Сага об Ингваре Путешественнике. Текст, перевод, комментарий

Произведение, о котором идет речь в данной книге, традиционно именуется «Сагой об Ингваре Путешественнике». Это название приведено во всех справочных изданиях, на него ссылаются все исследователи. Однако обращает на себя внимание тот факт, что на протяжении рукописной истории текста у него не было унифицированного названия. В разделе, посвященном рукописной традиции саги, мною специально оговаривалось, как назван данный текст в составе каждой рукописи, а также приведена палеографическая оценка почерка, которым записано название (в тех случаях, когда оно имеется). В рукописях наличествует несколько вариантов:

– отсутствие оригинального названия (рукопись А, в которой название Jnguars saga приписано поздним почерком; рукописи Е, I, K);

– «Сага об Ингваре» (поздние маркировки названия в рукописях А и В; такое же название зафиксировано в утраченной рукописи AM 149 8vo);

– «Сага об Ингваре Эймундарсоне» (рукопись D);

– «Сага об Ингваре Путешественнике» (рукописи С, F, G, L, М);

– «Сага об Ингваре Путешественнике и его сыне Свейне» (рукописи H, N).

Естественно, возникает вопрос, когда же сага получила то название, которое нам известно сейчас, и каким оно было первоначально. Опираясь на описание имеющихся рукописей и списков и принимая во внимание время появления в тексте заголовка, рассмотрим динамику его развития по группам рукописей. Для этого используем уже выстроенную нами ранее стемму рукописей, но введем условную маркировку для каждого варианта названия (рис. 4).

Рис. 4. Названия «Саги об Ингваре»

Рукописи группы А

Как видно на схеме, единственная пергаменная рукопись AM 343 a 4to (A), датируемая третьей четвертью XV в. и сохранившая полный текст произведения, оригинального названия саги не содержала. Приписка названия Jnguars saga («Сага об Ингваре») была произведена в конце XVI или начале XVII в.

На рубеже XVII–XVIII вв. почти одновременно были созданы два списка – C и D, связанные с рукописью А через промежуточные списки *Y и *Z.

Место изготовления списка D известно – Исландия. Он был привезен в Копенгаген Расмусом Раском лишь в начале XIX в. Название саги в нем – Sagann af Ingvare Eymundar Syne («Сага об Ингваре Эймундарсоне») – расширено за счет прибавления патронима.

Место изготовления списка С вызывает сомнения у исследователей, которые колеблются между Копенгагеном и Исландией, где он мог быть создан по заказу Арни Магнуссона, а затем привезен в Копенгаген. Ясно одно, что возникновение названия sǫguna af Jngvare Wijdførla («Сага об Ингваре Путешественнике») находится в какой-то связи с именем известного собирателя рукописей Арни Магнуссона[78]. Единственный раз оно появилось именно в рукописи С – в заголовке и в финальной фразе, закрывающей повествование: «И здесь заканчиваем сагу об Ингваре Путешественнике и его спутниках (og likr her so sǫgunni af Jngvari vidfǫrla ok þeim fedgum[79])». Эта фраза отсутствует в основных рукописях, так же как и слово «Путешественник» (víðförli).

По-видимому, при составлении списка Е бумажный список С был сочтен использовавшими его писцами менее важным, чем пергаменная рукопись А, поскольку, скомбинировав обе рукописи, они оставили список Е без названия – очевидно, по аналогии с основной пергаменной рукописью.

В середине XVIII в., однако, создаются списки F (середина XVIII в.) и G (вторая половина XVIII в.), восходящие к Е, которые воспроизводят и тем самым закрепляют название «Сага об Ингваре Путешественнике»; так же поступает писец сохранившегося списка М с фрагмента саги. Списки H (середина XVIII в.) и N (вторая половина XVIII в.) еще более расширяют название, упоминая в нем сына Ингвара: Sagan af Ingvari Vijdførla og Sveini syni hanns («Сага об Ингваре Путешественнике и его сыне Свейне»); этот вариант полнее отражает содержание.

Рукописи группы В

В составе рукописи GKS 2845 4to (B) сохранилась только вторая половина саги, и, естественно, мы не можем судить о том, как она была здесь озаглавлена. В конце XVIII в. было приписано название «Сага об Ингваре». Можно считать, что оно было дано по аналогии с рукописью А, поскольку обе рукописи в то время находились на хранении в Копенгагене. Об этом, как кажется, свидетельствует тот факт, что, несмотря на появление в 1762 г. публикации текста саги Н. Брокмана под заголовком «Сага об Ингваре Путешественнике», фрагменту в рукописи В предпослано сокращенное название – Fragmentum Ingvars Sǫgu.

История создания списка L – одного из двух, восходящих к дефектной рукописи GKS 2845 4to, хорошо известна: он выполнен Аусгейром Йоунссоном около 1700 г. Так же как в рукописях C и D, относящихся к группе A, произведение в нем получило название «Сага об Ингваре Путешественнике». Более поздний список М, выполненный с L, полностью копирует все особенности своего оригинала и повторяет название в неизменном виде.

