Самец 96

Глава 5. Свершилось.

Свершилось

Однажды в холодную зимнюю пору, когда никто и ничто не предвещало беды, а все адекватные и цивилизованные люди были заняты приготовлениями к грядущим праздникам, а в воздухе царила всеобщая атмосфера веселья, Чесловасу позвонил его старый знакомый по имени Яша, по прозвищу «Яшка Музыкант».

Тоже вечный искатель приключений себе на жопу и завсегдатай порно и иных сайтов на развратную тематику.

В свои тридцать пять лет он был заядлым холостяком и прекрасно понимал Чесины страдания на любовном фронте. Именно поэтому сердобольный дружок пригласил неудачливого «жениха на выданье» на свой день рождения, который он умудрился организовать у себя в съемной комнатушке многоквартирного дома.

Несмотря на тесноту танцпола и не самых дружелюбных соседей, обещало собраться примерно десять маргинальных личностей, желающих лишь одного — халявного алкоголя и закусок с невероятно громкой музыкой в придачу.

Изюминкой же данного сомнительного увеселительного мероприятия являлось то, что там должна была присутствовать некая тучная, но главное одинокая и легкодоступная особа с большим «армянским» носом.

Звали же данную «светскую диву» Надежда Дурнаво.

Она уже была известна в очень узких кругах литовско-латышской диаспоры, как женщина-зажигалка и отпетая сорвиголова, которая ради плотской утехи и мимолетно секса была готова на всё.

Именно сей немаловажный факт и привлек на этот пир нашего Чесюню.

— Ну, ладно приду. Только на подарок денег нету, — строго предупредил Яшку корефан.

— Да ладно, не надо, ты так приходи. Главное на пузырь одолжи у кого-нибудь.

На том и сошлись. И вот 24 декабря в канун Католического Рождества весь навеселе после трехдневного запоя Чесик, будучи во власти «зеленого змея», ввалился к Музыканту в квартиру.

Уже по короткому пути в комнату именинника наш недотепа умудрился разбить зеркало, висящее в коридоре, подраться с хозяйкой квартиры, которая скалкой ударила оного по рукам, и дважды упасть. Однако, как только его пьяному взору предстала грузная большеносая Дурнаво, он заметно протрезвел и лихо подтянулся.

— Надежда, — улыбаясь огромным ртом во все тридцать два зуба, представилась та и скромно протянула вновь прибывшему гостю увесистую волосистую ручищу.

Ой, да знаю я, что ты за птица! Весь город знает. Ха-ха-ха!— подумал коварный кавалер. Но вслух ответил, что наслышан о ней и вместо руки протянул Наде бутылку с Бренди.

Такой галантный и немного неожиданный подход к делу вполне устроил неприхотливую Надежду, и она громко заржав, приняла бутылку. Недолго думая, она тут же ее откупорила и разлила дурманящее зелье по пластиковым стаканчикам. Залпом опустошив свой, Надежда пустилась в безумный пляс, включив музыку на полную мощность.

Такое раскрепощенное поведение в какой-то степени неадекватной женщины было по душе такому же странному Чесловасу.

Вот эта баба, охренеть! Ну и буфера, а жопа!— радостно и восхищенно думал он. — Юху. Вот это по мне! Не строит из себя недотрогу, как другие. Ну, старая (Дурнаво, и впрямь, было сорок девять лет). Ну, страшная (Надя была необычайно дурна собой). Зато своя в корень,— не мог в душе нарадоваться олух. Действительно, она была легка на подъем, когда дело касалось дикого секса без обязательств, махинаций или аферизма в особо крупном размере.

А тем временем после двухчасовой безумной пьянки, где пили все и всё, что горело, при этом элементарно забывали закусывать, наступило время белого танца. Поддатые дамы молча расхватали на их пьяный взгляд более перспективных кавалеров.

В этой мутной компании наш Чесловас относился к явным лидерам — был не самый пропащий, работал на мусоросвалке и даже дарил цветы женщинам на свиданиях. Другими словами — среди собравшихся маргиналов истинный джентльмен и галантный кавалер.

