Лучник (свежак)

Глава 2

В десять часов семнадцать минут прозвучала мелодия коммуникатора – необходимо было сменить капельницу. Платон, разгружавший в Убежище очередную партию привезённого груза, прервал столь увлекательное занятие, зашёл в дом и с уже привычным удивлением увидел проснувшуюся незнакомку. Понятно, что она не бегала по комнате и не кувыркалась на кровати, но находилась в сознании, хотя должна валяться в отключке.

Увидев Платона, девушка произнесла.

– Живец… дай, пожалуйста, напиться… и не убирай далеко флягу… и ещё… у всех наших и у муров Кинконга должны быть шприцы со спеком, – и, видя, что Платон не понимает, пояснила. – Шприцы с оранжевой жидкостью. Один шприц в вену, половину второго в капельницу… но не больше. Иначе будет передозировка. Это очень редкое и эффективное, но настолько же специфическое лекарство. Где мы находимся? Надо прятаться. Нас будут искать и найдут по следам или с воздуха. Как её зовут? Она такая красивая. Ты обыскал транспорт внешников? – невпопад заговорила девушка.

– Мы у меня на заимке. Её зовут Шуша, но осторожней – это не плюшевая игрушка. Она привыкнет и подойдёт сама, – подойти-то Шуша подойдёт, но вот совсем не затем, о чём может подумать незнакомка.

Шуша действительно не плюшевая игрушка.

– Кто нас будет искать? Никаких следов нет. К месту боя я прилетел на служебном экраноплане. Как ты понимаешь, в воздухе следы не сохраняются. Обыскал и многое вывез, но далеко не всё. Надо ещё поработать – я же не знаю, что надо вывозить в первую очередь, – Платон разговаривал с незнакомкой как с маленьким ребёнком.

– Муры… и внешники, но сначала муры, а потом, когда до них дойдёт информация о нападении, внешники. До их базы слишком далеко. Эта территория контролируется кланом Квазимодо. Кинконг его правая рука и вёл караван в их стаб. Мы там никогда не были… искали, но не нашли… но стаб муров рядом… совсем рядом… Хотя да… ты же ничего не знаешь… Сядь рядом со мной… Ты не в своём мире… этот мир называется Улей. Здесь везде опасно… очень опасно… будь осторожен… опасно… – пока девушка всё это говорила, Платон поставил ещё одну капельную систему и сделал незнакомке укол этого спека.

Раз просит, значит, знает, что делает. Все остальные слова Платон списал на начинающийся бред. В её состоянии в инопланетян поверить можно, не то что в другой мир. Опасно. Скажет тоже.

Не раскрывался над головой этой маленькой девочки контейнер с боевой химией, модифицированной в секретной лаборатории Триединого союза. Вот под таким облаком смертельно опасно, а всё остальное, как говорил гранд-майор Сабиров, это детский крик на лужайке.

Но вот незнакомка уехала в свои наркотические сны. То, что это какая-то дикая, кустарная наркота, Платон ни на мгновение не сомневался.

Ладно! Пусть полежит, половит свои глюки, а у него ещё есть работа. Кстати, всё, что Платон забирал из разбитого каравана, а в первую очередь из транспортов внешников, он сразу же убирал в технический ангар Убежища. Чтобы два раза не перегружать – силы у него не бесконечные, уже и так убегался.

Содержимое транспортных модулей внешников Платона поразило до глубины души, хотя некоторые вещи он неоднократно встречал в своей непростой жизни. Первый модуль был, как это ни странно, не боевым, а жилым и медицинским – значительную его часть занимала медицинская лаборатория с хирургическим столом и складом, забитым автономными морозильными контейнерами. В основном эти контейнеры были пусты, хотя и подключены к общему энергетическому питанию транспорта, а вот в некоторых находились самые разнообразные человеческие органы.

Кстати, на хирургическом столе лежал распотрошённый молодой мужчина, у которого недавно изъяли эти самые органы, предварительно слив бо́льшую часть его крови. Картина, привычная для любого военнослужащего Императорской армии. Разве что медицинское оборудование несколько иное. Более современное, что ли?

