Салфур: Тайны Запретного Леса

Глава 8

Гибкие длинные лианы спускались все ниже, доставая до самой местами зыбучей земли и разрастаясь все пышнее и гуще, прятали в своих темно-зеленых сетях яркое октябрьское солнце. Казалось, это был уже не лес, а чье-то чудовищное, окутанное постоянным мраком логово. Путники вошли в магический портал и каким-то чудом переместились в ту реальность, в которой не существовало ни нарядных елей с причудливыми шишками на когтистых ветвях, ни певчих пестрых соловьев, ни манящих своей дикой красотой ягодных кустарников. Все живое, что пугало их в чаще леса, исчезло, изменило свое привычное обличье, превратившись в одно сплошное непроходимое болото. Ящерицы вели их дальше, подобно отжившей свой век дряхлой скотине, которой пора бы отправиться на обеденный стол к фермеру, став сухим, прогорклым куском старого мяса на его скудном пиршестве.

Нос Брана отчетливо улавливал малейшие признаки того леса, что затерялся в трухлявом, грибном и резко рыбном аромате зеленого, жирного ягеля, наполненного вязкой болотной влагой. Того леса, чьи покатые глинистые пригорки и свежий мятный дух кедровых острых иголок никак не сочетались со зловонием, царящим в этой странной местности, в этом гнилостном болотном краю.

– Краг, подойди-ка сюда, – приказным тоном повелел старший ящер, жестом руки приглашая своего однородца приблизиться к нему. – Что скажем Конунгу Морлею?

Младшее ящероподобное существо немного сощурилось, осматривая пленников раскосыми впалыми в глазницы глазами.

– Маленькие человеки. Ужасно уродливые, но довольно языкастые. Думаю, Конунг будет рад узнать, что мы привели к нему подвешенные языки, – заключил монстр и хлопнул Брана по плечу, давая понять, чтобы тот двигался быстрее.

– Верно-верно, – острая улыбка исказила нечеловеческий рот огромного ящера и он, запрокинув мощную дубинку на плечо, гордо зашагал впереди общей колонны. – Клетка или сразу придать их суду Морлея? – зашипело оно себе под нос, занимая свои мысли абсолютно риторическим вопросом, так как существо знало, что должно делать с пленниками.

Ребята шли, изредка оборачиваясь назад в удаляющийся вольный лесной край. И чем дальше оказывались знакомые просторы, тем более обреченными и несчастными они себя чувствовали, в груди замирали уставшие от злоключений сердца. Загадочного вида деревья со скрученными кверху, подобно козьим рогам, ветвями и свисающими с них чахлыми вьюнками закрывали собой безоблачный небосвод. Непроглядная тьма и молочного цвета туман сгущались над ними так, что едва можно было отличить мокрые склизкие топи, засасывающие все, что попадет в их вязкие лапы, от глинистой почвы, на которую можно было ступать без опасений. К вящему удивлению детей, над жирными черными кувшинками и кустистым камышом низко летали крохотные янтарные светлячки, освещая своими круглыми бочками затуманенное пространство безразмерной топи. Они были частью этого странного мира, этого странного места с его еще более странными жителями.

Бран охнул, когда заметил в этом болотистом ужасе среди темно-зеленых, мохнатых островков оленьего мха проявляющиеся призрачные силуэты деревянных полусгнивших лачуг. С кривыми овальными окошками, с раскрытыми настежь бурыми створками, длинными сопревшими лестницами, утопающими в склизкой, непроходимой тине, и с излишне ярким для этой, словно бы окутанной жирной сметаной, атмосферы, желтым светом, исходящим из помещений. Юноша заметил, как слегка колышущиеся тени таинственных существ проходят мимо, озираются, таращатся на опустивших головы путников.

