Щит

Глава 1

Космический корабль вышел из подпространства и повис во тьме, пронизанной звёздами.

Мгновение царило молчание, затем раздался голос:

— Где Солнце?

Эдвард Ленгли развернулся в кресле пилота. В кабине царила тишина, лишь чуть подвывал вентилятор, и в неестественном беззвучии он слышал удары своего сердца.

— Я… не знаю… — наконец сказал он. Слова звучали жёстко, пусто. На экране контрольной панели — он давал обзор всего небесного свода — он видел Андромеду, Южный Крест, Орион, но нигде в этой кристальной мгле не было знакомого блеска.

Невесомость походила на бесконечное падение.

— Мы в основном районе, это точно, — помолчав минуту, сказал он. — Созвездия более или менее похожи. Но… — его голос увял.

Четыре пары глаз жадно шарили по экрану.

Затем Мацумото сказал:

— Вот здесь… Во Льве… Яркая звезда. Вы её видите?

Они уставились на блестящую жёлтую искру.

— Цвет, как мне кажется, правильный, — сказал Блостейн. — Но она ужасно далеко. После некоторой паузы он неуверенно хмыкнул, уселся рядом со спектроскопом, навёл его на звезду, фокусируя изображение на эталонном снимке солнечного спектра, и нажал клавишу блока сравнения. Красный свет не загорелся.

— Все те же смещённые вправо линии Фраунгофера, — медленно выговорил он, — та же интенсивность в каждой линии, с точностью в несколько квантов. Или это Солнце, или его брат-близнец.

— Далеко? — спросил Мацумото.

Блостейн уткнулся в фото анализатор, считывая показания с диска, и полоса света скользнула по его пальцам.

— Ноль три года, — сказал он. — Не очень далеко.

— Все же далековато, — проворчал Мацумото. — Мы должны оказаться в одной десятой светового года. Неужели опять двигатель барахлит?

— Вряд ли, — проговорил Ленгли. Его руки легли на пульт управления. — Я прыгну поближе?

— Нет, — сказал Мацумото. — Если мы ошиблись, определяя своё местоположение, то ещё один прыжок отправит нас прямо в недра Солнца.

— Или в ад, или в Техас, — в тон ему отозвался Ленгли.

Он ухмыльнулся, хотя к горлу подкатила тошнота от такого предположения.

— Отлично, ребята. Отправляйтесь на корму и начинайте ремонтировать эту старую рухлядь. Раньше найдём неисправность — раньше попадём домой.

Они кивнули, выйдя из кабины. Ленгли вздохнул.

— Ничего не поделаешь, придётся ждать, Сарис, — сказал он.

Холатанин не ответил. Он никогда не говорил без необходимости. Его огромное, ладно скроенное тело лежало неподвижно в противоперегрузочном кресле, специально подогнанном для него, но глаза насторожённо блестели. От него исходил слабый запах, но не неприятный, напоминавший запах травы под солнцем на широком поле. Казалось, он был вне этого узкого металлического гроба и принадлежал открытому небу и струящейся воде.

Мысли Ленгли вернулись к насущному. «Ноль три светогода. Не много. Я скоро приду к тебе, Пегги, если смогу проползти это расстояние».

Переведя управление на автоматику, если поблизости окажется случайный метеорит, Ленгли почувствовал себя свободным от ответственности командира.

— Это не займёт много времени, — сказал он. — Немного знаний потребуется, чтобы наладить эту груду старья. Ну, а пока партию в шахматы?

Сарис Хронна и Роберт Мацумото были на «Эксплорере» шахматными партнёрами, они провели множество часов, горбясь за доской. Странно было следить за ними: человек, чьи предки покинули Японию, перебравшись в Америку, и существо с планеты, удалённой на тысячи светолет, поглощённые комбинациями древних персов. Осознание этого единства давало Ленгли ощущение безбрежности и всемогущества времени больше, чем бесконечная пустота, которую они пересекали, больше, чем бесчисленные солнца и планеты, кружащие во тьме.

— Нет, сп-пасибо, — блеснули белые клыки, рот и горло образовали звуки, для которых никогда не были предназначены. — Я предпочту завершить новую и необычную концепцию.

Ленгли кивнул. Даже после многих недель совместной жизни он не мог понять характера холатанина, — подобно зверю, поджидающему в густом лесу добычу, он мог часами сидеть с мечтательным видом и философствовать на непонятные темы.

— Ладно, парень, — сказал он. — Пока займусь вахтенным журналом.

Он нажал на часть стены, в футе от себя, пробрался через люк в узкую комнату. Наконец он получил возможность немного размяться, перегибаясь через стойку в крошечной комнатке, зацепившись ногами за светлый стул, прикрученный к обшивке стены.

Журнал лежал открытым, удерживаемый тонкой магнитной вставкой. С неторопливостью, которая являлась следствием борьбы с собственным нетерпением, он перелистнул страницы.

На титульной странице значилось:

Отдел госдепартамента США по астронавтике, Исследовательский Корабль «Эксплорер», экспериментальный рейс, начат 25 июля 2047 года.

Цель: исследование суперпривода.

Дополнительная цель: сбор сведений о других звёздах и их возможных планетах.

Экипаж: Капитан и пилот: Эдвард Ленгли, 32 года, домашний адрес — Лорами, штат Вайоминг, окончил Годдардовскую академию, звание — капитан астронавтической службы, космонавт с 18 лет. Длинный послужной список, включая Меркурианский бросок. Медаль Меррита за героизм при спасении «Ареса». (Конечно, должен же был кто-то сделать это, если б они знали, как мало я тогда успел.)

Инженер по электронике: Роберт Мацумото, 26 лет, домашний адрес — Гонолулу, Гавайи, служащий Космического корпуса, звание — лейтенант Астронавтической службы. Работал на Луне, Марсе, Венере; изобретатель топливного инжектора и кислородного регенератора.

Физик: Джон Блостейн, 27 лет, домашний адрес — Рочестер, Нью-Йорк, гражданский. Работал на Луне в качестве политического представителя Инженерно-астронавтического корпуса. Основные работы в области теоретической физики, создатель нескольких экспериментальных систем для их проверки.

Биолог: Том Форели. — Да, Том мёртв. Он умер на неизвестной планете, которую мы посчитали безопасной, и никто не знал, что он умирает от болезни, острой аллергии — это была одна из смертей, подготовленных чужой эволюцией за миллионы лет. Мы сожгли его там, и душа его отправилась к Богу, который, очевидно, был далеко от тех мест — зелёного неба и шепчущих красных трав.

Глаза Ленгли остановились на фотографии на стене. Рыжеволосая девушка улыбалась ему сквозь дымку лет и миль. «Пегги, дорогая, — подумал он, — я возвращаюсь домой!»

Космонавты не имеют права жениться; их единственное право — нестись, сломя голову, меж звёзд верхом на метле ведьмы — так они называли свой корабль с двигателями, принцип работы которого никто из них не понимал толком. И когда к Ленгли пришло приглашение, она увидела в его глазах страстное стремление и, не колеблясь, предложила ему соглашаться. Беременная и растерянная, она направила его к далёким звёздам, а сама осталась на Земле.

… Скажи, зачем идёшь на этот подвиг?

И отвечает мне король:

Чтобы покинуть наше время,

Чтобы парусом лететь над морем…

«Никто, кроме меня, — подумал он. — Ладно, это было в последний раз». Он стар для этой работы, и незаметно его энергия и стремления иссякли. Это жребий игрока и его выигрыш. Он возвращается домой — несомненно, он снова должен оказаться дома, и они обоснуются на ранчо, будут разводить чистопородных лошадей, и лишь по ночам он будет глядеть на звезды сквозь дым своей трубки.

Но его сыну теперь принадлежит не только стерильная Луна, бесплодный Марс, ядовито-горчичная адская дыра Венеры. Ему должна принадлежать роскошь и тайны всей Галактики, его металлические скакуны будут пастись среди звёзд.

Ленгли начал быстро перелистывать журнал. Оставшаяся его часть была заполнена всевозможными данными: характеристики двигателя, звёздные координаты, элементы планетарных орбит, массы планет, температуры и составы атмосфер, небрежные наброски универсальных креплений. Каким-то образом эти сухие факты взбодрили его.

Ленгли запихнул в трубку несколько табачных лоскутков. Сделать это и разжечь трубку — было настоящим искусством при невесомости, спасибо небесам, этот корабль оборудовали всем необходимым. В большинстве известных ему кораблей совершенно нельзя было курить, так ценился кислород. Возможность курить на борту уже давала понять, что «Эксплорер» — необычный корабль. Хотя размерами он был мал, но имел двигатели и баки для реактивной массы как у крейсера, мог опускаться на любую планету, размерами с Землю или менее, мог маневрировать после входа в атмосферу, мог поддерживать жизнь экипажа годами, мог выдержать любое испытание. Строился он шесть лет и стоил 10 миллиардов долларов.

Перед мысленным взором Ленгли промелькнула история полётов в космос. История была недолгой. Большинство специалистов сомневались в необходимости подобного. Космические станции были полезными, лунные базы имели военное значение, но внешняя часть солнечной системы считалась бесплодной, враждебной пустыней, интересной только с научной точки зрения и, может быть, своими нестабильными элементами. Но однажды физический парижский журнал опубликовал статью. Некто Ле Февр исследовал аспекты дифракции электронов с точки зрения единой теории поля. И он использовал новый оригинальный вариант экспериментальной установки с гиромагнитными элементами, и результаты — тёмный круг с расплывчатыми краями и пятна на фотографической пластинке, в общем, ничего эффектного — оказались абсолютно неожиданными; он смог это объяснить только следующим образом: электроны двигались от точки к точке мгновенно, не задерживаясь разделяющим их расстоянием.

В Калифорнии использовали сверхмощный ускоритель с пучком частиц почти в грамм эквивалентной массы, результаты подтвердились.

В Керенскограде теоретик Иванов, заинтересовавшись экспериментами, выступил с объяснениями полученных данных: континуум не четырехмерен, существуют не менее восьми ортогональных направлений — модернизация старых квантово-механических гипотез об ещё одной параллельно сосуществующей Вселенной. Вещество двигалось через «гиперпространство» от точки к точке мгновенно, как бы далеко эти точки не находились.

Мгновенно! Это значило, что звезды с их неоткрытыми планетами были на расстоянии взмаха ресниц. Понадобилось десять лет разработок, и появилось устройство, которое могло совершить скачок от околоземной станции к орбите Плутона. Когда потом его обнаружили радиотелескопом, приборы показали, что времени на прыжок не было затрачено, и животные на борту не пострадали. Затруднение вызвало только то, что аппарат обнаружили в нескольких миллионах миль от планируемого места доставки. Повторение экспериментов дало огромный процент ошибок при отработке задаваемых координат выхода, что усугубляло ситуацию при гигантских межзвёздных расстояниях. Иванов и технические специалисты пришли к выводу, что это следствие принципа неопределённости Гейзенберга, усиленное влиянием отдельных элементов электроцепей.

Так что задача была чисто техническая — усовершенствовать отдельные цепи, чтобы космический корабль мог точно попадать в любые желаемые точки пространства.

Но такая работа требовала изрядного количества времени, чтобы ошибки не завели корабль на планету или, что ещё опаснее — внутрь её, и больших экспериментальных работ по точной настройке блоков управляющей системы. Наиболее подходящим вариантом было создание опытного корабля с экипажем экспертов, которые могли бы проводить доработки, проверяя их на дальних прыжках. Так в США был создан «Эксплорер».

Ленгли просмотрел записи за прошлый год: неустойчивые прыжки от звезды к звезде, ругань и тяжёлая работа, счётчики, неустойчивое управление, медленная и упорная борьба за победу. Одну за другой перекраивали схемы, трудные и постепенные улучшения и, наконец, прыжок от Холата обратно к Земле.

С помощью философов Холата, чьи нечеловеческие умы, рассмотрев проблему со всех сторон, нашли окончательное решение, поставленная перед экипажем задача была решена, и сейчас «Эксплорер» возвращался домой, неся человечеству Вселенную.

Мысли Ленгли опять вернулись к мирам, которые он видел: удивительным и прекрасным, ужасным м мёртвым…

Затем он открыл последнюю страницу журнала и, не выпуская из руки ручку, записал: "19 июля 2048, 16 час. 30 мин. Вышли на расстояние 0,3 светового года от Солнца. Ошибка, предположительно — следствие не установленной разрегулировки двигателей. Подрегулировка производится в данный момент. Положение… "

Он проклял свою забывчивость и вернулся в пилотскую кабины снимать отсчёты звёздных координат.

Тощая угловатая фигура Блостейна висела в воздухе, остроносое лицо было запачкано смазкой, волосы растрёпаны более обычного.

— Не могу найти причины, — доложил он. — Мы проверили все, от мостовых сопротивлений до процессорной логики, вскрыли гиромагнитные ячейки, никаких признаков отказа. Может стоит распотрошить все?

Ленгли задумался. — Нет, — сказал он наконец. — Пожалуй, хватит.

Вошёл приземистый плотный Мацумото, его вечная жевательная резинка придавала лицу слегка придурковатый вид.

— Нашему кораблю просто не повезло с едой, — сказал он. — У него вдруг забурчало в животе. Все эти связи в сложных системах настолько запутаны, что больше похожи на человеческий организм, чем на машину.

— Да, — протянул Ленгли. — Блистательный ум в полном отчаянии от своего создания. Он уже снял координаты. Эфемериды дали ему положение Земли, и он настроил сверхпривод, учтя максимальное значение возможной погрешности. — Пристегнитесь и держите ваши шляпы, господа.

Он ничего не почувствовал, когда переключил главный тумблер. Да и что можно ощущать вне потока времени? А искра Солнца внезапно превратилась в тускло-багровый диск — это настроились светофильтры, ослабляя его блеск.

— Ура! — завопил Мацумото. — Жди меня, Гонолулу!

По спине Ленгли поползли мурашки. — Нет, — сказал он.

— Что?

— Взгляни на солнечный диск. Он недостаточно велик. Мы должны были оказаться в одной единице от него, а на самом деле оказались на треть далее.

— Нормально, — сказал Мацумото.

Губы Блостейна нервно дрогнули.

— Не так плохо, как могло быть, — сказал он. — Мы доберёмся на реактивной тяге.

— Это не самый лучший способ, — ответил Ленгли. — Мы думали, что система управления позволяет контролировать точку выхода с точностью около процента. Мы проверили это в системе Холата. Но почему мы не можем получить такую же точность в нашей системе?

— Ну и что? — нахальная физиономия Мацумото светилась довольством. — Мы можем использовать асимптотический способ?

Мысль о том, что, преодолев бесконечность, придётся прыгать рядом с Землёй, не достигнув её, была для Ленгли нестерпимой. Он отбросил это предложение и занялся приборами, пытаясь успокоить себя.

Они попали в плоскость эклиптики, и телескоп сразу же идентифицировал Юпитер. Затем приборы показали, что Марс и Венера должны быть примерно на той же линии. Но их не было.

Затем Ленгли, измотанный всем этим, осмотрелся вокруг.

— Положения планет неверные, — сказал он. — Мне кажется, что я узнал Марс… но он зелёный.

— Ты пил? — спросил Блостейн.

— Ни капли, — ответил Ленгли. — Глянь-ка в окуляр: вон диск планеты, на правильном расстоянии и в том же месте, где должен быть. Но он не красный, а зелёный.

Некоторое время они молчали.

— Есть идём, Сарис? — спросил Блостейн тихим голосом.

— Мне пока нечего сказать, — его глубокий голос был совершенно бесстрастен, но в глазах блестела мысль.

— К дьяволу! — Ленгли в отчаянии запустил двигатель. Солнечный диск прыгнул в экранах.

— Земля, — сказал Блостейн. — Я узнаю её в любом виде.

Планета висела в ночи, голубая и переливающаяся, рядом Луна — капля расплавленного золота. Слезы заполнили глаза Ленгли.

Он снова глянул поверх приборов, уточняя положение. Они были ещё в половине астрономической единицы от цели. Этого было достаточно для ракетных двигателей, но требовало времени, а Пегги ждала. Он установил приборы на точку выхода в трех тысячах километрах от Земли.

Прыжок!

— Теперь мы гораздо ближе, — сказал Мацумото. — Но мы не сможем проделать подобный манёвр ещё раз.

На мгновение злость на машину заполнила Ленгли. Но он взял себя в руки и снова припал к приборам. В этот раз расстояние составило около шестьдесят тысяч километров. Ещё один расчёт, теперь уже с учётом орбитального движения. Когда часы отсчитали выбранный им момент времени, он включил сверхпривод.

— Мы рядом!

Она висела, окутанная облаками: пятнистые континенты, яркая радиальная звезда — отражённый, сфокусированный океаном свет Солнца. Ленгли щёлкнул пальцами, считав показания радаров. В этот раз ошибка была почти нулевой.

Ракеты рявкнули огнём, их вжало в кресла, когда Ленгли бросил корабль вперёд. Пегги, Пегги, Пегги — эта песня переполняла его.

Мальчик или девочка? Он вспомнил, и это было как будто час назад, как они пытались подобрать имя, ведь они даже боялись, как бы у него не было плоскостопия, когда им домой принесли сертификат на рождение ребёнка.

О, Пегги! Как много я потерял.

Они вошли в атмосферу.

Корабль ревел и грохотал. Сейчас они скользили по длинной пологой спирали, и должны были облететь полмира, прежде чем приземлиться. Глухой свист раскалывал воздух.

Ленгли был поглощён уравнениями, а Блостейн, Мацумото и даже Сарис Хронна не отрывали глаз от экранов. Так получилось, что холатанин спросил первым:

— Это множессство огней — ваш Нью-Йорк?

— Нет… Мы где-то над Ближним Востоком, как мне кажется, — Блостейн взглянул вниз, на окутанную тьмой Землю и на мерцающее скопление огней. — Да это может быть все, что угодно.

— Никогда не видел города таких размеров на этой высоте без телескопа, — сказал Мацумото. — Анкара? Значит, там сегодня необыкновенно ясная ночь.

Шли минуты.

— Это Альпы, — сказал Блостейн. — Видишь на них лунный свет? Боб, черт подери, я же знаю, что города таких размеров там не может быть!

— Он такой же большой, как Чикаго, — Мацумото замолчал. Когда он заговорил снова, то слова вылетали с трудом:

— Джим, ты посмотрел на Землю повнимательнее, когда мы выскочили?

— Более или менее, а что?

— Ха… Что… что… Вспомни. Мы были достаточно далеко, чтобы разглядывать детали, но я видел Северную Америку так ясно, как вижу тебя. И я должен был увидеть арктическую шапку. Я её миллион раз видел из космоса, а теперь там всего несколько тёмных пятнышек островов, а снега нет вовсе.

Воцарилось молчание. Блостейн отрывисто проговорил:

— Включи радио.

Они пересекали Европу и летели теперь над Атлантикой, снижая скорость — их допекло тормозным теплом. Тут и там в пустынных водах появлялись скопления светлячков — плавающие города, которых здесь никогда раньше не было. Мацумото медленно повернул верньер радио. Слова потекли из динамика — бормотание, не вызвавшее ни у кого никаких чувств.

— Какого черта? — зашипел он. — Что за язык?

— Не европейский — это я могу сказать точно, — сказал, наконец, Блостейн. — Даже не русский — я знаю достаточно, чтобы определить. Может, какой-нибудь восточный?

— Не японский и не китайский. Я перейду на другую волну?

Корабль плыл над Северной Америкой, вместе с утренней зарёй. Они заметили, что береговая линия стала отступать вглубь материка. Ленгли со всем вниманием отрабатывал стабилизацию корабля. Во рту он чувствовал злую горечь.

Неизвестная речь была на всех диапазонах. Далеко внизу Земля зазеленела — огромные изогнутые полосы полей и лесов. Где города, посёлки и фермы, где дороги, где весь мир? Ленгли пытался найти космодром уже без помощи маяков — Нью-Мексико — свою основную базу. Они были ещё достаточно высоко, чтобы получить широкий обзор сквозь пелену плывущих облаков, но он увидел Миссисипи, и затем, дальше, как ему показалось — Плато. После этого не составляло труда сориентироваться. Город внизу можно было разглядеть в деталях, но он не был похож ни на один из известных ему городов. Пустыня Нью-Мексико стала зелёной, иссечённой ирригационными каналами.

— Что же случилось? — у Блостейна был вид человека, получившего удар в солнечное сплетение. — Что же случилось?

Нечто вплыло в их поле зрения — длинная чёрная сигара, непринуждённо уравнявшая скорости. Не было никаких признаков реактивных двигателей, ракет или пропеллеров — вообще ничего подобного. Предмет приблизился, он был втрое длиннее «Эксплорер», и Ленгли увидел ровный ряд орудийных башен с дулами, наведёнными на них.

Судорожно пронеслись мысли о вторжении из космоса, чудовища со звёзд, покорившие Землю за один единственный год. Затем мгновенно ослепили глаза бело-голубые вспышки, разрывы вспыхнули перед носом «Эксплорера», и он почувствовал шок от резких ударов.

— Они стреляют перед носом корабля, — сказал он мёртвым голосом. — Нам лучше приземлиться.

Далеко внизу разворачивался комплекс зданий, и открытая площадка между ними казалась бетонной. Чёрная сигара кружила над ней. Ленгли нацелил «Эксплорер» и повёл его вниз, к Земле.

Когда он отключил двигатели, на них навалилась тишина. Он отстегнулся от кресла и выпрямился. Ленгли был рослым мужчиной, и когда встал, то создал ощущение мрачности — серая униформа, серые глаза, чёрные волосы, испятнанные преждевременной сединой, длинное лицо с крючковатым носом в тёмных плешинах ожогов от лучей чужих солнц. И когда он заговорил, мрачным был и его голос.

— Пойдёмте. Мы должны выйти и узнать, чего они хотят.

Глава 2

Лорд Браннох ду Кромбар Третий, Адмирал Флота, Высокий Нобль Тора, посол Лиги Альфа Центавра к Солнечному Технону не выглядел представителем высокоразвитой цивилизации. Он был гигантом шести с половиной футов ростом, с плечами такой ширины, что казался квадратным; жёлтая грива торианского атамана закрывала уши, сворачивалась блестящими кольцами над массивными ключицами, голубые глаза весело блестели из-под кустистых густых бровей. Лицо его было грубым, тяжёлым, коричневым от загара, изборождённым старыми шрамами. Его шикарная пижама центаврианского покроя была сшита заодно с брюками и чрезвычайно пестра; блестящие кружева охватывали горло. Он был хорошо известен, как спортсмен, охотник, дуэлянт, могучий любовник, весёлый гуляка и непревзойдённый знаток чудес иных планет. Апартаменты, которые его громоздкое тело, казалось, наполняло, заполняли цветы, декоративные панели, антиквариат, массивные стойки для книг. Все это достаточно хорошо отражало его характер, и, кроме того, служило камуфляжем, скрывавшим один из проницательнейших умов в обозримой вселенной.

О вышеназванных качествах можно было бы догадаться хотя бы по бокалу вина в его руке, когда он сидел, развалясь, на балконе. Это была не грубая сивуха его планеты, а одно из лучших венерианских коллекционных марочных вин, и он потягивал его с явным пониманием. Он был не один. Рядом в баке сидело четыре чудовища, правда, их было почти не видно.

Утреннее солнце золотило округу своими лучами, освещая воздушные шпили и упругие линии воздушных мостов Лоры в безмятежном небе. Он жил, как предписывал ему его ранг, в верхней части города, голос которого доносился сюда, как шёпот — далёкая песня машин.

Лишь единственный обстоятельство нарушало гармоничную панораму металла и цветного пластика — это место, где город, как утёс, обрывался с высоты 4000 футов к окружающим его паркам. Несколько фигур людей на краю террас и мостов казались муравьями, почти невидимыми на таком расстоянии. Служебный робот следовал за ними — он был предназначен для некоторых работ, слишком сложных для примитивных людей-рабов.

Браннох расслабился, он чувствовал себя умиротворённым. Всё шло отлично. Его информаторы действовали оперативно и точно: он многое узнал о Сол, и это с началом войны станет ценной информацией. Он отловил дракона в африканском заповеднике Министра Танарака, достиг грандиозного успеха в последнем визите в лунное казино, купил очень приличную девку несколько дней назад, а последний корабль с Центавра привёз ему вести о его поместье Фрейе, где начался сезон сбора шишек. Правда, новости оттуда были более чем четырехлетней давности, но всё же благоприятные.

Подобострастное гудение робота прервало его размышления. Лениво приподнявшись, он перебрался в кресло рядом с ним. Звонил некто, знавший его специальный и весьма секретный номер, но это могло быть и случайностью. Он нажал клавишу, и незнакомое лицо уставилось на него. Собеседник ритуально поклонился, прикрыв глаза, и сказал смиренно:

— Нуждаюсь в аудиенции, господин.

— Сейчас? — спросил Браннох.

— Н-н-немедленно, господин, как только сможете.

Подобный выговор мог сойти за почтительную дрожь в голосе в его августейшем присутствии, но на самом деле повторение гласных в начале слов было паролем, довольно эффективным, когда речь шла о подслушивании, что случалось нередко. Говорившим был Варис ту Хайет, Младший министр и капитан Солнечного военно-технического Разведывательного корпуса, одетый в обычную гражданскую одежду и поношенную ежедневную маску. Они встречались только в случае крайней необходимости. Браннох ответил ему согласно протоколу в соответствии с занимаемым положением, сказал, что встретился с ним, и … связь прервалась. И только после этого он почувствовал себя не в духе. Поднявшись, он проверил автоматические роборужья, и сунул одно из них себе под тунику. Подобная история могла обернуться попыткой убийства, если агенты Чантхаваара решили, что с них хватит. Или это может быть…

Он, кажется, раскусил замысел ту Хайема, и кривая, наполовину презрительная улыбка исказила черты его лица. Это так просто, так ужасно просто — убрать человека. Он хотел встретиться с гордым, честолюбивым аристократом, чьим единственным недостатком была его молодость и неопытность — пара преимуществ, которые привлекли его к нему. Агенты Бранноха передали ему психозапись ту Хайема, и он решил, что попался обещающий материал… Таким образом, Браннох приглядывал за ту Хайемом, но даже столь малое внимание со стороны представителей внешней силы было чересчур для Высшего Нобля, адмирала и посла. Он связал его одной или двумя нитями. Он пристроил его к компании себе подобных — блистательных аристократов самого высокого положения с их фантастическими женщинами, изысканными беседами и роскошными приёмами и редкими винами. Он подбросил ему идею, которая, если б молодой честолюбец к ней прислушался, потрясла бы звезды, и, естественно, что он принёс бы некоторую выгоду и себе, ничем не нарушая своей присяги. Браннох позволил ему довольствоваться роскошными палатами, превосходящими всякое воображение, рисковать, и впервые он выиграл невероятные суммы. И теперь он идёт его убивать.

В несколько дней фортуна Младшего Министра повернулась спиной к нему, и он утонул в долгах, его начальники стали допекать его из-за связи с послом, его кредиторы (подставные лица, о чём он не подозревал) конфисковали его имущество и жену, и Браннох получил все это. И вот спустя три года, теперь, он стал его шпионом в собственном Корпусе, потому, что только Браннох поддерживал его, и любая, даже крошечная его промашка позволяет ему шантажировать его. Когда-нибудь, если он захочет отдать что-то действительно стоящее, Браннох сможет даже выкупить его жену (а он тем более настолько глуп, что любит её), а затем вернуть её обратно.

Очень просто. Браннох не испытывал ни удовольствия, ни боли, превращая человека в свой инструмент. Это было частью его работы: он был далёк от сочувствия к уничтоженным людям, и только презрение — оно делало его неуязвимым.

Перед наружной дверью появился ту Хайем со свитой, и дверь открылась перед ними. Ту Хайем вошёл и произнёс полагающиеся формулы. Браннох не пригласил его сесть.

— Итак? — спросил он.

— Сиятельный лорд, у меня есть информация, возможно, полезная Вам. Я решил, что будет лучше, если я сообщу её Вам лично.

Браннох ждал. На псевдолице, скрывавшем истинные черты стоящего перед ним ту Хайема, появилось выражение, которое при желании можно было бы назвать патетическим.

— Мой лорд, как Вам известно, я был в Меско-Филд. Позавчера странный космический корабль вошёл в атмосферу Земли и произвёл посадку. — Ту Хайем пошарил в тунике и извлёк кассету, которую вставил в сканнер. Его руки дрожали. — Это изображение космического корабля.

Сканнер воспроизвёл трехмерное изображение над крышкой стола. Браннох присвистнул.

— Дьявольщина! Какого же типа этот корабль?

— Страшно древний, мой лорд. Взгляните, там даже используются реактивные двигатели — энергия расщепления урана для ускорения ионов.

Браннох увеличил изображение и продолжал изучать его.

— М-м-м-да. И откуда он взялся?

— Я не знаю, мой лорд. Мы запросили Технон, подразделение записей, и они ответили, что это конструкция эпохи ранних космических полётов, возможно, даже догравитационный период. Может быть, это какой-нибудь древний корабль одной из утерянных колоний.

— М-м-да. Значит, экипаж, возможно, нет, наверняка, вне закона. Трудно поверить, что они отправились в полет тысячу лет назад. Что слышно об этом экипаже?

Браннох щёлкнул клавишей, и изображение трех гуманоидов в странных серых мундирах, чисто выбритых, с короткими причёсками в стиле Солнечных Министерств появилось на экране. — Это все?

— Нет, мой лорд. Если бы так, я бы не счёл дело столь важным. Был ещё один, негуманоид, неизвестной расы. У нас есть снимок, сделанный в спешке.

Чужак был снят бегущим. Здоровая зверюга — футов восемь длиной, включая толстый хвост, двуногая, наклонившаяся в беге вперёд, две мускулистые руки, оканчивающиеся четырехпалыми кистями. Он был похож на самца, возможно, млекопитающего и, наконец, он был покрыт гладкой шерстью цвета красного дерева. Голова округлая, с грубыми чертами, глаза посажены высоко, метёлки длинных жёстких волос торчали по углам рта и над удлинёнными глазами.

— Мой лорд, — сказал ту Хайем почти шёпотом, — они появились из кабины неожиданно и были задержаны на период исследований. Но внезапно чужак бросился бежать. Он оказался сильнее человека, сбил троих на своём пути и бежал быстрее, чем мы смогли ему помешать. Анестезирующие ружья были приготовлены заранее, но ничего не получилось. Они не стреляли! Я попытался выстрелить из своего ручного бластера. Заряд был смертельный, но ничего не произошло. Последующие выстрелы тоже ничего не дали. Маленький робот, попавшийся этому существу на пути, вспыхнул и сгорел. Пилот разведчика пытался стрелять, но и его ружьё не сработало, система управления была повреждена. Ближайший шлюз мы держали закрытым, но он открылся, как только существо его достигло. Один человек из наших попытался сфокусировать на существе нейральный тракер, когда то бежало по к лесу, но и это не дало никакого результата, даже пока существо было в пределах досягаемости. Затем мы продолжали охоту за ним с воздуха, подняли по тревоге патрули всех районов, но никаких следов не нашли. Мой лорд, это невозможно!

Лицо Браннох казалось вырезанным из тёмного дерева.

— Так, — пробормотал он. Его глаза остановились на снимке бегущего существа. — Совершенно голый, никакого оружия, ничего искусственного. Как оценить его силу?

— Грубо, пять сотен ярдов, мой лорд. Это приблизительно то расстояние, на котором наше оружие не действовало на него. Он двигался слишком быстро для дальнодействующего оружия, которое могло быть применено в эти несколько секунд.

— Как остальные?

— Они, казалось, были поражены не меньше нас, мой лорд. Они не были вооружены и не делали попыток сопротивления. Их язык неизвестен. Сейчас они проходят психообучение в Соляре, и я не имею доступа к ним — из документов следует, что их язык — древнеамериканский. Документы переведены, но я не могу вам сообщить, какие находки были сделаны.

— Древнеамериканский! — думал Браннох. — Как стар этот корабль, откуда он? — И вслух — Какие ещё материалы у вас есть?

— Масса всяких документов, изображений и множество других вещей найдено на борту. Но… это очень непросто — доставить их Вам.

Браннох проворчал равнодушно:

— Это все?

Ту Хайем приоткрыл рот:

— Все, мой лорд. Что ещё я могу сделать для Вас?

— Многое, — сказал Браннох резко. — Кроме всего прочего, я хочу получить полный текст допросов, желательно, прямую запись. Также точные сообщения обо всём сделанном в этом деле, ежедневные доклады о продвижении поиска чужака… да, многое.

— Мой лорд, у меня нет такого авторитета…

Браннох передал ему имя и адрес.

— Обратитесь к моему другу и полностью изложите проблему. Он объяснит, с кем надо связаться и каким образом надавить на соответствующих людей.

— Мой лорд, — ту Хайем вцепился ему в руку. — Я надеюсь, мой лорд… вы з-знаете… м-моя жена…

— Это пока слишком низкая ставка в этом деле против твоих долгов, — сказал Браннох. — Если из этого выйдет толк, я сам решу насчёт вознаграждения. Можешь идти.

В полной тишине ту Хайем повернулся и вышел.

Браннох остался в неподвижности, пока продолжался разговор, а затем опять прогнал все снимки. Отпечатки были ясные, чёткие — страница за страницей были покрыты текстом, который показался ему очень странным. «Надо это перевести», — думал он, и часть мозга тотчас же услужливо подсказала ему имя человека, который сделает это.

Он сидел, развалясь в большом кресле, затем встал и прошёл к северной стене комнаты. Её занимала движущаяся стерео панорама, весьма традиционная, а за ней находился бак с водородом, метаном и аммиаком под давлением в 1000 атмосфер и при температуре минус 100 градусов, а также находилась видео-и аудиоаппаратура.

— Привет тебе, Тримка, — сказал он добродушно. — Все бдишь?

— Я здесь, — отозвался механический голос. Говорил ли это Тримка первый, второй, третий или четвёртый, Браннох не знал, да и не это было главным.

— Что ты думаешь?

— Возможно, чужак обладает телекинетической силой, — произнесли монстры равнодушно. — Он генерирует электронные потенциалы в элементах электронных схем. Для этого достаточно ничтожной телепатической энергии, гораздо меньшей, чем для непосредственного управления деталями оружия. С большой вероятностью это значит, что он телепат только до некоторой степени: чувствительность к электрическим и нервным импульсам и способность индуцировать такие импульсы в нервной системе других. Однако, он, возможно, с трудом читает мысли охраны. Его поступок, скорее, был попыткой оставаться свободным до тех пор, пока он сможет контролировать ситуацию. Но что он захочет сделать дальше — непредсказуемо, так как о его психологии почти ничего неизвестно.

— Да, я и сам думал так же, — сказал Браннох. — О корабле есть какие-нибудь соображения?

— Выяснение должно начаться с перевода этих документов, но существует вероятность, что корабль не с забытой колонии, а с самой Земли — из далёкого прошлого. Блуждая в космосе, они натолкнулись на планету этого чужака и прихватили его с собой. Расстояние до этой планеты зависит от возраста корабля, и если окажется, что ему около пяти тысяч лет, то расстояние до планеты не более двух с половиной тысяч световых лет.

— Очень далеко, — сказал Браннох. — Освоенная Вселенная простирается на 100 светолет.

Он зашагал по комнате, обхватив себя руками.

— Я сомневаюсь, что загвоздка в людях, — сказал он. — Особенно, если они действительно с Земли. Тогда они представляют только исторический интерес. Но этот чужак и этот электронно-телепатический контроль — совершенно новое явление. Только представь себе такое оружие! — его глаза сверкнули. — Выводить оружие противника из строя, даже обратить его против владельца — или даже заблокировать сам Технон!

— Такие же мысли, без сомнения, придут и в голову Солар, — сказал Тримка.

— Ну да. Поэтому они так настаивают на поимке. Если они не смогут этого сделать сами, то люди из экипажа помогут им. Даже если его схватят, он ещё будет находиться под влиянием товарищей по экипажу. Так что — подружиться с ними — вещь более важная, чем я себе представлял, — Браннох ходил по комнате, прокручивая факты в голове.

Вдруг он почувствовал себя очень одиноким. Те, кто могли помочь ему здесь, — его телохранители, агент, его шпионская сеть — все они были ничтожной кучкой перед враждебными миллиардами Сол. И надо четыре с половиной года, чтобы сообщение достигло дома… и столько же флоту, чтобы добраться сюда. Неожиданно ему явился образ его дома: обрывистые, напоённые ветром горы Тора, небеса, гудящие от свиста бурь, травянистая степь и лес, широкие светлые равнины, серые моря, катящие приливные волны, влекомые притяжением трех лун, крепко удерживаемых массой планеты; зал его предков, камни и балки, сдерживающие тяжесть прокопчённых стропил и древних боевых стягов, его лошади и охотничьи псы, и протяжный крик загонщиков, гордые споры аристократов, твёрдый, медленный говор крестьян; великая тишь зимнего снегопада и первые зелёные язычки весны — любовь и нежность к своему дому наполнили болью его сердце.

Но он был правитель, а дорога королей трудна. К тому же, — и тут он усмехнулся, — ограбить Землю — прекрасная шутка — пусть только придёт день.

Его миссия внезапно была поставлена под угрозу. Он должен раздобыть этого чужака для Центавра, чтобы учёные могли изучить его и воплотить его силу в военных машинах. Недостаток заключался в том, что он должен упредить Сол в том же самом — убрать чужака в случае необходимости.

Он отбросил мысль воспользоваться своими агентами: чем большему числу людей будет известно об акции, тем меньше шансов на успех. Нет, это лучше сделать, использовав тех космонавтов. Но как заинтересовать людей, чей мир канул в небытие вот уже пять тысяч лет?

Вернувшись к сканнеру, он прогнал кассету в обратном порядке. Некоторые изображения показывали сцены уличной жизни. Там также была фотография женщины, весьма привлекательной.

Некая идея пришла ему в голову. Он вернулся на балкон, поднял свой бокал и приветствовал утро лёгким смешком. Да, это был прекрасный день.

Глава 3

Ленгли проснулся от удушья и оглянулся вокруг. Он был один.

Моментом позже он выпрямился в постели и стал вспоминать.

Земля оказалась почти неузнаваема: больше не было полярных шапок, моря изменили свои очертания, неизвестные города, неизвестный язык, непонятные люди. На всё это напрашивался один ответ, и от него он приходил в состояние, близкое к панике.

Сразу после посадки Сарис Хронна неожиданно бежал (почему?), а он и его спутники были разобщены. Затем появился человек в голубом, который разговаривал с ним в помещении, полном загадочных машин — они жужжали, щёлкали и вспыхивали. Потом одна из них сработала, и наступила темнота. Он погрузился в дремоту, наполненную бормотанием каких-то голосов. И сейчас он проснулся, голый и одинокий.

Медленно он окинул взглядом свою клетку. Это была крохотная комната, в центре её стоял топчан, в углу — раковина умывальника, будто бы вырастающая из зелёного мягкого резиноподобного пола. В стене маленький зарешеченный вентилятор. Двери, как ни искал, он не обнаружил.

Ленгли чувствовал себя потерянным и пытался взять в руки все мужество, которым обладал. Ему хотелось плакать, но события последних дней слишком опустошили его.

«Пегги, — думал он. — Они могли вернуть хотя бы твою фотографию. Ведь это все, что у меня осталось».

Что-то щёлкнуло у дальней стены, открылась ранее незаметная дверь, вошли трое.

Звук заставил Ленгли подскочить на месте, и это же дало ему понять, насколько натянуты у него нервы.

Он откинулся назад, пытаясь уловить детали внешнего облика незнакомцев. Но это оказалось трудными. Они принадлежали к другой цивилизации, их одежда и тело создавали впечатление, которое трудно описать, потому, что не хватало понятий.

Двое были гигантами семи футов ростом, мускулистые тела затянуты в тщательно подогнанные плотные чёрные мундиры, головы выбриты. У них почти не было различий, широкие коричневые лица были совершенно одинаковы. Близнецы?

Третий был гораздо ниже, чуть меньше среднего роста, гибкий, изящный. Он носил белую тунику, темно-голубой плащ, мягкие котурны на ногах и что-то ещё, и солнечный круг с глазом был на его груди таким же, как и у двоих за его спиной. Ленгли заметил гладкую красно-коричневую кожу, высокие скулы, чуть приподнятые углы глаз; прямые чёрные волосы тщательно уложены на голове по кругу. Лицо этого человека можно было бы назвать красивым — широкий лоб, блестящие чёрные глаза, вздёрнутый нос, пухлые губы, движения его создавали впечатление нервной натуры.

Все трое были вооружены.

Ленгли почувствовал себя беспомощным и бессильным из-за наготы. Он попытался сделать непроницаемое лицо, но сомнительно, чтобы у него это вышло. Перехватило дыхание.

Шедший впереди изящно кивнул ему.

— Капитан Эдвард Ленгли, — сказал он, — произнося слова с сильным акцентом. Его голос был тихим, резонирующим, подобным великолепно настроенному инструменту.

— Да.

Пришедший говорил на чужом языке, но Ленгли понимал его так, как если бы это был его язык. Это был носовой, высокотональный язык, но с простой и логичной грамматикой. Среди всех чувств Ленгли ощутил огромное удивление своим собственным знаниям, взявшимся вроде бы ниоткуда.

— Позвольте представиться. Я Министр Чантхаваар Танг во Лаурин, начальник оперативного отдела Соларного политехнического Разведывательного корпуса, и, надеюсь, ваш друг.

Ленгли чувствовал, что его мозг цепенеет, но всё же пытается анализировать сказанное. Существует три формы обращения: к высшим, к низшим и к равным. Чантхаваар использовал последнюю, причём в вежливой, дружелюбной манере. Его фамилия имела префикс «во Лаурин», очевидный эквивалент префиксов «фон» или «де» в эпоху Ленгли. Однако, только низшие слои аристократии имели такие украшения, высшие же носили титулы, подобные древним королям.

— Спасибо, сэр, — ответил он сдержанно.

— Вы должны извинить нас, мы могли показаться вам невежливыми, — сказал Чантхаваар со странной привлекательной улыбкой. — Ваши товарищи в безопасности, и вы можете встретиться с ними. Однако, как космонавты, вы должны понять, что мы вынуждены были так поступить со свалившимися к нам на головы неизвестными.

Он дал знак одному из охранников, и тот положил на стол свёрток с одеждой. Одежда была подобна той, которую носил Чантхаваар, но без военного символа и пылающей звезды.

— Если вы не возражаете, капитан, то примите её, это обычная одежда свободнорождённого, и в ней вы будете чувствовать себя сообразно своему положению.

Ленгли взял в руки одежду. Материал был мягким, приятным на ощупь. Чантхаваар показал ему, как пользоваться застёжками, которые являлись эквивалентом пуговиц. Затем он с запанибратским видом присел на койку и помог Ленгли одеть её. Охрана в это время напряжённо следила за дверью.

— Вы понимаете, что произошло с вами? — спросил Чантхаваар.

