Самая короткая ночь

А л е к с е й В е р е с о в.

Е г о м а т ь.

Н а т а ш а, его жена.

А л е ш к а, его сын.

К о с т я, его друг.

Р о м а н, его бывший друг.

М а т в е е в, его старший товарищ.

Л ю с я, жена его погибшего друга.

В эпизодах:

М е д с е с т р а. К а к а я - т о ж е н щ и н а. С о с е д к а. Д е в у ш к а и з с е л ь с о в е т а. П и г а л и ц а.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Тревожная музыка. Внезапно она обрывается. В тишине звучит голос:

ЭТО СЛУЧИЛОСЬ НА РАССВЕТЕ…

ОН ВЫПОЛНИЛ СВОЙ ДОЛГ ДО КОНЦА. ОН ВСЕ ОТДАЛ ЛЮДЯМ — БОЛЬШЕГО ОТДАТЬ НЕЛЬЗЯ…

ЗДЕСЬ, ВОКРУГ ВАС, ОСТАЛИСЬ ЕГО ДЕЛА — ОН НЕ УСПЕЛ ЗАКОНЧИТЬ ИХ. ЗДЕСЬ, ВОКРУГ ВАС, ОСТАЛИСЬ ЕГО ПЕСНИ — ОН HE УСПЕЛ ДОПЕТЬ ИХ. ЗДЕСЬ, СРЕДИ ВАС, ОСТАЛИСЬ ЛЮДИ — ОН НЕ УСПЕЛ ВСЕГО СКАЗАТЬ ИМ, ЧТО ХОТЕЛ, НЕ УСПЕЛ СДЕЛАТЬ ДЛЯ НИХ ВСЕ, ЧТО МОГ…

ЗДЕСЬ, В ЭТОЙ ЖИЗНИ, ОСТАЛОСЬ ЕГО МЕСТО — МЕСТО В СТРОЮ.

ЕГО ЗАЙМЕТ КТО-ТО ДРУГОЙ. ДОЛЖЕН ЗАНЯТЬ КТО-ТО ДРУГОЙ.

В СТРОЮ НЕ МОЖЕТ БЫТЬ БРЕШИ…

Служебный кабинет. За окном — вечерний город.

Возле письменного стола — перед ним два глубоких кресла — стоят А л е к с е й В е р е с о в и М а т в е е в.

Пауза.

А л е к с е й. Гриша был моим другом…

М а т в е е в. Да. Это известно.

А л е к с е й. А может, ошибка?

М а т в е е в. Исключено.

А л е к с е й. Я считал, что у Гриши просто очередная командировка…

М а т в е е в. Вот последняя шифровка от него.

Алексей взял шифровку, пробежал глазами.

Возможно, завтра о нем будет в газетах. Тогда узнают все. Но скорее всего завтра в газетах ничего не будет о нем. Тогда об этом до поры до времени не будет знать никто.

А л е к с е й (не сразу). Кто должен занять его место?

М а т в е е в. Ты. Выбор пал на тебя, Алеша…

А л е к с е й (кивнул). Ясно.

М а т в е е в. Но ты не один, на кого пал выбор. Ты просто первый.

Пауза.

А л е к с е й. У него осталась жена. Ей уже сообщили?

М а т в е е в. Еще нет. Но я пригласил ее сюда. На семь тридцать.

А л е к с е й. Надо было не приглашать сюда, а самому поехать к ней.

М а т в е е в. Может быть. Но я послал за ней машину… Сейчас семь пятнадцать. Не исключено, что она уже здесь. Ждет.

А л е к с е й. И все-таки было бы лучше поехать к ней.

Пауза.

Как же ее отчество?

М а т в е е в. Не знаю. Но у меня записано.

А л е к с е й. Черт побери! Забыл ее отчество!.. Он всегда называл ее Люська. Людмила. А дальше?

М а т в е е в. Вот — ее отчество Александровна. Людмила Александровна. У меня записано.

А л е к с е й. Можешь не волноваться. Она никогда его не любила.

М а т в е е в. Мне все равно будет нелегко сообщить ей.

А л е к с е й. Я знаю, Гриша хотел сына…

М а т в е е в. Никто, видимо, не виноват…

А л е к с е й. Нет! Виновата она! Только она!

М а т в е е в. Сейчас не время говорить об этом!

Пауза.

А л е к с е й. Это твои сигареты?

М а т в е е в. Да, да, закуривай.

А л е к с е й (взял сигарету, но не закурил). Ты сказал, что выбор пал на меня.

М а т в е е в. Да.

А л е к с е й. Когда я должен быть готов?

М а т в е е в. Сначала все обдумай. У тебя есть право отказаться. Никто за это не упрекнет. У каждого есть право отказаться. Так что все обдумай и взвесь.

А л е к с е й (помолчав). Да, наверно, я просто не знал, что ее отчество Александровна. Люська и Люська. Без отчества. Так и шло.

М а т в е е в. Уже семь двадцать. Через десять минут я буду вынужден сообщить ей.

Алексей закурил сигарету.

Иногда, Алеша, мне кажется, что лучше быть совсем одиноким. Так, очевидно, легче принимать любые решения… Понимаю, что глубоко ошибаюсь, но — так мне иногда кажется.

А л е к с е й. Я все обдумал.

М а т в е е в. Ты должен знать, насколько это опасно.

А л е к с е й. Почему ты не скажешь, насколько это нужно?

М а т в е е в. Да. Это нужно. Ты знаешь сам. Но я говорю, насколько это опасно, потому что этого ты можешь и не знать. Не представлять себе. Поверь моему опыту.

А л е к с е й. Когда я должен быть готов?

Пауза.

М а т в е е в. У тебя остались какие-то незаконченные дела?

А л е к с е й. Конечно.

М а т в е е в. Сколько времени надо, чтобы завершить их?

А л е к с е й (усмехнулся). Всю жизнь.

М а т в е е в. Да, пожалуй…

А л е к с е й. И то, думаю, не хватит.

М а т в е е в. Я могу дать тебе ровно двенадцать часов.

А л е к с е й. Не густо.

М а т в е е в. Имеешь право отказаться.

А л е к с е й (опять усмехнулся). Ты так нажимаешь, что я, чего доброго, еще начну козырять этим правом!

М а т в е е в. Козырять — лишнее. Нужно просто уметь пользоваться им разумно и тактично. Впрочем, точно так же, как и «железным» словом «надо».

А л е к с е й. Я пошутил.

М а т в е е в. Не сомневаюсь. Но я о другом. Почему это слово непременно «железное»? Для удобства пользования им?.. В нем все — долг, воля, честь, доверие! Оно требует мысли… А его изрядно упростили, назвав«железным». Я опасаюсь, что при частом употреблении от него остается лишь одна железная интонация.

А л е к с е й. Никогда не задумывался над этим.

М а т в е е в. Прежде я тоже не задумывался… Но это так, размышления вслух…

А л е к с е й. Значит, всего двенадцать часов?

М а т в е е в. Да. Считая с этой минуты.

А л е к с е й. Я могу отсюда позвонить домой?

М а т в е е в. Да-да, пожалуйста.

А л е к с е й. Что я могу сказать жене?

М а т в е е в. Все… кроме правды.

А л е к с е й. Это — приказ?

М а т в е е в. К сожалению.

А л е к с е й. Хорошо. Я позвоню домой просто так.

М а т в е е в. У тебя впереди будет целых двенадцать часов.

А л е к с е й (улыбнулся). Сначала ты сказал «ровно двенадцать». Теперь говоришь «целых двенадцать». Ты становишься щедрее.

М а т в е е в. Я бы очень хотел стать щедрее, Алеша, поверь…

А л е к с е й. Я позвоню просто так.

М а т в е е в. Следовательно, ты все обдумал и принял решение?

А л е к с е й. Да, конечно.

М а т в е е в. И я могу доложить об этом?

А л е к с е й. Разумеется.

М а т в е е в. Хорошо. (Уходит.)

Алексей снимает телефонную трубку, набирает номер, долго ждет ответа.

А л е к с е й (в трубку). Алло! Доченька?.. А почему ты до сих пор не спишь?.. Так, так… Разве мама не пришла с работы?.. А наш Алешка?.. Так и не вернулся домой? И не звонил?.. Ничего, ничего, никуда он не денется, я его разыщу… Нет, дочка, сегодня постарайся уж, пожалуйста, заснуть без сказочки. Я тебе потом расскажу… Хорошо, хорошо, другую, не про волка, договорились… Что ты сказала? Стоишь босиком на полу? Тогда клади трубку и бегом в кровать! Слышишь? (Кладет трубку.)

Пока он говорил по телефону, вошла Л ю с я.

Л ю с я. Меня зачем-то вызвали. На полвосьмого…

Алексей обернулся на ее голос.

Алексей? Ты?!. Оказывается, это ты меня вызвал на полвосьмого? Смотри какая официальность!.. Ну, здравствуй, здравствуй, давненько не виделись… Может, все-таки предложишь мне сесть?

А л е к с е й. Садись.

Л ю с я. Даже машину прислал. (Села, осматривается.) Вот уж не представляла, где трудится мой Гришенька! Один лифт чего сто́ит — сердце так и екает!.. Ты зачем меня вызвал?

А л е к с е й. Я тебя не вызывал.

Л ю с я. Хочешь устроить мне моральную проработку, да? Ты ведь это дело страсть как любишь!.. Что за народ, ей-богу? Почему я должна отчитываться за свою жизнь?

А л е к с е й. Ты никому ничего не должна.

Л ю с я. Вот именно. Чем всякие морали читать, угостил бы лучше сигареткой!

А л е к с е й. Пожалуйста.

Л ю с я. Смотри какие шикарные! Живут же люди!.. А ты тоже хорош! Сына родного, Алешку, не пощадил. Из-за чего, спрашивается? Все учишь жить, да? Выгнал парня из дому, на улицу…

А л е к с е й. Откуда тебе известно?

Л ю с я. А что — разве не правда? Третий день парень дома не живет. Из-за чего?

А л е к с е й. Это никого не касается.

Л ю с я. Ага, у тебя, значит, могут быть дела, которые никого не касаются, а у меня уж и не могут? Ну и равноправие!.. Так вот, Алешенька, я тоже имею право жить как хочу. И это тоже никого не касается… Дай-ка лучше огоньку!

Алексей поднес ей зажженную спичку, Люся прикурила сигарету.

Вам-то, конечно, хорошо! То на месяц в командировку, то на полгода…

А л е к с е й. Замолчи!!

Л ю с я. Нет уж!..

А л е к с е й. Возьми и прочитай вот это!

Л ю с я. Ничего я не буду читать! Как в детском саду, ей-богу! Еще в угол поставьте!.. Никого не касается, как мы с Гришей живем! Это наше личное дело!

А л е к с е й. Я сказал — прочти вот это!

Л ю с я. Зачем вы хотите влезть мне в душу? Мало ли какие у нас с ним отношения? Вам-то что? Занимайтесь своими делами, а я уж как-нибудь сама разберусь в своих!.. (По мере того, как читает, она говорит это все тише и тише.) Это как же понимать, а?

А л е к с е й. Слушай, Люся… Я сам узнал только что…

Л ю с я. Нет, как же это понимать, а?

А л е к с е й. Не знаю, что говорят в таких случаях… что вообще надо говорить…

Л ю с я (тихо). А может, вы меня на мушку хотите взять? Просто проверить хотите, какая я?..

А л е к с е й. Дура!!

Л ю с я. Как же теперь, а?

А л е к с е й. Прости… Ты же знаешь, Гриша был моим другом, и я…

Л ю с я. Другом, другом… Хороши друзья! Куда вы его послали, куда? А сами здесь остались? В креслах рассиживаете, да?.. А если бы ты, а не он? Я бы на твою жену посмотрела, если бы ей вот эту бумажку…

А л е к с е й (отошел к окну). Ты же никогда его не любила.

Л ю с я (не со злостью, скорее — с болью). Какая же ты скотина, какая скотина…

А л е к с е й. Мне, наверно, лучше уйти…

Л ю с я. Подожди!.. Как это случилось? Что он говорил? Что он говорил напоследок?

А л е к с е й. Этого никто не знает.

Л ю с я. Нет… А тебе он что-нибудь говорил? В последний раз?

А л е к с е й. Да. Он говорил о сыне. Гриша всегда хотел сына. Ты сама это знаешь.

Л ю с я. Иди… Тебе ведь, кажется, некогда? Иди, иди, я тебя не держу! А то еще жена будет волноваться — почему задержался на работе… Это ведь мне больше не нужно ждать…

А л е к с е й. Разве ты ждала когда-нибудь?

