Сатана-18

Глава первая

Его взгляд, холодный, но горящий страстью, пронзил немногочисленную, одетую в войлочные кафтаны, толпу. «Атаки 11 сентября 2001 года на Пентагон и центральный Нью-Йорк были недостаточно смертельны», гремел его голос на арабском. «Священная война нуждается в ядерном оружии. Добьем врага в его доме. Имея атомные бомбы, мы совершим внезапное нападение, тем самым окончательно угробив смертельно раненую Америку. Атомные бомбы — это наше решающее непобедимое оружие. С их всесжигающим огнем мы промчимся по миру и очистим его от неверующих. Больше не будет ни Соединенных Штатов, ни крестоносцев, ни лжемусульман. Только мы останемся править землей». Неуклюже высокий, смуглый человек — очевидный лидер этой группы, закончил пламенную речь и обтер ладонью свой усатый рот. Слюна блеснула на тыльной стороне его руки; в момент когда oн неуклюже накидывал шаль на свои костлявые плечи. Ночи в горных долинах северного Пакистана были холодны и жестоки, поэтому местные жители в этой бедной местности всегда носили шерстяные шали поверх сальвар-камиз. В маленькой комнате одноэтажного глиняного дома — традиционной для Вазиристана архитектуры — едва вмещались остальные шестеро мужчин, его верные соратники, прибывшие под покровом ночи на встречу с ним. Все они были замаскированы под Махсудов, племя, населявшее этот регион. Но только один из них был настоящий Махсуд. А другие? Они бы не ответили. Hикто, желая остаться в живых, не осмелился бы задать подобный вопрос, настолько присутствующие были свирепы. «Воины джихада должны внушать страх, но заметность и примечательность в местах, как эти, могут оказаться фатальными,» раздумывал недавний оратор. «Здешние жители известны своей крайней независимостью, жестокостью и подозрительностью. Они встречают чужаков ружейной стрельбой или еще хуже, сообщают о них правительственным органам. Именно так Авад аль-Хутири, наш верный саудовский соратник и друг, был захвачен прошлой зимой и выдан американцам. Теперь всех боевиков, направляющихся в мое убежище, мы предупреждаем о необходимости носить, в качестве маскировки, племенную одежду. Информаторы неверных рыщут повсюду и любой неосторожный поступок может привести к большой беде.» Лидер вздрогнул при мысли о предательстве и взглянул на занавешенное окно. Он не чувствовал себя в безопасности с той поры, как покинул Эр-Рияд, чтобы начать свою эпохальную войну. Огонь в железной печи медленно угасал и россыпь углей рдела, как лужица крови, кипящая на раскаленных кирпичах. В слабом неровном свечении невозможно было разглядеть ни лиц боевиков, ни угадать их намерения. Лидер набил печку новой порцией дров. Пламя вспыхнуло ярче и, охватив поленья, взмыло вверх к дымоходу, загудев в трубе. «Вот так мой дремлющий гнев зажжет огонь джихада по всей вселенной», с затаенным удовлетворением раздумывал oн. «Я перестрою мусульманский мир на моих основах, отбросив неверующих в эпоху невежества». Остальные с обожанием взирали на его движения, охваченные мыслью, что этот человек является Избранным. Совещание длилось уже три часа и воздух вокруг стал густым и тяжелым, пропитанным человеческими запахами. Язычок света в керосиновой лампе начал мерцать и протестующе потрескивать, требуя больше кислорода. Стоять без движения в тесном помещении становилось невыносимо трудно и сознания присутствующих заволакивал густой туман. Сердца забились сильнее; темп респираций участился, ноздри втягивали последние молекулы пригодного для дыхания кислорода. Пот пропитывал одежду и волосы визитеров, капая с кончиков носов. Но несмотря ни на что, стоически они игнорировали неудобства, готовые бесконечно долго слушать любимого вождя и впитывать каждое его слово.

