Самые памятные дни

Второй год пребывания

Всё хорошее когда-нибудь кончается. Так и отпуск закончился. И хотя прошло полтора месяца, кажется и не отдыхал вовсе. В середине июля прибыл в управление к Сунцову, получил направление в гостиницу «Дом туриста», в новом, на те времена, районе Москвы. Почти в конце Ленинского проспекта. До гостиницы добирался на метро, станция «Юго-Западная», а там пешком до гостиницы, так объяснили. А она на Ленинском, правда, это не так уж и далеко. Регистрируюсь, получаю номер и начинаю соображать, чем занять себя двое суток до вылета. Можно выспаться после поезда, а можно и тетку двоюродную навестить. Решаю с начала слегка отдохнуть, предварительно позвонив тетке. Ответила двоюродная сестра. Договорились встретиться в три часа дня. Теперь можно спать. С тетушкой и сестрой встретились, поболтали, попили чаю, и я двинулся обратно в гостиницу, но уже новым маршрутом, прямиком по проспекту, без пеших прогулок. У дежурного администратора узнал, что бассейн еще работает, и что эта услуга входит в стоимость номера. С удовольствием воспользовался. А потом на ужин. Так один день прошел. Следующий день, точнее его первая половина, был посвящен управлению ГШ. Что делал там, за давностью не помню, но не писал никаких бумаг точно. Кажется, были какие-то лекции-беседы. Встретил Иосифа Важника, он в другой гостинице, и приедет только к самолету. Так что не погуляли мы с ним по Москве, как планировали, направляясь в отпуск. Один бродил по Москве, пока не стер ноги. Бродил, конечно, в центре. И обязательно в зоопарке. Вообще люблю зоопарки. На следующий день отправился в аэропорт, сдал багаж и стал ждать отправки, не отлучаясь уже из вокзала, да и некуда было. Маршрут был тот же, что и в первый мой полет в Анголу, то есть Москва — Будапешт — Браззавиль — Луанда. Но вот когда взлетели, то маршрут, оказалось, из-за погодных условий, изменили. Теперь мы летим Москва — Париж — Браззавиль — Луанда. Радуюсь, что Париж хоть с высоты увижу, на земле всяко далеко не выпустят, будет полицейский кордон. Но погода не балует. Париж затянут тучами, и плотно. Садимся, говорят, в аэропорту «Орли», ну и, конечно, предупреждения…. Сели. Вышли из самолета, а снаружи дождь, двинулись в вокзал, такой же «сарай», как в Будапеште. Таким вот перед нами предстал Париж. Через час снова в воздух, теперь уже на 11 часов. Все повторяется, вплоть до того, что я опять забыл взять у командира корабля «Сертификат пересекшего Экватор». Все повторяется, кроме одного, переводчики уже не заполняют миграционную карту в Луанде за тебя. Заполняй сам. Кто запасливый, тот заранее такую бумажку себе сочинил, когда летел в отпуск.

Приехал в миссию, доложил в строевой части о возвращении, встал на довольствие и пошел размещаться. Спустя какое-то время меня разыскал дежурный переводчик и направил к Сапожникову, моему шефу. Я ему рассказал, что сделал по его просьбе, и передал письмо. А потом он предложил поехать на пляж Луанды освежиться в океане. Приехали. Но когда я увидел разорванную противоакульную сетку на пляже, плавать как-то расхотелось. Окунулся у берега, и хватит… Впрочем, в воде купавшихся людей не было, только на пляже несколько загоравших.

По тому убожеству, что осталось, можно было судить, что пляж был отличный, и… безопасный. Хотя прибрежные воды далеко не безопасны. Много акул. В Луанде, в миссии, пробыл два или три дня, не было борта на Лубанго. Щедротами тыловика, начальника вещевого склада, получил легкие зеленые брюки, серую легкую рубашку и как ни странно, зеленый свитер. Ну, рубашку и брюки носить было негде, а вот свитеру обрадовался. В нашем районе вечера иногда бывали очень холодными. И перепад дневных и ночных температур бывал огромный, иногда до 40 градусов. Днем +45, а ночью 0 или, еще интереснее, — 1 градус. В Вириамбундо серые скалы днем бывали раскаленными, руку не приложить, а ночью 0, и скала трескается. Звук как от выстрела. В первые месяцы бывало не по себе, а потом привык. Обломки скал от таких разломов были почему-то плоскими, с острыми краями. Так что свитер был нужен. Да и в Лубанго вечерами тоже бывало прохладно. Наконец сообщают, что будет борт на Лубанго-Менонге. Собираю свои вещи и жду автобус на авиабазу. Иосиф Важник тоже рядом, эти дни он общался со своими начальниками, я его почти не видел, только перед выездом на базу. Авиабаза — это тот же аэропорт, только огорожен забором из колючей проволоки, местами. Загружаемся в Ан-12, с нами еще несколько человек советников и десятка два солдат и офицеров ангольцев. Все они летят в Менонге организовывать 6-й военный округ. Вылета ждали долго, наконец тронулись. Лететь почти два часа. Самолет идет невысоко, кабина грузовая, не герметичная. В рубашке прохладно, но свитер выручает. Подлетаем к Лубанго, самолет делает круг и… не садится, а идет в обратную сторону. Гляжу в иллюминатор, один двигатель стоит во флюгере, то есть вращается винт от встречного ветра. Вышел бортинженер, говорит, что в Лубанго нет стремянок для их самолета, и придется возвращаться в столицу, на базу. Так на трех движках и тянулись до аэродрома. А на посадке заглох еще один, на другом крыле. Но сели, тяжело правда, но сели. Зарулил самолет на стоянку, пилоты говорят: «Ребята, через двадцать минут полетим, не разбредайтесь, а мы сейчас…» и сгинули. У двигателей капоты вскрыты, в них копаются спецы и конца этому не видно. Прошло некоторое время, появляются летуны, разговорились. Оказывается, действительно, в Лубанго нет стремянок необходимой высоты, чтоб дотянуться до моторов Ан-12. Только для Ан-24. Так что сесть мы там сели бы, а вот дальше никуда. Ну а второй движок — это «закон подлости». «Им, движкам, еще до ремонта работать двадцать часов, пусть специалисты разберутся, что там. Но сегодня улетим точно». Действительно, скоро стремянки убрали, моторы опробовали, и нас снова пригласили на борт. На этот раз долетели значительно быстрее, так мне показалось. Или действительно экипаж спешил. В миссии доложил о своем прибытии Шишканову, а у Шулакова Анатолия Семеновича просто были мои вещи и оружие. Переоделся во все местное пятнистое, нацепил пистоль на ремень, и как будто никуда не уезжал. Вечером с Семеновичем и Лидией Ивановной отметили мой приезд. Они поинтересовались, почему не приехала жена. Сказал, что Лида хочет побыть с сыном и еще немного отдохнуть. Узнал последние новости в округе. В принципе, ничего нового, все по-прежнему. За исключением… Завтра Семенович отвезет меня в Чибембу, если Шишканов не передумает. На следующий день Шишканов дал «добро» на выезд. Заодно поручил Семеновичу проехать в Каму для решения каких-то своих вопросов. Выехали утром, после завтрака. Вот в дороге Шулаков мне и рассказал, что в Кааме сменился командир бригады, а вместе с ним и советник командира, но не по своей воле. Оказывается, Михаил поехал из бригады в Лубанго, оставив водителя Казимира дома. В дороге превысил скорость, не справился с управлением, машина перевернулась, и он сильно пострадал, переломы. Будет ли отправлен в Союз, неизвестно, но в Лубанго его уже нет, улетел. Так что, в бригаде ждут, со дня на день, нового старшего группы. Меняются советники политкомиссаров, Слава из Каамы идет в Шангонго, а оттуда, кажется Виктор Петрович, полковник, еще рисовал хорошо, в Кааму. Информация интересная, конечно, но почему о ней надо было говорить в машине, а не дома? Секретов-то нет. По нашим дивизионам новостей никаких, кроме, пожалуй, одной. Решено больше в Шангонго дивизион 130 не посылать. Можно потерять в случае чего. Вот это уже интереснее. Видимо, что-то сдвинулось в мозгах руководства. 130 —это не легкое противотанковое орудие, почти 8 тонн массы. В Шангонго нужнее легкие, мощные системы, хотя бы 85-мм для начала. И с полным набором снарядов, подкалиберных, бронебойных и т. д. И не батарея, а дивизион четырехбатарейного состава. Все равно пора делать что-то вроде артиллерийского комплекта. Противотанковой батареи из 4-х 57-мм пушек ЗиС-2 слишком мало. Но ведь никто не пойдет на организацию такого дивизиона. Нет в Союзе аналогов — по четыре батареи. А подумать не хочется, хотя орудия есть. И есть знание, что у буров главное — бронетехника, бронеавтомобили в основном. Семенович соглашается со мной, но… У него скоро замена. И лишние острые вопросы поднимать не хочется. Достаточно вопроса о доставке боеприпасов для 130. Еле-еле смог пробить, но решения нет. Думают-с! В ближайшей перспективе никаких учений и занятий с дивизионами и батареей 57 не планируется. Да, две машины БМ-21, из реактивной батареи округа, ушли с батальоном 2-й бригады на борьбу с «УНИТА». Интересуюсь, с чьей подачи принято такое оригинальное решение — разделить батарею. Решение командующего. Ну, что на это можно сказать? Вообще, по словам Семеновича, настроение, точнее ощущения последнего времени, оптимизма не прибавляют. Несмотря на затишье со стороны буров, активизировалась «УНИТА», шастает между Нживой и Шангонго, батальоны выделяются на борьбу с ней. Самолеты зачастили, не атакуют, но ведут разведку точно. Вот в таком примерно тоне и проходил наш с Шулаковым разговор в ходе поездки. Время прошло быстро, да и расстояние-то всего 100 верст. Приехали в Чибембу, попрощались, и Анатолий Семенович поехал дальше, в Кааму.

