Сбежать к себе. Часть 1

Вечером Лора сделала короткую запись в свою тетрадь:

«Сегодня в нашем доме, на одного человека стало больше. Мне кажется, Митч, ты бы одобрил выбор Джека. Это милый парень. Его глаза полны смысла и, кажется, в жизни ему пришлось ни мало пережить. Так что нового садовника зовут, Митч».

Большое количество людей в доме вдруг сменяла тишина. Это происходило всякий раз, когда Джек и Хелена возвращались к работе, а Энди к учебе. Но теперь у Лоры не было причины опасаться. Она оставалась в доме не одна, а в компании.

Митч вел машину в город. Старенький Шевроле уверенно держал дорогу, поблескивая на солнце идеальной полиролью. С появлением в доме Митча, друга приобрел ещё и этот автомобиль.

Лора с довольным видом сидела рядом, на переднем сидении. Она держала на коленях свою излюбленную попутчицу в походах по магазинам, плетеную корзинку.

День выдался солнечным. В верхушках деревьев шелестела листва. В кабинку автомобиля, залетал свежий ветерок. Он как коктейль, был наполнен ароматом луговых цветов, травы. Настроение от этого поднималось само собой. По радио играла музыка.

Уже на въезде в город, по встречной на своем микроавтобусе, промчался Джош Ричардсон, громко посигналив, и махнул рукой в окошке.

Лора несколько раз взглянула на своего водителя. Её внимание привлекли солнечные блики, что играли на его груди, поверх майки.

— Что за кольцо ты носишь на шее? Часто обращаю на него внимание, но всякий раз что-то мешает спросить. Это ведь не секрет?

Митч сбавил скорость.

— Нет. Это память.

Он помолчал.

— Кольцо моего отца. Его отдали тете сразу после катастрофы, в которой он погиб. Она передала мне. Другой памяти нет.

— Всё понятно. Спасибо, что рассказал.

— Не за что. Это ведь и правда, не секрет.

— Память бывает разной, Митч.

— Верно. Но, как правило, это то, чего уже нет в реальности. Смысл скрывать?

Лора улыбнулась.

Машина свернула с основной дороги, и, чуть погодя, они уже ехали по городу.

— Куда мы едим?

Женщина поспешно вынула их корзинки блокнот.

— Прежде всего, мне нужны специи.

— Я понял.

Митч выкрутил руль и через пару минут припарковался у лавки братьев Дарк. Здесь можно было купить не только все возможные специи, привезенные из разных уголков мира, но и свежее мясо, а так же сопутствующую продукцию, изготовленную по многолетним рецептам с высшим качеством. Братья держали коптильню, и порой за их товаром приезжали из соседних городков. Если вернуться назад на несколько десятков лет, то можно было бы удивиться такому постоянству. Однако, на этом же месте стоял бы тогда и этот самый дом, а на первом этаже, так же как и сегодня, размещалась бы мясная лавка.

Лора приветливо здоровалась со всеми, кто выходил из магазина ей навстречу. Сложно не знать этих людей, если живешь на одном месте всю свою жизнь. Она с удовольствием поболтали бы с кем-то из них часик другой, но дела не позволяли стоять на месте. Кэтрин Рид с дочерью остановились, перекинуться парой слов. Девушка расплылась счастливой улыбкой, поглядывая на Митча.

Уже сев в машину, Лора поинтересовалась:

— В который раз оказываюсь с тобой в городе и наблюдаю одну и ту же ситуацию. Ещё ни одна девушка не пропустила тебя взглядом. Они так и светятся своими улыбками, а ты абсолютно никак не реагируешь на них. Словно ты не замечаешь ничего. Не могу понять, в чем проблема?

Митч захлопнул за Лорой дверцу и обойдя машину, сел за руль.

Машина поехала по улице вперед, следуя запланированным маршрутом. Спустя пару часов они вернулись домой. Лора скупила бы половину увиденного и даже больше, но её останавливал лишь тот факт, что в самое ближайшее время в доме не намечаются праздники, гости и какие — либо события. Стало быть и затраты можно смело сократить.

Взрываясь от переполняющих эмоций, она ощущала румянец на собственных щеках.

— Всё! С меня довольно! Я так больше не могу. Если ты промолчишь ещё минуту, я что-нибудь сделаю. Ещё не решила, что, но точно это будет ужасная вещь.

Митч засмеялся, посмотрев на часы.

— Два часа и двенадцать минут.

— Что значит это время?

— Ровно столько длится твое терпение, Лора.

Ярость этой женщины всегда и у всех в доме вызывала лишь улыбки. Сейчас ситуация не была исключением.

— Не смей надо мной подшучивать. Помни об «ужасной вещи».

— Хорошо, я сдаюсь. Что я должен сказать?

Парень сел на стул, перед Лорой.

Она подошла к разговору творчески, глубоко вдохнув и пытаясь оставаться предельно ясной.

— В городе сполна хорошеньких молодых девушек. Они так и вьются вокруг тебя. Но мне не понятно твоё спокойствие. Разве так бывает? Разве так должен вести себя молодой парень? В чем же дело?

— Лора, а ты не хочешь спросить у меня, почему они так одинаково улыбаются при встрече? Разве это тебе не кажется странным?

Женщина сделала неопределенный жест рукой.

— Это тоже я заметила. Ну же, говори.

— Просто со всеми из них, я уже встречался.

— О-о, нет! Со всеми абсолютно?!

— Да. Нет никакой мистики. Каждый остался при своем.

Лора приподняла брови, медленно выдвигая стул, чтобы присесть рядом.

— Если так, то ты и с дочерью Кэтрин Рид знаком?

— Ты о Холли? Мы ведь сегодня их встретили. Да. И с ней и со всей её семьей. Ещё до того, как устроиться на свое последнее место работы, я работал у отца Холли. Всё было бы ничего, но они как-то всерьез мной заинтересовались. Я не собирался под венец. Вот и всё. Важно, суметь всё правильно объяснить и не обидеть.

— И теперь?

— И теперь мы с ней хорошие знакомые.

Лора наконец-то села на стул.

— Правда говорят, что мать Холли по утрам мажет лицо каким-то жутко пахучим кремом зеленого цвета?

Митч опять засмеялся.

— Лора, я не собираюсь распускать слухи.

— Слухи? О чем ты? Где ты видишь слухи? Нет. Я всего лишь спрашиваю, а ты всего лишь отвечаешь. Обещаю, все, что ты скажешь, умрет вместе со мной.

Она умоляюще смотрела в глаза собеседнику, не умело скрывая природное любопытство.

— Это, правда. Каждое утро она ходит по дому, с этой зеленой штукой на лице. Я сам испугался, когда первый раз увидел. Потом привык.

— Я так и знала. Не бывает такой удивительно белоснежной кожи без усилий. А ещё говорит всем, что это у неё от природы. К чему такой обман?

— Это не обман, это её секрет. Каждый имеет право на секрет.

Лора подняла вверх указательный палец.

— Ты немного ошибаешься, Митч. Секрет и то, о чем мы говорим сейчас — разные вещи. Это женские штучки. Логика здесь бессильна.

В комнате повисла минутная пауза.

Митч думал о том, как бы найти причину и избежать дальнейшего выманивания информации со стороны Лоры. Он знал, что ни одна женщина не остановиться на достигнутом, и если есть возможность узнать то, что раньше было тайной, она её использует.

Лора же в свою очередь, потерялась в массе вопросов, что вдруг возникли в её голове.

«Бог, мой, — думала она. — Ему улыбались почти все девушки в городе. Вечера определенно не хватит».

Женщина высыпала на стол множество пакетиков со специями, что буквально пару часов назад купила в городе. Затем поставила на середину стола деревянную подставку, округлой формы. За её невысокими бортиками ютилось множество пузатеньких баночек, хранящих в себе не что иное, как специи.

— Нужно всё это пересыпать по емкостям. И важно, чтобы этикетки совпадали с надписями на банках. Иначе будешь есть суп с ванилью и десерт с молотым перцем. Поможешь?

Митч развел руками.

— Всё это? Я застряну на кухне на весь вечер. Лора, ты что нарочно?

— Ну, да. Я этого и добиваюсь. Разве ты ещё не понял?

Они стояли рядом, перед столом, слаженно выполняя общую работу. Вечер продолжался. Из открытой двери на кухню в дом проникал их смех и болтовня. Лора по крупицам выпытывала всё из своего собеседника. Митч лишь кивал головой, отвечая на её вопросы. Женщина часто улыбалась, когда общалась с Митчем. Ей, в этом парне, было всё в новинку: и его стиль в одежде, и внешний вид, и манера говорить. Однако, подобная разница была скорее плюсом, чем минусом. Митч стал абсолютно неотделимой частью семьи и уже никто даже не вспоминал, когда и по какой причине он появился в доме?

Часто, не справляясь с собственным формирующимся характером, Энди устраивала забастовки, отказываясь то от ужина, то от завтрака, а порой и вовсе закрывалась в комнате без видимой на то причины. Потом, молча, бродила по дому или шла в сад, чтобы уединиться на скамье под раскидистым каштаном.

Сегодня Митч задерживался в городе дольше обычного. Солнце скрылось за крышей дома. По небу ветер размазал тонкие перья-облака. Они ещё отражали яркие всполохи заката. Медленно плыли. Ветер подул сильнее, и стало прохладнее прежнего.

Девчонка то и дело поглядывала в окно, помогая Лоре на кухне. Она о чем-то думала, протирая тарелки, тщательно, до блеска. Затем осторожно составляла их в стопку, а Лора, уже после, выставляла их на свое привычное место. Обеим было о чем поразмышлять.

Лора думала, как сложно предугадать следующий ход судьбы. Что она готовит и сможет ли семья с этим справиться? И возможно ли, что когда-нибудь в их дом вновь придет равновесие? Женщина мимолетом взглянула на свою помощницу, улыбнувшись. Возможно, она просто не умела ни на кого злиться, и была с рождения лишена чувства ненависти. Ей было лишь жаль Энди, за то, что жизнь так сурово обошлась с ней ещё в самом начале. С Хеленой отношения оставались натянутыми. Энди абсолютно никак не воспринимала её мнение, однако, умудрялась всё же набраться терпения и выслушать все до последнего слова. Хелена же в свою очередь старалась конфликтов избегать, доверив общение Джеку, а чаще Митчу. Именно с этими людьми Энди могла оставаться собой.

Наконец за окнами мелькнули огни фар. Митч дважды посигналил, как делал это каждый раз, возвращаясь из города.

— Ну, вот он и приехал. А ты волновалась. Всё с Митчем в порядке. Я весь вечер твердила тебе, что всё хорошо, а ты меня не слушала. Сейчас буду вас кормить. Уверена, он объяснить причину задержки.

Она коснулась Энди.

— Уже можно перевести дух и успокоиться.

Энди сжала губы, быстро выйдя из кухни.

Лора выглянула за дверь, но её уже и след простыл. Она не захотела общаться даже с тем, кого так беспокойно ждала уже несколько часов подряд.

Митч вошел в дом, поставив на стол корзину, с которой обычно Лора ездит в город за покупками. Плетеная крышка плотно прилегала к основанию.

— А где Энди? Я привез ей кое-что.

Лора положила полотенце себе на плечо, позвав Митча за собой на кухню.

— Не для кого в этом доме не секрет, что Энди всё ещё сложно смириться с потерей семьи, и она знает, чуточку больше, чем положено ребенку в её возрасте. Уж не знаю, что говорила ей Агнесс о причине развода с Джеком. Может быть, всё это со временем пройдет, а возможно и нет?

Митч расстегнул ветровку, ощутив прилив жара на собственной коже.

— Это ты к чему, Лора?

Женщина слегка запнулась.

— Митч, я очень тебя прошу, не огорчай её. Такое возможно?

— Не огорчать?