Л ю с я. Зато теперь буду ждать! Почтальона! Он будет приносить мне пенсию за него! Ведь так? Я же теперь — кто? Я теперь вдова… А ты помнишь, сколько мне лет?.. Один раз мы с ним… нет, нет!

А л е к с е й. Выпей воды.

Л ю с я. Какой вежливый — водички предложил! Не беспокойся, я сейчас уйду, не буду больше мозолить глаза!..

А л е к с е й. Послушай…

Л ю с я. Тебе легко быть вежливым — ты же остался живой! В таких мягких креслах сидеть не опасно!.. Куда идти — туда, сюда? Где тут выход?

А л е к с е й. Подожди, Люся…

Л ю с я. Чего еще ждать? Чтобы ты сказал, какой он был хороший, да? И чтобы я еще сильнее почувствовала, какая же я дрянь перед ним? Ну, говори же, говори!

А л е к с е й. Выход не здесь. Выход там.

Входит М а т в е е в.

М а т в е е в. Людмила Александровна?

Л ю с я. Ну, что еще? Что еще?!

М а т в е е в (подошел к ней). Я вас пригласил сюда… я понимаю, слова бессильны, но вы должны знать: ваш муж выполнил свой долг до конца. Он все отдал людям — большего отдать нельзя…

Л ю с я. Это я уже слышала. Проводите меня, если можно.

М а т в е е в. Да-да, конечно.

Л ю с я. А то боюсь — запутаюсь в ваших шикарных коридорах!

Люся и Матвеев уходят. Алексей один. Открыл окно — ворвался вечерний шум города, донеслась музыка. Он подошел к телефону, звонит. По одному номеру никто не ответил. Он набрал другой номер. Тоже никто не ответил. Он положил трубку. Возвращается М а т в е е в.

М а т в е е в. Проводил… Так и шли молча — она впереди, я следом… Ты прав, не стоило вызывать ее сюда.

А л е к с е й. Это все равно.

М а т в е е в. Но, кажется, она умеет держать себя в руках.

А л е к с е й. Просто она никогда его не любила.

М а т в е е в. Мне трудно что-либо сказать.

А л е к с е й. Ты доложил обо мне?

М а т в е е в. Да.

А л е к с е й. Значит, в моем распоряжении вся эта ночь?

М а т в е е в. Да. Только эта ночь.

А л е к с е й (взглянул на часы). Я буду здесь ровно через двенадцать часов. (Уходит.)

Освещенное окно на первом этаже. Слева от него, вверху и наискосок, висит световая вывеска: на матовом стекле отчетливо виден красный крест и надпись «Берегись автомобиля».

Здесь, поодаль от окна, стоит А л е к с е й. В руке у него несколько гладиолусов.

Открывается окно, в нем появляется дежурная м е д с е с т р а. Судя по всему, она открыла окно без всякой цели, но увидела вдруг Алексея с цветами.

М е д с е с т р а. А что это вы тут делаете, гражданин?

А л е к с е й. Жду жену.

М е д с е с т р а. Жену?

А л е к с е й. Да.

М е д с е с т р а (хмыкнула). Будет врать-то!

А л е к с е й. Зачем же мне врать? У нее в десять кончается дежурство, но она что-то задерживается. Вот и жду.

М е д с е с т р а. Знаем мы такие дежурства!

А л е к с е й. Не верите?

М е д с е с т р а. Тоже мне! С цветочками!

А л е к с е й. Как хотите. Но тогда, может, скажете, почему она задерживается? Уже одиннадцатый час.

М е д с е с т р а. Кто?

А л е к с е й (улыбнулся). Моя жена. Вересова по фамилии. Наталья Павловна. Знаете такую?

М е д с е с т р а (сразу поскучнев). А-а… (Отошла от окна, зашуршала какими-то бумагами.) Уехала по вызову.

А л е к с е й. Куда?

М е д с е с т р а (снова подошла к окну). В поселок Первомайский. Вызов срочный, дальний, — может, на вертолете полетит.

А л е к с е й. Но ведь у нее дежурство кончается в десять…

М е д с е с т р а. Вы, что ли, сверхурочно не работаете? Денежек всем хочется.

А л е к с е й. Вот оно что…

М е д с е с т р а. Вы вон цветочков купили. Сколько за каждую штучку отдали? Мне тоже хочется, да не по карману.

А л е к с е й. Ну, извините…

М е д с е с т р а. Никого из врачей не было, вот ваша Наталья Пална и поехала. Чего уж тут объяснять?

А л е к с е й. Я так и понял.

М е д с е с т р а. Уж, наверно, не из-за лишней трешки. Вы сколько получаете, если не секрет?

А л е к с е й. Почему вас интересует именно это?

М е д с е с т р а. Я вот смотрю на людей, думаю — как живут? Иногда завидую, иногда противно.

А л е к с е й. А вы как живете?

М е д с е с т р а. У меня отец пьет… Скажите — вот можно так думать про своего отца, чтоб лучше он умер? А я думаю так. И даже вам, чужому, говорю про это… А, ладно! Красивые у вас цветы… (Помолчав.) Подумать только — сидит на ступеньках и ждет жену. А вот посмотришь на вашу жену со стороны и не подумаешь, что она — такая.

А л е к с е й. Какая же?

М е д с е с т р а. Которую ждать можно после работы… Так это, значит, вы сюда звонили? Часа два назад?

А л е к с е й. Нет. Я сюда не звонил.

М е д с е с т р а (хмыкнула). Интересно! А тоже Наталью Палну спрашивали. Какой-то молодой голос… Ой, проболталась!

А л е к с е й. Не страшно. Я этого не боюсь.

М е д с е с т р а. Какой уверенный!

А л е к с е й. А как вы все-таки думаете, когда она может вернуться с этого вызова?

М е д с е с т р а. Смотря какой случай, конечно. Поздно ночью может вернуться. Или к утру. А что вам? Боитесь — не дождетесь?

А л е к с е й. Дождусь.

М е д с е с т р а (улыбнулась каким-то своим мыслям). Гладиолусы… Название-то какое — будто гладят кого-то…

А л е к с е й. Хотите — подарю?

М е д с е с т р а. Это потому, что я спросила — сколько за каждую штучку отдали?.. А может, я вам все наврала! Может, отец у меня — генерал!

Раздался телефонный звонок. Она взяла трубку.

«Скорая помощь»!.. Кого? (Прикрыв трубку рукой) Опять вашу жену. Наталью Палну. И тот же голос опять — молодой!

А л е к с е й. Дайте-ка трубку мне!

М е д с е с т р а. Только недолго — вдруг вызов! (Ставит аппарат на подоконник.)

А л е к с е й (в трубку). Алешка?.. Мамы здесь нет, она в районе, по вызову… Ты где пропадаешь? Откуда звонишь?.. Алло, алло! Алешка! (Отдает трубку медсестре.)

М е д с е с т р а. Значит, это просто ваш сын?

А л е к с е й. Просто сын.

М е д с е с т р а. Что ж разговор не получился?

А л е к с е й. Да так… Я пойду. До свидания.

М е д с е с т р а. Ой, знаете, а один цветок я у вас возьму. Только один. Сами же предложили!

А л е к с е й. Выбирайте. Любой.

М е д с е с т р а. Вот этот. Спасибо. Красота, кто понимает!.. А вы, интересно, опять будете приходить сюда — ждать жену?

А л е к с е й. Обязательно… Счастливо! (Уходит.)

М е д с е с т р а (хмыкнула). Цирк!

Передняя в старинной квартире. Освещение боковое, словно свет падает из приоткрытой двери. Оттуда же доносится приглушенная мелодия блюза.

Раздается резкий звонок. Потом второй. Третий.

Слева, откуда падает свет и доносится мелодия блюза, выходит К о с т я. Справа появляется А л е к с е й.

Они встретились, пожали руки.

А л е к с е й. Ты один?

К о с т я (оглянулся). Это не так важно.

А л е к с е й. Я звонил тебе час назад.

К о с т я. Меня не было дома. Что-нибудь случилось?

А л е к с е й. Нет, ничего.

К о с т я. Валяй заходи.

А л е к с е й. Но ведь ты не один.

К о с т я. Я сказал — это не так важно… Ты ее не знаешь.

А л е к с е й. Честно говоря, я бы не отказался от рюмочки коньяка.

К о с т я. Тем более. Но если нужно, чтобы я был один, я буду один.

А л е к с е й. Не нужно.

К о с т я. Заходи.

Они выходят на середину сцены. Боковое освещение заменяется местным, не очень ярким, торшерным.

А л е к с е й. Куда бы деть плащ?

К о с т я. Сейчас.

Появляется молодая ж е н щ и н а.

Ж е н щ и н а. К тебе гости?

К о с т я. Нет. Это мой друг. (Уходит.)

А л е к с е й. Здравствуйте…

Ж е н щ и н а. Добрый вечер.

Пауза.

На улице дождя так и нет?

А л е к с е й. Почему он должен быть?

Ж е н щ и н а. Обещали по радио.

Вошел К о с т я, он принес низкое кресло современного типа.

К о с т я. Кидай плащ на спинку. (Уходит.)

А л е к с е й. Я, наверно, помешал.

Ж е н щ и н а. Мы танцевали.

А л е к с е й. Приятная музыка.

Ж е н щ и н а. Это у него магнитофон.

К о с т я принес второе такое же кресло.

К о с т я. Приземляйтесь. (Уходит.)

Ж е н щ и н а. А вы танцуете?

А л е к с е й. Конечно.

Ж е н щ и н а. Костя танцует очень здорово.

К о с т я принес старинный венский стул.

К о с т я. А это мне! Попросил у соседки. (Уходит.)

А л е к с е й. Что же мы стоим? Костя трудится, а мы стоим. Давайте сядем.

Женщина села. Он тоже сел. Они молчат. Мелодия блюза кончилась, сразу началась новая музыка.

Ж е н щ и н а. Вам нравится?

А л е к с е й. Что-то знакомое.

Ж е н щ и н а. По-моему, тоже. Но красиво. Грустно.

К о с т я принес низкий столик, на котором бутылка коньяка и три рюмки.

К о с т я. Закуски не будет. У меня только пачка пельменей. (Разливает коньяк по рюмкам.) Этот тип приходит сюда в двух случаях: если ему что-то очень нужно или если мне что-то очень нужно. Давайте выпьем.

Все трое выпили.

Я сделаю потише. (Уходит.)

Музыка становится еле слышной.

Ж е н щ и н а. Я часто не понимаю, когда Костя шутит, а когда говорит серьезно.

А л е к с е й. Да, это у него есть. Его нужно знать.

Ж е н щ и н а. Мы познакомились с ним этим летом. В Сочи. На Ривьере.

Возвращается К о с т я, садится на свое место.

Пауза.

К о с т я. Сто мужчин и одна девушка.

Ж е н щ и н а. Вот опять. Почему ты вдруг сказал это?

К о с т я. Был такой фильм. Еще до войны. С Диной Дурбин в главной роли.

Ж е н щ и н а. До войны — для меня пустой звук.

К о с т я. Между прочим, Диночка Дурбин — моя первая настоящая любовь. И этого типа тоже.

Ж е н щ и н а (Алексею). Это правда?

А л е к с е й. Нет, он шутит.

К о с т я. Интересно, сколько теперь ей лет? Лет пятьдесят. Варварство.

Ж е н щ и н а. Это, наверно, ужасно — быть старой и видеть себя в кино молоденькой женщиной. Это как пытка. Можно все локти себе искусать, наверно.

К о с т я. Между прочим, начиная с Диночки Дурбин, этот тип всегда вставал мне поперек дороги. На фронте, когда меня основательно тюкнуло, он не дал мне сыграть в ящик. После войны я подал документы в один серьезный институт, но прошел туда этот тип, а не я. И самая большая пакость с его стороны — он женился на девушке Наташке, которую я любил в тысячу раз сильнее, чем этот тип.

Ж е н щ и н а (Алексею). Теперь он, конечно, шутит?

А л е к с е й. Нет, теперь это правда.

К о с т я. Таким образом, я остался убежденным холостяком, а он с Наташкой родил себе здоровенного парня Алешку и малюсенькую дочку Аленку.

Ж е н щ и н а (засмеялась). Была такая старинная песня — жили два друга в нашем полку. Это случайно не про вас?

