Считайте это капризом

Елена ЯКОВЛЕВА

СЧИТАЙТЕ ЭТО КАПРИЗОМ...

Анонс

В кои-то веки поехать в отпуск на море и влипнуть в весьма темную историю... А именно это и произошло со скромный служащей Мариной Виноградовой. При весьма странных обстоятельствах тонет ее соседка по номеру, на саму Марину нападает грабитель... Так что ей чаще приходится бывать в морге и в милиции, чем на пляже. Да еще страстный роман с человеком, которого Марина начинает считать матерым убийцей. В общем, ей становится ясно, что никто не в силах разобраться в этом кошмаре, кроме нее самой. Иона берется за дело...

Глава 1

ЧУДЕСА ЕЩЕ СЛУЧАЮТСЯ

Кто-то проводит отпуск на Канарах, кто-то на Багамах, а кто-то на собственном диване, изрядно продавленном из-за продолжительного лежания. До недавних пор Марине Виноградовой, почти натуральной платиновой блондинке тридцати пяти лет, доставался последний из вышеперечисленных вариантов. Не по ее воле, конечно, а в силу объективных причин, главная из которых состояла в том, что Марина была малообеспеченной матерью-одиночкой. Ну, не совсем одиночкой, поскольку у ее четырнадцатилетнего сына Петьки отец хоть и чисто номинально, но имелся. Впрочем, толку от этого было чуть! И это "чуть" выражалось в грошовых алиментах да еще в подарках, кои бывший Маринин супруг делал сыну аккурат один раз в год, по случаю очередного дня рождения. Подарки эти были недорогие, но исключительно практичные. Например, ботинки на вырост или эспандер.

В общем, если бы не горящая десятипроцентная путевка, каким-то мистически непостижимым образом спустившаяся сверху в их скромнейшее бюро научно-технической информации, очередной отпуск Марина провела бы традиционным образом, то есть вдали от Канар и Багам. Только не надо думать, что путевка отправляла ее именно туда, нет, но зато она отправляла ее в пансионат, находящийся в непосредственной близости от Черного моря, точнее, на его песочном побережье.

Марина поначалу сильно сомневалась, стоит ли ей брать эту путевку, потому что не привыкла к таким резким переменам в жизни, ей нужно было все планировать за год или, по меньшей мере, за полгода, а тут хватай себя в охапку и несись сломя голову.

- Нет, девочки, ничего не выйдет, - покачала она головой, когда сотрудницы начали наперебой ее уговаривать. - Я за такое время даже собраться не успею. И потом, на кого я Петьку оставлю?

"Девочки", в возрасте от двадцати до шестидесяти, истошно запричитали в один голос, горячо убеждая Марину, что она будет последней дурой, если откажется, поскольку подобный шанс в ближайшие сто лет ей вряд ли представится. Да когда вообще в их бюро НТИ "забредала" льготная путевка в сезон отпусков? Такого даже старожилы не припомнят! Что касается Петьки, то он уже взрослый парень, ну или почти взрослый, и вообще его нужно приучать к самостоятельности. Опять же она его не на луне оставляет, отец у него есть, вот пусть и займется им Марина несколько заколебалась. А уж когда она позвонила своей тетке и та с ходу заявила: "Езжай-езжай, за Петькой я пригляжу", Маринино внутреннее "я" начало швырять от стенки к стенке, как при десятибалльной качке.

Впрочем, когда улеглось беспокойство о Петькиной судьбе, возникли другие проблемы, и Марина не была бы женщиной, если бы они не возникли. Она вспомнила, что купальник у нее старый, купленный еще во времена студенческой юности, а прочий гардероб настолько отстал от моды, что уже не за горами тот день, когда по закону цикличности он снова станет последним писком. Однако было ясно, что в этом пляжном сезоне такого уже не случится.

И снова скромные труженицы научно-технического прогресса проявили солидарность, буквально завалив Марину несметным количеством платьев и юбок, на разбор и сортировку которых ушел чуть ли не весь трудовой день. Маринины сослуживицы так увлеклись этим интересным занятием, что даже к трезвонящим телефонам не подходили.

- Смотри, - раздавалось то с одной, то с другой стороны, - эта сиреневая блузка идеально подходит к той черной юбке!

Марина смущалась от такой заботы и вежливо отнекивалась, а "девочки" наставляли ее дружным хором:

- Бери, бери и учти: мы не просто так тебе все это даем. У тебя задача не просто хорошо отдохнуть, но еще и найти себе там мужчину, а еще лучше не одного, а нескольких!

Марина же в ответ дала им шуточную клятву укладывать таковых в штабеля вдоль линии Черноморского побережья от Адлера до Туапсе.

Еще Марину беспокоило то обстоятельство, что как раз на период нежданного льготного отдыха приходился день ее рождения, и не какой-нибудь рядовой, а круглая дата - тридцатипятилетие. Так сказать, очередная веха на тернистом пути. Эту самую веху она собиралась отметить традиционно, то есть сначала на работе с тортом и бутылкой сухого вина, потом дома - с салатом "оливье" и пирожками. И с обязательным Петькиным присутствием. Кроме того, события разворачивались столь стремительно, что ей так и не удалось получить причитающиеся отпускные. Короче, горящая путевка резко и бесцеремонно меняла ее ближайшие и долгосрочные планы, а это не могло не беспокоить Марину, привыкшую к спокойной, размеренной жизни, которую некоторые, возможно, сочли бы скучной и в которой сама Марина находила неизъяснимую прелесть.

Учитывая вышеизложенное, стоит ли удивляться, что уезжала Марина вся на нервах. До мозоли на языке повторяла наставления для Петьки, охала, вздыхала, и глаза у нее все время были на мокром месте. Петька не разделял ее переживаний и, провожая маму на Курском вокзале, беспокойно вертел головой на тонкой цыплячьей шее и, шмыгая носом, повторял:

- Да ладно тебе, мам, не на веки расстаемся, а на двадцать четыре дня. Все будет о'кей.

У Марины с сыном были прекрасные доверительно-дружеские отношения, она знала, что может на него рассчитывать, но традиционное беспокойство ее не оставляло. Ничего удивительного, впрочем, ведь она впервые в жизни покидала Петьку дольше, чем на десять часов: ровно столько времени занимал ее рабочий день в бюро НТИ плюс два часа на дорогу.

Поезд Москва - Адлер уже отходил от перрона, а она все не сводила глаз с Петькиного лица и повторяла, как заклинание:

- Только слушайся тетю Катю!

***

Слава богу, до пункта назначения Марина добралась без происшествий, если не принимать во внимание то обстоятельство, что поезд опоздал на полчаса, а автобуса из пансионата, который, если верить написанному в путевке, должен был ее встречать, на стоянке не оказалось. Зато она увидела табличку с надписью: "Автобус пансионата "Лазурная даль", а словоохотливая бабенка-аборигенка, подыскивавшая себе на вокзале постояльцев, пояснила:

- Так у них же заезд вчера был, а они только в день заезда автобус подают.

И то верно, Маринина путевка была настолько горящей, что один из ее законных двадцати четырех дней уже "сгорел". Пришлось Марине выяснять, как проехать к пансионату, а потом, чертыхаясь, топать полтора квартала до остановки городского автобуса. Несмотря на раннее утро, жара стояла бешеная, и Марина, навьюченная вещами, отдувалась и фыркала, как ломовая лошадь.

В пансионате она оказалась в половине десятого утра, когда по его стеклянному фойе вовсю разносились запахи манной каши и какао из столовой. Около часа ушло у нее на размещение. Сначала пришлось ждать директора, потому что только он и никто другой(!!!) ведал расселением счастливых обладателей заветных путевок, минут десять потребовалось на заполнение каких-то анкет и изучение "прав и обязанностей отдыхающих", львиную долю которых составляли инструкции по пользованию утюгом, после чего Марина была наконец препровождена в предназначенную ей комнату под номером сорок один.

Комната, небольшая, но светлая, с лоджией, была рассчитана на двоих, и лучшую кровать у окна уже успела занять пока неизвестная Марине соседка. Кстати, знаки ее присутствия виднелись повсюду, в том числе и на тумбочке, которая, по логике вещей, полагалась Марине, поскольку стояла впритык к свободной кровати. Словом, Марине ничего не оставалось, кроме как аккуратно, но несколько брезгливо переставить этот самый знак в виде пузырька с лаком для ногтей на подоконник, где уже стояла бутылочка дезодоранта. Потом Марина открыла скрипучий двустворчатый шкаф, чтобы развесить одежду, и обнаружила, что все плечики, за исключением поломанных, уже заняты разномастными нарядами. В шкафу же, занимая добрую его половину, расположился большой чемодан из рыжей кожи, с блестящими металлическими замками и прочными ремнями, словно злой пес, стерегущий хозяйское добро.

Марина вздохнула и, оставив свои вещи нераспакованными, вышла в коридор. Дежурная по этажу, та самая, что несколько минут назад проводила Марину в ее комнату, теперь сидела в холле за солидным канцелярским столом и, с усилием нажимая на ручку, что-то записывала в толстом гроссбухе, так что Марина могла созерцать только ее спину, как бы выражавшую крайнюю степень занятости.

- Вы не могли бы мне дать пару плечиков для одежды? - неуверенно попросила Марина эту самую спину.

- Плечики - в шкафу, - ответила дежурная, не оборачиваясь.

- Но они заняты, - пробормотала Марина.

На этот раз дежурная по этажу соизволила обернуться, чтобы одарить Марину оценивающим взглядом:

- Значит, освободите. Каждому положено по три штуки.

Марина снова вернулась в комнату, полная решимости "освобождать" то, что ей положено, но позорно сникла, снова наткнувшись взглядом на рыжий чемодан. Бог знает, что в нем было такого особенного, в этом чемодане, но каким-то шестым чувством она поняла: его хозяйке Маринина борьба за собственные права точно не понравится. А ей, Марине, как человеку в высшей степени миролюбивому, совсем не хотелось начинать знакомство со своей соседкой с недоразумения, а то и (не дай бог!) со скандала. В общем, она решила подождать, когда ее неизвестная соседка вернется и сама разберется со своим разноцветным барахлом.

А пока вышла в лоджию, где обнаружила натянутый кусок бинта, исполняющий роль бельевой веревки, на котором сушились купальник кроваво-красного цвета и полосатое полотенце. В ноздри ей сразу ударил запах моря и плавящейся на солнце хвои, а вместе эта смесь знаменовала собой состояние покоя и отдыха. Сразу же захотелось окунуться в прохладную водичку или уж по крайней мере побродить по мелководью. Марина быстро собралась и, выйдя из пансионата, легко сбежала по ступенькам, ведущим к набережной, пересекла парк с детскими аттракционами, маленькими открытыми кафешками и дымящимися шашлычными мангалами, освоив ежедневный маршрут на ближайшие двадцать три дня, и оказалась на пляже. Причем не на каком-нибудь бесхозном, а на принадлежащем родимому пансионату "Лазурная даль", о чем широко извещали надписи на деревянных кабинках для переодевания и транспарант, натянутый над крышей будки спасателя. Никаких особенных достопримечательностей Марина поблизости не рассмотрела, если не считать небольшого открытого ресторанчика, который, конечно же, назывался "Прибой". (Похоже, кто-то недолго напрягал извилины, придумывая столь оригинальное название.) Во всем остальном ресторан тоже мало чем отличался от заведений подобного рода. Разве тем, что его открытая веранда выходила непосредственно к морю и ее кирпичное основание усердно лизали пенистые волны...

Впрочем, такие мелочи Марину мало заботили, поскольку настроение у нее было приподнято-праздничное, хотелось дышать полной грудью и наслаждаться жизнью. Пляж гудел, как птичий базар, туда-сюда сновали дети, а по песку вышагивал шоколадный фотограф в цветастых шортах, на плече которого сидел большой желтый попугай. Марина сняла босоножки и медленно двинулась к морю. Прошла вдоль его кромки, чувствуя, как ласковая прохладная волна лижет ее ступни, полюбовалась белым пароходом, плывущим вдали, подобрала несколько гладких маленьких камушков, как она делала это в детстве, когда родители отправляли ее в пионерский лагерь.

К часу, изрядно проголодавшись, она вернулась в пансионат и сразу же направилась в столовую, дверь в которую украшала надпись на куске ватмана: "Вход в столовую в купальных костюмах воспрещен. Администрация". За одним обеденным столом с Мариной оказались благообразный старичок и дородная дама в сарафане крупными горохами. Марина почему-то подумала, что именно она и есть ее соседка по комнате, но постеснялась спросить. На обед были салат, суп-харчо, пюре с котлетой и компот из сухофруктов.

Дама в горохах пробурчала по этому поводу недовольно:

- И тут сухофрукты, с ума сойти! Можно подумать, что мы за Полярным кругом.

А Марина была довольна уже тем, что ничего не надо готовить, и безропотно соглашалась все оставшиеся в ее распоряжении двадцать три дня поглощать исключительно манную кашу и компот из сухофруктов, решив только непременно сходить на местный рынок, дабы основательно и неторопливо прицениться к щедрым дарам здешних садов и огородов.

Покончив с обедом, она поднялась в номер, где наконец застала свою соседку, высокую сухопарую шатенку лет тридцати, с острым лицом, в котором было что-то неприятно-хищное. (Выходит, предчувствия ее не обманули!) Та лежала на кровати поверх покрывала и рассматривала какой-то иллюстрированный журнал. Марина поздоровалась с ней и представилась, мучительно соображая, как бы поделикатнее предложить хозяйке рыжего чемодана освободить злополучные плечики. Она так и не успела придумать ничего подходящего, а соседка коротко бросила в ответ:

- Кристина. - Помолчала и добавила:

- И почему у них нет одноместных номеров!

А потом равнодушно отвернулась от Марины, словно та была грязным пятном на обоях.

"Ничего не скажешь, повезло", - подумала Марина, у которой совершенно пропало первоначальное желание немного вздремнуть после обеда.

Вместо этого она спустилась в фойе, где стояли телефоны-автоматы, и позвонила Петьке в Москву. Петьки дома не оказалось, и трубку сняла перебравшаяся к ним на время Марининого отсутствия тетя Катя. Услышав Маринин голос, тетка сразу же принялась ее сердито отчитывать:

- Деньги тебе, что ли, тратить не на что? Уже звонит! Живы мы, живы, ничего нам не делается.

