В большой комнате квартиры в Сокольниках было весело: весь вечер протусовавшись по Москве, мы с моими (в сугубо позитивном, не связанным с правом владения смысле) нигерами осели здесь, за прототипом «Одиссеи — 2». Набитый трехлитровками с пивом холодильник, гора закусок и интересный досуг стали залогом отличного настроения.
— Твою мать, нигер, ты опять меня сделал! — ткнул кулаком в плечо одетого в трусы и белую майку, но не отказавшегося от золотой цепи с кулоном в виде знака доллара Тайрона Фанки Фанк.
Артист, как и я, одет так же — жарко, блин — но кулон (негры называют это «блинг») у него в виде конопляного листа. Подарок коноплеводческого совхоза, как ни странно — Фанки Фанк захотел посмотреть на «целое поле травы», и я не обломался его туда свозить. Продукция негров разочаровала — наркотический эффект отсутствует, если, конечно, не провести некоторые манипуляции, о которых они не знают, а я не хочу говорить — это же обычные ребята из гетто, начнут трепаться об особенностях Советского употребления нехороших вещей, оно нам надо? В Советском Союзе наркомании нет!
— Тебе нужно стараться больше, медленножопый нигер! — не остался в долгу Тайрон.
Слов на основе «ass» негры используют стремящееся к бесконечности количество — будем надеяться, что члены сборной и немцы не настолько погружены в «афроамериканский лор», как я. Ну и болеть афроамериканцы будут не за нас, а за США в тех дисциплинах, где будут участвовать афроамериканцы. Если таковых не найдется — будут болеть за «какого-нибудь нигера». А еще дедова охрана отказалась оставить меня спокойно бухать с черными братьями, настояв на интеграции в квартиру «пятого» — на кухне осел, чтобы мы его не разлагали.
Рубятся негры в «Бокс» — первый на планете файтинг, между прочим, но это благодарное человечество осознает только в будущем. Приставка уже не выглядит как непонятное нечто из дерева и проводов, а по актуальной моде этих времен представляет собой черную, пластиковую коробку, местами украшенную деревянными планками. Не будет смотреться чужеродно на фоне стенок и тумбочек — стенки, вообще-то, не уникальный Советский фетиш, их везде полно.
Зазвонил телефон, я снял трубку, выслушал собеседника и поблагодарил. Негры вопросительно посмотрели на меня, и я с широченной улыбкой — и выпитое «Жигулевское» тут совсем не при чем! — поделился с ними восхитительной новостью:
— Завтра к Оле пустят на пять минут.
Зарубежный культ личности певицы действует только в масштабах соцблока, но в силу комплекса причин западные СМИ новость о покушении на нее облетела: папка — полковник КГБ, продюсер, лучший друг и предположительно любовник целый Сережа Ткачев, а покушался член Олимпийской сборной из-за неразделенной любви. Инфоповод получился могучий, и, когда послезавтра на полки магазинов ляжет ее первый сингл, его буквально сметут и без всяких приписок про «ограниченный тираж». Увы, масштабировать нет смысла — с носителей в эти времена денег получается меньше, чем за гастроли, а про «роялти» неясно — пиндосы начали негласно, но последовательно давить на радиостанции просьбами ставить поменьше Советских артистов. Так, Оле приятно сделать.
— Щит, нигер, это отличные новости, — одобрил Джим.
— Круто, что мелкая выздоравливает, — присоединился к нему Тайрон.
— Когда я лежал в больнице, — Фанки Фанк приподнял майку, показав пару шрамов от пуль на тощем животе. — Хорошо, что мне давали морфин. Отец рассказывал, что пару раз ему приходилось выбирать, какому из раненных парней больнее — запасов не хватало.
Отец Фанки Фанка тоже служил под началом генерала Паттона, и это не совпадение, а статистика — он целым корпусом командовал.
— Он был медиком? — спросил я.
— Помощником медика, — поправил Джим. — Но медик был черным — когда повсюду трупы и взрывы, нет времени искать белого врача, и снежинкам приходилось терпеть.
Негры грустно хохотнули, я покивал и попросил:
— Расскажешь об этом завтра, на записи?
— Конечно, нигер, — пообещал артист.
— Йо, расскажи мелкому нигеру про дом, — запросил Тайрон смену темы и приложился к запотевшей кружке.