К о с т я. Не жили в полку, а служили в полку. Нет, не про нас. Мы всю жизнь служили в разных полках. Но на одном фронте. И к тому же нас было не двое, а четверо. (Алексею) Кстати, есть дело! (Женщине) Извини, пожалуйста… (Алексею) Я все-таки достал Грише абонемент на первенство по хоккею. Две недели таскаю в кармане. Гришка знал, кого просить, у меня блат на всех стадионах. Возьми и передай Гришке.

Ж е н щ и н а. Мужчины обожают спорт.

К о с т я. Думал Люське передать, но у нее же — ветер в голове. Забудет. А ты наверняка скорее, чем я, увидишь Гришку. Возьми.

А л е к с е й. Давай. (Взял абонемент, спрятал в карман.)

Ж е н щ и н а. Костя, вы, этот хоккеист. А кто же еще один?

К о с т я (Алексею). Между прочим, этот «еще один» приехал сюда.

А л е к с е й. Роман?!

К о с т я. Собственной персоной.

А л е к с е й (не сразу). У тебя есть курево?

К о с т я. И еще. Этот тип всегда стреляет у меня папиросы. Я даже подозреваю, что он нарочно научил меня курить, чтобы потом стрелять папиросы.

Они закурили.

Наш Рома отлично выглядит.

А л е к с е й. Оказывается, на сегодня обещали дождь!

К о с т я. Что ты говоришь?

Ж е н щ и н а (встала). Я, кажется, поняла, зачем ты вспомнил тот довоенный фильм. Я не обижаюсь. До свидания.

А л е к с е й. Нет, вы не так нас поняли…

Ж е н щ и н а. Сто мужчин хотят побыть вдвоем. Без девушки. Честное слово, я не обижаюсь. (Косте) Я тебе позвоню завтра. (Уходит.)

К о с т я. Я сейчас. (Уходит, вскоре возвращается, наполняет две рюмки.) Ну? Будь здоров!

А л е к с е й (взял рюмку). Костя, кто эта женщина?

К о с т я. Как тебе сказать…

А л е к с е й. Может, было бы лучше уйти мне, а не ей?

К о с т я. Ты же слышал — она все равно позвонит мне завтра… Как выяснилось, я не силен характером. Просто слабак. Не умею сказать крохотного словечка «нет». Чертовски трудное словечко. Особенно, если от тебя хотят услышать «да».

А л е к с е й. Она тебя любит?

К о с т я. Черт его знает, чего она такого нашла во мне? Молодняка вокруг — выбирай не хочу! Так нет, завтра она все равно позвонит сюда… Что бы ты сделал на моем месте, старик? Она хороший человек. Очень даже хороший. Но… (Постучал себя по сердцу.) Но у меня нет праздника, Алешка. Вот тут. И хотел бы, да нет… Давай выпьем за нее, а?

Они выпили.

А теперь слушаю тебя.

А л е к с е й (пожал плечами). У меня все нормально.

К о с т я. У меня тоже. В общем и целом.

А л е к с е й. Пришел домой — дочка спит. Нянька воткнулась в телевизор. Наташки нет, срочно вызвали в район. Вернется ночью или к утру. Вот, собственно, и все.

К о с т я. Похоже, что у тебя просто выдался свободный вечерок. Так давай перекинемся в картишки?

А л е к с е й (не сразу). Я здорово поругался со своим Алешкой.

К о с т я (с иронией). Скандал в благородном семействе?

А л е к с е й. Впервые так… Он хлопнул дверью и ушел из дому.

К о с т я. Потому что ты псих или потому что ты прав?

А л е к с е й. Не знаю. Может, и погорячился… Парень третий день не ночует дома… Но если бы это повторилось завтра, я поступил бы точно так же!

К о с т я. Тяжелый случай!

А л е к с е й. Да, кажется, это тот случай, когда я не знаю, кто из нас прав — я или сын. Вернее, не могу доказать, что прав я, а не он.

Костя снова наполняет рюмки.

Мне больше не надо, не буду.

К о с т я. Будь здоров. (Выпил один.) Слушай, а Роман к тебе не приходил?

А л е к с е й. Этот человек для меня не существует.

К о с т я. Ах, ты его забыл? А я нет. Плевать, что прошло столько лет! Он же тебя предал!.. Короче, Роман был здесь, у меня, и если ты тоже увидишь его…

А л е к с е й. Я его не увижу…

К о с т я. Не удивляйся, у него вот здесь, на скуле, пластырь. Такой крестик. Не спрашивай, откуда у него эта блямба. Он все равно соврет. Это я дал ему по морде. Старая дружба ко многому обязывает… Пластырь тоже мой. Попросил у соседки.

А л е к с е й. Ну, и чего ты добился?

К о с т я. Просто моя рука сработала быстрее, чем башка. Это у меня еще от баскетбола — моментальная реакция на мяч.

А л е к с е й. Вот что. У тебя найдется листок бумаги?

К о с т я. Что за вопрос? (Принес бумагу.) Что-нибудь стряслось?

А л е к с е й. Письмо матери напишу.

К о с т я. Опять слегла?

А л е к с е й. Просто два года не писал. Все перепоручал Наташке.

К о с т я. Может, за стол сядешь? Удобней.

А л е к с е й (пристроился на подлокотнике кресла). Теперь не мешай.

К о с т я. Может, пельмени сварить?

А л е к с е й. Валяй.

Костя уходит, уносит одно лишнее кресло. Алексей начал писать, потом скомкал листок, бросил на пол. Взялся за новый и через минуту тоже скомкал, швырнул. Входит К о с т я.

К о с т я. Я за тобой убирать не буду, учти.

А л е к с е й. Все не то, не то… Черт его знает, Костя, живешь, работаешь, то одно, то другое. И ведь не мелочи! А приходит такая минута — смотришь: это не успел, это позабыл, до этого руки не дошли…

К о с т я. Я уже спрашивал: что случилось?

А л е к с е й. Ничего не случилось! Письма вот матери написать не могу! Слова какие-то не те лезут! А не видал два года!

К о с т я. Темнишь, Алешка.

А л е к с е й. Ну, что ты на меня уставился? Два года не видел мать! Хорошо, по-твоему?

К о с т я. Правильно. Свинство.

А л е к с е й. Вот бы красота — взять и махнуть туда самолетом. Всего шесть часов. Туда шесть и обратно шесть… Каких-то двенадцать часов…

К о с т я. Если я правильно понял, у тебя почему-то времени в обрез.

А л е к с е й. Пошел к черту, не мешай!

К о с т я. Отдай-ка мне папиросы. Небось в карман себе сунул?

А л е к с е й (достал из кармана, удивился). В самом деле…

К о с т я. Гнуснейшая привычка!.. А Наташка знает, что у тебя времени в обрез?

А л е к с е й. Слушай, ты можешь оставить меня в покое или нет? Двух слов из-за тебя связать не могу… Дай еще листок бумаги!

За стеной слышится голос соседки: «Константин Николаевич, вас к телефону!»

К о с т я. Возьми на столе. Меня к телефону. (Уходит.)

Алексей взял еще несколько листков, начал было писать. В это время, коротко постучавшись, вошла с о с е д к а — пожилая женщина. Увидев Алексея, смутилась.

С о с е д к а. Извините… Я слышала музыку и думала, что у Константина Николаевича в гостях Ниночка…

А л е к с е й. Нет, она уже ушла.

С о с е д к а. Ах, так… Добрый вечер.

А л е к с е й. Здравствуйте.

С о с е д к а. Видите ли, Константин Николаевич поставил на газ полную кастрюлю воды. Вода убежала и залила газ. Хорошо, что я вовремя заметила. Ведь это же крайне опасно — открытый газ.

А л е к с е й. Безусловно. Большое спасибо.

С о с е д к а. Скажите, я не могла вас где-то видеть?

А л е к с е й. Вполне возможно.

С о с е д к а. Например, в Кисловодске.

А л е к с е й. Нет, я там не бывал.

С о с е д к а. Очень знакомое лицо… Но я хочу сказать о другом. Я отлила из кастрюли и зажгла газ. А поскольку рядом стояла пачка пельменей, я сделала вывод, что Константин Николаевич хочет их сварить.

А л е к с е й. Совершенно верно.

С о с е д к а. А во Владивостоке вы не были?

А л е к с е й. Увы.

С о с е д к а. Странно… Вы знаете, я решила, что надо их запустить в кипяток, иначе они все слипнутся, и тогда это будут не сибирские пельмени, а какое-то иное блюдо. Я их высыпала в кастрюлю и прибавила газ.

А л е к с е й. Благодарю.

С о с е д к а. А в Майори, что на Рижском взморье?

А л е к с е й. Был.

С о с е д к а. Вот видите!

А л е к с е й. Во время войны, на Прибалтийском фронте…

С о с е д к а. Что вы!

Входит К о с т я.

Константин Николаевич, вы очень кстати. Я побуду на кухне и послежу за вашими пельменями. Разваривать их тоже не следует. Я возьму свой дуршлаг и своевременно выну их, когда они всплывут. Вы не будете возражать?

К о с т я. Нисколько. Даже наоборот.

С о с е д к а (пристально посмотрев на Алексея). Странно. Извините. (Уходит.)

К о с т я. Ты так ничего и не хочешь сказать мне?

А л е к с е й. А что тебе говорить?

К о с т я. Тогда можешь не маячить но жилплощади? В глазах рябит.

А л е к с е й (улыбнулся). Слушай, Костя, я обещал дочке рассказать другую сказку. Не про волка. Думаю-думаю, а в голове одни только рожки да ножки. Ты случайно не знаешь какую-нибудь другую сказку, а?

К о с т я. Знаю. Про твоего сына Алешку, которого я видел третьего дня.

А л е к с е й. Где?

К о с т я. Встретил случайно. На улице. Около скупочного магазина. Мне показалось, что он хотел загнать свои часы.

А л е к с е й. Не свои! Это мы с Наташкой подарили ему в день окончания школы… Продал?

К о с т я. Я дал ему пятерку взаймы.

А л е к с е й. Ну и дурак.

К о с т я. Потом мы зашли в кафе-автомат. Я взял ему солянку и сардельки. На третье мы ахнули по кружке жигулей. У твоего парня был отличный аппетит. Я не мог не дать ему пятерку взаймы.

А л е к с е й. Пожалел? Мне надо было, чтобы он понял…

К о с т я. А мне было надо, чтобы он просто пожрал.

А л е к с е й. Их послали в совхоз, а он сбежал оттуда! Это же подлость!

К о с т я. Да, это не по-нашему — бросать своих ребят в беде. То есть на картошке.

А л е к с е й. Он хоть понял, что совершил подлость?

К о с т я. А вот такого вопроса я ему не задал. Я вообще не люблю прямых вопросов на эту тему. На них почему-то не всегда получаешь искренние ответы.

Где-то послышался бой часов.

А л е к с е й (взглянул на свои часы). Что такое? На моих тридцать пять, а на тех без четверти. Твои вперед или мои отстают?

К о с т я. Хорошо. Можешь не открывать рта. Можешь только покачать головой, чтобы я понял — да или нет. Ты не выдашь никакой государственной тайны, не бойся. Я умею держать язык за зубами. Буду называть это твоей командировкой. Надолго?

Алексей молчит.

Наташка ничего не знает?

Алексей молчит.

Тебе уходить утром? Через двенадцать часов?

А л е к с е й (рассмеялся). Тоже мне — Шерлок Холмс! Ладно, я кивну тебе. Доволен? Только не приставай больше.

К о с т я. Но это — опасно?

А л е к с е й. Сказал, не приставай больше. Все.

К о с т я. Давай пиши письмо матери. Мешать не буду.

А л е к с е й. Знаешь, Костя, надо, пожалуй, звонить. Не письмо, а звонить. Я прикинул — у них там сейчас утро. Мать разыщут и позовут к телефону.

К о с т я. Какой номер заказывать?

А л е к с е й. А черт его знает! Скажи — сельсовет. Он там один.

К о с т я. Добро.

А л е к с е й. Скажи, пусть найдут мать, мы подождем. Мы сможем подождать сколько надо.

К о с т я. Добро.

А л е к с е й. Скажи, что это надо обязательно. Что это не деловой разговор…

К о с т я. Добро, Алешка. (Уходит.)

Алексей закурил. Где-то в полутьме включил магнитофон — зазвучала негромкая музыка. Неожиданно распахнулась дверь — на пороге та самая ж е н щ и н а, которая была здесь недавно. Она взволнована.

А л е к с е й (выключил магнитофон). Костя у телефона. Я позову его.