Следующим по времени создания шел утраченный список саги, находившийся в составе рукописи AM 149 8vo, датированной XVIII в. Я разделяю мнение Э. Ольсона о том, что данный список саги принадлежал к спискам группы В[80]. Он являлся самым ранним известным нам списком, просуществовавшим по меньшей мере до 1730 г., в котором название Ingvars saga было одновременно рукописному тексту.

Свидетельства списков группы В малоинформативны относительно процесса становления названия произведения. Они, однако, подтверждают высказанное ранее предположение о том, что, вероятнее всего, известное нам теперь название – «Сага об Ингваре Путешественнике» – оформилось в конце XVII в. В ходе работы переписчиков, выполнявших копирование саги по заказу Арни Магнуссона, который собирал коллекцию и составлял каталог древнеисландских рукописей для университетской библиотеки в Копенгагене. До этого времени сага, скорее всего, была известна под названием «Сага об Ингваре», поскольку именно его употребляет ее автор в самóм тексте: «Ислейв сказал, что слышал сагу об Ингваре от какого-то купца, который утверждал, что сам взял ее при дворе конунга Свитьода» («Isleifur sagdizt heyrt hafa Ynguars sogu af einum kaup[manni], enn sa kuezt hafa numit hana j hird Suiakongs»[81]).

Откуда появилось и когда соединилось с именем героя его прозвище, прочно вошедшее в название саги?

В рунических надписях имя Ингвара упоминается в связи с его походами на Балтику и «на восток в Серкланд»; при этом в этих кратких текстах на мемориальных стелах прозвище нигде не упоминается. Ясно, что в тот период, когда устанавливались рунические камни в память о соратниках Ингвара – в 40–60-х гг. XI в., прозвища «Путешественник» у него еще не было.

Помимо саги словосочетание «Ингвар Путешественник» встречается в исландских анналах под 1041 г., но только в двух из них: «Annales regii»[82] (в рукописи GKS 2087 4to; первая треть XIV в.) и «Lögmanns-Annáll»[83] (в рукописи AM 420 b 4to; записана около 1362–1380 и 1380–1390 гг.), а также в рукописи «Flateyjarbók»[84] (GKS 1005 fol.; около 1387–1395 гг.). Сложный состав исландских анналов затрудняет датировку составляющих их записей. Предполагается, что запись об Ингваре позднего происхождения и может датироваться временем после 1280 г., а возможно, и после 1300 г.[85] Включение в статью 1041 г. записей, сделанных на разных языках – на латинском и древнеисландском, возможно, свидетельствует о том, что писец опирался на источники разного происхождения; упоминая Ингвара Путешественника, он использовал памятник на древнеисландском языке, может быть саму сагу[86].

В исландских средневековых источниках Ингвар Путешественник упоминается еще лишь один раз – в «Саге о Хрольве Пешеходе», созданной, как считается, в начале XIV в.[87] Наиболее ранняя ее рукопись – GKS 2845 4to (т. е. рукопись В «Саги об Ингваре»), датирующаяся серединой XV в., позволяет предполагать, что к этому времени герой уже мог быть хорошо известен как «Ингвар Путешественник», хотя в самой саге о нем по этой рукописи он так не назван. В «Саге о Хрольве Пешеходе» имеется следующее замечание, связанное с упоминанием реки Дюны (Западной Двины): «Эта река по размеру третья или четвертая на свете. Источник этой реки искал Ингвар Путешественник, как говорится в саге о нем» («Þessi á er in þriðja eða fjórða mest í heiminum. At uppsprettu ár þessarar leitaði Ingvarr inn víðförli, sem segir í sögu hans»[88]). К сожалению, это свидетельство саги содержит недостаточно информации для определения времени возникновения прозвища героя, а лишь фиксирует, что оно было известно в начале XIV в. или несколько позднее.

Для того чтобы понять, какое значение придавалось слову víðförli в то время, необходимо привлечь другие древнеисландские тексты, поскольку Ингвар не единственный герой, имя которого соединено с прозвищем «Путешественник». Херманн Паульссон и П. Эдвардс, а позднее и М. Мунд отметили, что в исландской традиции известен ряд героев, окрещенных авторами сочинений «путешественниками». Она обратила внимание на тот факт, что путь четверых из них либо вел на Русь, либо пролегал через Русь[89]. К этим героям относятся:

1. Ингвар Путешественник.

2. Торвальд Путешественник в «Пряди о Торвальде Путешественнике».

3. Одд Гримссон, герой «Саги об Одде Стреле», хотя в данном тексте и не носящий этого прозвища, определен как «Путешественник» в другом произведении – «Саге о Хервёр и конунге Хейдреке».

4. Норвежец Эйрик из «Саги об Эйрике Путешественнике».