Вот и знакомый домик розового цвета. Открыл дверь, полно пыли. Хозяев-то нет, гуляют. Принимаюсь за уборку, благо швабра и тряпки имеются. И вода в бочке есть. Жить можно. Изменилось и население военного городка в Чибембе. Ушли кубинцы-разведчики, остались только связисты, да и те скоро уйдут. Останется только рота радиотехнической разведки кубинцев, но она стоит в паре километров впереди и ее солдаты и офицеры в городок не заходят. Локаторы ее уже вовсю крутятся. Говорят, просматривают всё воздушное пространство юга Анголы и даже в Намибии. Очень может быть. Надо будет их как-нибудь навестить и обсудить практический вопрос оповещения о приближающихся самолетах.

Вечером ко мне приехал Антон Долизи, начштаба дивизиона 130. Обсудили предстоящие батарейные тактические занятия с выходом на полигон. Пришел Эрберт, командир дивизиона 122, пригласил на ужин. Вот так, как мне помнится, прошел первый день после отпуска. А дальше…дальше опять началась повседневная работа. И не только в своем дивизионе, но и дивизионе 122, пока Степан в отпуске, и в противотанковой батарее, и в реактивной батарее. Работы хватит. Степан должен приехать в первой половине августа, а пока с Эрбертом обсудили какую батарею поставить на позиции в Чибембе, чтобы закрыть южное направление со стороны Шианже и где разместить наблюдательные пункты дивизиона и батареи. Это направление вообще ничем и никем не прикрывалось, хотя внизу, далеко, есть посадочная полоса для легких самолетов. Вряд ли буры о ней не знают. Тем более, что через это направление прошли самолеты буров в 1980 году, когда бомбили Лубанго. Шуму и треску тогда было много, но результат… Один пустой склад и даже без окон. Потерь среди населения или вооруженных сил не было. Писалось, что было сбито 1…5, нет, 6 самолетов. В реальности же, что подтверждено осмотром обломков, только 1. Обломки остальных не нашли. Далеко упали. Но упали, точно! А ушли самолеты, как и пришли, мимо Чибембы, по долинам между горок. Так что, всяко это направление надо было прикрывать. Тогда же, в 1980 году мы выставляли на вероятном маршруте пролета самолетов стрелков-зенитчиков с ракетами «Стрела». Но проторённым маршрутом буры больше не пользовались, да и налетов на Лубанго больше не было. Стрелки тогда не пригодились. А вот сейчас.! Очень уж много полетов авиации буров. И днем, и ночью. Ночью смотреть интересно, они даже не выключали аэронавигационных огней. Так и летали с мигалками и не думали скрываться. И на дорогах никого не трогали. По этой вот причине и требовалось переговорить с командиром локаторщиков об устройстве оповещения в Чибембе. А то прилетят гости и не услышишь, если не промахнутся. На следующий день договорились протянуть полевую телефонную линию от одного дежурного к другому. Протянули. Теперь нас оповещают.

Одна проблема была решена. Теперь нужно было решать другую, ставить батарею на позицию. На это нужно было решение округа, а у командира дивизиона разрешения не было. Помог случай. Из Чибембы в Вириамбундо вышел грузовик «Урал», выехал быстро из-за поворота и… налетел на быка, «пову» — т. е., народ брызнул во все стороны, ну а бык оказался под колесами. Пришлось мне быка пристрелить, чтоб не мучался. И тут к нам подъезжает «рейндж-ровер» командующего. Поздоровались, объяснили, что случилось. Он приказал за быка заплатить, а мясо отправить в котел дивизиона. Попутно поговорили с ним о наших делах, показали на месте, чего мы хотим. Он оценил идею и дал разрешение на занятие позиции батареей. Проблема была решена. И без советников из округа. Командующий выпил с нами кофе и поехал дальше, в Кааму. Ну а Эрберт принялся за дело. Я же поехал на злополучном, без тормозов, «Урале» дальше, в Вириамбундо. Сразу предупреждаю, за рулем был не я, штатный водитель. В своем дивизионе рассказал о случившемся Ранжелу, а что тот говорил автотехнику дивизиона, я не слышал, далеко было, но видел энергичную жестикуляцию командира. В этот день мне предстояла выверка всех орудий дивизиона, процедура несложная, но довольно долгая по времени из-за того, что орудия нужно было вытащить из укрытий и подготовить к работе и не все сразу, а по одному. А вот бык помешал начать работу рано утром, по холодку. Но как бы там ни было, к 18.00 часам всё было закончено, ничего не пропущено. И в выверке орудий можно было быть уверенным.

По плану у меня было проведение тактических батарейных учений без боевой стрельбы. Вот ими я и занялся вплотную после решения вопроса с занятием позиций батареей 122-мм гаубиц. Учения проводил сам, без приглашения высокого начальства, да и оно не слишком рвалось к нам. Провели эти занятия достаточно организованно и, на мой взгляд, поучительно для подсоветных.

Незаметно прошли дни, наступила вторая половина августа, из отпуска вернулся Степан, и стало много веселее. Все не один. Начали с ним готовить тактико-строевые занятия батарей его дивизиона. С составлением плана проблем не было, взяли мой, скопировали и поставили новое наименование части. А вот на сами занятия дивизиона 122-мм гаубиц приехали начальники из округа. В частности, начальник артиллерии Фарель с переводчиком.

Занятия провели, начальство довольно, можно возвращаться к своим повседневным делам. Чем уж мы занимались в подразделениях, не помню, но работы, как всегда хватало. Как в любой воинской части. То занятия с офицерами по артиллерийско-стрелковой подготовке, то по тактике, то по технической подготовке и т. д. Дел хватало по горло. Каждое утро, пока готовился завтрак, т. е. разогревались лепешки и что-нибудь к ним, смотрели в окно на радиолокаторы кубинцев. Крутятся или нет. Если нет, то значит все спокойно, самолетов в воздухе нет. Ну, а если крутятся, значит… Ждите «гостей». Надо быть настороже.

Вот в одно из воскресений, в конце августа, утром заметил, что все антенны локаторов вертятся, как ужаленные. И почти сразу же около радиовысотомера взрыв, но он продолжает работу. Влетаю в свою комнату, хватаю автомат с подсумком, крикнул Степану о налёте и выскочил во двор с тыльной стороны домика. Там был у нас окоп. Около локатора встает еще один взрыв, и он заваливается на бок. Прислушиваемся, самолетов, вроде, не слышно. Бегом в дом, переодеться. А то в спортивном костюме воевать не очень удобно. Только переоделись и вышли на крыльцо дома, как услышали гул и увидели самолет-штурмовик, вынырнувший из распадка между Чибембой и горой Тонго-Тонго. До него не более 400 метров, летчиков видно, и бомбы на внешних подвесках. Начали по нему стрелять из автоматов, а он, как ни в чём ни бывало, набирает высоту с разворотом вправо и сбрасывает бомбы. Следом другой, потом третий, четвертый… позиция локаторщиков в дыму.

Стоит сплошной грохот от взрывов, но домики в городке не тронуты. Видя, что нас не трогают, выскочил из окопа и помчался к стрелку-зенитчику со «Стрелой». Степан рванул на позицию батареи, готовить ее к ведению огня. Дивизион подняли по тревоге и за одно позвонили в Вириамбундо, подняв по тревоге дивизион 130. Я прибежал к зенитчику и вижу: «стрела» лежит на ящике, аккумулятор разряжен, а самого стрелка и рядом не видать. Пока искал его, пришла машина и я поехал на позицию локаторов узнать, не нужна ли помощь. Там все оказалось в порядке, только несколько человек из числа расчетов зенитных пулеметов легко ранено. Остальные находились в бетонных бункерах и не пострадали. Разбит был один локатор из четырех, и один поцарапан, но не сильно, работает. Сожжены две грузовые машины и санитарная. Вот там, на КП, по фотографиям опознали самолеты. Это были «Буканиры»[14] — двухдвигательные тяжелые штурмовики. Вот собственно и весь урон локаторщиков. Зато практически полностью погибла зенитная рота ангольских вооруженных сил, защищавшая локаторы. Оказалось, что этот бомбовой удар предназначался ей. Локаторы остались без защиты. Пока я был на КП локаторщиков, пришли санитарные машины из городка Шианже, в 20 километрах от Чибембы, транспортные машины из дивизиона 122, и раненых солдат ангольцев забрали в лазарет дивизиона. Кубинцы не поехали. Поскольку делать мне там было больше нечего, я вернулся в Чибембу. Эрберт скоро доложил, что сделано по тревоге, где этот беглец, стрелок-зенитчик, как устроены раненые зенитчики и сколько погибших. Погибло 18 человек, ранено 26, из них тяжело тоже 18. Рота ПВО не существует. Вся эта кутерьма продолжалась примерно до 14 часов. И снова налет, уже с другой стороны. Я уже ясно опознал самолеты — «Мираж-1». У него характерный острый нос, как у нашего МиГ-23. Отбомбились красиво, и никто им не мешал, некому было. Нашедшийся стрелок-зенитчик выпустил по самолетам ракету, но она не дошла. Разорвалась раньше времени. Очевидная ошибка стрелка. Ракета не захватила цель, самоликвидация. Если бы он не сбежал в первый раз, то наверняка свалил бы одного-двух, тогда ракете сложно было не поймать цель, стрельба практически в упор. Упущенная возможность. От радиолокационной роты остались только пулеметы ДШК и три грузовика. Остальное все было разбито. Люди не пострадали, а локаторов больше нет. Пока приходили в себя, помогали раненым, день закончился. Сидим со Степаном, гадаем. Прилетят или нет? По закону вроде как должны. А если они, буры, ленивые? На всякий случай Эрберту советуем опустить на окнах светомаскировку. На всякий случай. Хотя это элементарно. Часов в 20 наше ожидание увенчалось успехом, прилетели. И опять на локаторщиков, которых там уже не было. С наступлением темноты они уехали на оставшихся машинах и машинах дивизиона 122 за Чибембу, в тыл, в Рио-де-Арею. Вероятно этот момент наблюдатель буров, а такой был наверняка, прозевал. Так что лупили они по практически пустому месту. Наблюдал я этот фейерверк из окопа недалеко от нашего домика. Лучше спрятаться на всякий случай. И не ошибся. Самолеты заходили на бомбежку с включенными навигационными огнями и два последних огонька пошли прямёхонько в нашу сторону. Рвануло здорово! И никого не зацепило! Бомбы легли на поляну за забором, метрах в 50 от нас. Даже стекла не побило. На этом налет кончился. Можно перекурить. Подводим итоги дня. Налетов 4. Первый наверняка противорадиолокационными ракетами, остальные бомбами с установкой на осколочное действие. Воронки очень маленькие, и это на песке.

