Самые памятные дни

Отъезд

В начале 1980 года, кажется в январе, меня вызвал к себе в кабинет замполит полка и то ли предложил, то ли приказал, а командира тогда не было на месте, собираться в командировку в качестве военного советника в Анголу, к кубинским товарищам. Причем было твердо обещано, что если откажусь, то партбилет на стол со всем вытекающим. А мне этого очень не хотелось, последнего, поскольку после весенней инспекторской проверки (в марте-апреле) я должен был идти на повышение или начальником штаба одного из полков своей артиллерийской дивизии, или командиром отдельного дивизиона в одну из дивизий на Карельском перешейке. Второй вариант был очень интересен своей перспективой, так как планировалось такие отдельные дивизионы развернуть в полки, что и произошло несколько позже и без меня. «Мимо рота носят чачу…». В общем, пришлось согласиться, и буквально через день начальник отдела кадров дивизии направил меня на медкомиссию в гарнизонный госпиталь, вместе с женой. Как оказалось, и она должна тоже собираться со мной. Прошел комиссию, жена тоже. Ждем вызова. Прошел февраль, потом март. Тишина. «Кадры» ни гу-гу. Потихоньку начал забывать, что куда-то собирался. Командир полка, Алексей Веташенков, уже сказал, что я пойду в мае на отдельный дивизион в Хийтолу, кто служил в ЛенВО, тот знает, где это. В принципе не очень далеко от Питера. Меня это полностью устраивало. И вот 17 апреля, в свой день рождения, прихожу я в полк полный уверенности в сегодняшнем и завтрашнем дне, и дежурный по части зовет меня к телефону, поскольку я был рядом с дежуркой. Беру трубку, а там кадровик дивизии с вопросом: «Ты дивизион сдал?».

Сначала я не понял вопроса, а потом «Блин!!!». В общем, я понял из всего сказанного и мной кадровику и кадровиком мне, хороший мужик был, что мне надо быть в Главном штабе Сухопутных войск в Москве в 10 утра 18 апреля. Делать нечего, пошел к командиру с извинением, что застолья не будет. Веташенков только руками развел, замполита не спросишь, слинял сукин сын, а ему самому распоряжение, как снег на голову. Болеть не надо. Срочно был отправлен один комбат за водкой и закуской, второй засел писать ведомость сдачи-приема под руководством начальника штаба, ему же принимать все хозяйство, третьего отправили в парк за машиной, чтоб была наготове развозить, если понадобится, тела павших бойцов. Позвонил домой, услышал, что меня любят и ждут, и рубашки погладят.

Часам к 13 всё было сделано — написано и подписано, принесено, разложено и налито. Замполита не позвали, он, изволите видеть, забыл сказать о новости еще несколько дней назад, как выяснилось. Ну, не…?! Посидели, попрощались, и я поехал на вокзал в Питер брать билеты на «вечернюю лошадь». В Москву поезд приходил где-то около 6 утра, других билетов было не купить, так что не выспался и как-то кушать охота. Поскольку Ленинградский вокзал мне был не знаком, то поехал на знакомый Белорусский. Все-таки почти 5 лет ездил через него в Германию и из Германии. Не все еще забылось, да и время как-то нужно было потратить. На Белорусском встречаю еще одного кадра, Володю Сытенко, учились вместе на Центральных артиллерийских курсах. Слово за слово, выяснили, что нам в одну и ту же сторону и даже в один кабинет. Стало веселее. Ну, а потом нашли и предприятие общепита, и стало совсем хорошо. И помылись, и побрились, и поели. Чудо! К 9 утра прибыли в Главный штаб, хотя в предписании стояло: к 10. Но ведь делать-то было нечего. Дождались. Пробыли там, самое большое, минут тридцать. Пока нашли кабинет и доложились. «Вас ждут в 10-м управлении Генерального штаба. Станция метро «Арбатская». К полковнику Сунцову. По возвращении из командировки прибыть к нам. Свободны товарищи». Поменяли нам с Володей командировочные предписания и двинулись мы на Арбат. Нашли. В бюро пропусков как будто только нас ждали, быстро все оформили и пошли мы искать загадочного товарища, полковника Сунцова. Собственно, искать то не пришлось, в бюро пропусков все рассказали, как и куда двигаться. Пришли, народу, как и мы, достаточно много, доложились. Получили указание ждать. Уже и не помню, сколько ждали, но что вот точно, еще до обеда нас собрали в каком-то классе, человек 15, проинструктировали насчет наших дальнейших действий и вручили направление в гостиницу на ул. Мосфильмовская. Как потом узнал: кличка «чекистская», от слова «чеки». Размещались в номерах попарно, кому с кем удобнее. В группе оказались знакомые между собой ребята и вопрос размещения решился быстро.

На следующий день начались наши хождения по кабинетам, где для осмотра, где для инструктажа, и обязательное посещение поликлиники. Вкатили каждому по несколько уколов от всякой заразы и дали несколько баночек с таблетками от малярии. Некоторые прививки действительно болезненные, но я их перенес хорошо, без температуры и прочих прелестей, типа болей под лопаткой. Запомнилось еще, что везде мы ходили группой, и старшим у нас был подполковник, как сейчас бы сказали «лицо кавказской национальности», будущий советник начальника штаба бригады. Пробыли мы в столице нашей родины десять дней. В один из последних дней нас всей группой направили на Старую площадь, в военный отдел ЦК КПСС. Особенно не стращали, я этого не запомнил, но сказали, чтобы, в случае чего…, не посрамили честь коммуниста, ну и т. д. Сдали партийные билеты, после командировки, мол, получите обратно. Вот только сейчас понял, что совершенно не помню — где потом получал его обратно. Выпало как-то. В течение этих десяти дней приобрели билеты на самолет, приоделись, кому это было нужно, на складе 10-го управления, встретили жен или съездили к женам. Кстати, насчет переодевания на складе. Совершенно ненужная операция была, как потом для себя определил. Срок носки обмундирования, армейского, продлевался на два года. Но это уж я потом уяснил, когда поздно было, и ордер на получение штатской одежды был выписан. Пришлось взять минимум и то отправить домой с женой. Жена моя, кстати, была со мной почти до самого отлета, а улетали мы 1-го мая. Поскольку жена была со мной в Москве, то естественно, мы много гуляли по городу, когда были свободны. Жена Володи Сытенко, Наташа, тоже была с ним, приехала их Калининграда. Жили они в соседнем номере, поскольку он был за кем-то из наших ребят из группы, а те жили то ли у родственников, то ли у знакомых, но номер был свободен, чем мы с Володей и воспользовались. Все равно оплачено десяткой. За два или три дня до отлета нашу группу собрали в одном из больших кабинетов управления и рассказали, кто куда будет назначен. Мне было объявлено, что я назначаюсь советником командира отдельного артиллерийского дивизиона 130-мм пушек[1], окружного подчинения, на юге Анголы, в населенном пункте Вириамбундо. Сбылась мечта идиота! А если серьезно, то действительно мечтал быть командиром отдельного пушечного дивизиона, как отец в годы войны. Он был командиром отдельного тяжелого пушечного дивизиона и прошел Москву, Сталинград, Ленинград, и только весной 1944 года ушел на другую должность.

Но мечта мечтой, а реальность — это совершенно другое. Интересная, кстати, деталь. В самом начале беседы о назначениях был аудитории задан вопрос: все ли знают, куда назначены.

Так вот, некоторые из нашей группы ответили утвердительно, в частности «лицо кавказской национальности» и еще некоторые. Может быть это решалось в, так сказать, приватной беседе несколько раньше? Вполне возможно. Для меня же это было неожиданностью. Это была последняя беседа-инструктаж в 10-м Главном управлении Генерального штаба МО СССР. Накануне отлета сдали свои чемоданы в багажное отделение аэропорта Шереметьево-I, пройдя, естественно, таможенный контроль. Вот тут я могу ошибиться, возможно, в день отлета с раннего утра сдавали багаж, но у меня что-то не отложилось в памяти, чтоб мы провели остаток времени на площади перед постаментом с Ил-18. Буду считать, что улетали на следующий день 1-го мая 1980 года, в 21 час. Небо было облачно, самолет Ил-62 летит быстро, времени до салюта было вагон, и салют пролетел мимо нас. А хотелось посмотреть, никогда не видел салюта в Москве. В полете ничего необычного не было, хотя я и не очень жалую воздушную стихию, но отрыв был совершенно не заметен, видимо сказывался класс пилотов. Летели ровно один час до Будапешта. Прилетели, а там опять время 21 час. Очень мягкая посадка, замена экипажа, дозаправка или еще что-то, легкий променад для пассажиров по совершенно пустому сараю, именуемым аэровокзалом, с фонтанчиками для питья и закрытыми киосками или магазинами, и через час снова в дорогу, т. е. полет. А вот во время стоянки лайнер был оцеплен то ли полицией, то ли погранцами с «друзьями человека», присутствовавшими без намордников. Доверяли нашему брату, советскому человеку. В полете выяснилось, что кроме «двуногих» в салоне присутствует и четвероногое, маленькое еще, но ужасно породистое, которое его чернокожий хозяин обещал вырастить в злобного полицейского пса. Песику требовалось по нужде и ему все собирали газетки, чтоб не пачкал ковер на палубе. Как он вырастет, ума не приложу. Собаки северных стран очень плохо переносят жаркий климат, и это на генетическом уровне. Но вот же, летел. В полете кормили, откровенно говоря, здорово, а уж как часто…. Только пожуешь и наладишься подремать, как снова предлагают что-либо схавать. Иногда пропускал. Спиртное предлагали, но за валюту. Это то, что крепче 18 градусов. Сухое входило в меню ужина обеда завтрака. С нами в салоне летели рыбаки после отпуска, и потому было весело и жарко, но, к счастью, они быстро угомонились. В иллюминатор видны были изумительные картины, равнины облаков и луна. Это нужно видеть! Красота! Но большую часть пути я, как ни странно, старался спать. По этой причине долгий полет в 11 часов мне не показался утомительным. Утром: «пристегните ремни, наш самолет совершает посадку.». Браззавиль, Конго. Вышли из салона под открытое небо, первое впечатление, что попали в хорошую парную. Солнце за тучами и духота страшенная. Ну, а как еще может показаться человеку с севера, а? Побыстрее под крышу аэровокзала! Тут хорошо! Кондишены! И все лотки и палатки с магазинами опять закрыты. Почему? Оказывается, слишком рано…. Кстати, аэровокзал в Браззавиле мне понравился больше, чем в Будапеште. Наверно потому, что светло уже было, хотя и раннее утро. Стоянка была, кажется, минут 50 или час. И опять в воздух. Последний перегон и на месте. Приземлились, экипаж с нами попрощался, и двинулись мы в здание вокзала. Уже позже, когда прилетела жена, я узнал, что можно было пробрести в самолете сертификат «пересекшему экватор». У жены такой был, а у меня нет. Вне самолета было жарко, но не было той духоты как в Конго. Так что сначала было все нормально. Встретили нас переводчики и миссии Главного военного советника, помогли заполнить въездные документы, записали кооператорами, и провели быстренько через контроль к автобусу. Двинулись в миссию. Первое впечатление от дорог и улиц, по которым проезжали: «Блин! Куда это мы попали? Все на ЩА — пылища, жарища, грязища.». И жалкий, маленький броневичек буров[2] под громилой БРДМ[3]. В общем, как говорил Негорро[4] — гадский боцман — «Это вам не Америка, это Ангола!». Говорят, первое впечатление самое верное, но вот, подишь ты, сколько лет прошло, а все как на яву. Года два назад встретил человека, который был в тех же местах в качестве военного врача советской группы при миротворческой миссии ООН. И вспоминали, как прилетели, где что видели, как себя чувствовали. Вспоминается, как будто все это происходило с тобой только вчера. Но, к сожалению, лица, молодые тогда, помню, а вот имена и фамилии уже стал забывать. И все равно опять хочется поехать туда, где был таким молодым. Как будто в машину времени попадаешь. Назад, в молодость. Видимо, для меня это были самые яркие и насыщенные действием, работой годы. Хотя и связанные с определенным риском. Именно поэтому они и вспоминаются, с учетом поправки на время.

В миссии ГВС

Прибыли в миссию. Несколько домиков, клуб, столовая, магазин, гаражи, летняя эстрада с сидениями для зрителей в виде амфитеатра. Все постройки на возвышенности, видна часть города и, конечно, океан. Миссия огорожена, на входе у ворот охрана, дежурный офицер и дежурный переводчик. Все почти так, как в Союзе, только мне показалось это все каким-то несерьезным, что ли. Видимо из-за отсутствия военной формы на дежурном и переводчике, да и охранник был в тапочках, хотя и в подобии формы, и все с оружием.

Ну и еще очень вольное, я бы сказал фамильярное, отношение переводчика к дежурному.

Как бы там ни было, завели внутрь территории, разместили по комнатам, дали возможность привести себя в порядок после полета и не пригласили на завтрак, только поставили на довольствие. В столовую с обеда и далее… Но в 9 или 10 часов всем быть в клубе на инструктаже Главного Военного Советника (ГВС). И предупредили, чтобы переоделись в самодельную военную форму, т. е. привезенные из дома зеленые брюки и рубашки армейские с коротким рукавом, кому как сделали жены. Начали приводить себя в порядок. И первый шок… ТАРАКАНЫ! И какие! Огромные, каждый не менее 3–4 сантиметров в длину, черные, только что не летают. Таких никогда не видел! И самое главное — сидят и плавают в ванной. Вода из кранов не идет, набирать и сливать самому себе, черпая из ванной. Пришлось устроить натуральную охоту на супостатов. Победили. Помылись, побрились, оделись и направились в клуб. Народу собралось довольно много, мне показалось, что ряды были заполнены все. Сидели каждый по своим подразделениям, т. е. летчики, штабные и т. д. Нас, новичков, построили у сцены лицом к залу, и каждый представился по будущей должности и воинскому званию. На этом наше представление обществу закончилось и начался инструктаж, точнее «накачка». Это, естественно, не напоминало обычный утренний развод на занятия и работы. Все-таки армейский штаб. А повод для такого общего сбора был. Первый комичный и грешной. Как сказал Главный — Шахнович: «Такие офицеры позорят наши вооруженные силы. Не отличить порошка от мыла! Позор!», «Идите сюда, товарищ офицер! Вот, поглядите на него, привел женщину и решил ее помыть, ну, черная, так этот мудак не нашел ничего лучше стирального порошка ОМО, как будто для этого мыла нет. И споласкивать, споласкивать надо было! Чтоб потом не приходили и не жаловались, что после знакомства с нашими офицерами у женщин тело чешется. Товарищ Кирсанов, разберитесь!» Все, кто сидел в зале, особенно на последних сиденьях, шеи повытягивали, чтоб поглядеть на этого «зверя в человечьем обличии». Позже выяснилось, что парень снял какую-то черную из обслуги миссии, а она через день пришла к доктору миссии и пожаловалась на то, что все тело чешется после знакомства. Ну и пошло разбирательство.