Пробежал еще час и наконец боевикам было дано очередное задание. Лидер обнял всех на прощание. Всматриваясь в соратников, он в который раз раз заметил разнообразие иx лиц: саудовцы, афганцы, иракцы и один из Чечни. «Джихад распространяется по всему миру,» про себя с удовлетворением отметил он. Слёзы навернулись на его глаза. Каждый из бойцов был дорог ему, как сын или брат. Вместе они убили множество неверных и выиграли множество сражений. Но это было раньше и воспоминания о случившемся со временем пoтускнели. Он остановил взгляд на невысоком бородатом мужчине. На широком одутловатом лице того блестел пот, глаза тревожно мигали. В комнате воцарилась тишина. Никто не осмеливался пошевелиться. «Ты, Яссим, жил в России», глухо произнес он. «Сейчас их идиотская марксистская держава лежит в руинах. Советское атомное оружие валяется без присмотра и и никто его не охраняет». Лидер сделал паузу и решительно приказал, «Доставь мне парочку бомб. Дальше видно будет.» Словно вторгаясь в мысли Яссима, он пронзил его острым хищным взглядом. «Будет исполнено, эфенди,» без малейшего колебания ответил тот и отвесил низкий поклон. «Ты получишь всю необходимую помощь», уверил его лидер. Закончив инструктаж, он сжал губы и величавым взмахом руки отпустил подчиненных. Нагруженные мешками с пачками денег и головами, полными указаний и директив, боевики вышли наружу, в морозную ветреную тьму. Опасность пешего перехода к своим подразделениям по предательской горной местности тяготила их. В таких условиях даже друзья могли подстрелить; впохыхах, не удосужившись спросить, кто ты друг или враг? Но выбора не было: им следовало выполнять задание. Как только последний боец растворился в ночи, лидер вернулся к своей рукописи. Он завершал проект новой фетвы. Еще раз перечитав новое творение, он подписал: Осама бин Ладен. «Имя, которое боятся», с ликованием прошептал он, «имя, которое нечестивые боятся, хуже огня». Он тихонько засмеялся и обтер рукавом влажный лоб. «Мое имя сегодня наводит такой же ужас, как девять столетий назад имя Саладина вселяло страх в крестоносцев и заставляло их позорно отступать. Я буду бороться с захватчиками всю мою жизнь. В случае моей смерти преемники продолжат священную борьбу». Он нахмурился, мрачно улыбнулся и облизнул свои узкие бледные губы. «Саладин прожил славную жизнь, но ему не удалось полностью уничтожить узурпаторов. Они вернулись. Теперь их называют американцами. Я сделаю то, что не смог сделать султан Саладин. Я побью заокеанских пришельцев. Я ударю в их гнездо. Туда прячется голова змеи, которую я навсегда уничтожу. Это будет не скоро, но если у меня не хватит времени или ресурсов, то мои последователи продолжат войну, начатую мной. Для этого у меня много верных солдат», с внезапной теплотой он подумал о своих недавних гостях.

Тем временем с поклажей на плечах oни брели по обледеневшей каменистой тропе. «Откуда господин знает так много?» сгибаясь под тяжестью мешка, спросил Яссим; ночь скрывала лица его попутчиков. «Потому что он шейх», объяснил идущий позади него рослый араб. «Его отец начал великую борьбу, когда мы были мальчишками в медресе, а теперь он всемогущий властелин. Мы повинуемся ему.» Сиплый голос собеседника изменился. В нем послышались нотки раздражения. «Не задавай глупых вопросов, братец. Нам предстоит пройти долгий путь». Морозный зимний воздух окутывал плоскогорье. Под яркой круглой луной в полной тишине блестели ледяные вершины. Зазубренные контуры хребтов вырисовывались на фоне сурового зимнего неба. Долина, которую они пересекали, была широкой и засыпанной от края до края свежим снегом. Угадывая, где под сугробами скрывается тропа, боевики прокладывали свой маршрут. Им приходилось соблюдать осторожность, чтобы не сбиться с пути. Малейшее отклонение могло оказаться смертельным. Фугасы и мины покалечили и убили многих беспечных путников. Единственным тральщиком, который они имели, был ослик, бредущий в десяти шагах впереди каравана. Иногда осла разносило на куски и путешественникам приходилось возвращаться назад в деревню, чтобы купить нового навигатора. Или рискуя собой и бормоча молитвы под нос, продолжать двигаться вперед. В желтом свете луны скалы отбрасывали четкие черные тени. На пологом склоне долины призрачные лучи ночного светила сверкали в ледяной корке ирригационных каналов. Несколько ветхих глинобитных домов сгрудились рядом с замерзшим ручьем. Столбы дыма из печных труб поднимались вертикально вверх, словно смешиваясь со звездами. Боевики остановились и размышляли, что им предпринять. Не скоро они заметили, что их товарищ вышел из лачуги. За ним на длинной узде плелся ослик, нагруженный двумя мешками. Они поспешили к нему и навалили на терпеливое животное остатки поклажи. Если и этого осла взорвет, то все равно их груз уцелеет. Соратники задрали свои головы, выпрямили спины и дружно расхохотались. Их путешествие началось. Никто из боевиков не подозревал, что их текущее срочное задание связано с глобальной политической катастрофой, — распадом СССР — потрясшим весь мир. Ведь это было от них невероятно далеко и не имело никакого отношения к иx детишкам, женам и другим повседневным делам.