— Да… Я думаю…, — ответил Ленгли нерешительно.

— Я попрошу вас рассказать об этом, — голос Чантхаваара был мягким. — Ваш журнал перевели, и таким образом я узнал, что вам не удалось полностью наладить суперпривод.

— Существует соответствующая теория, — сказал Ленгли. — Согласно ей корабль движется через гиперпространство.

— Ваша теория неверна, это выяснилось вскоре после вашего вылета. В действительности корабль проектировался на волновые пакеты, восстанавливаясь в точке выхода, его вещество существовало в виде электромагнитных волн, обладающих свойством обратной транспозиции в другой точке пространства-времени. Примерно так специалисты объяснили мне, и я не претендую на полное понимание математического аппарата этой теории. Конечно, для пассажиров на борту время не изменяется, но для внешнего наблюдателя скорость корабля не превышает скорости света. Лучшей системы не было найдено, и я сомневаюсь, что она существует. Ближайшая звезда — Альфа Центавра, и путешествие до неё занимает сейчас четыре с половиной года.

— Мы не знали этого, — сказал Ленгли горько. — Для нас главной проблемой было позиционирование. Из-за этого мы так много времени потратили на доводку нашей системы, так и не занявшись вопросом потребного для полёта времени. Мы считали, что теряли время только для определения своего положения среди звёзд. Неудивительно, что так сложно было найти Землю, она двигалась по своей орбите, так же, как и Солнце, а мы этого не знали и рвались домой. — Внутри него все ныло от жгучей боли. — Мы преодолели более пяти тысяч световых лет. Наверное, на столько же лет мы и опоздали с возвращением.

Чантхаваар кивнул.

— Я не думаю, — Ленгли проговорил с проблеском надежды. — Я не думаю, что вы можете отправить нас назад, в прошлое?

— Увы, извините, — сказал Чантхаваар. — Путешествия во времени невозможны даже теоретически. В наше время есть многое, чего не было в вашу эпоху: антигравитация, генная инженерия, преображённые Марс и Венера, обитаемые луны Юпитера, но, без сомнения, чудо путешествия во времени недоступно даже волшебнику.

Ленгли проговорил неуверенно:

— Что же случилось за все это время?

Чантхаваар пожал плечами.

— Как и следовало ожидать. Перенаселение, исчерпание природных ресурсов, войны, голод, эпидемии, уменьшение населения, коллапс и следующий цикл. Я не думаю, что вы найдёте нынешних людей слишком отличными от прежних.

— Объясните мне, пожалуйста, что вы сделали со мной?

— Обучение языку? Это несложно. Обычный гипнотический процесс, совершенно автоматизированный, и даже не использующий высшие отделы мозга. Вы были подключены к этой системе и, как я вижу, результат вполне удовлетворительный.

Он чувствовал смертельную тоску, мозг как бы раздваивался, хотя и пытался, чисто машинально или, повинуясь инстинкту самосохранения, сосредотачиваться на деталях. Нет! Нет! Что угодно… Только все теперь безразлично.

— Каков этот мир сейчас? И что я буду в нём делать?

Чантхаваар подался вперёд и впился в него внимательным взглядом. Ленгли усилием воли заставил себя быть внимательным.

— Межзвёздная эмиграция началась примерно в ваше время — но не очень интенсивно, из-за ограниченности суперпривода и относительного недостатка пригодных к обитанию планет. Затем последовал трудный период, после него — коллапс, и большинство беженцев, покинувших Сол, постарались скрыть свои маршруты, опасаясь, как бы их не нашли позднее. Мы предполагаем, что существует множество таких затерянных колоний, раскиданных по Галактике, и что некоторые из них могли развиться в очень своеобразные цивилизации, но как мы предполагаем, по оценке и косвенным контактам, они находятся не далее двухсот световых лет. У кого могли быть причины углубиться далее? Продолжим далее… Как мне помнится, произошло двадцать восемь мировых войн, вернувших Солнечную систему к варварству и уничтоживших колонии на ближайших звёздах. Восстановление потребовало много времени, но около двух тысяч лет назад Солнечная система объединилась вокруг Технона, и это продолжается до сих пор. Колонизация возобновилась, но уже преобладает тенденция размещать колонии ближе к дому, под контролем, до тех пор, пока эмиграция была предохранительным клапаном, помогающим избавиться от тех, кто был недоволен новым порядком.

Но так долго продолжаться не могло. Расстояния громадны. Различные природные условия породили разницу в цивилизациях — иное мышление и жизнь. Около тысячи лет назад колонии откололись и, после войны, мы признали их независимость. Сейчас существует около дюжины таких миров, с которыми мы поддерживаем отношения — Лига Альфа Центавра — наиболее мощная из них.

Если вы захотите узнать больше о внешней Вселенной, вам надлежит разговаривать с членами Коммерческого Общества. А сейчас, я думаю, лучше вернуться к современной Земле.

— Да, я хотел спросить, — сказал Ленгли, — что такое Технон?

— Технон — это гигантский социоматематический компьютер, постоянно получающий информацию от своих агентов и вырабатывающий решения по основной политике, основываясь на их докладах. Машина более надёжна, менее эгоистична, не склонна к взяткам, как люди, — Чантхаваар усмехнулся. — Да и зачем человеку мучиться размышлениями?

— Мне показалось, что существуют классы, в том числе и аристократы?

— Да, если это можно так назвать. Это те, кто участвует в осуществлении политики Технона и принимает мелкие ежедневные решения. Для этой цели существует класс Министров. Под ними — Общинники. Это наследственное, но не неподвижное образование, чтобы, скажем, Общинник не мог возвыситься до Министра.

— Там, где мы были, — сказал Ленгли медленно, — мы всегда считали, что лучше управлять случайностью, чем полагаться на неё, а ведь наследственность — дело случая.

— В наше время это не имеет значения. Я же говорил о генной инженерии, — Чантхаваар положил руку ему на плечо и слегка сжал его. Это был не дружественный жест, как заметил Ленгли, а скорее отличие от обычая. — Послушайте, капитан, я не посылаю вас к дьяволу за то, что вы сказали, но другие могут сделать это и гораздо дальше. Это я намекнул.

— Чантхаваар, что мы можем… я и мои друзья… делать? — Ленгли почувствовал смущение и раздражение в своём голосе.

— Ваше положение вдвойне необычно, не так ли? Я назвался вашим патроном, и вы получите квазиминистерский ранг. На некоторое время… Это, кстати, не благотворительность. Технон имеет фонд на непредвиденные обстоятельства, и вы были классифицированы, как непредвиденное обстоятельство. Окончательно мы найдём вам какое-нибудь занятие, но не беспокойтесь относительно перехода в Общинники. Если ничего не изменится, ваши знания о прошлом позволят вам стать историками и посвятить этому оставшуюся часть жизни.

Ленгли кивнул. Ему было все равно, так или по-другому. Пегги уже нет в живых. Да, Пегги умерла. За пять тысяч лет она стала пылью, глубина её глаз и её губы, от неё осталась только его память. Он пытался вернуть себя к реальности, сосредоточиться на важных деталях, необходимых для выживания в этом новом мире, но воспоминание терзало, его как нож.

Он никогда не увидит её снова!

И ребёнок стал пылью, и его друзья стали пылью, и его народ стал пылью: мир жизни и радости, величественных зданий, песен, слез и желаний, стал несколькими пыльными листами в каком-нибудь забытом архиве. Как будто бы и он сам превратился в призрак.

Ленгли нагнул голову, ему хотелось плакать, а Чантхаваар смотрел ему в глаза.

— Это не шутка, — сказал Чантхаваар доброжелательно, и добавил спустя мгновение. — Учтите мой совет и пока сосредоточьтесь на текущих делах. Это должно помочь.

— Да, — сказал Ленгли, не глядя на него.

— Вы же собираетесь пустить здесь корни?

— Я подумаю.

— Ленгли, ладно, если захотите, можете отправить куда-нибудь, — и затем он неожиданно резко добавил. — Очнитесь! Попытайтесь развлечься. Я покажу вам некоторые интересные чудеса.

Ленгли сидел, уставившись в пол.

— Есть одно дело, в котором вы можете помочь уже сейчас, — сказал Чантхаваар. — Из-за него я и явился к вам, хотя мог бы вызвать вас в свой кабинет. Дело весьма секретное.

Ленгли смотрел на его губы, вспоминая, как Пегги гладила его волосы, а потом обнимала, пятьдесят веков назад.

— Дело касается чужака, который был с вами. Как его имя, кажется, Сарис Хронна?

— Вроде бы. А что случилось?

— Он бежал, вы знаете. И мы не можем его найти. Он опасен?

— Не думаю. Во всяком случае, он нам не досаждал. Его соотечественники обладают острыми охотничьими инстинктами, но совершенно мирные во всех других отношениях, и весьма дружелюбны. Сарис отправился с нами взглянуть на Землю, что-то вроде посла. Возможно, он бросился бежать из-за того, что ему в голову пришла некая мысль. Может быть, он боялся очутиться в клетке.

— Он может управлять электронными и магнитными цепями. Вы знали это?

— Конечно. Это удивило нас, в начале. Его раса — не телепаты в обычном смысле, но они чувствительны к нервным импульсам, особенно к эмоциям, и могут, в свою очередь, транслировать их. Я… В действительности же я не знаю, может он читать человеческие мысли или нет.

— Мы ищем его, — сказал Чантхаваар. — Если у вас есть какие-нибудь предположения по поводу того, где мы можем его найти, или что мы можем сделать в этом направлении, скажите мне.

— Я… подумаю над этим. Но я уверен, что он не опасен, — Ленгли замолчал, задумавшись. Он мало знал о разуме холатанина. — Это не люди.

— Вы записали, что эта планета расположена в нескольких тысячах световых лет от Сол. Она, конечно, неизвестна нам. Мы не хотим причинить ему какого-либо вреда, но хотели бы обнаружить его.

Ленгли скользнул по собеседнику взглядом. Под подвижной, улыбающейся маской лица Чантхаваар крылось возбуждение, в глазах — охотничий блеск.

— Почему вы так торопитесь? — спросил космонавт.

— Есть несколько причин. Главным образом потому, что он не прошёл карантин и может занести опасные для жителей Земли микроорганизмы. Мы сталкивались с подобным прежде.

— Мы провели на Холате несколько месяцев. Я никогда не чувствовал себя таким здоровым, как там.

— Это все равно должно быть проверено. Кроме того, ему ведь нужно питаться, и он, возможно, будет делать это грабежом. Так есть у вас какие-нибудь идеи по поводу того, где его можно искать?

Ленгли поник головой. — Я обязательно подумаю над этим, — сказал он осторожно. — Возможно, я найду ответ, но сейчас сказать что-либо трудно.

— Хорошо, — сказал Чантхаваар, — пойдёмте, пообедаем.

Он поднялся. Ленгли последовал за ним. Они вышли из помещения, и оба охранника следовали за ними на расстоянии шага. Космонавт не обращал внимания на залы и вертикальные антигравитационные шахты, через которые они продвигались. Он был погружён в свои мысли.

«… Моя дорогая, я никогда не вернусь. Ты ждала, и ты старилась, и ты умерла, и я никогда не вернусь к тебе. Я… прости меня, милая, прости. Прости. Все в пыль…»

И немного ниже, где-то в подсознании, уже бродили мысли, ещё недоверчивые и осторожные:

Чантхаваар кажется довольно милым. Но он из высшего руководства. Зачем ему лично гоняться за Сарисом? Доводы, которые он привёл, слишком слабы, и что-то более важное, министр скрыл.

Что же мне делать?..

Глава 4

В доме Министра Улиона, Высокого Комиссионера металлургии, был приём. Присутствовала верхушка Солар и внешних миров, и Чантхаваар повёл туда экипаж «Эксплорера».

Ленгли в сопровождении агента двигался по коридорам, обрамлённым колоннами, где воздух был пронизан мягким светом, дробившимся и отражавшимся среди зеркальных стен. За ними топало с полдюжины телохранителей, одинаковых гигантов. Чантхаваар объяснил, что они являются его персональными рабами — результатом хромосомной дубликации экзогенетического банка. В них было нечто не совсем человеческое.

Космонавт старался преодолеть ощущение неуклюжести, хотя и не мог вообразить, что выглядит привлекательно со своими тощими волосатыми ногами, высовывающимися из-под туники. Он, Блостейн и Мацумото были разъединены своими свитами с самого момента освобождения. Теперь у них появилась возможность пообщаться. Они сидели кружком, почти не разговаривая, в основном ругаясь шёпотом, полным боли; всё было так ново, опустошающе внезапно. Они приняли приглашение Чантхаваара без особого интереса. Какое дело может быть у трех привидений на приёме у живого человека?

Зал, в котором они находились, был просто великолепным, кресла и остальная мебель были будто бы отлиты по фигуре человека и появлялись по вызову. Ленгли вспомнился покрытый клеёнкой кухонный табурет, жестянка с пивом перед ним и ночное небо над Вайомингом, и Пегги, сидящая рядом.

— Чантхаваар, — спросил он внезапно. — У вас все ещё есть лошади? — Это слово существовало на нынешнем языке Земле.

— Что?.. Я не знаю. — Собеседник взглянул на него с удивлением. — Никогда не видел ни одной, знаю о них только по истории. Но где-то они есть… да, на Торе есть для развлечения, если их нет на Земле. Лорд Браннох часто надоедает своим гостям рассказами о лошадях и собаках.

Ленгли вздохнул.

— Если их и нет в Солнечной системе, то вы можете синтезировать хотя бы одну, — сказал Чантхаваар. — Можно сделать очень хороших животных по заказу. Вы прежде когда-нибудь охотились на драконов?

— Даже представить себе не мог, — сказал Ленгли.

— Нам повезло, что этой ночью здесь будут очень важные люди, — сказал Чантхаваар. — Если вам удастся понравится кому-нибудь из них, ваше будущее обеспечено. Держитесь подальше от леди Халин, её муж ревнивец, и он ухлопает вас, как безмозглого раба, если я не вмешаюсь. Вы не должны попасть под впечатление того, что увидите, это судьба молодых интеллектуалов — играть в осмеяние современного общества, а вы можете заразиться этим от них. Избегайте говорить что-либо, что можно истолковать, как двусмысленность. Итак, вперёд, и приятно проведите время.

Они решили не идти туда. Они уселись в удобные кресла, и те повезли их. Один раз они провалились в гравитационную шахту — это было довольно жуткое ощущение — езда в невесомости. В конце пути, который Ленгли оценил в три мили, они вкатились в проход, прикрытый искусственным водопадом, и оказались в руках охранников в золочёной одежде.

Первое впечатление Ленгли было совершенно потрясающим. Зал был диаметром в полмили; в водовороте пламени бегущих цветов разместилось несколько тысяч гостей. Зал, казалось, не имел крыши и был открыт мягкому ночному небу с массой звёзд и полной Луной, но Ленгли решил, что крыша невидима. С головокружительной высоты город казался прелестной сияющей декорацией.

Воздух заполняли ароматы, свежесть и музыка, струившаяся из каких-то таинственных источников. Ленгли прислушался, но голосов было слишком много. Все же создавалось впечатление, что играют музыканты — слишком отличалась гамма. Он пробурчал вполголоса Блостейну:

— Я всегда думал, что после Бетховена трудно написать что-либо новее, и вот мы оказались где-то в отдалённом будущем, и я прав.

— Аминь, — сказал физик. Его узкое, длинноносое лицо казалось унылым.

Чантхаваар направил их к хозяину, который был невероятно толстым и багровым, но не без властности в маленьких чёрных глазах.

Лэнгли произнёс положенные фразы, которые гость одного министра должен адресовать другому, и склонился перед ним.

— Человек из прошлого, а? — Улион прочистил горло. — Ин-терес-но. Очень ин-терес-но. Хотелось бы как-нибудь поболтать с вами. Хр-м-пф… Ну, как вам здесь?

— Весьма впечатляюще, мой лорд, — сказал Мацумото с непроницаемым видом.

— Хм-м-м. Ха. Да-а. Прогресс. Изменения.

— Очень многое изменилось, мой лорд, — рискнул Ленгли. — Но ещё больше осталось без изменения.

— Хм-пф. Ха-ха. Да-а, — Улион повернулся поприветствовать кого-то.

— Хорошо подмечено, дружище, хорошо подмечено, в самом деле, — в его голосе проскальзывали нотки смеха. Ленгли кивнул стройному молодому человеку со щеками, покрытыми пятнами.

— Эй, сюда, давайте, выпьем.

Стол приблизился к ним, и он поднял два хрустальных бокала и передал один из них своему собеседнику.

— Я хотел встретиться с вами, как только услышал о вашем возвращении. Я окончил здешний университет, занимался историей. Попытка обобщения концепций всех мыслителей, рассматривавших корреляцию искусств с основными принципами общества.

Чантхаваар поднял одну бровь.

Его относительно простая одежда выделялась среди драгоценных и украшенных нарядов, искрившихся вокруг них.

— И вы достигли каких-то выводов, мой друг? — спросил он.

— Несомненно, сэр. Я обнаружил двадцать семь книг, которые сходились на мнении, что на стадии зрелости культура производит соответствующий тип искусства, простого и мощного. Сверхдекорированные, подобные нашему — признак вырождения государства, в котором сознание истощает дух.

— Ах, так. Встречали ли вы работу, в которой рассматриваются ранние стадии развития поселений на Торе, когда они боролись с природой и друг с другом и прославились, как самое драчливое племя во всей Вселенной? Типичные образцы их искусства перекручены и запутаны больше, чем виноградные лозы в винограднике. С другой стороны, в последние дни Марсианской гегемонии они пришли к ящичной простоте. Читали ли вы комментарии Сарду? Шимарип? Или девять кассет «Техники исследований»?

— Ладно, ладно, сэр. Я внесу их в мой список, но даже с работами, которые вы мне посоветовали, он не слишком внушителен.

Чантхаваар, явно наслаждавшийся собой, приводил множество примеров трехтысячелетней давности. Ленгли оказался предоставленным самому себе.

Какая-то весьма симпатичная женщина с глазами навыкате обняла его руками и сообщила, что восхищена, видя человека из прошлого, и что она уверена, что тогда была интересная эпоха, и люди тогда были мужественны. Ленгли почувствовал облегчение, когда остролицый пожилой человек отозвал её, и она ушла, надув губы. Ясно, что женщина занимала подчинённое положение в Технате, хотя Чантхаваар как-то упоминал о некоторых выдающихся женщинах-руководителях.

Затем он неуклюже поплёлся в буфет, где утешился вкусными блюдами и большим количеством вина. Как долго будет ещё продолжаться этот фарс? Каким-то образом он умудрился выбраться наружу.

А на улице было лето. Лето царило теперь на Земле всё время — планета вошла в межледниковый период, но с помощью человека, и в воздухе было больше углекислоты. Если бы ещё рядом была Пегги… Но Пегги умерла, и её нужно забыть. Он хотел побыть немного наедине с собой и с землёй, в которой она покоилась давным-давно.

Какой-то жалкий тип, невыносимо вежливый, обнял его руками за шею и стал расспрашивать о «спальной технике» в его эпоху. Вопрос решился легко: Ленгли отпустил его первым.

— Хочешь девочку? Ми-нистр Улион очень гостеприимен, правиль-но сделал, что пришёл, мы п-пока повеселимся, а потом цента-вриане разнесут всех нас в п-пыль.

— Это правда, — поддержал говорившего молодой человек. — Совершенно непонятно, почему мы поддерживаем с ними отношения. Это такие же люди, как вы. Могли бы вы драться в ваше время, капитан Ленгли?

— Если бы было необходимо, то мы дрались бы, — проговорил американец,

— Я так и думал. Живучая порода. Вы завоевали звезды, потому что не боялись лягнуть другого. Мы — нет. Мы стали мягкими здесь, в Солнечной системе. Скоро будет большая драка, самая большая за последнюю тысячу лет, а мы не знаем, как это делается.

— Вы служите в армии? — спросил Ленгли.

— Я?? — молодой человек выглядел удивлённым. — Наша армия — рабы. Их разводят и дрессируют для работы. Высшие офицеры — Министры, но…

— Ладно, а как вы оцениваете отношение вашего класса к службе?

— Ничего стоящего. Мы никуда не годны. И рабы-специалисты — тоже. Центавриане, хотя они называют себя свободнорождёнными, подходят для драки. Если бы мы могли…

— Сынок, — сказал Ленгли измученно. — Мог бы ты взглянуть на людей с расколотыми черепами, выпущенными кишками, рёбрами, торчащими сквозь кожу? Или в лицо человека, который пытается убить тебя?

— Нет… нет, конечно, нет. Но…

Ленгли пожал плечами. Он встречал таких и прежде, дома. Потом он пробормотал извинения и побрёл прочь. Блостейн последовал за ним, и они перешли на английский.

— Где Боб? — спросил Ленгли.

Блостейн оскалил зубы.

— Когда я видел его в последний раз, он втрескался по уши в одну из местных девиц. Миленькая крошка. Может, он натолкнулся на хорошую идею?

— Для него, — продолжил Ленгли.

— Но не для меня. Не сейчас, по крайней мере, когда-нибудь, — Блостейн выглядел усталым. — Ты знаешь, я думал, что все, что мы знали, вдруг может исчезнуть, человеческая раса научится каким-то образом компенсировать свои чувства. Я был пацифистом, просто потому, что мог ощущать кровавый, безмозглый фарс, как никто другой, — Блостейн тоже был немного пьян. — А решение оказалась так просто. Оно прямо перед тобой. Мировое правительство с зубами. Это все. Нет больше войны. Не расстреливают людей. Не грабят источники сырья. Не расстреливают и не сжигают маленьких детей. Я думал, что нашей тупоумной расе за те пять тысяч лет вколотили какой-то урок здесь, дома. Вспомни, ведь на Холате никогда не было войны. Почему мы так глупы?

— Я думаю, межзвёздная война — крайне сложный вид конфликта, — сказал Ленгли. — Годы путешествия только в одну сторону.

— М-да. А также малая экономическая заинтересованность. Если планета может быть колонизирована вся, целиком, она в конце концов перейдёт к полной самостоятельности. Это две причины, почему вот уже тысячу лет нет настоящих войн, с тех пор, как откололись колонии.

Блостейн ещё более сжался, прикрывая тряпчонкой свои ноги.

— Но всё-таки одна причина существует. Мы можем легко её определить. Богатые минералами планеты Сириуса, и его слабое правительство, и сильные правительства Сола и Центавра. Оба правительства хотят эти планеты. Никто не может позволить другому завладеть ими — им это невыгодно. Я потолковал с одним офицером, который выразил ситуацию почти теми же словами, только он добавил что-то насчёт грязных варваров с Центавра.

— Хотел бы я знать, как мы собираемся воевать на расстоянии в четыре с половиной световых года, — сказал Ленгли.

— Ты можешь послать гигантских размеров флот с фрахтерами, заполненными оборудованием. Допустим, ты встретил вражеский флот и уничтожил его в космосе. Затем ты бомбардировал вражеские планеты… Ты знаешь, они обладают оружием, способным уничтожить целые материки. Девять десятых на десять в двадцатой степени эргов на грамм. Да, и ведь сейчас есть вещи, подобные синтетическим вирусам и радиоактивной пыли. Итак, ты уничтожишь цивилизации на этих планетах, землях, вот и все. Просто. Только ты должен быть уверен, что вражеский флот не доберётся до тебя, поскольку твой собственный дом беззащитен. Сол и Центавр будут интриговать, препираться ещё десятилетия. До тех пор, пока одному из их не станет ясно, что он впереди. Тогда — фейерверк.

Блостейн глотнул вина и продолжал:

— Конечно всегда существует вероятность того, что несмотря на уничтожение противника, его корабли достигнут твоей родной планеты и подвергнут её бомбардировке. Тогда обе цивилизации вернутся к пещерному уровню развития. Но когда такая перспектива останавливала политиков? Или психотехнических администраторов, как они называются сейчас. Решение здесь единственное… Что-то меня тошнит…

Чантхаваар нашёл Ленгли несколькими минутами позже и взял его за руку.

— Идёмте, — сказал он. — Его Сиятельство, Глава Обеспечения Технона желает встретиться с вами. Его Сиятельство очень влиятельный человек…

— Блистательный сэр, я хочу представить вам капитана Эдварда Ленгли…

Новым собеседником был высокий, худой старик в длинной голубой робе и плаще. Его тонкое лицо казалось интеллигентным, но в нём сквозило что-то непреклонное, фанатическое в очертаниях рта.

— Интересно, — сказал он отрывисто. — Я понял, что вы забрались слишком далеко в космос, капитан.

— Да, мой лорд.

— Ваши документы уже были представлены Технону. Каждый клочок информации, несмотря ни на что, представляет ценность. Только при ясном знании всех фактов машина может принять решение. Вы были бы потрясены, узнав, какое количество агентов занято проверкой данных. Государство будет благодарно вам за вашу услугу.

— Ничего особенного, мой лорд, — сказал Ленгли с должным почтением.

— Это достаточно много, — ответил служитель машины. — Технон — основа Солнечной системы, без него мы пропадём. Его расположение неизвестно никому, кроме высших рангов моего ордена, его слуг. Для этого мы рождены и взращены, для этого мы отвергли семейные узы и мирские наслаждения. Мы так устроены, что при любой попытке предать наши секреты, и этого невозможно избежать, — мы умираем — автоматически. Я рассказываю вам об этом, чтобы дать понять, что такое Технон.

Ленгли не знал, что ответить. Силон доказывал, что Сол не утеряла своей жизненной силы, но она обесчеловечилась.

— Мне говорили, что в числе вашего экипажа был инопланетянин неизвестной расы, но он бежал, — сказал старик. — Я заинтересовался этим. Это существо — совершенно непредсказуемый фактор, и ваш бортжурнал даёт о нём слишком мало сведений.

— Мне казалось, он совершенно безвреден, мой лорд, — сказал Ленгли.

— Это мы выясним. Сам Технон приказал найти его или уничтожить немедленно. Итак, если вы об этом знаете, есть ли у вас какие-нибудь предложения, как это сделать?

Опять эта тема. Ленгли похолодел. Проблема Сариса заставила покрыться холодной испариной, опять все эти ОГБ, КБГБ — как же, человек, который пытается бороться, может быть опасен.

— Стандартные источники образцов не могут работать, — сказал Чантхаваар. — Я должен сообщить тебе, хотя это и секрет: он убил троих моих людей и угнал их флайер. Куда он мог бежать?

— Я… должен подумать, — заткнулся Ленгли. — Это большое несчастье, мой лорд. Поверьте мне, я приложу к этому делу все силы, но… вы можете привести лошадь к воде, но заставить её пить нельзя.

Чантхаваар улыбнулся. Его стиль содержал психологический нажим — убил и снова воскресил, забавляясь, и Ленгли подумал, что такое характер можно найти в произведениях Шоу, Уайльда или Ликока.

Силон жёстко проговорил:

— Этой лошади лучше пить и побыстрее, — и кивком отпустил их.

Чантхаваар заметил знакомого и пустился в горячий спор о способах смешения некоторых напитков, требующих перегонки.

Ленгли внезапно схватила какая-то рука. Она принадлежала крупному пузатому человеку в непривычно выглядевшей здесь одежде: серый халат и тапочки, кольца с алмазами и рубинами. Голова его была массивной, с беспорядочными кудрями рыжих волос, первая борода, увиденная Ленгли в этом веке, удивительно проницательные светлые глаза. Довольно высокий голос выделялся неземными интонациями.

— Здравствуйте, сэр. Очень рад вас видеть. Моё имя Голтам Валти.

— К вашим услугам, мой лорд, — сказал Ленгли.

— Нет, нет, у меня нет титула. Бедный старый жирный подхалим Голтам Валти не принадлежит к высокородным. Я из Коммерческого Общества, а мы не имеем титулов… Не можем себе позволить. Трудно быть честным в нынешнее время, когда и покупателей и продавцов разъедает зависть к твоей выгоде, а настоящие благородные люди, имеющие свои родовые поместья, уже давно отошли в прошлое. Я из Аммона, в системе Тау Кита. Конфетка, а не планета — золотое пиво и славные девушки, которые его тебе подносят, ах, да!

Ленгли заинтересовался. Он кое-что слышал об этом Обществе, но недостаточно. Валти повёл его к дивану, они присели и подозвали стол, чтобы подкрепиться.

— Я главный представитель в Сол, — продолжал Валти. — Вы должны как-нибудь прийти и посмотреть нашу контору. Там сувениры с сотен планет, я уверен, вам это будет интересно. Но пять тысяч лет скитаний, да… это много даже для торговли. Вы многое видели, капитан, очень многое. Эх, если бы снова стать молодым…

Ленгли отбросил церемонии и задал несколько прямых вопросов. Получая информацию от Валти, надо было запастись терпением: упоминания о каких-то параграфах перемежались с жалостливыми сентенциями, но иногда что-то выплывало.

Общество существовало тысячу лет, или чуть более, охватывало все планеты, даже с нечеловеческими расами. В основном оно занималось межзвёздной торговлей, частенько товары шли с планет, неизвестных в этом малом секторе Галактики. Предметы роскоши, экзотические вещи, но также и важное промышленное оборудование, количество которого росло пропорционально освоению планетарных ресурсов туземными цивилизациями. Для персонала Общества гигантские космические корабли были домом; мужчины, женщины, дети жили там всю жизнь. У них были свои законы, обычаи, язык, но они хранили верность не только своему наследию.

— Цивилизация имеет свою внутреннюю логику, капитан Ленгли, горизонтальная цивилизация пересекается с вертикальными, укоренившимися на планетах, и в своём трудном пути переживает их всех.

— Есть ли у вас столица, правительство?

— Детали, дружище, детали обсудим позднее. Взгляните на меня — одинокий старик. Хотя, возможно, я могу тебе предложить кое-какие маленькие развлечения. Ты, случайно, не останавливался в системе Тау Кита? Нет? Там замечательно. Тебя заинтересовало бы двойное кольцо системы Осириса, и туземцы Хоруса и прекрасные, прекрасные долины Аммона, да, да!

Древние названия планет изменились, так же, как и в Солнечной системе, и Ленгли определил древние мифические образы, которые при перечислении всплыли в его памяти… Валти углубился в воспоминания о мирах, виденных им во времена утраченной юности, и Ленгли внутренне одобрил такой поворот событий.

— Ха! Они здесь!

Валти подпрыгнул и, сопя, поклонился.

— Мой лорд! Мой драгоценнейший лорд! Как давно я не видел вас.

— Всего две недели, — усмехнулся белокурый гигант в пронзительно-розовой куртке и голубых штанах. В одной волосатой руке он держал бокал с вином, другой придерживал крошечную девицу, из танцовщиц. Она сидела на его плече и визгливо смеялась.

— Между тем, ты надул меня на тысячу соляриев своими поддельными костями.

— Мой блистательный лорд, очевидно, судьба улыбнулась и тогда, и сейчас, видя мою беспомощность — ведь кривая вероятностного распределения зависит от неё, — Валти потёр руки. — Возможно, мой лорд, у вас на следующей неделе найдётся время для реванша?

— Может быть… Тьфу!. Гигант снял девушку с плеча и поставил на пол. — Ладно, уматывай отсюда, Лора, или как тебя там… Увидимся после, — его ясные голубые глаза уставились на Ленгли. — Это — тот древний человек, о котором я слышал?

— Да, мой лорд, я могу вас познакомить. Капитан Эдвард Ленгли. Лорд Браннох ду Кромбар, посол Центавра.

Это был один из пугающих, ненавидимых людей Тора. Он и Валти — были первыми людьми кавказского типа, встреченными Ленгли в этом мире. Вероятно, их древние предки покинули Землю до того, как расы смешались почти в единый тип и, возможно, факторы окружающей среды способствовали сохранению их отличительных черт. Браннох весело рассмеялся, сел рядом и стал шумно рассказывать какую-то неприличную историю. Ленгли противопоставил анекдот про ковбоя, о том, как ему три раза хотелось, и хохот Бранноха заставил дрожать стекла…

— Так вы ещё пользовались лошадьми? — спросил он, отсмеявшись.

— Да, мой лорд. В краях, где я вырос, пользовались и лошадьми, и автомобилями. Я был… Я хотел разводить их сам.

Браннох, казалось, заметил боль в голосе космонавта и с удивительным чутьём понял его привязанность к дому.

— Я думаю, вам понравится Тор, капитан, — заключил он. — У нас ещё просторно. Как они могут дышать среди двадцати миллиардов кусков толстого жирного мяса в Солнечной системе. Не понимаю! Почему бы вам не заглянуть когда-нибудь к нам?

— Я подумаю над вашим предложением, мой лорд, — сказал Ленгли, — и, может быть, не покривил душой.

Браннох откинулся назад, вытянув свои непомерно длинные ноги.

— Мне там немного досталось, — сказал он, — Пришлось удирать из системы, а моя семья нашла быстрый конец от врагов. Я болтался по свету сотню лет независимого времени, прежде чем выпал случай вернуться. Моё увлечение — планетография, только поэтому я и хожу на твои приёмы, Валти, старый брюхатый жулик. Скажите, капитан, вы имели когда-нибудь дело с Проционом?

Полчаса шёл разговор о звёздах и планетах. Это несколько успокоило душу Ленгли. Его захватили образы многоглазых чужаков, пронзающих бесконечность космоса.

— Кстати, — сказал Браннох, — я слышал, что вы на своём корабле привезли инопланетянина, а он удрал. Это правда?

— Ах, да, — забормотал Валти из своей спутанной бороды, — я тоже этим интересовался. Он, кажется, проделал это очень странным способом. Что толкнуло его на такой отчаянный поступок?

Ленгли похолодел. То, что говорил Чантхаваар, — не было ли это секретным? У Бранноха были, конечно, свои осведомители, и у Валти тоже. Американца охватило знобящее чувство столкновения неодолимых сил, бешено несущихся машин, между которыми он попал.

— Хотел бы добавить его к своей коллекции, — лениво протянул Браннох. — Ничего, это ему не повредит. Если он настоящий телепат, то он уникален…

— Общество также интересуется этим делом, — сказал Валти застенчиво. — Планета может получить кое-что при торговле, даже если использовать данные, привезённые из такой затянувшейся прогулки.

Мгновением позже он сонно заметил:

— Думаю, плата за такую информацию будет щедрой, капитан. — Общество имеет свои маленькие причуды, и жаждет найти новую расу первым. Да… на этом можно сделать деньги.

— Эту ставку я делаю сам, — сказал Браннох. — Пара миллионов соляриев и моё Покровительство. Сейчас трудные времена. Сильный патрон… с этим нельзя не считаться…

— Общество, — подчеркнул Валти, — имеет право экстерриториальности. Оно может гарантировать убежище, так же, как и отъезд с Земли, которая может стать местом, не полезным для здоровья. И, конечно, денежное вознаграждение — три миллиона соляриев, как взнос за новые знания.

— Трудно спорить в таком деле, — сказал Браннох. — Но я уже говорил — вы можете повидать Тор или вообще поселиться там. Три с половиной миллиона.

Валти застонал.

— Мой лорд, вы хотите превзойти меня? Я ещё должен и семью содержать.

— Ха-ха! По одной на каждой планете, — засмеялся Браннох.

Ленгли сидел неподвижно. Он думал, что знает, почему все хотят заполучить Сариса Хронна — но что из того? Гибкая фигурка Чантхаваара показалась из толпы.

— Ах, вот вы где, — сказал он, церемонно приветствуя Бранноха и Валти, — я к вашим услугам, мой лорд и сударь.

— Привет, Чанни, — сказал Браннох, — присаживайся. Отчего нет?

— Нет, нет. Другие господа хотят видеть капитана. Извините.

Когда они пробирались в толпе, Чантхаваар повернулся к Ленгли.

— Эти люди интересовались чужаком??

— Да, — сказал Ленгли устало.

— Я так и думал. Солнечное правительство почти наполовину состоит из их агентов. Ладно, не будем об этом.

Гнев охватил Ленгли.

— Послушай, сынок, — сказал он, выпрямившись и глядя в глаза Чантхаваар сверху вниз. — Я не вижу, чем был бы обязан какой-нибудь из этих шаек. Почему ты обращаешься со мной, как с ребёнком?

— Я не ограничиваю твоего общения, — сказал Чантхаваар мягко, хотя и могу, но это не столь важно, а бестию рано или поздно мы поймаем. Я только хочу предупредить, если она попадёт в чьи-то руки, кроме моих, плохо будет тебе.

— Почему бы не запереть меня и покончить с этим?

— Ты не должен так думать. Я надеюсь, ты поможешь избежать ошибок при поимке. Это дело достаточно деликатное, — Чантхаваар замолчал, затем неожиданно серьёзно сказал:

— Знаешь, почему я занимаюсь политикой? Ты думаешь, я хочу власти? Такое хочется дуракам, которые хотят командовать другими дураками. А для меня это прекрасная игра — ведь жизнь так скучна. Что я ещё могу придумать, кроме того, что уже делал сотни раз? Что может быть лучше, чем соревнование с умами Бранноха и этого толстопузого бородача. Тут можно и победить, и проиграть, но я хочу победить.

— Даже путём соглашения?

— Не обманывайся Браннохом. У него самый ясный и холодный ум в Галактике. Честно говоря, я был бы очень огорчён, если в конце концов пришлось бы его убить, — Чантхаваар отвернулся. — Пошли выпьем.

Глава 5

Тьма окружила скорчившегося Сариса Хронна, и влажный ветерок со стороны канала нёс тысячи чужих запахов. Ночь была полна страха.

Он лежал на жухлой траве, в грязи на берегу канала, прижимаясь животом к земле и напряжённо вслушиваясь.

Луны не было, но звезды виднелись высоко и ясно, ему хватало их света, а низкий пульсирующий гул напоминал о далёком городе. Он взглянул вниз, на узкую линию канала, правильные ряды шелестящей под ветром травы тянулись от горизонта до горизонта, какая-то тёмная округлая масса виднелась в трех милях от него. Его ноздри втягивали запах холодного сырого воздуха, зелени, теплоту мягких живых существ; он слышал медленное лёгкое движение струй ветра, далёкий крик птицы, сверхъестественно глубокий звук от пролетавшего в нескольких милях над ним воздушного судна: его нервы ловили дрожь и пульсацию других нервов — вот так когда-то он лежал на Холате в ожидании животных, на которых охотился, чувствуя, как плывут над степью бесконечные шорохи ночи. Но сейчас он был добычей, и поэтому он не мог слить себя с земной жизнью. Он был чужой, каждый запах, каждый образ, нервные импульсы мыши или жука причиняли боль, даже ветер шептал другим голосом.

Под его ожиданием и страхом зияло горе. Он прошёл через время и пространство, он оставил планету, которую знал, и весь свой народ, жену, детей и сородичей. Он оказался одиноким настолько, как не был никто из его расы. Один, совсем один.

Философы Холата с подозрением отнеслись к кораблю людей — вспомнил он с унынием. С их точки зрения Вселенная, все её объекты и процессы были логичны и неизбежно конечны. Бесконечность являлась концепцией, отвергаемой инстинктом не правоты, даже когда речь шла о математических и физических моделях космоса, поэтому идея движения через световые годы вне времени была им чужда.

Но блеск новизны рассеял древние страхи. Появилось множество откровений о небе, о новом корабле; было так интересно работать с ними, учиться, находить ответы на вопросы, помогать в задачах, которые их халатанский мозг даже не мог представить.

С волнением вступил он на борт корабля.

И в результате Сарис Хронна бежит через лес, похожий на кошмар, увёртываясь, уклоняясь, преследуемый энергетическими стрелами, которые, шипя, вспыхивают на его пути, сгибаясь, кувыркаясь, избегая всех известных ему охотничьих западнёй и уловок, спасая свою ненужную никому жизнь.

Его собачьи зубы блеснули, когда он раздвинул губы. Где-то здесь находилось нечто живое. И это нечто хотело его убить.

Если бы он мог вернуться — эта мысль вспыхнула подобно свету одинокой свечи в вое и грохоте ночной бури. Холат не мог сильно измениться, даже за две тысячи лет, прошедших с тех пор, как земной корабль покинул его. Его народ не застыл, он развивался всё время, но это развитие было подобно эволюции, в соответствии с изменением климата, поверхности планеты, согласно великому ритму времени. Он мог бы снова стать полноправным членом своей расы.

Но…

Что-то скользнуло в небе. Сарис Хронна вжался в траву. Его глаза превратились в узкие жёлтые щели, когда он напрягся, пытаясь разглядеть то, что было в там, наверху.

Да — движение, но не живое, а холодное облако электронов в кристалле, металл, пульсации, подобные тем, что чуть затрагивали его нервы. Это был маленький летательный аппарат, медленно кружащийся в небе. Он был оснащён детекторами.

Он охотился за ним.

Может быть подчиниться?? Люди с «Эксплорера» были порядочными, а к Ленгли он испытывал чувство, похожее на уважение. Может быть, их далёкие родственники столь же благоразумны? Нет! Слишком рискованно. Подозрительность была отличительной чертой его расы.

У них на Холате, не было космической техники. Орудия труда изготавливались из кремня и кости, аборигены путешествовали пешком или на долблёных челноках с вёслами и парусом, кормились охотой и рыбалкой, держали громадные стада мясных животных, полуприрученных телепатическим контролем. Один холатанин на Земле мог справиться с дюжиной землян, но один космический корабль мог бы превратить его планету в мир смерти.

Летательный аппарат скрылся из области его восприятия. Сарис Хронна облегчённо вздохнул.

Что делать, куда идти, где спрятаться?

Внезапно он вспомнил детёнышей, маленьких и пушистых, лежащих в пещере на шкурах или в хижине из дёрна, копошащихся около груди матери. Он рыдал, вспоминая беззаботные солнечные дни, уютные зимние ночи, когда они сбивались в кучу, разговаривая, играя, напевая старинные песни, нежась во всепроникающем тепле единой эмоциональной связи — времена, когда отец брал его на охоту, с каким нетерпением он ждал её.

Маленькая изолированная семейная группа была сердцем его общества, без неё он чувствовал себя потерянным, а ведь его клан давно мёртв.

Летательный аппарат вернулся. Он летел по спирали. Сколько их там, в нескольких милях над землёй?

Его мозг напрягся, отгоняя страх — следствие ущербности и одиночества. Жизнь Холата была основана на порядке, ритуале, на традиционных взаимоотношениях между старыми и молодыми, мужчинами и женщинами, на умиротворённости и спокойствии пантеистической религии, на утреннем и вечернем семейном обряде, каждый на своём месте, равновесие, гармония, ясность, все знают, что жизнь — всеобщий союз. И в итоге он прячется в чужой тьме, и на него охотятся, как на зверя.

Сложившиеся стереотипы жизни не обременяли, потому что накапливающиеся напряжения снимались в погонях и распутных оргиях ярмарок, где кланы встречались для торговли, обсуждения планов и взаимных претензий, в молодёжных компаниях, питьё и веселье.

Но здесь, ночью…

Эта штука спустилась ниже.

