Сателлит для Богини

Глава 12

Лина

Утро вторника встретило меня раздирающей головной болью, саднящим горлом и пустотой в душе. С тихим стоном накрыла голову подушкой, желая умереть прямо тут и сейчас. Что я такое вчера пила-то? Помню только виски, потом вроде как текила…и все. Пустота. Кошмар какой, и все это на глазах у Быстрова. Надеюсь, я ему ничего не наговорила с дуру? Сверху послышался тихий смешок. Но даже заглушаемый подушкой он обухом вдарил по моей несчастной голове. Предмет постельной обстановки медленно сполз с моего лица, и я зажмурилась. Глаза опалило так, будто в них насыпали перца.

- Выпей, Лина, – меня осторожно усадили, вызвав жуткий гул в ушах, а в пересохшие губы уткнулось что-то твердое и прохладное. – Пей, – повторил строго голос, и я послушно сделала глоток странной кисловатой жидкости. Потом еще глоток, и еще. Пока стакан, приставленный к моему рту, не опустел. – Умничка. Как оклемаешься, жду тебя в кабинете. –

Слабо простонала в ответ, вновь ложась на спину и накрывая голову подушкой. Послышались приглушенные шаги, и щелчок дверного замка. Я полежала еще пару минут. Не знаю, что за чудодейственное зелье было в том стакане, но мне стало гораздо лучше буквально через несколько минут. Даже желудок крутить перестало. Осторожно приоткрыв один глаз, сдвинула с лица подушку, и осмотрелась. Я была в просторной комнате, оформленной в черно-синих тонах. Огромное окно было частично зашторено плотными занавесками, пропуская в помещение серый дневной свет. Вот совершенно не помню, как тут оказалась, а главное, как переоделась в это кружевное безобразие, что сейчас на мне надето в качестве ночнушки. Ее наличие я судорожно ощупала руками. Скинув окончательно уже не требующуюся мне подушку в сторону, села, и осмотрелась уже более подробно. Большая, я бы сказала семиместная кровать, заправленная бельем все в тех же черно-синих тонах. По обеим сторонам кровати притулились тумбочки со светильниками. Вместительный шкаф у стены, и рабочий стол напротив. Недалеко от окна два глубоких кресла. Двери тоже две. Одна из них, судя по всему, должна вести в ванную. Вылезла из-под одеяла, и на цыпочках подкралась к одной двери. Приоткрыла ее и, высунув нос, обнаружила там коридор. Быстро закрыла створку обратно. Уже не особо таясь, подошла ко второй двери. Душу обрадовалась как родному. Закрыв за собой дверь ванной на замок, скинула развратное одеяние из переплетения черных кружев и лент, и забралась под прохладные струи. Облокотившись о стену, и прислонившись затылком к прохладному черному кафелю, закрыла глаза, пытаясь собрать разбегающиеся мысли.

Тут же в голове всплыл момент, когда я вот так же смывала усталость очередного учебно-рабочего дня.

- Лин, ты что на ужин хочешь, пиццу или суши? – в ванную просунулась взлохмаченная голова Влада, широко улыбаясь во все тридцать два. Запустила в наглеца мочалкой, от которой тот со смехом уклонился, тут же притворно надув губы.

- Вышел, и закрыл дверь с той стороны! – возмущенно отозвалась я, судорожно смывая с головы маску для волос.

- И все же? – не унимался этот непоседа.

- Влад, ты – транжира! Оставь деньги, где взял. Я сама приготовлю, – я обмотала себя полотенцем, вылезая из ванной, и уперлась ладонью в лоб Влада. – Сгинь! Дай мне побыть одной хоть минутку! Никакого личного пространства!

- Все твое пространство – мое! – рассмеялся этот наглец, и меня резко выдернули в коридор. От такого стремительного перемещения, полотенце падает к моим ногам уже при первом шаге. А в следующий миг меня прижимают спиной к шероховатым обоям и жадно целуют.

- К черту ужин, – хрипло шепчет мне в губы Влад, и приподнимает меня за обнаженные бедра, вдавливая в стену и заставляя обвить его ногами. – Мне и тебя будет достаточно. Ты – мой десерт!

Я вздрогнула, распахивая глаза, вытерла выступившие на глазах слезы и, обхватив себя руками, со стоном сползла по стене. Черт, как же больно. Лучше бы я это тоже забыла. Вообще забыла последний месяц, чертов конкурс, долбанного Дена, все эти возможные смерти, из-за которых Влад оказался рядом со мной… Внутри опять рос ледяной ком, который вчера растопило только нехилой дозой алкоголя.

Не знаю, сколько я так просидела, раскачиваясь из стороны в сторону будто умалишенная. Вода била в макушку, стекая по лицу, волосам, прилипшим к лицу. Кусала губы в кровь, сдерживая рвущиеся на волю рыдания, стискивающие грудную клетку. Из прострации меня вывел хлопок двери. Дернулась, подскочив на ноги и едва не навернувшись на скользком кафеле. Убедилась, что замок на двери в ванную все так же закрыт, и быстро осмотрела ассортимент мыльно-помывочных принадлежностей, что предоставили мне. Я, все же, в чужой квартире. И мне нужно разобраться со своим дальнейшим будущим. Марки были не знакомые, надписи все на немецком и английском.

Порадовавшись, что в школе не отлынивала от уроков иностранного языка, довольно быстро разобралась какая из бутылочек для волос, а какая депилятор. Было бы не очень хорошо, выйди я с лысой или плешивой головой. Нервно хохотнув от этой мысли, тут же оборвала себя, закусив губу. В голову с настойчивостью упрямого барана лезли мысли о Владе. Пока мыла волосы, пока отскребала, едва ли не вместе с кожей, грязь после вчерашних шатаний по улицам города, пока чистила зубы, вскрыв новую зубную щетку, обнаруженную на полочке у раковины. Все это время в мыслях был только он. Что он сейчас делает? Позавтракал ли? Не спалил ли квартиру? Нашел ли выстиранную стопку футболок? Может, жалеет о поступке? Или нет? Хотя, как я могу сравниться с этой холеной стервой. Вряд ли жалеет. Скорее наслаждается ее объятиями…в той самой постели.

Черт, пора перестать переживать за него! И так вжилась в роль заботливой домохозяйки!

А он мне отплатил вот так…

К дьяволу, в Ад, в Тартар, к Титанам и всем демонам мира! Не думать! Выкинуть из головы! Замотавшись в полотенце, опасливо выглянула из-за двери в комнату, но там уже никого не было. Лишь на кровати лежал строгий деловой костюм из юбки, блузки и пиджака. Рядом, смутив меня, кто-то умный положил комплект дорогущего нижнего белья. Судя по биркам – нового. В кресле стояла до боли знакомая мне сумка. Быстров, как и обещал, забрал мои вещи из квартиры. На прикроватной тумбочке пиликнул мобильник. Вытирая одной рукой волосы, другой придерживая полотенце на груди, подошла и взглянула на экран, выдохнув. Не он. Со вчерашнего дня от него ни звонка, ни смс. Видимо, вчерашняя попытка объясниться была лишь показательным выступлением. Конечно, я же у всех на глазах практически, сбежала от него. А как Их Величество может потерпеть то, что не он бросил девушку, а она его? Откинув полотенце на кровать, прочитала сообщение. Ника переживает, интересуется, где я и что со мной. Долго от подруги скрывать правду я не могу.

«Со мной все в порядке. Подпишу сегодня контракт с продюсером. Живу у него же. Умоляю никому не рассказывать, где я. Позвоню вечером, переговорим»

«Лина, что у вас с Владом произошло?» – пришел мне вопрос большими буквами, и я хмыкнула.

«Вечером расскажу. Просто если кто спросит – играй в несознанку. Даже Максу не говори. Я все объясню позже»

«Ок, подруга. Но даже не думай соскочить с ответов!»

Ну, вот и все. Самое главное – единственное дорогое и не лгущее мне существо я предупредила. А остальное – гори оно синим пламенем. Да, я поступаю гадко и эгоистично, не говоря ребятам о том, что больше с ними выступать не буду. Именно потому я спряталась тут, а не у Максима или у Илюхи. Просто не смогла бы посмотреть им в глаза и сказать, что встречаться с Владом на конкурсе выше моих сил. Откинула мобильник поверх полотенца, и еще раз взглянула на предложенную мне одежду. Что же, начинается новая, хоть и не привлекательная, жизнь. Приведя себя в порядок, и собрав волосы в строгую прическу, обнаружила в зеркале совершенно другую девушку. Пиджак успешно скрывал татуировки, а собрав волосы, я выяснила, что у меня, оказывается, длинная шея. Нервно хмыкнула, и присмотрелась к лицу. Первое что меня поразило – это голубые глаза, обжигающие холодом, застывшим в них. Под глазами, к моему удивлению, не обнаружилось привычных после возлияний мешков, а губы казались чуть припухшими и имели яркий красный цвет. Неужели искусала настолько?

Как, ощущая себя так хреново изнутри, я умудряюсь сейчас выглядеть вполне не плохо снаружи? Не знаю. Но эта ледяная Лина мне не нравилась.

Поиски кабинета, в котором ожидал меня Быстров, заняли еще минут пятнадцать. Квартира была воистину огромной, и я даже решила что заблудилась, когда открыв очередную, из вереницы, дверь обнаружила за ней работающего над какими-то бумагами мужчину. При моем появлении он вскинул голову, быстро собрал документы в стопку и убрал их в стол, улыбнувшись и поднявшись мне навстречу.

- Добрый день, Евангелина. Как себя чувствуешь? – я кивнула, приблизившись к столу и настороженно замерев перед ним, не особо предполагая, чего мне ожидать теперь. – Выглядишь великолепно.

- Здравствуйте, Константин. Благодарю, после того лекарства, что вы мне дали, гораздо лучше, – мужчина улыбнулся шире. Мне показалось, или в его взгляде тоже мелькнула настороженность? – Прошу прощение за свое вчерашнее поведение...

- Не стоит извинений. И давай уже на «ты». У тебя это вчера прекрасно выходило, и не стоит откатывать назад, – он жестом предложил мне сесть, и я опустилась в кресло, положив ладони на колени, потупив взгляд.

- Хорошо, – я кивнула. – Ты хотел обсудить контракт? Я…не буду принимать дальнейшее участие в конкурсе. И… кто меня вчера переодел? – задав последний вопрос, услышала тихий смешок, и вскинула глаза. Но сейчас Быстров сидел с непроницаемым выражением лица.

