S.T.A.L.K.E.R. Тропами Призраков

2/3

— Зачем? — не поняла она.

— Как зачем, будем меня увековечивать… В смысле, памятник лепить будем.

— Ромка, прекрати кривляться, сам посуди… — возбуждённо продолжила она. — Ты хотел в Зону Отчуждения попасть?

— Ну хотел, и что? В Зону Отчуждения любой желающий может попасть, были бы деньги, ну и связи, конечно.

— Глупый, при чём здесь деньги со связью? Ты в каком году в Припять приехал? В 2017, а сейчас 2057, это тоже по блату или за деньги сделать можно?

— Нет конечно, — согласился Роман.

— Ром, постарайся, пожалуйста, вспомнить, тебе мой дед с собой ничего не давал? Может вещь какую или камень? Одним словом, артефакт никакой не давал?

— Алиса! — Роман попытался унять пыл женщины. — Ты, главное, успокойся! Допустим, это действительно твой дед, но это ещё не факт, а если это он, то пройдоха хитрый, каких ещё поискать надо… не обижайся. Со мной твой предполагаемый дед точно ничего не передавал. Это наверняка, можешь не сомневаться. Просто он меня каким-то пойлом напоил и я, мягко сказать, вырубился, а очухался уже в теперешней Припяти.

— Ну я же тебе и говорю, — не унималась Алиса. — Значит, тебе никаких артефактов или аномалий и не надо, чтобы попасть сюда или обратно. В общем, в иную реальность. Значит, из этого следует, что ты и есть проводник.

— Ну, милая, такой оборот медали меня совсем не радует. Это что получается, чтобы мне куда-нибудь попасть надо напиться до беспамятства?

— Нет, конечно. Тут должен быть какой-то ключ или код. Может он в тебе самом, я пока не знаю, но мы в этом обязательно должны разобраться.

— Солнце моё, — рассмеялся Роман. — Ты когда из меня картечь выковыривала, никакой кнопки не видела? Или рычажок какой?

— Опять ты надо мной смеёшься, я ведь серьёзно с тобой говорю, для меня, поверь, это очень важно.

— Хорошо, давай серьёзно. Сколько времени ты здесь живёшь одна, без деда?

— Почти три года, а почему ты об этом спрашиваешь?

— Видишь ли, дело в чём… — немного подумав, ответил Роман. — Я в первый раз с твоим, как ты считаешь, дедом, познакомился вначале девяностых, понимаешь о чём я?

— Не очень…

— А математика тут, дорогой мой человек, довольно простая, он отсутствует здесь три года, а я с ним познакомился в девяностых, приехал в две тысячи семнадцатом опять к нему, значит, он прожил в своём хуторе только при мне двадцать семь лет, вот теперь сопоставь три года и двадцать семь. Что-то не очень клеится. И даже, допустим, я, как ты говоришь, проводник, каким тогда образом со мной в Зону мой друг Борька попал?

— Эх, Рома! — снисходительным тоном учителя, объясняющего ученику начальных классов основы серьёзного предмета, Алиса начала объяснять Роману основы теории относительности, но, видя полное отсутствие понимания в, казалось бы, такой простой вещи, сказала. — В общем, время может растягиваться или наоборот, сжиматься. И ваши двадцать семь лет вполне могут уложиться в три календарных года здесь, для меня. Я не случайно сказала календарных, потому что это просто факт, именно для меня. Связанный с тем, что я это время считала, а на самом деле оно в этом «Эдеме» вообще не движется, оставаясь 1 сентября 1939 года, и так неизменно.

— Ладно, Алиса, не знаю, насколько, но я тебя понял, и то, что ты мне рассказала может всё это объяснить, но теперь давай без этих ваших временных прибамбасов, а то, чего доброго, я умнеть начну, оставим всё как есть, будем мыслить по-военному, тупо, но правильно, — понимая, что спорить толка нет, Алиса согласилась.

— Давай, по-твоему, если тебе так легче.

— Допустим, твой дед действительно находится там… даже допустим, хотя лично в этом очень сомневаюсь, что я действительно, как ты говоришь, проводник и могу при помощи или без какой-либо хреновины перемещаться туда-сюда, и допустим, мы выясним, как это происходит, что дальше? — этот вопрос на некоторое время ввёл обоих в ступор. Первым заговорил Роман. — Ты хочешь, чтобы я отвёл тебя к деду? Алиса, поверь, мой мир далеко не лучшее место. И, извини, дерьма в нём даже гораздо больше, чем в Зоне. Может ты хочешь, чтобы я деда привёл назад?

На лице Алисы читались смешанные чувства, подталкивавшие её к разным решениям данной ситуации, наконец, закончив свою внутреннюю битву она пришла к правильному для себя решению.

— Ром! Мне очень хочется посмотреть ту жизнь и время, в котором ты жил, но я там чужая и места для меня там нет, поэтому я прошу тебя… нет, я тебя умоляю, верни моего ворчливого старика сюда и, если ты готов, то прошу вернись и ты ко мне.

Теперь Роман был поставлен в положение, в котором уже ему надо сделать свой выбор, ведь на тот момент когда у него образовались отношения с Алисой, он был уверен, что та его жизнь, уже канула в лету и все те немногие люди, которые ему были близки давно покинули грешную землю, а тут вдруг ему выпал шанс, пусть, пока ещё не совсем реальный, снова их обрести. Из самой дальней комнаты своей памяти то, что он так старательно прятал от самого себя, вдруг выплыло на поверхность… Частые измены жены, пока он воевал, не находясь подолгу дома мотаясь в далёких командировках, да и друзей… у него, пожалуй, кроме Борьки Коры никого не осталось. Кто-то погиб, кто-то просто спился или потерялся в круговерти дел. Детей в своём браке он тоже не нажил. Так что держаться за прошлое ему тяжело и гадко, и лишь теперь он понял, что нашёл самого себя именно попав сюда, в, казалось бы, враждебный, но настоящий мир, в то место где он обрёл настоящее ощущение быть нужным и любимым, окружённым обыкновенным человеческим счастьем, в котором не надо что-либо доказывать или соответствовать, и это всё дала ему Алиса. Она с волнением и тревогой смотрела на него, понимая, что ему придётся выбирать и любой его выбор примет как должное, но всё же в глубине души, полюбившей его женщины, теплилась надежда, что он предпочтёт этот мир, а не тот другой, где её быть не может. Роман молчал недолго, но для неё эти минуты растянулись в целую вечность. Наконец, женское сердце не выдержало, на глаза навернулись крупные слёзы, и она попыталась уйти. Роман её не отпустил. Взяв за плечи, он привлёк её к себе и поцеловал в мокрые от слёз глаза.

— Знаешь, милая! Мне очень нравится 1 сентября 1939… к тому же, пока меня не будет, есть кому за Барбосом присмотреть.

— Значит, ты вернёшься? — прячась от губ прошептала она.

— Вернусь, даже мёртвым.

— Да ну тебя, Ромка… шутки у тебя салдафонские…

— Так точно, милая, я салдафон и есть. И гимназии я не заканчивал, так что привыкай… поэтому давай поступим как я тебе уже говорил, по-армейски, тупо, но правильно. Физически я уже полностью здоров, поэтому не вижу смысла тянуть кота за хвост, да и Борьке, другу моему, я обязан. Сам его когда-то в Припять приволок. Теперь мне его надо отыскать и вернуть в славный город Новгород, пусть святые места реставрирует, это у него лучше получится, чем по Зоне бродить и приключения на голову искать. Потом домой заскочу… если он ещё, конечно, у меня есть. Надо все точки над и расставить, по-другому я не смогу. Вот, в общем-то, и все мои незаконченные дела. Потом беру твоего деда Саватея за бороду, Мэрлина от науки доморощенного, и к тебе в тридцать девятый год, ну а ты тут с пирогами и Барбосом встречаешь своего любимого мужчину. Ну а дальше всё как полагается… жили они долго и счастливо… Ну как тебе мой план?

— План твой, Рома, если честно дурацкий…

— Почему? — не понял Роман.

— Да потому, милый… Зона Отчуждения — это не курорты Крыма, и пока ты друга искать будешь может всякое случится, и потом мы ещё не выяснили как ты можешь перемещаться. Теперь самое главное… Сюда или отсюда можно попасть только при наличии артефакта «Слеза Циклопа», а их, насколько, мне известно только два, один — у меня, второй — у деда, поэтому если что-то пойдёт не так я никогда не смогу покинуть это место, ты понимаешь, никогда!

— Всё я понимаю, — сказал Роман ещё крепче обняв свою Алису из страны чудес…

Уже неделя пролетела со дня этого разговора. Всё давно было тщательно собрано и подготовлено. Алиса открыла Роману тайную оружейную комнату, расположенную в подвале дома. Коллекция стрелкового оружия разных лет располагала к широкому выбору и Роман, подметив рачительность хозяина в данном деле, смог выбрать себе из арсенала оружие по душе. Вечерами Алиса подолгу объясняла ему свойства и действия артефактов и аномалий, открывая Роману новый удивительный мир Зоны Отчуждения. Он до фотографической точности изучил все имеющиеся у деда Саватея карты Зоны. Самый сложный вопрос решился довольно просто. Рассматривая артефакт «Слеза Циклопа», приблизив его к себе, он почувствовал на своём плече лёгкое покалывание, но значения этому не придал, лишь почесав саднившее место. На вопрос Алисы что у него с плечом, он отмахнулся.

— Да глупая история. Когда первый раз в Припять приезжал, остановились у твоего деда там и заночевали. Ну и хорошо на грудь приняли его настойки ядовитой, а когда проснулся у меня на плече появилась татуировка СТАЛКЕР Дед сказал, что я по пьяной лавочке попросил его мне эту штуковину сделать.

— Дай я всё же посмотрю, — не унималась Алиса.

— Да не на что там смотреть, надпись да мячик какой-то.

— Этот мячик? — Алиса, указала на артефакт, который только что он держал в руках. Роман, только теперь понял, что у него под надписью столько лет была изображена точная копия именно этого артефакта.

— Это ещё не о чём не говорит… сейчас, то есть, в моё время, у людей мода на тату была.

Алиса прикрыла ему ладонью рот.

— Вопрос не в самой тату, вопрос каким они веществом сделаны.

Её теория оправдалась. После тщательного анализа она заявила, что татуировка сделана из вещества, над которым дед Саватей трудился много лет, не посвящая в свою работу даже её. Она теперь была на сто процентов уверена, что в совокупности артефакт «Слеза Циклопа» и это вещество давали владельцу возможность перемещаться во времени и пространстве. Теперь Роману лишь оставалось вспомнить место, где он в первый раз очутился и использовать его как отправную точку. Одно без другого не работало. Роман припомнил странную фразу Саватея: «Ты, Сталкер, уже часть Зоны…»

Теперь ему стал понятен смысл произнесённых слов старика и, возможно, по этой самой причине, плюс наличие двух артефактов «парадокс» и «болтун», давали ему возможность свободно передвигаться, не опасаясь нападения мутантов. Они просто его принимали за своего, такого же жильца Зоны, и его верный Барбос, считаемый одним из злейших врагов Сталкерского мира, отправивший, видимо, не одного из них к праотцам, относился к нему с щенячьей привязанностью. И опасаться ему надо не местных обитателей, а людей, заполнивших чужой для них мир, истребляющих всё и вся на своём пути в достижении своих меркантильных целей. Понимание этого пришло словно удар тока, прояснив мозг и расставив все акценты на свои места. А Саватей просто слабый старик, не способный справится с двуногими монстрами в личине рода людского. Основная его цель была защитить Зону от людей, потому он и нашёл Романа, который в его понимании хорошо подходил на роль защитника и бойца Зоны. Теперь он, Роман, не по собственной воле, принял то, о чём до этого дня даже малейшего представления не имел.

— Вот старый пройдоха, — уже не со злобой подумал он про деда Саватея. — Что ж, будем в Зоне порядок наводить. Это даже хорошо… Там, у себя в Сибири работал егерем, теперь буду работать егерем здесь.

Два дня спустя Роман с Алисой стояли у точки перехода. Надо было прощаться. Ему казалось, что он снова отправляется в очередную командировку в горячую точку. По сути, оно так и было, только война и задачи другие. Затянувшуюся паузу нарушил Барбос. Он словно понимал, что хозяин куда-то уходит и, с неестественным его характеру поведением, сам лез мордой под ладонь Романа.

— Ну что ты, Барбосище, подхалимничаешь, — и погладил широкий лоб пса. — Самому не хочется расставаться, но надо… Ты веди себя тут без меня прилично, хозяйку слушайся… и будет тебе каждый день твоя любимая колбаса.

Видимо, запомнив слово «колбаса», Барбос, в отличии от своей хозяйки, заметно приободрился. Она, тайком вытирая предательски выступающие слёзы, стараясь как можно дольше отсрочить момент прощания, снова и снова осматривала экипировку Романа.

— Всё, лиса Алиса, мне пора, — и Роман нежно поцеловал её в тёплые губы. Она, уже не скрываясь, заплакала.

— Я тебя ждать здесь каждый вечер буду… всегда, — и одела ему на шею обшитый кожей маленький контейнер, в котором хранился артефакт «Слеза Циклопа», два его спутника «Болтун» и «Парадокс» также лежали в его разгрузке. Ещё раз её поцеловав, он тихонько отстранил Алису от себя и пошёл, не оборачиваясь к искорёженному дубу, под кроной которого располагался переход. В начале Роман ничего не почувствовал, лишь усилилось покалывание в плече, где была сделана тату, затем раздался лёгкий хлопок, сопровождаемый порывом ветра, и вот он снова стоял на том же месте у дуба, в начале своего пути, только Алисы и Барбоса рядом не было… и всё вокруг погрузилось в осеннее уныние Зоны Отчуждения, с той только разницей, что Роман себя чувствовал совсем по-другому. План, куда ему двигаться, был давно определён, поэтому, не теряя времени попусту, двинулся в сторону Сталкерской тропы. Его путь шёл мимо деревни, в которой он пытался укрыться от выброса. Она встретила его тем же убогим видом заброшенных домов. Роман ненадолго заскочил в подвал, в котором он был ранен, не из праздного любопытства, а в надежде отыскать свой рюкзак, который скинул с себя перед дверью у входа. К его большому удивлению, рюкзак, как и его содержимое, оказались на месте, в отличии от убитых им бандитов. От них на полу валялись обглоданные останки и рваная одежда.

— Вы хотели сладко кушать, да блатные песни слушать, — вспомнились слова из шансона девяностых. — А тут хрен вам… скушали вас, и земля вам пухом не скажу.

Не обращая внимания на скверное соседство в виде обглоданных костей, Роман вывалил содержимое рюкзака на пол, выбрав из его содержимого только нужные, как он теперь понимал, вещи. Прежде всего, забрал артефакты, найденные им в первый день своего пребывания в Зоне в квартире контролёра Люси, среди вещей, убитых ей Сталкеров, и те, что на поляне ему благословил с рюкзаком кровосос от убитого им искателя приключений и наживы. Ещё он прихватил свой боевой нож «сфинкс», с которым не расставался с армейских времён. Всё остальное Роман так и оставил лежать на полу, разумно рассудив, что таскать лишний вес ему не к чему, а кому-то, кто это найдёт очень даже пригодится. Ещё раз осмотрев помещение подвала, мрачно пошутил: «Всё, граждане покойники, не шалите тут без меня…» и вышел на улицу. Ему, всего пару раз довелось видеть, чтобы в вечно пасмурной и туманной Зоне, из тяжёлых низких тучевых облаков выглядывало солнце, и второй из этой пары как раз был именно сейчас. Прикрыв ладонью глаза, он посмотрел в небо.

— Вот и славно… погода нам благоволит… — и, поправив на плече ремень мощного двенадцатизарядного дробовика барабанного типа, двинулся дальше. Вторым местом, которое он посетил стал хуторок, где бандитами был прикован к стене сарая одноногий излом Вася Погуляй, и где он заполучил слюнявого, блохастого, и дурно пахнущего, но очень преданного друга в лице Барбоса. Охов и стенаний из сарая не доносилось, — Значит ушёл. Ну что же… как говорится, гуляй Вася, но, для проформа, в сарай всё же загляну.

Как он и предполагал в нём было пусто. Дальше путь шёл через лес, только теперь Роман в нём не блуждал и двигался в точном направлении, ведущим прямиком к тропе. В одной из многочисленных ложбин этого леса он заметил движение. В его сторону, как и в прошлый раз шёл кровосос, таща на плече очередную жертву.

— Дежавю, да и только, — подумал Роман, но с пути не свернул, твёрдо решив до конца удостоверится в своём предположении о том, что может не опасаться нападения со стороны местных обитателей и уже почти проходя мимо кровососа довольно громко сказал.

— Что, мужик, охота удалась?

Кровосос, не удостоив Романа даже взглядом, что-то буркнул в ответ и прошёл мимо, чуть не задев его плечом. Роман ещё не привык к своему новому статусу жильца Зоны и вытер с лица рукой выступивший от напряжения пот. Вскоре лес заметно поредел и сквозь редко стоящие стволы деревьев стало проглядывать поле аномалий. Пройдя ещё метров двести, он вышел на хорошо различимую тропинку и пошёл по ней в сторону Сталкерской стоянки у дороги, с таким же одноимённым названием. Весь проделанный до неё путь, Роман так никакой дороги и не заметил. Шла всё та же тропинка, просто она стала чуть шире. Сама стоянка тоже мало соответствовала своему названию. Обычное костровище с парой лавок по сторонам, да грудой пустых консервных банок. Роман, точно зная куда ему двигаться дальше, всё же решил здесь задержаться, чтобы дождаться кого-нибудь из проходящих мимо Сталкеров и лишь потом узнав местные сплетни двигаться к бару, уже ознакомленным с колоритом местной глубинки, к тому же желудок тоже периодически напоминал о себе громким урчанием. Банка дежурной спутницы всех туристов в виде тушёнки остановили его протесты. Запивая из термоса ещё не остывшим кофе, Роман осмотрелся вокруг и понял, что это место в качестве стоянки было выбрано не случайно. Она расположилась точно в центре окружавшего её леса, поэтому двум людям, севшим на разные лавки, открывался обзор на все триста шестьдесят градусов и не замеченным к ней подобраться было невозможно. Долго в одиночестве Роману быть не пришлось. Он ещё издали заметил идущего. Вскоре, к стоянке подошёл человек и мельком глянув на Романа скинул свой рюкзак и лишь потом поздоровался.

— Лёгкого пути брат! Давно сидим?

— И тебе не хворать, — в той же манере ответил Роман.

— Паша Першинг, я из одиночек, — представился подошедший.

— Это и так видно, Паша, что не толпой путешествуешь. Не страшно по Зоне одному ботинки таскать?

Першинг сразу не ответил, а расположившись на соседней лавке, не спеша достав свой не затейливый харч, состоящий из той же тушёнки колбасы и хлеба, и лишь потом заговорил.

— Если ты сам один ходишь, то зачем мне такой вопрос задаёшь? Тут брат только мёртвым не страшно, да и то, как сказать… Мразоты всякой хватает. Раньше я не один ходил… с напарником.

— А теперь почему один, не заладилось?

— Да какой там… Пропал он. На ночёвку встали, а утром я уже один проснулся. Ни ствола его… ни шмотья, словно сквозь землю провалился.

— Может сбежал? — предположил Роман.

— Ты это… Про моего друга гадостей не говори, — разозлился Сталкер. — Мы с ним в таких переделках были, никогда друг друга не бросали… а вообще, ты сам-то, кто такой будешь? Что-то ты слишком много вопросов задаёшь.

Заданный ему встречный вопрос поставил Романа в тупик. Ведь действительно, кто он в Зоне такой? Но ответил сразу, не раздумывая.

— Да вроде, как и ты, одиночка.

— Как это понять, твоё вроде?

— Как хочешь, так и понимай, — довольно резко ответил Роман, после чего надолго замолчали. Первым заговорил Паша Першинг.

— Ты это брат… не в обиду. Как-то разговор у нас не заладился. Может по водочке запалируем? — и достал из рюкзака бутылку. Роман тоже извлёк из рюкзака флягу с коньяком.

— Давай сначала моего попробуем, — молча чокнулись стальными походными стопками. Допив до конца, Першинг с удовольствием крякнул.

— Сто лет нормальный коньяк не пил… к нему бы ещё лимончик.

— Ну извини, дружище, лимона нет.

Першинг, понюхав пустую стопку махнул рукой.

— И без лимона, словно ангелы по душе пробежали, а тут кроме водяры ничего не найдёшь, да и та сивушная.

Роман молча наполнил по второй и Першинг, стараясь как можно дольше растянуть удовольствие, стал пить маленькими глотками. Ещё пару стопок и разомлевший, с красным лицом Паша, был вдребезги своим парнем и с удовольствием отвечал на все интересующие Романа вопросы. Вскоре, он был в курсе всех местных новостей и сплетен. Со слов Першинга он узнал, что в баре и посёлке рядом с ним существовал незыблемый закон перемирия. Не имело значения, к какой группировке принадлежит человек, он мог чувствовать себя в полной безопасности. Случались конечно конфликты, но они сразу же жёстко пресекались. Единственное зло, со слов Першинга, которое затаилось в баре… гад, паскуда и вообще враг рода человеческого, это сам бармен Сидорович, он же и хозяин этого заведения.

— Вот и приходится терпеть этого живоглота, — с чувством продолжил рассказывать Першинг. — Где нам, бедолагам, снарягу, патроны, да ту же водку его бодяжную взять…? Нигде. И гостиница у него есть, пусть не пять звёзд, конечно, но уж лучше, чем на поляне в спальнике ночевать. Да к тому же хабар пристроить на хранение можно, если сразу продать не хочешь, не бесплатно конечно. Так вот, Ромка, друг, и живём… Задницей своей в ходорях неделями рискуем, чтобы у этого упыря за пару дней всё спустить.

— Не весело, — согласился Роман. — А уйти не пытался?

Першинг, от вопроса поперхнулся очередной порцией коньяка.

— Ты чего брат… куда уйти?

— Как куда? Из Зоны, конечно.

Паша отмахнулся как от назойливой мухи.

— Слышишь, Ромка… душу не береди. Все знают, что из Зоны дороги нет. Болтали конечно, что есть кто-то, кто может это сделать, вот только я думаю те, кто и правду из этой чёртовой Зоны уйти мог, то давно ушёл. Поэтому подтвердить это никто не сможет, и ты этой хренотой себе голову не забивай. Давай лучше ещё по маленькой хряпнем и в бар пойдём, а то засветло не успеем.