Ж е н щ и н а. Нет, не надо… Так даже лучше… Ведь вы его друг? А я даже не всегда разбираю, когда он шутит, а когда говорит всерьез…

А л е к с е й. Вы присядьте…

Ж е н щ и н а. Нет-нет… Я сказала, что позвоню завтра, но никуда не ушла. Ходила внизу, около дома, и ждала… Была уверена, что вы тут говорите обо мне. Разве не так?.. И не выдержала, позвонила Косте из автомата. Я бы по одному его голосу поняла, если бы вы говорили обо мне плохо…

А л е к с е й. Значит, это звонили вы?

Ж е н щ и н а. Считаете — глупо? Наверно. Не знаю… Но мне показалось, что Костя сказал по телефону одну фразу… хотя он, конечно, шутил, как всегда… Он сказал, что я ему нужна… то есть не совсем так сказал, но смысл, по-моему, был такой… Это правда или нет?

А л е к с е й. Если Костя так сказал…

Ж е н щ и н а. Нет, вы должны знать это точно! Вы же с ним друзья. Вы же тут говорили обо мне!

А л е к с е й. Он сам должен сказать вам…

Ж е н щ и н а (с надеждой и страхом). Что сказать? Что?

А л е к с е й. Вы ставите меня в затруднительное положение.

Ж е н щ и н а. Простите… Сама не знаю, что делаю, просто какая-то сумасшедшая… Только не говорите Косте, что я была здесь.

А л е к с е й. Не скажу.

Ж е н щ и н а. Вообще не говорите, никогда!.. Господи, как я сама себя ненавижу! (Убегает.)

Пауза.

Возвращается К о с т я.

К о с т я. Порядок. Заказ принят.

А л е к с е й. Долго ждать?

К о с т я. Я сказал, что мы можем ждать сколько надо.

Входит с о с е д к а.

С о с е д к а. Извините, Константин Николаевич, пельмени скоро будут готовы. Вы знаете, их можно кушать с маслом, со сметаной, с тертым сыром. Но я рекомендую попробовать с этой смесью. Уксус и горчица. Я приготовила на всякий случай.

К о с т я. Отлично. Ставьте сюда. Люблю острые ощущения.

С о с е д к а (Алексею). Может, я видела вас на туристском теплоходе Москва — Астрахань?

А л е к с е й. Тоже нет.

С о с е д к а. Странно. У вас такое знакомое лицо… Извините… Константин Николаевич, я подам пельмени минуты через две. (Уходит.)

К о с т я. Занятная женщина. Вышла на пенсию и потеряла покой.

А л е к с е й. Как думаешь, где она могла меня видеть? Сам заинтригован.

К о с т я. Только здесь, у меня. Где ж еще? У нее плохая память — возраст.

А л е к с е й. Да-да, пожалуй. Она же открывала мне дверь… Неужели и мы с тобой выйдем когда-нибудь на пенсию?

К о с т я. Закон это предусматривает. Но у тебя сын, тебе это не страшно. А ты с ним поругался. Зря. Парень впервые столкнулся с нашими отдельными недостатками и сгоряча отколол номер.

А л е к с е й. Не знаю, где он болтается. На вокзале, наверно.

К о с т я. Он уже не болтается. На вокзале было неуютно. Я отвел его к Люське. Он и сейчас там.

А л е к с е й. У Люси?

Входит с о с е д к а с дуршлагом в руке.

С о с е д к а. Наконец-то я вспомнила, где я вас видела! Это было в августе, в оперном театре, на торжественном заседании, посвященном, если мне не изменяет память, Дню шахтера!

А л е к с е й (переглянувшись с Костей). Совершенно верно.

С о с е д к а. Вот видите! Я же говорила… Или — Дню железнодорожника?

А л е к с е й. Нет-нет, Дню шахтера!

К о с т я. Точно!

С о с е д к а. Словом, в августе месяце, когда у нас масса всенародных праздников! А теперь я спокойно подам вам пельмени! (Уходит.)

К о с т я (улыбнулся). В конечном счете все вопросы решаются очень просто.

А л е к с е й. Вот именно… Телефон что-то молчит.

К о с т я. А он всегда так. Когда нужно, он молчит. Когда не нужно, трезвонит, как бешеный.

А л е к с е й. Вот что. Завтра она позвонит. Скажи ей «нет».

К о с т я. Это уже было, дружище. Я ей сказал «нет». Она бросила трубку и через полчаса прилетела сюда… Ты бы посмотрел, какие у нее были глаза…

Телефонные звонки.

Это междугородная!

Они быстро уходят.

Уголок сельсовета. Какой-то сельскохозяйственный плакат. Деревянная стойка, за которой сидит д е в у ш к а. У нее на столе телефон, и она протягивает трубку на шнуре маленькой сухонькой старушке. Это м а т ь.

Д е в у ш к а. Говорите, говорите, бабушка!

М а т ь (взяла трубку с каким-то испугом). Ктой-то?

Д е в у ш к а. Да вы громче говорите, громче, это далеко!

М а т ь. Ктой-то?.. Леша, сынок?.. Господи, ничегошеньки не слышу… Это я, Леша, я! Ты чего это надумал по телефону-то, а?.. Не слышу я ничегошеньки, дочка, сделай хоть погромче…

Д е в у ш к а (взяла трубку). Алло, алло, дежурная? Дай слышимость. Слышимость, говорю, дай!.. Чего? Да нет, нет, это из сельсовета… Да, она тут рядышком стоит, прямо здесь… А ругаться-то зачем? Передаю. (Матери) Лично с вами хочет говорить, бабушка. Ругается на меня. Говорите.

М а т ь. Леш, Леша, меня-то хоть слышишь?.. Ты чего это надумал по телефону-то? Я по нем сроду не говорила… Ты здоровый, Леша? Ну и слава богу… А Наталья?.. Лексей-то поступил в институт?.. А Олюшка что, махонька?.. Ох ты, господи… Что ж не приедешь-то? Вон сколько уж не видала ни тебя, ни твоих… Чего?!. Леш, Леша-а!.. Опять не слыхать, дочка…

Д е в у ш к а. Ну-ка, дайте! (В трубку) Алло, алло! Говорите громче! Хорошо, хорошо, ладно… (Матери) Как живете, спрашивает.

М а т ь. Да ведь как? Обыкновенно… Они-то как там, спроси.

Д е в у ш к а. Алло, слышите? Ваша мама живут хорошо. Обыкновенно…

М а т ь (сквозь слезы). Скажи — козу продала. Ну ее к лешему, замучила…

Д е в у ш к а. Козу ваша мама продали… Козу, козу!

М а т ь. Когда соберется приехать-то, навестить, спроси! Изждалася я тут.

Д е в у ш к а. Ваша мама спрашивает, когда вы приедете? Они все ждут не дождутся… Что? Повторите, пожалуйста, не разобрала… (Матери) Прости, говорит…

М а т ь. Чего?

Д е в у ш к а (в трубку). Чего?.. (Матери) Прощения у вас почему-то просит… (В трубку) Вы только погромче, погромче, а то слышимость плохая!.. (Матери) Соскучился по вас, говорит, вот и решил позвонить… Спрашивает, что прислать? В чем нуждаетесь?

М а т ь. Ох ты, господи… Дай-кось, дочка, хоть голос его послушать. (В трубку) Леш, Леша, ничегошеньки мне не надо, все у меня есть… И деньги твои Наталья аккуратно шлет… Чего мне еще надобно?.. Ты бы хоть на денек приехал, а?.. Леш, Лешенька… Опять ушел кудай-то голос… На-кось, дочка, справь…

Д е в у ш к а. Алло, алло! Слышите? Это опять я. Ваша мама плохо вас разбирает… (Матери) Какой размер шубы, спрашивает?

М а т ь. Да на кой мне шуба? Еще чего выдумал! Ты спроси, или опять куда собрался? Ни с того ни с сего звонить не стал бы…

Д е в у ш к а. Ваша мама возражают против шубы! Спрашивает, куда собрались уезжать?

М а т ь. Все они у меня одинаковые. Что Леня был, что Ваня, что этот.

Д е в у ш к а (в трубку). Все вы у нее одинаковые! Что Леня, что Ваня, что вы… Алло, алло!.. Молчит чего-то, бабушка… (В трубку) Вы меня слышите? Алло! (Матери) Не то помеха, не то кашляет… Передает, что приедет… Скоро обязательно приедет… Всех своих заберет и к вам сюда, на все лето… Лично вас просит к телефону, бабушка. Возьмите трубку.

М а т ь. Леш, Лешенька, тут я, тут… А я грибочков насолила, волнушек, тебя дожидаются… И Лексею тоже занятие будет — конуру доделать. Так с позапрошлого лета и стоит неготовая, а собаку я под полом держу… А уж Олюшке махонькой-то какое раздолье будет… Леш, Лешенька… Совсем что-то замолчал, дочка…

Д е в у ш к а (взяла трубку). Алло, алло! Дежурная!.. (Матери) Разговор ваш окончен, бабушка.

М а т ь. Это как же так окончен?

Д е в у ш к а. Отключили.

М а т ь. Это почему ж отключили? Сколько не видела, не слышала… Нет уж, дай-кось, я сама! (Выхватила трубку.) Леш, Лешенька! Это я тут, я… Слышишь? Ты уж не обмани, сынок, раз пообещал. Приезжай. Ведь помру я скоро, а мне бы только поглядеть на тебя, всего и прошу-то, Леш, Лешенька… Слышишь?.. (Медленно кладет трубку на стойку.)

Д е в у ш к а (тихо, виновато). Говорю же, бабушка. Линия перегружена.

М а т ь (не сразу). Не, не приедет. (Уходит.)

Девушка смотрит ей вслед. Вздохнув, кладет трубку на рычаг.

З А Н А В Е С.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Комната Люси.

Иногда за стеной раздается шум поднимающегося лифта и хлопанье дверцы, и тогда Л ю с я вся обращается в слух, точно она ждет кого-то с минуты на минуту.

Входит А л е ш к а, сын Алексея, вносит сложенную раскладушку.

А л е ш к а. Людмила Александровна, куда убрать раскладушку?

Л ю с я. Куда убрать? Ну, оставь здесь, все равно.

А л е ш к а. Она висела у вас в кладовке.

Л ю с я. Все равно, можно и туда.

А л е ш к а. Я отнесу ее в кладовку. (Уносит раскладушку, вскоре возвращается.)

Л ю с я. Значит, ты все-таки хочешь уйти?

А л е ш к а. Хочу — это не то слово. Но рюкзачок собран, время позднее. Пора, как говорится, и честь знать.

Л ю с я. А может — останешься? Да-да, конечно! Уйти всегда успеется. Посидим еще, поговорим… (Засуетилась, подвинула ему стул, себе другой, почему-то взялась за третий.) Садись, Алеша, садись. И я тоже сяду. (Не знает, что делать с третьим стулом. Поставила его к стене. Потом, подумав, переставила на другое место. Снова задумалась.) Где же он всегда стоял? Забыла, где стоял…

А л е ш к а. По-моему, вот тут.

Л ю с я. И верно… Ты здесь всего два дня и уже запомнил. А я здесь полжизни — и позабыла…

А л е ш к а. Мне кажется, вы все время о чем-то думаете, только не знаю о чем.

Л ю с я. Не обращай на меня внимания, и все. Садись вот сюда. Вот так. Рассказывай что-нибудь, рассказывай… Ну?

А л е ш к а. Что рассказывать?

Л ю с я. Все равно, что хочешь. Будем просто сидеть и разговаривать с тобой. О том о сем… Ты где сегодня весь день пропадал? Опять в библиотеке? Опять свою физику учил?!

А л е ш к а. Физика — это сила!.. Я сегодня читал о жизни Альберта Эйнштейна.

Л ю с я. Вот и хорошо. Вот и расскажи мне. Он кто такой?

А л е ш к а. Гений!

Л ю с я. Сколько их на свете, смотрю. То один, то другой…

А л е ш к а. Нет, это — настоящий!.. Я там кое-что выписал, хотите — прочитаю? (Достал записную книжку.) Вот, послушайте…

Колоссально, а? Нет, это, конечно, шутка. Потому что он действительно гений. Его трудно понять сразу. Он в любом пустяке открывал целый мир. Он видел, например, как слепой жук ползет по круглому камню, и делал потрясающее открытие…

Л ю с я. Нет, все-таки он не здесь стоял. (Встала и переставила стул.) Я тебя перебила? Ты рассказывай, рассказывай, я слушаю, это очень интересно.

