Сага о Харальде Мореходе

5.

На рассвете другого дня Сигрун одна подошла к стене. Воины на башне окликнули ее и спросили, кто она и чего хочет.

– Я Сигрун, дочь Хёгни из Суннмёри. А вы кто?

Те сказали, что перед ней Мюредак из Динбы, скальд Ньяль и Одд, бывший дружинник Мюредака.

– Вы-то мне и нужны, – сказала Сигрун. – Я слышала, что здесь неподалеку есть люди, которые много бы дали за ваши головы. Говорят также, что именно вы трое – причина всех бед, что обрушились на Клонмакферт.

– Что до Дьярмада и его войска, то это не такая большая беда, как может показаться, – сказал Мюредак. – Дьярмаду не взять крепость, да он и не решится идти на приступ. Другое дело – эти чужеземные разбойники. Но ведь ты, похоже, одна из них.

– Это неважно, – сказала Сигрун. – Я хотела бы помочь вам. Вы, наверное, думаете, что вам удастся продержаться еще долго. Но это напрасные надежды, потому что скоро к нам на помощь придет Бриан, конунг разбойников, с большим войском. У вас есть только один способ спасти монастырь и себя – бежать отсюда тайно от всех. Тогда у Дьярмада не будет больше причин осаждать крепость, и мы тоже снимем осаду, ведь мы с ним заодно.

– Как же мы можем бежать, когда кругом враги?

– Я проведу вас к берегу и постараюсь сделать так, чтобы этого никто не заметил, – сказала Сигрун. – Там есть лодки, и вы сможете уплыть, куда захотите.

– Это хорошее предложение, – сказал Мюредак. – Но мне непонятно, чего ради ты взялась нам помогать, и это кажется мне подозрительным.

– Я и не собиралась помогать вам даром. Я хочу, чтобы вы сначала впустили меня в крепость и разрешили выбрать те сокровища, которые мне понравятся. Я возьму золота, сколько захочу. Ведь в крепости много богатств. Только после этого я отведу вас к лодкам.

– Но мы не можем взять сокровища. Они не нам принадлежат, и, к тому же, их охраняют.

– Это меня не касается, – сказала Сигрун. – Либо вы соглашаетесь на мои условия, либо не позднее, чем через пять ночей, Клонмакферт будет разрушен.

Сигрун добавила, что придет за ответом завтра ночью. В условленное время она снова пришла к стене. Мюредак, Ньяль и Одд ждали ее. Они сказали, что согласны провести ее в сокровищницу.

– Как я попаду в крепость? – спросила Сигрун.

– Мы спустим тебе лестницу.

– Мне это не подходит. Я не собираюсь карабкаться по лестнице, как воровка. Если вы хотите спасти свои жизни, вам придется открыть мне ворота.

– Странная это просьба, – сказал Ньяль. – И я бы решил, что ты обманываешь нас, если бы не верил тебе, как себе, из-за твоей красоты.

Сигрун пришла к Харальду и сказала:

– Завтра ночью я подойду к воротам, и ирландцы впустят меня. Ты должен загодя прийти туда так, чтобы никто не заметил, с дюжиной воинов. Вы спрячетесь под самой стеной у ворот. Как только снимут засовы, вы ворветесь в крепость.

– Ловко же у тебя все выходит, – сказал Харальд.

– У меня есть к тебе просьба, – сказала Сигрун. – Пощадите тех людей, что откроют ворота.

– Ты могла бы попросить и о большем, – сказал харальд. – Мы перед тобой в долгу. конечно, мы не тронем этих людей, раз ты так хочешь.

Ночью Харальд с несколькими воинами подкрался к воротам. Они спрятались в высокой траве под стеной. Сигрун пришла вслед за ними. Мюредак оклкнул ее из-за ворот.

– Это ты, Сигрун?

– Я. Все ли вы сделали, как было уговорено?

– Да.

– Тогда открывайте ворота.

– Поклянись, что ты не обманешь нас. Ты пришла одна?

– Даю вам слово, что норманны вас не тронут. Откройте ворота и увидите, обманула ли я вас.

Мюредак открыл ворота. Харальд и его люди тотчас же вскочили и ворвались в крепость. Харальд прокричал боевой клич. Викинги в лагере у озера в ту ночь не ложились спать и ждали наготове. Папары не успели взять оружие, как все войско Харальда было уже в монастыре. Мюредак, Ньяль и Одд пытались защищаться, но викинги навалились на них толпой, обезоружили и связали. Потом они стали врываться в дома и убивали всех, кто им попадался. Их ярость была столь велика, что папары не могли устоять перед ними. Вскоре почти все они были убиты. Норманны вынесли золото из сокровищницы и сложили его грудой посреди крепости. Потом они стали поджигать дома. Один воин подбежал к Харальду с охапкой искусно сшитых кож с непонятными письменами.