Наиболее ранним сочинением, герой которого носит то же прозвище, что и Ингвар, является прядь, созданная, вероятно, Гуннлаугом Лейвссоном около 1200 г. (древнейшая рукопись AM 61 fol.; третья четверть XIV в.[90]) и посвященная Торвальду Путешественнику[91]. В ней рассказывается, как язычник Торвальд, отправившийся из Исландии в странствие по свету, оказывается на службе у Свейна Вилобородого (ум. в 1014 г.), ставшего впоследствии королем Дании. Затем в Саксланде Торвальд был обращен в христианство епископом Фридреком. Вместе они предпринимают усилия наставить на путь истинный исландцев, но безрезультатно. После того как Торвальд убивает могущественного язычника, они вдвоем с Фридреком покидают Исландию. Епископ возвращается в Саксланд, а Торвальд совершает паломничество в Иерусалим и Византию. Его жизнь заканчивается в монастыре, основанном им на Руси под Полоцком.

Следующий из известных случаев употребления этого прозвища встречается в сложенной около 1250 г. «Саге о Хервёр и конунге Хейдреке»[92] (древнейшая рукопись AM 544 4to; начало XIV в.)[93], где им наделен упомянутый в ней герой другого древнеисландского произведения, связанного с Русью и обращением в христианство, – Одд Гримссон из «Саги об Одде Стреле»[94]. Сын знатного норвежца, Одд воспитывался в семье, поклонявшейся языческим богам, но сам он не принимал языческой веры и связанных с ней обрядов. Услышав от прорицательницы предсказание о своей дальнейшей жизни и смерти, Одд Стрела уходит странствовать. Оказавшись на Сицилии, он попадает в христианский храм и познает правоту новой веры. Серия поступков Одда, последовавших за его обращением в христианство, характеризует его как ярого христианина, разрушающего языческие храмы и жертвенники, хулящего языческих богов, осуществляющего поход в Святую Землю и Грикланд (Византию), совершающего месть за убитого на его глазах епископа. Повествование о странствиях героя завершается рассказом о том, как он женится на дочери правителя Новгорода и становится, согласно саге, властителем всей Северной Руси и Восточной Прибалтики[95].

Еще один из героев, носящих это прозвище, – норвежец Эйрик из «Саги об Эйрике Путешественнике»[96], созданной после 1300 г. и сохранившейся в рукописях второй половины XIV в. GKS 1005 fol. и AM 657 c 4to[97]. В праздник языческого йоля главный герой дает обет узнать, что такое Одайнсак – «Луг бессмертия», отождествлявшийся скандинавами с Земным Раем, и где он находится. Отправившись в путь, он оказывается в Константинополе, где принимает христианство, а затем продолжает свои поиски. Подойдя к некой реке, он видит на другой ее стороне прекрасную землю, которую и отождествляет с Одайнсаком. Эйрик пытается перейти через мост, но его проглатывает дракон. Пройдя через чрево монстра, показавшееся ему длинным темным проходом, герой оказывается у входа в искомую землю. Поговорив с ангелом, стоявшим там, Эйрик понимает, что прекрасная земля иллюзорна, она была создана лишь для того, чтобы ввести его в заблуждение, а настоящий Одайнсак – это христианский рай. Получив возможность выбора – остаться жить в придуманной для него стране или уйти домой, Эйрик предпочитает вернуться в Норвегию, чтобы нести свет христианства своим соотечественникам.

Очевидно, что героев-путешественников в различных древнеисландских сагах объединяет ряд признаков: герой, исконно связанный с языческим мировоззрением своей семьи и окружения, принимает христианство и проповедует новую веру или сражается за нее. В трех из четырех приведенных примеров (за исключением Ингвара) в тексте произведения присутствует сюжет паломничества в святые места. В самой же «Саге об Ингваре» хотя и нет речи о паломничестве, но в качестве эпизодического историко-географического фона также выбраны места, расположенные недалеко от Святой Земли, а сюжет завершается рассказом о крещении отдаленной страны. Все это дает нам основания для вывода о том, что эпитет Путешественник (víðförli) в этих текстах многозначен и включает в себя не только прямое значение слова «далеко странствующий» (по совокупности значений входящих в его состав компонентов), но и дополнительные коннотации. Его следует интерпретировать как «далеко странствующий во славу христианства», к чему может добавляться значение «побеждающий язычество»[98].

Следует отметить, что время возникновения текстов о героях-странниках приходится на период от рубежа XII и XIII вв. по начало XIV в., в течение которого, очевидно, сохранялся интерес к этой проблематике. «Сага об Ингваре», без сомнения, принадлежит к их числу, однако своего героя автор не наделил прозвищем «Путешественник». Это свидетельствует, вероятно, о том, что во время создания произведения данное направление в жанре саги еще только формировалось и еще не установилась терминология для обозначения соответствующего типа героя. Позднее, когда появились другие саги, описывающие перипетии хождений героев, термин víðförli прочно прикрепился к ним. Поскольку сюжет об Ингваре полностью укладывался в требования этого вида саг, то название «Путешественник» также было распространено на этого героя, по крайней мере при устном пересказе историй о нем. Письменная же сага о нем, ввиду устойчивости традиций копирования, продолжала существовать под названием «Сага об Ингваре».