Подметила это и наша охмелевшая Надя, пользуясь своим положением на вечеринке: самым большим весом и огромным кулаком. Она локтями растолкала соперниц и в мгновение ока очутилась подле чумоватого Дабровольскиса.

Тот поначалу немного оторопел от такого излишнего внимания к своей скромной персоне, но слегка помежевавшись, принял-таки предложение настырной и не оставляющей никакого выбора Нади.

На потрепанном музыкальном центре заиграл медляк из девяностых, и пара закружилась в плавном танце, расталкивая всех вокруг, положив отяжелевшие хмельные головы на плечи друг другу.

Со стороны всё это мракобесие с танцульками выглядело довольно культурно и вполне порядочно. Но, присмотревшись поближе, можно было заметить, как наглая Надежда загребла правую худощавую ручонку Чесловаса и насильно положила ее к себе на левую ягодицу.

Охренеть! Во, бабенка дает!— немного испуганно подумал Чесик.

Левая же рука бедолаги без его на то согласие позже перекочевала на Надину правую грудь шестого размера.

Вот это охренеть! Я ж ее сегодня завалю!— не унимался восхищаться изумленный кавалер раскрепощенной и тоже возбужденной барышней.

Всё, будем брать хорька!— подумала сама барышня и буквально впечатала костлявого Чесловаса в свое бренное массивное, похожее на кадку с рыхлым тестом, тело.

Кому чего хочется в таком ограниченном пространстве, неизвестно, но нашему герою ужасно захотелось пустить газы и от всей души отрыгнуться. И если второе желание он хоть и с большим трудом, но мог сдержать, то с первым недугом он справлялся из рук вон плохо. Похмельные, кисловато-сладкие шептуны повалили градом, вмиг заполнив вакуум забитой до отказа комнатенки едкими режущими глаза газами.

Благо, комнатушка для собравшихся людей была маленькая, удушливая и плотно заселенная, поэтому резкую и неоткуда взявшуюся вонь можно было легко списать на любого присутствующего.

Что, собственно говоря, Чеслов и поспешил сделать.

Блин, обосрался какой-то козёл! — хотел было громогласно заявить он. Но дабы не слыть вульгарным хамом и не подмочить свою репутацию истинного джентльмена на первом свидании, он тихо прошептал на лопоухое ушко Надежде лишь одно:

— Фу!

А затем, скривив гримасу на лице, предложил своей спутнице удалиться и продолжить веселье в более интимной и уеденной обстановке. Та долго не сопротивлялась и мгновенно ответила: — «Да!»

Однако немного поразмыслив, с тревогой в голосе довольно логично заметила:

— Так тут еще тобою принесенная бутылка не допита, и я видела на полу в уголке, вроде как, литр Брендика стоит! Да и еды еще полный стол. Неужели всё бросим и уйдем? — дыша похмельным перегаром в лицо Чесика, возмутилась ненасытная во всех отношениях Дурнаво.

Такое щекотливое положение дел явно не удовлетворяло разгоряченного Дабровольскиса. Тут же родился обоюдный план по присвоению себе литра «Бренди» и большей части съестного. Причем, довольно подленький план у обоих был схожий.

— Давай я всех позову покурить на балкон, а ты бери бутылку, закуски побольше и делай ноги, покудова никто не видит, — предложила свой вариант дальнейшего развития событий Надя.

— Встретимся за углом возле магазина через десять минут, — подхватив гениальную Надину идею, весело пролепетал Чесюня и, придав лицу безразличность ко всему происходящему, тихо уселся на засаленном и залитом чем-то липком диванчике.

Не станем углубляться в детали и нюансы данного поступка, но скажем лишь одно — план удался.

Затем, правда, в недалеком будущем Чесловас, прижатый Яшкой к стеночке, будет божиться, что это была идея Нади и только ее одной.

«Она лярва меня подговорила. Яшуня, дорогой, ну ты чего? Ты кому веришь: мне, своему другану, или этой старой стерве?» — оправдывался олух.

Та в свою очередь, всё будет валить на кавалера, обозвав его «малодушным и тщедушным дебилом».

Но это будет позже, а сейчас не было более счастливой пары на всем белом свете, чем эти двое.

