Самый неправдоподобный роман. Книга вторая

Глава VI

Непривычно было вновь очутиться в своей привычной комнате общежития, которую Чарльз Роберт делил с Россом Келвином. Ведь теперь все было по-другому. Здесь ему предстояло пережить новую волну слухов и сплетен относительно развода отца и матери. Здесь ему предстояло терпеть на себе косые взгляды сокурсников и злые нападки Росса, которые стали еще злее в свете последних событий. Если раньше они еще хоть как-то терпели друг друга, то теперь эта вынужденная совместная жизнь будет для них обоих совсем не в радость. Чарльз и Росс совершенно не подходили друг другу ни для дружбы, ни даже для элементарного общения. Однако им приходилось ладить друг с другом, ибо комендант общежития, бывший военный командир, не желал и слышать о чем-то подобном. Так что общались курсанты между собой разве что по необходимости. А теперь, когда Чарли увел у него девушку, неизвестно было, во что выльется это даже вынужденное общение.

Парень старался не думать об этом. Как бы там ни было, им последний год осталось терпеть общество друг друга. В июне они сдадут выпускные экзамены и разъедутся по местам назначения и службы. В США много военных баз, где требуются военные летчики. Учитывая семейные обстоятельства, весьма трудно было представить, что Чарльз Роберт Уайтхорн выберет именно профессию военного летчика. Он знал, что произошло с отцом; в пятилетнем возрасте стал свидетелем его чудесного исцеления. Тогда это был настоящий шок для маленького мальчика, ведь он с рождения видел, что отец прикован к инвалидному креслу. Дэн никогда не говорил с ним об этом, но он от Джеффа знал, что небо всегда занимало большое место в жизни отца. Джефферсон, конечно, старался своими рассказами предотвратить повторение истории, вел повествование так, чтобы все выглядело пугающе трагическим. По сути своей так оно и было, но Чарли при выборе профессии это нисколько не остановило — скорее, даже наоборот. Он с еще большим азартом, чем Дэн в свое время, захотел летать. Еще больше он хотел служить в армии. Вот и стал военным летчиком; вернее, только собирался им стать.

Когда Дэн узнал о намерении сына поступить в летную академию штата Калифорния да еще на отделение военно-транспортной авиации, первым его порывом было остановить сына во что бы то ни стало. Дэн едва не повторил ошибку своего отца. Но на этот раз самым мудрым и рассудительным мужчиной в семье Уайтхорн оказался Джефф. Он просто напомнил своему сыну, что было, когда он сам попытался воспрепятствовать планам Дэна. Чарли вспомнил, как боялся рассказать отцу, что подал документы в академию. Ведь Дэн строил далеко идущие планы на его счет. Поэтому в первую очередь поговорил с дедом. Реакция Джефферсона в то время показалась ему странной. Он усмехнулся и, похлопав внука по плечу, сказал:

— Другого я от тебя и не ожидал. Можешь спокойно разговаривать с отцом. Он не станет тебе препятствовать.

Но Дэн стал. Он хорошо знал начальника академии. Правда, тот давно был в отставке, но его мнением всегда интересовались при наборе курсантов. Он мог повлиять на возможность поступления или непоступления Чарльза в академию. И Дэн обратился к человеку, под чьим началом когда-то учился летать. Результаты вступительных экзаменов Чарли были отличными — не к чему было придраться. Если бы кто-то попытался это сделать, сразу бы стало ясно, в чем причина. Поэтому Стивен Фокс так и сказал Дэну при встрече:

— Извини, Дэн, здесь я бессилен. Твой сын блестяще сдал вступительные экзамены. Будет просто нелепо, если я стану возражать против его поступления в академию просто потому, что он твой сын. Люди сразу это поймут. Все знают твою историю. Репортеры превосходно над этим потрудились. Рано или поздно кто-то об этом проболтается, пойдут слухи, сплетни… Ты хочешь, чтобы твой сын узнал об этом от посторонних людей?..

Эту мысль Дэн сразу отверг и, поблагодарив Фокса, забрал назад свою просьбу. Он знал, каково это — узнавать о намерениях отца от других людей. У него не оставалось иного выхода, кроме как начистоту поговорить с сыном и попробовать переубедить его в его решении. На деле все получилось все совсем иначе.

Чарли не знал, что отец пытался воспрепятствовать его поступлению в академию, но предполагал, что будет нечто подобное. Однако Дэн сделал большую ошибку, начав разговор с сыном с признания.

— Чарли, я хотел не допустить твоего поступления в академию, — Дэн заметил, как его сын вперился в него злым взглядом, но терпеливо продолжал свою речь: — Я хорошо знаю бывшего начальника академии. Он может повлиять на зачисление курсанта так или иначе. Недавно я разговаривал с ним и просил, чтобы он не допустил тебя до поступления…

Чем дольше говорил Дэн, тем больше хмурился Чарльз. Он почти не слушал отца; решение его все равно осталось бы неизменным. Не эта академия, так другая. В США их много. Рано или поздно он нашел бы такую, на которую не распространяются влияние и связи отца. И вообще, неужели он не понимает, что делает только хуже?..

— Зачем ты мне все это говоришь, папа? — Не выдержал парень. — Зачем ты говорил мне, что пытаешься мне помешать? Чтобы я был в курсе и прилагал еще больше усилий к достижению своей цели? Или ты думаешь, что в Штатах только одна летная академия, на которую распространяются твои связи? Ты думаешь, что поговорил с неким влиятельным человеком и все?! Больше я ничего не смогу сделать?!

Сын злился все больше и больше. С каждым словом голос его все нарастал. Последние слова он почти выкрикнул, заставив тем самым Дэна оглушено задуматься. А Чарли тем временем продолжал:

— Мог бы и промолчать о своих намерениях. Каждый из нас молча бы делал свое дело: я поступал бы в академию, ты препятствовал бы мне в этом. Глядишь, кто-нибудь из нас достиг бы своей цели. А так я не совсем понимаю, что ты хочешь мне этим сказать.

И правда, что?.. Чарли прав. Надо было совсем не так начинать разговор. А теперь сын и вовсе не захочет слушать его. Но, может, все-таки стоит попробовать?..

— Я не хочу, чтобы ты был летчиком, — напрямую заявил Уайтхорн — старший. — Выбирай, что угодно. Можешь даже служить в армии, в полиции, где угодно. Я помогу тебе устроиться, если захочешь. Но только не это, Чарли! Все, что угодно, только не это!!!

В голосе отца было столько умоляющего, почти просящего отчаяния, что Чарльзу стало стыдно и неловко. Однако он отвернулся, чтобы скрыть свои чувства, пока отец не разглядел их и не начал давить на его эмоции. Оба молчали, не зная, что сказать дальше. Но первым заговорил Чарли:

— Я знаю, пап, чего ты боишься. Это… — Он запнулся, подбирая слова: — непостижимо, это страшно. Этого не должно было быть с тобой, но это случилось. Это ни с кем не должно быть, но такое случается. Я знаю, что тебе больно думать, что я могу повторить твою судьбу. Это неправильно! Так думать — значит, искушать судьбу, а ведь она может реализовать мысли. И почему ты думаешь, что со мной может случиться нечто подобное? Кто дал тебе право так думать? Я — не ты, пусть даже я твой сын. У тебя своя судьба, у меня — своя. Если я буду летчиком, это не значит, что со мной рано или поздно случится то же самое.

Чарли говорил медленно, вкрадчиво, словно хотел втолковать свои мысли не только в разум отца, но и в его душу. Все это выглядело так спокойно и уверенно, что парень сам удивлялся, откуда в нем такая уверенность, как он вообще мог сказать нечто подобное. Будто кто-то говорил за него. Тем не менее эти слова возымели больший эффект, нежели гнев, злость или возмущение. Уайтхорн — младший увидел, как лицо отца болезненно сморщилось. Казалось, Дэн заново все переживал. Боль отражалась в его взгляде, в его отчаянном порывистом жесте, когда он как-то странно махнул рукой, как бы посылая всех и всё к черту.

