Может это мне стоило ускориться.
Эти проклятые детские шажки и были той причиной, по которой я отступала всё дальше и дальше.
Этот парень — и этот обед — и мог быть тем первым гигантским шагом.
Что способно причинить мне боль? Правда?
Те последние слова, да?
Но опять же — моя жизнь в течение этих десяти лет и была управляема ими.
Опасение. Вина. Ужас. Беспокойство. Одиночество. Тоска.
Пришло время для новых чувств.
После того как я закрыла файлы мистера Кларка одной рукой, я вставила папку на полку «Выписанные».
— Знаешь, что? Мне нужен перерыв.
Всё его красивое лицо будто озарилось изнутри.
— Правда?
— Да, — подтвердила я.
— Слава богу, — выдохнул он, и его затопила странная смесь облегчения и волнения. — Мне, наверное, следует представиться, да?
Он протянул руку над столом, разделяющий нас.
— Привет, меня зовут Портер Риз.
Я еще этого не знала. Но эти пять слов снова навсегда изменили мою жизнь.
Глава девятая.
Портер
— Итак, правильно ли я поняла. Твой брат, очевидно, известный шеф-повар Таннер, и вы двое назвали свой ресторан «Портерхаус»? — спросила она, после того как вытащила ложку, наполненную картофельным салатом, изо рта.
Я рассмеялся.
— А ещё ты не сможешь поспорить с победителем «Ninja Warrior».
Она прищурилась. Но её губы расплылись в потрясающей улыбке.
После того как моя изнурительная — и довольно-таки ужасающая — задача убедить Шарлотту пообедать со мной была выполнена, то она провела меня через лабиринты больницы в маленькое кафе-закусочную. Никто не поздоровался с нами, пока мы проходили мимо, хотя, я не раз ловил медицинский персонал с открытыми ртами. И если Шарлотта замечала это, то не показывала. Она не отрывала взгляда от намеченной цели, не смотря по сторонам и игнорируя весь мир.
Должен признать, я ей немного завидовал. Я в течение многих лет пытался этого добиться, но безуспешно.
Первой моей остановкой по пути к дому — это купить огнестойкий костюм, потому что не было никаких «если», «а» или «но», ведь я собирался прямиком в ад.
Я бы ещё хотел упомянуть про Тревиса или назначить встречу, которая мне была так отчаянно нужна от доктора, но я отложил это на неопределенное время. Пока не стало совсем поздно.
Ведь Шарлотта Миллс была очаровательной.
Она немного говорила, но и молчаливой не была. Она могла быть и в разговоре, и в одном предложении или в ироничном комментарии одновременно. Словно бы здесь и в тоже время, ушедшая внутрь себя. Пустота волнами плескалась в её тёмных глазах, изредка исчезая из виду редкими вспышками света, мелькавшего на заднем плане.
Я не знал о ней ничего, кроме того факта, что она выковырнула все семена кунжута из булочки для гамбургера и налила щедрую порцию горчицы в него, когда остальные бы воспользовались кетчупом.
Но меня тянуло к ней необъяснимым образом.
Она словно была со мной на одной волне, хоть я и не знал, почему.
В первую очередь, я здесь из-за Тревиса.
Но когда она выдохнула моё имя, я осознал, что в равной степени мне нужны были и она, и Тревис.
Не было ни малейшего способа выбраться из ада, если бы я ушёл из больницы, так и не назначив встречу для самого себя. Без этого больничного халата и во внерабочее время.
Боже, она была такой милой.
Её улыбки были сдержанными, но когда они были посланы мне, то казалось, что я смог покорить Эверест. Я не понаслышке знал, как это сложно улыбнуться. Не налепить на лицо фальшивую маску с улыбкой.
А по-настоящему.
Её свитер был слишком велик, к тому же на нём повсюду виднелись катышки. Но мне было всё равно, во что она одета. Естественная красота Шарлотты была для меня не более чем приятным дополнительным бонусом.
Я никогда не был мечтателем, но сейчас рядом с ней чувствовал, что основная моя проблема заключалась в том, что я ещё ни разу не встречался с такими, как она.
Не поймите меня неправильно. Любовь с первого взгляда не существует. Вторые половинки бывают лишь в сказках. А похоть — не любовь, и не имеет значение, как тщательно ты стараешься убедить в этом самого себя.
Чувства исчезли. Одержимость перешла в другое русло. Истинные мотивы никогда надолго не бывают скрыты.
Итак, хоть я и был полностью заинтригован женщиной напротив меня, но не помешался на идее, что это когда-нибудь сможет превратиться в нечто большее. Я верил в статистику. Она была одной из 3,7 миллиардов женщин на этой планете. Статистически у меня имелись огромные шансы влюбиться в овечку, чем в женщину со сломанной судьбой. Но я всё же оставался сторонником того, что люди входят в нашу жизнь по каким-либо причинам и только нам решать, почему так происходит.
Да. Я собирался в ад, потому что прежде чем я позволю ей пристрелить меня, рассказав о Трэвисе, мне нужно понять, почему она здесь, в моей жизни.
— Итак, как ты назовёшь свой новый ресторан? — спросила она, отщипнув кусочек бургера, прежде чем положить его к себе в рот. Таким образом, она съела почти весь свой бургер.
Серьёзно. Это было чертовски мило.
Я улыбнулся и откинулся спиной на мягкую обивку кабинки, мой бургер был уже давно съеден.
— «Таннерхаус».
Она прикрыла рукой рот и пробормотала с полным ртом.
— Ты шутишь?
— К несчастью, да. Всё намного хуже. Ведь слова соединили в одно. Таннерхаус. Как Портерхаус, в одно слово.
Она рассмеялась, и этот звук проник мне под кожу.
Трахнуть Эверест. Это было так, как будто я проложил себе дорогу к небесам. (И, да, я осознал, насколько чертовски плоха была эта мысль. Но, чёрт возьми, это чувствовалось так хорошо, когда звук её смеха вызвал из моего горла ответный смешок).
Я пытался не пялиться на рот женщины, но это было бесполезно. Её губы похожи на идеальный полумесяц, розовые и пухлые.
Пока Шарлотта не начала открываться мне, у меня не было сомнений, что всё в ней было таким женственным. Даже простые вещи, такие как два пальца, которыми она заправляла пряди за ухо, или как она опускала вилку после каждого укуса, были почти изящными.
Когда она поймала мой взгляд, её щеки покраснели, и она отвела глаза, её длинные прямые волосы упали ей на лицо, закрывая его.
Мои руки чесались от желания тронуть её за плечо, чтобы я смог снова увидеть её лицо. Как только я собирался поддаться этому желанию, она подняла голову, в её глазах искрилась доселе неведанная уверенность.
— Твой брат — основатель телешоу.
Я кивнул.
— Если ты имеешь в виду, что, как шоумен, его жизненная цель состоит в игре на моих нервах, то да. В этом он преуспел.
— Он старше или младше тебя? — спросила она, прежде чем отщипнуть ещё один кусочек от бургера.
— Младше на два года.
— Так значит ему сейчас двадцать пять или двадцать шесть?
Значит, я был не единственным, кто флиртует за этим столом. Я делал это более открыто, тогда как она начинала издалека.
Опираясь на локти, я решил её поддразнить.
— Ты спрашиваешь, потому что хочешь узнать его возраст или мой?
Ни один мускул на лице Шарлотты не дрогнул.
— Ну, ты сказал, что он знаменит. Так что, ясно, я спросила о нём.
Она шутила. Ясно как день. Но мне, чёрт возьми, и это нравилось в ней, поэтому я остался непоколебим.
Схватив телефон, я открыл браузер.
— Ему 32. Хочешь увидеть его фото?
— Конечно. — Она наклонилась, усмехнувшись.
Я знал, что это была насмешка, потому что её горячий взгляд бегал по моим рукам и плечам, когда она думала, что я не смотрю на неё.
Покачав головой, я забил в гугл-поисковике, пытаясь найти нужное фото. Пойдя у Шарлотты на поводу, я солгал:
— Если тебе интересно, я мог бы спросить у него, свободен ли он сегодня вечером.
Я бы скорее сжёг Таннера на том огне, прежде чем позволил бы ему сесть рядом с ней.
— Звучит здорово. Я поспешу домой и… — она не закончила предложение, едва её взгляд упал на фото на экране. — Боже мой, — прошептала она, прикрыв рот рукой. — Он похож на Адониса.
Фото было сделано вместе с Ленивцем из фильма «Балбесы».
— Люди говорят, что мы похожи, но я считаю иначе.
— Оу, вы абсолютно разные.
— Разве? — ухмыльнулся я.
— Вот именно. Он гораздо лучше тебя.
От такой широкой улыбки у меня чуть губы не порвались. Но настоящим сюрпризом было для меня, когда её взгляд пропутешествовала по всему телу, зажигая меня самым неподходящим способом.
— Очевидно, — ответил я, потягиваясь за моим телефоном. — Если бы ты дала мне свой номер, я был бы счастлив послать тебе это фото. Знаешь, ты могла бы рассмотреть его позже во всех подробностях.
— Правда? — выдохнула она. — Твоя доброта не имеет границ.
Слава богу, в её голосе не было ни намёка на юмор. Но я был чертовски впечатлён.
Она вытащила свой телефон из кармана и без запинки выпалила мне числа. Я не смог так быстро ввести её номер.
Вернув Шарлотте ухмылку, я занялся набиранием для неё текста.
Я: «Привет, это Портер. Известный как: Большой Мастер Гриль».
Я посмотрел на женщину, когда её телефон завибрировал.
— Вероятно, тебе следует ответить. Может это ошеломительно прекрасный человек, который пытается пригласить тебя на свидание.
Её губы дрогнули, когда она подняла телефон, её большие пальцы скользнули по экрану.
Она: «Уродливый братец Риз?»
Я: «Я предпочитаю — генетически модифицированный — но, да».
Когда я нажал на кнопку «отправить», то снова обратил всё своё внимание на Шарлотту. И меня затопило огромное удовольствие оттого, что её губы растянулись теперь в полноценную улыбку.
Она: «Прими мои искренние извинения за отсутствия у меня такта».
Её голова снова поднялась, глядя на меня, а я уклонился от нашего общения глазами, сосредоточившись на своём телефоне.
Я: «Принял. Слушай, я тут подумал…»
Я послал ей картинку с ленивцем.
Я: «Может я и не Адонис, но, возможно, ты смогла бы найти в себе милость, накопленную за этот год, и пойти со мной на свидание сегодня вечером?»
Она: «Извини. Я уже потратила всю свою милость, согласившись на ланч с мужчиной сегодня. Он накормил меня собачьим мясом».
Я задохнулся от смеха, но старался не смотреть на неё.
Я: «Ого. Он ужасен. Не могу себе представить съесть своего терьера».
Она: «Да. Он был очаровательным и неловким одновременно, но я сомневаюсь, что он не серийный убийца. Он пытался поджечь меня на огне, когда мы впервые встретились».
Я резко поднял голову.
— Ой, да брось! Я не пытался спалить тебя! — воскликнул я, положив телефон на стол.
Шарлотта громко рассмеялась и последовала моему примеру, засунув телефон в карман.
Несколько секунд мы сидели в тишине. Она ковырялась ложкой в картофельном салате, пока я рассматривал её, желая, чтобы она посмотрела на меня снова. Наконец, у меня сдали нервы, и я заскользил ладонью по столу, пока не накрыл её.
— Ты считаешь меня очаровательным, верно?
— А ещё я думаю, что ты серийный убийца, — ответила она картофельному салату.
Потирая большим пальцем по тыльной стороне ее ладони, я спросил:
— Итак, для того чтобы стало ясно, где мы собираемся провести сегодняшний ужин?
Она посмотрела на меня, и её игривый взгляд потускнел.
— Портер, послушай. — Она начала вытягивать ладонь из-под моей руки, но я не дал ей этого сделать. — Не знаю, что Рита рассказала тебе обо мне, но…
— Рита ничего мне не говорила.
— Конечно, — недоверчиво возразила она. — Ты просто догадался, где я и как я ем бургеры?
И то, что ты отказываешься лечить детей.
— Хорошо, Рита немного рассказала о тебе. Но я не из-за этого хочу поужинать с тобой.
Она откинулась назад, вытащив ладонь из-под моей руки, и скрестила руки на груди.
— Я считаю тебя действительно милым парнем, но ты должен знать, что я совершенно фригидна.
— Нет, это не так, — без обиняков ответил я, снова потянувшись к ней рукой.
Она уклонилась от моего прикосновения.
— Не так?
— Ты не фригидная. Ты просто скупа на эмоции. Это разные вещи.
Она усмехнулась.
— Ты меня не знаешь.
Быстро скользнув со своего места и развернувшись, я сел рядом с ней.
— Ч… что это ты делаешь? — пробормотала она, подпрыгнув.
Я приближался к ней, пока её спина не ударилась о стену. Наши ноги переплелись на скамье, и я скользнул рукой по спинке её сиденья и наклонился вперёд, пока наши тела не оказались в несколько дюймов друг от друга. Дыхание Шарлотты ускорилось, а моё сердце быстро застучало.
— Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь.
Она открыла было рот, что поспорить, но я не позволил ей и слова вставить.
— Ты улыбаешься людям, потому что так удобно, но при этом ты чувствуешь себя обманщицей. Ты двигаешься дальше только потому, что хочешь остановить расспросы людей о твоём самочувствии. Ты смеёшься, чтобы напомнить себе, что можешь физически создавать этот звук, даже если внутри всё умерло к чёртовой матери, и ты ничего не чувствуешь. И ты стараешься держаться в стороне не потому, что тебе нравится быть одной, а скорее потому, что ты единственный человек, кто до конца понимает всю серьёзность ситуации.
Её рот открылся, и осторожный вдох наполнил лёгкие воздухом.
— Откуда… откуда ты это знаешь?
Я, наконец, поддался своим желаниям и заправил прядь её нежных, шелковистых волос за ухо. А потом коснулся её щеки.
— Потому что те же самые вещи я делаю каждый чёртов день.
Она с трудом сглотнула, а затем отвела взгляд в сторону.
— И позволь я угадаю. Твоё желание заключается в том, чтобы сидеть здесь и сочувствовать мне, потому что ты думаешь, что у нас обоих те же проблемы? Уверена, у тебя всё совершенно по-другому.
— Знаю. И уверяю тебя, что сочувствовать тебе у меня не было и в мыслях. Я не пойму твоих демонов, так же как и ты не поймёшь мой личный адский круговорот.
Её грустные глаза снова посмотрели на меня.
— Тогда чего же ты хочешь?
Я глубоко вздохнул, что абсолютно не помогло успокоить бушевавшую во мне бурю.