Остальную часть модуля занимали жилые блоки, рассчитанные для проживания девяти человек. Их Платон очистил до голых стен, хотя повреждения самого транспорта были значительными. В таком же боевом скафандре находился только один человек, разорванный кумулятивной струёй практически пополам. Его егерь тоже раздел догола – надо же понять, почему он находился в полной боевой выкладке в жилом отсеке. Вероятнее всего, это был либо водитель транспорта, либо дежурный боец, постоянно находящийся в скафандре во время движения колонны.

Все остальные погибшие внешники одеты в удобную и практичную одежду из неизвестного Платону материала. Все люди имели ранения, несовместимые с жизнью, но, отставной гранд-прапорщик отметил это отдельно, двое из них просто застрелились из личного ручного оружия. Видимо, атмосфера для внешников ядовита, раз на улице их товарищ находился в закрытом скафандре.

В тоже время эти так называемые внешники ни внешне, ни внутренне, кусков тел и оторванных конечностей в жилых отсеках хватало с избытком, ничем не отличались от своих помощников или самого Платона. Цвет волос и кожи, формы носа и губ, строение черепа и разрез глаз имели все признаки европейской внешности классического типа, а строение тела ничем не отличалось от среднестатистического гражданина Империи.

Второй транспортный модуль практически не имел внешних повреждений кроме филигранно сбитых противотанковыми ракетами башен с автоматическими орудиями, где и погибли трое из четверых находящихся в транспорте внешников. Все они были операторами и сидели несколько ниже орудийных блоков в специально оборудованных кабинках перед большими обзорными экранами.

Этот модуль был именно транспортно-боевым и перевозил огромное количество необычного оружия, разнообразнейшей экипировки, боеприпасов и, как их назвала незнакомка, продуктовых комплектов – небольших герметически запакованных пакетов из твёрдого пластика с сублимированными продуктами и напитками.

В передней части транспорта находилась кабина для управления модулем, где как раз находился внешник в боевом скафандре. Далее устроены небольшие жилой и бытовой отсеки. Из бытового отсека через весь транспорт проходил узкий коридор с лестницами к кабинкам операторов автоматических орудий. Задняя стена транспортного модуля представляла собой опускающуюся аппарель.

Всё остальное пространство транспортного модуля занимал полностью автоматизированный склад, заполненный удобными паллетами, подающимися на аппарель автоматически. Все грузы, независимо от их назначения, были упакованы в одинаковые пластиковые контейнеры. Видимо, вся логистика перевозок и упаковки грузов различного назначения рассчитана на транспортировочные контейнеры небольших размеров.

Так что, по транспорту бегать Платону особенно не пришлось. Его имперский егерь тоже выгрузил весь к окончанию второй капельной системы и сейчас собирался раздеть своих «крестничков» – снайпера и штурмовика. Уж больно бронежилеты у них хороши, а кровь отстирать недолго. Экипировка таких серьёзных противников в личной коллекции трофеев – это как рога редкого животного на стене собственного дома.

Штурмовик ничем особенным не удивил. Кроме, разве что, маленького красного шарика размером с жемчужину. Приблизительно такие жемчужины попадаются в раковинах речных жемчужниц, что повсеместно водятся в различных речках заповедных комплексов Российской Империи. Разве что цвет у них несколько иной.

Такие жемчужины уже встречались Платону при обыске некоторых трупов. В основном они были у внешников – в одном из жилых модулей Платон нашёл целую коллекцию. Попадались жемчужины и у соратников незнакомки. С них Платон снял шестнадцать таких странного цвета бу́синок – двенадцать чёрных и четыре красных. Про жемчужины незнакомка ничего не сказала, но раз они хранились, у не самых последних бойцов из разных отрядов, значит, имели для погибших особенную ценность.

У так называемых муров жемчужина попалась впервые, что также указывало на особенный статус обыскиваемого Платоном бойца. Виноградин у штурмовика было несколько сотен, а сахара несколько десятков кусочков. Лежали они в большом тактическом рюкзаке вместе с остальными личными вещами и уже уехали к Платону в ангар, а вот жемчужина хранилась в маленькой ладанке, висевшей на шее трупа.