— Ты, если хочешь, хряпни, — наливая стопку сказал Роман. — С меня уже достаточно, ты лучше расскажи, от кого ты слышал про людей, которые из Зоны выходить могут.

— Да ну тебя, с твоими ходоками, — но выпив, всё же ответил. — Есть один Сталкер… чокнутый правда немного, так вот он трепал, что сам видел, как через какой-то портал люди в Зону приходят и уходят. Только я думаю, что врёт он всё…

— Почему? — не понял Роман.

— По кочану… вот прикинь, что же он сам через этот портал из Зоны не рванул? Потому и думаю, что врёт паскудник…

— А как зовут этого чокнутого?

— Да его в баре все знают. Кто по дому сильно заскучает… нальёт ему водки стакан, а он за это рад стараться, сказки свои рассказывать. Так и живёт, сказочник хренов, а зовут его Лёха Азбест, он тоже из одиночек. Только вот он недавно пропал куда-то.

— Как пропал?

— Рома, ты чё… с луны приехал? Как-как… каком к верху. Как в Зоне люди пропадают… Был мужик, хлоп и нет мужика. Хотя поговаривали, что его чужие прибрали.

— Какие чужие, толком объясни?

— А я чё, по-твоему, делаю? — обиделся Першинг. — Я тебе и говорю, чужие. Появились тут в баре недавно. Снаряга у них чудная, но продвинутая, у наших ни у кого такой нет. На русском, да и на украинском разговаривают хреново… по всему видать иностранщина. Лопочут на своём, хрен что разберёшь. Так вот они Азбестом и его россказнями сильно заинтересовались. Говорят, что он с ними куда-то в рейд подписался. Они из него вернулись, а Азбест нет, а спрашивать за этого чокнутого никто не будет. Я тебе так скажу, единственный кто про это дело может быть в курсе, так это наш упырь Сидорович, но инфу он за дёшево не продаёт, зуб даю. Слышишь, Ромыч, может ещё по одной накатим и пойдём?

Роман убрал флягу.

— Если ты, Паша, ещё одну накатишь, то мы точно уже никуда не пойдём. Давай до бара доберёмся, а там хоть ведро пей, за мой счёт конечно, — последние слова Першинга приободрили.

— А чё тогда расселись? Нам ещё два с лишком километра топать.

Одев рюкзаки и слегка покачиваясь от выпитого спиртного, они двинулись в сторону бара. Спустя полтора часа ходьбы с без умолку болтающим Першингом, в дали показался посёлок, если таковым его вообще можно было назвать. Скорее, это был заброшенный завод, с серыми, из бетона цехами, и подземными коммуникациями, в которых и размещалась вся разношёрстная братия Сталкерского мира. При входе на территорию их встретил довольно грозного вида патруль, по цвету чёрно-красных комбинезонов Роман, понял, что это долговцы. Те, с надменным видом хозяев, прочитали дежурный инструктаж о правилах поведения на подконтрольной им территории и без лишних вопросов позволили пройти, лишь один из них подошёл к Паше.

— Здоров, братишка. Где это ты так поднакидался?

— Здоровей видали… Ты, Ваня, у меня как в сказке… Было у отца три сына, два нормальных, а третий Долговец, — с лица верзилы тут же слезла улыбка.

— Не будь ты, Пашка, мне братом, как врезал бы тебе сейчас прикладом по роже…

— Во-во… Это вы в долге хорошо умеете. Пойдём, Ромыч, от греха подальше!

И они зашагали дальше, в глубь посёлка. По дороге Першинг объяснял Роману что где находится. Как выяснилось, в посёлке быт был обустроен довольно серьёзно. Помимо бара и гостиницы, тут имелось всё необходимое для того, чтобы собраться в рейд, или спустить всё до нитки. Всё необходимое можно было приобрести у того же Сидоровича в лавке бара. За дополнительную плату у местных умельцев можно было улучшить снаряжение и оружие, но этим могли воспользоваться далеко не все, стоило это недёшево. Наконец, пропетляв по пыльным цехам, они добрались до бара. Впечатление он оставлял не самое лучшее. Полутёмный, закопчённый сигаретным дымом и пропитанный стойким запахом алкоголя барный зал, был почти полон посетителями. Народ самый разный, от ветеранов Зоны в дорогих со всевозможными улучшениями комбинеЗонах, до бандитов в потёртых куртках из кожи. И хоть соблюдалось перемирие, панибратства не было. Каждый держался своих, а в воздухе витала неприязнь и напряжение. Единственным предохранителем в этой ситуации был хозяин заведения — Сидорович. Он чётко все обозначил, что в случае конфликта на его территории виновный навсегда потеряет возможность пользоваться услугами магазина и бара, поэтому, хоть и нехотя, условия соблюдались, но это правило, по его личному мнению, соблюдаться должно только у него, во всех остальных случаях он наоборот старался поощрять конфликты, интригуя то с одними, то с другими. Как он любил поговаривать «Война и Поминки дело прибыльное», а прибыль была единственным предметом его поклонения. Внимания на вошедших в бар Першинга и Романа никто не обратил, и лишь Сидорович, выдавив кислую улыбку, оценивающе посмотрел в их сторону.

— Дня доброго, Бродяги! Что заказывать будете? Пожрать, попить? Прикупить чего решили, или продать что есть? — Першинг, памятуя слова Романа, что гуляет за его счёт, в заказе спиртного и закуски не скупился. И с довольным видом направился в зал.

— Ладно, вы тут пообщайтесь, а я пока перекушу.

— Слышишь, морда! А кто за всё твоё жорево платить будет? Я в кредит не даю, — попытался тормознуть Першинга Сидорович.

— Слышишь, барыга! Ты на свою морду посмотри! Мой друг за меня заплатит, — и с чувством глубокого удовлетворения проследовал к дальнему столику. Сидорович на слова Першинга никак не отреагировал, а переключил своё внимание на Романа.

— Чем платить будем?

Роман, чтобы как можно больше заинтересовать к себе жадного бармена, поставил на стойку свой рюкзак, и с невозмутимым видом достал несколько дорогих артефактов.

— А это, мужик, тебе решать! Выбирай любой, — глаза Сидоровича, предвкушая выгодную сделку, заблестели.

— Ну, скажем… этот, — и ткнул толстым, похожим на сардельку пальцем в артефакт «золотая рыбка». — Скажем, я дам тебе за него три тысячи денег минус обед этого голодранца, ну и ты может что-нибудь закажешь.

Роман, уже был в курсе истинных цен на артефакты, но виду, что его пытаются облапошить не показал.

— Пусть будет по-твоему. Два обеда, койка в твоей мотеле на пару дней, и информация. Тогда этот плюс ещё парочка аналогичных будут твои.

Сидорович вытер вспотевшую от волнения лысину грязным носовым платком.

— По рукам… но артефакты заберу сразу.

Роман извлёк ещё два подобных по стоимости артефакта и передал их бармену. Тот тут же отдал их своему охраннику, стоявшему недалеко от стойки, после чего с видом кота, поймавшего мышь проникновенно сказал.

— Сам понимаешь, сделка есть сделка, обратной силы она не имеет. Будет тебе лучший номер и, конечно, стол оформим в лучшем виде, а вот насчёт информации не уверен, что смогу тебе в полной мере помочь. Роман заметил каким алчным взглядом Сидорович проводил убираемый со стойки рюкзак.

— Зато я уверен. Меня, собственно, интересует Сталкер Лёха Азбест, и те люди, с которыми он договаривался в твоём баре о рейде в Зону. Они ведь тоже в твоей гостинице останавливались?

Сидорович, немного помявшись, с видом заговорщика сказал.

— Были у меня такие, то-ли финны, то-ли шведы, точно не знаю. Они-то этим дурачком и заинтересовались. Говорили, что собирают в Зоне истории всякие, только на ботанов не очень похожи. Рожи как у киллеров, да и снаряга крутая. В этом-то уж я разбираюсь. Попил он, конечно, за их счёт весь вечер. Им свои байки рассказывал, а дальше они ночь у меня переночевали, купили Азбесту похмелиться и ушли.

— Это всё?

— Ну да, всё, — округлил глаза Сидорович. — хотя, нет… Через пару дней один, а их пятеро было, назад вернулся, да он и сейчас у меня номер снимает, только ночует в нём редко, всё по Зоне бегает, что-то вынюхивает. Говорят, что в Припять они уходили.

— Ну вот, Сидорович. Спасибо, удружил… Может ещё на один вопрос ответишь? — Сидорович зыркнул в сторону рюкзака.

— Может и отвечу.

— У тебя в баре случайно не появлялся чужой? Новенький, Боря его зовут, может Корой назваться, — Сидорович задумался и поскрёб подбородок.

— Да вроде не было… Хотя нет, постой, был у нас такой чудик, его, кстати, Азбест и привёл, говорил, что из Припяти. Он его всё художником называл. Тот малый тоже какой-то с причудой, говорил, что в Зону недавно попал, а это хрень полная. После большого выброса никто сюда попасть или уйти не мог.

— И где он сейчас? — Сидорович, ставя перед Романом бутылку холодного пива неопределённо пожал плечами.

— А леший его знает, — и обратился к своему охраннику. — Налим! Может ты видел? — тот, кого звали Налим, с большими на выкат глазами и низким широким лбом действительно чем-то напоминал голову рыбы, покосился на пивную бутылку. Сидорович, поняв намёк, засопел и достал ещё одну.

— Говори уже, будет тебе пиво!

— Эт-тот, ху-художник, — заикаясь заговорил охранник. — Он с-с-свободовцами тёрся. Они то-тоже чиканутые, вот и с-спелись. С ними он и у-ушлёпал на армейски-кие склады, — где находятся Склады Роман узнавать у Сидоровича не стал, а достав ещё один недорогой артефакт положил на стойку.

— Вот теперь мы в расчёте, — и, не дожидаясь ответа, пошёл к столику Першинга. Последний, уже заметно поправивший здоровье, встретил Романа широкой улыбкой.

— Дружище!!! Приземляйся, респект тебе за такую поляну, — и обвёл стол рукой, — Сидор не на шутку расстарался. Ты только вот эти грибы не жри, кто этого упыря знает, где он их раздобыл, а всё остальное жри… — и, не спрашивая ответа, налил Роману полный стакан водки. — Ну что, намахнём под дичь? — и, не чокаясь, влил в себя содержимое своего стакана. Роман пить не стал, а пододвинул к себе тарелку с борщом и с удовольствием поел, подметив, что варево тут вполне приличное. Закончив с ужином под тосты Першинга, поднялся из-за стола.

— Всё, Паша, пойду я… Покимарю маленько. Завтра мне дорога долгая предстоит. Номер у Сидоровича снял, так что если понадоблюсь, знаешь где меня искать, — дошедший до кондиции Першинг, громко икнув, утвердительно кивнул.

— Ты это, ухо в остро держи, Сидор та ещё крыса, у тебя хабара много, может ночью заслать гостей… Да хоть этого, козла лупатого, Налима! Они уже не раз такие фортели выкидывали, а лучше вообще не ходи в гостиницу, давай здесь ещё посидим, — и упал лицом на стол.

— Насиделись уже… — улыбнулся Роман. — Пора и мне уже честь знать.

Лучший номер, который ему предоставили, состоял из маленькой комнатушки три на три, панцирной железной кровати, тумбочки с оторванной дверкой, да табурета в углу. От давно не крашенных стен тянуло плесенью. Одним словом, номер люкс, подумал Роман, скидывая возле койки рюкзак. Входная дверь закрывалась на обычный крючок, который без осоБого труда можно было легко открыть, но усталость брала своё и Роман, не утруждая себя подобными нюансами безопасности, с удовольствием, не раздеваясь растянулся на кровати. По распоряжению Сидоровича, входя в бар и в гостиницу… а в неё можно было попасть только минуя бар, в целях недопущения пьяных разборок между отдыхающими, было необходимо сдавать охране всё стрелковое оружие.

— Это хреново… Ладно хоть Сфинкс при мне, — подумал Роман и провалился в глубокий сон. В нём вихрем понеслись события смешанные из прошлого и того, что происходило теперь… знакомые и незнакомые лица. Он вдруг увидел мечущуюся в больном бреду Алису и Барбоса, плавно превращающегося в нечто среднее между собакой и человеком. Пёс подбежал к нему так близко, что Роман сумел рассмотреть сосуды в его перекошенных яростью глазах, он рявкнул ему прямо в лицо искажённым человеческим голосом.

— Просыпайся… Беда! — после этого крика, у Романа, сон оборвался, проснулся он глубоко дыша, покрытый холодной испариной. Чувство приближения опасности вырабатывается годами, именно это ощущение он испытывал сейчас. Аккуратно встав, чтобы не заскрипела кровать, Роман подпихнул под одеяло рюкзак и зашёл за дверь. Чутьё его не подвело и в этот раз, за дверью послышались тихие шаги и узкое лезвие ножа, просунутое между дверным косяком и дверью аккуратно подняло запорный крючок. Так же тихо дверь распахнулась и на пороге появился человек, обман с рюкзаком под одеялом, как всегда, сработал. Человек поднял руку с пистолетом и сделал два тихих выстрела, приглушённых прибором для бесшумной стрельбы или просто глушителем, смотреть, что будет дальше, Роман не стал. Враг находился на расстоянии вытянутой руки, и она сделала своё дело. Лезвие Сфинкса точно ударило в шею. Человек захрипел, и повалился на пол, последним осознанным действием пытаясь закрыть рану рукой, но через мгновение затих в расплывающейся луже крови. Роман, вскользь глянув в лицо убийцы, подобрал его оружие. Предположив, что он мог быть не один. Так и случилось, приближался кто-то ещё, потом послышались звуки короткой борьбы и всё стихло. Кто-то невидимый в темноте включил в коридоре свет и этим кто-то оказался Першинг. В его окровавленной руке был обыкновенный кухонный резак для разделки мяса, а рядом с ним лежало окровавленное тело охранника Сидоровича по кличке Налим.

— Фух, слава Богу ты живой, думал, что не успею.

— Паша! Ты здесь откуда? Пару часов назад ты облитый в хлам, извини за выражение, без чувств мордой на столе спал, — Першинг хохотнул.

— Это, Рома, многолетняя тренировка. Ладно, хорош болтать, пора ноги уносить, скоро Сидор хватится.

— А этот откуда? — указывая на Налима, спросил Роман.

— Потом… все вопросы потом… Забирай своё шмотьё и валим, — второй раз говорить не пришлось, Роман взял свой рюкзак и поспешил к Першингу, копающемуся над телом Налима. Наконец, он нашёл то, что искал и показал Роману ключи.

— Теперь можно уходить.

Спустившись по лестнице, они быстро прошли мимо полу-опустевшего барного зала к выходу на улицу. Почти у самого входа располагалась оружейка для хранения оружия посетителей, которой заведовал Налим. Немного покопавшись в замке, Першинг открыл заветную дверь.

— Как говорится, «Сим-Сим, откройся». Ромыч, иди забирай свою гаубицу, а я с молчаливого согласия барных братьев тоже себе что-нибудь этакое подберу. Как и полагалось номеру, выданному Роману, его двенадцатизарядный отбойник был на месте и, взяв его, он тут же вышел из хранилища, в отличии от Паши, словно ребёнка, попавшего в детский мир. Наконец, Першинг остановил свой выбор на пистолете-пулемёте «Гадюка-5». Роман скептически покачал головой.

— Зачем тебе эта пукалка мажорская? Если уж есть возможность выбирать, то бери себе приличный ствол и пошли уже, — Першинг вздохнул, но Романа всё же послушал, взяв улучшенный «Абакан» с оптикой и подствольным гранатомётом «Костёр», принадлежавший кому-то из ветеранов.

— Ладно… уговорил. Сейчас ещё пару магазинов захвачу, — и полез в дальний шкаф для боеприпасов, а открыв его чуть не подпрыгнул. — Оба-на! Есть всё-таки Бог на свете, у меня, Рома, джек-пот выпал. Сидор тут левые артефакты хранит, — и, забыв про патроны, начал скидывать в рюкзак арты. Какие-то из них хранились просто, какие-то в контейнерах, Роман его одёрнул.

— Не жадничай, гангстер хренов, время теряем, сам говорил.

— Ромка, ты не понимаешь, это же деньжищи какие… Я всё равно больше в этот гадюшник ни ногой, а это добро на барахолке загоню.

Как-того и следовало ожидать, драгоценное время было утеряно. Из динамиков громкоговорителей, по всей округе посёлка и бара истошно заорала сирена, с последующим оповещением: «На территории подконтрольной долгу совершенно нападение на бар и убийство граждан». Далее следовало описание нападавших.

— Ну что, допрыгался, кладоискатель?

Опешивший Першинг, лишь глупо улыбнулся.

— Да и хрен с ними, я тут одну лазейку тайную знаю, по ней и уйдём.

— Тогда веди быстрей к своей лазейке, бойскаут, — и подтолкнул его в плечо.

В посёлке несколько отрядов Долговцев и добровольцев уже несколько часов прочёсывали местность и строения в поисках беглецов, а Роман и Першинг, уже в километре от него, молча шагали прочь в темноту Зоны. Исчерпав лимит терпения, Першинг не выдержал.

— Нет, я, конечно, понимаю, что ты Сталкерюга крутой, но чтобы ночью, по Зоне, как по Бродвею гулять, это уже перебор. Ты вообще хоть представляешь куда и как мы идём? У тварей сейчас самый разгар ужина, аномалии кругом, а он шурует как по накатанной дороге.

— Хорош стонать, знаю я куда идём, а твари в посёлке пострашнее этих будут.

Першинг, на ходу поправляя лямки своего тяжёлого рюкзака не унимался.

— Ну да, конечно, как в сказке про колобка… Я от бабушки ушёл, я от дедушки ушёл, а от тебя, хрен его знает, что за морда выскочит и подавно уйду. Если дерьмо в штанах убегать не помешает.

Прошагав ещё пару километров, Роман довёл Першинга в уже знакомое укрытие в деревне, где был ранее. Роман осмотрел подвал и довольный тем, что в нём ничего не изменилось, пропустив в перёд Першинга, вошёл сам и подпёр дверь прочной доской. Из обломков таких же толстых досок разжёг костёр, дым от которого спокойно выходил в вентиляционную шахту в потолке. Першинг, уставший от своей ноши, с облегчением сбросил рюкзак, и лишь затем осмотрелся.

— Здравствуйте, пожалуйста! Ты меня что, в людоедское логово приволок? Да тут одни мертвяки, хочешь, чтобы я к утру как-тот черепок в углу оскалился? Нет, я, наверное, лучше на свежем воздухе заночую.

— Вот-вот, заночуй, тогда точно к утру оскалишься. Тут боятся нечего, этих, что здесь лежат, я уложил, не по своей воле, конечно, они сами на меня напали, — Першинг немного успокоился.

— Тогда ладно… Пусть себе лежат, воняют потихоньку, я не брезгливый, хотя запах чем-то сбить надо. У тебя, случайно, коньячка того знатного не осталось?

Роман достал флягу.

— Случайно осталось. Только прежде ты расскажи, что в баре случилось.

— В баре случилось то… что я, Рома, твою задницу спас…

— За мой зад, конечно, спасибо, а теперь по порядку.

— Рома! — деланно, засипел хриплым голосом Першинг. — Оно, ясно, что по порядку… но совсем говорить не могу, в горле пересохло, — Роман засмеялся и протянул флягу.

— На, лечи свою засуху, — Першинг, довольно крякнув, сделал большой глоток.

— Вот… Умеешь ты людей понимать, когда хочешь. Ладно, слушай. Ты когда из бара ушёл я ещё немного посидел.

— Полежал, — поправил Роман.

— Ну не суть, — продолжил Першинг. — Так вот… решил и я к себе подаваться, а тут смотрю, к Сидору какой-то чужак подходит. С виду вроде как наёмник и давай с ним шушукаться. В общем, заинтересовало меня это. Ну я вроде как бутылку взять пошёл, ты же мне кредит открыл, а Сидор мне, мол… подожди, алкаш, не до тебя сейчас, а мне того и надо. Я рядом за столик сел и притворился, что опять отрубился, а сам слушаю. Так вот, этот наёмник оказался не финн и не швед, а норвежец, и номер у нашего упыря снимал, чтобы тебя дождаться и ухлопать. Он с Сидором расплатился и наверх пошёл, а наш упырь Налима позвал и сказал, чтобы тот и норвежца подчистил, а утром бы вас потихоньку вынесли и никаких дел, Сидор в шоколаде, ну, а дальше ты сам всё знаешь.

Роман теперь понял, почему осматривая труп, ему показалось, что он где-то видел это лицо. Это был один из тех людей, кто предложил Борьке и ему поездку в Припять, представившись Канадскими разработчиками компьютерных игр. Только как он оказался здесь и зачем ему понадобилось убивать его, Романа… Видимо, это было как-то связанно с артефактами, которыми он владел, но откуда он мог знать, что они находятся у него и то, что он появится в баре. С каждым днём у Романа возникало всё больше вопросов, на которые ответов пока не было. Он знал, что ключ к ним всё равно отыщет. Единственное в чём был уверен, это в том, что надо отыскать Бориса и по возможности Лёху Азбеста, если тот ещё жив.

— Рома! О чём задумался?

— В общем-то, есть над чем подумать. Сам что планируешь?

— Да чё тут планировать, куда ты, туда и я… мы теперь, вроде как, напарники.

— Тогда слушай, — продолжил Роман. — Мы здесь ночь скоротаем, потом в одно место заскочим, это недалеко, потом надо на Армейские Склады к Свободавцам сходить, друг там у меня. Дальше по обстановке решать будем.

— Вот и славно, — согласился Першинг. — А то идём, туда не знаем куда, я заодно на Барахолке товар скину и мою скромную обитель посетим, нам всё равно по пути.

На том и порешили. Коротая ночь не хитрым ужином с остатками коньяка, Роман спросил.

— Паша! Почему тебя Першингом кличут? Это, насколько мне известно, ракета америкосовская.

— Потому и кличут, я по Зоне быстро летаю, а вообще у меня фамилия Першин, так что долго выдумывать не пришлось, только одну букву добавили.

— И давно ты здесь летаешь?

— Давно… Я тут как дерьмо мамонта… Моих уже всех Зона прибрала. Хорошо Ваньку, брата младшего, из бродяг в Долговцы определил, а то бы тоже где-нибудь сгинул. Ну, а ты, Ром, сколько здесь болтаешься?

— Давай лучше покимарим чуток, — уклонился от ответа Роман. — Я тебе потом расскажу…

— Больно надо, — обиделся Першинг.