— Как ты не можешь понять, сын?! Я ведь желаю тебе только добра. Я не просто боюсь, что с тобой может случиться то, что случилось со мной. Мне страшно при мысли о том, что из-за своего упрямства ты рискуешь поломать себе жизнь. И не только поломать! Ты можешь прожить чужую жизнь, а не ту, которая предназначена тебе!

— Я же сказал! — Нетерпеливо ответил Чарльз Роберт. — Даже если так и будет, даже если я вдруг так или иначе проживу "чужую" жизнь — не ту, которую я выбрал, это все равно будет моя жизнь! Только мой выбор!

— Чарли… — Начал было Дэн.

Но сын перебил его, выдав такой веский аргумент, что Дэну нечего было возразить на него, и он уступил:

— Чего ты больше боишься, пап?! Что я повторю твою судьбу, или что я стал взрослым и могу самостоятельно принимать решения, не зависящие от твоей воли и твоих желаний?

Откуда в Чарльзе было столько мудрости, Дэн понятия не имел. Может, все дело в том, что он сын Жаклин. Но, наверное, это потому что он родился при известных обстоятельствах и с молоком матери впитал все чувства и эмоции, что царили в доме в то время. Дэн сдался. Он был разочарован тем, что у него ничего не вышло, и одновременно испытывал огромное чувство гордости за то, что Чарльз своим упрямством пошел в него. Это означало, что он хоть что-то унаследовал и от него — не своего кровного отца. А потому Чарльз очень удивился, когда Дэн обнял его и сказал:

— Дело твое, сын. Поступай, как знаешь! А я буду молиться, чтобы ты никогда в жизни не пожалел об этом своем решении.

Вот так началась учеба Чарльза Роберта в летной академии. Сейчас, находясь всего в нескольких милях от дома, он почему-то вдруг вспомнил свой первый и единственный разговор с отцом о трагедии, которую он пережил. Чарли всегда был с ним в хороших отношениях и очень дорожил ими. Потому и боялся говорить тогда с ним об учебе в академии. Слава богу, этот разговор далеко в прошлом. Они снова живут в мире и согласии. Однако после окончания учебы встанет неизменный вопрос о карьере. Парень точно знал, что у него-то вопросов не будет. Он будет служить там, куда его распределят. Вот только примирится ли с этим Джулия? Хочется верить, что к тому времени они уже поженятся, и этот вопрос отпадет сам собой. Она поедет за ним, куда угодно — как любимая женщина, без которой он не сможет жить, и как жена летчика и офицера. А что будет потом?.. Дальше его мысли не забегали. Хватит пока на сегодня мечтаний. Надо доложить коменданту общежития о своем приезде. Сейчас служба и учеба были превыше любви и сыновнего долга. Все остальное после.

А в другой части города в своем роскошном пентхаусе на 45-й Авеню Жаклин собиралась на ужин с Робертом Монтгомери. С тех пор как она развелась с мужем и переехала подальше от него, жить ей стало гораздо легче. Было такое ощущение, словно она сбросила со своих хрупких плеч непомерно тяжкий груз, нести который было уже не в ее силах. И хотя она по-прежнему любила Дэна, любовь эта уже не представлялась ей таким уж суровым наказанием. Да, он был где-то рядом — можно было позвонить ему, приехать к нему, поговорить с ним, но не надо было ежедневно заботиться о нем так, словно он до сих пор был тем беспомощным, разочаровавшимся в жизни человеком, попавшим к ней после роковой авиакатастрофы. Ведь даже после того как Дэн в прямом смысле встал на ноги, Жаклин вела себя с ним именно так: заботилась о нем, опекала, пестовала, как маленького ребенка. Она делала для него буквально все: следила, чтобы он вовремя завтракал, обедал и ужинал, чтобы его одежда всегда выглядела идеально, чтобы под рукой у него всегда были ноутбук, сотовый телефон и ключи от машины. Она поддерживала его перед важными деловыми встречами, организовывала домашние семейные приемы и деловые фуршеты в особняке. Она следила, чтобы никто не беспокоил его, если он работал в кабинете. Она сама старалась быть незаметной, но полезной, так что Дэн иногда искренне полагал, что нужные в тот или иной момент вещи появлялись под рукой сами по себе. В общем, Жаклин была идеальной женой делового и светского человека. А это очень трудная работа — быть женой миллиардера, постоянно находившегося в центре внимания общества. Вдобавок она любила его всей душой, что само по себе изматывало донельзя. Вот и получилось, что к концу их брака она просто устала быть женой Дэна Уайтхорна. Порой ей даже казалось, что он всегда знал, что она его любила — даже до ее признания перед разводом. Он просто использовал ее до тех пор, пока она была ему нужна. Ни больше, ни меньше. Но больнее всего Жаклин было думать о том, что она сама позволяла Дэну использовать ее по полной программе. Более того, она сама упивалась этим, считала наивысшим счастьем, если была нужна ему просто ради того, чтобы подать стакан лимонада или найти ключи от машины, которые он куда-нибудь потерял. Теперь Жаклин отчетливо понимала, что это была унизительная любовь. Ни один мужчина на свете, а тем более Дэн Уайтхорн не оценил бы такую жертву. А это была именно жертва. Жаль, что Жаклин поняла это слишком поздно. Если бы озарение пришло к ней раньше, вполне возможно, что ей удалось бы удержать Дэна возле себя не только в течение семнадцати лет, но и на всю оставшуюся жизнь.

Да черт с ним, с Дэном! Стоя перед зеркалом, Жаклин даже тряхнула головой, отгоняя навязчивые мысли. В мире полно других мужчин, которые оценят ее по достоинству. Хватит заниматься самоунижением! Хуже от этого только ей. Так зачем сидеть в четырех стенах и предаваться мукам самобичевания, если жизнь дается только один раз?.. Роберт как-то сказал ей, что человек живет только один раз, и потому надо прожить каждое мгновение этой жизни так, словно оно — последнее. В этом есть доля истины. Роберт вообще очень мудрый человек и потрясающий друг. Что ж, с сегодняшнего дня она будет жить именно так: говорить то, что вздумается, поступать так, как ей захочется. И плевать, что на это скажет Дэн Уайтхорн или его пресловутые родственники. Они ей больше никто!..

И едва она успела так подумать, в дверь позвонили, и Жаклин понеслась открывать Роберту. Достаточно было посмотреть на часы, чтобы понять, что это именно он. Боб всегда был пунктуален донельзя. Пожалуй, во всех Штатах не нашлось бы человека пунктуальнее Роберта Монтгомери. По нему можно было сверять часы. Пробегая по коридору, Жаклин на секунду остановилась перед большим во всю стену зеркалом и всмотрелась в свое отражение, поправляя прическу и стряхивая с платья несуществующие пылинки. Пожалуй, она сегодня была неотразима. Великолепное темно-синего цвета платье сидело на ней так, словно она в нем родилась. К платью Жаклин подобрала чудесный гарнитур, когда-то подаренный Дэном: платиновое колье, кольцо, серьги и браслет, инкрустированные сапфирами и бриллиантами. Темно-синий цвет платья придавал ее и без того темно-карим глазам какую-то глубокую бездонную, почти пугающую темноту. Волосы были собраны в замысловатую прическу, о структуре которой только оставалось догадываться даже самой Жаклин, поскольку ее волосами занимался один известный парикмахер. В общем, сейчас она была похожа на киноактрису, собиравшуюся получить не менее десяти статуэток "Оскар".