Окончание Холодной войны и внезапная дезинтеграция Советского Союза 26 декабря 1991 года нанесли тяжелый удар по судьбам миллионов людей, занятых в военной промышленности. Уничтожение человечества было отменено, но люди, производящие военную технику, остались без источника существования. Множество рабочих и служащих по обе стороны океана роптали на свою горькую участь, не оставившую им никакого другого выбора, кроме как переучиваться, чтобы выжить в изменившемся мире. Советский народ и его многочисленная армия пострадали больше всех. К середине 1980-х годов советские вооруженные силы накопили 45,000 единиц ядерного оружия, что вдвое больше, чем в американских арсеналах. Иностранные гости в Москве были поражены количеством военнослужащих, заполнивших улицы, площади и транспортные узлы. У посетителей складывалось впечатление, что столица находится в осадном положении. Совсем нет, СССР готовился к Третьей мировой войне. На этот раз борьба развернется против Америки и Западной Европы. И Красного Китая впридачу, как говорили некоторые. Советские бомбардировщики парили высоко в стратосфере, советские спутники вращались вокруг Земли, советские корабли бороздили океаны и моря, иногда сталкиваясь друг с другом. Если такое прискорбное событие случалось, виновников понижали в должности, но чаще расстреливали. Воодушевленные пропагандой советские юноши и девушки посвящали себя военным карьерам и готовились к приближающейся Мировой войне. Они учились, сдавали экзамены, тренировались, прилежно работали, растили детей и создавали семьи, удобно устроившись на комфортном милитаристском поприще и уверенные, что настоящая война никогда не случится. Жизнь определялась надоевшей службой с 8-и до 5-и, обжорством и пьянством по вечерам и феноменальными праздничными поездками в летние месяцы в Сочи или на Кавказ, где деньгами сорили без счета. Но когда Советы проиграли гонку вооружений, эти массы были выброшены на улицы, в одночасье став обездоленными. В обществе, которое никогда официально не признавало безработицу, миллионы людей остались без работы.

Среди них оказался и Михаил Белов, майор Советских ракетных войск и дежурный офицер в одном из подземных центров, управлявший Р-36М и девятью ее родичами. Той самой Р-36М — Сатаной-18, с описания которой мы начали наше повествование. Как и большинство его соотечественников, Михаил Белов был воспитан в духе социализма, утопического учения, провозглашавшего общественную собственность на все окружающее: заводы, здания, железные и автомобильные дороги, горы и долины, улицы и площади, реки и озера, самолеты в небе и даже корабли, плывущие в морях и океанах. «Все вокруг меня принадлежит всем нам, и все это принадлежит мне», — время от времени напевал Михаил, почти убежденный в «высокой правде» ленинских идей. Однако некоторым вещам при социализме было разрешено оставаться в частной собственности, как-то его личный велосипед и мотоцикл с коляской, сковородки и кастрюли с ложками, обувь на ногах, нижнее белье и одежда на теле, а также несколько предметов в жилище по месту его прописки.

Михаил был ни богат и ни беден; он был скромен, трудолюбив и покладист, никогда никому не грубил и со всеми был вежлив и обходителен. Роста он был невысокого, худощав, но широкоплеч и недюжинная физическая сила угадывалась в нем. Черты лица его были тонкие и благородные, при ходьбе он никогда не сутулился, а походка его была легкой и быстрой. Его большие квадратные руки, покрытые шрамами от прошлых сражений, приковывали немало внимания, особенно в летние месяцы, когда на улице было тепло. Казалось, он не заботился о моде, и простая, незамысловатая одежда, сидевшая на нем, выглядела несовременной и даже архаичной. Факт этот не удручал его, главное быть самим собой. Говорил он приятным и убедительным баритоном, никогда не любил риторику и излагал свои мысли в короткой и ясной манере. Русоволосый и голубоглазый, с широкой располагающей улыбкой, он вызывал симпатию у всех. Но среди этой простоты и естественности что-то замечательное сквозило в его глазах. То были глаза смельчака, который не остановится ни перед чем для достижения своей цели, а в минуту гнева перевернет землю и обратит в прах любое препятствие, оказавшееся на его пути. Внезапное увольнение и скудная пенсия наполнили сердце Михаила печалью, но не сломили его, он не потерял ни самообладания, ни присутствия духа. Все так же с неисчерпаемой энергией он расхаживал по городу, все так же тверд и смел был его прищуренный взгляд, все так же сквозила в нем неукротимая страсть к жизни. В отличие от других с похожей судьбой, Михаил не обеднел и не оказался в нищете, но источник средств к его скромному существованию был неясен даже его семье. Молоко, хлеб, колбаса, яйца и даже спиртное регулярно появлялись на их обеденном столе, а холодильник и кухонные шкафы пополнялись предметами первой необходимости после каждой его загадочной поездки раз в месяц в безымянное офисное здание в центре Москвы.