Приложился и я — морально разлагаюсь, а че мне? Джим смочил горло и поведал:
— Как только у меня появились деньги, я решил починить те руины, где меня первый раз снимали для телевидения. Здание ублюдочное, и его хозяин нихрена с этим не делал, каждый раз посылая нигеров подальше словами «когда начнете платить по счетам, тогда крышу и починю». Я покрыл долги нигеров, — ухмыльнулся. — Но гребаный лендлорд решил, что чинить рухлядь ему не интересно и нанял парочку нигеров с другого района спалить дом — много денег по страховке за него не получишь, потому что ни один агент не согласится застраховать хибару из гетто на кругленькую сумму. Но жадному нигеру…
— Хозяин — не белый? — удивился я.
— Лучше бы он был белым, — поморщился Тайрон. — Тогда ему бы не хватило яиц провернуть это! — проявил расизм.
— Так вот, — продолжил Джим. — Жадному нигеру показалась хорошей идея свалить в теплые края с моими деньгами и страховыми выплатами — в этом случае ему не придется раскошеливаться на ремонт.
— Так себе план, — оценил я. — С поджогами у вас строго, особенно если дело касается страховых выплат.
— Нигеров с канистрой мы заставили дать показания, — удивил выбором легальных методов борьбы с поджогами Джим. — Тупой нигер сел на десять лет, а дом перешел его жене. Сучка решила, что не стоит злить нигеров, и отремонтировала дом.
— Хорошо все, что хорошо кончается, — подытожил я.
Утро началось с неприятного от выпитого пива пробуждения. Поднявшись с кровати, я поморщился и пошел в душ. Смыв с себя мерзкий, липкий пот, достал из трюмо цитрамон и выпил. Скоро полегчает, а пока можно будить негров, обнаруженных прямо на полу большой комнаты.
— Дети джунглей, — умилился я.
Будь рядом «родная» охрана, они бы поржали и помогли, но сменившему напарника в полночь «третьему» было все равно, поэтому толкать бесчувственные черные тела пришлось мне одному.
— Фак ю, нигер, — не оценил моих усилий Фанки Фанк.
Ясно, хрен с вами, валяйтесь, все равно дела делать надо, запись передачи с черными братьями только вечером. Посмотрев на часы, расстроился — на десять минут выпадаю из графика. Придется завтракать в машине.
Покинув квартиру, погрузился в машину — выданную мне в служебное пользование, положенную по должности, черную «Волгу». Вот не понимаю я этот фетиш — в «Запорожце» или «Москвиче» уютно, а это — чисто кастрированный танк. Особое удовольствие доставляет неизживаемый бензиновый аромат — что в той жизни «Волги» им воняли, что в этой. Дырка тут в бачок секретная имеется, что ли? Особенно хорошо после посещения заправок — без открытых окон есть все риски надышаться до галлюцинаций.
Кулинария около ДК была открыта, так что запастись пирожками и чаем получилось. За завтраком и прослушиванием радио…
— … обладатель множества отечественных и зарубежных наград, многократно доказывавший свою преданность коммунистическим идеалам и нашему общему делу кровью. Проявлял товарищ Ткачев и организаторские таланты, выстроив международную структуру, известную нашим слушателям как «Фонд Ткачева». Пионерские лагеря на наших и союзных землях, жилые районы, ряд превратившихся в образцово-показательные, до того убыточных совхозов — все это лишь малая толика результатов, которых удалось добиться работникам Фонда. На данный момент, по словам руководителя Фонда, чье имя мы по понятным причинам не можем назвать, «Ткачевцы» считают самым значимым своим достижением город Хрущевск, чье основание и развитие стало для Фонда настоящим экзаменом. И «Ткачевцы» сдали его с честью: на сегодняшний день Хрущевск признается одним из лучших для жизни городов, а производимая жителями города промышленная продукция успела полюбиться Советским гражданам и союзникам по экономическому блоку «пояс-путь». От лица нашей радиостанции желаю Сергею Владимировичу Ткачеву успехов на должности секретаря ЦК ВЛКСМ.
…Дорога пролетела незаметно. Никиты Антоновича на рабочем месте не оказалось, но это нормально — до начала рабочего дня еще десять минут.