Кусты и ветви деревьев посечены. Погибло 18 человек из орудийных расчётов ПВО. Ранено 26. Много тяжелых, которые могут не выжить. Батареи ПВО не существует, роты локаторов тоже. Предупреждать пехотные бригады округа о взлетевших самолётах больше некому. Следует теперь ждать нападения на бригады. Вот, примерно, такого содержания донесение было отправлено в округ этой же ночью. Этой же ночью мимо нас проехали машины с женами советников из Каамы. Их решили отправить подальше от войны. Таким вот закончился для меня первый день большой операции буров на юге Анголы. Таким запомнился. Следующий день начался с запаха гари. Горели подожженные кунги разбитых локаторов, кроме того, что лежал на боку. Кто поджег — не ясно, зачем — понятно. Но, по словам командира роты, восстановлению ни один не подлежал. Разбиты были качественно. Может быть, их сожгли сами кубинцы, чтоб не возиться, а возможно и коммандос буров. Тем более, что за несколько дней до этих событий локаторы засекли вертушки там, где их не должно было быть, а ангольские вертолеты из Лубанго не вылетали. И эти неизвестные вертушки были не очень далеко от Чибембы, заставив нас поволноваться. И именно там, куда были нацелены орудия батареи 122-мм гаубиц. Но ночь, ничего не видно, а к утру вертушки ушли. И место их посадки обнаружено не было. В округ было доложено, но…. Разведку не посылали. Возможности у нас, в дивизионах, не было.

На следующий день никаких налетов, но ситуация не понятная. Из округа никаких указаний. Только к вечеру поступила команда на выдвижение дивизиона 122-мм гаубиц в Кааму в распоряжение командира бригады. Дивизион Эрберта оставил тылы в Чибембе и двинулся на позиции в Кааму. Степан Кравец, естественно с ним. Иначе и быть не могло. Советник со своим подсоветным. Я уехал в свой дивизион, так как оставаться одному в городке смысла не было, а в Вириамбундо каждый день пришлось бы гонять машину. Начали с Ранжелом готовить дивизион к маршу в Кааму, загружаться по полной, с расчетом, что вернемся не скоро, если вернемся… Информации за целый день из округа не поступало никакой. Пользовались только рассказами нескольких человек, уехавших из Шангонго. О советниках из 19 бригады не было известно ничего, и о бригаде тоже. В таких условиях мы с Ранжелом и Долизи прикинули, что нас пошлют на поддержку 2-й МПБр в Кааму. И соответственно готовились. В Кааму, к начальнику артиллерии бригады, отправили начальника разведки дивизиона с несколькими разведчиками, на всякий случай. А из округа по-прежнему никаких указаний и никакой информации. Поздно вечером пришел приказ на выдвижение и занятие позиций в Кааме. Двинулись в путь с соблюдением правил светомаскировки. И вот здесь дивизион подстерегала беда. Совсем недалеко по шоссе, за Рио-де-Ареей, есть два бетонных мостика через пересохшие русла речушек. В дождливый сезон там бурные реки, а сейчас сухо. Вот в один из мостиков и не вписался по центру моста «КрАЗ» с орудием. Машина снесла правое ограждение моста и как ехала, так и перевернулась колесами вверх. Как результат, двое погибших, придавило ящиками со снарядами, несколько раненых, ушибы, вывихи, переломы. И занозы от деревянных снарядных ящиков. Около десятка ящиков разбито, снаряды вывалились, порох из гильз рассыпан по земле вокруг кузова машины. У машины смята кабина и борта кузова, у орудия снесено щитовое ограждение и погнут кронштейн механического прицела. Все это я уже увидел, приехав к месту катастрофы. Я ехал в голове колонны дивизиона и в зеркало заднего вида заметил, что мало машин сзади, хотя проехали от силы километров 10–12 и только набрали маршевую скорость. Пришлось остановить колонну и подождать отставших, но машины не подходили. Тогда Ранжел развернул свою машину и отправился подгонять. Ждем 10 минут, 20. Никто не едет. Пришлось самому двигаться в обратную сторону. То, что увидел, я уже описал выше. Но вот что меня удивило, так это то, что Ранжел совсем забыл, куда и зачем двигается дивизион. Все внимание он сосредоточил на помощи пострадавшим и попыткам вытащить погибших. Это, конечно, очень благородно и человечно, но воинская часть, получившая приказ, ждать не может. Пришлось вмешаться и напомнить о задаче. На месте уже работали медик, автомобилист, вооруженец и зам по тылу со своими командами и средствами. Остальную колонну нужно было двигать вперед. Впереди еще почти 90 километров и мы не знали, какие они в смысле безопасности. Наконец, колонна двинулась, и марш продолжился. Уже перед рассветом дивизион прибыл в Кааму и вошел в тыловой район 2-й бригады. Укрыли машины под деревьями, забросали ветками и выставили охранение. Я и Ранжел направились к шоссе, там на обочине стояло несколько машин из округа, обогнавших колонну дивизиона. Оказалось, что это советник комиссара округа Молотай Сергей Иосифович, разведчик Саша и еще кто-то. А рядом с ними начальник разведки дивизиона, встречавший нашу колонну. Он только подъехал и еще не видел укрытый дивизион. Ранжелу он вручил приказ на развертывание батарей на позициях у футбольного поля, наблюдательного пункта в районе в 1,5 километрах по шоссе за Каамой, а самому прибыть на КП бригады. Я поздоровался с товарищами и поинтересовался последними новостями. Новости оказались хуже некуда. 19 бригада в Шангонго больше не существует, о советниках известий нет. 11 бригада в Нживе сообщила, что окружена, но продолжает сопротивление. Говорят, что советник командующего округа послал во Нживу советникам бригады телеграмму с требованием сопротивляться до последнего, в плен не сдаваться. Но я этой телеграммы никогда не видел и аналогичной нам, в Кааме, не зачитывали. Но это отступление от повествования. А дивизион тем временем двинулся на развертывание боевых порядков. Когда сворачивали с шоссе вправо, над нами на низкой высоте проскочил «Мираж» буров. Думаю, он нас не заметил. Иначе точно атаковал бы. Развернулись мы довольно быстро и изготовились к ведению огня. Ну а пока команда на открытие огня не поступила, занялись проблемой инженерного оборудования позиций. Людей и снаряды ведь надо укрыть от обстрела, да и технику, по возможности. А земля ссохшаяся, как бетон. Пока вырыли хоть какие укрытия, расчеты были измучены. Но жить то охота. Сделали. В это время мы с Ранжелом получали боевую задачу на КП бригады. Приказывал комбриг Фаруш- ко, а рядом с ним был советник начальника штаба бригады Слава Гловяк. Нового старшего группы пока не прислали. Там же был и советник начальника артиллерии бригады, мой тезка, почти полный. Получили задачу подготовить сосредоточенные огни по трем направлениям возможного наступления буров и несколько заградительных огней перед передним краем обороны бригады. Комбриг уточнил, где должен быть НП дивизиона, какую и куда протянуть связь, у кого получить радиоданные. Ну и все такое специфически военное. Слава Гловяк сказал мне, что пока не принято решения, где должны находиться все советники. То ли все вместе, то ли по подразделениям. Я высказался за то, чтобы все были вместе. Он был того же мнения. Но пока решения нет, ждем-с. Получив боевую задачу, мы с Ранжелом выдвинулись в район наблюдательного пункта, определили, где он должен быть. Проехали чуть вперед осмотреть местность. Там уже наших войск не было, только засады. Признаков приближающегося противника мы не обнаружили и решили, пока есть время, оборудовать один НП, как и должно быть, в земле, а второй на большом дереве, спилив некоторые мешающие ветви. Определили, как могли, свои координаты, связались по радио со штабом дивизиона и со штабом бригады, Ранжел отдал распоряжение на оборудование позиции, составление необходимой документации и определил время готовности к боевой работе. После всего этого мы уехали на огневые позиции. Там работа кипела во всю! Укрытия для личного состава и боеприпасов были уже готовы, орудия приведены к бою и замаскированы. «КрАЗ»-ы отогнали глубже под большие деревья и, как могли, закрыли ветвями. Пришел командир хозяйственного взвода и доложил, что обед уже готов и можно кормить людей. Нам тоже не мешало что-либо съесть. Пришли телефонисты из бригады, теперь с КП бригады есть и проводная связь. Пока расчеты орудий обедали, офицеры подготовили исходные данные для стрельбы по всем намеченным целям. Осталось только навести орудия, как и полагается, в ближайший участок заградительного огня.