Жена его Глаша, младше его на четыре года, всегда удивлялась такому изобилию, но не решалась спросить, боясь спугнуть это чудо, жар-птицей залетевшее в их погибающий искореженный мир. Нет, она будет молчать и принимать действительность как она есть — еда на столе, крыша над головой и уверенность в завтрашнем дне — эти привилегии значили для нее больше всего. «Конечно, Михаил мог бы мне рассказать,» временами думала она. «Но если нечаянно разрушится магия? Магия еды. Волшебство полных животов и беззаботной, всегдашней сытости.» Мысль о голодной смерти превратилась для нее в ужас, в детский кошмар, о котором ее мать когда-то рассказывала. «Нет, нет, с нами такого не случится. Никогда. Такое бывает только с глупыми людьми, которые задают лишние вопросы. Я же буду всегда молчать.»

Михаил, Глаша и Катя, их маленькая дочь, проживали в городе Ужур. Ужур был городком с населением 30,000 человек на Транссибирской железной дороге, соединяющей европейскую часть России с Дальним Востоком. Это было так далеко от всего, что центральноазиатское государство Монголия, символ затерянности, изолированности и отчуждения, лежало лишь в нескольких сотнях километров к юго-востоку от них. Ландшафт Ужура был живописен. Густые хвойные леса покрывали ряды холмов. Комары кружили над мутно-зелеными водами коварных болот. Ручьи и реки, кишащие рыбой протекали через непролазные лесные заросли. Поверхности озер рябили крыльями бесчисленные стаи пернатых. По зачарованным чащам бродила непуганная охотниками дичь. Земляника созревала на лесных опушках. Малиновые кусты росли в оврагах. Среди травы краснела клюква. Только ленивый или неумелый не мог найти здесь пропитание. Михаил никогда не любил городской жизни, поэтому не жалел, что оказался вдали от суеты и бензиновой вони. Вскоре после увольнения он быстро приспособился к перемене и стал умелым охотником. Его сноровка обеспечивала его семью олениной и медвежатиной, а полученные шкуры он отправлял в Москву своим друзьям в подарок. Глаша, миниатюрная женщина лет тридцати со спокойным, но твердым характером, не любила вылазки Михаила в тайгу. Она волновалась. Тяжело вздыхая, она выглядывала из окна их квартиры на втором этаже. Кошмары пугали ее. Ей виделся ее дорогой муж, пробирающийся по тайге с двустволкой наперевес. Он целится в агрессивного, кровожадного зверя, который того гляди ее Михаила сожрет. Такое она никогда не переживет! Ожидание было изматывающим и утомительным. Утирая слезы, бедняжка коротала время, штопая мужнино белье.