Мускулы Сарис напряглись, сердце забилось сильнее. Пусть только приблизится, он перехватит управление и размажет их о землю!

В этот момент он не был полностью готов к убийству. В холатанских семьях не было грубых отцов или драчливых, задиристых братьев — они все были одинаковы: те, кто проявлял особые способности, содержались остальными и занимались совершенствованием своих способностей к искусствам — музыкой или развлечениями. Сарис был из таких, способности у него проявлялись с детства. Позднее он направился бы в один из университетов.

Он проявлял склонности к физическим наукам.

Как хорошо было на Холате, думал он, сжимаясь, в то время, как металлическая смерть медленно спускалась к нему. Книги переписывались от руки на пергаменте, но в них содержался всего лишь отзвук знаний. Астрономия, физика и химия были элементарны по сравнению с человеческой наукой. Биотехнология, разведение животных и использование экологии, были примерно равны в областях, не требующих применения приборов. А математики на Холате имели врождённые способности и превосходили в этом любого человека.

Сарис вспомнил, как был удивлён Ленгли быстрым освоением английского подростком, изучавшим неевклидову геометрию и теорию элиптических функций. Ленгли получил некоторое понятие о разнообразных школах в философии, оживлённых дискуссиях между ними, и в дальнейшем полностью признал, что чёткая логика, высокоразвитая семантика, слитые воедино на разумной эмпирической основе сделали их более ценными инструментами, чем любые созданные человеческой расой. Те же философы, которые сумели определить взаимосвязь между разделами высшей алгебры и этики, сумели найти ключ к неполадкам в системе управления «Эксплорера».

Аппарат парил, похожий на птицу, готовую броситься вниз, на добычу. Он был ещё далеко — должно быть, у них есть детектор, возможно, инфракрасный. Сарис решил не двигаться.

Для него все кончится, когда бросят бомбу. Ленгли рассказывал ему о бомбах. Вспышка, грохот, которые он уже не ощутит, исчезновение, вечная тьма.

Ладно, думал он, чувствуя, как ветер нежно ласкает его шерсть, немного пожалей себя. Он прожил хорошую жизнь. Он был одним из лучших учеников, с жаждой нового. Он, казалось, мог бы внести вклад во взаимоотношения сходных культур, усеивающих его планету. Позднее он должен был остепениться, создать семью, преподавать в университете. Но даже если вместо этого его ждёт смерть на неизвестной земле, все равно, жизнь была хороша!

Нет, нет! Все восстало в нём. Он не должен умереть! Нет! Не должен до тех пор, пока не узнает, как защитить Холат от этих безволосых чудовищ, как предостеречься от них и как бороться с ними. Его мускулы вздулись, готовые бороться и победить.

Воздушный аппарат опускался медленно, в выступах корпуса посвистывал ночной ветер. Его мозга коснулся водоворот электрических и магнитных струй, и он задрожал.

Нет, ждать! Есть лучший способ. Аппарат сел на поле в доброй сотне ярдов от него. Сарис подтянул под себя руки и ноги и весь напрягся. Сколько их там? Трое. Двое вышли наружу, третий остался внутри. Он не мог видеть через высокую траву, но чувствовал, что один или оба несут какой-то предмет, но это было не оружие, а скорее, детектор. Слепые в темноте, они, однако, могли проследить его путь.

Но они, конечно, не уверены, что это Сарис. Их инструмент мог зарегистрировать только отбившееся от стада животное или человека. Сарис почувствовал острый запах адреналина их страха.

Сарис Хронна, оскальзываясь в мокрой траве, побежал на четвереньках прочь.

Кто-то пронзительно завопил. Разряд энергии пронзил воздух над ним, загорелись высокие стебли травы, и запах озона обжёг его ноздри. Он не мог справиться с этим оружием так, как до этого парализовал двигатель и передатчик аппарата.

Бешено билось сердце, он бросился через выжженное пятно травы. Прыгнув, он достиг ближайшего человека. Тот упал, и он руками разорвал ему горло и отскочил в сторону, так как другой мог выстрелить.

Кто-то кричал, плакал панически в темноте. Ружьё, из которого был сделан выстрел, звонко ударилось о металл корпуса, где-то в районе носа аппарата. Сарис прыгнул, очутился на крыше. Человек, оставшийся снаружи, был освещён вспышками света энергетических разрядов, и пытался поймать его своим лучом.

Хладнокровно холатанин прикинул расстояние. Далековато.

Он завыл, снова скользя по земле.

Вспышка света и грохот бластерного разряда ударили в то место, где он только что был. Сарис покрыл расстояние до человека в три прыжка. Подпрыгнув в воздух, он резко ударил, и почувствовал, как рвутся мышцы шеи под его пальцами.

Теперь внутрь. Сарис нащупал люк. Тот открывался внутрь и фиксировался простейшими механизмами, с которыми Сарис не мог справиться из-за малой энергии мозга. Ещё он чувствовал ужас сидящего внутри аппарата человека. Ладно… Он отыскал один из бластеров, мгновение изучал его устройство и принцип действия. Рука обхватила рукоятку, один палец приходился на клавишу, огонь вылетает из раструба, регулятор, устанавливающий мощность выстрела. Он поэкспериментировал с оружием и был удовлетворён своими способностями. Вернувшись к аппарату, он встал напротив люка.

Человек внутри прижался к противоположному борту, сжимая ружьё в дрожащих руках и пронзительно крича от страха, что этот дьявол сейчас вломится внутрь. Сарис прощупал его телепатически и выяснил, что ещё один вход располагается в кормовой части — хорошо! С треском выбив дверь одной рукой, он выстрелил, целя в угол. Бластер неудобно сидел в руке, но одного разряда хватило.

Кабина наполнилась запахом горелой плоти. Сейчас надо было все делать быстро: другой аппарат мог быть поблизости. Собрав все оружие, он пролез на место пилота, слишком маленькое для него, и начал изучать панель управления.

Принцип устройства летательного аппарата был незнаком науке времён Ленгли. Он не мог узнать символы над приборами и переключателями. Но, проследив электронные цепи и гиромагнитные поля, используя логику, он понял, как управиться с этой штукой.

Взлетел он немного неуклюже — перестарался, манипулируя переключателями. Он быстро поправил положение аппарата и завис над землёй. Скоро он был высоко в небе, стремительно пронзая темноту. На одном экране было светящееся изображение карты с движущейся красной точкой, которая показывала его местонахождение. Отлично.

Он не мог оставаться в этой машине долго — её опознали бы и посадили. Но он должен воспользоваться ею, чтобы найти себе безопасное место, а потом пустую машину можно отправить в океан. Для этого было необходимо овладеть программированием автопилота.

Но куда лететь? Что делать??

Ему необходимо место, чтобы отлежаться и подумать, место, откуда он мог бы наблюдать и к которому мог бы возвращаться, где он мог бы отсидеться, если судьба отвернётся от него. И ещё необходимо время для принятия решений.

Эти люди — странная раса. Он не понимал их. Он много разговаривал с Ленгли, они дружили, но в нём все же было много непонятного. Эта близкая к религии концепция завоевания всего пространства просто ради самого пространства была чужда холатанам. Кроме того, бессмысленная погоня за чистым, абстрактным знанием; холатане не были идеалистами, но люди находили какое-то неясное, почти непристойное удовольствие, манипулируя дедуктивными безличными категориями.

Эти новые люди, населявшие Землю, могут попытаться завоевать Холат. Расстояние гигантское, но нельзя быть уверенным ни в чём.

Самое мудрое и безопасное — разрушить их цивилизацию, вернуть назад в пещеры. Это безумный план, но надо попытаться. Надо что-то делать, надо сыграть, натравливая одну группировку на другую. Он уже давно понял, почему они хотят поймать или убить его.

Он должен выжидать, наблюдать и подумать, прежде, чем решить, как ему поступать. Для этого нужно место, где можно спрятаться, и он уже знал, где можно найти такое место. Во всяком случае, стоило попытаться. Он изучил неподвижную карту, сопоставляя её с той, которую видел у Ленгли, и ввёл её в свою эйдетическую память, расшифровывая символы и учитывая изменения за пять тысяч лет. Затем он повернул аппарат на северо-восток и расслабился в ожидании.

Глава 6

Прогресс был налицо: к утру из перекроенной комнаты Ленгли были удалены все следы похмелья, и обслуживающий робот прикатил завтрак на столике и убрал посуду, когда Ленгли поел. После завтрака делать было нечего, кроме как сидеть и размышлять. Пытаясь преодолеть депрессию, Ленгли заказал себе книги. Раб-домоуправитель показал ему как управляться с приспособлениями в его аппартаментах. Машина, щёлкая, отыскала в городской библиотеке микрофильм, сделала копию и выдала её космонавту, который вставил микрофильм в свой сканнер.

Блостейн пытался читать роман, затем какую-то поэму, затем специальные статьи и в итоге отшвырнул их. С его ограниченным знанием все подтексты были непонятны. Он доложил Ленгли, что всё написано на высоком уровне, в сложной форме, полной намёков на классическую литературу двухтысячелетней давности, более важных, чем тривиальное содержание.

— "Поп и Драйден", — пробормотал он с отвращением. — Но им-то было хоть что-то сказать. Что ты накопал, Боб?

Мацумото, который пытался сориентироваться в современной науке и технике, пожал плечами.

— Ничего. Всё написано для спецов, считается, что читатель знает азы. Совершенно нет популяризации. Все, что я просмотрел, — руководства для тех, кто занимается непосредственно этими разделами науки. Муть голубая с какими-то Загановскими матрицами… Но при этом все же ощущается, что ничего реально нового за последнюю пару тысяч лет.

— Стабильная цивилизация, — сказал Ленгли. — Они полностью уравновешены, каждый на своём месте, все идёт достаточно гладко, и не существует ничего, что выбило бы их из колеи. Может быть, на Центавре по-другому?

Он вернулся к своим кассетам, к истории, пытаясь выяснить, как всё это произошло. Это было удивительно трудно. Первое, на что он наткнулся, — была учёная монография, перенасыщенная непонятной эрудицией в узкой области. Но ничего для обычного человека, если только он ещё существует. Чем ближе Ленгли продвигался к настоящим временам, тем более понимал, что перед ним застывшая в узкой специализации цивилизация, чьё будущее как ему показалось, лежит в прошлом.

Большинство выдающихся открытий после изобретения сверхпривода приходилось на долю параматематической теории человека, как индивидуальности, так и общественной единицы, что позволило перестроить общество, сделать его стабильным, предсказуемым и логичным. Отсутствовали работы, посвящённые структуре Технона, они не думали, что подобное устройство должно заниматься производством и распределением, они это знали. Их наука не была совершенной, да этого и не могло быть: такие происшествия, как революция в колониях, были совершенно непредусмотрены. Но цивилизация была стабильной, с мощной отрицательной обратной связью; она немедленно приспосабливалась к новым условиям.

Средства социальной организации не использовались для освобождения людей, а туже затягивали ярмо — для небольшого числа учёных было необходимо наблюдать за реализацией своих планов, и они, или их потомки (с прекрасным человеческим рационализмом) просто использовали силу. Поэтому, после всего, было логично, что у власти стояли наиболее сильные и интеллигентные — обычный человек был просто неспособен манипулировать силами, которые могли в один прекрасный день очистить планеты от живого. Так же логично было организовано управление: избирательное воспитание, управляемая наследственность, психологические тренировки. Возможность производства рабов, которые были эффективны и удовлетворены, — в общем, все совершенно логично. Обыкновенный человек не являлся объектом приложения таких усилий, потому, что концентрация и централизация власти, все более и более возраставшие с Индустриальной революцией, внушили ему традицию подчинения. Если бы человеку дали свободу, он не знал бы, что с ней делать.

Ленгли мрачно заметил, что другого и не могло быть.

Чантхаваар предложил прогуляться по городу, который назывался Лора.

— Я знаю, он показался вам поначалу довольно скучным, — извиняющимся тоном сказал он. — Просто последнее время у меня было много дел, но я буду рад показать его вам завтра и ответить на все ваши вопросы, если смогу. Мне кажется, это был бы прекрасный способ адаптации.

Когда он отключился, Мацумото сказал:

— Кажется, он не такой гад, как все остальные. Но ежели он здесь какой-то аристократ, то почему он все делает сам??

— Мы — нечто новое, вот поэтому он и носится с нами, — сказал Блостейн. — Что-то новенькое.

— Или, — пробурчал Ленгли, — он нуждается в нас. Мне совершенно ясно, что он не может добиться от нас чего-то нужного под гипнозом, или чем там они пользуются сейчас.

— Ты думаешь, что всё дело в Сарис? — нерешительно спросил Блостейн, — Эд, у тебя есть хоть малейшая идея по поводу того, где находится эта выдра-переросток, и что он затеял??

— Нет, … ещё, — сказал Ленгли.

Они говорили по-английски, но было совершенно ясно, что где-то здесь запрятан микрофон, а запись всегда можно перевести.

— Ещё не ясно, — добавил он.

Он сам поражался своей сдержанности. Он чуждался интриг, шпионажа, сделок. Космонавту необходимо быть сдержанным, отрешённым, неспособным к клевете и интригам, процветающим в метрополии.

В своё время он всегда был готов заняться каким-нибудь делом, и если сталкивался с ложью, то винил в этом себя и был чувствителен к мнению других. Сейчас ему было всё равно. Ведь было так легко уступить, сотрудничать с Чантхаваар и вообще просто плыть по течению. Как узнать, кто прав? Ведь Технон, кажется, представляет порядок, цивилизацию, закон, да и бессмысленно противопоставлять себя двадцати миллиардам человек и пяти тысячам лет истории.

Если бы рядом была Пегги, он сдался бы, а не рисковал своей шкурой ради принципов, в которых он не был уверен.

Но Пегги умерла, а у него осталось совсем мало принципов, чтобы жить дальше. Это не игра с судьбой, в почти безвыходном положении. Ведь он пришёл из общества, которое возлагало на каждого человека ответственность решать самому.

Чантхаваар заявил перед обедом, ещё зевая:

— Пришло время вставать! Но стоит ли пытаться жить перед закатом. Ну что, пойдём?

Когда он повёл их, следом за ними пошли полдюжины телохранителей.

— Для чего они? — спросил Ленгли. — Защита против Общинников?

— Общиннику об этом даже трудно подумать, — ответил Чантхаваар. — Если только они могут думать, в чём я сомневаюсь. Нет, они нужны мне против моих конкурентов. Браннох был бы рад видеть на моём месте некомпетентного преемника. Я много знаю о его агентах внутри Технона. У меня нет долгов, взяток я не беру, поэтому они вынуждены действовать не тонко, а напрямик.

— А чего они добьются, убив тебя? — спросил Блостейн.

— Силы, положения, может, какой-то части моего имущества. Или они могут быть самыми отъявленными моими врагами: я люблю щёлкать их по носу в отличие от многих нынешних влиятельных деятелей. Мой отец был весьма мелким министром на Венере, мать — из общинников. Я получил положение, пройдя множество испытаний, и… растолкав локтями своих братьев, — Чантхаваар усмехнулся. — Неплохая шутка. Конкуренция привела меня в высший класс, признаваемый Техноном.

Неожиданно они оказался в прозрачном трубчатом путепроводе, и его движущиеся кольца подняли их вверх на головокружительную высоту над городом. С этой высоты Ленгли мог видеть, что Лора построена как единое целое: не было отдельно стоящих зданий, все они соединены, а внизу находились сплошные крыши нижележащих уровней. Чантхаваар указал на близкий горизонт, где торчала одинокая решётчатая башня.

— Станция контроля погоды, — сказал он. — Большинство того, что вы видите, относится к городу, Министерскому народному парку, но все, что находится за этой дорогой, — имущество, принадлежащее Тарахою. Он из чудаков, которые стремятся укрыться от природы, и он построил все это.

— Есть ли у вас небольшие фермы? — спросил Ленгли.

— О, Космос, нет! — Чантхаваар изумлённо взглянул на него. — Они есть только на планетах Центавра, но я думаю, трудно придумать что-нибудь менее эффективное. Почти вся наша пища синтезируется, остальное выращивается на министерских землях — действительно, шахты и фабрики — каждая является собственностью какого-нибудь министра. Таким образом, наш класс сам себя содержит, как и Общины, которые на внесолнечных планетах взымают аренду. Здесь человек может иметь то, что он заработал. Государственные работы, так же, как и вооружённые силы, финансируются промышленностью во имя Технона.

— Но что делают Общинники?

— У них есть работа, у большинства — в городах, у некоторых — на полях. Многие работают на себя, как ремесленники или мастера. Технон поддерживает порядок, занимается демографическим контролем и производством, так что экономика функционирует нормально. А теперь сюда — это должно быть вам интересно.

Это был музей. Основная планировка изменилась немного, хотя были какие-то незнакомые приспособления для улучшения обзора. Чантхаваар повёл их в историко-археологический отдел посмотреть века, близкие к их времени, Печально было видеть, как мало дошло — несколько монет, потускневшие вопреки электрическому восстановлению, осколки стеклянного стакана, фрагменты каменной доски с названием какого-то банка, ржавый остов древнего кремнёвого ружья, найденный в Сахаре при проведении ирригационных работ, мраморный обломок какой-то статуи. Чантхаваар сказал, что сохранились ещё египетские пирамиды, часть Сфинкса, несколько бетонных дорог — все, что осталось от уничтоженных городов — обломки дамб в Америке и России, а также несколько кратеров от водородных бомб, а всё остальное, сохранившееся, относится уже не менее, как к 35 столетию.

Время идёт, оно безжалостно к гордым достижениям человека, которые исчезают одно за другим. Ленгли заметил, что посвистывает, как бы придавая себе храбрости. Чантхаваар заинтересованно навострил уши.

— Что это?

— Это окончание девятой симфонии «Freude Schone Gotterfunken» — когда-нибудь слышали?

— Нет, — странно было видеть выражение задумчивости на его костлявом лице. — Это прекрасно. Мне нравится такая музыка.

Они позавтракали на террасе ресторана, где машины обслуживали вычурно одетых с утончёнными манерами аристократов. Чантхаваар оплатил счёт и пожал плечами.

— Я ненавижу кидать деньги в мошну министра Агаза — ему тоже нужна моя голова — но надо признать, он держит хорошего шеф-повара.

Охранники не ели: они были приучены есть редко и быть неутомимыми в своей бдительности.

— Что ж, — сказал Чантхаваар, — основное на верхних уровнях мы осмотрели. Теперь нечто иное. Пойдёмте, опустимся вниз.

Гравитационный лифт швырнул их на дно тысячефутовой пропасти, и они вступили в другой мир. Здесь не было ни солнца, ни неба: стены и конструкции из металла, полы мягкие и упругие, лабиринт узких, плохо освещённых переходов. Воздух достаточно свеж, но весь пронизан дрожью и пульсациями — дыхание гигантских машин, которые и являлись городом. Коридоры-улицы низкие, узкие, полные жизни, движения и шума голосов.

Это были общинники. Ленгли застыл на мгновение на выходе из лифта, наблюдая за ними. Он не знал, что ожидал увидеть одетых в серое зомби, возможно, — но был поражён.

Хаотичная масса напомнила ему о том, что он видел в городах Азии. Одежды — удешевлённый вариант министерской туники для мужчин, длинные платья для женщин, и сплошные униформы — зелёные, голубые, красные, но были и грязные, заношенные. У мужчин — бритые головы, лица отражали смесь всех рас, которые существовали когда-то на Земле. Множество голых детей копошилось и играло прямо под ногами толпы. Не было разделения полов, обязательного для верхних уровней.

Киоск, выступающий из одной из стен, был наполнен дешёвым, грубым фаянсом, и женщина с ребёнком на руках торговалась с его владельцем. Рослый, почти обнажённый носильщик горбился под тяжестью какой-то детали. Двое парней на корточках сидели на середине дороги, играя в кости. Старик со стаканом в руках дремал рядом с входом в таверну. Двое: один в зелёном, другой в красном неуклюже дрались, несколько любопытствующих обступили их. Явно выраженная проститутка соблазняла какого-то работягу со слабоумной физиономией. Худощавый, с острым лицом торгаш — с Ганнимеда, как пояснил Чантхаваар — тихо шептался с жирным туземцем. Богатый, видимо, человек, катил по улице в крошечном двухколесном аппарате, двое слуг расчищали перед ним дорогу. Ювелир сидел в своей будке, выстукивая браслет. Трехлетний ребёнок, споткнулся, с размаху сел на пол, ударился в слезы, на которые никто не обратил внимания, и едва ли он был услышан в этом шуме. Подмастерье сопровождал своего мастера, неся ящик с инструментами, пьяный блаженно раскинулся у стены. Продавец совал тарелки, полные аппетитных, дымящихся кусков, расхваливая нараспев свой товар. Столько сумел увидеть Ленгли, попав в бурлящую толпу. Чантхаваар выудил сигареты, предложил их всем и, взяв себе одну, повёл их дальше — каждый меж двух охранников. Люди оглядывались, таращились на них, возвращаясь затем к своим делам.

— Мы пойдём пешком, — сказал Чантхаваар, — Здесь нет движущихся путей.

— Что это за мундиры? — спросил Блостейн.

— Различные профессии — металлисты, пищевики и так далее. У них система гильдий, довольно высоко организованных, несколько лет ученичества, острая конкуренция между гильдиями. Общинники живут и обеспечивают себя сами, мы избегаем вмешиваться в их дела. Полиция — рабы, принадлежащие городу — удерживает их в соответствующих рамках, если возникают какие-нибудь беспорядки. — Чантхаваар указал на крепкого мужчину в стальном шлеме.

— Нет смысла нагонять их сюда много. У Общинников нет оружия, они неспособны угрожать кому-либо; все их воспитание поставлено таким образом, что они соответствуют этой системе.

— Эт-то кто такой? — Мацумото указал на человека в алом, с лицом, закрытым маской, с ножом на поясе; он быстро скользил между людьми, отталкивая тех, кто ему мешал.

— Убийца, — сказал Чантхаваар, — есть и такая гильдия, хотя большинство из них занимаются кражами и взломами. Общинники не имеют роботов — мы поддерживаем их предприимчивость. Им не дозволяется огнестрельное оружие, так что это вполне безопасно и даже развлекает.

— Значит, вы их разъединяете, — заметил Ленгли.

Чантхаваар, развёл руками. — Что ж поделать? Полное равенство невозможно. Известно из истории, что неоднократно пытались всем и каждому дать право голоса — и это всегда было обречено на провал, всегда через несколько поколений худшие политики вытесняли лучших. Потому что, по определению, половина людей имеет интеллект ниже среднего или немного выше среднего. Вы никуда не сможете деть эти толпы — Земля так переполнена.

— Всё дело в культуре, — сказал Ленгли. — В наше время были страны, отвергнувшие прекрасные конституции и погрязшие в диктатурах, но это потому, что у них не было предпосылок, не было традиций. Некоторые же, вроде Великобритании, создали основы для таких традиций, в подобных обществах присутствует чувство общего сотрудничества.

— Мой друг, вы не можете создать новую цивилизацию, — сказал Чантхаваар, — и реформировать эту вы можете только используя имеющийся материал. Основатели Технона знали это. Но такие дела делать уже поздно, слишком поздно. Вы взгляните вокруг — способны эти обезьяны думать о проблемах открытой политики?? — он вздохнул. — Перечитайте историю, смело взгляните ей в лицо: войны, эпидемии и тирания — естественное состояние человека, так называемый золотой век — флюктуация, которая исчезла быстрее, чем кто-то это понял, мы же только триста поколений как из пещер. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на попытку создания других законов природы. Безжалостно пользуйтесь существующими законами природы.

Ленгли отвернулся, прогулка продолжилась. Ему было интересно наблюдать за деятельностью на заводах, где люди, подобно муравьям копошились у металлических гигантов, которых сами создали, в школах, где несколько лет учёбы, включая курс гипнотренинга, были достаточны, чтобы снабдить необходимыми навыками, в квартирах с крошечными комнатами и умеренными удобствами, и даже со стереоскопическим шоу, предназначенным для имбецилов; довольно весёлые развязные случки в храмах, где толпа качалась и распевала гимны Отцу — это напоминало ему лагерные сборища старых времён; маленькие магазинчики, выстроившиеся вдоль улицы — последние уцелевшие ремесленники и поразительные изделия народного искусства; базар, похожий на гигантский кратер, набитый галдящими женщинами — да, увидено много…

После обеда, который был следствием благорасположения Общины торговцев, Чантхаваар улыбнулся.

— У меня сегодня ноги отвалятся, — сказал он. — Хотите развлечься? Город известен своими пороками.

— Ладно… хорошо, — сказал Ленгли. Он немного выпил, резкое, острое пиво нижних уровней шумело в голове. Он не хотел женщину, его уже не мучили воспоминания, но здесь все же следует быть смелее. Его кошелёк полон векселей и монет.

— Куда?

— Думаю, Дворец Снов, — сказал Чантхаваар выводя их на улицу. — Это любимое развлечение всех уровней.

Сквозь голубоватый туман был виден вход, который выводил к множеству маленьких комнат. Они вошли в одну, одевая на лица «жизненные маски»; живая синтетическая плоть обожгла кожу лица, входя в соприкосновение с нервными окончаниями и как бы становилась частью живого существа.

— Здесь все равны, и никто не имеет имён, — сказал Чантхаваар. — Освежайтесь.

— Каковы ваши пожелания, сэры? — голос шёл ниоткуда, холодный и, как будто, нечеловеческий.

— Основной тур, — сказал Чантхаваар. — Обычный. Сюда… вложите сотню соляриев, вот в эту щель, каждый в свою. Тут дорого, но зато впечатляет.

Они расслабились на чём-то, похожем на сухое взбитое, пушистое облако и были подняты вверх. Охранники остались бесстрастной кучкой позади них. Двери распахнулись. Они повисли над ароматным небом, среди сюрреалистических звёзд и лун, глядя вниз на пустынный ландшафт, явно неземной.

— Частично иллюзия, частично реальность, — сказал Чантхаваар, — здесь можно получить все, что захотите себе вообразить, но за хорошую цену.

— Глядите…

Облака плыли сквозь дождь, который был голубым, и красным, и золотым огнём, как бы пронизывающим их тела. Могучий, торжественный музыкальный аккорд потряс все вокруг. В языках вьющегося пламени Ленгли заметил девушек невозможных форм, танцующих в воздухе.

Потом они очутились под водой, или тем, что казалось водой, с тропической рыбой, плывшей через зеленоватую хрустальную глубину, мимо кораллов, и под ними полны мерцали и дробили жидкое стекло. Затем они очутились в залитой красными огнями пещере, где музыка будоражила кровь горячими толчками.

Следующей картиной была огромная и весёлая компания людей, поющих и смеющихся, и танцующих и жадно глотающих пищу. Какая-то пухлая девица хихикала и дёргала Ленгли за руки — его слегка качало, как будто бы воздух был насыщен наркотиками. Ему надоело, и он резко рявкнул: «Убирайся!». Вращаясь в рокочущем водопаде, кувыркаясь в воздухе, который, казалось, уплотнился так, что в нём можно было плавать, он полетел мимо гротов и ущелий, залитых странным светом к вращающемуся мутно-серому вихрю, в котором видимость была не более чем на ярд. Здесь, в сыром жирном тумане, который, казалось, скрывает в себе что-то сверхъестественное, они застыли.

Тёмный силуэт Чантхаваара зашевелился, и в его приглушённом голосе слышалось странное напряжение:

— Хочешь, ты сыграешь подобно ТВОРЦУ? Дай мне увидеть тебя! — шар дымного пламени пульсировал в его ладонях, и из него вылетали звезды и таяли в бесконечном пространстве. — Солнце, планеты, луны, народы, цивилизации и истории — ты можешь творить их такими, какими пожелаешь. — Две звезды столкнулись и взорвались. — Ты можешь сам видеть, как растёт и изменяется мир, в любых самых мельчайших деталях, сжимая миллионы лет в минуту. Ты сможешь испепелить его ударом молнии, или спрятав, поклоняться, служить ему. — Солнце в руках Чантхаваар померкло, окутанное туманом. Крошечные искры планет начали кружиться вокруг него. — Дай мне рассеять туман, пусть будет свет. Пусть будет жизнь и история.

Что-то начало двигаться во влажном дымном воздухе. Лэнгли увидел тень, шагнувшую между новорождённым созвездием и бесконечной далью. Рука схватила его за предплечье, и он увидел тусклое пятно псевдолица. Он рвался, пытался освободиться, кричал, и другая рука обхватила его за шею. Скользнула проволочная петля, стягивая его лодыжки. На него навалилось два человека. Бешено сопротивляясь, он слепо отпрянул в сторону. В темноте он вытянутой рукой коснулся щеки, по которой текла искусственная кровь.

— Чантхава-ар!

Бластер выстрелил с чудовищным грохотом и блеском. Солнце-разряд пролетел рядом с ним.

Схватившись свободной рукой за живот, он упал на колени, голова раскалывалась от страшной боли.

— Свет! — кричал Чантхаваар. — Избавьтесь от этого тумана! Мгла стала медленно распадаться на части. Обнажилась глубокая ясная тьма, чернота открытого вакуума, в которой звезды плавали, как светлячки. Затем вспыхнул полный свет.

Распростершись около Чантхаваара, умирал человек, его живот был распорот энергетическим лучом. Охранники бестолково суетились. Больше никого не было. В пустой комнате, освещённой холодным светом, Лэнгли судорожно думал как мучительно видеть это опустошение там, где только что были мечты.

Через некоторое время он и агент внимательно посмотрели друг на друга. Блостейна и Мацумото не было.

— Это… тоже часть развлечения? — выдавил сквозь зубы Ленгли.

— Нет, — охотничий блеск засветился в глазах Чантхаваара. Он смеялся. — Прекрасная работа! Хотел бы я иметь этих ребят в своём штате. Ваши друзья были оглушены и похищены прямо у меня на глазах. Пошли!

Глава 7

Некоторое время раздавалась ругань, крики — Чантхаваар отдавал приказы и распоряжения, организуя погоню. Затем, раскачиваясь он начал бегать вокруг Ленгли.

— Я, конечно, перетрясу весь этот крольчатник, — сказал он. — Но я не думаю, что похитители ещё где-то здесь. Роботы не могли описать тех, кто отсюда вышел, так что у нас нет никаких зацепок. Но я не успокоюсь, пока не найду тех служащих этого заведения, кто помог провернуть это дело. Я поднял по тревоге всю организацию — большая часть сотрудников будет здесь через полчаса. Другая часть возьмёт под контроль Бранноха.

— Браннох? — переспросил Ленгли удивлённо. Его сознание оцепенело, он не мог воспринимать носящиеся в воздухе идеи так же быстро, как его собеседник.

— Это же ясно! Кто же ещё? Не думал я, что он сможет организовать такую операцию на Земле, но они поволокли, конечно, твоих друзей прямо к нему, а он спрячет их где-нибудь на нижних уровнях, и мало шансов найти их среди пятидесяти миллионов Общинников, но мы попытаемся. Должны попытаться!

Полицейский принёс и передал Чантхаваару небольшой металлический предмет.

— Сними эту маску. Смотри — это электронный трассер, мы попытаемся проследить путь псевдолица — по характерному запаху — не удивляйся. Я не думаю, что похитители воспользовались масками, взятыми в Доме Снов, мы сможем узнать, откуда они были взяты. Прикрепи его к себе на одежду, ты нам можешь помочь. Вперёд!

Несколько человек в полной тишине двинулись за ними. Чантхаваар промчался через главный вход. Сейчас в нём было что-то от ищейки — эстет, гедонист, ироничный философ превратился в охотника на человека. На аппарате светился и гудел индикатор.

— Есть след, все правильно, — бормотал он, — Если бы только не становилось так холодно — проклятье! Зачем так усиленно вентилировать нижние уровни? — он перешёл на рысь, его люди шли за ним обычным шагом. Кишевшие в коридорах толпы бесследно растаяли.

Ленгли был совершенно растерян. Всё происходило быстрее, чем он мог воспринять, и яд Дома Снов все ещё бродил в его крови, и мир казался нереальным. Боб, Джим — великая тьма проглотила их, и сможет ли он увидеть их снова? Почему?

Они плавно спускались вниз по вертикальному стволу гравитационной шахты, подобно осенним листьям, и Чантхаваар проверял каждый вход, проскальзывающий мимо них. Непрерывный рокот расположенных в глубине машин постепенно усиливался, переходя в рёв. Ленгли помотал головой, пытаясь прояснить сознание, пытаясь овладеть собой. Это походило на сон, его медленно несло среди призраков в черноту, и он должен был гнать сон от себя. Он должен взять себя в руки, успокоиться, ведь это наваждение, вытряхнуть его из головы, он был в бреду, и он хотел избавиться от него.

Дрожь прошла по коже.

Индикатор вспыхнул ярче.

— Сюда! — Чантхаваар нырнул в портал. — След слабый, но может быть…

Охранники последовали за ним. Ленгли дёрнулся было, но завис, скользнул все ниже и вступил на следующий уровень.

Это была неуютная секция, тускло освещённая, грязная, улицы почти пустынные, Закрытые двери почти сливались со стенами, ноги ступали по гниющим отбросам, грохот, вибрация машины, казалось, заполняли всю Вселенную. Он пошёл быстро, держась ближе к выступам стен, стараясь не высовываться.

Медленно его мозг прояснился. Старик в грязной одежде сидел, выставив ноги за дверь и следил за ним узкими монголоидными глазами. Небольшая кучка детей играла во что-то в стенной нише, освещённой мерцающей люминисцентной лампой. Худая женщина, крадучись приближалась к нему, обнажая гнилые зубы в деланой улыбке, но скоро она отстала. Рослый парень в истрёпанной грязной одежде стоял, привалившись к стене, и следил за его продвижением из полуприкрытых глаз. Это были трущобы, самая старая секция, нищая запущенная, последнее убежище калек; здесь жили те, кого суровая жизнь верхних уровней швырнула вниз, те, чья жалкая жизнь не представляла никакого интереса для Технона. И этому очень соответствовал грохот печей и мельниц.

Ленгли остановился, с трудом дыша. Осторожная рука высунулась из узкого прохода, нежно нащупала кошелёк на его поясе. Он шлёпнул по ней, и лёгкие детские шаги дробно зазвучали в темноте.

Это глупо, — думал он, — меня могли убить за наличные. Ищи копа, и он выведет тебя отсюда, парень.

Он пошёл дальше по улице. Безногий нищий полз, скуля, за ним следом, но он не посмел вынуть деньги. Новые ноги можно вырастить, но это дорого. Позади и поодаль тащилась оборванная пара. Где же полицейский? Неужели никто не следит за тем, что здесь происходит?

Огромная фигура выдвинулась из-за угла. У неё было четыре ноги, туловище с руками, нечеловеческая голова. Ленгли окликнул создание.

— Как отсюда выйти? Где ближайшая шахта наверх? Я заблудился!

Чужак мрачно взглянул на него и пошёл прочь. «НЕ ГРАВАРЮ ПА ИНГЛЕЗЕ».

Этногород, секции которого были предназначены для визитёров других рас, был где-то недалеко. Там может быть безопасно, хотя большинство отделений должно быть закрыто, их атмосфера смертельно ядовита для человека. Ленгли пошёл вслед за чужаком. Его преследователи сократили дистанцию. Музыка грохотала и выла из открытой двери. Это был бар, там были люди, но не те, на помощь которых он мог рассчитывать.

Наконец, вернулась ясность мышления. Ленгли отчётливо понял, как крепко влип. Двое остановились в проходе. Они были рослые и слишком хорошо одетые для Общинников. Один из них слегка наклонился.

— Я могу вам чем-нибудь помочь, сэр?

Ленгли остановился, весь похолодев.

— Да, — сказал он сдавленно. — Да, пожалуйста. Как выбраться из этой секции?

— Вы здесь чужой, сэр? — они подошли вплотную, один справа, другой слева. — Мы проводим вас. Верным путём.

Слишком любезны!

— А что же вы здесь делаете? — огрызнулся Ленгли.

— Так, прогуливаемся, сэр.

Их речь была слишком правильной, слишком вежливой. У него мелькнула мысль: «Они такие же Общинники, как и я!»

— Не затрудняйтесь. Я… я не хочу мешать вам. Только укажите направление.

— Ах, нет, сэр. Это так опасно! Это слишком нехорошее место, сэр, чтобы быть здесь одному, — сильная рука взяла его под локоть.

— Нет! — Ленгли помертвел.

— Обязательно, сэр! Я так боюсь за вас, сэр!

Умелый толчок, и он был уже наполовину снаружи.

— Всё будет хорошо, сэр, вы только расслабьтесь, не упрямьтесь.

Громоздкая фигура раба-полицейского попалась ему на глаза. Ленгли задохнулся.

— Пустите меня, — сказал он. — Пустите, или…

Пальцы сомкнулись на его горле, не сильно, но он не смог дышать. Когда он пришёл в себя, полицейского уже не было.

Он шёл, оцепенев. Перед ним открылся ход в гравишахту. «Они выследили меня, — думал он судорожно, — конечно, они выследили. Я не знаю, насколько человек глуп, но буду держаться этой ночью, и цена этой глупости будет чудовищной».

Появилось трое мужчин, почти ниоткуда. Они были в серых робах Общества.

— А-а, — сказал один. — Так вы нашли его! Спасибо.

— Что это? — спутники Ленгли отшатнулись. — Кто вы? Что вам надо?

— Мы жаждем видеть доброго капитана дома, — ответил один из людей в сером. Его аккуратное бородатое лицо улыбалось. Он ловко выхватил пистолет.

— Это незаконно… Это оружие…

— Возможно. Но вы очень быстро умрёте, если захотите этого. Так-то лучше. Капитан, идите с нами…

Ленгли вошёл в шахту между своими новыми похитителями, Он не думал, что эти — лучший вариант.

Глава 8

Незнакомцы не вступали в разговор, но вели его с собой. Они, казалось, знали все пустые, редко используемые коридоры и постоянно поднимались вверх окольными путями, но весьма быстро, и по их непроницаемым лицам было трудно угадать маршрут. Ленгли пытался расслабиться, чувствуя себя измученным этим длинным, тёмным и трудным днём.

Снова верхний город, блестящие шпили, алмазный блеск светильников. Воздух, тёплый, сладкий, он почувствовал, как долго не дышал таким воздухом. Недалеко от выхода из шахты возвышалась массивная восьмигранная башня, увенчивающая комплекс зданий. Эти постройки резко отличались своей архитектурой от принятой Техноном. В её северной части размещались буквы, они периодически вспыхивали, и можно было прочитать: Коммерческое Общество.

Пройдя навесной переход, все четверо направились кол входу в ближайшее здание. Как только они завернули за угол, маленький чёрный флайер приземлился перед ними. Оттуда загремел усиленный аппаратурой голос:

— Не двигаться! Стоять на месте! Это полиция!

Полиция! Ленгли неожиданно почувствовал слабость в коленях. Он должен был предвидеть — Чантхаваар не мог оставить эту зону не охраняемой, он должен был поднять тревогу, как только космонавт исчез, его организация действовала чётко и эффективно, и сейчас они заберут его!

Три торговца застыли неподвижно, их лица одеревенели. Дверь открылась, и ещё один человек вышел из здания, к которому направлялись, в то время, как пять чёрных рабов и министерский офицер выбрались из флайера. Это был Голтам Валти. Он направился к ним, нервным движением потирая руки, как бы умываясь. Офицер вежливо поклонился.

— Добрый вечер, сэр. Я рад видеть, что вы нашли капитана. Вы весьма учтивы.

— Спасибо, мой лорд, — поклонился Валти. Голос его был резким, почти пронзительным, он раздул свои вислые щеки и подобострастно нагнул лохматую голову. — Вы можете пройти к нам, но ваши убийцы нам не потребуются.

— Мы должны отвести капитана домой, — сказал офицер.

— Ах, сэр, вы конечно, позволите, предложить своё жалкое гостеприимство этому несчастному чужеземцу. Таково твёрдое правило Общества — гости никогда не остаётся без внимания.

— Я сожалею, сэр, но я должен, — в неясном, мерцающем свете было видно, как нахмурился офицер, и нечто угрожающее появилось в его голосе. — Позднее, возможно. Но сейчас он должен идти с нами. У меня есть приказ.

— Я сочувствую ему, сэр, эти глупые глаза наполнились слезами при мысли о ссоре с вашим сиятельством, но старый, глупый, беспомощный червяк, каковым являюсь я, визжащий там, где надо мурлыкать, ни за что не пойдёт на это, я должен напомнить вам, мой лорд, увы, — против своей воли, которая жаждет только самых дружественных взаимоотношений, что вы вышли за пределы вашей юрисдикции. Согласно Лунному договору Общество имеет право экстерриториальности. Гордый сэр, из уважения к вам я не прошу вас предъявить ваш паспорт.

Офицер выпрямился:

— Я сказал вам — у меня есть приказ, — проговорил он хриплым голосом.

Громоздкая фигура торговца вдруг показалась неожиданно громадной на фоне неба. Казалось, он весь ощетинился. Но голос оставался прежним:

— Сэр, моё сердце обливается кровью. Но всё-таки я позволю себе напомнить вам, что это здание вооружено и хорошо охраняется. Дюжина тяжёлых орудий направлена на вас, и я должен, к сожалению, прибегнуть к закону. Капитан отдохнёт у нас. После этого он сможет направиться домой. Но сейчас было бы весьма негостеприимно держать его на сыром воздухе. Доброй ночи, сэр.

Он взял Ленгли под руку, и они прошли к двери. Остальные торговцы последовали за ними, и дверь закрылась.

— Мне кажется, — медленно сказал космонавт, — слишком много внимания к моей персоне.

— Я даже не мог надеяться говорить с вами, капитан, вот так вот, с глазу на глаз, — ответил Валти. — Но я не думаю, что вы откажетесь сейчас от бокала доброго аммонийского вина. Правда, оно немного пострадало при перевозке, и вы с вашим утончённым вкусом сразу же обнаружите это, но ваш покорный слуга все же склонен настаивать, что оно превосходно.

Они прошли в зал, и дверь сразу же открылась перед ними.

— Мой кабинет, капитан, — заметил Валти, — пожалуйста, входите.

Это была большая с низким потолком слабо освещённая комната, вдоль стен — полки, заполненные не только микрокассетами, но даже и самыми настоящими томами книг ин фолио

Стулья были старые, потёртые, удобные, стол большой и весь заваленный бумагами, воздух насыщен крепкими устоявшимися запахами хорошего табака. Ленгли обратил внимание на экран, где двигалась стереоскопическая фигура. Внезапно он услышал, как она говорила:

"Существовать или исчезнуть — вот задача,

Возможно ли душе свободной принимать удары

Слепой судьбы, не лучше ли пройти

Через Вселенную мучений

И положить всему конец?.."

И он понял. Актёр имел косичку, носил меховую шапку, лакированный нагрудник, облегающую чёрную одежду и ятаган на боку. Фоном ему служило нечто вроде греческой крепости — но боже, Боже!!! Это же Гамлет!