— Небольшую компанию в темноте. Никаких вопросов. Никакого осуждения. И никакого притворства.
Рот Шарлотты оставался открытым, и тревога начала проступать на её лице.
Это было рискованно так поступать с ней. Из всех людей, переполненных всяким дерьмом, которых я встречал за последние несколько лет, только около четверти осознавали это дерьмо в себе.
В груди всё сжалось, пока я ожидал её реакции. Не было никакой золотой середины, когда ты загоняешь женщину в угол. Она могла взорваться от переизбытка ярости или растаять в моих объятиях. Я молился на последнее, но и первый вариант меня не остановит. Меня переполняла решимость. Ведь с такой женщиной, как Шарлотта Миллс, решимость должна стать твоим вторым именем.
Нервно облизав губы, я с восторгом наблюдал за её реакцией, она наблюдала за моими действиями.
Победа была так близка.
Она не залечит мои раны. А я не залечу её.
Но иногда, когда непреодолимая тяжесть притяжения приковывает тебя к Земле, два часа непринужденного разговора без какого-либо давления становится единственной передышкой таким людям, как мы, которую когда-либо можно было получить.
Приласкав большим пальцем её нижнюю губу, я низким голосом произнес:
— Ужин, Шарлотта. Скажи «да».
Глава десятая.
Шарлотта
Дрожащими руками я разгладила свою чёрную блузку. Не имею ни малейшего понятия, из какого материала она была сделана, и какой модели, чтобы даже попытаться описать. Но она была без рукавов, облегала сверху, и от этого казалось, что у меня есть грудь. Удивительно, что именно её я обнаружила в своём гардеробе.
Глубоко вздохнув, я согласилась поужинать с Портером.
Никаких вопросов.
Никакого осуждения.
Никакого притворства.
Слова «нет» не было в моём словаре после такого предложения. Казалось, я вечность ждала услышать их от кого-нибудь.
Просто небольшая компания в темноте.
Моё сердце не переставало лихорадочно стучать с тех пор, как он сел рядом со мной в кабинке. Его большое тело прижалось к моему, пока его серьёзные голубые глаза удерживали меня в плену. Мои веки затрепетали, когда я вспомнила тепло от его ладони на моём лице, отпечатки его пальцев заклеймили меня.
После того как я покинула больницу, я незамедлительно поехала в торговый центр и прожгла огромную дыру в моём бюджете. Двенадцать верхов, которые я умудрилась схватить, были почти все черными, и только один (тот, что я померила) мне подошёл; а еще две пары чёрных штанов, которые мне тоже подошли, но в одних моя попа смотрелась лучше (поэтому я и взяла их); я приехала домой поздно. Нервы были ни к чёрту, когда я заехала на подъездную дорожку. У меня оставалось еще два часа перед встречей с Портером. Если руководствоваться своим привычным режимом, значит, осталось ровно час и сорок пять минут, чтобы уговорить себя пойти на это свидание. Развернув машину обратно, я поехала в торговый центр, чтобы хоть как-то привести в порядок свои волосы, выпрямив их.
Готово. Выглядело невероятно. Что означало, что мой супер-простой-там-и-сям-макияж абсолютно никуда не годится. Поэтому пришлось завернуть в бутик MAC по пути.
К тому времени как я прошла сквозь тяжёлые деревянные двери ресторана «Портерхаус», я словно заново родилась. К сожалению, не так-то просто, натянув на себя новое платье, изменить, таким образом, что-то внутри себя. Но я хотела быть здесь. Чтобы снова увидеть Портера. Но старые привычки сложно искоренить. В голове уже накопилось, по меньшей мере, дюжина всяких оправданий, почему мне следовало уйти до салатов. (Хорошо-хорошо! Или после двух порций можно было бы позволить себе сбежать, до того как мы закажем напитки).
В тот момент, когда я услышала его глубокий, хриплый голос, то поняла, что момент был упущен.
— Шарлотта, — поприветствовал он меня, когда я стояла у стойки метрдотеля, ожидая своей очереди.
Обернувшись, я увидела, как он грациозно идёт ко мне, улыбка сверкала на его лице, ни с чем не спутанный жар горел в его глазах.
В животе всё упало, пока мой взгляд путешествовал вниз по телу мужчины. Портер был высоким, наверное, около двух метров, и хотя он не заботился о груде мускул, каждая его мышца была видна и тверда. Его хорошо сложенные плечи были прикрыты рубашкой, белые пуговицы которой напряглись от усилия удержать всю эту красоту. И если завернуть рукава до локтя, можно было бы обнажить сильные испещренные венами предплечья. Он был привлекательным в больнице. Но, Боже, сейчас он был совершенно другой.
— Иисус, — выдохнул он, остановившись передо мной. — Ты… потрясающая.
Его руки обняли мои бёдра, и он поцеловал меня в щёку.
— Привет, — прошептала я, глядя на него.
Он улыбнулся.
— Привет.
Мы смотрели друг на друга в течение нескольких секунд в тишине, пока нас окружала толпа желающих поужинать людей. В этот безмолвный момент я чувствовала себя умиротворённее, чем когда-либо.
Никаких вопросов.
Никакого осуждения.
Никакого притворства.
— Рад, что ты пришла, — сказал он, отпустив мои бёдра и отступив в сторону.
Пустота ошеломила.
Я тяжело сглотнула.
— С нетерпением жду посмотреть то место, где вы заказываете коктейльные салфетки.
Портер усмехнулся.
— Всезнайка.
Подхватив меню из-под стойки метрдотеля, он положил свою ладонь чуть ниже моей поясницы и повёл меня через ресторан. Я должна была отдать должное; «Портерхаус» был удивительным местом. Высокие кабинки выстроились вдоль стен, в то время как деревенские антикварные столы образовали проход в центре зала. В задней части они расходились чуть влево и вправо, открывая маленькие более уединенные помещения. Латунные фонари с мерцающими в них свечами украшали столы, пока ослепительно белые тарелки и сверкающее серебро придавали помещению классический южный элегантный стиль.
Ясно, что я была не единственной, кто думал об удивительности этого места. Каждый столик был занят и десятки официантов и официанток суетились вокруг них.
Приглашающим жестом Портер показал на открытую кабинку.
— Это невероятное место, — сказала я, скользнув на одну сторону.
— Спасибо. Я скажу Таннеру о твоём мнении.
Он застенчиво пожал плечами и положил меню передо мной.
— Я проиграл как-то в Ninja Warrior, тогда мы соревновались за дизайн нашего ресторана. Если бы одержал победу, то у нас были бы бумажные скатерти и восковые карандаши.
Я тихо рассмеялась и положила сумочку рядом с собой.
Подняв голову, я увидела, что он, не отрываясь, смотрит на меня, кривобокая улыбка освещала его лицо.
Мои щёки снова вспыхнули.
А потом он сел…
Точно на моей стороне…
Прямо рядом со мной.
Зачем он это сделал?
О, Боже. Возможно, мне стоит воспользоваться одним из придуманных оправданий.
А потом стало ещё хуже.
Он наклонился в мою сторону и навис надо мной.
— Ээ… — протянула я.
Прижавшись к стенке сиденья, я попыталась увернуться от него, но его огромное тело было зажато между мной и столиком, а его рука пропутешествовала куда-то, куда — знал только Бог, вниз.
Во время всего этого действия было бы кощунственно тайком не принюхаться к его запаху. (Давай. Он сидит рядом со мной в кабинке, и кто угодно, даже такая неумеха, как я, понял бы, что не воспользоваться таким случаем на свидании было бы оплошностью. А если ещё и добавить странный наклон его бедра к моему колену… Запах Портера превратился бы в меньшое из двух зол).
Но, боже мой, как же он хорошо пах.
В то время как я мысленно поздравила себя с подавлением стона, Портер разогнулся неожиданно, его сотовый телефон свисал с кончика зарядки.
— Извини. Телефон сдох, пока я ждал тебя. — Он вылез из кабинки и пересел на сиденье напротив меня.
Хвала. Господу.
— Долго ждал? — занервничав, спросила я. И, судя по его роскошной улыбке, которая растянула его губы, мои щёки снова окрасились в красный цвет.
— Не-а. Ты пришла вовремя. — Его глаза светились, пока он сложил руки перед собой и посмотрел на меня самым будоражащим взглядом.
В этом весь он, Портер. Казалось, ему нравится в свободное время нервировать меня.
Подняв меню, я притворилась, что переворачиваю страницы.
— В этом вся я.
— Это хорошо, — пробормотал он, но я по-прежнему чувствовала, как он прожигает меня взглядом.
Холодок пробежал вниз по позвоночнику, вызывая и волнение, и дискомфорт одновременно.
Почему он так пристально смотрит на меня?
Я уже решила снова залезть в свою баночку оправданий и свернуть всё это дело, как молодая, привлекательная официантка появилась сбоку от столика.
— Привет, Портер. Ты сегодня ужинаешь?
— Ага, — ответил он. — Шарлотта, хочешь чего-нибудь выпить?
— Бокал вина. Белого. Комнатной температуры. — Я, должно быть, сказала это слишком поспешно, потому что Портер усмехнулся.
— Принеси нам бутылочку Совиньона Блан. Австралийский привоз. А я закажу Хендрикс с тоником.
— Два лайма? — прощебетала она.
Хоть это и было чудом, что я вообще слышала её, потому что прямо сейчас Портер наклонился над столом и сплел наши пальцы вместе.
— Было бы замечательно, — ответил он.
Я почувствовала, что официантки больше здесь нет. Не то чтобы мне нужно было посмотреть или что-то вроде этого, чтобы убедиться. Это потребовало поднять глаза, а я боялась показать свои красные от смущения щёки. И, кроме того, я была слишком занята, делая вид, что увлеклась меню, и не замечая того факта, что теперь он держит меня за руку.
Боже мой. Я должна была предвидеть это, прежде чем идти на свидание.
— Шарлотта, — мягко позвал он.
— Что ты порекомендуешь? — спросила я.
Его большой палец ласкал мои костяшки.
— Шарлотта, — повторил он.
— Я уже давно не ела приличного стейка. — Я перевернула страницу, не видя ни слова.
— Шарлотта, — повторил он, на этот раз громче.
Больше игнорировать Портера я не могла, и поэтому оторвала взгляд от меня.
— Да?
На его красивом лице было написано понимание и принятие.
— Расслабься.
Я позволила меню упасть на стол и застенчиво улыбнулась.
— Прости. Я давно не была на свидании. По крайней мере, не на таком хорошем. Рита подговорила меня пойти с сыном её парикмахера несколько месяцев назад. Но он был бухгалтером, поэтому я улизнула от него через окно ванной.
Брови Портера выгнулись, но я не умолкала, потому что, ну, он всё ещё смотрел на меня, а его большой палец поглаживал мою ладонь самым божественным и слегка путающим мозги движением.
— Я работаю двадцать четыре часа в день. Живу и дышу своей карьерой. Не знаю, что Рита рассказала тебе обо мне, но могу заверить, что всё это неправда. Я не забавная и не интересная, как она любит рассказывать мужчинам. По правде говоря, моя жизнь это полный беспорядок. Я скучная домоседка, которая читает медицинские журналы ради развлечения и выживает лишь на готовых обедах на одного для микроволновок. Я благодарна тебе за ужин. Правда-правда. Но я не уверена, что смогу сделать это.
Он продолжал смотреть на меня, но в его глазах вспыхнули искорки смеха.
Отлично. Он смеётся надо мной.
Нужно было к чёртовой матери убираться отсюда. Но вначале нужно было вернуть свою ладонь назад.
Схватив сумочку, я потянула руку из его хватки, но мужчина прижал её к столу.
— Он был бухгалтером?
Из всех вопросов, которые я предполагала, он задаст после моей небольшой исповедальной речи в этом ресторане, Портер выбрал тот, который я меньше всего ожидала.
— Да. Это было ужасно.
Он рассмеялся.
— И ты думаешь, что скучная.
Я попыталась посмотреть его взглядом, и улыбка растянула мои губы.
— Точно? Я чуть не уснула тогда.
Наконец, он отпустил руку и схватил меню, лежащее передо мной, чтобы оттолкнуть его в сторону.
— Я сделаю всё, чтобы ты заскучала сегодня. Несколько лет назад я вышел на пенсию по бухгалтерскому делу, — подмигнул он.
Дерьмо!
Я прикусила нижнюю губу.
Мужчина усмехнулся.
— Расслабься. Я не просил тебя поужинать со мной ради забавы. — Он полез в карман и достал ручку, прежде чем написать что-то на коктейльной салфетке. — Мне не нужны танцы и песня. Я сказал, что не притворяюсь, и имел в виду именно это. Если ты хочешь сидеть здесь и смотреть в меню до тех пор, пока не запомнишь его, я буду более чем счастлив, сидеть здесь и смотреть на тебя. — Портер улыбнулся мне, но не сводил глаз с салфетки, на которой что-то написал. Или, может, нарисовал что-то? Я не знаю. — Если хочешь поговорить, я «за». Хочешь посидеть в тишине, тоже хорошо. — Наконец, он подтолкнул салфетку ко мне.
Это была какая-то карта. Стрелки вели от маленькой звезды наверху, двигаясь через лабиринт линий, прежде чем их пути разошлись на две дорожки.
Я всё ещё пыталась соединить головы или хвосты его эскиза, когда он положил свою руку поверх моей. С-СНОВА!
Что, чёрт возьми, не так с этим парнем и его привычкой соединять руки? Я знала Портера меньше суток, но у меня уже был с ним физический контакт больше чем с кем-либо за последние годы.
— Шарлотта, мне бы понравилось, если бы ты осталась здесь на весь ужин. Может даже на десерт и кофе. Но если решишь уйти, я должен предупредить тебя, что в женском туалете нет окон. — Он стал серьезным, указав на одну из стрел. — Лучшим выбором будет вот этот запасной выход в конце коридора. — Он провёл пальцем по салфетке до конца другого пути. — Или вот этот — в задней части здания.
Прикрыв рот рукой, я попыталась скрыть улыбку, но это было бесполезно, особенно когда Портер улыбнулся. Он продолжил:
— Позволь мне впервые сообщить тебе, что я тоже скучный. И я не был на свидании в течение нескольких лет. Но шутки в сторону, тебе может понадобиться эта карта через час. Но ты прекрасна. И умна. И независимо от того, что ты думаешь о себе, ты тоже весёлая. Поэтому я собираюсь сидеть здесь так долго, как ты захочешь и надеяться, что, чёрт возьми, эта салфетка, в конце концов, окажется в мусорке.
Боже. Откуда появился этот парень?
Мы сидели в тишине, его левая ладонь на моей правой, моё сердце бешено билось, он не отводил от меня взгляда, его голубые глаза приклеились к моим карим.