А л е ш к а. Вчера вы были не такая, Людмила Александровна.

Л ю с я. Мало ли что было вчера.

А л е ш к а. Я все же пойду. Поболтаюсь на вокзале.

Л ю с я. Как хочешь, дело твое. Когда поезд?

А л е ш к а. В два часа ночи. Пока доберусь, пока то, се. Чего зря тянуть? Тем более — билет в кармане… Зато батя будет доволен!

Л ю с я. Мне не нравится твой отец.

А л е ш к а. На него иногда находит.

Л ю с я. Я так и не поняла, из-за чего он тебя выгнал?

А л е ш к а. Он не выгнал. Я сам ушел!

Л ю с я. Какая разница? Костя, когда тебя привел сюда, чего-то объяснял, объяснял, но я так и не поняла как следует. Из-за чего, Алеша?

А л е ш к а. Из-за слона.

Л ю с я. Какого еще слона?

А л е ш к а. Которого отец сделал из мухи. Он это умеет… А знаете все почему? Он думает, что я оттуда сбежал. А я не сбежал. Я просто взял и честно уехал! Мне время дорого. Он же сам говорил, что оно с каждым днем становится все дороже. Что из него нужно выжать сто процентов пользы, иначе ничего не успеешь в наш стремительный атомный век! А теперь набросился на меня! За что? Надо же сначала разобраться!.. Ведь как было дело? Нас собралось человек шестьдесят. Все с первого курса — только что прошли по конкурсу, энтузиазма — во! И поехали туда весело, честно, без трепа! Раз надо — значит, надо. Копать картошку? Пожалуйста. Развозить навоз? Тоже пожалуйста. Серый волк нам не страшен… Поехали. Вагончики старые, допотопные… Мы всю дорогу орали песни, до хрипоты… А там, в совхозе, куда мы приехали, нас никто не ждал. Им было до лампочки, что мы посланцы и все такое! Шестьдесят никому не нужных восторженных гавриков стояли под дождем, как нахлебники! Это, по-вашему, правильно?

Л ю с я. Ты меня, что ли, спрашиваешь?

А л е ш к а. Почему я должен навязывать свою помощь? Не хотите — не надо, гуд бай! Какому-то дяденьке все это дело до лампочки, зарплата ему и так идет, а мы — расплачивайся своим временем? Вот я и сказал «привет». По крайней мере честно и открыто. Так или не так? А отец взбеленился. Выходит, он защищает того дяденьку? Или как понимать?

Л ю с я. Ну-ка, подожди… (Прислушалась к шуму лифта.) Нет, ничего. Рассказывай, рассказывай.

А л е ш к а. А чего тут рассказывать? Добро бы я смотался оттуда в одиночку. Тогда другое дело. Но нас же набралось целых семь человек! Значит, не один я так думаю?

Л ю с я. Не пойму, зачем же ты возвращаешься обратно?

А л е ш к а. Сдуру!

Л ю с я. Вот ей-богу… И все остальные тоже сдуру?

А л е ш к а. Один я еду! Один! (Со смешком) Возвращение блудного сына. Картина гениального Рембрандта! (Зло) Остальные туда не вернутся, факт. Им это тоже стало до лампочки.

Л ю с я (не сразу). Мне все равно не нравится твой отец. Я его не люблю. Я его просто ненавижу!

А л е ш к а. Что вы имеете в виду?

Л ю с я. Это никого не касается, что я имею в виду, о ком и как думаю. Тебе нужно уходить? Иди. Я тебя не держу.

А л е ш к а (принес свой рюкзак). Вам спасибо за приют. До свидания.

Л ю с я. До свидания.

А л е ш к а. Если вам не трудно, Людмила Александровна, у меня будет маленькая просьба. На всякий пожарный случай. Матери дома нет, она в районе. Если что — скажите, что я уехал обратно.

Л ю с я. Мне все равно.

А л е ш к а. До свидания. (Уходит.)

Люся остается одна. Длительная пауза. Слышится шум поднимающегося лифта. Затем хлопает дверца. Потом раздается короткий звонок. Люся слышит его, понимает, что он ей не почудился, но не решается пойти и открыть дверь. Звонок повторяется. Тогда она бежит туда. С минуту в комнате никого нет. Но вот Л ю с я медленно возвращается.

Л ю с я (не оборачиваясь). Ты зачем пришел?

Входит А л е к с е й.

А л е к с е й. Костя сказал — Алешка здесь, у тебя.

Л ю с я. Сначала ты выгоняешь его на улицу из-за какой-то ерунды, а потом бегаешь ищешь? Сейчас поздно, сейчас уже ночь, уходи!

А л е к с е й. Люся, мне действительно очень нужен Алешка. Я сразу же уйду.

Л ю с я. Опять будешь его морально прорабатывать?

А л е к с е й. Я должен его увидеть.

Л ю с я. А я не хочу видеть тебя! Мне нет дела до ваших отношений, но он лучше тебя, лучше!

А л е к с е й. Где сын? Я тебя прошу…

Л ю с я. Может, еще на колени встанешь?.. Он ушел на вокзал. Он уедет обратно. Копать картошку! Ты добился, чего хотел! Можешь радоваться!

А л е к с е й. Когда его поезд?

Л ю с я. Он тебе ничего не хотел передавать. Он только матери просил сказать, что уезжает!

А л е к с е й. Я спрашиваю, когда поезд?!

Л ю с я. В два часа!

А л е к с е й. Закрой за мной дверь! (Уходит.)

Л ю с я (вдруг с криком бросилась за ним). Алеша-а! Не уходи! (Она вцепилась в него, вернула в комнату, не отпускает) Алеша, ты еще успеешь, не уходи! Я тебя очень прошу — останься. Снимай плащ, садись вот сюда. А если я болтаю невесть что, не обращай внимания, не обижайся. Хочешь, я тебе расскажу про твоего Алешку? Я его почти и не видела тут. Как уйдет утром, так на весь день. Сидит в библиотеке, учит свою физику. Сегодня мне рассказывал, а я ничего не понимаю… ничего не понимаю… Что мне делать, скажи? Я совсем не знаю, что мне делать… Почему ты стоишь? Сядь, сядь. Ведь ты не уйдешь?

А л е к с е й. Нет.

Л ю с я. Куда тебе торопиться? Алешка через месяц вернется, времени сколько хочешь. А то я ходила-ходила по комнате, а что делать, за что взяться — ума не приложу… Хочешь закурить?

А л е к с е й. Не откажусь.

Л ю с я. Бери, бери.

А л е к с е й. Свои где-то забыл и весь день стреляю.

Л ю с я. Вот видишь? Сначала ты меня угощал сигаретами, теперь я тебя. Все меняется. Только у меня не ахти какие шикарные — «Памир».

А л е к с е й. Все равно.

Л ю с я. Я теперь поняла, почему он никогда не приносил мне сигарет. Он не хотел, чтобы я курила. Вот почему. Правда?

Пауза.

А ты постарел все-таки…

А л е к с е й. Что поделаешь.

Л ю с я. Алеша лицом похож на тебя. Я тоже, наверно, постарела, да?

А л е к с е й. Ты у нас молодцом.

Л ю с я. Хочешь сказать мне комплимент?.. Знаешь, один раз мы с Гришей катались на лодке. Давно было. И лодка тоже почему-то называлась «Люся». Смешно, правда?.. Лодка «Люся» и… и вдова Люся… (Неожиданно, с деланным оживлением) А вчера у меня был гость. Ни за что не догадаешься кто. Роман. Помнишь такого? Я его раньше мало видела, он живет далеко, где-то в Сибири. А как открыла дверь, сразу узнала. Приехал вот и к нам в гости. Первым делом, говорит, к вам. Принес торт, вина, шоколадный набор. Весь вечер шутил, смеялся. Я и не подозревала, что он такой веселый.

А л е к с е й. Куда стряхнуть пепел?

Л ю с я (поставила перед ним пепельницу). Чем не жених, а? Жаль вот только — женатый. И детей трое.

А л е к с е й. Ты сказала, чтобы я не обращал внимания на твои слова. Я не обращаю.

Л ю с я. Хитрый. Очень ты хитрый… Я же знаю, знаю, о чем ты сейчас думаешь. Ты думаешь, отчего я не плачу, да? Отчего у меня такие сухие глаза?

А л е к с е й. Нет, ошибаешься.

Л ю с я. Ну да, конечно. Я всегда ошибаюсь. Это только вы никогда не ошибаетесь… А у меня просто нет слез. И хотела бы, а нет. Они куда-то пропали… Все куда-то пропало, Алеша. Я совсем пустая. Это даже страшно, до чего я сразу сделалась пустая…

Алексей встал, прошелся по комнате.

Ты ведь не уходишь?

А л е к с е й. Нет-нет, не ухожу.

Л ю с я (не сразу). Вот видишь — вокруг все осталось, как было при нем. Стол, стулья, эта скатерть… все как было!.. А внутри ничего не осталось. Ничего. Пусто. Он как будто все взял с собой…

А л е к с е й. Слушай, ты ведь раньше была машинисткой, кажется?

Л ю с я. Ишь чего вспомнил…

А л е к с е й. У тебя есть машинка?

Л ю с я. Есть где-то.

А л е к с е й. Где?

Л ю с я. В шкафу, внизу там…

А л е к с е й. Ну-ка, принеси ее.

Л ю с я. Нет. Не надо. Не хочу.

А л е к с е й. Принеси машинку.

Л ю с я. Не надо, Алеша…

А л е к с е й. Я сказал — принеси сюда машинку!!

Л ю с я. Я не хочу открывать шкаф! Это ты можешь понять или нет?

А л е к с е й. Хорошо. Я сам принесу. Сядь сюда. Вот так. (Принес машинку в футляре.) Вот она.

Л ю с я. Давность-то какая… (Вдруг тихонько засмеялась.) Вместе покупали. В комиссионном. Еще в первый год…

А л е к с е й. Открой. Как она там открывается?

Л ю с я. Как сейчас помню, он пришел на прием к главному инженеру, а я тогда была секретаршей. Так мы и познакомились. (Открыла машинку.)

А л е к с е й. Вот лист бумаги. Заправь как полагается.

Л ю с я (вставляет лист в машинку). А после он пригласил меня на концерт Аркадия Райкина. Помню, он так хохотал, что я больше смеялась на него, чем на Райкина… (Смеется.)

А л е к с е й. А теперь будем с тобой печатать. (Взглянул украдкой на часы.)

Л ю с я. А в антракте, как сейчас помню, купил коробку конфет. «Аленушка» назывались. У меня после даже зубы болели от этих конфет…

А л е к с е й. Я буду диктовать, а ты печатай.

Л ю с я. Я уж сколько и не притрагивалась-то… (Несколько раз наугад ударила по клавишам.) Всешеньки забыла.

А л е к с е й. Ничего, вспомнишь. Давай печатай. (Прикрыл глаза рукой, вспоминая что-то.) Печатай…

Л ю с я. Стихи, что ли?

А л е к с е й. Да. Печатай.

Л ю с я (печатает). Ты очень быстро, я не поспеваю.

А л е к с е й. Ничего, ничего.

Л ю с я. Говори хоть знаки, где точки, где запятые…

А л е к с е й. Шут с ними, со знаками! Ты давай печатай, печатай…

Л ю с я. У меня пальцы не шевелятся, как деревянные!

А л е к с е й. Ничего, пальцы оживут, ты только печатай, Люся, печатай…

Л ю с я. Подожди, не успеваю… Вечные слова…

А л е к с е й. Вечные слова «йо тэ кьерро».

Л ю с я. «Йо тэ…» Подожди… «йо тэ кье…» (Бросила печатать.) Не могу!

А л е к с е й. Можешь! Печатай!!

Л ю с я. Зачем я должна это печатать? Кому? Что ты пристал ко мне с этой дурацкой машинкой? Ничего я не буду печатать!

А л е к с е й. Нет, ты будешь печатать! Слышишь?!

Л ю с я. Что тебе нужно от меня?! Зачем ты вообще пришел? Кто тебя звал? Думаешь, я ничего не понимаю? Я все твои мысли насквозь вижу! Ты ведь всегда считал, что я Грише не пара! Еще бы! Ты такой идейный, а тут вдруг какая-то мелкая сошка, секретарша, крашеная бабенка! Разве не так?! Ты считал, что я его никогда не любила, что я не умела его ждать…

А л е к с е й. Прекрати сию же минуту! Печатай!!