— Именно. Ты не виновен ни в чем, так уж случилось. Я в отсутствии Хелены или Джека жутко боюсь за эту крошку. Так понимаешь? Здесь уже росла одна взбалмошная девчонка, которая любила удирать из дома, уж конечно, не предупреждая об этом никого из нас. Но Хелена была нам…

Лора вдруг замолчала, понимая, что её собственные слова довели ей до крайности, о которой в семье никто не любит вспоминать.

— Что это я разболталась?

Митч положил руку на плечо собеседнице.

— Я уже всё понял, Лора.

— Я не хотела сказать то, что почти сказала.

Парень засмеялся.

— Такое бывает. И я бы не поверил, если бы не знал, что назло ты не способна.

Он снял ветровку, повесив на спинку стула. Лора внимательно вчиталась в надпись на его футболке.

— Что это значит? Слова на твоей одежде. И на каком они языке?

Митч провел рукой по надписи.

— Я не умею читать иероглифы. Мне эту вещь подарила девушка. Она часто приходила в тот магазин, где раньше я работал. Потом однажды подошла ко мне и вот я уже с подарком. Не думаю, что это что-то плохое: она не была похожа, на отчаявшуюся.

Лора сняла очки, положив на стол.

— Ты не думал, что возможно эти иероглифы означают, к примеру, признание в любви? Слышала, что надписи на одежде, возможно, сделать на заказ. Может быть, девушка пыталась так выразить свои чувства? Привлечь твое внимание?

— Если речь о чувствах, зачем об этом писать на японском? Я не знаю этот язык. И вообще, что за конспирация? Я испанский-то в школе еле выучил.

— Ах, ты ещё молод. Не понимаешь элементарного.

Она отмахнулась, затем как-то плавно сделала несколько шагов в сторону собеседника.

— Раньше о любви вообще не принято было говорить вслух. Её выражали танцем, движениями, красивыми жестами. Это такая тонкая вещь. Ты понимаешь, о чем я?

По радио, что неустанно информировало присутствующих на кухне обо всем происходящем в мире, вдруг зазвучала красивая лирическая музыка. Это было очень кстати. Лора протянула собеседнику руку:

— Не стоит упускать момент, я думаю?

Митч принял предложение, подыгрывая Лоре.

Они медленно танцевали, точно чувствуя музыку и наслаждаясь этим.

Спустя несколько минут Лора вдруг вспомнила про корзину, что стоит в гостиной на столе.

— А что ты привез из города?

— Я задержался в магазине, потому что с последним покупателем в двери вбежал щенок. Он был испуган и сразу же кинулся в подсобку. Целый час пытался его найти, а после, ещё час гонялся за ним по теплице.

— Полагаю, поймал?

— Да. Он оказался симпатягой. И ещё до ужаса голодным. Принялся жевать луковицы тюльпанов. Не оставлять же его там? В общем, я решил, что Энди придется такой подарок кстати. Или нет?

Ещё немного и танец был окончен. Мелодию в эфире сменила болтовня ведущих и, сделав чуточку, потише, Лора открыла окно.

— Подарок прекрасный. Если он не понравиться Энди, подари его мне.

Митч согласился, всё же отправившись в комнату к человеку, которому в этот момент было грустнее всех. Энди обычно закрывала дверь на щеколду, но не в этот раз. Мягкий теплый свет от торшера проливался на пол коридора.

— Ты ещё не спишь?

Энди злилась, и это было очевидно. Она сидела у окна, на стуле без спинки, съёжившись от одиночества.

Митч искренне жалел её, но в силу обстоятельств не мог, кроме как на словах иначе выразить свои чувства. Он тоже вырос один, без близких людей и чувство, что беспокоит душу подростка, ему было понятно.

— Ты когда-нибудь слышала об анималогии?

Энди удивленно посмотрела на гостя, совершенно не предполагая такого вопроса.

В этот момент Митч точно для себя отметил, что потрясение от потери матери и сестры слишком глубоко ранило эту девочку и засело в её сердце основательно. Тот взгляд, которым одаривала его молчаливая собеседница пугал своим возрастом. Так тоже бывает, когда взгляд имеет свой возраст и не сочетается с возрастом человека, которому принадлежит. Энди смотрела напрямую, словно пронзая холодом.

— Прости, я вынуждено задержался в городе. Так было необходимо.

Девчонка молчала, сжимая нервно пальцы.

— Ты хочешь, чтобы я ушел?

— Если и ты уйдешь, у меня совсем никого не останется.

Митч опустился на колени перед стулом, на котором сидит хрупкая, беззащитная девочка, опустив голову и слегка дрожа от волнения.

— Обычно, в таких ситуациях что-то говорят на красивом философском языке. Я так вряд ли смогу. Скажу как есть. Ты сейчас, наверное, думаешь, что из близких у тебя совсем никого не осталось? Что люди в этом доме лишь притворяются и играют роли? Но это совсем не так.

— Откуда тебе знать?

— Ну да, ведь я здесь недавно.

— Я говорю о другом. Откуда тебе знать, что они чувствуют?

— Я тебя понял. Знаешь и сама, я тебе абсолютно посторонний человек, но далеко к тебе не равнодушный. Зачем мне это? Не знаю. Я жил долгое время и не подозревал, что есть ты. Что есть дом, такой как этот. Но познакомившись со всеми вами, я понял: пустоту, которую я до этого называл свободой, заменило приятное чувство. Название ему я пока ещё не подобрал. Это просто чувство связи на расстоянии. Я знаю, что есть люди, которые обо мне помнят. Я часть их жизни, они моей. Нас никто не заставляет быть ближе, чем мы можем. Просто дай волю своим чувствам. Всё произойдет само собой. И тогда станет проще. Ты поймешь мои слова. Поймешь, что можно жить иначе. Упадет камень с души. Человек не может быть не привязанным к чему-то всю жизнь? Нужно обязательно найти пристанище. Прилипнуть душой.

Энди слушала молча, а внутри ей хотелось всё же поспорить с Митчем, но не запоминая слова, а просто улавливая интонацию его голоса, девочка еле сдерживалась. И вот по её щекам всё же потекли слезы. Она вздрогнула и соскочив со стула, вдруг уткнулась собеседнику в грудь.

Это оказалось слегка неожиданным и для Митча. Он медлил, затем осторожно обнял, прижимая к себе.

— Ты живешь в своем мире. Наверное, в нем никого нет, кроме тебя и твоих мыслей. Так может продолжаться всегда, но зачем тебе это? Открой свой мир хоть кому-нибудь и впусти туда этого человека. Быть одиночкой не лучший вариант. Я испытал это на себе. Мы с тобой в какой-то степени похожи.

Энди вытерла слезы, сев рядом с Митчем на пол.

— Как это?

— Ну, я тоже рос без родителей. Матери своей я не помню, а отец рано умер. Осталась лишь тетка. Но вот кто точно меня не любил, так это она. Я сбежал из дома, решив, что моя жизнь только мне принадлежит. Блуждал в соседнем городе. Потом она меня нашла, но возвращаться мне совсем не хотелось. В доме, где я провел детство, меня никогда не жалели. По утрам никто не суетился на кухне и не приносил мне в комнату горячий чай, если я вдруг заболел, а о моей душе и вовсе забыли. Как будто бы её и нет. Если жить в таком доме долго, то можно и правда, поверить, что ты бездушное существо, а потом страдать от самого себя и причинять боль другим.

Митч поправил густую челку Энди, что сбилась и торчала вверх.

— Здесь всё совсем иначе. Позволь людям это доказать. Им никто не вручит за это медали и не станет усыпать похвалой. Они делают это, потому что, наверное, по-другому не могут. Потому, что это их желание. Тебя могло бы здесь и не быть. И меня тоже. Хотя бы ради меня стань чуточку сговорчивее?

Энди внимательно смотрела на своего собеседника, решив, что на всей планете нет человека, лучше понимавшего её мысли, чем Митч.

— Мы можем дружить?

— А разве мы ещё не друзья? Даже если и так, дружбу начать никогда не поздно. Почему нет? Если ты этого захочешь, я буду рад.

Энди оживилась, всё же с опаской поглядывая на Митча.

— Я младше тебя.

— Это не проблема. Мы можем найти общий интерес. Подумай над этим.

Девчонка встала, засунув руки в карманы джинсов.

— А что такое анималогия? Почему ты спросил?

Митч уже и сам забыл о своем вопросе.

— Сегодня в книжной лавке, по соседству появилась новая книга. Знаешь, я полистал, очень интересная штука. Называется «Анималогия. Новый взгляд на жизнь». Думаю, тебе будет интересно. Если хочешь, мы можем завтра поехать вместе в город, и ты сможешь её посмотреть. Понравится — я тебе её подарю.

Энди взглядом провожала Митча до двери. В сердце стало тепло, будто бы на кожу попал горячий луч солнца, прогревая насквозь.

— Ты не хочешь спуститься со мной вниз? Я привез тебе подарок.

— Мне?

Девочка побежала следом. Остановившись перед столом, на котором по-прежнему стояла корзина, она впервые за последнее время, улыбнулась.

Митч приоткрыл крышку, и она заглянула в внутрь.

— Ты когда-нибудь такое видела?

Энди поднялась на пальчики. На её лице расплывалась блаженная улыбка. На дне корзины, застеленном цветной тряпкой спал ушастый щенок. На его морде расположились разноцветные пятна, от рыжего до черного, вперемешку с белым и коричневым. Спина и живот раскрашены так же, а хвост чисто белый.

— Это мне?

— Конечно. Только сегодня я впервые понял, что означает фраза: «Гоняться за подарком».

Митч обернулся. Лора наблюдала за ними в дверях кухни, держа в руках миску с молоком.

— Энди пес понравился. Значит, твой подарок, Лора, ещё предстоит найти.

— У меня отличная память, Митч. Ловлю тебя на слове.

С этого дня у Энди появилось сразу два друга. По утрам она просыпалась, обнаружив, что пес спит на её постели, в ногах. Ей это очень нравилось, и в доме никто не протестовал. Уезжая на учебу, она каждый раз делала фото своего любимца, оформляя в рамку, и вешала в комнате над постелью. А по возвращению обнаруживала, что пес вновь вырос и увеличился в размерах. Тогда на стене становилось одним фото больше.

Митч в свою очередь, старался с тех пор не задерживаться, а при случае брал Энди с собой в магазин. Общий интерес появился незаметно. Они часами могли ковыряться в земле, занимаясь рассадой, подвязками. Энди неутомимо делила всю работу с Митчем, совершенно не признавая своей усталости, а после, возвращаясь вечером домой, она мирно сидела рядом, на переднем сидении, почти засыпая. Митч позволял ей кататься нам переднем сидении, хотя Лора была категорически против.

В доме теперь был человек, который заставлял Энди становиться другой. Более сговорчивой, понимающей и откровенной. Однако, был у этой ситуации и свой подтекст. Энди становилась покладистой лишь с ним. Этот факт слегка удивлял, но другого решения проблемы не появлялось. Их часто можно было найти болтающими на пороге дома, а ещё чаще в гараже. Они проводили часы за разговорами, и казалось, другого собеседника для Энди не отыскать. Неизменным фактом оставалась большая разница в возрасте, однако к странностям в этом доме были все готовы. Энди не любила времена, если им приходилось подолгу не видеться. Она ждала момента, когда возвращаясь с учебы, сядет в поезд и окажется на знакомом перроне. Когда Митч, а никто другой, встретит её и повезет домой. Он обязательно подарит ей маленький букетик полевых цветов, если лето. Он будет ждать вечера, чтобы расспросить её об успехах в школе, сверстниках и о том, что за этот отрывок времени произошло в её жизни и душе? Она будет говорить, что открывает для себя жизнь, которая не была бы для неё столь яркой, если бы не мысль о том, что дома, за сотни миль её ждут и помнят.

Учеба давалась Энди легко. Она не тратила много времени на то, что другим было не по силам. Её оценки были весьма успешными, и всё словно начинало устраиваться.