Если принять возможность такого пути формирования названия произведения, то следует признать, что запись в исландских анналах о Путешественнике Ингваре должна была появиться не потому, что он так был назван в тексте, а потому, что в сфере повседневного общения сагу о нем стали называть именно таким образом. Это косвенно подтверждается и свидетельством «Саги о Хрольве Пешеходе». Писец рукописи GKS 2845 4to, скопировавший эту сагу и внесший туда имя Ингвара и его прозвище, не сделал никаких дополнений в следовавшей сразу за этим текстом самой «Саге об Ингваре», героя которой он, без сомнения, отождествил с только что упомянутым им персонажем.

Лишь позднее, уже с XVII в., писцы стали чувствовать себя менее стесненными традицией и стали расширять название саги, добавляя к нему то имя отца Ингвара Эймунда, то прозвище «Путешественник», а иногда еще и упоминая сына Ингвара – Свейна. Стоит обратить внимание на то, что список D, восходящий к независимому от С протографу, содержит лишь патроним («Эймундарсон»), как в заголовках большинства исландских саг (например, «Сага об Олаве Трюггвасоне», «Сага об Эгиле Скаллагримссоне» и др.).

Таким образом, из сказанного ранее следует, что заглавие «Сага об Ингваре Путешественнике» возникло в результате осмысления сюжета позже того времени, когда была сложена сага. Первоначально данное произведение именовалось, по-видимому, так, как указано в самом тексте, – «Сага об Ингваре», и, строго говоря, именно под этим названием следовало бы публиковать сагу и ссылаться на нее. Историографическая традиция, однако, ввела эту сагу в научный оборот под поздним, расширенным заглавием.

Проблема авторства

Для большинства исландских саг, особенно созданных в XIII в. и позже, характерно отсутствие упоминаний имен их авторов. Для XII в. ситуация несколько иная: имена создателей либо приведены в самом тексте, либо известны нам по ссылкам на их сочинения в других источниках. Авторство «Саги об Ингваре», на первый взгляд, не вызывает сомнений: в финальной ее части содержится фрагмент, в котором упоминается человек, на основе трудов которого сага и была написана, а также приводятся имена людей, связанных с ним:

Монах Одд Мудрый, упомянутый в данном фрагменте, был отождествлен исследователями с жившим во второй половине XII в. Оддом Сноррасоном[100], однако сама вероятность того, что «Сага об Ингваре» могла быть написана Оддом, в течение продолжительного времени подвергалась сомнениям по целому ряду причин. Главной из них было то, что по своим сюжетным характеристикам (в частности, по наличию в ней большого количества фантастических мотивов и персонажей) «Сага об Ингваре» традиционно причислялась к сагам о древних временах, тому виду саг, расцвет которых пришелся на XIII и XIV вв. Введение имени Одда в такой «поздний» текст неизменно приводило к мысли о фальсификации, осуществленной каким-то средневековым автором для придания большей значимости произведению. Мнение о ложной атрибуции саги Одду высказал Петер Эразм Мюллер, опубликовавший в 1820 г. шведский перевод текста и снабдивший его критическим послесловием: он категорически отверг свидетельство саги об авторстве Одда как недостоверное[101]. Эту же точку зрения принял видный саговед Конрад Маурер[102]. Э. Ольсон, опубликовавший первое (и по настоящее время единственное) критическое издание текста, полагал, что поздний редактор саги обнаружил в ней сходство с «Сагой об Олаве Трюггвасоне» монаха Одда и на этом основании приписал ее Одду, сделав соответствующую вставку в текст, хотя в действительности, по мнению Э. Ольсона, Одд не являлся его автором. Данный вопрос показался исследователю настолько ясным, что он предложил закрыть по нему дискуссию[103].

Единственную попытку всесторонне проанализировать и взвесить аргументы, которые могли бы свидетельствовать в пользу авторства Одда, осуществил немецкий исследователь Дитрих Хофманн, опубликовавший на эту тему специальную статью. Наиболее существенным в методике Д. Хофманна является то, что он не ограничился исследованием каких-либо отдельных признаков, но рассмотрел всю совокупность свидетельств, которые возможно учесть при решении этой проблемы: это и соображения общего рода о функции подделок в средневековой исландской литературе и их восприятии в обществе, аргументы, построенные на исследовании сюжета произведения, лингвистический и терминологический анализ и т. п.[104] Д. Хофманн пришел к заключению, что имеются весомые основания считать, что дошедшая до нас на древнеисландском языке сага восходит к латиноязычному оригиналу; что у нас нет причин не доверять свидетельству, включенному в финальную часть текста, о том, что именно Одд Сноррасон является автором «Саги об Ингваре»; что ему принадлежит бóльшая часть текста и лишь небольшой фрагмент в финальной части был написан переводчиками или позднейшим редактором; что перевод с латинского языка был выполнен довольно рано, на рубеже XII–XIII вв. или в самом конце XII в.[105]