Марина даже испугалась, что тетка сразу бросит трубку, но та, спустив пары, подобрела и даже поинтересовалась погодой, заодно сообщив, что в Москве уже второй день льет дождь, холодный ветер и магнитные бури, а также велела племяннице не слишком увлекаться загаром из-за "жуткой радиации". Несмотря на то что поговорить с Петькой ей не удалось, на душе у Марины стало как-то спокойнее.

Едва она повесила трубку и вышла из телефонной кабинки, как мимо нее, задрав нос, гордо прошествовала Кристина в платье до пят диковинной расцветки: по подолу его были разбросаны яркие крупные цветы, почти как живые, а на груди и спине - по большому развернутому вееру. В таком наряде она выглядела весьма эффектно, хотя в общем и целом не представляла собой ничего особенного, встретишь на улице и не оглянешься. Чего в ней хватало, так это апломба, и последнее было заметно невооруженным глазом.

Воодушевленная тем, что неприятная соседка удалилась из номера, Марина вернулась на свою законную кровать и очень даже неплохо вздремнула.

Проснувшись, сходила на пляж, искупалась, немного позагорала, посетила небольшой базарчик, оказавшийся довольно дорогим, где купила несколько персиков. Потом, не заходя в номер, поужинала и еще около часа прогуливалась по набережной, дыша полезным для здоровья морским воздухом.

Поднявшись в номер после ужина, она обнаружила соседку Кристину, возлежащую на кровати все с тем же журналом в руках. Можно было подумать, что она никуда и не уходила. Впрочем, на этот раз она вела себя полюбезнее, по крайней мере, первой завела разговор. Поинтересовалась, откуда приехала Марина, и заметно взбодрилась, узнав, что из Москвы.

- Ну слава богу, - сказала она, - а то я так боялась, что ко мне какую-нибудь Маню деревенскую подселят. Я хоть и ненадолго сюда, но все-таки всегда приятнее видеть рядом интеллигентного человека.

Марину этот монолог несколько покоробил, но она все же не удержалась и поинтересовалась, откуда прибыла сама Кристина.

- Я? - переспросила та с некоторым недоумением. - Из Санкт-Петербурга, конечно. - Можно подумать, что название города на Неве было написано у нее на лбу, а Марина этого по своей тупости и отсталости не разобрала. - Я всего на несколько дней, вряд ли задержусь здесь дольше. Должен приехать один мой знакомый, - на слове "знакомый" она сделала многозначительное ударение, - и я переберусь в местечко пореспектабельнее.

Марина пожала плечами и, прихватив полотенце, отправилась в ванную. По всей вероятности, "интеллигентная" питерская соседка принимала душ незадолго до нее, ибо кафельный пол был так щедро залит водой, что Марина сразу же промочила тапки.

Глава 2

ПОПУТНОГО ВЕТРА, СИНЯЯ ПТИЦА

На завтрак Кристина собиралась долго и тщательно, словно на дипломатический прием. Несколько раз хлопала скрипучей дверцей шкафа прямо над ухом у Марины, потом долго шуршала целлофаном и громко топала по полу каблуками - и все это с утра пораньше, когда так хотелось спать. Марина с трудом протерла глаза, слипшиеся, как подтаявшие пельмени-полуфабрикаты, и покосилась на свою бесцеремонную соседку: та сидела на кровати и вовсю наводила марафет, подкрашивая ресницы тушью. Еще в комнате пахло ацетоном, потому что Кристина успела нанести свежую боевую раскраску на ногти, причем как на руках, так и на ногах. Да, повезло ей с соседкой, ничего не скажешь, снова подумала Марина. Потом со вздохом перевернулась на спину, полюбовалась самой большой трещиной на потолке и решила, что хочешь не хочешь, а вставать придется.

Утреннюю манную кашу она съела без аппетита, от хлеба с маслом отказалась, поскольку старый купальник был ей несколько тесноват. "Вот и хорошо, немного похудею", - утешилась она. В принципе, она и не была полной, хотя и немного округлилась за последние несколько лет, что ей, в общем-то, не мешало, но на пляже, конечно, хотелось выглядеть постройнее. Только не ради мифических поклонников, разумеется, тем более что еще накануне она успела приглядеться к местному контингенту, среди которого, даже на ее не слишком искушенный взгляд, не было заметно ничего сколько-нибудь стоящего.

Кристина, начавшая свои шумные сборы загодя, на завтрак явилась, когда Марина уже выходила из столовой. Они столкнулись в дверях, и соседка демонстративно отвернулась. Ну и штучка! Потом Марина еще пару раз видела ее на пляже. Та о чем-то беседовала с крепким мужичком в плавках звездно-полосатой расцветки американского флага, а потом - кто бы мог ожидать такого от подобной снобки! - с удовольствием позировала с желтым попугаем на плече перед пляжным фотографом, с утра до вечера таскавшимся по пляжу. К счастью, больше она на глаза Марине не попалась, и, чтобы продлить это удовольствие, Марина даже не стала после обеда подниматься в номер, а пошла в местный краеведческий музей.

В музее она полюбовалась этнографическим макетом из жизни первобытных аборигенов с электрическим костром и прочими атрибутами, дежурными позвонками мамонта, пыльными чучелами птиц и каменными наконечниками стрел. А также с немалым удивлением уяснила, что раньше на месте приморского городка была крепость, на которую сильно зарились турки и которая по этой самой причине переходила из рук в руки пять раз. Причем делалось это весьма оригинальным способом: сначала русские солдатушки - бравы ребятушки отбивали ее у противника, после чего царь-батюшка замирялся с восточными соседями и широким жестом отдаривал им оную крепость, а спустя год-другой все начиналось заново, постепенно превращаясь в национальный вид спорта.

После музея Марина двинулась на пляж, где загорала до ужина. Неудивительно, что после запеканки и чая ее отчаянно потянуло в сон. На ее счастье, соседки в номере не было, и Марина, скоренько приняв душ, нырнула в постель и мгновенно заснула. Спала она крепко и без сновидений, а проснулась сразу свежей и отдохнувшей. Потянувшись, посмотрела на соседнюю кровать и обнаружила, что та даже не разобрана. Похоже, зазнайка Кристина так и не пришла, ну и бог с ней! Марина умылась, подвела глаза карандашом, небрежно мазнула помадой по губам, открыла шкаф и застыла: все плечики были пусты. Соседка забрала свое барахло! Марина окинула взглядом комнату и обнаружила, что так же бесследно исчезли бесчисленные флакончики и пузыречки. Озабоченно потерла лоб ладонью и решила, что беспокойная соседка нашла то самое местечко пореспектабельнее, о котором говорила. Ну что тут скажешь, попутного ветра, синяя птица!

По дороге из столовой Марина все же поинтересовалась у согбенной спины дежурной по этажу, опять что-то пишущей (уж не романы ли она сочиняет паче чаяния?):

- А что, моя соседка выехала? Согбенная спина немедленно распрямилась:

- Из какого номера?

- Из сорок первого.

Марина снова получила редкую возможность лицезреть не только спину, но и лицо дежурной по этажу, с выражением суровым и озабоченным, какое бывает у людей "при исполнении":

- Как это выехала?

Это уже сильно напоминало допрос первой степени, и Марина пожалела, что завела ненужный ей разговор.

- Ну, я не знаю... Может, она и не выехала, только почему-то не ночевала и вещей ее нет.

Дежурная деловито заглянула в свой гроссбух и осведомилась:

- Как ее фамилия, Виноградова?

- Виноградова - это я, - растерянно ответила Марина, - а ее фамилию я, честно говоря, не знаю.

- Значит, Коромыслова, - резюмировала дежурная, решительно поднимаясь из-за стола и гремя связкой ключей в кармане форменного халата блекло-салатного цвета.

Дежурная сама открыла дверь номера и, не обращая ни малейшего внимания на Марину, осмотрела комнату и ванную, заглянула в шкаф, пересчитала полотенца и простыни и, видимо, не обнаружив недостачи, в задумчивости подбоченилась.

- Может, она к каким родственникам переехала?

Марина пожала плечами:

- Понятия не имею.

Дежурная покусала нижнюю губу:

- Вообще-то она заплатила за неделю, а прожила всего три дня... Ладно, узнаю внизу, может, она выписалась... Хотя без моей визы не положено.

Подробно изложив Марине, что положено, а что нет, видимо, для того, чтобы она не вздумала повторить опыт своей вероломной соседки, посмевшей нарушить незыблемые правила, дежурная покинула номер, и ее раздраженные каблучки затихли где-то вдали. Марина же решила не забивать происшедшим голову и, захватив с собой полотенце, двинулась на пляж. По пути она запоздало подумала, что Кристина в принципе может вернуться в любую минуту и тогда уже Марине точно не избежать неприятностей. Она запросто сможет обвинить Марину в том, что бестолковая москвичка затеяла переполох на ровном месте.

Впрочем, уже к обеду такие настроения напрочь выветрились из Марининой головы, зато погода стала заметно портиться. Сначала на безмятежную небесную синь выплыли легкие облачка, потом облачка неожиданно преобразовались в свинцовые тучи, и в воздухе откровенно запахло дождем, не исключено, что и в сопровождении грома и молний. Отдыхающие все чаще задумчиво посматривали вверх, а потом и вовсе принялись торопливо собирать вещички. Марина последовала их примеру и, как оказалось впоследствии, поступила мудро. Когда она уже подходила к пансионату, с неба обрушился тропический ливень, промочивший ее насквозь в считанные секунды. А что было бы, если бы она еще задержалась? Страшно подумать, ее просто унесло бы в море потоком воды! Сиротами остались бы сын Петька и отечественный научно-технический прогресс.

Исчезнувшая Кристина так и не объявилась, и Марина, оставшаяся в одиночестве, вполне могла позволить себе подремать с книжкой в руках, но ее неожиданно обуяло какое-то беспокойство. А вдруг с ее соседкой что-нибудь случилось, а все уверены, что она уехала? Так ее даже искать никто не станет! А с другой стороны, если она забрала вещи, то, наверное, планировала свой уход из пансионата. Ну, конечно, она ведь сама говорила Марине, что ждет своего приятеля и, как только он приедет, переберется в "местечко пореспектабельнее". Марина еще немного поломала голову над этой задачкой и поднялась с постели. В конце концов, на улице дождь, и делать ей все равно нечего, так что она мало потеряет, если спустится вниз и поговорит с директором пансионата. Уж он-то наверняка знает, куда девалась Кристина.

Но директор, невысокий крепыш предпенсионного возраста, не только ничего не знал, но откровенно не одобрил Маринину любознательность.

- А почему это вас так интересует? - насторожился он. - У вас что-нибудь пропало?

Стандартная все-таки логика у служащих пансионата "Лазурная даль", у всех поголовно, начиная с директора!

- Да нет, - Марина под бдительным директорским взором чувствовала себя как-то неуютно, - просто, знаете, беспокойство. Странно, когда человек ни с того ни с сего пропадает, даже не предупредив никого, не попрощавшись...

- Пожалуй, - нехотя согласился директор, - во всяком случае, у нас так не положено. У нас положено перед выездом сдавать комнату администратору, потому что мало ли... К тому же у нее уплачено еще за три дня, и мы, по идее, должны ей эти деньги вернуть, ну не все, конечно, но большую часть. Хотя такие случаи у нас изредка случаются. Главное, непонятно, как теперь быть: подселять к вам в номер кого-нибудь еще или подождать? Ладно, подождем денек-другой. А вы отдыхайте, отдыхайте себе спокойно, это наши проблемы, - спохватившись, добавил он.

Марина все еще топталась в дверях. Наконец она осмелилась:

- А может, в милицию заявить нужно?

- Что? - Директор посмотрел на нее с удивлением. - В милицию? Это еще зачем?

- Как зачем? Человек пропал все-таки...

- Извините, уважаемая, - укоризненно покачал головой директор, блестя загорелой лысиной, - но я лично не вижу причин для обращения в правоохранительные органы. Ну, уехал человек раньше времени, и что? Я же вам говорил, что изредка у нас такое случается. Вот если бы что-нибудь пропало, тогда другое дело. - Он посмотрел на нее внимательнее. - Так у вас что-нибудь пропало или нет?

Марина вспыхнула, как спичка, как же это так: полотенца они пересчитали, а то, что человека нет, никого не беспокоит!

Директор выслушал ее гневную тираду, глубокомысленно наморщив лоб, но продолжал стоять на своем:

- Поверьте мне, уважаемая, никто нас в милиции и слушать не станет, и правильно сделает. Случается, люди пропадают при более загадочных обстоятельствах, чем эта Коромыслова, и то дела не заводят. Человек она все-таки взрослый, не ребенок. Ну, сами посудите, что мы им скажем? - Он заглянул в бумаги, лежавшие перед ним. - Что Валентина Степановна Коромыслова собрала свои вещи и выбыла из пансионата "Лазурная даль" в неизвестном направлении? Ну и что?

- Как вы сказали, Валентина Степановна? - удивилась Марина.

- Валентина Степановна Коромыслова, - повторил глава пансионата. - А что?

- А мне она назвалась Кристиной, - недоуменно сказала Марина.

- Да? - неопределенно переспросил директор. - Не знаю, как она вам назвалась, но анкету она сама заполняла, и паспорт ее я в руках держал. Вот, пожалуйста: Коромыслова Валентина Степановна, проживает: город Нижнереченск, улица Котовского, дом восемнадцать, квартира девяносто семь, место работы: ателье "Силуэт", должность - закройщица.

- Но как же так, - прошептала Марина, - она ведь мне сказала, что приехала из Петербурга.

Директор "Лазурной дали" тоже несколько озадачился:

- Из Петербурга, говорите? Постойте-ка, а как она выглядела? Может, мы с вами о разных женщинах говорим?

Марина принялась сбивчиво описывать Кристину-Валентину: высокая, худощавая, волосы русые, прическа - каре до плеч, глаза.., глаза, кажется, темные.

Директор почесал затылок:

- Честно говоря, я ее как-то не запомнил. Это надо дежурную по этажу спрашивать, они на это дело поглазастее. - Поднял телефонную трубку и произнес:

- Ксения Никифоровна, это вы? Спуститесь ко мне на минутку. Поговорить надо насчет этой... Коромысловой. Да, да... Хорошо, жду.