Ободрав штурмовика, егерь приступил к снайперу и тут его ожидал очередной сюрприз – снайпер не был человеком. Как только Платон стянул с трупа бронежилет и расстегнул камуфляжную куртку, то обнаружил, что тело снайпера не только непропорционально большое, но и имеет гипертрофированную мускулатуру, другой цвет кожи, покорёженные мутацией суставы, увеличенные органы и конечности. Словом, это раньше было телом человека, но теперь под воздействием неизвестных факторов оно полностью изменилось.

Шлем снимать очень не хотелось – штурмовой четырёхпульный боеприпас оружие грязное, не оставляющее противнику ни единого шанса не только на жизнь, но и на последнее прощание с родственниками в открытом гробу перед кремацией. Платон ожидал, что голова мутанта развалится у него в руках при снятии большого, явно сделанного на заказ этими самыми внешниками, нестандартного шлема, но действительность превзошла все его ожидания.

Кости черепа трупа тоже деформировались, но были значительно крепче и намного больше размерами, чем у обычного человека. Именно поэтому четырёхкомпонентная пуля разорвалась только после встречи с затылочной костью черепа мутанта.

Нижней части затылка и некоторой части шеи у трупа просто не существовало. Вместо них красовалась неряшливая дыра в четыре кулака. Верхняя челюсть тоже деформирована той же пулей, но оставшиеся зубы поражали воображение. Они были не зубами человека, а, скорее, клыками дикого, доисторического зверя.

Губы превратились в багровые лепёшки. Нос в гротескное свиное рыло. Глаза, налитые кровью, в перепелиные желтки, прикрытые раздувшимися веками с синими прожилками. Прямой человеческий лоб в сплющенный лоб неандертальца. Волосы тоже изменили свой цвет и, вероятнее всего, структуру. Теперь это были кучерявые кудри коренных конгоидов – ярких представителей негроидной расы, но цвет самих волос был огненно-рыжим, а на ощупь они были жёсткими как стальная проволока.

Осматривать изуродованное мутацией тело особого желания у Платона не имелось, но очень тщательный досмотр принёс ещё девять, уже видимых им, жемчужин – две чёрные, четыре красные и три розовые. Последние три были даже не розовыми, а скорее перламутровыми и, как показалось Платону, светились изнутри мягким розовым цветом. Кроме этого, в отдельной плоской коробке во внутреннем кармане камуфляжного костюма хранились четырнадцать одноразовых шприцов с таким же наркотиком, но шесть доз выделялись более насыщенным оттенком оранжевого цвета.

При этом никаких денег, пластиковых карт, чеков или золотых украшений, которыми любят себя обвешивать представители некоторой части людского анклава, а особенно те самые асоциальные элементы или вожди папуасских племён, ни у кого из обыскиваемых Платоном трупов не было. В том числе это касалось и профессиональных солдат, напавших на колонну, так называемых внешников.

Мутант, без всякого сомнения, был командиром команды помощников внешников. И, кстати говоря, на бедре у него крепилось такое же оружие, что и убитого егерем внешника, обряженного в боевой скафандр. При ближайшем рассмотрении это выглядело как компактный пистолет-пулемёт с переделанной под руку мутанта рукояткой.

Собственно говоря, делать здесь уже нечего – основную работу Платон сделал. В принципе можно было бы прилететь ещё пару раз и вытрясти грузовик с боеприпасами и забрать неизвестные ему виды стрелкового оружия. Не сильно много – по паре единиц каждого вида, да ещё раз осмотреть разбитые позиции автоматических гранатомётов. Может, можно восстановить хотя бы один из них – хозяйственному владельцу убежища всё пригодится.

По крайней мере, девять одноразовых противотанковых гранатомётов, валявшихся на разбитых позициях нападавших, Платон уже прибрал в собственную коллекцию. Жаль, что придётся отдать их следователям государственного следственного управления. Уж от такой «улики» они однозначно не откажутся.

Вернувшись домой, Платон после разгрузки экранопланов зашёл в избушку. Девушка не спала и чувствовала себя уже значительно лучше – по крайней мере, увидев входящего мужчину, она изобразила лёгкое смущение и прикрылась мягким пледом, лежащим на краю кровати.