Чем кончилось, не знаю, через три дня, по-моему, улетели в округ. По второму вопросу выступил Советник начальника ПУ ВС НР Ангола — товарищ генерал Кирсанов. О чем он говорил, уже не помню. Видимо что-то незначительное, поскольку в памяти не отложилось. На этом весь «развод на работы» закончился и все разбрелись кто куда. По специальности. Нас, артиллеристов, собрал советник начальника артиллерии ВС[5] Анголы полковник Фомин, кстати, довольно известная в среде артиллеристов военного времени фамилия, но не факт, что родственник. Я так его и не спросил об этом. Первое, что его интересовало — это образование каждого, второе — кого куда назначили, третье — кто со 130-ок[6]. Поскольку я уже в Москве был ориентирован на эту систему, то сказал об этом. Перечислив вопросы, Фомин начал знакомиться с каждым конкретно. Кто, откуда, образование, каков опыт в должности, ну и прочие мелочи. Со мной вопрос потребовал консультации с ГВС. Должность была в президентском полку и системы те же, но на юге советник был нужнее. Шахнович распорядился направить на юг, хотя Фомин хотел, чтобы я остался в Луанде и помогал ему. Он же был один, других артиллеристов в штабе не было. А тут советник командира дивизиона и с академическим образованием. Но с приказами не спорят. Вот в этой беседе новоприбывших с Фоминым и прошла половина дня. Подошло время обеда и, наконец, мы поели горячего. Общее впечатление: жидко, но с голоду не умрем. И, говорят, вечером на эстраде будет пиво! После обеда снова занятия с Фоминым. Вопросы специальности, оценка местных условий, их особенности, оценка местных командиров, их подготовка и способности. В общем обо всем, что может пригодиться в будущей работе. Подошло время ужина. Ничем не отличается от обеда, только без первого, жидко. Вечером пива нам, новичкам, конечно, не досталось, продавали-то на местную валюту, а в долг никто не давал. А этих денег у нас не было, как, впрочем, и других. Пришлось двигать в клуб, в кино. Хоть так убить время.

Вечер, ложимся спать. Опять проблема — комары! Комары — это страшно! Нас же инструктировали, даже таблетки дали, которые мы начали принимать. Это наверняка малярия! «Но у нас было»! Достали и накомарники в том числе, какие кто сделал, и проблема была решена. Самым красивым и большим накомарником был признан мой! Еще бы! Из оконного тюля! С красивым рисунком! И большой, на двуспальную кровать! Я гордился творением супруги, не пожалевшей любимого тюля! Ну вот не было другого материала у нее под рукой. На следующий день мы, новички, были уже полноправными членами коллектива, появились первые знакомые. Снова занятия с Фоминым, но уже по проверке наших знаний. Ничего сложного, рутина. Так прошло, кажется, три дня. Скучно. Наконец как-то утром в столовой, за завтраком, к нам с Володей Сытенко подошел дежурный и сообщил что через час уходит на аэродром «таблетка» (УАЗ 452 санитарный) и мы должны ехать. Борт пойдет на Лубанго, в 5 Военный округ. Уж и не помню, кто ехал с нами еще, но приехали мы на аэродром и там торчали в тенечке еще часа три-четыре. Пока подготовили борт (Ан-12), пока загрузили, мы уже и проголодались, но…. Пришлось терпеть до места прибытия. Наконец, сказали нам грузиться и садиться, где придется. По центру грузовой кабины усадили человек сорок черненьких солдатиков. И мы полетели. Полет проходил спокойно и, на первый взгляд, не очень высоко. По крайней мере, четко видел животных на земле. А земля — это чудо! Красный цвет почвы, еще зеленые и уже серые кусты и деревья (начался сухой сезон), черно-серо-коричневые скалы. Цвет незабываемый! Все время полета смотрел в иллюминатор и ничего не видел и не слышал, что делается вокруг, т. е. на борту. Летели примерно два часа, без промежуточных посадок. И, наконец, кто-то из борттехников сообщил, что мы на месте и идем на посадку. Очень странно выглядел заход на полосу со стороны гор, которые окружали город с трех сторон подковой. Самолет сделал круг, и мы на земле.

5-й военный округ

Здороваемся со встречающими, знакомимся, один из них советник начальника артиллерии округа Шулаков Анатолий Семенович, второй советник начальника инженерной службы Толя, и специалист по ремонту автотехники Равиль. Забираем свои пожитки и отправляемся к машинам. Конечно, артиллеристы к своему начальнику. По дороге в миссию Анатолий Семенович пытается нам показать достопримечательности города, как он их знал. Крест на горе, как в Бразилии, железнодорожный вокзал, дом комиссара провинции. Дом энергетиков, дом строителей и, наконец, миссия СВС 5 Военного округа. Обычный многоэтажный жилой дом. Пять или шесть этажей. Если смотреть с боку, похож на дома советской постройки, из-за лоджий. Цвет стен темно-серый, как бетонная шуба бугристый. Два подъезда. В одном из подъездов охрана из местных солдатиков с пулеметом Дегтярева образца 1928 года, круглый диск сверху, и автоматами. Да и встречавшие нас офицеры тоже были вооружены не только пистолетами, но и автоматами. Непривычно после Луанды. Оказывается, Толя был дежурным по миссии, а Равиль приехал встречать какой-то груз. Оказывается, выезд за пределы миссии должен быть во всеоружии. Даже в городе. Это нам с Володей потом разъяснили. С чем это было связано, я так и не понял, потому что несколько позднее народ ходил без автоматов, только пистолеты, и то не все и всегда их одевали. А пока пошли размещаться, представляться начальству и знакомиться с будущими сослуживцами. Разместились временно у Равиля, у него еще не приехала супруга и было достаточно места. Представились Старшему группы советских военных советников в 5 Военном округе Шишканову Владимиру Алексеевичу, советнику начальника штаба Ратушному Владимиру Филипповичу и советнику начальника политуправления Молотай Сергею Иосифовичу. Артиллеристу представились в аэропорту. Узнали, где на данный момент находятся наши части и… отправились отдыхать. Оказалось, уже вечер, 17 часов… Где ужинали уже и не помню. Вот совсем вылетело из головы, где и как питались, пока были в Лубанго. Потом-то, значительно позже, это уже не было проблемой, но вот первые дни… За суетой первых дней прибытия совсем не заметили подошедшего праздника 9-го мая. В один из дней перед праздником нас с Володей повез переодеваться во все ангольское советник начальника тыла округа полковник Чмыхун, пожилой человек, прошедший войну. Меня просто поразил склад вещевого имущества. Огромный бетонный ангар, разделенный внутри невысокими перегородками-ячейками, как коровник, с полом из шлака. В одном отсеке обувь — высокие ботинки на шнуровке, хромовые и яловые. В другом форма — брюки и рубашки, ремни. В следующем — головные уборы, береты зеленого цвета. Еще в одном — рюкзаки, комбинированные котелки, состоящие из собственно котелка и столовых приборов в чехле, бритвенные станки фирмы «Жиллетт». Что там было еще? Это знали только Чмыхун и господь бог. Переоделись, посмотрели на бирки, оказывается Куба, а материал х/б явно советский, но окрашен на Кубе, пятнистый камуфляж. Теперь нужно получить оружие, а то без него, как голый. Все вооружены, а мы что? Получаем популярное разъяснение, что пистолеты и прочие пулеметы получим в своих частях. Володе не выдали, ну а мне, поскольку подчинен непосредственно округу, выдали автомат АКМ в комплекте и даже патроны на четыре рожка. Накануне праздника из бригад приехали старшие групп с политкомиссарами и начальниками артиллерий бригад. Из 2-й бригады привезли заболевшего малярией советника командира батальона Перова Петра. Состояние его было очень тяжелым, его сразу же отвезли в кубинский госпиталь и положили под капельницы. В сознание он не приходил. Таким образом, праздник был омрачен болезнью товарища. Он приехал 20 апреля, т. е. из первой группы советников звена батальон-дивизион. Петру сделали переливание крови, но это, вроде, не помогло. Потребовалось новое переливание, а в госпитале кубинцев и ангольском нужной крови и в нужном количестве не оказалось. Все советники пошли становиться донорами. Вот таким образом я узнал свою группу крови — АВ IV (Rh+). Как ни странно, за все годы службы никогда и нигде у меня не брали кровь на предмет определения группы. А может быть я этот момент пропустил каким-либо образом? Не помню. Точно только, что в моем удостоверении личности штемпель, или запись о группе крови отсутствовали. Таким образом? в доноры я не попал, нужна была первая группа, резус отрицательный (до сих пор помню). Положение спас, как говорили, полковник Шруб, советник командующего ВВС Анголы, прилетевший на истребителе МиГ 21 и доставивший так нужную кровь из Луанды. Правда это или вымысел, судить не берусь, но Петра вытянули. Через некоторое время его перевезли в столицу, а потом и в Москву, но когда это было, уже не помню. Слышал, что он поправился, но был комиссован по состоянию здоровья. Ну, а пока он болел, в госпитале было установлено дежурство советников. Все, за исключением начальства, дежурили по два или три часа. Чем могли помочь, непонятно, но сочувствие и внимание проявили. Интересный случай произошел в эти же дни в госпитале. Привезли еще одного советника из Каамы, Алексея Степаненко, со всеми признаками малярии. Его провели мимо окон палаты, где лежал Петя Перов. Окно палаты было на уровне асфальта отмостки здания и раскрыто настежь. Койка Петра была видна, со всеми ее капельницами, и сам Петр был виден под марлевым противомоскитником. Алексей еле двигался, а как увидел такую картину, так сразу выпрямился, походка стала другой, совсем другой человек. Сделали ему экспресс-анализы на малярию, и что вы думаете, только следы перенесенного заболевания. И так вот бывает.

Девятое прошло, и советники комбригов начали разъезжаться. Володю Сытенко комбриг Боярский забрал с собой. Мне же ехать пока было некуда, домик для советника в дивизионе был не готов ко вселению. Будущего моего напарника, Толи Мазепова, на месте не было. Его дивизион 122-мм гаубиц Д-30 был на боевых позициях под Шангонго и должен был вернуться через несколько дней. Поскольку я не был загружен работой, то тотчас мне было найдено применение в качестве дежурного по миссии. В обязанности входило дежурить по ночам, слушать радио Москвы на коротких волнах по обычному приемнику, записывать последние новости и сообщать их на утреннем сборе, вроде политинформации. Смотреть, чтоб бдительная «гварда», то есть охрана, не дрыхла, как она мастерски умела. Ну, вот вроде бы и все… Отдежурил пару раз в промежутке между выполнением заданий Шулакова Анатолия Семеновича. Дело в том, что в конце мая должны были состояться большие командные сборы на базе 19 ПБр в Шангонго с проведением боевых стрельб батальонной артиллерии. А Анатолию Семеновичу этим нужно было руководить, советовать, как руководить, что, в общем то одно и то же в тех условиях, плюс проведение специальных занятий с артиллеристами бригад. По этой причине я был занят подготовкой материалов к таким занятиям. Интересная деталь, Шулаков мне принес карты местности в Шангонго, Нживе, Кааме и сказал, что надо подготовить занятие по стрельбе в условиях горной местности, так как этого многие наши артиллеристы не понимают, заявляя, что, мол, местность ровная, как стол. Я был очень удивлен, так как с одного взгляда на имевшиеся карты видно было, что «стол» поднят на высоту от 1700 до 1000 метров над уровнем моря. Условия стрельбы — горные, ежику понятно. Но делать нечего, такое занятие я подготовил. И еще интересная деталь — конспекты для проведения занятий с артиллеристами утверждал тов. Шишканов, как в добрые времена в Союзе. Наверно это правильно, иначе занятие качественно, без канвы, не провести. Но вот писать «утверждаю», «руководитель» с указанием званий и должностей считаю лишним. В прочем, это писалось в тетради ДСП[7], прошнурованной и хранящейся в секретной части штаба округа. Советники же пользовались большей частью записными книжками, чтоб в карман влезло. В них было все, что необходимо в качестве справочника.

Познакомился с подсоветными Шулакова — начальником артиллерии округа ст. лейтенантом, на то время, потом капитаном, Фарелем и его заместителем, начальником штаба артиллерии Гонго. Приятные парни, очень хорошо говорящие на русском языке, учились в Союзе на Центральных артиллерийских офицерских курсах два года, из них год учили язык. В самых элементарных вещах профессии грамотные, но ведь это не полный курс училища, а начальные знания. А по своей должности грамотность оставляла желать лучшего. Расчет на советников. Вообще до прибытия советских советников звена батальон-дивизион советниками ангольских офицеров были кубинские товарищи. И они действительно много потрудились над подготовкой армии Анголы. Подготовлены артиллеристы Анголы, как нам говорили в Луанде, а потом и в Лубанго, на уровне ведения огня прямой наводкой одиночным орудием. И достаточно хорошо. Пора было переходить к обучению действиям на уровне батареи-дивизиона. Вот этим мы и должны были заниматься. На операции не выходить, в боях не участвовать, только учить.

Через несколько дней, в 20-х числах мая, из Шангонго вернулся дивизион 122-мм гаубиц, и с ним Толя Мазепов, вот тебе и «не выходить на операции». Дивизион остался в Чибембе, пункте постоянной дислокации, а Толя прикатил в Лубанго. Оказывается, у него вещи еще здесь, он как приехал 20 апреля, так почти сразу, в конце месяца, ушел на боевые. Рассказов я наслушался по горло, ну как же — первый выход в бой, первые впечатления. Вообще я Толю знал еще по училищу, одного года выпуска, он из 4-й, а я из 1-й батареи. Говорун он был отменный. Теперь нескучно будет. Начали готовиться к командирским сборам в Шангонго вместе, хотя, чего готовиться, все уже готово. Только ехать.