Исследование Д. Хофманна вызвало неоднозначную реакцию у саговедов. Некоторые положения, в частности его мнение о том, что именно Одду Сноррасону в этом произведении принадлежит основной текст, были приняты рядом исследователей. В их число входят Херманн Паульссон и П. Эдвардс, которые определенно говорят об этом во вводной статье к своему переводу саги на английский язык[106]. Другие ученые, признавая серьезность аргументации Д. Хофманна, отметили возможность двойственного толкования некоторых примеров, которые он приводит[107]. Наиболее четко сформулировал свои критические замечания Р. Зимек. Рецензент обратил внимание на контекст приведенного ранее фрагмента «Саги об Ингваре», в который введено имя монаха Одда Мудрого, и отметил, что в тексте лишь приводится информация о том, что Одд велел сложить сагу, но он не назван ее автором. Также не счел Р. Зимек убедительными доводы Д. Хофманна в пользу существования латинского оригинала саги и раннего перевода ее на древнеисландский язык, посчитав, что сага являет собой типичную сагу о древних временах и должна датироваться серединой XIV в. Или около этого времени[108]. Таким образом, вопрос об атрибуции «Саги об Ингваре» Одду Сноррасону все еще остается открытым. В этой дискуссии я склонна принять сторону тех, кого статья Д. Хофманна, подвергшего скрупулезному анализу текст и разъяснившего свои логические построения, все же не полностью убедила в том, что все факты, приведенные в ней, дают основания назвать монаха Одда автором данного произведения.

Одд Сноррасон и его время

Упоминание Одда Мудрого в финальной части «Саги об Ингваре» и приписывание ему авторства произведения рядом исследователей делают необходимым более пристальное знакомство с его биографией. Можно полагать, что история жизни этого монаха была типичной для Исландии того времени. Об Одде Сноррасоне (ум. ок. 1200 г.) известно не так уж мало. Его родители принадлежали к двум самым древним и могущественным родам Исландии, восходящим к первопоселенцам, имена которых зафиксированы в «Книге о занятии земли» («Landnámabók»). Его отца звали Высокий Снорри, сын Одда (Há-Snorri Oddsson), который был прямым потомком Стейнгрима (Steingrímr), взявшего землю в названном его именем Стейнгримсфьорде (Steingrimsfjǫrðr)[109]. Об Альвдис (Alfdís), матери Одда, известно из того же источника: ее род восходит к Тородду (Þóroddr), который взял землю в Хрутафьорде (Hrútafjǫrðr)[110] в северной части Исландии[111]. В родовой «Саге о Греттире» она изображена под именем Асдис (Ásdís)[112]. У исследователей не вызывает сомнения, что Одд родился и вырос в Хрутафьорде, среди родственников его матери.

Можно полагать, что довольно рано, проходя курс начального обучения, Одд оказался при монастыре Тингэйрар (Þingeyrar), расположенном неподалеку от Хрутафьорда. Монастыри в Исландии, как и повсеместно в Европе, являлись центрами образования, опиравшимися как на национальные, так и на континентальные европейские традиции. Вероятно, в школе при монастыре Тингэйрар он получил необходимый объем знаний, а одним из основных предметов учебной программы была латынь. В Исландии вплоть до конца XII в. латинский язык преподавался по тем же грамматикам, что и на континенте. Основными учебниками тогда были «Ars minor» (книга для начального обучения латыни) и «Ars maior» (использовавшаяся для последующих занятий), созданные еще в конце IV в. Донатом, а также восемнадцатитомная работа «Instutiones grammaticae», написанная в начале VI в. Присцианом и получившая широкое распространение как пособие для совершенствующихся в латинском языке. Именно этими книгами, как выяснил Хрейнн Бенедиктссон, пользовался древнеисландский анонимный автор, создавший в середине XII в. «Первый грамматический трактат»[113] – произведение, определившее направление реформы письменного исландского языка. По-видимому, по ним же учился латыни и Одд Сноррасон. По завершении базового образования многие исландцы для дальнейшего обучения уезжали на континент. Известно, что сразу после введения христианства около 1000 г. исландские священники установили «ученые» контакты с монастырской школой в Херфорде в Вестфалии, куда посылали учиться своих послушников[114], а позднее исландцы обучались также в Англии и университетах Франции. О том, выезжал ли Одд, подобно некоторым другим исландским образованным монахам, для углубления своих знаний в другие страны, нам неизвестно, но эту возможность нельзя полностью исключить.

