Счастливый час в «Каса Дракула»

Глава восемнадцатая Ветер в моих (бумажных) парусах

Я знала, куда посадить хурму и груши, а вот насчет всего остального мне предстояло еще решить. Кремовые розы будут цепляться за ограду и калитку. На грядке с травами разместятся шалфей, орегано, лаванда и тимьян. Расставив кадки с растениями по местам, я начала высаживать их. Вскоре мой лоб стал влажным, а на лицо налипли комочки земли.

Завершив посадки, я оторвала взгляд от клумбы и увидела Освальда, который стоял неподалеку и наблюдал за мной. В руках он держал курицу, издававшую прелестные звуки: «Прр… прр… прр…».

— Косовата, — заметил он.

Сначала я подумала, что он решил нелестно отозваться о моем теле. Но взгляд его был направлен на хурму. Освальд был прав: я посадила ее криво.

Он опустил курицу на землю. Это была черно-белая декоративная птица с красными штуковинами на голове. Она тут же принялась клевать землю.

— Сейчас исправлюсь, — пообещала я и схватилась за лопату. Как раз в тот момент, когда он тоже потянулся за ней.

— Я помогу тебе, — сказал он.

Наши руки соприкоснулись. Ощутив прилив волнения, я выпустила лопату и отступила в сторону.

— Некоторые вещи лучше делать вместе, — спокойно пояснил Освальд.

Я поверила, что это просто невинное замечание о совместной работе.

— У семи нянек дитя без глаза, — ляпнула я. — Осторожно, не повреди корни.

Лопатой Освальд владел умело.

— Знаешь, некоторые считают, что у меня хорошо развиты двигательные реакции. Особенно мелких мышц.

Он что, пытается произвести на меня впечатление или просто хочет пофлиртовать? Я поправила ствол дерева, стараясь установить его ровнее. Освальд стоял так близко, что я чувствовала его теплое дыхание на своей щеке. Не в силах сдержаться, я посмотрела в его глаза, цвет которых при дневном освещении напоминал сверкающую серебром чешую форели, резвящейся в воде. В Освальде было нечто, заставлявшее меня терять рассудок. Я отвернулась.

— Ты так и не извинился. Теперь, когда я знаю, какая хорошая девушка Уинни, мне еще хуже.

Он снова забросал корни дерева землей. Один раз его плечо коснулось моего, а потом нога Освальда скользнула по моему бедру. Я изо всех сил старалась не вздрагивать от его прикосновений, хотя ощущение было такое, будто я прыгаю в бассейн с ледяной водой, одновременно засовывая руку в огонь.

— Можешь отпустить, — скомандовал он. Теперь дерево стояло ровно. — Не стоит думать, что ты знаешь все о моих отношениях с Уинни.

— Я догадываюсь. Это такой изысканный, высокосветский вампирский союз, при котором можно иметь сколько угодно любовниц, но обязательно обедать в кругу семьи по воскресеньям.

Я проследила взглядом за блестящей каплей пота, которая скатилась по его шее и упала на рубашку.

— Мы не вампиры, — возразил он. — Я хочу, чтобы после свадьбы моя жена и я хранили верность друг другу.

— Ой, даже не смей говорить со мной о верности!

— Милагро, я бы очень хотел, чтобы все было иначе, и даже стараюсь кое-что изменить, — серьезно произнес Освальд. — Но мне необходима помощь. Я не могу все сделать сам.

Он развернулся и пошел прочь.

Эх, и почему я вдруг почувствовала себя так, будто сама во всем виновата?

— Ты забыл свою курицу! — крикнула я.

— Я принес ее тебе. Это твоя садовая курица. Ее зовут Петуния, — не останавливаясь, крикнул мне в ответ Освальд.

Бывает, что курица — это просто курица, а бывает, она заменяет извинения. Но как отличить одно от другого? Подобно моим предшественникам-мыслителям, я была не в силах ответить на этот важный метафизический вопрос.