В один из дней, то ли конца мая, то ли начала июня Шулаков сказал собираться, ночью выезжаем. Выехали утром, вел машину, гордый своим мастерством, Анатолий Семенович. Толик и я расположились сзади, а справа впереди сел переводчик, кажется Сережа Шкариненко. Семенович хвастался, что ему на день рождения артиллеристы-советники подарили компактный коротковолновый приемник, круглый и зеленый, как яблоко. Показывал, радуясь. По дороге заехали в дивизион 130-мм пушек, мой дивизион. Познакомили меня с командиром и начальником штаба. Потом осмотрели территорию и то, что могли. Попрощались и поехали дальше, в Чибембу, в дивизион 122-мм гаубиц. По пути осмотрели противотанковую батарею в Рио-де-Арея и реактивную батарею «Град», стоявшую чуть дальше по шоссе. Интересно было глядеть по сторонам. Как от гор местность переходит в равнину с редкими холмами, точнее серыми скальными образованиями. Крупных, да и мелких населенных пунктов практически не было, кроме, пожалуй, городка Шибия, там был очень красивый изнутри католический костел, который Семенович обещал показать на обратном пути. Приехали в Чибембу. Место удивительное. Старые дома португальской администрации, водонапорная башня, придорожный ресторанчик и огромная гора. Как мне рассказали, это последняя и самая высокая гора на юге Анголы. Тонго-Тонго, высота примерно 1440 м над уровнем моря. Между горой и городком ущелье, да и сам городок расположен на плоской высоте на 100–150 м ниже Тонго-Тонго. Примерно в 1000–1500 м от городка на север еще одна плоская возвышенность, и на ней грунтовое летное поле с полосой 1000 метров для легкомоторной авиации. В годы португальского владения этим аэродромчиком активно пользовались. А сейчас только иногда прилетит вертолет, да и то сядет на площадку в военном городке. Шулаков сообщил нам, т. е. Толе и мне, что если разрешит командующий округом и наш старший, Шишканов, то мы будем жить в этом городке, а пока нам готовится домик в Вириамбундо. Городок мне очень понравился. Довольно чистенький, неразрушенный, и очень надеялся, что с водой в башне. В Лубанго воду включали утром и потом отключали до вечера, днем вода бывала чрезвычайно редко, это был праздник. Водой запасались и расходовали очень экономно. Я надеялся, что в Чибембе проблем с водой не будет. Водопровод и насосную станцию местную ремонтировали. И еще одно соображение, в Чибембе располагалось небольшое подразделение кубинских войск, связисты. И обещали находиться там достаточно долго. Вот это, пожалуй, было определяющим при выборе места жительства советников двух дивизионов. В Чибембе дождались ангольских офицеров-артиллеристов и других штабных офицеров и выехали в Кааму, во 2-ю мотопехотную бригаду, с расчетом там пообедать. Каама от Чибембы примерно в 90-100 километрах по трансафриканскому шоссе, ведущему на юг Африки. Таким образом, крупные гарнизоны ангольских войск стояли примерно в 100 километрах друг от друга, начиная от Лубанго до Нжива, прикрывая шоссе. Расстояние от Лубанго до Каамы считалось вполне безопасным для поездок на машинах в любое время суток. Но вот дальше Каамы… Так мы все, советники, думали тогда, в мае-июне 1980 года.

К обеду приехали в бригаду. Я перезнакомился с советниками бригады, Толя был знаком с ними раньше. Пообедали у советника начальника артиллерии бригады… Евгения Петровича, почти полным моим тезкой, и его жены. Как могли, осмотрели городок, в котором главная достопримечательность — это дом командира бригады с неизменным красным спортивным автомобилем рядом. Если автомобиль рядом с домом, то комбриг, команданте Фарушко в доме или где-то рядом. Городок располагался на склоне возвышенности, простиравшейся с севера. Хотя эта возвышенность имела и плато, и русла пересыхающих речушек и возвышенности, но по большому счету — равнина, покрытая деревьями. Возвышенность в Кааме последняя до самой южной границы Анголы, и из городка открывалась панорама расположенной ниже равнины до самого горизонта. Под горкой мост через речку, бетонный, другой не устоит во время полной воды. Речка весьма бурная в сезон дождей, а в сухой сезон курица перейдет, не замочив ног. Май — это сухой сезон. Еще подумалось, что из Каамы будет видно по пыли, что кто-то двигается в сторону городка. Местность… Только три-четыре грунтовых дороги ведут из Каамы на юг и одно шоссе. Остальное — лес и пятна возделанных полян среди невысокого леса. Нет, деревья большие и даже огромные были, но не в Кааме. В Кааме высокие деревья, метров 10–15, конечно, были, вдоль шоссе и южнее, около воды. Но вот чтоб на деревьях устроить пункт наблюдения, таких деревьев не было. Средняя высота деревьев 5–6 метров при толщине стволов 20–30 сантиметров. Не для наблюдателей. Тем более, что на деревьях любят поселяться черные скорпионы, не смертельные, но очень неприятные существа, бррр… Ну вот пообедали, нагулялись, и надо бы трогаться вперед, но… нельзя. Пока не прибудет сопровождение в виде зенитного взвода, он так и назывался — взвод сопровождения колонн, командир бригады отпускать офицеров и советников в дорогу отказывался. Но взвод где-то задерживался, а ехать было нужно. И Фарушко согласился отпустить нас, но предупредил, чтоб смотрели и слушали во все глаза и уши. Анатолий Семенович для этого снял брезентовые двери на уазике, и он стал совершенно продуваемым, что не давало комфорта сзади сидящим. Часов в 19.30 выехали, фары не включали, скорость максимальная в данных условиях. И началась гонка! Впереди «Урал», сзади «УАЗ». Благо, что ночь лунная, и при свете луны читать можно. Яркость луны меня просто поразила, никогда такого не видел. У людей в кузове впереди идущей машины можно было черные лица различить с расстояния 60–70 метров. Это чудо какое-то. Точно так же потом поразили совершенно черные ночи, когда буквально в трех шагах ничего не видно. Но это будет потом, а сейчас гонка по шоссе на Шангонго. Примерно через полчаса переводчик завозился и снял автомат с предохранителя, вызвав неудовольствие Шулакова, мол, палка при неосторожном движении может стрельнуть. Но тот показал влево. С левой стороны приближался свет фар, но не слепящий, а такой тускловатый, но в темноте достаточно яркий, чтоб хорошо видеть дорогу, тем более при луне. В этом районе ночью при свете ездили только машины группировки «УНИТА», остальные свет не включали. Велика была опасность атаки самолетов ЮАР. Практически каждую неделю бывали случаи атаки, и не всегда безрезультатные. Летчики у ЮАР были опытные, много наемников из разных западных стран, и даже женщины. На штурмовку вылетали, как правило, легкие реактивные самолеты «Импала», вооруженные неуправляемыми ракетами и крупнокалиберными пулеметами. Штурмовики делились на ночников и дневников, в зависимости от бортового оборудования. Ночники вылетали, где-то около 18.30–19.00, а дневники с рассветом, с 6.00-7.00 утра. Ну и летали пока горючее позволяло, благо лететь было не далеко, по прямой около ста километров от границы. А в Намибии полевые аэродромы с металлическими взлетными полосами и бетонная полоса около границы. Вот отсюда и погашенные фары, и высокая скорость при движении. Кроме того, это был район, через который периодически проходили отряды антиправительственных войск «УНИТА», рейдовые отряды движения за освобождение Намибии, «СВАПО». Если вторые были друзьями, то к первым лучше не попадать. Так что, когда мы увидели свет машины с левой стороны по ходу движения, напряжение возросло. Я дернул затвор автомата и поставил на предохранитель, уверен был, что успею снять, ну и ствол в сторону света. Так неслись минут несколько, пока сзади света не стало видно. Проезжаем поворот и несколько домов сбоку. Анатолий Семенович говорит, что это Умбе — поселок, в котором днем «ФАПЛА» и «МПЛА-ПТ», а ночью «УНИТА», и что через этот поворот и перекресток проходит дорога «УНИТА» с юга, от реки Кунене, на восток и север. Все может быть! Этот перекресток с поворотом проезжали достаточно медленно, чтоб двигатели не ревели на полной мощности. Особенно «король» Ангольских дорог и бездорожья — «Урал»[8]. Нигде ни огонька. Это, кстати, характерная черта ангольских населенных пунктов, кроме Лубанго, Шангонго и Шибии. Там на улицах был свет. Минут через десять-пятнадцать подъехали к строящемуся мосту, он еще не был открыт. Рядом был устроен временный мост, движение по которому регулировалось военной полицией. Переехали на левый берег Кунене и оказались в Шангонго. Еще несколько минут, и мы у домов Советских советников. Приехали прямо к ужину. Ужинали в столовой строителей-мостовиков и разместились для отдыха там, у кого было свободное место. Нам с Толей повезло, в одной комнате было свободно, люди были в отпуске, а холодильник был забит апельсинами. Можно жить! Перезнакомился с советниками — Кунделем Костей, Чередником Толей, Володей Демиденко, советником командира бригады Сергеем, советником начальника артиллерии Борисом Ивановичем, по-моему, ну, и остальными, уже и не помню с кем. Легли спать довольно поздно и всю ночь крутились, спасаясь от комаров. Утром проснулись — физиономии чешутся, искусаны комарами. Сполоснулись, позавтракали и поехали в расположение 19-й пехотной бригады, в Пеу-Пеу, место так называлось. По дороге увидели большую плантацию цитрусовых и решили, при возможности, приобрести цитрусов, что можно. Но в этот приезд ничего не получилось. Приехали в бригаду. Она располагалась на территории бывшей португальской тюрьмы. Казармы. Рядом учебное поле бригады. Меня назначили на проверку безоткатных орудий Б-10 и минометов. Ну, минометы знакомы, а что такое Б-10? Первый раз увидел, что это такое. Труба на треноге с прицелом для стрельбы прямой наводкой. В общем «смерть врагу, п…ц расчету». Надо бы произвести их выверку, но инструмента нет, отверток всего-навсего. А меня карманы тоже не ящик с инструментом. Черненькие разводят руками — мол нету советник, но мы и так попадем. Доложил Шулакову, тот плюнул и сказал… ну, в общем, что он думает о них всех. На этом первый день работы закончился. Вернулись в домики советников на обед и все такое. После обеда никуда не поехали, не ближний свет в одну сторону, все-таки. Играли в волейбол, пили пиво у строителей и ждали высокое начальство. На следующий день должны были быть батальонные учения с боевой стрельбой и начало сборов комбригов, их заместителей и командиров батальонов округа.

Вечером прибыло высокое начальство со своими советниками и сразу стало как-то несколько напряженно. Утром начались показные учения. Как ни странно, черненькие из безоткаток стреляли действительно довольно метко, со второго выстрела попадали. Но ведь вопрос то в том, будет ли у них возможность второго выстрела? А орудия перед стрельбой я все-таки выверил, нашел отвертки и время. После обеда вернулись в свой городок, где предстояли занятия с советниками. Я проводил занятие по стрельбе в горных условиях, выслушали со всем прилежанием и вниманием, даже что-то записывали. А после занятия, так чтоб не слышал Шулаков, спросили, зачем это занятие нужно было, ведь и так все знают, что условия стрельбы горные и таблицы стрельбы показали горные. Мне было очень неловко, но ведь приказ начальства… В следующий раз буду умнее. А вот что интереснее, так это то, что никто не считал поправок в данные для стрельбы. Пришлось срочно готовить новое занятие и проводить его буквально наспех в этот же вечер, поскольку на следующий день все разъезжались. Вечером происшествие — переводчик и кто-то из черненьких командиров поехали уже по темноте в бригаду. И моментально последовала атака самолета. Его услышали только после очереди пушек и, конечно не видели. Как результат — переводчик цел и невредим, кого-то задело, но не очень серьезно. В общем, отделались легким испугом. Третий день у Шулакова и окружного начальства, Шишканова и других прошел в напряженной работе с командиром бригады и его советниками, а мы с Толей Мазеповым были дома и наслаждались сладкими апельсинами с воблой, настоящей, из Союза. Вкус — незабываемый. Вечером, как всегда, волейбол и на боковую, так как вставать в 4 утра, а в 5 выезд в Кааму, так распорядился Шишканов. Выезд состоялся ровно в 5 утра. Доехали очень быстро, так как Шишканов на «Волге», Молотай на «Волге», а остальным только гнать за ними. Даже взвод сопровождения обогнали, он пришел в Кааму позже, чем Фарушко. Комбриг 2-й бригады был очень недоволен. Самолет ведь летает быстрее машины. Из Каамы поехали уже спокойнее, с остановками и расстановками. В Чибембе Шишканов остановился и сказал мне, что скоро решится вопрос нашего размещения в Чибембе, и что он назначает меня старшим в группе советников из двух человек. Толя, по-моему, обиделся, ведь он раньше приехал, но с начальством не поспоришь. В Вириамбундо осмотрели наше будущее жилище и решили, что завтра Анатолий Семенович нас отвезет сюда, уже на нормальную повседневную работу, а не на работу наездом, как это было у Толи Мазепова несколько раньше.