Когда официантка вернулась, то спросила наш заказ.
Портер ответил.
Но я всё сидела и наслаждалась теплом, которое не испытывала с тех пор как холодная реальность поглотила меня.
— Итак, что скажешь? — спросил Портер, когда официантка выжидательно посмотрела на меня.
— Извини… что?
— Я спросил, останешься ли ты поужинать со мной?
Черт подери. Конечно, да. Портер может и хотел компанию в темноте. Но лишь с послевкусием тепла, а я хотела купаться в солнечных лучах.
— Зависит. От десерта, который ты предложишь мне после ужина, — ответила я, развернув ладонь, чтобы переплести наши пальцы.
Его глаза потемнели, когда он пробормотал:
— Всё, что ты захочешь, Шарлотта.
— Шоколадный торт?
— Всемирно известный.
Не говоря ни слова, я смяла его карту на коктейльной салфетке в шарик свободной рукой. Он улыбнулся. А моя улыбка чуть не порвала мне рот.
— Все, Мэган, — ответил он официантке. — Леди хочет стейк из немецкой овчарки.
Громкий хохот вырвался из моего горла.
— Что? — Портер притворился, что не понял. — Тебе, похоже, понравился стейк Вагю сегодня. Поэтому я подумал, что стоит придерживаться собачьей темы.
— Ээ… — протянула с отвращением официантка.
Я снова рассмеялась. По-настоящему. Душевным. Смехом.
И я почувствовала, что он прошёл сквозь меня.
И в этот момент я осознала, насколько Портер Риз опасен.
Но я слишком затерялась в его знойных глазах и бесконечной улыбке, чтобы позволить этой мысли развиться дальше.
В течение двух часов мы разговаривали, используя самые обычные слова. И ни одно из них не уничтожило меня. Они были лёгкими и весёлыми, но не меняли круто мою жизнь. Прошло слишком много времени, с тех пор как у меня была такая же ночь как эта. Я выключила свой телефон, попивала вино и ела фантастическую еду с невероятным мужчиной.
Портер предложил сделку. Он не задавал никаких вопросов или не высказывал никаких суждений.
А я не должна была прикрываться фальшивыми улыбками. Да мне это и не нужно было. Мои щёки болели до того как я закончила со своим салатом.
В течение этих двух часов мир продолжал вращаться, только на сей раз я не была заморожена на одном месте или не бежала за ним, чтобы двигаться вместе.
Портер и я бежали вместе.
В конце ночи после огромного куска шоколадного торта с двумя вилками и двумя чашками кофе, мужчина проводил меня до моей машины.
Неудивительно, но он держал меня за руку на протяжении всего пути.
Неудивительно, что он прижался своими губами к моим в лёгком поцелуе.
А потом, когда я забралась в свою машину и помахала ему в неправильно наклоненное переднее стекло, то почувствовала, как тепло не просто омыло меня, а полностью поглотило.
Глава одиннадцатая.
Шарлотта
Портер: «Доехала безопасно до дома?»
Я: «Да. На самом деле я уже в постели».
Портер: «Забавно, что ты упомянула об этом… Как ты относишься к тако?»
Я: «В постели?»
Портер: «Что? Нет! У нас всего два свидания было. Я кажусь таким сговорчивым?»
Я: «Ты только что сказал «Забавно, что ты упомянула об этом… Как ты относишься к тако?» После того как я написала, что уже в постели».
Портер: «Ооо… Видишь ли, я подумал, ты сказала: «На самом деле я ем буррито»».
Я: «Э… я напечатала это. Я такого не говорила».
Портер: «Хорошо! Если честно, я не знал, как лучше перейти с темы постель на то, чтобы пригласить тебя завтра поесть со мной тако».
Я рассмеялась и повернулась на бок, оттолкнув покрывало в сторону и борясь с новым теплом, проходящим по жилам сквозь тело.
Я: «Не знаю. Если считать «Весенний праздник», то у нас было четыре свидания за два дня».
Портер: «Знаю. Но ты от меня не отделаешься. Не беспокойся. Я считаю это очень милым».
Я: «Ну, какое облегчение».
Портер: «Хорошо. Хорошо. Тебе не нужно просить. Да, завтра в полдень мы с тобой отведаем тако. Я знаю парня, который знаком с парнем, который знает одного парня, что забронирует нам место в Тако Бэлл».
Я так широко улыбнулась, что побоялась, что улыбка разорвет моё лицо.
Я: «Я знала, что свидание с ресторатором принесёт мне особые привилегии».
Портер: «Что мне ещё сказать? Я завидный холостяк. А теперь согласись пообедать со мной».
Я: «Почему ты постоянно настаиваешь, чтобы я поела с тобой?»
Портер: «Потому что, если я позволю решать тебе, где будут проходить наши свидание, то ты выберешь тако в постели. А подобная активность происходит, по крайней мере, на шестом свидании. Помедленнее, Миллс».
Мой смех эхом отразилось от голых стен моей спальни. Закрыв глаза, я глубоко вздохнула и зарылась в постель.
Я: «Ты прав. Мой разум явно поглощен мексиканской кухней. Приношу свои самые глубокие сердечные извинения».
Портер: «Прощаю. Слушай, я только что получил смс от своего парня, который знаком с парнем, который знает одного парня, и забронировать место назавтра в Тако Бэлл, к сожалению, не получилось — всё занято. Тем не менее, он смог заполучить для нас столик на двоих в «Энтожитос» (прим. перев. — Antojitos — мексиканский ресторан)».
«Энтожитос» не был в списке посещаемых ресторанов, скорее всего о нём узнали от других посетителей. Всё в нём было украшено в привлекательным старинном стиле Мексики: официанты блуждали одетые, как уличные торговцы, предлагающие множество мексиканских блюд. Каждый день менялось меню, но люди возбужденно говорили о блюдах. Потому что они всегда были вкусными. Можно было не бронировать заранее столик, поэтому обычно перед входными дверьми собиралась целая толпа.
Я: «Несправедливо. Ты не можешь раздразнить девушку рестораном Тако Бэлл, а потом все переиграть и предложить «Энтожитос» в качестве запасного не слишком классного варианта».
Портер: «Знаю. Знаю. И, чтобы загладить свою вину, я готов съесть твои тако в постели на нашем ПЯТОМ свидании».
Портер: «И ещё… Я просто только СЕЙЧАС понял, насколько грязно это прозвучало. Клянусь, я не подразумевал этого».
Я громко рассмеялась и приподняла пальцы над клавиатурой, когда увидела, как всплывает сообщение: «Портер набирает текст…». Он снова что-то печатал.
Портер: «Я имею в виду… если ты не хочешь пойти в «Энтожитос». То в этом случае мы пообедаем тако в постели в любое удобное для тебя время».
Портер: «Даже если ты говоришь не о настоящих тако, то в этом случае крохи покажутся кошмаром».
Портер: «На самом деле, не могла бы ты сделать мне одолжение и удалить последние четыре сообщения от меня, не прочитав их? Спасибо».
Слёзы — настоящие слезы — покатились по щекам. Я так сильно засмеялась.
Портер: «Боже. Почему ты не отвечаешь?»
Я: «Потому что весело наблюдать за твоими словами».
Портер: «Ты смеёшься?»
Я: «Да».
Портер: «Тогда это заслуживает моего смущения».
Да. Хорошо. Мы говорили о поедании тако в постели (что было не менее ужасающим, чем сидеть на одной и той же стороне в кабине), но будь я проклята, если не позволю этому теплу снова заполнить меня.
Я: «Пойти в «Энтожитос» было бы здорово. Утром мне нужно поработать в офисе, поэтому мы могли бы встретиться там в полдень».
Портер: «Супер. Сладких снов».
Я: «Тебе тоже».
Я так мечтательно вздохнула и уже потянулась к тумбочке, чтобы положить на неё свой телефон, как снова появилось сообщение: «Портер набирает текст…». Я ждала. Ещё и ещё. От скуки я чуть не просверлила отверстия в своём телефоне, ожидая не менее трёх минут, пока, наконец, не появилось его сообщение.
Портер: «Исповедь: Хотел бы я поцеловать тебя сегодня вечером».
Моё сердце остановилось, и в животе что-то бухнуло вниз, я прочитала его смс трижды, прежде чем нашла в себе мужество ответить на него.
Я: «Ты поцеловал».
Портер: «Нет. Не так. Я говорю о том, где ты проведёшь остаток этой ночи, касаясь своих опухших губ, и я потрачу свою, отчаянно пытаясь запомнить их вкус».
По всему телу прошло желание, от кончиков пальцев до сосков, заполняя пространство между ними. Сладкая боль возбуждения. Я откинула голову назад на подушку и уставилась в потолок. На протяжении многих лет я находилась рядом с мужчинами. В конце концов, секс был сильнее похож на биологию, чем на эмоции. Но, когда оргазм исчезал, мой интерес к другому человеку тоже. Оглядываясь на эти знакомства, я вспоминала о тех кратких моментах свободы, когда я позволила себе отпустить ситуацию и почувствовать что-то с другим человеком. За эти десять лет меня не раз целовали. Я была уверена в этом, тем не менее, этого было недостаточно, чтобы вызвать отголоски чувств в моей памяти.
Но я здесь сейчас, глядя на текст, описывающий поцелуй, которого не было, без тени сомнения осознала, что никогда его не забуду.
Я: «Исповедь: Хотел бы я, чтобы ты тоже это сделал».
Портер: «Завтра, Шарлотта».
Это было обещание.
И всё, о чём я мечтала, это позволить Портеру это сделать.
Я провела утро в офисе, разгребая гору документов, которая образовалась, пока я пробиралась через весь ад седьмого марта. Я была так погружена в работу, что это было чудо, что я смогла видеть письмо в папке «входящие». К десяти тридцати я всё ещё тонула в файлах, но у меня получилось, наконец, привести в порядок своё рабочее место, поэтому я засчитала это как победу и оставила остальное на следующий день. Документы могли подождать; Портер нет. Ну, я думаю, что он, вероятно, подождал бы, но я этого не хотела. Или, если быть точнее, я с нетерпением хотела встретиться с ним.
Я едва закрыла дверь офиса, когда телефон в моей руке начал звонить. Имя Риты высветилось на экране, напоминая, что мне нужно основательно поговорить с ней о её роли свахи в моей жизни.
— Просто человек, с которым нужно поговорить, — ответил я.
— И тебе привет, — ответила она своим обыкновенно сладким голосом. — Что ты делаешь в это прекрасное воскресное утро?
Прижав телефон между плечом и ухом, я открыла дверь своей машины и забралась внутрь.
— Выхожу из офиса.
— Да, хреново.
— Ага. Разгребаю завалы по большей части. По крайней мере, это более продуктивно. Всё, что я могу говорить тебе в течение следующих нескольких дней, так это то, что пока я воздержусь от погребения твоего тела.
— О, боже. Что я сделала на этот раз?
— Портер Риз, — многозначительно ответила я, от простого упоминания его имени на лице расплылась улыбка.
Повисло молчание.
— Дерьмо. Ты говорила с ним? — спросила она.
— Ага.
— И?
— И я иду с ним на ужин.
— Да ладно, — выдохнула она. — Он что держит тебя на мушке?
Я тихо рассмеялась. Затем закрыла глаза и опустила голову на подголовник.
— Я в ужасе.
— О, Боже! — закричала она. — Пожалуйста, скажи мне, что он на самом деле не приставил к твоей голове пушку.
— Нет. Я добровольно согласилась. Сегодня мы ещё и обедаем.
— Твою мать. Ты себя хорошо чувствуешь?
— Да, — просто согласилась я.
Но в этом не было ничего простого.
Портер ошибался. Я была эмоционально закрыта. Потому что позволить людям приблизиться к себе, это значит рискнуть потерять их.
Мои опасения по поводу свидания были не из-за боязни разделить с кем-то еду. А скорее не выдержать разрушения моих тщательных воздвигнутых стен и позволить взрывоопасным чувствам, бушевавшим во мне, заполнить меня.
Что, если бы я запаниковала и не смогла вернуть бы их обратно?
Или если это даст реальности ещё один шанс уничтожить меня?
Но, опять же, что если это сможет заполнить непоколебимую пустоту в моей груди?
И что если в какой-то момент за прошедшие годы солнце снова поднялось, а я просто слишком осторожничала, чтобы увидеть его рассвет?
— Чёрт возьми! — воскликнула Рита. — Как, чёрт возьми, он смог убедить тебя покинуть монастырь?
— Он … убедительный. — Я прикусила губу, чтобы смех не вырвался наружу.
А потом он умер у меня в горле.
— Значит ли это, что ты будешь лечить его ребёнка?
Всё тело дернулось, а в желудке что-то упало. Не бухнулось. И даже не трепыхнулось. Это был огромный комок, тянущий живот.
— Прости. Что?
— Я сказала ему, что ты не собираешься этого делать. Но я клянусь, этот человек не знает слова «нет».
Пот проступил на моем лбу.
— Его ребенка?
— Подожди… разве он не сказал об этом?
— Нет, чёрт возьми, он ничего такого не говорил!
Я не была глупа; у большинства мужчин моего возраста были дети. И, по понятным причинам, они и были камнем преткновения. Но, опять же, раньше и проблемы такой не было. По крайней мере, не та, которую я хотела бы решить.
— Твою ж мать, — проворчала она. — Боже, почему мужчины такие подонки? О, да. Потому что они думают своими членами. Чёрт… ты ведь не выяснила про него ничего, так ведь?
Я едва могла дышать, а говорить вообще было проблемой. И когда я ничего не сказала, она ответила на свой вопрос сама.
— Нет. Нет. Конечно, нет.
Я выдохнула, пока боролась с рвотным позывом.
— Почему, чёрт возьми, ты устроила мне встречу с человеком, у которого есть дети?
— Я не устраивала! Поверь мне. Я усвоила урок о том, как сделать тебя счастливой.
— Тогда как он нашёл меня в больнице! — закричала я, предательский голос задрожал и прервался.
— Боже. Успокойся. Он позвонил в офис, чтобы записать на приём сына. Я сказала ему, что ты не осматриваешь детей, но он был непреклонен. — Она понизила голос. — Я чувствовала вину перед ним, Шэр. Насколько я могла судить, он проконсультировался у всех пульмонологов в радиусе двухсот миль в городе. Он сказал, что сделает всё. И… — она замолчала, и я почти смогла себе представить, как Рита нервно накручивает волосы на палец. — Когда я узнала, что у него есть ресторан, то сказала ему, что если он обслужит нас на празднике Флинг, я попрошу тебя проконсультировать его.
Я засмеялась, не только из-за её признания, но и из-за жгучей боли, растущей в моей груди.