Конечно, это было не свидание; просто жизнь с Дэном приучила ее вести себя и одеваться так, будто в любое мгновение ей может сделать предложение руки и сердца принц крови, и это событие будет транслироваться в прямом эфире по национальному телевиденью. В Кинг-Риверз она и не подумала бы одеваться так. Она тогда даже понятия не имела о том, что когда-нибудь ей придется так одеваться. Жаклин усмехнулась, мотнула головой, отгоняя ненужные мысли и открыла дверь.

Роберт принес бутылку дорогого коньяка и неописуемо роскошную корзину алых роз. У Жаклин от такого подарка аж дух перехватило. Цветы были прекрасны сами по себе, но их было так много, что, наверное, как раз хватило бы устелить пол у ее ног. Заметив ее реакцию, Боб улыбнулся и спросил:

— Может, все-таки впустишь меня?

— А?.. Да, конечно, — спохватилась она. — Проходи.

— Это тебе, — сказал Монтгомери, протягивая ей корзину и бутылку.

— Господи, Боб, зачем мне все это? Что я буду делать с таким количеством роз?

— Как что?! — Удивился он. — Наслаждаться ими. Вдобавок ко всему я намерен тебя сегодня споить до бесчувствия, — добавил он, указывая на коньяк.

— Мы разве сегодня никуда не пойдем? — Поинтересовалась женщина, провожая его в гостиную.

— Я никуда не спешу. Столик в ресторане заказан до его закрытия, — неопределенно ответил Боб. — У нас впереди вся ночь. Разве ты куда-то спешишь?

— Нет, — сказала Жаклин, вспомнив о своем недавнем решении. — Ты подождешь, пока я поставлю цветы в вазы?

— Давай лучше я тебе помогу, — отозвался Роберт.

Он ждал на кухне, пока она, бегая из комнаты в комнату, доставала вазы. Периодически Боб ловил на себе ее странный взгляд: полувопросительный, полусчастливый — в общем, какой-то загадочный. Складывалось ощущение, что Жаклин внимательно изучает его, задаваясь вопросом, почему он вдруг решил подарить ей столько роз. Роберту казалось, что он читает ее мысли. Зачем он подарил ей цветы? Есть ли в этом его поступке какие-то скрытые мотивы? Постепенно эти вопросы перешли в его собственные, хотя даже если бы Жаклин вдруг спросила его, он и сам бы не смог ответить наверняка. Поддался первому порыву? Да. Но никакого скрытого смысла. Это уж точно. Ему всего лишь захотелось поднять настроение Жаклин. Ведь после развода с Дэном она впала в такую депрессию, что как он ни старался, не смог вернуть ее в прежнее жизнерадостное расположение духа. Она улыбалась, старалась вести себя как прежде. Глядя на нее со стороны, никто и не сказал бы, что эту чудесную милую женщину терзает глубокая душевная боль. Но боль была. Да и Роберт, скорее, не видел ее, а знал о ней. Вся эта история с разводом проходила у него на глазах, и ему самому до боли в душе было жаль Жаклин. Дэн просто сумасшедший, раз отпустил эту женщину, да еще причинил ей боль. И он совсем сошел с ума от Джессики. Хотя если уж до конца быть честным, он сошел от нее с ума еще тогда — двадцать с лишним лет назад. Дэн не обращал внимания ни на чьи чувства. Его не волновали чувства Максвелла Колфилда, у которого он уже второй раз (если не третий) уводит любимую женщину. Ему было наплевать на чувства Клер Хьюстон (теперь уже Стефенс). Он просто не верил, что она любила его. Удивительно, что после всех ее перипетий с Дэном она не только смогла влюбиться в такого человека, как Дерек Стефенс, но и влюбить его в себя и жить с ним счастливо в браке. Роберт сделал ошибку в той истории, встав на сторону Дэна и Джессики. Из-за них он едва не потерял многолетнюю дружбу с Клер. А ведь дружить с ней он начал раньше, чем с Дэном.

Теперь вот Жаклин. Дэн и ей сделал больно. Интересно, он знает, что она любит его до безумия — так что готова идти за ним хоть прямиком в ад? Впрочем, какая разница, даже если знает? Все равно он никогда не оценит то, что сделала для него Жаклин. И дело даже не в этом. Он не заметил, какой на самом деле клад эта женщина. А зря…

Господи, что, вообще, в нем такого, что женщины в буквальном смысле ходят за ним по пятам и смотрят ему в рот? Он совершенно безнаказанно использует их, а они все равно любят его. И даже если какой-нибудь мужчина захочет быть рядом с Жаклин, ему сначала придется иметь дело с Дэном Уайтхорном. Ведь Жаклин так или иначе любит его…

Когда женщина принесла последнюю вазу, Роберт поставил на стол корзину с цветами. Он начал обрезать ножки и шипы у роз, а Жаклин ставила их в вазы с водой. За этим кропотливым занятием они мило беседовали о том о сем. Так слово за слово разговор зашел о Дэне — ни о чем конкретном они не говорили. Пока Роберт вдруг не удержался и не спросил неожиданно:

— Почему ты позволила Дэну уйти?

— Что? — Опешила Жаклин.

Вопрос был настолько неожиданным, что застал ее врасплох. До этого момента она тщательно избегала всех расспросов об ее взаимоотношениях с бывшим мужем — и с сыном, и с Бобом Монтгомери, и с Клер Стефенс. А вот сегодня не смогла; да так, что не сможет теперь выкрутиться и отмолчаться. Она знала, что Роберт не отстанет до тех пор, пока не добьется вразумительного ответа. Растерзает душу до кровавых слез и уйдет ни с чем.

— Ты прекрасно слышала, что я спросил, — нетерпеливо повторил он. — Почему ты позволила ему уйти?

— Думаешь, я не пыталась? — Яростно, почти с вызовом отозвалась Жаклин. Губы ее скривились, словно она пыталась сдержать набежавшие слезы или горькую усмешку. Потом она быстро заговорила: — Еще как пыталась, Боб! Я делала все, чтобы он обратил на меня внимание. Я пыталась остановить его, заставить одуматься хотя бы потому, что я для него сделала. Я требовала от него квартиру на Хайд-стрит в надежде, что он откажется от своей безрассудной идеи о разводе. Ведь эта квартира дорога ему. Потом я потребовала его загородный дом на берегу океана, в котором он провел столько счастливых минут с Джессикой. Я думала, что этот дом ему настолько дорог, что он пойдет на все — лишь бы оставить его себе. В конце концов, я потребовала взамен на развод романтическое свидание в этом самом доме по полной программе. Дэн говорил мне, что там не была ни одна женщина до Джессики. Я надеялась, что ему будет противна сама мысль о том, чтобы заниматься со мной любовью в доме, где была она. Но он согласился, Роберт! Он согласился на все это, принял все мои условия — лишь бы получить развод! Лишь бы избавиться от меня!