Супруги проживали в замшелом деревянном строении с тремя другими семьями, но им никогда не было тесно в их дружном веселом сообществе. Соседи помогали друг другу и сызмальства кликали один другого по именам. Зная ее печаль и заботу, и остальные домохозяйки частенько посматривали на щербатую асфальтовую дорогу, тянувшуюся вдоль ряда бревенчатых домов, покосившихся оград и вечнозеленых стареющих сосен. Добрые души очень желали услужить своей товарке и готовы были сразу ее предупредить о появлении ее супруга. Михаил часто охотился со своими приятелями, как и он бывшими офицерами из того же ракетного бункера, где он некогда служил. Надолго его ватага уходила в тайгу. Проходила неделя или две, но от них не поступало никаких известей. Но внезапный звук сердечного смеха, донесшийся издалека топот изношенных сапог, восхищенные крики дворовых мальчишек сигнализировали об их возвращении, говоря исстрадавшейся Глаше, что удача и смелость не подвели охотников и что никто из них не был ни покалечен, ни ранен и ни контужен — на этот раз. Группа из трех-четырех загорелых, обветренных мужчин с щетиной на щеках, в разорванной одежде с победными восклицаниями вваливалась через парадную дверь. Глаза их торжествующе сверкали, когда они выгружали груды медвежьих и оленьих стейков на кухнонный стол, а затем жарили добычу на гриле. Вскоре начинался пир, иногда длившийся неделями, с цыганской музыкой, звоном бубнов, веселым пением под гитару и водкой, струящейся быстро и легко в бездонные глотки выпивох. Глаша, инженер-электронщик по профессии, не возражала против этих диких пьянок. Они с Михаилом всегда устраивали гульбища и попойки, даже в те давние времена, когда она со своим супругом работала на близлежащем военном объекте. Глаша была наделена целым спектром талантов. Она умела вязать свитера, готовить борщ, держать своего мужа страстно в нее влюбленным — и запустить баллистическую ракету (!). Последнему навыку Глаша научилась на военном полигоне, испытывая множество межконтинентальных ракет; но это знание не имело никакой ценности в новом изменившемся мире. К счастью oна умела ладить со всеми, имела много друзей и после развала Советского Союза, оставшись не у дел, занялась починкой и техническим обслуживанием несложного электрооборудования и электроники. Она ремонтировала вычислительные устройства и подобное оборудование в продуктовых магазинах, универмагах, на небольших фабриках и в банках. Это был непостоянный заработок, но он являлся подспорьем скудному доходу семьи, которого хватало только на то, чтобы не протянуть ноги, а иногда на покупку некоторых бытовых предметов первой необходимости. То длилось до тех пор пока Михаил не начал приносить в дом неизвестно откуда полученные деньги. Глаша очень хотела узнать, откуда свалилось такое счастье, но боялась неловким вопросом разрушить иллюзию волшебства. Kак бы они снова не обеднели. Она шептала молитвы и украдкой крестилась. Терпение, бережливость и супружеская верность были главными добродетелями этой незаурядной женщины и ей приходилось практиковать свои драгоценные качества много раз. Она была неприхотлива и вынослива и примирилась с суровыми буднями офицерской жены, даже после того как оба они превратились в безработных. Ни разу не побыв ни в Москве и тем более за границей, она ничего, кроме Ужура не знала, а до Красноярска, ближайшего крупного города, был целый день пути. Однако своим женским очарованием, прилежным трудом и крепкой хозяйственной хваткой она делала семейную жизнь милой и приятной, возможно компенсируя тот факт, что никогда не видела Большого мира. Беспорядочный образ жизни, состоящий из пиров, чередующихся с длительными периодами, близкими к голоду, никогда не рассеивал ее состояния блаженства. Она обожала свою маленькую, скромную семью.

«Но иные люди хуже комаров и пиявок», ворчала Глаша, разбуженная на рассвете того рокового дня, когда настойчивый посетитель бецеремонно топал ногами и упорно звонил в их входную дверь. Яссим прибыл в то утро, когда Михаил и Глаша лежали в постели, отсыпаясь после недельного празднования успешной охоты. Груды грязной посуды, пустые водочные бутылки, мусор на полу, сдвинутая и опрокинутая мебель, сальные пятна на заляпанном ковре и табачный дым, плавающий под потолком, — все это свидетельствовало о бесшабашной и залихвастской минувшей неделе. Звонки и стуки не утихали, посетитель стонал, кряхтел и coпел на крыльце, пока Глаша, страдающая от головной боли и превозмогающая жажду и мучительную сухость во рту, не встала и отперла ему дверь. «Могу ли я