Да. Портер Риз был потрясающим.
Удивительным грёбаным лжецом.
— Ты рассказала ему о Лукасе? — спросила я, мой голос дрожал почти так же сильно, как и мои руки.
Она ахнула.
— Однозначно нет. Знаешь, я никогда не …
— Тогда как, чёрт возьми, он узнал о темноте! — прорычал я.
Был всего лишь один обед, ужин, три беседы, целомудренный поцелуй в губы, а затем обмен несколькими юмористическими текстами. Слишком рано моё сердце решило разбиться.
Но это так. Полностью и невозвратно.
И не потому что Портер был, чёрт возьми, мастером манипуляции.
А потому что снова надежда стала моим величайшим врагом.
Надеюсь, что я смогу это изменить.
Надеюсь, что я смогу двигаться дальше.
Надеюсь, что другие люди, подобные мне, существуют.
Надеюсь, что, даже если это продлится всего несколько часов, мне больше не придется быть в одиночестве.
Никаких вопросов.
Никакого осуждения.
Никакого притворства.
Бред. Бред. Бред.
Забудь о том, как напрягались соски, когда он ласкал своим мозолистым большим пальцем мою щеку и то, как его чистый, мужественный запах переполнил мои чувства до такой степени, что по позвоночнику пробежала дрожь. А эта пьянящая комбинация похоти и одиночества, которая висела в воздухе между нами, пока я не могла решить, задыхаюсь ли я или мои лёгкие впервые вдыхают свежий воздух.
Моя всеобъемлющая физическая реакция поблекла по сравнению с тем, как его слова проникли в мой разум и обнажили меня.
Портер Риз понял меня.
Не с помощью предложений, а тишины.
Так я думала.
— Мне нужно идти, — прошептала я.
— Клянусь, Шарлотта. Я ничего не говорила ему. Я решила, что он предоставит еду на Флинг, а ты расскажешь ему, что не лечишь детей. Всё хорошо, что хорошо кончается.
Кроме седьмого марта, я плакала не часто. Слёзы обычно вызывались эмоциями, а я старалась испытывать как можно реже.
Хорошее. Плохое. Счастливое. Грустное.
Безразличие всегда было лучше всего.
Но с Портером я что-то почувствовала. Оно было маленьким. Но, когда весь мир напоминает чёрную дыру, даже мельчайшее мерцание походило на свет от маяка.
Не говоря больше ни слова, я прервала разговор.
Затем я завела машину и поехала домой.
Делая всё возможное, чтобы проигнорировать ручейки слёз, стекающих по обеим щекам на мой подбородок.
Глава двенадцатая.
Портер
Она так и не пришла на ланч в «Энтожитос».
Дети остались с моей мамой, поэтому я просидел за столиком, ожидая, больше трёх часов.
Я позвонил. Никто не взял трубку.
Я написал. Она не написала ни одного смс.
Я был вне себя от беспокойства.
Что-то должно быть произошло. Не могло быть, чтобы она просто так исчезла. Не после того как она едва не растаяла после ужина со мной, сжимая пальцы на ногах и задерживая дыхание, когда я наклонился поцеловать ее. Она так испугалась своих грёбаных мыслей, но продолжала цепляться мне за предплечье, как будто хотела вечно держать меня рядом.
Тем не менее, когда воскресенье сменилось понедельником — а потом наступил вторник — мне стало ясно, что именно это она и сделала — исчезла.
Я провёл выходные с детьми, пытаясь всеми возможными способами выбросить мысли о Шарлотте из своей головы. Но в то время как я смеялся или улыбался, её образ представал передо мной.
Я позвонил снова. На этот раз, оставив остроумное сообщение на голосовую почту, по крайней мере, я на это надеялся.
Потом я как истинный сталкер столкнулся со страхом, отправил ей смс с кучей разнообразных картинок с ленивцем, спрашивая, не хотела бы она встретиться с моим братом вместо меня. А в ответ тишина.
Я говорил себе стереть её из памяти. Но это было так абсурдно, что я даже не знал с чего начать. Несколько свиданий и бесконечных улыбок не могли считаться за связь. Всё, что я знал, она могла стать такой же как Кэтрин. И если быть честным это-то и пугало меня больше всего.
Нет. Для того чтобы оставаться в здравом уме, мне нужно отпустить её.
Чёрт возьми, на моих руках двое детей. Я не мог позволить себе увлечься женщиной. Они заслуживают больше, чем это.
Трэвису было лучше — временно. Так всегда было, когда его выписывали из больницы. Они подпитали его стероидами, давая возможность его хрупкому телу бороться, но уже через неделю его состояние будет равно критичному, если не станет хуже.
И из-за моей безумной одержимости к доктору Миллс, когда я попросил её поужинать со мной, вместо того, чтобы записать на приём сына, у нас даже не было точной даты, когда это произойдёт.
Даже зная это, я всё ещё не мог выкинуть мысли о ней из головы.
Утро вторника встретило меня ярким восходом солнца. Разнообразные оттенки оранжевого и персикового искрили на горизонте, когда я будил и одевал детей. И тёплые лучи солнца проникали сквозь окна, заставив меня опустить жалюзи, чтобы Трэвис видел то, чему учит его репетитор. Это был действительно прекрасный день. Ханна уговорила мою маму выйти с ней на улицу покачаться на качелях в тот момент, когда она приехала.
Я уехал с работы на несколько часов позже, и как только парадная дверь закрылась за моей спиной, на меня, не обращая ни на что внимание, в то же мгновение набросилась ночь.
Открытие «Таннерхаус» было всего несколько дней назад, и мы сбились с ног. Между обучением персонала, корректировкой меню и внесения последних штрихов в обеденном зале, нам всё равно не хватало двадцати четырёх часов.
Но в то время как я стоял перед красным сигналом светофора, уставившись на знак, расположенный между двумя штатами, что я делал теперь каждый день, с тех пор как мы купили это здание, я никак не мог найти выхода.
Я не задавал ей никаких вопросов. Но мне нужны были ответы, почему она меня продинамила.
Хорошо, это была ложь.
Я, чёрт возьми, просто хотел видеть её.
Включив поворотник, я свернул на другую полосу и поехал к её офису, не имея ни малейшего представления, будет ли она там.
Или что ещё хуже, как она отреагирует на моё появление.
Не важно. Я побеспокоюсь об этом, когда буду уверен, что с ней всё в порядке — и, если у меня всё получится, то вызову ещё раз одну из её секретных улыбок, которые так согревают мою душу.
Двадцать минут спустя я открываю дверь больницу Норт Поинт.
Седовласая женщина на ресепшене приоткрыла дверцу в окошке, когда увидела, что я подхожу к ней.
— Распишитесь здесь, сладкий мой. — Она подтолкнула блокнот в мою сторону.
— Оу, я не пациент. Я здесь, чтобы поговорить с доктором Миллс.
Она усмехнулась и покачала головой.
— Извини, сынок. Доктор Миллс не занимается сделками с фармацевтическими представителями. Вы не могли бы присесть, я запишу вас в расписание Риты.
— Рита! — воскликнул я слишком громко, когда нужно было прочистить горло и оставаться невозмутимым. — Да. Я бы хотел поговорить с Ритой. Знаете… о фармацевтике.
Я наклеил на лицо улыбку и взмолился быть более красивым, чем сталкер, но, кажется, потерпел неудачу, так как её брови подозрительно приподнялись.
— Скажите Рите, что здесь Портер Риз. Она знает, кто я.
Когда она неохотно взялась за телефон, я быстро оглядел офис. Судя по моему опыту все кабинеты врачей выглядели одинаково. Разная мебель. Разные журналы. Но одинаковая стерильная чистота. Она кричала одновременно и что здесь всё хорошо и ново, и не располагайся. Ничего хорошего в этом месте нет. Хотя это предположение, может, и было основано на моем опыте с Трэвисом. Но за моим сыном всегда следовали плохие новости.
Осмотрев комнату ожидания, я бросил взгляд на таблички, висевшие на стене рядом с дверью. Имя Шарлотты было выгравировано на плакате рядом с её фото, в камеру, которая её сняла, она безучастно смотрела, улыбаясь самой фальшивой улыбкой, которую я когда-либо видел на её лице. На ней был надет тёмно-синий свитер со связкой жемчуга на груди, который, я уверен, она ненавидит. Не спрашивайте меня, откуда я это узнал, учитывая, что в те два раза, когда я её видел, на ней были надеты не по размеру толстовка и медицинский костюм, в которых она чувствовала себя так же комфортно, как в смирительной рубашке.
Я даже не пытался скрыть смешок.
— Не смей смеяться! — прошипела за мной женщина.
Развернувшись, я обнаружил, что Рита смотрит на меня.
— Привет. Извини, что без предупреждения, но… — я не смог закончить свое извинения, так как она схватила меня за руку и дёрнула к входной двери.
— Не могу поверить, что ты заявился сюда после того, что сделал.
Я затормозил.
— Я? Что я сделал?
— Хватит нести чушь и уйди, — прошипела она, осмотрев комнату ожидания и бросив умиротворяющую улыбку двум пациентам, смотрящим на нас.
Смущенно я вырвал руку из её хватки.
— Я понятия не имею, о какой чушь ты говоришь. Я здесь, чтобы увидеть Шарлотту, но в приёмной мне сказали, что сначала нужно поговорить с тобой.
Она рассмеялась, правда в её смехе отнюдь не было веселья.
— Ты здесь не из-за Шарлотты.
— Э… да. Именно так, — схитрил я.
Её челюсть сжалась, когда она посмотрела на меня, а затем взорвалась яростным шипением и злостью:
— Да что с тобой, чёрт побери, не так? Ты натворил достаточно, понял? Просто… уйди, — показывала она пальцем на дверь.
Мои глаза сузились, болезненное чувство беспокойства образовалось в животе.
— А как насчёт реальных фактов, Рита? Что именно я сделал Шарлотте?
Она еще раз зло фыркнула.
— Дерьмовый ужин? Боже, Портер. Я думаю, она действительно любит тебя.
Я снизил голос и ответил:
— Я рад это слышать, потому что я её тоже люблю.
Она злобно захихикала, как сучка:
— Правильно. Ты хочешь, чтобы я поверила, что всё это не имеет никакого отношения к врачебной помощи твоему сыну?
Волосы на затылке вздыбились, едва реальность происходящего дошла до меня. Положив ладони на бёдра, я зловеще прошептал:
— Ты рассказала ей об этом?
— Она моя лучшая подруга! Конечно же, да.
До боли знакомое чувство гнева заполнило меня, рикошетом отдаваясь по всему тела, не найдя выхода. Шарлотта думала, что всё это из-за Трэвиса… и это действительно было так.
Но не стоит списывать со счетов и её саму.
— Где она? — прорычал я, сокращая дистанцию между нами, угрожающе сделав шаг вперёд.
Крошечное тело Риты не дрогнуло, она лишь встала на цыпочки, чтобы прошипеть:
— Оставь её в покое. Она пережила достаточно, — она говорила тихо, но её тон оставался угрожающим, — такой мудак как ты, манипулировал ею. Не могу в это поверить…
Уверен, она бы продолжала и продолжала говорить, но я услышал достаточно. Шарлотта думала, что я играл с ней. Хуже всего в этом было признать правду. Изначально может и да. Но не тогда, когда я попросил её поужинать со мной. И определённо не тогда, когда попросил её поделиться со мной её темнотой. Я больше ни секунды не собирался выслушивать все это дерьмо, пока понимал, что она где-то здесь в офисе.
Развернувшись, я ринулся к двери, ведущая дальше в офис и дернул её, открывая.
— Ты не можешь здесь оставаться! — закричала Рита, но я даже не замедлился.
Тяжелыми шагами я ступал по коридору в поисках ее. Я без сомнения выглядел как сумасшедший. Но это именно то, что я сейчас чувствовал. Сумасшествие и гнев. Я не знаю, как она это сделала, но Шарлотта облегчила боль в моей груди. И будь я проклят, если позволю ей уйти, не дав мне шанса облегчить и её боль тоже.
Женщина за маленьким столом посередине коридора поднялась со своего стула, паника отразилась на её лице.
— Могу я…
— Доктор Миллс, — потребовал я.
— Ээ… — смутилась она, но её глаза посмотрели в сторону, дав мне ответ задолго до того, как она решилась продолжить.
Проследив за её взглядом, я лицом к лицу встретился с самыми печальными глазами, которые когда-либо видел. На лице ни одной эмоции, и это сказало мне всё, что нужно. Моё сердце остановилось, а из лёгких вышел весь воздух, когда реальность обрушилась на меня, как Маковский грузовик.
Я сделал это с ней.
— Шарлотта, — с извинениями в голосе прошептал я.
Она стояла в другом конце коридора, её пристальный взгляд не отрывался от меня, медицинские файлы прижаты к груди, а губы от удивления приоткрылись.
Прекрасная.
Уставшая.
И такая чертовски разбитая.
Я придвинулся ближе.
— Нам нужно поговорить.
Она подняла руку, останавливая моё приближение, но ничего не говоря. Её лишенные эмоций глаза смотрели на меня, а я не мог ничего прочитать в них. Она была той далёкой женщиной с Флинг, а не другой — яркой — с нашего свидания. Видеть её такой, черт возьми, убивало меня.
— Шарлотта, — прохрипел я, приближаясь.
— В мой офис, — ответила она. Это не был вопрос или приказ. Просто слова. Гулкие, пустые слоги.
Чёрт.
Она двинулась вниз по коридору в мою сторону, но она шла не ко мне. Осторожными и продуманными шагами она обошла меня.
Чёрт. Чёрт. Чёрт.
Я ожидал, что она будет злиться. Но это было ещё хуже. На самом деле она так ничего и не сказала, но я мог предположить, что последние два дня она потратила на возведении самой высокой стены отчуждения. Обескураженный, но полный решимости, я последовал за ней к двери в конце коридора, перебирая миллион извинений при каждом шаге.
Её офис был намного меньше, чем я себе представлял. На столе ничего лишнего, на глаза попались лишь блок для заметок. Три книжные полки заполняли пространство за её спиной, все заполненные аккуратными рядами книг, установленных по размеру, и никакой безделушки, способной разбавить эту монотонность.
Холодно и непривлекательно.
Как женщина, стоящая прямо передо мной.
Но она была не здесь. Так же как и я.
— Поговори со мной, — умолял её я, пока она садилась и предложила сделать мне тоже самое.
Когда я остался стоять, она устроилась за столом и вытащила блокнот из ящика и что-то начала в него записывать.
— Мистер Риз, Рита сказала мне, что ваш сын болен. Я взяла на себя смелость позвонить Пэтти Роуз, чтобы она вписала вас в свой график на этой неделе.
Мистер Риз. В желудке образовался ком.