По дому с веселым лаем бегал уже выросший Эрнест. Почему-то Энди выбрала своему другу именно это имя и почему-то оно ему безупречно подходило. Лапы скользили по паркету, пес порой не успевал затормозить, и тогда становилось на одну разбитую вещь больше. Все в доме решили, что Эрнест немного отличается от того, каким его представляли, увидев впервые. Лора часто сравнивала его с пони. И размером и аппетитом пес напоминал именно это животное. Но зато как с ним было весело и надежно вовремя долгих прогулок к морю.

Возвращаясь из города, Джек притормозил на середине пути. В нескольких шагах от дороги, тянулась ограда. Когда-то давно здесь был загон для лошадей. Теперь об этом напоминали лишь ссохшиеся деревяшки, по которым вьется плющ. Вдалеке, неизменно на своем месте, шумит листвой огромный дуб. Переходя с места на место, в высокой зеленой траве пасутся лошади. Узнав в них своих питомцев, Джек решил, что где-то здесь и Митч. Парень сидел на земле, сложив руки на коленях, и сразу не заметил, что уже не один. Он о чем-то думал. На лице четко проявилась грусть.

— Не помешаю?

Джек снял солнцезащитные очки.

Митч сделал жест рукой, щурясь от солнца.

— Нет.

— Я был уверен, что ты отправишься в город? У тебя ведь выходной сегодня? Кинотеатр или что-то ещё?

— Нет. Что-то не хочется. В любой другой день, но только не сегодня. Ровно одиннадцать лет назад не стало отца. Большой срок. Ровно столько лет я жил, зная, что он есть у меня и я не одинок. И столько же я теперь живу один. Когда-то мне так сильно хотелось независимости. Теперь принадлежу лишь себе.

— Но ты же этого хотел? Неосторожным мечтам иногда судьба сбыться.

Митч кивнул.

— Возможно, я бы считал, что мне повезло, если бы не мысль о том, что отца не стало по моей вине.

Джек сел рядом. Он давно хотел спросить подробнее историю жизни Митча. Однако, всякий раз останавливал себя, надеясь на то, что обстоятельства сами сложатся и подкинут нужный момент для разговора. Похоже, этот момент настал.

— Я не помню свою мать. С отцом прожил до десяти лет. Он работал в порту. Каждый вечер приезжал домой и почти всегда был пьян. Не знаю, почему он пил.

Митч помолчал.

— Точнее, тогда не знал. Мы жили слишком скучно. Он почти никогда не ехал сразу домой. Нет. Не помню такого. Сначала заезжал в бар, а уже после вспоминал о доме, обо мне. Жизнь казалась мне однородной, тягучей массой, не имеющей ни запаха, ни цвета. Всё, что у нас было — это дом. Одноэтажный, маленький, с прогнувшими ступенями и вечно скрипящей дверью.

Ветер подул чуть сильнее, оставаясь теплым.

— Я решил, что какой-то интерес мне просто необходим. Однажды попал в гости к своему приятелю из класса. Никогда до этого не был у него дома. Мы о чем-то говорили, а потом его отец позвал нас с собой в свою мастерскую. Там я впервые увидел гончарный круг. Конечно, я слышал о нем, но никогда не был до этого в мастерской. Везде, и на полу, и на полках, стояли сделанные его руками всевозможные вещицы. В общем, всё, что может сделать мастер своего дела. Он сдавал их в местную лавку. Там им придавали должный вид, а потом продавали.

Митч развел руками.

— Меня с тех пор было просто не вытащить оттуда. Отец приятеля начал давать мне уроки гончарного дела. Он отнесся ко мне как-то слишком серьезно, будто к собственному ребенку. Или мне так хотелось думать? Не знаю. Но всё было абсолютно искренне и просто.

Джек слушал рассказ, всё лучше понимая, то, что раньше слегка не складывалось. Он смотрел на Митча. Это современный парень. Его сверстники обычно слегка другие. У них иные интересы и круг общения тоже другой. Этому же парню можно доверять. Качество, которое слишком важно в общении с человеком, живущим в твоем доме. Это стало понятно буквально сразу. Он серьезен и, что немало важно, умеет ценить то, что посылает судьба. Наверное, лишь те, кто раннее испытывали какое-то лишение, могут верно оценить подарки жизни?

Митч продолжал свой рассказ.

— Спустя несколько месяцев я почти полностью овладел этим искусством. На всё требуется время, но мне хватило времени. Мне удавалось добиться желаемого, и воплотить в жизнь свой замысел. Это круто. Чувство удовлетворения так и взрывается внутри. Дает силы идти дальше. Вот я и не стал останавливаться. Мы как-то даже приняли приглашение поучаствовать в конкурсе. Правда, для этого нужно было ехать в соседний штат. Я надеялся, что отец меня поймет и отпустит. Ведь я всё равно ему не нужен. Стал вечером ему рассказывать, а он только отмахнулся, и лег спать. Я тогда не размышлял, не думал. Просто собрал всё необходимое и решил, что должен ехать. Конечно, мы выиграли. Такого успеха я не ожидал. А отцу моего приятеля вручили ещё и благодарность, за то, что он воспитывает ученика. В городке, где я жил, потом ходили целые истории об этом. Я совсем тогда забыл, что в школе в тот день у меня был зачет. Важный зачет, ведь предыдущий я провалил. Директор школы позвонила отцу на работу.

Митч взглянул на Джека.

— Тогда он приехал домой сразу, поездка в бар была отложена. Но это был единственный раз. Я выбежал к машине, хотел встретить его ещё во дворе, похвастаться грамотой и кубком…

Всё чаще в рассказе стали появляться паузы. Не долгие. Длиной в несколько секунд, но этого хватало, чтобы справиться с возвращающейся из прошлого болью, и, вдохнув, продолжить.

— Он мне тогда здорово всыпал. Запретил ходит к приятелю, а потом пошел в сарай, где я хранил все, что сделал за это время. Он ругался и кричал вслух, всё, что думал, а между словами разбивал все мои поделки. Я всё это видел… Эта картинка потом ещё долго мелькала перед глазами. Весь вечер я просидел в комнате. Было странное чувство. Ни ненависть. Нет. Что-то другое. Потом я вдруг понял, в чем проблема. Проблема не в отце. Проблема — это я. Не будь меня, он бы мог вполне устроить свою жизнь. Он мог бы и не пить вовсе. Но всё, что его окружало изо дня в день — это обуза, которой я являлся. Он ни с кем не встречался, хотя неплохо выглядел тогда, для своего возраста. Стало даже как-то легче. Так всегда бывает, когда понимаешь в чем проблема. Потому что проще найти решение. Моё решение было — уехать. Я уезжал от своих проблем. Мне казалось, я спасаю отца, помогаю ему. Конечно, я понимал, что ему придется меня искать, хотя бы для того, чтобы у полиции не было вопросов. Шериф и без того частенько заглядывал к нам. Проверял, как мы с отцом живем. И всякий раз предупреждал, чтобы он не садился за руль, если выпьет. Отец его не слушал. Он вообще никого не слушал. Я уехал. Добрался до другого города.

Парень внезапно усмехнулся, продолжая исповедь.

— О чем я тогда думал?.. Я долго ходил по чужим улицам, смотрел на дома, как живут другие люди. Мне было всё в новинку. Абсолютно всё. Город мне показался очень светлым и красивым, не хотелось из него уезжать. Это было летом. Я остался на ночлег в парке. Отсиделся тогда за высокими кустами, ждал пока патрулирующий полицейский уедет. Меня, конечно же, нашли спустя три дня. Это и не сложно было сделать, но я не думал тогда, что меня ищет уже не отец, а его сестра.

Митч опять замолчал. Его глаза были полны тоски. Скрытой, глубокой. Слова лишь поверхностно могли описать то, что происходит в его памяти в этот момент.

Одна из пасущихся кобыл подошла совсем близко, фыркнула, затем наклонилась и потянулась носом к Митчу. Он вытянул руку, и лошадь уткнулась своим большим, теплым лбом в его ладонь.

— Больше вы с отцом не виделись?

Парень сжал губы, потом посмотрел на Джека.

Солнце опускалось всё ниже к горизонту. Трава, земля, деревья и даже небо ловило на себе оттенок его золота. Облака причудливо изогнулись, под потоками ветра, сбегаясь в одной точке на горизонте.

— Последний раз отца я видел тем самым утром, когда решил сбежать. Он спал, укрывшись на диване. Телевизор уже показывал одни помехи. Я не стал его выключать, решил, что могу разбудить, и тогда всё испортится. Просто проскользнул мимо и всё. Я ничего ему не сказал. Не написал. Мне казалось, разлуку можно в любой момент сократить, лишь только появится желание. Но, я тогда очень ошибался.

Джек понимающе кивнул.

— Хозяин собственной судьбы — думаю, это размытое понятие о жизни. Всё слегка иначе. С тех пор прошло много лет. Иногда, я подавляю в себе желание, вернулся в те дни. Я с радостью посидел бы на пороге нашего дома, ожидая, когда отец приедет. Не важно, что он совсем не спешит ко мне. Важно, что я его жду. Даже по такой семье со временем начинаешь скучать. Тогда моя тетя мне рассказывала, что отец сразу понял, что меня нет дома. И дело даже не в том, что не хватало моих вещей. Он и не помнил их совсем. Он просто почувствовал. Представляешь? А я был всегда уверен, что отец не способен на чувства. Говорят, он метался на своем пикапе по окрестностям нашего городка, спрашивал всех подряд, не видел ли кто меня. Он жутко волновался. Он искал меня, Джек. Руки тряслись, и дрожал голос. Он даже к шерифу приехал сам, рассказав ему всю правду. Меня стали разыскивать, а он отправился домой. Наверное, надеялся, что я вернусь. Утром его нашли в машине, в получасе езды от города. Пикап вынесло с дороги. Он ехал на большой скорости, смял тогда несколько молодых деревьев и всё… Не знаю, о чем думал отец, в последний момент своей жизни? Но раз уехал ночью из дома, значит, отправился искать меня… Значит, всё же думал обо мне.

Оба продолжали сидеть у ограды, местами уже повалившейся на землю. Митч облокотился о высохший на солнце, скрипящий деревянный столб, изо всех сил служащий опорой. Пение птиц стало слышно сильнее: стихли какие-то посторонние звуки. Траву перебирал ветерок.

Этот день медленно заканчивался. Он ни чем не отличался от предыдущего. Для размышлений было много тем, одна из них появилась после рассказа.

У каждого из нас есть своя история: у одного она печальная; у другого — в ней мелькают счастливые вспышки. Но все их объединяет одно — они уже прошлое. Лишь воспоминание. То, что не вернуть обратно, как бы мы этого не желали. Помнить можно, но вернуть нельзя. Для воспоминания совсем не обязательно считать дни до годовщины. Вспоминать о тех, кого любишь можно всегда. Этим то и отличается реальность от памяти.

Потом разговор перешел на другую тему. Джек что-то эмоционально рассказывал собеседнику, размахивая руками, и иногда их беседу разбавлял смех. Они общались легко и непринужденно. Джек тогда ещё раз пришел к выводу, что не ошибся в выборе, и не зря пригласил этого парня в дом. Для честной беседы, наполненной пониманием и откровенностью, совсем не обязательно, чтобы собеседники были близки или знакомы. Часто это наоборот становиться преградой к взаимопониманию.

Прислонив велосипед к машине Джека, Энди устремилась через кусты и высокую траву. Она шла, прислушиваясь к голосам. Наконец две пропажи предстали её взору.

— Похоже, нас потеряли? — произнес Джек.

Энди смотрела осуждающе, сунув руки в карманы джинс.

— Лора совсем измучилась в догадках. Она всё время выглядывает в окно на кухне и волнуется о вас.

— Всё в порядке, сейчас вернемся, и я её успокою.

— А ещё звонила Хелена. Сказала, что завтра приезжает.

— Это хорошо.

Как итог добавил Джек, вставая с земли.

Митч обнял девчонку за плечо, склонившись к ней, что-то прошептал. Энди согласно кивнула.

— Мы немного прокатимся верхом, и сразу домой, — сказал он.

— Идет.