Марина не успела и до десяти сосчитать, как дверь директорского кабинета распахнулась и на пороге возникла дежурная с ее этажа в своей блекло-салатной униформе.

- Вы что-то хотели, Пал Николаич? - подобострастно осведомилась она.

- Да вот, хочу выяснить, не перепутали мы случайно эту Коромыслову с кем-нибудь?

Ксения Никифоровна испуганно распахнула глаза:

- Да что вы, Пал Николаич! Как такое можно?

- А вот вы, к примеру, можете описать ее? Ну, как она выглядела.

- Конечно! - Дежурная сцепила руки на животе. - Такая длинная дылда, худая, невзрачная, ничего особенного, честно говоря. Волосенки жиденькие до плеч... Да, ходила в таком платье, по подолу цветы, а спереди и сзади это.., по большому вееру. Ну, расцветка такая...

Марина не сомневалась, что они имели в виду одну и ту же женщину. Непонятно было другое: зачем это Валентине Коромысловой вздумалось представляться Кристиной? Допустим, ей не нравилось собственное имя, допустим, она считала его недостаточно эффектным и благозвучным, но почему она сказала, что живет в Петербурге, а не в этом, как его, Нижнереченске?

Дежурная между тем продолжала свои физиономические опыты, благо ее к этому поощряли:

- Вздорная она бабенка, точно вам скажу. Когда заселялась, вела себя как министерша: и то не так, и это не этак. Возмущалась, что в номере телевизора нет... И опять же все плечики в шкафу под свои тряпки заняла, так что этой гражданке, - она кивнула в Маринину сторону, - некуда было свои вещи вешать. Вы ей, кстати, сказали, чтобы она вам половину освободила?

Переход был достаточно неожиданным, и Марина не сразу сообразила, что дежурная обращалась к ней, а когда сообразила, только покачала головой.

- Вот и напрасно, - не одобрила ее поведения не на шутку разошедшаяся Ксения Никифоровна, - таким спуску давать нельзя, а то враз на шею сядут.

- Ну что, это она? - перебил ее директор, переводя взгляд на Марину.

- Похоже, что так, - подтвердила она, - только не пойму, почему она назвалась по-другому? И с Петербургом как-то...

- Женщина, чего вы хотите, - развел руками директор, - мы тут и не на такие фокусы насмотрелись. Обычное дело: приезжают на курорт и начинают из себя изображать героинь мексиканских сериалов. Мыло, одним словом... Так что отдыхайте себе спокойно и не берите в голову.

Марина хотела было возразить, что она тоже женщина, однако же не выдумывает о себе прекрасных сказок, а довольствуется тем, что имеет, но передумала. Вряд ли это обстоятельство имело такое уж решающее значение.

Глава 3

НА ФОНЕ МОРЯ С ПОПУГАЕМ

Кто-то заворочал ключом в замочной скважине, и Марина села в постели, закрывшись простыней. В комнате было достаточно светло, но она поняла, что час еще ранний. Взяла наручные часы, лежащие на тумбочке: так и есть, шесть часов пятнадцать минут. Между тем скрежет в замочной скважине повторился, а потом женский голос громко скомандовал:

- Виноградова, откройте!

Марина нащупала ступнями тапки, накинула халат и подошла к двери. Накануне она оставила ключ в двери, именно поэтому с другой стороны открыть не могли, хотя, по большому счету, это верх бесцеремонности - ломиться в номер в такую рань!

- Кто там? - спросила она на всякий случай.

- Это дежурная по этажу, - отрекомендовалась женщина за дверью и повторила свое требование:

- Виноградова, откройте!

Марина повернула ключ, легонько толкнула дверь и увидела в коридоре дежурную Ксению Никифоровну и двух молодых людей, один из которых, между прочим, был в милицейской форме.

- Что-нибудь случилось? - пробормотала она, вцепившись пальцами в ворот халата.

- Случилось, - вздохнул тот, что был в милицейской форме, - соседка ваша нашлась. Так что собирайтесь, поедем.

- Т-то есть как поедем? - заморгала сонными глазами Марина.

- Очень просто, - спокойно пояснил второй, высокий парень в модной рубашке и кожаных брюках, такое впечатление, что его только что с дискотеки сорвали. - Поедем на служебной машине. В морг.

- В морг?!

Милиционер недовольно покосился на модного парня в коже и пояснил:

- Соседку вашу, Коромыслову, опознать надо. Ее ночью нашли на берегу. Утонула она, одним словом.

Пока Марина с трудом соображала, что к чему, милиционер взялся за дежурную по этажу:

- Вы, кстати, тоже собирайтесь. И вы поедете.

- А я почему? - испугалась та. - Я же на работе.

- На опознание поедете... На опознание трупа Коромысловой.

- Ой! Это я не могу. Я на мертвых сроду смотреть боюсь. И вообще, почему я? Пусть родственники ее опознают, вдруг я перепутаю!

- Так родственники в Нижнереченске, а вы здесь, - резонно заметил дискотечный парень и переключился на Марину:

- А вы, гражданочка, чего застыли как изваяние? Прямо так, в халатике, и поедете?

Уже в милицейском "уазике" Марине удалось разузнать кое-какие подробности. А именно: на диком пляже в трех километрах от города нашли труп женщины, а при ней ничего, только на берегу, в песке, обнаружилась так называемая "карточка отдыхающего". Карточка сильно намокла, но все равно удалось разобрать название пансионата - "Лазурная даль" и фамилию Коромыслова.

Парень в штатском оказался весельчаком и хохмачом и до самого морга сыпал шуточками, рассказывая более сдержанному коллеге в милицейской форме, сидящему за рулем, анекдоты на грани приличия. Марина и Ксения Никифоровна жались друг к другу и покрывались мурашками от одной мысли, что их везут не куда-нибудь, а в морг.

Морг оказался приземистым одноэтажным зданием с облупленными стенами и покосившимся крыльцом, на котором попыхивал папироской крупный вальяжный бородач в белом, точнее, серовато-белом халате. Завидев прибывших, он лениво помахал рукой, как бы предлагая войти, и сказал бодрым баском:

- Добро пожаловать!

- Та боже ж сбавь! - охнула за Марининой спиной Ксения Никифоровна, легкий малороссийский акцент которой от переживаний заметно усилился.

Бородач в халате бросил сигарету под ноги, затоптал ее и спросил:

- Утопленницу опознавать будем?

- Ее, родимую, - глупо хмыкнул хохмач в кожаных штанах и поинтересовался:

- Заключение, кстати, когда будет?

- Когда положено, - отозвался бородатый патологоанатом (Марина уже догадалась о роде его деятельности) и, скользнув рассеянным взглядом по лицам Марины и Ксении Никифоровны, галантно пропустил их вперед:

- Прошу.

Те робко взошли на крыльцо, как две бедные овечки, которых подталкивали к жертвенному алтарю.

Помещение морга внутри было еще обшарпаннее, чем снаружи. А самое ужасное - в нос сразу же ударил специфический запах смерти, не очень стойкий, но достаточно явственный.

- Что, опять холодильник барахлит? - поморщился парень в кожаных штанах.

- Есть немного, - индифферентно подтвердил гостеприимный патологоанатом, - ничего, я уже принюхался. - И распахнул перекошенную дверь со словами:

- Ваша - здесь.

После такого комментария Ксения Никифоровна больно вцепилась Марине в локоть. Можно подумать, Марина чувствовала себя уверенней!

- Вон она, смотрите, - патологоанатом указал на металлический стол у стены.

Женщины застыли, не в силах сдвинуться с места, и тогда сзади к ним подошел весельчак в кожаных штанах, приобнял за плечи и легонько подтолкнул:

- Ну пойдемте, пойдемте, девочки. Я понимаю, неприятно, а что делать?

И они пошли. И посмотрели. И воскликнули в один голос:

- Да, это она!

- Значит, вы утверждаете, что это тело Коромысловой Валентины Степановны? - деловито уточнил милиционер.

Женщины в унисон клацнули зубами, с большим трудом попадающими друг на дружку.

- Большое спасибо, - поблагодарил их милиционер и попросил:

- В протокольчике еще подпишитесь, пожалуйста, и мы отвезем вас обратно.

Марина и Ксения Никифоровна безропотно поставили подписи в "протокольчике" и в полусомнамбулическом состоянии спустились с крыльца и уселись в машину. В течение обратного пути они не произнесли ни слова.

На завтрак Марина не пошла, на пляж тоже. Вместо этого она снова прилегла, хотя и понимала, что все равно не заснет. Перед глазами все еще стояла страшная, словно из триллера, сцена. Тело своей недавней соседки по комнате, лежащее на прозекторском столе, ее бледное, заострившееся лицо, посиневшие губы и застывшие безжизненные глаза. Все, что осталось от заносчивой женщины, зачем-то назвавшейся звучным именем Кристина. Утонула, утонула... Какая жуткая судьба! Приехала отдыхать, была недовольна условиями пансионата, возможно, даже ее, Марининым, соседством, а потом взяла и утонула!

Тут Марина вспомнила, что при утонувшей Кристине-Валентине нашли только визитку пансионата. Тогда где же ее вещи? Ведь она их забрала с собой! И где она была все это время? Впрочем, наверное, еще неизвестно, когда точно она утонула. И что дальше? Что теперь будет с несчастной утопленницей? Скорее всего местная милиция сообщит о случившемся ее родственникам. Марина попыталась представить их реакцию на страшное известие и невольно поежилась. А если бы такое случилось с ней, Мариной? Да уж, отпуск по горящей путевке начинался весьма многообещающе.

Чтобы хоть как-то успокоиться, Марина поднялась с кровати и спустилась в фойе, где стояли две кабинки междугородных телефонов. От ее взгляда не ускользнула озабоченность на лицах служащих пансионата. Еще сквозь стекло она увидела Ксению Никифоровну, сменившую форменный халат на пестрое платье, которая живо беседовала с какой-то женщиной, сокрушенно качая головой. Без сомнения, они обсуждали ночное происшествие.

Марина набрала код Москвы, домашний номер и стала терпеливо ждать ответа. Ей повезло, на этот раз трубку взял Петька. Правда, сначала он изрядно поволновал Марину, потому что она с полминуты выслушивала длинные гудки, прежде чем наконец услышала его ломкий мальчишеский голос.

- А, это ты, мам, - отозвался он словно спросонья. Впрочем, так оно, наверное, и было. - Ну как ты там отдыхаешь?

- Хорошо, - растерянно ответила Марина. - А ты, а вы как там?

- Все нормально, - заверил Петька. - Отдыхай себе спокойно, порекомендовал он, совсем как директор пансионата накануне, когда еще не была известна печальная судьба Кристины-Валентины.

Жетоны проскочили в автомат один за другим, а Марина даже не успела толком ничего узнать о сиротском Петькином житье-бытье. Не совсем сиротском, конечно, как-никак она его оставила на попечении тети Кати, и все же он был так далеко от нее.

Марина повесила трубку, сходила в номер за полотенцем и отправилась на пляж. День был отменным, хотя море еще слегка штормило после вчерашнего ливня. Купаться решались немногие, большинство предпочитали загорать. По пляжу, как и в предыдущие дни, разгуливал фотограф с попугаем и раздавал снимки, сделанные накануне. К его стенду с образцами фотографий подходили зеваки, причем некоторые изъявляли горячее желание запечатлеться для истории. Марина от нечего делать тоже полюбовалась на снимки и неожиданно обнаружила среди целого выводка глянцевых пляжных красоток Кристину-Валентину с попугаем на плече. Господи, вспомнила она, да ведь ее капризная соседка фотографировалась в тот самый день, когда пропала. Это было еще до обеда, когда Марина видела ее в последний раз.

Если бы Марину попросили объяснить, зачем она выкупила у фотографа снимки, она скорее всего не смогла бы привести ни единого разумного аргумента. Так или иначе, но она это сделала. Снимки - а их было шесть мало чем отличались друг от дружки: на всех Валентина-Кристина позировала с попугаем на фоне безмятежно-зеленого моря, и выражение ее лица при этом было спокойное и самодовольное. Хотя нет, на одном из снимков в темных глазах Кристины-Валентины застыл то ли испуг, то ли немой вопрос. Вот и не верь после этого в предчувствия!

- Ваша подружка? - уточнил фотограф, отсчитывая сдачу.

Марине не хотелось объяснять ему перипетии трагической истории Кристины-Валентины, а потому она только молча кивнула.

- Уехала уже, что ли? - уточнил фотограф. - Обещала еще вчера фотографии забрать.

- Уехала, - пробормотала Марина и отошла в сторону. Она все еще никак не могла взять в толк, зачем ей понадобились эти фотографии.

Глава 4

ПЛАТЬЕ КРИСТИНЫ

Обед Марина вкушала с выражением задумчивости на лице, из головы у нее по-прежнему не выходили ночные события. Может, потому и кушания рассольник, пюре с котлетой и дежурный компот из сухофруктов - показались ей особенно безвкусными. Неудивительно, что с каждой ложкой супа в ней крепло решение, не теряя времени даром, направить свои стопы на рынок, но не на тот ближний базарчик, а на так называемый центральный. Там, по сведениям соседки в гороховом сарафане, фрукты-овощи были намного дешевле.

На рынок она и отправилась, предварительно заскочив в свой номер скоренько переодеться и захватить с собой пару пакетов покрепче. До рынка она добралась на маршрутном такси, и, крепко сжимая в руке кошелек (та же "гороховая" соседка предупредила ее, чтобы была побдительнее, дабы ее наличность не стала легкой добычей карманников), пошла между торговыми рядами. Время от времени она останавливалась, приценивалась к яблокам, грушам, винограду и прочим вкусностям - здесь и правда все было несколько дешевле, - но покупки оставила на потом. Вот обойдет всех, сравнит цены, а уж потом начнет покупать.

В конце концов она присмотрела себе спелые абрикосы, и совсем недорого, и попросила дородную торговку взвесить ей килограмм. Та, конечно, немедленно вознамерилась незаметно подсунуть ей несколько помятых абрикосов, а Марина ей на это указала. В результате они поспорили. Торговка напирала на то, что "за такие деньги берут все подряд", Марина же не желала брать все подряд ни за какие деньги, а потому пошла на принцип. С принципом же и осталась.