Монастырь Тингэйрар, «братом» которого стал Одд, следовал бенедиктинским канонам[115]. Устав св. Бенедикта Нурсийского, впервые введенный в монастыре Монте Кассино близ Неаполя в 530-е гг., к IX в. стал нормой, регламентирующей монашескую жизнь повсеместно в Западной Европе, за исключением Шотландии, Уэльса и Ирландии. Главной задачей послушников считалось «воспитание смирения, высший смысл которого в растворении своей воли в воле Бога. Поэтому-то Бенедикт и считал общину монахов с ее дисциплиной, неусыпным контролем и системой наказаний кратчайшим путем к Богу»[116]. Из прежних монашеских уставов св. Бенедикт перенес в свой устав обеты целомудрия и отречения от собственности; он существенно расширил перечень обетов, включив такие, как соблюдение постоянства места, означавшее пребывание в монастыре до конца жизни, и строгое послушание – не только уставу, но и аббату, граничившее с военной дисциплиной. Введение принципа общежитийности исключало возможность проявления индивидуальной воли: распорядок дня – сон, прием пищи, чтение и др. – был организован таким образом, что монахи проводили все свое время среди других послушников. Из общего богослужения была устранена индивидуальная молитва, замененная совместным произнесением одних и тех же слов. Молитвенный подвиг и физический труд являлись главными элементами монашеского устава бенедиктинцев, и под знаменем cruce et aratro («крестом и оралом») они служили Господу, но нормой была умеренность, а не измождение плоти. Праздность считалась вредной для души. Монахам предписывалось ежедневное изучение кодексов в течение одного-двух часов (круг этого чтения в значительной мере определялся аббатом монастыря), письмо (для чего выдавались доска и грифель), а также ученые занятия. Благодаря тому месту, которое учеба и наука занимали в их ежедневной деятельности, бенедиктинцы стали носителями и проводниками римской и средневековой культуры[117].

Устав бенедиктинцев был существенно переработан и расширен в начале IX в. придворным Карла Великого, а затем советником франкского императора Людовика Благочестивого св. Бенедиктом Анианским. Не затрагивавшие основ изменения, которые он внес, были вызваны стремлением сохранить и упрочить единство бенедиктинского монашества и приспосабливали устав к сложившимся в монастырях местным традициям, существенно различавшимся на юге и на севере Европы[118].

Пребывание Одда Сноррасона в монастыре Тингэйрар совпало с периодом расцвета деятельности бенедиктинцев в Западной Европе, хотя бенедиктинцы-исландцы были обособлены и не входили в состав религиозных европейских конгрегаций, подобных Клюнийской[119]. Этот монастырь занимал исключительное положение среди других исландских монастырей. Возникший еще в 1112, а формально основанный в 1133 г., Тингэйрар был одним из наиболее процветающих монастырей в стране (хотя сравниться с богатыми монастырями Европы он, конечно, не мог), имевшим права на лов трески и лосося, пользование плодородными пастбищами, разрешение на сбор яиц морских птиц и леса-плавунца, что позволяло его монахам меньше думать о каждодневных потребностях и сосредоточиться на духовном. Ограниченные возможности монастырской организации, основанной на частной земле и пополнявшейся главным образом за счет привлечения членов рода, которому принадлежала земля, лимитировали число проживавших там монахов. Их количество даже в XIII в., по мнению Эйнара Оулавюра Свейнссона, обычно не превышало пяти-десяти человек[120]. Небольшие людские резервы не позволяли монастырям играть сколько-нибудь существенную роль в экономике страны.

Общественно-политическая жизнь исландского общества после принятия христианства характеризовалась отсутствием конфликтов между церковью и местной административной властью, поскольку тесные родственные связи представителей той и другой, а подчас и совмещение разных должностей одним лицом[121] позволяли легко улаживать противоречия. Однако к концу XII в. произошли заметные перемены: к этому времени существенно увеличились земельные владения нескольких знатных родов, которые начали борьбу между собой за власть в стране[122], и обстоятельства еще более осложнились, когда церковь, владевшая существенными наделами земли, но вынужденная мириться с тем, что ими распоряжалась светская власть, заявила о своих правах. Конфликтная ситуация, сложившаяся в Исландии, была отражением общей тенденции, обнаружившейся после призыва папы Григория VII к тому, чтобы сделать церковь более независимой от мирской власти, которая хотела сохранить контроль за национальной церковью, законодательством и обществом[123]. В конфликт между светской властью и национальной церковью в Исландии вмешались церковные иерархи. С целью ослабления влияния светской администрации в стране и установления более прочного контроля со стороны центральных церковных властей Эйрик Иварссон, архиепископ Нидароса в Норвегии, юрисдикции которого с 1153 г. подлежала Исландия, запретил с 1190 г. рукоположение годи – глав светской верховной власти – в качестве священников. Действия архиепископа в стране активно поддерживал епископ Скалхолта Торлак Торхальссон (1178–1193). В движении противников этой меры и усиления роли церкви в исландском обществе, среди которых были такие пользовавшиеся доверием населения общественные деятели, как дьякон и годи Йон Лофтссон[124] и Гицур Хальссон[125], активно участвовал северный монастырь Тингэйрар в лице его аббата Карла Йонессона[126]; можно полагать, что и монахи Тингэйрар – Гуннлауг Лейвссон, Одд Сноррасон, а возможно, и другие братья – поддерживали своего настоятеля[127].