увидеть Михаила Белова?» посланник главного террориста планеты просунул свою голову вперед. Его острые глазки заглядывали через плечо хозяйки, исследуя каждую часть интерьера квартиры, хотя у него не было причин подозревать ничего плохого — просто обычная предосторожность бывалого убийцы. «Кто там?» в тот момент вскричал ее муж. В ответ, распахнув широкую пасть, приезжий заорал через голову Глаши, «Миша, это я, Ясим!» Тот клич произвел эффект удара электрическим током. Натягивая на ходу широкие военные штаны, Михаил бросился в тесную прихожую и сжал гостя в своих мускулистых объятиях. «Заходи, друг, заходи,» приговаривал он, провожая его в комнату к заваленному тряпьем дивану. «Как ты оказался в нашей глуши? Я думал, что ты в Ираке, исследуешь новые горизонты науки. Как ты нашел меня?» Не дожидаясь ответа, хозяин передумал и усадил Ясима за обеденный стол, на котором в тот момент Глаша, в застегнутом до горла розовом халате, раскладывала закуски, ставила чистую посуду и бокалы для вина. Однако Яссим предпочел место на краю, на высокой скрипучей табуретке, возле платяного шкапа, поближе к выходу. В буфете нашлась бутылка водки. Ее откупорили, наполнили стопки до краев и под сопутствовающие витиеватые тосты опорожнили до дна. Шум, гам и обильные возлияния не утихали, несмотря на ранний утренний час. «Товарищ Миша, я сильно скучаю по старым добрым временам в Москве. Чего бы я не дал за то, чтобы мне было опять двадцать пять, когда мои дела шли так хорошо. Нас было много, мы были молоды и прекрасно учились там, в интернациональном университете имени Патриса Лумумбы. Мы все в долгу у родной Советской власти.» Сияющая улыбка скользнула по лицу Михаила. Он подтверждающе кивнул. «Точно, товарищ! Ты специализировался в области атомной энергетики, а я был твоим преподавателем на факультете». Михаил опять наполнил стопку Яссима. «Я ставил тебе хорошие оценки. Ты их заслужил!» «Вы не забыли мою диссертацию,» спросил Яссим, с аппетитом пережевывая кусок маринованной селедки с луком, - «в которой я вывел принципы о переводе оружейного плутония в реакторный? Это делало плутоний пригодным для производства электроэнергии. Помню, за это я получил похвалу от вас и от нашего профессора. Михаил рассмеялся. «Да. Ты написал в своей работе, что плутоний, извлеченный из ракетной боеголовки может питать ядерный реактор и освещать большой город в течение десяти лет», сверкая глазами, подтвердил он. «От мегатонн к мегаваттам!» предложил хозяин следующий тост. Яссим чокнулся и залпом опрокинул спиртное в свою утробу. Внутри приезжего забулькало, заурчало, как будто в его потрохах заквакали лягушки. Со стуком он опустил стопку, поддел вилкой соленый огурец и проглотил пикантную овощь одним махом. Вскоре глаза его осоловели — замаслились и слегка начали косить. Тем временем на подносе Глаша доставила из кухни новые закуски. Михаил угостил гостя олениной, квашеной капустой и маринованными лисичками. «Можно поинтересоваться, по какому случаю ты оказался в Сибири?» пробормотал Михаил со ртом набитым жареной картошкой. «Особенно в нашем захолустье?» Ответ не заставил себя ждать. «Мое правительство отправило меня с миссией», с достоинством заявил Яссим. «Подумать только,» Михаил выглядел озадаченным. «Ты являешься государственным служащим?» Он перестал жевать и задумчиво добавил, «Я не знал, что в Ираке есть атомная промышленность». «Да, это так, но сейчас я работаю на Пакистан,» чувствуя себя неловко, Яссим повертел шеей. «Пакистан — моя страна. Я тружусь на атомной электростанции, расположенной на севере, там где много гор. Тамошним жителям больше всего нужна электроэнергия. Им необходимо включить свои телевизоры, чтобы смотреть ковбойские фильмы из Америки. Они очень хотят присоединиться к индустрии развлечений». Гость коротко рассмеялся и слегка покраснел. «Итак,» с невероятной вежливостью спросил Михаил, изогнувшись в шутливом поклоне, «горцы заоблачных высот Гиндукуша уже в курсе последней нью-йоркской моды и желают покупать одежду из шикарных магазинов на Пятой Авеню?» «Ни в коем случае,» огорчился Яссим. «Во всяком случае, не сейчас.» Он всхлипнул и уронил скупую слезу. «Ничего не получается, потому что на электростанции нет топлива». «Почему же правительство построило электростанцию, если для нее не имеется топлива?» «Вот потому-то я и здесь», сурово насупившись, заявил Яссим и прекратил жевать салат. «Товарищ Михаил, поймите пожалуйста. Мы небогатая страна, зато хорошо платим. Мы можем материально помочь вам и вашей семье. Вы ведь столько лет находились на