- Переодела тебя горничная. Сама ты была, увы, не в состоянии, – блин, у меня даже уши покраснели. Мое пьяное вдрабадан тело переодевала совершенно незнакомая тетка. – Не переживай так. Твое состояние вполне возможно понять. Только впредь избегай такого количества алкоголя, и мы сработаемся. Та комната, где ты провела ночь, теперь твоя, – он извлек из ящика бумаги и протянул мне. – Вчера ты подписала контракт, но я сомневаюсь, что запомнила его условия.

Я решила умолчать о том, что вообще не помню о том, что что-либо подписывала. Молча взяла документы и пробежалась по ним глазами. Вся последующая неделя прошла как в тумане. Жила как по наводке, не имея желания что-то делать самостоятельно, что-то самой решать и вообще думать. Быстров возил меня на переговоры со звукозаписывающей компанией, где я, будто кукла, по воле дергающего за ниточки кукловода, отвечала на вопросы. Водил в рестораны, где я ела, не ощущая вкуса еды, красоты убранства. Мы посетили пару репетиций, но я даже не запомнила лиц команды, с которой буду работать. К моим губам будто приклеилась искусственная улыбка. Звонила на работу, сообщив, что увольняюсь. Константин забрал мои документы и вручил их мне с понимающей улыбкой. Меня же раз за разом накрывало ощущением неправильности и нереальности происходящего. Если Быстров и замечал мое отсутствие энтузиазма и постоянное нахождение в прострации – то списывал это на волнение перед записью первого альбома. В голове, в душе, и вокруг было совершенно пусто. На плаву, не давая окончательно сойти с ума от тоски, удерживали лишь ежедневные разговоры с Никой. Она пару раз приходила в гости, когда Константин был в корпорации. Поражалась богатству апартаментов пентхауса, где я теперь проживала, подшучивала надо мной, что я высоко взлетела и во всем есть плюсы. И каждый раз все разговоры заканчивались тем, что она просила переговорить с Владом. Но все ее убеждения выслушать парня и его позицию, разбивались об одно единственное слово «нет». Казалось, если я его снова увижу – то просто не выдержу и умру от разрыва сердца. Сначала зацелую, а потом умру. Потому, что для меня в его жизни больше нет места. Оно занято длинноволосой грудастой куклой, так подходящей под критерии, которых придерживался его отец. Она – выгодная партия, а я – нет. Все чувства будто атрофировались. Осталась лишь тупая ноющая боль в груди.

- Лин, ребята наседают все сильнее. Конкурс уже завтра, а ты так им ничего и не сказала. Может, все же стоит им позвонить? – я вздохнула в телефонную трубку и, отодвинув плотные занавески, уставилась невидящим взглядом вдаль.

- Я не могу, Ник. Мне стыдно. Ден был прав, я подвела всех с этой…любовью, – одинокая слезинка прокатилась по моей щеке и упала в густой ворс ковра.

- Линка, хватит распыляться. Соберись уже! Завтра, раз уж ты не ходишь в универ и не едешь на концерт – сходим в парк аттракционов! Он как раз недалеко от твоей новой квартиры, – я хмыкнула. Мне только и развлекаться в моем состоянии. – И отказа я не приму! И да, Макс с Ильей просили передать, что все в порядке, и они на тебя не в обиде.

- Они что, рядом? – насторожилась я, услышав приглушенные разговоры с той стороны трубки.

- Да. Ты уж меня прости, но я за их волнением просто так смотреть не могу. Все переживают за тебя, – с ее стороны еще что-то сказали, и она хмыкнула. – Макс просил передать, что при встрече выпорет тебя, а потом купит три кило мороженки. В общем так, подруга. Завтра будь при параде. Будем вытаскивать тебя из твоего кокона!

- Ник…

- И не обсуждается! – отрезала она, и сбросила вызов. Я тупо посмотрела на потухший дисплей, и вздохнула. Вот уж вечный оптимист эта Ника. Разве не понятно, что мне не хочется развлечений?

Перевела унылый взгляд на пустую сумку и вздохнула. Все мои нормальные вещи так и остались в той самой квартире. Те вещи, что забрал Константин, горничная отнесла в прачечную. В этой квартире готовка и уборка проходила без моего участия. И мне было совершенно нечем себя занять, чтобы отвлечься от навязчивых мыслей о НЕМ. Я не знала, что будет дальше. Смогу ли я еще кого-то полюбить? Пока что это чувство причиняет мне лишь боль. Да, Быстров ненавязчиво ухаживал, дарил цветы, держал за руку, постоянно норовя поцеловать мои пальцы. Засыпал комплиментами и дорогущими подарками, драгоценности пытался впихнуть, я отказалась. Но этот мужчина – совершенно не то, что мне требовалось. Мне нужен был только Влад, и с каждым днем я понимала это все отчетливее. И пыталась избавиться от этого наваждения. Упав в кресло, включила огромную плазму и бесцельно пощелкала пультом. В новостях сообщали об успешном альянсе «Климены», под руководством Владимира Николаевича Климова, и «Афины», под руководством Игоря Юрьевича Юркова. Я хмыкнула, рассматривая мужчин на экране, пожимающих друг другу руки, и выключила телевизор. Даже тут преследует меня. Везде он. По телевизору, в песнях по радио, даже, черт побери, в запахе моей собственной одежды, и там он! Именно потому я и попросила забрать все вещи в стирку. Избавиться от еще одного напоминания. Тем более, что в первый же день я обнаружила забитый битком шкаф новой одежды. И, как бы мне не хотелось ее одевать, я пыталась убедить себя, что так надо. Что так будет легче. Уснула я, как и обычно теперь засыпала в течение этой недели. Две таблетки снотворного – и меня отключает. Без мыслей, без снов, без настойчивых видений, что раз за разом теперь вставали перед глазами даже днем, выбивая почву из-под моих ног. И все чаще это было то самое, одно из первых, где на арене гибнет мой «брат», а я ищу поддержки у кого-то за спиной. Проснулась я, по обыкновению после снотворного, поздно, и в вялом состоянии. Утро субботы выдалось пасмурным, но теплым. Погода на все сто соответствовала моему душевному состоянию. Быстров с самого утра куда-то уехал, и завтракала я в гордом одиночестве, предпочтя огромной столовой – барную стойку на кухне. Горничную, миловидную девушку Тамару, я отправила отдыхать. В глубине квартиры тихо звякнул лифт, и уже через минуту на кухню вошла улыбающаяся Вероника. Я таки выбила у Быстрова допуск для подруги, хотя тот и сопротивлялся, отговариваясь что посторонним тут не место. Пришлось пригрозить, что вернусь в свою квартиру на Ординарной, так как не желаю сидеть в этом богатом, но совершенно пустом доме одна. К моему удивлению угроза возымела действие, и в тот же день охране было выдано распоряжение пропускать Нику в любое время дня и ночи.

- Ну что, готова к выплеску адреналина, подруга? – из нее как обычно энергия била ключом, и Ника плюхнулась рядом со мной на высокий стул, тут же пододвинув к себе большую тарелку оладий и едва не замурлыкав, принюхалась. – М-м-м...Вкуснотища какая!

- Угу, – я вяло ковырнула выпечкой в абрикосовом джеме, и отправила его в рот, впервые за всю неделю ощущая хоть какое-то удовольствие от еды. – Сейчас переоденусь, и пойдем.

- Там теплынь, хоть и тучки низкие. Но обещали, что скоро разойдутся, – подмигнула Ника – Так что никаких джинс, только платье!

Я не стала сопротивляться и отмахиваться. Лишь пожала плечами, продолжая трапезу. Когда от оладий на тарелке ничего не осталось, Ника стащила меня со стула и за ручку, словно маленькую, потащила в мою комнату, тут же зарывшись в шкаф.

- Так, это слишком пафосно. Это легкомысленно… А это… Фу, Лин, ты что, это носишь? – подруга, с выражением полнейшего шока на лице, извлекла из шкафа не замеченное мной ранее черное латексное платье в облипку с глубоким декольте. Мои брови взлетели вверх, а в следующую минуту просторы огромной квартиры огласил наш дружный хохот. Я, впервые за эту неделю, развеселилась по-настоящему.

- Ну и вкусы у этого твоего Быстрова. Извращенец, – фыркнула девушка, потыкав пальчиком в гладкую поверхность платья, и отбросила его обратно в шкаф, тут же зарывшись обратно в ворох вещей.

- Он не мой. Точнее мой продюсер, но не более, – хмыкнула я, потягиваясь. Жизнь постепенно возвращалась ко мне. Неужели отпускает?

- Видела я, как этот просто продюсер на тебя смотрит. Того и гляди накинется и сожрет, – отозвалась из недр шкафа подруга, и зашебуршала там еще активнее – Вот, кажется, нашла!

Я скептично оглядела белое платье, довольно короткое, но приятное на вид. – А к нему вот эти милые босоножки! – перед моим носом возникла вышеуказанная обувь, и я вздохнула.

Платья за эту неделю надоели да чертиков. Но я повторюсь, все приличные вещи, в том числе и джинсы с брюками, были или в квартире на Ординарной, или в прачечной. Так что пришлось одевать то, что имелось в наличие. Улица встретила меня теплым ветерком в лицо, и редкими лучиками солнца, пробивающимися сквозь серую хмарь. Я улыбнулась, вдыхая полной грудью. Ника подхватила меня под локоток, и, не переставая щебетать о том, как она предвкушает оказаться на самых экстремальных аттракционах, повела меня в сторону Крестовского.

Парк меня впечатлил. В последний раз я тут была лет пять назад, и за это время он разросся до неимоверных размеров, прибавилось куча нового и интересного. Я отпустила себя, отпустила пустоту внутри, стремясь заполнить ее сахарной ватой и невероятными ощущениями, что дарили Американские горки, «Шейкер», и многое другое. Мы хохотали, визжали, и именно сейчас я по-настоящему смогла расслабиться. С восторгом впитывала в себя эмоции окружающих меня людей, их улыбки, счастье. Как энергетический вампир подпитывалась и заряжалась их позитивом. Наконец, устав от взлетов и падений, доводящих до головокружения, я приметила неподалеку колесо обозрения и потянула туда пытающуюся отдышаться после «Свободного падения» Нику.

- Ты чего? – не поняла она, разглядывая небольшую очередь, ведущую к чертову Колесу. – Я туда не полезу, меня мутит уже, – помотала она головой, демонстративно скривившись и хватаясь за живот. Я насмешливо улыбнулась.