Я писала как сумасшедшая, до тех пор пока не поняла, что день подходит к концу. Мне нужно было собраться к Нэнси на вечеринку, а Освальд болтался неизвестно где. Я надела вязаное платье темно-сливового цвета и черные туфли с ремешками. Я уже и забыла, что мое одеяние до такой степени облегает фигуру, поэтому, вспомнив, решила прикрыться и натянула сверху джемпер, который можно будет снять в отеле. Потом, заплетя несколько тонких косичек, я забрала их в хвост вместе с другими волосами.

Рассмотрев в зеркале свой скромный макияж, я вспомнила, как старалась не выделяться на вечеринке у Кэтлин. Черт, есть люди, у которых просто не получается выглядеть скромно! Распустив волосы, я нанесла побольше теней, туши и помады и сразу почувствовала себя лучше. Мне так хотелось снова увидеть Нэнси, и я была вся в предвкушении того, что снова окажусь в городе. Надо же, вечер в городе!

Вскоре в мою дверь постучали. Я открыла ее и увидела на пороге Освальда, который выглядел удивительно стильно в угольно-сером костюме и рубашке цвета лаванды. Его зачесанные назад каштановые волосы еще не успели высохнуть после душа.

— Ты готова ехать? — спросил он.

— Уже пора, — шепнула я. — Что ты им скажешь?

Освальд вышел на кухню, а я поспешила за ним.

Там за столом сидела Эдна и читала кулинарную книгу. Она взглянула на нас с подозрением.

— Бабушка, я отвезу Милагро на лекцию.

— На лекцию, — бесстрастно повторила госпожа Грант.

— О кактусах. На одной из здешних виноделен устраивают встречу с австралийским садоводом.

— Хм-м, это правда? — Похоже, Эдна была не вполне уверена в правдивости Освальда.

— Да, Эдна, — с серьезным видом подтвердила я. — Не только о кактусах, но и о выносливых суккулентах, которые не погибают в морозы. А еще меня интересуют юкка и эпифиты. Если хотите, поедем с нами, а если нет — я могу все для вас записать.

Эдна безжалостно улыбнулась.

— О, запишите, пожалуйста, — попросила она.

А завтра я почитаю.

— После лекции будет фуршет — вино и сыр, вставил Освальд, — поэтому ужин для нас оставлять не надо.

— Хорошо, — проговорила Эдна, пристально вглядываясь в наши лица.

Я тоже внимательно посмотрела на нее. Потом, с улыбкой повернувшись к Освальду, воскликнула:

— Ой! Я забыла блокнот! Встретимся на улице.

Зайдя в кабинет, я взяла со стола блокнот и ручку. А еще схватила садоводческую книжку о кактусах и сунула ее в свою сумочку.

Забравшись в машину, я заметила самодовольное выражение на лице Освальда.

— Почему кактусы? — поинтересовалась я.

— Ты довольно-таки колючая особа, — пояснил он. — К тому же не стоило слишком заинтересовывать бабушку лекцией. Она ведь вполне могла поехать с нами.

Когда мы выехали на автостраду, я достала из сумочки книгу и нашла в ней раздел, посвященный суккулентам.

Не сводя глаз с дороги, Освальд произнес:

— У тебя разболится голова, если ты начнешь читать и писать.

— Если мне понадобится совет врача, я обращусь к Уинни.

У меня действительно разболелась голова, но зато я испещрила несколько страниц ужасающе скучными записями. Отложив блокнот и книгу, я сказала:

— Если Эдна станет это читать, она умрет от скуки.

Освальд улыбнулся.

— Скажи спасибо, что она не сообщила Сэму. Он не позволил бы тебе уехать.

— Он не смог бы меня остановить.

— Он привел бы неоспоримые доводы, и тебе пришлось бы согласиться. — Освальд изменил свой обычный голос, стараясь подражать характерному тону и манере Сэма: — Мила-а-а-гро, обеспечивать твою безопа-а-асность — долг нашей семьи-и!

Я не смогла удержаться от смеха.

