Самодовольный мистер Костюм

Глава 12

Сорайя

У меня крутило живот всю дорогу до госпиталя.

Бедный Грэхем.

Тревога в его глазах была очевидна, пока он решительно смотрел вперед. Его водитель взял отгул на ночь, поэтому Грэхем вез нас в своем «БМВ» в Вестчестер.

Я положила руку на его ногу.

— С ней все будет в порядке.

— Да, — сказал он, продолжая смотреть на дорогу.

Час спустя мы подъехали к госпиталю. Грэхем взял мою руку, когда мы бежали ко входу.

— Моя бабушка здесь. Лил Морган. Где я могу ее найти? — спросил Грэхем у женщины в регистратуре.

— Палата №257, — сказала она.

Поездка на лифте была настоящей нервотрепкой. Запах больничного антисептика вызывал тошноту. Когда мы добрались до палаты, рядом с кроватью Лил стоял врач с медсестрой.

Я сразу узнала ее — пожилую женщину с фотографии в телефоне Грэхема. В моем сердце потеплело, когда я увидела, как ее глаза засветились, едва она его увидела.

— Грэхем. Кто тебе сказал, что я здесь?

— Камбрия звонила. Ты в порядке?

— Я не хотела, чтобы она тебя беспокоила.

— Она правильно сделала. Что случилось?

— Я не помню. Я поскользнулась и упала, но я не знаю, как это случилось. Они говорят, я сломала бедро.

Доктор протянул руку.

— Мистер Морган, я доктор Спорк.

— Доктор, можем мы поговорить снаружи?

— Конечно.

Грэхем вышел из палаты вместе с доктором, медсестра последовала за ними. Они оставили меня наедине с Лил.

Я все еще смотрела на дверь, когда звук ее голоса напугал меня.

— Ты, наверное, Сорайя.

Меня смутило, что она знала мое имя. Что Грэхем говорил ей обо мне?

— Да, это я. Приятно познакомиться, Лил, — я улыбнулась и села в кресло рядом с ее кроватью.

— Теперь я вижу, почему он так тобой увлечен. У тебя естественная красота, которую редко можно встретить.

— Большое спасибо.

Ее голос звучал устало и слабо.

— Грэхем очень скрытный. Он мог никогда не дать мне шанса познакомиться с тобой, поэтому прости, что сейчас я много на тебя взвалю…

Я сглотнула, не ожидая допроса.

— Ладно.

— Я знаю, временами мой внук может быть абсолютным придурком.

Я выпустила воздух, который задержала в легких, и рассмеялась.

— Да. Я узнала об этом довольно быстро.

— И я слышала, ты приструнила его с этой ерундой.

— Да.

— Хорошо. Но знаешь, в глубине души он не такой.

— Я начинаю понимать это.

— Когда его мать умерла, он переосмыслил все. У него заняло много времени вернуться к нормальной жизни. И в тот раз, когда попробовал это сделать, он обжегся.

— Женевьева?

Лил выглядела шокированной.

— Значит, он рассказал тебе о ней…

— Ну, я знаю не так много. Знаю, что она сейчас с его бывшим другом Лиамом.

— Да, это была плохая ситуация. Во многих отношениях это разрушило весь прогресс, возникший после смерти моей дочери Селии. Честно, я не была уверена, что Грэхем снова откроет свое сердце кому-нибудь. Но я чувствую, что это может произойти с тобой.

Когда я услышала это от нее, мое сердце, казалось, готово было разорваться.

— Я не знаю, что сказать.

— Тебе не нужно ничего говорить. Я просто хотела убедиться, что ты знаешь: за его внешним видом скрывается гораздо больше. Кажется, ты знаешь больше, чем я думала, и это хорошо. Только не дай ему убедить тебя, что его не разрушить.

— Я больше боюсь, что он разрушит меня, если быть честной.

— Не бойся пораниться. Это гораздо лучше, чем никогда не испытать ничего сногсшибательного. Каждая временная радость лучше, чем ничего вообще. Ты боишься, что тебе причинят боль, как я боюсь смерти. Но это не значит, что я не буду жить каждый день на полную катушку.

