Сангвиний: Великий Ангел

Глава 3

Потребовалось много времени, чтобы получить разрешение на посадку. Очень много времени. Наш корабль считался мелким, даже не совсем военным, и я догадывался, что нам придется ждать свой очереди, прежде чем мы окажемся на причале. После нескольких часов ожидания даже привлекательность созерцания сверкающих кораблей ослабла, и я вернулся в свою каюту, чтобы проверить состояние моего скромного скарба.

Я ощущал волнение и нервозность. Я и раньше писал о Крестовом походе — некоторые из произведений были сатирическими, пока они не попали в руки цензуре. Мне казалось, что я что-то знаю о нем — о его глупости, его высокомерии. Но это был первый раз, когда я действительно наблюдал за ним вблизи, и теперь я задавался вопросом, все ли я понял правильно. Такое уже случалось.

В любом случае, мой аппетит разгорался. Я хотел оказаться среди них прямо сейчас, начать изучать их, описывать их, думать о том, что буду о них создавать. Когда наконец прозвучал сигнал для посадки в наземные корабли, я практически рысью побежал к лифту. Транспортировочные клетки с грохотом опустились в ангары, где нас ждали несколько десятков человек — в основном военные и слуги легиона. Мне сказали, что Видера спускается на другом корабле, поэтому я поднялся на борт в одиночку. Я занял место между женщиной в какой-то форме Баала и капитаном Имперской армии с густой черной бородой, выбивающейся из-под шлема. Ни один из них не изъявлял желания со мной разговаривать, поэтому я откинулся на спинку сиденья.

Перелет был как всегда неприятным — сильный толчок, когда пустотные двери внизу откинулись, а затем падение в невесомость, сопровождаемое свистом, оно ощущалось так, словно каждая клетка крови в твоем теле перестраивается. Я зажмурил глаза на время перехода через пустоту, а затем снова открыл их, когда мы влетели в верхние слои атмосферы и началась тряска, а ремни натянулись.

Именно тогда я и увидел Баал Примус, когда он пронесся совсем близко от нас. Это длилось недолго, — но я хорошо рассмотрел мрачные соляные равнины, сверкающие белизной и окольцованные низкими грядами обнаженной породы. Я видел поселения, раскинувшиеся на плечах беспорядочного массива, как литоральные порты на фоне неподвижного кристаллического моря, и все это купалось в бледно-розовом сиянии древнего солнца Баала.

Он выглядел удивительно неразвитым, по крайней мере, если сравнивать с гигантскими городами в космосе, которые я видел по пути сюда. Открытое пространство выглядело как пустошь с россыпью зданий по краям. В остальном — ничего. Сколько же людей здесь живет? Должно быть, население совсем мизерное в сравнении с тем, что могли вместить пустотные станции.

Затем вид исчез в ревущем грохоте прохода через атмосферу, за которым вскоре последовал тяжелый хруст приземления. Я сглотнул густую слюну, сжал и разжал кулаки, а затем сделал глубокий вдох. Двери корабля с лязгом открылись, впуская клин красного света. Я впервые вдохнул воздух Баала и ощутил его сухость на языке. Я принял предписанные антирадиационные таблетки, которые, скорее всего, притупляли чувства, но хлынувшие в пассажирский отсек ароматы, были тяжелыми: привкус соли, незнакомой растительности, тягучий запах химикатов. Я видел лососево-розовое небо, дрожащее от жары, и сухую землю под ним.

Мы отстегнули ремни и высадились. Я поковылял к трапу, чувствуя, как ноют мои больные мышцы. Большинство из пассажиров знало куда идти. Я неуверенно огляделся вокруг, гадая, где же Видера. Моя мантия развевалась на горячем ветру, и я почувствовал, как песок попадает мне в глаза.

— Сер Каутенья? — раздался голос у моего плеча.

Я повернулся и увидел женщину, которая смотрела на меня. На ней были цвета легиона — кроваво-красный, отделанный золотом. А на бледном лице выделялись темные глаза. Она была стройной и невысокой, как и большинство баалитов которых я видел. Я, конечно же, знал о старых войнах. Древние шрамы все еще не затянулись.

— Это я, — ответил я.

— Командир Легио-Ауксилии Оликса Эрис. Вас ожидают. Прошу вас, следуйте за мной.

Я так и поступил. Мы прошли мимо рядов персональных машин, пробирались сквозь толпу. Все находились в движении, все были заняты. Вдалеке, где возвышался пустотный порт, спускались и взлетали более крупные корабли, каждый из которых был набит войсками или припасами. Я посмотрел вверх и увидел бледные точки низкоорбитальных боевых крейсеров. Сложность происходящего пугала.

— Как долго это все будет продолжаться? — спросил я Эрис.

— Только две недели, — она не повернула головы, а просто продолжала идти. — Мы работаем с опережением графика.

Я мог себе это представить. Каждое движение вокруг меня было выверенным, скоординированным, огромный и сложный хронометр работал на полную мощность. Мы отошли от посадочных площадок и вошли в лабиринт туннелей, прорытых в хребте, идущем по юго-восточному периметру. Это оказались обработанные машинами помещения, хорошо построенные и просторные. Под высокими потолками парили подвески, освещающие фрески, вделанные в голые каменные стены.