Вириамбундо, Чибемба, июнь 1980 — август 1981 года

По возвращении из Шангонго начали срочно собираться в дорогу, ведь на следующий день утром уезжать. Собирать было в принципе нечего, один чемодан, сумка и оружие. Последний раз посмотрели кино на крыше дома и отправились спать. Утром, после обязательной политинформации, еще раз получили от старшего группы советников, Шишканова Владимира Алексеевича, энергичный инструктаж с пожеланиями на будущую работу и обещанием выделить для нас один «УАЗ-469» на двоих. Погрузились в «уазик» Шулакова Анатолия Семеновича и тронулись в дорогу. Ехали не спеша, с осмотром местных достопримечательностей, в частности костела в Шибии. Красивое здание, красивое убранство. Мне понравилось. Ангола ведь вся католическая, с примесью местных верований, своих у каждого народа и тому подобное. Есть даже колдуны «Вуду», видел издали, близко не подходил, не по себе как-то находиться рядом с ними и глазеть. Если колдуну не понравишься, может наслать какую-нибудь заразу или еще чего. Понятно, что чепуха и враки и мы вообще атеисты, но… все-таки лучше поберечься. И не нарываться. Целее и здоровее будешь. Ведь Африка совершенно не исследована в этом отношении, да и в других тоже. Загадочная и притягивающая к себе территория, без относительно к какой-либо стране. Всё интересно! И на севере, и на юге. Вот так, посматривая по сторонам, доехали до Вириамбундо, нашей нынешней резиденции. Проехали к штабу дивизиона и уже с командиром дивизиона и заместителем командира по тылу пошли смотреть домик, приготовленный для нас. Поднялись на крылечко, открыли дверь в первую комнату и… чихнули от пыли и запаха медицинских препаратов. Здесь был медпункт дивизиона. Командир, Шагаш Мария Ранжел, ничуть не смутился, заявив, что мы пока поживем здесь, а потом отремонтируют «во-он тот желтенький домик, и мы переедем туда» ближе к моменту приезда наших женщин. Мне показалось, что сделано это будет совсем не скоро и придется Ранжела подгонять. Он вообще парень был не слишком торопливый. Это что касалось его самого и его советника. В остальном отличный товарищ и командир. Прекрасно говорил на русском языке. Учился в Ленинграде на артиллерийских курсах два года, из которых год учил язык. Это, конечно, не полный курс среднего училища советского, но и не ангольское училище. На ЦАОКе учить иностранцев умели хорошо. Так что с подсоветным мне повезло. При работе в штабе не нужны будут словари, русско-португальский и португальско-русский под мышкой! Язык, конечно, придется учить, но это уже не будет сложной задачей, есть кому помочь. Но это все лирика, а пока осматриваем домик. Собственно, осматривать более нечего, туалет и кухня, оставшаяся комната до верху завалена медицинским имуществом. Замкомандира отправляется за работниками, т. е. солдатиками, и необходимым имуществом, как то: стол, стулья, шкаф (пусть металлический), кровати, стол и стулья на кухню и двумя большими баками для воды (питьевой и для гигиены). Газовую плитку и баллон с газом привезли с собой. Короче, начали мы с Толей устраиваться, а Анатолий Семенович двинулся в обратную сторону, в Лубанго. Первым делом попросили принести воды и швабры для мытья полов в помещениях. Полы вымыли. К этому моменту привалила толпа солдатиков с нашими будущими пожитками. И помочь, и посмотреть на советников интересно. Вроде устроились, но нет бочки для хранения воды, и толпа кинулась искать. «Белые люди среди туземцев». Поневоле проникнешься пониманием белых хозяев. Приволокли штуки четыре, и из них только одна могла быть использована, остальные из-под горючего. Сели, закурили, и сразу же просьбы со всех сторон: «камарад асессор, ума сигар, пор фавор», что на доступном языке означало: «товарищ советник, одну сигарету, пожалуйста». Мне стало совершенно ясно, что в среде солдатиков лучше не курить, ограбят начисто. Офицеры просили закурить, только если у них все закончилось. Вот так и началась наша совместная жизнь в Вириамбундо.

Вечером приехал подсоветный Анатолия командир дивизиона 122-мм гаубиц, сокращенно Эрберт. У него много имен в соответствии с католической традицией, но это главное. Как и в случае с Ранжелом. И этот парень так же свободно говорил на русском языке. Они вместе с Ранжелом учились в Ленинграде. Разговаривали очень долго, пока не прибежал солдатик и не доложил Ранжелу, что все готово и командира ждут. Нас пригласили на ужин с пивом и жареным мясом, с жареным картофелем. По тем временам угощение царское! Картофель был большой редкостью на нашем столе. И это только в мирное время. Ел я его всего раза три или два, по праздникам. Не растет он в Анголе. Познакомились со всеми офицерами дивизиона и за разговорами, через командиров, как переводчиков, проговорили до полуночи. В конце посиделок договорились, что на следующий день поедем в Чибембу знакомиться с тамошними офицерами. Утром поднялись поздно, так что завтрак наш совсем остыл, но повар мгновенно его подогрел и мы подкрепились. К 12 часам пришла машина из Чибембы и Толя уехал. А я пошел в штаб знакомиться с документами и штабной командой. Встретил меня начальник штаба Антонио Жоакин Фернандеш (Долизи). Интересный парень, учился на Кубе, полный курс училища, грамотный в специальных вопросах. Так что с этой стороны мне повезло. Единственное, что огорчало — он не владел русским языком. Но, как говорится, «у нас было», не нужно таскать словари, для них нашлась полочка в кабинете, и они всегда были под рукой.

Дивизион был сформирован в 1976 году, получил почетное наименование «имени 27-го марта». Вооружен сначала был 85-мм пушками Д-44, а в конце 1979 года был перевооружен на системы 130-мм, М-46. Состоял дивизион из трех батарей, по четыре орудия в каждой, взвода разведки дивизиона[9], взвода связи, транспортной роты и авторемонтной мастерской, медицинского пункта и хозяйственного взвода. Тягачами для орудий служили тяжелые грузовики «КрАЗ-255» высокой проходимости, «Короли саванны». Транспортной роты как таковой не было, в неё просто ввели три запасных тягача батарей, шесть «Урал-375» взвода подвоза боеприпасов, четыре «Урал-375» хозяйственного взвода, санитарную машину «УАЗ» и, кажется, все. Забыл еще отделение противовоздушной обороны (ПВО), но это была уже импровизация. Из взвода разведки выделили двух человек и научили пользоваться переносными зенитными ракетными комплексами «Стрела». Штатного взвода ПВО в дивизионе не было. Приборов артиллерийской разведки в дивизионе практически не было. Один оптический дальномер ДС-1 на весь дивизион, и более ничего. Средствами связи укомплектован дивизион был полностью, что радиостанциями, что проводной связью, кроме того, имел 100 киловаттный генератор для освещения городка, питания коротковолновых радиостанций Р-104 м в стационарном режиме работы и зарядных станций для аккумуляторов автомобильных и радиостанций. Радиостанции были Р-108(109)Д. Телефонные аппараты были ТА-57 и еще их какие-то чешские аналоги. А вот провода было, чуть ли не на двадцать километров, 50 катушек по 400–500 метров. Отдельная машина выделялась на это хозяйство. Позже, в 1981 году, дивизион на проводную связь частично раскулачили, забрали 20 катушек во 2-ю бригаду. А вот с боеприпасами было интересно. При орудиях, на тягачах, по 60 ящиков — один (1) боекомплект (720 снарядов), в запасных тягачах еще 180 (0,25 боекомплекта). Итого 1,25 бк (боекомплекта)[10]. В транспорте дивизиона еще 360 снарядов (0,5 бк). Всего дивизион возил с собой 1260 снарядов (1,75 бк). В округе, как меня заверили, есть еще 1080 снарядов, готовых к подаче в дивизион. И столько же в Луанде, т. е. еще 1080. Всего в Анголе было 3420 снарядов калибра 130-мм. Но ведь и в президентском полку тоже были такие же пушки. Где для них снаряды? С этим вопросом мы потом столкнулись в 1981 году. Офицерами и солдатами дивизион был укомплектован полностью, но вот некоторых не было на месте, «дезертор», как говорил начальник штаба, в том числе и заместитель командира дивизиона. Ранжел по этому поводу говорил: «Евгений, не беспокойся, они придут, погуляют и придут». Худо было то, что некоторые ушли «погулять» с оружием. Личного оружия, автоматов, дивизиону не хватало. Некомплект 20 стволов, но с учетом «дезертор» — все в порядке. В общем и целом состояние дивизиона можно было оценить как вполне удовлетворительное. Поинтересовался обеспечение картами местности, ведь надо же знать свое положение. И вот тут меня ожидал удар! Я, да и наверняка любой офицер любой армии, рассчитывал бы на нормальные топографические карты, но то, что увидел, превзошло самые мои смелые ожидания. Белый лист бумаги с нанесенной на него координатной сеткой масштаба 1:50000. Серым и коричневым цветом обозначены дороги, тропы, возвышенности и т. д. и очень редкие геодезические пункты. И на обрезе, внизу карты надпись: «отпечатано по результатам аэрофотосъемки 1953 года». Конечно, за почти 30 лет произошли изменения, надо корректировать карты, но вот такого наплевательского отношения митрополии, т. е. Португалии, к своим владениям не ожидал. Ну, да «за неимением гербовой, пишут на простой». Но вместе с вопросом о картах, возникает вопрос о топогеодезическом обеспечении, т. е. наличии приборов, наличии пунктов триангуляции, т. е. геодезической сети. В противном случае весьма велика вероятность запустить снаряд не в ту сторону. Так возникла проблема, которую мне пришлось решать в дальнейшем подручными способами. В первые же дни познакомился с расположением батарей и их командирами. Один командир закончил училище на Кубе, два других училище в Уамбо (Ангола). В одной из батарей еще один офицер имел нормальное военное образование, кубинское училище. Таким образом, в дивизионе было три офицера с полным курсом военного училища на Кубе, а остальные с курсом местного училища в Уамбо. Решил ближе познакомиться с наиболее грамотными офицерами дивизиона и, опираясь на них, строить всю свою работу. И почти сразу же возникло недоразумение. В одной из батарей командиром был хороший, но не слишком грамотный лейтенант, а у него в подчинении молодой, только прибывший, но более грамотный, с Кубы. И вот командир на меня обиделся, мол советник предпочитает общаться не с ним, а с его подчиненным. Пришлось с помощью командира дивизиона, Ранжела, объяснить ему, что все самое новое, что мы будем изучать и делать, все начнется с него, и он станет первым во всем. Кажется поверил, но и вправду, многие начинания в дивизионе начинались с этой батареи. Батареи располагались рассредоточено, солдаты в подобии домиков, орудийные поезда в капонирах замаскированные. Замаскированы причем так, что ни с шоссе, ни с воздуха их не увидеть. Я, не зная где смотреть, тоже не сразу увидел орудия. Потом вошло в норму хорошо маскировать свое присутствие, что очень пригодилось. Таким образом, знакомство состоялось. Началась обычная армейская работа с поправкой на условия местности и климат. Проводил занятия с офицерами дивизиона, отдельно с командиром и начальником штаба, проводил комплексные и тактико-специальные занятия с батареями, днем и ночью. Проводил занятия по огневой службе, специфическое занятие для орудийных расчетов. Начал проводить батарейные учения, пока без боевой стрельбы. Негде было стрелять. На первых порах проводил одно какое-либо, занятие для командира и начальника штаба, а дальше они сами, по образу и подобию, под моим контролем. В дальнейшем помогал им готовиться к таким занятиям с учетом разнообразной обстановки. Занимался с офицерами на винтовочном полигоне, сделанном еще кубинцами, это небольшой участок местности, оформленный как карта и с макетами домиков, деревьев и прочим и выполненный в определенном масштабе. На таком полигоне учатся управлять огнем артиллерии. В соседнем дивизионе 122-мм гаубиц такого полигона не было и пришлось вместе Толей Мазеповым сделать его. Несколько позже, в октябре-ноябре, на этом винтовочном полигоне были проведены сборы начальников артиллерии бригад и старших артиллерийских начальников округов Вооруженных сил Анголы. Такими вот делами были заполнены дни советника.

Через пару месяцев встал вопрос о точности стрельбы артиллерийских орудий в условиях юга Анголы. Дело в том, что температура воздуха и давление дают значительную поправку в дальность полета снаряда в ту или иную сторону. И вот необходимо было выяснить величину этой поправки. Для таких стрельб требуются специальные полигоны и специальные средства контроля, чего конечно у нас и в помине не было. Но выход все-таки был найден. По той карте, издания, 1953 года, нашли две опорные точки, нашли каталог с координатами, определенными еще кубинскими товарищами. Вот здесь я хотел бы сказать свое «ФИ» советникам и специалистам управления картографии в Анголе. Имея средства и технику, в том числе самолет аэрофотогеодезии (Ан-30 или 32), иметь такие карты — это позор. Если это, конечно, не тупость или ограниченность советского руководства. С последним пришлось столкнуться при решении вопроса создания полигона. Обратился к старшему группы Шишканову В. А. с просьбой о помощи в получении от кубинских товарищей на несколько дней или неделю артиллерийского топопривязчика с экипажем. В ответ получил — «помощи не будет, вам это не нужно». Почему? Мне это до сих дней не понятно. У кубинцев эти машины стояли без действия, я это точно знал, специально интересовался, когда была возможность. Точно так же и в вопросе аэрофотосъемки района обороны бригады в 1981 году самолетом МиГ-21Р. Отказано. Но это будет уже позже, в 1981 году, а пока только июнь 1980-го.

В соседнем дивизионе 122-мм гаубиц начались непонятные трения между советником, офицерами штаба и командиром. Толя ничего не объяснял, а черненькие уже пожаловались в округ. Причин я не понял, туман. Однажды Толя вернулся домой в Вириамбундо и не смог самостоятельно спуститься с подножки машины. Повредил ногу, подвернул. Вот тогда он пожаловался на подсоветного, Эрберта, мол, закатывает пьянки, а я им мешаю. А в этот раз чуть не подрались, да вот, нога подвернулась. Пришлось на следующий день ехать в Чибембу разбираться. Оказалось, что надо было проводить занятия, а командиру Эрберту хотелось пить пиво. Толя, сам любитель эля, расшумелся и Эрберт его толкнул, Толя подвернул ногу и упал. Пришлось гасить конфликт с помощью своих офицеров, Ранжела и Долизи. Вроде бы погасили. Необходимо было ехать в округ, чтобы узнать, что там думают обо всем случившемся и, заодно, просить помощи в создании полигона, большого. На второй вопрос ответ уже известен, приведен выше, а по первому — «еще один раз, и домой, в Союз». На просьбу выделить машину, одну на двоих, ответ — «подумаем». С тем и уехал обратно. Заодно получил строгое указание — на стрельбу не более трех снарядов. Доказываем с Шулаковым, что нужно не менее 12–14, ответ один — «только три. Их далеко привозить, из Луанды». К сожалению, советник командующего округа нас с Шулаковым не поддержал, занял нейтральную позицию. К счастью, вмешалась Луанда, и нам разрешили истратить столько, сколько необходимо, но не более. В остальном помощи от Луанды — 0. Главному штабу тоже были интересны результаты стрельб, а помощь оказывать не хочется. Возвратился в Вириамбундо, рассказал Толе о том, что там было и пожелания для него. Начали готовиться к опытным стрельбам.