Я взяла ее за руки и сжала.

— Спасибо за ваш совет.

Грэхем вошел именно в этот момент.

— Ой-ой, чувствую назревающую проблему.

И снова лицо Лил озарилось, когда она посмотрела на него.

— Хоть я и не хотела, чтобы ты проделал такой путь сюда, я рада, что познакомилась с Сорайей. Надеюсь, я не испортила вам вечер.

— Неа, мы просто… ели пасту. — Он коротко посмотрел на меня, и мы обменялись понимающими взглядами.

— Что сказал доктор? — спросила Лил.

— Он считает, тебе нужна операция на бедре. Они продержат тебя здесь пару дней, перед тем как перевести в центр реабилитации. Я поговорю с Камбрией, чтобы убедиться, чтобы они поместили тебя в самый высококлассный центр.

— Я не хочу, чтобы ты переживал обо мне.

— Ты могла удариться головой. Ты даже не помнишь, как это случилось. Конечно, я буду волноваться. Я просто рад, что не произошло худшее, бабуль.

— Я тоже, — сказала я.

Мы посидели с Лил еще час, перед тем как уехать обратно в город. Грэхем включил классическую музыку и оставался очень тихим во время всей поездки. Когда мы, наконец, заехали на Манхэттен, я заговорила первой.

— Ты в порядке?

— Да… я в порядке. Просто…

— Что?

— Просто, меня сегодня осенило, как никогда раньше, что она — единственная семья, которая у меня есть. Моя мать была единственным ребенком. Бабушка буквально… одна. Когда она уйдет, у меня никого не останется. Это, вроде как, отрезвляет.

— Однажды у тебя появится своя семья.

Он застал меня врасплох вопросом, который я не предвидела.

— Ты хочешь детей, Сорайя?

Я могла только честно ему ответить.

— Я не уверена.

— Ты не уверена?

— Не могу сказать, что уверена на сто процентов. Надеюсь, буду уверена к тому моменту, когда придется решать.

— У тебя такие сомнения из-за ситуации с отцом?

— Частично. На самом деле, я еще не анализировала это. Я просто не чувствую абсолютной уверенности, что материнство — это мое.

Он выглядел опечаленным моим ответом. Может быть, он не это хотел услышать, но я не хотела лгать ему. Так я всегда чувствовала.

Посмотрев на него, я спросила:

— Ты везешь меня домой?

— Я не планировал. — На его лице промелькнуло разочарование. — Почему… ты хочешь поехать домой?

— Я просто думала, после всего, что произошло с Лил…

— Ты думала, я захочу побыть один? Нет. Я не хочу быть один, Сорайя. Я устал быть один. Я хочу тебя в своей гребаной кровати сегодня. Нам даже не нужно ничего делать. Я… просто хочу держать тебя, пока засыпаю. Этого я хочу, если ты не против.

Даже несмотря на то, что это пугало меня, я не хотела другого.

— Хорошо, да.

У Грэхема так и не выдалось возможности приготовить свою пасту. Так как было уже поздно, мы взяли еду на вынос в Szechuan и поднялись наверх в его квартиру. Мы передавали бумажные коробки друг другу, пока сидели, скрестив ноги, на полу его гостиной и смотрели «Главный госпиталь».

— Я мог бы к этому привыкнуть, — сказал он, засасывая лапшу в рот. В этот момент на его лице появилось нетипичное мальчишеское очарование.

Мое сердце сжалось. Сегодня меня в первый раз осенило, что между нами все становилось серьезнее. Его вопрос о том, хочу ли я детей, напугал меня, и я поняла, что пути назад нет. Мне нужно было знать, куда принесет нас течение. Как сказала Лил, будет лучше пораниться, чем никогда не узнать.

После уборки Грэхем тихо повел меня в свою спальню. Я смотрела, как он стягивал свитер через голову. Восхищаясь татуировкой, сделанной Тигом на боку Грэхема, я облизала губы, отчаянно желая попробовать его кожу.