— Не стоит плохо говорить о Сэме.

— А я и не говорю о нем плохо. Я восхищаюсь Сэмом. Он ведь все равно окажется прав. Сэм всегда прав.

Освальд притормозил на обочине дороги и отключил двигатель, а потом повернулся ко мне. Мысль о том, что он собирается пристать ко мне, повергла меня в панику. Я старалась не смотреть ему в лицо и, ожидая, когда свершится неизбежное, размышляла о том, что буду полной дурой, если снова позволю ему обращаться с собой как с дешевым развлечением.

— Милагро, ты точно уверена, что тебе нужно попасть на эту вечеринку? Ведь твои друзья могут рассказать об этом Беккетт-Уизерспуну.

— Я обещала, — ответила я.

Ха! А сейчас он предложит мне остановиться в каком-нибудь мотеле или скажет, что сиденья в его машине раскладываются!

— Ладно, — вздохнул Освальд. — Я просто решил дать тебе возможность передумать.

Он снова завел двигатель, и мы поехали в отель «Крофт».

Освальд поставил машину неподалеку от отеля. Я выбралась из автомобиля и уже направилась было в сторону «Крофта», как он схватил меня за плечо.

— Несколько основных правил, — произнес Освальд таким мрачным тоном, будто собирался поведать о моем неисправимом уродстве. — Мы войдем через боковой вход, чтобы никто из персонала нас не заметил. Ты сразу же отправишься на вечеринку, а ровно через час мы встретимся в баре. Если возникнут проблемы, я буду сидеть в машине. Ясно?

— Через час? За час я не успею как следует повеселиться. Три часа.

В результате перебранки мы условились, что встретимся через час и сорок семь минут.

Он отвел меня к боковому входу в отель и сказал:

— Будь осторожна, Милагро. Повеселись там!

— Как раз этим я и займусь. — Я сняла джемпер и протянула его Освальду. — Пусть он пока побудет у тебя, ладно?

Освальд пристально оглядел меня с головы до ног, заостряя внимание на тех областях, которые находятся выше ступней, но ниже головы.

— И в таком виде ты пойдешь? — спросил он.

— Это пюсовое платье. А пюсовый цвет — тема вечеринки. С ним что-то не так?

— Проблема не в том, что с ним что-то не так, — возразил Освальд, протягивая руку за джемпером.

Я критически осмотрела то, что было на Освальде.

— Почему ты пришел на вечеринку Кэтлин в том старом костюме? — поинтересовалась я.

— Иногда мне нравится носить дедушкину одежду.

— Ну вот, а мне иногда нравится носить пюсовое, — соврала я и направилась к лифту.

Освободившись от Освальда, я не удержалась и радостно улыбнулась, предвкушая встречу с подругой.

Нэнси сообщила мне номер апартаментов на четвертом этаже. Я предполагала, что вечеринка пройдет в маленьком «люксе», где подруги Нэнси, попивая шампанское, будут обмениваться остроумными шутками, а сама виновница торжества — порхать туда-сюда по комнате. И совсем не ожидала увидеть зал приемов, заполненный внушительной толпой подвыпивших, в основном светловолосых девушек; все они были одеты в розовое и разговаривали, перекрикивая оркестр из пяти музыкантов, который исполнял популярные песни о любви.

Когда я нырнула в толпу, среди множества чужих лиц мне все же удалось разглядеть несколько физиономий, знакомых по ПУ. Например, я заметила одну из подруг Нэнси по университетскому женскому клубу и уже собралась было поздороваться, как та, сунув мне в нос пустой бокал, потребовала:

— Принеси еще!

— Чего?

Взглянув на меня сквозь прядь своих медового оттенка волос, она рассмеялась:

— А, это ты! А я думала, в таких платьях тут только коктейли разносят! — Стоявшие чуть поодаль девчонки в нежно-розовых нарядах захихикали. — Разве Нэнси не говорила тебе, что нужно прийти в пюсовом?

Я почувствовала, как мое лицо вспыхнуло.