– Я нашел это в одном из домов. Там много таких кож. Папары отчаянно их защищали, видно, это для них большое сокровище. Что с ними делать?

– Не знаю, на что они годны, – сказал Харальд. – Разве что пустить их на башмаки. Боюсь, как бы они не принесли нам вреда, ведь они покрыты какими-то рунами.

Хёскульд Корабел сказал:

– Вели их сжечь, Харальд. Это колдовские книги папаров. На них начертаны тайные заклинания. Говорят, в таких кожах заключена вся сила папаров.

Харальд приказал сжечь кожи.

Викинги разрушали и жгли дома и убивали уцелевших папаров до самого рассвета. Харальд и Сигрун развязали Мюредака, Ньяля и Одда и велели им идти, куда хотят. За воротами Ньяль обернулся и сказал:

– Никогда бы вам не взять крепость, если бы ты, Сигрун, не одурачила нас, пользуясь своей красотой. Мы поплатились за свою доверчивость.

В это время небольшой отряд папаров вышел из какого-то тайного убежища. Папары встали тесным строем и быстро пробились к воротам. Викинги не ожидали, что кто-то в монастыре еще остался в живых, и не успели задержать их. Папары побежали к лодкам. Тут один из них увидел Мюредака, бросился к нему и отрубил ему голову.

Папары сели в лодки, доплыли до островка и спустили на воду кожаные корабли. Потом они направились на юг через озеро.

Утром Дьярмад пришел в монастырь и стал требовать своей доли добычи. Викинги очень разгневались. Хёскульд Корабел сказал:

– Стыдно слушать этого удальца. Другого такого умника еще поискать надо: постоял немного возле крепости, ни разу не вступил в бой, а теперь хочет получить свою долю. По-моему, Харальд, нужно гнать его в шею.

Сигрун сказала:

– Дьярмаду была обещана четверть добычи за то, что он будет держать крепость в осаде.

– Он получит свою долю, – сказал Харальд. Потом он взял золотой крест с изображением прибитого гвоздями человека. Это был бог папаров. Харальд отрубил один из концов креста и бросил Дьярмаду.

– Вот тебе четверть!

Викинги засмеялись, а Дьярмад побагровел от гнева и выбежал за ворота.

– Похоже, нас ждет еще одна битва, – сказал Харальд. – Судя по всему, она будет легкой.

Он вывел войско за стену. Дьярмад уже собирал своих людей, и видно было, что они готовятся к бою. В это время на озере показались пять кожаных кораблей. Они быстро шли на веслах к Клонмакферту.

– Это Бриан, – сказал Харальд. – Возможно, хоть от этого союзника нам будет какая-то польза.

Люди Бриана успели высадиться и построиться в боевом порядке прежде, чем войско Дьярмада приблизилось. Дьярмад увидел, что к Харальду пришло большое подкрепление, и приказал своим отступать. Не прошло и часа, как они скрылись в лесу на севере.

Викинги вернулись в монастырь. Там остался неразрушенным только самый большой дом. В нем было много крестов, а посередине стоял плоский камень. Этот дом назывался церковь, и в нем папары служили своему богу. Викинги забрали оттуда всю золотую и серебряную утварь. На плоском камне они принесли в жертву Одину конунга папаров. Ему вырезали на спине кровавого орла. Сигрун пела хвалу Одину, стоя на этом камне в крови по щиколотку. Потом Харальд велел сжечь церковь.

Викинги нашли в кладовых много хлеба, мяса и пива, а также отличное вино. Они пировали до поздней ночи. Харальд поделил добычу между всеми, считая и людей Бриана. Каждому досталась большая доля.

Бриан сказал:

– Зачем вы разрушили дома, и почему не пощадили пленных?

– Мы хотели посмотреть, так ли силен бог папаров, как многие говорят, – сказал Харальд. – Теперь ясно, что это ложь: нет у него никакой силы.

Ночью Муйредах, Ниалл и Аэд несли дозор на стене Клонмакферта. Вдруг видят они: словно из-под земли выросла перед ними юная дева. Даже в лунном свете румяными были ее щеки, а волосы золотыми, и так была она хороша собой, что Муйредах, Ниалл и Аэд онемели от изумления. Когда они справились с немотой, Муйредах спросил Ниалла:

– Кто эта юная дева, и почему при одном взгляде на нее мне кажется, что глаза мои слепнут, а сердце перестает биться?