Он вышел в ванную и вернулся в черных пижамных штанах, бросив мне синюю футболку.

— Я хочу, чтобы ты спала в моей футболке.

Он внимательно смотрел, как я расстегивала блузку. Казалось, его рот наполнился слюной, а глаза были приклеены к моей груди, пока я натягивала его футболку через голову.

Я забралась в огромную кровать, моментально утонув в мягком ортопедическом матрасе с эффектом памяти. Эта кровать подходила королю — или Моргану.

Он лег сзади меня и обнял. Его дыхание замедлилось, и я поняла, что он заснул. Вскоре я последовала за ним.

На часах было четыре часа утра, когда что-то меня разбудило. Грэхем лежал лицом ко мне с открытыми глазами.

— Мне нравится смотреть, как ты спишь.

Мой голос был сонным.

— Если бы я знала, что ты наблюдаешь за мной, я бы не смогла уснуть.

Он усмехнулся.

— Что тебя разбудило?

— Не знаю. Может, просто моя интуиция.

— Знаешь, что я думаю?

— Что?

— Я думаю, ты хотела заглянуть под одеяло.

— И только я подумала, что пошлый ублюдок в тебе взял выходной...

— Никогда. Он всегда здесь, даже когда молчит. — Грэхем рассмеялся, и его улыбка практически растопила мое сердце. Он переплел наши пальцы. — Впрочем, серьезно, мне кажется, на тебя что-то давит.

— Откуда ты знаешь?

— Вижу по твоим глазам.

— Твоя бабушка сказала, что я не должна бояться пораниться.

— Она мудрая женщина. Ты должна ее послушать. Но хочешь, расскажу секрет?

— Да.

— Ты меня пугаешь, Сорайя.

— Аналогично.

— Но именно по этой причине я точно знаю…

— Знаешь что?

— Это может быть чем-то настоящим.

Чем-то настоящим.

— Мне нужно научиться прекращать беспокоиться о завтрашнем дне и наслаждаться сегодняшним, — прошептала я.

Грэхем поднес мою руку к губам и поцеловал ее.

— Никто не знает, что случится завтра. Но если бы завтра наступил конец света, нет такого места, где я хотел бы быть, кроме как здесь, с тобой. Это о многом мне говорит.

Когда он прижался своими губами к моим, это чувствовалось по-другому, по сравнению с прошлыми нашими поцелуями. Более страстно, более отчаянно. Будто он выпускал все сдерживаемое в теле напряжение на меня. То, что началось медленно и нежно, вскоре обернулось диким и яростным. Неспособная больше сдерживать свою нужду в нем, я сделала сознательное решение отпустить все свои беспокойства, хотя бы на этот момент. Здесь, в его кровати, я чувствовала себя в безопасности. Это единственное, что имело значение.

Как будто мог читать мои мысли, Грэхем лег на меня, прижимая к кровати. Он навис надо мной на долгое время, просто глядя мне в глаза. Казалось, он сдерживался, ждал разрешения. Поэтому я молча кивнула, давая понять, что я в игре, что бы он там ни приготовил. Он на секунду закрыл глаза и снова их открыл.

Грэхем не отводил от меня взгляда, пока снимал своей большой рукой мое нижнее белье. Обхватил ладонью у меня между ног, и я задрожала, мокрая и готовая для него.

Он стиснул зубы.

— Черт, Сорайя. Я должен быть внутри тебя. Сейчас же. — Он прижался своим членом ко мне сквозь ткань боксеров, и я сжала его задницу, прижимая к своему клитору. Я была невероятно возбуждена.

Он снял свое белье и прижался членом к моему животу. Больше не в состоянии ждать, я расставила ноги так широко, как смогла. Взяла его твердый член и направила его в свое жаждущее лоно. Я была не готова для его размера, поэтому резко втянула воздух, медленно впуская его в себя.

