Сдать королевство, женить Императора (СИ)

ГЛАВА 6

ГЛАВА 6

Долго расшаркиваться с девушками я не стала: велела им собраться в малой гостиной к ужину и торопливо направилась к своей спальне. С меня буквально ручьем лила вода, на каменном полу оставались влажные следы. Я шла вдоль стены, чтобы не запачкать ковры и шторы: если останутся слишком яркие грязные следы, слуги могут и не успеть вычистить все до приезда Лайонела, а селить его в свинарник как-то не особенно хотелось.

Оказавшись в одиночестве, стянула с себя мокрую одежду. По коже пробежала прохлада. Из окна, заделанного ватой, сквозило. Подоспевшая горничная — тучная дама в черном платье с белым передником — принялась топить камин, пока я пыталась смыть двухнедельную грязь в бадье с почти остывшей водой.

Завершив умывание, я, немного поколебавшись, решила, что пышные платья приберегу для встреч с Лайонелом, и облачилась в один из перешитых мужских костюмов. Сухая и теплая одежда в сочетании с треском камина немного улучшили мое настроение, до ужина оставалось еще немного времени, которое я использовала, чтобы пройтись по замку и проверить, все ли готово к приему важного гостя.

Когда я, уставшая, но вполне довольная увиденным, пришла в малую гостиную, принцессы меня уже ждали. Они чинно сидели за накрытым столом и поднялись одновременно, едва передо мной распахнулась дверь. Я кивком разрешила им вернуться на места, и сама прошла через залитую закатным солнцем комнату.

Ужин проходил в полном молчании: я не любила говорить с набитым ртом, Их Высочествам же начинать беседу со мной не положено по статусу. От поглощения простой еды — все изыски припасены для торжества в честь нового правителя — меня то и дело отвлекал вид за окном. Небо за пару часов разъяснилось, на город опустился вязкий туман. В свете ярко-розовых лучей он казался кровавым и стекал по улицам в сторону реки. Вид показался мне зловещим предзнаменованием.

«Какое еще предзнаменование?» — проворчал Этцель недовольно. — «Ты посвященная бога удачи, не отнимай хлеб у жрицы Мирэкки. Предсказывать — ее работа, твое дело — действовать».

Я лишь пожала плечами, ответить на столь странный и несвоевременный совет мне совершенно нечего.

Когда стук вилок и ножей о тарелки стих, я откинулась на спинку стула и оглядела принцесс повнимательнее. Поняв, что я хочу им о чем-то сообщить, они выпрямились. Старшая, Ханна, устремила на меня чуть прищуренный внимательный взгляд. Ее серьезное лицо ничего не выражало, и оставалось лишь догадываться, какие мысли бродят в ее не в меру начитанной голове. Средняя, Дорота, подражая старшей, старалась сохранять видимое спокойствие, но по тому, как подрагивали ее плечи, легко угадать, что она боится больше остальных сестер, однако любопытство заставляло ее с жадностью меня разглядывать. Младшая, Жулита, сидела потупившись и, кажется, теребила подол платья. Ее взгляда я не видела, да и в целом за все время, пока я здесь находилась, мы едва ли обменялись парой слов. Все, что я от нее слышала — «да, Ваша Светлость». Интересно, это кротость или хитрость?

— Надеюсь, вам уже известно, как прошли переговоры с Его Величеством Лайонелом? — спросила я, обводя сестер взглядом.

Ханна кивнула и, самодовольно улыбнувшись, ответила на мой невысказанный вопрос:

— Император подписал договор, однако настоял на личном осмотре некоторых городов.

Так и подмывало сказать Ханне «Молодец, пять баллов за старания», но я лишь поддержала ее рвение мягкой улыбкой. Сейчас я попытаюсь их защитить, но вскоре и им самим придется стать участницами большой игры, а для этого надо уметь добывать информацию.

— Что-нибудь еще интересное вам известно? Или, быть может, хотите что-то спросить? — подбодрила я.

У нас впервые появилось время для нормального разговора, и я хотела сполна им воспользоваться: после бегства Жерома я только и делала, что сидела за письмами, договариваясь с Альянсом и пытаясь вытянуть хоть какие-то компроматы на его правителей, а теперь, в ожидании прибытия Лайонела, намеревалась немного наверстать упущенное.

— На вас дважды напали на обратном пути, — добавила Дорота, едва не подпрыгнув на месте от возбуждения. — Но дважды вам удалось выйти из битвы без единой царапины! Расскажите, как это получилось, Ваша Светлость!

Я коротко пересказала все самое любопытное, что случилось со мной по дороге в столицу, стараясь сгладить кровавые подробности и не преувеличивать свои заслуги, однако и столь скупо переданная история вызвала в Дороте живейший интерес.

— А вы научите нас сражаться? Хотя бы защищать себя? — тут же спросила она, стоило мне только замолчать.

— Здесь вам это ни к чему. Да и времени у нас нет, — пришлось осадить ее пыл мне.

Все мы перевели взгляды на Жулиту, однако она промолчала, так и не подняв взгляда от стола. Что ж, видимо, с ней мне придется поговорить еще раз — позже.

— Главную новость вам мои слуги, вероятно, не выдали, — заметив, что Их Высочествам больше нечем со мной поделиться, заговорила я. — Одна из вас станет женой Императора Лайонела.

Я впилась взглядом в Жулиту. Она, наконец, подняла огромные влажные от слез глаза. Одно мгновение она казалась испуганной, но в следующее уже вскочила, да так резко, что стул с грохотом упал на каменный пол.

— Как вы посмели?! Неужели одна из нас — принцесс рода Милик — станет наградой для узурпатора, тирана, этого… — не найдя слов и заметив, что я совершенно не реагирую на ее порыв, Жулита снова опустила глаза.

— Жулита, прекрати. Это разумное решение, — осадила ее Ханна, но я видела, что она произнесла эти слова сквозь стиснутые зубы, выглядеть спокойной ей становилось все труднее. — Если это условие будет исполнено, кровь наших предков, предков нашего отца, будет течь в следующем поколении правителей Империи.

Дорота, к моему удивлению, промолчала. Она переводила взгляд с Ханны на Жулиту и, видимо, не могла определиться со своим отношением к происходящему.

Слуга поспешно поднял стул для Жулиты, она снова села, все еще не поднимая глаз. Дорота по-прежнему пребывала в смятении, и даже Ханна казалась несколько растерянной.

— Как нам себя вести? — спросила она, и в ее голосе мне послышалась то ли мольба о спасении, то ли обреченность.

— Как обычно, — пожала плечами я. — Если вы надеетесь, что я порекомендую вам способы соблазнения, то зря, я в таких вещах не сильна. Достаточно будет не избегать встреч с Императором, но и не напрашиваться на них. Говорить, когда он изъявит желание побеседовать с вами, и не беспокоить его в остальное время. Если одна из вас все же захочет добровольно принять бремя будущей Императрицы, скажите мне об этом, я постараюсь повлиять на выбор Лайонела. Или вы можете положиться на волю случая, пусть Его Величество выбирает сам.