— Я не просил тебя заниматься лечением моего ребенка.
Она кивнула, не поднимая глаз и продолжив писать.
— Думаю, вам понравится доктор Роуз. Она первоклассный специалист.
Встав напротив угла её стола, чтобы она не смогла сбежать от меня — или проигнорировать — я повторил:
— Я не просил тебя заниматься лечением моего ребенка.
— Он будет в хороших руках. — Шарлотта наконец-то посмотрела на меня и улыбнулась той самой чёртовой фальшивой улыбкой с фотографии, висящей в коридоре.
— Не делай этого, — выдохнул я.
Она переплела пальцы и как настоящий профессионал положила их на стол перед собой.
Холодно. Отстранённо. Бездушно.
Она почти ускользнула от меня. Я потерял её в темноте. И теперь мы делим её не вместе. Она не вернется оттуда — по крайней мере, не ради меня.
Взрыв адреналина накрыл меня.
— Я собирался рассказать тебе о Тревисе в «Энтожитос».
Она заморгала.
— Меня ждут пациенты. Я что-нибудь ещё могу сделать для вас, мистер Риз?
Опиревшись кулаками об её стол, я наклонился к ней.
— Да. Прекрати называть меня мистером Риз и поговори со мной.
— Извини. Я не лечу детей, — ответила она голосом, лишённым всяких эмоций. Даже её глаза не блестели.
Внезапно разочарование накатило на меня. Или это был тот самый рёв гнева, что кричал в моей голове с того самого дня, как я наблюдал за тем, как машина Кэтрин катится к реке. Оба моих ребёнка оказались заперты внутри.
Тот же рёв оглушал меня каждый день. Немного успокоившись, лишь когда я прижал Ханну к одной стороне, а Трэвиса к другой, в лёгкие которого беспрепятственно тёк воздух.
И несколько дней назад именно этот рёв, который она невольно заглушила не больше чем простым напоминанием, что люди вокруг тоже выживают.
Никаких вопросов.
Никакого осуждения.
Никакого притворства.
Чёрт возьми.
Я отказывался отпустить её.
Тело Шарлотты застыло, когда я придвинулся ближе, положив ладонь ей на шею и потянув её голову, чтобы заставить женщину взглянуть на меня.
— У меня, чёрт возьми, не ни малейшего понятия о том, что здесь происходит, но это не то, что ты думаешь. Не закрывайся от меня, — потребовал я.
Она не отводила свой взгляд от меня.
— Уходите, мистер Риз.
— Чёрт возьми, меня зовут Портер, — прорычал я, схватив её стул и повернув её лицом ко мне.
В её глазах вспыхнуло предупреждение, но она не ответила гневно, в чем я так отчаянно нуждался. Не было слов, за которые я мог зацепиться. Лишь холодность и подавленность — тут я был бессилен.
Опустив руки на её стул, я присел на корточки, балансируя перед ней на носках. Глаза в глаза, тело против друг друга, но целый мир недоразумений и предубеждений разделил нас.
— Я собираюсь быть предельно честным, Шарлотта.
— Честным? Ты? — рассмеялась она. — Будет интересно.
Я покачал головой.
— Тебе больно. Понимаю. Но это не меняет моих помыслов. Я здесь, прямо здесь и прямо сейчас из-за тебя. А не из-за Тревиса.
— Бред. — Она внезапно поднялась со стула, не оставив мне иного выбора, как отойти от неё. Длинными шагами она начала мерить длину своего кабинета, пола её белого халата болталась позади неё. — Ты меня не знаешь! Пару кликов в поисковике интернета, и думаешь уже меня подцепил, да? Поломанную бедняжку, на которую ты решил, что можно наброситься и ослепить своей красивой внешностью и забавными сообщениями. — Она закрыла глаза и рассмеялась. — Боже, должно быть, я действительно выгляжу такой дурой. Всё это дерьмо о темноте, на которую я купилась полностью и безоговорочно. Отличная игра, Портер. Браво. — Она развела руками в стороны, прежде чем хлопнуть ими себя по бёдрам. — Серьезно, я впечатлена.
Выпрямившись, я прогрохотал:
— Это не было чёртовой игрой! Чёрт тебя дери, Шарлотта, я не искал тебя в интернете. Ты просто чертовски мне понравилась, и я хотел поужинать с тобой. Посуди сама, мой сын болен и я не могу ничего сделать, только лишь привлекать к нему внимание лучших существующих врачей, чтобы, чёрт возьми, как-то это изменить. А тут как гром среди ясного неба: ты. И да, признаюсь, я приехал в больницу, чтобы пригласить тебя на обед с твердым намерением уговорить тебя лечить моего сына. Но как лучший отец года, я забыл об этом, потому что, чёрт возьми, так был поглощен тобой. — Теперь уже и я ходил по кабинету. — Тобой, Шарлотта. Не доктором Миллс. Тобой. Чтобы ты не говорила. Но я клянусь своей жизнью, что, чёрт возьми, понятия не имел, чем это все обернется. — Положив ладонь на тяжело вздымающуюся грудь, я сделал шаг к ней и понизил голос. — И мне не обязательно знать, чтобы понять твою темноту. Внутри меня живёт тот же ад.
Она усмехнулась и ткнула в меня пальцем.
— Ты понятия не имеешь, о чём говоришь. Мы не может разделить этот ад на двоих, Портер. Ты не продержался бы и дня в этом пекле.
Злобный рык сорвался с моих губ, когда вспышка гнева объяла меня. Она была права; я не знал, о чём говорил. Но и она была далека. Я обещал никаких вопросов. Но она получит чертову тучу моих ответов.
Я сократил расстояние между нами. Её глаза расширились и она начала пятиться от меня, но я не остановился, пока её спина не прижалась к стене.
Прижав локоть к стене рядом с её головой, я запер женщину своим телом.
А потом быстро и резко я излил на неё свой еженощный кошмар.
— Моя жена упала с моста в машине вместе с нашими двумя детьми.
Все её тело дернулось, но я продолжил.
— Я ехал в машине позади неё и стал свидетелем каждой ужасающей секунды. Поэтому поверь мне, Шарлотта. Я, чёрт возьми, просто эксперт по темноте.
— Это не то же самое, — дерзко прошептала она.
— Я этого и не говорил. Всё, что я пытаюсь сделать, это сказать, почему я здесь. И почему я не покидаю твой офис, пока ты мне не поверишь.
Отвернувшись, она уставилась в пустую стену и пробормотала:
— Боже мой, скажи, что тебе нужно и просто уйди.
Усмехнувшись, я провёл носом по её гладкой коже шеи. Остановившись у её уха, я прошептал:
— О, ты пойдёшь со мной, Шарлотта.
Её тело оставалось жёстким, даже когда озноб пробежал по нему, образуя пупырышки на её коже.
— Высокомерие тебе не идёт.
Я улыбнулся.
— И кто сейчас лжёт?
— Говори, — огрызнулась она.
Изо рта не вырвалось и слова. Очевидно, я не думал об этом. Когда она была отрешенной, правда, казалось, поможет добраться до неё, но сейчас касаясь её тела, видя её отношение, я уже не был в этом уверен.
Но если она думала, что я не понимал её, мне нужно, чтобы она поняла, насколько сильно она ошибается.
— Тревису было восемь, а моей малышке девочке пять месяцев в то время… а эта машина погружала всю мою жизнь в пучину. — Эмоции образовали в горле ком, от которого я замолк. — Когда я добрался до машины, она держала в руках Тревиса. — Волна тошноты грозила захлестнуть меня, но я продолжал: — Сначала я думала, что она защищает его, но нет — Кэтрин не отдала его мне. Он, как безумный, брыкался и крутился. И она просто не могла его отпустить.
Взгляд Шарлотты не отрывался от меня, понимание исказило её лицо.
— Я не хочу это слышать.
Я тоже не хотел переживать это вновь. Я уже рассказывал эту историю однажды: полиции в день аварии. Но по причинам, которые я не смогу себе объяснить, мне почему-то было важно, чтобы она это услышала.
Я так глубоко вдохнул, как будто, клянусь, в моих лёгких уже долгое время не было воздуха.
— Моё сознание переполненное адреналином никак не могло понять, что, чёрт возьми, происходит. Поэтому я схватил её за шиворот рубашки и вытащил Кэтрин вместе с Тревисом из окна, а потом бросился вытаскивать Ханну из её сиденья. К тому времени как я разбил стекло, губы моей девочки были уже синими. Я оглянулся на Кэтрин и Тревиса, но их не был рядом, поэтому у меня не оставалось другого выбора, как отдать Ханну незнакомцу, прыгнувшему за мной и вернуться к их поискам.
Рука Шарлотты скользнула по затылку, а тело оттолкнулось от стены, прижавшись ко мне.
— Остановись. Я верю тебе.
Я покачал головой и вгляделся в её темно-карие глаза, признаваясь:
— Я так и не смог вернуться, Шарлотта. По крайней мере, не тем мужчиной, каким я был. Это был тот самый момент, когда я в последний раз увидел луч дневного света. — Ногти впились в ладони, пока я прижимал их к стене, боясь снова и снова утонуть в глубинах той реки.
Её рука ласкала мою голову, пальцы погрузились в мои волосы, а наши тела слились в одно — с головы до пят.
— Держись подальше от темноты, Портер.
Но обратного пути не было. Правда грозилась вырваться наружу, заставляя мою грудную клетку тяжело вздыматься, и с каждым вздохом её тело прижималось ко мне всё крепче, дыша в унисон, будто пытаясь заполнить воздухом мои легкие. Может так и было, потому что во мне появилась нужда признать ей:
— Она боролась со мной.
Её руки сжались, и я прижался лицом к нежной коже женской шеи.
— Она вернулась с ним в машину. К тому времени как я добрался к ним, он отключился, а она едва оставалась в сознании, но продолжала, чёрт возьми, изо всех сил бороться со мной, когда я пытался вытащить его оттуда. Моя жена, женщина, которую я поклялся любить и защищать, хотела умереть, одержимая идеей забрать моего сына с собой. — В горле встал ком от воспоминаний, заполнивших меня, и моё тело прислонилось к Шарлотте. — Я никогда в своей жизни не бил женщин, Шарлотта. Но я ничего не мог сделать, чтобы оторвать его от неё.
Её пальцы впились мне в голову, но приступ физической боли не смог заглушить взрыв предательства Кэтрин.
— Она была моей женой, и я любил её. Но когда она оттолкнула и ударила меня, налегая на дверь, пока мой сын без сознания качался в её руках, весь этот грёбаный автомобиль со всеми нами внутри, идущий ко дну, ненависть, которую я никогда не испытывал, хлынула на меня. Три года спустя она всё ещё продолжает ворчать во мне. — Подняв голову, я обхватил её лицо ладонями и придался своим лбом к её. — Я не играл с тобой. Я знаю, что такое темнота, Шарлотта. Я не знаю лишь, почему она живёт в тебе, но теперь ты знаешь причину её обитания во мне.
Что-то вспыхнуло в её глазах, медленно проступало сквозь черты лица, а затем пронизало с ног до головы.
Кирпич за кирпичиком её стена разрушалась.
— Мне очень жаль, — выдохнула она.
Я прикоснулся своими губами к её, умоляя Шарлотту поверить мне.
— Я не просил тебя заниматься лечением моего ребёнка. Да, я надеялся на это, но не только по этой причине я хочу быть рядом, поняла?
Она кивнула, слёзы заполнили её глаза.
— Твой малыш выжил?
— Да. — Я провёл большим пальцем по её щекам.
Искаженный вздох облегчения вырвался из-под её полу приоткрытых губ.
— А твоя жена?
Я с трудом сглотнул и отвернулся.
— Нет.
После этого комнату заполнила тишина, но мы больше и не нуждались в словах. Мы стояли здесь, спина Шарлотты прижата к стене, грудь к груди, так близко, что даже воздух не мог просочиться между нами.
Двое людей в темноте.
Никаких вопросов.
Никакого осуждения.
Никакого притворства.
Пока она не решила обратиться к свету.
— Потеря жены не считается, — сказала она так тихо, что я едва расслышал.
— Что? — выдохнул я, прижав руку к её спине и подвинув к себе ближе.
— Ты выбрал любовь к ней. И ты можешь отпустить её.
Моя ладонь дрогнула на её пояснице, а голова закружилась.
Те слёзы, заполнившие её глаза, наконец заструились по её щекам.
— У меня никогда не было выбора, Портер. Его отобрали у меня.
Желудок скрутился.
— Я не побуждал тебя открыться мне также. Никаких вопросов, помнишь?
Она покачала головой.
— Это просто въелось мне в мозг — любовь к нему. Утром, днём и ночью. А потом… он исчез. — Отвратительный, душераздирающий звук вырвался из её горла, врезавшись в меня как силовой удар.
Я покачнулся на каблуках назад, успев до этого стать к ней ближе.
Я держал её так, будто мог вернуть обратно. Но, Боже, я пытался, пока она плакала в моих объятиях.
— Лукас, — задыхалась Шарлотта, её слезы впитались в мою рубашку. — Это была моя вина. Я оставила его одного в парке. Всего на секунду, но кто-то забрал его. Прошло уже десять лет, а я до сих пор не знаю, жив он или нет.
— О Боже, — выдохнул я, боль сжала мою грудь.
— Такая любовь не умирает, Портер. Она лишь растёт в темноте, и я не в силах остановить её.
— Хорошо. Хорошо. Шшш, — уговаривал её я, мой разум едва ли мог формулировать мысли за грохотом моего сердца. — Я тебя понял.
— Ты не понимаешь! — закричала она, пытаясь оттолкнуть меня, но я не отпустил её.
— Нет, понимаю, — заверил я.
Она продолжала корчиться в агонии в моих руках, но как только обхватила меня за спину, стало ясно, что она больше никуда не уйдёт.
— Никто, чёрт возьми, не понимает. Весь мир просто продолжает жить без него. А я больше не могу этого делать. Я не могу двигаться дальше. Я пытаюсь. И пытаюсь. Но больше не могу. Мне нужно что-то, чтобы остановиться, Портер.
Потянув её за шею, я прижал лицом к своему плечу и пробормотал:
— Я остановлю тебя. Клянусь Богом, Шарлотта. Я остановлю тебя.
Она прильнула ко мне, переполненная отчаянием.
— Я не могу вылечить твоего сына.
Я зажмурил глаза.
Чёрт. Она действительно не могла.
Стыд разъедал меня изнутри. Часть меня всё ещё надеялась, что она это сделает.
Но ведь были и другие врачи.
А еще её альтер эго.
— Всё хорошо, — пробормотал я ей в волосы.