— Ох… блядь… ты ощущаешься… черт… — бормотал он у моего рта, медленно двигаясь внутрь и наружу. Грэхем поднял голову, чтобы посмотреть на меня. Его зрачки расширились, пока он почти гипнотически смотрел на меня с каждым толчком. Ни один мужчина так не смотрел на меня во время секса. Он трахал меня, тело и душу, и я знала, что это разрушит меня навсегда.

В комнате стояла тишина. Я слышала лишь влажные шлепки нашего возбуждения, пока он трахал меня так глубоко, как только мог. Он тянул мои волосы все сильнее, а когда его дыхание стало сбивчивым, я знала, что он потерял контроль.

— Я собираюсь кончить так сильно, Сорайя. — Он сжал зубы. — Так… чертовски… сильно.

Этих слов хватило, чтобы меня накрыло нереальное удовольствие. Он почувствовал мой оргазм и, наконец, отпустил себя. Резко двигая бедрами, он жестко трахал меня, громко застонав, прежде чем кончить внутри меня.

Упав на меня, Грэхем нежно целовал мою шею снова и снова, оставаясь внутри меня долгое время. Когда он, наконец, вышел из меня, я могла чувствовать его теплую сперму, стекающую по внутренней части моих бедер. Я никогда не ощущала подобного, потому что до этого не позволяла мужчине кончить внутри меня. Я не была девственницей, но почему-то казалось, будто это мой первый раз, более интимный и напряженный, чем все, что я когда-либо испытывала. По идее, я должна была хотеть убежать в душ, но все было наоборот. Я хотела, чтобы эта часть его осталась во мне.

Он мягко меня целовал, пока я не уснула, гадая, сможет ли когда-нибудь фантазия во сне превзойти то, что я только что пережила.

Весь следующий день на работе я была в абсолютном тумане. Ничего из того, что говорила Ида, не откладывалось у меня в голове. Мой мозг продолжал проигрывать картинки прошлой ночи. Несколько часов до новой встречи с ним казались вечностью. Будто наркозависимость, черт подери.

Я думала, что он молчал весь день, пока не проверила почту «Спросите Иду».

Дорогая Ида.

Раньше я был Целибатом из Манхэттена. Ты можешь меня помнить еще как Самодовольного мистера Костюма. Мне показалось, будет вежливо, если я расскажу об изменениях в моей ситуации, так как ты была так полезна до сих пор. Хорошие новости: я счастлив заявить, что больше не воздерживаюсь. Плохие новости: получив ее, я хочу быть в ней каждую секунду дня. Не могу перестать думать о том, чтобы трахнуть ее всеми известными способами. Но я беспокоюсь, вдруг она устанет от моего ненасытного аппетита. Итак, мой вопрос такой: есть ли такая штука, как чрезмерный секс?

Потрахавшийся в Манхэттене.

Дорогой Потрахавшийся в Манхэттене.

Поздравляю с окончанием воздержания. Мне кажется, ответ на твой вопрос будет зависеть от того, насколько ты хорош в постели. Предполагая, что твое выступление прошло «на ура» (как я подозреваю), не думаю, что у тебя будут проблемы. Ты также можешь свернуть с пути самонадеянности, предполагая, что твоя дама посчитает изобилие секса неблагоприятным. Не стоит недооценивать ненасытность женского либидо.

Позже вечером Грэхем должен был позвонить и сказать, во сколько его водитель за мной заедет, чтобы отвези к нему в кондоминиум. На него было не похоже так опаздывать со звонком. Моя параноидальная часть взяла верх, когда я схватила телефон и набрала его номер.

Он ответил:

— Сорайя… — Его голос звучал мрачно.

Какого черта?

— Я ждала твоего звонка. Все в порядке?

Он громко выдохнул в трубку.

— Нет, боюсь, что не в порядке.

Мое сердце начало биться быстрее.

— Что происходит?

— Просто недавно я узнал кое-какую новость.

— Новость?

— О Лиаме.

— Твоем бывшем друге? Муже Женевьевы. Что с ним?

Грэхем надолго замолчал, а потом сказал:

— Он умер.