Выбрали две точки с известными из каталога координатами в 30 и в 18 километрах от будущих позиций. Для 130-и это заряды полный и уменьшенный, а для 122-мм — заряд полный. Посчитали поправки на метео- и баллистические условия за несколько дней вперед. Получались поправки в дальность чуть ли не 3 километра для обеих систем. Конечно, о полном топогеодезическом или метеорологическом обеспечении не могло быть и речи. Пользовались весьма приближенными данными. В Лубанго, в институте, Долизи достал действующий и довольно точный барометр. В реактивной батарее забрали указатель скорости и направления приземного ветра. Ну, а термометры в дивизионах были. Пришлось вместе с Ранжелом и Эрбертом переводить на португальский язык инструкцию по применению ДМК (дистанционного метеорологического комплекта) и составлению приближенного метеорологического бюллетеня по данным наземных измерений. В последствии эту нашу инструкцию я видел в уже отпечатанном виде, как официальный документ. Досконально договорились, как производить стрельбу, пару раз прорепетировали. Дело в том, что наблюдать разрывы возможности не было, можно было только слышать и считать количество, и примерно определять направление и дальность типа дальше-ближе, вправо-влево. Точки пристрелки находились в лесу, на наше счастье, практически на лесной дороге и, при желании, разрывы можно было бы увидеть, дорога прямая, с расстояния метров в 300, но… риск. В общем так, делаем один выстрел, запрашиваем наблюдателей на дороге — далеко ли от них. Если да, то перемещаться на определенное расстояние вперед по дороге и снова выстрел, и снова запрос и снова выстрел, и так до разумной границы безопасности в 500 метров. Другого способа опознать разрывы не было. На первую стрельбу пригласили начальника артиллерии округа — Фареля и его советника — Шулакова Анатолия Семеновича. Стрельба прошла великолепно — разрывы увидели наблюдатели. После осмотра воронок, их обмера и определения отклонений от цели выяснилось, в первом приближении, что поправки действительно такие, как мы и считали. Но нужно результаты наглядно оформить и документы представить в штаб артиллерии округа. На это нужно время, хотя бы двое суток, так как в этот день велась стрельба по двум точкам на разных зарядах. С этим начальство и отбыло, распорядившись следующую стрельбу провести из 122-мм гаубиц самим, под моим руководством, и результаты так же направить в округ. Стрельба из гаубиц предстояла проще, всего по одной точке, той, что на 18 километрах, и с той же позиции. Ничего сложного. Два дня ушло на оформление результатов стрельб, составление схем положения цели и разрывов, расчета поправок, отчета об израсходованных боеприпасах. Израсходовано было 14 снарядов — по три предварительных и четыре контрольных на каждую точку. При составлении отчетных документов мне пришлось представить и докладную о способе определения направлений путем расчета направления на светило (солнце). Дело в том, что магнитная стрелка артиллерийской буссоли имела в районе Вириамбундо и Чибемба сильные отклонения от истинного направления, магнитные аномалии. Пришлось писать в Ленинград и просить помощи, чтоб выслали таблицы расчета азимута светила. Так называемые «морские таблицы». И их мне очень быстро переправили, буквально через месяц. Таким образом, к моменту проведения стрельб таблицы были у меня. Таким образом, от компаса я больше не был зависим. Прошло два или три дня и мне нужно было ехать в штаб округа, везти результаты. Накануне, мы с Толей договорились, что стрельбы его дивизиона проведем после моего возвращения, с так называемыми ЦУ. Мало ли какие мысли возникнут у начальства. Поехал, доложил. Похвалили, хотя Шишканов и морщился, так как Луанда вмешалась в его дела. А дело в том, что на сборах артиллеристов на новом винтовочном полигоне в Чибембе советник начальника артиллерии ВС Анголы дал понять, что он и его подсоветные этим вопросом очень интересуются. Отсюда и контроль, правда без помощи. К месту здесь рассказать и о том, почему «морские таблицы» пришли ко мне так быстро. Как только я начал вплотную работать с дивизионом, то понял, что наши артиллерийские буссоли дают большую, мягко говоря, погрешность в определении направления. Слишком уж сильно к югу, стрелка царапает стекло и заедает. Нужно было искать другой способ определения направлений. Что может быть лучше светила? Но вот беда, луна не всегда на небе, а солнышко с 10 часов и до 16 часов не взять буссолью, шибко высоко. И все-таки только солнышко, утром, с 5.30 до 9.30, и вечером, с 16.30 до 17.30. Но где взять таблицы. Вспомнил, что у летчиков больших самолетов должны быть астрокомпасы, а если есть компасы, то есть и таблицы — аксиома. Отпросился в Луанду, благо была возможность и время на это. На авиабазе познакомился с ребятами из летного отряда. Провели в Ан-12, говорят, смотри, вот твой компас, нам он ни к чему. Вместо компаса только купол и карданы подвески. Нету его, сняли за ненадобностью. Общий хохот. Говорят, может быть, в самолете главного есть? Знакомимся с экипажем главного. Сейчас уж не помню никого из летунов, но запашок помню. Показывают полетную карту с линиями направлений и подписями. «А нам астро… ни к чему, линия есть, по ней и чешем». Так вот и летают. Ребята, кажется, были из Запорожья, и Ан-12 и Ан-26. Делать нечего, знакомлюсь с одним из командиров советских БДК, стоявших в Луанде. Через него позвонил в Ленинград, рассказал о проблеме, что нужно и как решить вопрос. В результате в конце августа таблицы были у меня, а командир БДК получил три бутыли «Столичной». За организацию звонка. К большому сожалению, не помню фамилии и имени командира, и «коробку» не помню. Шибко пьяный был, но говорил с Питером трезво, раз поняли меня. Вот так я заполучил таблицы расчета азимута светила. Они как раз только вышли и годились до 2000 года. Почему не догадался обратиться к морякам? У них ведь есть штурманская служба. До сих пор это для меня самого загадка. Ну не дошло! А все было так рядом! И звонок не нужен бы был.

Но вернемся к нашему отчету о стрельбах. Отчет понравился, и я в хорошем настроении собрался двигать в обратную сторону, ждал только Ранжела, он отправился к семье. Шишканов сказал, что поскольку миссия получает две машины «Волга», то один из освободившихся «УАЗ»-ов, скорее всего Шулакова, будет отдан нам с Толей, но, чтоб никаких… И т. д. Все ясно, у нас будет машина! Возвратились мы с Ранжелом в дивизион, и тут новость — дивизион 122 провел опытные стрельбы. Без нас, а ведь договорились. Вечером Толя рассказывает о стрельбе с восторгом, как все было. И во время разговора вдруг он говорит, что увидел, как разрывами побило мартышек на деревьях! Начинаю уточнять, откуда он это увидел. И тут выясняется, что с огневой позиции! Предлагаю на следующий день поехать на место разрывов и сделать обмеры, так как накануне стреляли под вечер и обмеры не сделали. Утром следующего дня двигаемся в район разрывов. Приехали, места ни Толя, ни Эрберт не узнают, хотя твердят оба, что это оно. Я его тоже знаю, вот он геодезический знак, но воронок от разрывов нет. Спрашиваю, как вы могли его, это место, видеть, ведь отсюда до позиций 18 километров? И где побитые мартышки? Как вы вообще могли увидеть разрывы за столько километров? В ответ — молчание. Ладно Эрберт, но Толя! Возвращаемся в дивизион 122-мм, в Чибембу. Обедаем, Эрберт предлагает стрелять снова, и просит меня договориться с округом о новой стрельбе. Стрелять-то надо, но вот куда они стреляли накануне? Вот в чем дело! Кто будет отчитываться о расстрелянных без толку снарядах? Мне было совершенно ясно, что Толя на этой стрельбе не был, Эрберт напортачил сам. Теперь нужно было думать, как Толю из дерьма вытягивать. Наверняка ведь уже наябедничали в округ. День прошел тихо, а на следующий день команда мне от Шишканова прибыть за получением машины. Ну наконец то, дождались. Теперь не будем зависеть от командиров дивизионов и использовать их как водителей. Последний раз поехали в Лубанго вместе с Ранжелом. Тот и рад приехать к семье. В миссии советник по АТТ Павел сказал, что нам выделена машина Чмыхуна, советника начальника тыла округа, и что сейчас приедет Равиль и примет у меня зачет по вождению. А у Толи, когда вместе приедем в Лубанго. Приехал Равиль и мы тронулись. Одно замечание — не надо часто нажимать на тормоз, как на «Уралах», нужно всего один раз, но до упора. А она не «хочет до упора», не понимает! Равиль пересел на место водителя, проехал и высказал всё, что он думает о машине и Чмыхуне в частности. Хорошо, что полковник не слышал.

Амортизаторы у машины не работали — вытекли, масляный фильтр не менялся, не снимается, масло только добавлялось. И так два года. Я Павла спросил о другой машине, которую, вроде, нам обещали, Шулакова. В ответ — это приказ Шишканова. Поехали с Равилем в ремонтный батальон попробовать что-либо сделать. Подобрали относительно «новую» резину, прокачали тормоза и амортизаторы, но вот фильтр не сменили, нет в наличии. Или просто жмотничали черненькие, проверить трудно. Приехали в миссию, доложили Шишканову. Тот ни слова не сказал и пожелал счастливого пути. Оставалось только повидаться с Шулаковым, обсудить наши проблемы, если нужно, съездить в штаб, и трогаться в свою деревню. Вопросы обсудили, решили, что под благовидным предлогом снова проведем стрельбу 122 гаубиц, в округе уже знали о стрельбе по мартышкам, и будем готовиться к разметке большого полигона. На этом попрощались и я тронулся не спеша в путь. Машина двигалась нормально, но только на скорости до 60 км/час. Чуть больше и ее трясло, как в лихорадке — амортизаторы успели вытечь. Где-то на середине пути замечаю встречную машину, «ландровер» из миссии с водителем кубинцем и старшим машины, советником начальника оперативного отдела. Останавливаемся на обочине, подхожу к роверу, а там Толя. Оказывается, пока я получал для нас машину, моего напарника забрали и переводят в другой округ, на север страны. И ведь старший группы советников округа Шишканов Владимир Алексеевич целый день ничего мне не говорил. Почему? Вот так мы расстались с Анатолием Мазеповым из Казани. Больше с однокашником по училищу мы не встретились. А через неделю вместо Толи приехал Степан Кравец. С его приездом в дивизионе 122-мм гаубиц весь процесс работы начался снова. Под предлогом осенней проверки провели учения дивизиона и, в частности, опытную стрельбу. Результаты были, примерно, такие же, как и в дивизионе 130-мм пушек.

В один из дней в конце сентября дивизион подняли по тревоге и направили в Шангонго. Где-то через границу прошли отряды буров и угрожали городу. Дивизион быстро дошел до Каамы днем, получил во 2-й бригаде взвод зенитных установок для прикрытия от самолетов и роту мотопехоты на БТР-152 для охраны. С ротой пошел и советник командира батальона Алексей Степаненко. Ночью начали движение, без света, но под лучами яркой, как прожектор, луны. Без остановок прошли 50 километров, сделали остановку для проверки техники и двинулись дальше. Никто нам не препятствовал. Ближе к рассвету были в Шангонго. На КП[11] 19 бригады мы приехали вместе с Ранжелом. Встретили нас командир бригады Арманду и его советник Сергей. Получили задачу и район, где должен был развернуться дивизион. Вернулись к колонне и поставили задачу командирам батарей на развертывание. Одна батарея развернулась с левой стороны шоссе, а две другие с правой. Закопать орудия оказалось возможным только в «зашоссейной» батарее, там земля оказалась мягкой, а вот в двух других… как бетон. Одну батарею ориентировали так, чтоб она могла открыть огонь, при необходимости, вдоль реки. Орудия, конечно, замаскировали. А вот как быть с великанами «КрАЗ»-ами? Как их укрыть? Решили просто загнать под деревья. Взвод ПВО ушел обратно в Кааму, а вот рота осталась с нами и заняла оборону с тылу и на флангах дивизиона. Так что получился приличный район обороны. Прошло некоторое время и Арманду как-то на командном пункте бригады задал вопрос о точности стрельбы артиллерии. Предложили ему посмотреть самому, как будет стрелять прибывший дивизион. Он согласился на три снаряда, думал, что стрелять будет одно орудие. А мы с Ранжелом решили стрелять каждой из батарей и засчитать это как учения с боевой стрельбой. На следующий день Арманду с советником приехали на НП дивизиона на одном из направлений за городом. Ранжел подал команду, и воздух разорвал звук выстрела. Потом нам рассказали, что народ в городе попрятался, думая, что это бомбежка. Отклонение снаряда от цели были вполне приличные, не более 50 метров по дальности и по направлению. Потом второй выстрел, результат такой же. Потом третий, этот лег несколько ближе к цели. Арманду спросил, почему стреляли с нескольких сторон, ведь должно было стрелять одно орудие? Пришлось объяснять. Результат стрельбы меня обрадовал, ведь опорная сеть в Анголе развита очень и очень слабо, только старые, португальские бетонные прямоугольники, мелко заглубленные в землю, без точного указания точки. Иные прямоугольники повалены или разбиты. Некоторые размещены на строениях, как в Шангонго, без доступа к ним для проверки. Учитывая эту специфику, а также приближенный расчет поправок на метеоусловия, результат, можно смело сказать, отличный. Командир бригады был очень доволен. Так доволен, что пообещал прислать бульдозер для отрывки окопов. И прислал, но напрасно, бульдозер грунт этот не брал. Пришлось ограничиться неглубокими котлованами для машин, только скрыть колеса. Под деревьями земля мягче. Но и это было уже хорошо. В один из дней проснулись в тревоге, авиация. Но очень странно. Один легкий штурмовик крутился над мостом и позицией зенитных орудий, прикрывавших его. Скоро выяснилось, что его интересовал не мост, а первая моя батарея, стоявшая практически открыто. А вдали, вниз по реке крутились несколько вертолетов буров, периодически окутывавшиеся дымками. Явно вели по кому-то огонь. Как только первая батарея начинала разворачивать стволы в ту сторону, самолет немедленно начинал изображать атаку, а как только все замирало, так и самолет отваливал в сторону. А потом все начиналось с самого начала. В дивизион пришла команда огня не открывать и орудия укрыть. А как укрыть? Земля, как бетон. Ночью сменили позиции, передвинув две батареи ближе к деревьям и, наконец, закопавшись. Третья батарея позиций не меняла, но закопалась еще глубже. Утром прилетевший самолет сделал несколько кругов, но почему-то в стороне от наших позиций. Сначала он прошел рядом, а затем искал что-то в километре от нас. Может быть, нас потерял? Его не спросишь. Будем надеяться, что не по нашу душу. Дня три или четыре было спокойно и благостно. Советники опять начали вечерами играть в волейбол. Как я понял из докладов разведки, буры ушли. Вот в один из таких дней Сергей, старший, решил отправиться на охоту в заповедник. Это километров 30–40 от Шангонго в сторону Каамы, может быть меньше, не помню. Поехали на двух машинах, тенты сняли, стекла опустили на капот и укрыли брезентом, чтоб не блестели. Я уже и не помню, кто со мной ехал, кажется, Толя Чередник, а может быть и Кундель Костя. Но поехали днем и не скрывались. Наконец съехали с шоссе и поехали по проселочной дороге. Зверей я не видел, все внимание на дорогу, мало ли что может на ней быть, хотя ведь не увидеть. Остановился рядом с машиной Сергея, он показывает куда-то в сторону… антилопы, небольшое стадо, и не очень далеко. Прямо с бортов начинается стрельба, и прямо из-под колес у нас срывается дикая свинья. Её, конечно, пристрелили, но вот как не заметили? И не такая уж маленькая, килограммов на 60–70. А что там со стадом? Вперед пошли Сергей и еще кто-то, может быть Демиденко, а может быть Красивский. Машут руками, мол, давайте, подъезжайте. Подъехали — две или три антилопы завалено, достаточно. Грузим туши в загашники машин, размещаемся кто как может и быстрее ходу с этого места, тем более что впереди тоже были слышны выстрелы, видимо тоже кто-то охотился, тем более что заповедник. Вернулись практически к обеду и кто-то занялся разделкой туш, а я мытьем кузова своего «кабриолета». Однажды Сергей пригласил меня в одну поездку. Дело в том, что командование бригады с одобрения округа решило выдвинуть на юг, примерно на 40 километров, усиленный батальон. Это как раз местечко Куамато. Еще 40 километров и граница с Намибией. В этом районе постоянно происходили стычки с войсками ЮАР, и сил только одной пограничной заставы в Нангомебе, почти на границе, было явно недостаточно для контроля территории. Батальон было решено усилить батареей 76-мм пушек из бригадного дивизиона. Поэтому в эту «командирскую» рекогносцировку поехал не только командир бригады с советником, но и командиры батальона и дивизиона со своими советниками, и меня прихватили для компании. Ехали на двух уазиках, Армандо и Сергея, мой оставили дома, с нами еще пошли два бронетранспортера и «Урал». Ехали очень осторожно, впереди двигалась разведка, в этом районе активно действовала разведка буров, перемещались отряды «УНИТА» и боевые отряды «СВАПО» — организации освобождения Намибии. Так что на дороге могло быть, что угодно. За несколько дней до нашей поездки на этой дороге, близко к городу, на противотанковой мине подорвался «Урал», были погибшие и раненые. Так что внимательность и осторожность не мешали. По дороге только один раз была объявлена тревога — разведка засекла боевой вертолет ЮАР. Конечно, моментально нырнули под деревья и приготовились к бою, но все обошлось, вертушка прошла мимо, то ли не заметили, то ли не заинтересовались. Подождали некоторое время, чтоб убедиться, что вертушка ушла, и двинулись дальше. Наконец приехали в назначенный район, осмотрели, наметили районы обороны рот и батальона в целом, наметили позиции для минометной роты и артиллерийской батареи, в общем, решили все вопросы по обороне. Домой двигались значительно быстрее, чем в ту сторону. Не хотелось лишний раз задерживаться в проблемном районе. Приехали, как не спешили, уже в сумерках и Армандо пригласил советников к себе домой на ужин. Поужинали довольно весело и не так, чтобы очень уж через меру. Больше пили пиво и болтали о разной всячине. Разошлись около девяти вечера.