Центральной функцией исландских монастырей, не менее важной, чем образование юношества, была осуществлявшаяся в них литературная деятельность. Монастырь Тингэйрар выделяется в этом отношении среди других, современных ему. Считается, что в нем процветал интерес к истории и его монахов наиболее привлекала работа по составлению исторических и агиографических сочинений[128]. Аббат Карл Йонссон написал в 1185–1188 гг. первую часть «Саги о Сверрире» («Sverris saga») при непосредственном участии самого конунга Сверрира[129]. На каком-то этапе «братом» в монастыре Тингэйрар был Гуннлауг Лейвссон (ум. в 1218 или 1219 г.), создавший несохранившуюся vita норвежского конунга-миссионера Олава Святого. Около 1201 г. Гуннлаугом было написано латиноязычное жизнеописание Йона Эгмундарсона, епископа в Холаре в 1106–1121 гг., заслужившего репутацию святого. Это сочинение дошло до нас в переводе на древнеисландский язык – «Jóns saga helga» («Сага о Йоне Святом») в двух редакциях.

Однако в кругу тем, интересовавших монахов монастыря Тингэйрар в это время, первостепенное место занимала история жизни норвежского конунга Олава Трюггвасона, который почитался в Исландии как национальный святой[130]. На протяжении последней четверти XII и начала XIII в. разными авторами была написана целая серия жизнеописаний (vitae) конунга Олава Трюггвасона, которые наряду с vitae конунга Олава Святого создали монастырю славу центра историописания Исландии. С середины XIII в. саги об Олаве Трюггвасоне создавались, вероятно, во всех исландских монастырях[131]. Центральной проблемой, которую авторам сочинений об Олаве Трюггвасоне приходилось решать в своих трудах, было обоснование почитания святого, не совершившего чуда[132]. Очевидно, наиболее ранним произведением, посвященным этому конунгу, была не сохранившаяся до нашего времени история Олава Трюггвасона, созданная Гуннлаугом Лейвссоном[133]. Автором другого жизнеописания конунга Олава Трюггвасона – *Vita Olavi, которое было написано на латыни и так же, как и произведение Гуннлауга Лейвссона, не дошло до нас, считается Одд Сноррасон. Этот его труд был написан не позднее 1190 г., но никак не ранее 1170 г., о чем свидетельствует упоминание в нем перенесения мощей св. Суннивы в Берген, произошедшее именно в этом году[134]. Имена Одда и Олава Трюггвасона соединились в древней легенде. В одной из средневековых исландских рукописей рассказывается, что монах Одд был недоволен своим пребыванием в монастыре Тингэйрар (причина его недовольства не указана) и намеревался покинуть его. Однако накануне того дня, когда он решил уйти оттуда, ему во сне привиделся конунг Олав Трюггвасон, который отсоветовал ему покидать монастырь, и Одд послушался его[135]. Это лишь легенда, но тем не менее жизнь и деятельность Одда Сноррасона на протяжении всего отпущенного ему свыше срока были связаны с его монастырем. Его *Vita Olavi, получившая широкую известность, написана в русле традиции исландских исторических сочинений о норвежских конунгах и посвящена одному из наиболее любимых правителей и литературных персонажей саг, созданных в последующие два века. Перевод этого произведения Одда на древнеисландский язык – «Сага об Олаве Трюггвасоне» монаха Одда[136] – был выполнен, по всей вероятности, именно в монастыре Тингэйрар около 1220 г.[137]

*Vita Yngvari и «Сага об Ингваре» (время создания саги и вопрос о ее переводе с латыни на древнеисландский язык)

Вторым сочинением, связываемым исследователями с Оддом Сноррасоном, письменная история которого отчасти сходна с историей «Саги об Олаве Трюггвасоне» монаха Одда, является «Сага об Ингваре». В настоящее время большинство исследователей разделяют мнение о том, что основу саги составляет некое латиноязычное сочинение, в котором описывался поход Ингвара и его дружины, а впоследствии сага целиком была переведена на древнеисландский язык. Впервые предположение о том, что древнеисландский язык не был языком оригинала, было подтверждено Э. Ольсоном, который в предисловии к изданию «Саги об Ингваре» отметил наличие в рукописи В латинизированных форм окончаний ряда топонимов и имен собственных[138]. Эти и другие следы латыни в древнеисландском тексте памятника, в частности наличие в нем выражений, являющихся калькой соответствующих латинских устойчивых словосочетаний, исследовал Д. Хофманн[139], и среди выдвинутых в его статье положений мнение о том, что существовал некий текст (а возможно, тексты), написанный на латыни, который был использован автором «Саги об Ингваре» при создании произведения на древнеисландском языке, доказано, на мой взгляд, надежнее других.

Исследуя «Сагу об Ингваре», таким образом, необходимо принимать во внимание историю ее создания. Следует различать несохранившийся латинский оригинал созданного Оддом сочинения (или набросков к нему), который я вслед за Херманном Паульссоном и П. Эдвардсом буду далее называть *Vita Yngvari[140], и то произведение, которым мы располагаем сейчас, – «Сагу об Ингваре» (или, как ее именует большинство исследователей, «Сагу об Ингваре Путешественнике»)[141], дошедшую до нас на древнеисландском языке.