— Потом, так потом, давай спать, — и, демонстративно сунув под голову рюкзак, закрыл глаза, давая понять о том, что разговор окончен. Хоть ночлег в компании покойников был малоприятным, Роман, в отличии от страдающего похмельем Першинга, хорошо выспался. Сваренный им утром на спиртовке кофе, преобразил и Пашу.

— Ну что, Генерал. Пошли в твоё «одно место». Надоело тут с мертвяками сидеть.

Утро в Зоне выдалось обычно-пасмурным и из тяжёлых, низко висящих туч потихоньку начал накрапывать дождик. Роман торопился и шёл быстро, под нудные стенания Першинга, постоянно поправляющего сползающий с плеч рюкзак. Не дойдя несколько сотен метров до нужного места, Роман остановился.

— Слава Богу, прибыли, — проворчал Паша и сбросил свою ношу на землю. — Чё хош со мной делай, тридцать минут перекур.

— Да, ты отдыхай пока, я скоро вернусь, мне к озеру сходить надо, — слукавил он.

— Ты что, вообще обезбашенный? — округлил глаза Першинг.

— Почему? — не понял Роман.

— Да в то проклятое место ни один нормальный не суётся. Мало того, что аномалий, одна другой краше, так ещё и призрак со своей призрачной псиной место стережёт, их ни пулей, ни чёртом, ни ладаном не возьмёшь.

— Что ты городишь? — не скрывая тревогу, почти крикнул Роман. — Какой призрак, какая псина?

— Ну ты точно чеканутый или с луны в Зону упал. Знаешь картину «Дама с Собачкой»? Так вот там… дама и есть, с огромной псиной. Этой истории уже сто лет в обед. Дуб там кривой, раньше возле него мужики ночевали, а потом началось. Призрак мёртвой бабы с призраком псевдопсины к дубу приходить стал. Она воет, а псина всех рвёт и так каждый день. Пара чудиков раз отважились, в дом разваленный рядом сунулись, там эту бабу с собакой и увидели, едва ноги унесли, — дальше Роман дослушивать не стал.

— Сиди здесь, я скоро, — и почти бегом бросился в сторону дуба с переходом.

Подойдя к нему, остановился. Артефакты, необходимые для перехода никак не реагировали, как и его плечо с внедрённым веществом. Постояв ещё минуту, он с тяжёлым сердцем двинулся через поляну, к старинному дому. Всё то, что он видел новым и крепким, утратило былой лоск. Простоявший столько лет дом, давно бы рухнул, но дуб, из которого он был построен, дал ему возможность простоять больше века, ведь когда Роман был в нём, на дворе был сентябрь тридцать девятого года. От всего этого, просто голова шла кругом. В доме ничего не изменилось, лишь время оставило свой жестокий след, сделав юность глубокой дряхлой старостью. Пыль и паутина устилали скрипящий пол и почерневшие стены. Роман, не раздумывая пошёл в комнату Алисы. От того, что он увидел его сердце словно упало в пропасть. На полу, прислонившись к стене, сидел скелет с высохшими на нём останками плоти и одежды, рядом с ним, положив голову на полусогнутые ноги мумии, лежал скелет огромной собаки. Словно в тумане, Роман подошёл ближе. Он понимал, что это его Алиса и Барбос, но сердце отказывалось в это поверить и он буквально взвыл нечеловеческим голосом. Видавший за свою жизнь столько смертей, эту он никак не мог принять. Сколько это длилось он не знал, но, когда пришёл в себя, время уже было к вечеру. С душой полной горя, Роман достал из рюкзака свой спальный мешок и аккуратно, словно младенца, уложил в него остатки своей любимой, заметив на её ребре в области сердца ровное пулевое отверстие. Застегнув спальник, бережно, словно боясь потревожить её сон, вынес тело на улицу к молодому дубу и, положив его, вернулся за остатками Барбоса, которого так же, завернув в полуистлевший плед, принёс к телу Алисы. Потом долго, с тупым остервенением, своим ножом «Сфинкс», рассекая молодые корни и землю, копал могилу. Свою Алису из страны чудес он положил первой, а в ноги уложил тело Барбоса, и только теперь заметил то, чего не должно быть. На шее Барбоса был одет широкий ошейник. Сняв его, на внутренней стороне он заметил едва различимый надрез, из которого, не мало потрудившись, извлёк завёрнутую в пластиковом пакете записку. На ней неровным, со следами крови подчерком было написано: «Любимый, я жду тебя и буду ждать всегда, в нашем сентябре, переход сработает в своё время, где слёзы циклопа соединятся, надеюсь, что ты поймёшь моё письмо, к себе уйдёшь, когда время убивает всё…»

Дальше прочесть было невозможно, слёзы и тоска давили горло, он руками, не обращая внимания на сорванную до крови кожу пальцев, закапывал могилу. Уже почти совсем стемнело, когда он вернулся на место, где оставил Першинга. Тот, видя его состояние, молча достал бережно хранимую на самый крайний случай бутылку водки и подал наполненный до краёв стакан. Роман выпил водку словно воду и отдал его обратно, молча закурив помятую сигарету.

— Что… видел? — Роман молча кивнул. — Ну и кто она? — Роман посмотрел на Першинга опустошённым взглядом.

— Моя жена… Алиса, — Першинг тут же налил и подал ему второй, но поняв, что Роман не будет, выпил сам.

— Всё, брат, приехали… Я же тебе говорил, не ходи туда, крыша поедет! — Роман смял в руке недокуренную сигарету.

— Нет, Паша, с крышей у меня всё в порядке, а она действительно моя жена Алиса, а с ней моя псевдособака по кличке Барбос. Мы жили в этом доме в 1939 году… Хорошо жили, Паш.

— Ну-ну, — наливая себе вторую порцию, пробубнил Першинг. — А я с Кутузовым в 1812 Наполеону под зад ногой пинал. Ты вот что, хряпни ещё одну и отдохни. Сон… лучшее лекарство, а я пока покараулю, всё равно не усну. Может утром, глядишь, и отпустит, там и поговорим, кто на ком женился.

Больше что-либо объяснять Першингу Роман не хотел, взяв поданный стакан, выпил и, отвернувшись от Павла, лёг на бок. Внутренняя пустота навалилась невыносимой усталостью, и он уснул. Разбудил его Павел.

— Просыпайся, герой-любовник, утро уже. Кофе нет, я чаёк вскипятил, или водочки налить, у меня ещё чуток осталось.

— Иди ты со своей водочкой, — хмуро ответил Роман. — Давай свой чай.

— Ну вот, — повеселел Паша, подавая горячую кружку.

— Совсем другое дело… а то заладил моя жена… мой пёс…

Несколько обжигающих глотков крепкого чая до конца прогнали тяжёлый сон.

— Я вчера, Паша, не шутил.

— Здрасьте… опять понесло, а у меня на руке семь пальцев и вместо ног ласты.

— Не прикидывайся идиотом, — разозлился Роман. — Ты просто многого не знаешь, а расскажу — всё равно, не поверишь, так что швыркай свой чай и пошли на армейские склады.

— Во-во… и ты свой швыркай, может в башке просветление появится, антикварный ты наш… Надо же, в тридцать девятом году он там жил…

Роман, что-то вспомнив поставил кружку.

— Першинг! Чтобы ты больше дурацкие вопросы не задавал, бросай свой чай, рюкзак тоже пока тут оставь и пошли со мной, я тебе покажу кое-что.

Першинг чай поставил, но рюкзак со своим добром взял с собой и, озираясь по сторонам, пошёл за Романом. Вскоре, миновав поляну, они прошли мимо свежей могилы.

— Ты здесь что, хабар припрятал?

Роман на секунду остановился.

— Нет, Паша, я здесь их похоронил.

— Кого их?

— Жену и своего пса.

— Ну да, ну да, — всё ещё не веря, сам себе сказал Першинг.

Они вошли в дом и первое, что удивило Павла то, что Роман очень уверенно в нём передвигался, словно действительно хорошо знал Расположение комнат.

— Иди за мной, тут справа будет вход в подвал и, если ничего не изменилось, внизу слева за большой деревянной панелью есть дверь в оружейную комнату и кабинет.

Дубовая панель даже спустя столько лет так же плотно прилегала к стене, и при нажатии на скрытый в стене рычаг отошла в сторону. За панелью стояла современная, бронированная, стальная дверь в герметичном дверном блоке. Кодовый замок, активированный Романом, минуту поурчав и издав несколько характерных щелчков, открыл дверь, и они вошли внутрь. Энергия, получаемая от нескольких запитанных к системе жизнеобеспечения артефактов, исправно поддерживала работу вентиляции и освещения. На стеллажах и подвесах, лежало и висело всевозможное стрелковое оружие, при виде которого Першинг присвистнул.

— Это что, всё твоё?

— Теперь и твоё тоже. Так что не стесняйся, выбирай, что тебе нравится… не у тёщи в гостях, а я в кабинет, — и ушёл в соседнюю комнату.

— Роман! К чему эта архивация наших отношений?

— Это к тому, моя дорогая, когда мы станем с тобой старикашками, то за чашкой чая, в котором будем размачивать сушки… зубов ведь уже не будет, посмотрим и увидим какими мы были, — вспомнил Роман…

Фотография лежала там, где он её и положил. С неё на него смотрели улыбающиеся Алиса и он сам, положивший руку на мощную голову Барбоса, позирующего словно на собачей выставке. Подошедший к нему Павел, удивленно округлив глаза, смотрел на фото из-за плеча Романа.

— Ахринеть, — только и вымолвил он. — Ты это, Ром, прости. Я действительно подумал, что у тебя с головой не того. Сам посуди, кто нормальный в такое поверит.

— Всё нормально, — сказал Роман, убирая фотографию в нагрудный карман. — Мне теперь порой самому с трудом во всё это верится. Ладно, Павел, выбрал себе что-нибудь?

— Как тут выберешь! Глаза разбегаются. Хранилище Сидора — это бедная лавчёнка, по сравнению с тем, что здесь лежит.

— Хорошо, давай я тебе помогу.

Об оружии речь не велась. Автомат у Павла был отменный. Они лишь дополнили его экипировку пистолетом «Биретта» и хорошим армейским ножом. Затем подобрали отличный разгрузочный жилет, усиленный бронепластинами. Максимально пополнили боеприпасы и, в завершение, Роман выдвинул из-под стеллажа ящик с отменным коллекционным коньяком.

— Наливай себе несколько фляжек не в стекле же его таскать… Только не жадничай.

Першинг от умиления чуть не прослезился.

— Это тот самый…? Ну братан… ты человечище, — закрыв в обратной последовательности дверь и панель, Роман сообщил Першингу код замка и как открывать панель.

— Место, ты говоришь, для посторонних гиблое? Будем надеяться, что таковым оно для чужих и останется и желание сюда захаживать ни у кого не возникнет. Владей им, Пашка. Может когда и меня вспомнишь добрым словом…

Павел, обалдевший в начале от подвалившего не с того не с чего счастья, вдруг стал хмурым.

— Что-то я тебя не пойму… Что ты имеешь в виду под словом вспомнишь? Мы же, вроде как, вместе? — Роман, похлопал обескураженного друга по плечу.

— Хорош дуться как красна девица. Понятно, что мы пока вместе, просто потом я должен буду уйти, а вернусь или нет — не знаю.

Чавкая в грязи берцами, по напитавшей в себя дождевой воды земле до Сталкерской стоянки дошли одним переходом и, передохнув пол часа, двинулись дальше. Теперь первым шёл Першинг, указывая самый короткий путь. В дороге несколько раз видели кабанов, но они были далеко, поэтому без особых проблем уже к вечеру добрались до убежища Павла. Замаскированно оно было идеально. Даже опытный следопыт прошёл бы мимо него, так ничего и не заметив. Поплутав среди куч искорёженной техники, они подошли к одной, из которой торчал лёжа на боку край остова, неизвестно откуда здесь взявшегося автобуса. Павел влез на него, открыл вверх водительскую дверь и, помахав Роману рукой, крикнул.

— Прошу в мою обитель, — и скрылся внутри.

Роману ничего не оставалось, как последовать за ним, спустившись по железной лесенке на дно или, точнее, служившим таковым другой бок автобуса. Сам автобус служил лишь тамбуром. Паша, заблокировав люк, прошёл в дальний угол своего импровизированного коридора туда, где был вырезан ещё один люк, миновав который они попали в, приличных размеров, бетонное помещение. Загорелась лампа «летучая мышь» и Роман смог осмотреть убежище. Для бетонного подвала тут было довольно комфортно. Павел на свой лад постарался создать некое подобие уюта, конечно, в его Сталкерском понимании. На бетонном полу лежала большая шкура, принадлежавшая не понятно какому зверю. На ней стоял грубой работы, но добротный крепкий стол. В углу помещения из дикого камня был сложен не большой камин. Видимо в промозглые дождливые вечера, которым и этот был не исключением, он давал тепло и дополнительное освещение. Пару кроватей, так же сработанных из дерева, расположились по углам комнаты. Стены занимали множество полок со всякими мелочами, а на каминной полке красовалась винная коллекция Павла. Он ей очень гордился, так как добыть в неё новый экземпляр, кроме производимого местными умельцами пойла, было очень сложно.

— Как тебе моё жилище? — ожидаемые похвалы были получены и довольный Першинг пошёл разжигать камин.

— Пашка! А ты не боишься, что дымом засветишь своё логово? — он словно ждал этого вопроса.

— Я над этим камином почти два года ишачил. Не над ним самим, конечно, а над дымоходом. Пришлось почти семьдесят метров труб под кучами протянуть, так что дым от него в дальней куче железа выходит, и даже днём его, практически, заметить невозможно, разве что унюхать.

Роман, усаживаясь к столу на мощный табурет, подытожил.

— Оказывается, у Пашки Першинга инженерный склад ума, а то я, грешным делом, подумал, что ты только болтать без перекуров можешь, да водку вёдрами кушать.

— И водку кушать тоже, — ответил Першинг и громко захохотал.

В камине приятно потрескивали дрова. На натянутой возле огня верёвке подсыхала промокшая от уличной мороси одежда. За столом, накрытом по-простому, сидели два немного захмелевшие Сталкера.

— Ромыч! Давай на чистоту поговорим?

— Давай…

— Вот прямо на чистоту, без всяких этих долбаных загадок и тайн.

— Давай, — опять согласился Роман.

— Ты заметь, — продолжил Паша. — Я у тебя всю дорогу ничего не расспрашивал…

— Вот поэтому весь день дождь и полевал.

— Почему? — не понял Першинг.

— Потому что ты не трындел как обычно, а молчал.

— Прекрати передёргивать, я серьёзно поговорить хочу.

— Ну так говори…

— Вот я и говорю, а ты меня перебиваешь… обидно. Даже как-то сразу напиться хочется.

Роман поднял кружку.

— Я тебе лучше вариант предлагаю… Сначала поговори, а потом напейся.

— Вот это ты правильно сказал, — согласился Павел. — А теперь смотри… Как так может быть, ты в Зону, вернее, в эту нашу Зону Отчуждения, пришёл из 2017. Сейчас 2057, а жил в ней, в нашей Зоне, в 1930? — и, не дожидаясь ответа Романа, продолжил. — Нет… то, что это всё правда я уже ничуть не сомневаюсь. Сам всё видел своими собственными глазами. Просто если ты так спокойно по временам бродишь, псина у тебя ручная вон какая, аномалии чувствуешь лучше всякого прибора, мутантов не боишься… Значит выходит ты один из них?

— Из кого из них?

— Ну из этих инженеров, по-нашему проводников или призраков?

— И много ты таких инженеров знаешь?

— Ты что, совсем очумел… Знаю я только тебя, но такие как ты есть ещё, а вот сколько сказать не могу, но со слов других Сталкерюг, с дюжину таких как ты в Зоне точно есть. Ведь все они, про кого байки у костра травят, и в баре под стакан горькой, типа чёрный Сталкер, Семецкий которого убивают, убивают, да всё никак добить не могут, ну и так далее… Они, то есть вы и есть…? Обалдеть… Мой напарник Проводник.

— Обалдевать, Паша, рано. Я тоже думаю, что меня сделали одним из них, но я об этом никого не просил. И как пользоваться всем этим добром, которое мне привалило, не имею не малейшего представления, и именно в этом дерьме пытаюсь сейчас разобраться. Так что интересных историй в свою копилку от меня можешь не ждать, а если есть у тебя желание, лучше помоги мне побыстрее в этом разобраться.

— Вот я тебе и помогаю. Прикинь, какая интересная штука получается… Все знают, что после большого, в смысле, после большого выброса, никто из Зоны Отчуждения выбраться из неё не может, а те, кто пытались, попадали в телепорты и оказывались опять в Зоне, только хрен его знает где. И во временные петли, через эти же телепорты попадали, но максимум на неделю назад…

— И что?

— А то… Сам смотри, Сталкеров всякие мутанты жрут, аномалии убивают, да и между собой в грызне десятками друг друга валят. Вот я и прикинул, что спустя столько лет, Зона уже должна пустой стоять, я имею в виду обезлюдить, но понимаешь какая хреновина получается, меньше нашего брата Сталкера в ней почему-то не становится. У кого не спросишь, как попал сюда, никто толком ответить не может. У кого-то жёны есть или были… а ты хоть одну женщину здесь в Зоне видел? То-то… и детей тут тоже нет. Вот и выходит, вся Зона — это самый настоящий ад, в который ведут таких чудаков как мы, словно овец на заклание эти самые инженеры или призраки, это как тебе удобней. Одним словом, все мы здесь подопытные мыши по вине какого-то умалишённого Бога или козла, который себя Богом возомнил, а ты Рома… его, так сказать, ошибка в программе, и можешь сам, по своей прихоти во временах и параллелях нашего мира гулять. Вот они и решили тебя устранить как ошибку, а тут видишь, опять у них промашка вышла. Вместо того, чтобы умереть как положено, ты сам одного из них в баре уложил… Вот и я ещё с тобой ввязался в это дерьмо… Так что, задницы у нас словно скипидаром намазаны и либо мы их, либо они нас уделают. Первый вариант меня как-то больше устраивает, уж как-то овцой не очень хочется быть.

Для Романа рассказ и выводы Першинга были полным откровением и, благодаря услышанному, он во многом сумел разобраться. События словно пазлы начали складываться в понятную картину. Из всего этого стало понятно, что он шахматная фигура далеко не последнего достоинства в смертельной игре двух противоборствующих сил и ему, Роману, было глубоко плевать кто его выставил на это шахматное поле. Он играл не за белых и не за чёрных… Он был аномалия и двигался на этой шахматной доске по своим правилам. После долгого разговора они поступили так, как Першингу было предложено, и винная коллекция Павла заметно поредела, потеряв лучшие свои образцы. Утро следующего дня они встретили уже в дороге и, хоть выпито было не мало, чувствовали себя довольно бодро. Паша, оставив у себя в убежище большую часть своих сокровищ, из-за веса которых им приходилось делать частые остановки, сейчас двигался налегке, оправдывая свою кличку Першинг. Переход до следующей стоянки занял не более трёх часов. Не дойдя до неё примерно полкилометра, они остановились. Причиной остановки был расположенный впереди блокпост, контролируемый бандитами. Расположен он был таким образом, что миновать его было невозможно. С одной стороны лежало непроходимое болото с бездонными ямами, укрытыми зловонной жижей, с другой стороны расположилось поле, буквально усеянное аномалиями и, даже найдя между ними проход, человек был бы заметен и непременно встречен на выходе из него. За переход через пост бандиты собирали мзду, и фиксированной она, конечно, не была, могли забрать всё, что им понравится, а в случае с Романом и Павлом это не могло устроить ни одного, ни другого. Оставались два варианта… дожидаться ночи и пересекать смертельно опасное поле или сработать на опережение и уничтожить бандитов. И тот и другой из вариантов были рискованными, но другого пути у них просто не было. Размышлять как им поступить долго не пришлось. На посту послышалась возня и громкая ругань. Бандиты остановили двух, потрёпанного вида, Сталкеров, возвращавшихся из ходки в глубь Зоны, на местную барахолку.

— Да нет у меня ничего, мужики… Ходка не задалась, а кроме этой ТОЗовки, — Сталкер протянул своё ружьё. — У меня больше ничего нет. Отпустите с миром…

— Я сейчас, козлина, тебя с миром в другой мир отпущу, — орал один из бандитов. — Бабло гони и мешок выворачивай, мы сами поглядим… И ты, урод, вытряхивай, а то колено прострелю.

Роман шумно выдохнул.

— Ничего не меняется… — и быстрым шагом пошёл к столпившейся куче бандитов.

Его двенадцатизарядный, отбойник, полностью соответствовал своему названию. Это гладкоствольный многозарядный дробовик, был разработан и использовался подразделениями специального назначения для проведения штурмовых операций, и на коротких дистанциях являлся страшным оружием. К увлечённым своим занятием бандитам, Роман сумел приблизится на расстояние пяти шагов и, не останавливаясь открыл огонь. Каждый выпушенный из ствола жакан находил цель ломая рёбра, вырывая куски мяса с одеждой и раскалывая, словно гнилые дыни, черепа. Сообразить, что происходит сумели лишь трое из десяти, и то только потому, что стояли чуть поодаль от основной группы. Они, не сговариваясь вместо того, чтобы открыть ответный огонь и помочь своим товарищам, бросились в сторону поля. Двух из бегущих, выстрелами из своего «абакана» снял Першинг. Последнему, спасшемуся от пуль, повезло не больше остальных. Он с разбегу влетел в аномалию «карусель» и, минуту спустя, разорванными кусками разлетелся по полю. Двое несчастных не понимая, что им только что спасли жизнь, продолжали стоять на коленях и канючить о пощаде.

— Мужики, не стреляйте… Нет у нас ничего. Ружьё у меня только… Забирайте, только отпустите…

Подошедший к ним Першинг, рывком поднял одного из них на ноги.

— Камыш! Хватит причитать, война уже закончилась… и твоя кочерга ржавая нам даром не нужна, — тот, кого назвали Камыш, всё ещё ошалело озирался по сторонам, наконец, сфокусировал свой перепуганный взгляд на стоявшем перед ним Павле.

— Першинг! Братишка! Вот спасибо… Век тебя добрым словом вспоминать буду. Думал уже всё, кранты нам с Михрютой.

— Павел склонился над всё ещё стоящим на коленях Сталкером и пощёлкал у него перед носом пальцами.