Мы подошли к вырезанному в песчанике богато украшенному дверному проему, обрамленному мозаикой и пахнущему благовониями. Над дверью горели две бронзовые лампы, отбрасывающие теплый свет на плитку. Эрис жестом указала на дверь.

— Не войдешь? — спросил я.

— Мне было поручено доставить вас, — но ее серых губах мелькнула едва заметная улыбка. — Будьте почтительны.

И затем она ушла. Я не знал, что с этим делать. Я всегда оставался почтительным. Разве не так?

Я постучал в дверь. Ответа не последовало. Я подождал несколько мгновений, постучал снова, а затем толкнул дверь.

Я до сих пор помню тот шок от того, что я обнаружил внутри. К этому никогда не привыкаешь — к присутствию, к осязаемости, особенно когда находишься в замкнутом пространстве, вблизи, прямо перед лицом. И это странно, потому что теперь я видел, как они сражаются в других мирах, в строю, огромных формациях, и все равно это никогда не было похоже на первый раз. Потому что они мутанты. Мутанты. Их изменили, и они неправильные. Их увеличили до неузнаваемости, сделали слишком большими в сравнении с людьми, слишком широкими и мускулистыми. Они звучат неправильно и пахнут также — их голоса хорошо слышны, благодаря этим гигантским грудным клеткам, их различные имплантированные органы что-то делают с биохимией. Такое ощущение, что вы попали в какою-то кошмарную лабораторию с образцом, который все еще лежит на столе, только он говорит и смотрит на вас, ожидая, что вы будете обращаться с ним, как с другим человеком. Но это не так.

Это было мое первое впечатление, запечатленное в моем наивном сознании без надежды на стирание, но вторым впечатлением стало то, насколько он был красив. Не в сексуальном или романтическом смысле, а в каком-то идеализированном человеческом качестве, как одна из тех мраморных статуй, которые я видел в видеоисториях старой Европы: холодный, чистый; каждая конечность идеальная, взгляд холодный и ясный. Я посмотрел вверх — далеко вверх — в льдисто-голубые глаза на лице цвета загоревшей кожи. Я увидел светлые волосы на высоком лбу и рот, который мог бы показаться жестким, если бы не выглядел так искусно. Я видел тяжелые пластины доспехов, тускло освещенные свечами, каждый их изгиб был украшен тонкой коркой хитроумного декора.

Он даже не смотрел на меня. Он стоял в центре круглой комнаты, совершенно один, в силовой броне, которая делала его еще более колоссальным, что он был. Его окружало множество гололитов. Четыре? Пять? Я точно не помню, но достаточно, чтобы он не смог обработать информация с них всех за один раз. Каждое изображение выглядело ужасающе сложно, они показывали диспозицию кораблей, передвижение войск и еще черт знает что, мечущееся между лунами, планетой и пустотой. И он не переставал смотреть на диаграммы, даже когда заметил, что я вошел, и жестом пригласил встать перед ним. Время от времени его палец дергался или мигал ряд лампочек на его открытом воротнике броне, и я догадывался, что был отдан какой-то приказ, и теперь какой-либо гарнизонный корабль перенаправлен в другой сектор, или какая-то партия оружия отправлена обратно на хранение, или только что произошло какое-то повышение, понижение, или отклонение от курса в одной из нескольких сотен активных операций по развертыванию и отправке.

— Вы Аваджис Каутенья, — спросил космодесантник. — Новый летописец?

— Да.

— Пока вы здесь, вы будете находиться под моим наблюдением. Если вам что-то понадобиться, обращайтесь ко мне. Любые вопросы, касающиеся вашей работы, того, что вам разрешено делать, а что нет, решаются со мной.

Он не пытался скрыть свое презрение ко мне или к этой встрече. Я не мог его винить. Он был создан для сражений, для оркестра гипернасилия в таких формах, которые я даже не мог себе представить, и ему совсем не хотелось разговаривать со мной. Мне бы хотелось сказать, что я позволил презрению захлестнуть меня, но это не так. Я чувствовал страх; я почувствовал себя невероятно уязвимым. Большая часть меня просто хотела выбежать на улицу, найти транспорт и убраться с планеты.

И, что хуже всего, я хотел ему понравиться. Это было безумием. Но вы должны понять, что люди моей профессии не выносят, когда их не любят. Это гложет нас. Все зависит от этого, в той или иной степени. Мы рассказываем истории, мы поставляем наши продукты, а потом нам должны аплодировать, иначе все усилия окажутся напрасны. На каком-то этапе этот… человек будет читать то, что я создал. Все они будут. Это будут мои критики.

— Меня зовут Бел Сепатус, я из отделения Херувим Первой Сферы Легиона, — продолжил он, его безупречные глаза перебегали с одного гололита на другой. — На время перехода я, как и вы, буду находиться на «Красной Слезе». Требуется ли вам что-нибудь еще на этом этапе?