Л ю с я. Ты всех учишь жить, всех!!! А разве сам ты знаешь, как мне теперь жить? Хоть кто-нибудь знает, а? (Зарыдала, уронив голову на машинку, не сдерживаясь.)

А л е к с е й (подошел к ней, положил руку на плечо). Мы тебя не бросим, Люся, слышишь? Но сейчас нужно что-то делать. Все равно что. Печатать на машинке, подметать пол, готовить обед…

Л ю с я (сквозь рыдания). Ну, что тебе еще от меня надо? Что?

А л е к с е й (тихо). Давай будем печатать, Люся. Ну?

Печатай, Люся, печатай…

Л ю с я (начала печатать). Только не думай, что я ничего не понимаю. Я все твои мысли вижу насквозь…

А л е к с е й (украдкой снова глянул на часы).

Л ю с я (печатая). Ты же всегда считал, что я ему не пара. Разве не так?..

А л е к с е й.

Л ю с я (печатая). Еще бы! Какая-то мелкая сошка, секретарша, крашеная бабенка…

А л е к с е й. Хорошо, хорошо, Люся, печатай…

Люся печатает. Стрекочет машинка. Алексей продолжает диктовать. Медленно гаснет свет.

Пустынная вокзальная платформа. На скамейке сидит А л е ш к а, что-то пишет, подложив рюкзак.

В конце платформы появляется м а л е н ь к а я д е в у ш к а с большим чемоданом. Эта девушка из тех, кого можно безобидно назвать пигалицей. Она проходит мимо Алешки, искоса поглядывая на него.

А л е ш к а. Алло, не найдется случайно конверта?

П и г а л и ц а. У кого? У меня?

А л е ш к а. За наличные, конечно!

П и г а л и ц а. Чего нет, того нет.

А л е ш к а. Больше вопросов не имею. (Продолжает писать.)

Пауза.

П и г а л и ц а. А вы не будете возражать, если я сяду рядом с вами?

А л е ш к а (подвинулся). Скамейка общая.

П и г а л и ц а. Что правда, то правда. (Села, помолчала.) Только имейте в виду, я не ищу случайных знакомств. Особенно сейчас, ночью… Просто я боюсь.

А л е ш к а. Кого?

П и г а л и ц а. В зале ожидания, где я сидела, ходит какой-то пьяный. Я боюсь пьяного.

А л е ш к а. Чего его бояться?

П и г а л и ц а. У него нет контроля над собой.

А л е ш к а. А у кого он есть?

П и г а л и ц а. У всех. Конечно, кроме пьяных. И еще нахалов. Нахалов я тоже побаиваюсь. Но их всегда можно определить по глазам.

Алешка посмотрел на нее, усмехнулся и стал продолжать писать.

Девушке, наверно, пишете?

А л е ш к а. Папе. Римскому.

П и г а л и ц а. Извините!

Пауза.

А л е ш к а. Все! (Сложил исписанный листок, положил в карман, встал.) Отправлю с места назначения. Днем раньше, днем позже — суть не в этом.

П и г а л и ц а. Вы сверните треугольничком. Будет вроде солдатского. Все равно дойдет. А получатель оплатит.

А л е ш к а (с усмешкой). Вот именно. Как от бедного родственника. Фигу! Он тогда не захотел выслушать меня — пускай получит в письменном виде!

П и г а л и ц а (хихикнула). Папа Римский?

А л е ш к а. Он самый. Который с догмами.

П и г а л и ц а. Может, вы еще и верующий?

А л е ш к а. Обязательно.

П и г а л и ц а. В бога?

А л е ш к а. В то, что и ты тоже человек на этом свете!

П и г а л и ц а. Скажите пожалуйста!

А л е ш к а. Счастливо оставаться! (Уходит.)

П и г а л и ц а (вслед ему). А… а… а вы тоже ждете поезда?

А л е ш к а. Тоже.

П и г а л и ц а. В Москву?

А л е ш к а. Наоборот.

П и г а л и ц а. А я в Москву! Это у меня последняя пересадка. И — Москва!

А л е ш к а. Чего ты там потеряла!

П и г а л и ц а. А почему это вы сразу на «ты»? Вы же видите меня всего две минутки. Это же совсем ничего!

А л е ш к а. Ишь ты!.. То есть — вы.

П и г а л и ц а. А у вас глаза не нахала, я вижу.

Алешка с интересом поглядел на нее и сел на скамейку.

Знаете, это у меня уже третья пересадка. И вот когда я сижу на станции, все равно на какой, и особенно ночью, мне всегда кажется, что как раз на этой самой станции Анна Каренина бросилась под поезд… «О господи!» — воскликнула Анна и — бемс!.. А вам так не кажется?

А л е ш к а (повертел пальцем у виска). Случайно — не того?

П и г а л и ц а (обиделась). А вы вообще-то когда-нибудь читали Льва Толстого?

А л е ш к а. Первый раз слышу такую смешную фамилию.

П и г а л и ц а. А вот скажите, как называлась станция, где трагически погибла Анна?

А л е ш к а. Терпеть не могу викторин! Все как будто спятили!.. Сразу видно — веселая и находчивая…

П и г а л и ц а. Сразу видно другое! Не читали вы Льва Толстого, вот и увиливаете!

А л е ш к а. Самоубийство — вреднейший пережиток прошлого.

П и г а л и ц а. Нет уж! Анна была не такая! Это ее просто заставила жизнь!

А л е ш к а. Жизнь должна заставлять жить!

П и г а л и ц а. Но тогда была другая жизнь. Безвыходная! И потом Анна ненавидела этого ушастика Каренина. Скажете — не так?

А л е ш к а (не сразу). Интересно, за что женщина может ненавидеть мужчину? И прямо так и говорить: «Я его ненавижу!» За что?

П и г а л и ц а. За обман!

А л е ш к а (презрительно махнул рукой). А-а…

П и г а л и ц а (виновато). Конечно, смотря какая эпоха…

А л е ш к а. Сегодня, час назад, вот какая!

П и г а л и ц а (осторожно). Это случилось лично с вами?

А л е ш к а (изумленно взглянул на нее). Слушай, а зачем, собственно, ты едешь в Москву? То есть — едете.

П и г а л и ц а. Я буду артисткой.

А л е ш к а. Значит, в театральный?

П и г а л и ц а. Еще сама не знаю. Куда возьмут. Может, прямо в театр.

А л е ш к а. Есть некое противоречие. Экзамены давно кончились, занятия успешно начались.

П и г а л и ц а. Разве не может быть исключения из общего правила? Я не виновата, что меня не отпустили вовремя. Начальник сказал — найдешь себе замену, поезжай куда хочешь. Я работала почтальоном, а для такой работы замену найти не так-то легко. Вот и опоздала.

А л е ш к а. Можно было предупредить за две недели — и ваших нет! Все по закону.

П и г а л и ц а. А совесть, интересно, должна быть или не должна? Что ж, по-вашему, начальнику самому разносить газеты и письма?

А л е ш к а. Стоп! Есть идея. Когда поезд?

П и г а л и ц а. Чей? Мой? Утром, полдесятого, а что?

А л е ш к а. Вот десять копеек. Купить конверт. Вот текст — вложить и запечатать. Сейчас напишу адрес. И опустить здесь же, на вокзале, минутное дело. Договорились?

П и г а л и ц а. Пожалуйста, мне не трудно, только вы думаете, раз я опоздала…

А л е ш к а (быстро написал адрес на клочке бумаги). Вот. Адрес. Вересову Алексею Ивановичу. (Отдал Пигалице.) Доверяю как бывшему почтальону.

П и г а л и ц а. Да ладно, ладно… А вы думаете, раз я опоздала, в Москве со мной и разговаривать не станут? Станут! Я своего добьюсь! Вы, конечно, скажете — чтобы стать артисткой, одного желания мало. Так все говорят. А у меня не только одно желание. Я чувствую, что могу. Есть во мне что-то такое, я не хвалюсь, я это чувствую… Конечно, может, я и ошибаюсь, но мне все-таки кажется, что не ошибаюсь. Вот хотите, я вам прочту одно стихотворение? Про сумасшедшего!

А л е ш к а. Про кого?!

П и г а л и ц а. Оно так и называется — «Сумасшедший». Я его специально для Москвы приготовила… Нет, если не хотите, так прямо и скажите, я же не навязываюсь… (Она откашлялась, приготовилась и начала декламировать Апухтина.)

(Читает она увлеченно, переживая, но — довольно плохо, явно переигрывая, так что испытываешь неловкость, слушая ее. Алешка прячет улыбку.) Вы не слушаете?

А л е ш к а. Почему?

П и г а л и ц а. Так не слушают!.. У нас там, когда я читаю, на этом месте у всех слезы текут. Я же не случайно выбрала его для Москвы!

А л е ш к а. Хотите правду?

П и г а л и ц а. Хочу!

А л е ш к а. Москве оно не понравится.

П и г а л и ц а. Это почему же?

А л е ш к а. Москва слезам не верит.

П и г а л и ц а. Это ваше мнение обо мне?

А л е ш к а. Сейчас всякие эти цветочки-василечки никому не нужны. Да еще плюс этот… псих!

П и г а л и ц а. Я еще вот каких людей боюсь. Которые как будто заранее знают, что кому нужно. Вернее, даже не боюсь, а презираю! Таких людей не должно быть в нашем обществе!

А л е ш к а. Это ты про меня?

П и г а л и ц а. Вовсе и не про тебя. Ты разве знаешь, что кому нужно?

А л е ш к а. Слушай, а я тут из-за тебя не провороню свой голубой экспресс? (Отвернул рукав пиджака, чтобы узнать время, но часов на запястье нет.)

П и г а л и ц а (испуганно). Потерял?!

А л е ш к а. Нет. Забыл дома. На рояле.

П и г а л и ц а. А вот висят часы. Сейчас без десяти. Твой поезд когда?

А л е ш к а. Через пятнадцать минут.

П и г а л и ц а. Счастливый! А мне еще сколько ждать — с ума сойти!

А л е ш к а. Про мое письмо смотри не забудь.

П и г а л и ц а. Не забуду, не бойся.

А л е ш к а. Ну? Самое время обмениваться долгими прощальными поцелуями.

П и г а л и ц а. Так я и знала, что ты про это скажешь! До чего вы все одинаковые! Ну — зачем? А ведь ты не такой!

А л е ш к а. Ты какая то не такая, я какой-то не такой…

П и г а л и ц а. Пошли лучше.

А л е ш к а. Я на свой экспресс. А ты?

П и г а л и ц а. Обратно в зал ожидания. Там хоть и спят, но все-таки люди.

Они медленно пошли по платформе.

А ты вообще-то куда едешь?

А л е ш к а. На картофель.

П и г а л и ц а. Куда-а?!

А л е ш к а. Копать. Убирать. Запасать.

П и г а л и ц а. Для себя?

А л е ш к а. Для человечества!

По мере того как они удаляются, свет меркнет, а как только спи ушли, он погас совсем. В темноте слышно, как тяжело дышит паровоз, готовый отправиться в путь. Один за другим вспыхивают два пистолетных луча. Первый высвечивает А л е к с е я В е р е с о в а, второй — закрытое вагонное окно, за которым стоит А л е ш к а и чему-то улыбается.

А л е к с е й (увидев сына). Алешка! (Стучит в окно.) Алешка! Открой! Слышишь?

Алешка возится с неподатливой рамой.

Да сильней ты рвани, сильней!

Окно наконец открылось.

А л е ш к а. Ты чего?

А л е к с е й. Успел, однако…

А л е ш к а. Только и делов?

А л е к с е й. Провожу в путь-дорожку.

А л е ш к а. Никто не просил.

А л е к с е й. Да брось ты, понимаешь… петух!

А л е ш к а. Вытри лоб. Весь мокрый — блестит.

А л е к с е й. Да, жарковато… Значит, решил все-таки ехать обратно?

А л е ш к а. Это не ты решил. Это я сам решил.

А л е к с е й. Разве я спорю?

А л е ш к а. Только, пожалуйста, не думай — я еду назад не для того, чтобы доставить тебе моральное удовольствие.

А л е к с е й. Согласен. Ради одного этого ехать туда глупо. Но учти, парень, теплой встречи тебе там не будет. Цветов не жди.

А л е ш к а. Как-нибудь переживем. А с тобой я все равно не согласен! (Ждет, как на это среагирует отец, но он молчит.) Будем дальше выяснять отношения?

А л е к с е й. А если просто помолчать, Алешка?

А л е ш к а. Блеск! Подышим свежим воздухом!

Пауза.