- Трусиха. А я, пожалуй, полюбуюсь на Питер с высоты, – отмахнулась от возмущения девушки и, купив билетик, пристроилась в конец очереди.

- Ты уверена, что хочешь туда? Высоко же, – неуверенно протянула Ника, еще раз осматривая конструкцию. Я кивнула, проследив за ее взглядом. Все еще висящие над городом низкие тучи скрывали от нас кабинку, находящуюся на самом пике колеса.

- Достать руками до неба, что может быть лучше? – улыбнулась и, протянув контролеру свой билет, прошла за ограждение. Залезла в кабинку, с неудовольствием отметив что никаких ремней безопасности тут не предусмотрено, и откинулась на мягкое сидение. Медленно, но верно, колесо начало свое движение, поднимая меня все выше и выше. Выглянув из окошка, помахала темноволосой точке, которая, по идее, являлась Ника, и осмотрелась. Кабинка была на самой вершине, и кожу пробирал мороз от ощущений. Огромная высота, за стенкой вязкие, будто кисель облака. Стоит лишь протянуть руку и дальше локтя уже ничего не видно.

Как жаль, что такие волшебные моменты быстро заканчиваются. И как жаль, что сейчас я тут одна, а не с... Стоп, не думать о нем! Кабинка вынырнула из облака, и я застыла, рассматривая открывшуюся мне панораму. Город было видно как на ладони. Купола церквей, зеленые квадраты парков и скверов, не вписывающиеся в общую атмосферу высотки, пики строительных кранов. Люди внизу казались букашками, мельтешащими в хаотичном порядке по линиям дорожек и дорог. Машины были как игрушечные. Неожиданно что-то громко скрипнуло, потом стукнуло, и я ощутила странный крен на одну сторону. Уцепившись пальцами за сидение, дабы не сползти, с удивлением выглянула в окно. Но еще один, уже более резкий рывок и громкий скрежет заставили меня пискнуть, и вернуться обратно на свое место, в панике вжавшись в сидение. Сердце зашлось в сумасшедшем ритме, в горле застрял комок. Что делать? Я на такой высоте, что самостоятельно выбраться отсюда и не смогу. Еще рывок вниз, кабинку накренило еще сильнее, и я стала сползать в сторону дверцы.

Кто-то внизу пронзительно завизжал, но мне сейчас было все равно на окружающее пространство. В голове билась судорожная мысль: «Что делать?»

Колесо, еще какое-то время продолжавшее свое движение, резко остановилось, заставив меня усилить мертвую хватку пальцев в сидение. Чертовы организаторы этого парка! Неужели нельзя было хоть о ремнях озаботиться? А проверить конструкцию? Сейчас я умру… вот так просто. Быстрый полет, и нет меня. Заодно и прервутся мои мучения. Кабинка дернулась, еще сильнее накренившись. Меня потащило вниз с удвоенной силой в распахнувшуюся от перекоса дверь. Я не выдержала и завизжала, царапая ногтями обивку.

- Линка, я рядом! – донесся до меня будто сквозь вату до боли знакомый голос. Я задрожала, зажмурив глаза. Вот и слуховые галлюцинации начались. Видимо, от страха. Ведь его не могло быть тут, просто не могло.

Я уже ожидала последнего рывка, и быстрой смерти. Просто часто дышала, расширенными от ужаса глазами смотря в одну точку. Интересно, что там, за гранью? Это больно, умирать?

- Лин, иди ко мне, – опять донесся до меня такой родной голос. С трудом повернув голову, увидела протянутую ко мне руку. Слезы застлали глаза, и лицо расплывалось передо мной. Опять захотелось жить. Не раздумывая о том, как меня собираются отсюда спускать, я быстро протянула руку. Меня приняли сильные руки, крепко прижав к себе. Я оказалась практически висящей в воздухе. От одного взгляда вниз перед глазами замелькали черные пятка.

- Только не отпускай – прошептала я, едва шевеля губами от страха.

Мой спаситель что-то спрашивал у меня, говорил, куда и как ставить ноги, пока мы спускались вниз по скользким холодным креплениям. Действовала больше на автомате, упиваясь ощущением поддержки и таким родным голосом, не вслушиваясь особо в сами слова. В голове стоял гул, и сердце стремилось покинуть свою глупую хозяйку то через пятки, то через горло, сжимая спазмами нутро. «Девять» – прозвучало в голове, когда, наконец, мои ноги коснулись твердой земли. Я едва не бросилась ее целовать, так обрадовавшись обычному асфальту.

- Лин, ты как? Цела? – ко мне подскочила Ника, и крепко обняла. Но не успела я ответить на ее вопрос, как Влад цепко ухватил меня за руку и потащил куда-то в сторону от радостно гомонящей толпы. Ну да, для них-то это просто очередная новость, кто-то чуть не расшибся в лепешку! А я там чуть не умерла…И если бы не…Черт. Один взгляд, и меня отпустило накрывавшей до этого паникой, проясняя сознание.

- Куда ты меня тащишь? – поинтересовалась я, выдергивая руку из захвата.

- Сюда, – Влад указал глазами на скамейку, я же нервно оглянулась назад, ища глазами Нику. Мне срочно нужна ее поддержка, иначе я не выдержу. Или изобью его или…или что похуже. Прощу…

Но Ника на помощь не спешила. Я заметила, как она переглянулась с матерью Влада. Черт, тут еще и его мама!

- Как ты? – спросил он, и я усмехнулась, пристально посмотрев на него. Ни грамма раскаяния на лице. Карие глаза смотрели с неподдельным беспокойством и теплом. Черт. Черт, черт! Не смотри так на меня, будто это я виновата во всем!

- Живая, – ответила, дабы хоть как-то продолжить разговор. Всем своим существом сейчас я тянулась к нему, хотела обнять но… не могла, сдерживалась, – в очередной раз, благодаря тебе.

По телу пробежала дрожь от его пристального взгляда, и я поежилась, обхватив себя руками. Надо держаться. Я должна быть сильной. Я же только начала новую жизнь, меня только отпустило, и вот, опять! За что мне все это?

- А как ты? Как твоя брюнетистая первая любовь? – вопрос сорвался с языка прежде, чем я смогла его обдумать.

- Спроси у нее сама, если так любопытно. Не интересовался. А как тебе живется с Быстровым? Смотрю, приодел, – я перестала что-либо понимать. Что значит, не интересовался? И эту попользовал и бросил? Вот же…кобель натуральный! Дико захотелось его разозлить. Высказаться, ударить, плюнуть, выцарапать глаза. Лишь бы из его глаз пропало это теплое, немного отчаянное выражение. Оно мучило меня, вгрызалось в остатки моего сердца, выдирая его.

- Отлично живется. Видишь, цвету и пахну, – чуть сощурившись, взглянула в потемневшие глаза парня. Похоже, я добилась своего. И, черт, как же больно. Теперь уже от собственного поступка. Ведь я же не такая. Я не стерва, и не люблю причинять боль людям. На глаза выступили слезы, и я быстро отвернулась, чтобы скрыть их.

- Лин, – тихо позвал за спиной Влад, взяв мою руку. – Лин, послушай…

Это стало последней каплей, удерживающей плотину моего терпения. Захотелось взвыть раненой волчицей и бежать. Опять бежать, в стремлении скрыться от него, от себя, от всего того, что нас связывает. Зачем он меня спас? Что ему еще от меня нужно? Ведь все, что он хотел – он уже получил!

- Какая же ты сволочь, Климов, – резко обернулась, вырывая свою руку из его теплых пальцев – Ты использовал меня, чтобы пройти в финал, а потом вышвырнул, как… как ненужный хлам. Что ты еще от меня хочешь?

Быстрым шагом, едва удерживаясь чтобы не сорваться на бег, пошла в сторону Ники, о чем-то переговаривающейся с матерью Влада. Опять напиться? Нет, это не выход. Может, уже прервать тот счет? Все просто – окна пентхауса на тринадцатом этаже – и никаких тебе больше душевных мук и бессонных ночей с кошмарами. И никакой боли, словно кислотой разъедающей внутри. Все закончится одним прыжком в бесконечность. Уйти мне не удалось, Влад не сдавался. Он заступил мне дорогу, преграждая дальнейший путь, и с яростью посмотрел мне в глаза. На его потемневшем от гнева лице ходили желваки. – Значит, это я тебя использовал? – сузив глаза, поинтересовался он. – Значит, это я выкинул тебя? По себе судишь, Золотникова? Утвердилась, показала, на что способна. А я, наивный идиот, думал, что нужен тебе. Навек едины, – я опешила от подобного заявления, а он зло рассмеялся. Этот смех резанул по ушам. Захотелось закрыть их руками, чтобы не слышать подобных обвинений и яда, сочившегося в его голосе. – Первая же спорная ситуация, и ты, не давая мне шанса все рассказать, сбегаешь, вычеркивая меня из своей жизни. Удобный повод был, да, Линуся? Зачем разговаривать с проходным билетом, когда есть целый туз, который может обеспечить тебя на будущее: карьерой, деньгами и своей постелью. Да, гори ты в огне, лицемерка! Вот теперь я в ступоре распахнула глаза, и посмотрела на отвернувшегося от меня Влада по-другому. Меня как ледяной водой окатило, отрезвляя от собственных переживаний и раскрывая правду. Боже, а ведь я действительно как последняя дура не дала ему объясниться. Надумала себе черт знает что. Да и он… Ведь со стороны, если уж судить здраво, с его стороны тоже все смотрится именно так. Я послала его, и уехала к Быстрову. Черт, черт! Я не успела догнать и извиниться перед ним. Влад слишком стремительно приобнял свою мать и увел ее подальше с наших глаз. Ко мне осторожно подошла Ника, и протянула платок, с беспокойством посмотрев на меня. Перевела на нее взгляд, все еще пытаясь осмыслить только что произошедшее. Появилось откровенное чувство подставы. С недоумением взглянула на платок в руках подруги и потрогала совершенно сухие щеки. Я была так ошарашена, что даже заплакать оказалась не в состоянии. Ника, с тяжелым вздохом протянула руку и, высвободив из плена зубов мою нижнюю губу, приложила к ней платок. Оказывается, я умудрилась прокусить ее на эмоциях. Рот наполнился солоноватой кровью.

- Лин, что вы тут друг другу сейчас наговорили? – обеспокоенно спросила она, а я рассмеялась. Нервно, громко, зло расхохоталась. Над собой.