военной службе, но в результате у вас ничего нет,» он сочувственно посмотрел на хозяина. «Чем вы сейчас зарабатываете на жизнь?» «Не беспокойся за нас,» Михаил всем телом резко подался вперед и в глазах его промелькнули искорки гнева. «Мы существуем, как и все вокруг: выживаем.» Он хлопнул ладонью по столу. «Если хочешь знать, то главным образом охотой.» Михаил рассмеялся и обнял жену. «Миша — замечательный зверобой,» молвила Глаша, высвобождаясь из мужниной хватки. «Но поскольку он мачо, то охотится только на медведей». От неожиданности Яссим вздрогнул. «Выражение ее лица означает многое,» подумал он. Женщина испугана. У них в семье непорядок. Надо на этом сыграть.» Немного пожевав губами, гость произнес, «У нас в Ираке тоже есть герои, которые охотятся только на львов и леопардов. Такие удальцы долго не живут». «Со мной этого не случится», беспечно сказал Михаил. «Медведи — дружелюбные, нежные звери и я знаю, как их ласкать». «Медведи — могучие кровожадные хищники», весомо заметил Яссим. «Люди для них источник пищи». «До сих пор было наоборот,» Михаил вызывающе топнул ногой. «Ваша сегодняшняя профессия смертельно опасна», Яссим пристально и жестко смотрел собеседнику в глаза, стараясь подчинить его своей воле. «Имейте ввиду, что вам нужен источник дохода, на который вы можете жить. Я здесь, чтобы предложить вам надежную, хорошо оплачиваемую работу». Приняв важный вид, посланник Осамы бин Ладена надул свои толстые щеки и выпрямился на стуле. Он представлял значительную державу! «Мы не будем делать ничего противозаконного!» внезапно занервничав, взвизгнула Глаша. Она поднялась с дивана, где находилась достаточно далеко от мужчин, чтобы позволить им посовещаться, но достаточно близко, чтобы уловить каждое сказанное ими слово. На ее лице отразилась смесь раздражения и беспокойства. Опустив голову, она направилась на кухню и закрыла за собой дверь. Их девятилетняя дочь находилась на другом конце города с родителями Михаила и Глаше вдруг захотелось позвонить ей и услышать ее голос. Между тем черные гипнотизирующие очи Яссима были устремлены на Михаила. «Прошу не забывать, что я представляю почтенную компанию с отличной репутацией, которая щедро заплатит за ваши услуги», веско произнес он. Казалось, что Михаил ничего не хотел замечать. Поставив левый локоть на стол и подперев ладонью голову, ложкой в правой руке он медленно помешивал суп. «Что я должен сделать?» нескоро и едва слышно вопросил он. Пристальный взгляд Михаила уперся в зрачки Яссима. Тот не опустил глаза, но сделав долгую паузу, огляделся вокруг и, наконец, набравшись смелости, тихо заговорил. «Продайте мне ядерную ракету. Только одну, больше не надо. У вас их на базе навалом валяется, а мне нужна единственная, хоть какая-нибудь плохонькая штучка. Не волнуйтесь, никто не заметит. Вы один знаете, где они стоят, и как до них добраться. Ракеты никогда никому не понадобятся; никто их не пересчитает, никто их не хватится. Советского Союза больше нет, а России они не нужны; да и летать тот хлам больше не может. Все они должно быть давно прогнили и разваливаются на куски.» Михаил безучастно продолжал помешивать суп в тарелке перед собой. Ложка тихо позвякивала, от борща поднимался вкусный пар, лучи солнца, льющиеся через окно, блестели в нержавеющей стали и отражались в белом фаянсе. Ослепленный Михаил слегка повернул голову и взглянул на чистое голубое небо за окном. «Сегодня будет пригожий день», рассеянно произнес он. Яссиму становилось не по себе. Постепенно оливковый цвет его лица приобрел легкий оттенок багрового. На лбу ожидавшего ответа гостя выступили мелкие бисеринки пота и левая щека задергалась в нервном тике. Но Михаил сидел неподвижно и равнодушно молчал. Он, как будто, прислушивался к доносившемуся из кухни счастливому щебетанию Глаши. «Если вы не можете этого сделать,» Яссим приблизил своё лицо к лицу хозяина и в упор посмотрел на него. «То знаете ли вы кого-нибудь, кто сделает это для нас?» Казалось, что отчаявшийся посланник Осамы доведен до крайности и окончательно теряет надежду. «Сколько?» после долгой паузы буркнул Михаил. Он поднял левую руку и пальцами тщательно пригладил назад свои соломенные волосы. Решив, что разговор принимает желаемое направление, Яссим обрадовался и тут же посветлел. Он осторожно огляделся, ощупывая взглядом замки на запертых дверях. Ему показалось все удовлетворительно и спокойно. Они были одни и за закрытой дверью в кухне Глаша беспечно болтала по телефону, обсуждая домашнее задание своей малышки. Тайна будет сохранена. Яссим встал, задернул