Мы еще немного побеседовали с Их Высочествами, обсудив наряды и их поведение. Затем они покинули гостиную, и хоть все трое старались показать, что могут с честью вынести возложенное на них испытание, в уголках поджатых губ Ханны я заметила жесткие складки, Дорота держала спину так натужно-прямо, что казалось, будто проглотила кол, а Жулита все ниже опускала голову, стараясь скрыть то и дело подступающие к глазам слезы.

Разговор прошел лучше, чем я ожидала. Когда за принцессами захлопнулась дверь, я поднялась и подошла к окну, вглядываясь в темные переулки города, до которых уже не дотягивались лучи закатного солнца. Некстати вспомнился закат в северном море, в тот день, когда мы с Лайонелом впервые провели ночь вместе. Воскресшие в памяти картины давно минувшего прошлого всколыхнули и чувства, спрятанные в потаенных уголках сердца: я злилась, настолько, что неосознанно сжала кулаки. Ногти впились в ладонь, напоминая, что я — уже не юная девица, которая беззаботно ходила под широким парусом драккара, что сейчас ситуация иная. И эмоции ни к чему.

Перед сном еще долго ворочалась, гадая, как быстро Лайонел поймет, кто я такая? Наверняка осознание придет быстро: хоть я и изменилась с тех пор, как мы виделись последний раз, но не настолько, чтобы при более близком общении не вспомнить, не узнать. Или, может, для него все, что случилось на севере, были лишь коротким, ничего не значащим приключением? В глубине души я не хотела верить, что это так, но понимала: если бы я значила для него в тот момент хоть что-то, он бы не бросил меня и моих людей лицом к лицу с ордой чудовищ.

Весь следующий день заняли последние приготовления, замок приобрел какое-то подобие лоска с помощью расставленных по углам расписных ваз, золотых подсвечников и других мелочей, которые полагалось расставлять в приличном замке. Покушения прекратились, никто даже не пытался меня отравить: либо у моих недоброжелателей пока не было доступа в замок, либо они затаились.

От гвардейцев, которых я отправила вслед за двумя деревенскими мужиками, тоже не поступало никаких вестей. Это меня беспокоило, однако я надеялась, что они присоединились к Лайонелу и прибудут вместе с его людьми.

В бесконечных хлопотах я пыталась выбросить из памяти и сердца всю боль и призрачную надежду, которые смешивались в невероятно болезненный ком и порой мешали дышать. В конце концов утром в день, когда весь замок ожидал прибытия Императора, моей душой вдруг овладело такое мертвенное спокойствие, какого я не чувствовала с тех пор, как выходила замуж.

Горничная затягивала покрепче путы корсета, я уже почти задыхалась, но решила, что хотя бы сегодня потерплю и предстану перед Лайонелом и его свитой в приличном виде. Мои мысли лихорадочно метались от приветственных слов до беспокойства о том, все ли готово к вечернему банкету, как вдруг привычную, но давно позабытую суету светских сборов прервал хлопок двери.

В просторную гостиную, которая отделяла мою спальню от коридора, вбежала Жулита. В нежном платье из золотого шелка, с собранными в высокую прическу волосами и глазами на мокром месте она производила неизгладимое впечатление безутешной страдалицы. Вслед за принцессой в покои ворвалась горничная. Молоденькая и явно недоедающая девчонка попыталась ухватить свою госпожу за руку, но та проворно отскочила и бросилась ко мне.

— Стоять! Не смей портить платье, — рявкнула я как можно более грозно, поняв, что она собирается бухнуться передо мной на колени.

Жулита остановилась как вкопанная и подняла на меня взгляд влажных глаз. Они выгодно сверкнули в лучах заката, проникающих через распахнутые шторы. Принцесса приоткрыла тонковатые, как и у меня с братом, но умело подчеркнутые краской губы.

— Прошу вас, госпожа регент! Ваше Высочество! — взмолилась она и снова на миг подалась вперед, но, вспомнив мой приказ про платье, все же осталась на ногах.

Я лишь тяжело вздохнула и покачала головой.

— Я уже сказала, что могу только порекомендовать Императору невесту, но препятствовать его выбору не стану.

— Я… вовсе не за тем, — Жулита виновато опустила голову и, опомнившись только сейчас, сделала реверанс. — Напротив, я хотела попросить, чтобы вы порекомендовали Его Величеству меня. Быть может, я моложе своих сестер и меньше разбираюсь в политике, зато здорова и смогу родить ему наследников.

Несколько мгновений я, пораженная таким неожиданным заявлением, разглядывала лицо Жулиты. Ресницы дрожали, губы она плотно сжала, видимо, чтобы предать себе уверенности.

— Почему ты просишь об этом? — просипела я как раз в тот момент, когда горничная затянула корсет еще туже.

— Ради сестер. Они заслуживают лучшего, — без колебаний, как заученную скороговорку, выдала младшая принцесса.

Я окинула ее недоверчивым взглядом, девушка поморщилась и снова поклонилась.

— Если таково твое желание, я замолвлю за тебя слово. Ты действительно готова? — еще раз уточнила я, буравя Жулиту взглядом. Она, к моему удивлению, выдержала мой взгляд и кивнула. — Тогда ступай, готовься принимать гостей.

Оставшиеся пол часа, которые горничная пыталась справиться с моими волосами и бегала в поисках туфель, коробку с которыми умудрилась куда-то спрятать, я обдумывала слова принцессы. Мне слабо верилось в ее благородные порывы: скорее всего она поняла, что, став Императрицей, очень многое получит, а упустив этот шанс, рискует оказаться в монастыре или где-нибудь похуже, в гареме нашего южного соседа, например. Или что-то задумала? Хотя что? Мне в голову варианты коварных планов, для которых необходимо было бы предстать в выгодном свете перед Императором, не приходили.

По пути в тронный зал, где мы должны были расположиться, чтобы встретить Лайонела, меня нагнала Ханна. Ее аппетитные формы выгодно подчеркивал красный бархат, но хоть тело этой принцессы и могло показаться страстным, в глазах застыли осколки льда.

— Ваше Высочество, — обратилась она ко мне, сделав короткий, но точный, многократно отрепетированный реверанс. — Не буду ходить вокруг да около, — она поравнялась со мной и пошла рядом, а я уже догадывалась, что именно ей от меня надо. — Прошу, порекомендуйте меня Его Величеству Лайонелу. Я еще достаточно молода, чтобы выносить здоровых детей, к тому же, смогу стать ему хорошей союзницей в делах, разделить с ним бремя власти.

Я холодно улыбнулась и кивнула, решив не тратить время на расспросы. Наверняка ведь если попытаюсь выяснить, что движет Ханной, она начнет нести ту же чушь про заботу о сестрах, что и Жулита. И как мне теперь быть? Кого из них сделать своей фавориткой и выдвинуть к императорскому трону? А может, вообще пустить дело на самотек?