— Михрюта… я тута. Очнись, первопроходец… — под Михрютой, была лужа понятного содержания. — А ты, Камыш, век меня добрым словом вспоминать не сможешь, если у тебя в напарниках такие вот Михрюты будут. Слышь, Ромыч, надо же такое имечко придумать… Михрюта, твою же то мать, — и стал гоготать, прихлопывая себя ладонями по ляжкам повторяя. — Михрюта, — и снова впадал в истеричный хохот, пока слёзы не выступили на глаза.

Наконец, немного успокоившись, сказал.

— Ладно, извините граждане, больше ржать не буду, только имя его при мне больше не произносите… Михрюта… — и снова впал в приступ хохота заразив им и всех остальных, в том числе и приплывшего от страха Михрюту.

Осмотреть и забрать всё нужное для себя с убитых врагов в Зоне не считалось постыдным, и это право было за Романом и Першингом, но у них и так всего было в достатке, поэтому, как Павел сказал, облегчить мертвяков позволили Камышу и его напарнику. За все полученные Богатства Першинг, чтобы не привлекать падальщиков, заставил их стаскать тела к расположенному у дороги болоту. Вскоре, вся работа была сделана. Порывшись в стоявшем рядом с постом вагончике, в награбленном бандитами барахле, он, может, не совсем командным тоном скомандовал.

— Эй, ахломоны, шагом марш ко мне! — и выдал Сталкерам снятые явно с чужого плеча комбинеЗоны и разгрузки. — Башмаки сами себе подберёте и ко мне, команда ясна? — второй раз говорить не пришлось и, пока они с Романом разжигали костёр, Сталкеры, переодевшиеся из своего тряпья в нормальную одежду подошли к огню.

— Ну вот, другое дело, — придирчиво осмотрев их, сказал Першинг. — А ты говоришь ходка не удалась. Живые остались, да ещё и подфраерились, — в довершении ко всему он, выудив из своего рюкзака довольно дорогой артефакт, протянул Камышу.

— На, дарю… Продашь, с этим Богатырём поделиться не забудь, приду — проверю, а теперь вам боевой приказ… Дуйте до барахолки, тут ходу-то час, найди Саню Арбалета, пусть он возьмёт пяток человек и сразу идёт сюда. Они давно у этих говнюков пост отбить хотели, а пока вы ходите мы подождём. И вот ещё что, ты, Богатырь, кличку себе поменяй, теперь у тебя снаряга что надо, и калаш на плече висит, а то надо же, прикинь… Михрюта… — и опять загоготал во всё горло.

Сталкеры ушли. Обед был разогрет и налито по сто грамм. Першинг как-то странно посмотрел на Романа.

— Ты, брат, тоже больше так не делай.

— Как? — чокаясь спросил Роман.

— Да вот так… Ты когда со своей Гаубицей на бандюков как бык на тряпку пошёл, я сам в штаны чуть ёжиков не наложил, а если бы из них тебя кто-нибудь раньше заметил, пока ты к ним подходил? Срезали бы очередью, а я за тобой… И всё, шандец… Ни Ромыча, ни Першинга и довольные жульбаны с крутой обновой.

— Извини, погорячился малость, — согласился Роман. — Просто ненавижу, когда всякая сволочь над слабыми глумится, но впредь, ваше высокомордие, буду предусмотрительней.

Арбалет со своими людьми пришёл только через четыре часа, когда уже вечерело. Здоровый детина, шумно отдуваясь, подошёл к сидящим у костерка Роману и Павлу.

— Фух… Чуть не бегом бежали. Здорова, Першинг, и тебе брат почтение. Ну и шуму вы понаделали, уже вся Зона гудит, что вольные бандюков с крайнего поста вышибли. Тебя, уважаемый, извини, не знаю, а за твою голову братки уже цену назначили. Давно ли, Першинг, ты таким боевитым сделался?

— Всегда им был, — ответил Паша. — Просто ты, Арбалет, дальше своей Барахолки никуда нос не кажешь.

— Да ладно, Паш, без обид. У нас там тоже дерьма хоть отбавляй, а так-то огромное человеческое спасибо, мужики. Эти уроды здесь совсем обнаглели, до нас неободранным как липка почти никто уже год не приходил, но теперь всё… Хрен им с маслом, а не пост. Меня, кстати, Саня Арбалет зовут, — и протянул широкую ладонь Роману. Он, пожав руку тоже хотел представиться, но Першинг его опередил.

— Рома зовут его, Корсак.

— Ладно, Корсак, будем знакомы.

Роман с недоумением посмотрел на Павла, тот лишь подмигнул в ответ.

— Тут, мужики, дело такое, вечер уже на дворе, — замялся Арбалет. — Вы бы с нами тут ночку скоротали, а утром пошли.

— Почему?

— Честно говоря, мои вояки не очень, а я думаю, что бандюки попытаются сегодня эту точку отбить.

Роман не хотел терять время, но совесть ему подсказывала, что бросить плохо подготовленных людей перед, возможно, ночной атакой, значит наверняка обречь их на смерть.

— До утра останемся, — согласился он. — А утром или днём, что поменяется? Придут — точку отобьют, тебя и твоих головорезов положат…

— Нет, Корсак, завтра им нас уже не взять. С кордона группа наших серьёзных мужиков придёт моих сменить. Ну так как? Останетесь?

— Хорошо, — ответил за двоих Роман. — А теперь за дело, пока ещё совсем темно не стало.

Из запасов, реквизированных у бандитов, а их скопилось прилично, соорудили не очень сложный, но надёжный оборонительный рубеж. Со стороны болота опасаться нападения не стоило. В проходы из аномальной Зоны и кюветы дороги, ведущие к посту, Роман и Першинг, установили с десяток растяжек, продублировав гранаты Ф-1 сигнальными и осветительными ракетами. По распоряжению Романа от болота притащили несколько тел убитых бандитов и рассадили их возле костра, создав вид отдыхающей группы, сами же заняли указанные Романом позиции, с конкретными секторами для ведения огня и стали ждать. Першинг с Романом расположились со стороны болота, на наиболее уязвимом участке.

— Слышишь, Першинг! А ты в честь чего меня представлять взялся? Роман Корсак… Это из какой оперы?

— А то и взялся… Военные все такие тупые?

— Нет, только я один.

— Сам смотри… У тебя в армии позывной Лис был?

— Ну да, я и тут его использовал.

— Вот это-то и хреново. Тебе с твоими заслугами высвечиваться нельзя, а Корсак, к твоему сведению, это тоже лиса, степная, только с виду немного стрёмная… дохлая, как моя жизнь и ушастая, но один хрен лиса. Так что самолюбие твоё почти не задето.

— Ладно, пусть будет Корсак, не Михрюта в конце концов. Только заранее предупреждай о своих экспромтах.

Как и предполагал Саня Арбалет, бандиты решили отбить блокпост. Уязвлённое до кончиков ногтей самолюбие бандюков собрало их в большой отряд порядка тридцати человек. И зная от своего осведомителя с Барахолки, что защищать его будет не более пяти неискушённых в плане стычек Сталкеров, дружною толпой, не прячась, громко ругаясь и гогоча над тупыми анекдотами, валили прямиком к блок посту. Не доходя несколько десятков метров, толпа остановилась. Из неё вышло двое важного вида братка, судя по всему, старшие.

— Эй, алё, обмороки! — крикнул один из них. — Или вы по-бырому валите в свою конуру, откуда вылезли, или мы валим вас… Сышышь, муфлоны! — ответа не последовало. — Вы чё, козлы, не врубились?!

— Сышышь, братан! — обратился второй из бандюков к своему товарищу.

— Тут тема такая… Этот евнух, Арбалет, с собой глухонемых привёл, а чё, прикинь, нормально так… Чё бы они не слышали, что их кончать пришли, а когда увидят кто, чтоб от страху не блеяли.

Оба бандита громко загоготали. РПК, или ручной пулемёт Калашникова, для ходок в Зоне не самое удобное оружие, по причине внушительных габаритов и приличного веса. Проще носить с собой автомат, так было и в средние века, легче передвигаться с лёгким луком, чем с мощным, дальнобойным, но в то же время тяжёлым арбалетом. По этой причине с чьей-то лёгкой руки Саню и окрестили «Арбалет», потому что он предпочитал из всего стрелкового оружия свой РПК тем более, что для своего роста и силы, с его ношением проблем не испытывал.

— Ну чё, пацаны! Валить этих козлопасов барыжных начнём? Хорош уже с ними вату катать…

Что ещё хотел сказать бандит осталось тайной. Саня Арбалет, установив пулемёт на сошки, длинной очередью срезал обоих бугров, и значительно проредил ряды стоявших за ними бандитов. Все те, кого не пометил пулями РПК Арбалета, используя весь набор ненормативной лексики, бросились в кюветы у дороги, оставив лежать на асфальте скрюченные тела своих товарищей. Опомнились бандиты довольно быстро и, как предположил Роман, двумя группами, ведя плотный огонь, двинулись к блокпосту. Вот уже второй из отряда Сани Арбалета охнув осел за мешками с песком. Сам Арбалет, меняя расстрелянную коробку патронов, получил пулю в плечо, но лишь громко выругавшись, пристегнул новую и продолжил стрелять короткими очередями. Першинг с Романом огонь не открывали, тем самым обманув нападающих о незащищённости фланга. Уверенные в своём успехе бандиты большой группой двинулись в их сторону. Одна за другой начали срабатывать растяжки. С грохотом и визгом летящих осколков, разрывая и режа нападавших. В небо взметнулись осветительные ракеты, высвечивая силуэты укрывшихся в кювете бандитов. На другом фланге ситуация была аналогичной и вскоре лишь немногочисленные одиночные выстрелы стали затихать. Те немногие, кому повезло остаться в живых, бросив своих убитых и раненых — бежали. Завершение боя встретил пасмурный рассвет, обнажив всю картину произошедшего. Из отряда Сани Арбалета в живых остался он и ещё один боец, четверо были мертвы. Бандиты потеряли больше двадцати человек. В условиях войны, статистика вполне приемлемая, если, конечно, жизнь человеческую можно вообще переводить в статистику. Вскоре подошли два отряда вольных Сталкеров с дальнего кордона, освободив, Романа и Першинга от данных ими обязательств охраны поста. Они, наспех перекусив и помянув павших, попрощались с Арбалетом и двинулись в сторону Армейских Складов. Сталкерскую стоянку миновали не останавливаясь, и уже к обеду без приключений и помех, добрались до территории, подконтрольной группировке «Свобода». На таком же типовом блокпосту их окликнул один из бойцов, видимо по всему, старший.

— Эй, мэны! Далеко шагаем?

— На базу идём с дипломатическим визитом, к вашему конопляному царю, — ответил Першинг.

— Ну, если на нашу базу, да ещё и с дипломатическим визитом, то тады… Ой, милости просим, — и, пропуская, отошёл в сторону. — А вы, часом, не с крайней стоянки шагаете?

— А откуда в эту сторону через ваш курятник шагать можно? — вопросом на вопрос бросил, проходя мимо, Першинг.

— Ты, брат, наше техническое сооружение не оскорбляй, лучше ответь, а то вся Зона шумит… Правда, что ли, бандюков с поста вольные вышибли?

— До сегодняшнего утра, вроде как, правда была.

— Ну, за новость добрую, вообще вам большой респект… Тут до базы недалеко совсем, и мой вам совет, лучше поторопитесь. Выброс должен скоро быть.

— Откуда известно? — спросил Роман.

— У Вени Седого поясницу ломит, а она у него всегда перед выбросом болит.

— Нет, Ромыч, ты слыхал! Веня Седой с поясницей… Гидрометцентр твою мать, — завёлся Першинг. — А если у меня понос случится, это к урагану что ли? Кирпич нагрейте, а лучше два. Один на поясницу, а второй на задницу, и хворь его пророческую как рукой снимет. Ладно, некогда нам тут лясы точить с вами, — и пошёл, не дожидаясь ответа. Роман лишь пожал плечами и последовал за ним.

— Ты чего так завёлся? Оно ведь действительно так бывает, у стариков суставы к непогоде ломит, может и у этого Вени так же.

— Может и да, а может и нет, не люблю я их просто.

— Ну они и не красные девки, чтобы их любить, — подчеркнул Роман.

— Да нет… вообще они тут все с вертолётом в голове. Ни ума и ни порядка, хипари, одним словом. Есть конечно и в их среде мужики продуманные, но таких единицы, в этом можешь мне поверить.

— Умные или дураки, всё равно, мне с ними детей не крестить, но прислушиваться ко всем и ко всему надо, так что хорош брови гнуть, давай лучше ускоримся, мало ли что.

Через час они уже шагали по базе, расположившейся на территории бывшего танкового полка. Это можно было легко определить по боксам хранения и ремонтной базе, на которой так и остались стоять, словно памятники былой мощи СССР, несколько неисправных танков Т-70. Паша уверенно, словно часто бывал здесь, двигался в сторону штаба. У входа в двухэтажное здание их остановили два бойца. Один из них узнал Першинга, поэтому лишних вопросов не задавалось, единственное, что пришлось сделать, сдать в оружейку на первом этаже отбойник Романа и автомат Павла. В угловой комнате второго этажа их встретил крепкого вида человек, хмурое лицо которого при виде Паши расплылось в широкой улыбке.

— Першинг, дружище, сколько лет сколько зим! Дай хоть я тебя обниму! — и сгрёб Павла в охапку.

— И тебе, Сева, привет, — пробурчал Першинг. — Надеюсь, целоваться в засос не будем?

В отличии от Севы, Першинг великой радостью от встречи не блистал. Сева, между тем, продолжил.

— Я же тебе говорил, старый хрыч, что долго в отшельниках ты не проболтаешься и всё равно домой на базу вернёшься. Надо было с тобой на ящик вискаря поспорить…

— Тогда можешь проставляться, потому что никуда возвращаться не собираюсь. Я тут по делу моего друга.

— Так, мужики, погодите, — перебил их Роман. — Не хочу нарушать вашу семейную встречу, я тут ничего не пропустил?

— Да погоди, человечище, — пробасил Сева. — Я старого друга встретил. Мы с ним, можно сказать, всё здесь с нуля начинали. Даже название «Свобода» — это его заслуга. Пашка! Чего у тебя приятель такой хмурной? Мы ведь Пашка, грешным делом, по слухам, конечно, думали, что тебя давно в живых нет и не раз за упокой поминали, а тут такое дело… Вечером на ПДА сообщение в общем доступе пришло, это бандюки в открытом режиме свою кодлу собирали… что какой-то обморок Першинг пост у них отбил. Думали, что языками чешут, супостаты… а нет, оказывается правда. Да что мы стоим-то? Я сейчас своим бойцам команду дам, и мы такой стол организуем…

— Знаю, что вы мужики хлебосольные, но со столами Сева, пока подожди… ещё успеем, — остудил командира «свободы» Павел. — Мы действительно по делу здесь, поэтому давай сначала его решим, а уже потом праздник души устраивать будем.

— Фу ты, ну ты, пальцы гнуты, — расстроенно пробасил Сева.

— Здорово тебя, Першинг, Зона поменяла… Ну давай, говори уже про дела свои!

— Дела, Сева, не у меня, а у него, — указывая на Романа, сказал Павел. — Я так на подхвате, а зовут его Рома Корсак и, если бы не он, я бы в твой СПА-салон никогда бы не притащился… без обид конечно.

— На счёт СПА-салона ты, Паша, зря… мы тоже тут, знаешь ли, не в бирюльки играем. Ты сам, если память не изменяет, эту цитадель свободы здесь устроил, а потом свалил неизвестно куда. И мне, а не тебе, приходится теперь всё это на своём горбу тянуть. Занятие тоже знаешь, малоприятное. И вот теперь ты ко мне заявился не запылился спустя столько времени, помощи моей просишь, ещё и свободу СПА-салоном называешь, — настроение Севы было в конец испорчено. — Ладно… раз ты по делу, то давай делом и займёмся, а то разговор у нас с тобой как-то не клеится. Чем я тебе могу помочь?

— Ты, Сева, хороший мужик, и на мои слова не обижайся, это я так пошутил не удачно. Вижу, что хозяйство у тебя с нашей последней встречи прибавилось, соответственно и проблем не уменьшилось.

— Да уж, приходится вертеться как белка в колесе, — успокоился Сева. — Не тяни говори уже!

— Вот я тебе Сева и говорю… Дело не у меня, а у моего друга, Ромы Корсака. С ним в Зону пришёл его приятель, некто Борис Коростелёв и потерялся… а по слухам из бара, мы узнали, что он, вроде как, с твоими архаровцами к вам на базу ушёл.

— Насчёт Коростелёва такого не знаю, а с моими бойцами пришёл чудик один и зовут его Боря художник. Вояка, я прямо скажу, никакой, но рисует стервец изумительно. Может это ваш Коростелёв и есть! Я сейчас команду мужикам дам, они его сюда мигом доставят.

— Ты, Сева, не напрягайся… просто скажи, где он может быть. Мы его сами разыщем, заодно посмотрю, что у тебя нового на базе появилось, — сказал Павел. — А вот пока мы его ищем ты команду и дай своим бойцам, чтобы поляну у тебя организовали… не каждый день старые друзья встречаются.

— Ну вот… совсем другое дело, — окончательно повеселел Сева. — Теперь узнаю Пашу Першинга, а то рожу важно скукожил… по делу мол я, по важному… Мои орлы обычно если дел никаких, то в нашей забегаловке во второй казарме торчат, горькую пьют, да языками чешут по чём зря, а художник ваш, по-моему, и вовсе оттуда не выползает, потому как какие у него дела могут тут в Зоне образоваться. Так что наверняка он там, не ошибётесь. Вот и славно… пока вы ходите, я тоже свои мало мальские проблемы порешаю, поляну, как ты говоришь, накрою и всё, милости прошу…

Выходя из штаба, навстречу им попались ещё пара старых знакомых Павла, но он задерживаться с ними не стал, лишь поздоровался и, обменявшись парами дежурных при встрече фраз, вышел из здания.

— Ромыч! Хорош ворон счет вести… надо быстрей твоего художника найти и, соответственно, быстрей отсюда убраться. Может действительно прав этот Веня Седой с блок поста… не хватало ещё где-нибудь в дороге под выброс угодить. Да… и по поводу Свободы и вообще всей той белиберды, которую Сева нёс, ты у меня сейчас ничего не спрашивай, всё равно ничего не скажу… Может, потом как-нибудь.

— Мне, собственно, пополам, что у тебя с этим Севой и вашей, или его Свободой, — слукавил Роман. — Веди, если знаешь, где здесь местная харчевня, но потом на мои вопросы тебе ответить всё же придётся. Не очень мне по нутру, когда рядом со мной тёмная лошадка…

Как его называют местные жильцы базы, Паб 100 пудов, или просто Чипок, действительно расположился в старом здании бывшей казармы номер два. Вся мебель местного заведения была сконструирована в основном из ящиков из-под танковых боеприпасов. Из таких же ящиков, в углу возвышалась барная стойка и приколоченные к стене полки с нехитрым ассортиментом товаров: водкой двух сортов и консервантов в виде тушёнки, рагу, и, не весть откуда взявшихся, помидоров с огурцами. За стойкой с сонным видом скучал до неприличия тощий бармен, взирающий на своих посетителей с высоты своего двухметрового роста, с нескрываемым пренебрежением. До вечера было ещё довольно далеко, но все столы в баре уже были заняты посетителями.

— Видишь, Рома, у народа здесь ни забот, ни хлопот… Курнули с утра по косячку и в бар, водочкой новый день встретить… красота… — пробурчал Першинг проходя в заведение. — Давай и мы с тобой местную традицию нарушать не будем… Ты своего друга поищи, а я пока нам тоже что-нибудь перекусить организую, ну и не закусить тоже… — сказал Першинг и пошёл к барной стойке. Вглядываясь в толпу шумно отдыхающих, в поисках Бориса, Романа привлёк громкий спор за одним из столов.

— Ну, Микелянджело, ты попал, — кричал один из Сталкеров. — Я уже давно за тобой пасу… Он, мужики, второй раз карты передёргивает… а я-то всё думаю, что у меня сегодня в игре так не прёт. За такие дела я сейчас тебе рожу так разрисую… чтобы знал как мужиков кидать.

Тот, к кому относилась вся эта гневная речь, оказался никто иной, как его друг Борька Кора. Кричавший на него Сталкер, замахнувшись кулаком, уже собирался исполнить своё обещание, но был остановлен рукой успевшего подойти Романа.

— Ты, дядя, не шуми так громко… Люди сюда отдохнуть пришли, а ты им праздник своими бойцовскими выходками испортить хочешь. Если он тебе что-то должен, то не вопрос, я за него заплачу.

— А мне денег твоих поганых не надо. Тут дело принципа… И вообще, ты кто такой? Сейчас и тебе с твоим аферистом люлей подкину.

Роман понял, что тут действительно дело принципа… Душа обманутого игрока требовала физической компенсации.

— Потом не говори, что я тебе не предлагал, — сказал Роман и резким, почти не заметным ударом кулака в солнечное сплетение, усмирил буяна, осевшего с выпученными глазами на свою лавку. — Ну вот видишь, можно решить всё по-хорошему, без криков… — и, достав из своей разгрузки средней стоимости артефакт, сунул в карман обиженного, — Этого должно хватить… Ну что, Борька, друг, опять мне приходится тебя выручать… Здравствуй, что ли!

Последовавшая со стороны Бориса реакция, поставила Романа в тупик. Вместо того, чтобы обрадоваться встрече, Борис, с побледневшим словно снег лицом, попятился от протянутой ему руки и, упав через опрокинутую лавку, бросился на утёк, но до выхода добежать не смог… Наблюдавший возле барной стойки за всей этой картиной Першинг, воспользовался банкой тушёнки, которая после точного броска угодила убегающему точно в затылок и Борис без памяти растянулся на полу казармы. Не обращая внимания на поднявшийся вокруг ропот, Першинг обратился к бармену, наблюдавшему на всё это действо с невозмутимостью каменного сфинкса.

— Извини, Шпала, хотел у тебя погулять, да видно не придётся… Ты уж, дружище, не серчай… Заверни мне с собой, если не в напряг.

Шпала, молча кивнув, всё с той же кислой миной, сложил заказ в большой пакет.

— Ещё что-нибудь?

Немного подумав, Першинг спросил.

— Слушай…! Всё спросить у тебя хотел, откуда огурчики с помидорчиками такие нарядные? По ночам банки, наверное, от радиации светятся хоть свет не включай?

Видимо, вопрос Першинга задел единственную струну в душе непрошибаемого ко всему окружающему Шпалы. Лицо его как-то сразу оживилось.