— Заблокируйте снаружи, — попросил я «пятого», указав на дверь.
Тот выглянул в коридор и передал приказ, сам оставшись внутри. Не человек, блин, а персонифицированная служебная инструкция! Так, где тут у нас документация…
За восемь минут я успел полазить в столе и шкафах, не забывая раскладывать все так, как было. Так-то ничего: я в полном служебном праве (и даже обязан!) ковыряться в служебных бумагах — это же не личные вещи Никиты Антоновича.
Экспресс-обыск того стоил: секретарь от меня «утаивает» только то, что положено по регламенту — не стоящую внимания мелочевку и рутинный документооборот. 90% такого на имя Никиты Антоновича и пишут. Всё адресованное мне честно мне и пересылает. Это что, легендарный честный и профессиональный секретарь? А такие бывают? Поразительно!
К моменту, когда секретарь прибыл на рабочее место — выспавшийся, бодрый и улыбающийся — в приемной об обыске уже ничего не напоминало, а я сидел в кабинете, радуясь посвежевшей голове — таблетка помогла молодому, здоровому организму выдавить остатки похмелья.
— Доброе утро, — не забыв постучать, заглянул Никита Антонович ко мне.
— Доброе утро! — отозвался я.
— Извините, опоздал, — потупился он.
Я демонстративно посмотрел на часы:
— Но вы же не опоздали.
Посмотрев на часы свои, секретарь исправился:
— Тогда забираю извинения назад.
— Будем надеяться, что навсегда, — улыбнулся я ему.
Хохотнув, тот свалил в приемную. Так-то чего я профессионализму удивляюсь? Кретина мне бы и не выдали. Через пару минут ничегонеделания в дверь приемной постучали, и я услышал знакомый мужской голос:
— Сергей Владимирович у себя? Нужно обсудить с ним рабочий вопрос.
Прелюбодей Лазарев пришел доказывать свою пользу или стартовать интригу. Полагаю, первое — нос не дорос против царева внука интриговать.
Ожил селектор:
— Сергей Владимирович, к вам Константин Евгеньевич по рабочему вопросу.
Вдавив кнопку, я ответил:
— Обсудить рабочие вопросы я всегда рад.
Лазарев зашел в кабинет, держа папочку под мышкой. Вот он хуже, чем вчера выглядит — явно всю ночь ворочался, думал о будущем и сочинял для меня отчет по «внутренней кухне». Поздоровались, я пригласил его присесть, и товарищ Лазарев начал издалека:
— Я много думал о выдвинутой вами инициативе по организации полярной экспедиции. Мой давний товарищ работает учителем географии — я позвонил ему, и он объяснил, что март вами был выбран не случайно.
— Конечно не случайно, я же не буду наших сограждан в непригодные метеорологические условия отправлять, — пожал я плечами.
— До марта ждать долго, поэтому я предлагаю отправить экспедицию на Южный полюс — это можно сделать уже в ноябре.
— В Антарктиде будет лето, а возможность использовать для логистики остров Пасхи облегчит дело, — кивнул я. — Хорошая инициатива, товарищ Лазарев, если выдвинете ее на сегодняшнем совещании, я с радостью ее поддержу.
— Может лучше вы? — предложил он.
Эрзац-взятка и прогиб.
— Нет, Константин Евгеньевич, — покачал я головой. — Ваша идея, вам за нее поощрения и огребать. Это все?
— Не все, — признался мужик, развязал папочку под пристальным взглядом КГБшника — мало ли чего? — и выдал мне пару заполненных машинописью листочков. — Вот, изложил в письменном виде.
— Спасибо, изучу, — поблагодарил я. — Увидимся на совещании.
— До свидания, — попрощался довольный моей реакцией товарищ Лазарев и свалил.
Так, что тут у нас… Первое — список прегрешений товарища Гайкова. Штатный подхалим товарища Тяжельникова не идиот, и откровенных махинаций и взяточничества не допускал, проходя по грани законности. Вот тут у него родственник на хлебную должность сел, вон там — легкий перерасход средств. В целом на любого высокоуровневого Советского чиновника такого накопать можно, так что немедленному увольнению не подлежит, зато подлежит перетягиванию на свою сторону — опирается Гайков на пятую часть ЦК, и эти голоса мне понадобятся, когда придется снимать Тяжельникова. Что ж, подумаем.