Жаклин выдохлась и замолчала, переводя дыхание. Ее великолепная грудь вздымалась при каждом вздохе; глаза сверкали от переполнявших душу эмоций. Роберт не сводил с нее глаз, неожиданно открыв для себя, как прекрасна эта женщина. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем до нее дошел смысл ее слов. Он был настолько ошеломлен всей этой тирадой, что почти забыл, с чего все началось. Жаклин его практически околдовала. В голове крутилась только одна мысль: как мог Дэн отпустить такую женщину? Он, что, слепой? Да она просто чудо! Любой мужчина мечтает о том, чтобы его полюбила такая женщина, как Жаклин. Ради такой женщины можно горы свернуть, достать луну с неба… И что там еще делают ради любви неисправимые романтики?.. К сожалению, Боб этого не знал; он ничего такого не делал никогда в жизни. Конечно, он когда-то был влюблен в одну девушку — много лет назад, когда ему было примерно столько же, сколько сейчас — сыну Жаклин. Они даже жили вместе вопреки желаниям родителей с обоих сторон. Все было просто замечательно, пока однажды Роберт, придя домой, не застал свою девушку, занимающуюся любовью в их постели с каким-то неизвестным парнем. Монтгомери тогда едва не обезумел от ревности. В мгновение ока, не задавая лишних вопросов, он стащил парня с девушки и бил его до тех пор, пока его лицо не превратилось в кровавое месиво. Парень даже не защищался. Боб пришел в себя на один миг, когда девушка огрела его чем-то тяжелым по седьмому шейному позвонку. Потом тут же отключился. Когда он спустя несколько часов очнулся, в квартире уже никого не было — ни девушки, ни того типа. Их будто ветром сдуло. Больше Боб ничего о них не слышал и не пытался узнать. Из этой истории он вынес только один урок: любовь для него стала такой же далекой, как самая дальняя в солнечной системе планета. Он всегда знал, что она существует на свете где-то и у кого-то, но только не у него. Он сам старательно избегал влюбляться, поэтому отношения с женщинами у него были короткими и непродолжительными. Монтгомери не желал признавать, что без женской любви, особенно без любви такой женщины, как Жаклин, он беспомощен и одинок. Женщина, которая сейчас гневно смотрела на него, доказала ему, что все его усилия были тщетны. Любви нельзя избегать, иначе она сама найдет и накажет за это. А разве может наказание быть больнее, чем то, что он сейчас испытывал? Влюбиться в бывшую жену своего лучшего друга, которая все еще отчаянно любит своего бывшего мужа — это уже слишком даже для него, Роберта Монтгомери. Но раз уж это случилось, придется жить с этим. Все равно Жаклин никогда не ответит ему взаимностью. Она любит Дэна, Дэн любит Джессику, Роберт любит Жаклин, Максвелл любит Джессику. И угораздило же его, Боба, вляпаться в этот многолетний любовный многоугольник! Столько лет быть наблюдателем, принимая то одну, то другую сторону — и вот, пожалуйста! Он влюбился в Жаклин.

— Боб, ты чего так на меня смотришь? — С удивлением спросила Жаклин.

— Я все хотел спросить… — Торопливо начал он, чтобы она ничего не поняла по его глазам. — Ты говорила о каком-то доме на берегу океана. Что за дом? Я о нем ничего не знаю, хотя мы с Дэном дружим уже много лет.

Жаклин как-то едко хмыкнула и покачала головой, потом ответила:

— Об этом доме знают только избранные… Мистер Джефф знал. Оказывается, это был прежде всего его дом. Потом — уже дом Дэна, а он привез туда единственную женщину, которую любил всю жизнь, — Джессику Колфилд.

В голосе ее было столько сарказма, что его с лихвой хватило бы на всю оставшуюся жизнь. Роберт невольно поморщился, словно ее слова причинили ему физическую боль. Однако он нашел, что ответить Жаклин:

— А ты уверена, что все знаешь о недвижимости семьи Уайтхорн? Я не думаю, что в день свадьбы Дэн предоставил тебе полный отчет о своем имуществе и капитале. Наверняка ты даже и понятия не имеешь, сколько у него денег на самом деле и куда они вложены. У этой семьи недвижимость по всему миру. Ты ведь была в поместье в Палм-Бич?.. Это только тысячная часть того, что у них есть. Так что не бери в голову…

— Может, и не взяла бы, — отозвалась женщина, ставя последний букет в вазу. — Но меня просто трясет при мысли о том, что Джессика знала об этом доме, а мне Дэн даже не удосужился хотя бы рассказать о нем. Ну, что в ней есть такого, чего нет во мне? Она даже не член семьи Уайтхорн, а я двадцать с лишним лет была его женой!

"Если бы ты знала!.." — Вздохнул Монтгомери, думая о дочери Джессики и Дэна. Просто удивительно, как за все эти годы никто из клана Уайтхорн не проболтался об этом жене Дэна. Они будто объединились в своем молчании против нее, хотя Жаклин и удалось очаровать большинство из этих гордых и неприступных людей. Они так полюбили ее, что по обоюдному согласию всего-навсего не стали вспоминать о прошлой любви Дэна даже тогда, когда он решил из-за нее развестись с женой.

Конечно, он не стал делиться своими мыслями с Жаклин. Это добило бы ее окончательно. Вместо этого собрался с духом и произнес другую убийственную фразу:

— Все просто, Жаклин. Он любит Джессику.

Разбирая мусор, оставшийся от цветов, Жаклин вдруг ойкнула и прижала палец ко рту. Лицо ее выражало удивление, почти испуг.

— Ты чего? — Вздрогнул мужчина, непонимающе глядя на нее.

— Палец уколола о шипы, — ответила Жаклин.

На пальце проступили яркие капли крови. Она беспомощно взглянула на него, будто сразу вдруг растерявшись и не зная, что делать. Зато Боб знал. Неожиданно для нее и для себя он прижался к раненому пальцу жгучим поцелуем. Женщина ошеломленно смотрела на него, не понимая, что происходит. Такого поведения от Роберта Монтгомери она совсем не ожидала. Медленно текли секунды обескураженного молчания. Жаклин смотрела на Роберта широко раскрытыми глазами, не зная, что говорить и что делать. Но и руки не отнимала, прислушиваясь к своим ощущениям. Потом все же спросила:

— Роберт, что ты делаешь?

Он, наконец, поднял на нее глаза. Вид у него был такой, будто он и сам не совсем понимал, что делает. Боб смутился, но был счастлив оттого, что она не отдернула испуганно руку и пока не прогнала его. Растерявшись на пару мгновений от ее простого вопроса, мужчина все-таки ответил:

— Хочу унять твою боль. Ведь тебе больно…

Казалось, в его словах совсем другой смысл, и Жаклин вдруг поняла, что как бы она ни старалась скрыть свою боль, люди, знающие об ее непростых отношениях с Дэном, видят ее. Но почему-то именно сейчас, именно в этот момент Жаклин стало стыдно перед Робертом за свою боль. Стыдно и неловко, точно это она виновата в своей боли и в своей любви к Дэну Уайтхорну, в том, что готова душу дьяволу продать — лишь бы он вернулся к ней, в том, что уже не способна полюбить другого мужчину.

— Пожалуйста, не надо, Боб!.. — Умоляюще попросила она, убирая свою ладонь из его горячих нежных пальцев.

— Но я должен сказать тебе кое-что… — Начал Монтгомери. — Это очень важно.

— Нет! — Почти испуганно проговорила Жаклин.

— Почему?

— Я не хочу ничего слышать!

— Но я только…

— Пожалуйста, уйди…

— Что? — Ошеломленно переспросил он, думая, что ослышался.

— Уходи, — медленно, с расстановкой повторила Жаклин.

Боб хотел было попробовать поговорить с ней, но взгляд у нее был такой, что он отступил. Лучшее, что он может сейчас сделать, — это уйти. В противном случае он не только никогда не сможет добиться благосклонности Жаклин, но потеряет ее навсегда.

— Прости меня, — еле выговорил он. — Я не хотел сделать тебе больно.

— Уходи! — Почти выкрикнула Жаклин.

Наверное, еще чуть-чуть, и она влепит ему пощечину за то, что он едва не признался ей в любви. Роберт понял намек и пулей вылетел из квартиры Жаклин. Оставшись одна, она села за стол и долго плакала навзрыд, думая о том, что все мужчины на свете сначала делают больно, а потом просят за это прощение.