Крупная, с широко расставленными шаровидными глазами жаба, трусливо прячась за бурого цвета занавесками, высунула голову в оконный проем. Очевидно, она старалась получше рассмотреть диковинных человечков, ведомых болотной стражей в обитель Конунга Морлея. Постепенно остальные жители этого трясинного городка, последовав ее примеру, начали выходить на крылечки и оглядывать ребят своими алыми, слегка выпученными глазами с узкими черными зрачками. Выглядели они по-настоящему уродливо: ростом чуть выше Брана, с огромными, словно набухшими, головами, толстыми скользкими губами и длинными тоненькими конечностями. Болотные твари прижимали перепончатые лапы к прорезям огромных ртов, охая от нескрываемого удивления и пряча своих малых детей за бугристыми спинами.

– Какие отвратительные уродцы! – крикнула одна из старых, морщинистых жаб на чужом для путников языке и тут же кинула в их сторону горсть мокрой от сырости гальки. – Убирайтесь отсюда! Конунг Морлей хоть и добр, но не глуп! Он обязательно покарает вас, помяните мое слово!

Остальные жители этого, без преувеличения, гнилостного городка в поддержку слов старой жабы стали улюлюкать, горлопанить и подбрасывать на трясинную тропу тухлые овощи, крохотные яйца болотных птиц и глинистый песок.

– Убирайтесь, ублюдки! Прочь из Топи, монстры! Катитесь вон, выродки! – слышалось отовсюду.

Трясина, до этого казавшаяся абсолютно пустынной и безжизненной, неожиданно превратилась в огромный зловонный городок, населенный совсем недружелюбными тварями.

– Эй, тихо! Конунг Морлей станет решать! По домам, чернь! – стал выкрикивать безобразный главарь банды ящеров, потрясая своей дубиной.

К сожалению, его увещевания никак не подействовали на бушующую толпу. Казалось, жители этого места только убедились в собственной решимости покарать безвинных подростков.

– Смерть монстрам! Смерть монстрам! – кричали они на непонятном для путников языке, а совсем еще юные лягушата и походившие на жабоподобных детей вторили выкрикам родителей. – Смерть монстрам!

– Что они говорят? – подал голос Девин, стараясь говорить как можно тише.

– Кое-что нехорошее, – шепнул в ответ Бран.

К своему превеликому огорчению, юноша понимал эту странную речь и совсем не хотел переводить другу их страшные выкрики.

– Это-то я как раз понимаю по выражениям их лиц, вернее, морд, – ответил Девин, косясь на выходящих из своих покосившихся лачуг болотных существ. – А значение самих слов разве возможно разобрать? Какое-то нечеловеческое бормотание. Может, у них свой выдуманный язык?

Бран тяжело выдохнул. Казалось, что эта разноголосая буря, повторяющая одну и ту же фразу, как заученную наизусть молитву, никогда не утихнет.

– Они говорят «смерть монстрам». И да, это не выдуманный язык, а обыкновенная латынь. Только не спрашивай меня, почему они изъясняются именно на ней, этого я точно не могу знать.

Девин посмотрел на товарища так, словно видел его впервые.

– Латынь? Никогда о такой не слышал. А ты сам-то откуда ее знаешь?

– Все травнические фолианты на ней написаны. К тому же… – хотел было продолжить Бран, но один из крепких стражей, кажется, Краг, отвесил ему звонкую затрещину.

– Болтать не сметь! Только молчать и идти. Ясно? – грубо выкрикнул он, взяв Брана под локоть и оттащив от опешившего Девина. – Ты станешь говорить с нашим Конунгом. Язык у тебя подвешен.

Бран в недоумении посмотрел на огромного ящера. Уж если он самый болтливый из их группы, то, должно быть, Фиц в понимании этих болотных существ совершенно нем. К тому же, о чем он станет говорить с повелителем скользких амфибий и злобных рептилий? О самых жирных грызунах и насекомых, обитающих в этой местности?

Густой туман улегся по окраинам широкой Топи, открывая взору путников роскошно украшенные палаты из самого что ни на есть тонкого красного шелка с позолоченной тесьмой, серебристыми колышками, вбитыми в жирную глинистую почву и тонкой дубовой лесенкой, ведущей прямо к откидным алым занавесям этого царского шатра, уж никак не вписывающегося в общую темно-зеленую картину странного городка.