Ну вот, теперь нужно было начинать все сначала. Марина свернула в соседний ряд, наклонилась над прилавком и тут буквально краем глаза заметила яркое пятно, мелькнувшее возле ларька. Что-то оно ей напомнило... Марина взяла с лотка янтарный персик, взвесила его в руке, вернула на место и резко развернулась. Как же она сразу не сообразила: платье, платье с развернутым веером на спине и крупными цветами на подоле! Оно показалось возле ларька еще раз и растворилось в толпе. Марина, забыв, зачем пришла на рынок, помчалась вслед зловещему явлению, расталкивая покупателей и получая не очень лестные эпитеты в спину.

Развернутый веер возник перед Мариной снова только через два квартала, которые она пробежала, высунув язык. Платье Кристины-Валентины преспокойненько плыло по переулку. Не само по себе, разумеется, а на женщине, которая была покрупнее его прежней владелицы, а потому платье на ней сидело в обтяжку. Марина прибавила шаг и уже через минуту дышала незнакомке в затылок и мучительно соображала, как же ей поступить. Заорать на всю улицу, что на ней платье утопленницы? А если она попросту даст деру, сможет ли Марина ее догнать? Не лучше ли сразу бежать в милицию? Пожалуй, и у этого варианта имелись ощутимые недостатки: пока она будет призывать стражей порядка, женщина в платье Кристины-Валентины скроется из виду. Таким образом, Марине не оставалось ничего иного, кроме как самой проследить за подозрительной особой.

Платье с веером вывело Марину на окраину городка, где стояли дома частной застройки, за заборами бродили злые кобели и куры, деловито разгребая землю прямо на улице. Незнакомка нырнула в чистенький двор с симпатичным домиком и разбитой перед ним ухоженной клумбой, старательно притворив за собой калитку. Марина же огляделась, получше рассмотрела ориентиры и на всякий случай запомнила улицу и номер дома. Улица называлась Шоссейной, а номер дома был двадцать второй. Вооружившись этой, вне всякого сомнения, ценной информацией, Марина двинулась в сторону центра, где, по логике вещей, и следовало искать местное отделение милиции.

***

Молодой сержантик-дежурный - совсем мальчишка, на каких-то пять лет старше Марининого сына Петьки, - выслушав ее сообщение, зевнул, продемонстрировав на зависть белые и крепкие коренные зубы. Правда, после этого пустился в виноватые объяснения:

- Ночью не спал, рейд у нас был... - Потом озабоченно почесал вихрастую голову и пробормотал:

- Что же мне с вами делать-то?

Марина испугалась:

- А почему, собственно, со мной? Что-то делать надо с той женщиной...

- Я понял, понял... - тоскливо забарабанил он по столу пальцами, видно было, что решение давалось ему нелегко. - Ладно, сейчас позвоню кое-кому, с этими словами он взялся за телефонную трубку, набрал номер, подождал ответа и забубнил:

- Тут одна женщина пришла... Виноградова Марина Геннадьевна, говорит про это.., платье какой-то утопленницы...

- Коромысловой Валентины... - подсказала Марина.

Однако сержантик ее подсказку проигнорировал и предпочел собственную импровизацию:

- ..Вроде видела ее вещи у другой женщины... А? Да я тоже такого мнения.

Сержантик положил трубку и деловито сказал:

- Идите прямо по коридору, с левой стороны, рядом с туалетом, будет комната девятнадцать. Там сидит следователь Кочегаров, он вас выслушает.

Он умудрился сказать это так, что Марина сразу почувствовала себя в роли назойливой просительницы. Вздохнув, она пошла искать комнату девятнадцать. Коридор был длинным, безлюдным, и в нем сильно пахло краской и побелкой. К тому же на Маринином пути выросла заляпанная стремянка, которую ей пришлось старательно обойти, а следом за ней и ведро с белилами, стоящее аккурат у двери с номером девятнадцать. Похоже, в отделении кипела ремонтная страда.

Тем не менее следователь Кочегаров за искомой дверью наличествовал, и не просто наличествовал, а имел вид крайне занятого, погруженного в работу по самую макушку человека. Во всяком случае, Маринин приход не вызвал у него заметного оживления, он даже не оторвал взгляда от своих бумаг, только пробормотал не очень приветливо:

- Здравствуйте. Садитесь. Марина села на стул и стала ждать, когда следователь начнет ее расспрашивать. Ждать пришлось минут десять, в течение коих Кочегаров, не обращая внимания на посетительницу, продолжал усердно штудировать какие-то документы, нервно, рывками переворачивая страницы. Марина была вынуждена вежливо покашлять, чтобы напомнить ему о своем существовании. Следователь поднял глаза, посмотрел на Марину скучными сонными глазами и сказал:

- Я вас слушаю.

Почти как: "На что жалуетесь?" Марина стушевалась. Может, потому, что, отправляясь в милицию, представляла себе все по-другому. Как в старом советском кино. Суровый, но справедливый товарищ, для которого алфавит начинается с буквы закона, по ее взволнованному, исполненному гражданского пафоса лицу безошибочно поймет, что она явилась к нему с экстренной информацией и, забросив все дела, проникнется профессиональным интересом. К сожалению, следователь Кочегаров не спешил демонстрировать служебное рвение, только повторил самым что ни на есть будничным образом:

- Так я вас слушаю.

- Вы, наверное, в курсе, что недавно женщина утонула? - пролепетала Марина, а сама подумала: "Что я такое несу?"

- Это которая? - тоном завзятого бюрократа уточнил следователь. - У нас, знаете ли, многие тонут, особенно в пляжный сезон. Специфика такая.

- Коромыслова Валентина, - отчиталась взволнованная Марина.

- А, помню, была такая, - согласился следователь. - Из пансионата "Лазурная даль". Ну так что вы можете сообщить в связи с этим?

Марина вдохновилась:

- Тут такое дело... Полчаса назад я видела на рынке женщину, одетую в ее платье!

- Чье платье?

- Платье утонувшей Валентины Коромысловой!

Скучающая мина настолько прилипла к физиономии Кочегарова, что даже столь важное известие ее не переменило.

- А почему вы уверены, что это именно ее платье? Разве на нем что-нибудь написано?

- Нет, не написано, скорее нарисовано, - заторопилась Марина, - такие крупные цветы по низу и два развернутых веера, один спереди, другой сзади...

Ну, в смысле: один на груди, другой на спине...

- И это все? - хмыкнул следователь. - Цветы на платье - это, конечно, серьезная примета. Да в таких платьях полгорода ходит!

Марина обозлилась. Ей совсем не нравилось, что к ее открытию относятся столь легкомысленно.

- Да не ходит в них полгорода, это точно! Расцветка очень редкая. Настолько редкая, что возле женщины в таком платье можно встречи назначать, как в ГУМе возле фонтана!

Следователь сдался:

- Ну хорошо, допустим. Тогда что из этого следует?

- Это уже вам решать, - позволила себе посоветовать Марина. Следователь тяжко вздохнул:

- Я вам так скажу: мне лично импонирует ваша наблюдательность и, м-м-м, прочее, но, думаю, зря вы тратите свое драгоценное время на это дело. Вы, кстати, кто ей будете, утопленнице?

Марина передернула плечами:

- Да никто, всего лишь случайная знакомая, точнее, соседка по комнате. Мы вместе жили в пансионате "Лазурная даль". Всего один день, а потом она.., ну, в общем, с ней это случилось...

- Понятно, - неопределенно молвил следователь, - соседка по комнате... Вас интересует, как утонула гражданка Коромыслова? Извольте. Самым банальным образом. Она была сильно пьяна, я бы даже сказал, очень сильно. Вот и все. То же самое, что и в девяноста девяти процентах подобных случаев. Поверьте мне, нет здесь ничего таинственного, а тем паче криминального, - в голосе его послышались ворчливые нотки. - Они налижутся и лезут в море, а ведь в таком состоянии запросто и в луже можно утонуть, а ты потом с ними разбирайся. Столько хлопот с этими утопленниками: оформляй, опознавай, протоколы составляй, извещай родственников... Когда и без этого полно дел и посерьезнее. Вот здесь, например, - он демонстративно потряс в воздухе казенным скоросшивателем, - вот здесь у меня настоящие преступления: убийства, изнасилования, ограбления...

Все ясно: он ее стыдил. Дескать, отрывает драгоценное время. Марина повнимательнее присмотрелась к заветному скоросшивателю, но не увидела ничего примечательного, кроме большого масляного пятна на желтом картоне. Колбасу он, что ли, резал на своем скоросшивателе, этот нудный следователь?

Тот же неожиданно сказал:

- Ладно, давайте адрес, проверим. Марина продиктовала адрес, заранее уверенная в том, что от нее просто-напросто вежливо отделываются.

На прощание следователь выдал совсем уж традиционное:

- И чего вам не отдыхается спокойно?

И то верно, чего ей не отдыхается спокойно?

Глава 5

ТАИНСТВЕННЫЙ ВИЗИТ

Марина вышла из местного отделения милиции, чувствуя крепнущую с каждой минутой досаду. Причем не столько на толстолобого следователя, сколько на себя. И почему ей, дуре, нужно больше других? Ну утонула эта вздорная бабенка, так что ж теперь? Тем более что такие случаи здесь, как выяснилось, не редкость! Что ей до нее? Так уговаривала себя Марина, но ноги, ноги несли ее вовсе не на пляж, а в совершенно противоположном направлении. А именно к тому самому дому, в котором скрылась женщина в платье Кристины, на поверку оказавшейся Валентиной.

Едва Марина приблизилась к заветной калитке, как за оградой предупреждающе зарычал пес, но из дома никто не вышел. Присмотревшись, она заметила кнопку на прилаженной к металлической калитке деревянной планке и медленно утопила в ней указательный палец. Сама она никакого звонка не услышала, но, видно, его услышали в доме, потому что на крыльце немедленно возникла интересующая Марину особа, правда, уже не в платье Кристины, а в ситцевом халатике в облипочку. Она, сощурившись, посмотрела на Марину, спустилась с крыльца и подошла к калитке.

- Здравствуйте, - сказала Марина. Должна же она была с чего-то начать разговор.

- Здрасьте, - сквозь зубы ответила женщина и вопросительно уставилась на Марину.

А Марина получила возможность рассмотреть ее вблизи: это была женщина лет сорока с небольшим хвостиком, отчаянно молодящаяся, но без особенного успеха, поскольку вряд ли выглядела хотя бы на месяц моложе своего истинного возраста. Однако нужно было как-то объяснять свое появление. Марина открыла рот, но дамочка ее опередила:

- Вы комнату, наверное, ищете? Марина тупо кивнула. Женщина на минуту задумалась:

- Вообще-то я не сдаю, но комната свободная у меня есть. Но учтите, у меня со всеми удобствами, так что мало я не возьму.

- А посмотреть можно? - уцепилась за представившийся шанс Марина. Женщина еще раз окинула Марину оценивающим взглядом, как бы прикидывая, осилит ли та "комнату с удобствами", после чего открыла калитку, присовокупив немаловажное предупреждение:

- Подождите немного, я собаку подержу...

Марина с опаской прошла мимо рвущегося с цепи и не обращавшего внимания на грозные возгласы хозяйки лохматого черного пса, взбежала на крыльцо и только там почувствовала себя в относительной безопасности. Следом за ней на крыльцо поднялась и хозяйка, предложившая ей разуться на веранде. Марина послушно сбросила босоножки. Впрочем, такую жертву с ее стороны можно было оправдать тем обстоятельством, что в доме все блестело чистотой.

- Комната в мансарде, - уточнила женщина и указала на лестницу, ведущую наверх.

Марина безропотно осмотрела замечательную светелку в мансарде, действительно довольно милую и просторную, а также прилагающиеся к ней "удобства", попутно разглядев в одной из комнат висящее на спинке стула платье, то самое... Теперь у нее отпали последние сомнения в этом.

Хозяйка же тем временем расписывала достоинства своего пансиона:

- Вы как хотите, но лучше комнаты вам не найти. По соседству вон вообще сарайчик сдают, и душ у них летний, во дворе, клеенкой завешенный...

А Марина мучительно соображала, как же ей разузнать про платье, да так ничего и не надумала. Напрямую же не спросишь: а не с покойницы ли вы платьице сняли?

Опять же следователь Кочегаров вряд ли похвалит ее за самодеятельность. Ведь если Марина сейчас заговорит на эту тему, женщина может запросто испугаться и избавиться от злополучного платья, а тогда ищи-свищи ветра в поле. Вот только не очень-то она была уверена, что местные милиционеры со всех ног бросятся проверять ее подозрения.

- ..сорок, - донеслось до Марины, и она очнулась от своих размышлений.

- Что-что? - не поняла она.

- А чего вы хотите? - удивилась женщина. - Если за сарайчик тридцать берут!

- Хорошо, я подумаю, - пообещала Марина.

Хозяйка отличной комнаты не смогла скрыть своего разочарования:

- Ну, думайте, если хотите, только такой комнаты вам больше не найти. - Проводила Марину до калитки и прибавила-пригрозила:

- Я ведь могу передумать или пущу кого-нибудь другого. Желающих хватает.

Даже малопрактичная Марина понимала, что молодящаяся особа блефует. От кого действительно не было отбоя, так это от мечтающих обзавестись выгодными квартирантами, и местные зазывалы хватали приезжих за руки чуть ли не на подножке поезда.

- Я подумаю, - повторила Марина, как заклинание, и в очередной раз мысленно себе попеняла: "И чего тебе не отдыхается спокойно?"

***

Оставшийся в ее распоряжении вечер и утро следующего дня Марина провела как и подобает человеку, приехавшему к морю в разгар пляжного сезона, - исправно жарилась на солнышке, подставляя под ультрафиолетовые лучи то один, то другой бок. Погода была не жаркая, с моря веял приятный бриз, словом, она совершенно не ощущала зноя, за что и поплатилась, с немалым удивлением обнаружив неприятную неожиданность: кожа вдруг покраснела и на прикосновения отзывалась ноющей болью. Да, дело принимало нешуточный оборот, грозивший жаром и бессонными ночами, по крайней мере ближайшей из них. Осознав все это в полной мере, Марина, по-старушечьи покряхтывая, подняла свое поджаренное тело с постеленного на песке полотенца и, охая и покачиваясь, побрела в сторону пансионата. Дорогой она приняла решение благоразумно отказаться от обеда, а также купила в палатке пакет кефира как для внутреннего, так и для наружного употребления.