Шуша уже подружилась с незнакомкой – валялась рядом и, зажмурив глаза, громко выражала своё удовольствие почесулькам да поглаживаниям. Если не знать, на что способна эта большая кошка, то можно легко подумать, что это самое обыкновенное приложение к спальному месту хозяина дома. На самом деле, самка просто усыпляла бдительность незнакомого ей человека и максимально приблизилась к потенциально опасному противнику. Одна из стандартных схем охранного поведения модифицированных животных.

– Ты уже чувствуешь себя лучше? – полувопросительно спросил Платон.

– Лучше. А как чувствуешь себя ты? – неожиданно спросила незнакомка. – Голова не болит? Не кружится? Сухости во рту нет? Общая слабость не ощущается? – продолжила она странный допрос.

– Голова у меня болит последние два года и будет болеть до конца жизни. Со слабостью такая же беда – очень быстро устаю. Вот полдня потягал тяжести и уже разваливаюсь. Держусь только на стимуляторах, да и те уже почти не помогают. Скоро свалюсь, – честно сказал Платон, скрывать что-либо он смысла не видел.

– Что с тобой и сколько тебе лет?

– Тридцать… через два дня исполнится. Просто я попал под химическую атаку боеприпасами «Молот Аллаха». Очень сильная и редкая дрянь, запрещённая во всём мире, но некоторым командирам племенных отрядов африканского союза на законы всего мира откровенно наплевать, и если им удаётся купить такие боеприпасы, то они их применяют. На эти отряды сразу же спускают всех собак, но тем, кто попадает под химические атаки, от этого легче не становится. Ещё три года назад от «Молота Аллаха» не было никакого спасения, но меня вытащили практически с того света. Два с половиной года назад был изобретён антидот, блокирующий последствия воздействия модифицированных химических веществ на организм человека, но клинических испытаний препарат не прошёл. Все люди, которые попадали под предыдущие удары, на момент изобретения препарата уже умерли в страшных мучениях, а заражать здоровых людей или животных просто бессмысленно. «Молот Аллаха» на каждый вид живых организмов действует по-своему. Какие-то убивает сразу, какие-то через несколько часов, а некоторые дней или месяцев, поэтому подобрать универсальное количество вводимого антидота или хотя бы приблизиться к положительному результату никак не получалось. То же самое касается и людей. Дело в том, что недостаток антидота или его передозировка для организма человека одинаково фатальны. Из девятисот семидесяти семи людей нескольких человеческих рас, попавших под удар, в живых осталось всего шестеро тех, на кого подействовал антидот. Я в их числе. Теперь мне остаётся только глотать антидот и шлифовать всё это стимуляторами, ежечасно молясь, чтобы эта дрянь не взбрыкнула и не загнала меня в могилу. Если стимуляторы перестанут действовать или произойдёт какой-то сбой, в том числе и гормональный, то моя смерть будет далека от идеала.

– Понятно. Но я вынуждена тебя огорчить. Скорее всего, до своего дня рождения ты не доживёшь. Мы действительно в другом мире и большинство людей, попадающих в него, умирают в течение нескольких дней. Выживают единицы и кошки. Так что твои красавицы, наверное, выживут, а ты, скорее всего, нет. Прими это как данность. Ты солдат и должен понимать, что мне нет смысла тебе врать, – девушка замолчала.

– Дело ясное, что дело тёмное. Ну что ж – никто не живёт вечно. Я уже смирился со смертью. Днём раньше, днём позже. Главное, что умру в том доме, в котором прошло моё детство. Поверь, это не самая плохая смерть и совсем неплохое место. Если ничего нельзя сделать, то я стащу тебе к кровати всё, что скажешь, и смотаюсь обратно к каравану. Я там патроны под свой карабин видел, да и вообще посмотрю хозяйственным глазом, что тебе может пригодиться. Единственное только, не знаю, как ты управишься без ног, а мои кошки тебе в этом не помощники. Себя они прокормят, а вот тебя нет, – говорить незнакомке о том, что грыси после смерти своего проводника могут слететь с катушек, Платон не стал.