— Старинное народное действо, как я думаю, капитан, — сказал Валти, входя за ним, — интересный материал. Очевидно, периода Марсианского междуцарствия.

— Нет, — сказал Ленгли, — вдвое старше.

— Да?! Это даже ваше время?! Очень интересно! — Валти выключил экран. — Ладно, прошу вас, садитесь. Отдыхайте. Сюда принесут подкрепиться.

Какое-то существо с обезьяну ростом, с клювообразным лицом и странными светящимися глазами между маленьких антенок вошло, держа в тощих руках поднос. Ленгли пододвинул к себе стул и взял бокал горячего ароматного вина и тарелку с кексами. Валти засопел и сделал глубокий глоток.

— Ах эта штука смягчает мои старые кости. Я боюсь медицины, она никогда толком не знала человеческого тела, которое всегда найдёт совершенно новый способ заболеть. Но хорошее вино, сэр, хорошее вино и симпатичная девочка. И родной дом — это самая лучшая медицина, которую только можно себе представить. Сигары, Хакт, пожалуйста.

Обезьяноподобное существо весьма забавно скакнуло к столу и ухватилось за коробку. Ленгли и Валти взяли по одной сигаре, и Ленгли нашёл её недурной. Чужак забрался на плечо Валти, начал что-то искать в своей зелёной шерсти и хихикать. Его глаза были всё время направлены в сторону космонавта.

— Ладно, — после нескольких последних Ленгли чувствовал себя совершенно измотанным. Не надо было больше бороться, он расслабился и почувствовал, как усталость переполняет его мышцы и нервы. Но голова оставалась необычно ясной.

— Ладно, Валти, так что же все это значит?

Торговец выпустил клуб дыма и откинулся назад, вытянув свои короткие ноги.

— Вы начинаете двигаться с неудобной быстротой, — слегка усмехаясь, сказал он, — я рад случаю, который позволил нам встретиться.

— Зато менты, кажется, этим недовольны.

— Конечно, — глубоко посаженные маленькие глаза блеснули. — Но это дало им некоторое время для размышления о том, как подступиться ко мне, ну, а вы пока отдохните, а потом отправляйтесь домой. Я не буду вас задерживать. Старый добрый Чантхаваар сейчас не в форме, но я думаю, он ещё порадуется.

— Да… Он пытается сейчас найти моих друзей, — Ленгли почувствовал, как острая боль кольнула его. — Вы не знаете, кто их похитил?

— Я знаю. — В его голосе слышалось участие. — У меня есть свои агенты в Соляре, и я более или менее в курсе того, что произошло.

— Тогда где они? Что с ними?

Угрюмая складка легла у рта его собеседника.

— Я очень опасаюсь за них. Они, возможно, в руках лорда Браннох. Они могут быть освобождены, и в этом я уверен, но, — Валти вздохнул, — у меня нет агентов в его организации, так же, как его — в моей… Надеюсь, обе наши организации слишком малы, неподкупны и хорошо управляемы — в отличие от Сол… Мы мало знаем друг о друге.

— Но вам-то ясно, что это был он??

— Кто ещё?? Чантхаваар не нуждается в моих подсказках, он и так может отдать приказ арестовать кого угодно в любое время. Никакие другие внешние организации не имеют к этому отношения, они слишком слабы. Браннох известен как глава центаврианской военной разведки в Сол, хотя так далеко он ещё никогда не заходил. Да и вообще, нет другой военной силы в этой части галактики, кроме Сол, Центавра и Общества.

— И почему? — медленно спросил Ленгли, — почему Браннох сделал это?

— Разве это не ясно? Все из-за чужака, Сариса Хронна. Они могут догадаться, где его искать. Вы даже не представляете, какая лихорадка из-за него началась. Вас сторожили каждую минуту агенты всех трех сил. Я проиграл варианты сделать это самому, но отверг их, ведь Общество — организация мирная и неодобрительно относится к таким операциям. Браннох знает это. Я сразу понял, что случилось, и послал около сотни человек искать вас. К счастью данной группе повезло.

— Они успели в последнюю минуту, — сказал Ленгли и выхватили меня из рук у двух других — я полагаю, те были центаврианами.

— Конечно. Ладно… Я не думаю, что Браннох попытается штурмовать наше убежище. Очевидно, сейчас он надеется получить информацию от ваших друзей. Что вы думаете об этом?

— Согласен, — Ленгли полуприкрыл глаза и выпустил длинную струю дыма. — Хотя на их счёт я сомневаюсь. Они никогда не были близки с Сарисом. Я же, напротив, болтал с ним часами — хотя я до сих пор не могу толком понять, что натворил этот горемыка.

— Ах, вот что… — Валти уткнулся носом в бокал с вином. На его тяжёлом лице не было никакого выражения. — Вы до сих пор не знаете, почему он так важен?

— Я так думаю. Для военных целей представляет интерес его способность управлять электронной аппаратурой или подавлять её действие, ну, и все, что из этого вытекает. Но я удивляюсь тому, что у вас до сих пор нет машины, которая бы делала то же самое.

— Наука давно умерла, — сказал Валти, — я видел миры, в которых она ещё прогрессирует, хотя не так, как раньше. Поэтому я знаю разницу между живой и мёртвой наукой. Дух свободного научного поиска стал инстинктом покоя в известной части человеческой цивилизации. Застывшие социальные формы и факт, что не открывается ничего, что не было бы предсказано теорией, объясняет это… В конце концов разнообразие законов природы ограничено, и этот предел был достигнут. Теперь большинству исследователей не хватает настойчивости. Сол находится в стагнации, застой варварских культур прикрывается машинной технологией. Общество — единственная организация, благополучно относящаяся к установлению научных связей. Тупик… Да, да, мы в тупике…

Ленгли пытался сосредоточиться на его рассуждениях, стараясь отогнать охватывающий его сердце мучительный страх.

— И сейчас появилось нечто новое, не укладывающееся в стандартную теорию. И каждый, кто пытается изучить это новое, признать его и воспроизвести, сразу же оказывались в центре гигантских военных интересов. Да-а, я понял вашу мысль.

Валти смотрел на Ленгли сквозь полуприкрытые веки.

— Есть, конечно, способы заставить человека говорить, — сказал он. — Нет, не пытки — ничего подобного — наркотики, развязывающие язык. Чантхаваар не рискнул попробовать их на вас, потому, что если не удастся, то неприятные последствия применения этого метода могут в дальнейшем оттолкнуть вас от любых размышлений по этой проблеме. Сейчас, в отчаянии, он может так поступить, если ему станет ясно, что вы нашли решение. Вы понимаете меня?

— Почему я должен сообщить его вам?

Валти казался очень терпеливым.

— Только Обществу можно доверить это опасное оружие.

— Можно доверяться только одной партии, — сказал Ленгли холодно. — Но какой — это зависит от того, с кем я говорю. Я уже слышал подобные вещи прежде.

— Давайте разберёмся, — сказал Валти беспристрастно. — Сол — застывшая цивилизация, интересующаяся только сохранением статус кво. Центавриане хвастаются грандиозными достижениями в захвате новых земель, но они — ребята с придурью; если они победят — наступит оргия разрушения. То, что получится из этого, будет копией их общества, к новизне они не склонны. Если им удастся что-то выкачать из Сариса, они нападут сразу же, начав самую разрушительную войну в истории, масштабы которой сейчас невозможно вообразить. Другие меньшие государства, не лучше, даже если они додумаются использовать это оружие более эффективно.

— Я не знаю, — сказал Ленгли. — Но мне кажется, что этим людям нужна сейчас только хорошая порка. Центавриане могли бы это устроить.

— И без всякого толку. Что такое Центавр? Тройная звезда с системой. Альфа А имеет две обитаемые планеты — Тор и Фрейю. Альфа Б — две наполовину заселённые, годные к дальнейшему освоению планеты. Проксима — тусклый красный карлик — имеет одну непригодную для заселения планету — холодный гигант Трим. На нём существовала крохотная, основанная с громадными трудностями шахтёрская колония. Торриане завоевали и ассимилировали человечества других планет уже давно. Они установили контакт с триманами, предоставили им передовую технологию. Вскоре туземцы — уже весьма высокоцивилизованные — сравнялись со своими учителями. Затем Трим отказался признать их право на поселения в районе Проксимы. В разразившейся войне он добился своего, и в результате было подписано соглашение и уния, но Трим удерживает в ней верх, и его представители занимают ключевые посты в Лиге. Браннох имеет триманских наблюдателей на Земле, и я не удивлюсь, если узнаю, кто из них здесь настоящий глава. У меня нет предубеждения к негуманоидам, но тримане не нравятся мне — настолько они далеки от людей. Я подозреваю, что они используют нас, как инструмент для достижения собственной цели. Обдумайте ситуацию, изучите историю, и я думаю, вы согласитесь со мной. Центаврианские завоевания, то есть уничтожение нескольких миллиардов невинных людей, не являются следствием влияния их горячей варварской крови. Это ход в очень старой и очень большой шахматной партии.

— Ну ладно, — сдался Ленгли. — Может быть, вы и правы. Но чего хочет ваше прекрасное Общество? Вы что — нация, — он замолчал, не найдя слова для обозначения святых и ангелов и наконец слабо произнёс:

— Чем вы лучше других?

— Мы не империалисты, — сказал Валти. — Мы торгуем между звёздами.

— Возможно, очищая карманы всех клиентов.

— Ну, что ж, честный предприниматель должен жить. Но у нас нет планет, и мы не стремимся ими владеть, наш дом — космос. Мы не убиваем только из предосторожности, и уклоняемся от борьбы, просто уходя, во Вселенной всем хватит места, и длительные переходы помогают нам побеждать врагов, просто переживая их. Мы сами и есть народ, со своими традициями, законами, историей — единственная сила, нейтральная и гуманная сила в обозримой Галактике.

— Тогда объясните мне, — сказал Ленгли, — насколько я понял ваши слова. Вы должны иметь центральное правительство, то есть тех, кто организует и направляет вас. Кто они? Где они?

— Я буду совершенно честен, капитан, — мягко сказал Валти. — Я не знаю.

— Что-о?

— Никто не знает. Каждый корабль полностью самостоятелен в своих делах. Мы направляем доклады в планетное представительство, получаем наши деньги. Куда идут доклады, и откуда деньги, я не знаю, как и канцелярские крысы из этих контор. Существует цепочка связанных с секретными бюрократическими ячейками, что делает невозможным слежку на расстоянии десятков световых лет. У меня высокий ранг, я посещаю Солярные министерства как представитель Общества, и вполне свободен во многих своих решениях, но сейчас я получил специальные приказы по секретной связи. Хоть один их шефов должен быть здесь, на Земле. Но где он и кто он — или что — я сказать не могу.

— Каким образом… это правительство… руководит вами?

— Мы повинуемся, — сказал Валти, — корабль — дисциплина в потенциале, даже для тех, кто, подобно мне, был набран с планет, а не родился, как остальные, в космосе. Существуют ритуалы, определённые клятвы, если хотите. Я не знаю случая, чтобы соответствующий порядок нарушался. Но мы — свободные люди, и среди нас нет ни аристократов, ни рабов.

— Кроме ваших боссов, — пробурчал Ленгли. — Они уж своей выгоды не упустят.

— Незачем читать древние сентиментальные книжонки. Такая секретность вызвана не какими-то грязными или сомнительными обстоятельствами, капитан. Если местоположение нашего руководства и его лидеры будут обнаружены, они могут подвергнуться угрозе нападения и уничтожения. А раз так, то бюрократический аппарат вынужден был раствориться, исчезнуть, вплоть до хирургического изменения внешности. Сам я готов поступить так же в случае необходимости. Под руководством этих боссов, как вы их назвали, Общество процветает тысячу лет со дня основания. Мы — сила, с которой считаются. Вы видели, как я обошёлся с тем полицейским офицером?

Валти сделал глубокий глоток и вновь вернулся к теме разговора.

— Выслушайте моё предложение. У нас есть маленькие межпланетные флаттеры, скрытые здесь, да и везде на Земле. В любое время вы можете добраться до них. Прочь с Земли, укрыться в пучине космоса до тех пор, пока вас не подберёт наш вооружённый световой крейсер. Если вы поможете мне найти Сариса, я помогу вам бежать и сделаю все, чтобы освободить ваших спутников. Сарис будет изучен, но без какого-либо насилия. И если он захочет, он сможет вернуться в свой мир, домой. Вы можете работать на Общество или обосноваться на какой-нибудь колонизированной планете за пределами зоны, известной Сол и Центавру. Там есть масса прекрасных планет и широкий спектр культур, и вы снова сможете почувствовать себя дома. Ваши деньги дадут вам возможность нового старта. Я не думаю, что вам понравится где-нибудь на Земле. Да и вряд ли вам захочется принимать на себя ответственность за развязывание войны, которая опустошит планеты. Я считаю, что лучше всего вам сотрудничать с нами.

Ленгли уставился в пол. Усталость переполняла его. Чтобы попасть домой, надо преодолеть световые годы, и пройдут века, пока он найдёт Пегги, — эта мысль обожгла его.

НО…

— Если честно, — проговорил он наконец, — я не знаю, как вам ответить. — И из чистой предосторожности он сказал:

— Поймите, я не знаю, где Сарис. Сомневаюсь, что сам смог бы найти его.

Валти скептически поднял бровь, но промолчал.

— Мне нужно время собраться с мыслями, — оправдывался Ленгли. — Просто необходимо хотя бы просто выспаться.

— Как хотите. — Валти выдвинул ящик стола и принялся в нём рыться. — Но помните, что вскоре Чантхаваар или Браннох сами смогут получить от вас все, что им нужно. Ваше решение, если, конечно, оно действительно будет вашим, должно быть принято как можно скорее.

Он извлёк маленькую пластиковую коробочку и сунул её в руку Ленгли.

— Это передатчик, несущая частота которого меняется по случайному закону. Он может поддерживать связь только с таким же точно аппаратом, который есть у меня. Если вы захотите говорить со мной, то нажмите эту кнопку и говорите, но обязательно держите его около рта. Я могу даже попробовать спасти вас с применением оружия, но этого лучше избежать. Здесь… — отверните край вашей накидки, подвесьте его под одеждой, и он будет незаметен при обычном поверхностном осмотре.

Ленгли встал.

— Спасибо, — пробормотал он. — Вы разрешите мне уйти? — Или это очередной трюк, чтобы сбить меня с толку?

— Не беспокойтесь, капитан, — Валти, переваливаясь, шёл впереди него к выходу наружу.

Вооружённый полицейский аппарат ждал сразу же за углом.

— Я уверен, вы окажетесь дома. Спокойной ночи, сэр.

— Спокойной ночи, — ответил Ленгли.

Глава 9

Контроль погоды объявил на сегодня дождь для этого района, и Лора застыла под низким серым небом. Вершины высоких башен терялись во мгле. Выглядывая из окна, сделанного в одной из стен его жилой комнаты, Браннох видел только влажный блеск гладких металлических стен, растворяющихся в струях дождя. Раз, другой сверкнула молния, он приказал окну закрыться, и резкий порыв влажного ветра освежил его лицо.

Он чувствовал себя как в клетке. Он мерил шагами комнату, он садился, вставал, вновь начинал ходить, его переполняло бешенство. Он так яростно впивался в донесение, как если бы каждое его слово шипело и плевалось.

— Ничего! — сказал он. — Черт побери, абсолютно ничего. Они не знают, они совершенно не могут представить, куда делась эта тварь. Их память была просмотрена до клеточного уровня, и ничего, что мы могли бы использовать.

— У Чантхаваар есть ключ к разгадке? — спросил ровный металлический голос.

— Нет, в последнем донесении моего агента в Меско говорилось, что склад был вскрыт в ту же ночь, когда угнали флайер, и несколько коробок с космическим пайком исчезли. Понятно, что все это проделал он. Потом поставил управление флайера на автоматику, а сам спрятался в какой-то щели, где, очевидно, и отсиживается до сих пор.

— Было бы очень странно, если бы человеческая пища полностью подходила для него, — сказал Тримкас. — Наиболее вероятно, что основные продукты его питания сильно отличаются от наших, так что возможно простейшее накопление ядовитых белков или их нехватка. Следовательно, он заболеет и умрёт.

— Это может длиться недели, — прорычал Браннох, — и кроме того, он может найти способ получить то, в чём нуждается, тем более, что для этого может быть достаточно малое количество элементов, ну, например, титана, или ещё чего-нибудь. Да, в конце концов, он может обойтись без какого-то компонента. Я тебе говорю — нельзя терять время.

— Мы помним об этом, — ответил Тримкас. — Вы наказали агентов, которые упустили Ленгли?

— Нет. Они пытались, но судьба была против них. Они уже почти взяли его в Старом Городе, но вооружённые члены Общества перехватили его. Может быть, он подкуплен Валти? Было бы неплохо придавить этого жирного слизняка.

— Нет.

— Но…

— Нет. Полиция Совета запрещает убийства членов Общества.

Браннох злобно выругался.

— Они что, боятся прекращения торговли с Центавром? Мы должны строить собственные торговые корабли. Мы должны быть независимы во всём. Придёт день, когда Совет увидит…

— Как ты создашь новую династию, управляющую новой центаврианской гегемонией?? Возможно ли это? — Лёгкий оттенок сарказма прозвучал в искусственном голосе. — Но продолжай свой доклад. Как ты знаешь, мы предпочитаем вербальный контакт. Ни Блостейн, ни Мацумото не дали абсолютно никакой полезной информации.

— Ладно… да. Они сказали, что если кто и может договориться с Сарисом, то это только Ленгли. К несчастью, он единственный, кого не удалось поймать. Сейчас Чантхаваар окружил его таким количеством охранников, что проделать это ещё раз будет невозможно, — Браннох пропустил свою жёлтую гриву через пятерню. — Такой же приказ — охранять его — я, конечно, отдал и моим людям. Они не позволят Чантхаваару спрятать Ленгли где-нибудь ещё. Так что ситуация тупиковая.

— Что предлагается сделать с двумя пленниками??

— Что? Ну, они ещё в Старом Городе. Анестезированные. Думаю, я сотру из их памяти все происшедшее и отпущу их. Они не представляют интереса.

— Нет, — ответил монстр или монстры. — Если вернуть их Чантхаваару, и если тому удастся, воздействуя их примером, повлиять на Ленгли, то их совместные действия могут стать затруднительными и опасными для нас. Опасно также держать их под охраной. Поэтому их необходимо убрать, а тела дезинтегрировать.

Браннох замер. В тишине затянувшейся паузы крупные капли дождя особенно усердно забарабанили по стеклу, затем он покачал головой.

— Нет.

— Почему нет?

— Уничтожение противника из соображений необходимости — это одно. Но мы не убиваем беспомощных пленников.

— Ваши соображения логически несостоятельны. Отдайте распоряжения.

Браннох застыл в неподвижности. Цилиндрическая стена идеально плавно закруглялась перед его глазами, дождинки слились в одну серебристую струю, прихотливо бегущую по стеклу. Внезапно ему пришло в голову, что он никогда не сможет увидеть Триман. Были, правда, стереоснимки, но под чудовищным давлением атмосферы планеты диаметром 50 тысяч миль и грузом тройной земной тяжести ни один человек не мог жить. В этом мире лёд был горной породой, реки и моря из жидкого аммиака бурлили под ударами ураганов, способных сдуть всю землю. Жизнь основывалась на химии водорода и аммиака, исключая воду и кислород. Ледяную тьму разрывали вспышки взрывающихся газов. Население превышало 50 миллиардов. История этой объединённой нечеловеческой цивилизации насчитывала миллион лет — этот мир был не для людей. И он иногда жалел, что люди послали туда, вниз, в кипящую тьму, роботов, чтобы установить контакт с триманами, что они продали им последние достижения электроники, которые могли надёжно работать в условиях их планеты с учётом их химических ресурсов.

Он представил, что находилось внутри этого бака. Четыре толстых диска шести футов в диаметре, совершенно голубые. Каждый опирался на шесть коротких ног со ступнями шириной в фут; между каждой парой ног — трехпалая рука фантастической силы. Вздутие в центре диска — неподвижная голова с четырьмя глазами, расположенными вокруг древовидных щупалец на макушке и барабанных перепонок ушей. Ниже был рот, окружённый бахромой мелких щупалец — они помогали принимать пищу. Вы не могли ни говорить с одним из них отдельно от других, ни отличить одного от другого. По их речи также нельзя было отличить Тримку-1 от Тримки-2.

— Мы будем обсуждать наши проблемы или прекратим? — раздался искусственный голос. — вы не очень-то любите нас.

Это было ещё одним их дьявольским свойством. На большом расстоянии триманин мог читать ваши мысли, и невозможно было скрыть их от него. Это было ещё одной причиной, почему они были ценными советниками. Вторая причина была связана с первой. Они обходились в общении между собой без акустической речи, обменивались непосредственно мыслеобразами, образуя своеобразную цепь, в которой терялась индивидуальность, но умножался интеллект, что позволяло создать существо высокой интеллектуальной мощи. Преимущества такого мультимозга позволили им занять сильное положение в Лиге Альфа Центавра.

Но они не были людьми. В них не было ничего человеческого, ничего общего с людьми. Они торговали с Лигой, обменивались взаимно необходимыми материалами. Они вошли в Совет и заняли в нём высокое положение, но их способности делали их мозг квазибессмертным и совершенно чуждым. Не было ничего известно об их культуре, искусстве, их притязаниях. Даже если у них и существовали эмоции, то они были абсолютно чуждыми, и контакт и общение с человечеством могли проходить только в плоскости холодной логики.

А человек, конечно, никогда не был только логической машиной.

— Ваши мысли спутаны, — сказал Тримка. — Вы можете прояснить их, перейдя к вербальному общению.

— Я не хочу убивать этих людей, — сказал Браннох зло. — Это этический вопрос. Я никогда не смогу забыть этого.

— Ваше общество предписывает вам единственный образ действий, — сказал Тримка. — Подобно большинству ваших концепций, это пустой, ничего не значащий пережиток. В едином обществе, которое человек ещё не создал, подобная этика должна быть изжита, но не вопреки существующим условиям. Вы должны приказать, чтобы этих людей убили.

— А если я не сделаю этого? — спросил Браннох мягко.

— Тогда Совет узнает о ваших колебаниях и недисциплинированности, и это может привести вас к краху.

— Совет может и не узнать. Я могу разрушить этот ваш бак. И вы лопнете, как глубоководные рыбы. Очень печальный исход.

— Вы не сделаете этого. Вы не сможете обойтись без нас. Кроме того, факт вашей вины станет известен всем триманам в Совете, как только вы предстанете перед ними.

Плечи Браннох поникли. Они уели его и знали об этом. Согласно приказам, которые он получал из дома, за ними всегда оставалось последнее слово.

Он наполнил себе стакан, выпил залпом. Затем щёлкнул тумблером спецсвязи.

— Говорит Янтри. Выкинь эти два мотора. Разбери на части. Немедленно. Все…

Дождь хлынул бесконечным тяжёлым потоком. Браннох опустошённо глядел наружу. Ладно, что было, то было. Я пытался…

Стакан алкоголя согрел его. Это было не по правилам, но он убил много людей прежде, и ни одного своими руками. Почему смерть этих людей так отличается от других смертей? Слишком большая ставка. Они были его расы, гордый народ, неужели они должны были стать добычей этого ходячего трупа, которым являлась Солнечная цивилизация? Две жизни против целой культуры?

И здесь была земля. всегда была земля, космос и жизненная сила, место пустить корни, место строить дома и растить сыновей. Было в этом городе что-то призрачное. Яд денег — жар снов, блуждающий огонёк, похитивший много жизней. Только в земле здесь была сила.

И вся Земля была гигантской ярмаркой. Он встряхнулся, придя в себя, изгоняя последние остатки холода из крови. Много ещё надо сделать.

— Мне кажется, что ты знаешь, — сказал он, — что Ленгли придёт сегодня.

— Мы прочитали это в твоём мозгу. Но нам ещё не ясно, почему Чантхаваар отпускает его.

— Для того, чтобы подловить меня, конечно, — вот главное. А также он должен устоять против высоких авторитетов, а некоторые из них в моих руках, из тех, кто требует максимальной свободы для Ленгли. Отличная штука — сентиментальность к человеку из далёкого прошлого. Ладно, Чантхаваар должен игнорировать их, если хочет чего-то добиться. Но сейчас он явно хочет использовать Ленгли в качестве наживки для меня. Как бы прибавить напряжение к моему электрическому стулу.

Браннох оскалил зубы в усмешке, он чувствовал себя почти удовлетворённым. «Я опять в игре. И он ещё не знает моей сегодняшней игры, потому что есть нечто такое, чего он знать не может. Я приму Ленгли для беседы. Если он знает, где Сарис, мы сможем прочитать это у него в мозгу, я постараюсь навести его на соответствующие мысли. Если же он не знает, то я смогу подготовить интригу так, чтобы он занялся этим вопросом, и когда он найдёт ответ из него.»

— Все это очень сложно, — сказал Тримка, — ведь он будет под контролем Чантхаваара, и тот сможет нас опередить.

— Я знаю. Но я приведу в действие свою организацию — шпионаж, саботаж, террор по всей Солнечной системе. Это его отвлечёт, отсрочит арест и допрос Ленгли, и тот сможет полностью решить эту задачу для нас. Следовательно, мы сможем… — раздался звонок. — Это должно быть он. Пусть входит!

Ленгли медленно вошёл, внезапно смешавшись у дверей. Он выглядел очень утомлённым. Одежда, которую он носил, была явно не для него. Его можно было легко принять за неудачника, даже если бы он был и не такой древней расы — в основном по походке, движениям и тысяче других мелочей. Браннох подумал с какой-то глубокой симпатией, насколько же он должен быть одинок… Затем с внутренним смешком одёрнул себя «Очнись!»

Он прошёл вперёд, его огненно-красная туника взметнулась над плечами от резких, порывистых движений. Центаврианин улыбнулся.

— Добрый день, капитан. Просто здорово, что вас направили ко мне. Я как раз хотел поговорить с вами наедине.

— Я не могу долго здесь оставаться, — сказал Ленгли.

Браннох вскользь глянул на окно. Боевой флайер висел прямо напротив, и дождь стекал по его бокам. Сквозь прозрачный пластик были видны люди, застывшие возле системы управления огнём. Не было никакого шанса украсть капитана.

— Хорошо, присаживайтесь. Выпьем? — сказал он, втискиваясь своим громадным телом в кресло. — Возможно, мы надоели вам своими глупыми вопросами о вашем времени, о том, как вам сейчас здесь, и поэтому я не хотел бы ещё раз возвращаться к этому. Но мне хотелось бы порасспросить вас о планете, на которой вы останавливались.

Худое лицо Ленгли было непроницаемо.

— Послушайте, — сказал он медленно. — Я пришёл сюда, чтобы найти и забрать своих друзей.

Браннох пожал плечами.

— Я сожалею об этом, — его голос был искренним и сочувствующим. — Но, как вы видите, у меня их нет. Я действительно хотел бы с ними пообщаться, но кто-то захватил их первым.

— Если это не ложь.

Браннох глотнул из своего стакана.

— Послушайте, я не могу вам этого доказать. Но я не осуждаю вас за подозрение. А почему вас так быстро направили ко мне? Есть кто-то, заинтересованный в этом? Коммерческое Общество, например…

— Да, они, — кивнул Ленгли.

— Я знаю. Они сцапали вас этой ночью. Мир слухами полнится. Должно быть, они с вами поговорили. Откуда вы знаете, что говорили правду? Голтам Валти — хитрая бестия. Он любит думать о себе как о пауке в центре паутины, и он недалёк от истины.

Ленгли взглянул на него с мукой в глазах.

— Так это вы или не вы послали тех людей? — спросил он резко.

— Клянусь честью, не я, — Браннох, не сомневаясь прибегнул к дипломатии. — Я не имею никакого отношения к тому, что случилось этой ночью.

— Там было две группы. Одна — это Общество. Другая…?

— Возможно, также агенты Валти. Для него было бы здорово, если вы подумали о нём, как об этом избавителе. Или… есть ещё одна возможность. Чантхаваар сам устроил это похищение. Может быть, он хотел допросить их, а вас держит в резерве. Когда вы отбились от него, люди Валти воспользовались этим случаем. Или Валти сам в руках Чантхаваар, или даже можно предположить, как бы фантастично это не звучало, что Чантхаваар — марионетка Валти. Есть разные варианты подкупа… — Браннох улыбнулся. — Я представляю, что вы получите хороший нагоняй, когда вернётесь к другу Чанни.

— Да, конечно. Я ему расскажу, что произошло. Я уже достаточно пообтёрся здесь! — Ленгли сделал большой глоток из стакана.

— Я изучил этот вопрос, — сказал Браннох. — Я хотел разобраться сам. До сих пор не удалось до чего-либо докопаться. Дело не в том, что нет ключа к разгадке — этих ключей слишком много.

Ленгли сжал пальцы в кулак.

— Вы думаете, я ещё увижу своих ребят? — спросил он.

— Трудно сказать. Но не стоит терять надежду. И не допускайте попыток торговать их жизнями в обмен на вашу информацию.

— Я не знаю… Откуда мне знать… подумаю. Слишком большой риск.

— Нет, — проворчал Браннох. — Я не думаю, что это для вас будет очень трудно.

Он решил не тянуть дальше и задал ключевой вопрос:

— Вы знаете, где Сарис Хронна?

— Нет. Откуда?

— А какие-нибудь идеи? Приблизительно какое-нибудь место?

— Ничего не знаю.

— Вам, конечно, не захочется об этом говорить, — сказал Браннох. — Я не хочу приставать к вам. Но помните, я готов на многое, окажу покровительство, помогу попасть на любую выбранную вами планету ради этой информации. В мир, куда лучший нынешней Земли… Всего через пару лет.

— Так вы уже предлагаете план, как попасть на неё?

Черт подери! Цепкий, как бульдог. Браннох радушно улыбнулся:

— Вы наслушались наших врагов, — сказал он. — Я допускаю, мы не ангелы. Мы фермеры, рыбаки, шахтёры, механики. Наше дворянство очень мало отличается от мелких арендаторов, разве что большим количеством земли. Зачем вам пользоваться взятой в местной библиотеке книгой, полной пропаганды, посмотрите на все сами.

С тех пор, как мы получили независимость, Сол всё время пытается лишить нас её. Основная идея Технона — единая цивилизация под его контролем. Но наша нация — это культура, которая доросла до права выбирать и идти собственным путём. Никто не может объединить человечество без уничтожения своеобразия и разнообразия отдельных культур. Да и в конце концов, мы не можем объединиться с ними, умирающими, с машиной, которая делает все мыслимое для этого.

Сол — угроза нашему достоинству. Сол склонна к безделью, её кровеносные сосуды огрубевают, и мы ничего не хотим от неё. Когда она пытается воздействовать на нас, мы сопротивляемся. Естественно, что возникает необходимость разрушить Технон и оккупировать эту систему. Я не думаю, что они от этого что-то потеряют. Мы смогли бы загнать этих овец на самый нижний уровень человеческого существования. Но мы не хотим схватки, нам хватает того, чем мы владеем, но мы бы им показали, если б захотели.

— Я слышал подобные аргументы и раньше, — сказал Ленгли. — Они берут своё начало из моих времён. Эта дрянь не стала лучше за все прошедшие века.

— Они никогда не исчезнут. Люди от природы бунтовщики и революционеры, всегда будут конформисты и те, кто склонен подчиниться силе. вы должны признать, капитан, что некоторые из этих вечных аргументов лучше, чем другие.

— Я тоже так думаю… — Ленгли выпрямился. — Но я ничем не могу помочь вам. Местонахождение Сариса мне совершенно неизвестно.

— Ладно, не будем об этом больше, отдохните, капитан. Вы выглядите очень усталым. Хотите ещё стаканчик?

Разговор затянулся почти на час, затронув вопросы о других звёздах и планетах. Браннох во всю демонстрировал своё обаяние и думал, что не без успеха.

— Я должен идти, — сказал Ленгли наконец, — мои няньки, видимо, весьма недовольны.

— Как скажете. Приходите снова в любое время, — Браннох указал ему на дверь. — Вот выход. Он всегда гостеприимно раскроется перед вами, когда вы пожелаете. Я думаю, вам понравится здесь.

— Что? — уставился на него Ленгли.

— Никаких одолжений. Никаких обязательств. Если вы не хотите помочь нам, то я не буду настаивать. Но учтите, что все пытаются использовать вас, как орудие, нисколько не задумываясь, что вы — человек.

Браннох хлопнул его по плечу.

— До встречи.

Когда Ленгли вышел, торианин метнулся назад, к микрофону. Его сжигало нетерпение.

— Ну, как? — рявкнул он. — Есть что-нибудь?

Пауза.

— Чантхаваар не знает, — возбуждённо думал Браннох. — Иначе он ни за что не пустил бы Ленгли сюда. Даже ториане долгое время не знали, что тримане — телепаты. А с тех пор, как открыли, — держали это в полном секрете. Может быть… Может быть…

— Нет, — произнёс голос. — Мы ничего не смогли прочитать в его мыслях.

— ЧТО?

— Совершенно непонятно. Ничего нельзя было разобрать. Сейчас мы должны внести изменения в наши планы.

Браннох повалился в кресло. Внезапно он почувствовал страх. Почему? Неужели медленное накопление мутационных изменений могло так преобразовать человеческий мозг? Он не знал. Тримане никогда не говорили, к работает их телепатия.

Но… Ладно, Ленгли все же человек. Значит есть шанс. Очень хороший шанс. Или я не знаю людей…

Глава 10

Полицейские сопровождали его всю обратную дорогу. Они также был и в толпе, заполнившей подвесные переходы, скрывались в мутной мороси дождя, обтекавшего прозрачную крышу. Нет больше мира, нет больше секретности. До тех пор, пока он не уступит, сказав, что он действительно думает.

Это надо сделать быстро, иначе они сами выпотрошат его мозги и получат доступ к его знаниям. До сих пор, размышлял Ленгли, он неплохо поработал, прикидываясь растерянным, загнанным в тупик. Это было нетрудно. Он принадлежал к другой цивилизации, и оттенки его речи, мимика его поведения не могла быть правильно истолкованы даже самым опытнейшим нынешним психологом. Кроме того, он всегда хорошо играл в покер.

Так кто же? Чантхаваар, Браннох, Валти — мог ли кто-нибудь из них иметь право на Сариса? Они все могли лгать ему, не говоря ни слова правды во всех своих аргументах. Может быть, никто не должен владеть новой силой, может, даже лучше сжечь Сариса дотла и забыть о нём? Но как сделать это?

Ленгли покачал головой. Он должен решить и быстро. Если он прочитает несколько этих странных и трудных книг, то что-нибудь узнает, но все равно не много, только чтобы разобраться, кто был более прав. Или, может быть, он должен открыть карты? Это было бы не глупее, чем дурачить судьбу, которая, казалось, управляла жизнью людей.

Но… он-то должен будет жить для себя, весь остаток дней.

Он вышел на террасу перед дворцовой башней — в ней находились их аппартаменты. (Только его. Там сейчас было пусто и одиноко без Боба и Джима). Зал привёл его к шахте, пронизывающей башню, и он поднялся наверх на свой уровень. Четыре охранника, непохожие на остальных людей своей чёрной обтягивающей одеждой-броней, в шлемах с забралами последовали за ним, но, наконец и они отстали, оставшись у входной двери.

Ленгли остановился в передней и сказал:

— Сезам, откройся, — он сказал это скучным голосом и прошёл внутрь. Дверь за ним закрылась.

Затем, спустя мгновение, что-то взорвалось в его голове, и он застыл в горячей тьме.

Что-то поднялось. Его качало, и он не двигался, чувствуя слезы, катящиеся по щекам.

— Пегги… — прошептал он.

Она подошла к нему, такая же длинноногая, неуклюже-грациозная, какую он помнил. Белое полотно платья опоясывало её гибкую талию, огненно-рыжие волосы спадали на плечи. Глаза, большие, зелёные, мягкие очертания большого рта, маленький ровный нос, россыпь веснушек над переносицей. Когда она подошла ближе, то остановилась и опустилась на колени перед ним. Он увидел, как блики света скользнули по её пылающим волосам. Он потянулся, намереваясь коснуться её. Внезапно его челюсти сжались, и он почувствовал холод во всём теле. Он слепо отшатнулся от неё. Его кулаки упёрлись в стену. Его трясло, мышцы вышли из-под контроля, будто пытаясь проломить эту её. Казалось, прошла вечность, прежде, чем он снова повернулся к Пегги. Она всё ещё что-то ждала.

— Ты не Пегги, — сказал он сквозь зубы. — Это не ты.

Она не понимала английского, но, должно быть, уловила смысл сказанного. Голос её был низкий, почти как у НЕЁ, но не совсем такой же.

— Сэр, меня зовут Марин. Я послана вам в подарок лордом Браннохом ду Кромбаром. Я должна служить вам.

— Наконец, — подумал Ленгли. — У Браннох хватило ума дать ей другое имя.

Сердце, бешено бившееся в клетке рёбер, стало успокаиваться, и он смог глотнуть воздуха. Медленно добрёл он до обслуживающего робота.

— Дай мне успокаивающего, — сказал он. — Я хочу соображать спокойно.

Его голос казался ему чужим.

Когда он глотнул что-то жидкое, то почувствовал, как тьма уходит. Руки покалывало от возобновившегося кровообращения. Сердце затихло, лёгкие наполнились, пот, выступивший на коже, исчез, полегчало. Он взял себя в руки, как если бы его любимая исчезла давным-давно.

Он оглядел девушку, и она ответила ему робкой улыбкой. Нет, не Пегги. Лицо и фигура, да, но американки так не улыбаются, не тот изгиб губ. Она была немного выше, он заметил, да и ходила не так свободно, и голос…

— Откуда ты взялась? — спросил он со смущённым удивлением в голосе. — Расскажи мне о себе.

— Я рабыня восьмого класса, сэр, — ответила она мягко, но не нарочито. — Мы предназначены для интеллигенции, для приятного общения. Мне 20 лет. Лорд Браннох купил меня несколько дней назад, хирургически доработал, провёл психическую переориентацию и отправил меня к вам в подарок. Я для ваших приказов, сэр.

— Любых, не так ли?

— Да, сэр, — крохотная искра страха в её глазах сказала ему об извращённых и садистских собственниках, для которых также выводились и подготавливались рабы. Но ему хотелось проверить, как она относится к нему.

— Не беспокойся, — сказал он, — тебе это не грозит. Возвращайся к лорду Бранноху и скажи ему, что он только что потерял какой-либо шанс добиться моего сотрудничества.

Она покраснела и закрыла глаза.

По крайней мере, она горда…, ладно. Браннох, очевидно, знал, что Ленгли не интересуется безвольными куклами. Было видно, какого труда ей стоил вопрос.

— Почему вы отказываетесь от меня, сэр?

— Передай только то, что я тебе сказал. Иди.

Она поклонилась и направилась к выходу. Ленгли стоял, опершись о стену и сжав кулаки. О, Пегги, Пегги!!!

— Минутку! — как будто сказал кто-то другой. Она остановилась.

— Да, сэр?

— Скажи… Что с тобой произойдёт??

— Я не знаю, сэр. Лорд Браннох может наказать… — она покачала головой с какой-то странной нерабской гордостью. Но Пегги сделала бы также. — Нет, сэр. Он поймёт, что я не виновата. Он может подержать меня у себя некоторое время, или отправить ещё к кому-нибудь. Я не знаю.

Ленгли почувствовал какой-то комок в горле.

— Нет, — он широко улыбнулся. — Извини. Ты… понравилась мне. Не уходи. Садись.

Он нашёл кресло для себя, и она, подогнув свои стройные ноги, села около него на полу. Он коснулся её головы с большой нежностью.

— Ты знаешь, кто я?. спросил он.

— Да, сэр. Лорд Браннох сказал — вы космонавт из очень далёкого прошлого, который потерялся, а я похожа на вашу жену. Мне кажется, он использовал её фотографию. Он сказал, что думает, что вам будет приятно иметь рядом кого-то, похожего на неё.

— А что ещё? Что он поручил тебе делать? Хочет ли он моей помощи в очень важном деле?

— Нет, сэр, — она спокойно выдержала его взгляд. — Я должна только выполнять ваши желания. Но… — крошечная морщинка легла между её бровями, и это было так похоже на Пегги, что у Ленгли защемило сердце. — Но, может быть, он рассчитывал на вашу благодарность.

— Прекрасный случай! — Ленгли попытался продумать все. Это было непохоже на Браннох, который должен быть циничным реалистом, рассчитывать, что подобное сделает космонавта более уступчивым. Или так оно и было? Некоторые характерные особенности людей меняются с изменением его общества. Может быть, современный землянин должен был реагировать именно так.

— Ты ждёшь, что я буду благодарен ему?

— Нет, сэр. Почему же вы должны? Я ведь не очень ценный подарок.

Ленгли вытащил свою старую трубку. Хорошо хоть успел отложить порцию табака, вскользь подумал он. Теперь никто не курит табак. Он погладил её бронзовые волосы.

— Расскажи мне что-нибудь о себе, Марин, — сказал он. — К какой жизни ты готовилась??

Она описала её, со знанием дела, без обид, но не без юмора. Центр не походил ни на что, ранее известное Ленгли. Он не был бездной порока, его легче было бы сравнить с каким-нибудь колледжем. В его стенах были леса и поля для прогулок, там давали прекрасное образование, там не пытались всех подавлять, каждый развивался наиболее естественным для него образом. Но, конечно же, все эти девушки должны были стать наложницами высшего класса.

Преодолевая состояние лёгкого отупения, вызванного успокаивающим, Ленгли сообразил, что Марин может быть ему полезна. Он задал ей несколько вопросов об истории и текущих событиях, и она вполне разумно отвечала ему. Может быть, её знания помогут ему решить, что делать.

— Марин, — сонно спросил он её. — Ты когда-нибудь ездила на лошади?

— Нет, сэр. Я могу управлять каром или флайером, но никогда не имела дела с животными. Интересно было ты попробовать, — она улыбнулась как-то очень просто.

— Послушай, — сказал он, — хватит этого возвышенного тона. Не надо звать меня «сэр». Моё имя — Эдвард, сокращённо — Эд.

— Да, сэр… Эдви. — Она нахмурилась с детской серьёзностью. — Я попытаюсь запомнить. Поправьте меня, если я забуду. Но в обществе, наверное, лучше обращаться по-прежнему.

— Ладно. Сейчас… — Ленгли не мог смотреть в её ясные глаза, и он уставился на бесконечные струи дождя. — Хочешь быть совершенно свободной?

— Сэр?

— Эд! Я хочу тебе помочь. Ты хотела бы стать свободным человеком?

— Это… Слишком добро по отношению ко мне, — ответила она медленно. — Но…

— Что?

— Но что я буду делать? Я должна буду опуститься на самый низкий уровень, стать женой Общинника, или служанкой, или проституткой. И нет никакого другого варианта.

— Прекрасная участь. Здесь, наверху, ты всегда под защитой, среди умственно равных. Ладно, это была только мысль. Я буду рассматривать тебя как часть обстановки..