Однако Марининой мечте о тихом отдыхе не суждено было осуществиться, ибо едва она распахнула дверь своего номера, как тут же почувствовала что-то неладное. А именно недавнее присутствие постороннего человека, который ушел перед самым ее приходом, так что даже запах его еще не успел выветриться. Марина заметила, что обе кровати - и ее, и та, которую еще недавно занимала Кристина-Валентина, были заправлены совсем по-другому тщательно, но иначе, иначе! То же самое наблюдалось и в шкафу: аккуратистка Марина могла бы поклясться, что ее вещи кто-то перекладывал, так что свитер, который прежде лежал снизу, теперь оказался наверху. Что бы сие могло означать?

Первой Марининой мыслью было: ее ограбили! Как только она так подумала, так сразу воздала хвалу собственной мудрости и дальновидности: по крайней мере, деньги и документы остались при ней, поскольку лежали в сумке, а сумку она брала с собой на пляж. Вздохнув, она принялась подсчитывать потери и с удивлением поняла, что ничего из ее вещей не пропало. Все было в целости и сохранности. Чудеса! Может, в ее отсутствие в комнате просто убирали? Тогда с кроватями все более-менее ясно, чего нельзя сказать про шкаф. Трудно назвать уборкой, когда кто-то роется в твоих вещах! Такое ощущение, будто в комнате что-то целенаправленно искали. Такое объяснение Марине понравилось еще меньше, чем первая догадка об ограблении. По крайней мере, кража была фактом хотя и крайне неприятным, но вполне обыденным, а вот обыск...

Забыв о саднящем теле, она выскочила в коридор. Дежурной по этажу на привычном месте за столом не оказалось, зато где-то вдали слышался заунывный звон ключей на большой связке. На него-то Марина и пошла и очень скоро наткнулась на худенькую женщину в блеклой униформе, видимо сменщицу Ксении Никифоровны, похожую на маленькую, юркую ящерку. Сменщица управлялась с грязным бельем, скомканным в огромный куль, с остервенением заталкивая его ногой в узкую дверь подсобки. Куль проходить не желал.

- Извините... - пробормотала Марина, пытаясь привлечь к себе внимание. Ящерка ее, безусловно, услышала, но не торопилась отвечать, пока не расправилась с бельем. Как только ей удалось его запихнуть в подсобку, она захлопнула дверь и заперла ее, изрядно повозившись с ключами, прежде чем нашла на связке нужный. Уже после этого она обернулась и осведомилась, даже не удостоив Марину взглядом:

- Что вы хотите?

- Видите ли, - сбивчиво доложила Марина, - пока я была на пляже, кто-то побывал в моей комнате и рылся в моих вещах... - Последние слова она произнесла со звенящей обидой в голосе.

Ящерка немедленно приняла "стойку":

- Украли что-нибудь?

- Да нет... По крайней мере на первый взгляд.

Последовала сухая команда "пойдемте", и Марина понеслась за сменщицей Ксении Никифоровны, с ходу развившей прямо-таки сверхзвуковую скорость. Уже в комнате она внимательно огляделась, вертя маленькой сухой головкой, даже, как показалось Марине, принюхалась, потом попробовала балконную дверь и осведомилась:

- Так что у вас тут произошло?

- Кто-то открывал шкаф и перекладывал мои вещи, - отчеканила Марина и для вящей убедительности широко распахнула дверцу гардероба.

Ящерка заглянула в шкаф и перевела взгляд на Марину:

- Так у вас что-нибудь пропало?

- Да нет же. - Марина уже догадалась, что дежурная принимает ее то ли за фантазерку, то ли за особу редкой капризности и подозрительности. Просто все лежит по-другому!

Может, Ящерка так и подумала о Марине, только вслух произнесла совсем другое:

- Вы случайно не оставили лоджию открытой?

- Что вы, - возразила Марина, - я всегда ее закрываю.

Однако сомнения в Ящеркином взоре не убавилось. И она задала еще один идиотский вопрос:

- Может, вы забыли номер запереть?

- Да не забыла я, не забыла, - взмолилась Марина.

- Но у вас ничего не пропало? - уточнила дежурная.

- Ничего, - устало подтвердила Марина.

Ящерка еще раз оглядела комнату, потом привычно пересчитала простыни и полотенца и удалилась, заметив на прощание:

- Не знаю, не знаю, кто тут мог у вас рыться? Все целое, ничего не пропало... Перепутали вы что-нибудь, наверное. В пансионат пускают по визиткам, ключи на месте... Сдайте, если хотите, ценные вещи в камеру хранения.

- Спасибо за совет, - уныло отозвалась Марина.

Оставшись одна, она вылила половину содержимого кефирного пакета в стакан, не забыв предварительно его как следует вымыть, и, запрокинув голову, медленно выпила. Оставшимся кефиром она смазала свои полыхающие плечи и бедра. На обед Марина не пошла, на ужин тоже, потому что чувствовала себя преотвратно, причем как физически, так и морально. Ночью она почти не спала, лежала и от нечего делать перебирала воспоминания. Как назло, на память не приходило ничего хорошего. И только под утро ей посчастливилось забыться зыбким, некрепким сном.

Глава 6

ПРИВЕТ С ТОГО СВЕТА

Проснулась Марина внезапно от странного чувства, будто кто-то, склонившись, пристально смотрит ей в лицо. Вскочила, тряхнула головой, протерла глаза... В комнате никого не было. Осторожно ощупала плечи, они еще ныли, но в общем и целом ее состояние можно было охарактеризовать емким определением: кризис миновал. Однако сарафан на этот раз надевать она не стала, ограничившись юбкой из пестрой вискозы и футболкой.

"Гороховая" соседка за завтраком обрадовалась Марине, как родной:

- Ой, а я уж думала, вы уехали!

- Всего лишь немного приболела, - ответила Марина.

- Обгорели, наверное? - догадались "горохи".

Марина кивнула, придвигая к себе тарелку с омлетом. Честно говоря, вчерашний разгрузочный день пошел ей на пользу, жаловаться на аппетит не приходилось. Вернее, на отсутствие оного.

Пока Марина торопливо поглощала завтрак, соседка ее просвещала:

- Вас ветерок обманул - самая коварная погода, не заметишь, как обгоришь. Сегодня вам лучше в тени посидеть. Я, между прочим, все время под навесом и не страдаю. Подумаешь, загар! Да от него больше вреда, чем пользы. Рак кожи, например.

Марина поперхнулась.

- А что вы думали? Загорать вообще можно только до тридцати лет, а потом уже очень даже не рекомендуется.

Марина приняла эту информацию к сведению, а потому, захватив с собой книжку, на пляже сразу же двинулась в сторону тентов. Присмотрела себе местечко и неожиданно снова обнаружила рядом все те же "горохи". Причем в прямом смысле, поскольку у Марининой соседки по столу и купальник был той же расцветки, что и сарафан.

- Ну вот и правильно, - одобрила ее осмотрительность общительная дамочка, - пусть другие жарятся, а мы будем мужественно нести бремя белых женщин. - И добавила:

- Кажется, нам пора познакомиться. Меня зовут Вероника. А вас?

- А меня Марина, - ответила Марина, а сама подумала, не выдумала ли ее новая приятельница себе романтическое имя так же, как прежде Валентина Коромыслова.

Кстати, Вероника тут же заговорила об утопленнице. Ее, видно, давно мучило неуемное женское любопытство, и она искала повод его удовлетворить.

- Это правда, что с вами жила та самая женщина, что утонула?

- Правда, - лаконично ответила Марина, перевернулась на живот и раскрыла книжку, давая понять, что не расположена продолжать беседу.

Однако Вероника то ли этого не заметила, то ли сделала вид, что не заметила.

- Мне лично эта история кажется подозрительной.

Больная Маринина мозоль немедленно отозвалась на такое замечание, ведь она сама находила происшествие не таким заурядным, каким его считали в милиции.

Марина оторвала взгляд от книжки и внимательно посмотрела на Веронику, а та не стала ее долго мучить и сообщила:

- Эта женщина, ну, которая утонула, была очень неприятной особой, я бы даже сказала, в высшей степени. Она пробыла в пансионате каких-то три дня, а с кем только не переругалась! Даже со мной попыталась сцепиться, но я не такая дура, чтобы связываться с истеричками, я просто отошла от нее на безопасное расстояние, и все. Но как она лаялась с директором, вы представить себе не можете! Я шла по коридору и случайно услышала.

- С каким директором? - насторожилась Марина.

- С директором нашего пансионата, с каким же еще? Он даже от нее закрылся в своем кабинете, а она орала так, что штукатурка с потолка сыпалась.

- Орала? - задумчиво повторила Марина. - И что именно она орала?

- Да всякую ерунду! Недовольство выражала, мол, пансионат плохой... А! Я так поняла, что она хотела отдельный номер. Обещала, что выведет его на чистую воду, и прочее.

Марина резко села, и книжка глухо бухнулась в песок. Что за ерунда получается, подумала она, выходит, директор пансионата имел неприятный разговор с Кристиной-Валентиной, и это при том, что он даже не мог вспомнить, как она выглядит. Впрочем, Коромыслова вполне могла высказать директору свои непомерные претензии, а тот ее попросту отбрить, не особенно к ней присматриваясь.

И все-таки Марина переспросила:

- И что, она так и сказала: "Я вас выведу на чистую воду"? Вероника усмехнулась:

- Она не говорила, а кричала. "Я вас выведу на чистую воду, и все узнают про ваши грязные делишки!" Ну, почти дословно.

Марина подняла книгу, положила ее рядом с собой и выпалила:

- И поэтому вы считаете то, что она утонула, странным?

Вероника вдруг испугалась:

- Из-за директора, что ли? Да боже сохрани! Он тут ни при чем, я уверена, тем более что она была из тех, что всегда найдут к чему придраться. Ну.., обед не понравился или еще что-нибудь... Кстати, кормят они неважно... Нет, директор к ней, конечно же, не имел отношения, но кому-нибудь другому она вполне могла стать костью поперек горла, с ее-то темпераментом! И вообще, мало ли...

Заинтриговав Марину своими наблюдениями, "гороховая" Вероника сама переменила тему разговора:

- Вы случайно сегодня не видели фотографа? Того, что с попугаем ходит?

Марина только отрицательно покачала головой, все еще находясь во власти странной истории о директоре пансионата и Кристине-Валентине.

- И зачем я только согласилась на его уговоры? - спросила саму себя Вероника и передразнила необязательного фотографа:

- "Фото на память, фото на память". А сам куда-то пропал... И чего я соблазнилась сняться с этим дурацким попугаем? Идиотская идея, все равно ведь никому потом не покажешь - засмеют.

- Утопленница тоже сфотографировалась, - задумчиво произнесла Марина, наблюдая за появившимся на пляже высоким молодым мужчиной в плавках расцветки американского флага. Это с ним Кристина-Валентина разговаривала, когда Марина видела ее в последний раз. Живой, а не на прозекторском столе.

Вероника фыркнула:

- Что касается ее, то меня это нисколько не удивляет. Она только изображала из себя аристократку, а по внутренней сути была типичной кухаркиной дочкой. Таким, как она, только и фотографироваться с попугаями. А вот как я на такое сподобилась, ума не приложу! Это называется: и на старуху бывает проруха.

Болтливая Вероника еще долго сетовала на собственную "проруху", Марина же попыталась сосредоточиться на книжке, но у нее так ничего и не получилось: из головы не шел директор пансионата, этот плюгавенький лысый типчик с бегающими глазками. Какие такие "грязные делишки" могли за ним числиться, интересно? Потом она стала ругать себя за то, что опять отравляет свой законный отдых по горящей путевке чужими проблемами. Вон милиционеры, которым беспокоиться положено по должности, в ус не дуют, а она, дура, уже измучила себя сомнениями и подозрениями. Сначала дурацкое платье с веерами, потом ругань с директором. Ее ли это дело? Ей нужно переживать из-за того, что кто-то рылся в ее вещах. А вдруг... Марина подскочила на лежаке: а вдруг обыск как-то связан со страшной смертью ее соседки по комнате? Сердце тоскливо заныло. Доигралась, идиотка-правдолюбка, допрыгалась! Сколько раз тебе говорили умные люди, что твоя обязанность отдыхать, а не заниматься сыскной деятельностью!

***

После обеда у Марины от переживаний разболелась голова, и на пляж она не пошла, решив пару часов провести в постели, что было в ее же интересах после того, как она переусердствовала с загаром. Но задремать она так и не успела, потому что в дверь постучали, тихо, но настойчиво. Раздосадованная Марина накинула халат, открыла дверь и громко вскрикнула от испуга. Из полутемного коридора на нее смотрела... Валентина Коромыслова! Так ей показалось в первую минуту, но уже в следующую, немного справившись с сердцебиением, она поняла, что женщина, стоящая в коридоре, вовсе не утонувшая соседка, а другая, хотя и очень на нее похожая. Объяснение этому феномену нашлось быстро.

- Добрый день, - сказала женщина. - Извините, что потревожила... Я уже приходила в одиннадцать, но вас не было, вы, наверное, на пляже были. - И добавила:

- Я сестра Валентины.

Марина судорожно сглотнула подступивший к горлу комок и пошире распахнула дверь:

- Проходите, проходите... Женщина вошла, ссутулившись, и замерла посреди комнаты.

- Я, собственно, за вещами...

- За какими вещами? - удивилась Марина.

Теперь уже удивилась сестра самозваной Кристины:

- Как за какими? За Валентиниными!

- Но их здесь нет. - Для пущей убедительности Марина даже распахнула шкаф, в котором на казенных плечиках висели все ее наряды, в том числе и пожертвованные по такому редкому случаю сослуживицами из бюро научно-технической информации.

- А где же они? Марина развела руками:

- Может, в милиции? Женщина задумалась:

- Нет, в милиции ее вещей нет. Они сказали, что на ней не было ничего, кроме купальника.

Марина почувствовала, что предательски краснеет. Это все близко расположенные сосуды, а сестра Валентины еще что-нибудь подумает... Да чтобы она, Марина, хоть раз взяла чужое!