— А это и есть пюсовое. Где Нэнси?

Девушка указала на другой конец зала, и я принялась пробираться сквозь толпу. Оказалось, что Нэнси, сняв туфли, стоит на стуле и поет «Доставьте только к церкви в срок»' [55]. В таком виде она наверняка стала бы самой симпатичной девочкой в детском саду — вот только по возрасту уже не подходила. Розовые щечки, песочного цвета кудри, дерзко вздернутый носик, озорные голубые глазки и худенькое тельце. На ней красовалось полупрозрачное розовое платьице на тонких бретельках, облегающее и коротенькое.

Я схватила ее за руку и стянула со стула.

— Милка-дурилка! — воскликнула Нэнси и бросилась мне на шею. — А я уж думала, ты меня больше не любишь!

— Нэнси, ты же знаешь — я безумно люблю тебя. Я полагала, что здесь будет обычный девичник. И вообще — почему все в розовом?

Нэнси сделала официанту какой-то знак: либо это означало «миру мир!», либо «принесите еще два бокала шипучки».

— Мама всегда говорила, что развлечь девяносто гостей не трудней, чем девять. А о пюсовом я тебе рассказывала. Сегодняшняя тема — пюсовый цвет.

— Я проверяла в словаре, Нэнс. Пюсовый — это пурпурно-красный, блошиный цвет.

— Фу-у-у! — хором выдохнули мы, и тут официант принес нам выпивку.

Мы подняли бокалы за помолвку Нэнси, а потом она спросила:

— Ну и как поживает тот симпатичный парень? То есть я имею в виду твое творчество.

— Мое творчество на подъеме. Я настолько въехала в работу, что диалоги между зомби пишутся просто сами собой, их словно бы кто-то диктует. А с парнем ничего не вышло, — мрачно заметила я. — Как ты думаешь, Нэнс, почему — в том, что касается парней — мне вместо высокой литературы всегда попадаются низкопробные романчики?

— Все очень просто. Высокая литература помогла пережить все те годы с твоей матерью Региной. А сейчас необходим баланс — для этого и существуют низкопробные романчики. Это как Чанг и Ли.

— Чанг и Ли — сиамские близнецы. Ты имеешь в виду инь и ян. Так ты думаешь, мне суждено всю жизнь провести с книжками в обложках-«рвушках»?

— Мил, почему именно я все время должна приходить к этим ужасно сложным умозаключениям? У меня от них голова болит. Просто тебе необходимо отыскать классного парня, который в то же время окажется серьезным. Как тот… — из книжки, которую ты любишь.

— Какой парень? Из какой книжки?

— Да все они! — неопределенно ответила Нэнси. — Кстати, о парнях. Ни за что не угадаешь, что происходит у Себастьяна.

— Только не говори, что он до сих пор названивает тебе!

— С ним говорил Тодд, а не я. Ты знала, что Б/У и Тесси снова вместе? Чье кольцо нравится тебе больше — мое или ее?

Нэнси помахала перед моим носом своей левой рукой, и блеск какой-то здоровенной штуковины, словно бы приделанной к ее пальцу, просто ослепил меня.

— Откуда я знаю?

Нэнси пожала обнаженными плечами.

— Она идет сюда. Просто взгляни на ее руку.

Я обернулась и увидела Тесси, которая, протискиваясь сквозь плотные ряды танцующих, шла прямо на меня. Я знала, что Тесси красива, потому что все так считали. Она отличалась мелкими чертами лица и монохромным окрасом: каштановые волосы, светло-карие глаза и легкий загар. Мы никогда не были дружны, однако она терпимо относилась к моим отношениям с Себастьяном. Забавно, но сейчас эта терпимость ее явно покинула.

— Нэнси, мне нужно бежать. Потрясающий вечер.

Я поцеловала подругу в щеку и стала протискиваться сквозь толпу по направлению к двери.

Кто-то крикнул мне вслед: «Подожди! Подожди!» — но я не остановилась.