- Дура я, Ник. Беспросветная и крайне эмоциональная. Доверчивая идиотка, верящая всем подряд, а самого дорогого мне человека так и не выслушала. Я сама все испортила, понимаешь? Сама! – я без сил опустилась на скамью и обхватила голову руками – Я люблю его безумно, и ревновала к каждому фонарному столбу. И когда увидела его в руках этой… Я же даже не узнала, что это было. Он и в ресторане тогда, когда она его поцеловала, посмотрел на нее как на умалишенную, а я значения не придала! Дура! Ревнивая пустоголовая дура!

- Лин, так может вам все же поговорить нормально? – Ника присела рядом, приобняв меня за плечи. Я криво усмехнулась, покачав головой.

- Только что поговорили. И я опять наговорила не того, что следовало бы, Ника. Но знаешь что? – брови подруги поползли вверх. – Идем-ка к Быстрову. Пока он будет судействовать на конкурсе – я соберу сумку и вернусь домой. Ты же мне поможешь?

- Ну, слава Богу, твои мозги вернулись на место! – воздела руки в небо Ника, и улыбнулась. – Помогу, конечно. Ты же моя самая лучшая подруга, блондя. Идем.

В душе крепла уверенность того, что теперь-то все будет хорошо. Осталось только, действительно, всего лишь поговорить с ним. Нормально поговорить, разъяснить ситуацию. И я даже готова признать свою неправоту. Мы привычно поднялись на самый последний этаж, кивнув по дороге охранникам на ресепшене. Мужики проводили нас безразличными взглядами и вновь вернулись к просмотру субботнего футбольного матча. Пока поднимались, судорожно размышляла – как мне выловить Влада, чтобы поговорить в спокойной обстановке? Ника как-то обмолвилась, что всю эту неделю она его так и не видела даже близко подходящим к дому. Тогда я решила, что он просто шляется со своей куклой по злачным местам. Сейчас же меня это напрягало по другому поводу. Где он ночевал? Вид у него был довольно потрепанный, в момент нашей последней встречи. Тихо звякнул лифт, створки поползли в стороны, и я метнулась к своей комнате. Ника крикнула мне в спину, что она пока нам сделает кофе, и удалилась в противоположную сторону коридора. Я распахнула дверцы шкафа, и выдохнула. Ну да, моих вещей же тут нет, они в прачечной. А шмотки Быстрова я брать была не намерена. Не хотелось больше быть от него в чем-то зависящей. Исключительно деловые отношения, не более. На кухне что-то грохнуло, Послышался голос Ники, но я ее не слушала. Подхватив сумку, швырнула в нее футболку и пижамные штаны – единственная собственная одежда, которую я не променяла на то кружевное безобразие, и поспешила к прачечной. Лифт ехал, казалось, целую вечность, опуская меня ниже уровня земли. Я нервно постукивала ногой, поправляя постоянно сползающую лямку сумки. Наконец, вожделенный минус третий этаж был достигнут. Воровато осмотревшись, я вышла из лифта, совершенно не представляя, где искать собственные вещи. Меня привлек звонкий женский смех, и я направилась в ту сторону. В небольшой ярко освещенной комнатке за круглым столом сидели три горничные, о чем-то весело переговариваясь и смеясь. Среди них была и Тамара. Увидев меня, девушка заполошно подскочила со стула, удивленно воззрившись на меня.

- Госпожа Евангелина, что вы тут делаете? – я поморщилась от этого ее обращения и поманила пальцем в коридор. Она бросила быстрый растерянный взгляд на подруг, и вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь.

- Тамара, где те вещи, что я попросила тебя постирать? – задала вопрос в лоб. Девушка отчего-то потупилась, и покраснела, сцепив пальцы в замок.

- Господин Быстров приказал их уничтожить, – я задохнулась от возмущения.

- Что? Что он приказал?! – девушка мелко затряслась, испуганно посмотрев на меня.

- Если процитировать, он приказал «сжечь эту пакость в печи», – девушка всхлипнула, а я до хруста сжала кулаки. Ну, Быстров. Скотина! – Но я этого не сделала. Вещи добротные, и мне показалось, что никто не узнает, если я их возьму, и…

- Где они? – я с облегчением выдохнула, и поспешила сразу успокоить не на шутку перепугавшуюся девушку. – Не волнуйся. Я никому не расскажу. Просто хочу вернуть собственную одежду.

- Да, конечно! Я сейчас! – она сорвалась с места с такой скоростью, будто за ней гналась смерть. Я хмыкнула, прекрасно понимая, чего она так испугалась. В подобных домах за неповиновение можно и работу потерять, а тут практически воровство хозяйских вещей, хоть и был приказ их уничтожить. Через несколько минут томительного ожидания девушка вернулась, хрипло дыша и протягивая мне выглаженную стопку одежды.

- Вот, – я осторожно взяла вещи, и быстро упаковала их в сумку, искренне улыбнувшись девушке.

- Спасибо, Тамара. И не переживай. Я действительно никому ничего не расскажу. И да, ты меня не видела, – подмигнув оторопевшей после моих последних слов девушке, я стремительно побежала обратно к лифту.

Время подъема вверх, к пентхаусу, тянется мучительно долго. И я, широко улыбаясь и предвкушая скорую встречу с любимым, делаю шаг в чужую квартиру. Неожиданная хватка стальных пальцев сжимает мое горло, и меня рывком втаскивают в ближайшую по коридору дверь, впечатывая спиной в стену выбивая воздух из легких.

- Куда это мы собрались, а, Линочка? – шипит мне в лицо Быстров, усиливая хватку на шее.

- Пусти, – хриплю, царапая удерживающую меня руку ногтями, пытаясь ослабить пальцы, перекрывающие кислород.

-Нет, уж, дорогая. Больше я тебя никуда не отпущу. Я был терпелив. Очень терпелив, а что получаю взамен? Решила сбежать? Опять к своему сателлиту? – выплевывает он мне в лицо, делая рывок, и повторно ударяя меня спиной о стену. Перед глазами заскакали разноцветные мушки после встречи затылка с твердой кладкой. – Ты – моя, Евангелина. Ты сама подписала контракт.

- Там ничего подобного не было, – сипло выдавила, безуспешно цепляясь за руки совершенно обезумевшего мужчины. Серые глаза сейчас казались черными от расширившихся зрачков. Неожиданно он расхохотался, запрокинув голову, и тут же вплотную приблизился к моему лицу, впиваясь в губы злым, жестким поцелуем. Сжала зубы, но воздуха не хватало, и я вновь приоткрыла рот, пытаясь сделать хоть глоток так необходимого сейчас кислорода. Мазнув внутри мерзким языком, Быстров отстранился, зашипев мне в лицо: - Ты читала основную часть контракта, милая. А вот дополнения я тебе не показывал. Их ты тоже подписала своей пьяной ручкой. Так что теперь ты – моя собственность.

- Никогда! – сознание стремительно покидало меня. Руки плетьми повисли вдоль тела. И я даже рада была этому. Пусть лучше я умру, чем буду принадлежать такому подонку.

- О нет, дорогая. Не рассчитывай так быстро отделаться от меня, – усмехнулся Быстров, и хватка на шее ослабла. Против воли сделала жадный вдох, тут же закашлявшись. Глотку обожгло огнем, как и легкие. – Ты остаешься тут, моя милая. А от твоего сателлита придется избавиться, раз тебя так упорно тянет к нему. Ведь нет его – нет проблем, ведь так?

Рывок, и меня швыряют на диван. Удар, пришедшийся на висок о подлокотник, на миг отключил мое сознание. Когда очухалась, Быстров уже закрывал за собой дверь. Звук поворачивающегося в замке ключа прозвучал для меня как вжик лезвия гильотины.

- Нет! Не смей, урод! – я подскочила на ноги, покачнулась, но превозмогая боль, метнулась к двери, забарабанив в нее руками и ногами. – Скотина! Открой! Ты не смеешь!

- Еще как смею, малышка, – раздался насмешливый голос Быстрова, а затем последовал странный щелчок. – Пуля в лоб – и все мои проблемы с этим настырным типом закончатся. И твои тоже, милая. Или ты предпочитаешь нож, меч? Я слишком долго ждал права обладания тобой, чтобы спустить ему с рук его очередной шанс.

И тут меня накрыло видением. Как не вовремя. Я спускаюсь по беломраморной лестнице из ложи. Вокруг гомонят люди, все еще обсуждая последний бой. Рядом со мной шагает тот, кого мне не хочется видеть и знать никогда, но кто упорно добивается моего расположения. Мы покидаем арену, пройдя по широкому коридору, выходим под палящее солнце Рима. И тут неожиданный крик, и все смешалось. Нас окружают потрепанного вида воины, сражаясь с нашими наемниками. В пыльном воздухе запах крови, от которого мутится в голове. Замечаю краем глаза блеск, и поворачиваюсь в ту сторону, выискивая судорожно глазами своего любимого, за которого невероятно переживаю, и замираю. В меня несется кинжал, пущенный одним из нападавших. Толчок, и я падаю на песок. Он забивается в глаза, рот, но я тут же вскакиваю, судорожно оглядываясь. Вижу теплую улыбку своего Юлиуса и делаю поспешный шаг в его сторону. И тут его глаза непонимающе расширяются. Он смотрит себе через плечо, и его начинает кренить в сторону. Мой крик глушит звук упавшего тела, над которым стоит он. Кастор Целий, с окровавленным клинком в руках и победной улыбкой на лице. Сердце сжимают стальные тиски. Захлебываясь рыданиями, бегу к распростертому на песке телу, падаю на колени. Умоляю вернуться, не умирать. Но он уже не дышит. Мне больше нет смысла жить и за что-то бороться. Не слушая пытающегося успокоить меня Кастора, стремительно вынимаю припасенный под туникой кинжал и, глядя прямо в остановившиеся карие глаза, вонзаю острое лезвие в собственное сердце. Навсегда, Юлиус… Вздрогнув, зажала рот рукой, сдерживая крик. Это он! Кастор, убивший Влада-Юлиуса! Он одно лицо с Быстровым! И он опять собирается это сделать! Я не могу этого допустить! Я обязана помешать! Пошарив по карманам, с ужасом обнаруживаю, что мобильного телефона нигде нет. Куда он мог подеваться в такой момент??

- Выпустите!!! – пытаюсь выбить плечом дверь, но куда моим пятидесяти килограммам против толстой дубовой древесины?