– Пришли, – коротко бросил главный страж и легким движением когтистой лапы поднял тонкую ткань. – Худосочный уродец, вперед. Остальные – в клетку, – выкрикнул он, подталкивая Брана к входу.

Юноша так и остался стоять как вкопанный рядом с шатром, не решаясь войти в него. Остальных ребят крупные ящеры взяли под руки и повели дальше.

– Я сказал – вперед! – нетерпеливо выкрикнул главный, легонько пнув Брана дубиной в спину, отчего тот буквально ввалился в покои здешнего правителя.

– Здравствуйте, сэр. Мы привели к вам заблудившихся в Топи людей, – протяжно сказал ящер на латыни, покамест юноша неспешно поднимался с холодного пола в шелковом шатре. – Этот мальчишка выглядит подобно предыдущему сказителю. Возможно, он сможет стать усладой для ваших ушей.

– Интересно. Назови мне его имя, – снисходительно произнес старческий голос.

Бран в мыслях уже был готов к тому, что придется исполнять своеобразные прихоти какой-нибудь пожилой жабы, походившей на ту старуху, что еще недавно желала ему и остальным ребятам смерти. Подняв тяжелую голову, юноша был весьма удивлен тому, что в действительности предстало его взору. Важный седобородый старец, которого здешние именовали не иначе как Конунг Морлей, восседал на позолоченном широком троне с алой бархатной обивкой, держа в руке маленькую янтарную жабу. Его глаза были абсолютно белыми, как свежевыпавший снег, от самых склер до слезных каналов, исключением оставались лишь тонкие багровые вены, прорезающие его глаза, подобно косым молниям.

Бран был изумлен тем, какой удивительно чистый интерес представлял для него один лишь вид этого таинственного человека.

– Говори имя, которое носишь, уродец, – толкнув рукой Брана, сказал страж уже на привычном юноше языке, на котором говорили в его родном Ардстро. – Люди такие глупые, – добавил он, с неприязнью посмотрев на растерявшегося юношу.

– Мое имя Бран. Бран Каллаган, – ответил мальчик на латыни, глядя в бездонные глазницы ни на шутку удивленного Морлея.

– Откуда тебе известна латынь?! – возмутился ящер, продолжая сверлить Брана испепеляющим взглядом, будто юноша покусился на то, что никак не могло ему принадлежать.

– Все же, с вашего позволения, я хотел бы говорить на привычном для меня языке, – не обращая внимания на шокированного стражника, продолжил Бран. – Скажите, вы можете отпустить нас? Мы не желаем зла жителям Топи, мы хотели бы вернуться к себе домой, – сказал Бран, стараясь быть как можно деликатней, ведь такой резкий выпад с его стороны мог быть воспринят неадекватно.

– Исключено, – загадочно улыбнувшись, сказал Морлей, продолжая поглаживать свою янтарную жабу по холке, отчего та издавала звучное кваканье. – Отныне ты и твои товарищи будут жить здесь.

К искреннему удивлению Брана, старец говорил на абсолютно понятном ему чистом языке, в отличие от его преданных слуг.

– Но зачем мы вам? – непонимающе произнес Бран. Казалось, он вовсе не боится быть казненным, более того, судя по сузившимся зрачкам ящера, он просто-напросто испрашивал для себя кары.

– Как смеешь ты, уродец, говорить так с Конунгом Морлеем?! – выкрикнул страж, желая поскорее расправиться с неугодным юнцом.

– Замолчи, Сар, а лучше и вовсе уберись вон из моих покоев, – продолжая поглаживать ручного зверька, сказал Морлей.

Крупный ящер, не задерживаясь ни на секунду, вышел из шатра, затаив дикую обиду на недостойного человечишку, что посмел так нагло обратиться к Морлею и вынудить того выставить самого преданного из всех стражников за дверь.