- Но... Постойте, вы можете это проверить... Еще когда неизвестно было о том.., о том, что ваша сестра утонула, просто она не пришла ночевать, я обратила внимание дежурной по этажу и директора пансионата на исчезновение ее вещей. Они еще решили, что она съехала, никого не поставив в известность. Спросите, спросите у них!

Валентинина сестра еще сильнее ссутулилась и пошла нервными пятнами.

- Да я же вас ни в чем не обвиняю, я только хотела узнать... прошептала она одними губами. - Ну пропали они, Валентинины вещи, что же теперь делать. Жалко, конечно... Чемодан у нее был дорогой, кожаный. Да бог с ним...

А Марина еще сильнее покраснела от стыда: какие глупости были у нее на уме, когда у человека такое горе!

- Присядьте, пожалуйста! Валентинина сестра села на стул и пожаловалась:

- Знаете, я так намоталась, просто ног под собой не чую. С семи тут круги накручиваю: сначала в морге была, потом в милиции, к вам уже второй раз прихожу. И вообще уже третий день как во сне с тех пор, как телеграмму получила...

- Очень вам сочувствую, - пробормотала Марина, прекрасно понимая, что никакие сочувствия тут не помогут.

- Она здесь спала? - женщина кивнула на кровать у окна.

- Да, - тихо подтвердила Марина и спросила:

- А вас как зовут?

- Полиной меня зовут, - ответила сестра Валентины, - а что?

- А меня Мариной... Неудобно как-то разговаривать, не познакомившись... А знаете, вы очень похожи на сестру, я даже в первую минуту, как вас увидела, немного испугалась.

- Еще бы мы не были похожи, - грустно улыбнулась Полина, - ведь мы близнецы. Только в последнее время Валя выглядела получше, чем я, у нее забот меньше было. Так что многие считали, что я старшая сестра, а она младшая. А на самом деле мы близнецы, и Валентина даже на пять минут раньше меня родилась.

Она замолчала, скорбно повесив голову.

- Очень вам сочувствую, - опять повторила Марина, не зная, что и сказать.

- И сколько дней вы прожили вместе? - спросила Полина.

- Да, честно сказать, только два, и то вторую ночь она здесь уже не ночевала. А до моего приезда она, кажется, пробыла здесь три дня.

- Она здесь была уже неделю, - эхом отозвалась Полина, - сначала она жила в частном секторе, комнату снимала. Потом ей там не понравилось, и она сюда переехала. Я как раз вчера, перед самым отлетом, от нее открытку получила. Уже знала, что она утонула, а тут.., как привет с того света... Она открыла сумку и протянула Марине открытку с видом Черноморского побережья.

Марина покрутила "привет с того света" в руках, привычки читать чужие письма за ней не водилось, но те несколько слов, что были начертаны на обороте открытки крупным размашистым почерком, сами бросались в глаза:

"Привет, Полина! Отдыхаю хорошо. Снимала квартиру, но ушла. Платить такие деньги за какой-то сарай! Переехала в пансионат, в комнате одна. На рынке дешевые абрикосы. Кристина". Вот, собственно, и все, если не считать того, что подписалась она все-таки Кристиной, а не Валентиной.

Марина вернула открытку и осторожно поинтересовалась:

- А почему она звала себя Кристиной?

- Вы заметили? - воскликнула Полина, и лицо ее оживилось, а потом опять потухло. - Она была такой фантазеркой, с самого детства. И имя ей свое не нравилось, и жизнь. Все время что-нибудь придумывала. Чтобы сюда приехать, деньги два года копила, во всем себе отказывая, а здесь небось пыль в глаза пускала: я такая, я сякая... В крови у нее это было: жить в выдуманном мире. Насочиняет всякой всячины, да так складно, а потом, глаза Полины потеплели, а мелкие морщинки разгладились, - потом сама в это верить начинает.

- Понятно, - пробормотала Марина.

- Вам она не очень надоела? - между тем осведомилась Полина. - А то ведь я ее знаю, характер-то у нее не очень. Был не очень... - поправилась она.

- Да нет, что вы, - поспешила успокоить ее Марина, - совсем она мне не надоела. Может, только я ей. Она ведь хотела одна в номере жить, а тут меня подселили, потому она и собиралась съехать в какое-то место получше.

- Съехать? - поразилась Полина. - Куда это она собиралась, если у нее и денег-то не было? Да она вообще еще неделю назад домой вернуться должна была. Я так удивилась, когда получила эту открытку, где она про пансионат написала. Еще подумала, что платить нужно побольше, чем у частников. Там что - поставят раскладушку, вот тебе и все удобства, а здесь и кормят, и... - Полина не договорила, горестно уставившись в пустоту.

- Честно говоря, я больше ничего не знаю, - пожала плечами Марина и тут вспомнила:

- Да, она говорила, что ждет какого-то мужчину. Будто, как только он приедет, она уйдет из пансионата. Или... - Марина прикусила язык, - даже не знаю, может...

- Может, она это придумала, - подхватила Полина и грустно добавила:

- Даже наверняка. Это все из той же области, что и имя Кристина, город Санкт-Петербург и прочее. Не было у нее никакого мужчины, не было.

- А если она здесь с кем-нибудь познакомилась? - предположила Марина и сама себе возразила:

- Впрочем, нет, она же сказала, что он должен приехать...

- Не ломайте себе голову, - вздохнула Полина. - Валя была такой мечтательницей, все женские романы читала, ну, знаете, такие, в бумажных обложках... А так, если честно, у нее вообще за всю жизнь ни одного настоящего романа не получилось, не везло ей как-то с мужиками, всерьез они ее, что ли, не принимали?

Марине такая откровенность сначала показалась немного странной, но потом она нашла ей объяснение: измотанная Полина в ней нуждалась, ей необходимо было выговориться.

А Полина рассказывала, смотря куда-то поверх Марининой головы.

- Только однажды у нее возникло чувство к одному человеку, но и там ничего не сложилось. Трагический случай, - голос ее задрожал. - Это произошло три года назад, когда еще было очень прибыльно заниматься челночным бизнесом. Человек, за которого Валентина собиралась замуж, и двое его приятелей должны были лететь чартерным рейсом в Китай за товаром, но так и не улетели...

Полина замолчала, и Марина спросила:

- С ними что-то случилось?

- Их убили. Сначала мы ничего не знали, все ждали их возвращения, а потом выяснилось, что они и не улетали. Но мы еще полгода надеялись.., пока снег не растаял... Их нашли в лесу, на опушке, там были только почерневшие, закопченные кости. Следователь сказал, что их сначала застрелили, а потом облили керосином и сожгли. Так что опознавать их пришлось по зубным коронкам, пряжкам от брючных ремней... Видно, их убил водитель машины, в которой они ехали в аэропорт, только его так и не нашли. Горе, конечно, было страшное, а Валентина вообще лицом почернела. Сильно она любила своего Юрку... Ну, того парня, с которым у нее вроде как к свадьбе шло, Юрием звали.

- Ужасная история, - покачала головой Марина и сразу как-то по-другому представила себе Валентину, которая, если быть до конца честной, не очень-то ей поначалу понравилась с ее утомительными замашками уездной примадонны, надменным выражением невзрачного остренького личика и брезгливо поджатыми тонкими губами. А за всем этим, оказывается, скрывалась трагедия разрушенной любви, к которой Марина не могла не испытывать сочувствия. Еще Марина с сожалением констатировала, что предубеждение сыграло с ней злую шутку, недаром же мудрые люди говорят, что человека нельзя судить по внешнему виду.

А Полина продолжила свою горестную историю:

- Я, грешным делом, этого Юрку не очень жаловала, потому что не видела в нем ничего такого, из-за чего стоило с ума сходить. Нет-нет, это не ревность, хотя я тоже не замужем, - торопливо пояснила она, словно из опасения, что Марина не правильно ее поймет. - Просто романтического в нем мало было, а она перед ним бисер метала без устали. Он этих ее выдумок совершенно не понимал, а она перед ним просто расстилалась. Помню, у него был день рождения, так она что придумала! Ну купила бы ему рубашку там или галстук... Так нет, где-то раздобыла зажигалку серебряную в виде рыцаря со щитом и преподнесла ему... Так ей хотелось этого внешнего лоска, этой видимости... Думала, раз она подарила своему Юрке такую вещицу, так он у нее сразу аристократом стал. Куда там! Хотя зажигалка ему понравилась, он с ней потом не расставался.

Полина замолчала, смахнула платочком слезинки в уголках глаз и снова заговорила:

- Вот ведь как вышло: только она стала немного в себя приходить после Юркиной смерти, накопила денег, на юг поехала, а тут такое несчастье... А как она собиралась, шила себе наряды, она ведь закройщицей работала. С одним платьем вообще история была. Принесла ей заказчица ткань такой редкой расцветки... Словом, очень она Валентине понравилась. Ну и схитрила она, знаете, как у них принято: заказчица женщина крупная, а Валентина скроила на себя. Ну, она рассчитывала, что заказчица от платья откажется, а она заплатит ей за ткань, на том дело и кончится. Только скандал вышел страшенный, Валю чуть с работы не выгнали. А у нас в городе с работой не очень. Хоть и зарплата маленькая, а все равно держимся, куда деваться...

- Платье случайно не с веерами было? - воскликнула Марина.

- Точно, - подтвердила Полина. - Вам тоже понравилось?

- Действительно, очень необычная расцветка, - задумчиво произнесла Марина. Она хотела было рассказать, что видела это самое чудесное-расчудесное платье на другой женщине, но в последний момент прикусила язык. Не то чтобы недавний крайне загадочный обыск сделал ее осмотрительнее, в результате чего она твердо встала на путь невмешательства в чужие дела, скорее просто не решилась посвящать Полину в свои непроверенные подозрения, к которым даже следователь отнесся безо всякого энтузиазма.

Полина встала:

- Ну ладно, пойду я. Извините, что отняла у вас время. Вы сюда отдыхать приехали, а не выслушивать рассказы о чужих горестях, которых у всех хватает...

Марина тоже поднялась, чтобы проводить сестру Валентины Коромысловой до двери, и уже у дверей не удержалась - полюбопытствовала:

- А с вещами-то как же? Вам бы надо все-таки милицию поставить в известность...

- А, - вяло махнула рукой Полина. - Думаете, они найдут? И вообще... Что по тряпкам убиваться, когда человека нет?

Марина ее фатализма не одобрила:

- Нет, я бы на вашем месте это так не оставила.

Полина подняла на нее совершенно отрешенные глаза и сказала:

- Сейчас я хочу только одного: добраться до кровати и упасть. Устала безумно, ночь не спала, весь день на нервах...

Сомневаться в том, что она совершенно обессилела, не приходилось:

Полина говорила все тише и тише, буквально засыпая на ходу.

- У вас хотя бы есть где остановиться? - спохватилась Марина.

- Да... Я устроилась в гостинице... - еле слышно отозвалась Полина. Гроб завтра с утра будет в аэропорту, а я после обеда новосибирским рейсом улетаю. Сами понимаете, похороны, поминки.... Родни у нас мало, так что все на мне.

И она пошла к двери и уже взялась за дверную ручку, когда Марина вспомнила самое главное.

- Стойте! Чуть не забыла! У меня же остались фотографии Валентины. Она снималась как раз в последний день... Вот! - Марина достала снимки из сумки и передала Полине.

Та, совершенно измотанная, даже не стала их рассматривать, просто сунула в карман.

- Сколько я вам должна за них? - Этот вопрос Марина уже не услышала, а прочитала по бледным Полининым губам.

- Нет, нет, ничего, - успокоила ее Марина, - ничего вы мне не должны.

Это все, что она могла сделать для убитой горем сестры Валентины Коромысловой.

Глава 7

НАСТОЯЩИЙ ПОЛКОВНИК

Отдохнуть в тот день Марине так и не удалось. Спать расхотелось, идти на пляж тоже желания не было. Вместо этого она спустилась вниз и позвонила домой, но там никто не брал трубку. Тогда Марина сходила на ближний базарчик и купила полкило инжира. Помыла его у колонки и села на скамью на набережной. Поглощая инжир и глядя на море, она думала о Кристине-Валентине, ее сестре и превратностях судьбы. Из памяти не выходила Валентина, такая, какой она ее увидела тогда, в первый раз: уверенная в себе, вызывающе прямолинейная... Ну кто бы мог предположить, что в действительности она была типичной неудачницей, компенсировавшей серость собственной жизни с помощью фантазий? Сочиняла мыльные оперы, в которых сама была главной героиней.

Марине стало до слез жаль Валентину, а заодно и себя. Она ведь, в сущности, тоже имела неоспоримые основания считать себя неудачницей. Через три дня ей исполнялось тридцать пять, а много ли она видела радости? Впору придумывать себе новую жизнь, как это делала Кристина-Валентина. Ну что, что тут вспомнишь? Все было как-то быстро, впопыхах и всегда под знаменем грядущего дня, в наивной уверенности, что завтра случится нечто такое... А завтра ничего особенного не случалось, и вожделенная встреча со счастьем автоматически переносилась на послезавтра. Впрочем, на чей-нибудь праздный взгляд, ее жизнь могла показаться ничуть не хуже других, как, впрочем, и не лучше. Поступила в институт, во время учебы вышла замуж за однокурсника, родила сына... Это под знаком плюс. Развелась - под знаком минус. Но разве она одна такая? По крайней мере у доброй половины Марининых сослуживиц из бюро научно-технической информации точно такая же история. Так что, если быть честной до конца, оснований считать себя несчастнее других у нее нет. Но и счастливей - тоже.

- Что это мы скучаем, девушка? - раздался совсем рядом вкрадчивый голос.

От неожиданности Марина вздрогнула, и инжир посыпался у нее из кулька.

- Что ж вы такая пугливая? - Рядом с ней на скамейке сидел сильно молодящийся товарищ предпенсионного возраста.

Марина, не говоря ни слова, встала со скамейки и пошла прочь.

Вдогонку ей понеслось:

- Ну и подумаешь, какие мы гордые! Уж и слова сказать нельзя!

***

За ужином Вероника, которая на этот раз была в красивом черном платье чуть ли не для приемов, поинтересовалась:

- Чего это вас на пляже не было?