Роберт Монтгомери пропал. Он совсем не появлялся в особняке на Грин-стрит, будто напрочь забыл туда дорогу. Жаклин тоже больше его не видела. Что касается отдела грузовых перевозок компании "Американ Эйрлайнз", то и там о нем ничего не слышали, поскольку он взял двухнедельный отпуск. Он просто исчез для всех, кто его знал, чтобы никто из них не видел его боль — боль от того, что он больше жизни влюбился в Жаклин Уайтхорн, а она прогнала его с глаз долой. Ведь в тот злополучный вечер, когда он подарил ей розы, он почти признался ей в любви, а она поняла его признание без слов, поэтому и прогнала его. Поэтому и больше не звонит и не приезжает, а ведь раньше до и после ее развода с Дэном, они виделись каждый день. Раньше они были самыми близкими друзьями на свете — ближе, чем дружат родные брат и сестра. Так, пожалуй, он дружил только с Клер Стефенс. А теперь его невысказанное признание выстроило между ними стену, пробить брешь в которой уже практически невозможно. Он потерял ее навсегда. Хотя, если подумать хорошенько, она и не принадлежала ему никогда. Жаклин всегда всеми помыслами своими, всей душой и всем телом принадлежала Дэну Уайтхорну. Только ему совсем не нужен этот бесценный дар! И помоги ей боже это понять!..

А вот Боб совсем не хотел это понимать. Он не желал думать о том, что Жаклин больше никогда никого не сможет полюбить, что Дэн Уайтхорн столько лет целиком и полностью владеет ее сердцем. Просто физически невозможно любить лишь раз в жизни. В этом Роберт убедился самолично. Все остальное — банальное самовнушение человека. Придет время, и Жаклин сможет его полюбить. Важно только, чтобы она не прятала свою боль глубоко в душу, а переживала ее. Потом боль притупится и вовсе иссякнет. И, возможно, она забудет, что когда-то Дэн растоптал ее самые лучшие чувства, выбрав другую женщину.

Но у него, Роберта Монтгомери, больше нет сил ждать, когда произойдет это чудо. Любовь к Жаклин и так налетела на него, будто ураган, сметающий все на своем пути. Она ошеломила его, оглушила и выбила почву из-под ног. Раньше у него все было расписано на пару месяцев вперед; он всегда знал все свои дела наперечет. Теперь — нет. Он совершенно не знает, что делать и как жить дальше. Жаклин перевернула его четкую и размеренную жизнь с ног на голову. Он потерялся в этом огромном, пустом и холодном мире, как маленький ребенок в большой толпе, выпустивший на мгновение руку матери. Банальное, конечно, сравнение, но все было именно так на самом деле.

Он перестал выходить из дома, даже хотя бы для того, чтобы сходить в магазин за продуктами. В холодильнике у него едва ли хватило бы еды на один хороший обед. Но его это мало волновало. Есть практически не хотел. Иногда ел раз в два — три дня, но в основном еду ему заменяли алкоголь и сигареты. Он совершенно перестал заботиться о своем внешнем виде. Вряд ли Роберт мог вспомнить, когда последний раз смотрел на себя в зеркало. А если бы и увидел, то ужаснулся бы. Он не отвечал на телефонные звонки, не проверял электронную почту. Складывалось ощущение, что он попросту решил исчезнуть с лица земли, будто хотел заставить всех людей забыть о себе. Он перестал жить; он существовал. Ведь без Жаклин жизнь не имела никакого смысла. Она больше не желала видеть его, значит, незачем жить дальше.

Дэн Уайтхорн забеспокоился о своем друге через неделю после его исчезновения. Обычно они виделись постоянно. Если встретиться не получалось, Боб звонил, скидывал sms сообщение, или электронное письмо. А здесь — ничего. Дэн попробовал сам звонить ему, но и на домашнем и на сотовом срабатывали автоответчики. Это обстоятельство и заставило Дэна задуматься, поскольку Монтгомери всегда в любое время суток отвечал на звонки своего мобильного телефона. Тогда Дэн позвонил Клер Стефенс, но и та вот уже две недели ничего не знала о своем друге. Секретарша Роберта в офисе "Американ Эйрлайнз" понятия не имела, почему ее босс так неожиданно взял отпуск, и сама терялась в догадках о том, где бы он мог быть. В конце концов, Дэн собрался с духом и позвонил Жаклин. Они не виделись с тех пор, как она привезла подписанные бумаги о разводе в дом на берегу океана. Уайтхорну было немного не по себе оттого, что приходилось разыскивать своего лучшего друга через бывшую жену, но другого выхода не было.

— Привет! — Сказал Дэн, когда она, наконец, сняла трубку.

— Привет, Дэн, — несколько удивленно ответила Жаклин.

Дэн Уайтхорн был последним человеком, от которого она ожидала телефонного звонка. Видимо, случилось что-нибудь, если он сам звонит ей.

— Как у тебя дела? — Для вежливости спросил Дэн.

— Все хорошо, — так же из вежливости ответила она. — А у тебя?

— Тоже, — нетерпеливо ответил он. — Я хотел спросить… Когда ты последний раз видела Роберта Монтгомери?

— Что? — Ошеломленно спросила Жаклин.

В голосе ее Дэн уловил нотки возмущения.

— Когда ты последний раз видела Боба? — Повторил Дэн свой вопрос. — Я знаю, что вы с ним друзья.

— А-а… почему ты спрашиваешь? — Поинтересовалась женщина, начинавшая понемногу приходить в себя от такого неожиданного напора.

— Понимаешь, он вдруг пропал в неизвестном направлении. Ни один его телефон не отвечает, секретарша понятия не имеет, где он есть, Клер Стефенс тоже ничего о нем не слышала вот уже две недели. Я даже летчикам знакомым звонил, Думал, может, они что-нибудь знают. Но в "Американ Эйрлайнз" говорят, что он взял отпуск неделю назад. Больше о нем никто ничего не знает. Вот я и решил позвонить тебе…

Жаклин от неожиданности села на стул со всего размаху. Судя по словам Дэна, Роберт пропал именно после того, как она прогнала его. Ведь с того вечера они больше ни разу не виделись. Боб как в воду канул, да и она сама не особенно интересовалась тем, что ним происходит. Ей тогда важно было прислушиваться только к собственным ощущениям, которые Боб оставил в ней весьма странные. Жаклин практически не спала после их странного объяснения — лежала и, тупо глядя в серое среди ночной темноты пятно потолка, думала о том, что будет ненавидеть Роберта всю оставшуюся жизнь. Он был очень хорошим другом — умел слушать и слышать, умел дать ценный совет и перенять часть проблем на себя так, что они уже не казались такими глобальными. В конце концов, Роберт Монтгомери был единственным человеком, в обществе которого она могла быть самой собой — не играть чью-то роль, не жить чужой жизнью, не думать о том, что подумают другие люди, если она сделает то-то или то-то. А таких близких ей людей было совсем немного. И вот она его потеряла навсегда, зато неожиданно приобрела в его лице пылкого поклонника, в принципе совсем не нужного ей. Но если Роберт не нужен ей как любящий мужчина, то почему, едва Дэн сказал ей, что он пропал, ей сразу же захотелось увидеть его? Что это — чисто женское любопытство или просто дружеская жалость? Или дружба ее к нему давно переросла в нечто большее, а она сама была настолько слепа и настолько зациклилась на своей обиде на Дэна, что ничего не заметила?.. Нет! Это, пожалуй, слишком даже для нее.

Она так задумалась об этом своем открытии, что совершенно забыла о Дэне Уайтхорне. А потому, когда он подал голос, вздрогнула, как ужаленная.

— Ну, что, Жаклин? Ты видела Роберта? Или, может, знаешь, где его искать? — Спросил он.