Почему? Каждый выживает, как умеет. Будет время – скажет, нет – значит не судьба. По крайней мере, эта девочка умрёт, даже не зная, что умирает. Тоже не самая плохая смерть. Значительно лучшая, чем от ножей помощников внешников. То, что избушку при поиске тех, кто разгромил караван и вывез сокровища внешников, найдут, Платон ни капельки не сомневался.

– Странно… – протянула незнакомка. – Ты очень странно реагируешь на известие о собственной смерти. Это какая-то блокировка?

Платон усмехнулся.

– Да нет. Просто… я уже почти два года живу даже не по часам, а по минутам. Блокирующий антидот надо принимать каждые двенадцать часов. Опоздаю больше, чем на тридцать секунд – мучительная смерть гарантирована. Каждые восемь часов необходимо принимать стимулятор, поддерживающий организм, можно чаще, но на следующий день наступает упадок сил. Поэтому либо сейчас я лечу к каравану и по возвращении падаю рядом с тобой без сил на сутки, либо лечу туда завтра. Если ты не против, я бы полетел завтра – для сегодняшнего меня это предельная нагрузка. Пока я не всё осмотрел, и неплохо бы смотаться к каравану ещё хотя бы раз, но о собственном организме надо иногда заботиться. Особенно о таком хреновеньком. Сейчас прихвачу что-нибудь пожевать, сяду рядом с тобой и послушаю, что это за прекрасный и удивительный мир, в который мы с моими кошками угодили.

Если коротко, то сказочный рассказ Лики прозвучал приблизительно так.

Мир, в котором оказался Платон с грысями, называется Улей или Стикс. В некое измерение, непонятно, где находящееся, прилетают куски самых разнообразных миров. В своих мирах эти куски не исчезают, а просто-напросто копируются и появляются на Стиксе. Возникают со всеми людьми, животными, машинами и прочими материальными ценностями. И, разумеется, с оружием.

Куски территорий, кластеры, бывают самые разнообразные, а время перезагрузок этих территорий от нескольких часов до нескольких лет. Кластеры попадают в Стикс с городами или их частями, посёлками, деревнями, лесами, полями, озёрами и даже реками.

Территории, которые не перезагружаются, называются стабами, стабильными поселениями, и встречаются крайне редко. Стабильные поселения в мире Стикса выполняют функции городов со своими администрациями, вооружёнными силами, гостиницами и прочими благами цивилизации. Таких образований, как страны, в мире Стикса не существует.

Все живые существа, попавшие в Улей, заражаются неким паразитом, который живёт и развивается внутри носителя. Через укус заражение не передаётся, а достаётся носителю при попадании в Улей. Вероятнее всего, вместе со странным туманом, воняющим химической гадостью.

Большинство людей и животных при этом теряют своё сознание, перерождаются, и их тела со временем изменяются, таких называют не иммунными. Для изменения и последующей эволюции не иммунным требуется сырое мясо. Не иммунные испытывают постоянный голод и для его утоления бродят от кластера к кластеру, поедая вновь появившихся людей и животных.

Травоядные животные, козы, овцы и коровы, никогда не перерождаются. Также не перерождаются любые живые существа, в том числе и человеческие дети, весом менее пятнадцати килограммов и обыкновенные кошки.

Живые существа, неподверженные изменениям, называются иммунные. Изменению сознания и перерождению они не подвергаются и стараются выжить в новом для себя мире так, как у каждого из них получается. При этом люди получают самые разнообразные необычные умения, дары. Дары бывают полезные и не очень, но об этом несколько позднее.

В некоторых случаях иммунных выживает достаточно много, а новичкам принято помогать. По крайней мере, старожилы объясняют им, в какую архиерейскую странно проушину они попали. Это незыблемое правило для всех выживших и его стараются не нарушать, чтобы не разрушить свою карму. Это объяснение Лики было сказано на полном серьёзе – Платон чуть не заржал в голос, когда такое услышал.

Все выжившие иммунные разделяются на несколько категорий.

Первые – рейдеры. Одиночные или в составе небольших групп иммунных занимающиеся сбором материальных ценностей во вновь загрузившихся кластерах и отстрелом низших неиммунных. Этим занимается самая распространённая часть выживших. Практически во всех городах существуют организованные команды рейдеров, часто очень большие, вывозящие с перезагрузившихся кластеров материальные блага.