Через несколько минут дивизион был полностью готов к ведению огня практически в любую сторону. Все батареи были также готовы вести огонь прямой наводкой по возможным целям перед собой, на футбольном, или как его там, поле. А поле было большое и очень удобное для посадки вертушек с десантом, и находилось в тылу бригады, правда, несколько далековато. Так что дивизион и его прикрыл. А за дивизионом в лесу на горке стоял локатор и батарея ПВО, так что и с этой стороны был порядок. Ранжел и я пообедали и уехали на свой НП. Там работа тоже подходила к концу. НП на дереве уже был сделан, и туда поставили обычную стереотрубу образца 193 — какого-то года, старый, но надежный прибор. В общем и целом, все было готово. Нужно было только уточнить координаты пунктов и позиций, но это уже на следующий день, сейчас уже темно. День прошел, дивизион на позициях в Кааме, а советники все собрались в домиках городка. Обменялись мнениями о настоящем и предстоящем, проговорили вопросы, которые надо было решить, и… отправились на боковую.

Ночь прошла спокойно, никаких самолетов, никаких обстрелов. Только неизвестна судьба товарищей из южных бригад. В Кааме появились беженцы из Шангонго и, одиночные пока, солдаты 19 бригады. Всех их задерживают и опрашивают. Картина выявляется нерадостная. 19 бригада, похоже, полностью разбита, командир бригады Кибету погиб, о советниках ничего никто не знает. Прошел еще один день, каждый занимался своими делами в подразделениях, а вечером собрались опять в домиках. Да, совсем забыл, к вечеру на позиции прибыл зам по тылу, а с ним и те, кто оставался эвакуировать раненых и погибших при катастрофе. Раненые в госпитале, погибшие похоронены. Тягач и орудие перевернули, и они своим ходом дошли до Вириамбундо. Снаряды и рассыпавшиеся заряды собрали и отвезли на склад дивизиона, их проверяют на пригодность. Рассыпавшийся порох сожжен. Орудие будет в ремонте примерно две недели, «КрАЗ» столько же. Это уже хорошие новости. А ночью буры преподнесли подарок. Проснулись от грохота взрывов. Кто в чем был, но все в ботинках, выскочили из домиков и в убежища. Но следующих взрывов не последовало, только запах, как бы хлорный, начал распространяться. Быстро в домики, одеться и к машинам. Подъехали к домику Фарушко, он тоже ночевал в своем доме. Переговорили и решили, что советники едут в тыловой район, к колодцу, а он едет на КП и там ждет Славу Гловяка. Проезжаем по Кааме и тут понимаем, что бомбовой удар нанесен по такому же домику, как и наш, но с другой стороны городка. А в этом доме был медпункт и склад медикаментов. Отсюда и запах хлора. Теперь нам ломать голову — ошибка это летчика или нет? Дома-то одинаковые, только с разных концов городка.

Этот день начался с ночной атаки самолета. Днем несколько раз прилетали самолеты, но не атаковывали, а уходили на юг. К обеду с КП бригады приехал Слава Гловяк и переводчик Сережа Шкариненко. Привезли распоряжение Шишканова. Всем находиться вместе, перейти в запасный район 2-й бригады. Новости такие: 19 бригада в Шангонго погибла точно, погиб комбриг, танковая рота захвачена целой и исправной, оказывается, танки были без аккумуляторов и без воздушных баллонов для аварийного старта дизелей. Выдвинутый вперед батальон с артиллерийской батареей был обойден и буры без помех заняли Шангонго. Остатки бригады спасались, кто как мог. Советники перешли мост, а дальше их никто не видел. Есть надежда, что они выйдут на позиции 2-й бригады, в Кааму. Об 11 бригаде во Нживе известий никаких, об их советниках тоже. Переезд в новый район меня не очень устраивал, поскольку это было уже далеко от дивизиона, но и оставаться в дивизионе тоже было нельзя. Нарушался приказ старшего группы советников 5 ВО. Переехали в новый район. И вот туда начали выходить солдаты и офицеры 19 бригады. Очень изможденные, некоторые ранены и все голодные. Они подтвердили уже имевшуюся у нас информацию о бригаде и советниках. Ждали советников со дня на день, поскольку имелись сведения, что у них потерь не было и дети были целы. И их видели не очень далеко от Каамы. Но они якобы идут пешком, машину бросили.

Так прошел еще один день. Устроились в районе без удобств, но вполне терпимо.

К нам даже гости приехали. Николай — специалист по ремонту средств связи со своей летучкой, естественно Саша — разведчик и еще кто-то, не помню. В общем, в районе стало весело и шумно.

В один из дней я уехал на позиции дивизиона и когда вечером вернулся, то мне сказали, что только что отправили в Лубанго советников 19 бригады с детишками и женами. Вышли все, только пить и есть хотели. Похудели сильно, устали, но в целом вид довольно бодрый. Они и рассказали как, когда и что происходило. Фактически бригада просто разбежалась при первых выстрелах броневиков буров. Сами советники уходили по мосту через Кунене уже под автоматным и пулеметным обстрелом. Проскочили мост и сразу же свернули вправо, в саванну. По шоссе ехать остереглись. Во-первых, самолеты, а во-вторых, не известно, прошли буры по шоссе, или нет. Как потом стало известно, прошли и были в 20–30 километрах от Каамы. Ну а ребята пошли по саванне и тем спаслись. Детей несли на руках или везли в машине. В католическом госпитале, недалеко от Шангонго, им помогли и подсказали окольную дорогу на Кааму. Вот по ней и выехали в тылы 2-й бригады. А вместе с собой вывели и почти сотню солдат 19 бригады. Народу в тыловом районе прибывало. Прибывших опрашивали и отправляли в Вириамбундо на формирование новой 19 бригады.

И вот однажды, когда мы уже пообедали в столовой, у нас появилась кухня и повара, и перекуривали в тени навеса, раздалась трескотня зениток и частые взрывы. Взрывы приближались. Ласточкой ныряем в окопы. Очередь НУРС, неуправляемых реактивных снарядов, прошла рядом. А окоп мелкий, я перепрыгнул в соседний, глубокий. И вот когда уже нырял в него, то взрывной волной меня перевернуло и стукнуло спиной о стенку окопа, а она как бетон. Сильно приложило. Но ничего, живой. Кто еще был в этом окопе, не помню, кажется Степан. И еще один был человечек, наш охранник. Он все время пытался выскочить из окопа и куда-то бежать. И говорил: «асессор, бежать надо». Пришлось его прижать к земле, чтоб не дергался. Обошлось. Остался живой, хотя таких, как он, желавших бежать, было достаточно. Кончили печально. Потерь было много. И, самое главное, разбит склад боеприпасов, прямым попаданием. А там были гранаты и снаряды для БМ-21 «Град», и танковые боеприпасы. То, что могло взорваться, взорвалось и периодически исправно взрывалось далее. А вот снаряды к БМ устроили целый фейерверк. Хорошо летали! И в разные стороны.

Ну, налет пережили, все, что должно было взорваться — взорвалось и разлетелось. Нужно искать наших. Кто, где? Не нужна ли помощь? Выбрались из укрытия и — чудо, никого в районе нет. Коля говорит — «Я так играть не буду и уезжаю домой. В Лубанго. Работы тут нет, а голову потерять — запросто!». И уехал. Решили мы с Алексеем посмотреть, что со складом. Посмотрели — горелая поляна. И тротилом воняет! Пить охота, а все баки питьевые разбиты. Вернулись к своим укрытиям, взяли свои рюкзаки и двинулись в сторону КП бригады в надежде, что будет попутка или найдем питьевую воду. Воду действительно нашли, хорошую. Наполнили фляги, и жизнь показалась веселей. Осталось найти машину. Дошли до шоссе на Кааму. Ни одной машины! Ни туда, ни оттуда, пусто. Только по обочине идет цепочка черненьких солдат, и в нашу сторону. Решили перейти шоссе и устроиться на полянке, на бревнышке посидеть и покурить. Подождать ребяток и посмотреть, кто такие. Ждали достаточно долго. Наконец они появились. С первого взгляда было понятно, что это не чужаки. Слишком растерянный и испуганный вид. Спрашиваем, почему долго шли? Отвечают, что боялись, а вдруг вы, т. е. мы с Лешей, южноафриканцы. А автоматы, почему убрали за спину? А мы вас узнали! На Алексея — ты советник нашего батальона, а ты, на меня, советник больших пушек. Ну, что Алексея знают понятно, но откуда знают меня? В бригаде я человек совершенно новый и знали меня только несколько людей. Меня это насторожило, и я предложил Леше забрать их с собой на КП. Направили их вперед, а сами пошли следом. Шли часа полтора, все-таки далеко район от КП. По дороге нашли кучу медикаментов, в том числе и полезных для нас, сваленных в кучу на землю. Как из самосвала. Набрали себе перевязочных средств, мази от комаров, еще что-то полезное и двинулись дальше. Пришли на КП, а там уже все наши, собираются нас ехать искать. Сказали им, что мы с Лешей думаем по этому поводу. Показали Фарушко приведенных солдат. Их тотчас же забрала безопасность, и я никого больше не видел. Рассказали про медикаменты, комбриг не поверил. Пришлось пригласить проехаться, чтоб убедился. Что он потом говорил своим медикам не известно. Думаю, что приятного мало. Мужик был резкий.