Погрузив велосипед Энди в багажник, Джек продолжил прерванный путь домой. Порядком, отдалившись от этого места, он ещё раз кинул взгляд в зеркало заднего вида. Энди уже сидела верхом на лошади, крепко держась за её шею. Митч шел рядом. Они о чем-то мирно говорили. Такой расклад вполне устраивал и Джека и тех двоих, что провожают лучи заходящего солнца.

Закончив дела на кухне, Лора присоединилась к Митчу и Джеку. Они были в гостиной. Энди уже спала.

Джек работал за ноутбуком. Он погружался в дело, становясь ещё более серьезным, при этом его украшали очки, которые он то и дело поправлял. Лора вышивала очередную наволочку для подушки. Митч просто сидел в кресле напротив, слушая в наушниках музыку и листая новый журнал по цветоводству. В доме было тихо и спокойно. Эрнест мирно спал у камина, в центре комнаты.

Лора вдруг уколола палец, издав тонкий звук.

— Вот так всегда. Прошлый раз тоже исколола себе все пальцы.

Митч оторвался от просмотра журнала, улыбнувшись. Обычно он слушал музыку в одном наушнике, чтобы оставаться в курсе того, что происходит вокруг.

— Ты не пользуешься напёрстком?

— Нет. Не люблю эти премудрости. Хотя, не спорю, все они придуманы для пользы дела, но не для меня.

Женщина сделала ещё несколько стежков.

— Что за музыку ты слушаешь?

Митч пересел поближе, протянув ей наушник.

— Это словами не описать. Пока не услышишь сама, не поймешь.

Женщина с необузданной первобытностью примостила наушник к уху, замерев на мгновение. Её лицо менялось по мере продвижения песни. Она сначала удивленно крутила пальцами, затем улыбнулась, кивнув.

— Похоже на… Не знаю на что похоже. В этой музыке есть сильный ритм.

Она почесала за ухом, подыскивая слова:

— Словно шаги. Шаги, которыми идешь по жизни. Да. Верно. Музыка, как ритм для жизни.

Лора удивленно пожала плечами.

— Мне нравиться.

— Обычно она играет в машине. Ты просто не обращала внимания.

— Возможно.

Спустя несколько минут Джек оторвал взгляд от ноутбука, удивленно обнаружив, что Лора и Митч сидят рядом на диване, при этом у каждого в ухо вставлено по наушнику.

Сбежав от дел в городе, Хелена приехала утренним поездом. Перрон встречал её ленивым туманом, блестками росы на траве и знакомыми до боли очертаниями городка. Джек тоже был там, заботливо и любя обняв, при встрече. Сама Хелена безумно соскучилась по домашним. Последнее время они с Джеком всё реже одновременно оказывались в доме. Между встречами, как спасение были телефонные звонки, но этого было смертельно мало, чтобы залатать дыру в душе. На этот раз их встреча не была долгой. На следующее утро дом разбудил телефонный звонок. За завтраком Джек сказал, что ему нужно срочно уехать. Дело не терпело отлагательств, и он стал поспешно собираться.

В комнате царил небольшой беспорядок. Он перекладывал какие-то бумаги с места на место, затем что-то искал в ноутбуке. Так продолжалось уже почти час.

Хелена тихо вошла и села на край кровати, осторожно, стараясь не мешать. Она наблюдала за происходящим, пытаясь вновь и вновь уговорить саму себя, что поездка рабочая и не может быть отменена, как бы ей того не хотелось. Ей приходилось работать над собой всякий раз, провожая Джека. Этот случай не стал исключением. Сборы Джека ничего кроме дикой тоски и страха в её подсознании не вызывали. Ведь всё это означало лишь одно — дни одиночества, странные беспокойные сны. Холодное одинокое утро, одно за другим станут повторяться, как привычное скучное событие. Ждать, ждать и ждать. Ожидание — это единственная связь с Джеком. Даже в этом не приятном, по сути, процессе, она искала «плюсы». Находила их? Конечно да, но обманывать себя Хелена жутко не любила. Ей было бы легче знать, что он дома. Но так уже много лет не может быть. Порой, хотелось вспылить и стать в дверях. Запретить поездки, предложив один единственный выбор: дом и семья, либо эта чертова работа и бесконечные отъезды. Но сделать подобное — значит стать на ступень ниже. Значит, чем-то напомнить Джеку Агнесс и прежде всего, признать собственную слабость.

«Глупые предубеждения. Этот дурацкий характер когда-нибудь сыграет со мной злую шутку. Почему я не могу настоять на своем? Почему не сказать сейчас Джеку то, что занозой сидит в душе?»

Она ломала голову над ситуацией и так увлеклась, что даже не заметила, что Джек уже несколько минут смотрит на то, как по её щекам текут внезапные слезы. Пальцы нервно сжимают друг друга. Вдруг её тело вздрогнуло от прикосновения к плечу. Джек стоял перед ней на коленях, аккуратно вытирая её слезы.

— Не нужно, слышишь? Почему ты плачешь?

Хелена словно очнулась от страшного сна, ведь в своих мыслях она забежала уже далеко вперед и ничего кроме тоски там не ощутила.

— У меня плохое предчувствие.

Джек наклонил голову, затем улыбнувшись, вновь посмотрел на Хелену.

— Ты говоришь мне это каждый раз и всегда, примерно, одно и то же. Нужно привыкнуть и станет сразу проще.

— Привыкнуть к тому, что тебя нет?

Она договорила, вдруг поежившись от холода на коже.

— Прости. Я имела в виду твое отсутствие. Это как пустота, которая появляется всякий раз после твоего отъезда. Так нельзя. Нельзя вдруг брать и исчезать из моей жизни. Так нельзя, Джек.

— Я пока ещё здесь и не собираюсь никуда надолго исчезнуть. Я обещаю тебе вернуться.

Он пальцем прикоснулся к кончику ее носа, как делал это раньше в детстве, пытаясь подбодрить грустную девчонку.

— Я не хочу привыкать к разлуке, а твои возвращения, ничто иное, как подарки судьбы. Я всё ещё помню слова отца. Он не разрешал мне радоваться чему-то хорошему.

Джек кивнул.

— Да, я помню: «Счастье можно спугнуть». Кажется, так он тебе говорил?

— Именно. Он был прав. Я сто раз в этом убедилась.

Они немного помолчали.

В глазах Джека Хелена разглядела какую-то загадку. Он что-то задумал и тянет время.

— Ты сейчас должна успокоиться и выслушать меня. Идёт? Это займет несколько минут.

Джек вернулся к столу. В кипе бумаг он нашел большой лист полностью исписанный. Затем вновь вернулся к Хелене, всё так же опустившись перед ней на колени.

— Ты что стал писать стихи? Или любовь к ледникам так сильна, что уже не помещается только в тебе?

Джек засмеялся. Было видно, что он волнуется. Но даже столько лет зная этого человека, Хелена точно не предполагала, что сейчас услышит.

— Я начинаю. Будь внимательна. И вот ещё что, отнесись к этому серьезно. Без смеха. Я написал тебе что-то вроде письма. Хотя на самом деле это признание.

— Что? Признание? Это наглость, читать признание по бумаге.

— Наглость? Нет. Это очень правильно. Ведь по памяти я могу что-то упустить, а так скажу всё, ничего не пропущу. Серьезной, будь серьезной.

Он держал листок перед собой.

«Привет, моя любимая пропажа! Говорят: „Бумага всё стерпит“. Думаю, этому листку досталось сполна. Я много раз писал на нем, потом зачеркивал и снова, подбирая слова, продолжал дальше. Не знаю, что сложнее, сказать о моем чувстве глядя тебе в глаза или вот так написать. Оказалось, что это о чем уже давно стоило сказать, не описать в нескольких строках. Лирик с меня плохой. Сегодня я ещё раз это признаю. Нет общепринятого стандарта, для того, что бы сознаться в чувствах. Я хочу, просто сказать всё как есть и стать ближе к тебе ещё на один шаг. Я узнал за свою жизнь много людей. Знаю их имена, знаю страны и государства, где они живут. Разные манеры и традиции, многоликие образы и языки. Все они не похожи друг на друга. Именно этим интересны, важны для меня. Их много, всех уже не перечислить, но одно я знаю точно, я никогда не смогу собрать всех этих людей вместе. Почему я о них вспомнил? Просто я много раз пытался описать тебя в собственном воображении, и всякий раз попытка удавалась, но я поймал себя на мысли, что каждый раз я характеризую тебя по-разному. Ты так же многолика, как все мои знакомые. Нет повторений твоим выходкам, словам. Ты бываешь, предсказуема, но всё равно ты разная. Только с тобой, моя пропажа, мне хорошо и пусть так длится всегда. И пусть ты по-прежнему ставишь на плиту чайник, забыв его включить, я готов в сотый раз включать под чайником конфорку вместо тебя. Ведь так делаешь только ты. Только ты можешь купить огромное количество вещей в магазине, забыв именно то, о чем я тебя попросил. И пусть мне придется самому отправиться за нужной покупкой, я буду вечно любить эти твои недостатки. Ведь так поступаешь только ты. Мне интересно думать о том, какими мы будем с тобой в старости? Я хочу встретить её с тобой. Ты со мной во всех моих начинаниях. Чтобы я не делал, каким бы ни было мое настроение, ты рядом, даже если на расстоянии. Обещаю, мы сможем прожить долгую жизнь и накопить ещё больше хороших воспоминаний. Я знаю, ты ждешь от меня дня, когда я сделаю тебе предложение. Обещаю, он когда-нибудь наступит. Не злись и не суди меня, я многое не сказал тебе, хотя уже давно пора. Я многое не сделал, мне вечно не хватает времени. Но я верю, ты понимаешь. Знаю — любишь. Большего мне не нужно. Мое счастье заключается в одном слове — ТЫ».

Джек дочитал, ещё несколько секунд рассматривая, исписанный собственным почерком, листок.

— Я точно что-то забыл. Или нет?

Хелену охватили разные чувства: ей хотелось смеяться, плакать, радоваться и ещё, сказать Джеку, что у него этих самых недостатков ничуть не меньше, и что они такие же любимые, как и те, о которых написано в письме.

— Да, верно. Ты забыл кое-что написать.

— Серьезно?

— Серьезно, Джек. Во всем письме ни слова о любви. Там нет фразы «Я тебя люблю». Что за любовь такая, если о ней не идет речь?

Джек знал, что Хелена играет, шутит.

— «Я люблю тебя?» Глупость какая-то. Тебе важнее эти три слова? В них нет никакого смысла. Скучно, согласись?

Хелена кивнула, обнимая Джека за шею.

— Ты понял это только теперь? А как же влюбленность, от которой теряешь голову и всё такое прочее?

— Это было давно. И было ли вообще?

— Но может, всё же скажешь?

Джек в ответ тоже обнял свою Хелену, чмокнув в нос.

— Что сказать?

— Прекрати. Ты же знаешь. Мы ведь сейчас говорили о любви. Забыл?

— О любви? Не-ет. О любви говоришь ты, а я говорю о том, что ты вечно всё делаешь не так, как другие.

— Ты о чайнике?

— Хотя бы о нем. Кстати, перед тем, как сюда идти, я попросил тебя поставить чайник, чтобы выпить чаю. Без сомнений, ты его поставила, но конфорка холодная. Разве не так?

Хелена повела взглядом по потолку, вдруг схватившись за голову:

— Боже, мой! Я поставила и включила… Кажется, я забыла налить воды!

Джек побежал вниз, спасать дом от пожара.

Но на кухне мирно читала свежую газету Лора. Она удивленно приподняла брови, затем очки, разглядывая ворвавшегося Джека. Глаза её были слегка сонными. Чтение вечно наводило её лишь на дремоту.

Джек отдышался.

— Что пишут?

Женщина удивленно переспросила.

— Где?

— В газете.

— О-о, не имею ни малейшего понятия. Я просто смотрю. Здесь иногда печатают забавные картинки. Ты за этим пришел?

Джек сейчас абсолютно точно понял, что чайник не только не кипел, но и вовсе не был поставлен на плиту.

В кухню следом вошла Хелена, прикрывая рукой улыбку.