- Голова болела, - ответила Марина. В сущности, так оно и было.

- А сейчас уже не болит? - проявила подозрительную чуткость новая знакомая.

- Уже не болит...

- Туда, может, составите мне вечером компанию? Хочется по набережной прогуляться, а одной как-то неудобно. И потом все время кто-то цепляется. Если бы что-нибудь стоящее, а то типичнейший "сэконд хэнд". Из самих песок сыплется, а они туда же! - с этими словами Вероника покосилась на сухонького старичка, ежедневно делящего с ними трапезу.

Тот как раз с трудом управлялся с довольно жестким антрекотом и сделал вид, что ничего не слышал, хотя уши у него покраснели.

Марина невольно растянула губы в улыбке: определение "сэконд хэнд" как нельзя лучше подходило к тому типчику, что сегодня клеился к ней на скамейке. Да уж, будет что рассказать по возвращении бабонькам на работе: как с ней заигрывали стариканы и как она фланировала по набережной под ручку с "гороховой" Вероникой.

А последняя напомнила о своем "заманчивом" предложении:

- Ну что, пойдем погуляем? Там после восьми музыка играет, танцы...

Марина открыла рот, чтобы сказать "нет", а сказала "почему бы нет?".

Вот так все и вышло. Она сходила в номер, надела свое любимое голубое платье, которое купила в прошлом году и надевала за это время пару раз - а куда, собственно? - и около восьми они встретились с Вероникой в фойе пансионата и двинулись на звуки музыки. Прежде, правда, Марина предприняла еще одну попытку позвонить домой. На этот раз ей удалось поговорить и с сыном, и с теткой, а потому настроение у нее заметно улучшилось.

На набережной и в самом деле танцевали. Кто во что горазд. Под одну и ту же музыку те, что постарше, кружились в вальсе, те, что помоложе, выкладывались в современной импровизации, смахивающей на внезапный приступ падучей. От натыканных во всех углах мангалов шел вызывающий усиленное слюноотделение запах мяса и дыма.

Первой не выдержала Вероника:

- До чего же есть хочется! В этом пансионате что кормят, что не кормят. У меня, например, от манной каши только аппетит разыгрывается. И от творожной запеканки тоже. Может, съедим по шашлычку?

Марина заколебалась. Честно говоря, денег у нее было в обрез, и подобные излишества в ее планы не входили.

Вероника, видно, тоже в глубине души мучилась сомнениями, а потому забормотала:

- А давайте одну порцию на двоих, а? Получится недорого, и вреда здоровью не нанесем!

Марина сдалась. Потом они прошли вдоль ряда мангалов, приценились цены везде были одинаковые и довольно кусачие - и наконец остановили выбор на том, где, как им показалось, куски мяса выглядели румяней и аппетитнее. Купили порцию шашлыка и бутылку минералки, взяли две одноразовые тарелки и такие же стаканчики и отошли к уединенному столику под деревом.

Шашлык Марине не понравился: сверху он был подгоревшим, а внутри непрожаренным. Окончательно же испортило Маринино настроение то, что она каким-то непостижимым образом умудрилась посадить на свое любимое голубое платье большое жирное пятно. Вероника же глотала мясо, как удав, успевая заодно комментировать то, что происходило на импровизированной танцплощадке:

- Ой, смотрите, какая корова в красном! С ума сойти! А эта жердь в зеленом, ну и тля. А вот мужчина у парапета очень интересный. Ну, "настоящий полковник"! Смотрит в нашу сторону, точно смотрит!

Марина зачем-то оглянулась и впрямь встретилась взглядом с высоким мужчиной с худощавым загорелым лицом и густым ежиком коротко стриженных седых волос.

- Очень симпатичный! - оценила Вероника. - Видно, что интеллигентный человек.

Марина почувствовала, что постепенно начинает ненавидеть ее прямо-таки лютой ненавистью. Еще она ругала себя: нашла с кем связаться, с этой недалекой бабой, к тому же сплетницей. Обиднее всего было, что именно Вероника затащила ее на набережную и соблазнила шашлыком, результатом чего и явилось злополучное пятно на платье. Не отстирается небось, вот черт! Можно, конечно, попробовать, но для этого нужно как минимум скорее намылить и замочить!

Марина решительно бросила на столик смятую салфетку и, пробормотав, что ей нужно срочно уйти, пошла в сторону пансионата.

Ее навязчивая приятельница чуть не подавилась куском шашлыка:

- Да куда вы?

В ответ Марина только прибавила шагу. Она прекрасно сознавала, что ведет себя как взбалмошная девчонка, но уже ничего не могла с собой поделать. Вероника внезапно стала противна ей до тошноты, а затея с дурацкой прогулкой по набережной показалась сверхидиотской. Подумаешь, молодки в поисках романтических приключений и "настоящих полковников"! Разве их на всех напасешься? Чтобы укоротить путь к пансионату, Марина свернула на малохоженую тропинку, огибающую строящееся здание то ли дома отдыха, то ли санатория. Типичнейший долгострой - Марина здесь уже неделю, и за все это время ни разу не видела поблизости рабочих. Шаги за спиной она услышала, когда поравнялась с белеющим в темноте скелетом многоэтажки, но значения этому не придала. Подумаешь, не одна она такая мастерица сокращать дорогу! А потом шаги затихли, и ей вдруг стало страшно. Ей бы надо было бежать со всех ног на спасительный свет набережной, а она, напротив, замерла и медленно обернулась... И ничего не увидела, потому что лицо ей накрыла, чья-то крупная ладонь. По этой же причине она не смогла и закричать.

Она только чувствовала, как некто, запечатавший ей рот и глаза потной ладонью, шумно дыша, тянет к себе ее зажатую под мышкой сумку. Марина знала, что в таких случаях значительно благоразумней не оказывать сопротивления, дабы не провоцировать нападавшего на более серьезные действия, - она как бы даже услышала голос тетки:

"Черт с ней, с сумкой, пусть подавится!" - но, вцепившись в руку напавшего мертвой хваткой, боролась так, словно у нее отнимали не сумку, а саму жизнь. И тогда он ударил ее коленом в живот. Она согнулась, ей стало не столько больно, сколько обидно. В этот момент бандит выхватил-таки сумку, сумкой же ударил Марину в лицо так, что у нее перед глазами поплыли радужные круги, и прыгнул в кусты. А она осталась сидеть на земле, ограбленная и униженная. У Марины даже не было сил закричать, а в какой-то сотне метров от нее, на набережной, светились огни, играла музыка и кружились пары.

А потом она снова услышала шаги, сначала неторопливые, потом ускоряющиеся. Кто-то склонился над ней:

- Что с вами? Вам нужна помощь? Марина отняла руки от лица и увидела того самого "настоящего полковника", который приглянулся "гороховой" Веронике.

- У меня только что украли сумку, - глухо отозвалась Марина.

- А, черт! Вот сволочь! - выругался Полковник и нырнул в те же кусты, в которых двумя минутами раньше исчез грабитель.

Марина же поднялась, отряхнула платье и поздравила себя с очередным приключением. Ничего не скажешь, отдыхала она на полную катушку. Чего с ней только не случилось за одну-разъединую неделю! И только она так подумала, как из кустов снова возник Полковник и развел руками:

- Сбежал, гад... Много денег-то было в сумке?

- Все, - просто ответила Марина, - а еще документы и обратный билет.

Полковник нахмурился:

- Ну, деньги, сколько бы их ни было, дело наживное, билет - тоже не проблема, а вот документы - это уже посерьезнее. Вы хоть грабителя рассмотрели?

Марина отрицательно покачала головой.

Полковник тяжело вздохнул:

- Ну что ж, тогда идем.

- Куда? - опешила Марина.

- Куда-куда, милиционера искать, если они здесь водятся вообще...

- Водятся, - авторитетно заверила его Марина, почувствовавшая себя вдруг значительно увереннее.

Действительно, ей ли было этого не знать!

***

Сержант, дежуривший на набережной, отнесся к Марининым приключениям удивительно хладнокровно. И даже посетовал:

- А чего вы по темноте пошли?

- Хотела дорогу сократить, - призналась Марина и потупилась, благодаря чему в очередной раз разглядела жирное пятно на платье, прямо на животе. Нет, сегодня ей решительно не везло!

Сержант недовольно пробурчал под нос: "Сокращают дорогу, сокращальщики" - и, движимый чувством долга, обследовал место происшествия. Добросовестно облазил кусты, после чего долго обирал репейники с форменных штанов и приговаривал:

- Эти мне отдыхающие! Как будто их с луны засылают, ходят - варежки раскроют, а потом спрашивают: что же мне теперь делать?

- И что же мне теперь делать? - эхом повторила Марина. Чем-чем другим, а оригинальностью она точно не отличалась.

- Идти в милицию и заявление писать, что же еще...

- Прямо сейчас? - спросила Марина.

- Хоть сейчас, хоть завтра, - ответил сержант, давая понять, что дело настолько безнадежное, что от времени ее визита в милицию практически ничего не зависит. И еще прибавил, задумчиво почесав затылок:

- Документы, может, и найдутся, а вот деньги вряд ли. Это я вам по опыту говорю. - И опять забрюзжал:

- Ну есть же освещенная дорога через набережную, так нет, им бы все по кустам да кушерям... И эти тоже, хоть бы огородили строительную площадку... Мало что грабят, а то еще какому-нибудь торопыге кирпич на голову свалится или еще что, а ты потом разбирайся.

Здорово у него получалось. Явно просматривалась прямая зависимость между количеством заброшенных строек и уровнем преступности. Причем обратно пропорциональная. Но Марине от этого не полегчало. Она уже была близка к тому, чтобы от души разреветься - и зачем она только позарилась на эту горящую путевку?! - когда кто-то осторожно взял ее за локоть. Полковник-то, оказывается, еще не ушел, он стоял за ее спиной и наблюдал за бурной деятельностью "опытного" сержанта.

- Ну что, едем писать заявление? - предложил он.

Марина не нашла в себе сил отказаться. В иной обстановке она наверняка сочла бы такую заботу о ней подозрительной, но сейчас, совершенно потерянная, она приняла ее как должное.

Полковник быстро поймал такси, и уже через десять минут они предстали пред ясные очи дежурного по местному УВД. Он, кстати, был все тот же: именно с ним Марина имела дело пару дней назад, когда встретила на рынке женщину в платье Кристины.

Дежурный тоже ее узнал:

- А, это вы? Опять видели что-нибудь подозрительное?

Марина заметила удивленный взгляд Полковника и готова была сквозь землю от стыда провалиться. Что он о ней подумает? Что она какая-нибудь авантюристка?

- У меня сумку украли, - выдавила она из себя.

Дежурный, похоже, не удивился, только деловито осведомился:

- Где?

- На набережной, возле стройки...

- Понятно, - невозмутимо отозвался дежурный. - И что было в сумке? Марина всхлипнула:

- Деньги, обратный билет до Москвы и документы.

- Все ясно, джентльменский набор, - вынес вердикт дежурный и сунул ей лист бумаги:

- Пишите заявление.

Марина взяла бумагу и прошла к стоящему у стены столу. Тут силы ее оставили, она позорно заревела, хотя у нее при себе не было даже носового платка, чтобы вытереть слезы и размазанную вокруг глаз тушь, он ведь остался в украденной сумке. Полковник, не говоря ни слова, полез в карман и достал свой платок, которым мужественно пожертвовал. А потом довольно долго ждал, пока она успокоится, а когда она кое-как взяла себя в руки, сидел рядом и подсказывал, что именно ей следует писать в заявлении.

Когда с формальностями было покончено, он осторожно, словно она могла рассыпаться от дуновения ветерка, свел ее с крыльца и отвез на такси до пансионата. Марина, все еще хлюпая носом, выгрузилась из машины, рассеянно поблагодарила своего нежданного друга и медленно пошла к себе.

- Спокойной ночи! - пожелал ей вслед Полковник.

Спокойная ночь - вот уж что ей сегодня не светило. Отпирая дверь своего номера, Марина заметила клочок бумаги, просунутый в щель. Развернула и прочитала: "Марина! Мне нужно спросить у вас что-то очень важное. Если можете, зайдите ко мне сегодня вечером или завтра утром. Я живу в гостинице "Магнолия", номер 345. Полина". Марина посмотрела на часы: ровно полночь, вряд ли это время можно считать вечером. В любом случае визит лучше перенести на завтра, на сегодня приключений ей и без того более чем достаточно. Эх, заснуть бы, да вряд ли получится. Однако, вопреки ожиданиям, заснула Марина, едва коснувшись головой подушки, и спала так крепко, как ни разу за все время ее незадавшегося отдыха.

Глава 8

ЧТО ХОТЕЛА СПРОСИТЬ ПОЛИНА?

Вероника за завтраком была непривычно холодна. Бросила дежурное "доброе утро" и уткнулась в тарелку с сосисками. Дедуси за столом уже не наблюдалось, он всегда завтракал первым и бежал к морю совершать холодные обтирания. Этот "сэконд хэнд", пожалуй, еще и некоторых юношей переживет!

Марина грустно ковыряла вилкой в тарелке, обдумывая свое житье-бытье. Точнее, отчетливо вырисовывавшиеся на лазурном горизонте безрадостные перспективы. А перспективы состояли в экстренной необходимости заняться поисками денег. Нет, не тех, из сумки, разумеется, те теперь достояние истории и милицейских сводок, короче, из области виртуальной реальности. А ей, Марине, чтобы "доотдыхать" оставшиеся в ее распоряжении две недели и как-нибудь, хоть на крыше паровоза, добраться до Москвы, нужны были настоящие, бренные, замасленные и т.д. и т.п.

Вопрос, где их взять. Звонить домой и поднимать переполох ей ужасно не хотелось, не хотелось выглядеть растяпой в Петькиных глазах, не говоря уже о теткиных. Тогда - только на работу, тем более что она не успела получить отпускные, и участливым Марининым сотрудницам даже не придется скидываться, чтобы закрыть брешь в ее бюджете, достаточно будет просто сходить в бухгалтерию. То-то они обрадуются, когда узнают, как замечательно она отдыхает!

