Щёлк!

Глава 41

Гипсокартон уже опрокинул бутылку водки и позаривался на вторую. Но Отец тому строго наказал не разгоняться. Ибо Книга Знания могла поведать необычные вещи… Гипсокартону Отец эту самую книгу не дал. Сослался на то, что она ему нужна сейчас для проведения неких ритуалов. Громила ещё давно заподозрил, что притронуться к Книге Отец позволит только лишь самым приближённым. Любимчикам. Чтобы держать остальных в тонусе. Но сейчас он удивился, что Отец не дал ему прочесть ни строчки. Ведь он считал себя любимчиком… Антон старался. Он сделал всё идеально. Он забрал и доставил артефакт. Он снова рисковал своей жизнью. Ради Отца, его прихотей, его желаний.

Но теперь Антон прямо-таки разозлился. Пришёл в ярость. Пытался её как-то контролировать. А тут ещё и забыться в спирте не позволяют…

Антон мог бы уже давно послать Отца куда подальше. Но, увы. Генетика суперсолдата не позволяла ослушаться приказов вожака стаи. Тем более, Отец всё-таки – это самый близкий… человек… если можно так сказать про собакоголовое девятисотлетнее существо, человечность которого уже давно утеряна в путешествиях за гранью реальности.

Гипсокартон вышел к одному из двориков – с фонтанчиком посередине, и закурил самокрутку.

-- А когда мне помогут? – поинтересовался очкастый писатель, что постоянно сновал рядом, опасаясь затеряться в коридорах. – И как…

-- Не знаю, -- сердито буркнул Гипсокартон. Ему хотелось убивать, руки чесались, но писателя трогать было нельзя. Численность культа следовало восстанавливать, а, по словам Отца, очкарик поднаторел в эзотерических учениях и после соприкосновения с Книгой познал всю их еретичность, поэтому лидер видел в нём ценного соратника…

-- Мрачное у вас местечко… -- решил найти тему для разговора писатель. – Чем занимаетесь в свободное время? Устраиваете человеческие жертвоприношения?

Очкарик посмеялся над своей шуткой, но столкнувшись с недружелюбным взглядом громилы, затих в смутной догадке, что шутка, похоже, и не шутка вовсе.

-- Какова Книга? – вдруг спросил Гипсокартон. Очкарика передёрнуло.

-- Словами не объяснишь. Даже в моём рассказе – это всё шелуха без сути. Картинки, без проживаний…. Короче, это худшее, что может с тобой приключиться. Не понимаю, зачем вам нужна эта Книга. По мне так – она полный отстой.

Гипсокартон о чём-то задумался.

-- Тогда почему такое увидел только ты? – спросил он. – А остальные жители «городка» -- стали счастливыми и освобождёнными?

-- Не знаю… -- очкарик пожал плечами.

-- Потому что жители «городка» попались в мощную иллюзию, -- сказал вдруг появившийся посреди дворика Отец. – Их учение о Паразите – лишь наполовину истинно. На ту самую половину, где говорится о том, что есть некая сущность – Паразит. Которая питается страданиями всех живых существ. Которая запирает их в этой жизни на бесконечную циклическую вечность. Паразит определяет действия всех существ. Паразит лишает их свободы воли. А Книга, при правильном использовании, освобождает прочитавших от власти этой твари. И наделяет истиной, которую не видно спящим.

-- Жители «городка» не были похожи на «спящих». Они выглядели просветлёнными и счастливыми, -- вспомнил очкарик. – Может это я забрёл не туда? Что-то не так понял?

-- А вот про счастье – это ты зря, -- Отец уселся на диван рядом с громилой. – Истина не несёт счастья. Она принесёт океаны скорби. А затем – покой.

-- Покоя я тоже не увидел…

-- Счастье – это не истина. Именно счастьем Паразит удерживает в своём плену. Никто не захочет выйти за пределы лжи и соприкоснуться с Источником. И да, -- Отец подхватил мисочку с сушёными грибами. – Ты забрёл не совсем туда, куда надо. Но, по-крайней мере, ты на пути к Источнику. Но страдаешь, потому что не смог отринуть это самое счастье до конца – и отпустить эту Вселенную. Выйти за пределы вообще самой сути жизни.

-- Звучит как-то по-буддийски…

-- Нет. Буддизм – это лжеучение, -- Отец закинулся грибасами. – Уж мне поверь, я знаю. Да ты и сам увидишь скоро… Все эти «просветления» -- это коконы. И это вовсе не свобода. Это ещё большее погружение в плен. В плен, где страдание отсутствует. Будда никуда не дел Паразита, не освободился. Просто Паразит придумал для того ещё более сладкий сон. Чтобы удержать над ним свою власть…

-- Вот как, -- кивнул очкастый. – Действительно страшный мир, получается. А насчёт христиан у вас какие воззрения?

Отец вдруг ухмыльнулся.

-- Религия, облитая кровью, страданиями, яростью, завистью. И страхом. Огромным страхом, ужасом. Но она мне нравится больше всех.

-- И почему так?