-Линка! – громкий грохот и крик Ники звучат как бальзам на душу.

-Ника, я тут! Этот урод меня запер! Выпусти, умоляю! – топот ног, слышится шебуршение у двери, и она распахивается. Проношусь заполошной молнией мимо Ники, у которой на щеке замечаю приличный кровоподтек. Все ясно. Ее он, судя по всему, тоже решил обезвредить.

Нервно жму и жму кнопку вызова лифта. Тот едет до омерзения медленно, заставляя меня все больше нервничать. Сколько я провалялась в отключке? Ох… Надо срочно поймать такси! Где сейчас Влад? Концерт! Сегодня финал, и он просто обязан быть там! И Быстров это тоже знает, а значит, поедет прямо туда! Вбежала в лифт, следом влетела перепуганная Ника. И опять долгий спуск. Не в силах удержать рвущуюся из меня энергию, нарезаю круги по лифту. Наконец, первый этаж.

Не слушая окриков Ники, выметаюсь через только начинающие открываться створки, стрелой проношусь мимо кричащей мне что-то вслед охраны, и выбегаю на улицу. Дорога!

Довольно спокойная в дневное время – сейчас на ней был оживленный автомобильный поток. Вот он, мой шанс! И в мою сторону как раз едет такси!

Не думая ни о том, чем я собираюсь расплачиваться, ни о себе, выскакиваю прямо на проезжую часть, размахивая руками в попытке остановить несущуюся на меня машину. В мыслях лишь Влад. Спасти, я просто обязана его предупредить! Но автомобиль от чего-то, не сбавляет ход, а наоборот, ускоряется. Вижу побелевшее от ужаса лицо водилы, что-то дергающего и машущего мне в ответ руками. Удар. Боль, пронзившая казалось каждый миллиметр моего тела. Громкий чавкающий хруст в ушах. Земля кружится перед глазами и все заволокло тьмой.

«Десять»

Влад

Тошно. Противно. Холодно. Я уткнулся лицом в гостиничную подушку, сжал ее и тихо застонал. Очередная ночь без сна, сознание в коматозе, душа во льду, сердце похоже на ежа с иголками внутрь. Живу на автомате. Хожу, ем, разговариваю, как робот. Эмоций нет, чувств тоже. Плевать на конкурс, на пари, на будущее. Какое будущее, если ее нет рядом? Парни крутят пальцами у виска, мне плевать. Ничего не хочется. Ничего и никого, кроме лицемерной блонди, но она меня не хочет, ни под каким соусом. Сколько раз порывался позвонить, но сбрасывал, пока шло соединение. Впрочем, нет, два или три раза все-таки набрал, не ответила и не перезвонила. Чертова ведьмочка выгрызла душу, не оставив даже крошек. Успокаивает только одна мысль, зато теперь ей ничего не угрожает. Теперь у нее вообще все отлично. Гнида Быстров о ней позаботится. Даст Бог, не выкинет потом, когда наиграется.

- Глупышка моя… – я перевернулся на спину, протянул руку к прикроватному столику и взял свой гаджет. С заставки на меня смотрела смеющаяся Линка. Некоторое время глядел с улыбкой на ее фото, но вскоре поджал губы, и едва удержался, чтобы не швырнуть телефон об стену. – Да, уйди, наконец, из моей головы, оставь меня в покое!

Телефон шмякнулся рядом на постель, а я вновь уткнулся лицом в подушку, через пару минут гаджет опять был в моих руках, и я рассматривал ее фото, видео… Линка переодевается, и я каждый раз смотрю на это с интересом. Меня умиляет все: как она ест, спит, натягивает джинсы. Она упрямо делает это стоя, иногда чуть не падает, теряя равновесие, и смешно скачет на одной ноге, волоча за собой пустую штанину. И мне хочется запомнить, запечатлеть каждый момент, когда она рядом. Так страшно, хоть что-то забыть.

- Уйди, папарацци недоделанный! Влад! Ну, хватит! – и хохот, заливистый, счастливый.

В объектив летит тапок, и изображение смазывается, когда я со смехом уворачиваюсь от справедливой кары за подглядывание. А вот ролик, когда я заперся к ней в ванную. Обнаженная богиня мурлыкает нашу песню, стоя спиной ко мне. Она не видит меня, но вот оборачивается, возмущенно округляет глаза, и в меня несется струя из душа, направленная в очередной раз карающей дланью. Потом, я отложил телефон, стянул намокшую одежду и нагло забрался к ней. Камера фиксирует белый потолок, а где-то за кадром: - Намочила, теперь мой.

- Нахал!

- Мокрый нахал еще нахальней сухого.

И вскоре слышны страстные стоны, и Линкин вскрик, в котором слышны желание, наслаждение и… черт возьми, любовь!

- Вла-ад…

Ролик прервал звонок от отца. Я некоторое время смотрел на экран, но все-таки ответил.

- Привет, па.

- Доброе утро, сын, – ответил отче.

- Ты по делу или нужно порцию яда слить? – равнодушно поинтересовался я.

- О, как, – родитель хмыкнул. – Значит, в то, что родной отец просто соскучился по своему великовозрастному оболтусу, ты даже мысли не допускаешь? Как дела у тебя?

- Движутся, – я сел и провел ладонью по лицу, пытаясь хоть немного выйти из своего коматоза. – Как вы с мамой?

- Готов побриться наголо, чтобы скрыть плешь, которую мне выгрызла твоя мать, – рассмеялся отец. – Загляни домой. И ей приятно будет, и у меня к тебе небольшое дело.

- Что за дело? – насторожился я.

- Придешь, узнаешь, – отчеканил отец. – Ждем.

После этого трубка замолчала. Я чертыхнулся, не ожидая уже от этой жизни ничего хорошего. Что он там задумал? Может, забить? Срок пари еще не вышел, отмажусь. Но вспомнил о маме, нет, нужно сходить. Она звонила мне, а я в своем идиотском состоянии даже толком не поговорил с ней. Да и отец передо мной ни в чем не виноват. Не такие у нас плохие отношения, чтобы игнорировать его приглашение. Если не считать разные взгляды на жизнь, с отцом мы общались всегда нормально. И люблю я своего старика не меньше, чем маму. Ладно, смотаюсь, заодно развеюсь хоть немного. Снова взял в руки телефон, взглянул на заставку.

- Люблю я тебя, кис, хоть сердце из груди вырывай.

Приняв душ и одевшись, я покинул свой номер. В гостинице я жил уже несколько дней. Возвращаться в ту квартиру не хотелось, но пришлось, чтобы забрать вещи. Мишка ходил со мной, я его даже не просил, он сам понял, что нужен мне. Следов Линки там не обнаружилось. Все стояло на тех же местах, что и в злосчастный понедельник. Похоже, она тоже не возвращалась. Хотя, зачем ей теперь возвращаться, когда покровитель достанет все, что нужно. Ты хоть счастлива, богиня? Знать этого не хочу! В квартиру я входил, задержав дыхание, словно один только вдох мог убить меня. Быстро прошел в комнату, схватил из шкафа сумку и развернулся, чтобы уйти, но взгляд упал на диван, и я завис. Столько всего пронеслось перед внутренним взором. От первой совместной ночевки, когда Лина уснула за столом, до…

- Статуй, я тебе сейчас башню снесу, – вернул меня к реальности Миха. – Хватит сопли по полу размазывать. – И постучал себя по запястью, повторяю очередную крылатую фразу. – Цыгель-цыгель, ай-лю-лю.

Больше я к Ординарной улице не приближался. Хотелось ли мне увидеть Линку? Больше жизни. На улице искал ее взглядом, везде. И боялся найти, потому что не знал, что ожидать от себя самого. За Быстрова хотелось вытрясти из нее душу, и задушить от собственной тоски. Сжать в объятьях и не отпускать, никогда. Но потом опять я вспоминал Быстрова и мечтал, чтобы она никогда в жизни не попадалась мне на глаза. Но впереди был финал, и избежать встречи было невозможно. Я ждал этого дня с ужасом и надеждой. Паника охватывала меня, как только я представлял, как упырь ведет мою девочку, обнимая ее, и словно возвращался в кошмар, пережитый Юлиусом. Но так хотелось увидеть в ее глазах ту же тоску, что терзала меня, чтобы понять, что все, что успело расцвести между нами, было не ложью, что мои чувства имеют смысл. Забрав с гостиничной парковки свой байк, я посмотрел на второй шлем и выругался про себя за очередную вспышку воспоминаний о руках, обвивавших меня, о теле, доверчиво прижимавшемся к моей спине. О белых прядях, бьющих по ветру из-под шлема. Чертыхнувшись еще раз, я оседлал железного коняку и отправился к родителям. Меня ждали. Мама встретила, как только я перешагнул порог отчего дома.

- Владенька! – от этого восклицания стало вдруг так тепло на душе, что я улыбнулся, впервые за эти дни широко и искренне.

- Мамуль, привет, родная, как же я рад тебя видеть! – я обнял маму, сильно-сильно прижимая ее к себе. – Как вы тут без меня?

- Бессовестный мальчишка! – воскликнула мама, освобождаясь из моих объятий. – Он еще спрашивает! Как мы можем быть без своего сына? Скучаем. Даже твой отец перестал фыркать и ныть, что тебе нужно дать свободу, чтобы ума набрался. – Она заглянула мне за спину. – Ты один? А где твоя девочка? Я думала, у вас с ней серьезно.

- Лина не смогла приехать, мам, у нее дела, – соврал я. – Так что в этот раз я один.

Изо всех сил постарался, чтобы даже нотка горечи не проскользнула в моем голосе. Мама испытующе заглянула мне в глаза.

- У тебя все хорошо? Осунулся весь, похудел даже. Глаза не блестят. У тебя что-то случилось.

- Мамуль, у меня все отлично, – мой смех прозвучал до отвращения фальшиво. – Все хорошо, – отчеканил я, оборвав этот нелепый хохот. – Где отец?

- Здесь, – родитель спускался по лестнице. – Ну, иди, обнимемся что ли. Верь-не верь, а я тоже уже соскучился по тебе, паршивец.

Я усмехнулся и обнял отца. Он хлопнул меня по спине и приобнял за плечи, но мама оттеснила родителя и фыркнула на него, забирая меня в свое безраздельное владение. Мы поднялись в ту самую гостиную, где не так давно я знакомил свою богиню с родителями. С тоской посмотрел на кресло, в котором она сидела, и подумал, что и здесь я не могу долго находиться. Я видел ее, словно она находилась здесь и сейчас. Серьезное личико, настороженная, ожидающая от моего отца гадостей. Маленькая моя… Да, чтоб тебя!