— Ты чё, Першинг… С дуба рухнул… У меня заведение приличное, а огурцы и помидоры я сам выращиваю. Теплица у меня построена возле аномалии «жарка», так что тепла и света вполне хватает. Помимо этой долбаной работы это моё, так сказать, хобби. Ты это… знаю, везде мотаешься, может где семян каких-нибудь раздобудешь… я в долгу не останусь, — и извлёк из-под стола бутылку дорогого скотча. — Это тебе так, вместо аванса…

— За такой аванс обязательно что-либо придумаем. Ладно, Шпала, пойду я уже, а то тут видишь, как страсти накаляются. Ты, кстати, про этого товарища в курсе… кто он, да как?

— Нет… Мне до других дела нет… Так, пройдоха какой-то. Всё пытается в карты удачу за хвост поймать, вот только вместо удачи, уже не раз по гриве за шулерство здесь выхватил. Так что забирайте его, пока Лимон в себя не пришёл. Не хватало мне ещё драки растаскивать, — и, потеряв интерес к продолжению разговора, Шпала ушёл к другому посетителю.

Подхватив под руки обмякшее тело Бориса, Першинг с Романом вышли из бара и прошли в беседку, сваренную из арматуры, увитую каким-то растением, напоминающим виноградную лозу. Усадив ещё не пришедшего в себя Бориса на лавку, расположились на соседней. Першинг протянул Роману сигарету и, достав вторую себе, молча закурили… Первым тишину нарушил Павел.

— Что-то я, Ром, не понимаю… Ты говорил, вроде, друга твоего ищем… а он, друг твой, от тебя словно чёрт от ладана рванул… Странно это как-то. Может ты не договариваешь чего?

Роман выкинул окурок.

— Я, Паша, сам этого понять не могу…

На соседней лавочке закряхтел, приходя в себя Борис. Посмотрев осоловелым взглядом на Павла и Романа, пощупал рукой затылок.

— Знал я, что всё хорошо долго быть не может… Убивать меня пришёл? — глядя на Романа как-то вяло спросил Борис. — Может, это и к лучшему… Надоело уже с этим грузом жить…

— Не хрена себе, припарка после бани, — удивился Першинг. — Вот так друзья… Так мы что, Лис, через всю Зону прошлёпали, чтобы этого чудика хлопнуть?

— Да подожди ты, — разозлился Роман. — Тоже мне, убийца комнатный… Борька, да ты чего! Это же я, Роман, друг твой… Ты что тут, совсем мозги травкой высушил, или банка по затылку мозги стряхнула?

Борис, невесело улыбнулся.

— Значит, ты не в курсе? Ладно, всё равно узнаешь от кого-нибудь. Лучше уж я тебе всё расскажу, а там сам решай, что делать. Я ведь, Рома, в той жизни всё потерял… Можно сказать, и самого себя тоже, а тебе врал, что всё у меня хорошо… Если честно, то даже завидовал тебе…

Роман был сбит с толку.

— Что ты в моей жизни, Боря, увидел такого завидного?

Борис опять скривил подобие улыбки.

— Да всё… Служба в элите армии, даже работа твоим долбаным егерем… Ты мне о ней с таким упоением рассказывал. Семья в конце концов… а я… Что я … Кому в девяностые в нашей любимой родине архитекторы нужны были? То-то и оно, что на хрен не кому… Так, попадались халтурки. То дом какому-нибудь новому русскому спроектировать, или сауну в римском стиле. Тем и жил… а с этим долбаным кризисом… и эта работа пропала. Одно спасало… интернет появился. Начал в казино, в покер играть… Иногда везло, так, не по-крупному конечно, но кое-что перепадало. Ты же знаешь, я азартный, вот и увяз в игровом мире по-крупному. В общем, спустил всё, что у меня было и то, что от стариков моих осталось. В долги залез, опять промотал. Пришлось квартиру заложить, думал, отыграюсь… Короче, остался я на улице. Ни жилья, ни работы, и долгов целый ворох, а тут меня люди нашли, предложили все мои долги погасить, да ещё и сумму круглую на счёт бросить, если я уговорю тебя в Припять со мной съездить к деду этому, Саватею, кажется. Сказали, что ты просто пропадёшь и всё, а у меня новая жизнь начнётся. Да как видно, бесплатно только сыр для мыши в мышеловке.

Зла по отношению к Борису Роман не чувствовал, но и жалости тоже, словно в нём перегорело что-то, оставив лишь место безразличию.

— Всё с тобой ясно… Ну как тебе жизнь новая? Тридцать серебряников ляжку не жгут? Друг… Пойдём отсюда, Паша… мне здесь тоже почему-то не нравится. Говна много, и мух его жующего, ты не находишь? — и, поднявшись, молча пошёл в сторону выхода с территории базы. Павел тоже поднялся с лавки и озорно, но в то же время зло, подмигнул Борису.

— Видишь, как тебе опять свезло гнида… живи… раз хороший человек разрешил, но помни, за тобой теперь здесь постоянно присматривать будут… Это тебе я, Першинг, говорю. И теперь к тебе последний вопрос… Азбеста Лёху тоже ты этим козлам слил?

Борис нервно проглотил подступивший к горлу ком.

— Лёху я не сдавал… Наоборот, он меня в Припяти от норвежцев спас и потом сюда на базу привёл, а где он теперь я не знаю.

— Будем думать, что ты не соврал… Где он тебя подобрал, помнишь?

— Я точно не знаю, — запинаясь ответил Борис. — Помню только, что здание там было, вроде как, почта.

— Вот и ты теперь… вроде как, живёшь, пока, — закончил разговор Павел.

Романа он догнал уже почти на самом выходе из базы.

— Ты куда так рванул скороход? На силу тебя догнал. Короче, слушай, что я от твоего художника узнал. Место, которое нам в Припяти надо найти, это здание городского почтампа. Переход или телепорт должен быть где-то там, поблизости. Из этого следует, что Азбеста, если он ещё, конечно, жив, дай Бог ему долгих лет, наши импортные вояки наверняка тоже поволокли туда… Так что нет худа без добра, благодаря твоему Иуде, мы хоть приблизительно место знаем, куда нам выдвигаться стоит.

Уже проходя мимо КПП, их остановил «свободовец» Саня Воробей и, приветственно кивнув, обратился к Павлу.

— Привет, Першинг! Вы, случаем, не на барахолку топаете? Может и меня с собой возьмёте… Сам же знаешь, вместе повеселей будет, да и безопасней, — и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Мне тут на днях свезло немного… хабар бесхозный нашёл. Там в основном мелочёвка всякая, — и, отведя глаза в сторону, затараторил дальше.

— Ну-ну… — усмехнулся Першинг.

— Нет, Першинг, серьёзно, почти одно барахло, ну и пара артефактов маломальских. Вот и решил до барахолки сбегать. Арты скинуть и прикупить чего-нибудь. Одному туда тащиться стремновато как-то. Вдруг, на бандитов нарвусь, а стрелок из меня, как из бобра лётчик. Ну так что! Возьмёте с собой?

Першинг отмахнулся от говорившего, как от мухи у бутерброда.

— Иди ты… Сеня… На свою барахолку в одинокого. Мы на Радар, так что не по пути нам, — отрезал Першинг. — А по поводу швали не бойся, их до самой барахолки точно не встретишь. Теперь точку, что под ними у барахолки была, Саня Арбалет держит.

— Жаль, что не по пути, — расстроился Сталкер. — Но за хорошую новость спасибо. До недавнего времени крайняя стоянка из-за этих уродов как заноза в заднице была. Ладно, побегу в дорогу собираться, а вам мужики лёгкого пути, — кивнув на прощанье, Сталкер быстрым шагом поспешил к зданию казармы.

— Ромыч, нет, ну ты видел, шустрый какой? С левой кривой ноги, на халяву под нашей защитой прогуляться решил, — возмущение Першинга Роман не понял.

— Тебе, Паша, что, дороги жалко? Топал бы с нами. Почему ты ему, про какой-то Радар натрепал? Нам что, в Припять через него идти?

— Да нет… Конечно, можно и через Радар… Через него покороче будет, но что-то я желанием не горю мимо тех мест шагать.

— А что там не так?

Павел наморщил лоб.

— Да всё, вроде, так… Место как место, ничего особенного. Дерьмово, как и везде в Зоне… Ну, может аномалий чуть побольше, и Монолитовцы шлындают, во всём остальном ничего примечательного, а про Радар я Сене Воробью так ляпнул, чтоб отвязался. Настроение у тебя, вижу, к весёлым компаниям не располагает.

— Тоже мне, психолог нашёлся, — буркнул Роман и, поправив на плече лямку рюкзака, пошёл дальше.

— Ну, психолог, не психолог, а в людях кое-что понимаю, — обиделся Першинг. — Странный ты, всё-таки, Ромыч… Тебя близкий друг предал… Можно сказать, жизнь твою за деньги продал, а ты ему даже в рожу не дал. Я бы на твоём месте вместо того, чтобы злобу в себе держать, спустил бы её на физиономию этого живописца.

— Вот потому ты не на моём месте, — оборвал Першинга Роман. — Да и злобы у меня на него нет. Одно жалко — уйма времени зря потрачена.

— Ну не скажи, — не согласился Павел. — Сам посуди… Мужикам на дальней стоянке помогли… и у этого упыря Художника место, где может быть портал узнали, а то блудили бы по Припяти неизвестно сколько. И ты выяснил, что не друг он тебе, а сволочь продажная… так что очень даже не зря мы сюда прогулялись.

— Может ты и прав, — согласился Роман. — Во всяком случае, теперь можно прямиком идти в Припять.

— Вот и я тебе говорю, что всё идёт как надо.

— Ладно, Паша, согласен. Против логики не попрёшь… Ты, кстати, в курсе, где в Припяти «Главпочтамп» находится?

— Обижаешь, — скорчил гримасу Першинг. — Конечно знаю, только сегодня мы уже туда не пойдём, можем конечно, но за светло Поле Призраков перейти не успеем, а убежищ поблизости нет, и к тому же этот чудик Веня с поста о выбросе трепал. Чем чёрт не шутит… вдруг и правда сегодня выброс долбанёт… а мы с тобой как два чудака в чистом поле. Так что, Ромыч, бережённого Бог бережёт. Дошлёпаем до моей хижины, а там видно будет.

Как бы это не выглядело странно, но Венины приступы радикулита, предвещавшие выбросы, как в прочем и Першинг, оказались правы. Вспотевшие от быстрого бега, Роман и Павел, едва успели спустится в убежище Першинга перед началом сильного выброса. Павел, тяжело пыхтя и отдуваясь, сбросил надавивший плечи рюкзак, и направился прямиком к своему заветному бару, чуть не упав, зацепившись ногой за табурет. Наконец, пробравшись к намеченному месту, пошарил по стене и щелкнул выключателем, включив тускло загоревшую лампочку. Взял с полки распечатанную, пузатую бутылку виски и уселся за стол, жестом пригласив Романа. Наполнив стоявшие на столе квадратной формы стеклянные стаканы, долго выдержанным виски, Черная лошадь, залпом, не проронив ни слова вылил содержимое своего стакана в рот и тут же налил снова.

— Век живи, век учись… Я думал, что этот обдолбыш Веня Седой заливает насчёт радикулита перед выбросом… Ан нет… не обманул стервец. Всё, надо курить бросать, а то от этого кросса у меня чуть сердце не выпрыгнуло, — и, подняв налитый стакан, уже спокойным голосом сказал. — Давай, Ромыч, хряпнем за удачу и нашу с тобой прыть, — и, указав пальцем в потолок, закончил. — Сейчас начнётся светопреставление…

В этот раз выброс действительно оказался мощным, это было ясно по шуму на улице, проникавшему даже сквозь толстые бетонные перекрытия потолка. Пол и стены заметно качнуло, потом ещё, и ещё. Сравнивая этот выброс с другими, этот бушевал почти три часа, и закончился так же резко, как и начался. В отличии от заметно побледневшего Павла, борющегося с приступами головной боли и тошноты, Роман себя чувствовал на удивление хорошо, словно выброс удвоил, или даже утроил его силы, максимально зарядив тело словно батарею от источника питания, бодростью и ясностью ума. От Павла изменение состояния Романа, тоже не прошло не замеченным.

— Вот так и бывает… Кому война… кому мать родна… Я тут из последних сил стараюсь в желудке дорогое виски удержать, чтобы на пол его не выблевать, затылок ломит, словно по нему оглоблей жахнули, а ты светишься словно новый гривенник … Тоже мне, друг называется…

Роман был удивлён своим ощущениям не меньше Першинга.

— Сам не знаю, что со мной… Раньше выбросы едва перенести мог, а теперь вдруг всё изменилось. Я так как сейчас себя и в двадцать лет не чувствовал…

— Вот и чувствуй про себя, молча, — проворчал Павел, выпил очередную порцию алкоголя и, занюхав рукавом, продолжил. — Я обычно эту хрень, в смысле выбросы, довольно легко переношу, наверное, привык уже, но сегодня долбануло так, что чувствую себя, словно первый раз под него попал… А ты, Ромыч, чего не пьёшь? — только сейчас заметил Павел.

— Не хочется что-то, — ответил Роман, отодвигая от себя стакан. — Время ещё не позднее… до Припяти добраться вполне успею, а там у меня схрон и убежище капитальное, так что есть, где заночевать, — решение Романа сегодня идти в Припять, Першинга не привело в восторг, это ясно читалось по его лицу, но спорить и отговаривать он не стал. Помолчав и что-то обдумав, он наконец заговорил.

— В Припять, так в Припять… Неужели ты думал, что я тебя одного туда отпущу? Не знаю, как ты оттуда выбраться умудрился… но знаю точно, что без меня ты там и дня не протянешь… Так что ты выпей свой вискарь… не в бутылку же его назад выливать, а я пока кое-какие манатки в дорогу соберу…

Час спустя они были уже далеко от убежища Павла.

— Умеешь ты, Рома, из ничего проблему создать, — ворчал, идущий позади Романа, Першинг. — Переждали бы ночку… напились бы по-свински, а утром как приличные люди, с лёгким похмельем в голове, рванули бы в твою Припять. Ан нет. Не сидится тебе ровно на пятой точке.

Роман, уже привыкший к занудным причитаниям Павла, лишь улыбнулся.

— Вот-вот, лыбся, пока можешь, может щёки от улыбки треснут, — не унимался Першинг. — Через час уже темно будет, как у негра в причинном месте, а мы ещё до поля призраков не доползли.

Роман остановился, поджидая отставшего, запыхавшегося Павла.

— Першинг! Хватит стонать, как старуха на смертном одре… Ещё с километр пройдём, а там уже передохнём.

— Ну да… конечно… Что нам, какой-то километр пройти… мы и десять, как кони пристяжные легко дунем, пока языки как верблюды не свесим, — всё ворчал Павел. — Что, здесь отдохнуть нельзя? Или через километр трава травинее будет? Или небо небовее?

— Не нуди, — улыбаясь, ответил Роман. — Через километр хутор будет, я там как-то ночевал. Место вполне пригодное.

— Место ему, видишь ли, пригодное, — запнувшись, опять проворчал, Першинг. — Место пригодное… это моя хижина, из которой ты нас поволок приключения на задницу искать… а твой хутор я знаю… во всяком случае слышал про него, кстати ничего хорошего.

До хутора они добрались уже затемно. Роман направился прямиком к сараю, в котором освободил Барбоса и излома Васю Погуляй. Першинг, скривив непонятную гримасу, потащился в след за ним. Находившаяся в сарае аномалия «жадина» сместилась в самый дальний угол, и почти полностью исчезла, став лишь маленькой лужицей едва освещая фосфорным, зелёным светом стены сарая. Стол и лавки, сооружённые Романом, так и стояли на своих местах. Скинув с плеч рюкзак, Роман достал мощный фонарь и, включив его, установил в центре стола направив в потолок.

— Ну вот, Паша… тут и передохнём, — уставший от долгой ходьбы Першинг ничего не ответил и, освободившись от лямок своего рюкзака, обессилено рухнул на лавку, пробурчав что-то невразумительное. Роман попытался подбодрить Першинга. — Ладно, Пашка, не сердись… сам подумай… тут до Припяти рукой подать осталось. Сейчас отдохнёшь как следует, покимаришь… а утром перейдём поле и часам к одиннадцати будем в городе. У меня и коньячок остался…

— Тебя, Рома, слушать словно мёд пить… тоже мне, рукой подать… только чьей — непонятно. Может, излома вонючего… она у него как раз метра три будет, может и длиннее, с линейкой не замерял, не довелось как-то.

После слов Першинга послышался лёгкий металлический звон, в их сторону метнулось что-то со скоростью железнодорожного экспресса. Первый удар пришёлся Першингу, он, словно жёлудь, пущенный из рогатки, отлетел к стене и, ударившись о неё головой, сполз на пол, потеряв сознание. Фонарь, стоявший на столе, опрокинулся на бок, выхватив из темноты и ослепив наподдавшего, прикрывшего огромной ладонью глаза. Этого времени Роману хватило, чтобы подхватить стоявший рядом автомат Першинга. Палец готов уже был нажать спусковой крючок, но Роман этого не сделал. Перед ним, с обрывком цепи на единственной целой ноге, стоял излом… и руки у него были действительно огромными.

— Эх, Василий… Так ли старых друзей встречают? — попытался разрядить обстановку Роман. Излом отвёл руку от глаз, стараясь рассмотреть говорившего, наконец, разглядев знакомое лицо вместо того, чтобы ударить, сгрёб его своей ручищей и притянул к себе, словно медведица лапой своего потерявшегося медвежонка, чуть не переломав Роману рёбра.

— Эх, голуба, милай человек! Ты ли энто, али мне мирешшится? Я ведь со слепу подумал, что убивцы ко мне в дом пожаловали… а тута ты… Радость-то какая, — и снова попытался обнять Романа. С большим трудом, Роману всё же удалось избежать очередных дружеских объятий.

— Ладно… ладно, Василий, я тоже рад тебя видеть, — и в очередной раз уклонился от огромной ручищи излома. — Давай уже без этих обнимашек обойдёмся. Ты мне лучше растолкуй, что ты здесь забыл? Я был уверен, что ты после своего освобождения рванёшь за сто вёрст от этого места…

Василий горестно махнул рукой.

— Ой, голуба… Ты энту тему горестну лучше бы и не трогал… Уходил ведь я… Аж на самые болота ушёл. Там кобанчиков много… да и другой всякой пиши сыскать можно. Думал заживу как следавает… Ан где там… Куда я на одной ноге? Да цепь энта, проклятушшая, гремит, как колокола на цэрквах… ни к одной твари не подкрадёшься. Она ведь теперь, в смысле живность-то, пуганая… Её цельными днями по болотам фулиганы жулики гоняют… — и, горестно вздохнув, продолжил. — Меня самого чуть жисти не лешили… Едва ноги унёс, в смысле, одну ногу… Потому сюда и вернулся. В эти места охотчих до прогулок мало бывает… а кто идёт, тот либо фулюган, бандит, убивца, али так, прохожий, которому на жисть свою, так сказать, кучу наложить… одним словом пропашшая душа…

Пришедший в себя после оплеухи излома, Павел увиденному почти не удивился, так как за время его с Романом знакомства довелось увидеть много всякого и странного. Услышанное от излома его разозлило и, не выдержав, он съязвил.

— Вы только поглядите на него… Тоже мне, Архангел Гавриил, нашёлся… О душе он рассуждает… а сам мне только что чуть башку не снёс…

— И снёс ба… — в свою очередь начал кипятится Василий. — Потому как башка энта твоя неумная и проку от неё всё одно нет… Изломом меня вонючим обскарбил, а от самого воняет ажник с опушки леса учуять можно. Али ты в штаны наложил от страху?

— Я вот тебя сейчас из автомата перекрещу, душевный ты наш… посмотрю, каких ты ёжиков наложишь.

— Хватит вам уже скалиться, — едва сдерживая смех, успокоил их Роман. — Василий! Ты мне так и не сказал, сюда-то зачем вернулся? Тут и бандюки тебя выловить смогут. Опять прикуют на потеху, да и кобанчиков твоих по округе не так много бегает.

Было видно, что заданный Романом вопрос поставил излома в неловкое положение. Недолго помявшись, он всё же ответил.

— Дак ить энто… я же тебе, говорю милай, человек… куда я с одной ногой на болотах! Да ишо цепь энта, проклятушшая… а здеся, как бы погано не было, всё же как-то пообвыкся чёли…

Першинг, минуя дипломатию Романа, спросил у излома на прямую.

— У тебя спрашивают… жрёшь ты тут чего? Хоть одну ногу, но кормить-то надо, чтобы её по Зоне таскать, — излом зло зыркнул в сторону Павла.

— Да ты, вижу, не уймёшься, фулюган… Над увечием моим потешаться вздумал? Шас как дам подзатыльник, головёнка-то отлетит. Пытаешь чего жру? Таких вот охальников как ты и жру… Зону от вас, стервецов, отчишаю.

Худшее из предположений Романа было услышано в словах излома… Першинг непроизвольно попятился к стене, пытаясь прикинуть кто успеет первым… он к автомату, стоявшему у стены, или излом, чью прыть им уже довелось увидеть. Возникшею гнетущую тишину прервал Роман.

— Не мне, Василий, тебя судить, где жить и кого жрать… это твоё дело, хоть мне это и не по душе. На Павла зла не держи, он не фулюган, как ты говоришь, а хороший человек, и сам этих фулюганов пачками к праотцам отправляет, болтает только много не подумавши, — и многозначительно посмотрел на Першинга… — Ну так что, вопрос исчерпан? Вот и славно… — в отличии от излома, Павел, кивнул с большой неохотой, это явно читалось по его лицу. Роман, словно до этого ничего не произошло, продолжил. — Ночь уже на дворе, хоть глаз выколи… Спать пора, а мы ещё не ужинали… утром я тебя, Василий, от кольца на ноге и остатка цепи освобожу, так что сможешь поменять свой рацион с бандитов на кобанчиков… — при упоминании ужина излом повеселел и заметно оживился, обращаясь к Павлу, пробасил.

— Ты энто, мил человек! Тоже извиняй, что я тебя шлёпнул, да всяких гадастяв наговорил… кто ж знал, что ты в друзьях с моим благодейтелем… я ведь ему тепереча по самый гроб обязанный… Эх, да что там, — и деланно, громко высморкавшись, вытер накатившую слезу тыльной стороной огромной ладони. Ещё пару раз для приличия всхлипнув, закончил. — Да что энто я, весь в страдания впал! Ты, голуба, чёй-то про ужин говорил…

Павел, по-своему, представил трапезу излома и не произвольно поперхнулся…

— Ну да… Конечно, перекусить пора, — сказал Роман. — Только в потёмках не очень это удобно. Сейчас костерок разведём, чтобы посветлее было, тогда уже и присядем, а ты Василий, если тебя не затруднит, дровишек принеси, пока я костёр разожгу… — уговаривать Василия не пришлось, он пулей выскочил из сарая, выполнять полученное поручение.