Вторые – трессеры. Хорошо слаженные и вооружённые современным оружием группы рейдеров. Трессеры занимаются отстрелом средних и высших не иммунных и сбором с них споранов, гороха и жемчужин. На это, собственно, и живут. О данных бонусах несколько позже.

Третья – стронги. Самая редкая часть иммунных, выживающих в Улье несколько лет и занимающихся уничтожением внешников и муров. Ребята суровые и крутые, как варёные страусиные яйца, но раз они рискуют нападать десятком человек на колонну бронетехники, с собственной башкой не дружащие конкретно.

Четвёртая – внешники. Представители цивилизаций, самостоятельно нашедших дорогу в мир Стикса. Внешники хорошо вооружены и экипированы, но так же, как и те, кто попадает в Улей, подвержены заражению и вынуждены ходить в скафандрах, чтобы не заразиться вышеупомянутым паразитом.

Цивилизаций внешников несколько, а основная цель их помимо научной деятельности – это выжившие иммунные. То есть внешники ловят их и разбирают на внутренние органы для получения лекарственных препаратов, используемых в их мирах. Чем больше иммунный прожил под небом Стикса, тем он ценнее для поисковых команд внешников.

Пятые – муры. Расшифровывается как «моральные уроды». Иммунные, работающие на внешников за оружие, боеприпасы, экипировку и прочие материальные блага. Твари беспринципные и нечистые на руку.

Правил у муров никаких нет, и никогда не было. Им что ребёнка на запчасти разобрать, что беременную женщину изнасиловать и зарезать, что спи… украсть у своих покровителей то, что плохо лежит. За что, собственно говоря, они сами часто ложатся под нож хирургов-внешников. Далеко не по собственной воле, разумеется.

Основное правило в отношении внешников и муров только одно и звучит оно просто: убей внешника и мура. Общаться с ними нельзя ни под каким предлогом.

Платон слушал незнакомку и относился к её словам как к народным сказкам. Мозг девушки, накачанный наркотиками, и не такое может придумать, но теоретически допустить копирование объектов на определённой территории Платон мог. Тем более, что в этом случае всё становилось на свои места. И мгновенное изменение климата, и известные и неизвестные Платону растения субтропического пояса, и даже поведение грысей – всё вкладывалось в стройную логическую цепочку этого необычного рассказа.

Не сильно поверил Платон и в легенду о появлении этих споранов и гороха – странных виноградин и не менее странного сахара. Они вырастают в затылках монстров – чем больше тварь эволюционировала, тем больше подарков с неё можно взять.

Оказывается, серо-зелёные виноградины, спораны, надо растворять в водке, разбавлять водой, процеживать через марлю и пить тогда, когда потребует твой собственный организм, но не меньше двух раз в день. Странный сахар под названием горох надо растворять в уксусе, гасить мерзкий вкус содой, так же процеживать и тоже употреблять внутрь, но необязательно, а жемчуг можно глотать и так.

Последние две позиции дают развитие очередных странностей Улья под названием дары. Но с этим кому как повезёт: кто предметы может копировать – ксеры, кто правду от лжи отличает – ментаты, кто живым радаром работает – сенсоры, а кто может пушинку взглядом со стола поднять или измерить температуру собственного тела без градусника.

И вообще, этих даров вагон и маленькая тележка – Платону при их перечислении Ликой стало откровенно скучно. Уж больно сильно закручено. Но чего только в жизни не бывает?

Те же сверхспособности, о которых столь необычно поведала незнакомка, не вызвали у Платона такого сильного внутреннего отторжения. Ну, способности… ну, сверх – живой организм ещё и не на такое способен, а если его развивать, то и подавно. Грыси этому яркое подтверждение. Да и на Африканском континенте кое-что Платону повидать удалось. Скажем так – не слишком обычное. Одни колдуны – брохондогоры чего стоят. Те ещё затейники, с ног до головы обвешанные человеческими костями.