— Нет, — ответила она так холодно и неприветливо, что Дэн оторопел. — Я не видела его так же, как и Клер. К сожалению, мы не настолько близки, чтобы он докладывал мне обо всех своих планах… Извини, — добавила женщина и положила трубку на рычажки, не дожидаясь его ответа.

Дэн удивленно смотрел на телефонную трубку так, будто Жаклин могла видеть его лицо. "Там что-то не так, — подумал он, постукивая пальцами по столу. — Между ними что-то произошло, и это не имеет никакого отношения к дружбе. Я должен выяснить, что…"

Он схватил ключи от машины, сунул сотовый телефон в карман рубашки и пулей вылетел из своего кабинета. Его секретарша, Джина Дорман, изумленно вскинулась ему вслед:

— Мистер Уайтхорн…

— Потом, Джина… — Коротко бросил он, и двери лифта за ним закрылись.

Дэн приехал к многоэтажке на улице Вашингтона, где жил Роберт Монтгомери. Он рассудил так: Боб не мог вот так запросто взять и уехать из города, никого не предупредив, даже если на него напала элементарная депрессия. На нем целый отдел грузовых перевозок "Американ Эйрлайнз". С тех пор как Клайв О'Нилл ушел на заслуженную пенсию, Боб занял его место. По крайней мере, его секретарша должна была знать, где он находится. А если Марта ничего не знает, значит, Боб в городе. Просто не хочет никого видеть в силу каких-то определенных обстоятельств, связанных именно с Жаклин. Поэтому он дома — больше ему находиться негде. Вот и получается, что нужно всего лишь достучаться до него, вернее, дозвониться — в дверь.

Дэн трезвонил и трезвонил где-то добрых пятнадцать минут. Наплевать, если он поднимет на ноги всех соседей Роберта. С его лучшим другом беда, и ему нужно помочь, даже против его воли. И вот, когда Уайтхорн уже отчаялся и решил, что Боба, и правда, нет дома, дверь медленно открылась. Когда он увидел Роберта, ему стало страшно оттого, какая разительная перемена произошла с его другом за столь короткое время. Красные от алкоголя и бессонницы глаза, темные круги под ними, осунувшееся бледное лицо, поросшее щетиной. Ясно было, что он давно не брился. На щеке — свежий след от царапины. Брюки и рубашка тоже были не первой свежести. На светлой рубахе явственно видны были следы от сигаретного пепла. Волосы взъерошены, а взгляд какой-то блуждающий, словно Роберт не до конца понимал, что с ним происходит и где он находится, словно долгое время он жил в каком-то своем мире, совершенно не похожем на реальный, а теперь его грубо вытащили из этого мира и заставили посмотреть на него по-настоящему.

— Роберт?.. — Изумленно спросил Дэн, не веря своим глазам.

— А что, не похож? — В ответ спросил Монтгомери.

— Да нет, я просто… — Начал было Дэн, но тут же осекся и заговорил по-другому: — Может, впустишь меня для начала?

Боб молча отошел в сторону, пропуская Дэна в свою квартиру. Его уютное жилище теперь, скорее, походило на берлогу раненого волка, который пришел сюда зализывать свои раны. Повсюду были разбросаны вещи; в гостиной на полу стояла пепельница, полная окурков и пепла, тут же — недавно откупоренная бутылка виски; зеркальный бар был разбит — повсюду валялись осколки битого стекла и зеркала. Должно быть, Боб в порыве ярости или тоски запустил бутылку в бар. Сразу стало понятно, откуда на лице Роберта взялась эта царапина, которая до сих пор еще немного кровоточила. Монтгомери проследил за взглядом Дэна и растерянно, как бы оправдываясь, пожал плечами. Потом Уайтхорн перевел взгляд на друга и понял, что сейчас с ним разговаривать бесполезно просто потому, что тот его не услышит. Прежде всего надо привести его в порядок, убраться в квартире, а уже потом спрашивать, что с ним случилось.

— Извини за беспорядок… — Пробормотал тот, в некотором смущении отводя глаза.

— Забудь об этом, — решительно произнес Дэн. — Для начала ты примешь горячую ванну, потом я приготовлю тебе чего-нибудь поесть, уберусь здесь, а после этого мы поговорим, и ты расскажешь мне обо всем, что наболело. Договорились?..

— Я… — Пролепетал Роберт, запнулся, затем снова начал: — Но ты… — Потом вдруг махнул рукой, словно внезапно понял, что одному ему не справиться со своей болью.

Дэн приготовил Роберту горячую ванну с тонизирующими добавками, чтобы он быстрее пришел в себя. Пока Монтгомери приводил себя в порядок в течение добрых пятидесяти минут, он успел убраться в гостиной и приготовить ему горячий обед из того, что было в холодильнике. Когда Боб вышел из ванной, он выглядел уже гораздо лучше. Уайтхорн заметил, что он побрился — даже сбрил усы, с которыми ходил в течение многих лет, и теперь стал выглядеть гораздо моложе своих пятидесяти пяти. Глубокая царапина на щеке теперь была не такой устрашающей — видно было, что он промыл ее и обработал антисептиком.

— Ты прямо помолодел, — не удержался-таки Дэн.

— Скорее, заново родился, — саркастически отозвался Роберт.

— Садись есть, — предложил Уайтхорн. — А то все остынет. Обед, конечно, не очень сытный, но это все, что я смог приготовить из продуктов в твоем холодильнике.

— Спасибо, — произнес Монтгомери, усаживаясь за стол.

Только сейчас он понял, насколько голоден. Наверное, ему и этого было мало. Как хорошо, что есть на свете Дэн Уайтхорн, который не даст ему забыть о самом себе.

— Спасибо тебе, — повторил он вдруг, на мгновение оторвавшись от еды.

— За что? — Удивился Дэн. — За то, что не дал тебе умереть с голоду? — Он улыбнулся и покачал головой. Потом добавил: — Будешь благодарить меня лишь тогда, когда я смогу помочь тебе.

Монтгомери внимательно посмотрел на друга и подумал: "А что если рассказать ему о том, что я влюбился в его жену? Может, тогда это поможет Жаклин вернуть Дэна? Все мужчины собственники, даже если ни разу не испытывали что-либо похожее на любовь к женщине. Дэн приревнует Жаклин и вновь заберет ее к себе. Я как-нибудь переживу без нее. Мне достаточно будет знать, что она счастлива…"

— Роберт?.. — Услышал он Дэна откуда-то издалека.

— У? — Ответил он, продолжая есть.

— Что произошло у вас с Жаклин?

— Решил брать быка за рога? — Вопросом на вопрос ответил Боб.

— Ну, можно и так сказать… — Честно признался Дэн. — Я хочу тебе помочь. Но чтобы помочь тебе, я так или иначе должен знать, что с тобой произошло. Почему ты вдруг решил исчезнуть ни с того, ни с сего?

— Если я скажу, что хотел отдохнуть ото всех, ты ведь мне не поверишь?

— Нет, — улыбаясь, ответил Дэн.

Роберт доел последний кусок. К этому моменту вскипел чайник, и Дэн сварил ему и себе крепкий кофе. Разлив его по чашкам, снова сел за стол. Повелительно сказал:

— Рассказывай! — И сделал первый глоток кофе.

— Да нечего тут рассказывать! — Отмахнулся было Монтгомери. Поначалу он не хотел что-либо говорить Дэну или говорить, но с умыслом. Однако потом понял, что рано или поздно Дэн все равно узнает правду, если уже не узнал. Поэтому лучше все-таки рассказать ему сейчас. Хуже все равно уже не будет. — Все элементарно просто! Я влюбился в твою бывшую жену.

— В Жаклин?! — Переспросил Дэн так, будто не до конца понял, о ком говорил Боб.

— Да, — ответил Монтгомери. — Я влюбился в твою бывшую жену, Жаклин Каннингем — Уайтхорн, — повторил он медленно, почти по слогам.