Она захихикала.

— Ты… прелесть, — сказала она. — Мне очень повезло.

— Какого черта тебе повезло? Послушай, я оставил тебя, потому что у меня не хватило духу отправить тебя назад. Но здесь может быть опасно. Я в самом центре межзвёздного покера, и я заберу тебя отсюда, если дело выгорит, но я не могу быть уверен в этом полностью. Скажи мне честно, сможешь ли ты выдержать, если будут убивать, или ещё что-нибудь?

— Да, Эдви. Это суть моей подготовки. Мы не можем знать нашего будущего, но мы должны иметь мужество встретить его.

— Мне не хотелось говорить об этом, — сказал он печально. — Но я полагаю, ты не сможешь помочь им. Люди внизу, может быть, все ещё остались такими же, но они думают по-другому.

— Что угрожает тебе, Эдви? Могу я помочь?

Она положила руку ему на колено, это была тонкая рука, но с сильными прямыми пальцами. — Я действительно хочу помочь.

— Эхе-хе, — он потрепал её голову. — Я не могу сказать тебе все, потому что если об этом узнают, то ты тоже станешь покерной фишкой, — он вынужден был использовать английское выражение, так как единственной, выжившей, за это время игрой, были шахматы, но она поняла смысл сказанного. — И не пытайся додумываться до этого самостоятельно. Я предупреждаю тебя, что это опасно.

Она порывисто встала, наклонилась над ним и коснулась его щеки.

— Извини, — прошептала она, — это, должно быть, очень тяжело для тебя.

— Я выдержу. Но давай продолжим наш разговор. Ты мне очень нравишься, но, пойми, я сейчас под действием успокаивающего. — Это было потрясение, и оно должно пройти. — Держись пока в тени, Марин. Она тебя скроет, если я вдруг начну швырять вещами. И не пытайся меня обольстить, мне пока надо побыть одному. Понимаешь?

Она молча кивнула.

Несмотря на наркотик, его голос был твёрд.

— Ты можешь спать в этой комнате.

— Хорошо, — сказала она быстро, — я понимаю. Если ты передумаешь, я это тоже пойму. — И добавила спустя мгновение. — Ты можешь вернуть мой прежний вид. Знай об этом.

Он не ответил, но сел, удивлённый. Совершенно логично было ответить «нет». Но он должен всегда помнить об этом. И не должен отворачиваться от этого факта.

Дверь звякнула и сказала:

— Министр Чантхаваар Танг во Лаурин желает видеть вас, сэр. — На контрольном экране появилось изображение лица агента; оно было напряжённо, холодно, с признаками сдерживаемого гнева.

— Хорошо. Пусть войдёт.

Марин прошла в другую комнату. Ленгли не заметил, когда Чантхаваар вошёл, и сидя, ожидал, когда тот заговорит.

— Ты видел сегодня Бранноха.

Ленгли удивлённо посмотрел на него. Слабость все ещё владела им, но с другой стороны она позволяла ему лучше контролировать себя.

— Это что, незаконно? — спросил он.

— Что он хотел от тебя?

— А что ты думаешь? То же, что и Валти, и ты, и все вы от меня хотите. Я ответил ему «нет», потому что мне было больше нечего ему сказать.

Голова Чантхаваар, покрытая чёрными блестящими волосами, повернулась к нему.

— Я удивлён. Я весьма удивлён. До сих пор мой руководитель удерживал меня от зондирования твоего мозга. Они считают, что если ты действительно не знаешь, если ты в стороне от всего этого, то зондирование может отвратить тебя от сотрудничества с нами. Это неприятный эксперимент. После этого ты не сможешь быть тем же человеком.

— Давай! — ответил Ленгли. — Я не в состоянии удержать тебя.

— Если я найду время убедить моих начальников, я так и сделаю, — сказал Чантхаваар резко. Его чёрные глаза пылали гневом. — Все произошло одновременно. Сегодня был взорван военный завод на Венере. Я напал на след группы, которая пыталась взбунтовать Общинников и вооружить их. Это работа Бранноха, конечно. Он пустил в ход всю свою организацию, пытаясь отвлечь меня от поисков Сариса. Следовательно, у него есть причины полагать, что Сариса можно найти.

— Я говорил тебе, что думал над этим ещё тогда, когда был совершенно подавлен, и я… — Ленгли помедлил, взгляд его серых глаз стал твёрдым, — нет… не знаю. Не думай, что я сам не мучаюсь сомнениями. Если бы я знал хоть что-нибудь, то рассказал бы тебе.

— Возможно, — сказал Чантхаваар мрачно. — Однако я предупреждаю, что если ты не проделаешь какой-нибудь умственной работы в ближайшую пару дней, я буду вынужден сам допросить тебя. Поиски продолжаются, но мы не можем перекопать все щели и перетрясти весь мир. Кроме этого, многие влиятельные министры противятся допуску моих людей в их личные владения для поисков. Но Сарис должен быть найден, даже если мне понадобится перепотрошить всю планету — и тебя заодно.

— Лучше меня, — сказал Ленгли. — Это так же и моя планета, ты знаешь.

— Хорошо. Решайся на это, только очень быстро. Сейчас у меня есть ещё одно дело. Охранники доложили мне о рабыне, которую послал тебе Браннох. Я хочу её видеть.

— Взгляни…

— Помолчи. Веди её сюда.

Марин сама вошла. Она поклонилась Чантхаваару и затем застыла под его пристальным взглядом. Воцарилось долгое молчание.

— Так… — наконец проговорил агент. — Я всё понял. Ленгли, ты думаешь оставить её у себя?

— Да. И если ты не согласишься, я гарантирую, что постараюсь сделать все, чтобы ты никогда не нашёл Сариса. Но я вовсе не стремлюсь к гибели всей цивилизации только из-за неё, если ты так об этом думаешь.

— Нет… это не так. Я не боюсь этого. — Чантхаваар молча застыл, широко расставив ноги, заложив руки за спину и уставившись в пол. — Я думаю, что бы это значило. Своего рода шутка? Я не знаю. Надо быть осторожным.

Он долгое время молчал. Ленгли с интересом думал, что происходит внутри этого круглого черепа. И затем он заметил весёлые искорки в его глазах.

— Невообразимо! — сказал Чантхаваар. — Я думаю, что это только шутка. Садитесь и думайте, капитан. Я сейчас ухожу. Доброго дня вам обоим — наслаждайтесь друг другом, — он резко поклонился и вышел.

Глава 11

Дождь прекратился перед рассветом, но небо было закрыто облаками, и тьма заполняла город. Ленгли и Марин поели в полном одиночестве в своих аппартаментах. Действие транквилизатора прекратилось, и он смог сосредоточиться на отвлечённых проблемах и даже осмелился не думать о Марин, как о человеке, который когда-то жил. Он забросал её вопросами, и она отвечала. То, что он узнал, подтвердило рассказанное Валти о Сообществе: это действительно была кочевая культура, патриархальная и полигамная, с собственным боевым флотом, но претворяющая мирную политику. Её руководство действительно никому не было известно, ранняя история терялась во мраке. Гораздо меньше, чем Браннох, она рассказала приятного о центаврианах, и гораздо глубже, чем Браннох, но, конечно, этого следовало ожидать.

— Два межзвёздных империализма, — сказал Ленгли, — идущие курсом на столкновение. Хотя Тор, как мне кажется, и лучше Земли, но, может быть, я пристрастен.

— Ты не можешь помочь, — сказала Марин серьёзно. — Торианское общество имеет архаический базис, оно ближе к тому, что ты знал в своё время, чем совершенная Земля. Ещё труднее представить, что они что-то сделают для прогресса, если победят. Они уже давно застыли на одном уровне, реально у них ничего не меняется уже около пяти столетий.

— Какова цена прогресса?? — спросил Ленгли.

— Я прохладно отношусь к изменениям ради изменений. Застывшая цивилизация может быть только последним ответом человеку, обеспечивая его реальным гуманизмом. Я не вижу особых различий между двумя ведущими современными силами.

Несомненно, все разговоры записывались, но ему было наплевать.

— Как прекрасно было бы найти маленькую мышиную норку, заползти в неё и забыть всю эту борьбу, — сказала Марин задумчиво.

— Это то, что жаждет девяносто девять процентов человеческой расы, как я думаю, — сказал Ленгли. — За свою лень и трусость они сами навлекают на себя наказание — правителей, которые принуждают их к действиям. Никогда не будет ни мира, ни свободы для каждого отдельного человека до тех пор, пока он не научится думать сам и действовать согласованно с другими. Я боюсь только, что такой день никогда не придёт.

— Они говорят, что есть тысячи затерянных колоний, — мягко ответила Марин, мечтателъное выражение появилась в её глазах. — Тысячи маленьких группок, которые отправились искать собственную утопию. А возможно, одна из них где-то нашла её.

— Возможно. Но мы здесь, а не там, — Ленгли поднялся. — Давай закончим. Спокойной ночи, Марин.

— Спокойной ночи, — сказала она. Её улыбка была робкой, как если бы она ещё не знала, как он к ней относился.

Один в своей комнате Ленгли натянул пижаму, улёгся в постель и зажёг сигарету. Надо было что-то решать. Чантхаваар дал ещё пару дней. Он больше не мог никому морочить голову, потому что теперь он был обязан отвечать на вопросы о Сарисе. С другой стороны, ему не хотелось выяснять на себе, было ли правдой утверждение Чантхаваара о деградации после психического зондирования.

Все больше и больше ему казалось, что разумный выход — договор с Чантхавааром. Исходя из соображений личной безопасности, прежде всего он был на Земле, и, несмотря на все ловушки, сплетённые Валти и Браннох, преобладающей силой был здесь Чантхаваар. Если идти на контакт ещё с кем-нибудь помимо него, то необходимо учитывать риск и возможность бегства.

Если исходить из соображений гуманизма — Сол находится в положении status quo; она не проявляет открытой агрессивности, как Центавр, но это самодовольство должно иметь и оборотную сторону. Если все таки, несмотря ни на что, произойдёт война, то в Солнечной системе живёт больше людей, чем в системе Центавра. Кроме того, Бранноху потребуется более девяти лет, чтобы отправить донесение домой и вызвать сюда боевой флот. За эти девять лет вполне возможно, что эффект Сариса будет реализован в виде стандартного оружия (И, надо отметить, вполне гуманного оружия, которое не может причинить вреда ни одному живому существу.).

С точки зрения истории: Сол и Центавр придут к гибели, нет никаких других шансов. Сообщество — неизвестная, непредсказуемая сила. Далее — Центавр под влиянием Трима, природа которого и сверхъестественные условия — полная загадка. Наконец, Сол была совершенно открыта.

С точки зрения Сариса Хронна, который был другом Ленгли… Ладно, Сарис был только одной личностью. Было бы лучше, если бы его все таки обнаружили, чем если во вспышке ядерного сверхоружия превратятся в пепел миллион человек.

Безопасный, ясный путь сотрудничества лежал перед Ленгли. Потом, после всего, он найдёт для себя какое-нибудь местечко на Земле, и он проведёт там остаток дней. Через несколько лет он полностью отупеет, но зато будет в безопасности, он будет избавлен от необходимости думать.

Ладно. Он щелчком выбил из пачки ещё одну сигарету. Уснуть, уснуть бы, наконец, если только он ещё не разучился спать.

Где Боб и Джим? В какой дыре они сейчас находятся, полные страха? Или они уже канули в небытие? Он подумал, что вряд ли ещё раз увидит их. Если бы он знал, кто их убийца, он скорее бы убил себя, чем помогал ему. Однако ему предстояло жить дальше, мучаясь бессилием перед загадкой их исчезновения.

Закрыв глаза, он попытался оживить в памяти образ Пегги. Она пришла, она умерла так давно, что даже кровь её иссякла в жилах новых рас. Вполне возможно, что кто-то из тех, кого он здесь встретил — Чантхаваар и Браннох, и Валти, и Марин, и Улиен, и безликие Общинники нижних уровней происходят от одной незабываемой ночи с нею. Странно было об этом думать. Он подумал, а вдруг она потом вновь вышла замуж. Он так надеялся, надеялся на то, что это был хороший человек, и что её жизнь сложилась счастливо, но это могло быть и не так.

Он попытался вновь её увидеть, но образ её расплывался. Марин перекрывала её. Они походили на две наложенные друг на друга картинки с несовпадающими контурами, и поэтому края расплывались. Улыбка Пегги никогда не была такой, какая сейчас у этой женщины.

Он грубо выругался, отбросил сигарету и выключил свет, струившийся из стен и потолка. Сон не приходил, он лежал не находя забвения, с ржавой цепью тягостных дум, протянувшейся внутри его мозга.

И прошло, наверное, около часа, когда он услышал взрыв.

Он сел в постели, уставившись перед собой. Это явно был бластер! Какого черта?

Грохот повторился, и сапоги застучали у его двери. Ленгли вскочил на ноги.

Какие-то вооружённые люди пытались похитить его ещё раз, несмотря на всю охрану.

Мощный заряд энергии ударил где-то недалеко от его убежища, и он услышал глубокий протяжный крик.

Он встал напротив дальней стены, сжав кулаки. Нет света. Если они пришли за ней, надо помешать им найти её и увести отсюда.

По спальне что-то с шумом протащили. Послышался крик Марин.

Он навалился на дверь. «Откройся, черт подери!». Она его послушалась и стала раскрываться. Затянутые в металл руки вцепились в него сзади и прижали к полу.

— Оставайтесь здесь, сэр, — раздался хриплый голос, сдавленный боевым металлическим шлемом. — Они прорвались.

— Пусти меня! — Ленгли упёрся в могучий торс солярного копа. Безрезультатно, раб стоял, как гора.

— Извините, сэр, у меня приказ…

Бело-голубая вспышка ослепила его. Но он успел разглядеть повисшие в пространстве фигуры за разбитым вдребезги стеклом, и Марин, бьющуюся в их руках. Другой полицейский атаковал их, беспорядочно стреляя.

Затем все медленно стихло.

Охранник поклонился.

— Они ушли, сэр. Пройдёмте, если вы хотите.

Ленгли, шатаясь, вошёл в свою спальню. Она была полна дыма, запаха горелого пластика, ноздри щекотала тонкая струйка острого запаха озона. Обстановка комнаты грудилась раздавленной кучей хлама у ног громоздких вооружённых фигур, заполнивших помещение.

— Что случилось? — закричал он.

— Ничего особенного, сэр, — командир отделения снимал свой шлем, чёрная его голова казалась крошечной без металлического забрала. — Теперь все в порядке. Может быть дать вам успокоительного?

— Я спрашиваю тебя, что случилось? — Ленгли хотел ударить по этому равнодушному лицу. — Немедленно говори, я приказываю тебе!

— Хорошо, сэр. Два небольших вооружённых корабля атаковали нас оттуда, — командир указал на выбитое окно окно. — Пока один из них отвлекал наше сторожевое судно, другой высадил несколько человек в космических скафандрах с антигравитационными блоками, некоторые пробрались сюда. Некоторые пытались пробиться к вам через дверь, но были остановлены нами, один из них похитил вашу рабыню, а когда подоспело подкрепление, и мы поднажали, они скрылись. Никаких потерь с обеих сторон, все произошло очень быстро. К счастью, они не успели добраться до вас, сэр.

— Кто они?

— Я не знаю, сэр. Их оборудование отличается от используемого известными военными и полицейскими силами. Я думаю, один из наших флайеров сумел прилепить к ним трассер, но не смог проследовать их за пределами атмосферы. И я сомневаюсь, что они ещё вернуться. Но будьте спокойны, сэр. Вы в безопасности.

Да. Безопасность. Ленгли задохнулся и, повернувшись, вышел.

Он почувствовал опустошённость.

Чантхаваар появился через час. Его лицо было совершенно непроницаемо, когда он осматривал обломки.

— Они удрали, все хорошо, — сказал он. — Им это дело не удалось, тут им не повезло.

— Кто они, как ты думаешь? — спросил Ленгли тупо.

— Не знаю, возможно, центавриане, возможно, Сообщество. Это будет, конечно, выяснено. — Чантхаваар стряхнул пепел с сигареты. — В любом случае, это хороший знак. Когда агент идёт на крайности, он обычно в безнадёжном положении.

— Послушай, — Ленгли схватил его за руку. — Ты должен найти их. Ты должен вернуть эту девушку назад. Ты понимаешь?

Чантхаваар молча жевал свою сигарету, кожа на его высоких скулах натянулась. Глаза задумчиво смотрели на американца.

— Так она для тебя уже так много значит? — спросила он.

— Нет… Ладно… это все в рамках приличий. Ты ведь не можешь позволить увезти её неизвестно куда, тем более, что она ничего не знает.

— Она только рабыня, — пожал плечами Чантхаваар. — Её явно схватили от безнадёжности предприятия, когда они удирали от наших гвардейцев. Все это чепуха. Я сделаю тебе её дубликат, если это действительно так важно.

— Нет!!!

— Пусть так. Это твоё дело. Но если ты попытаешься торговать информацией из-за неё…

— Я не собираюсь, — сказал Ленгли. Ложь уже стала его механическим рефлексом. — Мне нечем торговать. Пока ещё нечем, во всяком случае.

— Я сделаю все, что смогу, — сказал Чантхаваар. Он на мгновение коснулся плеча Ленгли, но сделал это на удивление дружелюбно. — А сейчас давай в свою постель. Я предписываю тебе двенадцать часов сна.

Ленгли молча повиновался. Может быть, это поможет ему укрыться от чувства собственной беспомощности. Он падал в бездну без снов, без памяти.

Когда он проснулся, то обнаружил, что за время, пока он спал, было сделано многое. Не осталось никаких следов ночной борьбы, как будто бы ничего не случилось. Лучи солнца, уже клонящегося к закату, блестели на бортах кораблей, патрулирующих над его окнами. Число охранников удвоилось. Запертая амбарного размера дверь, — нет, после всего, что случилось, отсюда не украсть даже молекулы воздуха.

Его мозг вгрызался в проблему, как умирающая от голода собака в старую кость, с которой уже давно содрано все съедобное.

Марин… Из-за того, что она стала здесь ближе всех ему, она исчезла. Из-за того, что она была похожа на него, она познала страх, мучения и плен.

Может быть, из-за того, что она похожа на Пегги? Или из-за неё самой? Какой смысл был в происшедшем? Все несчастья происходят из-за него, и так всегда. Он хотел вызвать Бранноха, вызвать Валти, швырнуть в их лица обвинения, но что от этого изменится?! Они оба будут все отрицать. Ему стало ясно, что бессмысленно искать с ними встречи. Несколько раз он пытался связаться с Чантхаваар, и получал невыносимо вежливые ответы от секретаря по деловым вопросам. Он много курил, расхаживая по комнате, садился в кресло, снова вставал. он прошёл сквозь все муки ожидания и раскаяния. И ничто ему не помогло.

Пришла ночь, и он погрузил себя наркотиками в долгий сон. Наркотик — тоже способ решать вопросы — лёгкая, ясная и быстрая смерть. Он думал об этом, выйдя на балкон, что есть и другой способ прекратить этот хаос. Отлично спроектированный робот смоет шваброй его остатки, и его вселенная прекратит существование.

После обеда пришёл ответ. Он вскочил, услышав вызов, споткнулся, упал на пол, но дотянулся до выключателя.

Чантхаваар улыбался с необычной теплотой.

— У меня для вас хорошие новости, капитан, — сказал он. — Мы нашли девушку.

Он не сразу понял, о чём идёт речь. Усталость так глубоко проникла в его ум, что услышанное долго барахталось на самом дне сознания. Он уставился на Чантхаваара, приоткрыв рот, прислушиваясь к его словам.

— …Она сидела на воздушном мосту совершенно растерянная, когда её нашли. Послеанастезийная реакция, но она уже пришла в себя. Глубокого психозондирования явно не было, возможна только поверхностная наркотизация. Проверить это нетрудно. Она была без сознания все это время и ничего не помнит. Я сейчас отправлю её к тебе, — Чантхаваар исчез с экрана.

Понимание происшедшего медленно просачивалось сквозь барьеры эмоционального отупления.

Ленгли стоял на коленях, ему хотелось кричать или молиться, или и то, и другое вместе, но он не мог. Затем он начал смеяться. Истерика прекратилась перед её приходом. И он сделал то, что было единственно возможным — обнял её. Она прижалась к нему, потрясённая его реакцией.

Потом они сидели вместе на ложе, держа друг друга за руки. Она рассказывала ему все, что могла.

— Меня схватили, втащили на корабль, кто-то навёл на меня какое-то оружие. И потом для меня ничего не стало. Придя в себя, я увидела, что сижу на переходе. Меня, должно быть, отвезли и оставили там. У меня кружилась голова, Затем появился полицейский и отвёл меня к Министру Чантхаваару. Тот меня расспрашивал, затем был медицинский осмотр, там сказали, что ничего страшного не произошло. И потом он меня отправил к тебе.

— Я ничего не могу понять во всём этом, — сказал Ленгли.

— Министр Чантхаваар сказал, что меня похитили случайно, что я представляла бы ценность, если бы… если бы они… похитили и тебя. Я была без сознания, поэтому не могу никого узнать. Он ещё задал несколько простых вопросов относительно анестезии, но затем перестал меня спрашивать, так как понял, что я ничем не могу ему помочь. — Она вздохнула и робко улыбнулась ему. — Я так рада, что они отпустили меня к тебе.

Он понял, что она имеет в виду не только себя.

Он проглотил приготовленный ему напиток и некоторое время сидел молча. Его сознание как-то странно прояснилось, но всё ещё был отпечаток ночного кошмара.

Так вот что все это значит. Это было то, что олицетворяли собой Сол и Центавр, бездушная игра сил, в которой нет границ подлости. Чёрствая машина цивилизации, которая давно должна была пойти на свалку, но действует, разъеденная коррупцией под своей броней. Шумное кровавое варварство, такое же застывшее и бесплодное, бахвалящееся своим мужеством. Несколько амбициозных мерзавцев — и миллиарды невинных людей превращаются в радиоактивный газ. Стоит лишь одной из сторон на мгновение почувствовать своё преимущество, как другая тут же будет уничтожена одним безжалостным ударом, и её планеты превратятся в прах. Это было то, что он понял.

Он ещё мало знал о Сообществе, но он явно не было сборищем абстрактных альтруистов. Но всё же оно казалось нейтральным, не бредящем об империи. Кроме того, они лучше знали Галактику, и, следовательно, могли подобрать ему какой-нибудь молодой мир, где он смог бы стать человеком.

Итак, выбор сделан. Он проведёт его через многие испытания, но это лучше, чем тухнуть здесь.

Он взглянул на ясный профиль девушки, сидевшей рядом с ним. Он хотел спросить её, о чём она думает, что она хочет. Вряд ли он знал о ней все. Но он не мог спрашивать её, опасаясь механических ушей. Он должен решить за неё.

Она встретила его испытующий взгляд спокойным взглядом зелёных глаз.

— Я хочу, чтобы ты рассказал мне все, что произошло, Эдви, — сказала она. — Мне бы хотелось быть готовой к разным случайностям, так же, как и ты.

Он уступил её просьбе и рассказал о Сарисе Хронна и охоте за ним. Она сразу же поняла основную мысль, спокойно кивнула и не стала выпытывать, знает ли он, где Сарис, и что он собирается делать.

— Все это очень важно, — сказала она.

— Да-а, — сказал Ленгли. — И все это произойдёт скоро.

Глава 12

Здесь у всех стен могут быть как глаза, так и уши. Ленгли хотел лечь в постель сразу же после заката. Шпионский луч связывал оба коммуникатора, как говорил Валти, но на всякий случай Ленгли держал его в пижаме, так как одеяла уже давно не использовались. Он лежал около часа, ворочался, как будто бы не в состоянии уснуть. Затем приказал сделать музыку погромче. Запись кошачьего концерта должна была заглушить тихий разговор.

Он надеялся, что сильное внутреннее напряжение не отражается у него на лице. Еле слышный голосок завибрировал внутри него. Он подумал о звуковых волнах, детектируемых и фокусируемых в костях черепа. В это было трудно поверить, но он узнал бы голос Валти и его акцент в любых условиях.

— Ах, капитан Ленгли. Вы доставляете мне несказанную радость. Приятно даже быть вытащенным из уютной постели, чтобы только поговорить с вами. Могу ли я попросить вас держать коммуникатор поближе к губам? Вот теперь слышно просто замечательно.

— Хорошо. — Был один бесполезный вопрос, который Ленгли готов был задать. — Я хочу заключить с вами сделку, но торопитесь. У вас Блостейн и Мацумото?

— Нет, капитан. Достаточно ли вам моего слова??

— Я… обдумаю это. Ладно. Я расскажу вам, где, мне кажется, находится Сарис — но помните, это только информация к размышлению. И я помогу вам найти его, насколько это возможно. В ответ я хотел бы помощи в поисках моих товарищей, в деньгах, в защите и доставке как меня, так и ещё одного человека, молодой рабыни, которая сейчас находится при мне.

Трудно было представить выражение радости, прозвучавшее в голосе такого громоздкого человека, как Валти.

— Прекрасно, капитан. Я уверяю вас, вы не пожалеете о сотрудничестве со мной… А сейчас маленький практический совет: вы должны исчезнуть без следа.

— Я не очень-то представляю, как выполнить этот пустячок, Валти. Я более или менее под домашним арестом.

— Чепуха, вас там не будет этой же ночью. Дайте мне подумать… Так. В два часа вы и ваша девушка должны выйти на балкон. Но ради бога, всё это должно выглядеть очень естественно! Оставайтесь там, ждите, и не пытайтесь что-либо делать сами.

— Ладно. Два часа — 23.46 будет на моих часах? Так?!

Теперь надо было ждать. Ленгли вытащил сигарету и лежал, будто бы слушал музыку. Два часа! Ещё на один седой волос станет больше.

Очень опасно. Переменная частота излучения коммуникатора считается необнаруживаемой, а может, это не совсем так. Рискованная попытка может привести к неудаче. Чантхаваар выжидает, а потом сцапает его и отправит к своим инквизиторам. Валти может быть предан своими же агентами.

Может быть, может быть, может быть! Животные счастливее людей, они лишены сомнений.

Время ползло минута за минутой. Он встал, прошёл в спальню и заказал себе книгу. Основы современной физики — теперь ему достаточно двух часов, чтобы получить доктора философии. Внезапно он поймал себя на том, что уже пятнадцать минут таращится, разглядывая одну и ту же страницу.

Поспешно он потребовал ещё одну книгу. Даже если за ним и не наблюдают, он должен вести себя совершенно естественно.

В тексте мелькнуло имя — Янсен, один из первых, давших риманову пространству, которое теперь называют «Сарлеан», физический смысл. Спустя минуту, он нашёл нечто удивительное. Эйнштейн! Это было нечто, пережившее его век, хотя и искажённое. Он улыбнулся, почувствовав жалость к себе, вспомнив, как в своё время читал исторический роман, посвящённый борьбе между Линкольном и Сталиным за контроль над лунными базами — герой романа спасался бегством на своём верном велосипеде. Нет, теперь таких романов не было. Его век полностью забыт, а все подробности начисто стёрты временем. Им могли заинтересоваться лишь несколько археологов, и больше никто. Представьте себе египтянина времён Первой династии в Новом Вашингтоне в 2007 году от рождества Христова. Он был бы забавен на пару дней, а потом?

Он взглянул на часы и почувствовал, как мышцы его живота напряглись. Осталось 20 минут.

Он должен вывести Марин наружу, но он ничего не может объяснить ей в этой комнате. Он должен сделать это таким способом, чтобы наблюдатели ничего не заметили. Некоторое время он сидел, размышляя. Был только один способ, который он не мог использовать.

Он подошёл к двери в её комнату. Дверь открылась, и он остановился, разглядывая Марин. Она спала. Медно-рыжие мягкие волосы разметались вокруг лица. Она выглядела очень трогательно. Он попытался не вспоминать Пегги и коснулся её лица.

Она села в постели.

— Ох… Эдви… — зажмуренные глаза открылись, — что случилось?

— Извини, что разбудил тебя, — сказал он как-то неловко. — Не могу заснуть. Пойдём поговорим, если ты не против?

Она смотрела на него с состраданием.

— Да, — наконец сказала она. — Да, конечно.

Натянув платье поверх ночной рубашки, она последовала за ним на балкон.

Над головой были только звезды. В ночной тиши огни города играли бликами на острых формах корпуса патрульного корабля. Лёгкий ветерок шевелил волосы. В голове мелькнула мысль: Лора расположена совсем недалеко от того места, где когда-то был город Виннипег.

Марин была рядом. Он положил руку на её талию. Слабый свет подчёркивал прихотливую линию её губ.

— Это прекрасно, — сказал он банально.

— Да… — она ждала чего-то ещё.

Он знал, чего именно, также как знал и то, что наблюдатели Чантхаваара сидят у экранов.

Он наклонился и поцеловал её. Она ответила ему очень нежно, но ещё немного неуклюже. Потом он долго смотрел на неё и не мог ничего сказать.

— Извини, — пробормотал он.

Сколько ещё ждать? Пять минут? Десять??

— Почему? — спросила она.

— Я не прав…

— Ты всегда прав. Я твоя, ты знаешь. Это то, для чего я предназначена.

— Замолчи! — не выдержал он. — Я имею в виду моральное право. Рабство — это преступление. Мои предки умерли в Геттесбурге, в Германии, на Украине, потому, что там было рабство.

— То, что ты говоришь, значит, что ты не хочешь принуждать меня. С твоей точки зрения это правильно, но ты не беспокойся. Я кондиционирована — это моё назначение.

— Именно так. Такое порабощение, по-моему, ещё хуже, чем если бы тебя просто посадили на цепь. Нет!

Она положила руки ему на плечи и серьёзно взглянула ему в глаза.

— Забудь это, — сказала она. — Каждый приспособлен — ты, я, любой, у каждого в жизни свой путь. Всего не перечтёшь. Но ты нужен мне, и я… Я очень люблю тебя, Эдви. Каждая женщина хочет мужчину. Этого достаточно?

В его висках стучали молоточки.

— Пойдём, — сказала она, — пойдём отсюда.

— Нет… пока ещё нет, — запротестовал он.

Она ждала. И ему больше ничего не оставалось делать, как наклониться и поцеловать её ещё раз.

Пять минут? Три? Две? Одна?

— Пошли, — повторила она. — Пошли прямо сейчас.

Он помотал головой.

— Подожди… подожди…

— Не пугай меня. Что это?! Там что-то странное…

— Помолчи! — прошипел он.

Вспышка огня всколыхнула воздух. Мгновением позже Ленгли почувствовал удар воздушной волны. Он пошатнулся и увидел космический корабль, несущийся вниз на пылающий патрульный флайер. Струи воздуха ревели вокруг корабля.

— Бежим отсюда, Эдви! — воскликнула Марин и бросилась с балкона внутрь, в спальню. Он схватил её за волосы, повалил на пол и, пригнувшись, закрыл собой. Нападавший корабль исчез, превратившись в размытое пятно.

И вдруг что-то схватило Ленгли и потащило его вверх.

— Тянущие лучи, — мелькнула лихорадочная мысль, — управляемые гравитационные лучи. Затем что-то чёрное разверзлось перед ним, раздвинулись створки люка, его втянуло внутрь, и створки сомкнулись за ними. Его ошеломила ритмичная пульсация гигантского двигателя. Марин скорчилась у его ног, он поднял её, и она прижавшись, обхватила его за плечи.

— Все в порядке, — пробормотал он дрожащим голосом. — Все в порядке. Мы удрали. Может быть.

Человек в серой униформе вошёл в стальной шлюз через маленький люк.

— Добро пожаловать, сэр, — сказал он, — Я думаю, мы сработали чисто. Вы пройдёте за мной?

— Что это? слабым голосом спросила Марин. — Куда мы попали?

— Я заключил соглашение с Сообществом, — сказал Ленгли. — Они отправили нас из Солнечной системы, и мы станем свободными, вдвоём.

В душе он сомневался.

Они спустились в узкий коридор. Корабль вибрировал. Очевидно, он двигался с большим ускорением, но перегрузка не ощущалась; то ли защищало внутреннее гравитационное поле, то ли привод действовал на всю бортовую массу. В конце прохода они вошли в маленькую, заставленную аппаратурой комнату. Один экран был усыпан остро поблёскивающими звёздами открытого космоса.

Голтам Валти сполз со своего кресла, подошёл к Ленгли, пожал ему руку и оглушительно рассмеялся.

— Чудесно, капитан! Блестяще! Прекрасная работа, если вы простите мне мою нескромность.

Ленгли почувствовал слабость. Он присел, посадив Марин себе на колени и не думая ни о чём.

— Расскажите, как это произошло? — спросил он.

— Я и ещё несколько наших, э… э, выскользнули из башни Сообщества, — сказал Валти. — Мы воспользовались сверхскоростной яхтой из поместья э… э… одного симпатичного Министра, там у нас сооружена небольшая крепость. Потребовалось два корабля: один совершил неожиданную диверсию, а другой в это время был занят вами, а потом оба скрылись.

— А как на другом корабле? Их не схватят?

— Всё было предусмотрено. Будет только короткая вспышка, там установлена дистанционная управляемая бомба. Телеуправляемый робот очистил корпус нашего корабля от трассеров, которые нам посадили люди Чантхаваара. — Валти болезненно вздрогнул. — Жалко было терять такую замечательную яхту. Её цена — добрых полмиллиона соляриев. В наше время деньги делаются с большим трудом, поймите меня правильно, сэр.

— А если Чантхаваар поймёт, что это вы, заметив ваше отсутствие?

— Мой дорогой капитан, — Валти выглядел несчастным. — Я не такой уж дилетант. Вы увидите моего двойника, мирно и вполне законно спящего в моём жилище. Конечно, — сказал он, немного подумав, — если мы найдём Сариса, то нам придётся всем вместе покинуть Сол. Если это произойдёт, то, я надеюсь, моё руководство направит меня заниматься Венусианской торговлей. Это дело довольно трудное, но его можно упростить, уйдя в бюрократию.

— Всё ясно, — сказал Ленгли. — Я удовлетворён. Какой у вас план действий?

— Это зависит от того, где Сарис может быть, и какие методы понадобятся нам для установления контакта. Наш крейсер скоростной, бесшумный, снабжён противорадарным прикрытием, на борту около 30 вооружённых человек. Как вы думаете, этого достаточно?

— Я… Я думаю, да. Дайте мне карты района Меско.

Валти кивнул маленькому покрытому зелёным мехом существу, которого звали Тхакт, сидевшему в углу. Тот вскочил и вышел из рубки.

— Прекрасная молодая леди, — поклонился Валти. — Могу я узнать ваше имя?

— Марин, — сказала она слабым голосом.

Она сидела на коленях у Ленгли, а спиной опиралась о металлическую корабельную переборку.

— Отлично, — сказал капитан. — Не бойтесь.

— Я не боюсь, — сказала она, пытаясь улыбнуться. — Но удивляюсь.

Тхакт вернулся с кипой больших листов. Ленгли разложил их, пытаясь разобраться в новой географии.

— Однажды на Холате, — сказал он, — мы целый день провели на рыбалке, и Сарис показал мне пещеры на берегу, в обрывистом речном берегу. Я рассказал ему о Карлсбадских пещерах в Нью-Мексико. Незадолго до нашего возвращения на Землю он снова спросил меня о них, и я обещал его туда сводить. Тогда мы изучали карты Земли, подыскивая место для представительства холатанских философов. Я показал ему на карте, где они находятся. Если Сарису удалось раздобыть карты современного мира… И Карлсбад недалеко от тех мест. И тем более, он знал, что многие ответвления пещер не исследованы. Конечно, они могут уже быть освоены, или вообще перестали существовать, все могло быть, но…

Валти следил за указательным пальцем.

— Д, это то самое место, — проговорил он с крайним возбуждением. — Драконьи пещеры… да, здесь. Что там располагается?

Ленгли использовал крупномасштабную карту для ориентировки.

— Я думаю, здесь.

— Ах, тогда я знаю. Это часть поместья Министра Раннула, который использует её как заповедник. Когда-то он показывал гостям Драконьи пещеры, но я не помню, чтобы кто-нибудь забирлся в них глубоко. И, наверное, в последнее время там никого не было. Поразительная ясность мысли, капитан! Я вас поздравляю!

— Если это не удастся, — сказал Ленгли, — тогда я, как и вы, буду блуждать во тьме.

— Попытаемся. Вы превзошли все наши ожидания.

Валти заговорил в коммуникатор.

— Мы сразу отправимся туда. Нельзя терять ни минуты. Может быть, вы хотите стимулятор?.. Прямо здесь. Он снимает усталость и придаст энергии на ближайшие несколько часов, ведь вы нуждаетесь в этом. Извините меня, я должен пойти распорядиться.

Он вышел, оставив Ленгли наедине с Марин. Она смотрела на него, ничего не говоря.

— Все хорошо, — сказал он. — Все хорошо. Я использовал свой шанс. Я пришёл к выводу, что Сообщество распорядится этой силой лучше, чем кто-нибудь ещё. Но, конечно, ты принадлежишь Сол. Если ты не одобряешь, то я сожалею.

— Я не знаю. Эту громадную ношу тяжело нести одному, — она прикоснулась к его голове. — Я вижу, что тобой движет. Может быть, ты прав…, может, нет. Я не знаю. Но я с тобой, Эдви.

— Спасибо, — сказал он, немного потрясённый, почувствовав, что теперь он не останется в одиночестве. Внезапно он представил, как они вдвоём улетают куда-то за пределы неба.

Если, конечно, они смогут бежать от Сол!

Глава 13

Было очень приятно вместо тёплой пижамы чувствовать на себе настоящий космический скафандр, ботинки, шлемы и оружие — Ленгли никогда не предполагал, как много одежда значит для человека. Но, продвигаясь сквозь залитые тьмой узкие коридоры, чувствуя холод подземелья и слыша раскаты эха, он снова стал жертвой бессильной неуверенности и грызущего беспокойства.

Целые мили светящихся трубок тянулись по коридорам пещер, но они не помогали, а только указывали, что в этих местах Сариса быть не могло. С полдюжины человек шло вместе с Ленгли, отблески света чуть подсвечивали их лица, делая их похожими на привидения. Все они были членами экипажа и казались ему весьма странными. Валти заявил, что он слишком стар и толст, чтобы таскаться по туннелям. Марин хотела пойти вместе с Ленгли, но ей не разрешили.

Фантастические нагромождения сталактитов, подобные гигантским остывшим свечам, жемчужные сосульки, стекающие с потолка и стен — сталагмиты. Эти места не могли сильно измениться, — подумал Ленгли. За пять тысяч лет редкие капли и пары могли добавить кусочек там, кусочек здесь, но Земля была старой и неторопливой. Он почувствовал, что эти места — настоящая могила времени.

Человек, который нёс нейротракер, приблизился к нему.

— Никаких проблесков, — сказал он. Бессознательно он понизил голос, как будто тишина давила его. — Как долго нам ещё идти? Даже если он здесь, нам его не найти — путь очень длинный и множество ответвлений.

Ленгли продолжал идти. Ему больше ничего не оставалось делать. Он подумал, что Сарис вряд ли будет прятаться под землёй глубже, чем это необходимо. Холатане не страдали клаустофобией, но они были существами открытых равнин и неба, и не стали бы забираться так глубоко в щель. Сарис просто нуждался в безопасном месте, имеющем пару запасных выходов. Подошла бы и маленькая пещера с двумя — тремя запасными туннелями, ведущими на поверхность. Но таким могло быть любое из сотен здешних мест, а карты пещер не существовало.

Логично было бы предположить следующее: у Сариса не могло быть плана пещеры. Он должен был проникнуть через главный вход, также, как и все обычные посетители, потому что ему не известны другие ходы. Затем он должен был отыскать помещение, в котором можно жить и есть проточная вода. Ленгли повернулся к человеку, который нёс навигационное оборудование.

— Здесь поблизости есть какой-нибудь ручей или река?

— Да, вода вон в том направлении. Попробуем там?

— Да.

Ленгли свернул в ближайший туннель. Стенки быстро сужались, скоро ему пришлось ползти.

— Это может быть здесь, — сказал он. Его слова отдались эхом. — Сарис мог сюда легко проникнуть, когда он только захочет, он может двигаться на четырех конечностях, а человеку пробраться сюда трудно.

— Подождите немного, капитан, вы возьмите нейротракер, — сказал кто-то позади него. — Я думаю, он вам поможет! Правда, все эти люди создают сильную интерференцию.

Ленгли, с трудом изогнувшись, протащил к себе протолкнутый ящик. Настраивая его, он внимательно вглядывался в светящийся зелёный индикатор. Это устройство фиксировало сверхкоротковолновые импульсы нервной системы, возникающие при разряде синапсов, и, — да, индикатор задрожал, фиксируя чьё-то присутствие впереди.

В возбуждении он пополз дальше, проклиная стенки, раздирающие ему бока. Его нашлемный фонарь был единственным светлым пятном в навалившейся на него темноте. Хриплое дыхание с трудом вырывалось из горла.

Внезапно он достиг конца и сразу же остановился. Туннель выходил из стены, то ли в нескольких футах, то ли в нескольких ярдах над полом.

— Сарис! — закричал он.

Отозвалось эхо, значит, это каверна, причём порядочных размеров. Откуда-то доносился звон текущей воды.

— Сарис Хронна! Где ты?!

Затухающее эхо металось между стен.

Бластерный разряд оглушил Ленгли. Он был ослеплён: чернота перед глазами, и в ней танцующие крошки света. Кожа лица горела, обожжённая лучевым теплом. Он выключил свет и рванулся вперёд, надеясь, что до земли недалеко. Он зацепился за что-то ногами, зубы лязгнули, и он почувствовал под собой невидимый пол.

Другой разряд влетел в устье туннеля. Ленгли ощутил жар в крови, судорога свела икры ног. Холатанин знал, где выход и, изменив угол стрельбы, мог рикошетом разряда поразить людей, стоявших около него.

— Сарис! Это я — Эдвард Ленгли. Я твой друг!

Эхо смеялось над ним, танцуя вокруг в непроглядной тьме. Друг, друг, друг… Подземный поток говорил холодным злым голосом. Если это изгой, сведённый с ума страхом одиночества, или если это Сарис, безжалостно решивший уничтожить каждого, кто проникнет сюда, то Ленгли обречён. Раскалённый меч энергетического разряда или внезапно сомкнувшиеся на его шее челюсти, — это будет последним, что он почувствует. Но надо попытаться. Ленгли стал закапываться в пол, пытаясь найти прикрытие за каким-нибудь валуном.

— Сарис! Я пришёл вывести тебя отсюда! Я пришёл отправить тебя домой!

Ответ прогромыхал из темноты, эхо не позволяло определить, с какого направления.

— Это ты! Что ты хочешь?

— Я хочу договориться… Ты сможешь вернуться на Холат.

Ленгли объяснялся с Сарис по-английски. Это был их единственный общий язык. Холатанский выговор был настолько не похож на земной, что он смог выучить всего несколько фраз.