Разграничение между *Vita Yngvari и «Сагой об Ингваре», представляющими два этапа в истории текста, существенно, когда речь идет о времени создания произведения. Считается, что *Vita Yngvari была написана в конце XII в., – обычно называется 1180 г.[142] Более точная датировка во многом зависит от оценки того, в какой последовательности Одд Сноррасон работал над своими сочинениями. Так, например, Д. Хофманн полагает, что *Vita Olavi относится ко времени около 1190 г., и аргументирует это тем, что, создавая житие Олава Трюггвасона – святого, не совершившего чудес, – Одд должен был бы сослаться на пример Ингвара, который, согласно саге о нем, был объявлен святым потому, что так захотела королева. Поскольку в *Vita Olavi такой ссылки нет, Д. Хофманн заключает, что *Vita Yngvari была написана позже биографии Олава Трюггвасона, около или после 1190 г. Наиболее поздним сроком, когда Одд мог написать свое произведение, Д. Хофманн считает 1197 г. – дату смерти Йона Лофтссона, одного из тех людей, которому, согласно «Саге об Ингваре», Одд Сноррасон адресовал письмо с рассказом о своем труде[143].

Пергаменные рукописи «Саги об Ингваре» датируются серединой XV в. Перевод *Vita Yngvari с латыни на древнеисландский язык, т. е. создание собственно «Саги об Ингваре», мог быть выполнен в любое время в промежутке между концом XII в. и этой датой. Более раннюю, чем другие исследователи, датировку перевода предложил Д. Хофманн. Из его аргументации, на которой мы уже останавливались ранее, следует, что «Сага об Ингваре» возникла вскоре после написания Оддом *Vita Yngvari, в самом конце XII в.[144] Датировка перевода, предложенная Д. Хофманном, не была принята саговедами. Большинство исследователей склонны, не приводя, впрочем, развернутой аргументации, отнести его к началу XIII в.[145] Это предположение основывается, по-видимому, на аналогии с *Vita Olavi Одда, которая, как считается, была переведена на древнеисландский язык около или вскоре после 1220 г., хотя нет достаточных причин полагать, что оба произведения должны были быть переложены на древнеисландский язык почти одновременно. Наиболее поздние датировки предложены О. Прицаком, Р. Зимеком и Сверриром Томассоном, которые относят «Сагу об Ингваре» к XIV в.[146]

Стоит повторить, что после публикации статьи Д. Хофманна практически никто из исследователей не высказывал сомнений в том, что «Сага об Ингваре» основывается на *Vita Yngvari, написанной Оддом Сноррасоном. Вместе с тем, за исключением общих соображений о том, что текст в основном принадлежит данному автору, но имеются незначительные вставки, написанные кем-то другим, не было приведено никаких аргументов, которые бы прояснили, какие именно разделы «Саги об Ингваре» основаны на сочинении Одда. Необходим более обстоятельный анализ произведения, который позволил бы отделить текст Одда от вставок, если таковые имеются (я не имею в виду эпилог саги, который, согласно общей оценке, Одду не принадлежит), внесенных при переводе *Vita Yngvari на древнеисландский язык или в период последующего бытования текста.

Странным образом осталась практически не исследованной композиция «Саги об Ингваре». За исключением указаний на наличие в ней двух сюжетных линий, одна из которых посвящена походу Ингвара, а вторая – походу его сына Свейна, и констатации того факта, что, по-видимому, эти части саги написаны на основе источников принципиально разного характера – устных сказаний и «ученой» литературы, вопросы организации текста саги не были поставлены. Вместе с тем при отсутствии более или менее достоверных свидетельств по истории текста, как в случае с «Сагой об Ингваре», анализ структуры самого произведения и выявление устойчивых элементов, присущих всему тексту, могут дать дополнительные аргументы в пользу того, что вся сага в целом принадлежит одному автору, либо опровергнуть это предположение. К числу определяющих элементов относятся: композиционные приемы, присущие автору и проявляющиеся в отборе и интерпретации им материала; использование мотивов, проходящих через весь текст и оформляющих его как единое целое; наконец, наличие в произведении главной темы, которой подчинены побочные сюжетные линии, которая цементирует сюжет и недвусмысленно указывает на его целостность и, следовательно, на единый замысел автора. Можно полагать, что те разделы саги, которые принадлежат основному автору, должны представлять собой в целом последовательное повествование, исключающее возможность сюжетных и хронологических несоответствий. Отклонения от основной сюжетной линии, если таковые имеются, логично приписать редакторской переработке.

Краткое содержание

В композиционной структуре исландской саги пролог выполняет функцию экспозиции к основной сюжетной линии. В этом разделе автор излагает сведения, существенные, с его точки зрения, для дальнейшего повествования и характеристики героев: намечается исторический фон, фиксируются генеалогические связи, приводятся портреты персонажей, определяются взаимоотношения между героями и т. п. Пролог «Саги об Ингваре» вполне соответствует общим представлениям о том, какой следует быть этой части произведения, и, как принято в данном жанре, содержит необходимую информацию о происхождении главного героя – Ингвара Эймундарсона.

Некоторые текстологические особенности Пролога

При внимательном прочтении Пролога