— Ты обманщица.

— А ты слишком самонадеян. Я не забыла включить печь, не забыла налить воду. Я вообще забыла про чай.

Она наконец-то засмеялась. Радостно и по-детски наивно.

Лора не совсем понимала, о чем идет речь. Она ещё долго наблюдала за тем, как эти двое над чем-то смеются, что-то друг другу доказывают. Затем набрав в легкие воздуха, чуть громче обычного спросила:

— Кто-нибудь в этом доме мне ответит, чайник ставить или нет?!

Спеша встретить первый поезд, Митч гнал авто в сторону железнодорожного вокзала. Он взглянул на часы, облегченно вздохнув. В запасе ещё есть немного времени.

Перрон пуст. Сквозь ещё голые ветви деревьев проглядывали розоватые лучи солнца. Ещё несколько дней тепла и начнут появляться листья, тонкий слой пробивающейся травы окрепнет.

Послышался гудок приближающегося поезда. Последний раз они виделись больше года назад.

Энди вышла из вагона, поставив возле себя чемодан, оглянувшись по сторонам. Это была восемнадцати девушка, прекрасно сложенная. С длинными черными волосами. Она по-прежнему носила густую челку, отчего образ не менялся, а лишь становился более взрослым, возмужавшим.

Она точно знала, кто будет её встречать и всякий раз чувство волнения переполняло. Энди чуть подпрыгнула на месте, увидев Митча. Желание броситься ему на шею и наговорить кучу теплых слов усилилось.

— Это тебе.

Митч протянул букет весенних цветов.

Он, как и прежде, по старой привычке раскрыл руки для объятий, но смущение Энди было слишком очевидно.

— Как быстро летит время. Я что-то пропустил? А если честно, то узнал тебя только по чемодану. Возможно, что человек так меняется за год?

— Возможно. Ведь ты говоришь со мной. Наверное, теперь будет достаточно короткого «Здравствуй»?

Энди шагнула вперед, взяв Митча за руку.

— Тогда, здравствуй, Энди.

Она засмеялась, все же обняв лучшего друга. Митч подхватил девушку на руки, закружив в воздухе. Пожалуй, именно этот момент и грел ей душу весь год. Ожидание чуда оправдало себя сполна.

Направившись к машине, оба оглянулась.

Смотритель станции провожал их строгим взглядом, продолжая мести перрон.

— Как думаешь, Лора будет знать о том, что я тебя обнимала ещё до нашего приезда домой?

Митч кивнул.

— Телефон по-прежнему её неизменный друг.

Все в доме были рады приезду Энди: семья опять собиралась вместе.

Но она сразу убежала в свою комнату, как всегда объяснив это тем, что должна непременно переодеться после долгой дороги и распаковать подарки.

Лора поставила её букет в вазочку, шепнув Хелене на ухо:

— С каждым годом объятия на перроне все крепче.

Хелена кашлянула.

— Тебя же там не было?! А знаешь, Лора, твои способности пригодились бы в разведке.

— Вся моя жизнь и так сполна её напоминает. Всё это я где-то уже видела.

— Это называется лучшие друзья, Лора.

— Не смеши меня, дорогая.

Женщины принялись готовить завтрак, поглядывая из окна кухни на то, как Энди эмоционально что-то рассказывает Митчу, а тот, протирая лобовое стекло автомобиля, лишь улыбаясь, слушает её болтовню.

— Не-ет. Лора, ну что ты. Тебе только кажется. Она просто привыкла к Митчу. Других парней в её мире не было. Я надеюсь.

— Да. Верно, а разве ты поначалу не называла привычкой свои чувства к Джеку? Разве ты не плакала по ночам в подушку? Не убегала из дома? Здесь закручивается, что-то более серьезнее, чем просто дружба. Думаю, что стоит поговорить с Митчем.

Хелена вздохнула, разведя руками.

— Нет. Так можно обидеть кого угодно. Я благодарна Митчу за то, что он помогал нам с Энди. Ведь вспомни, как было сложно с ней вначале. Она даже ела только при нем. Я не хочу спугнуть эту связь между ними. Она слишком хрупкая, потому что слишком редкая. Тут нужно очень тщательно подбирать слова.

Лора вытерла руки о полотенце.

— Что ж, я поняла, поговорить придется мне. Думаю, мой словарный запас позволит остаться деликатной.

Хелена усмехнулась.

— Может быть, потренируешься на мне?

— Когда я смотрю на тебя, то не могу быть серьезной. И кстати, впереди ещё целый день. Разговор состоится вечером.

После ужина, разговоров об учебе, подарков и прогулки по окрестностям, в дом не торопливо вошел вечер. Он, как желанный гость, бросил тень на вещи, придал чуточку сентиментальности и окутал всё спокойствием…

Лора постучалась в комнату к Митчу, поставив на стол чашку горячего травяного чая.

— Отличный букет трав, чтобы восстановить силы. Собирала их сама.

Митч кивнул, понимающе поглядывая на гостью.

— Здесь только одна кружка. Обычно количество чашек соответствует количеству собеседников.

— Только не в нашем случае. Хочу сегодня лечь чуточку раньше обычного. Завтра нужно в город. Если выпью этот чай — точно не усну. Видишь ли, на всех он действует по-разному.

Она немного помолчала, удивленно спросив:

— А почему ты решил, что мы собеседники?

— Лора, весь день ты смотрела на меня так, словно я шпион и все мои действия имеют ещё один смысл. Думаю, ты хочешь поговорить. Нет?

Женщина закашлялась, подыскивая слова.

— Я иногда не могу скрывать свои эмоции. Это «минус».

— Значит, ты откровенна. Это «плюс».

— Я боюсь за Энди. Понимаешь, она ещё совсем молода и может натворить ошибок. В порыве эмоций или чего-то ещё…

Парень собрался отпить чай, но передумал.

— И чем могу помочь я?

— Ты можешь помочь ей натворить этих ошибки…

Женщина отвела взгляд в сторону, почувствовав прилив жара.

В комнате повисла тишина.

Оба немного погодя засмеялись, не совсем понимая над чем.

— Пожалуй, я пойду, Митч. Добрых снов. И всё же выпей чай. Пожалуйста.

Она быстро вышла в коридор, столкнувшись там с объектом неоконченного разговора. Энди держала в руках несколько ярких журналов. Все трое переглянулись.

— Митч, я как раз к тебе. У меня есть, что тебе показать.

Она перелистнула глянцевые страницы.

— Можно мне войти? Скучать не придется. Я обещаю.

Чувствуя на себе взгляд Лоры, Митч запротестовал, сказав первое, что пришло на ум:

— Знаешь, не стоит тебе выбиваться из графика. Каникулы скоро закончатся и уже очень поздно… Спокойной ночи.

Он захлопнул дверь изнутри, предполагая себе удивление Энди.

Сама же Энди всю ночь ворочалась в постели, пытаясь понять причину такого поведения Митча. Да и взгляды Лоры ей тоже показались странными.

Утром она незамедлительно направилась за объяснениями в гараж. Её предчувствия оправдались. Митч, как и вчера, вел себя более чем странно. Вместо того чтобы приветливо поздороваться, он вытянул руку вперед быстро произнеся:

— Стой на месте.

— Тебя не было за завтраком.

— Я знаю.

Митч отошел на несколько шагов назад, стараясь сохранять воображаемую дистанцию.

— Ты немного не такой, как прежде. Что-то случилось?

— Абсолютно ничего.

Девушка пожала плечами.

— Тогда почему ты стоишь там, а не рядом со мной? Почему ты не захотел поговорить со мной вечером? Я что-то не так делаю?

Энди пыталась найти причину, продолжая ходить за Митчем вокруг автомобиля.

— Совершенно ничего. Ты всё себе придумала. Видишь, здесь слегка грязно и пахнет бензином. Можешь испачкаться. Так что перестань ходить за мной по пятам и иди в дом.

— Здесь грязно? — она оглянулась по сторонам. — Митч, этот гараж можно считать образцовым, по чистоте. И вовсе не пахнет здесь бензином.

— Пахнет. Ты просто привыкла.

— В том то и дело! Я привыкла, потому что провела здесь массу времени с тобой. До сегодняшнего дня мне это было позволительно. Что же теперь?!

Она внезапно для себя почувствовала в образовавшейся тишине то напряжение, которое не ощущала ещё никогда. Ей казалось, что она слышит, как стучит сердце человека, стоящего от неё в нескольких шагах. Словно она попала в его личное пространство и теперь по-другому, более близко чувствует его. Это было чем-то очень новым.

— А вообще ты прав. Мне лучше уйти.

Энди молча, ушла к себе в комнату, отказавшись ехать в город с Лорой и категорически не соглашаясь выйти. Она сидела на кровати, ощущая, что внутри появился страх. Приятный страх, волнующий. Страх снова увидеться с Митчем. Увидеть его силуэт, знакомую походку, услышать голос. Всё это заставляло сердце биться так быстро, как никогда. Подружки, в колледже подшучивая, часто ей намекали, что она может по уши влюбиться в Митча. На что Энди протестовала, жутко на них злясь. Сейчас эти доводы уже не казались ей таким уж вздором.

Хелена долго стояла под дверью, не решаясь постучаться. Но всё же сильно волнуясь об Энди, она пересилила себя.

— Прости, мы все за тебя переживаем. Ты не выходишь. Что случилось?

Энди не хотела говорить о чувствах, зарождающихся в душе. Она, закрыв лицо руками, продолжала плакать.

Хелена кинулась её обнимать, узнавая в ней прошлую себя.

— Господи, Лора опять была права. Не может быть.

Хелена должна была вернуться, чтобы успеть до отъезда Джека, но какие-то неотложные дела удерживали её в шумном городе. Они не виделись уже почти три месяца. Это не долгий срок, но только не для них. Разлука длиной в час уже теребила душу. Хелена ощущала необузданную необходимость в своем любимом мужчине. Хотелось дышать им, как воздухом, но жизнь так любит чинить препятствия! Они снова разминулись, оказавшись друг от друга на огромном расстоянии.

Перед самым отлетом, Джек позвонил, но Хелены дома не оказалось. Он впервые просчитался во времени. Уже сидя в самолете, он осознал, что в это время Хелена обычно в офисе. Он даже ничего не оставил на автоответчике, просто повесив трубку, решил, что всё объяснит, когда вернется.

Уже вечером, поздно придя домой, Хелена обнаружила пропущенный вызов. Она была уверена, что звонил именно Джек, но не могла взять в толк почему он промолчал? Отчего не оставил сообщение и не перезвонил на работу? Это слегка сбивало с толку. Таким Джек ещё никогда не был. Странное предчувствие тут же охватило её. Она всё думала над этим, продолжая каждый день ждать окончание его поездки. Хотелось, во что бы то ни стало увидеться перед грядущеё разлукой. Хелена уверяла себя, что спустя срок, Джек вернется к ней, как и было запланировано. Ведь он обещал!

За навалившимися делами, суматохой огромного мегаполиса, она почти не замечала одиночества. Просто продолжала жить мыслью о встрече, каждое утро поглядывая на календарь и рисуя на прошедшем дне крестик. Ещё один день остался позади.

Заветный день настал. Хелена никогда не готовилась к встрече специально, но на этот раз успела забежать в магазин и купить всё необходимое к ужину. Она быстрым движением открыла дверь, подбежав к автоответчику. Джек, судя по расчетам, мог позвонить ещё днем.

«Возможно, он всё ещё занят. Или же в дороге», — утешала себя Хелена, суматошно укладывая маленькие подушечки на диване.