Тогда ты не пожелал выслушать меня. Тебе все сразу стало ясно. А в этом надо разобраться! Я оттуда не сбежал! Мне просто было жаль своего времени. Оно не моя частная собственность, но оно мне дорого. Как и тебе тоже, между прочим!

А л е к с е й. Когда, кстати, отправление?

А л е ш к а. В два пять.

Отец взглянул на свои часы. Сын тоже по привычке отвернул рукав, и Алексей заметил, что часов у него нет.

(Перехватил отцовский взгляд.) У меня не хватило на билет.

А л е к с е й (не сразу). Когда приедешь туда, черкни матери открытку. Чтоб зря не волновалась. А то… я тебя знаю.

А л е ш к а. Не думай, я не забыл, что это ваш подарок. Просто у меня не хватило на билет.

А л е к с е й. И вот еще что. Следующим летом надо будет съездить к бабушке. Я сегодня звонил туда.

А л е ш к а. Что-нибудь случилось?

А л е к с е й. Ничего не случилось… Конура, понимаешь, стоит недоделанная. А чья работа? Словом, соберемся — и всем гуртом туда.

Голос вокзального диктора невнятно сообщил об отправлении поезда через две минуты.

А л е ш к а. Намек понят.

А л е к с е й. Ну? Пора прощаться. Давай лапу.

А л е ш к а. Будь здоров, папа. (Но руки не подал.)

А л е к с е й. И не забудь написать открытку маме.

А л е ш к а. А чего писать? Месяц пролетит одним махом, и я вернусь посвежевший и гордый от сознания выполненного долга.

А л е к с е й (вдруг снял с руки часы, протянул сыну). Возьми, пригодятся.

А л е ш к а. Это еще зачем?

А л е к с е й. Дают — бери… Кому говорю? Держи!

А л е ш к а (усмехнулся). Чтобы идти в ногу со временем, что ли?

А л е к с е й. И кончай трепаться!.. Это — Гришины часы. Гришин подарок в День победы… Это тебе не просто часики для магазина подержанных вещей! (Вынудил сына взять часы, быстро достал пачку сигарет, закурил, жадно затянулся.) Какого черта не дают отправление?!

А л е ш к а (тихо). Ты что, отец?

И в эту минуту поезд тронулся. Скрылся за окном Алешка. Погас один пистолетный луч. Утих вдали стук колес.

Алексей сел на скамейку. Постепенно сцена освещается, и мы видим ту же самую скамейку, на которой сейчас сидит Алексей с погасшей сигаретой в руке. Появляется п и г а л и ц а.

П и г а л и ц а (подойдя к скамейке). Вы не будете возражать, если я сяду рядом с вами?

А л е к с е й. Зачем же мне возражать? Садись.

П и г а л и ц а. Спасибо. (Села.) А то, знаете, в зале ожидания хоть и люди, но все-таки спят.

А л е к с е й. Только я сейчас уйду.

П и г а л и ц а. Зачем же мне тогда садиться?

А л е к с е й. Вот докурю и пойду.

П и г а л и ц а. Я одна быть не хочу. Не люблю, когда одна. Одиночество — это ужасно. Хуже нет!

А л е к с е й. Правда. Ничего хорошего.

П и г а л и ц а. А ночь сегодня, как назло, такая длинная-длинная…

А л е к с е й. Напротив. Не успеешь оглянуться, как наступит утро.

П и г а л и ц а. Ваш поезд тоже утром?

А л е к с е й. Тоже.

П и г а л и ц а. И мой утром.

А л е к с е й. Вот видишь? Так и есть — самая короткая ночь… Сколько уже сейчас времени? (Отвернул рукав, но теперь у него нет часов.)

П и г а л и ц а (расхохоталась). Тоже забыли дома на рояле?

А л е к с е й. Почему на рояле?

П и г а л и ц а. Вот ведь чудеса! Тут, на вашем месте, сидел один парень. И вот он тоже, точь-в-точь как вы, задрал рукав, а там пусто. Часиков-то и нет. Я даже испугалась — потерял. А он и говорит, забыл дома на рояле.

А л е к с е й. Вот оно что… (Улыбнулся.)

П и г а л и ц а. Наврал небось.

А л е к с е й. Наверняка.

П и г а л и ц а. И рояля-то, поди, дома нет.

А л е к с е й. Никогда и не было.

П и г а л и ц а. Смех один!.. Но вообще-то мы с ним немножко поговорили.

А л е к с е й. О чем же? Или секрет?

П и г а л и ц а. Да так. Ни о чем. Время чтоб убить… Даже как зовут — не знаю.

А л е к с е й. Не представился?

П и г а л и ц а. Но вообще-то он, кажется, парень ничего себе.

А л е к с е й. Ты так думаешь? О чем же вы все-таки говорили с ним?

П и г а л и ц а. О том о сем… Я ему стихи прочитала. Не понравились. Хоть правду сказал, и то хлеб. Выразил собственное мнение… Что еще? Поспорили про Анну Каренину… Потом он попросил меня об одной пустяковой услуге. (Пощупала, на месте ли Алешкино письмо.) Нет, по-моему, он парень ничего.

А л е к с е й. Понравился, значит?

П и г а л и ц а. Это смотря в каком смысле вы спрашиваете.

А л е к с е й. В хорошем, разумеется.

П и г а л и ц а. А то, знаете, другие тут же подмигнули бы: мол, любовь с первого взгляда… Знаем мы этот первый взгляд. С первого полюбили, со второго разошлись через суд. Примеров хоть отбавляй. Так всю любовь можно изгадить на сто лет вперед!.. Но он, кажется, парень не такой…

А л е к с е й. Какой же он, по-твоему?

П и г а л и ц а. Какой, какой… Откуда я знаю? (Задумалась, улыбнулась своим мыслям.) Чудак! Я когда подошла, он письмо писал. Папе Римскому, говорит. Который с догмами. (Смеется.)

А л е к с е й. Смотри ты…

П и г а л и ц а. А потом вдруг ни с того ни с сего спрашивает, за что женщина может ненавидеть мужчину? Да мало ли за что!.. Но это он не про себя, я поняла. У него глаза честные… Теперь-то уж докурили?

А л е к с е й. Теперь докурил.

П и г а л и ц а. Ну вот. Пойду снова в зал ожидания. Спасибо вам за компанию.

А л е к с е й. Тебе тоже.

П и г а л и ц а. Дождусь поезда — и в Москву! И мы еще посмотрим, верит она слезам или не верит! (Пояснила) Это я с тем парнем спорю. Мысленно, конечно. Хотя даже не знаю, как его зовут.

А л е к с е й. Алешкой зовут.

П и г а л и ц а. А может, Сережкой!

А л е к с е й. Да нет. В самом деле Алешкой.

П и г а л и ц а. Вам-то откуда известно?

А л е к с е й. Знаком немного.

П и г а л и ц а. Ну да!

А л е к с е й. Говорю же. Не веришь?

П и г а л и ц а. Нет. Таких совпадений и не бывает. Чтоб и скамейка та же самая. И часов у обоих нет… А вот скажите — куда он поехал?

А л е к с е й. На картошку.

П и г а л и ц а (поражена). Для человечества?

А л е к с е й. Нет. Исключительно для себя.

П и г а л и ц а. Хм!

Она хотела еще что-то сказать Алексею, но в это время к Алексею быстро подошел К о с т я. Пигалица ушла.

А л е к с е й. Ты чего?

К о с т я (пристально смотрит на Алексея). Ничего… Алешку застал?

А л е к с е й. Да. Проводил.

Пауза.

К о с т я. Вот что. Отдай мне Гришин абонемент.

Алексей понял, что Костя все узнал, и молча вернул ему абонемент на первенство по хоккею.

В газетах ничего не будет?

А л е к с е й. Вряд ли.

К о с т я. Есть закурить?

Алексей достал из кармана пачку сигарет.

У Люси стащил, сразу видно. Гнуснейшая привычка.

А л е к с е й. Как она там?

К о с т я. Я отвез туда свою соседку. Она побудет с Люсей. Так что не одна… Дай спичку. (Закурил.) Наташка твоя далеко?

А л е к с е й. В поселке Первомайском.

К о с т я. Понятно. Бывал… Рыбалка там отличная! Окунь, подлещики… (Помолчав) Что мне делать тут, когда ты уйдешь?

А л е к с е й. А что тебе делать? Ничего делать не надо. Я вернусь.

К о с т я. Пижон! Что ты подумал?!. Когда я спросил, что мне делать тут, я имел в виду хотя бы твоего Алешку!

А л е к с е й. Все нормально, Костя. (Похлопал его по плечу.) Все нормально.

К о с т я. Вот что. Пошли-ка по домам. Ты и так проболтался полночи… Пошли.

А л е к с е й. Пошли.

Уходят.

Дома у Алексея Вересова.

Комната не освещена, и мы скорее угадываем, чем видим, как открывается дверь и входит А л е к с е й. Щелкает выключатель — освещается комната с зашторенным окном, с широкой тахтой, покрытой ковром.

Войдя в комнату, Алексей поднимает с пола куклу и тихонечко, стараясь не шуметь, уходит в детскую. Потом так же тихо, на цыпочках, выходит оттуда. С улыбкой берет с тахты брошенный там детский лифчик с болтающимися на нем чулочками — и только теперь замечает находящегося в комнате человека. Это Р о м а н. Он сидел тихо, где-то в углу, на краешке стула и сейчас медленно поднялся навстречу Алексею.

А л е к с е й. Роман?

Мучительно долгая пауза.

Р о м а н. Ну? Что ж ты стоишь? Я жду… Константин уже дал мне свой ответ. Очередь за тобой, Алексей.

А л е к с е й. Что тебе нужно здесь?

Р о м а н. Мне нужен ты, Костя, Гриша… Мне нужны вы!!

А л е к с е й. Не шуми — дочка спит.

Р о м а н (с трудом). Что не ждал меня — знаю. Что руки не подашь — тоже знаю… И все-таки пришел.

А л е к с е й. Зачем?

Р о м а н. За ответом… Кто я вам? Не тебе лично — ты меня можешь считать кем хочешь, последней сволочью, у тебя такое право есть… Но кто я для вас всех — с кем жизнь начинал, с кем войну до Берлина прошел… Кто я такой для вас? Враг?

А л е к с е й. Я устал и хочу спать.

Р о м а н. Не желаешь говорить? Или сам ответа не знаешь?

А л е к с е й. Я уже сказал, что устал и хочу спать.

Р о м а н. Я в друзья не прошусь. Отчет себе полный даю — прежнего не вернуть… Но для себя понять должен: кто я вам? Враг или кто?.. Молчишь?.. Ты вспомни те годы…

А л е к с е й. Можешь считать, что они тебя оправдывают. Так многие считают.

Р о м а н. Я сюда не с повинной пришел, не за прощением…

А л е к с е й. Чего же ты хочешь от меня? Я тоже не забыл тех лет. И той железной дороги, которую мы тянули от Турухана до Енисея… Впрочем, ты наверняка представляешь себе в общих чертах, по книжечкам, как это было…

Р о м а н (усмехнулся, тронул пальцем крестик пластыря на щеке). Эта ссадина заживет. Ты бьешь больнее. Насмерть. (Пошел к двери.)

А л е к с е й. Нет уж, постой!

Р о м а н. Ты же устал и хочешь спать…

А л е к с е й. Да, наш разговор не состоится, Роман. Но не потому, что я устал и хочу спать, нет!.. Если уж мы заговорили о прошлом, давай поставим точку. Раз и навсегда. Это прошлое касается не только нас двоих — тебя и меня. Это поважнее и глубже, чем наши с тобой отношения. И уж если перепахивать его, это прошлое, так только для того, чтобы оно никогда не повторилось!.. А ворошить его, как грязное белье, чтобы сводить какие-то личные счеты, — этого я себе не позволю… Да и какие у нас с тобой могут быть счеты?

Р о м а н. Верно. Мельчить ни к чему… Но на мой вопрос ты так и не ответил. Кто я такой? Где проходит граница, за которой по одну сторону я, а по другую ты, Костя, Гриша — все вы? Где эта проклятая черта?

А л е к с е й. Никакой черты нет. Есть другое. На фронте и сразу после войны, в институте, я знал человека по имени Роман. Он даже был нашим другом, а в апреле тысяча девятьсот пятьдесят второго года он пропал для меня без вести.

Р о м а н. Это все?

А л е к с е й. Все!

Р о м а н. Выходит — похоронил меня? Крест тяжелый поставил? Но я-то живой. Живой, понимаешь? Со всеми своими потрохами!!