– Не знаю я этой девы, – ответил Ниалл. – Но точно скажу: испокон веку не бывало в мире людей подобной красоты. Должно быть, дева эта из дочерей сидов. Берегись, Муйредах, как бы не попасть нам под власть ее чар.

Муйредах сказал:

– Думается мне, что это сама Грайне, дочь Арта, вернулась ко мне из мира сидов в новом, волшебном обличьи. И так она кажется мне еще прекраснее, чем прежде.

Заговорила тогда незнакомка звонким и ясным голосом, и сказала:

– Привет тебе, славный муйредах, и вам привет, доблестные Ниалл и Аэд. Мое имя Син, а пришла я из дальней, туманной страны, вам неведомой.

Странным был говор незнакомки, словно долго жила она в ином мире и стала уж забывать людскую речь.

– Зачем ты пришла к нам, прекрасная Син? – спросил Муйредах.

– Чтобы спасти вас, – ответила дева. – Дошли до меня вести о вашей беде, и задумала я прийти к вам на помощь. Ибо только из-за вас троих обрушились на Клонмакферт все нынешние несчастья. Я помогу вам выйти из крепости незамеченными, посажу в свою лодку, что мчится быстрее ветра, и отвезу на запад, в свою волшебную страну, если вы сделаете то, о чем я вас попрошу.

– Назови же свою просьбу, – сказал Муйредах.

– Просьба моя пустяковая: откройте ворота и впустите меня в моеастырь. Не властна я над судьбой монахов, пока не ступит моя земля на священную землю Клонмакферта.

– Не смеем мы открывать ворота без позволения отца нашего настоятеля Брандана, – сказал Аэд. – Лучше мы спустим тебе лестницу.

– Лежит на мне зарок: не подниматься по лестницам, – сказала Син. – Из доброй земли Ирландии черпаю я свою силу, и сразу исчезнет все мое могущество, едва лишь взойду я на третью ступеньку. Вы должны выбрать одно из двух: открыть ворота или погибнуть, ибо не более, чем через пять ночей сокрушит Гарольд Лохланнах стены Клонмакферта, если не смогу я увести вас.

Сказал Муйредах:

– Откроем ли мы ворота, впустим ли деву в крепость? Ответьте, мои верные Ниалл и Аэд.

– Не откроем, – сказал Ниалл. – Не могут быть добрыми помыслы сидов. Обман скрыт в ее сладкоголосых речах. Но если и правду она говорит, превыше всего – наш долг перед этой святой обителью и верность отцу Брандану.

– Нужно открыть ей, – сказал Аэд. – Не верю, что может замыслить злое дева, прекраснее которой не найти среди людей. И как иначе спасти нам себя от ярости ужасного великана Гарольда Лохланнаха?

– Не схожи ваши советы, – сказал Муйредах. – Значит, мне самому решать. И вот что я решаю: мы не откроем ворот, не совершим этого греха перед господом и отцом Бранданом.

Сказала Син, услышав эти речи:

– Даже против вашей воли спасу я вас, ибо больше всего на свете хочу я вам добра.

Произнесла Син тайное, могучее заклинание, и наложила на всех троих нерушимые чары любви. И почувствовали Муйредах, Ниалл и Аэд, что отныне не в силах они противиться ее воле, и нирчего не желают так страстно, как служить ей и выполнять ее желания.

– Завтра норчью я приду снова, – сказала Син. – И вы откроете мне ворота и впустите меня в монастырь.

– Что ты сделала с нами, о прекрасная Син! – воскликнул Муйредах. – Ведь теперь мы не в силах противиться твоей воле, и ничего не желаем так страстно, как выполнять твои желания! Ах, зачем ты наложила на нас нерушимые чары любви!

– Скоро вам откроются мои помыслы, – молвила Син и исчезла.

Муйредах, Ниалл и Аэд весь день провели в скорби и молитвах, но не смогли избавиться от могучих любовных чар. Не нашли они также и сил поведать отцу Брандану о том, что с ними случилось.

И, хотя теперь уже ясно видели все трое, что не с добрыми помыслами приходила Син, и обман скрыти в ее сладкоголосых речах, не смогли они противиться ее воле, и ночью, тайно от других монахов, открыли ворота Клонмакферта.