Но на табло ярко светился «ноль», пугая своим присутствием. Странное чувство дрогнуло внутри, сменив отличное настроение на внезапную пустоту. Хелена весь вечер пыталась делать какие-то дела, всякий раз, опять подходя к автоответчику. Снова «ноль»… Эта цифра уже не была для неё отсутствием чего-то, а стала скорее присутствием неожиданного молчания. Пустота сводила с ума. Она открыла окно, окинув взглядом ночную улицу и утешая себя мыслью, что Джек как и прежде появиться на пороге внезапно. Но ничего не происходило. Сон исчез, и вместо него вокруг возникла тишина. Она продолжала ждать, рассматривая немой пейзаж за окном. Чужие окна гасли, загорались. На небе мерцали звезды, и уже совсем не верилось в то, что пустоту в комнате разорвет телефонный звонок. Поджав под себя ноги, она устроилась в кресле. Она отказалась от любых домыслов и размышлений, зная на собственном опыте, что если верить в хорошее, разочарование будет вдвое больнее. Уже почти на рассвете, не справившись с чувством навалившегося сна, Хелена уснула. Её разбудил звонок телефона. Долгожданный, как ей показалось на тот момент. Звонил Питер. Он уже реже составлял компанию Джеку в поездках. В этот раз он так же не вошел в число участников экспедиции. Питер говорил тихо, почти шепотом. Весь смысл звонка заключался в одной лишь новости, услышав которую Хелена сжала сердце в кулак. Она закрыла глаза, молча держа трубку. Если их открыть и посмотреть вокруг, окажется, что Питер прав, и Джек уже не приедет. Он говорил как-то не связно о том, что группа ученых, в число которых входил и Джек, не вышла на связь вовремя, и вертолет так и не вернулся на базу.

— Я встречусь с тобой, как только смогу и всё постараюсь объяснить подробно. Ты меня слышишь, Хелена? Ты слышишь меня? Я перезвоню тебе немного позже. Только подойди к телефону! Мне каждый день что-то новое сообщают. Возможно, к нашей встрече информации будут больше? Сейчас я знаю немного. Но его ищут.

В трубке гудки сменили голос Питера. Что всё это значит? Счастью, сроком в несколько лет конец? Ожидание и одиночество опять поселяться рядом? А как же быть с ноющей мыслью о том, что они даже не успели увидеться перед разлукой? «Разлука», закрутилось в голове. Хелена прошлась по комнате, с ужасом обнаружив, что спустя полчаса должна быть на встрече с заказчиком, а она по-прежнему ходит в халате. Собраться с силами совершенно не получалось. Все попытки настроить себя на работу ломались, и логика мыслей убегала к теме о муже. О том, во что совершенно не хочется верить. Вещи сыпались из рук. Сладить не получалось даже с ключом от двери. Опаздывая, Хелена безуспешно пыталась поймать такси. Ехать на метро, означало, что клиент может и вовсе не дождаться её в назначенном месте. Обнадеживающий желтый цвет автомобиля показался среди движущейся массы машин. Она, что есть силы, замахала рукам и, к счастью, её знаки были замечены водителем. Уже спустя двадцать минут, Хелена бежала по высокой лестнице к офису, где и должна была состояться встреча. Вот только дверь оказалась наглухо закрыта.

Прождав несколько минут, она вышла на улицу. В её руках была стопка каких-то журналов, папок и ещё бог знает чего. Плащ трепал ветер, шарф норовил сорваться с шеи и предаться полету. С неба упали капли дождя.

Медленно подходя к офису, она ненароком взглянула на окна Кэтрин Хант, своего босса. Жалюзи отвешены, значит, она на месте.

Увидев через стеклянную дверь Хелену, Кэтрин эмоционально сделала знак рукой. Делать нечего… Хелена вошла в кабинет, опустив голову.

— Я не знаю, что могло случиться, чтобы ты, Хелена, не пришла на встречу? Мы ещё никогда не срывали сделки, и я совершенно потерялась в догадках. Заказчик мне позвонил, но я даже не знала, что ему ответить. Тебя прождали целых двадцать минут. Учти, ведь это очень занятые люди. Зачем я всё это говорю, ты и так всё знаешь? Так в чем же дело?!

Хелена вспомнила, как когда-то в далеком детстве её звала в кабинет на разговор бабушка. Тогда она стояла с гордо поднятой головой и смотрела в глаза, возможно и боясь гнева, но, не признавая вины. Что же случилось с её кредо теперь?

Кэтрин села за стол. Вокруг стало так тихо. Продолжая держать перед собой всё ту же охапку, Хелена расслышала, как по глянцу журнала стучат капли её собственных слез.

— О, Господи, ты что плачешь?!

Кэтрин сорвалась с места, срочно усадив подчиненную в кресло.

— Я так полагаю, что случилось нечто? Только что-то слишком серьезное может заставить плакать тебя? Объяснишь?

Хелена подняла заплаканный взгляд, закачав головой.

— Я не могу объяснить, это внутри меня. Прости Кэтрин.

Понимающе вздохнув, Кэтрин предложила Хелене отдохнуть несколько дней, чтобы справиться с собственными эмоциями и только после этого вернуться к работе.

В перерывах между учебой Энди вновь возвращалась домой всё тем же маршрутом, тем же поездом. Вот и в этот раз, к перрону он прибыл вовремя. В стекла вагона барабанил крупный дождь. Повсюду были лужи и желтая листва. Ветер рвал одежду. Закутываясь в длинное пальто, Энди спрыгнула со ступеньки, вытащив за собой чемодан. Почему-то Митча не оказалось по близости. Мерзнуть под проливным дождем она не хотела и, потащив багаж за собой, вошла в здание вокзала, устроившись в кресле у огромного окна. Непогода продолжалась, но теперь о шуме в верхушках деревьев и промозглости дождя оставалось лишь догадываться. Внутри вокзала было тепло и тихо. В очередной раз, взглянув на часы, что висели на противоположной стене, Энди обнаружила, что с тех пор, как прибыла на станцию, прошло почти два часа. Вокруг уже никого не было. Несколько машин, что ждали поезд, уехали, люди тоже исчезли. Энди откинулась на спинку, на минутку закрыв глаза. Она думала, о том, что могло изменить привычное? Мысль о том, что из-за происшествия мог пострадать и Митч, заставила её открыть глаза, и выпрямиться. Ещё несколько минут и за окном промелькнула знакомая фигура. Митч буквально ворвался в здание вокзала, облегченно выдохнув, найдя глазами Энди. Он выглядел абсолютно промокшим. По лицу стекала вода, куртка и брюки промокли насквозь тоже.

Энди вскочила со скамьи, удивленно его рассматривая.

— Не знаю, что и сказать? Это хорошо, что ты здесь. Я почему-то решил, что ты можешь отправиться по дороге навстречу.

Девушка расстегнула сумочку, торопливо сняв ее с плеча.

— Наверное, ещё немного, я так бы и поступила. Что с тобой?

— Со мной? Я в порядке, а вот машина не совсем: сломалась посреди дороги. Нужно было сразу бросить её и идти сюда. Как нарочно, не одной попутки? Да и откуда ей взяться?

Энди протянула Митчу носовой платок.

— Ты совершенно промок. Вот, возьми. Хотя бы вытри лицо. Так ведь недолго и заболеть?

Темные тучи продолжали висеть густой ватой. Казалось, они вот-вот коснуться верхушек голых деревьев и прольют очередную партию дождевой воды. Однако по лужам уже не плюхали капли, и было решено отправиться по дороге домой. В этот раз Энди приехала вечерним рейсом, и ждать ночи не было смысла.

Дома уже начала волноваться Лора.

Дорога оказалась, жутко размытая дождем. За разговором время летело быстрей, чем обычно, но его всё же не остановить. Начало смеркаться. Энди постоянно спотыкалась, не раз пожалев, что надела сапожки на каблуке.

В нескольких минутах ходьбы виднелся перекресток. Там одна дорога к дому убегала влево, тут же теряясь за высокими деревьями и густым кустарником, другая, петляя, вела к дому.

— Где же Шевроле?

Митч махнул рукой, указав вперед.

— После перекрестка, минут пять ходьбы. Идем быстрее, и начни смотреть под ноги.

— Куда смотреть, ведь не видно ничего!

Оба шли почти рядом. Энди вновь споткнулась.

— Кажется, я каблук сломала.

Наклонившись, она расслышала странный шум. Звук нарастал. Подняв голову, девушка осмотрелась. Внезапно в темноте, среди деревьев промелькнул свет фар. Машину занесло на скользкой дороге, она зарычала, что есть силы, рванув вперед, прямо в сторону Энди. Оказавшись на несколько шагов впереди, Митч успел подбежать к девушке, столкнуть её с дороги. Всё произошло так быстро, что времени на размышление не оставалось. Машина, не останавливаясь, умчалась. Обычно, такого здесь никогда не бывало, а будь за рулем кто-то из местных, обязательно бы притормозил.

Спустя какое-то время Энди пришла в себя, ощутив дикую боль в ноге. Она огляделась вокруг, прислушиваясь к тишине. Митча рядом нет. Окружали лишь шум начинающегося дождя, силуэты зарослей на фоне темнеющего неба. Несмотря на боль, она всё же встала, с трудом пробравшись к дороге. Шарф болтался поверх её грязного пальто, а берет и вовсе слетел при падении.

— Митч?! Ты меня слышишь?!

Энди внимательно всматривалась в темноту, вдруг наткнувшись на неподвижное тело у своих ног. Она суматошно кинулась переворачивать его на спину, сдерживая желание закричать от страха. Перед ней лежал человек, не подающий признаков жизни, а вокруг сгущалась ночь. Энди что есть силы, затрясла его за куртку, склонившись ниже. Несколько мгновений, и Митч застонал, проведя рукой по лицу.

— Никогда так больше не кричи, можно же оглохнуть.

Он попытался встать, но ноги не слушались.

Энди подставила ему плечо, помогая подняться с мокрой земли.

— Как ты?

— Голова слегка кружится. Пройдет. Наверное, от удара. А ты?

Девушка облегченно вздохнула, вытирая то ли слезы, то ли капли дождя на своём лице.

— Ещё не решила, что хуже. То, как ты меня толкнул, или если бы меня все же сбила машина?

— Я хотел лишь как лучше.

— А может ты специально так сделал?

Парень потихоньку пришел в себя, посмотрев на Энди.

— Что ты называешь специально? Попросил кого-то, чтобы нас сбили или упал лицом в лужу?

Девушка отмахнулась, прихрамывая.

— Ты так долго лежал, молча, я уже черт знает что подумала! Господи, так ведь можно сойти с ума!

Она согнулась, схватившись за ногу.

— Ты толкнул меня прямо в кусты! И даже не поинтересовался что за ними!

— Когда мне было интересоваться?!

— Теперь у меня нога болит. Жутко болит. Неужели сломала?

— Сейчас дойдем до машины, там и посмотрим, что с твоей ногой.

Уже в салоне автомобиля, Энди осторожно подняла брючину, обнаружив глубокую ссадину. Кровь беспрестанно сочилась из раны.

— Подожди, в багажнике есть вода. Нужно промыть рану, а потом уже я забинтую тебе ногу. Важно постараться дойти всё же до дома.

Митч без суеты сделал всё необходимое, наконец-то сев рядом с Энди на водительское сидение.

— Слушай, в доме кроме Лоры нет никого. Хелена приедет спустя пару дней. Другого автомобиля в гараже нет. За нами никто не приедет, и значит, тебе придется идти.

Энди пристально смотрела на собеседника.

— Отличное начало твоих каникул. Зато, ты уже не сможешь пожаловаться, что одинаково скучно проводишь каникулы.

— Да? Интересно. В следующий раз ты будешь меня топить?

— Если не станешь сговорчивее, придержу это как вариант.

Энди откинулась на спинку сидения.

— Ты прав, впечатлений масса. Обычно такие истории как эта, красиво заканчиваются.

Митч удивленно кинул взгляд на Энди.

— Как может такая история красиво закончиться?

— Ну, знаешь, как бывает. С ней что-то случается, а тут появляется он, на белом коне, в шикарном костюме и, конечно же, её спасает. Дальше всё как в кино.

В машине повисла пауза. Энди успела подумать, что сказала чуточку больше, чем собиралась.

Митч представил себя со стороны. Измокший и слегка растрёпанный, он мало походил на принца из сказки. Оба оценивающе переглянулись.