— Мы твои друзья. Здесь только друзья.

— Так… — Сарис не смог понять по тону его настроения. Ленгли казалось, что он слышит в темноте шорох приближающегося тела с мощными лапами на мягких полушках. — Я не могу быть уверенным. Пожалуйста, опиши мне ссситуацию чессстно.

Ленгли рассказал в нескольких словах. Камень, вдавившийся ему в живот, был мокрым и холодным. Он чихал, сопел и вспоминал старое определение приключение — это нечто, очень увлекательное в тысячах миль от тебя.

— Это единственный шанс для нас всех, — закончил он. — Если ты не веришь, то можешь остаться здесь до тех пор, пока не умрёшь или сам не вылезешь отсюда.

Молчание. Затем:

— Я тебе веррю. Я ззнаю тебя. Но тте… другие… так ли они думают, как ты?

— И… Что? Ох… Ты думаешь, Сообщество играет со мной, как с молокососом, так? Да, это может быть. Но я так не думаю.

— Я не хочу быть анатомированным, — сказал его собеседник.

— Этого не будет. Они хотят просто изучить тебя, посмотреть, как ты делаешь то, что делаешь. Ты расскажешь мне, что ты думаешь, когда у тебя это получается, и мы выясним, как все работает.

— Да. Из сстроения моего мозга узнать ничего не удастся. Я думаю, такая машина, какую ты и твои друзья хотят, может быть просто построена, — Сарис замолчал, потом продолжил. — Очень хорошо. Я получил шанс. То, что случилось — не главное. Пусть будет так. Ты можешь все вернуть.

Когда свет забрезжил перед ним, он выпрямился, высокий и гордый, полный достоинства своей расы, среди ящиков с припасами, которые позволили ему выжить. Он схватил руку Ленгли обеими руками и прижался к его щеке.

— Я ррад видеть тебя сснова, — сказал он. — Извини… что так получилось.

— Я не знал, — сказал Ленгли.

— Не надо. Вселенная полна сюрпризов. Это все не имеет значения, если я смогу вернуться домой.

Космонавты натолкнулись на них почти случайно, они были привычны к нечеловеческому разуму.

После оказания Ленгли первой помощи, они образовали эскорт и вернулись. Валти поднял корабль, как только все они оказались на борту, а потом приступил к беседе.

— Каковы ваши требования, Сарис Хронна? — спросил он, используя американца в качестве переводчика.

— Так. Два витамина, которые отсутствуют в земной биохимии, — Сарис нарисовал их формулы на листке бумаги. — Это их структурные формулы в обозначениях Ленгли.

Космонавт перевёл их на современные термины, и Валти кивнул.

— Их можно легко синтезировать. У нас на базе есть молекулярный синтезатор. Нам придётся побывать там, чтобы приготовиться к отправке. У меня на секретной орбите есть сверхсветовой крейсер. Вас отправят туда и доставят на основную базу в системе Сигмы-61. Это вне сферы влияния Сол и Центавра. Затем ваши способности будут изучены как следует, сэр, и вы получите там своё вознаграждение, капитан Ленгли.

Сарис высказался откровенно. Он предложил собственный вариант сделки. Он согласен сотрудничать, если может вернуться на Холат с экипажем технических специалистов и достаточным количеством оборудования. Его мир лежал очень далеко от прямой опасности, которая могла бы исходить от звёзд этого региона, но некоторые отдельные группы завоевателей могли оказаться там, а Холат совершенно беззащитен против бомбардировки из космоса. Такую ситуацию необходимо изменить. Вооружённые роботы-спутники не смогут остановить полностью оснащённый флот вторжения — это может сделать только другой подобный флот, — но они заранее обнаружили бы мелкие группы мародёров, которые хотели бы терроризировать Холат.

Валти содрогнулся.

— Капитан, да он представляет себе, сколько это может стоить? Сколько может стоить один такой спутник?

— Не бойся, — засмеялся Ленгли.

— Ах… Такие вопросы, как будто он хочет раздеть нас до нитки при таком сотрудничестве.

— Он может контролировать ваше стремление к уничтожению, и вы ничего не сделаете без него. Как теоретическую, так и практическую сторону он возьмёт на себя. Когда он увидит, что проект близится к завершению, то ваши корабли должны быть подготовлены для его отлёта. Он также хочет, чтобы на его корабле была установлена контролируемая им бомба, а также помещены заложники — женщины и дети — которые будут оставаться там, пока он полностью не завершит работу. При первых признаках измены он сразу же все взорвёт.

— Бог мой! — Валти скорбно обхватил голову. — Какой подозрительный ум! Что теперь я должен думать о своём честном лице? Ладно, ладно, пусть будет так. Но я содрогаюсь при мысли о счетах, которые придут за все это.

— Человечество, как вы понимаете, должно возместить ему долг за две тысячи лет. Хватит об этом. Куда мы направляемся в первую очередь?

— Мы скроемся в маленьком убежище в Гималаях: никакого великолепия, наши вкусы очень скромны, зато полная безопасность. Я должен отправить доклад моему руководству на Земле, представить на их утверждение дальнейшие планы и подготовить документы для отдела Сигма. Это займёт немало времени.

В корабль Ленгли вошёл с тяжёлым чувством, у него была глубокая рана на ноге, но в эти дни лечение было простым: полоской клейкой ленты стянули края пореза, а биостимулятор подстегнул регенерацию. Даже последствия глубокого хирургического вмешательства ликвидировались в несколько часов.

Он обратился к Валти, когда они сели обедать. Космический корабль скользил по вытянутой эллиптической орбите, чтобы при возвращении уменьшить вероятность обнаружения с Земли.

— Я не заметил особых изменений на море, — признался он. — Экспромтом видно, что само человечество не улучшилось, но заметны огромные достижения в медицине, очевидно, ещё более удивительные изменения произошли в технике и сельском хозяйстве. Может быть, я слишком нетерпелив, может быть, в ближайшие несколько тысяч лет человек, наконец, займётся собой и станет отличаться как от нас, так и от животных.

Валти отпил добрый глоток пива.

— Я не могу разделить ваш оптимизм, мой друг, — ответил он. — Я родился более шестисот лет назад и прыгал через пространство и время. Я видел много историй, и мне кажется, что цивилизация — любая цивилизация, на любой планете — есть субъект законов морали. Как бы умны мы ни были, нам никогда не удастся получить массу-энергию из Ничего, никогда не удастся заставить тепловой поток самостоятельно течь от холодного тела к более тёплому. Это ограничение, накладываемое законами природы. Как здания, так и корабли приходится делать все больше и больше, так что в них самих уже приходится прокладывать транспортные магистрали, до тех пор, пока не достигнем предела. Мы никогда не сможем сделать человека бессмертным, даже если позволит биохимия, потому что ему понадобиться бесконечно много ячеек памяти, чтобы запомнить своё существование. Зачем тогда бессмертная цивилизация, занимающая всю Вселенную?

— И так будет всегда: взлёт, вырождение, упадок — всегда война и страдания?

— Или это, или то, к чему стремится Технон — смерть, маскирующаяся механическим подобием жизни. Я думаю, ты смотришь на это под неверным углом. Разве эти изменения — это топтание на месте. Существует союз в космосе, более важный, чем любой другой мир, любая другая раса. Я думаю, жизнь во Вселенной существует именно потому что Вселенная нуждается в ней, испытывает потребность именно в тех свойствах, которыми больно живое создание. Нет… мне недоступен замысел Отца. Ни в чём нет сомнения, кроме органической жизни. И хотя безжизненная Вселенная содержит в себе жизнь и все её разнообразие — это потому, что необходим шаг в эволюции гигантского облака газа к идеальному вакууму, — Валти высморкался и захихикал. — Извини меня. Все это — старческое бормотание. Но если бы вы путешествовали через световые годы всю жизнь, то поняли бы, что есть ещё нечто, не вполне объяснимое физической теорией. Я думаю, Сообщество исчезнет последним, потому что оно всегда было отлучено от пространства и времени, но вряд ли оно переживёт всё остальное, ведь и оно не вечно.

Он встал. — Простите. Мы вскоре должны приземлиться.

Ленгли нашёл Марин в центральном салоне. Он подошёл, сел рядом с ней и взял её за руку.

— Задержка будет недолгой, — сказал он, — мне кажется, что это лучшее — отправить Сариса подальше от того места, где его способности могут быть использованы только для уничтожения. Это лучше и для Сол. А сейчас мы должны выбрать свою дорогу.

— Да, — она не смотрела на него. Она побледнела, на лице было странное выражение.

— Что случилось? — спросил он встревоженно. — Тебе плохо?

— Я… Я не знаю, Эдви. Мне все кажется таким странным, как будто это сон. — Её затуманенный взор был направлен поверх Ленгли. — Что это? Я сплю где-то и…

— Нет. Что с тобой происходит. Ты можешь описать?

Она погладила его по голове.

— Как будто что-то есть в моей голове. Будто бы кто-то сидит там и ждёт. Это произошло внезапно. Напряжение, я чувствую его.

Ленгли нахмурился. Беспокойство охватило его. Если она больна…

Только почему она так важна для него? Почему он так сразу прикипел к ней? Наверно, это очень просто. Даже независимо от её внешности она была весёлой, интеллигентной, остроумной; он вполне мог представить себе весь остаток своей жизни рядом с ней.

Пегги, Джим, Боб — нет, только не она! Только не вновь! Лёгкая дурнота. Двигатель стих. Сарис Хронна окликнул его из-за двери. — Мы приземлилисссь, — объявил он, — выходим.

Корабль уютно улёгся в ярко-освещённой пещере. Позади него виднелись громадные ворота, которые выходили на склон горы. Это была высокогорная пустынная страна, вечные снега венчали горы, глетчеры стекали в ущелья — холодно, ветрено, пусто — место, где человек мог скрываться годами.

Есть ли у вас здесь какая-нибудь защита? — спросил Ленгли, когда они вместе с Валти вышли из корабля.

— Нет. Зачем она нам?? Чтобы здесь быть обнаруженными, достаточно иметь хоть немного металла, поэтому здесь все сделано из пластика или из камня, я больше надеюсь на свои мозги, чем на оружие. За последние пять тысячелетий это убежище ещё никто не обнаружил.

Они прошли в зал с несколькими распахнутыми дверями. Ленгли увидел помещение, которое, очевидно, было радиорубкой, используемой в крайних ситуациях. Люди Валти направились в свои жилые помещения; они вообще мало разговаривали. Люди Сообщества, казалось, неспособны к праздной болтовне, но при этом они выглядели вполне довольными. Почему бы и нет? Ведь они в безопасности. Схватка окончена.

Марин покачнулась, и её глаза расширились. — В чём дело, — спросил Ленгли. Его голос прозвучал хрипло и растерянно.

— Я… я не знаю. — Она пыталась удержаться на ногах. — Я чувствую себя так странно. — Её глаза затуманились, и он заметил, что она двигается, как лунатик.

— Валти! Что с ней происходит?

— Боюсь, я не знаю, капитан. Возможно, это только реакция. Такое бывает в трудные времена с людьми, которые не привыкли к конфликтам и неприятностям. Отправь её в постель, и я пришлю к ней корабельного врача, чтобы тот взглянул на неё.

Офицер-врач был поставлен в тупик.

— Психология — не моё дело, — заявил он. — Персонал Сообщества редко испытывает трудности такого рода, поэтому среди нас мало хороших психиатров. Я дал ей успокоительное. — Он виновато улыбнулся. — Так много наук, этих проклятых наук. Одна голова все их не вмещает. Я могу вправить кости или подобрать лекарства против инфекционной болезни, но когда в мозгах беспорядок, то все, что я могу, — это пробормотать несколько наполовину забытых медицинских терминов.

Надежды Ленгли рассыпались в прах.

— Пойдёмте, капитан, — сказал Валти, взяв его за руку, — попробуем состряпать витаминные пилюли для Сариса Хронна, после этого вы сможете немного поспать. В двадцать четыре часа мы уберёмся из Солнечной системы. Думайте об этом.

Они работали в лаборатории, когда туда сунулся Сарис.

— Она ходит, — сказал он, — она ходит туда и сюда и выглядит очень странно.

Ленгли выскочил в коридор. Марин стояла полусогнувшись и глядя на него как-то снизу прояснившимися глазами.

— Где я? — быстро спросила она.

— Возвращайся назад, — сказал он. — И ложись в постель.

— Я чувствую себя лучше, — сказала она ему. — У меня в голове было какое-то давление, потом все потемнело перед глазами, и вот я почему-то здесь, — но я чувствую себя прежней.

Нетронутый стакан наркотика стоял на столике рядом с её постелью.

— Выпей это, — сказал Ленгли. Она повиновалась, улыбнулась ему и уснула. Он подавил желание поцеловать её.

Вернувшись, он застал Сариса, прячущего флягу с приготовленной для него смесью в мешочек, висящий у него на шее. Валти отправился возиться со своими бумагами, они оказались одни среди машин.

— Я почувствовал, что её сознание прояснилось, как будто я… услышал это, — сказал Сарис. — Часто у представителей вашей расы бывают такие расстройства?

— И сейчас, и всегда, — сказал Ленгли, — шарики зашли за винтики. Я боюсь, мы спроектированы менее удачно, чем твой народ.

— Вы могли бы быть такими же. Мы убиваем неполноценных в молодости.

— Такое у нас бывало и раньше, и теперь, но редко и недолго. Нечто в нашей природе запрещает нам делать это.

— И это при том, что из-за собственных амбиций вы можете уничтожить мир. Я никогда не пойму вас.

— Сомневаюсь, что мы сами когда-нибудь поймём себя.

Ленгли потёр шею, раздумывая.

— Может быть, потому, что мы не телепаты, и каждая индивидуальность развивается отдельно и независимо от других своим собственным путём? Твой народ обладает эмоциональной эмпатией; тримане, я слышал, могут прямо читать мысли. В таких случаях индивидуальность находится под контролем всей расы и развивается в общем русле. Но в человечестве каждый из нас всегда один, мы можем всегда выработать независимый образ жизни.

— Это может быть. Я был поражён вашей неодинаковостью. Иногда я думаю, что ваш народ — отчаянье и надежда вселенной.

Ленгли зевнул. Боль и усталость означали, что действие стимулятора кончается.

— Черт с ним. У меня теперь прорва времени.

Час спустя он был разбужен звуком взрыва. Когда он встал, то услышал хлопок бластерного разряда.

Глава 14

Другой взрыв заставил содрогнуться стены и тело Ленгли. Кто-то пронзительно кричал, кто-то ругался, слышался топот ног людей, бегущих по коридорам. Как только он влез в свою одежду и прицепил энергопистолет, его скрутил сильнейший приступ тошноты.

Как они ошиблись!!! Сброшенные было фигуры расставлены вновь, и игра продолжается. Он выпрямился напротив архаической двери с ручным приводом, которой была оснащена комната Марин, и с тревогой открыл её. Потянуло зловонием горелой плоти. Два тела в серых мундирах скорчились в проходе, но борьба была уже окончена. Ленгли вышел наружу. Впереди него, там, где размещался центральный зал, слышался какой-то шум. Он побежал туда с безрассудной идеей напасть на тех, кто вторгся на базу. Хотя резкий холодный сквозняк выносил дым прочь, он на бегу задыхался. Независимая отрешённая часть его сознания заметила, что, очевидно, входные ворота взорваны, и внутрь врывается ледяной горный воздух.

Теперь к выходу! Он ворвался в зал, нажимая на спуск бластера. У бластера не было отдачи, но шипящий луч оказался шире, чем он хотел. Он не знал, как обращаться с современным оружием, как перехитрить современный ум, как вообще что-то делать. Понимание техники пришло только тогда, когда кто-то ловко повернулся на пятке и резко взмахнул свободной ногой. Бластер Ленгли выскользнул и полетел на пол, и он застыл перед дюжиной ожидающих головорезов.

Экипаж Валти столпился вокруг Сариса Хронна. Их руки были бессильно подняты вверх, их обезоружили при штурме, и они были вынуждены сдаться. Холатанин пригнулся к полу, опираясь на четыре конечности, его глаза полыхали огнём.

Браннох ду Кромбар разразился гомерическим хохотом.

— Так вот вы где! — проговорил он. — Привет, капитан Ленгли! — Он возвышался, плотно окружённый полусотней своих людей. Пугающее лицо его было освещено радостной улыбкой. — Отличная шутка вышла!

— Сарис! — выдохнул американец.

— Позвольте, — Браннох протолкнулся к нему. — Позвольте мне сделать некоторые разъяснения. У нас есть чисто механическое оружие, сделанное несколько дней назад для половины моей группы, — ударные капсюли с гремучей ртутью, инициирующие взрывчатое вещество, которое бабахает так, что глохнешь, но в ближнем бою мы смогли удачно им воспользоваться, а вот он был бессилен нейтрализовать его.

— Я понял, — Ленгли почувствовал, к внутри оборвалось, рухнули все его надежды. — Но как ты нашёл нас?

Вошла Марин. Она остановилась у входа, глядя на всех, её лицо застыло маской, стало лицом рабыни.

Браннох наставил на неё палец.

— Девчонка, конечно, — сказал он. — Она позвала нас.

Её неестественное спокойствие исчезло.

— Нет! — закричала она. — Я никогда…

— Не переживай, моя дорогая, — пророкотал Браннох, — когда ты была на последнем этапе хирургии, в тебя была вживлена постгипнотическая команда, кондиционированная машиной. Это очень мощный приказ, не выполнить его невозможно. Если Сарис будет найден, то ты должна была известить нас об этом при первой возможности. И, как мы видим, так оно и вышло.

Она слушала его с молчаливым ужасом. Ленгли ощущал, как бьётся её сердце.

Громыхающий голос центаврианина продолжал:

— Вы должны знать это, капитан. Я уволок ваших друзей. Они ничего не могли мне сказать и против моей воли… увы… они э-э, умерли. Я сожалею.

Ленгли отвернулся от него. Марин заплакала.

Валти откашлялся.

— Прекрасный манёвр, мой лорд. Замечательно выполнено. Но есть несколько жертв среди моих людей. Я боюсь, Сообщество не сможет закрыть на это глаза. Здесь, очевидно, потребуется компенсация.

— Включая Сариса Хронну, конечно? — Браннох говорил без тени юмора.

— Конечно. И репарации согласно положению в гильдии. Кроме того, Сообщество может применить санкции к вашей системе.

— Прекращение торговли? — фыркнул Браннох. — Мы обойдёмся без ваших товаров. И только попытайтесь использовать военную силу!

— Ах, нет, мой лорд, — сказал Валти очень мирно. — Мы — гуманные люди. Но мы играем важную роль в экономической жизни многих планет, где имеем представительства. Капиталовложения, наши собственные местные компании — если необходимо, и мы можем хорошенько тряхнуть вашу экономику. Она не такая неподатливая, как экономика Сол, как вы знаете. Я сомневаюсь, что ваши люди безмятежно отнесутся к э… э… катастрофической инфляции, когда мы выбросим на рынок несколько тонн празеодима, это ваш валютный стандарт, и в последующей за этим депрессии и безработице ваши ведущие компании разорятся.

— Я знаю, — сказал Браннох, не двигаясь. — Я не собираюсь использовать насилия больше, чем необходимо, но вы заставляете меня сделать это. Если весь ваш персонал исчезнет здесь без всякого следа… Я как раз думаю над этим. Я смахну с доски все ваши фигуры.

— Я уже отправил доклад моему руководству, мой лорд, и я как раз ждал их окончательного приказа. Они знают, где я.

— Но они не знают, кто устроил все это. И это можно будет свалить на Чантхаваар. Да. Прекрасная идея.

Браннох опять повернулся с Ленгли. Он сжал плечо космонавта, стремясь привлечь его внимание.

— Скажи-ка мне, эта твоя зверюга говорит на каком-нибудь современном языке?

— Нет, — сказал Ленгли. — И если ты думаешь, что я буду переводчиком, то зря. Поищи для этого кого-нибудь другого.

Тяжёлое лицо нахмурилось.

— Я не хочу, чтобы меня рассматривали, как исчадье ада. У меня свой долг. Я не питаю к тебе ненависти, хотя ты и действовал против меня. Если ты будешь сотрудничать, мои предложения вновь останутся в силе. Если же нет, то я накажу тебя, и ты ничего не получишь. Мы научим языку Сариса и как-нибудь сделаем эту работу. Ты сможешь только немногое замедлить, — он замолчал. — Подумай, я предупреждаю тебя по-хорошему. Если ты ещё раз попытаешься саботировать наш договор другим способом, наказание будет суровым.

— Тогда давай, — сказал Ленгли. Он нисколько не испугался. — Что ты хочешь у него узнать?

— Мы хотим взять его на Тор, где он будет участвовать в создании нейтрализатора. Если он по какой-то причине откажется участвовать в этом, то будет убит, а корабль-робот отправится для бомбардировки его планеты. Для этого потребуются тысячи лет, но всё же она будет уничтожена. Если же он согласится помочь нам, то его вернут домой, — Браннох пожал плечами, — хотя какая ему разница, к дьяволу, на какую партию работать. Это же не его соотечественники!

Ленгли перевёл все это на английский, почти слово в слово. Сарис молчал около минуты, затем сказал:

— Это беда для тебя, мой друг.

— Да-а, — сказал Ленгли. — Считай, что так. Так что ты собираешься делать?

Холатанин выглядел задумчивым.

— Это трудно сказать. У меня сейчас почти что нет выбора. Хотя из того, что я знаю сегодня, Сол ничуть не лучше Центавра.

— Браннох указал суть, — сказал Ленгли. — Мы только другая раса. — Поэтому соглашение с Сообществом для тебя несколько предпочтительнее, тем более, они не угрожают твоему народу.

— Но это всё равно. Несправедливость. Существует, например, вероятность, что кто-то когда-то найдёт способ путешествовать быстрее света. Тогда такая раса займёт несправедливое положение во всеобщей торговле, и другие ущемлённые планеты смогут объединиться для противодействия ей.

— Ладно… так что мы будем делать сейчас, исключая самоубийственные попытки демонстрировать свой героизм?

— Нет. Я не вижу выхода. Это не значит, что его не существует. Лучше не следовать запаху на лёжке, а поискать запах другого следа.

Ленгли безразлично кивнул. Его давно уже тошнило от этой грязной торговли, чтобы заботиться ещё о чём-то. Пусть победит Центавр. Они были не хуже, чем кто-то ещё.

— Хорошо, Браннох, — сказал он, — мы присоединяемся.

— Прекрасно! — Гигант как бы весь затрясся в безудержном восторге.

— Вы понимаете, конечно, — сказал Валти, — что это означает войну?

— Ещё что? — спросил Браннох, по-настоящему удивлённый.

— Война, которая как с нейтрализатором, так и без него может сокрушить цивилизацию обеих систем. Как вам понравится увидеть проционитов, заселяющих радиоактивные равнины Тора?

— Вся жизнь — игра, — сказал Браннох. — Если вы не подкладываете свинец в ваши кости и не метите карты, — а я то знаю, что вы это делаете! — вы увидите это! Хватит равновесия сил! Сейчас мы получим нейтрализатор, это позволит нам достигнуть самых вершин, если мы используем его правильно. Это не абсолютное оружие, но это его прообраз, — он закинул назад голову и разразился беззвучным смехом.

Отсмеявшись, он сказал:

— Отлично. У меня есть небольшая берлога в моих владениях в Африке. Мы займёмся там кое-какой подготовкой, — и, среди всего прочего, изготовим искусственный муляж тела Сариса — это для ищеек Чантхаваара. Я, к сожалению, не смогу сразу же покинуть Землю, иначе он заподозрит неладное. Достаточно во всём этом деле подсунуть им хотя бы отпечаток моего следа, чтобы меня обьявили персоной нон грата, лишённой благосклонности — и тогда за мной вернуться с флотом.

Ленгли почувствовал себя вытолкнутым наружу, на склон горы, где снег скрипел под ногами, а ясное чёрное небо было усеяно звёздами. Пар от дыхания белым облачком выходил изо рта, воздух был резким, холодным, тело непроизвольно задрожало. Марин прильнула к нему, как бы ища тепло, и он отстранился от неё.

Орудие.

Нет…, нет, неужели это нечестно по отношению к ней. Она была под действием гипноза, когда предала его, и собственной воли у неё было куда меньше, чем если кто-то заставил её поступать так, держа пистолет за спиной. Но все равно, он не мог смотреть на неё без ощущения нечистоты.

Корабль только что опустился на Землю. Ленгли поднялся по аппарели, прошёл внутрь салона, нашёл себе кресло и постарался не думать.

Марин страдальчески взглянула на него и отошла к другим. Пара вооружённых охранников, белокурые, с надменными лицами, очевидно, ториане, застыли у входа.

Сариса отправили в какое-то другое место. Он не был совершенно беспомощным, но единственным возможным действием, доступным ему, было — разбить корабль — и Браннох, кажется, это понимал.

Горы провалились вниз. Мелькнул слой облаков, пронизанных солнечными лучами, и они оказались за пределами атмосферы, огибая планету и направляясь к центру Африки.

Ленгли размышлял, чем ему придётся заниматься оставшуюся жизнь. Вполне возможно, Браннох отправит его в какой-нибудь землеподобный мир, как обещал, — но это, очевидно, будет далеко как от его цивилизации, так и от Солярной культуры — мир, носящий ещё следы первоначального освоения. Трудно себе его представить. Ладно…

Он не станет свидетелем войны, но всю жизнь его будут преследовать видения вспоротого неба и миллиардов горящих, летящих, выпотрошенных, вдавленных в землю человеческих существ. А что он ещё может сделать? Он попытался и ошибся… Неужели это все?

Нет, — сказал он себе.

Но я не спрашиваю тебя о трудностях.

Никто не спрашивает человека перед рождением, но он должен сам прожить свою жизнь.

Я пытался, говорю я тебе!

Был ли ты твёрд в своём упорстве? Обдумай это!

Что я могу сделать?

Ты не должен сдаваться.

Время шло; с каждой минутой ближе к смерти, печально размышлял он. Африка сейчас была на дневной стороне, но корабль Браннох не шёл на посадку. Ленгли подозревал, что ему мешает кое-что: то ли отсутствие разрешающего сигнала, то ли воздушный патруль. У него был обзорный экран, и он заметил широкую реку — очевидно, Конго. Аккуратные плантации выстроились ровными квадратами так далеко, насколько он мог это видеть. По территории континента был раскиданы средних размеров города. Корабль избегал их, летя низко над землёй до тех пор, пока не достиг небольшой группы полусферических зданий.

— Ах, — сказал Валти, — административный центр плантации — весьма гениально. Я не сомневаюсь. Но под землёй — мда…

Участок пыльной земли сдвинулся, открывая металлическую окантовку шахты, и корабль опустился в ангар. Ленгли проследовал за остальными и оказался в простой комнате. И в конце прохода — большое помещение, а в нём — обслуживающее оборудование и бак.

Ленгли осмотрел бак с неподдельным любопытством. Это была большая штука — стальной полуцилиндр футов около двадцати в диаметре и пятидесяти длиной, смонтированный на антигравитационной платформе. Кроме бака на ней были установлены громоздкие баллоны с газом, компрессоры, двигатели, путаница труб и манометры, рассчитанные на давление, которое, как он перевёл, было около тысячи атмосфер. Потрясающая штука, которая… результат силовых полей или успех современной металлургии? Все приспособления были громоздкими, машины работали под нагрузкой, из бака раздавались какие-то звуки, как будто там находилось нечто живое.

Браннох вышел перед своим экипажем и весело помахал рукой. Его триумф придал ему почти мальчишескую непосредственность.

— Тримки, он здесь! — сказал он, — мы их всех переловили!

Глава 15

Скучный микрофонный голос холодно произнёс:

— Да… Теперь ты уверен, что не было ловушек в том мест, где ты высаживался, что к тебе не приставили трассер, что каждый из них тоже полностью проверен?

— Конечно, — весёлость Бранноха мгновенно испарилась, он резко помрачнел. — Если только вы не «засветили» свой бак.

— Мы — нет. Но после прибытия мы провели инспекцию. Небрежность управляющего плантациями, которого вы назначили, — весьма прискорбна. На прошлой неделе он приобрёл пару новых работников для фермы и не предупредил их относительно того, что они не должны интересоваться нашей деятельностью.

— Что там — плантационные рабы! Они никогда не видели ничего особенного.

— Вероятность разглашения мала, но существует, поэтому необходим постоянный контроль. Ошибки должны быть исключены, а вы обязаны приказать управляющему подвергнуться пятиминутному нейрошоку.

— Послушай, — Браннох от изумления открыл рот. — Майра служит мне уже пять лет и делает это старательно. Достаточно просто внушения. Я не хочу…

— Ты должен.

Некоторое время Браннох стоял молча, вся его мощная фигура выражала протёс, неповиновение. Затем будто бы нечто извне вошло в него, он пожал плечами, горько улыбнулся.

— Ладно. Только так, как вы говорите. Сейчас не время с этим возиться, достаточно других дел.

Ленгли почувствовал сильное умственное возбуждение, вяло ползущие мысли рванулись галопом, хотя ощущение поражения и эмоционального истощения ещё владело им.

Валти предупреждал об этом. Ребятки, что в этом мусорном баке, никакие не помощники. Они хозяева! У них есть какие-то свои соображения, и они их сейчас продемонстрировали.

Но что им из всего этого? Что они суетятся? Как они могут подтолкнуть войну? Ториане могут захватить землю, но это не лучшее место для водородных братьев!

— Подойди сюда, чужак, — сказал механический голос. — Дай нам лучше рассмотреть тебя.

Сарис приблизился, сопровождаемый дулами ружей. Его гибкая коричневая фигура почти прильнула к полу и была совершенно неподвижна, кроме самого кончика хвоста, который судорожно подёргивался. С холодным безразличием он глядел на бак.

— Да, — сказали тримане после долгого молчания. — Да, что-то в нём есть. Мы никогда не встречали таких отличий в сотнях других жизненных форм. Он может быть опасен.

— Он будет полезен, — сказал Браннох.

— Только если его эффект может быть повторён в каком-то механическом устройстве, мой лорд, — вмешался Валти с самым елейным видом. — А вы-то уверены в этой возможности? Может быть, только живая нервная система может генерировать подобные поля… или управлять ими? Вы знаете, контроль наиболее сложная проблема; это может потребовать отлично работающего мозга, который, как известно, наука не в состоянии создать искусственно.

— Это материал для изучения, — пробормотал Браннох. — Это для учёных.

— А если ваши учёные не справятся с проблемой? Что тогда случится с вами? Тогда вы влезете в войну, не имея того, на что рассчитывали. Военные силы Сол больше и лучше организованы, чем ваши, мой лорд. Они могут похитить вашу победу.

Ленгли заметил, как с лица Браннох исчезла решимость действовать, когда перед ним появилась проблема, над которой он раньше не задумывался. Он долго стоял, глядя под ноги, сплетая и расплетая пальца рук.

— Я не знаю, — наконец быстро произнёс он. — Сам я не учёный. Как, Тримка? Что ты об этом думаешь?

— Возможность того, что эта задача не будет решена, тоже рассмотрена нами, — ответил бак. — Это вполне определимая вероятность.

— Ленгли, ладно… может быть, тогда лучше всего уничтожить его? Наверное, мы слишком заигрались, ведь я н не могу долго дурачить Чантхаваара. Или может быть лучше на время застабилизировать наши отношения, хотя бы на несколько лет…

— Нет, — ответили монстры, — все факторы уже учтены. Оптимальная дата начала войны уже близка, даже несмотря на отсутствие нейтрализатора.

— Вы в этом уверены?

— Не задавайте бессмысленных вопросов. Вы потеряете недели, пытаясь понять детали нашего анализа. Выполняйте запланированное.

— Ладно… Хорошо! — полуив указания, Браннох принялся действовать, как будто старался отогнать сомнения, которые одолевали его раньше. Он быстро раздал приказы своим подчинённым, и пленные были отправлены в отведённые для них камеры. Ленгли только успел заглянуть вслед уходящей Марин, затем он и Сарис были отправлены в одну маленькую комнату. Убогая обшарпанная дверь с лязгом захлопнулась за ними. Два торианина с оружием застыли снаружи.

Помещение было тесным, лишённым каких бы то ни было удобств и без окон. В углу торчали раковина и унитаз, у стены были табуретки и больше ничего. Ленгли сел устало улыбнулся Сарису, свернувшемуся у его ног.

— Это напоминает мне моё время, в таких каталажках копы держали преступников при пересылке из одной тюрьмы в другую. Здесь их навещали юристы, тут же им выписывалось постановление об аресте.

Холатанин лежал молча, не задавая вопросов, было странно видеть, как он весь расслабился. Помолчав, Ленгли добавил:

— Интересно, почему они затолкнули нас вдвоём в эту камеру?

— Потому что мы будем разговаривать, — ответил Сарис.

— Да-а… ты ощущаешь какие-нибудь записывающие устройства, микрофоны в стенах? Хотя… мы говорим по-английски.

— Сомневаюсь, что у них есть… что они имет опыт в переводах с древних языков. Наши дискуссии записываются, и, может быть, будут переведены завтра.

— М-да. Только ничего, достойного их внимания, мы сказать не сможем. Хотя мне хотелось бы поразмышлять о происхождении, внешности и морали центавриан.

— Конечно, здесь многое достойно обсуждения, и ты не беспокойся, когда мы будем затрагивать щекотливые вопросы, я буду останавливать запись.

Ленгли отрывисто, резко засмеялся.

— Это здорово! Эти пташки там, снаружи, не разберутся в английском.

— Я хочу привести свои мысли в порядок, — сказал холатанин. — А ты тем временем проверишь, совпадают ли наши мнения. Мне кажется, наиболее важно получить мотивы триман.

— Ах, так? Я думал, тебе интереснее узнать, что они собираются делать с тобой. Они там говорили, что тебя надо убить, но так, чтобы ты об этом не знал заранее.

— Это не так жизненно важно, как ты думаешь, — Сарис прикрыл глаза.

Ленгли с недоумением посмотрел на него. Я никогда не пойму его.

Мелькнул проблеск надежды, смутной, неясной, усилием воли он подавил его и подошёл к двери.

Один из охранников нервно дёрнулся и направил на него своё оружие. На первый же взгляд было видно, что оно нестандартное; возможно, гладкоствольное, спроектированное и изготовленное для данного случая, но не очень опасное.

— Э-э, парень, я ведь так, просто, — сказал Ленгли, — Я не кусаюсь… иногда.

— У нас строгий приказ, — сказал торианин. Он был молодой, немного испуганный, и страх усиливал его грубый акцент. — Если что-нибудь не так, и нам покажется, что в этих неполадках виноваты вы, то все равно вы будете расстреляны. Запомните это.

— Вы не даёте нам никаких шансов? Ладно, делайте, как хотите, — Ленгли опёрся о косяк. Сейчас ему нетрудно было расслабиться и выглядеть дружелюбным, все равно, делать больше нечего. — Я вот что только хотел узнать: вы что, ребята, с этого имеете?

— Что ты имееешь в виду?

— Ладно, я так понимаю, что вы тут служите в дипоматической миссии или связаны с перевозкой грузов. Когда вы оказались на Земле?

— Три года назад, — сказал второй охранник. — А срок полной межпланетной службы — четыре года.

— Но надо ещё добавить время на перелёт, — заметил Ленгли. — Вот и получается около 13 лет. Ваши родители состарились, а может быть, и умерли, ваши подружки уже давно повыходили замуж. В мои времена это был очень долгий срок.

— Заткнись! — ответ был решительный и мгновенный.

— Я не призваю вас бунтовать, — сказал Ленгли примирительно. — Только спрашиваю. А вознаграждение за это довольно кругленькое, не так ли для компенсации.

— Получаем боны межпланетной службы, — сказал первый охранник.

— И много?

— Да-а.

— Я вот как думаю. Дело, наверное, е в этом. Парни отправились на два десятка лет куда-то служить, старики, у которых закладная на ферму, её просрочивают, а парни возвращаются назад без денег и без барахла, то вынуждены всю жизнь ещё на кого-нибудь вкалывать, ну, хотя бы на какого-нибудь банкира, у которого хватило ума остаться дома. Так богатые становятся ещё богаче — а бедные — ещё беднее. Так бывало и на Земле семь тысяч лет назад. В одном месте, которое называлось Рим.

Тяжёлые и грубые лица — лица мало размышляющих крестьян — не показали, что попытка сравнения удалась, но при этом они промолчали.

— Извините, — сказал Ленгли. — Вам, наверное, это неинтересно. Я только полюбопытствовал, как вы видите. Я хотел немного узнать о вас. Я понимаю, что вас интересует хороший кусок земли здесь, в Солнечной системе. Но при чём здесь те, с Трима?

— Трим — часть Лиги, — сказал один их охранников. Ленгли заметил оттенок недовольства в его голосе. — Они просто идут с нами… они — наши союзники.

— Но они имеют право голоса, или не имеют? Они могут возражать против этого похода. Или они собираются колонизировать Юпитер?

— Нет, они не могут, — сказал охранник. — Есть отличия в атмосфере, не хватает аммиака, так я думаю. Они не могут использовать планеты этой системы.

— Тогда какой им интерес завоёвывать Сол? Почему они прячутся за вами? Сол им никогда не сможет повредить, а Тор воевал с ними не так давно.

— Они были разбиты, — сказал охранник.

— Какого дъявола они были разбиты? Ты можешъ победитъ обьединенную планету, болъшую, чем все дургие, вместе взятые? Война была проиграна, и ты знаешъ это. Если бы Земля и Тор обьединилисъ, держу пари, то могли бы победитъ их и занатъ туда, откуда они вылезли. В одиночку Тор способен толъко на соглашение с Тримом, и получит от него толъко обьедки. Тримане добилисъ своего, в системе Проксимы нет планет, колонизированных людъми.

— Так я ещё удивлялся, как Трим сумел провернутъ это дело.

— Я не хочу болъше об этом говоритъ, — сердито сказал другой охраник, — ступай назад.

Лэнгли застыл на мгновение, оценивая ситуацию. Здесъ, кроме этих двоих, других солдат болъше не было. Дверъ закрываласъ на электронный замок. Сарис её откроет без особого напряжения воли. Но эти два парня были запуганы почти до истерического состояния, при первых признаках чего-то непонятного они набросятя на своих пленников. Это не было выходом.

Он повернулся к Сарису.

— Ну как, разобрался со свими мыслями?

— До некоторой степени, — холатанин сонно посмотрел на него. — Ты можешъ выслушатъ те доводы, к которым я пришёл?

— Давай.

— Я не могу читатъ мысли в человеческом мозгу, то естъ настоящие мысли, могу лишъ чувствоватъ его эмоционалъное состояние. Со временем я научусъ делатъ болъшее, но мышление для меня недоступно, даже твоё. Но у триман было болъше времени для изучения твоей расы.

— Так они могут читатъ наши мысли! Да-а — бъюсъ об заклад. Чантхаваар не знает этого! Так эту инспекцию здесъ они провели в мозгу управляющего, так я теперъ понимаю. Ты тоже так думаешъ?

— Да, совершенно верно. Позволъ мне продолжатъ.

Изложение было коротко и точно. Каждая живая нервная система излучает энергию различных видов. Например, электрические импулъсы, которые методом энцефалографии научилисъ фиксироватъ ещё задолго до ремен Лэнгли. Так же излучается неболъшое количество тепла и совершеннно неуловимое излучение наиболее проникающего гиромагнитного поля. Но существует разнообразие спектров излучений, у каждой расы свой характерный набор. Психофизиологи с Земли не смогли бы обнаружитъ алъфа-ритм мозга разумного существа с Холата, они должны были бы целиком изучитъ сначала новый «язык».

На болъшинстве планет, включая Землю, подобная чувствителъностъ к излучениям развита оченъ слабо или отсутствует вовсе. Эволюция развила в живых существах способностъ распознаватъ такие колебания, как свет и звук, весъма эффективно для каких-то целей, но и дала возможностъ «слышатъ» нервные импулъсы. За исключением несколъких сомнителъных случаев — в те времена наличие в человеке ЭСВ (экстрасенсорного восприятия) было обьектом жарких дебатов и споров — человечество телепатически было глухим. Но на некоторых планетах, благодаря статистически маловероятной мутации ЭСВ-органы стали развиватъся, и болъшинство животных обладало ими, включая и разумных обитетелей, если они были. В случае Холата это развитие оказалосъ уникалъным — животные могли не толъко улавливатъ нервные импулъсы других животных, но и влиятъ на работу чужой нервной системы. Это было основой холатанской эмоционалъной эмпатии, благодаря этому же Сарис мог влиятъ на работу электронных устройств. Как следствие некоторых законов информационной компенсации способностъ восприятия была обьединенной на вербалъном уровне; холатане исполъзовали звуковую речъ толъко потому, что не могли телепатичеки ясно выразитъ отвлечённые мысли.

Телепатия триман была так называемого «нормалъного» вида — чудовища могли слушатъ, но не могли влиятъ, посредством специализированных нервных окончаний у оснований щупалец.

Но телепатическое подслушивание не является настоящим ятением мыслей. «Мысли» не существуют, как частъ реалъного мира; естъ толъко процесс мышления — поток импулъсов через синапсы. Тримане не читали в человеческом сознании как таковом, но считывали субвокалъные нервные импулъсы. Человек, думающий на «сознателъном» уровне, «говорит про себя» — моторные импулъсы идут из мозга в гортанъ, то естъ он как будто бы говорит вслух, не издавая звука. Это и естъ те импулъсы, которые тримане чувствовали и интерпретировали.

Для того, чобы считыватъ таким образом «мысли» других, они должны были знатъ их язык. И Сарис, и Лэнгли, естественно, думали на языке, неизвестном триманам. То, что они считывал, воспринималосъ, как шум.

— Я… понял, — человек кивнул, — это такое чувство… Я читал об одном случае, который произошёл за несколъко сотен лет до моего времени. Такого телепата демонстрировали Папе — это тогда был такой религиозный деятелъ. Он был смущён, сказав, что не может понятъ, и Папа ответил, что он думал на латыни. Да, наверное, это было то же самое, — он криво улыбнулся. — Что же, наша менталъная секретностъ — хотъ какое-то утешение, в конце концов.

— Естъ ещё кое-что, — подал голос холатанин. — Я должен предостеречъ тебя. Вскоре возможно нападение.

— Что?

— Не пугайся, но твоя женщина, Марин её имя? — Сказал Сарис. — Я в ней обнаружил электронное устройство.

— Как? — у Лэнгли перехватило дыхание. Это был слишком силъный удар по его нервам.

— Но… это же… невозможно… она…

— В неё вмонтирована хирургически вещъ, которую я считаю излучателем со случайно менящейся частотой. То естъ она помечена. Я должен был сказатъ об этом Валти, но не был как следует знаком с нервной системой человека. Я думал, это норма для ваших женщин, метка для других самцов, что она твоя. Но теперъ, болъше узнав о вас, я поня, для чего она.

Лэнгли всего трясло. Марин-Марин опятъ! Но как?