А утром Ранжел сообщил о приказе вернуться в Вириамбундо. Ждем взвод сопровождения, выделяемый 19 бригадой, подтягиваются бронетранспортеры роты, Алексей Степаненко уехал днями раньше, готовимся к маршу. Вечером подходит взвод ПВО и начинается марш домой. И опять никаких преград и налетов. Спокойно прошли весь участок от Шангонго до Каамы. За Каамой отдых в районе 2-й бригады, где прощаемся с ротой охраны, и снова марш на Вириамбундо. И опять шли без света, светила луна. А если луны не будет? А такие ночи бывали. Что тогда? На машинах СМУ (светомаскировочное устройство) нет. Нужно будет выяснить в округе. В Вириамбундо прибыли без происшествий и поломок. Но вот один из дефектов орудий я заметил. Заметил еще в Шангонго. Там позиции находились по обе стороны шоссе, и орудия готовились вести огонь и прямой наводкой в том числе. Так вот, некоторые оптические прицелы смотрели прямо в орудийный щит, а не в окошко для прицела. Там исправлять это возможности не было, ну, а теперь, по возвращении, необходимо было этим заняться в первую очередь. Пока дивизион отсутствовал в Вириамбундо, в нашей со Степаном жизни произошли изменения. Мы переселились. Пока дивизион был в Шангонго, домик бывшего медицинского пункта отремонтировали и подготовили к нашему возвращению. Так что возвращение совпало с переселением в новое помещение. В старом домике жить с семьями категорически было совершенно невозможно, и мы с Ранжелом решили дома поменять, а ремонт нового домика возложить на дивизион 122, Эрберта. Получилось все достаточно удобно.

В скором времени должны были приехать наши со Степаном жены. Их не выпускали раньше, потому что в Москве проходили Олимпийские игры и въезд в столицу временно был ограничен. Теперь был октябрь, ограничения давно сняты, и они должны уже были прибыть. Так что новый домик был весьма кстати. Из нашей «хижины дяди Жени» быстренько переселяемся в новые помещения, и первая неожиданность — без накомарников ложиться спать, вообще ложиться на кровать не рекомендуется. И обувь по утрам обязательно проверять! Всё очень просто — дерево, под которым расположился домик, облюбовали черные скорпионы. Существа, укус которых не смертелен, но довольно болезнен. Они падали на крышу и расползались по ней в поисках укрытия. Так что осторожность не мешала. В домике были две хорошие комнаты, прихожая, туалет и т. н. веранда с выходом на улицу. Видимо, когда-то это здание было магазинчиком с кофейней при большой дороге. Шоссе проходило в 40–50 метрах от дома. Веранда, видимо, была торговым залом, а кухня располагалась на улице, в маленьком приделе. Для нас это было не существенно, внешним очагом мы пользоваться не собирались. Кухню устроили на веранде. Главное было устроить бак для воды, и чтоб вода попадала в туалет. Нашли бочку, устроили помост и провели трубу с водой в окошко туалета. Устроили душ, сама ванна уже была. Только вот воду подогреть было негде, бочка стояла в тени, под деревом, и солнцем не нагревалась. В общем, устроились, как могли. Ждем жен. И, конечно, продолжается работа в дивизионах. Съездил в Лубанго с отчетом о действиях дивизиона на позициях в Шангонго. А там уже зреет идея о направлении по тревоге одной батареи из дивизиона в район гидростанции Руакана. Это от Каамы через саванну напрямик или от Шангонго по берегу Кунене, вниз по течению. И там, и там по 100 вёрст с лишком. Идея совершенно бредовая, и откуда она вышла, я так и не выяснил. Подразделений, а уж тем более частей у Анголы там не было, голенько. А у буров в Руакане, на их территории, был аэродром с бетонной полосой. Подлетное время к Кааме и к Шангонго — 5 минут при желании. И какие-то воинские части в придачу. Так что идти туда, даже с сопровождением — самоубийство. Высказал своё мнение по этому вопросу Шулакову Анатолию Семеновичу. Больше таких предложений я не слышал. Но возникло другое, не менее «экстравагантное». Поскольку средств ПВО было мало, и, вдобавок, они могли достать самолет только до высоты 3000 метров, то нужно попробовать стрелять на эту высоту из гаубиц. Ведь траектория полета снарядов была значительно выше, да и дистанционные взрыватели к снарядам в дивизионе гаубиц были. Попробовать провести такую стрельбу начальство потребовало на ближайших тактических учениях любого дивизиона на учебном поле 2-й бригады в Кааме. Выяснять, откуда такая идея, мне не хотелось, но подозреваю, что это идея Шулакова. А пока начальство милостиво разрешило начать размечать границы будущего артиллерийского полигона в районе Чибембы, километров на 8–9 южнее. Такой полигон был нужен. Во-первых, потому что артиллерия округа практически не имела пространства для проведения боевых стрельб. Во-вторых, потому что вообще в округе не было войскового полигона, не только для артиллерии. В-третьих, потому что там могли бы отрабатывать боевые задачи, в том числе и со стрельбой, не только дивизионы, но и реактивные подразделения и противотанковые, любые. Такая местность была в районе Чибембы. И последнее, но не менее важное, местность была практически безлюдной и находилась довольно далеко от неспокойной границы и достаточно близко от района 2-й мотопехотной бригады. Для бригады такой полигон тоже был нужен. Её учебное поле не удовлетворяло требованиям безопасности местного населения. Оказать помощь в получении топопривязчиков у кубинцев во временное пользование Шишканов отказался. Придется пользоваться старыми испытанными методами, «с помощью палки и веревки». Договорился о приезде в дивизион советника начальника службы артиллерийского вооружения с ремонтной бригадой и инструментом. Как оказалось, в дивизионе ни в одной батарее не было батарейного «ЗиП» — на складе в округе. Попросил привезти и, заодно, прихватить веретенного масла для противооткатных устройств. Вернулся в Вириамбундо, рассказал Степану о поездке и договорился с ним посмотреть дистанционные взрыватели. Какого типа? Степан тоже не знал этого, руки еще не дошли. Не до этого было. На следующий день в дивизион приехали гости-ремонтники артиллерийского вооружения во главе с советником. Начали обход батарей и осмотр орудий. Черненькие, глядя на прицелы, только руками разводили. Ну а советникам пришлось думать, что делать. Пришлось снимать щитовое прикрытие, благо шпильки были из мягкой стали, и отсоединять дуги крепления. А дальше что? Ведь именно дуги погнуты! А они толщиной в запястье взрослого человека. Но… кувалда всегда под рукой, и дуги сдаются. Теперь у всех орудий оптические прицелы смотрят туда, куда надо. Сложнее было с противооткатными устройствами. Практически каждое орудие имело течь, а уж проверять нужно было все. Но, слава богу, к вечеру справились. Ремонтники уехали, несмотря на предложение остаться ночевать. Ну, да им виднее. А нам со Степаном с утра работа в его дивизионе и поездка с обоими командирами дивизионов на будущий полигон.

Собственно большого объема работы на следующий день в Чибембе у нас не оказалось. Посмотрели взрыватели, подсчитали их количество, решили, что по «воробьям» ими стрелять — большая роскошь, но приказ выполнить надо, да и самим стало интересно, что выйдет? На этом вся работа закончилась, и мы насели на Эрберта, чтоб он рассказал, как стреляли по мартышкам. И вот тут оказалось, что это был приказ из округа — стрелять. Причем письменный. И советника 130[12] в известность не ставить. Приказ он показал. Стало ясно, почему такая спешка в стрельбе. А вот почему не ставить в известность меня, не понятно.

Но дело уже прошлое, собираемся в поле. Ранжел с охраной уже приехал и ждал нас на шоссе. Приехали в район, выбрали точку для установки бетонного репера, сняли данные для определения его координат. С этого места была видна геодезическая точка на горе Тонго-Тонго, а дальше расчёты. Полигон получался размерами 15 км на 30 км, то есть там можно было проводить и бригадные учения. Теперь надо было решить на местности, где устанавливать геодезические знаки, где делать директрису для прямой наводки, где устраивать наблюдательные вышки для гостей и т. д. Ну и, конечно, что делать с мишенной обстановкой. Вот за этим занятием и прошел день, а потом и еще несколько. Мы со Степаном торопились, поскольку сухой сезон закончился, и вот-вот должны были начаться дожди влажного сезона. А под дождем работать никому не интересно. Работа по новому полигону подходила к концу, когда дивизион опять подняли по тревоге и приказали прибыть в тыловой район 2-й мотопехотной бригады. Прибыли. Видим, командующий округа с советником и наше, артиллерийское начальство. Оказывается, внеочередные учения. Ставят задачу на развертывание и подготовку к стрельбе. Дивизион разворачивается, и через некоторое время Ранжел доложил, что дивизион развернут, но для полной готовности необходимо три выстрела. Общее удивление. Зачем? Пришлось объяснять мне. Дело в том, что в этом районе геодезической сети нет. И в качестве отправной точки с нулевыми координатами нужно принимать точку разрыва снаряда, если его увидят. Ему присвоят условные координаты, и дальше от этих координат пойдет вся условная геодезическая сеть. Это называется метод направляющего орудия. Для остальной присутствующей артиллерии это будет пристрелочное орудие. Разрешение было получено, но как всегда в урезанном виде, один снаряд. После дополнительного убеждения в необходимости нескольких снарядов, милостиво согласилось начальство на еще один. Уже легче, но не очень. Дальномерщик-то совсем неопытный. Возможна очень большая ошибка. Дают еще один снаряд. Ну вот, теперь можно попробовать стрелять. Первый снаряд лег несколько в стороне от намеченной точки, и его, слава богу, заметили все, и дальномерщик. Теперь уже проще. Еще два выстрела, обработка результатов и дивизион готов к ведению огня по новым целям. Командующий не поверил и назначил цель. Выстрел и… снаряд рядом с целью. Больше никто не сомневался, что дивизион может стрелять. Только теперь заметил, что сзади меня стоит Степан, спрашиваю его, зачем приехал? Оказывается, стрелять по «воробьям». Командующий распорядился объявить отбой учениям, выстроить колонну для следования в Вириамбундо, и ждать его. Эрберт, командир дивизиона 122-мм гаубиц, развернул одно орудие на бывшей позиции дивизиона стволом в сторону учебного поля. Подготовили снаряд. Я посчитал установку взрывателя, т. е. время его срабатывания, её значение выставили на установочном кольце, и снаряд загнали в ствол. Ствол гаубицы подняли на необходимый угол вверх так, чтобы разрыв произошел на нужной высоте. Производим выстрел, толпа шарит глазами по небу, думают, что вот, сразу разрыв, а его нет. Нужно время чтоб снаряд забрался на высоту. Наконец разрыв, его почти не видно на фоне темно-синего неба. Демонстрация закончена. Ежику понятно, что фокус не для самолетов. Нужны иные средства. Наконец все закончено, и дивизион трогается в обратный путь. В Вириамбундо Шишканов нам со Степой сообщил, что скоро приедут жены. Они уже в Москве и ждут вылета. Для нас это приятная новость, будем ждать.

Где-то в середине ноября я иду из штаба дивизиона и вижу машину Шулакова. Подхожу и вижу свою любимую рядом с водителем, глаза огромные, испуганные, мол, куда это меня завезли. Показываю Шулакову, как проехать к домику, а сам иду прямиком. Благо всего 100 метров. Так вот приехала моя Лидия Михайловна. А через неделю или меньше приехала и жена Степана, Инна, да не одна, а с дочкой Лилей. Начали устраиваться жить вместе, кухня то одна и разносолов, откровенно говоря, у нас не было. Часто стали приходить в гости офицеры дивизиона, очень уж им нравилась маленькая Лилька. Начальник штаба Антонио Долизи вообще ее, при возможности, из рук не выпускал.