— Белый костюм и лошадь. Я немного погорячилась. У тебя грязь на лице. И на лбу. И на куртке, тоже.

Парень полез в карман за носовым платком.

— А у тебя в волосах целый гербарий. Кстати, где твой берет?

Уже по темноте добравшись до дома, Митч внес Энди на руках, посадив на огромный диван.

Склонившись к его уху, Энди прошептала еле слышно.

— Могу себе представить, что сейчас будет. У тебя за спиной Лора.

Митч скинув капюшон с головы, медленно обернулся.

— Снова бессонница, Лора?

Женщина перевела дух, пытаясь не «взорваться».

— Митч, что у Энди с ногой? Почему она забинтована? Почему вы оба в грязи и почему так поздно?

— Сущие пустяки. Всё в порядке. Нужно будет отвезти её утром в клинику. Наверное, перелом, а возможно, просто ушиб.

Лора присмотрелась внимательнее.

— Просто ушиб? Да что произошло? Вы оба жутко измазаны… И вас не было слишком долго.

— Лора, успокойся, нас сбила машина.

Прежде, чем Митч закончил эту фразу, его собеседница плюхнулась в обморок.

Открыв глаза, Лора осмотрелась. Она сидела в кресле, под ногами у неё маленький пуф, а сама она укрыта клетчатым пледом. Энди продолжала сидеть на диване, рядом, пристально наблюдая.

— Где Митч?

— Он взял лошадь и отправился к машине. Нужно её попытаться завести. Я бы пошла с ним, но вот нога…

— Бог мой, что значит эта жуткая фраза — «нас сбила машина»? Это же катастрофа!

— Лора, ты всё усложняешь. Ни какой катастрофы не случилось. Трудяга Шевроле сломался ещё до того, как Митч попал в город. Мы пошли обратно пешком, и тут вдруг из-за поворота появляется сумасшедший автомобиль.

— Вернее сказать, сумасшедший водитель.

— Они оба были не в себе. Идет дождь, дорога скользкая. Зачем так гнать? Я даже не успела ничего понять. И если бы не Митч, я могла бы оказаться на больничной койке, в лучшем случае. Получается, что показаться врачу нужно завтра не только мне.

Поведав всю историю, Энди вновь повторилась, что Митч здесь абсолютно ни в чем не виновен. На что Лора ответила дежурной фразой:

— Вас нельзя оставлять вместе: обязательно что-то случится. И это обязательно будет что-то плохое.

— Как сказать.

— Как понять?

Голос Лоры сошел на визг, который больше вызывал умиление, нежели страх.

Энди пожала плечами.

— Ну, для кого-то дождь результат наводнения, а для кого-то причина оказаться под одним зонтом.

У Лоры округлились глаза.

— Что, что?

— На факультативе философии нас учат философствовать. Я стараюсь как можно чаще практиковать.

Женщина решительно скинула плед.

— Ох уж эта ваша практика. Энди, с этим нужно что-то делать.

Лора прошла на кухню, через какое-то время, спросив:

— Что за поломка? Митч не сказал?

— Нет. Но прежде чем идти за мной на вокзал, он сполна проторчал под дождем и так ничего и не сделал. Не уверена, что сделает сейчас. Хотя…

— Стоило дождаться утра.

— И бросить Шевроле ночью на дороге?

На такой вопрос Лора не смогла ответить категорично.

— Что же, остается ждать. Я сейчас сделаю чай. Ненавижу все эти ожидания.

Митч вернулся спустя несколько часов. Он был окончательно измучен. Утром, как и было решено, всё трое отправились в город. От осмотра врачом Митч отказался, ссылаясь на то, что ночное происшествие всего лишь пустяк. Осмотрев Энди, доктор подтвердил, что она изрядно ушибла ногу, но вместо перелома обнаружил лишь вывих. Подобная новость всех слегка взбодрила, и было принято решение отправиться в кафе. За привычной болтовней и общением, все трое провели пару часов: неизменный лимонный пирог мистера Ли, и душистый горячий чай.

Лора была прекрасным собеседником в любой компании, но сейчас и Энди и Митч чувствовали, как каждый их взгляд и слово, сказанное друг другу, жестко контролируется и взвешивается. Девушка толкнула Митча ногой под столом, еле заметно подмигнув.

— Хоть у меня и болит по-прежнему нога, и я ненавижу эти походы к врачам, но всё же, вчерашний день был особенным. Мне понравилось, как ты нес меня на руках.

Лора кашлянула.

— Сделаю вид, что ничего не слышу.

Митч кивнул, добавив.

— А мне понравилось тебя на руках нести. Такую ношу нести в удовольствие.

Лора вновь кашлянула, аккуратно положив ложечку на блюдце.

— Снова ничего не слышу.

Тогда Энди вдруг добавила:

— И эта бежевая кофточка безумно красит нашу Лору. Отлично оттеняет глаза.

Женщина подняла руку кверху, выставив палец.

— Абсолютная, правда. Полностью с тобой согласна, милая.

Все трое засмеялись.

— Так не честно, Лора, ты же нас не слышала?

— Это даже ни к чему. Видели бы вы, выражение глаз Роджера Уолша?! Мы парковались у кафе, а он на своей машине проезжал мимо. Чуть было шею себе не свернул. Всё ни как не оставит эту глупую затею.

— Что за затея?

— Когда я была молода, он ещё как за мной ухаживал. Всякий раз, собираясь в город, я думала о том, что обязательно подвернется случай, и он ко мне подойдет. Так и было. Вечно лишь молчал и не мог промолвить ни слова.

Лора почувствовала, как воспоминания силой врываются в её подсознание.

— На счет этой вашей болтовни. Носить на руках женщину прекрасное дело, хотя иногда может оказаться не по силе.

Энди приподняла брови от удивления.

— О чем это ты?

— Дядюшка в порыве, как-то однажды, решил было схватить меня на руки. Потом я целую неделю натирала ему поясницу обезболивающей мазью. Вот так.

Лора чуточку приблизилась к Энди, с прищуром произнеся:

— Для кого-то взять женщину на руки — красивый поступок, а для кого-то жуткий остеохондроз.

Энди понимающе кивнула.

— Всё ясно. Философия?

— О-о, нет, дорогая. Практика.

Дожидаясь приезда Хелены, Энди и Митч пропадали в лавке. Они приезжали утром и проводили там весь рабочий день, до самого последнего покупателя. Иногда возвращались домой совсем поздно, и всякий раз Лора не упускала шанса прочесть недолгую мораль о приличии и вообще. Зачастую потряхивая свежей газетой в руках, она констатировала статистику преступлений, заявляя, что на одно преступление сегодня могло стать больше. На что и Митч и Энди с абсолютно серьезным видом обещали, что больше такое не повторится.

Дверь за последним покупателем закрылась, о чем оповестил звонок колокольчика. Энди провела его взглядом, облокотившись о прилавок.

Митч тем временем закрыл тетрадь, в которую записывал все продажи.

— Что за улыбка? И откуда взялась для неё причина?

Девушка распустила волосы, помотав головой.

— Нет никакой причины. Мне просто хорошо.

— Это и есть причина.

— Митч, я знаю, чего хочу, когда окончу колледж. Я поняла это буквально несколько минут назад.

Парень посчитал кассу.

— Даже так? И что же ты поняла?

— Я хочу остаться здесь, с тобой. И больше никуда не хочу уезжать. Это правда. Вот и все мои желания.

Митч нахмурил брови, но серьезным быть не получилось, светящаяся улыбка Энди оказалась заразительной и действовала мгновенно.

— Тебе нравиться здесь работать?

— Мне нравиться работать здесь с тобой. Ты заметил, мы никогда не спорим, у нас не возникает размолвок. Это же отличные качества для напарников. Или коллег? Назови так, как больше понравится.

Она взяла в руки ключи.

— Или ты законченный одиночка?

Уже садясь в машину, Митч продолжил тему:

— Мне тоже нравиться, когда ты здесь, а одиночка ко мне не клеится.

— Клеится или нет, но ты упрямо придерживаешься какого-то образа отчуждения, который мне слегка не понятен. Что тому причиной никак не возьму в толк.

Машина двинулась вперед.

— Нет причины.

— Есть.

Митч сильнее надавил на педаль газа.

— Причины нет. Говорю же.

— Всё равно.

Энди продолжала прибывать в отличном настроении.

— Мы можем немного задержаться в городе сегодня?

— Задержаться? Зачем? Что ещё ты придумала?

— Хочу пригласить тебя на фильм? Или одиночки не ходят в кино?

Автомобиль резко затормозил.

— Больше не возьму тебя с собой в магазин. Цветочная пыльца ударила тебе в голову. Я хожу в кино, но редко. И сегодня я бы не отказался, но уже не хочу. В следующий раз, подумай, прежде чем обзываться.

— О-о, я совсем не имела в виду, то, что сказала. Шутка. Это была шутка. Ты слишком серьезен. Митч, прости. Прости, прости.

— Нет. Решено, едим домой. Должен доставить тебя туда, откуда забрал утром.

Энди нервно сложила руки на груди, откинувшись на спинку сидения.

Митч тихо засмеялся. Он ужасно любил, когда Энди пытается казаться сердитой.

— Я не вещь, чтобы меня увозить и привозить туда-сюда.

— Тогда, может быть, поедим обратно и сходим в кино?

Энди кинула в сторону собеседника разъярённый взгляд.

— Нет. Домой, решено! Сам ведь сказал?!

Машина медленно покатилась по дороге, минуя последние дома, и вырвалась на простор загородной трассы.

— Вот и хорошо. А тебе идет быть послушной.

Хелена приехала без предварительного звонка. Она просто вошла в дом, одарив Лору таким взглядом, что той стало не по себе.

— Ты, кажется, жутко устала. Хелена, что с тобой?

Думая о том, что подобная весть окажется шокирующей, Хелена лишь слабо улыбнулась. Говорить о плохом сразу же по приезду сложно.

— Мы поговорим позже. Сложности, Лора. Всего-то…

— Эта работа совершенно тебя измотала. Ведь так?

Хелена согласилась:

— Да. Верно.

За ужином она не проронила ни слова, почти ничего не ела и лишь иногда, внимательно всматривалась в окно, на убегающую вдаль ленту дороги. Потом, словно пробудившись, смотрела на всех странным взглядом, и всё повторялось по кругу.

Дом погрузился в ночь, во дворе запел сверчок. В открытом окне под порывами ветра шелестела листва. Последняя, ещё не опавшая листва уходящего года. Скоро и она окажется на земле.

Набросив плащ на плечи, Хелена вышла из дома. На порожках сидел Митч. Он оглянулся, подвинувшись.

— Тоже не спится?

— Да. Я не могу думать о сне.

— Ты что-то не договариваешь. Возможно, это слишком личное. Прости, что спрашиваю. Но, ты не похожа на себя.

— Отрицать не стану. Ты прав, на столько, на сколько это возможно.

Хелена глубоко вдохнула.

— Я, кажется, даже говорю теперь не так? Прости. Сказать придется, но это так сложно говорить вслух. Джек… он больше не приедет… Никогда. Вот и вся новость. Что-то произошло во время их последней экспедиции. Питер сказал, что они уже сообщили, что вертолет прилетел, чтобы всех забрать и всё. Больше ничего не известно.

Она быстрыми, но не уверенными шагами дошла до изгороди. Митч присоединился к ней спустя пару минут.

— Это точно?

— Питер сказал, что это случилось два дня назад. Конечно, начались поиски. Джек не приехал и не оставил сообщение. Всё пошло не так, и я сразу поняла, что-то случилось. Понимаешь, каждый его приезд был новым, разным, но существовала какая-то привычная последовательность событий и поступков. И вдруг, полное молчание. Сердце не обманешь. Я боюсь завтрашнего дня. Боюсь, что слова Питера подтвердятся. Мы так много сделали, чтобы справиться с его прошлой травмой, чтобы просто его вернуть в жизнь. Неужели в трубке больше не зазвучит его голос? Не знаю, как тебе объяснить. Жизнь потеряла смысл. Но самое ужасное, что я продолжаю жить. Я смотрю на деревья, цветы, слышу птиц, вижу красивые пейзажи, но они меня больше не радуют. Нет смысла во всем этом. Зачем жизнь посылает ещё одно испытание? Однажды, я уже теряла Джека, но всё же нашла. А теперь всё по-другому. Разве прошлого раза было недостаточно?