Я знал, что означают некоторые из этих слов. Но не все. Да мне это и не нужно было — я видел своими глазами, что он был на порядок выше меня, выше всего, что я когда-либо видел раньше, и точные звания имели очень мало значения. Мне нужно было уехать и заняться исследованиями. Мне нужно было разобраться во всех странных перестановках этой инопланетной империи, иначе они съедят меня заживо. Мои ладони уже настолько вспотели, что я боялся, что оставлю капли на полу позади себя. Мне стоило работать усерднее. Проклятье, я должен изучать эти видеокниги до крови в глазах.

— Нет, милорд, — заикаясь, произнес я. — Но спасибо.

Он бросил на меня короткий, холодный взгляд.

— Тогда аудиенция состоится в назначенное время. Через два дня, в крепости. Инструкции будут отправлены вам.

Должно быть, у меня перехватило дыхание. Буквально.

— Аудиенция? — глупо спросил я.

Бел Сепатус вернулся к осмотру флота.

— С Примархом, — ответил он решительно. — Лишь только Трону известно, почему он хочет встретиться с тобой.

После этого Эрис вернулась за мной. Мы поднялись на несколько уровней, пока не оказались на парапете скальной крепости, откуда открывался вид на целю серию посадочных площадок и плацдармов. Позади нас возвышалась основная масса поселения. Это был город, частично построенный под землей, глубоко врытый в землю, и его было относительно мало видно за шрамами из песчаника. В этом и заключался смысл, подумал я. Какие бы войны не опустошали это место в далеком прошлом, они оставили после себя память о расе. Не высовываться. Закопаться. Не показываться солнцу.

Я облокотился на каменные перила. Эрис посмотрела на меня.

— У меня приказ проводить тебя в твою комнату, — сказала она.

Я уставился на сцену военных приготовлений. Вдалеке виднелись соляные равнины, сверкающие под гнетущим красным цветом. Я уже побывал на нескольких мирах Империума, и каждый из них обладал своими уникальными качествами. Этот оказался самым странным из всех. Вдыхая воздух, я почти ощущал враждебность к жизни, словно все вокруг шипело мне проклятья. Это было не явное проявление, а что-то остаточное, как осадок, все еще активный в почве.

— Ты работаешь на него? — спросил я, жалея, что у меня нет сигареты, чтобы затянуться.

— Я работаю на легион.

— Боги. Почему?

Эрис громко рассмеялась, прежде чем поняла, что я говорю серьезно. Потом она просто выглядела смущенной. Конечно, она растерялась. У нее не было выбора в жизни. Почти ни у кого в Империуме. Выбор оставался только у таких жалких неудачников, как я, и это делало нас ленивыми и придирчивыми. Спросить ее, почему она служит легиону… С таким же успехом я бы мог спросить ее, почему она решила дышать.

— Ты не так много знаешь об этом мире, не так ли? — спросила она.

— Не много, — признался я.

Эрис посмотрела на ту же сцену. Ее глаза сузились от яркого света.

— Мы были мертвы, — начала она. — Почти. Цеплялись за жизнь. Прямо на краю творения, обреченные войнами, которые велись задолго до того, как кто-то из нас родился. А потом… он пришел.

— Ангел.

— Ты скоро встретишь его. Я завидую тебе. Я бы убила за шанс получить то же самое, если бы мне позволили, — Она усмехнулась, но я заметил в ней вспышку неподдельной ревности. — Он возвысил нас. Тех, кто был из Крови, и тех, кто пришел позже. Он возвысил нас всех, создав что-то новое. Лучшее. Слияние, ставшее прекрасным.

Бел Сепатус прекрасен. Это неоспоримо.

— Ангелы никогда не создавались ради красоты, — сказал я. — Они посланники. Каково его послание?

— Что ужас может быть побежден.

Я наморщил лоб.

— Я не вижу никакого ужаса.

— О, он там. Я могу вывести тебя на песок и показать.

— Конечно. — Я повернулся, чтобы посмотреть на нее. — Я бы предпочел выпить. Где можно достать выпивку?

— У тебя есть дела поважнее.

— На самом деле, нет. Я выбит из колеи, и мне нужно быстро узнать. Я буду слушать. Я куплю. Все, что тебе нужно делать, это говорить.

Она долго смотрела на меня, и я понял, что она пытается решить, не смеюсь ли я над ней. Но это было не так. Я уже чувствовал себя не совсем здоровым, и я догадался, что что-то в испорченном воздухе этого места действует на меня — у меня никогда не было крепкого здоровья. Мне нужно набраться сил, впитать знания, чтобы, если я когда-нибудь доберусь до встречи с этим проклятым Ангелом, у меня хотя бы найдется что ему сказать.

— У меня есть обязанности, — возразила она.

— Присматривать за мной, — ответил я. — Это все, да? Пойдем. У меня есть деньги.

Эта женщина была опасна. Она была в хорошей физической форме, тренирована и могла легко убить меня. Но тогда, без сомнения, ее постоянно окружали серьезные, способные люди, а это, несомненно, может наскучить.

— О твоей сфере деятельности? — спросила она с сомнением.

— Абсолютно.

Я не обманул ее — об этом мне сказала ее ухмылка.

— Тогда следуй за мной, — произнесла она, отталкиваясь от парапета.