- Сыночка, что у тебя произошло? – мама пристально смотрела на меня.

- Все хорошо, родная, я же сказал, – я выдавил жалкую улыбку и упал на Линкино кресло.

- Рассказывай, ты бы себя со стороны видел, – мама покачала головой. – Сейчас обед подадут.

- Я не голоден, мамуль, – отмахнулся я.

- Поспорь еще со мной, – погрозила пальцем родительница и вышла из комнаты.

Отец уселся напротив. Он изучающе смотрел на меня.

- Жизнь – не сахар, да, сын? – спросил отче.

- Па, ты хоть не начинай. В маме говорит женская мнительность и материнский инстинкт, ты никогда не страдал ни первым, ни вторым, – скривился я.

- У тебя все на лице написано, – усмехнулся отче. – Кстати, где твоя подружка? Уже наигрался?

- Лина – не игрушка, па, – я взглянул на него исподлобья. – Зачем ты меня хотел видеть?

- Значит, у вас все серьезно? – отец откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди. – И много ты знаешь о своей пассии?

- Достаточно, – я повторил его позу. – Сирота, подкидыш, полезных тебе родственников нет, связей тоже. Учится на пиарщика, работает барменом в рок-баре. Играет в рок-группе, живет своим умом. Не наркоманка, не алкоголичка, криминальных связей не имеет. Что ты еще хочешь знать?

- Исчерпывающая информация, – усмехнулся отец. – А как с твоей музыкой?

- Скажу тебе завтра, – ответил я. – Возможно, этим вечером я получу контракт с крупной звукозаписывающей компанией. Ты расстроен?

Родитель вздохнул и подался вперед.

- Тебе не переубедить?

- Как и тебя, – ответил я. – Все-таки я твой сын.

- И не поспоришь, – родитель усмехнулся и встал. – Идем.

- Куда?

Отец кивнул головой на дверь, и я последовал за ним. Мы спустились в гараж. Отче указал на новенькую «Хонду».

- Забирай, – сказал он, широко улыбнувшись.

- Зачем? Па, у меня байк…

- На хрен твой байк, – тут же помрачнел родитель. – Меня всегда раздражала эта тарахтелка. Меньше всего я хочу, чтобы моего сына отскребали с асфальта. – Я открыл рот, но отче властным жестом остановил. – Бери, я сказал. Я ее для тебя купил. Только больше столбы не сшибай.

Он сунул мне в карман ключи с брелком от сигнализации.

- Документы в бардачке, она оформлена на твое имя.

Мы вернулись в дом. Мама с улыбкой смотрела на меня, явно ожидая радости от полученного подарка. Я улыбнулся в ответ.

- Спасибо, родители, – произнес я, и мамуля просияла.

- Жаль, что старая сломалась, и тебе пришлось ездить на этом ужасном байке, – сказала она, и я понял, что отец про аварию так и не сказал. Ну и правильно. Я тоже не стал говорить, маму удар бы хватил. Владенька и столб – слова, для мамы несовместимые.

Обед прошел достаточно мило, мне даже удалось ненадолго отвлечься от мыслей-пони, которые бегут и бегут по наезженному кругу. О Линке не говорили, о пари тоже. Мама рассказывала последние светские сплетни, отец немного поговорил о своих делах, я больше слушал. А потом позвонил Миха. Теперь он звонил мне по два-три раза в день, когда я был не с ним, и не с группой, чтобы узнать, как я. Рыжая нянька неожиданно ответственно отнесся к моему состоянию и взял надо мной шефство. Это раздражало и умиляло одновременно.

- Миш, я у родителей, – ответил я.

- Ну, ништяк, че, – одобрил Миха. – Привет им передавай. А через два часа у нас финальный прогон, помнишь?

- Помню, буду, – сказал я и отключился. – Родители, буду я собираться. Дела.

- Уже? – опешила мама. – Не отпущу! В кои-то веки сына видим, – и отца испепелил обвиняющий взгляд.

- Тогда пойдем, погуляем, – предложил я. – Но через два часа я должен быть с ребятами.

- Все бы тебе быть с ребятами, – проворчала мама. – Идем. Нет, лучше едем. Прокатишь мать на новенькой машине.

- Хорошо, – я не удержался от смешка.

Мама ушла переодеваться, а я посмотрел на отца.

- Па, если я проиграю, я не смогу выполнить твое условие. Что хочешь обо мне думай. Про Лизу даже разговора быть не может.

- Лиза – единственное, что тебя смущает? – поинтересовался отче.

- Нет. Музыку я не брошу. И парней своих тоже.

- Ну и черт с ней, с Лизой, – неожиданно легко согласился родитель.

- Больше тебе это слияние неинтересно, – догадался я.

- А мы уже слились, – рассмеялся отец. – А дочь пусть в другом месте пристраивает. Правда, она по тебе уже не первый год страдает…

- Па, я имею успех у женщин, мне это известно, – усмехнулся я. – Но музыку не брошу. Впрочем, я надеюсь, что все же выиграю я.

- Поживем – увидим, – отче закинул руки за голову и блаженно потянулся.

- Увидим, – подмигнул я и встал, когда услышал дробный перестук каблучков.

Байк остался в гараже, вернувшись на прежнее место своего обитания, а «Хонда» покинула уютный гараж в родительском доме, чтобы отныне поселиться под открытым небом. Мама гордо восседала рядом, каждые пять минут, встрепывала мне волосы и вздыхала: - Совсем взрослый, уже мужчина.

Наш недолгий путь закончился возле парков аттракционов на Крестовском. Это было желание мамы, которой вдруг взбрело в голову, что мое детство можно вернуть насильственным путем, я не стал спорить. Раз ей хочется, почему бы не порадовать.

- Владюша, где хочешь покататься? – оживилась мама, рассматривая первые попавшиеся нам аттракционы.

- Мамуль, боюсь, из «Пожарной команды» я вырос лет так восемнадцать назад, – рассмеялся я. – Давай просто пройдемся.

- А может на шляпах? Только на катапульту не пойдем, страшно, – решила неугомонная родительница.

От карусели в виде мексиканских шляп мне отмахаться не удалось, и вскоре моя роднуля визжала, как девчонка, вцепившись мне в руку и закрыв глаза, успевая хохотать и снова взвизгивать. Затем затащила меня «Американские горки», где снова жмурилась и ругалась почему-то на отца. В какой-то момент мое внимание привлекла темноволосая девушка, мне показалось, что это Ника. Рассмотреть я не успел, но сердце дрогнуло, и теперь я крутил головой отыскивая ее беловолосую подругу жадным взглядом. Но, ни Линку, ни Нику, я так и не увидел. Мама потащила меня на очередной аттракцион, но…

- Черт, – выдохнул я, хватаясь за грудь.

Сердце сжала ледяная рука паники, ощущение грядущей беды нахлынуло так неожиданно, что я едва устоял на ногах.

- Что такое, сыночка? – с беспокойством спросила мама. – Что-то болит? Сердце?

Я невидяще взглянул на нее, затем тряхнул головой, выцепил взглядом пустую скамейку и повел родительницу к ней.

- Мамуль, посиди тут, я должен отойти, – сказал я и стремительно покинул ее, пока мама не начала задавать вопросы.

Мой взгляд метался по парку. Она здесь? Значит, я видел Нику. Но где? А если она с Быстровым? Да и хрен-то с уродом, мне бы девочку свою вытащить. Паника становилась все сильней, я не видел, не знал, куда бежать. Пока за моей спиной не послышался женский визг и что-то грохнуло. Я обернулся, и нервы чуть не сдали окончательно. Это было Колесо Обозрения. Одна из кабинок, уже миновавшая пик высоты и успевшая пройти половину пути до земли, висела с заметным перекосом. Кабинка мерзко поскрипывала, вызывая в груди очередную волну паники. Скинув с себя оцепенение, я бросился туда.

- Куда?! Парень, стой! – крикнул мне в спину кто-то, но я перемахнул через турникет, взбежал на помост, уцепился за железную арматуру колеса и полез вверх, не оглядываясь ни на истошный крик моей матери: - Влад!

Ни на крики остальных людей. В голове не было ни одной мысли, кроме одной: «Не опоздать!». Осталось лишь стремление добраться до нее раньше, чем случится непоправимое.

- Продержись, родная, – молил я. – Ты только продержись.

Колесо остановили, и теперь на меня смотрели пассажиры из кабинок. Не видел никого, упорно карабкался по стойке, спеша добраться до своей богини. Один раз нога, поставленная неудобно на очередную перекладину, соскользнула, и я повис на руках. С земли понеслось дружное «Ах», но пролетело где-то мимо сознания. Разум не паниковал, тело действовало четко, и вскоре я вновь карабкался наверх, не сводя взгляда с перекошенной кабинки, крепление которой словно вывернула неведомая высшая сила, настолько нелепо смотрелось положение белой застекленной кабины. Она все больше кренилась, двери открылись, и до меня донесся визг.

- Линка, я рядом! – выкрикнул я.

Не знаю, как быстро я добрался. Время растянулось подобно горячей карамели. Казалось, малейшее дуновение прохладного ветра, и карамель застынет, треснет и осыплется осколками, увлекая за собой беловолосую девушку и меня, потому что, даже отравленный ядом сомнений, я не останусь здесь без нее ни секунды. К кабинке я подобрался почти вплотную. Линка жалась к стенке, уцепившись за сиденье обеими руками. Я протянул руку: - Лин, иди ко мне, – позвал я.

Она, как это всегда было в такие минуты, не задумываясь, протянула одну руку, осторожно отцепила вторую, и почти выпала из кабинки. Я перехватил, прижал к себе, удерживая практически на весу.

- Испугалась? – спросил я, вдыхая знакомый запах.

Лина всхлипнула, прижимаясь ко мне все телом. Сделав усилие, возвращаю нас на более удобную поверхность.

- Мы сейчас спустимся вниз, только держись крепче, – попросил я, и она кивнула. – И ничего не бойся, я с тобой, родная. – Ее взгляд впился мне в глаза, но сомневаюсь, чтобы она сейчас что-то воспринимала адекватно.

Мы поползли вниз, проходя перекладину за перекладиной.