А вот известие о сверхбыстрой регенерации и отрастающих конечностях Платон сразу принял на веру. Слишком быстро пленница с оторванными выше колен ногами и отрезанными пальцами пришла в себя. Да и так называемые муры добавили девушке достаточно серьёзных повреждений – всё тело было в глубоких, в некоторых местах до костей, порезах.

Но несмотря на тяжёлые ранения и потерю нижних конечностей незнакомка прямо на глазах приходила в себя и уже сама ела и пила, и вечером даже самостоятельно сменила себе памперс. Утром и днём памперсы менял Платон – регенерация регенерацией, а ускоренный обмен веществ, подстёгнутый ударными дозами лекарственных препаратов, никто не отменял, и переработанная организмом жидкость удалялась естественным путём.

Правда, помимо медикаментозного лечения девушка очень много пила этого самого живчика из самых разных фляг, что надёргал с трупов Платон. Лика сказала, что это питьё подстёгивает регенерацию. Запах напитка был ужасающий и практически всегда алкогольный, а сам алкоголь в этих коктейлях попадался самый разнообразный.

Платону регенерация была не нужна, поэтому жидкость его не заинтересовала, а девушка не сильно настаивала на его приёме. Сказала, что Платону это необязательно.

Имперский егерь не был специалистом по алкогольным напиткам, но вот отставному гранд-прапорщику приходилось пробовать всякое. От дедовской семидесятипятиградусной брусничной настойки до достаточно экзотической на африканском континенте водки со змеёй внутри.

Откуда такая нарядная бутылка взялась за походно-праздничным столом, никто из сослуживцев Платона особенно не вникал – накатили и забыли. Тем более, что досталось каждому по напёрстку, а право выпить они в тот вечер имели полное и законное: и обмывали награды, и поминали погибших. На войне эти два события случаются достаточно часто и не менее часто одновременно.

Ах, простите! Конечно же, не на войне, а на миротворческой операции объединённого мирового альянса, а по-простому МООМА. Некоторые шутники называли этот бардак «грёбанной мамой», но у пластунов сие название не прижилось.

Хорошо, что тогда заспиртованным червяком не закусили. Повезло ему – Сашка Воронецкий грозился, но выковырять рептилию, не повредив её хорошо продезинфицированной шкурки, так и не смог. Словом, скинули бутылку с невольным пленником под стол, а наутро денщик со всем остальным мусором выкинул пустую стекляшку от греха подальше – с похмелья господа офицеры могли вспомнить об опрометчиво данном обещании и червяку точно бы не поздоровилось.

Ротмистр Воронецкий имел репутацию человека, всегда выполняющего свои слова, и закусить или позавтракать хорошо проспиртованной змейкой мог влегкую (или похмелиться – это уж как пойдёт). Тем более, что обычными змеями лихой ротмистр никогда не брезговал.

В рейдах и разведках чего только жрать не приходилось. Бывало, что и живьём, а уж в сыром или полупрожаренном виде столько змей да ящериц сгинуло в бездонных утробах пластунов, что на приличный серпентарий наберётся.

Эту историю и несколько других смешных случаев Платон рассказал незнакомке в лицах, и она долго и заливисто хохотала над находчивыми пластунами. Рассказывал, разумеется, без всяких кровавых подробностей вроде вываленных осколками кишок, отрубленных конечностей или сожжённых акциями устрашения африканских селений и мелких племён.

К примеру, за применение того же «Молота Аллаха» виновников выжигали всех до единого без какого-либо исключения. Вместе с многочисленными жёнами и новорождёнными детьми. Да и соседям фанатиков отвешивали огнесмесей и фугасных подарков без всякой жалости или сожаления.

В общем, вечер прошёл, как говорят, в тёплой и дружеской обстановке – понарассказывали друг другу сказок и, поужинав продуктовыми комплектами внешников, надо сказать, совсем недурственными на вкус, завалились спать. Девушка, представившаяся Ликой, на кровати хозяина дома, Платон на импровизированном ложе на полу. Ему, в конце концов, не привыкать, а девушку покараулит Шуша.

После того как Лика попросила вернуть ей оружие и получила пистолет и штурмовую винтовку с боеприпасами, жизнь её повисла на кончиках когтей, спрятанных в мягких лапах боевого охранного модуля имперского егеря.