Двери зала распахнулись, меня на мгновение ослепил яркий свет и громкие голоса варваров и еще каких-то делегатов, которые прибыли в замок недавно. Смешались запахи из соседнего помещения, где уже накрывались столы, и прохлада, которую принесли с собой Рейк и его отряд. Я ощутила давно забытое волнение, которое впервые испытала здесь же, в этом замке, когда ввязалась в свою первую интригу: я чувствовала, что вскоре игра станет невероятно интересной!

Глава 7

Лайонел

Когда на горизонте показалась столица Даграса, настроение — и без того не радостное — упало ниже бездны. Припасы почти кончились, и я надеялся, что регент Войцеха правильно рассчитала свои силы и сможет прокормить еще и моих солдат.

На улицах на меня обратили на удивление мало внимания: мой отряд ехал вдоль дорог, по коридору то ли из почетного караула, то ли из тюремщиков. Люди толпились позади гвардейцев Даграса, поглядывали кто с любопытством, кто с надеждой, а кто и с плохо скрываемой злобой. Быть может, их было бы больше, если бы часть толпы не смыл холодный ливень с колючим ветром.

Войдя в просторные, хорошо освещенные коридоры замка, я вынужден был признать, что дела здесь обстоят лучше, чем я ожидал: чистые гобелены, дорогие украшения, опрятно одетые слуги — все производило впечатление вполне благоприятное, вот только все понимали, что этот напускной лоск — последний глубокий вздох страны, стремительно идущей ко дну.

Я оставил при себе десяток самых верных солдат, остальных позволил увести в казармы на заднем дворе. Матушка чинно вышагивала справа, чуть позади меня, и молчала. Ее взгляд блуждал где-то в иных мирах, она чу-то чувствовала, судя по сосредоточенности на лице — что-то важное. Слева шел Пьер, с живым любопытством разглядывая все, что попадается на пути.

Гвардейцы регента, сверкая начищенными сапогами и остриями копий, распахнули передо мной двери парадного зала, где уже толпился народ. Отчаянно хотелось избавиться от лишних церемоний и вздремнуть, от холода и сырости заныла старая рана под ключицей, но увы, такой роскоши как отдых, я прямо сейчас не мог себе позволить.

Сборище высокородных гостей, которые достали из пыльных шкафов самые лучшие одежды, меня не интересовало, а вот группа северян, которые, не изменяя традициям, пришли на банкет в простой и теплой одежде, привлекла внимание. Когда я разглядел среди суровых бледных лиц физиономию Рейка, в душе встрепенулось так много разных чувств, что я с трудом удержал на лице спокойное выражение.

Ярость, ненависть, вина и надежда. Если выжил Рейк, значит и Эр-ха, девушка в змеиной маске, тоже могла вернуться с того злосчастного боя на севере. Надо его расспросить! Или нет? Стоит ли — после стольких лет, за которые я ни разу не слышал ее имени?

Мои метания прервал герольд, который зачитал длинный список императорских званий и титулов. Я обнаружил, что стою перед тронным возвышением и, как только громогласные слова отзвучали, изящно — насколько позволяла боль в груди — склонился перед Их Высочествами.

Три принцессы сидели на тронах, судя по виду, изготовленных совсем недавно. Слева стояла Войцеха, на мой поклон она ответила не слишком глубоким — я бы даже сказал небрежным — реверансом и снова выпрямилась.

Принцессы меня мало занимали: все они походили на своего отца Жерома и светлыми волосами, и постными тонкогубыми лицами, и небесной голубизной раскосых глаз. Регент же на их фоне значительно выделялась, и пока герольд представлял мне принцесс, я смотрел на нее, пытаясь понять, чем же она — тоже очень похожая на брата — отличается от своих родственников.

То же лицо, но глаза не глубокой синевы, а выцветшие, почти прозрачные. Морщина меж густых бровей намекала на привычку часто хмуриться. Выправка не королевская, скорее военная, вовсе не придавала ей приличествующего принцессе изящества. Чем дольше мы мерились холодными взглядами, чем дольше я смотрел в ее наполненные пренебрежением, почти презрением глаза, тем сильнее во мне закипала злость. Эта женщина умудрялась бесить одним своим видом, хотелось поставить эту наглую временную королеву на место. Я знал только одну женщину, которой простил бы такой взгляд, но она никогда на меня так не смотрела.

— Мы рады приветствовать вас в родовом замке Милик, — заговорила одна из принцесс — кажется, Ханна — поднимаясь.

Полилась череда официальных приветствий, моего ответного слова. И когда наконец принцессы «разрешили» мне удалиться и отдохнуть, я едва не бегом покинул зал. В коридоре сбавил шаг, и когда заметил, что северяне вслед за остальными гостями начали покидать прием, велел слугам проводить мою мать в покои, а сам направился к Рейку.

Заметив меня, северянин, не скрываясь, окинул таким презрительным взглядом, будто я лично зарезал всю его семью, однако ни этот взгляд, ни война, ни выход темных богов из-под земли не смогли бы меня сейчас остановить.

Осознав, что мои намерения серьезны, Рейк сам пошел мне навстречу и вскоре мы свернули в один из темных боковых коридоров, куда не заглядывали знатные гости и жители дворца. Какое-то время мы шагали молча, эхо уносило наш топот в темноту. Я впервые в жизни не знал, как начать разговор, но Рейку, похоже, прогулка не слишком нравилась, поэтому первым заговорил он.

— Хочешь знать, жива ли она?

Я кивнул, что тут добавить?

— Жива, — коротко бросил он.

С плеч будто упал тяжелый камень. Я шумно выдохнул, готовясь задать еще множество вопросов, но встретившись взглядом с Рейком понял — смысла в этом нет.

— Но зачем тебе об этом знать? — продолжил северянин, резко останавливаясь. — Неужели ты надеешься встретиться с ней? Неужели твое эго настолько раздуто, что ты полагаешь, будто она ждала тебя все эти годы? Я не скажу тебе, где она, и никто из моих людей не скажет. Даже не пытайся ее искать.

Его слова отдавались горечью и яростью, которая вспыхнула настолько резко, что я схватил зарвавшегося воина за грудки и прижал к стене.

— Уж не тебе решать, — с трудом сдерживая желание украсить самодовольное лицо Рейка фингалом, прорычал я.

— И не тебе, — с мерзкой усмешкой добавил он. — Неужели ты думаешь, что она обрадуется после стольких лет? После того, как ты бросил ее людей на растерзание северным тварям?

Выругавшись сквозь зубы, я отпустил северянина, который не проявил ни капли страха или смущения. Только одернул простой, без украшений жилет, и развернулся на каблуках стоптанных сапог.

— Где она? — все же просил я, не особенно надеясь на ответ.

— Понятия не имею, — пожал плечами Рейк и, не оборачиваясь, удалился.