Затем он понял. Зато время, когда она была похищена, а потом возвращена. Она была похищена толъко для этого, а он, Лэнгли, не мог понятъ, для чего. Автоматический коммутатор, подобный тому, что дал ему Валти, вживлённый в её тело хирургически.

И такое устройство должно бытъ короткодействующим, то естъ детекторы для его обнаружения находятся в пределах планеты. Толъко Чантхаваар мог иметъ такую систему детекторов.

Лэнгли простонал:

— Сколъким людям этот Иуда подложил свинъю!

— Мы должны бытъ готовы, — сказал холатанин спокойно. — Наши охранники попытаются в этом случае убитъ нас, не так ли? Следователъно, мы можем…

— ИЛИ предупредитъ Бранноха? — Лэнгли обдумывал эту мыслъ целую минуту, но потом отбросил её. Нет! Даже если центавриане сумеют скрытъся, боевой флот Сол будет гнатъся за ними по пятам, и война, бесполезная, бессмыленная война обрушится, подобно лавине.

Пустъ тогда победит Чантхаваар. Ничто не изменится. Лэнгли усмехнулся про себя. Из-за чего вся драка… Или не вмешиватъся?

Нет! Почему-то он чувствовал, что должен выжитъ. Ему дан голос, однако, оченъ слабый, в сегодняшней истории, и он должен высказатъся так, как сможет.

Прошло около часа, прежде, чем Сарис повернул к нему бесстрастную морду.

— Гравитационные колебания. Я думаю, время пришло.

Глава 16

Завыла сирена. Как только её звук проник вниз, в зал, охранники вскочили, но тут же застыли на мгновение.

Дверь распахнулась, и Сарис Хронна выскочил наружу. Прыгнув, как тигр, он отшвырнул одного из охранников к дальней стене. Другой пытался увернуться, но рухнул в метре от первого. Он ещё пытался вскочить на ноги, поднять его, но тут же Лэнгли вступил в действие.

Космонавт не был боксёром или борцом. Левой рукой он ухватился за ствол, а правой врезал охраннику в челюсть. Тот закатил глаза, плюнул кровью, но устоял и саданул Ленгли ногой в тяжёлом ботинке в лодыжку. Ленгли повалился набок, боль пронзила, как пика. Центаврианин отпрянул, поднимая ружьё. Сарис отбросил охранника в угол и оглушил его.

— Как ты? — спросил он, обернувшись. — Больно?

— Ещё двигаюсь, — Ленгли ощупал свою голову, проверяя, нет ли повреждений. — Пошли… поднимать всех остальных. Может быть, ещё возьмём верх в этой драке.

Выстрелы и взрывы загремели в соседнем помещении. Из бокового прохода вывалился Валти, его массивная рыжая голова была наклонена, как у быка.

— Сюда! — заревел он. — За мной! Здесь должен быть выход!

Пленники последовали за ним, выскакивая в коридор через открытую Сарисом дверь. Рампа вела их вверх, на поверхность земли. Сарис пригнулся — их могли ждать наверху. Но другого выхода не было. Замаскированный люк открылся перед ними, и полуденное солнце осветило их.

Четыре патрульных корабля гудели в небе, как рассерженные пчелы. Около одного из зданий стоял флайер. Сарис бросился к нему гигантскими скачками. Он был уже рядом, когда бело-голубой луч с неба испепелил машину.

Весь сжавшись, глухо рыча, холатанин, казалось, предельно сконцентрировался. Один полицейский аппарат внезапно закрутился и врезался в другой. Оба они рухнули, охваченные пламенем. Сарис выскочил на край посёлка, люди, запыхавшись, бежали за ним. Полоса огня перерезала их путь. Валти что-то кричал, указывая назад, и они увидели затянутых в чёрное полицейских, выскакивающих из подземной секции.

— Останови их оружие! — закричал Ленгли.

Один из мушкетов охранников он захватил с собой и теперь приложил к плечу и выстрелил. Звук выстрела, настоящая отдача, взбодрила его. Один из преследователей дёрнулся и упал.

— Слишком много, — Сарис лежал прямо на земле, тяжело дыша. — Их больше, чем я смогу справиться. Нам не удастся убежать от них.

Ленгли швырнул ружьё на землю, проклиная своё невезение.

Полицейские осторожно окружили их.

— Сэры, вы все арестованы, — сказал командир. — Пожалуйста, следуйте за нами.

Марин плакала, тихо, судорожно, направляясь за Ленгли.

Чантхаваар находился в конторе плантации. Вдоль стен плотно стояли охранники, Браннох мрачно сидел на стуле.

Солярианин был безупречен, и его бодрость подчёркивала состояние духа.

— Здравствуйте, капитан Ленгли, — сказал он. — И, конечно, сэр Голтам Валти. Я, кажется, прибыл в очень подходящее время?

— Ну, давайте, — сказал космонавт, — расстреливайте, или что там у вас?

Чантхаваар удивлённо поднял брови.

— Откуда такая тяга к драматизму? — спросил он.

Вошёл офицер, поклонился, доложил. Все разбежавшиеся схвачены, весь персонал либо убит, либо под арестом. Наши потери: шестеро убитых, десять раненых. Чантхаваар распорядился, и Сарис отконвоировали в специальную клетку и отправили.

— Очевидно, вы удивлены, капитан, — сказал Чантхаваар, — каким образом я отыскал вас?

— Я знаю, — ответил космонавт.

— Да? Ах… да, конечно. Сарис его обнаружил. Я так подыграл тогда, так как знал, что в ваше время подобных вещей не было. Были и другие трассеры, но получилось, что сработал только один, — Чантхаваар вдруг очень обаятельно улыбнулся. — Никаких претензий, капитан. Вы пытались сделать то, что вам казалось наиболее верным, я понимаю это.

— А как насчёт нас? — прогромыхал Браннох.

— Мой лорд, в вашем случае однозначно — депортация.

— Прекрасно. Позвольте нам уйти. У меня здесь корабль.

— Ах, нет, мой лорд. Мы не можем быть так невежливы. Технон подготовится как следует для вашего отбытия. Это займёт некоторое время. Ну, скажем, несколько месяцев…

— То есть, когда получите первые результаты по нейтрализатору. Я понял.

— Естественно, что вы и ваши подчинённые будете в это время находится в квартирах. Я выставлю наряд охранников… чтобы вас… не беспокоили…

— Прекрасно, — Браннох злобно улыбнулся, — я думаю, что это первое, что я сделал бы на вашем месте, а вот я пристрелил бы меня собственноручно.

— Когда-нибудь, мой лорд, ваша смерть может стать необходимостью, — сказал Чантхаваар. — А сейчас, однако, я вам кое-чем обязан. Это дело укрепит моё положение — вы понимаете — ведь существуют более высокие должности, чем та, которую я занимаю сейчас, и они будут мне доступны.

Он вновь повернулся к Ленгли.

— Я уже распорядился насчёт вас, капитан. Ваши услуги более не потребуются. Мы уже подготовили двух специалистов, которые могут говорить на Старом Американском, и с их помощью, а также посредством гипнотической машины Сарису будут преподнесены основы современного языка в течение нескольких дней. Что касается вас лично, то место в квартире при Университете Лоры уже закреплено за вами. Историки, археологи и планетографы будут счастливы консультироваться у вас. Честь не очень высокая, но вы получите ранг свободнорождённого.

Ленгли не ответил ничего. Итак, он теперь вне игры. Это был конец. Ну-ка, назад, в коробочку, моя пешечка!

Валти прочистил горло.

— Мой лорд, — заявил он напыщенно. — Я должен довести до вашего сведения, что Сообщество…

Чантхаваар пристально взглянул на него, глаза были сужены, но гладкое смуглое лицо совершенно непроницаемо.

— Вы совершили преступные деяния по законам Сол, — сказал он.

— Экстерриториальность…

— Это здесь неприменимо. Вы будете высланы. — Чантхаваар, казалось, весь как-то подобрался. — Однако, я освобождаю вас. Соберите своих людей, забирайте любой флаейр с плантации и отправляйтесь в Лору.

— Мой лорд, это потрясающе, — сказал Валти. — Могу ли я спросить, почему?

— Никаких «почему»! Отправляйтесь.

— Мой лорд, я — преступник. Я признаюсь в этом, Я хочу быть судимым тройным смешанным трибуналом, как предусмотрено Параграфом 8 Части 4 Лунного Договора.

Глаза Чантхаваара были скучны и холодны.

— Убирайтесь, или я прикажу вышвырнуть вас!

— Я настаиваю на своих правах, моя совесть этого требует. Если вы мне откажете, я обращусь к Технону!

— Прекрасно! — Чантхаваар взорвался. — Я сам получил приказ от Технона отпустить вас. Почему, не знаю! Но это приказ — он поступил, как только я послал доклад о положении и моем намерении атаковать. Вы удовлетворены?

— Да, мой лорд, — сказал Валти очень вежливо. — Спасибо вам за вашу доброту. До свидания, джентльмены, — он неуклюже поклонился и вышел.

Чантхаваар внезапно рассмеялся.

— Старый наглый жук! Я не хотел говорить ему об этом, но ведь он всё равно каким-нибудь способом узнал бы. А сейчас пусть попробует догадаться, что все это значит. Приказы Технона весьма загадочны, и этот, и другие — очевидно, следствие тысячелетнего планирования, так мне кажется. — Он встал и потянулся. — Пойдём. Может быть, я успею сегодня ещё попасть на вечерний концерт Салмы.

Снаружи яркий солнечный свет ослепил Ленгли. Тропики Земли стали за пять тысяч лет ещё жарче. Он увидел толпу вооружённых людей, обступивших военный флайер, и что-то внезапно кольнуло его в сердце.

— Чантхаваар, — спросил он, — могу ли я попрощаться с Сарисом?

— Извини, — агент похлопал его по плечу не без симпатии, — я знаю, он твой друг, но в этом деле и так слишком много риска.

— Ладно… смогу ли я его ещё раз увидеть?

— Возможно, Мы не мясники, капитан. Мы ничего ему не сделаем, если он будет с нами сотрудничать, — Чантхаваар взмахом руки подозвал маленькую машину. — Я думаю, это для вас. До свидания, капитан. Я надеюсь увидеть вас ещё раз когда-нибудь, если выпадет случай, — он повернулся и размашисто зашагал прочь. Пыль вылетала из-под его каблуков.

Ленгли и Марин влезли во флайер. Один молчаливый охранник пошёл за ними, он включил автопилот, машина плавно поднялась, и он занял сидение впереди — замкнутый, недоступный, нетерпеливый.

Девушка долгое время молчала.

— Как они нашли нас? — спросила она наконец.

Космонавт рассказал ей.

Теперь она не заплакала. Это, казалось, её уже не трогало. Она почти не разговаривала весь час стремительного полёта домой.

Лора выросла из-за темнеющего горизонта, похожая на гигантский фонтан из сияющих металлических струй. Флайер начал кружить около небольшой башни в северной части города и опустился на край крыши. Охранник кивнул.

— Ваши аппартаменты — номер триста тридцать шесть справа и внизу через зал, — сообщил он. — Спокойной ночи.

Ленгли опустился вниз. Когда дверь открылась перед ним, он увидел квартиру из четырех маленьких комнат, удобную и скромную. В ней был обслуживающий робот: теперь, в его новом положении живые рабы ему не полагались.

Исключая…

Он повернулся к Марин и застыл, с минуту глядя на неё. Она спокойно смотрела ему в глаза, но в её глазах была грусть и темнота. Эта поблекшая женщина — не Пегги, — подумал он.

Гнев и горечь жгли ему горло, как желчь. Теперь все. Финита ля комедия. Это конец саги. Он попытался, и все его надежды были разрушены, и только она — та, которая сокрушила его.

— Проходи, — сказал он.

Она подняла руку ко рту, как будто он ударил её, но ничего не сказала.

— Ты слышишь меня? — он прошёлся по полу. Тот мягко прогибался под ним, похожий на своеобразную резиновую плоть. Ленгли посмотрел в окно.

— Я возвращаю тебе свободу. Ты больше не рабыня! Понимаешь?

Она не отвечала. Пока не отвечала.

— Для этого существуют какие-нибудь формальности? спросил он.

Она объяснила ему. Голос её был безжизненным. Он вызвал информационную службу и продиктовал, что он, владелец движимой собственности, рабыни номер такой-то и такой-то сам удостоверяет свою волю освободить её. Затем он повернулся, но никак не мог встретиться взглядом с её зелёными глазами.

— Это не твоя вина, — резко сказал он. Голос его задрожал, ноги ослабели. — Вообще здесь нет ничьей вины, мы все — жалкие, несчастные жертвы обстоятельств, и я сыт этим по горло. Ты же — беспомощное орудие, это очевидно, я тебя не осуждаю. Но я не могу оставаться с тобой больше. Слишком сильно ошибся. Ты должна уйти.

— Прости, — прошептала она.

— И ты меня, — сказал он искренне. — Уходи… не будь здесь… сделай что-нибудь сама…

Подчиняясь какому-то неясному импульсу, он судорожно расстегнул карман и выдрал оттуда бумажник.

— Вот, здесь неплохая сумма, Возьми её — это поможет тебе встать на ноги.

Она посмотрела на него с изумление, которое медленно исчезало.

— Прощай, — сказала она.

Когда она выходила, её спина была прямой, И только много позднее он заметил, что его бумажник остался лежать там, где он его положил.

Глава 17

Завтра, завтра и завтра… Это путь к концу мира.

Они были спокойные и вежливые люди, в университете, у них были серьёзные, хорошие манеры, но немного чопорные, и они с уважением относились к человеку из прошлого. Ленгли вспомнил свой колледж — некоторое время он был ассистентом на кафедре и неплохо изучил факультетскую жизнь. Здесь же не было ни болтовни, ни интрижек, ни лицемерных чаепитий, то есть всего того, что он помнил; но также не было и духа нетерпеливого поиска и интеллектуального приключения.

Всё было известно, все надёжно расставлено, требовалось только уточнить некоторые детали. Тогда, в ХХI веке, мастера считать запятые у Шекспира были объектами для приложения чувства юмора, теперь аналогичное занятие было делом серьёзным и уважаемым.

Библиотека оказалась потрясающая и удивительная: миллиард томов, уложенных в магнитные ячейки памяти, любой из них мгновенно отыскивался и копировался всего лишь несколькими прикосновениями к контрольным пластинам. Роботы могли даже читать для вас, суммировать, обобщать материалы, выдавать при необходимости логическое заключение без какого-либо намёка на спекулятивное воображение. Профессора, — они имели здесь титул, буквально означающий «сосуд мудрости» — в основном были из Общинников, но далеко не все, были аристократы низших рангов, они отбирались посредством тестов, не дававших скидки на происхождение. Руководство держало их далеко от политики, кроме того там было несколько студентов, несколько дилетантов и юнцов, претендующих пробраться в «профессора». Сыновья министров готовились частными наставниками в специальных академиях. Университет был бледной копией того, что Ленгли знал в древности, уцелевшим просто потому, что Технон не приказывал разогнать его.

Кроме всего прочего, Ленгли нашёл в этих скромных, одетых в коричневую униформу людях вполне подходящую компанию. Он познакомился с одним историком с громадной лысой головой, Янтом Мирдасом, и чувствовал себя с ним вполне на равных. Парень был чудовищно грубый по теперешним временам, что ещё подкреплялось язвительным отношением к истории, как к прошлой, так и настоящей.

Они могли разговаривать часами, пока аппарат искал какую-нибудь запись, подвергаемую затем обсуждению.

Самыми кошмарными для Ленгли были ночи.

— …Теперешнее положение было, конечно, неизбежным, — говорил Мирдос. — Если общество не застыло, то оно должно обновляться, как в твои времена, но рано или поздно достигается точка, после которой новации становятся непрактичными, и тогда оно застывает в любом случае. Например, объединение Земли было необходимо для выживания человечества, но в то же время это приводило к разрушению культурного разнообразия и взаимодействия, и это, в свою очередь, сказывалось на самом прогрессе.

— Мне кажется, мы ещё можем способствовать некоторым изменениям. Политическим, в конце концов.

— Какого рода? Ведь тебе ясно, что Технон — наилучшее приспособление для управления — если мы разрушим его, мы скатимся к коррупции, некомпетентности, междуусобной борьбе. У нас уже было, конечно, но толку с этого мало, поэтому политика определяется машиной, которая способна на это, неподкупна, бессмертна.

— Почему бы не дать Общинникам отдушину? Какого черта они всю жизнь толкутся там, на нижних уровнях?

Брови Мирдоса поползли вверх.

— Мой дорогой романтический друг, а что ещё они могут делать? Есть ли у них хоть крохи административных способностей? Уровень коэффициента интеллекта у них около 90, у министерского класса — около 150, — он сжал пальцы в кулак. — Для простоты представь, механизировали, автоматизировали все технологические операции на производстве, это сейчас возможно во всей Солнечной системе практически для всех видов работ, и все нуждающиеся будут полностью обеспечены. Но тогда, если ты Общинник с К.И. 90, то что ты будешь делать сам для себя? Играть в шахматы или писать эпические поэмы?

— Если это так, то и для Министров тогда мало работы. Вот почему среди них так много всякого дерьма и политиканов.

— Тогда признаем: Человек в обозримой Вселенной исчерпал возможности своей культуры. Ведь ты же понимаешь — они не бесконечны. Из куска мрамора можно извлечь массу различных форм. Пусть первые скульпторы создали нечто прекрасное, зато их преемникам приходилось выбирать

Между безмозглым копированием и ребяческим экспериментированием. Так же были перепробованы все науки, искусство, все разновидности человеческих взаимоотношений, так же, как политика, сейчас окостенела наша цивилизация. Но она, наконец, стала стабильной, и это главное. Ведь для простого человека неустойчивость изменения — потрясения, война, неопределённость, нищета, смерть.

Ленгли покачал головой.

— Вселенная гораздо больше того, что мы имеем, — сказал он. — Ведь мы всегда можем найти нечто новое и начать всё с нуля.

— Ты думаешь об утерянных колониях? — спросил Мирдос. Он фыркнул. Об этом написана дюжина тюков романтической чепухи. Это были люди, не сумевшие устроиться дома, и поэтому попытавшиеся удрать. Я сомневаюсь, что они нашли там нечто лучшее, чем здесь.

— Дело в том, что вы далеко уже ушли от собственного колониального периода, — сказал Ленгли. — В моё время мы были ближе к подобному периоду. Я считаю, что прогресс, новый взгляд на жизнь, новый толчок — все это заслуга этих наших неудачников.

— Что? — Мирдос выпучил глаза, — это на каком основании?

— Да так… На основании истории. Возьмём Исландию. Один мой друг оттуда много рассказывал мне о ней. Первые колонисты были крупными людьми, они были нечто вроде мелких королей, которые оставили Норвегию после её объединения, потому что они не могли уступить. Они основали то, что было первой после греков республикой, они создали одну из прекраснейших литератур в мире, они сделали блестящую попытку колонизировать Гренландию и Америку.

А теперь возьмём американцев, то есть мой народ. Некоторые из них были религиозными диссидентами и не могли отправлять свои обряды дома. Другие были высланными преступниками. Более поздние эмигранты в основном были разорившимися, объединившимися ремесленниками, с примесью людей, жаждавших свободы и не дождавшихся, когда это произойдёт в Европе. И вот эти недовольные и те, которых вы называете Общинниками, заняли половину континента, создали республиканское правительство, оно подтолкнуло развитие индустрии, промышленности и технологии, захватило лидерство в деловом мире… хотя нет, погоди, он не захватило его, так как не стремилось к этому, его к этому подталкивали обстоятельства, потому что никто ещё не знал, что это такое.

Потом были созданы первые межпланетные колонии, которые я видел собственными глазами. Из персонал не был составлен из беглецов, их готовили здесь, на Земле, но они были людьми такого сорта, что лучше чувствовали себя в новых условиях, и были бы несчастливы, если бы им пришлось вернуться на землю. Уровень их интеллектуальности был совершенно потрясающий.

— Ты, может быть, и прав, задумчиво произнёс Мирдос. — Возможно, некоторые из утерянных колоний действительно нашли лучший путь. Тем более, что как ты говоришь, корабли вычерпывали из общества самых лучших, оставляя лишь дураков и слабоумных.

— И большинство недовольных всегда из высших слоёв общества, — сказал Ленгли. — Они бы не достигли своего уровня, если бы были удовлетворены тем, что их окружает, или безразличны к тому, что делают.

— Ладно. Но кто же будет тратить тысячи лет независимого времени, разыскивая их? Ведь это тоже явный эскапизм.

— Я думаю, тот, кто нажил себе горб, сидя над историей, — определённого уровня эскапист.

— Коммерческое общество раскинулось на сотни миллионов лет, но оно не нашло того, о чём ты мечтаешь.

— Конечно, нет. Группы, которые стремились убраться подальше и которые рассматривали оставленную ими цивилизацию, как смердящий труп, должны были забраться ещё дальше. Есть же идея, что нечто прячется на расстоянии, где-то там…

— Это незрелая идея!

— Конечно. Но не забывай, что незрелый человек или общество находится в состоянии роста. Но, говоря об Обществе, я хотел бы узнать о нём больше. У меня есть определённые подозрения…

— О нём нет никакой толковой информации. Оно страшно засекречено. Оно, кажется, действительно возникло здесь, на Земле, тысячу или более лет назад, но его история отсутствует.

— Этого не может быть, — сказал Ленгли. — Неужели Технон не сохраняет весьма важные записи? Ведь ясно, что Общество очень важно — разве может кто-нибудь утверждать обратное?

— Давай, ищи, — сказал Мирдос. — Вся библиотека в твоём распоряжении.

Ленгли очнулся от раздумий и увидел, что контрольная панель свободна, и тогда заказал библиографию. Она была на удивление сложной. Для сравнения он заказал обзорные данные по ТАУ КИТА 1У — небольшой безжизненный планетоид, не имевший никакой особенной ценности — их насчитывается много сотен.

Несколько минут он сидел в глубокой задумчивости, размышляя о свойствах застывших культур. Факты прямо-таки кричали — эта информация была ЗАКРЫТОЙ! Но так называемые учёные вокруг него только-то и отметили ценность этих книг и статей, а потом занялись другими делами и забыли обо всём.

Он продолжал упорно копаться, разыскивая и читая все, связанное с этим делом. Экономическая статистика: все случаи, когда Сообщество вмешивалось в местную политику то на одной, то на другой планете, защищая себя; рассуждения о психологии микроколлективов на борту космических кораблей, одна работа давностью 1000, другая — 970 лет, усилия некоего Сардиса Сёньи — представителя группы межзвёздных торговцев — прилагался список фамилий — добиться преимущественного права на перевозки, там же был текст договора. Ленгли научил его; это был простой документ, написанный незамысловатым языком, он давал его владельцу такую власть, которой позавидовал бы любой министр. Через 300 лет Технон вступил с Сообществом в отношения, как с независимым государством; другие планеты поступили так же. С тех пор начал существовать договор.

Ленгли ещё долго сидел над грудой внешне мало связанных документов. Четыре дня спустя он решил все подытожить.

Так: Технон основал Сообщество без каких бы то ни было видимых соображений, хотя теперь было ясно, что основная цель Сообщества ориентирована на постепенное восстановление связей с доступной частью Галактики.

Итак: Сообщество состоит из нескольких миллионов, нет, сотен миллионов членов, включая многие негуманоидные расы. Ни один член не знал более, чем некоторое небольшое количество других членов.

Далее: рядовые и костяк Сообщества, то есть корабельные офицеры, не знают, кто их высшее руководство, и, как это ни странно, относятся к этому совершенно равнодушно, не проявляя ни тени любопытства.

Далее: Технон сам приказал Чантхаваар отпустить Валти без допроса.

Далее: экономические показатели позволяют сделать вывод, что в течение длительного периода времени все больше и больше планет становятся зависимыми от Сообщества в жизненно важных элементах индустрии. Им было проще и дешевле торговать с этими кочевниками, чем пытаться делать это самим. Кроме того, Сообщество было совершенно нейтрально.

Черт подери!

До Ленгли дошло наконец, почему никто не понимает своей правоты. Ну, например, Чантхаваар, он, конечно, интеллигент, но он тоже кондиционирован. Его обязанность — собирать и доводить до машины данные, касающиеся тайной полиции, а не глубоко вникать в них. Конечно, ни один Министр не мог иметь подобных сведений, изредка наталкиваясь то на один, то на другой факт, они теряли цельность всей картины. И понятно, почему, ведь если кто-то это сможет осознать, то тайна долго не проживёт, сведения просочатся, распространятся среди звёзд, и Сообщество бесполезно погибнет.

Бесполезно для Технона.

Конечно! Сообщество было основанно, как только отпали колонии. Не было никакой надежды присоединить их вновь в каком-либо обозримом будущем. Но сила, которая вездесуща и подчиняется указаниям некоего неизвестного центра, сила, которую каждый, даже её собственные функционеры, расценивают, как безразличную и неагрессивную — это прекрасный представитель для охраны и постепенного захвата контроля над другими планетами.

Что же это за машина — Технон?!

Какой блистательный монумент, какая вершина науки прошлых веков! Её создатели сработали лучше, чем могли предвидеть: их дитя выросло, стало способным мыслить на тысячелетия вперёд, по крайней мере, до тех пор, пока существует цивилизация.

У Ленгли вдруг возникло совершенно иррационально желание увидеть эту сверхъестественную машину. Но это было невозможно.

Было ли это совокупностью металла и энергии, реально мыслящим мозгом? Нет… Валти рассказывал, материалы из библиотеки подтверждали, что настоящий живой мозг не может быть искусственно построен со всеми его почти бесконечными возможностями. Так что мышление Технона ограниченно его собственными функциями, и в этом не было сомнения. Конечно, некоторый эквивалент человеческого воображения необходим, чтобы повелевать целыми планетами и образованиями, подобными Сообществу. Но всё же он — робот, сверхкомпьютер, все его выводы, решения основывались на полученных им данных и могли быть также ошибочны, как и данные.

Дитя — гигантское, почти всемогущее, лишённое юмора дитя, присматривающее за крошечной расой, которая взвалила на него ответственность за себя. Мысль эта не принесла удовлетворения.

Ленгли выбросил сигарету и откинулся на спинку кресла. Прекрасно. Он сделал открытие, способное потрясти Империю. Это произошло потому, что он происходил из другого времени, с разнообразием жизненных стереотипов и мышления. У него был ум свободного человека, без каких бы то ни было ментальных способностей. История его мира была суровой, полной бурных событий, его кумиром был «прогресс», поэтому все окружающее было ему видно ярче, точнее, чем людям, чей мир уже более 2-х тысяч лет находился в застое.

Ну что теперь делать с этими фактами?

У него возникло озорное желание вызвать Валти и Чантхаваар и рассказать им. Пустить их потуги псу под хвост. Но нет, кто он такой, чтобы втыкать палки в колеса миллиардов человеческих жизней. И возможно он сам станет жертвой этого процесса? Он не судебный исполнитель, и не Господь бог — его желание — вспышка бессильного гнева.

Так что лучше помалкивай, парень, хотя если появятся подозрения о том, до чего я докопался, то это будет ещё не конец. Тогда я стану важной фигурой и посмотрю, что из всего этого получится.

Ночь, и он один в своей квартире. Неожиданно он увидел отражение своего лица в зеркале. Оно ещё более вытянулось, загар исчез. Седые пряди волос были спутаны. Он почувствовал себя старым и усталым.

Раскаяние терзало его. Какого черта он подстрелил того парня в африканской заварушке? Это был бессмысленный поступок, так же, как было бессмысленным все то, что он пытался сделать в этом, чуждом ему мире. Вычеркнуть из жизни — или заставить страдать другого — без всякой цели. Он просто здесь никому не нужен.

Села она рядом со мной

И коснулась моей руки,

Мне шепнула: "Ты здесь чужой,

В чуждом крае, в земле тоски…"

Она! Что сейчас с Марин? Жива ли она? Или, может быть, отправив её на нижний уровень, ты лишил её жизни? Он не думал, что она начнёт торговать собой, скорее умрёт от голода, но в Старом Городе могло все случиться.

Раскаяние обожгло его. Он не должен был прогонять её. Он не должен был выдавать свои ошибки за её, ведь она только хотел разделить ношу. Его нынешнее жалование было небольшим, его едва хватило бы на двоих, но они смогли бы подработать как-нибудь.

Неожиданно он послал вызов Главное полицейское управление. Вежливый раб сообщил ему, что закон не позволяет следить за передвижением свободных, если те не были замешаны в каких-либо преступлениях. Этим могло за деньги заняться Специальное подразделение — денег надо больше, чем есть у него. Очень сожалею, сэр. Занять деньги. Украсть. Самому отправиться на нижний уровень, предложить вознаграждение, хоть какое-нибудь, но найти её!

А захочет ли она возвращаться назад?

Ленгли вдруг почувствовал, что его всего трясёт.

— Этого не стоит делать, парень, — произнёс он вслух в одиночестве, в пустой комнате. — Ты начал суетиться. Присядь и немного подумай.

Но все его мысли крутились и суетились, как испуганные мыши. Он — аутсайдер, неудачник, пень в квадрате, живущий на милостыню слабого академического интереса. Он ничего не умеет делать, у него нет никакой подготовки, никакого навыка, и если бы ни этот Университет, сам по себе анахронизм, то он скатился бы на самое дно, в трущебы.

Но какое-то глубокое внутреннее упорство удерживало его от самоубийства. Хотя с другой стороны подкатывалась тёмная волна безумия. И все это хныканье, самокопание — первый признак внутреннего распада. Сколько он уже здесь, в Университете? — Две недели. И уже начал сдавать.

Он приказал окну открыться. Балкона не было, он высунулся подальше и глубоко вздохнул. Ночной воздух был тёплым и влажным. Даже на такой высоте чувствовался запах земли и полей. Звезды висели над головой, дразня своей недоступностью.

Что-то легко скользило в темноте, какая-то чуть поблёскивающая тень. Она приблизилась, и Ленгли увидел, что это человек в скафандре, летящий с помощью индивидуального антиграва. Полицейская модель. Кто это мог быть после всего происшедшего?

Фигура в чёрной броне внезапно приблизилась. Ленгли отскочил назад, как только она протиснулась через окно. Она опустилась на пол с глухим тяжким ударом, от чего пол вздрогнул.

— Какого черта! — Ленгли подошёл ближе. Рука, затянутая в чёрную металлическую броню, потянулась к замку шлема, и забрало откинулось назад. Громадный нос торчал из пучка рыжих волос.

— Валти!

— Он самый, — сказал торговец. — Собственной персоной, не так ли? — После того, как окно закрылось, он затемнил его. — Ну, как вы, капитан? Вы выглядите утомлённым.

— Я… да так… — Внезапно космонавт почувствовал, как сильно забилось у него сердце, и какое-то напряжение пробежало по нервам. — Что вам угодно?

— Немножко поболтать, капитан, устроить маленькую, сугубо личную дискуссию. К счастью, нам удалось как следует отрегулировать Солярное оборудование в нашем представительстве — люди Чантхаваар, знаете ли, ужасно интересуются всеми нашими передвижениями, и так трудно ускользнуть от них. Я надеюсь, мы сможем потолковать спокойно?

— Да-а. Я думаю, да. Но…

— Никаких закусок, спасибо. Я сразу же удалюсь, как только станет возможным. Ужасно, ужасно много дел… — Валти захихикал и потёр руки. — Да, да, так в самом деле. Я знал, что Сообщество запустило свои щупальца довольно высоко в местную иерархию, но никогда бы не подумал, что наше влияние так велико.

— По-с-с… — Ленгли замер, перевёл дыхание и усилием воли заставил стать себя совершенно спокойным. — Давайте все уточним, вы согласны? Что вы хотите?

— Быть понятым. Капитан, вам здесь нравится? Нет ли у вас мысли попробовать все сначала?

— Что вы предлагаете начать сначала? И зачем?

— Ну… Видите ли, все руководство решило, что Сариса Хронну и нейроэффект нельзя отдавать без борьбы. У меня есть указания выудить его из заточения. Верьте или не верьте, но мой приказ совпадает с настоящим распоряжением, отданным Техноном. Ясно, что это результат деятельности наших агентов, занимающих высокое положение в правительстве Сол, возможно даже в корпусе служителей Технона. Очевидно, они ввели фальшивые данные, приведшие к тому, что удаление Сариса из зоны влияния Чантхаваара стало отождествляться с наиболее оптимальным образом действий.

Ленгли подошёл к обслуживающему роботу и заказал стакан питья. Только выпив, он почувствовал, что может говорить дальше.

— И вы нуждаетесь во мне? — спросил он.

— Да, капитан. Операция рискованная на всех этапах её осуществления. Если Чантхаваар выйдет из неё, то он, естественно, зафиксирует сложившуюся ситуацию, чтобы запросить Технон о дальнейшем. А затем, учитывая новые данные, он потребует расследования, и раскопает истину. Таким образом, мы должны действовать очень быстро. Вы нужны нам как друг, которому Сарис может доверять, и посредник, знающий неизвестный нам язык, хотя он уже может знать наш, а кроме того, он знает нас, и уже согласился сотрудничать с нами.

Технон! У Ленгли закружилась голова. Что за новый фантастический, вариант сложился у него?

— Я согласен, — сказал он медленно. — И мы сразу же отправимся к Сигме, как изначально задумывалось?

— Нет. — Толстощёкая физиономия вся как-то подобралась, и в голосе прозвучало удивление. — Я ничего не понимаю. Мы должны вернуть его центаврианам.

Глава 18

Ленгли ничего не ответил. Казалось, он вообще не умеет говорить.

— Я не понимаю, почему, — сказал Валти. — Я часто думаю, что мы, Сообщество, должно быть, имеем такой же Технон. Некоторые распоряжения мне совершенно непонятны, хотя все потом срабатывает наилучшим. Возможна ли война, если обе стороны получат получат нейтрализатор, и почему варвары Центавра должны иметь преимущества?

— Почему, в самом деле? — прошептал Ленгли. Ночь будто бы сгущалась вокруг него.

— Все, что мне приходит в голову… Это то, что Сол рассчитывает на долговременную торговлю с нами. Ведь Сол, кроме всего, застывшая культура. Если Со начнёт преобладать, это может повредить нам, поскольку мы не можем быть загнаны в какие-то жёсткие рамки. И, возможно, в историческом плане необходимо, чтобы на какое-то время преобладал Центавр.

— Да-а, — протянул Ленгли.

Услышанное потрясло его. Эти факты вдребезги разносили все, что он придумал до того. Следовательно, Технон не был настоящим хозяином этих кочевников. Хотя…

— Я говорю вам это совершенно откровенно, — сказал Валти. — Было бы проще держать вас в неведении, но это рискованно. Если бы вы с Сом догадались об этом, то смогли бы причинить нам немало неприятностей. Лучше, чтобы вы приняли решение при полном понимании всех обстоятельств. А чтобы вас обнадёжить, капитан, сообщу, что для вас подготовлен полностью снаряжённый корабль, на котором вы сможете найти для себя планету, которая бы вас полностью устраивала. Насчёт Сариса не беспокойтесь, на Торе ему будет не хуже, чем на Земле. Так что вы заключите выгодную сделку, а ему я гарантирую хорошее обхождение. Но я должен узнать ваше решение сейчас.

Ленгли потряс головой. Слишком много и слишком неожиданно.

— Дайте немного подумать. Что там с бандой Браннох? Есть ли у вас контакты с нами?

— Нет. Я знаю только, что предполагается вывезти их из посольской башни, где они содержаться под домашним арестом, и подготовить к отправке на тор. У меня есть бумага от Технона, где он предлагает нам участвовать в этом деле.

— Поддерживают ли они контакты ещё с кем-нибудь?

Трудно было разглядеть что-либо через жёсткую оболочку космического скафандра, но Валти явно пожал плечами.

— Официально, — нет. Совершенно точно, не с ними. Но в действительности — конечно, ведь тримане должны иметь коммуникатор со случайно несущей частотой, замаскированный где-то в их баке, так, чтобы обычный полицейский досмотр не имел возможности его выявить. С его помощью они поддерживают связь со своими агентами на земле, но о чём они говорят, мне трудно представить. Чантхаваар все это прекрасно понимает, но мало что может сделать, единственное — разрушить бак, ну, а это уже не по джентльменски. Эти высокопоставленные лорды уважают друг друга и свои права, очевидно, потому, что не знают заранее, когда окажутся в подобном положении сами.

— Так, — Ленгли замер, но уверенность, что ему удалось понять ситуацию, окрепла мгновенно, так что ему захотелось крикнуть.

Он не мог ошибиться. Технон действительно руководил Сообществом. Так было, так должно было быть, но существовала одна сложность, и он думал, что понял её природу.

— Так что, капитан, — сказал Валти. — Вы поможете мне?

— Если нет, медленно произнёс космонавт, — то, я думаю, ваше разочарование будет очень сильным.

— Я просто бесконечно сожалел бы, — тихо проговорил Валти с ласковой улыбкой, наводя на него бластер. — Но некоторые секреты чрезвычайно важны. — Его маленькие серые глаза грустно смотрели в сторону. — Но я доверяю вашему слову, если вы согласитесь помочь нам. Кроме того, вы получите очень немного или совсем ничего, если захотите предать нас.

Ленгли решился. Это был прыжок во тьму, но он почувствовал, что его наполняет спокойная уверенность, уверенность, будто-бы вызванная чьей-то твёрдой рукой, направленной на него. Он снова двигался куда-то, может быть, в пропасть, но во всяком случае, он выбрался из лабиринта и сам выбирал свой путь, как свободный человек.

— Да, — сказал он. — Я последую за вами. Если…

Валти ждал.

— Те же обстоятельства, что и прежде. Марин должна сопровождать меня. Только сначала я обязан её найти. Она была освобождена и сейчас где-то на нижних уровнях. Когда она вернётся сюда, я буду готов действовать.

— Капитан, на это понадобятся дни…

— Что тут плохого? Дайте мне достаточно денег, и я найду её сам.

— Операция намечена на завтрашнюю ночь. Может быть, потом?

— Вот что. Дайте соответствующую сумму…

Валти тяжело вздохнул, но что-то выудил из скафандра. Это был очень толстый кошелёк, который Ленгли прицепил к своему поясу. Валти также протянул ему маленький бластер, и Ленгли упрятал его в складках своей одежды.

— Отлично, капитан, — сказал торговец.

— Всего хорошего. Я буду ждать вас в Двух Лунах в 21.00 завтрашней ночью. Если нет…

— Я знаю, — Ленгли приложил палец ко рту. — Я буду там.

Валти поклонился, захлопнул шлем и удалился тем же путями, что и прибыл.

Ленгли захотелось плакать и выть от острого возбуждения, но не было времени. Он выбежал из своих аппартаментов и побежал вниз по коридорам… В этот час они были пустынными. Наземные переходы ещё переполнены, но когда он нырнул в гравишахту, то там оказался один.

Шумные, скандальные Общинники не выказывали особого почтения перед его серой университетской униформой, поэтому в густой толпе, заполнившей подземные переходы, и ему доставались тычки и толчки, и брань неслась вслед. Вперёд, в этнический город. Тот находился ещё ниже основных секторов, но имел собственное управление и хорошо охранялся. Там находилось некоторое количество людей — наёмная прислуга, и он надеялся на их помощь. Негуманоиды не интересовались женщинами, они использовали их как прислугу. Это было место, безопасное для девушки, пришедшей с верхних уровней. В конце концов самое логичное было начать поиски именно в этом месте.

Он был неуклюжим любителем, теряющимся, вновь и вновь повторяющим свои ошибки, в мире профессионалов. Сейчас это ощущение прошло. Уверенность в правильности выбранного пути была почти пугающей. В этот раз он был готов растоптать любое препятствие, встречавшееся ему на пути.

Он вошёл в таверну. Её посетители были почти человеческих размеров, двуногие, вытянутые вперёд лица напоминали свиные рыла. Они явно не нуждались в особенной температуре и давлении. Они не обращали на него внимания, когда он проходил через жуткий лабиринт влажных губчатых лежанок, на которых они располагались. Помещение было заполнено тусклым красным светом, трудно было разглядеть какие-либо детали.

Ленгли пробрался в угол, где жили несколько человек в ливреях слуг. Они уставились на него. Должно быть, впервые профессор пришёл сюда.

— Могу я присесть??? — спросил он.

— Место занято, — сообщил человек с пухлым лицом.

— Извините. Я хотел предложить одно выгодное дельце, но…

— Раз так, садитесь.

Ленгли не сомневался в том, что значит наступившая тишина. Он прекрасно понимал своё положение.

— Я ищу женщину, — сказал он.

— Четыре двери вниз.

— Нет… Совершенно определённую женщину. Высокая, рыжие волосы, акцент верхних уровней. Я думаю, она появилась здесь около двух недель назад. Кто-нибудь видел её?

— Нет.

— Я заплачу за информацию. Сотня соляриев??

Их глаза сузились. Ленгли увидел жадность на их лицах, их глаза забегали по его одежде и наткнулись на острые углы оружия, выпирающие из-под материи. Ношение оружия было серьёзным проступком, но никто не попытался вызвать полицию.

— Ну, ладно, ежели вы не можете мне помочь, то я пойду поищу её где-нибудь в другом месте.

— Не надо… Подождите минутку, сэр. Может быть, мы сможем её найти, — человек с пухлыми губами на таком же лице глянул на своих приятелей. — Кто-нибудь знает её? Нет? Хотя об этом уже спрашивали.

— Ясно, — Ленгли вытянул десять десятисолярных бумажек. — Это для того, чтобы заплатить тем, у кого будет спрашивать. Вознаграждение ещё сверх этого. Но будет очень плохо, если она здесь не найдётся… Мда… в течение трех часов.

Вся компания мгновенно испарилась. Он сел поудобнее, заказал себе выпивку и попытался обуздать своё нетерпение.

Время тянулось медленно. Какая громадная часть жизни тратится на ожидание!

Подошла девица с предложением, Ленгли погнал её прочь, не глядя. Он потягивал пиво; сейчас, как никогда прежде, голова была ясной.

Через два часа восемнадцать минут вбежал запыхавшийся щупленький человечек и, споткнувшись, упал грудью на столешницу.

— Я нашёл её! — выдохнул он.

Сердце Ленгли подпрыгнуло. Он выпрямился, с грохотом опрокинув табуретку.

— Ты видел её?

— Нет. Но то, как вы описали её, полностью соответствует новой прислуге, которую нанял Слаймер — это торговец со Сриниса. Я его знаю, — только она появилась у него 11 дней назад. Мне сказал об этом его повар, и ещё кое-кто из знакомых.

Космонавт кивнул. Его расчёт оказался верным. Слуги всегда знают больше полицейских, даже тех, которые здесь ошиваются. Люди мало изменились.

— Веди, — сказал он и направился к двери.

— А как же моё вознаграждение?

— Получишь, когда я её увижу. Держи себя в руках.

