Само совершенство

Глава 7

Если план не сработал, это еще не означает, что надо сдаваться. Вот мисс Камилла Фримен никогда не сдавалась. В книге у нее рассказано, сколько всего ей пришлось преодолеть, чтобы стать балериной. Она родилась в бедной семье и приехала в Нью-Йорк еще совсем молодой. Она была негритянкой, а ведь в те времена к чернокожим относились так, что порой она даже не могла снять номер в отеле, когда ездила с труппой на гастроли.

Если уж мисс Камилла справилась со всем этим, значит, и я смогу, тем более что у меня проблема невелика — я просто плохо танцую.

Вчера ко мне заходила Джессика и снова предлагала помощь. Но я не могу забыть, как она смеялась, вспоминая мое падение со сцены.

— Спасибо, я справлюсь, — ответила я. Она пожала плечами и вышла. Я закрыла за ней дверь — может быть, чересчур резко. Картины у меня на стенах закачались, и пришлось потратить десять минут на то, чтобы повесить их идеально ровно.

Я не хочу просить помощи — но это же не значит, что я не могу обратиться к кому-нибудь за подсказкой. Я звоню Бренде, потому что она очень умная.

— Если бы тебе надо было чему-нибудь научиться, как бы ты это сделала?

В трубке наступает тишина. Бренда обдумывает ответ.

— Я прочла бы подходящую книгу, — говорит она наконец. — Из книг можно узнать все, что угодно.

Я благодарю ее и вешаю трубку. Интересно, у нас в доме есть книжки про балет? И тут я вспоминаю, что книга, которая мне нужна, лежит у меня под рукой, на тумбочке.

Я открываю биографию мисс Камиллы на месте, где заложила блестящую розовую закладку. Книга еще не прочитана до конца, но я листаю ее назад, отыскивая нужное место, которое попадалось мне пару глав назад.

Вот оно! «Я каждый день делала по пятьсот плие, — пишет мисс Камилла. — Это помогло мне укрепить ноги и сделать суставы гибкими».

Я беру блокнот и пишу розовой ручкой: «500 плие каждый день». Это уже кое-что!

Я читаю дальше и выписываю все секреты успеха мисс Камиллы. Наконец, книга заканчивается. Теперь я знаю, что мисс Камилла каждый день съедала по четыре пучка сельдерея. На репетиции она надевала свой счастливый шарфик. Она не прикасалась к мохнатым животным, считая, что они приносят неудачу. Перед сном она каждый раз пела песенку, которой ее научила мама.

Я бегу вниз.

— У нас есть сельдерей? — спрашиваю я у мамы.

Она удивлена. До сих пор мы не имели привычки прибегать на кухню и просить пожевать зелени.

— Кажется, да. Сейчас поглядим.

В холодильнике и правда есть сельдерей.

— Я тебе помою и порежу, — говорит мама. — Сколько ты хочешь?

— Много, — говорю я. — Хоть вообще весь.

Мама режет четыре черешка сельдерея, и я начинаю жевать.

— Мам, а у тебя есть шарфик?

Мама кладет нож в раковину.

— Джерзи, в чем дело?

— Ни в чем, — отвечаю я.

Мама смотрит на меня с сомнением.

— У меня есть старые шарфики, они в верхнем ящике комода. Выбери, какой тебе подойдет, — говорит она.

Я бегу наверх и выбираю себе шарфик, очень симпатичный, в красный цветочек.

Теперь плие. Мне нужно сделать пятьсот приседаний.

Я утаскиваю к себе в комнату стул из столовой, поворачиваю его спинкой к себе и берусь за спинку, как за балетный станок. И начинаю делать плие.

Раз…

Два…

К тридцатому приседанию у меня начинают болеть ноги.

К пятидесятому они начинают подгибаться.

Я останавливаюсь и снова заглядываю в книгу. Может быть, я что-то не так запомнила?

Нет, все так. Пятьсот плие.

Что ж. Я настроена решительно.

Если для того, чтобы добиться своей цели, мне нужно сделать пятьсот плие, я их сделаю.

Я не на репетиции, но мне приходит в голову, что стоило бы надеть счастливый шарфик — на всякий случай.

Я повязываю шарфик вокруг шеи. И снова делаю плие. Еще одно. Еще одно.

Перед сном я съедаю еще сельдерея. И пою себе колыбельную, которую когда-то пела нам мама.