— Если на одной ноге такой резвый…! Можно представить, какой он на двух, — удивился скорости излома, Першинг. — Ты, Ромыч, не говорил, что у тебя такой знакомец водится… а как познакомился, даже знать не хочу. С меня и так твоих историй за гранью понимания вполне хватает… даже с перебором. Я-то изломов только через оптику прицела видел, а чтобы так близко… никогда. Чудно… Каму расскажу не поверят… что так вот, запросто, с изломом пообщался…

Используя несколько сломанных досок и немного спирта, Роман зажёг в центре сарая небольшой костёр, пламя которого осветило давно прохудившуюся крышу и стены сарая, да вошедшего излома с огромной охапкой таких же ломанных досок и кусков брёвен, зажатых в своей уникальной руке.

— Энто я, не пужайтесь, — и свалил свою ношу в угол рядом с костром. — Ишо сходить, али хватит?

— Конечно хватит, — ответил Роман. — Этих дров до утра не спалить.

Отсутствием аппетита Василий не страдал, ополовинив за ужин все съестные припасы Романа и Павла. Расправившись с последней палкой колбасного сыра, который ему особенно понравился, он, смачно рыгнув, растянул в улыбке свой рот с щербатыми зубами.

— Вот спосибочка… Вот уважили… Тепереча отдыхайте, а я покараулю за хуторком, мне ведь сна и не надобно почти совсем, — и, не сказав больше ни слова, растворился в ночи. Пришло время ночных хищников, обозначавших себя то далёким, то близким визгом, рёвом и лаем. Першинг взглянул на Романа, беспечно растянувшегося на лавке.

— Не знаю, как ты так спокойно спать увалился… Вдруг наш часовой Вася опять проголодается… или в прок еды себе решит припасти… а тут мы с тобой храпим, готовые к употреблению… От меня у него, правда, может заворот кишок случится… а ты в самый раз будешь…

— Ну тебя, балабол, — уже засыпая, проворчал Роман. — Если бы он хотел, ты бы в его меню в первой строчке давно уже был… Ложись, спи, в город рано двинемся и ты мне со свежей головой нужен будешь.

— Ладно… дрыхни, укротитель нечести, а я покурю чуток, потом тоже, может, кимарнуть осмелюсь.

Сытный ужин и тепло костра сделали своё дело… и вскоре разомлевший Першинг тоже похрапывал, облокотившись спиной на свой рюкзак. Проснулся Павел от сильного удара в лицо. Его рука рефлекторно дёрнулась к автомату, стоявшему рядом у стены, но нашла лишь пустоту.

— Подъём… доходяга… — раздался над ним чей-то незнакомый голос и последовал новый удар, но уже не такой сильный. Над ним возвышался здоровый детина в натовском армейском камуфляже в звании прапорщика, с автоматом направленным в грудь. Обращаясь уже не к нему, он громко крикнул в сторону входа сарая.

— Отличная штука, эти ваши спец средства, мистер Олсон… я имею в виду, усыпляющий газ. Одного я разбудил… второй ещё в отключке, так что можете спокойно заходить, а этому я сейчас ещё нашатыря добавлю для бодрости, — и снова ударил Павла ногой в живот. Роман, испытывая острую головную боль и накатывающую волнами тошноту, вялым от действия газа умом, пытался сообразить, что произошло и как он оказался в брюхе надсадно урчащего броне транспортёра в компании десятка вояк… На очередном ухабе БТР сильно тряхнуло, бросив связанного Романа к борту, о который он сильно ударился головой.

— Вот и отлично! Вы, наконец, пришли в себя. Дорога долгая, а мне не хотелось бы провести всё это время в компании неотесанных салдофонов. К тому же, время, знаете ли, поджимает… Хотя мы-то с вами, в отличии от других, знаем, что само по себе время вещь довольно абстрактная… не так ли, мистер Лисицин, или Призрак Лис? Или вам удобнее Сталкер Корсак? Видите, мы хорошо о вас осведомлены… И, если быть до конца честным, я искренне удивлён тому обстоятельству, что вам так долго удавалось от нас скрываться.

В БТРе тускло горела лишь одна уцелевшая лампочка, отчего толком разглядеть говорившего Роман не мог, но голос с явным скандинавским акцентом дал ему понять, кто перед ним находится.

— Чем же моя скромная персона вас заинтересовала? Могли бы просто меня найти и спросить, что вам интересно… секретов я не имею и готов ответить на ваши вопросы… а вы тут целую армию снарядили на мои поиски. Зовут-то вас, как? — говоривший придвинулся ближе к Роману, дав себя разглядеть.

— Моё имя Сторм Олсон… Уверен, что оно вам ни о чём не говорит. Как вы говорите, армию… на ваши поиски пришлось действительно нанять. Вы оказались на удивление прытким, и, судя по тому, что вы уже в Зоне натворили, довольно опасным субъектом. Я и мои товарищи не обладаем вашими навыками по выживанию в подобных условиях. К тому же, в свете последних событий… уверен, что понимаете, о чём идёт речь, не думаю, что вы по доброй воле согласились бы с нами сотрудничать… Поэтому и пришлось воспользоваться услугами военных… — Олсон явно лукавил… ломанный когда-то нос боксёра, широкий шрам на правой щеке, скорее всего полученный от попадания шрапнели, а не в фитнес клубе, и особенный взгляд… человека, переступившего черту до убийства и после, говорили Роману, что перед ним серьёзный боец, скорее всего наёмник, с хорошей физической подготовкой и, судя по разговору, довольно не глупый, что делало его ещё более опасным противником, но это его занимало сейчас в меньшей степени… Роман, в тускло освещённом салоне бронетранспортёра, среди толпы вояк, громко гогочущих над анекдотом, пытался отыскать Павла. Словно прочитав его мысли, Олсон придвинувшись ближе сказал.

— Напрасно вы ищете вашего приятеля… В нашем транспорте, как видите, места мало, поэтому ваш друг любезно согласился остаться с группой наших людей и приехать на следующем транспорте. — Тут Олсон снова солгал… Военные по территории Зоны никогда не передвигались малыми группами и, тем более, никогда не оставляли своих в неподконтрольных им местах, из этого Роман понял, что Паша, скорее всего, погиб, прибрав с собой несколько вояк. Спорить с Олсоном он не стал, понимая, что в этом нет никакого смысла.

— Хорошо… пусть будет так, я-то вам зачем понадобился? — норвег, сомневаясь стоит ли ему, Роману, говорить, некоторое время колебался, но в конце концов ответил.

— Видите ли, в чём дело… Вы по воле случая получили предмет, который нам очень необходим для… наших исследований. Их, этих предметов, насколько нам известно существует всего два экземпляра… один из которых у нас уже был, а второй каким-то образом оказался у вас… Эти предметы, — продолжил Олсон. — В Зоне, как вы знаете, называют артефактами и среди них есть не просто редкие, а уникальные, как эти два — «Слеза Циклопа», — произнося название артефакта, Олсон цепким взглядом посмотрел на Романа, пытаясь увидеть его реакцию. — Вам это название ни о чём не говорит? И расскажите, как он у вас оказался.

Роман безразлично пожал плечами.

— Абсолютно ни о чём мне это название не говорит… Пусть он зовётся хоть «Дерьмо Мамонта», просто красивая безделушка, а попал он ко мне как любые артефакты в Зоне… Я его нашёл… где — уже не помню.

— Ну да, конечно… Нашли… Иначе и быть не может, послушайте, Лис…! Мы точно знаем, где и как вы его добыли и, как я вижу, добровольно сотрудничать с нами вы не намерены. Деньги вам не предлагаем, знаю, не возьмёте.

— Ну от чего же, — в тон Олсону, ответил Роман. — Артефакты для того и ищутся, чтобы их подороже продать.

Олсона разговор начал раздражать.

— Перестаньте валять дурака! Впрочем, можете… Если это вас забавляет. То, что я вам скажу, может развеселить вас ещё больше… Как выяснилось, вы тоже являетесь, своего рода, артефактом, и вот скажите мне… Если они, артефакты, ищутся для продажи, какую цену назначить за вас? — Роман, делая вид, что ничего не понял, широко улыбнулся.

— Моя, так сказать, поношенная, потрёпанная персона, вряд ли дорого потянет…

Олсон, поняв, что разговор бесполезен, закончил его ударом автоматного приклада в лоб Романа, от чего тот потерял сознание.

— Не думаю, что ушиб на лбу сильно собьёт твою стоимость, Лис.

Роман пришёл в себя от сильного рывка и разносящихся в БТРе криков. Люди, амуниция, оружие, словно в бредовом месиве, парили по салону в состоянии невесомости, мимо проплыл толстый вояка, в звании прапорщика. С выпученными от страха глазами, при этом обдав Романа густым запахом перегара, громко проорав на водителя БТРа.

— Зайцев! Сволочь… Ты, скотина, нас в аномалию «Карусель» завёз. Выживем — я тебя под трибунал отдам.

Зайцев, не отпуская бесполезный теперь руль, пытался оправдываться.

— Я, товарищ прапорщик, той же дорогой, по вашей карте ехал, видимо, аномалия сместилась…

— Я тебе башку с плеч смещу, если выберемся! — истерил прапор.

Аномалия оказалась очень сильной и, переместившись на дорогу, поймав в свои объятья едущий БТР, начала работать, ускоряя движение по кругу с каждым новым витком. На следующем круге, резко задрав нос бронетранспортёра, снова рванула его в сторону и вверх. Тех, кто не успел ухватиться за скобы и лавки, бросило в низ, создав охающую и матерящуюся кучу-малу из людей и металла. Роману повезло… Руки были связанны спереди обычным солдатским ремнём, а не за спиной, как это полагалось, и этим преимуществом он поспешил воспользоваться, изо всех сил ухватившись за угол лавки. Следующий разворот был ещё более резким, бросив Олсона, уцепившегося за лавку напротив в потолок машины, ударом сломав ему шею, после чего обмякшее тело рухнуло на Романа. Теперь БТР завалило набок, дав Роману возможность отпустить лавку и извлечь из разгрузки мёртвого норвега свой нож. Изрядно повозившись, он освободился от сковавших пут, но даже после этого его положение стало не многим лучше. Скорость вращения усиливалась с каждым новым витком, всё жёстче бросая людей и всё находящееся в БТРе из стороны в сторону. Задетая кем-то ручка, распахнула боковой десантный люк, выбросив Романа, державшегося за Олсона наружу. Проделав очередной виток на высоте добрых пяти метров, БТР снова завалило уже на другой бок, захлопнув люк с вопящими за ним людьми, при этом ударив тело норвега скатом колеса. Пожалуй, это обстоятельство спасло жизнь Роману. Удар был такой силы, что труп норвега и он сам был отброшен от воронки аномалии в сторону. Встреча с землёй снова лишила Романа чувств. Возвращение в реальность вызвало острую боль в области груди, её причиной оказался ботинок Олсона, на который при падении он наткнулся. Тело самого норвега лежало рядом с неестественно вывернутыми, переломанными руками. Роман, попытавшийся подняться на ноги, повалился на четвереньки. В голове помутилось.

— Вы воспользовались услугами развлекательных аттракционов Зоны, в частности каруселью, за что больше вам, человеческое спасибо… — подумал он, после чего его вырвало. Аномалия переместилась в сторону ещё на пару десятков метров, это Роман понял по оторванной стрелковой башне и колесу БТРа, продолжавшему вращаться в небе на десятиметровой высоте. Сам бронетранспортёр представлял из себя кучу искорёженного металла, вперемешку с изуродованными остатками тел военных, и лежал неподалёку. Возле него уже собралась приличная стая слепых псов, учуявших запах свежего мяса. В сторону Романа и мёртвого Олсона тоже направились несколько четверолапых представителей. Кое-как поднявшись на ноги, Роман доплёлся до Олсона. Удача вновь ему улыбнулась в лице пистолета-пулемёта «Хеклер и Кох», несколько выстрелов хватило для того, чтобы отогнать непрошенных гостей, которые, разумно решив не испытывать собачье счастье и довольствоваться остатками тел у БТРа, вернулись к прежней трапезе. Как он предполагал, Олсон хранил его артефакты у себя, не доверяя контейнерам. И вскоре арты вернулись к нему, заняв прежние места. Надев на шею кожаный шнурок с футляром, в котором хранился «Глаз Циклопа», Роман сразу же почувствовал себя гораздо лучше, и только теперь понял все преимущества его обладателя. Силы к нему стали возвращаться ежесекундно. Он обрёл возможность видеть то, что простому смертному не дано. Роман отчётливо рассмотрел в ярко-голубом цвете аномалию, которая его чуть не погубила. Она была просто огромной. Неудивительно, что оказавшийся в ней БТР с такой лёгкостью был разворочен. Дальше в его поле зрения попали ещё несколько сестёр этой карусели, но более слабых и не таких ярких. Облегчив Олсона от разгрузочного жилета и содержимого карманов, Роман не стал больше задерживаться и направился прямиком к разбитому БТРу, где кровавый пир был в самом разгаре. Собаки рвали клыками и без того обезображенные тела, то и дело сцепляясь в драке между собой. Подошедшего опасно близко человека, они словно не замечали, будто он был один из них. Роман, уже зная свои возможности, всё же решил себя предостеречь от нападения, и несколько раз выстрелил в воздух.

— Вы уж, пацаны, извините, доужинаете после моего ухода.

Как он и предположил, собаки на него не набросились, а ворча больше для приличия, отступили, но не далеко, давая понять, что они оберегают свой обеденный стол. Роман подошёл к разбитой технике не из праздного любопытства, ему нужно было оружие, и вскоре он его нашёл. Абсолютно целый, без малейших повреждений АК74, и несколько снаряжённых патронами магазинов, часть из которых пришлось оттереть от крови своих прежних хозяев, вполне его устроили. Разложив боеприпасы в разгрузке, он посмотрел на ПДА, снятого с руки Олсона, и теперь точно знал место, где находится.

— Далеко же тебя, Рома, прокатили, но ничего не поделаешь, придётся прогуляться, — и набрав на ПДА пункт назначения, пошёл в сторону старого хутора. Казалось бы, после всех перенесённых за сегодняшний день потрясений и полученных травм, он должен был себя чувствовать не лучшим образом, но, к большому изумлению, всё было с точностью наоборот, словно Зона до этого времени испытывала его на прочность, а теперь щедро одарила новыми, до этого неведанными ощущениями близости с ней и возможностями. Видимо, угодив под прямое воздействие аномалии, он активировал возможности внедрённого в тело вещества, которое начало взаимодействовать с находящимися у него артефактами. «Глаз Циклопа», висящий на груди, едва ощутимо пульсировал, почти в такт бьющегося сердца, разливая по телу ощущение бодрости и силы. Роман двигался по смертельно опасной Зоне словно в своём родном сибирском лесу, видя всю её удивительную, дикую, ни на что не похожую красоту. Несколько раз пересекая ему путь, прошли существа, название которым он просто не смог дать, настолько они были ни на что из виденного им ранее не похожи. Роман не заметил, как прошагал больше десяти километров и уже видел в дали знакомые очертания старого хуторка, когда на тропу перед ним одним, неимоверно большим прыжком, выскочило существо, подобного которому он представить не мог даже в самых бредовых кошмарах. Его тело внешне напоминало львиное, но гораздо больших размеров и не имело хвоста. Он был словно купирован. Самым удивительным и жутким была его голова, почти человеческая, с взглядом убийцы интеллектуала и огромными челюстями, усеянными размером с кинжал зубами. Вторая голова располагалась рядом, но была настолько меньше первой, что смотрелась словно уродливый нарост. Чувствуя своё полное превосходство в пищевой цепи, существо не убежало прочь, а с холодным любопытством уставилось на идущего в его сторону человека. Ещё один прыжок на мягких лапах и расстояние между ними сократилось до полуметра. Роману, не ожидавшего подобного поворота событий, не пришло на ум ничего другого, как протянуть существу руку, показав пустую ладонь. Как выяснилось потом, перед ним стояла «Химера», самый умный и свирепый хищник Зоны. Действия человека, Химеру тоже обескуражили, и вместо того, чтобы нанести удар мощной когтистой лапой, она понюхала ладонь, глядя в его глаза. Роман в своей голове услышал мягкий голос.

— Не боится! От него не пахнет страхом, сильный враг, надо убить…

Роман был уверен, что пасть существа не открывалась…

— Как такое возможно? — вслух сказал. — Я не враг тебе, не стоит меня убивать. Зла я тебе не желаю, кто бы ты ни был.

Существо немного попятилось.

— Ты слышишь меня? — раздался голос в голове Романа.

— Конечно, слышу, — так же удивлённо ответил Роман.

— Эльза, — вновь прозвучало в голове.

— Что, Эльза? — существо громко фыркнуло, видимо, выражая смех, и снова сказало, или, точнее сказала.

— Эльза — моё имя. До тебя лишь один меня слышал, он так назвал… Был друг… Нет его, пропал, совсем нет… Я долго искала… Теперь ты… Сила твоя от чужих, таких как он… Имя?

— Моё? — совсем ошалел Роман.

— Да… Имя?

— Роман.

— Роан? — эхом прозвучало в голове.

— Хорошо, пусть будет Роан, — ответил он странному существу. Эльза снова громко фыркнула.

— Зачем открывать пасть? Я и так тебя слышу.

Теперь уже засмеялся Роман.

— Эльза, у людей не пасть, а рот, и хорошо, больше я его открывать не буду.

— Куда идёшь…? Роан, охота?

— Нет, Эльза, не охота. Друзей своих пытаюсь найти, они должны быть где-то здесь, на хуторе.

Эльза, по-кошачьи грациозно, легла возле Романа.

— Да, они там… Вонючий, перепуганный старик с откушенной лапой, и такой же перепуганный человек… От меня прячутся, — и снова несколько раз фыркнула. — Твои друзья? Убивать не буду, хочешь увидеть — позови. Эльза услышит, — и опять одним огромным прыжком исчезла за холмом.

Эльза не обманула, и Роман, к своей большой радости, действительно нашёл Першинга и Излома Васю Погуляя, забарикадированными в единственном уцелевшем доме. Выглядели они плачевно. Першинг, с замотанной бинтами кистью, на перявязи, с помощью Романа, освободил заваленный всяким хламом проход в дом. Под его глазом красовался огромный синяк. Василий выглядел ещё хуже, он привалился спиной к стене, и при каждом вздохе шумно охал. На груди, через наложенные наспех повязки расплылись два кровавых пятна. Роман прожал, протянутую Павлом, левую руку.

— Ну что, вояки, держим оборону?

— Если бы не ты, скоро некому тут было бы оборону держать, — ответил Павел и присел на пол возле излома. — Вась, ты потерпи, скоро легче будет.

— Ага! Легче… От твоих лекарствов только в башке звону добавилось…

— Ромыч! Ну ты прикинь, — обратился Першинг к Роману, словно тот и не отсутствовал вовсе. — Целый литр спирта чистого выдул, и хоть бы что. Ну морда…

Излом снова громко охнул.

— Вона ты как… Помру я сейчас, от мученияв ранами приченёных… Можно сказать, смерть лютую через твоё спасение принимаю, а ты меня мордой обзываешь, и шпирт твой не чистый… Так, вода поганая, и чем он помогает, не возьму в толк. Мало того, что горькай, в глазах двоится и в башке звенит, — Першинг хитро прищурился.

— Что-то ты, Вася, для умирающего, шибко разговорился?

— Эта не я, друг любезнай, разговорился, а шпирт твой поганый из меня слова выбрасыват. Ну ладно, ужо ливни ишо своей гадости, можа помру легче, — поняв, что Василий переигрывает роль страдальца и раны не так серьёзны, Павел весело подмигнул Роману.

— А всё, Вася… Закончилась вода поганая, ты её перед лютой смертью всю выхлебал.

Василий, поняв, что он раскрыт, на всякий случай ещё раз горестно охнул.

— Жмот ты, Павел, я же видел у тебя ишшо есть, ну да ладно, всё одно приятно, что о тебе хоть ненадолго заботу проявили, а я ведь, Рома, свою грудь под пулю вражию из-за энтого жадины подставлял, а шпирт твой и в правду дерьмо, бандюки мне лучше приносили… хучь и сволочи не в пример тебе…

Роман с Першингом переглянувшись, прыснули от смеха, вдоволь насмеявшись, Роман подошёл к излому.

— Спирта, Василий, если хочешь я тебе налью, вот только уходить отсюда надо, а как ты пойдёшь если тебя развезёт, давай я твои смертельные раны осмотрю.

Василий нехотя подчинился, раны, как и предполагал Роман, были не такими тяжёлыми. Одна из пуль прошла по касательной, оставив рваную полосу на коже. Вторая зацепила серьёзней, но не пробила тело, оставив лишь глубокую точку и, видимо, сломала ударом пару рёбер, о чём говорил большой лиловый отёк. Достав из аптечки шприц с сильнодействующим обезболивающим, не обращая внимания на громкую ругань излома, сделал укол и туго перетянул грудь широким бинтом. Ещё раз осмотрев повязку, Роман, довольный делом рук своих, кивнул.

— Всё… граждане пострадавшие… Хватит отлёживаться, пора в дорогу собираться, я так полагаю, скоро тут снова гости объявятся, и не думаю, что мадам фортуна нам ещё один шанс даст обойтись такой малой кровью.

Излом Василий удивлённо выпучил глаза.

— Ну уж дудки… ты, Рома, чё, жгучего пуха нажрался? Али думаешь, что мы в энтот домишко из соображенияв мёда поесть залезли? Ты видал, какая тварь тута рядом бродит… то-то… она, паскудница такая, по нашу душу и пришла, только и ждёт пока мы отседава вышкребимся. Это тебе, милай человек, пострашнее своры собак и стада кабанов, вместе взятых будет. Потому… я лучше энтих бусурманов военных тута дождусь… хучь какой-то шанс выжить будет, можа она ими нажрётся, а на меня, старика, не позарится.

— Ты о химере говоришь? — понял Роман.

— Об ей, об ей… — подтвердил Василий.

— Тогда это не проблема… Эльза нас не тронет, так что, Вася, не стоит тебе тут военных дожидаться.