Долго не раздумывая, будущие молодожены направились на квартиру к Дурнаво, дабы там уединиться и продолжить знакомство.

***

Распили украденный литр, раскрепостились окончательно, и тут началось такое…, о чем пишут только в книгах для взрослых. Изголодавшийся в сексуальном плане Чесловас выдавал в постели такие пируэты и сальто, что все звезды порно индустрии вместе взятые позавидовали бы в ту безумную ночь его мастерству, выдержке и напору.

Не уступала любовнику и престарелая, кряхтящая Надюша. Давали о себе знать и «трехразовое» замужество и время, проведенное с пятью сожителями, да и другие бесчисленные любовники внесли свою немалую лепту в сексуальное развитие и опыт последней.

Не стану описывать постельную сцену, опущу это слишком личное и интимное дело, а лишь расскажу, как сложилась судьба у этой вновь испеченной пары. Ведь жить им придется бок о бок аж целых тринадцать месяцев, одну неделю и два дня.

Что касалось самой Нади, то это был тот редкостный случай, когда внешность, характер и фигура полностью соответствовали фамилии человека.

В ней легко уживались и грубая физическая сила в сочетании с нешуточной массой, и некая невидимая легкость, нежность и преданность. Она могла, не задумываясь, ввергнуть любимого и близкого человека в безумную аферу, идти по головам в достижении своей зачастую корыстной цели. И, вместе с тем, часами разговаривала о нравственной, праведной жизни и духовных вещах. Надо сказать, что описать ее психологический портрет — довольно трудное дело. Поэтому не станем этого делать, а предоставим только несколько интересных фрагментов из ее разгульной, отчасти асоциальной жизни.

Дурнаво была русской латышкой и свободно говорила на русском, немного на латышском и очень плохо на английском языке.

Специальное образование не получала, зато смогла зарекомендовать себя в ночных клубах и пивных барах, прослыв как девушка доступная и легкая на подъем (разумеется, в сексуальном плане). Пару лет ей довелось поработать «заочницей» — старательно ведя переписку с ребятами из мест не столь отдаленных. Отсюда эти бесконечные спонтанные замужества и разношерстные, зачастую с уголовным запашком, постельные партнеры.

Не обладая ни яркой внешностью, ни уж, тем более красивой фигурой, эта бестия в юбке одним известным ей оружием умудрялась охмурять таких же мутных партнеров и зачем-то рожать от них детей — которых у Нади к сорока девяти годкам набралось аж пять.

Все пятеро ребятишек появились от разных отцов с большой разницей в возрасте, и все как один были аферистами, лодырями и пройдохами высшей категории. Все они эмигрировали в Англию и погрязли в долгах и непомерных кредитах, которые не собирались возвращать, потому что вообще не думали о работе.

А мать-героиня, в свою очередь, даже не собиралась хоть как-то наставлять или вразумлять своих детишек — она считала, что они всё делают правильно и логично.

«Ну, если банк дает кредит, надо брать, — примитивно рассуждала она. — Если какого-нибудь дебила можно облапошить, то это просто необходимо сделать. Закон джунглей: выживает сильнейший. Естественный отбор», — твердила себе эта недалекая женщина.

Да, собственно говоря, она всю жизнь только и занималась тем, что брала кредиты и обманывала порядочных людей.

Тут-то на вечеринке в честь дня рождения Яшки Музыканта ей и повстречался ментально-схожий во взглядах на жизнь, но более трусоватый, Чесловас.

Про таких говорят, что их союз был создан на небесах, ибо Дабровольскис давно хотел взять несколько крупных кредитов, но всё не находилось человека, желавшего поддержать эту его безумную затею. Нужен был лишь небольшой толчок и взаимопонимание.

Предприимчивая и наглая Надя вполне соответствовала этим критериям и подходила на роль того самого «толчка». Лишь узнав, что «суженый» готов взять огромный кредит, она буквально расцвела и начала тут же действовать или — проще сказать — «обрабатывать клиента».

«Невеста» призналась в бесконечной любви до гроба, после зачем-то буквально насильно заволокла несмышленыша под венец и окольцевала дурачка. Наплела небылиц о скорой беременности и последовавшем после нее выкидыше.