- Ножку сюда, хорошая моя, ручку сюда. Я рядом, не бойся, – говорил я, передвигаясь вместе с ней.

Я страховал свою главную ценность, поддерживая и не сводя с нее взгляда. Сейчас я впитывал в себя ее близость, словно пересохшая губка, наслаждаясь даже в такой ситуации возможностью дотронуться, услышать тихое: - Только не отпускай.

- Никогда, – заверял я, и мы продолжали наш неспешный спуск.

На земле Лину приняли из моих рук. К ней подбежала Ника, ко мне спешила мама, но я отстранил заботливые руки родительницы, оттеснил Нику, взял Линку за руку и увел, пробиваясь сквозь толпу зевак, награждавших меня хлопками и одиночными выкриками. Линка послушно шла за мной, пока я отводил ее в сторону, но вдруг уперлась и вырвала руку.

- Куда ты меня тащишь?

- Сюда, – я указал на скамейку.

Дальше увести не мог, потому что не мог бросить другую женщину, мою маму. Она замерла в некотором отдалении и не сводила с нас взгляда. Рядом с матерью остановилась Ника. Они переглянулись, и я увидел, как мама протягивает руку Нике. Больше я на них внимания не обращал, полностью переключив его на все еще испуганную Линку. Привлек ее к себе, и блондя не стала сопротивляться, но осталась напряженной.

- Как ты? – спросил я, не зная, что сказать.

Она невесело усмехнулась и подняла на меня взгляд, некоторое время смотрела, словно видела в первый раз, и отстранилась.

- Живая, – ответила девчонка и, криво улыбнувшись, добавила, – в очередной раз, благодаря тебе.

Я опустил взгляд себе под ноги и сунул руки в карманы куртки. Хотелось сказать и спросить так много, но слова застряли в горле, не желая ложиться на язык. Неловкая пауза затягивалась. Лина зябко поежилась и обняла себя руками за плечи. Затем подняла на меня взгляд совершенно сухих глаз.

- А как ты? Как твоя брюнетистая первая любовь? – вышло у нее это язвительно.

- Спроси у нее сама, если так любопытно, – не без вызова ответил я. – Не интересовался. А как тебе живется с Быстровым? Смотрю, приодел.

На Линке было надето дорогое короткое платье, совсем не свойственное ее вкусу. На ногах плетеные босоножки, тоже не с рынка. Теперь вызов появился и в голубых глазах.

- Отлично живется. Видишь, цвету и пахну, – сказала она.

Война взглядов длилась еще пару минут. Вдруг лицо ее на мгновение исказилось, и Линка отвернулась.

- Лин, – позвал я уже без всяких воинственных нот в голосе. – Лин, послушай… – взял ее за руку.

- Какая же ты сволочь, Климов, – выдала она, вырывая руку из моего мягкого захвата. Я ошарашено уставился на нее. – Ты использовал меня, чтобы пройти в финал, а потом вышвырнул, как… как ненужный хлам. Что ты еще от меня хочешь?

Линка направилась в сторону Ники и моей матери. Я тряхнул головой, сгоняя столбняк, после несправедливого обвинения, и стремительно догнал ее, преграждая путь.

- Значит, это я тебя использовал? – сузив глаза, спросил я, еле удерживаясь от злого шипения. – Значит, это я выкинул тебя? По себе судишь, Золотникова? Утвердилась, показала, на что способна. А я, наивный идиот, думал, что нужен тебе. Навек едины. – Я зло рассмеялся. – Первая же спорная ситуация, и ты, не давая мне шанса все рассказать, сбегаешь, вычеркивая меня из своей жизни. Удобный повод был, да, Линуся? Зачем разговаривать с проходным билетом, когда есть целый туз, который может обеспечить тебя на будущее: карьерой, деньгами и своей постелью. Да, гори ты в огне, лицемерка!

Буквально выплюнув все это ей в лицо, я развернулся и махнул рукой.

- Идем, мам, не могу здесь больше находиться. – Вновь перевел взгляд на опешившую Линку. – Слишком здесь.... – Не договорил. Было горько, тошно и мерзко.

Мама прошла мимо Лины, кивнув ей, и поспешила ко мне. Вопросов она не задавала, но погладила меня по плечу. Мы отошли немного, не выдержал, опять обернулся и увидел, как Ника уводит мою… черт бы ее побрал, любимую девушку. Прерывисто вздохнув, я обнял маму за плечи, ища в ней поддержку, и мы покинули парк аттракционов.

- Ты меня очень напугал, – все же заговорила мама, когда мы сели в машину. – Владик, ты весь на нервах, может, пешочком сегодня походишь.

- Я в норме, мам, – выдавил кривую улыбку. – Сейчас тебя отвезу и к мужикам. У нас финал.

- Тебе бы отдохнуть, куда-нибудь слетать, – предложила мама. – Хочешь, на лыжах покатаемся? Или на жаркое солнышко и белый песочек.

- Нет, родная, не хочу, – я ожесточенно мотнул головой. – Ничего не хочу. Давай, помолчим, ладно?

- Владенька…

- Мамуль, я тебя безумно люблю, только давай сейчас помолчим, – звенящим голосом повторил я свою просьбу, и мама замолчала, тяжело вздохнув.

Мы подъехали к дому, я поцеловал маму, стараясь изо всех сил казаться расслабленным.

- Доедешь до мальчиков, позвони, – велела она и вышла из машины.

Я махнул ей рукой и поехал к ДК, где уже собирались парни. Как я буду петь? Как я буду смотреть в сумрак зала, зная, что она там? Смогу ли хотя бы рот раскрыть? В груди клокотали злость и обида за несправедливые обвинения. А еще было стыдно перед мамой за все, что она увидела. И никак не получалось вырвать из себя эти проклятые чувства, сводившие с ума. Звук яростного клаксона привел меня в чувство, и я понял, что вылетел на красный свет. Но ДПС за мной не помчалось, я перевел дыхание и продолжил путь, пытаясь быть внимательней. Мне было не жаль себя, но причинить кому-то вред я желал менее всего. А в голове, как заезженная пластинка, крутилось: Лина, Лина, Лина, Лина…

- Сдохнуть что ли, чтобы это прекратилось?! – вскрикнул я, готовый вывернуть руль и улететь хоть в дом, хоть в реку.

Звонок моего собственного архангела Михаила вытянул меня из черного омута, куда я все больше погружался.

- Скачешь? – спросил он.

- Да, – ответил я.

- Давай, ждем.

Парни уже были все в сборе, когда я вошел в нашу каморку. Мы поиграли, вяло, без огонька и энтузиазма.

- Ты хоть там соберись, – попросил Миха.

- Я постараюсь, Миш, – ответил я и хлопнул его по руке, лежавшей на моем плече.

Мое новое авто немного разрядило атмосферу, пока парни рассматривали его. Я даже смог немного расслабиться под напором их подначек.

- Горите в аду, гады, – привычно отмахнулся я, мы загрузились в «Хонду» и отправились на последний тур.

Бар нас встретил знакомым уже до боли сумраком. Я вяло поздоровался с Лехой, кивнул Александру и прошел в зал. Жюри было уже здесь.

- О, а это что за перец? Где тот чмырь? – Штурм смотрел в сторону стола жюри.

Я поднял взгляд. Да, место Быстрова занимал неизвестный нам мужик, одетый без всяких претензий. Да и вид у него был тоже простецкий, даже добродушный. Я испытал настоящее облегчение, что мне не придется смотреть на лощенного урода, терпеть его издевки и торжествующий взгляд. Вряд ли бы я смог сдержаться. Он мне слишком задолжал, и процентов накопилось столько, что убить его сто раз будет недостаточно. Это было из разряда внутренней убежденности. Еще через несколько минут в баре появились Макс и Илья. Я напрягся, ожидая, что следом войдет моя кровоточащая рана, но Линки не было, а парни пришли без инструментов.

- А где? – удивился Миха, кивнув на их пустые руки.

- Мы больше не в теме, – отмахнулся Макс. – Блондя ушла из группы, играть нам не с кем на данный момент.

Слива присвистнул, и все дружно покосились на меня. Я усмехнулся и встал.

- Сольная карьера, да? – Макс промолчал на мое замечание.

- Будем за вас болеть, – заговорил Илюха.

Я поднялся к столу жюри, посмотрел за барную стойку и отвел взгляд. Линки не было и там. Ее здесь вообще не было. Я не мог понять, что чувствую: то ли облегчение, то ли разочарование. Впрочем, зачем ей быть здесь? Карьера, несущая ее вверх, новая команда, новые песни, новый… мужчина. Все новое, связи с прежней жизнью вырваны с корнем, как я из ее жизни. Ну и хватит тогда страдать! К чему жрать себя поедом, если в этом нет смысла? Забыть, вытравить из сердца, выжечь каленым железом…

- Ау, парень!

- Да?

Новый член жюри смотрел на меня с чуть ироничной улыбкой, но без всякой издевки.

- Девочка понравилась? Так это все потом, первым делом самолеты, – хмыкнул он.

Я понял, что пялюсь на Малину. Улыбнувшись, я ответил:

- Несомненно. Влад Климов и группа «Сателлит».

- Приятно слышать, – подмигнул мужчина. – Вы мои фавориты, наблюдал за вами, так что не подведите.

- Будем стараться, – я широко улыбнулся, уже совсем открыто и от души.

Вместо «Дэоса» в финал вышел Череп со своими «Обезьянами». Макс и Илюха презрительно махнули на них. Наши новые конкуренты шли первыми после небольшого разогрева из приглашенных групп. Мы слушали их, но я никак не мог сосредоточиться. Нахлынуло знакомое чувство тревоги. Я помотал головой, не отпустило. Дыхание вдруг стало тяжелым и прерывистым. Миха что-то мне сказал, но я лишь мазнул по нему рассеянным взглядом. Он потряс меня за плечо, но я не среагировал, все более уплывая в черноту ощущения близкой беды. Когда зазвучали первые аккорды чужой песни, у Макса завибрировал телефон. Он посмотрел на экран, кивнул нам и вышел в коридор. Вернулся быстро и поманил за собой Илью.

- Извините, мужики, проблемы, – сказал он.

И все исчезло. Вязкая чернота отпустила. Я встал и посмотрел на Макса.

- Линка, – уверенно произнес я.

- Машина сбила, – кивнул здоровяк. – Сейчас в реанимации.

- В какой больнице? – спросил я, отходя от стола.

- Влад…

- Мих, текст знаешь, считай, это своим звездным часом, – ответил я.