— Как энто, договорился, — еще больше округлил глаза излом. — Энто со мной договорится можно… на худой конец с контролёром, мать его прости господи… но не с этой же зверюгой… чё она вообще понять может, с такой-то рожей, одни когти, да зубы, мозгов как у курёнка, — не унимался Василий.

Помогая раненному Павлу одеть рюкзак, Роман усмехнулся.

— Эльза о тебе тоже, знаешь ли, не высокого мнения.

— Паша! — театрально вскинул руки Василий. — Куда энтот мир котится… Какая-то кошка переросток мнения свои высказыват.

Першинг, стараясь скрыть своё сомнение, пренебрежительно поинтересовался.

— Ты, Рома, конечно это… я сам видел многое из твоих штучек… в смысле, я тебе, конечно верю, по поводу химеры, но может тебе просто показалось, что ты с ней договорился… Насколько я знаю, эти кисы не разговаривают, а просто убивают и лопают… ну, может, мурлыкают как-то по-своему, когда парочку Сталкеров сожрут… Может тебе это просто показалось, сам понимаешь, стресс… всё такое, а химера тебя просто, как нас, не заметила?

Роман понял, к чему клонит Першинг и от души рассмеялся.

— Она вас уже пол дня как караулила, следопыты, тоже мне… Кстати, что вы именно в этом доме отсиживаетесь она мне и сказала. Так что всё, хватит разговоры разговаривать, пора выдвигаться.

— Ну пора так пора, — как-то не совсем уверенно ответил Павел.

Василий, тоже что-то ещё хотел сказать, но передумал и, махнув обречённо своей огромной ручищей, потащился вслед за вышедшими из дома Першингом и Романом. Как выяснилось позже, из хутора они вышли буквально перед тем, как в него, громко лязгая разбитыми траками, въехали две старые видавшие виды БМП, и резко затормозили прямо у дома, в котором ещё несколько минут назад находились Сталкеры и излом. Из десантных люков быстро высадились два десятка бойцов и без команды, грамотно, явно со знанием своего дела, заблокировали дом в кольцо. Эти вояки явно превосходили своей выучкой и снаряжением от горе-солдат, к которым по своей беспечности, Роман попал в первый раз. Даже Василий подметил.

— Энти глянь, какие шустрые… Разбежались как блохи на кобаньей заднице… Ты мне, Рома, вот чё скажи… Они чёли, тоже с химерой поговорили? Откудава энти супостаты об доме узнали? Али, может, ты им телегахфировал, что туда направляешся?

Романа этот вопрос занимал неменьше Василия. Единственным объяснение, которое как-то вязалось с логикой, его, Романа, отслеживали и вещь, благодаря они это могли делать, покоилась на его груди. Артефакт «Слеза Циклопа», давала свой, несвойственный другим артефактам, фон и определить его место положение для хороших спецов не составляло большой проблемы, а в том, что по его следу идут профессионалы, он ничуть не сомневался. Судя по экипировке и вооружению, это были наёмники из команды ныне покойного Олсона. Один из них дал команду рукой, и группа бойцов без промедлений начала штурм дома, но пару минут спустя высыпала на улицу, явно недовольная результатом. Это было понятно из громких обсуждений на языке викингов, что ещё раз подтвердило догадку Романа. Немного посовещавшись, всё тот же командир извлёк из висевшей на боку сумки какой-то прибор и, недолго поколдовав над ним, указал в сторону наблюдавших за ними из укрытия беглецов. В свою очередь, тоже наблюдавший за врагами при помощи бинокля, Першинг тихо, словно опасаясь, что может быть услышан, заговорил.

— Слышишь, Ромыч… Эта важная жаба в камуфляже точно в нашу сторону указала. Как такое вообще может быть? Ты им там, по случаю, извинительную записку не написал…? Так мол и так… простите люди добрые, что вас не дождались, а пошли мы, если чё, туда-то-туда-то.

— Вот и ты иди, туда-то-туда-то, — не оценил шутку Роман.

— Эти люди добрые с превеликим удовольствием в тебе дюжину лишних дырок сделают… так… чтоб дышалось легче. Видишь, у этого, как ты говоришь, жабы, в руках прибор. С его помощью они точно знают где мы, поэтому времени у нас, чтобы отсюда убраться всего пару минут.

Словно в подтверждение его слов, часть наёмников двинулась прямиком в их сторону, остальные, быстро загрузившись на борта БМП, резко рванули в разные стороны, пытаясь охватить территорию в кольцо.

— Умеют работать, сволочи, — зло процедил сквозь зубы Першинг. — Что делать будем?

Роман не задумываясь ответил.

— Прорываться будем в сторону Припяти. Там они нас не достанут.

— Легко сказать, прорываться, — выразил своё сомнение Павел. — Быстрее БМП мы бегать ещё не научились, значит через старую дорогу нам путь заказан. Получается, только в лоб… через хутор к лесу? Вариант тоже так себе. Там этих обормотов нас с десяток поджидает.

— Десять — не двадцать… Прорвёмся, — подмигнул Роман, снимая с предохранителя автомат. — К тому же, у нас, хоть небольшое, но всё же преимущество… Они уверенны, что я один. Поэтому действовать будем так…

В его невысказанный план вмешалось обстоятельство, в корне его поменявшее. Из-за густых кустов было невозможно рассмотреть, что там происходит, но по раздавшимся автоматным очередям было понятно, что в игру вступил их тайный союзник, и лишь заметив на секунду мелькнувшую тень, Роман понял, кто им помогает.

— Вот теперь и нам пора, — крикнул Роман, и побежал в сторону хутора.

Василий не солгал, назвав химеру самым грозным хищником Зоны. За считанные мгновения она уничтожила большую часть отряда, а те немногие, кому удалось спастись от её клыков забарикадировались в том самом доме, где недавно они были сами. Не тратя времени на уничтожение оставшейся группы, Сталкеры бегом пересекли хутор и уже были почти у опушки леса. Когда в Хутор влетели БМП, ведя пулемётную стрельбу по кустам, в которых, словно жнец Апокалипсиса, собирала свой урожай Химера. Экономя драгоценное время, Сталкеры с изломом не стали дожидаться кульминации развернувшегося боя и углубились в лес. Эта часть леса массива была довольно густой и выстрелы вскоре перестали быть слышны. Петлять в нём почти не пришлось, лишь изредка обходя небольшие аномалии. И, вскоре, уже можно было различить среди пожухлых, корявых стволов деревьев «Великан Дуб», который служил ориентиром перед полем призраков. В отличии от бодро шагающего Романа, его товарищи выглядели измотанными, и лишь близость скорой передышки придавала им сил двигаться дальше. Василий не переставал ворчать, якобы рассуждая сам с собой, но так, чтобы слышали все.

— Энта штош такое деятся? Чтобы уважаемый себя излом, бегал как распоследний тушкан по всей Зоне, вместе с людями от всяких фулюганов?! И энта они ещё нас монстрами зовут… Они, самые, что ни на есть монстры и есть, — и, зацепившись рукавом за древесный корень, шумно завалился физиономией в грязь, укрытую ковром серой листвы. Пытаясь скрыть смех от случившегося конфуза, Першинг прикрыл рот кулаком, пытаясь сделать вид, что ничего не заметил. Стенания Василия стали ещё громче. — Сидел ба на своей цепочке в сарае, а шо? Дождь не капает. Пожрать хуч изредка приносили… ну поглумятся чуток и всё, а тута вон тебе чё… Друзьёв нашёл и теперь кажна сопля в меня из ружья пульнуть наравит, а друзья… — и, снова зацепившись, завалился в грязь.

Першинг, идущий позади излома, больше не смог сдерживать смех и залился во всё горло. Излом сел на пятую точку, обтёр рукой грязное лицо, и с ненавистью глянул на Павла.

— Насчёт друзьёв я погорячился. Вот я и говорю… Кажна сопля, которую как сухую ветку переломить могу, над колекой поиздеваться наровит, вместо того чтобы помощь каку-то предложить. Бог даст, вся энта мука закончится, ни в жисть больше со Сталкерами дружить не буду.

Так, под излияние обид Василия на всех и на всё, они дошли до заветного Дуба. Роман, глядя в лица своих товарищей, попытался их приободрить.

— Понимаю, что вы устали. Минут тридцать можем здесь передохнуть, а там ещё один рывок и доберёмся до города. Попытка оказалась не очень убедительной. На впалых щеках Першинга появилась улыбка, больше похожая на гримасу грустного клоуна. Василий, шумно выдохнув, обратился к Першингу.

— Ты слыхал чё? Рывок ему ешшо один. И так уже всё порвато, — и глянул на рукав своей, и без того разорванной в клочья рубахи. Нас там чё! — не унимался Василий. — Пир чесной ждёт?! Али рай Сталкерский? Я тебе, Паша, хучь ты и жмот кончено, вот что скажу… Там одни аномалии, так что и на двух ногах не обойдёшь нормально, не говоря об моей одной… Гадов цельна куча всяченских. И фулюганы там пострашнее, чем те, от которых мы сломя башку несёмся. Ишшо и дождь… льёт паскуда. И где она, от энтава, настроения появится.

Роман только сейчас заметил, что действительно идёт дождь. Как и всегда в Зоне, противный и моросящий, словно обволакивая собой всё вокруг. Пока Павел с изломом, привалившись спинами к корням векового дуба пытались восстановить силы, Роман пошёл разыскать тропу через Поле Призраков, по которой его когда-то провёл боец Монолита. Теперь, когда он обрёл возможность видеть аномалии, поле выглядело просто потрясающе. Они представляли огромное множество самых невообразимых форм и цветовых гамм. Казалось, что аномалии занимают всё зримое пространство и Роману, не без труда, удалось отыскать ту тоненькую серую полоску земли, которая служила тропой через этот, неподдающийся описанию, фантастический мир. Оставив у начала тропы толстую, упавшую ветвь, Роман поспешил к дубу.

— Ну, как вы? — подойдя к ним поинтересовался Роман.

— Терпимо, — ответил Першинг. — Уже пора?

Василий был в своём обычном ворчливом настроении.

— Энта ты-то терпима? Полудохлый совсем. На-ка, хлебни чуток, — и извлёк из множества складок своей хламиды мятую армейскую фляжку и, отвернув пробку, передал Першингу. — Только чуток пей, а то, кто тебя, обожратого, промеж аномалиев таскать будет, а пожрать бы и в правду не мешало. Сутки ужо на пустую бегаем. Кожа на брюхе, как барабан натянулась. Скоро греметь начнёт, — и, задрав рубаху, показал грязный, впалый живот.

— Может, у тебя, милай человек, чё в карманах завалялось?

Пару глотков спирта и выступление излома заставили Першинга улыбнуться.

— Прикинь, Ромыч, — возвращая флягу излому сказал Павел. — Это он меня ещё жмотом называл.

Забрав флягу, излом предложил Роману, но видя отказ ничуть не расстроился и вылил одним махом всё содержимое себе в глотку. Довольно крякнув, обтёр грязным рукавом выступившие на глаза слёзы.

— Хороший шпирт, но гадость… Ты, Паша, глупый, потому и человек. Энта фляжка у меня, как вы говорите, НЗ была, именно для таких вот случаяев, али так, от тоски лихой, а у тебя я шпирт просил для куражу и веселья… Смекаешь, в чём разница? Так что шпирт, он, Паша, тоже разный бывает.

Из съестных припасов у Романа нашлось только два шоколадных батончика, от которых Василий категорически отказался, подведя к тому, что зубы портят.

— Ладно, Василий, не переживай… Туда, куда мы идём, еды для тебя и «Шпирта» припасено, за год ни съесть и ни выпить, — излом тут же оживился.

— Ну, а чё тогда вы тута расшиперились? Веди ужо, а то скоро начну от голода помирать.

Отбросив от тропы ветку в сторону, Роман ступил на тропу, приказав Павлу, не видевшему аномалии, держаться за его рюкзак. Василий двигался замыкающим. Уже миновав половину поля, Роман краем глаза заметил вдалеке, в самом начале тропы, людей в сине-серых комбинеЗонах наёмников. Протоптавшись у края поля, один из них рискнул, выйдя за межу, и тут же, угодив в аномалию, был ею разорван. Остальная группа в бессильной ярости открыла по уходящим от них Сталкерам беспорядочную стрельбу, но расстояние было слишком большим и пули с тупым шелестом, уже на излёте поднимая буруны земли и поглощаемые аномалиями, падали, не достигая идущих. Роман, всё же, прибавил шагу, рискуя сойти с узкой полосы-тропы, и его риск оказался оправдан. В тот момент, когда они уже почти миновали опасное поле, на противоположный его край выехала БМП. Длинная очередь из крупнокалиберного пулемёта почти достигла результата. Трассирующие пули словно фейерверки, искажаемые воздействием аномалий, роем метнулись в их сторону. Одна из пуль по касательной обожгла щёку Романа. В следующее мгновение охнул Першинг и, отпустив рюкзак Романа, упал на колени. Каким-то немыслимым образом, Василий одним резким движением закинул его к себе на спину и толкнул Романа. Тоже очень своевременно. Следующая порция трассеров пронеслась на уровне груди. К их большому везению, опасная Зона аномалий закончилась. Роман с изломом успели добраться до спасительных бетонных блоков дальней заставы Монолита. Укрывшись за ними, Роман заметил вторую БМП, тоже открывшую по ним пулемётную стрельбу. Излом бережно положил побледневшего Першинга на землю.

— Паша! Голуба моя, — запричитал словно старуха излом. — Ты тока не помирай. Кому жа я ещё такой дурак колчаногий, окромя тебя в друзья нужон буду.

От громких воплей излома Павел открыл глаза и хрипло прошептал.

— Не ори… Рюкзак с автоматом лучше снять помоги.

Излом порвал прочный автоматный ремень и лямки рюкзака, словно нитки. Першингу, уже в который раз, несказанно повезло. Пуля, предназначенная ему, угодила в автомат и, разворотив корпус и затворный механизм, рикошетом ушла в рюкзак и, расколов несколько дорогих артефактов, так бережно хранимых Першингом, застряла в свинцовом контейнере, удар которым и выбил из Павла дух. Осмотрев на спине Першинга здоровенный синяк, Роман довольным голосом подметил.

— Повезло тебе, Паха, даже рёбра целы.

— Это радует, — скривив лицо, согласился Першинг. — А тебе, Василий, отдельное спасибо, за то, что спас и вытащил, — без присущей всегда иронии, поблагодарил излома Павел.

Василий, что-то смущённо пробурча, пошёл в сторону железного навеса, а потом, обернувшись в присущей ему манере, сказал.

— Энто я тебя с тропинки унёс, чтобы ты на ней дохлый не вонял на всю округу. Так-то… — и уковылял к лавкам под навес.

— Вот и славно… что ничего не меняется, — улыбнулся Роман. — Тут, конечно, ни ахти какие запасы, но всё же кое-что есть, чем перекусить.

Зная, где лежат дежурные ключи от стальных дверей в коллекторный подвал, расположенный тут же, на заставе, Роман достал их из-под железной бочки и открыл помещение. Включив закреплённый к стене электрический фонарь, он прошёл в дальний угол к ящикам. Прихватив несколько банок тушенки и пару бутылок водки, вышел наружу, тем же способом закрыв дверь и спрятав ключи.

— Ну что, сотоварищи, заморим червячка?

Полчаса спустя, под надёжной защитой двойных железобетонных блоков, в которые то и дело попадали бессмысленно выпущенные пули с сопредельной стороны поля и тихое потрескивание костра, уставшие, но довольные нынешним своим положением, Роман, Павел и Василий с удовольствием уплетали разогретую тушенку под неважного качества водку, что всех троих тоже ничуть не огорчало. Стрельба, на которую уже никто не обращал внимания, постепенно прекратилась, и серый, промозглый день сменился сумерками. Дождь тоже перестал и разомлевшим от костра, еды и водки было даже уютно. Павел с Василием вяло спорили о лечебных свойствах каких-то цветов, растущих в месте под названием «Монин Вертолёт», а Роман, с накатившей, вдруг, щемящей тоской, вспомнил печальный взгляд Алисы в вечер их расставания, словно она заранее знала о том, что дальше произойдёт. И вся длинная и опасная цепь событий, которые с ним случились, были во времени, лишь едва заметной точкой, утонувшей в бездонной печали её глаз. Не заметив, как Роман уснул, явь к нему вернулась вместе с характерным щелчком затвора. В его лицо холодным, пустым, стальным глазом смотрел автоматный ствол.

— Не шевелись, Сталкер, — услышал Роман приказ неестественным голосом, искажённым защитной маской.

Перед ним стоял большого роста боец, облачённый в экзоскелет. От чего вид его был ещё более грозным. Тот же голос обратился к невидимым Роману людям.

— Крокс, я тут ещё одного отдыхающего нашёл! — и, обращаясь уже к Роману, сказал. — Вставай, Сталкер. Двигай к костру. Попытаешься бежать — сразу стреляю.

Роман молча подчинился, понимая, что попытка что-либо предпринять закончится для него одинаково плохо. Вскоре, к нему присоединись Першинг и излом.

— Вот и отдохнули, — обречённо выдавил Павел.

— Шандец нам, Рома! Это «Монолит», они с нашим братом не рассусоливают.

К охранявшему их бойцу подошёл Крокс, тоже в экзоскелете, но более лёгкой модификации, в сопровождении ещё пяти бойцов, облачённых в тяжёлую броню неизвестной Роману компоновки. Окинув взглядом задержанных, Крокс, таким же металлизированным от искажения броне-шлема голосом, сказал.

— Да уж, многое повидал… но, чтобы со Сталкерами вместе излом путешествовал, это что-то новое, — и, уже обращаясь к Василию, спросил. — Они-то, ладно… Сталкеры своей задницей за артефакты рискуют, а ты-то зачем с ними поволокся?

Излом глуповато улыбнулся.

— Дак я эта… Кабанчиков половить пришёл… Они тута говорят шипко нажористые от радиацияв… Да… От них… От облученияв.

— От «облученияв» говоришь? — сквозь маску зазвучал смех, больше похожий на скрип. Объяснение Василия рассмешило всех, даже Першинга, стоявшего только что с видом приговорённого. Наконец, успокоившись, Крокс сказал. — Ладо, понятно… Хотя, честно говоря, вообще не понятно, как эта троица мимо секрета нашего прошла… Семёнову за это теперь на втором блокпосту век вековать придётся. Короче… Отпускайте этого гурмана, пусть уходит.

— А с этими что? — поведя стволом в сторону Павла, спросил один из бойцов.

Крокс, долго не задумываясь, ответил.

— С этими… Ты, Механик, правила знаешь не хуже моего. Мы для Зоны убийцы и фанатики… Этих в расход, — и, обращаясь к Роману своим металлическим голосом, добавил. — Изъятые у вас личные вещи будут уничтожены на ваших глазах, какую бы ценность они не представляли… Мы не мародёры, а вы должны были понимать всю ответственность и последствия, входя на территорию Монолита. Вопрос закрыт… И вот ещё что, как вам удалось миновать наш блокпост у завода, не через поле же вы прошли.

В кромешной темноте ночи появился свет от налобного фонаря. К группе Монолитовцев подошёл ещё один, облачённый в тяжёлый экзоскелет, боец. И, что-то у них спросив, двинулся к стоявшему возле арестованных Кроксу.

— Что у вас тут?

Крокс, кивнув в сторону Сталкеров, ответил.

— Ничего особенного, Командир. Взяли вот эту троицу кладоискателей, прямо тут, на заставе, представляешь, Октябрь. Спали как младенцы, нашей водки налопавшись. Даже охранение не выставили. Два Сталкера и излом с ними, первый раз такую компанию вижу.

При упоминании позывного бойца, у Романа словно камень с плеч упал.

— Привет, Октябрь! Что с Бульдогом… удалось спастись?

Боец отпихнул Крокса в сторону, всматриваясь в лица задержанных.

— С Бульдогом всё в порядке, кто спрашивает? — и снял бронированный шлем, осветив его фонарём лица, стоявших перед ним, Сталкеров. Разглядев среди задержанных Романа, расплылся в широкой улыбке. — Лис! Живой! Ну здравствуй, призрак. Как ты? Что ты? Ладно. Погоди чуток, не рассказывай, я на минутку, пару команд дам, а потом всё по порядку мне поведаешь… если захочешь, конечно.

Крокс тоже снял шлем, проведя пятернёй по бобрику коротко стриженных волос и, не совсем понимая, что происходит, неуверенно поинтересовался.

— Что с ними делать-то теперь? В расход или на базу?

Октябрь звонко шлёпнул по плечу экзоскелета бойца.

— Дурак ты, Крокс, и дети, если они у тебя когда-нибудь от грязи вдруг заведутся, тоже дураками вырастут. Помнишь, мы два месяца назад Призрака в Зону сопровождали, с Бульдогом и Панамой, земля ему пухом.

— Ну… — не понял Крокс.

— Баранки гну! Этот Призрак перед тобой стоит. Ну надо же… — бормотал Октябрь. — Сообщу Бульдогу, ни за что не поверит. Ладно, отдыхайте, я скоро вернусь. Ещё один пост проверить надо, — и быстрым шагом растворился в темноте ночи.

У всех, кроме Романа, вид был ошарашенный. Первым заговорил Крокс.

— О тебе, Лис, и о вашем бое в детском саду я на базе наслышан. Почему сразу не сказал? Ну, да Бог с ним. Хорошо, что обошлось. И извини, если что… Я тоже отлучусь ненадолго, — и ушёл к стоявшим поодаль бойцам.

Настала очередь Першинга и он, склоняя всю родню Романа, животных Зоны, и саму Зону, далеко нелитературной речью, выразил всё, что думает о нём, о Монолите и обо всём этом походе. Наконец, истощив свой эмоциональный и словарный запас, закончил.

— Я, Ромыч, первый раз по-настоящему чуть в штаны не наложил, думал знаю о тебе уже всё, а оказывается — нет… И вообще… раз помилование вступило в силу, а ты лицо провинившееся, шагай за водкой к этому кренделю, который нас кончать собирался. Напиться хочется до полусмерти, мочи нет.

Василий, до этого виновато помалкивавший, засуетился и тут же подхватил идею Першинга.

— Да-да, Милок. Проштрафился, уж будь добр сполняй! Страхов натерпелся, чуть жисти не лишили, а шпирт, он нервы успокаивает.

Першинг, слова излома не оставил без ответа.

— Какой тебе шпирт, предатель алкоголический? Вали, своих кабанчиков нажористых лови, заодно и ноги разомнёшь.