Идя до покоев, которые выделила мне регент, я едва различал дорогу. Предположения роились в голове, и каждое из них приносило боль. Эр-ха, что на северном диалекте значит «умная женщина», была так молода, когда мы встретились. И уж наверняка не осталась одинокой старой девой, встретила такого же, как она, сильного северянина, который не бросал ее посреди холодного моря. От мысли о том, что она, быть может, уже родила ребенка, и даже не одного, но не от меня, кулаки сжимались сами собой. Много лет я считал, что та давняя история — не более чем приключение, аперитив перед большой игрой — императорским троном, но теперь, когда проклятое прошлое оказалось прямо перед носом, понял — обманывать себя больше не смогу.

Войцеха

Я торопливо шла по коридорам в сопровождении гвардейцев, которые еще со времен нападения на дороге не отступали от меня ни на шаг, и со злорадным удовольствием вспоминала усталое лицо Лайонела. Он наверняка предпочел бы просто выспаться, но у всех нас есть лишь пара часов на отдых перед банкетом в честь его прибытия.

Однако когда в памяти воскрес злой взгляд, которым Император прожигал меня, по коже пробежал холодные мурашки. Неужели он меня узнал? Если да, то что его так разозлило? А если не узнал, то его раздражение объяснить еще труднее. Может, ему не нравится играть по чужим правилам?

«У твоего Императора сейчас другие проблемы», — вдруг вклинился Этцель, который обычно не нарушал мой внутренний монолог. — «Я бы на твоем месте получше присмотрелся к его матери. Эта старая стерва — жрица Мирэкки».

Богини судьбы и предсказаний?! И почему я узнаю об этом только сейчас? Ей ведь может быть известно наиболее вероятное будущее, а значит, у нее и ее сына есть возможность повернуть ситуацию в свою пользу. Хотя я и так сделала все для их пользы.

«Я не знаю, что именно могла сообщить ей Мирэкки, мы с этой высокомерной дешевкой не слишком ладим», — разоткровенничался повелитель удачи. Меня настолько удивили его слова, что я даже остановилась. — «Но все же присмотри за ее жрицей: раз карга самолично сюда притащилась, значит, намечается кое-что серьезное… Раньше, чем ожидалось».

Что это значит? И неужели сам Этцель дает мне совет? Такое на моей памяти случается впервые.

«Ситуация располагает. Я, конечно, прикрываю твою задницу, как и всегда, но ты уж будь добра, тоже клювом не щелкай, а не то его отделят от твоего тела вместе с головой», — проворчал разозленный моим сарказмом бог.

Не совсем то напутствие, которое хотелось бы получить от покровителя.

«Скажи спасибо, что такое есть…»

Мы бы еще какое-то время препирались, если бы меня не окликнул Рейк. Воспользовавшись тем, что на время разговора с Этцелем я еле плелась, он нагнал меня и хотел подхватить под руку, но вовремя вспомнил, где мы находимся, и поклонился.

— Войце… В смысле, Ваше Величество, я только что говорил с Императором, — тихо сказал он, когда мы вместе двинулись по коридору.

Гвардейцы понятливо рассредоточились, чтобы не слышать нашу беседу, а заодно отгонять не в меру любопытных слуг, которые в преддверии праздника слонялись по коридорам в поисках господ, щедро платящих за любую мелкую услугу.

Грудь кольнуло беспокойство.

— Он спрашивал об Эр-ха? — Рейк кивнул. — И что ты ему сказал?

— Что понятия не имею, где она, — с самодовольной улыбкой признался мой боевой товарищ.

Мне оставалось только удивленно вскинуть брови: раньше северный воин никогда не опускался до столь грубой лжи.

— Я ведь и правда понятия не имел, в какой части замка… — он замолк на полуслове, хоть нас вроде бы никто и не подслушивал.

— Придворные интриги и общение со мной дурно на тебя влияют. Раньше ты не был таким изворотливым. Однако теперь он знает, что Эр-ха жива, — я покачала головой и скользнула за дверь своей спальни, скрывая беспокойство.

Значит, он по крайней мере помнит имя, которым меня называли северяне в присутствии чужаков. Но зачем ему знать через столько лет? Неужели совесть мучила? Если так, то поздно спохватился!

Доверив себя рукам горничной, чтобы сменить платье, я еще какое-то время не могла отделаться от смутного беспокойства, но наконец, вспомнив слова Этцеля о том, что мое дело — не предвидеть, а действовать, — все же выбросила суетные мысли из головы. Перетерпев долгую смену одежды — крайней расточительную на мой неприхотливый взгляд — я бегло оглядела себя в зеркало и поспешила к залу, где уже собрались гости.

Несмотря на нищету, знатные дворяне, которых я пригласила, чтобы они могли засвидетельствовать законность передачи власти, а заодно наполнили бы дворец шумом и гамом, создавая помехи для тайных встреч, заговоров и убийств, нарядились во все лучшее и переговаривались в предвкушении хоть какого-то развлечения. В последние пару лет нищета лишила их возможности посещать королевские балы и банкеты, поездки в столицу стали бесполезны, и сейчас дамы в пышных платьях, равно как и их кавалеры в накрахмаленных удавках, именуемых воротниками, жаждали повеселиться сполна. Что ж, сегодня не стану им мешать.

Герольд во второй раз за день перечислял все мои сомнительные титулы, среди которых «Дочь севера», «Вестница мира» и «герцогиня Границы» звучали особенно экзотично, я шагала к тронам, чтобы занять место рядом с ними, но не успела встать и отдышаться от ходьбы в тесном платье, как ко мне подошел министр Гаскон Ташо. Судя по волнению, которое он с трудом прятал под маской радушной улыбки, радовать меня новостями он не собирался.

— Ваше Величество, позвольте заметить, что на угощения и вина было потрачено больше средств, чем мы закладывали на сегодня. К тому же, Его Величество Лайонел привел на два десятка больше людей, чем было условлено, что тоже влечет дополнительные траты, — тихо затараторил он, при этом весь его вид выражал крайнюю степень возмущения. Министр финансов даже мелко подрагивал при последних словах.

Я тихо цыкнула: новость действительно оказалась неприятной, кто-то явно воровал под шумок. И на борьбу с мелкими жуликами сейчас нет ни времени, ни сил.

— По вашим подсчетам, при таких тратах сколько времени мы сможем соблюдать хоть какое-то подобие приличий? — так же тихо спросила я, давая понять, что от проблемы отмахиваться не собираюсь.

— Не больше пары недель, — прикинув что-то в уме, с тяжелым вздохом констатировал господин Ташо.

— Значит, у Императора будет меньше времени на выбор жены: перенесем его коронацию и свадьбу. Чтобы впредь подобных превышений не случалось, возьмите нескольких моих людей и проведите инспекцию всего, что осталось в замке: вид гвардейцев отучит слуг таскать еду и золото, — распорядилась я.