- Влад! – Слива поднялся следом.

Но я уже не слушал, обогнал Макса и Илью. Душа словно покрылась коркой льда. Я больше не страдал, не мучился, я просто хотел видеть ее. Быть рядом и сделать все, что смогу и даже то, что выше моих сил. Потому что это… последняя попытка. Если я потеряю Линку, больше шансов не будет. У Джереми был шанс, у Александра был шанс, даже у Юлиуса, у Влада такой роскоши нет. Потому что пари, настоящее пари подошло к концу… Так кто я?! Влад Климов или Юлиус Юний, сын римского легионера, получивший свое имя в честь великого императора, преданного и убитого заговорщиками – Гая Юлия Цезаря? Вспышка, и я так ясно все понял, вспомнил то, что столько терзало меня разрозненными частями мозаики. Юлиус – моя первая жизнь в этом споре с богом Подземного Царства, великим Аидом. Первое перевоплощение, жизнь, не вошедшая в счет. Почему? Что случилось тогда? Юлиус Юний, воспитанный на идеалах своего отца, живший две тысячи лет назад. Он… Я встал под знамена будущего императора Гая Юлия Цезаря, племянника и наследника великого императора, взявшего себе его имя, но ныне его зовут Октавианом Августом. Я пошел за ним, когда Октавиан обещал покарать убийц Юлия Цезаря. Служил честно, сражался храбро, но ушел из легиона, когда получил земельный надел, устав от постоянных метаний того, кому служил. От вечной смены вражду на дружбу с Марком Антонием. Землю я продал и ушел в Рим, став обычным сателлитом. Нанял меня купец Луций Оливиан, неплохой человек, мне было комфортно в его доме. Тем более что там я встретил свою единственную любовь – Оливию, белокурую и прекрасную, как утренняя заря. Мои чувства нашли отклик в душе этой девушки. Луций не стал чинить нам препятствий, но выдвинул одно условие – мое состояние должно достигать ее приданного. Денег, вырученных от продажи земли, мне не хватало, потому я с готовностью перешел на службу к претору Великого Рима – Кастору Целию. Он видел, как я защитил Луция от воров и был впечатлен. Денег претор платил больше, и по моим подсчетам, за год, чуть больше, я должен был скопить нужную сумму. Но все изменилось, когда я, не ожидая подвоха, показал Оливию, отвечая на просьбу нового хозяина. Он заболел ею. Вынудил Луция отдать ему мою невесту. Купец поднял свои связи, чтобы избавиться от шантажиста. Оливия не желала нового союза, и мы решили покинуть Рим. Но из страха за отца, она медлила. За отца и за брата, который, наслушавшись рассказов о легионе, решил тоже стать легионером. Отец не отпустил, и он умудрился стать гладиатором. Сам сунулся в эту ловушку, которая однажды захлопнулась, именно в тот самый день, когда… Гладиаторские бои окончены, я иду за своим хозяином и моей невестой, которую он по-хозяйски обнимает. Меня ослепляют ярость и ревность. И лишь мольба в голубых глазах останавливает мою руку, до побелевших костяшек сжимающую короткий меч. Мы покидаем стадион, где шли бои, отходим…

- Что же там было? – воскликнул я и ударил себя ладонью по лбу.

Было нападение. Да, на нас напали. На Целия мне было плевать, но нож несся в грудь Оливии. Я закрыл ее собой, отбивая нападение. Воры отступили, но… Острая боль пронзила спину, мгновение я слышал крик моей любимой, а потом…

- Он убил меня, – потрясенно прошептал я и схватился за сердце, ощущая острую боль.

Машина вильнула, и я едва успел удержать ее на дороге. Вслед мне понеслось ожесточенное бибиканье, но я летел вперед, продолжая вспоминать… Я вдруг увидел собственное тело, распростертое на пыльной дороге, увидел, как на него с горестным криком падает Оливия. Кастор пытается поднять ее, но моя возлюбленная отталкивает его руки, выхватывает нож, который всегда носила с собой, дабы защититься от этой мрази, и всаживает себе в грудь. У больницы я бросил «Хонду» мало заботясь о том, где и как ее поставил. Влетел через открытую калитку и устремился к больничному корпусу. Проходя мимо лабораторий, я услышал:

- Сателлит.

Резко вскинул голову и увидел дуло пистолета нацеленное на меня.

- Сюда, быстро, – скомандовал Быстров – Целий.

Я оглянулся по сторонам и послушно свернул в пространство между домами. Кастор указал взглядом на открытую дверь в подвал. Он не видел жесткой ухмылки, мелькнувшей на моих губах. Подойдя к двери, я уже просчитал собственное поведение. Я был воином несколько жизней, он так и остался претором. Шагнув за порог и спустившись по лестнице вниз, резко ушел в сторону, и выстрел прошел мимо, тихо фыркнув глушителем. По стене скользнул луч фонаря, появилась рука с пистолетом, и я ударил по ней. Выбил оружие и откинул его в темноту. Быстров, подчиняясь мне, влетел на небольшой освещенный участок и упал, приложившись об стену. Я шел к нему, чеканя шаг, ни на минуту не раздумывая, не жалея и не прощая. Только не его, только не подлого шантажиста и мразь. Моя ладонь сомкнулась на его горле, поднимая на ноги.

- Помо…

- Нет, претор, теперь у тебя нет сателлита, – с ледяной усмешкой ответил я, ударив его наотмашь.

- Ты помнишь… – потрясенно прохрипел перерожденный Целий.

- Все, до последней минуты, когда ты убил меня, – чеканю я и доставляю себе удовольствие снова впечатать кулак в его холеную физиономию, и еще. Ломая нос, выбивая зубы.

- Юлиус…

- Юлиус умер в пыли, убитый предательским ударом в спину, – усмехнулся я.

Рука скользнула в карман, где все так же лежал нож неизвестного насильника, у которого я отбил мою девочку. Тихо сработала пружина, выпуская клинок. До боли знакомым движением подкинул смертоносное жало, перехватил его на лету и: - Отправляйся в Тартар. Аиду привет, – произнес я, вгоняя нож в сердце ублюдка по самую рукоять.

Мгновение смотрел, как жизнь уходит из глаз моего врага. Затем оттащил его тело подальше, чтобы не обнаружили быстро. Вышел и закрыл за собой дверь. После этого вновь побежал, боясь опоздать. Ника была здесь. Она сидела в фойе и плакала.

- Где? – спросил я, подходя к ней.

- Влад! – Ника подскочила.

- Где? – жестко повторил я свой единственный вопрос.

- В реанимации. Влад, туда не пускают…

- У меня пропуск, – усмехнулся я, вытащил из кармана пятитысячную купюру и направился в сторону реанимации.

Меня остановили, когда я уже вошел в отделение Реанимации.

- Молодой человек, куда вы? – возмущенный мужчина-врач преградил мне дорогу. – Сюда нельзя посторонним!

- Я не посторонний, я свой, – и сунул ему деньги.

- Что вы себе позволяете?..

Выгреб все, что было, и вложил ему в ладонь.

- Халат хотя бы наденьте, – ворчливо ответил мужчина, убирая деньги в карман рубашки, и отдавая мне свой халат. – Кого ищите?

- Евангелина Золотникова, – коротко ответил я.

- Третья палата, – указал доктор, и я поспешил туда.

Она лежала, опутанная проводами и трубками. Нудно пикал аппарат рядом с изголовьем кровати. На лице налился чернотой кровоподтек. Безвольные руки, белые, словно из моей девочки выкачали всю кровь, лежали поверх одеяла. Задохнувшись, я сдержал стон и приблизился к ней.

- Лина, Линочка, – позвал я в какой-то безумной надежде, что сейчас она откроет глаза и все будет хорошо. – Родная моя, любимая…

Но ответа не было, только все так же работали приборы, и это были единственные звуки, не считая моего тяжелого дыхания. Я присел на край кровати, осторожно взял ее за руку и сжал холодные пальчики.

- Маленькая моя, – прошептал я, склонился, целуя плечо, коснулся губами щеки, всмотрелся в черты лица моей блонди…

... Опять пыльная дорога под жарящим солнцем Древнего Рима. Мое бездыханное тело лежит посреди дороги, рядом лежит Оливия, из ее груди торчит рукоять ножа. Я вижу, вижу, как из тела белокурой девушки поднимается другая. В ее глазах пылает синее пламя…

- Макария, – выдохнул я, – моя богиня.

Макария – дочь Аида, моя настоящая любовь.

- Только ты, Деметрий, навсегда…

- Навсегда, Макария.

Деметрий, мое настоящее имя – Деметрий! Грек, сражавшийся вместе с самим Ахиллесом и погибший в бою. Тартар! Вот, где я увидел ее впервые! Моя богиня, это не комплимент, это данность, это ее истинная сущность. Сколько раз мы перерождались в угоду ее отцу, не желавшего признавать любовь своей дочери и души простого смертного? Это было сотое перевоплощение, самое последнее. Сорок девять жизней я терял ее, сорок девять жизней спасал. Одна жизнь, в которую так вероломно вмешался римский претор, не пошла в зачет. И вот теперь последний шанс. Или я вытащу мою возлюбленную, или мы расстанемся навсегда. Но мы не можем расстаться! Потому что наше навсегда совсем иное! Озарение, ослепившее меня и выбившее воздух из легких, накрыло стремительной волной, и я ошалело вцепился себе в волосы.

- Макария, – несмело произнес я, пробуя имя на вкус. – Макария…

И как ответ, как погребальный звон нашим мечтам, тишину пронзает омерзительный писк:

- Пи-и-и-и.

На экране прямая линия.

- Врача-а! – истошно заорал я, слетая с больничной койки и падая на колени перед уходящей Линой. – Помогите!

Топот ног, меня отодвигают. Они окружают ее, делают искусственное дыхание, массаж сердца, это я знаю по прошлой жизни, где был врачом. Кажется, колют адреналин.

- Разряд!

Тело моей любимой выгибается.

- Разряд!

Они еще какое-то время возятся вокруг. Я сжимаю кулаки, кусаю губы и молюсь, молюсь всем богам, древним и нынешним. И молю ее, мою богиню:

- Не оставляй меня, не уходи!

Когда наступает тишина, я не понимаю, просто вижу, как ко мне поворачивается знакомый врач, уже успевший надеть новый халат. Он смотрит мне в глаза, его голос спокоен до тошноты, когда он произносит: - Время смерти двадцать часов двадцать семь минут…