Хелена подняла голову вверх, посмотрев на небо.

— Не с кого спросить. Нет виноватых. Вчера в кабинете собственного босса я разревелась, как маленькая девчонка, у которой отобрали куклу. Со мной такое впервые, я не знаю что делать. Как себя вести, как всем сказать?

— Хочешь, я скажу Лоре и Энди сам?

Хелена поежилась от холода.

— Давай сделаем это вместе. Просто будь рядом.

Всю ночь лил дождь. Земля сполна напиталась водой. Даже сейчас, в открытое на кухне окно, доносились звуки, падающих в полную бочку с водой, капель. Они звенели, будто бы кто-то потихоньку играет на тонких струнах. Всё вокруг оживало.

Утром Митч вернулся из гаража, успев прогреть машину. Он собрался, как всегда, в город открывать лавку.

Лора что-то колдовала в летнем саду. На ветке огромной акации, сладко запела ранняя птица. Она отчего-то не улетела на юг с другими.

Включив плиту, Хелена что-то пробормотала себе под нос:

— Я включила конфорку, набрала воду. Я сделала всё как нужно…

Она произнесла это вслух, обернувшись на Митча.

— У Лоры сегодня отличное настроение. Может быть, не стоит его портить?

Сощурившись от ярких первых лучей солнца, что проникали в кухню через окно, Хелена озабочено вздохнула.

— Не говори ей пока. Наверное, лучше сказать позже.

— Ты сама ещё не веришь в то, что узнала.

— Я не хочу в это верить.

Она опять посмотрела на окно. На подоконнике, под лучами утреннего солнца нежился полосатый кот. Он лениво открыл глаза, посмотрев на Хелену, и снова уснул, тихо, издавая звуки, похожие на дребезжание.

Хелена настолько была погружена в свои мысли, что делала всё абсолютно автоматически, не придавая этому значения. Она достала кружки, насыпала в чайник заварку.

— Привычка очень опасная вещь, но она не сильнее меня. Сейчас попьем чай, и поезжай спокойно в город. Всё в порядке, Митч. Энди с тобой поедет, думаю?

Хелена договорила, ощутив тяжесть над бровями. Желание заплакать, никуда не исчезало.

— Я справлюсь. Поверь, мне хватит сил.

Митч всё это время внимательно следил за действиями Хелены, наконец, взяв её за руку.

— Я с тобой не согласен. Остановись.

Женщина усмехнулась.

— Что не так?

Казалось она на пределе. Ещё пара слов и случиться срыв, который возможно поможет ей снять напряжение, а возможно только усугубит дело.

— Что не так? Посмотри, сколько ты поставила кружек?

Хелена пересчитала. Их ровно столько, сколько было и всегда. Как если бы Джек был дома, и сейчас они всей семьей собирались завтракать.

— Ты хочешь, чтобы я оставил тебя в таком состоянии на весь день? Извини, но этому не бывать. И ещё, в свою чашку ты положила пять ложек сахара. Не думаю, что у тебя так резко изменились вкусы. Садись за стол, я сделаю всё сам.

Из сада, чуть погодя, вернулась Лора. Она водрузила на середину стола огромный букет благоухающих цветов, с опаской посмотрев на двух молчащих людей.

— Вы сами на себя не похожи. Что-то случилось?

Хелена не сдержалась, пряча под ладонями слезы.

Лора перевела внимание на Митча, требовательно дернув его за рукав.

— Немедленно скажи мне, что произошло? Вас и на минуту оставить нельзя. Прямо малые дети.

Делать было нечего, а молчать уже точно не получится.

Митч тихо произнес:

— Вчера Хелене сообщили, что Джек… В последней поездке что-то пошло не так.

Реакция Лоры была не такой шумной, как обычно. Она лишь попыталась что-то сказать Хелене в утешение, но поняла, что не может связать и пары слов. Женщины сидели напротив друг друга и обе плакали. Лора смотрела на то, как руки Хелены дрожат от обиды на очередную выходку судьбы. Она жалела Хелену: ведь счастье жить долго вместе с любимым человеком всё время давало трещину и вот рассыпалось на кусочки.

Спустя несколько дней приехал Питер. Он, как и обещал, решил рассказать Хелене всё подробнее, но информация оказалась скудной.

Выйдя из дома, они просто шли вперед по дороге, говорили, потом замолкали. После долгой паузы снова начинали тихую беседу.

— Мы здесь часто гуляли, когда были детьми, да и после тоже. Джек приезжал с кучей новостей, а я ждала этого дня, словно важнее события нет на свете. Не могу ничего с собой поделать, но с того момента как ты мне сообщил о нем, воспоминания в голове так и множатся. Оказалось, что их слишком большое количество. Иногда мне начинает казаться, что я уже боюсь чего-то нового. Что я привыкла и умею жить только воспоминаниями. Правда, боюсь нового дня: ведь в нем нет Джека.

Хелена внимательно посмотрела на Питера.

— Иногда я понимаю, что жила, о многом позабыв, и даже не догадывалась об этом. А вот теперь всё всплывает в памяти и как-то немного неловко перед собой. Как же это я? Предала собственную память, решив, что одни воспоминания важнее, а другие нет?

Питер приезжал в этот дом редко. Он был здесь, когда еще учился с Джеком в школе; потом на его свадьбе и вот теперь. Хелена отметила, что он здорово изменился, возмужал. Конечно его сделал таким работа, и жизнь, ставшая слегка жестче, чем прежде. Ведь детство и юность давно закончились.

Мужчина искренне нежно обнял Хелену, стараясь хотя бы так поддержать её.

— Самое главное не отчаиваться. Я не часто оказывался с Джеком в одной команде, но могу тебе с точностью сказать, никогда не отказался, поехать бы с ним ещё раз, подвернись мне такая возможность. Он оставался таким же, как и в жизни, не менялся. Он не давал возможность расслабиться, потерять уверенность или пасть духом ни себе ни другим. Он никогда не сказал мне, что не знает, как поступить. Это крайне важно в кризисной ситуации. Мы как-то попали в такую бурю, что даже вытянутую руку было невозможно разглядеть. Снег был мокрым, а хлопья такими огромными, что не было возможности видеть что-либо даже через очки. Он залеплял всё мгновенно, нос и рот. Переговариваться между собой тоже не получалось. Мы почти сбились с курса. Поставить палатку не давал ветер. Всё вырывал из наших рук… Мы кое-кое как справились. Стали копать убежище в снегу, лишь бы только сделать полноценный вдох, снять на миг очки и рассмотреть карту и компас. Наши усилия были вознаграждены. Я тогда упал без сил на снег, стащил с себя очки и сказал Джеку, что это моя последняя поездка. Не потому, что я устал или обморозился. Нет. Я не испугался. Я просто почувствовал, что моим силам есть предел, и я не хотел его ощутить. Проще говоря, я заранее признал, что могу сломаться в самый не подходящий момент. А он на меня посмотрел и сказал: «Хорошо. Не буду тебя больше уговаривать. Хочешь домой? Хочешь вернуться в тепло и уют. Твоё право. Ведь это твоя жизнь. Но до этого самого тепла нужно ещё дойти, а мы даже не повернули ещё обратно. Я остаюсь, а ты можешь начать обратный путь прямо сейчас. А что если ты не дойдешь? Сейчас наша цель ясна, мы идем вперед, и погибнуть, следуя к цели, — достойная смерть. Но погибнуть, следуя путем слабости, обратным путем. Что может быть хуже?» Было конечно не до этого, но я тогда задумался, а он помолчал немного и добавил: «Даже и не мечтай, что я отпущу тебя обратно. Если ты умрешь с позором, часть его придется пережить и мне. Ведь ты же мой друг. Так не пойдет! Лучше продолжай стонать, но, ни шагу назад!» Я никогда на него не обижался, мы ни разу не поссорились, и, даже когда он начинал меня учить, я не сопротивлялся. Я слушал и искал в этом истину. Сейчас я понимаю твою боль, Хелена. Мы оба потеряли часть жизненной опоры. Без этого бесспорно труднее.

— Наверное, Питер, ты вообще ни с кем не ссоришься? Ты словно центр равновесия. Это ощущается с первых минут.

Мужчина хмыкнул.

— О-о… слышала бы ты, что происходит, когда я приезжаю к родителям. Там центр равновесия не отыскать. Они по-прежнему опекают меня как маленького мальчишку: не садись у окна, не ешь из холодильника, застегни куртку. Я, порой, даже рычу.

Хелена на мгновение почувствовала облегчение. Она даже улыбнулась. Стало чуточку легче дышать. Солнечный свет показался ярче прежнего. Но одна вещь по — прежнему пугала. Хелена прекрасно знала, что Питер здесь не на долго. А значит, причин для улыбок скоро и вовсе не будет.

— Хорошо, что ты приехал. Спасибо тебе, Питер. Мы так редко встречались. И эта встреча, она какая-то не такая.

— Просто повод для встречи не тот. А знаешь, я, когда вошел в дом немного надеялся, что вот-вот увижу своего друга. Наверное, ещё пока я не верю в произошедшее. И ты — не верь. Надейся лишь на то, что даже компас может врать — сердце нет. Если Джек жив, он найдет дорогу домой. Если только жив. Я буду звонить тебе, как только появится новая информация. Поверь, меня не очень устраивает тот факт, что я сообщаю тебе лишь плохие известия. Наверное, увидев меня в следующий раз, ты снова будешь ждать подвоха? Я так совсем не хочу.

Хелена взяла Питера под руку.

— Это тебе так кажется. Нет, я совершенно другого мнения о наших встречах. И дело здесь вовсе не в тебе. Скорее, Джек сам немного виноват, ведь выбор профессии он полностью оставил за собой. Если всё хорошо, он возвращается, а если звонит кто-то вместо него, значит жди беды. Закономерность, и не более. Ты ни в чем не виноват, успокойся. Мне просто нужно как-то справиться с этой новостью. И заставить себя жить дальше. Ещё не знаю, как это сделать.

Вечером солнце убежало за горизонт. Здесь всегда так было. Становилось прохладно, даже в самый жаркий летний день. С гор начинало веять прохладой. По лощине сочился туман, и воздух наполнялся свежестью. Деревья приобретали размытые синевато-фиолетовые очертания, и тогда холмы и лесная гряда казались чем-то единым, темно-серым, тяжелым и сильным. Из глубины вечера вдруг возникали звуки. Их было так много, что нельзя было выделить один. Они словно дополнение вечера, без которого никак не обойтись.

Стоя у окна, Хелена смотрела, как огни уезжающей машины становятся размытыми, уменьшаются, а потом и вовсе исчезнут из поля зрения. Это уезжает Питер. Он долго держал Хелену за руки и что-то говорил ещё, стараясь ослабить её страх перед будущностью. Он видел, как на его глазах маленькая, слегка сумасшедшая девчонка, стала женщиной, на чьи плечи снова упало серьезное испытание. Он понимал, что подобные вещи не могут не оставить отпечаток на человеке и его внешности и, уж тем более, на характере. Но постоянство Хелены его порядком удивляло.

«Значит, она откровенна, — думал он. — Значит и раньше такой была. Было бы ошибкой не влюбиться в такую. Понимаю тебя, дружище… А иногда вовсе не понимаю».

Питер вдруг притормозил, обернувшись. В темноте, на фоне чернеющего неба, всё ещё угадывается очертание дома и деревьев. Окно в гостиной светится теплым уютным светом. И даже отсюда, издалека, Питер разглядел силуэт Хелены. Она стоит у окна. Провожает и снова ждет. И так будет до тех пор, пока на дороге, ведущей к дому, не появиться чья-то фигура. Будет ли это Джек? Возможно ли такое?