— Я хочу этого. Я клянусь, что сделала бы это для тебя. Но дети и я… Мы не подходим друг другу. Они все напоминают о нём. Каждый ребенок. Мальчик или девочка — не имеет значения. Все они похожи на него.
Я потер её спину.
— Шшш… всё хорошо.
— Мне так жаль.
— Мне тоже. — Я откинул голову назад, уставившись в потолок. — Чёрт. Мне тоже, Шарлотта.
Она продолжила извиняться, а я позволил ей это сделать, видя, что она, таким образом, успокаивается. Она не должна была — не обязана.
Мы стояли так долго, наши колотящиеся сердца заполняли тишину. Не желая присесть — или вообще двигаться — наши тела покачивались, как будто мы пытались найти гармонию, чтобы стать одним целым.
Она в моих объятиях.
Я в её.
Никаких вопросов.
Никакого осуждения.
Никакого притворства.
Но чем дольше мы стояли, тем больше я осознавал три вещи, которые становились нашими самыми большими проблемами. Надежно укрывшись в моих объятиях и слушая её тихие признания, на меня обрушилась реальность как тонна кирпичей. Я отец-одиночка, преследующий женщину, которая не могла справиться с присутствием ребёнка рядом.
Она никогда не была моей, пока, наконец, не оказалась в моих руках, но я осознал, что все равно потерял её.
Глава тринадцатая.
Шарлотта
Я всю оставшуюся жизнь буду помнить те моменты, проведённые с Портером Ризом в моём кабинете.
Тот момент, когда мир, наконец-то, остановился, даже если на самом деле это было не так.
Пациенты ожидали моего внимания, но мне было всё равно. Я ждала более десятилетия, чтобы безболезненно сделать хоть один вдох. И как бы я не старалась отрицать это, ничто не причинит мне вред рядом с Портером, даже если нас окружала тьма.
Как Портер это сделал, я не знала. Он не до конца понимал мою ситуацию. Но и не притворялся. Он не забрасывал мудрыми словами или советами, или не пытался рассказать мне, как жить дальше. Он просто слушал и обнимал меня.
Он что-то говорил, я знаю. Но те моменты были переполнены эмоциями. Это было чем-то само разумеющимся рассказать ему о Лукасе. Наши ситуации были другими, но похожая тень прошлого отпечаталась на обеих наших душах.
Но когда я цеплялась за него, пытаясь выполнить непосильную задачу — собраться в одно целое, меня озарило, что тьма — это всё, что у нас было.
При свете мы жили в противоположных друг от друга полюсах.
У Портера были его дети. Его будущее заключалось в балетных спектаклях и бейсбольных матчах. А после того как я услышала его историю, я была рада за него. Правда. Но я не смогла стать частью этой жизни.
Это была его. А не моя жизнь.
А когда он послал мне грустную улыбку и большими пальцами потёр под моими глазами, я поняла, что он тоже это осознал.
Надо же было мне связаться с отцом-одиночкой. К тому же испытывать ещё такие чувства. У моей кармы явно садистские наклонности.
Взглянув наверх на него, я тихо спросила:
— Итак, что теперь? — тем не менее, я не хотела его ответа.
Он пожал плечами, но не безразлично. А разочарованно. Душераздирающе. Это было так правдоподобно, и не имеет значения, что я хотела обратного.
Я вздохнула.
— Даже если мои слова прозвучат как от влюблённой девочки-подростки, ты мне всё равно нравишься.
Его лицо просветлело.
— Мне нравятся девочки-подростки, — брови Портера нахмурились, когда он быстро поправился: — Неважно. Забудь об этом. В голове это прозвучало лучше.
Хихикая, я стиснула его.
Застонав, он ответил:
— Есть ли шанс вернуться в субботний вечер?
— Он что-нибудь бы изменил?
Портер наклонил голову, чтобы лучше видеть меня, его голубые глаза потемнели и посерьёзнели.
— Нет. Но это не значит, что я не повторю своего предложения.
В желудке что-то перевернулось. Боже, он был таким хорошим.
Это может сломать меня ещё больше, чем то, что я позволила ему уйти, но мне нужно покончить с этим прежде, чем у меня появится возможность умолять его остаться.
— Портер, я бы хотела. Я просто… — Я закрыла глаза и выскользнула из его объятий, признавшись самой себе, что одно слово, которого я боялась, начало диктовать, как мне жить. — Не могу.
— Знаю, — ответил он, позволив своим пальцам остаться на моём плече, пока я ещё была в пределах его досягаемости.
Обхватив талию рукой, я пыталась вытолкнуть холод, завладевший мной от потери его тепла, и выдохнула:
— Извини.
Его губы — красивые, пухлые, созданные для поцелуев — скривились.
— Не извиняйся. Всё в порядке. Серьёзно, не так уж я и хорош. Поверь мне. Ты заслуживаешь лучшего.
Я закашлялась одновременно и от смеха, и от слёз. Указав на глаза, я ответила:
— Это нелепо. Мы едва знаем друг друга. Ты, должно быть, думаешь, что я сумасшедшая.
Он усмехнулся, этот глубокий, мужественный звук, который я так сильно любила, лишь усилил боль внутри моей груди.
— Если ты сумасшедшая, Шарлотта, я — безумный. И это действительно хреново.
Боже! Тот факт, что он чувствовал то же самое, лишь делал ситуацию ещё хуже.
Портер убрал с плеча мои волосы, легко касаясь своими пальцами моей кожи.
— Как насчёт этого? Если ты когда-нибудь решишься, обещай мне, что я буду первым, кто об этом узнает. Думаю, я задолжал тебе поцелуй.
Я выдохнула в ответ и спросила:
— Сколько лет твоей дочери?
— Почти четыре.
Я проглотила смешок.
— Ты везунчик. Женщины Миллс в таком возрасте и правда хороши. Имею в виду, что из-за своего трудолюбия, я умру от сердечного приступа прямо на рабочем месте, когда мне исполнится сорок, но если я продержусь так долго, тебе действительно угрожает опасность.
Он улыбнулся, а мне снова захотелось заплакать. Боже. Что, чёрт возьми, со мной творится?
Ах, да. Первый мужчина, к которому я что-то почувствовала за такое долгое время, уходил из моей жизни. А я почти поспособствовала в этом, узнав о его детях.
Когда он поцеловал меня в лоб, я резко вдохнула и позволила миллиону воспоминаний пронестись перед своими закрытыми глазами.
Воспоминания, как я смеялась, как горели глаза Портера, когда он смотрел на меня, о широкой улыбке на его лице.
Воспоминания, как он целовал меня, дав обещание, сделать это.
Воспоминания о нас, свернувшихся на диване, вместе смотревших телевизор, в то время как позади, потрескивал огонь в камине, но это тепло, исходившего от его груди, мог дать мне только он.
Воспоминания о том, как он любил меня, медленно и отчаянно.
Воспоминания о том, как я возвращаюсь домой к нему после долгого рабочего дня и утопаю в его объятиях несколько секунд, перед тем как засну.
Воспоминания о том, как мы смотрим за ярким рассветом вместе.
Воспоминания, которые никогда не существовали.
А потом Портер ушёл.
Он ничего не сказал, просто попятился к двери моего кабинета, но слова прощания всё равно висели над нами. Сердце билось так, что, казалось, разорвёт грудную клетку, при каждом его шаге, приближающим к выходу.
Он так и не отвёл от меня взгляда. Это было одновременно и наказанием, и подарком, потому что впервые с нашей встречи, у меня появилась возможность увидеть ошеломляющую пустоту в глазах Портера.
Я ненавидела её почти так же, как и любила. Он живет в том же аду, но один обед, один ужин и почти полчаса в его объятиях привели его ко мне.
Достаточно.
И наблюдая, как дверь становится всё ближе к его спине, я смирилась с тем, что так должно быть.
Или нет.
После этого дня, рассвет станет ещё темнее.
Глава четырнадцатая.
Шарлотта.
— Итак…, — протянул Том.
Я положила палочки для еды на пустую тарелку и посмотрела на него, повторив как попугай, его фразу:
— Итак…
Он не сразу ответил.
Мы ели в тишине. Мы часто так делали. Не было неловкости. Только не с нами. У него всегда хорошо получалось молчать, находиться рядом и поддерживать, не произнося ни слова.
Положив салфетку на тарелку, он прищурил глаза.
— Как дела, Шарлотта?
Я пожала плечами.
— Так же, как и в любой другой день.
Одинокая. Озябшая. Пустая.
Он откинулся на стуле, но не сводил с меня взгляда.
— Ты кажешься… не в себе.
Согласна. Я уже недели как была не в себе.
Покачав головой, я солгала.
— Всё хорошо. Занята на работе.
Он переплёл пальцы, прежде чем положил их на живот.
— Твоя мама говорит, что ты встречаешься с кем-то.
Я проигнорировала острый укол совести в животе при упоминании Портера. За последние две недели я сделала всё, чтобы не думать о Портере Риз. У меня хорошо получалось раскладывать все по полочкам. Я делала это в течение многих лет, но сейчас, как бы я не старалась, этот человек, казалось, всегда будет маячить на горизонте моего подсознания.
Я была поражена количеством вещей, на которые я натыкался в течение дня и которые напоминали мне о нём.
Сначала это были собаки, бургеры и салфетки для коктейлей. Но все выходило из-под контроля. Теперь дошло до мужчин, руки и, чёрт возьми, даже до личности.
Хорошо — в буквальном смысле всё, включая темноту, когда я закрываю глаза, напоминало мне о Портере.
Я могу лишь представить себе надменную улыбку, которая растянула бы его сексуальные губы, если бы он узнал о том, как часто я думала о нём. Он засмеялся бы тем глубоким, идущим из самого горла хриплым смехом, который…
Да. Я не могла не думать о Портере.
Но он даже не был самой большой моей проблемой.
В день, после того как Портер покинул мой кабинет, я направилась в парк, в котором был похищен Лукас. Я не знала почему. Прошло много лет, с тех пор как я мучила себя этим местом. Сидя на этой скамейке, я выплакала все слёзы, накопившиеся в душе, наблюдая, как мамы толкают коляски с малышами.
Десять. Чёртовых. Лет.
И на этом я не остановилась. После того как я покинула парк, я поехала в свой старый дом. В тот, где мой мальчик спал в безопасности, его ворчание и воркования эхом отражались в радио-няни. Я переехала из этого дома меньше чем через месяц, после его исчезновения, но когда я стояла на углу, уставившись на облезшую синею переднюю дверь, я вызвала в себе воспоминания того дня, когда последний раз выходила из него. И это был не день моего переезда. Нет. Шарлотта Миллс никогда не вернётся в этот дом, после того как Лукас был украден.
Я была неказистой, жалкой оболочкой той женщины, что когда-то жила.
Портер говорил мне, что так и не освободился от боязни воды, после той аварии.
Я не могла помочь, но задавалась вопросом, каким же он был раньше. А потом я думала о том, возможно ли вернуть того человека назад.
Потому что мне отчаянно необходимо было снова найти ту Шарлотту Миллс.
К тому моменту как я вернулась домой, то плакала так горько, что упрекала себя за этот поход. Но это не остановило меня, и в следующий вечер я снова была там.
И после этого.
И потом.
Каждый закачивался хуже предыдущего.
Со мной что-то серьёзно было не так.
Что-то похуже, чем у Портера Риза.
Что-то, чего я боялась никогда уже не вернуть.
Я потеряла последние части и обрывки души, которые у меня остались.
— Я в порядке, — заверила я Тома, улыбаясь и надеясь, что выгляжу достаточно позитивно, чем чувствую на самом деле. — Мама и ты должны перестать сплетничать как школьницы, — сухо добавила я, схватив бокал вина. (Так уж вышло, что это было вино Совиньон Блан, заказанное Портером мне в его ресторане. И это не случайно, ведь я специально заказала его, когда увидела в меню. Понимаете? Этот парень был повсюду). — Подожди-ка… когда это ты разговаривал с мамой?
Он перевёл взгляд на дверь, что было так не похоже на Тома, и я щёлкнула пальцами, чтобы снова привлечь его внимание ко мне.
— Эм… алё? Вы сейчас разговариваете? То есть постоянно?
— Мы, — он замолчал, опершись локтями о стол и устроив подбородок на скрепленных пальцах, — волнуемся за тебя.
Я закатила глаза.
— Чушь собачья. Она волнуется обо мне. Ты видел меня, по крайней мере, несколько раз с наших свиданий с Портером и ничего не сказал. Ты беспокоишься, что она беспокоится обо мне.
Уголки его рта дёрнулись, и он подтвердил моё предположение:
— Верно.
Я поставила бокал обратно на стол и поискала глазами официантку, молча прося её принести счёт.
Том потянулся через стол ко мне и накрыл мою ладонь своей.
Моё сердце остановилось и как-то рассыпалось в одно и то же время. Это не было странным прикосновением от Тома. Просто оно напомнило мне о таком же прикосновении Портера.
Я вырвала руку.
— Я в порядке.
Глаза собеседника сузились, и он наклонил голову.
— Думаю, что это не так.
— Хорошо, ну, ты можешь думать всё, что угодно. Но беспокойство ничего не изменит. Я в порядке. Правда.
Я изо всех сил пыталась проигнорировать его пристальный взгляд, приподняв клатч с коленей и копаясь в кошельке в поисках своей кредитной карты.
Голос Тома был грубым, в нём звучала боль, когда он произносил слова:
— Я был там, Шарлотта.
Я вскинула голову, чтобы посмотреть на него.
— Что?
Он наклонился ко мне и прошептал:
— Люди. Мы застреваем в яме, и начинаем верить, что яма будет с нами всегда. Но это не так. Ты должна найти способ выбраться из неё.
— Я была на свидании с парнем, Том. Мы обоюдно согласились больше не встречаться друг с другом. Яма, в которой, ты думаешь, я нахожусь, не яма, а топь.
Он покачал головой и поцокал.
— Считал, что мои надежды оправдались. Думал, что ты, наконец-то, пересилила себя.
— Видишь, почему я ничего не рассказываю маме. Я сходила лишь на одно свидание, а вы двое уже отправились покупать мне китайский сервиз на свадьбу.
— Мы видели тебя, — ответил он, его голос дрожал от эмоций. — Чёрт, Шэр. Ты улыбалась и смеялась. Я ещё никогда в своей жизни не видел тебя такой. Твоя мама разрыдалась, залив слезами пятидесятидолларовый стейк.
Мой рот открылся, когда я оставила свою поисково-спасательную миссию «Кредитная карта» и отложил свой клатч в сторону.
— О чём ты говоришь? — хотя это было чертовски ясно. Недавно я была лишь в одном месте, где подавали стейки за пятьдесят долларов.