Но не было за воротами прекрасной Син, лишь смех ее донесся из темноты. Вместо девы шагнул навстречу Муйредаху ужасный, огнекглазый великан Гарольд Лохланнах. Завопил он тысячей звериных голосов, и железный ворон на его плече каркнул так, что пригнулись и затрещали стены Клонмакферта. И тотчас же трижды девять сотен воинов Лохланна ворвались в монастырь.

Монахи спали, когда раздался вопль Гарольда Лохланнаха, и не успели приготовиться к бою. Только Муйредах, Ниалл и Аэд встали у ворот и преградили врагам путь. Насмерть стояли они, и скоро выросла перед ними гора из тел, голов, рук и ног павших мужей Лохланна.

Тут встала перед тремя героями Син, коварная сида, и сказала:

– Остановись, о Муйредах! Пощади моих воинов!

И тотчас ушла вся сила из рук Муйредаха, и он выронил меч и щит, и упало оружие со звоном к его ногам. Подскочил к Муйредаху Гарольд Лохланнах, взмахнул мечом, и слетела с плеч голова короля.

Снова стали враги наступать, и теперь только Ниалл и Аэд стояли у них на пути. Вдвое выше стала гора из тел убитых врагов, что лежала перед ними.

Вновь сказала Син:

– Пощадите моих воинов!

И не стало силы в руках у Аэда и Ниалла. Тотчас подскочил к ним Гарольд Лохланнах. Воскликнул тогда Ниалл:

– Что совершила ты, о прекрасная, коварная Син! Нет тяжелее греха, чем предавать смерти тех, кто забыл о своем долге ради любви к тебе!

Сказала Син:

– Пусть эти двое останутся живы.

Тогда Гарольд Лохланнах опустил свой меч, а его воины связали Ниалла и Аэда и положили их под стеной монастыря.

Потом кинулись чужеземцы в дома и церкви и стали грабить, жечь, разрушать все без разбора. Не осталось в монастыре камня на камне, и не уцелел никто из монахов, кроме малой горстки, что сумели пробиться к воротам и уплыть на лодках по озеру Лох Ри.

Гарольд Лохланнах сжег все священные книги, и порубил кресты, и осквернил все божии храмы. А святого отца Брандана он сам растерзал когтями на алтаре, и разбросал кровавые клочья по всей церкви, а сердце и печень сожрал.

Так бесновались злые, ненасытные, кровожадные лохланнахи в Клонмакферте всю ночь и весь день.

Рано утром вышел Диармайд, сын Фейдлимида, король северных Уи Нейллов, из своего шатра и увидел густой черный дым, поднимающийся над Клонмакфертом.

– Горе мне! – воскликнул Диармайд. – Не пришел я на помощь монахам, не внял их мольбе, и вот теперь чужеземцы оскверняют храмы, жгут священные книги и рубят кресты. Поспешим же в монастырь и спасем то, что еще можно спасти.

Повел Диармайд войско к воротам. Гарольд Лохланнах вышел ему навстречу со всей своей ратью. Вот стали они сближаться, как вдруг Диармайд увидел на озере пять боевых кораблей. Подошли они к берегу, и сошло с кораблей большое войско. Встало оно рядом с лохланнахами, и предводитель его обнял великана Гарольда, словно родного брата.

Крикнул Диармайд этому человеку:

– Кто ты такой и почему помогаешь этому ужасному и кровожадному великану Гарольду Лохланнаху?

– Я Бриан, сын Фергуса, король клана Туат Фиахрах. Три года назад я лишился земли, и теперь разбойничаю. А помогаю я великану Гарольду Лохланнаху, потому что он мне дороже родного отца, и мы поклялись никогда не оставлять друг друга в беде.

– Поистине, – сказал Диармайд. – Не я самый грешный из королей Ирландии! Ведь я только осадил Клонмакферт, чтобы получить голову Муйредаха, моего врага, а этот человек сам сражается на стороне лиходеев и оборотней, сам помогает кровопийцам и врагам веры Христовой! Уйдем отсюда, о мои верные воины! Ничем уже не поможем мы Клонмакферты и милой Ирландии, ничем не смоем с нее этот позор.

Велел Диармайд своему войску отступать, и ушли они на север в Круахан, и оставили Клонмакферт на растерзание варварам и разбойникам.

Причиной наших бед и на этот раз оказался Муйредах и его бывшие слуги, ныне послушники, Ниалл и Аэд.