К вечеру стали с ребятами решать, где же нам все-таки жить. То ли в районе, то ли около КП. Решили, что около КП как-то надежнее. Частично КП был перекрыт литым бетоном, не блоками, и добежать до него — всего ничего. Выбрали место под развесистым деревом, выкопали щель на всех, нашли матрацы, одеяла, и улеглись, выставив охрану, спать. Несколько дней прожили под деревом, и опять налет. Но не непосредственно на КП, а около. Но бак с питьевой водой разбило. А пить хочется, но перетерпели до вечера и напились от пуза. В один из дней пришла информация, что 11 бригада разбита полностью, некоторые советники погибли, и женщины тоже, кто-то попал в плен к бурам. И, якобы, буры концентрируют войска около Каамы. Я уехал на НП дивизиона.

Просмотрели с Ранжелом внимательно весь горизонт в дальномер, забрались на свое дерево. Признаков присутствия противника обнаружено не было, не видно даже пыли над проселочными дорогами и тропами. А ведь сухой сезон еще, земля сухая, пыль от малейшего дуновения ветерка. А раз пыли нет, значит, и присутствия больших масс войск нет. Закон природы. Не могут же буры на танках и БТР по воздуху летать. А двигаться по-другому они не умеют. Пыль должна быть. Только слезли с дерева и забрались под крышу укрытия, как услыхали нарастающий гул. И сразу же разрывы от НУРСов, треск зениток. И все это в стороне огневых позиций дивизиона. С огневых докладывают, что взрывы от НУРС на поле и среди окраинных хижин Каамы, орудия готовы к ведению огня. С правой стороны, чуть выше уровня НП проходят вертолеты буров. Впереди легкий «Алуэт», а за ним несколько транспортно-боевых «Пум». Направление — в сторону огневых. Предупреждаем штаб дивизиона о готовности к отражению атаки десанта. Ну, и доложили в штаб бригады о возможном десанте и предполагаемом месте его высадки. Очень странно, но средства ПВО бригады по вертолетам огонь не вели, только по атаковавшим самолетам. А ведь вертолеты прошли прямо над позицией танковой роты, а там ДШКМ (12,7-мм зенитный пулемет) на каждом танке. И рядом позиция роты ПВО. И высота пролета вертушек не более 100 метров! Самолеты изображают атаку на позиции батальона, перекрывавшего шоссе на въезде в Кааму с юго-востока, но огня не открывают. И средства ПВО молчат. Вертушки пролетели и… скрылись в сторону юга. По темноте поехали с Ранжелом на огневые позиции. Слева от шоссе, на окраине Каамы, светятся красные угли от сгоревших заборов и хижин. Страшная картина. На позициях порядок, маскировка не нарушена. У орудий постоянно находятся дежурные номера и один полный орудийный расчет от батареи. Обошли все позиции. Как могли, поговорили с солдатами и офицерами. И у всех один вопрос — почему не стреляли зенитки? Что Ранжел и я могли ответить, сами в недоумении. Если бы вертолеты сели на поле, то орудия дивизиона открыли бы огонь, а раз они пролетели мимо, то зачем сотрясать воздух? Видимо этими или другими какими соображениями руководствовались и зенитчики. Бомбят по пустому месту. А летят мимо, ну и… пусть летят. Штаб бригады передал на позиции дивизиона сигнал отбоя воздушной тревоги.

Я остался на огневых позициях дивизиона, а Ранжел уехал на наблюдательный пункт. Что бы там штаб бригады не выдумывал, а ответственность за юго-восточное направление все-таки на дивизионе и батальоне Леши Степаненко. Он был рядом с Ранжелом. Начштаба Долизи установил порядок дежурства, и на позициях все успокоилось. Утром я увидел вот такую картину.

Кстати, ранее приведенные снимки были сделаны на НП минут за тридцать-сорок до налета. Потом улыбки исчезли. После этого налета опять наступило некоторое затишье, во время которого советники занимались каждый своим делом. На бригаду никто не наступал, да и разведка докладывала, что противника рядом нет. Но ангольской разведке мы, советники, не очень доверяли. И вздохнули с некоторым облегчением, когда не далеко от КП обосновалась кубинская рота глубинной разведки. Я был у них только один раз для согласования с ними своих артиллерийских вопросов. А именно возможности корректировки огня разведгруппами. Взаимопонимание было достигнуто полное. И, как ни странно, вызвало возражения командира бригады Фарушко. Он считал, что дивизион 130 не должен открывать огонь по заявкам разведчиков, а только по его команде. Славе Гловяку еле удалось убедить упрямого комбрига в необходимости такого шага. К счастью, таких заявок от разведчиков не поступало. Умели кубинцы работать тихо! В один из дней Слава Гловяк объявил, что из штаба округа получено распоряжение для советников. Прибыть в Лубанго на сборы. Ну, прибыть — значит прибыть.

По темноте грузимся в машины, а группе добавили еще одну машину — «ландровер-пикап», и отправляемся в округ. Приехали, ребят встретили отправленные ранее в округ жены. И… вышедшие из окружения советники из Шангонго и Нживы. Так я узнал, что ранена Наташа Сытенко, касательное ранение спины, погибли Иосиф Важник, Женя Киреев и его жена Лида, Галя (Ядвига) Пестрецова. Сам Коля Пестрецов попал в плен к бурам и, якобы, они считают его советским разведчиком-спецназовцем. Нам рассказали очевидцы где, как и что происходило. Что меня удивило, то это отсутствие некоторых советников. Жены были, а мужей нет. Наташа Сытенко есть, а Володи нет. Или наоборот: Алексей Худоерко есть, а жены, кажется Тани, нет. Нет в Лубанго и старшего группы Жибуржицкого и его переводчика. Люди либо уходили от вопросов, либо отмалчивались. Совершенно ясно было, что во Нживе что-то происходило, кроме гибели советников, но об этом не хотят говорить. Допытываться и приставать с расспросами не хотелось, да и привычки приставать к людям не имею. Тем более, что прошла информация, что Кааму сильно бомбят и бригада отбивает атаку буров. Не знаю, кто как, а я волновался за своих подопечных. Сделают ли все правильно? Выстоят ли? И очень жалел, что меня не было рядом. День прошел в тревогах и волнении. К вечеру из штаба сообщили, что бригада выстояла, и артиллерия была на высоте. И якобы буры понесли довольно существенные потери. Следующий день прошел уже спокойнее. Шулаков собрал всех советников-артиллеристов округа в штабе артиллерии, и поэтому мы получали информацию из первых рук. А было-то нас всего 4 человека. Где были Толя Чередник, Борис Иванович и Володя Сытенко, я не знаю, но только не в Лубанго. Там же узнали, что в округ срочно самолетами перебрасываются две легкопехотные бригады из центральных округов. Они встанут во втором эшелоне 2-й бригады. Что в Вириамбундо будет заново формироваться 19-я пехотная бригада. И еще новость, к нам в округ приехал писатель Александр Проханов, и вечером он будет выступать на крыше дома советников. Там прохладнее, чем в зале, да и мест больше. Вечером, после ужина у Шулакова, собрались на крыше. Я сидел во втором ряду около прохода, и когда Проханов прошел к столу, то после него явственно почувствовался коньячный шлейф. Ну, кто же у нас в такой обстановке не употребляет? Дело совершенно ясное и понятное.

Выступал он интересно, хотя сразу оговорился, что он специалист по Афганистану, и с реалиями Анголы не знаком, но кто знает…

Несколько месяцев спустя мне попалась заметка в «Комсомольской правде», подписанная А. Прохановым — «Я видел, как горела саванна!». Где он мог ее, горящую, увидеть? Если мы, советники, жившие в этой саванне, ее горящей не видели! И еще бежавших от огня и взрывов слонов и прочую живность. Воистину богатое воображение! После этой заметки я перестал воспринимать Проханова как журналиста, объективного журналиста. Хотя его книга «Дерево в центре Кабула» произвела на меня довольно сильное впечатление. Но это уже будет позже, когда я вернулся из Африки.

Прошел еще один день, и вся толпа стала собираться в обратный путь, в Кааму. Угрозы вроде больше нет, буры ушли, бригада выстояла, и советники могут вернуться. Нашего полку прибыло, в бригаду назначен советником командира батальона Толя Познахирко из погибшей 11-й бригады, новый советник командира бригады — Николай, и советник командира танкового батальона Геннадий. Вот таким, увеличившимся составом и приехали в Кааму. И сразу под дерево, от греха подальше. Если честно, то для меня возвращение в Кааму было не совсем приятным. Ранжел, и особенно Долизи смотрели на меня косо, как же, бросил их и удрал от боя.

Как только смог, постарался переубедить их, что это не трусость, а выполнение приказа командира. И если бы смог, то остался бы и был с ними в те минуты. Вроде убедил, и они поняли, но командиры батарей смотрели искоса, и прошло еще достаточно времени, чтоб снова восстановить свой авторитет в их глазах. Пришлось мне временно перебраться жить в дивизион, несмотря на прямой приказ Шишканова жить всем вместе. Но так было нужно. Тем более, что дивизион сменил огневые позиции за реку, ближе к уже танковому батальону. Начало приезжать всякое начальство окружное, осматривать, советовать. По совету Шулакова, а точнее по прямому его приказу, теперь каждая батарея дивизиона была наведена в свое основное направление. И так в каждом артиллерийском дивизионе, стоявшем в Кааме. Получалось, по идее Шулакова, что на каждом вероятном направлении движения супостата теперь сосредоточен огонь трех батарей разного калибра. Идея очень понравилась командующему округа и командиру бригады Фарушко. А как быть с задачей борьбы с артиллерией противника, для которой, в основном, и предназначен дивизион? Как быть с сосредоточением огня на больших дистанциях, по вертолетам на площадках, по районам сосредоточения войск? Ответ меня, честно говоря, возмутил и заставил гордиться собой. «Справишься!» И еще против одного нововведения Шулакова я не смог устоять. Приказ!