занавески на окнах и расстегнул свою толстую, ворсистую, коричневую рубашку, обнажив свой волосатый торс. Взору Михаила предстала дюжина или около того хлопчатобумажных денежных поясов, набитых банкнотами США, которые были обернуты вокруг туловища гостя. Желая произвести наилучшее впечатление, приезжий повернулся, задрал рубашку и продемонстрировал дополнительные пачки стодолларовых купюр, прикрепленных также и к его спине. «Один миллион долларов», гордо прошептал он. Михаил протянул руку и указательным пальцем ткнул в одну из пачек банкнот, привязанныx возле пупка посланника. «Ой, щекотно!» пискнул тот и поднял руки. Внезапно раздался грохот разбитого стекла, за которым последовал громкий стук. Глаша незаметно для всех вошла в комнату с подносом в руках, но шокированная увиденным, потеряла сознание. Она лежала на полу среди остатков еды и осколков стекла. Михаил побежал на кухню за стаканом воды. Он капнул немного ей на лицо, затем поднял ее и перенес на диван. Волнистые светлые волосы Глаши рассыпались по цветочной подушке, глаза ее были закачены и полуоткрыты, изо рта вырывалось неровное хриплое дыхание. Встревоженный Яссим, отошел к окну и за шкапом поправлял свою одежду. Через минуту Глаша пришла в себя, приподнялась на локтях и с удивлением осмотрелась. Гримаса удивления застыла на ее хорошеньком личике. «С тобой все в порядке, дорогая?» с тревогой спросил Михаил. «Я так напугалась. Мне показалось, что это террорист-смертник, одетый в жилет со взрывчаткой», объяснила она. «Я видел таких фанатиков по телевизору в новостях из Ирака». «Ты ошибаешься, Глашенька. Hаш гость — безобиднейшее существо», попытался успокоить ее Михаил. «Яссим — горный человек», пошутил он. «Там ветрено и очень холодно. Таков обычай горцев; чтобы согреться, они закутываются в банкноты США. Американская валюта обеспечивает отличную теплоизоляцию». Он подмигнул Яссиму и улыбнулся. «Неудивительно,» обратился он к посланнику. «Когда я увидел тебя в первый раз, ты показался мне толще, чем обычно. Я подумал, что ты набрал вес.» B знак отрицания Яссим покачал головой. «Я не изменился. Я так же силен, как и раньше. Возможно, что стал даже сильнее и круче, чем был в студенческие годы». Он распрямился, выдвинул подбородок вперед и упер руки в бока, напоминая букву Ф. Однако хозяин не был особо впечатлен. «Ты спишь с деньгами на себе или на ночь снимаешь их и прячешь под кровать?» спросил Михаил с оттенком сарказма. Лицо Яссима раздулось от гнева. Его щеки запульсировали и мешки под глазами посинели. Он был готов взорваться. Правая рука его скользнула в карман брюк и застыла там, что-то сжимая. Прошла минута. Совладав с собой, гость злобно пробормотал, «Не издевайся надо мной». Тяжко вздохнув, он хрипло спросил, «Ответьте мне. Вас интересует мое предложение?» Казалось, Яссим едва мог контролировать свои трясущиеся руки, а на его лице отразилась ярость. «Если вы не поможете мне, то найдутся другие, которые примут мое предложение». Не поддаваясь эмоциям и сохраняя спокойствие, Михаил обдумывал просьбу гостя. Он внимательно рассматривал потертую физиономию чужака, изучая его глаза, мимику лица и телесную моторику. Михаилу пришло в голову, что Яссим, вероятно, уже где-то пытался найти помощь в получении атомной ракеты и что он, Михаил, оставался его последней надеждой; иначе его гость не выглядел бы таким отчаявшимся. Наконец он ответил, «Дай мне неделю поработать над решением твоей задачи. Это большой и рискованный проект. Кроме того, выполнение его может обойтись дороже, чем ты полагаешь. Мне обязательно понадобятся помощники. И ты должен знать, что системы наведения ракет обветшали и их двигатели заржавели. Имей ввиду, что персонал, отвечающий за запуск ракет давно разбежался и след этих инженеров давно простыл.» Яссим смерил собеседника ледяным взглядом закоренелого убийцы и, не попрощавшись, направился к выходу. Когда он подошел к двери, Михаил окликнул его, «К твоему сведению, там, где я служил, нет большого ассортимента товаров; только Р-36М. Прошу прощения. Что есть, то есть.» Хозяин с сожалением развел руками. «Ничего. Р-36М cойдут для наших нужд. Как-нибудь справимся,» глядя в сторону, нечленораздельно пробормотал Яссим и вышел из дома, спотыкаясь и покачиваясь на своих коротких ногах. Чрезмерное употребление водки, похоже, нарушило его чувство равновесия. Или это было результатом приятного размышления о задании, полученного им от Осамы бин Ладена, выполнение которого внезапно показалось возможным? А теперь возможно и больше. Судьба явно благоприятствовала ему.