А л е к с е й. Сказал уже — не шуми, дочка спит.

Р о м а н. Вот и у меня тоже — дома дочка спит. Две дочки. И пацан третий. Я им гостинцев должен привезти, барахлишка кой-какого подкупить… ботиночек, штанишек… Потому что я живой, Алексей… И жена меня дома дожидается, и приятели есть, с кем — приеду — выпью за одним столом… И работа меня ждет, моя работа, вот этими руками, этой головой которая делается, за которую уважают, премии дают, шею мылят, потому что эти заводы нужно строить, и я их строю, с голого места поднимаю, — кровь из носу, а поднимаю!.. Потому что живой я… И все эти годы был живой: когда били — чувствовал, когда хвалили — таял… живой потому что… И орден вот этот мне в прошлом году вручили лично, а не посмертно!! Говорить дальше, или не имеет смысла?

А л е к с е й. А чего тебе жаловаться? Живешь нормально. Полная чаша. Чего еще не хватает?

Р о м а н. Вас, Алеша, не хватает, вас! Кости, тебя, Гриши… дружбы нашей…

А л е к с е й (резко). Эту тему оставь! Не мы тебя предали. Ты один раз промолчал, когда мог не промолчать!

Р о м а н. Это сейчас легко так говорить. А тогда? Как был поставлен вопрос? Твоя работа считалась лженаучной, и если бы я выступил за тебя, то против кого же я выступил? А я был членом парткома института.

А л е к с е й. Да, твое слово имело какой-то вес. Но ты ничего не сказал. Ты стоял у окна, курил и молчал. Молчал!

Р о м а н. А что я тогда знал?!

А л е к с е й. Врешь!! Ты знал одно и знал наверняка — мы все четверо, считая тебя, не так уж плохо дрались на фронте. Ты знал второе, и тоже наверняка, — за что мы дрались и против кого. И ты еще знал, что трусов и сволочей среди нас четверых тогда не было!

Р о м а н (не сразу). Ты вот сказал — полная чаша. Со стороны оно, верно, и так. Чего еще не хватает человеку?.. А ему, Алексей, одного не хватает — быть рядом с вами… плечо чувствовать. Без этого плохо. Может, оттого и лютую на работе, и матерюсь в одиночку куда страшней, чем на людях, и дружков настоящих себе не завел — одни приятели вокруг… приятели… Вот и пришел, потому что невмоготу больше без вас… Это правда, я того не испытал, что тебе пришлось. Я другим осколком ранен. По своей вине… Но тебя реабилитировали. А кто амнистирует меня? Кто, кроме вас?!. Знаешь, чем все это время жил? Другим исчислением. От мая до мая. От девятого числа до девятого. И каждый раз, как в сорок пятом слово дали, в этот день три телеграммы посылал. Тебе, Константину и Грише. А потом целую неделю на каждый звонок к двери кидался — не ответ ли? Из почтарей душу вытряхивал — может, затеряли, адрес перепутали… И снова ждал, до следующего мая, до девятого… А в этом году первый раз ответ получил. Глазам сперва не поверил. (Достал из кармана телеграмму.) Теперь до смерти сберегу. И не за поздравление с Днем победы. За одну Гришину подпись… Потому-то и приехал, к нему первому пришел, но застал только жену. Буду теперь самого Гришу ждать, когда вернется. Вот так… Прощай. Извини, что отдохнуть помешал… А Гриша — поймет. (Уходит.)

Алексей молча смотрит ему вслед. Затемнение. Прошло еще сколько-то времени. Час, полтора. Та же комната. Алексей собирает чемодан. Вдруг услышал, как отперли дверь. Он убрал чемодан в сторону, быстро пошел туда. Вернулся с Н а т а ш е й.

А л е к с е й. Наконец-то! Пропащая душа… (Поцеловал жену.)

Н а т а ш а. Полуночник…

А л е к с е й. Как твои дела? Вызов был серьезный?

Н а т а ш а. Все в порядке. (Сбросила туфли.) Буду ходить в чулках. Господи, до чего же здорово! Оказывается, я ужасно люблю быть дома. Просто быть дома, и все!

А л е к с е й. Я тоже.

Н а т а ш а. Между прочим, если бы не Костя — сидеть бы мне и сидеть в том самом поселке. Просто я везучая у тебя. Слышу — машина на дороге. Я голосовать. Оказывается, Костя со своим приятелем. Представляешь? Едут с рыбалки.

А л е к с е й. Вот оно что…

Н а т а ш а. Правда, ни одной рыбешки. Клева, говорят, не было. Но зато прокатили меня с ветерком, и Костя всю дорогу балагурил, анекдоты рассказывал, всякие истории — сплошная потеха! Скажешь, не повезло?

А л е к с е й. Определенно повезло.

Н а т а ш а. Медведь, а ты чайник согрел?

А л е к с е й. Что за вопрос?

Н а т а ш а. Собирай на стол. Где-нибудь на уголочке. Что приготовить — яичницу или сосиски?

А л е к с е й. Пожалуй, яичницу. С сосисками.

Н а т а ш а. Обжора. (Ушла.)

Алексей собирает на стол. Одновременно ставит и гладиолусы. Входит Н а т а ш а.

Слушай, отец! Девчонка спала совсем голая. А одеяло на полу валяется.

А л е к с е й. Я недавно смотрел… (Подает цветы.) Это тебе.

Н а т а ш а. Я так и поняла. (Увидела чемодан.) Опять собираемся?

А л е к с е й. Понимаешь, никак не мог найти носки. Такие безразмерные, знаешь…

Н а т а ш а. Надолго?

А л е к с е й. Смотря по обстоятельствам.

Н а т а ш а. Ох уж мне эти командировки ваши!.. Когда?

А л е к с е й. Завтра утром. Вернее, уже сегодня.

Н а т а ш а. Ладно уж. Дождусь у окошка. Не привыкать… Оставь в покое чемодан! Без тебя соберу, ученая!.. Будешь пить чай или кофе?

А л е к с е й. По твоему усмотрению. Но лучше кофе. Покрепче.

Наташа пошла к двери.

Наташка!

Н а т а ш а. Ну?

А л е к с е й. Поди сюда. Сядь…

Н а т а ш а (села). Ну?

А л е к с е й. Устала?

Н а т а ш а (засмеялась, потрепала его за волосы). Медведь ты, медведь.

А л е к с е й. Знаешь, сегодня здесь был Роман.

Н а т а ш а. Роман? У нас в доме?.. Это что-то новенькое…

А л е к с е й. Я еще сам ни в чем не уверен, но…

Н а т а ш а. Зачем он приходил?

А л е к с е й. Говорит, трудно ему так…

Н а т а ш а. Сам виноват.

А л е к с е й. Наверно, его можно понять…

Н а т а ш а. Понять — значит, простить?

А л е к с е й. Нет. Просто понять.

Н а т а ш а. Боюсь, что это у меня не получится.

А л е к с е й. И все-таки — давай подождем, посмотрим. Время покажет…

Н а т а ш а. Лучше бы с сыном помирился, вот что.

А л е к с е й. А он все-таки поехал обратно, наш парень!

Н а т а ш а. Ты его видел?

А л е к с е й. Даже проводил… Героическая он у нас личность! Взял и поехал.

Н а т а ш а. Дорогой ты мой комиссар!

А л е к с е й. Но это не я так решил. Это он сам решил… Кстати, тут от него будет одно письмо. Оно придет без меня. Ты его внимательно прочти и обязательно сохрани для меня. (Улыбнулся.) Для папы Римского.

Н а т а ш а. Для кого, для кого?

А л е к с е й. Который, как выяснилось, с догмами.

Н а т а ш а. Ничего не понимаю!

А л е к с е й. Ладно, за столом договорим. Иди жарить яичницу. С сосисками.

Наташа ушла. Алексей прилег на тахту, закинул руки за голову. Слышен голос Наташи.

Г о л о с Н а т а ш и. А знаешь, эти веселые рыболовы меня прямо к дому подкатили. С шиком! Я говорю — зайдемте, все равно мой медведь не спит, свет в окне. Отказались наотрез. Особенно Костя. Прямо ни в какую. Он, говорит, за такой визит меня живьем съест. И даже пуговиц не выплюнет. Это значит ты — людоед… (Входит, приносит ужин.) Все готово, садись за стол.

Но Алексей не отозвался.

Алешка?.. Заснул… (Она поставила ужин на стол, села на тахту возле Алексея.)

Возникает песня:

Кончилась песня. Это не было сном спящего на тахте человека. Не было воспоминанием или раздумьем сидящей около него женщины. Человек просто спал на тахте, а его жена просто сидела возле, молча глядя на знакомое до последней черточки лицо, а это была только песня, и пока она исполнялась, уходила из комнаты ночь и все светлело и светлело сквозь штору окно.

Н а т а ш а (взглянула на часы). Ну, пора… (И — пожалела, не разбудила.) Еще три-минутки можно, пусть… (Стараясь не шуметь, начинает собирать чемодан.)

Возникает голос — тот же самый, что звучал в начале.

ВОТ И КОНЧАЕТСЯ ЭТА КОРОТКАЯ НОЧЬ. СЕЙЧАС ЖЕНА СОБЕРЕТ ЕМУ НЕБОЛЬШОЙ ЧЕМОДАН В ДОРОГУ: СМЕНУ БЕЛЬЯ, ПАЧКУ СИГАРЕТ, БРИТВУ… НИКТО НЕ ЗНАЕТ, КОГДА ОН ВЕРНЕТСЯ, И, БЫТЬ МОЖЕТ, ЭТА НОЧЬ СЕГОДНЯ — ПОСЛЕДНЯЯ ДЛЯ НИХ ДВОИХ… А УХОДИТЬ НУЖНО, ЭТОГО ТРЕБУЕТ ДОЛГ, И ТОЧНО ТАК ЖЕ, КАК ОН, НА ЕГО МЕСТЕ УШЕЛ БЫ ДРУГОЙ, ТРЕТИЙ, ЧЕТВЕРТЫЙ… НО СЕГОДНЯ УЙДЕТ ОН. ОДИН ИЗ МНОГИХ. ОДИН ИЗ ВАС…

Н а т а ш а (подошла к окну, откинула штору — в комнату хлынуло солнечное утро). С добрым утром, медведь! Тебе пора…

Гаснет свет.

Звучит музыка. Внезапно она обрывается, и в тишине раздается знакомая мелодия радиопозывных — «Широка страна моя родная…»

На сцене стоят все действующие лица, кроме Алексея Вересова.

П и г а л и ц а. Я же его знаю! Лично! Сидела с ним на скамейке и болтала невесть о чем!.. Вот всегда мы так — нахалов по глазам определим, а мимо такого человека пройдем и не охнем! (Уходит.)

М а т в е е в. Возможно, завтра о нем будет в газетах. Тогда узнают все. Но скорее всего завтра в газетах ничего не будет о нем. Тогда об этом до поры до времени не будет знать никто. (Уходит.)

С о с е д к а. Как хорошо, что я вспомнила, где его видела!.. Встречи с такими людьми должны быть незабываемыми! (Уходит.)

Д е в у ш к а и з с е л ь с о в е т а. Я один раз слышала его голос. Он говорил с матерью по телефону… Теперь-то уж наверняка приедет к ней. И к нам заодно! (Уходит.)

Р о м а н. Он такой же, как и был. И всегда будет такой. А я ему только бывший друг. Бывший. По своей вине… (Уходит.)

М е д с е с т р а. Подумать только — ждал свою жену с цветами! И мне гладиолус подарил… А все-таки жизнь интересная штука, кто понимает! (Уходит.)

Ж е н щ и н а. Костя сказал: это мой друг. Все, что скажу я, будет, наверно, мелким и ничтожным по сравнению с этим… (Уходит.)

Л ю с я (как бы думая вслух).

(Уходит.)

Н а т а ш а. Что ж мне сказать? Просто — его жена. (Уходит.)

А л е ш к а. Вернусь домой — доругаемся. (Уходит.)

М а т ь. Все они у меня одинаковые… Что Леня, что Ваня, что этот… Сынки… (Уходит.)

К о с т я. Мы всегда с ним в разных полках. Но, между прочим, на одном фронте. (Уходит.)

И когда на сцене больше никого нет, когда звучит лишь финальная музыка, выходит А л е к с е й В е р е с о в. Он останавливается, ставит у ног свой небольшой чемодан и закуривает сигарету. Медленно гаснет свет.

З А Н А В Е С.