— Одна у меня нога, — заорал Василий. — Вторая ешшо не отросла. Ишь, обидчивый какой, какой мне прок было тута смерть с тобой принять? То-то и оно, что никакого, а кабанов в городе отродясь не было, энта от страху с языка спрыгнуло. Я, в отличии от тебя, антираса не представляю. Как белка жёлуди на зиму не собираю, энта я про артефакты ваши, будь они не ладны, сам за шпиртом схожу, — и демонстративно, в обычной позе «Ля Собака», поковылял к стоящему поодаль Кроксу.

— Ничего не меняется… Ей Богу, как дети малые… — закончил перепалку Павла с изломом, Роман.

Вскоре вернулся Октябрь и они с Романом, словно век не видавшие друг-друга старинные друзья, проговорили весь остаток ночи. Из рассказанного, Роман узнал, что прикрывавший отход из детского сада Бульдог, был несколько раз тяжело ранен, и искалеченную левую руку пришлось ампутировать, а потом, ещё толком не поправившись от ран, ему много раз пришлось доказывать верхним чинам о необходимости вылазки по сопровождению Романа. Роман тоже рассказал о своих злоключениях, умолчав лишь про Алису и появившиеся у него способности.

— Помотало тебя, Лис! Вижу, что всё не договариваешь, но это твоё дело. Ты мне вот что скажи, Сталкер… Стоило оно того?

— Ты о чём? — не понял Роман.

— Ну, да ладно, хватит об этом… Заболтались мы с тобой. Отдыхай, а я пойду посты проверю, потом на базе поговорим. Да, и вот ещё что… — замялся Октябрь. — С тобой всё, как говорится, понятно, а вот что с твоими приятелями делать — ума не приложу. Ладно, всё потом решим, — и, поднявшись в рост в своём, с виду, рыцарском обличии, пошёл к выходу с заставы. Последние слова Октября Романа насторожили. Он помнил со слов Бульдога, что Монолит тщательно оберегает и культивирует сложившееся о группировке мнение, как самой закрытой, состоящей из безмозглых, свирепых фанатиков. Из этого следовали совсем не радужные перспективы в отношении Першинга. Можно было бы, конечно, попытаться через того же Октября и Бульдога договориться с руководством группировки, чтобы Павел стал одним из бойцов Монолита, но зная вольнолюбивый характер Першинга, этот вариант был обречён. К тому же, в планы Романа не входило терять ещё один день для похода на базу Монолита, расположенную слишком далеко от предлагаемого портала, с помощью которого он сможет найти деда Саватея и изменить ход событий, при которых ему не придётся хоронить любимую женщину. За этими невесёлым мыслями, Роман не заметил, как ночь сменилась обычным в этих местах серым рассветом, тянувшим по небу рваные хмурые облака. Костёр, отдав последнее тепло огня, давно потух, оставив на земле лишь небольшой бугорок пепла. В отличии от Романа, подошедший Павел был в благоприятном настроении, держа в руке дымящийся котелок и шумно устроившись на соседней лавке, протянул его Роману.

— Ты чего кислый такой? Смотри, какой замечательно-дерьмовый день начинается, на вот, держи. У серьёзных мужиков Монолита, по случаю, свежим кофе разжился. Знаешь, сто лет нормального не пил, а тут на тебе…

— Кофе действительно хороший, — согласился Роман. — Только сварен паршиво, как и наши с тобой дела.

Першинг пересел на лавку Романа.

— Это и без слов, по твоей физиономии прочесть можно, нечего на кофе валить, и вообще, дай сюда если не хочешь.

— Я серьёзно, Павел. У тебя есть хоть кто-то из старых знакомых, кто с Монолитом в дружбе ходил? — Першинг пожал плечами.

— Вроде нет… Обычно, или Сталкеры мертвы, или Монолитовцы. Только так, и никак иначе, а что? У тебя же, как я успел заметить, с ними вроде всё замечательно, и почему ты мне об этом раньше не говорил? Это вчера я думал — нам хана, а теперь, когда с ними пообщался… Мужики очень даже адекватные, никакие не фанатики… Водку нормально пьют, про баб разговаривают. Крокс вообще путёвый малый. Кофе тебе, кстати, он отправил. Ладно, Ромыч, не тяни, что не так?

Роман, сделав ещё глоток, передал котелок Першингу.

— Не рассказывал тебе о них, потому что проку от пустой болтовни не вижу, а замечательный парень Крокс без колебаний в твоей голове на одну дырку сделал бы больше, и повезло нам только потому, что я когда-то его командира спас. В общем, всё это лирика, слушай, что будет дальше, а там уже решим, как поступить. Тот детина в экзоскелете, который не дал нас в расход пустить, тоже мой старый знакомый. Зовут Октябрём. Он у них, вроде как, за старшего. Так вот, скоро он нас должен будет сопроводить на базу Монолита, а там, Паша, или ты соглашаешься и становишься исполнительным, дисциплинированным бойцом Монолита, забыв раз и навсегда дорогу в свою любимую лачугу и походы в Зоне, или друг Крокс отправляет тебя к праотцам…

— Что, без вариантов?

— Абсолютно, — отрезал Роман.

— А Василий?

Роман протянул Першингу сигарету и, достав вторую, закурил сам.

— С Василием, как раз, всё нормально будет. Он хоть сейчас может идти на все четыре стороны.

— Но подожди, — не согласился Павел. — Он же тоже разговаривать умеет!

— Паша, кто с изломом разговаривать станет? А если и станет, то кто в его россказни поверит.

— Что делать будем?

— Пока ещё не знаю, — ответил роман и бросил окурок под ноги. — База на другом конце города, насколько я помню, а Глав. Почт. Амп. где-то в центре, так что мимо пойдём, а там что-нибудь решим.

Их разговор был прерван взрывом хохота. В центре группы Монолитовцев, сидя на снарядном ящике, Василий, возбуждённо жестикулируя своими ручищами, травил очередные байки. Вскоре, всё ещё смеясь, с красным лицом, к ним подошёл Крокс.

— Ну умора с вашим изломом, я вот что пришёл, Октябрь со второго поста сообщил, что можем выдвигаться, так что собирайтесь мужики. К обеду, говорят выброс большой будет, надо до базы добраться успеть.

По скорым сборам было видно, Монолитовцы явно торопились, и скоро вся необычная, по меркам Зоны, процессия двинулась в сторону видневшихся в дали, серых коробок городских домов. Через какое-то время их догнал остаток отряда второго блок поста. Несмотря на то, что эти места были подконтрольны группировке Монолит и чужаки старались сюда не соваться, отряд соблюдал все правила передвижения в боевом порядке. Через пару километров к ним присоединился остаток отряда со второго Блок поста. Одна группа из четырёх человек в лёгких экзоскелетах выполняла функцию разведки, выдвинувшись на двести метров вперёд. В основной, в сопровождении тяжело бронированных, облачённых в мощные экзоскелеты бойцов, несущих на себе крупнокалиберные пулемёты с ранцевой системой подачи ленты, среди которых был и сам Октябрь, шли Сталкеры и Василий. Метрах в тридцати, позади основной группы, прикрывали тыл ещё четверо Монолитовцев. Поровнявшись с Октябрём, Роман спросил.

— Вы всегда таким войском ходите или особый случай?

— Можно сказать и так, — не переставая смотреть по сторонам, неопределённо ответил Октябрь. — Всех деталей не расскажу… не потому, что не хочу, просто сам всего не знаю. Дело в том, что по данным нашей разведгруппы, пропавшей, кстати… а уж они… Можешь мне поверить, дилетантами не были. В общем, мы узнали, что появилась некая сила, группировка новая или ещё что. Стали у нас люди пропадать. Такое, конечно, и раньше случалось, Зона ведь, сам понимаешь, но пропадать стали не рядовые бойцы, а именно учёные… выходящие на полевые работы. Вполне возможно, эти уроды и за тобой охотятся.

— Почему ты так решил?

Октябрь, немного поколебавшись, ответил.

— Видишь, какая ситуация… после того, как мы с Бульдогом тебя в Зону проводили, к нам на базу заявилась целая делегация наёмников с какими-то важными шишками. О чём они пытались договориться — не в курсе, но полагаю, что не чаю с плюшками попить, и тот факт, что было разрешено их через всю нашу территорию пропустить, тоже настораживает. Подобных контактов раньше не было. Вот ещё что… Сразу после визита, прямо из лазарета выдернули Бульдога с расспросами о тебе. Так что ты, Лис, можно сказать, ты стал ключевой фигурой во всех этих дворцовых интригах. Бульдогу о тебе я сообщил, он попытается что-нибудь разузнать, но будь на чеку, Крокс тоже сообщил своим командирам.

Услышанное заставило Романа задуматься, и сложившаяся картина выглядела довольно мрачно. Ход его мыслей прервал Октябрь.

— Лис! Я так полагаю, ты ведь не на базу к нам собирался?

— Конечно, нет, — коротко, без объяснений ответил Роман.

— Вот потому и говорю… Как-то, неизвестно как, ты отстал от отряда, я тебя долго искал, но не нашёл… ты понял? — похлопав Романа по плечу, закончил. — Надеюсь, то, что ты задумал у тебя получится… и ещё… рад был тебя снова увидеть.

Роман дождался отставшего Першинга.

— Павел, будь рядом, скоро уходить надо.

— Уйдёшь тут… — полушёпотом сказал Першинг. — Мы в плотной коробке, впереди четверо, и за нами жменя терминаторов с пулемётами, а городская улица, Ромыч, это тебе не лес… За кустом не присядешь.

— Вот это мы скоро и проверим. Ты главное рядом держись.

Квартал миновал за кварталом, шансы оторваться от общей группы таяли на глазах, но случай всё же представился. Разведка, идущая в авангарде, остановилась и быстро рассредоточилась в разрушенном здании библиотеки. Монолитовец, сопровождавший Романа с Першингом, чуя неладное, попытался связаться с ними по короткой связи, но не успел. Раздался характерный хлопок взрыва гранаты из подствольного гранатомёта ВОГ-25. Она угодила с чудовищной точностью прямо в бойца, оставив после себя в исковерканном экзоскелете изуродованное взрывом тело. Это было началом накатившего вала свинцового огня, обрушившегося на отряд, буквально, ото всюду. Без сомнений, засада была хорошо спланирована. Что подтвердило мрачные опасения Октября о предательстве в руководстве группировки. В ответ басовито залаяли двенадцатимиллиметровые тяжёлые пулемёты Монолита. Пули роем неслись навстречу друг-другу, с противным визгом рикошетируя от стен домов и асфальта. От близких разрывов гранат закладывало уши, заглушая крики команд. Роман, схватив Першинга за рукав, привлёк его внимание и указал на ближайший подъезд дома. Положение усугублялось тем, что оружие «на всякий случай» у них было временно изъято. Бросаясь в подъезд, Роман в тот момент не мог знать, что подверг себя и Павла ещё большей опасности, чем находясь на улице. С площадки первого этажа, с перекошенным яростью лицом и направленным в их сторону стволом винтовки М-16, к ним спускался Крокс. За ним двигался человек в форме наёмника. Развитие ситуации казалось предрешённым, но вновь вмешалось провидение в лице излома Василия. Брошенный обломок кирпича, словно выпущенный из пращи, превратил лицо Монолитовца в кровавую жижу. Не успевший среагировать, наёмник, мгновение спустя, бился в предсмертных конвульсиях, со сломанной спиной и вырванным зубами горлом. Вид Василия в эту минуту был ужасен, выпустив наружу всю его свирепую мощь. Опешивший Першинг только и сумел сказать.

— Вот тебе, Ромыч, и «Голуба моя, милай человек».

— Обманул, сука, — рявкнул Василий и плюнул в труп Крокса. — А как обещал… Как обещал…

— Чего обещал? — подбирая винтовку Крокса трясущимися, от перенасыщения адреналином руками, спросил Першинг.

— Чего…? Мало ли чего… а я-то ухи развесил. Энтот Иуда обещал, что когда а ихнюю базу придём, его знакомый дохтер мне пронтез сварганит… Врал, что пальцами пронтеза, будь он не ладен, хучь на пианине играть смогу, а сам вон чё удумал… Друзьёв погубил и нас чуть не уделал. И вот скажи мне, Голуба моя! Какая опосля вам, людям, вера?

— Дискутировать, Вася, позже будем, — прервал излома Роман. — И с протезом тебе тоже что-нибудь придумаем, если задницы отсюда спасти сумеем. Нам бы главное до убежища добраться. Так что, Паша! На тебя теперь вся надежда. Знаешь где мы?

Першинг дослал патрон в патронник винтовки.

— Конечно знаю, мы уже недалеко. Вопрос только, как нам незаметно отсюда выбраться.

Это действительно была проблема. Вариант «через парадную» отпадал сразу. Плотность перекрёстного огня однозначно лишила бы их шанса пробежать и десяти шагов. Лестница на второй этаж отсутствовала и её обломки плотно загородили вход в одну из квартир. Оставались ещё две… но одна из них выходила окнами на улицу, где во всю шёл бой. Оставалась ещё одна, но она была закрыта чудом сохранившейся, заржавевшей от времени, металлической дверью. Потуги выбить её у Романа и у Павла оказались тщетными. Потому, как усиливался шум стрельбы, было понятно, что бой смещается в их сторону. Времени оставалось считанные минуты. Проблему решил излом. Отпихнув Сталкеров в сторону, он, расставив свои огромные руки, словно опоры качели, бросил своё тело вперёд и, выставленной ногой, как тараном, нанёс удар, мощность которого вынесла дверь вместе с блоком. Першинг от увиденного присвистнул.

— Ну красава! Ну Богатырь… Не хотел бы я, Вася, от тебя такого пинка получить.

Василий, чуть смущённый похвалой, всё же ответил.

— Ну ты, эта, балаболка… Заходь ужо. Богатыря нашёл. Для меня энто дело привычное, я так кабанчиков с капытав сбиваю.

В квартире целой оказалась только дверь. Межкомнатные стены были частично разрушены. Выщербленные оконные проёмы зияли, словно разинутые рты троллей. К их большому везению, со стороны двора врагов не оказалось, и они без проблем, оБогнув пару аномалий, затаившихся у кирпичной трансформаторной будки, никем не замеченными, пересекли голый пустырь двора и затерялись в развалинах следующего дома. Стрельба совсем почти затихла и вместо пулемётных очередей слышались лишь редкие автоматные выстрелы. Миновав ещё один квартал, Роман с облегчением выдохнул, увидев старый, изрешечённый пулями, остов жигулей, за которыми ему когда-то пришлось укрываться, отбиваясь от атаки бандитов. Несколько аномалий в форме пружин были на прежнем месте и даже разрушенный дом, являвшийся целью их похода, показался Роману в данный момент родным пристанищем. Заходя в знакомый подъезд. он подумал…

— Странное, всё-таки, человек существо… Привыкает ко всему, даже к этому.

Благодаря своей новой способности видеть аномалии, он был поражён их количеству, сконцентрированных в этом месте и удивлён, как не угодил в прошлый раз в одну из них. Здание было ими буквально нашпиговано. Тут, пожалуй, можно было увидеть всё их разнообразие. Используя уже поверенную тактику, он приказал двигаться за ним след в след, держа друг друга за плечо. Изрядно поплутав по комнатам, они дошли до прикрытого шкафом люка, в бывший схрон-убежище Штуцера, хозяином которого после известных событий стал Роман. Открыв его спрятанным тут же, под шкафом, ключом, Роман ощутил отступившую тревогу.

— Прибыли, Господа… прошу в мою обитель. Пропустив вперёд себя Першинга с изломом, привалил шкаф к люку, и спустился сам. Шкаф упал на прежнее место, хорошо замаскировал собой вход в убежище. Плотно задвинув стальной засов, Роман спустился по лестнице, чуть не сбив Першинга с ног.

— Куда идти то? — спросил едва не упавший Павел.

— Стой на месте, я сейчас.

Пошарив у входа, Роман отыскал керосиновую лампу «Летучая мышь» и, на ощупь подняв стекло рассеивателя, чиркнул зажигалкой. Моргнув пару раз, фитиль лампы, выдав облачко копоти, загорелся. Сначала тускло, а затем всё ярче осветив помещение. Чтобы было светлее, Роман зажёг ещё одну лампу, стоявшую на столе.

— Ну вот, как-то так. Теперь уже точно можем нормально отдохнуть.

По понятным причинам, так как о схроне знал только погибший Штуцер и Роман, в нём осталось всё нетронутым. Количество и разнообразие продуктов, снаряжения и алкоголя напоминало оптовый склад большого магазина. У Василия был вид Алладина, попавшего в пещеру с сокровищами Алибабы. Першинг казался более сдержанным, памятуя о схроне в проклятом доме у дуба, совладельцем которого теперь являлся он сам, но это длилось лишь до той поры, пока его взору не предстала огромная коллекция вин и коньяков. Голосом заговорщика, зажигая ещё одну лампу, чтобы получше рассмотреть содержимое бутылок, он сказал.

— Ромыч… Ты или демон-искуситель, или дурак блаженный… Прости, конечно, за тавтологию… Как можно бросить этот Сталкерский рай? Изо всех сил разыскивая по всей Зоне приключения на пятую точку. По мне бы, пусть луна упадёт, и земля перевернётся, ни за что бы это место не покинул… Это ж сколько добра тут, — и подхватил рукой за горлышко пару бутылок скотча многолетней выдержки.

— Если ты считаешь, что сидеть безвылазно в бетонном склепе, чередуя похмелье с очередным распитием нового пойла — рай, то можешь считать, что ты в нём, — ответил Роман. — На твою жизнь, тем более укороченную цирозом печени, который ты здесь от этого бухла обязательно заработаешь, этого добра хватит. Только это не про меня… И о рае, если он конечно существует, у меня совсем другие представления. Теперь хватит этим дерьмом любоваться, пойдём, убавим немного твоего райского Богатства… Выброс скоро.

Василий, хоть и имел тайное, пагубное пристрастие к спиртному, только не в этот раз. Он как ребёнок, угодивший в магазин «Детский Мир», перебирал, словно игрушки, продукты длительного хранения и консервы, лежавшие тут в огромном количестве, не зная на чём остановить свой гастрономический выбор. В конце концов, определившись, нагрёб целую охапку консервированной колбасы, сложив упаковки в согнутую руку, словно снаряды в ящик, и приволок всё это к столу.

— Тепереча, попируем…

— Ты что, столько сожрать можешь? — округлил глаза Павел.

— А ты, Голуба моя, зенки на меня свои не вылупай, как тазики. Энта съем и ешшо добавлю. Схудал я шипко, пока с вами по Зоне таскался, но за такое Богачество ешшо разов пять, хучь всю Зону наскрозь на пузе проползу… а ты шпирт доставай-доставай… Не жадничай, потому как не твой он, а Рома, в отличии от тебя, шкряги-анкоголика, старику немошному в энтом не откажет, а я шас вернуся. Там в углу одёжку приглядел, моя-то вовсе истаскалась. Срам один, да и только, — и, что-то довольно бормоча, ушёл в угол, к ящикам со снаряжением.

— Ну шагай, скороход, переодевайся, — огрызнулся Першинг.

Обнова Василия, в которую он нарядился, Сталкеров сначала повергла в ступор, перешедший в истерический хохот Першинга. Откуда в ящиках с армейскими комбинеЗонами, мас-халатами и бронежилетами оказалась эта вещь, знал только тот человек, который оную туда положил. Видимо, он был фанатом НХЛ и, чтобы хоть как-то скрасить свой досуг или в память о любимой команде, захватил огромную рубаху хоккеиста, с изображением пингвина и номера 33. Теперь под номером 33 перед ними стоял Василий. Захлёбываясь от гомерического хохота, Павла согнуло пополам. Предполагая, чем вся эта история закончится, Роман попытался исправить ситуацию.

— А что, Вась… Ткань крепкая, прослужит долго… — но не в силах больше сдержаться, тоже залился хохотом.

Реакция Василия на происходящее в корне отличалось от его обычной. Бережно погладив новую рубаху, он сначала широко улыбнулся, а потом тоже громко загоготал. В свете весёлого происшествия с рубахой и изобилия на столе, обед прошёл на позитивной ноте.

— Зря я так нажрался, — лениво проворчал Павел. — Выброс скоро… Боюсь, что все эти вкусности из моего пуза назад попросятся.

— А я, Голуба моя… Наоборот… Только с полным брюхом нормально его, выброс энтот, стерпеть могу, — в тон Першингу сказал Василий. — Нам тута всё не по чём. Еды гора. Шпирту цельно озеро. Ни в жисть отсюдава не вылезу. Так, только по нужде какой, да и её, нужду енту, где-нибудь в уголку справить можно, — продолжил развивать разговор излом. — А ты-та, Рома, чё молчишь? Но оно конечно, на сыто пузо и помолчать приятно… Эх, ну ладно, пойду пошарюся, можа ишшо чё антиресное отыщется, — поставил точку не получившейся беседе Василий и, прихватив одну из ламп, ушёл в дальнюю комнату, заставленную ящиками.

В отличии от Першинга и Васи Погуляя, Роман этого выброса ждал. Он для него был словно жирная точка в этой странной главе жизни. В здании Главпочтампа, где он очутился, попав в этот странный и невероятный мир, располагалось прямо напротив. Место своего появления Роман тоже хорошо помнил и надеялся, что, придя туда он при помощи артефакта, который у него теперь был, и выброса, сумеет переместиться в свой 2018 год, где найдёт Саватея и ответы на все свои вопросы. В этом он был уверен. Единственным слабым, но самым значимым звеном плана, вызывающим его сомнения, был сам выброс. Роман понимал, что смертельно рискует. Найти говорившего о портале и известной возможности им воспользоваться надежды не было. Оставались только догадки самого Романа и записка Алисы, которую он обнаружил в ошейнике своего убитого пса. Теперь всё это предстояло выяснить самому. Цена ошибки… Жизнь. Так как всё живое погибало под ударами Выброса. Не было смысла откладывать неизбежное. Роман, воспользовавшись временным отсутствием Василия, занятого изучением складского помещения, как можно коротко изложил план своих намерений Павлу. Першинг, в необычной для себя манере, не принялся с ходу оценивать его правильность или пытаться отговорить. Он молчал. Затем, налив в кружки старинный скотч, пододвинул одну Роману.

— Знаешь! А я ведь об этом знал… Во всяком случае, догадывался, с самого начала нашего похода. Ты понимаешь, что почти наверняка погибнешь? — и сам ответил. — Конечно знаешь… но если вдруг… На что я очень надеюсь, у тебя всё же получится, то