Теперь после работы мы были заняты своими семьями, хотя они нам не доставляли никаких проблем. Хотя проблема была. Это скорпионы на дереве. А домик в Чибембе не был готов. Поэтому с Лилей всегда была мама или Лида, если Инна была в доме. Но переезжать было нужно. А пока ходили по окрестным местам, где было можно. А около домика теперь постоянно находился охранник. Далеко, конечно, не уходили, то в одну батарею, то в другую. Расстояние вроде бы и маленькое, но по солнцу ходить очень жарко и маленькая быстро уставала, да и женщинам было сложно. Чаще всего ходили к расположению первой батареи, там был маленький зверинец. Несколько мартышек на привязи, большие лакомки, кажется, еще в загоне две маленькие антилопы, но вот не козы точно. Козы паслись около нашего домика, поедая упавших с дерева скорпионов. Вообще, нашим женам можно было только посочувствовать. Мало того, что за десятки тысяч верст от дома, так еще баобабы, скорпионы… Мужики-то ладно, это наша работа, а им за что эти радости? Но вот незаметно прошел ноябрь, прошла середина декабря, приближался Новый год. Неожиданно мы, две семьи, получили приглашение от старшего группы советских военных советников в Лубанго, Шишканова В. А. встречать Новый год в миссии в Лубанго. Конечно, приглашение было принято, и мы начали готовиться.

На эту поездку, на встречу Нового года, я возлагал определенные надежды. Дело в том, что буквально перед самым приездом наших женщин, недели за две, мы со Степаном по каким-то делам были вызваны в Лубанго, и вот, прямо в центре городка Шибия, нас мало того, что вымочило ливнем, а ехали без тента, так и мотор застучал. За 40 километров от миссии. Хорошо, что за нами шла машина одного из дивизионов, и нас взяли на буксир. Так вот, на веревке, нас и притащили в миссию. Там машину отправили в ремонтный батальон и определили, что необходима переборка двигателя. Выполнить это срочно не представляется возможным, очередь. Я насчитал в ремзоне 12 уазиков с разными дефектами, и только у двух надо было менять двигатели. Можно было перекинуть один из исправных движков на нашу машину, но наши господа советники ремонтников делали круглые глаза и махали руками, мол, как такое возможно, это же нарушение всех и всяческих правил. Как будто округ не ведет войны, и я прошу это для своей забавы. Тем более, что машины эти неисправные, были из бригад и давно заменены другими. Так что урона никакого. А нам со Степаном польза. Но… Так и уехали ни с чем. На «Урале».

Так вот, под праздник я хотел поплакаться Шишканову на наше бедственное, без машины, положение. Но не тут-то было. «Ты на чем приехал?», «На «Урале», «Вот и езди». Все… абзац, приехали. Но Новый 1981 год отпраздновали весело. Так, что жена Шулакова, Лидия Ивановна, сломала лодыжку, оступилась на ступеньке. Но в госпитале ей быстро наложили гипс. И… все, праздник продолжился. Были мы в миссии несколько дней. И в один из дней Шишканов решил организовать выезд «на природу». Выбрали место — Тундаваллу. Не на сам конечно обрыв, его только посмотреть. А рядом, в национальный парк. К большому моему сожалению, пленка в фотоаппарате у меня кончалась, удалось снять только застолье, а на панораму с перепадом высот уже кадров не хватило. Я потом очень жалел, что не захватил с собой запасную пленку. Но «снявши голову, по волосам не плачут». Виды были изумительные. А все потому, что сначала не надо было снимать шашлыки, а потом любоваться видами. Все равно понравилось. Даже сейчас, рассматривая виды Тундаваллы, корю себя за ротозейство. Многое потерял. И оправданий нет.

Закончились праздники, но не закончились наши хлопоты. Нам сказали перебраться в Чибембу. И даже выделили маленький генератор УД-2 для холодильника.

Вдобавок, начальство расщедрилось на две полуторные деревянные кровати. Ну, не все же время спать на солдатских койках. И выделило холодильник. А вот машины не выделило.

Но ничего, все поместится в «Урале». С тем и поехали в деревню Вириамбундо.

Приехали в свою деревню и начали собираться. Дозвонились до Чибембы, сообщили Эрберту о том, что приезжаем, чтоб готовился. К вечеру перебрались полностью и заняли один из маленьких домиков. Когда-то в этих домиках жили служащие португальской гражданской администрации района и офицеры полиции. Ну, теперь казармы солдат дивизиона 122-мм гаубиц и дома офицерского состава. Там же располагались и солдаты-связисты кубинских вооруженных сил, кажется, там был ещё и разведывательный взвод кубинцев. Так что в смысле охраны все было отлично. Деревьев над домом не было, и скорпионов, соответственно, тоже. Устроились на новом месте быстро, проблемой было сооружение бака для воды на крыше, чтобы нагревался солнцем. Но и с этим справились, пристроив к делу вымытый и отожженный бензобак от разбитого «Урала». Нагревался солнышком он великолепно, не до кипятка, конечно, но мыться было приятно. Поставили и завели маленький двигатель, но потом выключили. Зачем его гонять, если есть мощная дизель-электростанция кубинцев, а ее хватало на весь поселок. Так что и холодильник работал. Продукты кое-какие были, так что пора входить в обычный рабочий режим. Кстати о продуктах. Дивизионы, и 130 и 122, снабжались непосредственно со складов округа. И в достаточном количестве. Сухое молоко из Германии или Дании, различного рада консервы со всей Европы, но вот хлеба не было совсем. Никакого! Наши женщины придумали! Точнее, это Лидина инициатива. Надо печь лепешки. Идея пришлась по вкусу всем, и более всего местным ребятам. У меня в дивизионе по просьбе командира Ранжела Лида научила поваров делать эти лепешки. Конечно, пища не на каждый день, но всё-таки. Тем более, что есть сгущенка из разных стран, чем не лакомство. Короче, приспособились. И начали обихаживать территорию вокруг домика с единственным видом на гору Тонго-Тонго.

Вот пишу эти строчки и думаю, почему Степану не нравилось фотографироваться? Ну, почти всегда он на снимках выглядит недовольным, или мне так кажется? Не знаю. Довольно часто к нам приходили гости. Кубинцы, когда не были заняты своими делами. Ребята с радиостанции и разведвзвода, резервисты. Привлекала их, конечно, маленькая Лилька. Люди скучали по своим детям, у кого они были. А тут малышка….

Конечно, дни проходили не только в фотографировании на фоне местных достопримечательностей. Наш день был с утра и до вечера занят работой в своих дивизионах. Приказано было готовить городок Чибемба к круговой обороне на все четыре стороны. Мы и готовили. Кубинские товарищи искали место для размещения радиолокационной роты, и в этом мы им помогали. Так что работы было много. Но в первую очередь, конечно, дивизионы. Провели учения на новом полигоне для дивизионов и реактивной батареи без боевой стрельбы, а вот для реактивно-минометного дивизиона 2-й бригады с боевой стрельбой из 120-мм минометов и реактивных установок «Град-1П». В Кааме из этих установок стрелять было нельзя, а у нас — пожалуйста. Так что полигон получился, хотя и не очень точный. Но тут уж не наша вина. Точных средств привязки к местности у нас не было. Отказали-с нам! Сделали даже мишенную обстановку для выполнения задач при стрельбе прямой наводкой по неподвижным и движущимся целям. Неуклюжая движущаяся мишень, но все же лучше, чем никакая. Противотанковая батарея могла учиться, да и наши дивизионы тоже. Вот в конце января на этом полигоне провели мы со Степаном достаточно крупные учения наших дивизионов, противотанковой батареи и дивизиона из Каамы, с приглашением командиров бригад и их советников, начальников артиллерии бригад с советниками и, конечно, окружного начальства. На этих учениях наши дивизионы стреляли на максимальную дальность с учетом поправок на метеоусловия. Для многих присутствовавших это было неожиданностью. Так как при поездке на полигон они орудий дивизионов 122-мм и 130-мм не видели. И не мудрено, поскольку дивизионы находились вне границ полигона 130-мм на аэродроме в Чибембе, а 122-мм в 10 километрах южнее, у самой границы полигона. 30 и 20 километров соответственно для стрельбы. В общем и целом учения прошли успешно, если не считать перерыва из-за непроходимости волн с 10.30 утра до 12.30 дня. И интересного явления — по маломощной радиостанции Р-109Д (Р-108Д) в этот промежуток времени можно было слышать переговоры Одесских таксистов по своим рациям и даже говорить с ними, откуда я и узнал, что говорю с Одессой. Явление странное, в сознание не укладывающееся, но, тем не менее… Наши связисты — спецы руками разводили. Объяснений нет. Это явление проявлялось еще несколько раз, в течение недели-двух, и только в Чибембе. После учений я поехал проводить советников комбригов до Каамы, и там сделал вот этот снимок.

Попрощались, мы с Лидой получили приглашение от Сергея и Светланы приехать в Шангонго на празднование «23 февраля» и отвальную заодно. В марте-апреле они должны были уезжать в Союз. Приглашение получили и остальные присутствовавшие. Мы с Михаилом и Галиной договорились ехать вместе. Вот на этом все и разъехались.

За работой прошло время и, как-то незаметно, подошла назначенная дата. Собрались ехать в Кааму к Михаилу. Поехали на одной из радийных машин дивизиона, она была в тот момент без оборудования, оно было в ремонте. А машиной я временно пользовался как разъездной, с работы, на работу. Водитель в этот раз был штатный, он должен был вернуться в Вириамбундо и днем, 24 февраля, приехать за мной в Кааму. Приехали в Кааму, а Михаил уже ждет. Ну, мы с Лидой пересели в его машину и двинулись в путь, нас ждали к 14 часам, к обеду. Поехали без всякой охраны, только для женщин взяли пятнистые накидки от дождя, ведь сезон дождей в стране. Проехали весь путь очень быстро, ведь не Михаил был за рулем, а его ангольский водитель, Казимир, так что времени затратили немного. В Шангонго приехали в назначенное время и… за стол, на обед. Потом отдых и легкая подготовка к празднику. Праздновали, а за одно и заранее провожали, довольно обильно и долго. Так что улеглись спать поздно, а подниматься надо было очень рано, чтобы выехать затемно. Вот ведь интересно — сюда ехали, не боялись, а обратно — надо поостеречься. Ну, без головы были, без головы! Встали поздно, уже было светло, и выяснилось, что из Нживы (11-й бригады) пришла машина с советниками. Им нужно было по каким-то делам в Лубанго, в округ. Сейчас они завтракали, и мы присоединились к ним. Позавтракали и двинулись в путь. Первой шла машина Михаила с Казимиром за рулем, а следом, метрах в 100–200, шла машина 11-й бригады, за рулем был, по-моему, Толя Худоерко, точно уже и не помню. Кроме него в ней были и ребята из 19-й бригады (Шангонго). Едем спокойно, я даже задремал. Михаил впереди откровенно спал. Как женщины, я не видел, но, похоже, тоже дремали. Разбудил меня треск и грохот, пришел в себя уже в кустах. Схватил автомат и за дверь, крикнув женщинам одеть сверху накидки. Они ведь как яркие бабочки на зеленом фоне. Показал женщинам, где укрыться под деревом, и пошел искать Михаила. Его в машине не было. На шоссе стоял дым от разрывов и слышан был гул двигателей уходящего самолета. А на шоссе, в дыму, длинная фигура пляшет и кричит: «Не попали! Не попали! Не попали!..». Второй машины не видно. Ну, думаю, накрыло её. Но вот из дыма кто-то бежит и кричит: «Все целы?». «Целы», «А мы уж думали п…ц, накрыло!». Вторая машина шла метрах в ста сзади и только въехала под крону огромного придорожного дерева, росло рядом и перекрывало шоссе, как впереди увидали взрывы от неуправляемых авиационных снарядов, услыхали звук самолета, и наш уазик исчез. Ну, отдышались, самолета не слышно, вторую машину перегнали в кусты под деревьями, начали осматриваться, не зацепило ли кого. И вот чудо, на нашей машине ни одной царапины. Все целы. А вот на шоссе шестнадцать маленьких вороночек от ракет, причем как бы, восемь слева сзади и восемь справа впереди. Это определили по следам торможения и поворота машины. Казимиру я, Михаил, Лида, Галя обязаны жизнью. Как он успел увидеть в зеркало самолет и, среагировав, увернуться от снарядов, до сих пор не понимаю. Сколько мы простояли под деревьями в кустах не помню. Видимо долго, но ехать ведь нужно было, а самолета слышно не было. Решили, что он ушел. И попутно выяснилось, что до Каамы всего около 20 километров. Рванули дальше, что было сил. Не доехали, а долетели до бригады. А там уже переполох — «советники погибли, их самолет обстрелял». А тут мы — «все в белом»! Видимо, все-таки кто-то за нами смотрел, если раньше нашего приезда в бригаде узнали об обстреле машин[13]. За советниками следили. Это абсолютно точно, но мы этой слежки не видели, только иногда ощущали на собственной шкуре. Как бы там ни было, потрясение от обстрела было сильное. Поэтому я постарался побыстрее уехать к себе, в Чибембу. Благо машина меня уже ждала, и шофер рвался ехать. Быстро попрощавшись с Галей и Михаилом, поехали домой и уже не торопились, думая, что здесь не достанут. Если бы мы знали, как ошибались….