Нашу милую беседу прервал герольд, торжественно оповестивший о прибытии на торжество главного гостя. Их Высочества, восхождение на трон которых я благополучно пропустила, разом уставились на парадные двери.

Едва ступив в зал, Лайонел резанул по мне неприязненным взглядом, однако несколько смягчился, когда начал рассматривать принцесс.

Что ж, теперь игра началась!

Глава 8

— Это не могло быть простым совпадением, — Лайонел уже немного остыл, но все еще злился. И все чаще неосознанно касался плеча, видимо, ныла какая-то старая рана.

Я кивнула, что еще тут добавить? Не могла эта дурацкая люстра свалиться сама собой. Но кто ей помог и как? У меня на этот счет нет никаких предположений: среди слуг могли затесаться сторонники моего брата, или кто-то из недовольных моими решениями придворных — из тех, кто остался в живых — мог пытаться сорвать коронацию.

— Опросите всех, кто видел падение. И слуг, которые находились в соседней комнате. Пока будет длиться опрос, прошу гостей пройти к столу, — я широким жестом указала на смежный с танцевальным зал, где уже давно ждали слишком обильные для обнищавшей казны блюда.

Распорядившись, чтобы гвардейцы вызывали людей по одному и определившись со списком стандартных вопросов, я покосилась на Лайонела и вздохнула. Сейчас мне во что бы то ни стало необходимо вернуть если не доверие, то хотя бы нейтральное отношение к себе.

— Давайте пройдем в мой кабинет, нам необходимо поговорить, — предложила я.

— Со мной пойдет Пьер Ален, — предупредил Император, я пожала плечами: видимо, Пьер пользуется большим доверием Лайонела.

— В Ее Величеством пойду я, — Рейк в считанные мгновения оказался за мой спиной и судя по тону, возражений не потерпит. И трижды ему плевать, что правитель здесь я. Пришлось благодарить его, чтобы не выглядеть безвольной дурой.

Всей толпой мы втиснулись в маленькую комнату, уютно обставленную для приватных бесед. Пара диванов, несколько бутылок хорошего вина в застекленных шкафах, и бокалы к ним. По пути я приказала подать нам какую-нибудь еду с фуршетного стола, служанка бросилась выполнять распоряжение.

Через несколько мину я в совершенно неприличной по местным меркам компании трех мужчин сидела в глубоком кресле, на низком столике перед нами стояли несколько блюд с мясной нарезкой, овощами и еще какой-то ерундой. Еда меня мало интересовала — я слишком нервничала, чтобы переварить хоть кусочек — а вот вина отхлебнула с удовольствием. Когда легкая слабость растеклась по телу, а плечи сами собой опустились, я коротко рассказала Лайонелу о покушениях на свою персону в надежде, что эта информация поможет ему хоть немного мне довериться.

— И я узнаю об этом только сейчас? — тихо прорычал Рейк, как только я замолчала.

Пришлось осадить его холодным предупреждающим взглядом. Хоть беседуем мы неформально, но границы приличий еще никому не мешали, особенно в присутствии Лайонела.

— А вы, как я вижу, привыкли быть осведомленным обо всем, что происходит в жизни регента Войцехи Милик? — с ироничной улыбкой подметил Император. Вот же наблюдательный стервец!

Я постаралась сделать вид, что оскорблена до глубины души, и попыталась испепелить Лайонела возмущенным взглядом. Однако он продолжал спокойно сидеть, вальяжно, как сытый кот, откинувшись на мягкую спинку дивана.

— Я пригласила вас не для того, чтобы выслушивать оскорбительные намеки, — процедила сквозь зубы, чтобы этот гад прочувствовал, насколько неуместен его комментарий. — Кто-то явно пытается помешать заключения договора, и, похоже, методы выбирает самые радикальные: если им удастся устранить меня или вас, сделка не состоится. Так что предлагаю не выжидать положенный срок: я намерена передать вам корону, как только в Даграс прибудут послы от стран Восточного Альянса. То есть, примерно через неделю.

Лайонел склонил голову на бок и внимательно оглядел меня с головы до ног. Он все еще казался раздраженным каждый раз, когда слышал мой голос и смотрел на меня, но кажется, уже переменил мнение на счет моей причастности к падению люстры. Уже хорошо.

— Несколько быстрее, чем мне бы хотелось. Ведь к моменту принятия короны мне необходимо будет объявить о свадьбе с одной из ваших подопечных, — Император задумчиво потер подбородок.

Я закатила глаза и отпила еще вина. Наверняка у него есть какие-то иные причины затягивать выполнение договора, но почему он озвучил самую идиотскую?

— Можете зажмуриться и ткнуть пальцем наугад, все три одинаковы, — равнодушно пожала плечами я, но почему-то при мысли о том, что у алтаря ярдом с ним будет стоять одна из дочерей Жерома, сердце неприятно кольнуло. — Впрочем, рекомендую присмотреться к старшей, Ханне. Она умна, спокойна, вряд ли доставит вам проблемы. Ну или к младшей, Жулите, если вам нравятся трепетные и восторженные молодые леди.

Лайонел покачал головой, на лице на миг отразилась странная печаль, и мне стало совсем тошно: ведь можно было вполне обойтись и без свадьбы. С другой стороны, он бросил меня перед лицом опасности, имею ведь я право на маленький реванш? Пусть мучается с дочерями моего братца и всеми теми интриганами, которые будут виться вокруг них, как мотыльки вокруг костра.

Император переглянулся с Пьером, и, похоже, они прекрасно поняли друг друга. Хитрец Ален явно знал больше, чем пытался показать, и Лайонел ему доверяет. Надо бы постараться хотя бы не портить отношения с этим шпионом — в том, что он шпион, у меня уже не осталось никаких сомнений.

— Что ж, быть может, вы и правы, ждать нет смысла, — наконец, кивнул Лайонел. — Я приму корону в тот день, который вы назначите.

Я облегченно выдохнула, поднесла к губам бокал и обнаружила, что на его дне остались всего несколько капель. Решив, что на сегодня мне этого будет достаточно, осушила посудину залпом и поставила на стол. Стекло тихо звякнуло о деревянную столешницу, в следующий момент отворилась дверь.

— Ваши Величества! — молодой Ташо элегантно поклонился, и за его спиной я заметила Жулиту, которая по своему обыкновению стояла, опустив взгляд. В коридоре толпились еще нескольких придворных дам, которых сопровождали горничные и гвардейцы. — Мы выяснили, кто обрушил люстру!

Я тут же вскочила с места и шагнула к гвардейцу.

— Где он?

Судя по шороху ковра, Император и все остальные, кто сидел со мной, тоже нетерпеливо поднялись.

— Прошу, идите за мной, — отвесив учтивый поклон, юноша повел нас по полутемному длинному коридору.