– Бран, – вновь обратился к юноше старец, – сочини для меня какую-нибудь небылицу, сказку по-вашему, – протяжно произнес он, как будто это было совершенно обыденной просьбой.

– Но я совсем далек от писательского искусства. Как говорят, двух слов связать не могу. К тому же, зачем вам это? – про себя премного удивившись, ответил Бран.

Старик, словно не замечая того, что говорит его собеседник, подвинул к себе поближе позолоченный поднос с дивными спелыми фруктами и, подняв крупную гроздь винограда, погрузил ее себе в рот. Затем проглотил ягоды и, смачно причмокнув губами, продолжил:

– От того, как хорошо ты справишься с моим заданием, зависит твоя жизнь и жизни твоих друзей. Тебе придется приходить в мой шатер с каждым закатом в течение пяти суток и стать усладой для моих ушей. Если откажешься, казню всех твоих товарищей сразу же на загляденье гражданам Топи. Если оплошаешь и не придешь хоть в один из пяти вечеров, буду убивать по одному человеку за каждый пропущенный визит, – хитро улыбнувшись, ответствовал старец. – Забыл упомянуть вот о чем: сказание должно быть лирическим. Хоть по мне и сложно сказать, но я большой любитель трогательных историй, в которых к тому же есть хоть крупица правды, – закончив с болтовней, он стал набирать в ладонь различную снедь, затем, протянув угощение Брану, сказал: – Договорились?

Бран сглотнул. Хотя Морлей на вид и не казался таким уж пугающим, все же оставался для него жадным и своенравным существом. Это ни на шутку пугало юношу и одновременно влекло своей по-особенному дивной неестественностью.

– Что станет по истечении пяти суток? – спросил юноша, не чураясь тех ягод, что протянул ему старец, и закладывая их сразу за обе щеки.

– Если ты будешь прилежно приходить ко мне, твои друзья будут накормлены свежими фруктами и напоены отборным густым, как кровь, ягодным вином. Через пять дней я отпущу вас на волю, – безропотно сказал старец, давая Брану пищу для размышлений.

Юноша был шокирован открытостью Морлея и тем, как легко ему и ребятам достанется желанная ими воля. Но что-то все же заботило его, заставляло сомневаться в истинности слов старика.

– По рукам, – старательно разжевывая сочную мякоть яблока, ответил Бран. – Вы ведь сдержите свое слово?

– Безусловно, – тихонько шепнул Морлей, кажется, вполне довольный собственной сделкой.

Поговорив с Браном о том, как дети оказались в Топи и где они были до этого момента, старик подозвал своего послушного стражника в просторный шатер и, отдав ему все необходимые распоряжения, поудобнее улегся в широком кресле. Перед ним прислуга поставила подносы с жирными кусками мяса, сочными краснобокими помидорами, горячей, запеченной на углях картошкой и прочими блюдами.

– Начинай сегодня же. Подогрей мое любопытство, мне не терпится погрузиться в красочный, чарующий мир лирических героев, а ждать с этим до завтра очень уж утомительно.

– Если начну сегодня же, то дней останется всего четыре? – откусывая кусочек вяленой говядины, заискивающе спросил Бран.

– А ты хитрец, юноша, но и я не лыком шит, – улыбнувшись, сказал Морлей. – Если ты хочешь сегодня оставить своих товарищей голодными после того, как сам набил бока, то я спорить, конечно, не стану, – он лукаво взглянул на Брана.

– Что ж, вы действительно не простак, – кивнув, заметил Бран, у которого после этих слов и кусок в горло не лез. – Ну, сегодня так сегодня. Только прошу вас, принесите им еды. Несколько дней, проведенных в пути, мы ничего не ели.

– Я уже отдал Сару приказ об этом. Ловко я, верно? – произнес старик, хватаясь от громкого утробного смеха за толстый, висящий над плотно стянутым кожаным ремешком живот.

– И не поспоришь… – полушепотом ответил Бран, понимая, что его попросту сейчас надули. – Тогда я тоже позволю себе немного попировать.