Прошло несколько дней и все вошло в норму. Решил с Ранжелом осмотреть окрестности Чибембы на предмет наличия опорных (геодезических) точек. Ведь на гору Тонго-Тонго не полезешь каждый раз. Хорошо, что ее, точку, хоть видно. А на карте есть еще одна. Вот и надо найти. Взяли «Урал», приборы, взвод охраны само собой, и двинулись мимо грунтового аэродромчика, предупредив Эрберта и командира взвода орудий прямой наводки, державших под наблюдением этот аэродром. Двинулись браво, сначала по дороге, потом по тропе, правда больше похожей на узкую дорогу, ну а потом и вовсе без дороги, напрямик. Было утро, часов 9 или чуть раньше. Тем более, что ночью и под утро прошел дождь и земля с растительностью еще не высохли. Мы рассчитывали вернуться к 12 часам. Перед самым пеклом. Да и не очень далеко была эта точка, километров 10–15, но ее надо было найти и осмотреть. Трава и кустики просто стелились под «Урал», так и ехали до нужного района. Приехали, начали поиски. Нету точки. Продолжаем. Пустое дело, если и была, то теперь ее нет. Решили возвращаться, тем более что становилось уже жарко, а времени — еще только 10. Подходим к машине, и на тебе, почти у самых колес бетонный, уже серый прямоугольник, присыпанный листьями и ветками. Быстренько его раскапываем и чистим. Да, это то, что мы искали. Но где же его место? Он выдернут с корнем, т. е. бетонным основанием. И где было его место, теперь не определить. Кому это понадобилось? Явно не в настоящее время, а значительно раньше. Бетон покрылся зеленью от плесени. Прогулка в пустую, хотя одно ясно — точка больше не существует. Да и время уже 11 часов. Двигаемся обратно по своим следам, чтоб лишнее не плутать по кустам. Гору нашу видно, вот туда и едем. Ехали, ехали, вдруг свист и давление масла на 0. Приехали! Лезем с шофером под машину. Всё ясно. Прутом куста вырвало шланг высокого давления и масло все выбило на землю. Как я не сообразил? Ехали то «против шерсти»! Утром влажные кусты примялись и так высохли, а теперь мы их со страшной силой распрямляли. Ну, они нас и наказали за «хамство». Делать нечего, переходим в пехоту. Определили направление и двинулись. Как бы, вроде и не очень далеко. Вон до тех серых скал для начала. Потом снова определимся. Двигаемся. Жарко. Пить охота. Фляги с водой есть у каждого. Но ведь ребятки не слушают, пьют, как хотят. И вода постепенно кончается. Подходим к серым скалам, и… в разные стороны, кто куда. Какие скалы?! Слоны! И один двинулся в нашу сторону. Мы то ведь шли, не стараясь скрываться, шумели ветками. Но вот как охотник Ранжел спутал скалы со спинами слонов? Бежали быстро, все казалось, что нас догоняют эти, серые. И опять охотник ошибся! Оказывается, слон долго не преследует, отпугнет, отгонит подальше и все. Но мы то чесали минут пятнадцать-двадцать, чуть сердце не запалили. И хорошо, что никого не потеряли в панике. В общем, благодаря слоникам мы отмахали почти бегом несколько километров и сделали хороший крюк, но вышли на утоптанную дорогу. Дальше было уже просто. Просто шли шагом, так как охрана наша с Ранжелом выдохлась и выпила всю воду в запарке. Пришлось делиться. Наконец добежали, дошли, доползли, все! А на позиции прямой наводки и на водонапорной башне оживление, пялятся в бинокли во все стороны. Нас ищут! Но ищут машину, пыль, дым, все, что может указать на наше движение или, наоборот, на не движение. А мы еле-еле пришли пешком. И времени было уже шестой час вечера. Где же мы бегали? Почти пять часов!!! Вот с тех пор я в Анголе всегда носил с собой флягу с водой. Всегда! Но хорошо, что все хорошо кончается. На следующий день за оставленным «Уралом» пошел тягач «КрАЗ», у него картер и шланги закрыты, и притащил бедолагу на буксире. Вся операция заняла три часа. Туда и обратно. Кстати о «КрАЗ»-ах. В дивизионе 130-мм пушек было 15 или 16 этих машин. Отличные машины для Африки, но только в южном исполнении. А в дивизион наши умники из Союза поставили машины в северном исполнении, с подогревом кузова. Можете себе представить каково ехать на такой «сковородке» в «духовке». Слава богу, что котлы подогрева картера были сняты еще в Луанде. Печки и трубы подачи газов в систему обогрева кузова глушили уже в Лубанго и заканчивали в Вириамбундо. При мне техник дивизиона доделывал три последние машины. Они стали запасными тягачами в батареях. И все-таки из-за таких ляпов смотреть в глаза людям было неудобно. Но это отступление. Оно, кстати, характеризует уровень мышления советского руководства и не только в этом случае. Это вообще касалось поставок военной техники развивающимся странам. Что касается моего дивизиона и вообще артиллерии Анголы, то средств топогеодезической привязки там не было и в помине, из средств артиллерийской разведки — по одному оптическому дальномеру ДС-1 на дивизион. Хорошо хоть буссоли были и бинокли. Вот так и жили.

Но вернусь обратно к повествованию о пребывании в Чибембе. Это все будни. А бывали и выходные. В один из таких выходных мы со Степаном решили научить наших женщин стрелять из автомата и пистолета. Поехали на винтовочный полигон довольно большой толпой. И вот тут Инна на отрез отказалась брать оружие в руки. Лилька удобно устроилась на руках у Долизи, он тоже не стрелял. Пришлось отдуваться Лиде, ее учили все, кому не лень. И научили.

Пожалуй, это был последний выходной, когда мы выезжали куда-нибудь вместе. Вскоре после этого выезда нас со Степаном вызвали на сборы в Лубанго, и семьи, естественно, поехали с нами. В Лубанго пробыли мы, наверно, дня три-четыре и вернулись в Чибембу.

А вскоре дивизион мой опять подняли по тревоге и направили в Шангонго на позиции. Но в этот раз со мной была уже жена. И нужно было думать, где поселиться в миссии и на сколько долго. Марш в Шангонго прошел отлично, и это при заклеенных фарах (типа светомаскировочного устройства). На этот раз позиции дивизиона были определены не перед мостом через Кунене, а почти в городе, в полутора километрах от крепости, на окраине. Как я ни доказывал отвратительность этих позиций, новый командир бригады Кибету решения своего менять не стал, а его советник, временный, Зырянов Виктор, настоять не сумел. А позиция эта для дивизиона была настоящей ловушкой. Мало того, что с нее он имел ограниченный сектор обстрела, не перекрывал шоссе на выезде из Шангонго и дорогу на юг, вдоль реки на гидроузел Калуэки, так и не давал возможности менять позиции батарей внутри позиционного района. А в случае необходимости не давал возможность сменить позиционный район, не было другого на этом, левом, берегу реки. Всё это Кибету понимать не желал. Вообще человек был очень заносчивый и с советниками не считался. К сожалению, Сергей к этому времени уже уехал в Союз, а советник начальника штаба бригады, в глазах её командира, веса не имел. Оставалось только уповать на лучшее, на мирную обстановку. Кстати, этот вызов на позиции поставил меня сначала в тупик, причин для этого не было. Только позже, уже в конце апреля, при приезде в Шангонго министра обороны Педале и нашего старшего в Лубанго Шишканова выяснилось, что прикрывать то город некем и нечем. Бригада была раздергана на батальоны по разным направлениям. В передовой отряд в Куамато, на борьбу с «УНИТА», еще рота куда-то. В полосе обороны бригады оставались неполный батальон, две батареи пушек 76-мм и две минометные батареи 82-мм, да еще танковая рота Т-34-85 без воздушных баллонов. Такой вот расклад. Но об этом я узнал значительно позже, а не в день прибытия на позиции. Началась работа на позиции, оборудовали ее, как могли лучше, понимали, что отсюда дивизиону, в случае чего, не выбраться. Значит надо укрепляться. Приехал в Шангонго Шулаков Анатолий Семенович. Посмотрел позиции, командный пункт, наблюдательный, и посоветовал… соорудить здесь винтовочный полигон, чтоб офицеры могли тренироваться. Мало того, что у нас был миниатюрполигон переносной, с удочкой, нет, подавай ему винтовочный. Пришлось делать. Сделали. А время идет, и никто не нападает. Мирно, тихо. Окружное начальство решило провести в Шангонго сборы. Вот тогда прибыл министр и наш старший. Ну, провели сборы. У меня от них в памяти не отложилось ничего, кроме знакомства с новым советником начальника артиллерии ВС Анголы Сапожниковым. Фамилия в артиллерийских кругах известная, но вот имя и отчество забыл. Он теперь вместо Фомина. Он сразу со мной согласился о необходимости смены позиции и перемещении за реку. Говорил ли он кому-либо что-либо, мне неизвестно. Но Шишканов сказал, что я пойду в отпуск сразу же, когда дивизион вернется к месту постоянной дислокации. И еще придумал для меня должность заместителя советника начальника артиллерии округа, правда без оклада, на голом энтузиазме. Высокие гости уехали, и опять потянулись дни, полные работы с подсоветными, вечерними посиделками на веранде у Кунделя Кости. В общем — рутина. Проводили в отпуск Толю Чередника с женой, он приехал несколько раньше меня, в апреле 80 года. Собирался в Союз советник начальника артиллерии бригады, но в июне. А где-то в середине мая пришла команда дивизиону убыть к себе домой в Вириамбундо. Смотались мы замечательно быстро, даже не стали ждать взвода прикрытия, да и не было его в бригаде. Только когда прибыли в Кааму, вздохнули с облегчением. Дальше двинулись почти с песнями. В Чибембе все было на месте, как и до нашего отъезда, цветы росли, холодильник работал. Только ушел кубинский взвод разведки. Но осталась радиостанция и генераторная. Дня через три вернулись из Лубанго и Инна с Лилей. Оказывается, после нашего убытия в Шангонго, Степан отвез семью в Лубанго к Ратушному Владимиру Филипповичу. И она там была месяц. Конечно, Степан поступил совершенно правильно, не за чем оставлять семью одну в неизвестности. Произойти могло всякое. Сейчас уже и не помню, но кажется мне, что пробыли мы все вместе в Чибембе до конца мая. А потом мне пришла команда собираться в отпуск и прибыть в Лубанго. Уезжали из Чибембы сразу две семьи, и для женщин это было прощание с ней навсегда, больше они туда не вернулись. Семья Степана была в Лубанго до самого отъезда в отпуск. Ну, а Степа в Чибембе был один. Так он мне потом говорил.

Приехали в Лубанго. Поселились у Шулакова Анатолия Семеновича. Жена его уже поправилась, но еще ходила с палочкой, опасалась за ногу. Потихоньку нервное напряжение спадало, и начинали вылезать болячки. У меня разболелись зубы. Да не один, а сразу три! Два с одной стороны, вверху и в низу, и один с другой. Завтра улетать, а я челюсть не могу закрыть. Кто-то посоветовал сходить к строителям, мол, там сейчас врач-стоматолог. К большому моему счастью, я нашел доктора вовремя, он только поднял стакан, но не выпил. Я помешал. Пошли в его кабинет, он осмотрел и заявил, что надо рвать. И сейчас. Два укола в одну сторону, заморозка на другую, и через двадцать минут я счастливый, уже в миссии, а доктор со стаканом. Все бы хорошо, да вот ноги идти по лестнице отказываются, ватные. А лифт не работает, как всегда. Мимо идет Шишканов — «Чего сидишь?». А я и ответить не могу, как немой показываю на рот, на ноги и что-то мычу нечленораздельное. Он заржал и двинулся дальше. Нет, чтоб помочь! Хотя, чем он поможет? Вся миссия прошла через этого доктора стоматолога. Он единственный прилетел из Луанды, и то по линии строителей, а не военной. На него молиться надо было за то, что всех принял и помог. Ну, к вечеру все прошло у меня, и можно было подумать о некоторых радостях, например, посмотреть кинофильм на крыше. Фильмы в миссии в Лубанго показывали на крыше дома. Она была плоская с бетонными перилами. На крыше стояла будочка с аппаратом и две штанги с экраном, и конечно скамейки. Что уж там показывали, сейчас не помню, но сидеть без курточки на крыше было, мягко говоря, прохладно. Все понятно — сухой сезон. По-нашему — зима. На следующий день Шулаков отвез нас с Лидой в аэропорт. Пришел борт из Луанды, Ан-12, и забирал всех и все, что надо. Но шел он обратно в столицу с заходом в Мосамедиш, потом в Уамбо, и только потом в Луанду. Другого варианта на этот день не предвиделось, поэтому пришлось лететь. Вот когда я вспомнил добрым словом доктора стоматолога. Наконец прибыли в Луанду. Автобус привез в миссию главного. Поселили в комнату, поставили на довольствие. И свободен до завтрашнего утра. Утром визит к начальнику строевого отделения, получить отпускной и свои билеты, потом визит к начальнику финансовой части за денежным довольствием, чеками. Чеков надавали кучу, возник вопрос, как везти. Супруга придумала, на майку нашила карманы, в них чеки. Получилась как разгрузка для рожков автомата. Только жарко шибко. Это ведь Ангола. Вечером посмотрели в клубе фильм «Москва слезам не верит», на режиссера Меньшова и Веру Алентову. Они представляли картину. На следующий день мы улетели. Первая посадка в Браззавиле, в здании аэровокзала и около него маленький базарчик. Смотрим, что по чем. Все дорого, за баксы. А у нас их нет. Просто смотрим на изделия из малахита, янтаря, еще чего-то, на всякие маски и прочие интересности. Недалеко от нас Алентова выменяла на бутылку в 1 литр водки бусы малахитовые и, кажется, браслет. А я и не знал, что этот вид валюты здесь тоже ценится. Дал себе слово, что уж на обратном то пути не упущу возможности, но…. Летим дальше, мы с Лидой в первом салоне, с чего бы так, не знаю, видимо наш Ил-62 был весь второго класса. Все спокойно, до Москвы еще 11 часов лета, пора на боковую. Или поесть сначала? И вот эти мои размышления прерывает в друг дикий вопль — «А!А!А!А!». Я подскочил, как будто меня кто ужалил.

Но вопль стих, пассажиры, видимо начавшие к тому времени дремать, вертят головами. Но все спокойно, только стюардесса мечется в панике, не может понять, кто орал. Я засек направление, впереди нас, в первом ряду, у иллюминатора. Но кто орет? Может быть, больной? И тут опять этот вопль! Стюардесса туда, короткая какая-то возня. Потом стюардесса убегает и возвращается с клеткой. Оказывается, это серый жако, попугай! Ему, заразе, в чайнике стало скучно! И он попросился на волю. Так и летел в клетке до Москвы. А там опять в чайник, дальнейшая судьба его мне не известна. Вот и Москва! Взяли вещи и в гостиницу. Ту, из которой уезжали в Анголу. В гостинице встречаем чету Важников, Иосифа и Женю из Нживы. Тоже в отпуск. Поселяемся рядом. Женщины занялись своими делами, а мы с Иосифом отправились к Сунцову доложить о прибытии. Он нам выдал наши офицерские удостоверения, вручил отпускные билеты и отправил в кассу за билетами на обратный путь, за 45 суток, ну там и еще чуть-чуть, с учетом дороги. Взяли мы билеты, доложили об этом и свободны, можем гулять! Заехали за женами и пошли бродить по Москве, в первую очередь в Кремль, а дальше как получится. Уехать в этот день домой нам не удалось, очень устали, да и на следующий тоже. Только на вторые сутки мы с Лидой смогли выехать в Ленинград. Отпуск начался!

Учения в Шангонго

Проводил учения с артиллерией 19 бригады командир бригады Арманду, на то время старший лейтенант.

Назвали это учение «Тактико-специальное занятие» и т. д. Проводилось оно не только для командиров бригад и офицеров штабов бригад, но и для местного ополчения. Наблюдал за ними командующий войсками округа, не помню по имени, по званию — подполковник, только получил. Ну а помогали готовить эти учения все советники бригады.

Вот некоторые снимки с этого учения.