Замок не спал. То справа, то слева слышались голоса из-за неплотно прикрытых дверей. По углам попадались горничные и лакеи, которые замирали при нашем приближении, но с явным любопытством поглядывали на нас из-под опущенных ресниц. Слишком много глаз. И странное предчувствие опасности не оставляло меня до того момента, пока мы не спустились в подвал, и я не увидела одного из бывших советников Жерома. Он вызывающе вскинулся и поднял на меня взгляд серых глаз, стоило только переступить порог допросной.

Невысокий полноватый мужчина средних лет, ни лицом, ни умом не примечательный, с сединой в тусклых русых волосах и оплывшими чертами, он совершенно не походил на заговорщика.

— Ваше Величество, — северянин и один из моих гвардейцев, которые, видимо, сторожили предполагаемого преступника, выступили вперед. Слово, однако же, взял молодой Ташо.

— Все присутствующие здесь придворные дамы, а также Ее Высочество Жулита, — при упоминании имени принцессы голос парня стал на пол тона нежнее — недостаточно для явного намека, но вполне сойдет, чтобы произвести на юную красавицу впечатление. — Видели, как этот человек пробрался за портьеру, где находилась веревка и механизм подъема люстры.

— Это произошло во время танца, я только успела повернуться и едва заметила, как он пошел туда, — добавила Жулита поспешно.

— Потом, когда люстра уже обрушилась, этот господин вынырнул из-за портьеры. Я потому и не успела отступить назад, что смотрела на него. В его руках был кинжал, поэтому я побоялась кричать, — закончила историю так пышная дама, о юбки которой я споткнулась.

При воспоминании об ударе тяжелым металлом заныла рука. Я покосилась на свое предплечье и только сейчас заметила, что рукав на нем рваный и покрыт темными пятнами не то от горячего воска, не то от крови. Вот же твари подземелий, и никто из мужчин даже не сказал об этом! Император и его шпион могли посчитать, что это неприлично, но где у Рейка глаза были? Ладно, об этом потом.

— Проверьте его карманы, — скомандовал Император, заметив мою задумчивость.

Северянин тут же принялся выполнять приказ, будто только этого и ждал. Советник Жерома всем своим видом показывал крайнюю степень возмущения, но ничего поделать не мог: его руки и ноги удерживала плотная веревка.

Наконец, из внутреннего кармана его бархатного жилета, расшитого серебром, северянин вытащил прозрачный бутылек, наполовину заполненный чем-то маслянисто-желтым. Недолго думая, я выхватила из рук стража находку, откупорила и вылила пару капель на камзол подозреваемого. Ткань тут же потеряла цвет и спустя примерно минуту стала похожа на старое, полуистлевшее волокно.

— Меня подставили, клянусь, Ваше Величество!

Крик чиновника прозвучал в тишине настолько громко, что Жулита вздрогнула и невольно подалась в сторону молодого Ташо. Тот в красивом, но делано-рефлекторном жесте потянулся за оружием.

— И чем вы можете это доказать? — Лайонел скрестил руки на груди, пока я перекатывала в бутыльке остатки растворителя, подняв ее к единственной в комнате лампе.

— Я пришел к механизму, за ту портьеру, для того, чтобы поговорить с неким человеком о… — тут советник, фамилию которого я все никак не могла вспомнить, затравленно взглянул на Императора. Но, похоже, голова оказалась ему дороже маленькой грязной тайны, поэтому он продолжил. — Для того, чтобы обсудить с товарищем некое дело.

— Какое дело? — устало потирая переносицу, уточнил Лайонел.

— Вопрос о том, как сделать Ее Высочество Ханну Милик вашей невестой, — поспешно сдал своих товарищей-заговорщиков чиновник и задрожал, испугавшись еще сильнее.

Вот же паршивка!

Я резко выдохнула, справляясь с подступающей яростью, и махнула рукой.

— Про Ее Высочество позже. С кем вы встретились, и что произошло в момент, когда упала люстра? — спросила я резко.

— Я не знаю этого человека, клянусь! — чиновник выглядел уже совсем затравленно, и оттого признавался во всем охотнее. — Он был в черном плаще и черной маске. Сказал, что он из общества «теней старшей крови». Это… в общем, так себя называют люди, которые поддерживают принцессу Ханну при дворе. Я хотел к ним присоединиться, мы уже почти договорились, но в этот момент веревка лопнула, мой собеседник сбежал, а я выхватил кинжал и вернулся в зал. И я понятия не имею, как у меня оказалась эта проклятая бутылка! — голос советника перешел в истерический визг и на самой высокой ноте затих.

Глава 9

Лайонел

Услышав признание приближенного бывшего Короля, я с трудом сдержал хохот. Да уж, умеет Войцеха влипнуть в неприятность: мало покушений на ее жизнь, так еще и тайное общество прямо под самым носом! Также ловко находить приключения, на моей памяти, умела только… а впрочем, неважно.

— Как выглядел тот человек, с которым вы говорили? — уточнила Войцеха, пока я боролся с не к месту появившимися ассоциациями.

— Невысокий, не слишком широк в плечах, движения довольно изящные, — осознав, что его не собираются казнить прямо сейчас, принялся отвечать подозреваемый. — В общем, я не смог его распознать, он походил на как минимум пятнадцать знакомых мне дворян среднего возраста.

Войцеха кивнула, распорядилась, чтобы список этих подозреваемых предоставили ей, и, судя по виду, собиралась при поддержке нескольких северян вломиться в комнату к своей подопечной прямо сейчас. Похоже, настало время действовать.

— Позвольте побеседовать с вами наедине, — попросил я, цепляя леди регента за локоть, пока она не успела раздать новую порцию распоряжений.

— Это не может подождать? — напряженно уточнила временная правительница и попыталась мягко, но настойчиво высвободить свое предплечье из моих пальцев. Я, конечно же, ей этого не позволил, но про себя отметил нетипичную для женщины силу ее изящных рук.

— Нет, не может, — пришлось надавить тоном и взглядом, чтобы заставить эту строптивицу выслушать меня.

— Список мне нужен как можно скорее. После того, как он будет составлен, подозреваемого запереть в его спальне и выставить охрану, — бросила она через плечо, и мы вместе направились в сторону лестницы.

За нами в некотором отдалении следовали гвардейцы Войцехи, но они шли достаточно далеко, чтобы не слышать разговора. Мы с регентом шли довольно близко друг к другу, я все еще удерживал ее за руку, однако со стороны это выглядело как жест вежливости и не более того.

— Захватывая замок, вы наверняка не рассчитывали столкнуться с чем-то подобным, — насмешливо начал я — желание досадить женщине, которая меня так раздражала, наконец нашло выход. — И конечно же, у вас слишком плохие отношения с подопечными, Ханна не расскажет вам все просто так.

— Спешка никогда не приводит ни к чему хорошему, — на удивление спокойно согласилась Войцеха. — Обычно я предпочитаю придерживаться плана, но на этот раз времени на обдумывание деталей не оставалось.