Левофланговую, третью батарею разместили так, чтоб она могла стрелять по вероятным танкам противника полупрямой наводкой, на расстоянии 4–4,5 километров прямой видимости, по склону возвышенности перед Каамой. Толку от такой стрельбы 0, но зато 130! Это калибр!

Переубедить Шулакова не удалось. Приказ и все! Выполнили…. Тем временем вокруг все тихо, как будто и войны нет. Стали подумывать перебраться обратно в домики, они ведь целы. И вообще в городке разрушений нет. Что же, интересно, бомбили самолеты буров несколько дней назад, и кто атаковал бригаду? Оказывается, бомбили боевые порядки батальонов, но потерь нет, разрушенных позиций тоже нет. Бомбили осколочными, так называемыми фрагментными бомбами. Они воронок не оставляют, секут все вокруг осколками по высоте, примерно, метр. А куда же стреляли? А по всем целям, которые заранее определили и по которым подготовили данные для стрельбы. Но враг-то подходил? Да подходил, разведчики видели, и они вызывали огонь батарей. А Ранжел, ты видел? Так, кое-что… Становится понятно, что подходила разведка буров, пыталась подойти к бригаде, причем попытки были с трех направлений. И была отогнана. Крупных сил не было. Что ж, будем ждать следующей атаки. Для себя я решил, что ни при каких условиях больше из дивизиона не уеду. Только при замене. Репутация дороже.

В один из дней Фарушко на КП предупредил всех советников, чтобы не разъезжались по подразделениям, а собирались в городок, в штаб бригады на большое совещание. Прибудет, мол, высокое начальство. Приехали в городок, а там, оказывается, приехал и уже находится в штабе бригады Главный Военный Советник в Анголе генерал Шахнович. С ним еще несколько генералов из Москвы. Приехали разбираться, что произошло. Домик штаба оцепили, машины стоят открыто, в том числе машина главного, кажется «тойота». Прямо пикник! А советников-то, советников! Стольких и в округе нет. Кроме наших, из бригад округа, и то не всех, еще из каких-то бригад. Все мы топчемся перед домиком штаба. А в штабе, как я понял, идет заслушивание советников командиров бригад. Хотя откуда они взяли окружных-то? Их то всего два, и из них один новенький, еще не в курсе. Наконец пригласили заходить в зал для беседы с московским генералом. С начала нас распекали за то, что не удержали… Потом нам сказали, что нашими силами юг Анголы будет освобожден! Вон ведь, какие мы молодцы! И вообще у нас тут прямо-таки курортная обстановка, какие там самолеты и обстрелы! Выдав все это, приезжее начальство, наконец, соизволило поинтересоваться нашим мнением, в основном, что нам нужно для победы. Помнится, Слава Гловяк сказал о необходимости усиления ПВО бригад более современными, по сравнению с имеющимися, средствами борьбы. Ему резонно возразили: «Вам что ж, еще и наши расчеты прислать вдобавок? Справляйтесь сами». Больше ни у кого не появилось желания высказываться. Я попросил слова и развил мысль Славы, заявив, что пусть наши, пусть на пару-тройку месяцев, но чтоб завалили нескольких летунов. Гарантия, что летать, как минимум полгода, не будут. В Шангонго в 1980 году сбили одного, так три месяца не летали. И еще, на фронтах Отечественной войны части и подразделения периодически отводились в тыл, хотя бы помыться, избавиться от вшей. А у нас, как встали в оборону, так и все. Никаких смен и отводов в тыл. А люди по-разному реагируют на сложную обстановку, могут быть нервные срывы. И еще, длительное пребывание в такой сложной обстановке без отдыха не способствует качественному выполнению своих обязанностей. Вот такое, примерно, выступление начальство восприняло негативно. Мне было заявлено, что если бы меня персонально не знали, то подумали бы, что выступает трус и паникер, боящийся сложностей. После таких слов мне было уже все равно, кто еще выступал и что говорил. Я просто понял, что принял ранее правильное решение оставаться с дивизионом при любых обстоятельствах. Остальное для меня было совершенно не важным. Что там было еще, плохо помню, кажется, на этом собрание закончилось. Главный быстренько на «тойоте» смотался, за ним все остальные, ну а бригадные снова в саванну, под дерево. Помнится, что это событие мы не обсуждали, все и так было ясно. Через день или два мы со Степаном отпросились поехать в городок, в домики, помыться и постирать одежду. Степан взял в своем дивизионе машину и мы поехали. Время было после обеда, ближе к вечеру. Приехали, помылись теплой, нагретой на солнце водой, простирали одежду и повесили сушиться на солнышко. Так пробыли в домике до самого заката и даже чуть позднее. Возвращались под дерево в густых сумерках. Еще дорогу видно, но через пять-десять минут будет темно. В общем, удачно. Доложили старшему, что приехали, и я пошел на КП дивизиона, благо, что было близко. Переговорил с Долизи о мероприятиях на следующий день и пошел спать. Разбудил меня сигнал воздушной тревоги. Выскочил в окоп. В Кааме взрывы и дым. А над городком, таким красивым ромбиком, уходит на солнце группа самолетов. Потом такой же второй заход, и все…. Кааму разбили.

Впечатление было такое, что нас со Степаном видели и решили, что советники будут ночевать.

Ну, не конкретно мы, а советники вообще. Других-то не видели, видели только нас, а вот как мы уехали, кто-то проморгал. Результат — удар по пустому месту. Но городок пострадал. Этот налет навел меня на мысль о подготовке ложных огневых позиций для дивизиона. И на необходимость смены огневых позиций после каждой стрельбы. Таких позиций было подготовлено, если мне не изменяет память, всего пять. Они были оборудованы, как и настоящие, ими мы пользовались, но на одной ставили примитивные макеты орудий, несколько бревен, изображавших ствол и станины, и небрежно замаскированные. Больше одной такой позиции делать было нельзя, подозрительно. Вот на одной из позиций, на окраине Каамы, у сгоревшего локатора, Долизи и я нашли огромные кошачьи следы. Нам стало ясно, что занимать здесь позицию не стоит. Солдатики будут бояться львов больше, чем неприятеля. Здесь поставили бревна, и больше эту позицию не посещали. Выбрали другую, на замену. Интересно, что охотник Ранжел, осмотрев следы, определил, что тут побывал не один лев, а прайд. Это было для всех на КП бригады неожиданной новостью. До этого времени львы так близко к Кааме не подходили. Что-то их пугало в саванне.

Прошло еще немного времени и опять воздушная тревога, с утра пораньше. Прислушались, самолеты слышны, но вроде далеко. Поскорее собрались и бегом под прикрытие бетона, на КП.

И как будто угадали. Взрывы постепенно стали приближаться. Я просто физически чувствовал, как они ложатся все ближе и ближе к КП. Причем взрывы тяжелые. Постарались вжаться в простенки между помещениями, больше надежды, что не обрушится при попадании. Разрывы рядом, попадания нет, проходят чуть дальше и прекращаются. Звонят телефоны, Фарушко кричит: «Советникам в машину и на реку, начальнику разведки взять БТР-40 и сопровождать, потом вернуться.» С нами в этот день были операторы португальского телевидения, ночевали на КП бригады. И как только начался налет, камеры в руки и на выход, на съемку. Отважные ребята. Ну, выскакиваем из блиндажа, а вокруг трескотня от рвущихся патронов — горит ГАЗ-66 с боеприпасами к автоматам и зенитным установкам ЗГУ-1 (14,5-мм), горит в капонире бензовоз, рядом с ним УАЗ старшего — решето. Остался у дерева только «ландровер», бегом к нему. Кто в кузов ровера, кто в БТР разведчика, но загрузились и дёру. Отъехали достаточно далеко, но и не так уж чтобы совсем, километра два. Высадились на берегу реки, машину в кусты, сами тоже под деревья. А налет продолжался. Прошел примерно час, вернулся разведчик бригады и сообщил, что все в порядке, потерь особых нет, но командир Фарушко считает, что советникам лучше еще немного подождать в затишке, не торопиться с возвращением. Устроились обедать, даже суп соорудили. Жене — артиллеристу, моему тезке, показалось, что перцу малость не хватает. Не проблема! На кусте растет! Рядом! Бери и пользуйся! Оторвал пару маленьких перчинок и в котелок. И всё… пожар! Еле-еле прополоскал рот водой. Оказалось, что это перец «жиндунгу», так зовут его местные. Им можно только чуть-чуть пополоскать в тарелке, настолько он острый. А тезка не полоскал, а положил целых два. Ну, посмеялись, конечно. И с собой перчику нарвали про запас. К вечеру возвратились на КП. Фарушко занят, у него кто-то из бригады СВАПО. С трудом понимаю, о чем идет речь, смесь португальского с английским.