Пять тысяч лет назад библиофильский зуд заставил его прочитать одну старую, трехсотлетней давности, книгу — Частная Школа Соглядатаев — претендовавшую на уникальность среди порнолитературы. Ленгли в данном случае воспользовался её советами. Сейчас, вспоминая главного героя этой книги, поступавшего именно так, он усмехнулся. В зыбком аморфном мире нижних уровней может быть все, что угодно.

Они прошли по широкой улице, полной чужаков. Человечек остановился перед дверью.

— Вот это то место, хотя я не знаю, как мы туда попадём.

Ленгли нажал клавишу сканнера. Дверь сразу же открылась, обнаруживая дворецкого, человека весьма мощных пропорций. Американец был готов проложить себе путь силой, если потребуется. Но это был не раб — чужаки не имели права владеть людьми. Раз он уже заплатил, возможно, придётся повторить.

— Извините, — сказал Ленгли. — У вас здесь новая прислуга. Высокая, рыжеволосая?

— Сэр, мой хозяин не любит, когда вмешиваются в его дела.

Ленгли похрустел крупной купюрой.

— Как жаль. Может, вы мне всё-таки поможете? Мне только поговорить с ней.

Он прошёл, оставив своего информатора снаружи. Воздух в доме был насыщен острым, жгучим ароматом, свет жёлто-зелёного спектра раздражал глаза. Этот пришелец, очевидно, держал прислугу для престижа, но платил, вроде бы, неплохо. Мысль, что он отправил Марин в это болото, причиняла Ленгли боль, как ноющий зуб.

Она оказалась в комнате, полной испарений. Капли влаги усеивали её волосы. Ничуть не удивлённые глаза смотрели на него серьёзно.

— Я пришёл, — прошептал он.

— Я знала, что так будет.

— Могу я просить у тебя прощения?

— Не надо, Эдви. Забудь об этом.

Они вышли на улицу. Ленгли расплатился со своим информатором и взял адрес отеля. Он направился туда, держа её за руку и ничего не говоря, до тех пор, пока они не оказались одни.

Тогда он поцеловал её, побаиваясь, что она отвернётся от него. Но она ответила с неожиданной страстью.

— Я люблю тебя, — сказал он. Это было новое, удивительное знание.

Она улыбнулась.

— Это взаимно.

Позднее он рассказал ей, что произошло. Было так приятно чувствовать свет её глаз.

— И сможем уйти отсюда? — спросила она мягко. — Неужели мы сможем начать все снова? Если бы ты знал, как я мечтала об этом каждый раз…

— Не так быстро, — жёсткая интонация снова зазвучала в его голосе, и он нервно скрестил пальцы. — Это страшно сложная ситуация. Но, кажется, я знаю, что за этим всем скрывается. И думаю, что ты поможешь мне заполнить пробел.

Я пришёл к выводу, что Технон основал Сообщество и использует его как шпиона и агента для экономического проникновения. Однако, Технон в чём-то просчитался и попал в ловушку. Сам он не может отправиться и проверить состояние дел. Информацию он получает от своих агентов. Некоторые из этих агентов имеют официальный статут, частично они входят в Солярное правительство, некоторые полуофициально, члены Сообщества; некоторые — совершенно неофициально, шпионы на других планетах.

Но есть ещё некто, кто может играть в эту игру, и ты его знаешь. Это другая раса, которая благодаря своим парапсихическим возможностям во многом похожа на Технон, — холодное, безличное массовое сознание, строящее свои планы на столетия вперёд, способное ждать очень долго, пока прорастёт даже очень маленькое семя. Эта раса живёт на Триме. Их ментальные эксперименты привели вот к чему: индивидуальность не существует, потому что каждая особь сенсорно — лишь часть глобального разума. Ты можешь для примера оценить их деятельность в Лиге, где они заняли ключевые позиции и так ловко все провернули, что ториане до сих пор не могут понять это.

— И ты думаешь, что они просочились в Сообщество? — спросила она.

— Я в этом уверен. Нет другого ответа. Сообщество не должно было возвращать Сариса Бранноху, если оно действительно нейтрально. Валти пытается как-то это объяснить, но я знаю больше, чем он думает. Я знаю, что Технон считает Сообщество своим, и что он никогда не допустит преимущества центавриан.

— Но ведь это так, ты же сам сказал, — запротестовала она.

— Э-хе-хе. Вот в этом-то все и дело, как я понимаю. Сообщество включает множество рас. Одна из этих рас — тримане. Возможно, официально они вообще не с Трима. Освоили какую-нибудь похожую планету и выдают себя за её коренное население, может быть, даже частично изменили свою внешность хирургическим путём. Так они смогли обыкновенным образом стать членами кочевой бюрократии, а там, используя свои возможности, выяснили, что Сообщество — порождение Технона.

Вот удача для них! Они не только смогли захватить Сообщество, так же к контроль над другими человеческими группами, но и проникнуть в сам Технон. Они могут подделывать доклады от Сообщества — не все, но те, которые им необходимы. Эта возможность, очевидно, должна использоваться в специальных случаях, потому что машина наверняка имеет специальный блок для сопоставления данных и сможет выявить часто повторяющиеся подделки. Браннох и Валти действовали, мешая друг другу потому, что не было времени консультироваться с Техноном, в противном случае тот распорядился бы передать все дела Валти или, в конце концов, скооперировался бы с Чантхавааром. Когда его информировали, то он приказал отпустить Валти.

Но затем подключились тримане. Даже будучи под арестом, они смогли связаться со своими внешними агентами, включая высокопоставленных триман в Сообществе. Не знаю точно, какую историю они скормили Технону. Ну, для примера, такую: торговый корабль только что вернулся с новостями — открытую заново планету населяют туземцы, имеющие способности, сходные с народом Сариса. Их изучили, и был сделан вывод, что невозможно создать искусственное устройство, повторяющее эффект нейтрализации. Для убедительности тримане могли наполнить такой доклад солидно выглядящими данными и соответствующей материалистической теорией, будь уверен.

Все прекрасно. Такой доклад, несомненно от ненадёжного и любимого Сообщества удовлетворит Технон. И он примет совершенно естественное решение передать Сариса центаврианам, пусть они тратят время, изучая его. Чтобы всё выглядело естественно, Чантхаваар блокируется, а вся операция поручается Валти.

Вот так… И в конечном счёте центавриане получают нейтрализатор! И первым известием для Технона, что эта штука сработала, будет то, что все корабли в Солнечной системе выйдут из строя.

Марин долго молчала. Потом она кивнула.

— Все звучит логично, — сказала она. — Я вспомнила сейчас, … когда я была у Бранноха, он разговаривал с баком и, посетовав на трудности с Валти, спросил, нельзя ли убрать его, бак запретил ему это сделать. Расскажешь все Чантхаваару?

— Нет, — сказал Ленгли.

— Так ты хочешь, чтобы центавриане победили?

— Конечно, нет. Я не хочу войны вовсе. Я рассказываю заранее, чтобы всё было ясно, к все произошло в первый раз. Теперь же, когда расстановка сил ясна, то возникнет вопрос, что делать, чтобы предотвратить схватку?

То обстоятельство, что сам Браннох в неведении, что он ничего не знает о реальной деятельности Сообщества, свидетельствует о том, что интересы Трима не связаны с Лигой. Лига — только инструмент для гораздо большего и смертельного конца.

Он поднял голову.

— Вот так, дорогая. Мои попытки участвовать в игре кончились жалким провалом. Но я хочу рискнуть ещё раз нашими жизнями из-за того, что я считаю будущим человеческой расы. Это звучит очень напыщено, не правда ли? Один маленький человек воображает, будто может изменить ход человеческой истории. И судьба наша будет сложной, если все это — иллюзия.

Но я уверен, что в этот раз не будет ошибки. Что я действительно могу что-то сделать для всех. Как ты думаешь, я прав? Должен ли я попытаться?

Она подошла и прижалась к нему щекой.

— Да, — прошептала она. — Да, мой дорогой.

Глава 19

Ленгли не стал контрабандой протаскивать Марин в свои аппартаменты. Это, конечно же, не вызвало бы особых толков, но всё же он был бы дискредитирован. И тогда, себе на удивление, он прекрасно выспался, впервые за несколько недель.

На следующий день он заказал микрокопии всех собранных им о Сообществе материалов, велел подготовить обобщённый обзор по ним и записать все на кассету, за что заплатил из кошелька Валти. Неприятно было осознавать, что все его надежды зависят от этой кассеты.

Характер Валти был понятен: он всю жизнь занимался торговлей и вполне мог принять новые факты, но мог ли он их понять?

Мирдос ждал его для следующей беседы. Историк пришёл раньше, так как не знал точное время следующей встречи. Его цинизм несколько поубавился.

— Спасибо за все. Прояснилась эра технологической вспышки и начала космических путешествий — наиболее сложный период с момента изобретения сельского хозяйства. И вы жили в ту эпоху! Знаете, вы уже сокрушили дюжину хорошо разработанных теорий. Мы даже не представляли, что в ту эпоху были столь глубокие культурные различия между нациями. Это прекрасно объясняет множество особенностей более поздних исторических периодов.

— Так вы хотите написать книгу? — спросил Ленгли. Он твёрдо решил соблюдать приличия, ведь лучше провести ожидания в беседе, чем мучительно расхаживать в табачном дыму взад и вперёд по предоставленной ему квартире.

— Да… да, — Мирдос робко взглянул на него. — И вот… вот что ещё. Когда я начинал, мне казалось, я добьюсь хотя бы небольшой известности и благодаря этому немного продвинусь. Сейчас мне это уже не нужно. Осталась только моя работа, да вот ещё изучение всех этих материалов. Ты… то, что ты мне рассказал, — это для меня как открытие. Я никогда не подозревал, какая настоящая жизнь была прежде.

— М-да.

— Потребуются годы, чтобы построить точную картину. То, что ты мне рассказывал, может быть сопоставлено с данными археологических экспедиций. Так что зачем торопиться, спешить? Почему бы тебе не прийти к нам сегодня после обеда?? Отдохнём. Может быть, немного выпьем и немного музыки.

— Ах, нет, спасибо. Нет. Я буду занят.

— Тогда завтра? Моя жена хотела тебя увидеть. Отец интересовался, но я ещё ничего не рассказывал дома.

— Хорошо, — Ленгли чувствовал себя подлецом. Когда их разговор закончился, он удержался от того, чтобы попрощаться.

Солнце ушло за горизонт. Ленгли и Марин ужинали в его квартире и не ощущали вкуса еды. Её глаза были задумчивы, как будто она видела нечто за пределами этого мира.

— Тебе не жаль оставлять Землю? — спросил он.

Она ласково улыбнулась.

— Немного. Сейчас и тогда. Но не очень, ведь я с тобой. Он привстал и погладил её по щеке. Капюшон, надетый на голову, скрывал её длинные волосы, она выглядела мальчиком, в крайнем случае, очень молодым студентом.

— Пошли, — сказал он.

Они прошли через зал, спустившись на движущуюся дорожку подвесного моста. Толпа вокруг шумела, бурлила — разноцветные одежды — бесконечная погоня за успехом. Светильники сияли расплывчатым радужным пятном.

Ленгли пытался расслабиться, сбросить сковывающее напряжение. Совершенно невозможно было представить всю мощь ополчившихся против них сил. Вдох, глубокий выдох, нежная ткань ночного воздуха, а в небе — звезды и туманности. Завтра в это время он, возможно, будет уже мёртв.

Он не должен. Он надеялся, что сильное внутреннее напряжение не оставляет следов на его лице. Они шли медленно, не торопясь, прогуливаясь. Забыли, что под рукой оружие.

Двойная Луна была довольно широко известна, как весьма сомнительное место, очень удобно расположенное под крышей нижних уровней, недалеко от гигантской дуги Межпланетного Торгового Центра. Пройдя внутрь, Ленгли увидел интерьер, стилизованный под марсианский пейзаж: глубокое фиолетовое небо, углубления, долженствующие означать каналы и участки красной пустыни. Надо всем этим висел жемчужный душистый дымок и тоскливая нота марсианской народной песни. Отдельные кабинеты расположились вдоль одной из стен, замаскированные под входы в пещеры, вырытые в отвесном красновато-коричневом берегу. С противоположной стороны был бар. Постоянный лёгкий гул голосов, смеха, движения множества тел сопровождал унылую музыку.

20.45. Ленгли протиснулся к бару.

— Два пива, — сказал он.

Робот вытянул руку со стаканами, наполнил их и принял деньги.

Человек с обожжённой солнцем кожей и фигурой коренного жителя Марса кивнул:

— Никогда не видел профессора в этих местах, — заметил он.

— Для нас эта ночь не совсем обычна, — сказал Ленгли.

— Для меня тоже. Не дождусь, когда вернусь домой. На этой планете очень тяжело. Да и Марс давно не тот, что раньше. Мы изгадили всю Солнечную систему. Старые дни канули в прошлое. Сейчас мы только послушные дети Технона.

У него за спиной появился человек в чёрной униформе. Марсианин сразу же заткнулся. Он скорчил невинную физиономию.

— Извините, сэр, — сказал полицейский. Он коснулся плеча Ленгли. — Они ждут вас.

У космонавта потемнело в глазах, но только на мгновение, потому что он вспомнил бородатое лицо под забралом полицейского шлема. Этот человек навёл бластер на агентов Бранноха, когда те сцапали Ленгли в нижних уровнях Старого Города. Это все произошло, казалось, очень давно.

— Да, конечно, — сказал Ленгли и последовал за ним. Марин шла следом. Они вошли в отдельный небольшой зал.

Там было полно мундиров. И лишь одно мощное тело было облачено в цветную боевую броню. голос Валти раздавался из-под забрала.

— Добрый вечер, капитан и леди. Вам всё ясно?

— Да. Полностью.

— Хорошо. Со своими я уже все обговорил, — он нажал пальцем небольшое пятнышко на декоративном украшении. Задняя стенка отъехала в сторону и стоявший ближе всех к ней Ленгли повернулся и увидел небольшую комнату, где на столе лежали два мундира офицеров Министерской полиции.

— Натягивайте их на себя, — сказал Валти, — я думаю, вы лучше сыграете аристократов, чем рабов. Но позвольте мне рассказать, пока без Сариса.

— Ладно.

Марин скинула свою робу и натянула на себя тунику без каких бы то ни было признаков смущения. Длинные волосы она спрятала под светлый стальной шлем, туника небрежно свисала с её плеч, она могла сойти за десятилетнего Министра, который ещё не понимает ответственности своего положения и все сводит к шутке.

Валти изложил свой план. Затем они прошли через запасной выход и вышли га улицу. Группа оказалась немногочисленной. Их было очень мало — с такими силами не выступать против всей мощи Сол.

Шли они молча, движущаяся дорожка доставила их к башне в западной части города, где помещался военный исследовательский центр. Ленгли хотелось взять Марин за руку, но сейчас это было невозможно. Надо было рассчитывать только на свою голову.

Их целью была башня, отвесно возносившаяся над городом, как утёс. Она стояла поодаль от своих соседей — должно быть, в её гладких пластиковых стенах скрывали оружие. Группа Валти поднялась по центральной аппарели и подошла к главному входу. Внутри, в холле, их остановили три раба-охранника, выступившие из внутренних ниш. Они синхронно поклонились, и один из них спросил о деле, из-за которого они прибыли.

— Специальное и весьма срочное.

Шлем на голове Валти смягчал его акцент.

— Мы должны вывезти специальный объект для секретного изучения в безопасном месте. Здесь наши документы.

Один из охранников извлёк специальное приспособление. Подлинность бумаг определялась микроскопически. Ленгли вспомнил, что документы, выдаваемые Техноном, имели специальный невидимый цифровой код, ежедневно менявшийся случайным образом. Были сделаны снимки сосудов глазного дна нескольких человек и сопоставлены с записями в их бумагах. Затем шеф охраны кивнул:

— Хорошо, сэр. Потребуется ли вам помощь?

— Да, — сказал Валти. — Выставите округ нас полицейские кордоны. Никто не должен нас видеть. И не впускайте никого, пока мы не уйдём.

Ленгли Подумал об автоматическом оружии, спрятанном в стенах. Но те разъехались перед ними, и он вслед за Валти вошёл в низкий коридор. Они проследовали через несколько помещений, находящийся в них персонал не проявил к ним интереса. Затем они были остановлены вторым контрольным пунктом. После него они направились к месту, где содержался Сарис, оно было указано в бумагах.

Холатанин лежал на кушетке за решёткой. Остальная часть помещения была заполнена загадочными лабораторными объектами и оборудованием. Там были образцы как механического, так и энергетического оружия, и техники попарно сидели за пультами установок. Они вызвали своего начальника. После некоторой дискуссии группе Валти удалось проникнуть к пленнику.

Ленгли вошёл в отгороженную часть камеры. Сарис не подал и вида, что узнал его.

— Привет, — мягко сказал космонавт на английском, — все хорошо?

— Дас-с. Они пока делают электрические и другие измерения. такую методу трудно выносить.

— Как у тебя дела с современным языком?

— Отлично. Гораздо лучше, чем с английским.

Ленгли почувствовал слабое облегчение. Весь его невозможный план зависел от этого обстоятельства и от потрясающих способностей холатанина к языкам.

— Мы хотим забрать тебя отсюда, — сказал он. — Но для этого нужно кое-что сделать: ты должен с нами сотрудничать и рискнуть своей шеей.

Горькая нота прозвучала в басовитом мурлыканье холатанина:

— Моя жизнь? Это все? Это теперь не так много.

— Марин знает все обстоятельства и все мои планы. сейчас мы их обсудим. Но тут, среди нас есть третий, кто в них не посвящён и будет против.

Космонавт изложил всё, что знал.

Золотые глаза широко раскрылись, а затем сощурились. Бугры мощных мышц волнами прокатились под кожей. Но Сарис ответил только:

— Хорошо. Мы попытаемся повернуть это. — Но в его голосе прозвучали нотки усталости и недоверия.

Валти нажал кнопку супервизора. Длинный металлический ящик с несколькими отдушинами был водружён на антигравитационную платформу. Сарис вышел из своей клетки и улёгся на дно ящика, и крышка закрылась над ним.

— Можем ли мы отправляться, мой лорд? — спросил Валти.

— Да, — сказал американец. — Подготовка завершена.

Несколько человек вытолкнули висящий в воздухе ящик в зал. Даже при нейтрализованном весе инерция оставалась значительной, а включение двигателя могло автоматически вызвать тревогу в центре. Когда они выбрались наружу, большой чёрный флайер уже поджидал их. Контейнер с Сарисом был помещён в заднее отделение, часть людей осталась с ним, другие вместе с Валти прошли в кабину. Затем они стартовали в направлении посольства Центавра.

Откинув назад шлем, чтобы глотнуть свежего воздуха, торговец обнажил потное лицо.

— Это была очень щекотливая минута, — посетовал он. — Если бы могли направиться сразу же к моему флиттеру! Этот комендант способен сразу же вернуться в лабораторию и сообщить Чантхаваару. Клянусь моим носом, тогда давать взятку тюремным решёткам!

Ленгли продумал ситуацию, прежде чем сделать следующий шаг. Обойтись без Бранноха? Нет

Потом уже не будет времени. И Сарис почти беспомощен перед механическими замками. Он закусил губу и стал ждать.

Их машина остановилась перед посольской башней, в которой, в верхней трети, Лиге принадлежали аппартаменты и помещения представительства. Валти направил половину группы ко входу и снова подготовил свои бумаги для очередной проверки.

Чантхаваар окружил это место тяжеловооружённой охраной. Но теперь фальшивый приказ Технона требовал вывозки некоторого количества центаврианского персонала — он намекнул начальнику охраны, что они отправляются в последнюю прогулку, и полицейский осклабился.

— Сходи за ящиком, — напомнил Ленгли.

— Что, — спросил Валти, останавливаясь. — Зачем, мой лорд?

— Они могут попытаться сделать что-нибудь безнадёжное. Это заранее трудно предусмотреть. Для них Сарис будет хорошим предупреждением. Лучше быть готовым ко всему.

— Но разве… э… приспособление работает нормально?

— Да. Оно в порядке. Я проверил.

Валти вот-вот мог затеять дискуссию, и Ленгли почувствовал, как у него взмокли ладони. Если торговец скажет «нет»?

— Хорошо, мой лорд. Это прекрасная идея.

Ящик медленно вдвигался в открытый портал. Валти коридорах никого не было видно, возможно, все спали в своих квартирах. Вход в личные покои Бранноха был перед ними. Дверь открылась, когда они все собрались перед ней, и в проёме появилась громоздкая фигура торианина.

— В чём дело? — холодно спросил он. Его мощное тело напряглось под цветастым халатом, почувствовав последний ответ в дулах их оружия. — Я не вызывал вас.

Валти снял свой шлем.

— Вам для этого не надо было беспокоиться, мой лорд, — сказал он.

— Ах,… это вы. И Ленгли тоже. Входите, — гигант провёл их в гостиную. — Ну, а теперь, в чём дело?

Валти объяснил. Триумф, сиявший на его лице, ожесточил взгляд Бранноха.

Ленгли остановился рядом с висящим в воздухе металлическим ящиком. Он ничего не мог сказать Бранноху. Сариса он тоже не мог ни о чём предупредить, он только тихо произнёс:

— Сейчас…

Холатанин неподвижно лежал во тьме железного ящика, но все его чувства и вся мощь разума были доведены до крайнего предела.

— Ты слышишь это, Тримка? — прогрохотал Браннох. — Куда-то отправляться! Я позову людей.

— Нет…

Браннох замолчал на середине фразы.

— В чём дело?

— Ты не должен звать их, — сказал искусственный голос. — Мы это предполагали. Мы знаем, что надо делать. Ты должен идти с ними, один. Мы вскоре последуем за тобой на нашей платформе.

— Прямо в космосе…

— Торопись! Мы можем больше, чем ты об этом знаешь. Чантхаваар способен появиться в любой момент, а мы должны ещё многое сделать.

Браннох растерялся. Если бы у него было время, он бы догадался, что здесь не обошлось без способностей Сариса Хронна — неожиданный лёгкий акцент в голосе Триман. Но он только что проснулся, и он привык повиноваться их приказам.

Валти пришёл ему на помощь. Облегчение было написано на его лице.

— Они правы, мой лорд. Это страшно трудно — незаметно вытащить их бак отсюда, да ещё потребуется время, чтобы собрать всех ваших людей. Мы должны бежать!

Браннох кивнул, с шумом сунул ноги в туфли и вышел в коридор, окружённый предполагаемой охраной. Ленгли краем глаза увидел Марин, её лицо побледнело и напряглось. Он надеялся, что барабанный стук его сердца никому не слышен.

Пока все хорошо. Остановка в посольстве была совершенно необходима из-за отношения к Бранноху. Оно состояло из множества оттенков — от крайнего отвращения до желания встречи — именно ему хотел Ленгли рассказать всю правду.

Сарис не только сумел перехватить контроль над акустической системой триман, но и нейтрализовал систему управления платформой, лишив триман возможности следовать за группой Валти.

Он сделал это. Но было ли это достаточно?

Возможно!

Для триман это должно было показаться странным, если только проницательный и подозрительный интеллект мог удовлетвориться объяснением, что они стали жертвами какой-то случайности. Можно было предполагать внезапный отказ механизмов управления или проникновение в группу центавриан шпионов и саботажников, бросивших их на произвол людей Чантхаваара и бежавших на спрятанном заранее космическом корабле.

Тримане должны были попытаться бежать. Не было возможности предотвратить это. Они обязательно попытаются использовать шансы, которые у них есть. И Чантхаваар вряд ли будет мирно дремать. Вопрос заключается в том, успеет ли группа Валти оторваться достаточно далеко, прежде чем любая их этих сил начнёт действовать.

— Было бы интересно разобраться в этом, — думал Ленгли.

Глава 20

В его собственно, давно забытом мире, они не смогли бы сделать так много. В те времена хватало людей с независимым мышлением, чтобы провернуть такую шутку, которую он проделал со своим руководством. Но рабы не могли или не умели думать сами. Может быть, это одна из причин, почему свободные, независимые и нетерпеливые способны забывать ошибки, чтобы снова попытаться изменить ход истории.

Их «вагон» мягко скользил над погруженной во тьму планетой. Лора спала скопищем слабых звёздочек на горизонте, затем исчезла, и вокруг была только ночь. Ленгли сомневался, что когда-нибудь ещё увидит этот город. Он заполнял жизнь Ленгли на последние несколько недель, но сейчас как будто бы его и не было со всеми миллионами населения. Он сумел понять философию Валти, в ней сосредотачивалась вся суть естественного хода событий.

Мускулистое, рельефное лицо Бранноха выглядело как гравюра в тусклом свете ламп приборной панели.

— Вы знаете, почему Сообщество решило помочь нам?? — спросил он.

— Нет. Я не знаю, мой лорд, — ответил торговец.

— Может быть, из-за денег, больших денег. Если только вы не задумали какого-нибудь предательства, — на мгновение его зубы сверкнули белым, затем торианин рассмеялся. — Нет, не стоило так суетиться из-за меня, кроме как из-за денег.

— Конечно, мой лорд. Лига будет довольна всеми моими усилиями.

— Ах, да, да, вы обязательно получите свою долю, вам нечего опасаться. Я должен убраться с Земли. Это означает войну, вы знаете. Сейчас нет ничего, что могло бы её остановить. Но если я знаю этих напыщенных Министров, они бросят весь флот только на защиту своих драгоценных шкур — это позволит нам выиграть время, чтобы создать нейтрализатор. Мы устроим пару серьёзных рейдов, чтобы как следует пугнуть их.

Браннох внезапно задумался и потемнел лицом.

— Я удивлён, что Тримане решили остаться. Поразительно, какую паутину они растянули. Когда-нибудь, я надеюсь, мне удастся добраться до них… проклятые пауки!

Флайер медленно опустился на небольшую полянку в лесу. Валти выскочил наружу.

— Я спрятал свой флиттер здесь. Пожалуйста, сэр.

Бластерная вспышка вспорола ящик Сариса. Он вскочил оттуда одним громадным прыжком, и вся группа двинулась между деревьев ощупью в лес.

— Они все ещё играются с энергетическим оружием, — пробурчал чужак по-английски.

— Все, кроме одного — того высокого парня. А ты сможешь управиться с ним?

— Лучше всех, — сказал Ленгли сквозь сжатые челюсти. Флиттер еле проглядывал из углубления в земле, густо заросшего по краям травой и кустами.

— Кто-нибудь из ваших ещё остался? спросил Браннох, когда перед ними вдруг открылся воздушный шлюз.

— Дрыхнут в постелях, мой лорд, — сказал Валти. Его голос прозвучал неестественно громко и жёстко в окружающей их полной тишине. Где-то далеко заверещал сверчок.

Возможно, я в последний раз слышу сверчка, — подумал Ленгли.

— Мы должны, конечно, убраться из Солнечной системы, но не вижу причин ликвидировать всю организацию.

— Отправляется двадцать человек…

Эта космическая шлюпка была предназначена для скоростной, а не комфортабельной езды. В единственном длинном помещении размещались скамейки для пассажиров и кресло пилота. Валти забрался в него, нажал большую клавишу на пульте, растопырил пальцы и пустил их в пляс по клавишам управления.

Судёнышко вздрогнуло, взревело и рванулось в небо.

Атмосфера оказалась позади. Земля поворачивалась, огромная и прекрасная, среди холодных точек звёзд. Ленгли смотрел на неё с чувством безвозвратной потери.

Прощай, Земля. Прощайте холмы и леса, крутые горы, широкие равнины океана, освещённые Луной. Прощай, прощай, прощай, Пегги…

Компьютер быстро помаргивал индикаторами. Валти произвёл какие-то манипуляции на пульте, затем крутнулся вместе с креслом.

— Порядок, — сказал он. — Идём на автоматике по траектории максимального ускорения. Мы доберёмся до нашего корабля за полчаса. Если хотите, то отдыхайте.

— Проще сказать, чем сделать, — проскрипел Браннох.

Он, казалось, стал ещё больше в этой маленькой металлической камере.

Ленгли глянул на Сариса. Холатанин кивнул ещё быстрее. Марин видела их молчаливый диалог, и её голова тоже наклонилась. Время пришло.

Ленгли устроился у стены с приборной панелью. Он извлёк бластер.

— Не двигаться! — сказал он.

Кто-то выругался. Оружие выскочило молниеносно, но выстрела не последовало.

— Сарис нейтрализовал все оружие здесь, кроме того, что у меня и Марин, — сказал Ленгли. — Так что вам лучше всего посидеть и послушать. Нет! Не делай этого!!!

Он услышал грохот там, где сидел высокий парень со старинным оружием. Торговец подскочил, тряся обожжённой рукой.

— Сожалею, что вынужден был сделать это, — медленно произнёс Ленгли. — Я не хочу никому причинять вреда. Но это дело слишком важное. Вы дадите мне возможность объясниться?

— Капитан… — Валти засопел где-то рядом. Марин резко и угрожающе взмахнула бластером перед его носом. Сарис скорчился в конце комнаты, готовый прыгнуть.

Ленгли почувствовал саднящее раздражение из-за того, что вынужден говорить в адвокатском тоне. Способны ли эти люди с оружием понять, кто их неизвестные боссы? Но маленькие глазки Валти были скошены вбок, он цепко выжидал подходящего момента, чтобы повернуть все обратно. Ноги Бранноха находились под скамьёй в полной готовности к прыжку. Люди Валти взбешены тем, что кто-то пытается разрушить то, чего они достигли.

— Я только хотел вам представить некоторые факты, — сказал Ленгли. — Вы все фишки в самой большой и самой опасной игре в истории. Вы думаете, что преследуете свои цели — Валти, Браннох — но я хочу показать вам противоположное. Попробуйте в течение получаса выслушать меня.

— Валяйте, — сказал Браннох басом.

Американец перевёл дыхание и приступил к делу. Ниспровержение Лиги, Технона и Сообщества чужой и враждебной силой, добивающейся их полного уничтожения. Он передал Валти кассету с заранее подготовленными записями, и её ввели в сканнер и стали просматривать с безумной медлительностью. Лениво текли минуты. Земля медленно убывала за окном флиттера. В каюте было жарко и тихо.

Валти поднял глаза.

— Что вы будете делать, если я откажусь сотрудничать? — спросил он.

— Давайте, — сказал Ленгли и повёл стволом своего оружия.

Лохматая рыжая голова качнулась, и выражение странного достоинства появилось на потном лице.

— Нет, извините, капитан, но я не с вами. Вы не сможете справиться с современным кораблём, вы не знаете, как это делается. А мой старый скелет так устал от всех приключений, что я не буду для вас стараться.

Браннох не сказал ничего, но его глаза были похожи на кусочки голубого камня.

— Можете ли вы видеть, люди, — закричал Ленгли, способны ли вы думать?

— Когда сталкиваются две гипотезы, то выбирается наиболее простая, — сказала Марин неожиданно.

Валти сел. Он подпёр подбородок рукой, закрыл глаза и внезапно показался очень старым.

— Возможно, вы правы, — сказал Браннох. — Я давно подозревал эти живые оладьи. Но мы хотели разделаться с ними позже — после того, как Тор станет сильнее.

— Нет, — отрубил Ленгли. — Вы — слепые дураки, если вы не видите этого! Вся эта война спланирована ими. Они хотят выжечь людей, как опасные бактерии. Они не могут сделать этого сами, но они могут натравливать вас друг на друга. Тогда они сметут вас!

Зазвенел сигнал. Ленгли повернул голову и услышал пронзительный вскрик Марин. Браннох был уже почти рядом с ним. Ленгли отшвырнул центаврианина назад, но тот лишь делано ухмыльнулся и позволил Валти подойти к приборам.

Торговец быстро взглянул на них и скучно изрёк:

— Кто-то пришлёпнул нам трассер. Нас преследуют.

— Кто? Скорость? Расстояние? — Браннох рявкнул эти вопросы подобно громадному псу.

— Я не знаю. Может быть, ваши дружки с Трима. А может Чантхаваар.

Валти произвёл несколько переключений и посмотрел на индикаторы.

— Приличных размеров корабль. Скорость больше нашей, но мы будем у цели на 10 минут раньше. Для подготовки генераторов для межзвёздного прыжка нужно время, так что нам придётся драться с ними во время этой подготовки. Если, конечно, наш славный капитан разрешит нам.

Ленгли всего затрясло.

— Нет, лучше сначала я взорву всех нас.

Валти захихикал.

— Знаете, капитан, я уважаю вас и ваши несколько фантастические гипотезы.

— Вы можете их проверить, — сказал Ленгли.

— Я попробую. Ребята, складывайте сюда все ваше оружие, капитан будет охранять его от всех нас, если он нам не доверяет.

— Подождите минутку, — встал один кочевник.

— Вы можете поступить вопреки приказу вашего руководства?

— Я — да, для блага Сообщества.

— А я — нет.

Ответ Валти прозвучал, как пистолетный выстрел.

— Если вы так хотите, сэр, то я сам лично сломаю вашу спину о своё колено. Я — ваш командир на этом судне. Читал ли я вам параграфы, касающиеся неповиновения командиру?

— Я… да, сэр. Но я буду жаловаться…

— Делайте это установленным образом, — удовлетворённо согласился Валти. — Я приму вашу жалобу в нашем представительстве и зарегистрирую, как полагается.

Бластер подлетел к ногам Ленгли. Сарис прильнул к полу, дрожа от возбуждения.

— Свяжите Браннох, — сказал американец.

— Валти бога мы верим, но он не бог.

— Конечно. А вы потом сами его освободите. Мы приведём вас к флиттеру. Вы сами сможете удрать прочь.

Браннох в бешенстве посмотрел на них, но смирился.

— Вы довольны, капитан, — сказал Валти.

— Возможно. Что теперь вы собираетесь делать?

— Частью проверить ваши утверждения, частью — показать нашу искренность. Я уважаю ваш интеллект.

Ленгли Демонстративно сунул бластер в кобуру.

— Прекрасно.

Это была замечательная возможность вернуться к прежнему, но Валти только кивнул и занял своё место у приборов.

— Мы уже почти прибыли, — сказал он. — Сейчас притормозим и уровняем скорости.

Корабль был грандиозным. Он плыл среди облака холодных звёзд — длинный чёрный цилиндр. Ленгли видел его орудийные башни, чуть освещённые Млечным Путём. Потом был лёгкий толчок, металлический скрежет, и судёнышко вошло в люк воздушного шлюза.

— Боевая тревога!! — заорал Ленгли. — Вы можете идти со мной, капитан, — и направился к выходу.

Ленгли задержался около Браннох. Гигант взглянул на него и криво ухмыльнулся.

— Отлично сработано, — сказал он.

— Послушайте, — сказал космонавт, — когда освободитесь, выбирайтесь отсюда, но не очень далеко. Слушайте все радиопереговоры. Думаю, они подтвердят вам все, что я рассказал. Затем, если вы захотите, можно будет устроить встречу с Чантхавааром.

— Я… попробую.

— Бог вам в помощь, если это так. До свидания, Браннох.

Ленгли вышел через люк воздушного шлюза. Он шёл последним, и корабельные двери закрывались за ним. Он не знал расположения помещений на крейсере и некоторое время плутал по его закоулкам, но потом вышел в центральный коридор. Вокруг него рокотали машины. Корабль готовился к бою.

Через несколько минут он нашёл центральный пост управления. Там сидел Валти с Сарисом и М. Сарис разлёгся на полу. Очевидно, корабль был полностью автоматизирован, и всеми технологическими операциями руководил компьютер, так что для управления было достаточно одного человека.

Звёздный глобус подчёркивал ледяную черноту вокруг. В идентифицировал ледяную искру корабля-преследователя и ввёл увеличенное отображение на экран монитора. Это была стальная сфера.

— Работа триман, — сказал Валти, — я узнаю её где угодно. Ну-ка послушаем, что они нам скажут, — он ткнул клавишу радио.

Тримане! Они должны были отправиться в погоню почти сразу же. Для этого им необходимо было раздобыть где-то боевой корабль и двигаться с наибольшей возможной скоростью. И они должны были узнать орбиту корабля Валти от Технона. Ленгли вздрогнул, и Марин прижалась к нему теснее.

— Привет, Тримки, — голос Валти оставался совершенно обыденным и спокойным. Глаза и руки его непрерывно двигались, нажимая кнопки, поворачивая переключатели, считывая показания, и на каждое движение корабль отвечал судорогой просыпающихся машин, набиравших свою полную мощность.

Вдруг машинный голос сказал:

— За вами следили. Если вы правильно оцениваете ситуацию, то должны понять, что вам надо сдаться. Солярный патруль поставит вам трассер, и вскоре он будет здесь но в случае сопротивления вы будете уничтожены ещё до его прибытия.

Сол! Ленгли присвистнул. Оказывается, Чантхаваар очень быстро сообразил, чьих рук это дело. Но, конечно, бегство триман должно было его встревожить, если не что-нибудь ещё.

— Тут скоро станет очень оживлённо, — пробормотал Ленгли.

Валти отключил радио. На небесном глобусе появилась крошечная искорка огня, очевидно, это было пламя выстрела.

— Корабль будет защищаться сам… — сказал он спокойно. — Наш экипаж для этого слишком мал, но в случае нападения можно будет перейти на ручное управление.

Два корабля маневрировали, пронзая пустоту, кружа, как фехтовальщики. Ядерные заряды сверкали, перехватывая такие же, идущие им навстречу. Яркие энергетические лучи освещали пространство. Все, что воспринимал Ленгли, — это вой генераторов, безумное кружение искр в глобусе и суетливая беготня огоньков на пульте корабельного компьютера.

Сарис остервенело рявкнул:

— Я хочу быть там! Я хочу сам вонзить в них зубы!

Ленгли привлёк Марин к себе.

— Мы можем испариться прежде, чем вырвемся на свободу, — сказал он, — Я чувствую себя совершенно беспомощным.

— Ты просто замечательный, Эдви, — сказала она.

— Ладно… Я попробую. Я люблю тебя, Марин.

Она выглядела совершенно счастливой.

— Этого достаточно.

Стены дрогнули, и воздух наполнился гулом. В интеркоме прозвучал голос:

— Близкий разрыв около семёрки, сэр. Внешние плиты повреждены, лучевой удар. Утечки воздуха нет.

— Продолжайте, — сказал Валти.

Даже ядерный взрыв не может причинить больших повреждений в вакууме. Но при прямом попадании корабль превратится в облако газа.

— Сюда идёт Чантхаваар, — сказал Валти. — У меня идея. Пусть он услышит наше радио, так… — он ткнул пальцем в клавишу. — Привет, Тримка. Слушай сюда. Соляриане будут здесь через минуту. Я люблю их ещё меньше, чем тебя, так давай выясним наши отношения позднее, ты слышишь меня?

Ответа не было. Тримане никогда не тратили слов зря, тем более, что это был явный обман.

Но два Солярных крейсера были рядом, и они услышали. Ближайший описал изящную дугу, которая была бы невозможна без гравитационного привода, и открыл огонь по кораблю триман. Валти заорал и швырнул корабль вперёд. Один корабль не мог сопротивляться двум.

Экраны не показали эту, слишком стремительную для человеческих глаз детонацию. Они мгновенно потемнели от перегрузки, затем посветлели, и лишь через несколько секунд можно было видеть то, что осталось от триман — быстро расплывающееся в вакууме облако газа.

Два Солярных крейсера непрерывно кружили вокруг них, остерегая несколькими заградительными выстрелами и энергетическими лучами. Взвыла сирена. Валти довольно улыбнулся.

— Суперпривод готов. Мы можем удирать отсюда.

— Подожди, — сказал Ленгли, — вызови их. Я хочу с ними поговорить.

— Но они могут совместно прихлопнуть нас, пока мы будем болтать…

— Человечество, Земля должны знать! Вызови их!

Но Чантхаваар на этот раз упредил их. Его голос с треском и шипением вырвался из динамиков:

— Приветствую вас, Сообщество! Оставайтесь на месте для досмотра.

— Не так быстро, парень, — Ленгли плечом оттолкнул Валти, пробираясь к микрофону. — Мы можем одним щелчком оказаться за 10 световых лет отсюда, но я хочу кое-что сказать вам.

— Ах, … это вы… — в голосе Чантхаваар зазвучали весёлые нотки. — Снова вы! Моё уважение к любителям неизмеримо возросло сегодняшней ночью неизмеримо. Я хотел бы иметь вас в моём штабе.

— Подождите. Послушайте. — Ленгли рассказал всё, что знал, так быстро, как мог.

Наступило тягостное молчание. Затем Чантхаваар медленно сказал:

— Вы можете доказать это?

— Вы сможете доказать это сами. Изучите те же документы, что и я. Отловите всех центаврианских агентов, каких сможете и допросите их. Тримане должны иметь некоторое количество людей под своим контролем. Соберите все факты и гипотезы и представьте их Технону, спросите его о возможности перерождения Сообщества. Всё это должно быть, как дважды два.

— Вы… может быть, вы правы, Ленгли. Да, вы, может быть, правы.

— Держу пари, что прав. Тримане не смогли использовать нас. Мы для них — такие же чудовища, как и они для нас, и война, в которой они участвовали, убедила их, что мы можем быть в придачу ещё и опасными. Их цель — не больше, ни меньше — полное уничтожение человеческой расы. Возможно, я не прав, — но можете ли вы поверить в случайность всего происходящего?

— Нет, — быстро ответил Чантхаваар. — На случайность это не похоже.

— Подберите Бранноха. Он болтается где-то здесь неподалёку. Вы и он, и Сообщество — все планеты — для начала укротите свои жалкие амбиции. Если не сможете, тогда придут они. Только вместе вы сможете их остановить.

— Нам нужен нейроэффект.

— Нет, вы его не получите. Вы не сможете завоевать планету величиной с Трим, но вы сможете загнать назад её туземцев и держать их там объединёнными усилиями. Кроме того, пусть вас ободряет мысль, что есть в галактике планета, где свободный человек может остановить любое оружие. Может быть, у вас появятся идеи, как сделать такую штуку самим. Прощай, Чантхаваар! Удачи тебе!

Он включил радио и замер, внезапно почувствовав внезапную слабость.

— О'кей, — сказал он. — Вперёд!

Валти как-то странно взглянул на него, и, только позднее, вспоминая этот взгляд, Ленгли понял, что так смотрят на людей, ставших лидерами.

— Лучше отправиться к Сигме-один, и оттуда — к Сообществу, настоящему Сообществу, знай это.

— Да, — согласился Ленгли. — Затем к Холату, строить защиту для тех, кому мы обязаны. Ты вернёшься домой, Сарис?

Громадная чёрная голова появилась перед его лицом.

— А зачем? — спросил Валти.

Его руки лежали на клавишах панели управления, готовые отправить корабль в прыжок.

— И тогда, — сказал Ленгли со счастливым смехом. — Я и Марин будем искать мир, в котором почувствуем себя дома.

— Вы не будете против, если и я присоединюсь к вам? — прошептал Валти.

Марин схватила руку Ленгли. Они прильнули друг к другу, не видя, что вокруг них. А когда они оторвались друг от друга, в небе сияло новое солнце…