В связи с якобы потерей ребенка у «несчастной» появилась хроническая депрессия, которая, конечно же, была несовместима с работой. Поэтому она удачно уволилась и перешла на полное содержание и опеку недотепы-муженька.

Поначалу всё шло как по маслу. Чесловасу, у которого всё-таки была работа на мусорной фабрике, а значит, он был вполне платежеспособен, без проблем дали большой кредит «на личные нужды». После чего понеслась бездумные покупки и неконтролируемая трата денег — идиоты скупали всё подряд в поистине неимоверном количестве.

Если до получения кредита в головах несчастных логика и присутствовала — в небольшом, зачаточном виде — то после его получения, она покинула эту парочку, оставив в их сознании глухую пустоту.

Деньги буквально рвали карманы молодоженам. Поэтому, не найдя им более должного применения, они скупили всех собак и кошек в округе, решив заняться разводом домашних животных — видимо, для дальнейшей продажи.

Затем атрофированный мозг несчастных продиктовал им, что пора бы обзавестись дорогущей машиной — не к лицу богатым людям ездить на дешевой колымаге. После чего они купили самую дорогую — и главное! — блестящую машину на каком-то базаре и мыли ее на автомойке практически каждый день. О гаджетах тоже не позабыли: повыбрасывали свои, еще довольно хорошие телефоны и компьютеры на свалку, а себе и многочисленным родственникам Дурнаво напокупали самых новых, дорогих, больших и обязательно блестящих аппаратов.

Однажды холодным, промозглым и невероятно ветреным вечером, когда все три кошки и пять собак, наевшись самой дорогой пищи, тихо и мирно спали с Чесловасом на кровати, Надежда, сидя у замызганного, но дорогого трюмо с огромным зеркалом, долго вглядывалась в свое земельного цвета лицо, размышляя о впустую прожитых годах.

Это же надо, Боженька на старости лет падогнал такого молодого дебила!— с ухмылкой думала она и через плечо глядела на спящего супруга.

Тот только громко храпел и час от часу жалобно стонал, будто подвывая.

Блин, ну и постарела же я, поседела, полысела. Похожа на жабу! Фу!— призналась она себе и сама ужаснулась от таких мыслей. — Но я это исправлю, отправлю этого дурачка за очередным кредитом и пойду по салонам красоты. Пусть сделают из меня красавицу: волосики нарастят, ресницы и брови... А этому лопуху навру, что снова беременна… выкидыш, и на лечение надо денег. Ха-ха-ха!

Так в чете Дабровольскисов начался новый этап жизни под лозунгом «Всё для красоты Нади».

***

Местный салон красоты был явно заинтересован в появлении столь запущенной и мешковато-нестандартной клиентки, как Дурнаво со своими многочисленными проблемами и большими денежными возможностями.

Однако, как ни старались бедные перепуганные сотрудницы и высококвалифицированные специалисты сотворить кое из чего конфетку, получалось у них это из рук вон плохо. Тройной подбородок и массивная шея последней никак не хотели сходить, наклеенные полуметровые ресницы и синтетические русые локоны не придавали бедняжке ни желаемого шарма, ни красоты.

Об грибком съеденные ногти салон сломал несколько шлифовальных приборов, но так и не смог привести ее маникюр и педикюр в надлежащий вид. Но сама Надя подсознательно цвела, а однажды некий африканский парень, заметивший Надюху в очереди за пивом, широко ей улыбнулся и, подняв большой палец вверх, явно выразил восхищение. И на своем языке громко сказал: «Такую огромную бегемотиху у нас в племени ели бы целый год!»

Дурнаво по-своему трактовала данное высказывание и решила, что парень попросту восхитился ее неотразимой красотой.

Значит, не зря я по салонам хожу!— подумала она и записалась на очередной визит к косметологу.

«А что же Чесловас?» — спросите вы.

Он хоть и был прирожденным патологическим скупердяем, но в данной ситуации проявил слабохарактерность и некую апатию ко всему происходящему.

Это ведь моя женщина. Я должен ее содержать и во всем ей потакать,— немного примитивно и как-то наивно рассуждал молодой человек.