Мы с ней вышли на просторный балкон, пахнуло сыростью и влажной землей, однако небо сегодня оставалось на удивление ясным. Туман, в бледном свете луны кажущийся призрачным, накрывал город, но над ним, в темной синеве неба, сияли звезды. Судя по долгому выдоху, леди регента это зрелище успокоило. Впрочем, как и меня.

Я на миг ослабил бдительность, Войцеха тут же вывернулась и шагнула ближе к перилам. В ее быстром движении, в том, как легко, но с какой царственной статью она ступает — совсем неслышно — по шершавым влажным камням — на миг почудилось что-то знакомое. Грудь кольнула вина и боль, и, спеша отогнать очередное непрошеное воспоминание, я снова заговорил.

— В таком случае, позвольте мне сначала переговорить с вашей старшей подопечной. Вам она вряд ли что-то расскажет, но мне — может быть.

Войцеха повернулась, навеянное памятью видение вмиг рассыпалось, когда она обожгла меня ледяным, оценивающим взглядом.

— Что ж, в вашем распоряжении завтрашний день. Если вам ничего не удастся, я буду вынуждена арестовать принцессу по подозрению в покушении на вас, — неприятная усмешка регента вызывала желание ответить какой-нибудь колкостью. — Но если вам удастся прийти с этой девчонкой к какому-нибудь соглашению, то как знать, может, брак с ней позволит вам перетянуть на свою сторону часть бывших сторонников Жерома. Действуйте.

Войцеха резко развернулась, взметнулись тяжелые полы голубого платья, и спустя несколько мгновений она уже растаяла в ночной темноте вместе со своими людьми. Выждав для порядка еще несколько секунд, из-за поворота появился Пьер.

— Мне показалось, или Ее Величеству не нравится говорить о вашей предстоящей свадьбе с одной из принцесс? — язвительно усмехнувшись, спросил он.

Однако обсуждать настроения временной правительницы я не собирался. Вместо этого распорядился, чтобы Пьер выяснил личности тех, кто поддерживает Ханну при дворе, и решил, что на сегодня интриганских игр достаточно.

Вернувшись в спальню — судя по виду, самую дорого обставленную и большую в этом строении, условно именуемом замком — я надеялся как можно скорее избавиться от мерзкого чувства, давящего грудь, и банально заснуть. Но открыв дверь и заметив, что на столе горит свеча, распрощался с мечтой о скором отдыхе.

— Что вы здесь делаете, матушка? — вопрос я задал привычно: мать умела выбирать самые неподходящие обстоятельства для внезапных разговоров по душам, подобное происходило не впервые.

Она, забросив ногу на ногу, потягивала вино из высокого бокала, свеча дрожала каждый раз, когда она проносила руку совсем близко к огню. Говорить она не спешила, и я, не желая стоять перед ней, как провинившийся школьник, опустился в соседнее кресло. Мать тут же протянула мне еще один бокал.

— Что ты думаешь о принцессах? — спросил я, поняв, что говорить первой моя гостья не собирается.

— Одна дура, одна интриганка и одна дура-интриганка, — протянула мама, наблюдая, как пляшут отблески свечи на грани бокала. — Очаровательный комплект.

— Ты видишь будущее, которое ждет меня с какой-нибудь из них? — продолжал допытываться я в надежде получить более конкретную и полезную информацию.

— Нет. И даже не думай о том, чтобы впутываться в связь с ними, — стекло звякнуло о стол, когда мать резко опустила бокал. — Поступишь так — и ты мне больше не сын.

— Хорошо, после свадьбы отрекусь от тебя и отправлю в монастырь, — легко согласился я, давно уже потеряв чувствительность к подобным заявлениям. — Ты, конечно же, захочешь поселиться среди других прислужниц Мирэкки, в обители неподалеку от столицы. Так и быть, поедешь туда.

— По крайней мере, дай себе труд понаблюдать за ними подольше. Тебе, как и всем мужчина, свойственно смотреть на женщин поверхностно, но в этот раз от твоего выбора будет зависеть судьба всей твоей Империи, — разъяренное шипение матери могло, пожалуй, напугать кого-то более впечатлительного, но, по-моему, в последнее время она теряла хватку.

Поднявшись, она прошла к двери. Створка хлопнула, оповещая о ее уходе прежде, чем я смог придумать еще хоть какой-нибудь вразумительный вопрос: болела голова, еще сильнее заныло плечо, разгадывать планы матери сейчас хотелось меньше всего. Решив, что надо приставить к ней людей Пьера, чтобы не наделала глупостей и не навредила репутации принцесс, я наконец-то направился к кровати.

Утром я распорядился отправить молодым леди три одинаковых букета. Времени подбирать не оставалось, так что с разрешения Войцехи подошли розы из сада — те, что выросли, несмотря на запущенность. В каждый из подарков вложил простенькие записки. Старшую попросил о встрече в саду, двум остальным написал несколько банальностей, заверив каждую в том, что я покорен ее красотой.

В назначенный послеобеденный час Ее Высочество Ханна уже прогуливалась в саду, зябко кутаясь в полушубок. Ее сопровождала горничная, которая то и дело причитала, что для женского здоровья холод вреден. Утром Пьер предоставил мне список тех, кто, по его данным, входил в негласный круг приближенных старшей принцессы. Таких оказалось на удивление много — больше десятка. Сейчас, за отсутствием работы, шпион увязался за мной.

Как только моя потенциальная невеста замаячила на горизонте, Пьер свернул на другую тропинку и скрылся из виду. И одним богам известно, как ему это удалось, ведь листья с деревьев уже почти облетели.

— Ваше Высочество, мне льстит ваше доверие, — я склонился над рукой принцессы, запечатлевая на холодной ладони чисто символический и крайне приличный поцелуй.

— У меня пока не было причин в вас сомневаться, — в ответе Ханны прорезались высокомерные нотки.

Горничная приотстала, мы направились в глубину сада, туда, откуда, по моим подсчетам, должен был открыться вид на другую часть города, расположенную под отвесной скалой.

— Не могу ответить вам тем же, — решил не затягивать я. — Вы, я вижу, девушка не глупая, поэтому скажу как есть: выбирая невесту, я хочу быть уверен в том, что она станет мне не только верной женой, но и верной союзницей. Ваши же действия пока трудно истолковать как дружественные.

Комплимент уму Ханны немного смягчил холодное выражение ее блеклого, невыразительного лица. Она даже позволила себе улыбнуться. но лишь на мгновение.

— Позвольте мне объяснить, Ваше Величество, — медленно, полностью сохраняя почти королевское достоинство, начала она. Я кивнул, не желая прерывать, — К этому недоразумению с люстрой я не имею никакого отношения. Более того, я пока не знаю, кто именно из моих приближенных в тот день решил встретиться с маркизом Радзи, которого вам удалось задержать. Но я рассчитываю выяснить его имя в ближайшее время.

Мы выбрались на узкую дорожку, которая вела вдоль обрыва, огороженного низким забором. Вид отсюда меня разочаровал: он совершенно не отличался от того, который открывался из окон замка на ту часть города, по которой я ехал. Та же осень, те же серые дома и вялая река. Ханна при виде дыма из городских труб печально вздохнула и повернулась ко мне.