— Я, наконец-то, набрался мужества и пригласил её. Урвал последний столик в Портерхаус. Когда мы зашли внутрь, твоя мама была в моих руках, то я чувствовал себя чёртовым королём. Потом мы увидели тебя, — усмехнулся он. — В течение часа мы шпионили за вами из кабинки напротив вас, а я заплатил две сотни долларов за потраченную впустую пищу.
Конечно же, они видели меня с Портером. На огромной территории Атланты по меньшей мере тысячи ресторанов. Надо же было им выбрать Портерхаус. Во всём виновата карма.
— Фантастика, — съязвила я.
— Да, Шарлотта. Фантастика. — Том встал и вытащил кошелёк из заднего кармана. Затем бросил пару банкнот на стол. — С тобой не всё в порядке. И, чёрт тебя дери, ты меня в этом никогда не переубедишь. Не после той женщины, которую я видел в ресторане.
А потом он ушёл.
Я застонала, едва он скрылся за угол.
Он был прав. Мне было хорошо в тот вечер с Портером. Благодать пропитала меня насквозь. Но, может быть, это и было моей проблемой, с которой я столкнулась. Я ощутила самую крошечную часть счастья, и, похоже, не могла себя заставить вернуться в мир, наполненный изоляцией.
Я вздрогнула, просыпаясь от вибрирующего звука моего телефона, лежащего на столе. На улице было темно, и моё тело закричало, раздражаясь от пробудившего меня звонка. Боже. Как долго я спала? Когда я вышла из ресторана, шёл ливень, поэтому я отправилась домой переждать его, прежде чем пойти в парк. Хотя в ту же секунду как моё тело опустилось на диван, усталость достигла апогея.
Схватив телефон, я прижала его к уху.
— Ал…, — я замолчала, чтобы прочистить горло, охрипшее ото сна, и снова произнесла: — Алло.
— Доктор Миллс? Это Пэтти.
Я резко выпрямилась, моё усталое тело внезапно полностью ожило, заставив импульс адреналина пробежаться по венам.
— Что случилось? — вскочив, я принялась собираться.
— Позвонили трансплантологи. Мужской пол, европеец. Дилатационная кардиомиопатия. Группа крови — вторая положител… — перечисляла она данные, пока я собирала длинные волосы в хвост.
Надев туфли, я молниеносно пробежала по своей маленькой квартире и схватила ключи с бара.
— Возраст? — резко ответила я, острая боль ожидания пронзила меня. Она ответила не сразу, поэтому я повторила: — Сколько лет, Пэтти? — пытаясь закрыть дверь дрожащими руками.
Одно слово.
— Десять.
В горле встал ком, и я уставилась на входную дверь, моргая от наступающих слёз.
Одно слово.
— Лукас, — выдохнула я, разумная мысль почти так же быстро испарилась, наполнив меня надеждой.
— Доктор Миллс, если я могу… — начала Пэтти, но у меня не было времени или желания слушать её до конца.
— Я еду, — произнесла я и положила трубку.
Дождь лил как из ведра, я полностью промокла пока дошла до машины. Кожаное сиденье моего «БМВ» было холодным, но не поэтому по позвоночнику пробежал озноб. Я набрала номер, находящийся в папке «избранные», и приложила телефон к уху.
— Детектив, — ответил он, но я не позволила ему договорить.
Дав задний ход, я закричала:
— Я нашла его!
— Еще раз? — спросил Том.
— Мне нужно встретиться с тобой в больнице. Там ребёнок, — ответила я ему, выруливая из жилого комплекса.
— Твою мать. Я так и знал. Ты не в порядке. Возвращайся домой, Шарлотта. Я встречусь с тобой там.
Мой голос дрожал, а беспокойство усиливалось.
— Ему десять. Европеец. Дилатационная кардиомиопатия. Группа крови — вторая положительная. Всё как у Лукаса.
— И так же, как и у последних трёх детишек, ради которых ты затащила меня в больницу, чтобы вновь пройти через этот кошмар десятилетней давности. Ты обещала мне, что прекратишь всё это дерьмо.
Обещала. Последние несколько лет я прекрасно справлялась со своими чаяниями. Спрятала их так глубоко в себя, что почти забыла об их существовании.
За то время, я даже отклонила два звонка в середине ночи от Пэтти и бригады трансплантологов. Каждый раз на следующее утро я словно раскаченная качелями пыталась убедить себя, что это не он. Хотя там никогда и не было моего сына.
Но за последние несколько недель контроль становился всё слабее и слабее, и я действительно убедила себя в том, что возможно сейчас все будет иначе.
— Ты называешь дерьмом нахождение моего сына! — выдохнула я, крепко сжав руль и пролетев перед жёлтым светом светофора.
— Нет, Шарлотта. Это дерьмо называется наказание самой себя, — успокаивал он, прежде чем проткнуть мой образовавшийся пузырь счастья. — Это не он.
Разочарование вспыхнуло во мне.
– Ты этого не знаешь! Если Лукас ещё жив, однажды он окажется на операционном столе. И, чёрт возьми, Том, я буду рядом с ним, когда это произойдёт.
— Милая, — нежно ответил он.
Я глубоко вздохнула, запрещая его негативным мыслям заглушить тоненькую ниточку оптимизма, появившуюся по истечению многих лет.
— Это он, — решительно ответила я.
— Это не…
— Но что если он? Разве он не стоит того, чтобы проверить?
Том невесело рассмеялся.
— Что же мы проверяем, Шарлотта? Ребёнка? Того, кто станет донором? Хочешь, чтобы я появился там и допросил его перепуганных родителей? Защелкнуть на их запястьях наручники и притащить их в участок, из-за того что их сын того же возраста и группы крови, что и твой малыш, которого у тебя украли десять лет назад?
— Да! Именно поэтому я хочу, чтобы ты приехал! — закричала я, понимая, как иррационально это звучит, но я уже была не в состоянии остановить себя.
— Что ж этого не будет. В этом мире каждые родители ребёнка, который стоит в реестре доноров, не являются подозреваемыми.
Это было то, в чём мы никогда друг с другом не соглашались. Я была убеждена, что они виновны. Бригада трансплантологов из центра трасплантации при университете Эмори хорошо меня знала. Я попросила об услуге, после того как получила предупреждение о прибытии пациента, похожего по описанию на Лукаса. Я презирала жалкие взгляды, брошенные мне вслед при моём бешеном появлении в изможденном состоянии, но это стоило того, чтобы заполучить драгоценные звонки.
Я продолжала нарушать все правила дорожного движения, известных человечеству, выехав на автостраду.
— Ты приедешь или нет?
— Не делай этого, Шарлотта, — низким голос, почти как отец, предупреждал он. — Езжай домой.
— Нет, пока я не увижу его. Я узнаю, если это будет Лукас.
Его голос стал громче.
— Не приближайся к больнице.
— Мне нужно там быть, Том.
— Шарлотта! — закричал он, но я уже завершила наш разговор.
Бросив телефон на заднее сиденье, я сосредоточилась на дороге. Телефон неоднократно звонил мне по дороге в больницу.
Сердце билось где-то в горле, я выскочила из машины и бросилась к входным дверям. Желудок скрутился в узел, но я даже не замедлилась, а лишь поспешила вглубь больницы, просканировав мой бейдж, где было необходимо преодолеть зоны ограниченного доступа. Медсестры разговаривали, когда я пересекала коридор, мои туфли скрипели о плитку пола с каждым пошаркиванием. Волнение и ожидание толкали меня вперёд, разум переполнился вероятностями.
И все они были положительными.
И все они в конечном итоге заканчивались пробуждение от ночного кошмара.
Но когда я вцепилась в простынь, чуть-чуть приподняв её, я поняла, что мой ночной кошмар только-только начал набирать оборот.
Три пары глаз уставились на меня.
Все они были синими.
Двое из них совпали.
Но ни один из них не был Лукасом.
Я ахнула и прижала ладонь ко рту, когда десять лет боли, надежд и разрушительного горя столкнулись, слились друг с другом, а затем, объединив усилия, организовали миссию, название которой «раз и навсегда прикончить меня».
Мама ребёнка поднялась на ноги, её лицо было обеспокоено.
Я не могла представить о том, как я выгляжу сейчас снаружи, но внутри образовалась как будто воронка, опустошая всё.
— Вы в порядке? ё спросила она.
Мой стеклянный взгляд скользнул по ней, мои руки тряслись, а колени подгибались.
Одно слово.
— Нет.
Глава пятнадцатая
Портер
— Как поживаешь, малыш? — спросила мама по телефону.
Я откинулся на спинку стула и положил ноги на стол.
— Это была сумасшедшая ночь. Рауль кричал, две официантки разругались из-за чаевых и у нас закончился пастернак.
— Ну, всё это, конечно же, отстойно, но я спросила как дела у тебя, а не в ресторане.
Как у меня дела?
Я функционировал. Ни больше. Ни меньше.
Я улыбался в нужный момент, работал больше, чем мне хотелось, и был увлечён Шарлоттой Миллс больше, чем я мог бы подумать.
Через минуту после того, как я вернулся домой из её офиса, я погуглил её.
Я убедил себя, что это не было предательством после того, как она рассказала мне о Лукасе, но пока я изучал статьи и рассматривал старые фотографии её опустошенных глаз, когда она выходила из полицейского участка — это всё ещё казалось вторжением в её личную жизнь.
Бог свидетель, там были десятки статей о «несчастном случае» Кэтрин, фотографии и даже видео, где я вытаскиваю Трэвиса из воды. Я бы всё отдал, чтобы стереть их из истории и, выключив компьютер в ту ночь, я подумал, что Шарлотта, вероятно, будет чувствовать то же самое.
За те две недели, что мы не виделись, я напечатал ей миллион сообщений — некоторые из них забавные, некоторые грустные, и все они отчаянные. Но совесть не позволила мне отправить ни одно из них. Я отказывался быть тем человеком, который причиняет боль.
А привести её в мою жизнь, а затем выставить перед ней Трэвиса и Ханну, было бы именно этим.
Рита была права: Шарлотта прошла через многое.
— Я в порядке, — заверил я маму. — Устал, но в порядке. Надеюсь, через полчаса меня здесь не будет, так что тебе не придётся оставаться на ночь, если ты предпочтешь дождаться меня.
— Ты с ума сошёл? Уже одиннадцать часов, Портер, идёт дождь. Голова твоего отца взорвалась бы, если бы я поехала домой сегодня вечером.
Я усмехнулся.
— Что правда, то правда.
— Но, — протянула она. — Раз уж я всё равно здесь застряла, почему бы тебе сегодня не пойти с Таннером? Может, на дискотеку или ещё куда.
— Эм… потому что мне тридцать четыре года, и дискотеку не называли дискотекой с тех пор, как мне исполнилось десять.
— О, заткнись. Тридцать четыре — это ещё молодость, дорогой. О, я знаю! Что насчёт той леди, с которой ты встречался несколько недель назад? Позвони ей и узнай, не хочет ли она пойти потанцевать. Или в любую другую ночь, если уж на то пошло. Женщины любят танцевать.
— Мам, прекрати. Я устал. У меня нет ни малейшего желания идти сегодня на танцы. Или в любую другую ночь, если уж на то пошло. Так что, пожалуйста, оставь всё это в покое.
— Ладно, ладно. Иисус. Я просто пыталась помочь. Ты проводишь всё своё свободное время, работая или заботясь о детях. Ты знаешь, что это не преступление — жить, Портер.
Я застонал.
— Это моя работа, мам. Много работать, чтобы я мог позволить себе заботиться о детях, а потом вернуться домой и сделать это.
— Ты заслуживаешь немного свободного времени.
— Ты права. Заслуживаю. Но это свободное время не будет потрачено на танцы. Оно будет потрачено на то, чтобы выспаться или сходить в магазин без того, чтобы Ханна выпрашивала печенье.
Она вздохнула.
— Знаешь, возможно, это единственный раз в твоей жизни, когда я говорю такое, но ты не умрёшь, если станешь немного больше похож на Таннера.
Я ущипнул себя за переносицу и откинул голову на спинку стула.
– Ну, если это так важно для тебя, я сниму рубашку, пока буду готовить завтрак детям.
Она рассмеялась.
— Не делай этого. У тебя будут ожоги третьей степени.
Я улыбнулся.
— Ладно. Теперь мы закончили с этим?
— Да, я закончила.
— Хорошо. Дети спят?
— Ханна — да, но Трэв сидит здесь и смотрит на меня. Думаю, он хочет поговорить с тобой.
— Дай ему трубку, — сказал я, выдвигая ящик стола и заглядывая внутрь, как делал это много раз в последнее время.
По правде говоря, я с удовольствием куда-нибудь сходил, но только с Шарлоттой. Чёрт, я бы пригласил её на танцы, если бы это было всё, что я мог получить. Хотя я почти мог представить себе выражение её ужаса при мысли о посещении ночного клуба.
Я посмеивался над этой мыслью, когда голос сына раздался в трубке.
— Привет, пап.
— Привет, приятель. Почему ты ещё не спишь?
Он сделал глубокий вдох, который показался мне музыкой. Дела у него шли чуть лучше. Дыхательные процедуры всё ещё были его образом жизни, но, по крайней мере, он не вернулся в больницу, поэтому я списал это на прогресс.
— У меня Майнкрайфтит, — сказал он.
Я улыбнулся.
— Звучит серьёзно.
— Так и есть. И нынешний план лечения не работает. Думаю, что пора принять более решительные меры и поговорить с бабушкой о том, чтобы вернуть мне мой iPad.
Я рассмеялся.
— Приятель, уже одиннадцать, а тебе завтра в школу.
Его голос оставался серьёзным.
— Нет. Завтра утром ко мне придет репетитор. Потом мне придётся четыре часа заниматься в школе. И к тому времени я, возможно, совсем зачахну от последствий этой ужасной болезни. Думаю, мы оба согласимся с тем, что никто из нас этого не хочет.
Мои губы растянулись в искренней улыбке, которую мог подарить только мой мальчик.
— Я люблю тебя, Трэвис.
— Это значит «да»? — спросил он, его голос был полон надежды.
— Нет. Ложись в постель. Я слышал, что Майнкрайфтит входит в ремиссию, когда ты спишь. Попробуй, а я проверю тебя, когда вернусь домой, чтобы убедиться, что твои руки не превратились в кирки, а тело — в алмазные доспехи.
Он застонал.
— Ты отстой.
— Я такой, полностью согласен. И не за что. А теперь иди спать.
Я почти слышал, как он закатывает глаза.
— Прекрасно. — Он помолчал. — Я люблю тебя, папа.
Моё сердце сжалось и увеличилось одновременно.
— Я тоже люблю тебя, Трэв. Больше, чем ты можешь представить.
Мама снова взяла трубку.