Чесик неоднократно порывался уволиться с действительно тяжелой работы, постоянно жалуясь Наде на боли в спине, коленях и не относящихся к делу ягодицах. Но той было всё нипочем — «стреляный воробей» понимала, что хоть один из членов семьи просто обязан работать, чтобы погашать кредит, взятый в банке.

Поэтому на импровизированном семейном совете Дурнаво — в нем принимала участие даже девяностопятилетняя бабка Даша, которую все уже давно не брали в расчет, но она всё никак не умирала, и в плане афер, денежных кредитов и долгов не отставала от остальной родни — все как один решили, что этим работающим членом будет дурковатый Чесловас.

— Потерпи родненький, всего десять лет надо поработать, чтобы кредит отдать. Ты же знаешь, что я после выкидыша не могу работать, у меня депрессия и стресс! — вечерами постоянно жаловалась она, пуская в ход весь свой старческий шарм и престарелое обаяние. Затем после пятиминутного быстрого секса, Надя клала вставные челюсти в стакан с физраствором, покряхтев, поворачивалась на бочок и быстро засыпала, громко и протяжно похрапывая.

Однако по прошествии шести месяцев совместной жизни Чесик всё же почувствовал некий подвох и неадекватность со стороны семейства Дурнаво. Открыто возмущаться и как-либо протестовать он не решался, сказывались врожденная трусость и мелочность.

Но вот проверить счет, реквизированной Надей у него банковской карты, он всё же тайком смог. Проверил и в тот же миг поседел: неизвестно зачем взятые у банка двадцать тысяч фунтов попросту исчезли, испарились, ушли в неизвестном направлении.

Ну, а кредитная карта на две тысячи фунтов уже давно была в минусе.

— Ох-ре-неть! Вот это задница, блин! — выкрикнул он.

Именно в тот момент впервые в жизни из уст Чесика, хоть и ненадолго вырвался наичернейший мат.

Пи-пи-пи! Старуха ты драная! Пи-пи-пи! Покалечу мразь! Пи-пи-пи! — один в пустой комнате выпалил он.

Пожалуй, это всё, на что хватило Чесловаса. Но стоит отметить, что после данного инцидента между «влюбленными» пробежала черная кошка, и семейная жизнь понемногу начала разрушаться.

Чесик сделался молчаливым и угрюмым, наконец-таки поняв, что между ним и Надей нет никакой любви, а лишь некий финансовый расчет с ее стороны. После чего он окончательно сдался. С этого дня во всех без исключения Дурнаво он видел лишь плохое.

Козлы,— раздраженно думал он. — Аферисты и лодыри!

Хотя, по сути, сам являлся таким же пройдохой и проходимцем, как и вся его новоиспеченная семейка.

Как вы понимаете, долго такое безобразие длиться не могло. Прекрасно начавшаяся семейная идиллия достигла своей точки кипения, когда Чесику было отказано в покупке ненужного нового телефона и такой же ненужной золотой цепки на шею.

— Как так, Наденька? — Супругу он всегда называл исключительно по имени. — Я же работаю, я же стараюсь!

— Ну, ты даёшь! Ха-ха-ха! — громко и властно подавляла «мятеж» в зародыше прожженная жизнью Надюха. — А жрешь ты на что? Одет с иголочки, во всё фирменное и брендовое. Машина (на которой, кстати, он ни разу не ездил, а лишь как-то просто посидел на водительском сиденье) новая и дорогая под окном стоит. Ты, смотрю, об этом не думаешь. А три выкидыша за шесть месяцев, после которых я стала инвалидом. Ты об этом подумал? Что ты за человек такой!? Хам неблагодарный! Тьфу!

Ее громкий, нездоровый смех переходил в плохо сыгранный плачь. Под конец рыдания Чесловас умолкал, тушевался и белел как простыня. Однако желанных денег так и не получал. В дни ругани и склок он, естественно, оставался без секса, довольствуясь по старинке «самообслуживанием».

Это был пусть старый и подленький, но довольно эффективный женский прием, чтобы приструнить зарвавшегося мужа.

Долго такой союз, конечно, продержаться не мог. И вот спустя ровно тринадцать месяцев, одну неделю и два дня горе жениху было указано на дверь.