Оказывается, войска буров рядом и сваповцы с ними уже дерутся. А налеты авиации — это предшественники наземных ударов. То есть обстановка сложная и тяжелая для бригады. А у бригады нет связи с округом, повреждена радиостанция во время налета. Старший принимает решение послать с донесением в округ советника комиссара бригады и дать ему двух человек в сопровождение. Виктор Петрович, Леша Степаненко и Виталик Раков собираются на выезд. Фарушко дает машину ГАЗ-66. Поздно вечером ребята уезжают. А ночью нас будят и передают приказ оставшимся советникам немедленно прибыть в Лубанго. Приказ пришел через кубинцев. Собрались, но на чем ехать? Оказывается, наше «решето» вполне боеспособно. Двигается, и довольно шустро. Загрузились, выехали на шоссе и вперед. Ехали быстро, но осторожно, УАЗ открытый, стекло опущено, стволы во все стороны. По дороге встретили колонну СВАПО. Они сообщили, что только что вели бой с разведчиками буров. Порохом от стволов действительно воняло. Поехали еще осторожнее, так, чтоб мотор не ревел. Доехали до Чибембы, а там нас встречают кубинцы. Усиленный батальон кубинской бригады уже занял оборону вокруг Чибембы. Прошли в наш домик. Вымыли лица от пыли и послушали, что говорят кубинцы. Поняли, что с нашими советниками беда. Один погиб, два ранено, водитель погиб, машина сгорела. Было столкновение с санитарным автобусом, много жертв, и, вдобавок, удар самолета в эту кучу. Естественно мы заторопились вперед, но кубинцы не пустили. Самолеты еще были в воздухе недалеко от Чибембы. Прождали до рассвета и поехали. Место трагедии увидели сразу, как начали подъезжать к Рио-де-Арее. Тот же злополучный мостик. Лобовое столкновение перед узким мостом. Газик выезжал с моста, а автобус «Автосан» въезжал на мост. И все на скорости и без света. Автобус загорелся, и в это пламя самолет еще всадил залп ракет. Алексей погиб от удара головой об асфальт, перелом основания черепа. Виталию повезло, только придавило бортом кузова газика, но уже в кювете. Виктора Петровича выбросило из кабины через стекло и сильно поцарапало лицо и тело при ударе об асфальт. Водитель размазан по металлу кабины. И у всех троих наших ни одной царапины от разрывов ракет. Это мы уже узнали от самого Виталия, в госпитале, когда навещали его и Виктора. А в Лубанго мы тогда приехали уже к прощанию с Алексеем. Через час Зина увезла мужа на аэродром, в цинке. Виктор Петрович в бригаду больше не вернулся.

А Виталий через пару дней уехал вместе с нами. В миссии узнали некоторые новости. Приехал еще один какой-то проверяющий из Москвы, вроде как из ГРУ. Появился новый советник начальника артиллерии округа, вместо Шулакова. Это некто Тернопольский Михаил Александрович. Иду знакомиться с начальством. Познакомились, вроде нормальный мужик, а там увидим. Не возражает, если я поселюсь временно в одной из его комнат. Тем более, что там уже есть некоторые мои вещи от прошлых приездов. Несколько погодя Шишканов вызвал нас со Славой Гловяком в штаб округа, в кабинет командующего, на беседу с московским гостем. Точнее это была не беседа, а скорее доклад командующего об обстановке перед началом агрессии и на настоящий момент. Вот тогда-то мы и узнали, какие силы противостоят 2-й бригаде, хотя и предполагали это раньше. Командующего выслушали, послушали нас со Славой, и на этом все закончилось, свободны. Никаких выводов, предложений или еще чего мы не услышали. Тернопольский так вообще потом удивлялся, зачем нас вызывали. Что делали еще в округе, уже не помню, пробыли там дня три, потом вернулись в бригаду. Да, перед отъездом Михаил Александрович предупредил нас, что в скором времени, возможно, в бригаду приедут командующий артиллерией ВС Анголы и его советник с офицерами штаба. Надо все приготовить к их встрече. Славка тогда еще съязвил, что надо бы, мол, и буров еще предупредить, чтоб не летали. Михаил Александрович, к его чести, понял все правильно, и пикировка обернулась шуткой. На обратном пути опять сделали остановку в Чибембе поговорить с кубинцами и узнать обстановку. Те предложили подождать их машину, идущую в бригаду, в разведроту, а пока попить кофе. Предложение приняли, машину дождались и выехали в Кааму. В бригаде новостей не было, ни плохих, ни хороших. Ознакомили Фарушко с информацией командующего о противнике. Для него, как и для нас это была уже не новость. Просто подтвердилось то, о чем догадывались. Надо было продолжать работу.

После практического уничтожения Каамы перед советниками встал вопрос, как жить дальше? Дожди начнутся вот-вот. Под деревом станет неуютно. Рыть глубокие укрытия не хотелось, да и, если честно, то забыли, как это делается. Теоретически знаем, помним, но практически… Решили попросить у бригады большую палатку УСБ. Взяли, установили, перебрались в неё. А тем более, что к нам вдруг поселились советники прибывшей 3-й пехотной бригады, занявшей оборону во втором эшелоне. Зачем их поселили вместе с нами, ума не приложу. Решение Шишканова. Ну, а нам веселее.

В октябре или ноябре в бригаду действительно приехал командующий артиллерией ВС Анголы с офицерами штаба и советником. Это был период затишья. Самолеты не летали, транспорт бригады разъезжал совершенно открыто.

Закончилось комплектование танкового батальона танками Т-54/55, только вот учить экипажи было негде. Танки стояли укрытыми в капонирах, только башни торчали над землей. Вот у Гены, советника танкового комбата, появилось множество проблем, и первая — это как на неподвижных, в силу условий обороны, машинах подготовить грамотные экипажи. Выход нашли, по одному танку из роты перегнали в тыловой район бригады на полигон. Так образовался своеобразный учебный взвод, на базе которого училось ежедневно по одному экипажу от каждой роты. И урона батальону не было, и резерв танковый в тылах появился.

Появилась возможность развернуть полноценные занятия по обучению солдат обращению с АГС-17, станковым гранатометом. А то до этого времени Валентин Глазов, спец по АГС, был просто внештатной боевой единицей без определенных занятий. Приехал на месяц-два и застрял. Теперь он и один из переводчиков, чаще Сергей, ежедневно отправлялись на учебное поле учить и тренировать огневые расчеты.

Начались дожди, авиация буров практически не летала, хотя и имела недалеко от границы бетонные полосы, в Кунене, например. Но это нас только радовало. Встретили Новый 1982 год, встречали, естественно, по времени нескольких часовых поясов, начиная с Урала. Просто восточнее Урала, из числа присутствовавших, никто не родился и не служил. Саша Казанцев служил в Свердловске. С него и начали отмечать Новый Год. Встретили обильно, но без переборов, что редко бывает в офицерской компании. В положенное время дали салют из всех имевшихся стволов, и на этом собственно, возлияния закончились. Сидели, конечно, долго, с кофеём, сигаретами, музыкой по транзистору, иногда добавляли понемногу, но не более того. Сказывалось, видимо, ежедневное напряжение и готовность к немедленным действиям. Да и душная, влажная погода не располагала. Вскоре после нового года советники 3-й бригады перебрались к себе в бригаду. И нас в огромной палатке осталось чуть-чуть. Решили перейти в землянки. Они давали хоть какой-то шанс при налете, а палатка что… Сооружать начали с землянки старшего. Каждый своими силами, с привлечением солдатиков, конечно. Дольше всех продержались в палатках переводчики и мы со Степаном.

Нам со Степой было несколько сложнее с палатками, поскольку таковых ни в одном из наших дивизионов их не оказалось. Зато были в большом количестве солдатские плащ-накидки. Чем мы и воспользовались, соорудив подобие палатки. Но, конечно, долго такое укрытие нас от дождей защищать не сможет. От несильных дождей, да, а вот от ливней грядущих… Пришлось и нам заняться сооружением персонального укрытия от дождей. От более тяжелых предметов нас наше укрытие спасти не могло. И от сильного ливня, как оказалось, тоже. Попутно со строительством землянок толпа ударилась в строительство чего угодно полезного. Соорудили склад продуктов с холодильником. Холодильник был интересный, какой-то западной модели, с баком для керосина или бензина под днищем и фитилем, ну, как керосинка. Заливали 5 литров разведенного маслом бензина и на три недели, или больше, нет забот. Рядом вырыли кухню, установили газовую плиту. Нашли поваров. И проблем с питанием больше не стало. Около кухни, конечно столовая, оно же место для собраний и прослушивания политинформаций. Слава богу, что хоть политзанятий комиссары не устраивали, хотя один пытался. Попутно, само собой, образовалось место для общего отдыха, под деревом. Там играли в нарды, других игр не помню.

И, наконец, устроили душ и место для стирки. Отхожее место не строили, просто определили район кустиков. Все равно жуки тут же все прибирали. Чисто было вокруг. И запаха не было.

Были отрыты еще землянки для зам. по тылу Ивана и Гены, советника танкового комбата. Эта землянка была самая глубокая и укрепленная. Самая удобная землянка была у Саши Казанцева. Вот кто с ним в землянке жил, не помню, кажется, Виталик Раков. Ну, а самая-самая была, конечно, у нас со Степаном! Сначала она капитально протекла во время ливня. Недостаток устранили. А потом, при очередном налете, завалилась от ударной волны. Но нас в ней не было.

Потом, во время сильного ливня, он протекла и частично обрушилась на входе и по стенам внутри, несмотря на укрепление стен. Место было с очень рыхлым песком. Нужны были доски для обшивки скатов или ровные кругляки. Но ни того, ни другого под рукой не было. Что могли, то и достали, тем и укрепили откосы. Укрепили плохо, так получилось.