-- Христианство близко к истине. По-крайней мере было, до тех пор, пока попы не стали придумывать, будто мир, созданный Господом – не может быть не идеальным… Наделили бородача качествами, которые ему не присущи. И это в этом-то мире, где каждый хищник – это целое кладбище, палач на четырёх лапах. В мире, где всё вершится из страха. Что сожрут тебя или что не исполнится очередное желание – без разницы… Этот мир – недоразумение. А Господь – самый жуткий маньяк, даже похлеще меня.

Писатель поправил очки и задумался.

-- По-крайней мере, сейчас. А начиналось-то как всё хорошо, -- Отец закинул ещё грибов в свою пасть и о чём-то замечтал. – Вплоть до кембрийского взрыва. Пока существовала прекрасная эдиакарская биота. Тогда даже казалось, что задумка стоит того… Что не зря Первоначало вырвалась из ужаса Иных Пространств, зародив счастливую жизнь.

-- Так всё-таки Бог есть? – удивился очкарик. – Я многое повидал в Книге. Но его не встречал…

-- Потому что ты не дошёл до самого конца, -- сказал Отец. – Но не боись. Боженька – это не бородатый дедушка с добрым взглядом. Боженька – это то, с чем ты никогда не захочешь встретиться, уж поверь! Я когда его впервые увидел – построил целый коричневый дом. Где-то посреди современной Украины… Но всё же, встреча с ним того стоит. Иначе, не будет полной картины.

-- И как его увидеть?

-- Заглянуть за Паразита, -- сказал Отец так, будто это было что-то простое. – Рассуждая библейскими аллегориями – этот Паразит и есть Змей. Он «подарил» жизни «счастье». Разве что, он не изгонял жизнь из «рая». Напротив – он сильнее всех сущностей заботится о её скором возвращении обратно. В Изнанку. Ну, ты там был, когда читал Книгу. Фрактальные пространства и подобное…

-- Ага…

-- Я не зря тебе мозги промываю, -- отвлёкся Отец. – У тебя теперь нет дороги назад. Это ты и сам понимаешь, но знай, что либо ты идёшь до конца, либо мы тебя убиваем прямо здесь.

-- Я иду до конца, -- твёрдо ответил очкарик. – После всего, что я увидел, и после этого ужаса, который испытываю каждый день…

-- Вот и славненько, -- сказал Отец. – Короче, Боженька заботится о возвращении жизни обратно. Но не распускай слюни от радости! Ведь возвращаться ты будешь не в рай! Он хочет сожрать тебя. Выжать из тебя все соки. Он страшней Паразита! Но это, если мыслить человеческими категориями. Если избавиться от эмоций, то есть от подарка Паразита, аля, от Эдемского яблока, то ты постигнешь вообще иное существование. Истинное существование.

-- Я не совсем понимаю…

-- А вот дальше мне тебе уже ничего и не объяснить… Это ты увидишь в Книге Знания, когда осилишь её до последнего символа.

-- Крыша едет? – усмехнулся Гипсокартон.

-- Она у меня уже давно отъехала, -- признался писатель. – И когда же мне будет позволено прочитать Книгу Знания до конца? И где вообще гарантия, что в этот раз я её точно прочту? Страшно открывать её вновь…

-- Это мы сделаем потом, -- Отец поднял ладонь. – А сейчас у меня есть очень важная новость! Особенные времена настали! Особенные!

-- Что-то случилось? – Гипсокартон уловил тревожные нотки в голосе своего хозяина.

-- Книга Знания показала мне, что на землю явился Он! – Отец вскочил, оскалившись. – Он!

-- Кто?

-- Сын человеческий!

-- Иисус? – удивился Гипсокартон.

-- Не зря та шишка на твоём лбу вызвала у меня необъяснимое негодование! Это след от удара! Тебя ударил Он!

-- Да ну, нафиг!

-- Сын человеческий по ту сторону баррикад! – продолжал Отец. – Это члены его шайки похитили Пульт! Все эти смерти наших ребят – всё это объясняется. У нас серьёзный противник!

-- Инкарнация?...

-- Второе пришествие перед Судным Днём! – усмехнулся Отец. – Поэтому наш ритуал по повороту времени вспять ненадолго отменяется. Нам необходимо пленить Сына Человеческого, заключить его душу в Пульт и уничтожить, устроив торжество Зла и Изнанки!

Отец громогласно захохотал. Гипсокартон снова нахмурился, а в голову писателю что-то пришло:

-- Но если это сын Божий, то почему вы хотите его уничтожить? Ведь вы сами, судя по сказанному, стремитесь к слиянию с Изнанкой… По логике, он тоже должен быть «злом»?

-- Он – самое страшное зло. Только вот сын он Первоначалу! Тому, что откололось от Изнанки, воссоздав свою вселенную.

-- Пиздец, -- только и сказал писатель. – Тогда тот Господь из Изнанки – он не тот, что в Библии? Богов – двое? И у того истинного -- у него нет сына, которого распяли на кресте?

-- Сын есть. Но никто того ещё не распинал, в отличие от самозванцев из Нового Завета, -- хитро ухмыльнулся Отец. – И этот истинный сын стоит прямо перед тобой.

-- Я нихуя не понял…