— Ладно, детка. Я пойду спать. Будь осторожен по дороге домой.
— Хорошо, и я буду вести себя тихо, когда войду. Спасибо, мам.
— Не проблема. Люблю тебя.
— Люблю тебя тоже.
Я повесил трубку и полез в открытый ящик, чтобы достать смятую коктейльную салфетку.
Да. Я сохранил её.
Да. Это сделало из меня ублюдка.
Да. Мне было насрать.
Несколько часов я просидел за этим столом, забыв обо всём на свете. Я слышал, как смеялась сломленная женщина, и как бы глупо это не звучало, это сотворило чудо, чтобы усмирить ненависть внутри меня.
Я провёл пальцами по стрелкам, ведущим к выходу, жалея, что не взял её за руку, не вытащил её из ресторана и не исчез в ночи вместе с ней. В том мире, за этими дверями, Трэвис не был болен, Шарлотта не была разбита, и я смог погасить огонь внутри меня раз и навсегда. Другими словами, совершить невозможное.
Закрыв глаза, я бросил салфетку обратно в ящик.
Я поднялся на ноги, направляясь к двери, чтобы помочь персоналу закончить подготавливать ресторан к закрытию, чтобы мы все могли убраться оттуда, когда я услышал шум снаружи.
— Я сказала, подождать снаружи! — крикнула Эмили, официантка, когда дверь моего кабинета распахнулась.
Всё моё тело напряглось, когда внутрь влетела женщина.
А потом моё сердце остановилось, я не был уверен, что она настоящая.
Я моргнул. Потом снова моргнул. Это не было похоже на неё, но я бы узнал эти глаза где угодно.
Она промокла насквозь от дождя, слёзы текли из её глаз, макияж стекал по призрачно-белому лицу, и всё её тело дрожало.
— Шарлотта, — прохрипел я, обходя стол.
Позади неё появилась Эмили.
— Мне очень жаль, Портер. Я попросила её подождать снаружи.
Я поднял руку, чтобы прервать её, не отрывая взгляда от женщины, которую каким-то образом желал увидеть воплоти.
— Всё в порядке. Закрой за собой дверь.
— Да. Ладно. Извини, — выпалила она, и тут я услышал, как щёлкнула дверь.
Наедине.
Моё сердце билось о рёбра и грохотало в ушах.
Я сделал медленный шаг вперёд, осторожно, как будто это движение могло напугать её.
Женщина молча смотрела на меня дикими глазами, её подбородок дрожал, рот открывался и закрывался, как будто она пыталась что-то сказать.
Я поманил пальцем.
— Иди сюда.
Шарлотта не пошевелилась, поэтому я подошёл ближе и заговорил мягким голосом, мои руки ныли от желания дотянуться до неё.
— Что случилось, милая?
Она закрыла глаза и уронила подбородок на грудь, и с громким всхлипом, который я едва мог разобрать, она закричала.
— Мне нужно что-то, чтобы остановиться. — Она снова подняла взгляд, пустота обжигала. — Мне нужно что-то, чтобы остановиться, Портер.
Я не стал терять ни секунды. Мои ноги сократили расстояние между нами, пока наши тела не столкнулись, её рука сжала мою рубашку, когда Шарлотта уткнулась лицом мне в грудь.
— Это не прекращается, — закричала она, и это было так глубоко, что пронзило меня. — Мне просто нужно, чтобы это прекратилось.
Проведя рукой по её спине и волосам, я прижал её лицо к своей шее.
— Шшш… Я остановлю тебя, Шарлотта. Я остановлю тебя.
Она обвила руками мою шею и поднялась по моему телу, обхватив ногами мои бёдра.
Шлёпнув рукой по стене, я выключил свет и погрузил комнату в темноту — нашу темноту. Потом я отнёс её к кожаному диванчику в углу и сел, крепко удерживая на коленях.
Она зарылась в меня, её ноги были по обе стороны от моих бёдер, наши груди были так плотно прижаты друг к другу, что я мог чувствовать, как колотится её сердце. Сдавленные слова слетали с женских губ, большинство из которых я не мог разобрать. Но одну фразу она всё время повторяла.
— Это должно прекратиться, Портер. Это должно прекратиться.
Я смахнул с её плеча мокрые волосы и осыпал её висок целомудренными поцелуями, бормоча:
— Я остановлю тебя. Сейчас мы с тобой в темноте.
Тело Шарлотты содрогалось от рыданий, и она извивалась, как будто пыталась заползти на меня.
Я шептал её имя снова и снова, только для того, чтобы напомнить ей, что я здесь.
Не знаю, сколько мы так просидели, но с каждой секундой вероятность того, что она уйдёт, становилась всё меньше и меньше. Шарлотта находилась в полном эмоциональном смятении, но она была в моих объятиях, так что я дышал впервые за две недели.
Через несколько минут её грудь перестала вздыматься, а крики стихли. А ещё через некоторое время её напряженное тело расслабилось напротив моего.
— Вот и всё, — похвалил я, собирая её мокрые волосы одной рукой, чтобы убрать их с шеи.
— Прошло десять лет. А становится всё хуже, — призналась она, уткнувшись своей мягкой щекой в мою щетину.
— Никакого осуждения, — прошептал я.
Она подняла голову и повернула её. Я ни хрена не видел, но мне казалось, я ощутил, как губы Шарлотты прошлись по моим, прежде чем она мягко уткнулась в другую часть моего лица.
— В чём твой самый страшный секрет, Портер?
Без малейшего колебания — не с ней — я признался.
— Думаю, я убил свою жену.
Её тело напряглось, а затем расслабилось, как будто она почувствовала облегчение.
На этот раз я определённо почувствовал её губы, и моё тело ожило, когда она прижалась глубоким, извиняющимся поцелуем к моим губам. Я наклонил голову, но когда попытался коснуться её языка своим, её рот переместился к моему уху.
— Я боюсь, что он жив, — прошептала она.
Я резко втянул воздух и крепко обнял её.
— Шарлотта…
Её тон стал болезненно напряжённым.
— А что, если тот, кто его похитил, жестоко обращается с ним? В этом мире есть ужасные люди, Портер. Что, если он голодает? Отвезут ли его к врачу, если он заболеет, или просто оставят страдать?
Всё это были серьёзные проблемы, которые я не мог решить. Но темнота предназначалась не для того, чтобы исправить друг друга. Дело было только в том, что мы были не одни.
— А что, если бы я вместо того, чтобы бороться с ней, вытолкнул её на поверхность? — спросил я. — А что, если бы до этого дня я понял, что она склонна к самоубийству? Должно быть, я что-то упустил. Я ударил её, Шарлотта. Теми же руками, которыми я держал своих детей, я ударил их мать, а потом оставил умирать, — мой голос сорвался, когда я закрыл глаза.
Её руки обхватили моё лицо, в то же время, когда губы вернулись. Мы оба благоговейно вдохнули, разделяя воздух, как будто он мог приблизить нас.
Наш аналогичный разговор продолжился, когда Шарлотта пробормотала:
— В течение многих лет я мечтала найти его. Я, должно быть, создала миллион различных сценариев, где полиция приводила его ко мне. — Её и без того тихий голос стал ещё мягче. — Теперь мне снится, как они говорят мне, что он умер, и я, наконец, могу отпустить его.
Её слова поразили меня, как удар в живот, моё дыхание овеяло её кожу, вылетая из моих лёгких.
У меня не было времени осознать боль, потому что она ждала моего следующего признания. И оно было, вероятно, самое тёмное из всех, чем мне приходилось когда-либо делиться.
— Последние две недели я скучал по тебе больше, чем по ней.
Шарлотта ахнула, а затем печально прошептала.
— Портер.
— Я понимаю, почему мы не можем быть вместе, Шарлотта. Клянусь Богом, понимаю. Но я никогда в жизни не был в состоянии говорить с кем-то подобным. Я не двигаюсь дальше без тебя. В течение одного грёбанного дня я не был беспомощен или зол. Но самое приятное было то, что ты знаешь, каково это, так что это не имело бы значения, — обхватив её подбородок, я наклонил её голову, чтобы прикоснуться своим лбом к её. — Я знаю кто ты, Шарлотта. И я знаю, что это не похоже на темноту, когда мы вместе. — Скользнув рукой от её подбородка к шее, я наклонился в сторону и опустил её обратно на диван. — Скажи, что ты тоже это чувствуешь.
Ее дыхание стало прерывистым.
— Я чувствую это.
Пьяняще сочетание облегчения и возбуждения пронзило меня.
Она ахнула, когда я устремился к ней и прижался губами к шее.
— О, Боже, — выдохнула она, запустив пальцы в мои волосы.
Я дразнил пальцами пояс её джинсов и провёл губами по ключице.
— Ещё признаний, Шарлотта? — спросил я, задирая рубашку чуть ниже лифчика, моя рука скользнула вверх по мягкой коже её живота.
Я молча проклинал отсутствие света; она ощущалась чертовски красивой.
— Больше никаких признаний, — простонала она.
Я нашел её покрытую атласом грудь, провёл большим пальцем по соску и произнёс:
— Хорошо. Тогда мы закончили разговор.
Вскочив, я впился в её губы отчаянным поцелуем. Губы Шардотты раскрылись, приглашая меня, и наши языки переплелись с жадностью. Рычание вырвалось из моего горла, когда она выгнулась, её мягкие изгибы окружили мои твёрдости.
Не разрывая поцелуя, я поставил колено между её ног на диване, а она скользнула вниз так, что жар ё тела прижался к моему бедру.
— Черт, — простонал я ей в рот, когда она обвила своими бёдрами.
— Пожалуйста, Портер, — произнесла она хриплым голосом.
Я ощутил каждую гласную и согласную её мольбы глубоко в своей душе. Ей не нужно было упрашивать. Ни сейчас. Ни когда-либо. Если она чего-то хочет, я дам ей это.
Балансируя на руке на подлокотнике рядом с головой женщины, я скользнул другой рукой ей за спину, чтобы расстегнуть лифчик. Её губы прижались к моей шее, а её руки не переставали ласкать мою грудь и спину, даже когда она приподнялась на дюйм, чтобы дать мне больше пространства. После трёх неудачных попыток расстегнуть лифчик, я сдался. Торопливыми движениями я просунул руки под бёдра и усадил её. Потом взялся за края мокрой рубашки и стянул ту через голову. Лифчик исчез аналогичным образом.
Я выругался, вслепую ощупывая тело Шарлотты в поисках пуговицы на джинсах. Мне потребовалось примерно десять секунд — а десять секунд это слишком долго — чтобы снять их. Её трусики упали на пол прямо рядом с ними.
А потом настала моя очередь.
Схватив рубашку сзади за горловину, я стянул вещь через голову, а Шарлотта принялась лихорадочно расстёгивать мои штаны. Я замер, пока она изо всех сил пыталась стянуть их вниз по моим бёдрам; громкий стон вырвался из груди, когда её руки целенаправленно направились к моему члену.
— Чёрт, детка, — пробормотал я, перекатывая её сосок между пальцами, снимая туфли и стягивая джинсы. — Отклонись назад.
Всё ещё удерживая руку на её груди, я почувствовал, что она послушалась.
Я наклонился, следуя за ней, и провел пальцами по её сердцевине. Чтоб меня. Она уже была готова.
— Портер, — выдохнула Шарлотта, широко расставив ноги, её нежные руки легли на мой пресс, когда она покачнулась на краю диванной подушки. Этот крошечный диван не предназначался для того, что я хотел с ней сделать.
Поклявшись на следующий же день оснастить свой кабинет грёбанным раскладным диваном, я обхватил её за талию и поднял с дивана.
Шарлотта пискнула, когда я повернулся и мысленно окинул взглядом горизонтальные поверхности моего кабинета.
— Чёрт, — прорычал я.
— Детка, — промурлыкала она, обнимая меня за шею, пока её ноги свисали над паркетом.
— У меня на выбор есть пол или стол, — объявил я.
Я почувствовал улыбку на её губах, когда она поцеловала меня, долго и мокро.
— Что это будет? — отрезал я, ставя её на ноги и не отпуская.
Мой твёрдый член дёрнулся между нами, и она скользнула нежной рукой вниз по моему животу, пока не коснулась чувствительной головки.
— Садись, Портер.
— Шарл…
— Садись, — приказала она.
Я недоверчиво выгнул бровь на её требование, прежде чем понял, что она не может этого видеть.
После этого… я сел.
Она забралась ко мне на колени, оказавшись в том же положении, в котором мы были, когда всё это началось, только теперь мы были обнажены, и моя длина скользила по её щели, даже не входя в неё.
Я откинул голову на спинку дивана, когда Шарлотта начала мучительно медленно двигаться надо мной. Я схватил её за задницу, массируя, и заставил опуститься.
Проведя языком по моему уху, она пососала мочку. Потом Шарлотта прошептала:
— Я тоже скучала по тебе, — её дыхание прервалось, прежде чем она добавила: — Так сильно.
Я резко втянул воздух, а мои руки напряглись вокруг неё. Крепко обняв, я прижал женщину к своей груди, а затем она приподняла бедра, давая мне доступ, который я так отчаянно искал.
Я вошёл в неё медленным толчком.
— Да, — прошипела Шарлотта, её тело растянулось вокруг меня и обхватило мой член чертовски сильно.
Наши тела раскачаются вместе, пока она седлает меня медленно и глубоко, её ногти впиваются в мою шею, а наши вздохи и стоны эхом разносятся по комнате.
Она сжала зубы. Мой язык успокоился. Её руки исследовали каждый изгиб моего торса, в то время как мои руки запоминали её груди и клитор.
— Портер, — простонала Шарлотта мне в рот. А потом против моей шеи. А затем она тяжело задышала, когда её мышцы сжали мой член, пока я резко и глубоко толкнулся в неё, заставляя переступить через край.
Пока она пульсировала вокруг меня, её голова была откинута назад, её волосы касались моей руки, лежащей на спине, я мог честно сказать, что это была самая красивая вещь, которую я когда-либо видел — а я даже не мог этого видеть.
Нескончаемый рёв в моих ушах внезапно затих, когда Шарлотта прогнулась напротив меня, отдавая своё насытившееся тело и воспламеняя меня так, как я никогда не знал, что это возможно.
Она вцепилась в мою шею, когда я входил в неё, с каждым разом всё сильнее.
— Шарлотта, — прохрипел я, зарываясь лицом в её шею, когда моё освобождение настигло меня.
За исключением нашего затрудненного дыхания и учащённого сердцебиения, в комнате воцарилась тишина.
Я обещал ей довольно специфический поцелуй. И к тому времени, как мы закончили, я точно знал, что её губы распухли и были в синяках, а я запечатлел её вкус в каждой клеточке своего серого вещества.