Вторая бумажка вызвала энтузиазм, и, вынув из ящика стола любимую колоду со Сталиным на рубашке — один из первых моих «трофеев», с подпольной полиграфии Одесской — я сунул ее в карман, не забыл сжечь принесенные Лазаревым листочки в пепельнице: открытое окно быстро разберется с вонью — и вышел в приемную:
— Никита Антонович, я до товарища Васильева схожу, рабочий вопрос обсудить.
— Нужна моя помощь? — спросил секретарь.
— Не-а, — честно ответил я и вышел в коридор.
Кабинет Васильева расположен прямо рядом с моим, через коридор и пару дверей. В приемной обнаружился отошедший от последствий теракта секретарь.
— Здравствуйте, Максим Анатольевич. Григорий Валерьевич у себя? По рабочему вопросу.
Секретарь поздоровался в ответ, спросил начальника через селектор и проводил меня до двери в кабинет. Блин, КГБшник может помешать, но, с другой стороны, я же царёв внук, кто посмеет перечить?
Сорокасемилетний, скрывший седые волосы под краской — вон корни торчат, давно не красился — очкастый, толстый мужик с красным от повышенного давления носом встретил меня со всем почетом — у двери, рукопожатием и заверениями в том, что он мне всегда рад. Даже вот не сомневался! Теперь нужно усыпить бдительность формальным предлогом:
— Мы с товарищем Гришиным, Виктором Васильевичем, в некотором роде соседи, — поведал я. — И он мне шепнул, что Москву в скором времени ждут перемены: столица остро нуждается в расширении и решении связанной с курсом на массовую автомобилизацию проблемы. Вы ее замечали, Григорий Валерьевич?
— Пропускной способности ряда дорог не хватает уже сейчас, — кивнул он. — Значит в будущем станет еще хуже.
— Виктор Васильевич считает так же, — кивнул я. — Поэтому планирует Третье Транспортное Кольцо. Это — не секрет, просто пока мало кто об этом знает. Как считаете, Григорий Валерьевич, стоит ли Комсомолу протянуть руку помощи нашей замечательной столице?
— Строительство БАМа ведется с опережением графика, и часть товарищей оттуда уже освободилась, — кивнул он. — Если объявить Третье Транспортное Кольцо ударной комсомольской стройкой, уверен, товарищи откликнутся на призыв.
На «ударных» стройках платят больше, чем на обычных, так что да — откликнутся даже без учета давления сверху. А какая радость комсомольцам из дальних уголков Родины — это же не в тайгу ехать, а в настоящую Москву, причем надолго и с некоторыми перспективами на «осесть».
— Я считаю так же, — согласился я. — Пока, Григорий Валерьевич, я прошу вас никому на эту тему ничего не говорить — вдруг в последний момент товарищи из Горисполкома передумают или сдвинут сроки? Получится неловко.
— Конечно, Сергей Владимирович, — проявил он понимание.
— Сегодня я проснулся с мыслью, что не «проставился» коллегам как подобает, — повинился я. — Слишком все быстро и неожиданно случилось, а потом еще и инцидент с гранатой.
Секретарь ЦК набрал воздуха в грудь, чтобы меня утешить, но был прерван вытянутой мной рукой:
— Я понимаю, что это — не то чтобы должностная обязанность, но, помимо правил писанных, существуют и неписанные. Мы с вами, Григорий Валерьевич, равно как и с другими товарищами, будем долго и продуктивно работать вместе, поэтому, в качестве товарищеского жеста, я решил подарить уважаемым коллегам небольшие памятные сувениры. Вот, примите пожалуйста, не обижайте.
Коробочка с картами легла перед секретарем Сталиным вверх, и Григорий Валерьевич вздрогнул, прямо на глазах покрываясь потом.
— Две тысячи рублей в «очко» проиграть — это надо сильно постараться, Григорий Валерьевич, — усилил я накал.
— Да я ни копейки!.. — начал он было оправдываться.
— Знаю, что на свои играете, и долг потихоньку выплачиваете, — кивнул я. — Однако азартные игры законодательно запрещены. Предлагаю обсудить вашу зависимость от карт и новые, неписанные, но почетные и важные должностные обязанности.