Тишина. Такая оглушительно звенящая, что, кажется, Дэн вот-вот услышит, как напряженно в ожидании бьется сердце его друга, как отчаянно звенят уставшие нервы. В принципе, Роберт не ждал, что будут сцены ревности или скандал, что после этого признания Дэн перестанет быть его другом. Никогда они не поругаются из-за женщины. Этого, слава богу, им избежать удалось.

— Она знает? — Коротко спросил, наконец, Уайтхорн.

— Думаю, да, — пожав плечами, ответил Роберт.

— Не понял…

— Ну, открытым текстом я не говорил ей, что люблю ее. В тот вечер я просто купил ей цветы, чего никогда в жизни не делал. Мы собирались идти ужинать… — Бессвязно начал свой рассказ мужчина. — Я до того вечера даже не знал, что испытываю к ней что-либо подобное. Она была потрясающе красива… Когда мы вместе разбирали розы, она уколола палец. Я поцеловал его. Совсем дурак!.. Так делают только глупые подростки… Мне уже пятьдесят пять лет, Дэн! Надо было сто раз подумать, прежде чем делать что-либо подобное… Но она меня прогнала.

— М-да… — Протянул Дэн озадаченно.

— Теперь я потерял ее навсегда, — заключил Монтгомери. — Она даже другом моим не захочет быть.

— Захочет, — возразил Уайтхорн. — Такого друга, как ты, только дурак может потерять.

— Вся беда в том, что я уже не захочу быть ее другом. Мне нужно больше, чем ее дружба. Мне нужна ее любовь.

— Теперь-то ты меня понимаешь, — проговорил Дэн, — думая о своем.

— Ты о Джессике?

— Да.

— По-моему, я всегда тебя понимал. И всегда был на твоей стороне за исключением редких случаев.

— Знаю, Боб, — ответил мужчина, допивая остатки кофе. Потом, помолчав немного, добавил: — Когда я ехал к тебе, то был уверен, что помогу тебе, даже если ты этого не хочешь. Но я совсем не ожидал, что услышу от тебя то, что услышал. К тому же обычно у нас ты выступал в роли миротворца. Я никогда ничего такого не делал, поэтому теперь в полной растерянности.

Монтгомери улыбнулся одними губами.

— Ну, почему же в растерянности. Вот хоть поесть меня заставил — и то хорошо. Если бы ты не приехал, я бы, наверное, с ума сошел…

— Вряд ли, — возразил Дэн. — Я бы тебе этого не позволил.

— Как хорошо, что на свете есть ты! — Сказал вдруг Роберт. — Мне было ужасно плохо одному. Я думал, что больше никогда не смогу увидеть Жаклин и посмотреть ей в глаза так же открыто, как это было раньше. Знаешь, как это больно — в одночасье стать абсолютно одиноким?.. Ты живешь в огромном мире среди множества людей, а потом вдруг понимаешь, что никому нет дела до твоей боли. Весь мир сосредотачивается в одном человеке, и ты готов всю жизнь за него отдать…

Дэн слушал Роберта Монтгомери, и ему казалось, что эти слова звучат внутри него самого. Будто он слышал самого себя. Как же он понимал друга! Как же остро он чувствовал его боль, точно свою собственную! Да, это страшно, когда вся Вселенная превращается в одного единственного человека, ради которого безумно хочется жить и дышать. Для него таким человеком была Джессика. Он не понимал всей сути этой мысли, пока с ним не произошло то, что произошло. Наверное, действительно надо в полной мере ощутить себя одиноким, чтобы понять это. А еще Дэн Уайтхорн понял, что при всем своем стремлении помочь другу, в данной ситуации он бессилен. Помочь ему может только Жаклин, приняв или хотя бы смирившись с его любовью, не отталкивая. Ведь без Жаклин Боб не сможет быть тем жизнерадостным человеком, каким был раньше.

У Дэна зародилась в голове мысль о том, чтобы поговорить с Жаклин так, чтобы Боб об этом ничего не знал. В конце концов, именно он, Дэн Уайтхорн, виноват во всей этой истории. А началась она не здесь, и не сейчас, и не неделю назад, когда Роберт понял, что любит Жаклин, а много лет назад — когда Дэн Уайтхорн встретил Джессику Бичем на вечеринке по случаю дня рождения Роберта Монтгомери. Ему и расхлебывать всю эту кашу.

Жаклин осталась одна. Чарли уехал в академию и лишь раз в неделю звонил ей. Клер Стефенс — ее подруга — была занята приготовлениями к свадьбе своего сына Фрэнка. Ну, а Роберт Монтгомери, который много лет был ее другом, потерян навсегда. И даже не столько потому, что однажды признался ей в любви, сколько потому, что она испугалась того чувства, которое только начало между ними зарождаться. Для Жаклин это было страшно отчасти потому, что она много лет любила Дэна Уайтхорна, отчасти потому, что, как ей казалось, она была уже не в том возрасте, чтобы влюбляться. Наверное, поэтому она прогнала Роберта в тот вечер, хотя сама перед этим накануне решила жить так, как ей вздумается. И теперь безумно жалела об этом. Но ни за что не хотела звонить Роберту, ни за что не хотела говорить с ним об этом. Ей казалось, что если она сама сделает первый шаг навстречу, то он разочаруется в ней. Роберт не шел к ней потому, что боялся, что она прогонит его опять. Оба были непомерно горды в своих чувствах друг к другу. Шло время, а они не собирались ничего делать. Роберт вышел на работу и снова взял бразды правления отделом грузовых перевозок "Американ Эйрлайнз" в свои руки. Жаклин продолжала жить своей жизнью. Каждый из них страдал молча, но не желал ничего делать для того, чтобы стать счастливым.

Но счастье — каждому свое. Если для них счастье — это взаимная боль и страданье… Что ж, пусть страдают дальше. Вот все и было пущено на самотек. Жаклин молча злилась на себя за то, что прогнала Роберта фактически ни за что. Роберт молча душил свою новорожденную любовь, потому что не знал, что ее ждет в будущем и ждет ли что-то вообще. Дэн Уайтхорн долго наблюдал за всем этим и тихо бесился из-за своего бессилия. Встревать в отношения Роберта и Жаклин он не хотел, потому что не знал, с какой стороны к ним подойти. Уж точно не со стороны Жаклин. Вряд ли она согласится даже выслушать его после их злополучного развода. А с Бобом говорить об этом снова ему было попросту страшно. Ведь в последнее время взгляд у него был такой, что любой, кто осмеливался заговорить с ним о чем-то большем, чем работа, рисковал быть посланным куда подальше (мягко говоря).

Все это продолжалось вот уже три с половиной месяца. Стояла середина октября. Беспрестанно шли дожди. Казалось, город скоро уже не сможет справляться с таким количеством воды и уйдет на дно, как Атлантида. Складывалось впечатление, что дождь не кончится никогда. Автомобильных пробок на дороге стало еще больше, чем было. Участились аварии. Ведь дороги были скользкие, машины просто не успевали тормозить. В одну из таких аварий и попал Роберт Монтгомери. Он ехал по главной дороге, но навстречу с второстепенной, словно из ниоткуда вдруг вылетел другой автомобиль. Боб увидел его слишком поздно, попробовал затормозить — не получилось. Потом резко дернул руль влево, и машину занесло на скользкой, мокрой дороге. Она стала крутиться, как волчок. Боб жал на тормозную педаль, но автомобиль стал неуправляем. В конце концов, Роберта выкинуло на обочину; машина врезалась в металлическое ограждение и намертво отключилась. Во время столкновения острая боль пронзила ребра, и мужчина потерял сознание. Очнулся он уже в больнице. Потом проверил руки и ноги — понял, что левая рука ушиблена так сильно, что ей больно пошевелить. Похоже, что были переломаны ребра. Каждый вздох отзывался болью. Голова гудела, как чугунный котел, все плыло и вертелось перед глазами. В итоге он все-таки смог сфокусировать взгляд на человеке, сидящем возле кровати. Это был его друг — Дэн Уайтхорн.