Интересно, что этот ливень, как мне помнится, был самым сильным, больше таких ливней не было. Плавали все землянки. У старшего группы Николая и Славы Гловяка, в землянке по щиколотку стояла вода. В других землянках было не лучше. У нас вода ушла быстро, но случился оползень в проходе. Все эти маленькие несчастья воспринимались тогда нами со смехом. Гораздо серьезнее было то, что нам грозило ежедневно и ежечасно. Атака буров на позиции бригады. В уме мы всегда держали, что они никуда не ушли, где-то рядом. Активно двигалась их разведка. Пыталась вести огонь их артиллерия. Но вот куда они стреляли, я не понял, а откуда велся огонь засек. Подготовили исходные данные, но комбриг огонь открывать запретил. Ведь не по нам же стреляют! Вот понять такое я не мог. «Нас не трогают, и мы не трогаем», а то, что почти две провинции оккупированы, что уничтожены две бригады вооруженных сил государства, это не считается. Главное, чтобы по нам не стреляли. Но огонь по артиллерийской батарее буров подготовили.

В один из дней снова пережили налет авиации, попало на этот раз по зенитной батарее 37-мм пушек, только что прибывших из Ливии. Досталось и огневым позициям дивизиона. Были повреждены несколько тягачей «КрАЗ», посечены осколками колеса. Но, как заверил техник, к утру все будет в порядке, резину отремонтируем. Как он собирался это делать, не разгружая тяжеленных машин, я так и не узнал. Но утром действительно тягачи были в строю. Ночью сменили позицию двух батарей в другой район. Одну батарею, третью, так и оставили на «прямой наводке». Первая и вторая батареи переместились в новый район и замаскировались.

Орудийные дворики присыпали песком серого цвета, заставили ветками деревьев. Это чтоб старые позиции не сильно отличались от остальной местности, и не выглядели покинутыми.

Прошло некоторое время, налетов не было, стрельбы артиллерии тоже, разведка движения противника не отмечала. Мирно! Благодать! А расслабляться-то нельзя. Приступили к проведению занятий по управлению огнем без использования радиосвязи. Ежедневно проходили тренировки разведчиков на наблюдательных пунктах. В общем, все как всегда, с поправкой на возможность ведения огня по реальным целям. Хотя и тренировки-то шли по реальным целям. Других просто не было смысла выдумывать.

А реальный огонь дивизион действительно вел. Был случай, когда разведка дивизиона засекла в приборы странные дымы, поднимавшиеся вертикально вверх и разворачивающиеся как бы в обратную от Каамы сторону. Дымы эти располагались как раз вдоль шоссе. Расстояние было больше 30 километров. Сообщили о дымах комбригу, а в это время на КП был советский специалист по ремонту бронетанковой техники, из округа. Так они оба моментально приехали на НП дивизиона и убедились в наличии дымов. Оказалось, что так дым выбрасывают двигатели юаровских танков «Элефант»[15]. Насчитали больше 50 дымов. По всей видимости, это был танковый батальон буров. И этот батальон разворачивался от Каамы на юго-восток, на Шангонго. Стали ждать, когда эти дымы все вытянутся вдоль шоссе. А вот в саванне нагло на открытом месте развернулась реактивная батарея буров «Валькирия», сделала один пуск непонятно куда, и не ушла. Стоит. Фарушко приказал ее обстрелять, благо ее видно с НП. Дали один выстрел, внесли корректуру и накрыли этих «летающих дев» двумя батареями. Был виден приличных размеров взрыв и два дымных костра вместо машин. Значит попали! Все это дивизион проделал быстро и слаженно. Труды не пропали даром. Фарушко поинтересовался, почему стреляли две батареи, а не все три. Пришлось ему напомнить, что одна батарея стоит на прямой наводке по его приказу. Видя результативность сосредоточенного огня, он свой приказ отменил. Разрешил открывать огонь по вызову разведчиков. В общем, был доволен. А дымы от танков явственно потянулись вдоль шоссе на Шангонго. Ясно, танки уходят! Следили за ними до темноты, хорошо, что было безветрие и дым не сносило в сторону. Только стемнело, как Фарушко заторопился на свой КП. Забрались в его «УАЗ» и поехали. А ночь! Ни звездочки! Темень кромешная. Как Фарушко увидел впереди машину и свернул вправо, на обочину, я не успел понять. Но комбриг спас и себя и всех, кто был с ним. Прямо по центру шоссе пронесся «Урал» с солдатами, едва не подмяв под себя нашу машину. Стояли долго, приходили в себя.

В тот же вечер Фарушко издал приказ, регламентирующий правила движения транспорта в расположении бригады в темное время суток.

Второй случай, когда дивизион открывал огонь в полном составе, и я этим руководил, был где-то в апреле, начале мая 1982 года. Огонь тогда вызывался разведгруппой кубинцев по вертолетной площадке юаровцев. Дальность стрельбы была 26 километров. Огонь корректировался разведчиками, а вот результат был виден с наблюдательного пункта дивизиона в виде чадных дымов на горизонте. Тогда по данным разведки было сожжено три вертолета типа «Пума» и один легкий типа «Алуэт», еще один вертолет «Пума» разрушен. Насколько были верны данные разведки, мне судить трудно, но дымы в направлении того района наблюдал.

Такие вот были случаи, когда я сам руководил огнем подсоветного дивизиона. Ранжел был грамотный командир дивизиона и подготовлен к выполнению боевых задач, но вот к таким, с быстрой корректировкой огня, готов был не вполне. Зато прекрасно работали орудийные расчеты! Кроме того, все предшествовавшие атаки буров на позиции бригады отбивались с помощью артиллерии, и Ранжел отлично командовал дивизионом. Значит я не даром ел хлеб и получал зарплату. Смог научить подопечных.

В мае, а особенно в его конце настроение было уже «чемоданное». Вот-вот должна была прибыть замена. Советник начальника штаба округа Боярский несколько раз предлагал мне остаться на третий год и стать советником начальника артиллерии бригады в той же Кааме, даже за несколько часов до отлета из Лубанго, но я отказался. Устал, а отпуска не предлагали.

Замена произошла настолько быстро, хотя и полтора месяца спустя, в июле, что я не успел даже проститься со многими товарищами. С утра уехали с новым командиром дивизиона на наблюдательный пункт. Новым командиром стал Антонио Жоакин Фернандеш (Долизи), а начальником штаба бывший командир батареи Пауло Франсишку Матозу. Ранжел получил повышение и был переведен в другой округ. Там, на НП, переждали очередной дежурный налет самолетов и поехали на огневые позиции. По дороге встречаем машину из третьей бригады с советником Славой Мязиным за рулем. Мне он говорит — пришла замена, собирайся в Лубанго, я за тобой приехал. Я попрощался с Антошей Долизи и пересел к Славе. Через поля, напрямик, поехали к нашим землянкам. А вокруг убитые быки. Самолет пробомбил стадо быков. В Анголе выращивают быков, коров в стаде мало и они мясные. Проехали мимо, а над некоторыми уже трудятся солдатики. Ну, не пропадать же добру. Из землянки забрал свои вещи, попрощался со Степаном и еще с кем-то, многие были на позициях, и в машину. В Лубанго приехали во второй половине дня. Доложился Боярскому, он опять просит остаться, отказался.

Поднялся в квартиру Тернопольского, тот был дома. Поздоровались, вопрос — согласился или отказался. Отвечаю, что отказался. Приходит новенький, передаю ему пистолет, предупреждаю, что это со склада дивизиона. Отдаю гранаты. У того глаза на лоб — мол, это еще зачем? Пригодятся. Автомат я уже сдал вооруженцу округа, он остается на третий год. Ну, ему видней.

Хотел показать кое-какие документы новенькому, но у того срочные дела образовались где-то, убежал. Михаил Александрович говорит, ничего, я его введу в курс. Ну и ладно. Так мне и не удалось переговорить со сменщиком, а уж тем более не показать дивизион в деле. На следующий день приехал Долизи, но и тот торопился куда-то, качественно проститься не получилось. С Ранжелом и его женой Марией простились накануне вечером, он приезжал к Тернопольскому. Ну, вот и все. Утром следующего дня я улетел в Луанду. А в Луанде, накануне отлета в Союз, встретил товарища детских лет моих сестер, Женю Миняковского.

Зашел к Сапожникову попрощаться. На прощание он посоветовал мне зайти там же в управлении в наградной отдел, якобы я был представлен округом к боевой награде. К какой не сказал. Утром следующего дня я был уже в аэропорту. Регистрация. И прощай Ангола!

14.01.2011 г. Киев.

Некоторые фотографии, не вошедшие в повествование, но из того же периода жизни

О себе могу сообщить, что окончил артиллерийское училище в 1966 году, служил командиром огневого взвода, взвода управления батареи, командиром батареи. Будучи командиром батареи, заочно учился в артиллерийской академии. Окончил академию в 1978 году, стал командиром дивизиона М-46 (калибра 130-мм) в артиллерийской дивизии ОЛ Лен ВО. Вообще мне повезло со службой. Почти, да какой там «почти» — полностью! Служил в ЛенВО (Ленинградском военном округе), в Германии, опять Лен ВО после Анголы. И все время в артиллерийских частях армейского или окружного подчинения. Гвардейских! С 1980-го по 1982-й год Ангола. Об этом в воспоминаниях.

После возвращения из командировки — начальник штаба артполка и начальник штаба артиллерии дивизии. Потом м.н.с. в НИИ РВиА МО[16] в Ленинграде. Занимался вопросами АСУ[17] частей РВиА. Подготовил диссертацию, но на защиту не вышел. Не было смысла. Началась компания по увольнению из вооруженных сил лиц, достигших пенсионного возраста. Попал под раздачу. Уволен со всеми полагающимися «почестями» в декабре 1990 года. Подполковник в отставке.

О наградах:

— по возвращении из Анголы, в 10-ке, в наградном отделе вручили медаль «За отвагу». Других боевых наград не имею, только юбилейные, за выслугу лет и ветерану ВС.