Однако, чтобы позвонить в Москву, опять же нужны деньги. У кого бы занять? У Вероники? Да ведь та после вчерашнего Марининого вероломства демонстративно ее не замечала. Но больше-то не у кого., Марина только набралась храбрости и наглости и даже открыла рот, как соседка, покончившая с завтраком, грузно поднялась из-за стола, разглаживая руками морщинки на гороховом сарафане. И уже после ухода Вероники Марине долго не удавалось закрыть рот, потому что она вдруг с ужасом сообразила, что без паспорта ей перевод не получить, а паспорт - тю-тю вместе с деньгами и сумкой. Сумку, правда, не жалко, она была старая, к тому же из кожзаменителя, а вот все остальное... Словом, безнадега выходила окончательная и бесповоротная. Марина совсем упала духом и, допивая остывший чай, рисовала себе почти сюрреалистическую картинку, как она собирает милостыню по вокзалам и электричкам: "Простите, что я к вам обращаюсь... У меня украли деньги и документы..." Бр-р-р... Или еще вариант: повесить на грудь табличку и смотреть на всех умоляющим взглядом. Такое она видела в переходах метро.

Таким же горестным размышлениям она предавалась и в номере. Здесь у нее, правда, возникла идея продать что-нибудь из одежды, но она ее быстро отмела как утопическую. Вряд ли таким способом ей удастся набрать денег на билет. Это во-первых. А во-вторых, что именно она продаст? Из ее вещей вызвать какой-то интерес у потенциальных покупателей способно одно только голубое платье, но оно обезображено жирным пятном от шашлыка. А продавать те, что ей любезно предоставили сослуживицы, она просто не имела никакого морального права.

Неудивительно, что, придавленная грузом всех этих проблем, Марина не скоро вспомнила о просьбе Полины Коромысловой зайти к ней в гостиницу, да и то лишь после того, как на глаза ей попалась записка, лежавшая на подоконнике. Какое-то время в Марининой душе боролись два чувства - долга и отчаяния, - и первое в конце концов победило. Конечно, Марине было плохо, но на свете полно людей, которым в тысячу раз хуже. И Полина Коромыслова достаточно яркий пример, подтверждающий эту бесспорную истину.

Марина тяжко вздохнула и, преодолевая внутреннее сопротивление, сползла с кровати. Кое-как привела себя в порядок, вышла из номера, спустилась вниз, неверным шагом пересекла фойе и, зажмурившись от яркого солнца, несмотря ни на что, исправно исполняющего свою священную обязанность "светить всегда, светить везде", двинулась в сторону набережной. При этом она мысленно молила небеса не посылать на ее голову новые приключения.

Небеса ее молитвам не вняли, потому что она вдруг услышала призывный клич:

- Марина!

Марина сочла за благо не отзываться в надежде, что зов относится к какой-нибудь другой Марине, в конце концов, она, по счастью, не одна Марина на этом свете.

Тем не менее некто настойчиво повторил:

- Марина!

И ей пришлось поднять понурую голову. И как только она это сделала, так сразу увидела вчерашнего Полковника.

- Откуда вы знаете, как меня зовут? - пробормотала она.

- Мы же с вами вчера заявление в милиции писали. Вы уже забыли?

- Ах да, - она потерла лоб ладонью. - Извините.

- Это вы меня извините, - улыбнулся Полковник, - я-то вам не представился. Будем знакомы, я - Герман, - протянул руку и смущенно задержал ее на полпути. Вспомнил, видно, что первой подавать руку должна женщина.

Марина простила ему эту неловкость. Он задержал ее ладонь в своей и неодобрительно заметил:

- Ох, какая у вас рука холодная, прямо сосулька. А пульс-то, а пульс!

- Вы что, доктор? - поинтересовалась Марина.

- Нет, - он рассмеялся, - я каперанг. - И заметив ее недоумение, разъяснил:

- Капитан первого ранга.

- А-а, каперанг... - протянула Марина. Хотя какое это сейчас имело значение? Полковник, каперанг... У нее сумку с деньгами и документами украли! С другой стороны, разве не этот каперанг-Полковник вчера ей помог? В общем, быть с ним невежливой ей не полагалось, и Марина нехотя призналась:

- А я думала, что вы полковник.

Он рассмеялся:

- Да это практически одно и то же, только еще лучше. Слышали когда-нибудь про слепоглухонемого капитана дальнего плавания?

Марина прилежно захлопала ресницами.

- Неужели не слышали? - подивился каперанг по имени Герман.

После чего Марина сочла за благо развеять его сомнения, не в том она была настроении, чтобы выслушивать анекдоты с душком. Так что Каперанг не стал ей рассказывать трогательную историю слепоглухонемого капитана дальнего плавания, а вместо этого спросил:

- И куда вы направляетесь? На пляж?

- Нет, в гостиницу "Магнолия", - не стала скрывать Марина, - там живет одна моя знакомая. Вот только я не знаю, где эта гостиница.

- А я знаю, это не очень далеко... Могу вас проводить, если не возражаете.

- Не возражаю, - разрешила Марина и спохватилась, - если.., если вы не торопитесь.

- В ближайшие три дня я совершенно свободен, - с улыбкой заверил он.

***

Полину в номере они не застали. Портье, молодой парень, вызвавший у Марины теплые чувства такой же, как у ее Петьки, модной стрижкой "под грибок" (это критично настроенная тетя Катя ее так называла), сообщил, что Коромыслова из триста сорок пятого номера уже уехала.

- Давно? - быстро сориентировался каперанг.

- Часа полтора назад, - пожал плечами парень. - Перед этим поинтересовалась, не спрашивал ли ее кто-нибудь...

"Это она меня ждала, - подумала Марина, - до последнего надеялась, что я приду!"

- А куда она поехала, не знаете? На вокзал, в аэропорт? - снова спросил парня каперанг, заметив, как погрустнела Марина.

Марина хотела было сказать, что знает, куда поехала Полина - в аэропорт, - но тут заговорил портье:

- Понятия не имею, куда она поехала, случайно видел, что она села в темную машину. По-моему, иномарку, а какую точно, не разглядел.

И он одарил Марину и каперанга взглядом, который был красноречивее любых слов: мол, все, что знал, я уже сказал, не мешайте работать.

Марина и ее добровольный помощник по имени Герман отошли в сторону, в тень искусственной пальмы в кадке.

- Ну вот, - горестно вздохнула Марина, - и здесь мне не повезло.

- С подругой разминулись? - участливо осведомился каперанг.

- Скорее со знакомой, причем познакомились мы в связи с очень печальной историей. - И Марина коротко изложила обстоятельства своего знакомства с Полиной Коромысловой, сказав в заключение:

- Она сегодня улетает. А может, уже улетела.

- Так что же вы с самого начала этого не сказали? - воскликнул каперанг и укоризненно покачал головой. - Каким рейсом она летит, знаете?

- Кажется, новосибирским... Точно, новосибирским, - вспомнила Марина.

- Тогда чего мы тут торчим? - Он покосился на пластмассовую пальму в кадке. - Быстро в аэропорт! Может, еще успеем...

У Марины была тысяча резонов, чтобы усомниться в разумности этой затеи, но ни один из них она не успела озвучить, потому что каперанг подхватил ее под руку и увлек за собой. Через минуту они уже сидели в такси, которое остановил каперанг, и мчались по шоссе к аэропорту.

Герман, севший рядом с водителем, пробормотал:

- Далековато у вас тут аэропорт... Нам бы побыстрей, шеф...

- Что, на самолет опаздываете? - поинтересовался водила, прибавляя газу. - На какой спешите?

- На новосибирский, - вздохнула Марина.

- Ну... - протянул таксист, - на этот успеем. Только вы что-то без вещичек...

- Мы провожаем, - пояснил каперанг.

- Тогда проводите, - заверил водитель, - еще обниметесь и расцелуетесь. Я расписание наизусть знаю, как таблицу умножения. Единственный маршрут в городе, на котором еще можно заработать.

Они и в самом деле успели, в секторе регистрации пассажиров еще светилось табло с номером новосибирского рейса. Правда, очереди перед стойкой не наблюдалось, и две молоденькие девицы в черных юбках и форменных аэрофлотовских рубашках явно скучали, ожидая припозднившихся пассажиров.

- Наверное, она уже в самолете, - снова упала духом Марина.

- Не стоит паниковать раньше времени, - урезонил ее каперанг и направился к стойке сектора регистрации. Вернулся он довольно скоро и несколько озадаченный:

- Похоже, ваша приятельница передумала лететь этим самолетом...

- Как это? - "не поняла Марина.

- Она еще не регистрировалась, - ответил Герман, - я попросил проверить по списку.

- Может, она опаздывает? - предположила Марина.

- Все может быть, - философски заметил каперанг и сверил свои часы с электронным табло на стене аэропорта.

Они подождали минут десять, у Марины даже глаза разболелись, пока она всматривалась в пеструю толпу авиапассажиров в надежде разглядеть среди них Полину. Потом к стойке регистрации и в самом деле подлетел запыхавшийся пассажир, крупный высокий мужчина, которого при всем желании трудно было спутать с субтильной Полиной Коромысловой. А вслед за этим надпись "Новосибирск" погасла, вместо нее загорелась другая - "Киев", а Марина и каперанг понуро поплелись к выходу.

- Что, расстроилась? - Он впервые позволил себе обратиться к Марине не то чтобы фамильярно, но достаточно неофициально.

- Просто как-то не очень хорошо получилось, - вздохнула Марина. - Она еще подумает, что я не захотела ее видеть. Что мне неприятны разговоры о ее сестре, и, вместо того чтобы зайти в гостиницу, я преспокойненько отправилась на пляж. Тем более.., тем более в записке она написала, что хочет меня о чем-то спросить. - Марина достала из кармана записку и показала ее Герману. - Вчера я не смогла из-за.., ну, вы знаете, что случилось, а сегодня с утра как-то из головы вылетело.

- Немудрено, - согласился каперанг, - ладно, будем считать, что ничего плохого эта Полина про вас не подумает. В конце концов, вы можете ей написать и все объяснить.

- Куда написать? У меня же нет адреса.

- Да в пансионате он наверняка есть, - парировал Герман, - в таких учреждениях всегда тщательно фиксируют паспортные данные клиентов на тот случай, если они вдруг совершат кражу вафельного полотенца.

В ответ на эту реплику Марина позволила себе слабо улыбнуться. Она сразу вспомнила озабоченных администраторш "Лазурной дали", пересчитывающих полотенца и простыни. Еще она вспомнила директора пансионата, который ей, собственно, и открыл истинное имя Валентины Коромысловой, предпочитавшей называться Кристиной. Тогда же он зачитал и ее нижнереченский адрес, только Марина его, к сожалению, не запомнила. Но, в конце концов, она действительно может спросить директора, вряд ли он ей откажет. Впрочем, в данный момент ее интересовало совсем другое.

- Странно все-таки, - пробормотала она, - почему же она не улетела новосибирским рейсом?

Каперанг пожал плечами:

- При таких обстоятельствах, как у нее, возможны всякие неожиданности. Случай-то нетривиальный, согласитесь. Может, она еще не все формальности утрясла?

- Тогда почему она съехала из гостиницы?

Герман только развел руками:

- Честно говоря, я не специалист по гаданию на кофейной гуще.

Конечно, он мог отнестись к непонятному исчезновению Полины спокойно, в отличие от Марины. Потому что не знал того, что знала она. Про платье, про странный обыск в номере пансионата. Но посвящать его в эти подробности Марина не стала из опасения, что он примет ее за фантазерку. Сама же она чувствовала себя окончательно выжатым лимоном.

Глава 9

ТРЕТИЙ ДЕНЬ ПЬЕМ ВАШЕ ЗДОРОВЬЕ

Марина открыла глаза и печально посмотрела на окружающую ее действительность в виде казенных стен номера, шкафа с перекошенной дверцей и полотенца, висящего в лоджии на куске бинта, приспособленном вместо веревки. И в этой обстановке она встречала свое тридцатипятилетие! Было от чего загрустить, а может, даже и зареветь. Последнего, впрочем, она себе не позволила. Нужно не слезы размазывать, а выход искать. Жаль, под рукой его не было.

Она сползла с кровати и потопала в ванную. Умылась, рассмотрела в зеркале свое слегка шелушащееся от морской воды лицо и неуверенно сказала:

- Ну, с днем варенья тебя, что ли... В ответ ее отражение состроило уморительно-кислую мину, достойную Чарли Чаплина, и Марина раздраженно плеснула в него водой. Получилось еще хуже: теперь было похоже на то, что она плачет. Вернувшись в комнату, она распахнула шкаф, где увидела скомканное голубое платье, некогда выгодно подчеркивавшее нежность ее глаз и редкий цвет волос, а ныне безнадежно обезображенное жирным пятном. Вспомнив, что она захватила его с собой специально, чтобы надеть в день рождения, Марина не удержалась и таки дала волю слезам. В результате на люди, то бишь на завтрак, она явилась с красными глазами и опять же покрасневшим кончиком носа. Ей еще повезло, что в столовой уже никого не было: из-за внезапного приступа меланхолии она слегка под задержалась, за что и получила выговор от официантки. Кроме того, манная каша так застыла, что и по консистенции, и по вкусовым качествам напоминала пенопласт, а чай был окончательно холодным, но вряд ли это могло радикальным образом повлиять на Маринино настроение. В том смысле, что оно и без того было окончательно испорчено.

Кое-как покончив с завтраком, она осенней мухой поползла через фойе, когда ее окликнула крашеная блондинка, сидящая у входа за стеклом и напоминающая рыбку в аквариуме:

- Виноградова! Это вы Виноградова?

- Да, - пролепетала Марина, в глубине души ожидавшая нового подвоха от судьбы-злодейки.

- Вам телеграмма! - Крашеная блондинка просунула в окошко открытку с рисованными тюльпанами.

Марина ее торопливо развернула и с трепетом ознакомилась с содержанием телеграммы. Наклеенные буквы извещали: "Третий день пьем ваше здоровье. Пит и Вэл". Что за абракадабра такая? Марине пришлось перечитать телеграмму по крайней мере восемь раз, прежде чем до нее дошел смысл. Пит - это ее сын Петька, а Вэл - это его дружок Валерка из соседнего подъезда. Насчет здоровья было тоже более-менее ясно, но что именно они пили?

Ее раздумья вновь прервала блондинка за стеклом:

- Ой, чуть не забыла, вам же из милиции звонили. Просили зайти.