— Ты меня здорово напугал, — улыбнулся он. — Привет!

— Привет! — Отозвался Монтгомери радостно. — Что случилось?

— Ты это у меня спрашиваешь? — Ответил Уайтхорн вопросом на вопрос. — Как тебя угораздило попасть в такую элементарную аварию?..

Роберт пожал было плечами, но тут же лицо его болезненно сморщилось.

— Я… Ох! — Вырвалось у него. — Сам не знаю. Наверное, скорость превысил. Дорога скользкая… Не успел затормозить… Скажи, а водитель другой машины… Что с ним? Он не пострадал?

— С ним все в порядке. Он-то и доставил тебя сюда без сознания. А еще он взялся оплатить ремонт твоей машины. Ведь это из-за него произошла авария.

— А, пустяки!.. — Махнул рукой Роберт. — Я все равно собирался менять машину. Как долго меня здесь будут держать?

— Ты говоришь о клинике, как о тюрьме, — возразил Дэн. — Не переживай! Максимум через месяц ты сможешь вернуться домой.

— Через месяц?! — Переспросил мужчина, приподнявшись, но тут же плюхнувшись обратно в кровать. — Они с ума сошли?!! Они не могут держать меня здесь! У меня работа!

— Считай, что это внеочередной отпуск, — пошутил Дэн.

— У меня уже был внеочередной отпуск, — напомнил Боб ворчливо.

— Знаю. Потерпи немного. Главное, что ты жив остался… Кстати, тут кое-кто хочет тебя видеть, — помолчав, добавил Дэн.

— Кто?

— Угадай сам…

— Не имею ни малейшего представления, — проговорил Боб.

— Ладно, я ее сейчас позову. А сам, пожалуй, поеду в офис. Я все дела бросил и сразу примчался к тебе.

— Прости…

— Думай, что говоришь! — Шутливо прикрикнул на него Дэн. — Я завтра к тебе зайду. Не кисни!.. — Отсалютовал Уайтхорн и вышел из палаты.

Жаклин, сидевшая под дверью, вскочила со стула навстречу Дэну.

— Ну, как он?

— Вполне нормально, — отозвался Дэн. Ему было неприятно, как она относится к Роберту. Надо было случиться этой аварии, чтобы она вспомнила о нем. — Зайди — сама узнаешь.

— Я пойду… — Произнесла женщина так, будто спрашивала разрешения.

— Иди, — сухо отозвался Дэн. — Мне пора в офис. Если тебе что-нибудь понадобится, звони…

Она кивнула и вошла в палату Роберта. Дэн усмехнулся, мотнул головой и отправился по своим делам.

Жаклин открыла дверь в палату и нерешительно замерла на пороге, глядя в удивленные глаза Боба.

— Здравствуй, Роберт… — Сказала она.

— Здравствуй, Жаклин, — так же ответил он.

Когда Дэн сказал о неизвестной гостье, Боб подумал о Джессике, о Клер, о Джулии, но только не о Жаклин. А потому сейчас, увидев ее, робко державшуюся за ручку двери, был удивлен — даже почти поражен ее визитом. Наверное, эта удивительно красивая в свои сорок пять лет женщина была последним человеком, кого он ожидал увидеть в своей тоскливой больничной палате. Да, он много раз после их последней встречи мечтал о том, что когда-нибудь она сама придет к нему. Но, как правило, все это ограничивалось только мечтами. На деле он знал, что Жаклин никогда к нему не придет сама, ведь она его не любит. Вот и сейчас он на сто процентов был уверен, что она пришла к нему только из-за этой дурацкой аварии и из-за звонка Дэна. Только почему смущается, как школьница? Почему слова ее звучат, как натянутая до предела струна, которая вот-вот разорвется? Почему у него складывается ощущение, что ей трудно говорить, поскольку рано или поздно весь разговор сведется к одному — их последней встрече, его невысказанному признанию?.. Или ему так только чудится?.. Скорее всего, после этой аварии у него и с головой что-то не так, и он нафантазировал себе бог весть что!..

— Присаживайся, — предложил Роберт.

— Я тут принесла тебе кое-что из мелочи — необходимую одежду, фрукты… — Начала Жаклин.

— Как ты попала в мою квартиру? — Удивился Монтгомери.

— Консьерж в твоем подъезде запомнил меня. А когда узнал, что ты в больнице, дал мне ключи.

— Понятно. Спасибо… Но все же не стоило так беспокоиться, — проговорил Монтгомери, стараясь не смотреть ей в глаза. — В конце концов, вещи мне мог бы привезти и Дэн.

— Мне хотелось сделать… — Она запнулась, с трудом подбирая слова: — тебе приятное… взамен того вечера…

Ну, вот это и произошло! Роковые слова были произнесены, и оба застыли в неловком молчании — будто слов в мире больше не было, чтобы они могли рассказать друг другу о своих чувствах в эти мгновения. Первое время и Жаклин отводила глаза. Рядом с Робертом она испытывала острое чувство неловкости — почти стыда — за свое непростительное поведение в их последнюю встречу. А сейчас им обоим пришлось посмотреть друг другу в глаза — как в первый раз. Как обычно смотрят друг на друга мужчина и женщина, когда между ними зарождается непонятное, необъяснимое чувство, имя которому — любовь. Обидно было только от того, что действительно надо было случиться всему этому, чтобы они поняли, что жизненно необходимы друг другу. Вернее, Боб-то понял это раньше, а вот Жаклин потребовалось чуть-чуть больше времени и… небольшая автомобильная авария.

— Жаклин… — Начал он, не будучи уверенным в том, что ему вообще стоит начинать этот опасный разговор.

— Подожди, дай мне сказать! — Перебила она его, будто боялась, что произойдет нечто, заставившее ее передумать. — Я… Прости меня, пожалуйста… Я была не права в тот вечер, и… Я просто испугалась, как девчонка, и не знала, что мне делать с тем, что произошло.

Она оглушено замолчала. Поток ее торопливых слов иссяк. Снова повисла неловкая пауза. Их было так много за эти короткие мгновения… Опасно много!

— Гм… — Задумчиво пробормотал Роберт и, стиснув зубы от боли, все-таки сел, облокотившись о спинку кровати. Потом позвал Жаклин к себе, похлопав рукой по месту на кровати возле себя: — Иди-ка сюда.

Она послушно села рядом, взяла его ладонь, потом сплела его пальцы со своими.

— Я испугалась за тебя. Когда Дэн позвонил, я подумала, что все намного хуже, чем он вообще говорит…

— Так и есть… — Отозвался мужчина.

— Что?

— Представляешь, мне придется здесь месяц проваляться!.. А все из-за пары сломанных ребер.

— Ох! — Не выдержала Жаклин. Все лицо ее выражало удрученность и искреннее раскаяние. — Прости меня… Ведь это все из-за меня?

— Ну, признаться честно, в тот момент я не очень внимательно следил за дорогой, потому что думал о тебе.

Ему показалось или щеки ее действительно покрылись легким румянцем?..

— Я бы пришла и раньше… и тогда не было бы этой ужасной аварии, — пробормотала Жаклин. — Но я боялась посмотреть тебе в глаза. Мне было страшно и стыдно при мысли о том, что ты во мне разочаруешься.

— Вот уж эта идея никогда бы не пришла мне в голову! — Шутливо возмутился Роберт. — Я в тебе никогда не разочаруюсь! Это я тебе обещаю…