Указано нагло, открыто и бесцеремонно.

Одураченному Чесюньке вернули его загнанные «в минус» банковские карты, набор отверток, халат и тапки. О-о-о! Его гневу и разочарованию не было предела. Чесик окончательно потерял веру в жизнь и в людей.

Что бы там ни случилось и как бы там ни было, но он искренне любил это старое чудовище в юбке. Разлука и последовавший за ней скорый развод дались ему тяжело, он плакал, пил алкоголь, и душевные муки раздирали Чесика на части. Некая неведомая пустота наполнила его и без того опорожненную головешку.

Работать десять лет на мусоросвалке и честно отдавать банку огромный кредит, потраченный за шесть месяцев, он естественно не хотел — не это было в его призрачных планах и розовых мечтах. Поэтому, недолго думая, (а может, и не думая вовсе) Чесловас принимает решение.

А свалю-ка я к немцам в Германию. Там у меня брательник живет, авось не пропаду. Англосы там меня не найдут. Ха-ха-ха!— думал он, усмехаясь впервые за последние два месяца, и не откладывая это дело в долгий ящик, заказал себе авиабилеты на ближайший рейс в город Кёльн.

Естественно, брата Сашку по прозвищу «Пика» он не предупредил и дальнейшую жизнь в Кёльне представлял себе довольно туманно. Но оставаться в Англии и отдавать банкам до пятидесяти процентов своей зарплаты в течение еще десяти лет, он не хотел.

Что из этого всего побега получилось, опишу чуть ниже. А пока заострю свое внимание на коварной мести Наде, которую Чесловас решил во что бы то ни было наказать и проучить. Но по своему, «по-Чесюньски».

Сама месть не была эталоном какой-то изощренности или изысканности — о, нет! — всё было куда проще: буквально за несколько часов до отбытия в Германию он, выпив чекушку для храбрости, малость окосел и повыбивал камушками Надежде в доме все окна, затем «мститель» поцарапал ржавым гвоздем некогда горячо любимую им машину. Ну, и вершина мести была такова, что шкодник просто «навалил кучу» на коврик под дверь и был таков.

Жестоко я наказал этих козлов! Месть удалась! Так им — уродам — и надо. Ха-ха-ха!— радостно думал он, нервно докуривая сигарету и дрожащими ручонками собирая свои немногочисленные пожитки в пакет из магазина.

Вещичек, и впрямь, было немного: в основном нестиранные носки, дырявые трусы, пара футболок, парусиновые шорты, кепка-бандитка, майка-рогатка и уже знаменитая всем курточка фирмы «BOSS» — вот, пожалуй, и всё, чем обзавелся этот болван за десять лет проживания на острове. А говорить о чем-то более ценном вообще не приходится.

Всё самое дорогое, купленное на деньги, взятые Чесловасом в кредит, Дурнаво давным-давно прибрала к своим рукам и расставаться с присвоенными вещами явно не желала.

— Приблизишься ко мне хоть на метр, вызову полицию. Козел ты плешивый! Дебила ты кусок! — с пеной у рта орала она, надрываясь. Хотя буквально пару месяцев назад называла его «котенком», «пупсиком» и «малышом».

Вот так глупо, банально и обидно закатилась Чеськина звезда на туманом Альбионе. На некоторое время жизнь потеряла смысл: он очень пережевал, чего-то боялся и буквально от всего шарахался.

Но после каждой выпитой бутылки пива, он словно феникс вновь возрождался из пепла и двигался только вперед. Вот и сейчас, не расплатившись с хозяйкой, кредиторами и друзьями — попросту, всех кинув, он, взбодрившись горячительным, двинул в аэропорт. Пролетая где-то над Ла-Маншем, Чесик лишь помахал на прощание рукой в иллюминатор. После чего ехидненько с нескрываемой коварностью в писклявом голоске запел придуманную песенку собственного сочинения следующего содержания:

«Гудбай, англосы, гудбай.

Прощай навсегда.

Влепил я вам рога,

Вы не найдете меня никогда.

О-о-о!»

Спел и, отряхнувшись, перевернул следующую страничку своей разгульной, шальной и немного неадекватной жизни.