За время своего царствования Муйредах привык предаваться плотским утехам, порой грубым и неумеренным, и дух его изнежился и почти не в силах был противостоять дьявольским искушениям. То же самое можно сказать и о его слугах. К несчастью, они слишком короткое время провели в Клонмакферте, и мы, нерадивые монахи, не успели приучить их к смирению и скромности, укротить их гордыню и обуздать распущенность нравов. За это пришлось нам поплатиться сполна, как будет видно из дальнейшего.

Однажды Муйредах, Аэд и Ниалл несли дозор на восточной стене, недалеко от ворот. Глубокой ночью подошла к стене некая дева, и показалась она Муйредаху необычайно красивой, хоть и непонятно, что уж там он мог разглядеть в потемках и с большой высоты.

– Кто ты, прекрасная дева? – спросил Муйредах.

– Я Син, дочь Хакена. Я приплыла из Норвегии вместе с разбойниками.

При виде сей девы Муйредаха и его слуг охватило греховное вожделение; попали они в дьявольские сети, и, не слоушая голоса разума, сами очертя голову кинулись навстречу гибели. Стали они просить деву, чтобы она вошла в монастырь и возлегла с ними. Так просили они ее и умоляли, забыв о смирении и долге и нисколько не заботясь о добром имени послушника Клонмакферта, до тех пор, пока дева не согласилась на их уговоры.

– Я возлягу с вами, – сказала она, – Если вы дадите мне золота и самоцветов из монастырской сокровищницы.

– Мы дадим тебе все, что ты пожелаешь, – сказали горе-послушники, подлые слуги сатаны Муйредах, Ниалл и Аэд.

– Догда будьте готовы завтрашней ночью открыть ворота, – сказала Син.

На другой день Муйредах и его бывшие слуги попросились держать ночью дозор у ворот. В условленный час они открыли засовы, чтобы впустить чужеземную блудницу и утолить свою похоть. Но когда ворота открылись, не юная красотка бросилась в их объятья, а грозные и беспощадные норвежские воины сбили их с ног, не дав опомниться. Главарь разбойников Гарольдиус хотел убить всех троих, но коварная Син за них заступилась. Их связали и оставили лежать у ворот.

Язычники тем временем устремились в монастырь. Произошло все это так внезапно, что многие монахи не успели даже вооружиться. Разбойники врывались в храмы и кельи, и грабили, жгли и убивали всю ночь. Никому не было от них пощады, и погибли тогда все иноки, и сам отец Брандан пал геройской смертью, защищая алтарь храма святого Патрика.

Лишь тридцать девять монахов сумели уцелеть в этой кровавой бойне. Они спрятались в глубоком подвале в скриптории и просидели там до середины дня. Я, Патрик О'Коннор, прятался там вместе с остальными. Наконец наверху смолкли вопли истязаемых братьев, и слышны были только пьяные, глумливые крики норвежцев, праздновавших победу.

Горько мы скорбели о павших и о милой нашей обители, и проклинали трусливого Диармайда, не пришедшего нам на помощь в сей страшный час. Вскипела в нас ненависть к проклятым варварам. Мы вышли из подвала и, призвав Господа, напали со всей яростью на пирующих язычников. Никто из нас уже не думал о смерти, и многих мы убили, мстя за поруганные святыни и непорочную кровь святых иноков.

Пробившись к воротам, мы увидели на земле связанных Муйредаха, Аэда и Ниалла, подлых предателей, погубивших ради своей необузданной похоти наш славный, прекрасный монастырь. Охватил тогда меня праведный гнев, и я подбежал к Муйредаху и отрубил ему голову, оборвав эту греховную, жалкую жизнь. Хотел я и двух других отправить вслед за первым, но варвары уже настигали нас, и мы поспешили к берегу. Там мы сели в лодки и, добравшись до островка, спешно спустили на воду свои корабли, приготовленные для дальнего плавания. Мы сразу же подняли паруса и с попутным ветром поплыли на юг.

Вскоре мы увидели пять других кораблей, плывущих нам навстречу на веслах. К ужасу своему мы узнали в людях, что плыли на кораблях, воинов Бриана, сына Фергуса, главаря разбойников-дибергов. Бриан спешил, как мы узнали позже, на помощь Гарольдиусу, чтобы вместе с ним грабить и жечь несчастный наш Клонмакферт. Но, как видно, слишком грозным показался Бриану наш вид, либо же осеняла нас в тот час десница Господня, ибо не осмелился Бриан напасть на нас и проплыл мимо. Мы же, возблагодарив Господа, продолжили свой путь туда, где река Синанд, вытекая из озера, начинает свой бег к Западному Океану.