— Пока я могу предложить вам только слова, но уже через пару часов предоставлю вам того, кто совершил этот гнусный акт вандализма. Уверяю вас, я не имею к нему ни малейшего отношения, но обязательно выясню, кому и зачем понадобилось ронять эту люстру!

Внезапная горячность, с которой Ханна произнесла эти слова, настолько меня поразила, что я медлил с ответом. Она, восприняв мое молчание за сомнения, продолжила.

— Наверняка вы думаете, что я интриганка, но что мне оставалось после того, как отец увлекся проигрышными военными походами? Вся забота о делах дворца легла на мои плечи, и мне нужна была помощь. Именно поэтому я собрала вокруг себя нескольких верных людей, которые сумели не потерять голову вслед за моим отцом. Я обещала им некоторые… привилегии, но вас не затруднит выполнение просьб этих дворян, уверяю вас. Сотрудничая с ними, вы получите верных людей, которые уже знают все особенности местной политики, с ними вам быстрее удастся вникнуть в дела и…

— Оригинальный способ просить о замужестве, — прервал пылкую речь я. Все, что Ханна могла сказать о падении люстры, она уже сказала, выслушивать же ее шаткие планы не хотелось. Доверять местным дворянам я окончательно перестал после того, как Войцеха рассказала о покушениях.

Ханна замолчала, опустила взгляд, щеки ее залила краска. Когда на лице проступило живое смущение вместо холодной маски, принцесса даже показалась мне милой. На миг мелькнула мысль, что она может стать не такой уж и плохой женой, но я решил не делать поспешных выводов.

— Ваше Высочество! — затянувшееся молчание прервала горничная принцессы, которая вынырнула из кустов и, извинившись, протянула ей какую-то записку.

Ханна моментально преобразилась, вновь стала похожа на расчетливую стервочку. Она вырвала записку из рук служанки, поднесла к глазам — довольно близко, видимо, из-за плохого зрения — и пробежала по ней взглядом.

— Как я и говорила, предатель найден, — с победной улыбкой она подняла записку повыше, и тут этот клочок бумаги перехватил Пьер, появившийся за спиной принцессы несколько мгновений назад.

Глава 10

Лайонел

Шпион пробежал по записке взглядом и протянул ее мне. Имя было нацарапано на ней торопливо и криво.

Мы с Пьером переглянулись, он расплылся в широкой улыбке и отвесил Ее Высочеству изящный поклон.

— До глубины души поражен вашим умом, Ваше Высочество, — пропел он с притворной сладостью в голосе, которая, конечно же, принцессу мало впечатлила: она смотрела возмущенно, вздернув бровь. — Позвольте представиться, герцог Ален. Пьер Ален. Вы мало того, что сумели в отсутствие отца создать круг из верных вам дворян, так еще и помогли нам разыскать преступника. Теперь-то мы точно выясним, кто стоит за ним.

Ханна позволила себе холодную улыбку — похоже, комплименты ее интеллекту действовали безотказно, и она уже не замечала, что благорасположении Пьера кроется насмешка. Однако он все же смотрел на Ее Высочество не совсем так, как обычно смотрел на женщин: в его глазах вместо банального интереса появился азарт кота, намеренного поймать приглянувшуюся ему мышь. Этого еще не хватало! Впрочем, за отсутствием других доверенных людей, пусть пока присмотрит за этой маленькой лисичкой.

— Не могу не согласиться с графом Аленом, Ваше Высочество, вы нам очень помогли, — подхватил игру Пьера я. — Пьер, проследи, чтобы принцесса Ханна в безопасности добралась до своих покоев.

Отворачиваясь от ее Высочества, я поймал ее возмущенный взгляд, но не придал ему значения — слишком злился из-за того, что весь этот маскарад оказался бесполезным.

Войцеха Милик

Как только горничная Ханны, подрагивая от волнения, рассказала мне обо всем, что произошло в саду, в деверь постучали. Испуганная женщина, которой до сегодняшнего дня не приходилось продавать информацию о своей госпоже, тут же принялась сновать по комнате, имитируя то ли уборку, то ли подготовку моих новых нарядов к ужину.

Я же, догадавшись, кому и что могло от меня понадобиться, не стала приглашать незваного гостя к себе, вместо этого сама вышла в коридор и захлопнула дверь.

— Ваше Величество, — вовремя вспомнив об этикете, поклонилась, и собиралась засыпать Лайонела вопросами, однако он подхватил меня под локоть, и мы привычно направились вдоль длинного полутемного коридора без окон. За нами пошли и два гвардейца, которые охраняли мои покои, но держались они, согласно инструкции, в отдалении.

— Увы, информация оказалась мало полезной. Ханна говорит, что не причастна к падению люстры, я склонен ей доверять: убивать меня ей нет никакого резона. Она даже указала на того, кого якобы подкупили для этой странной цели. Она уверяла, что этот человек из ее свиты, однако назвала имя того, кто вовсе ее не поддерживал, — коротко сообщил Император все то, что я уже знала.

— Так кого же она назвала? — едва не подпрыгнув на месте от нетерпения, спросила я.

— Гаскона Ташо, — тихо, почти мне на ухо, прошептал Лайонел.

Я отпрянула, не веря своим ушам. Неужели единственный человек, который поддерживал меня, на самом деле оказался предателем? Или же нет?

— Я сомневаюсь в правдивости этого обвинения, — продолжил Император, так как я не спешила ему отвечать. — Ханна неплохо сумела организовать вокруг себя людей, но она не полностью их контролирует. У группы дворян, которая ее поддерживает, вполне могут быть свои цели и интересы.

Я кивнула, стараясь уложить в голове новую информацию. Хотелось верить, что Гаскон мне не враг, но все же следовало вести себя осторожнее.

— Давайте побеседуем с ним. Я как раз пригласила его в свой кабинет для обсуждения некоторых финансовых вопросов, думаю, вам будет интересно поучаствовать в нем. А заодно расспросить господина Ташо о положении дел в замке.

Я улыбнулась, стараясь сохранять холодный вид, в то же время хотелось выругаться: ситуация становилась только запутаннее, я до сих пор не знала ни одного имени, которое могло бы вывести меня на убийцу, меж тем новое нападение могло произойти едва ли не в любую секунду. Мы ведь даже не могли предположить, откуда ждать беды: слишком многое сплелось в этом погрязшем в интригах замке, а я слишком давно оторвала руку от пульса.

Спустя десять минут мы с Лайонелом уже разбирали бумаги в моем кабинете. Вернее, разбирала я, попутно пытаясь выдать ему хотя бы самые основные сведения о состоянии экономики, финансов, слишком маленьком поступлении налогов, которые мне и так пришлось снижать и заменять работами по восстановлению городов.

Император выглядел так, будто ему вовсе нет дела до проблем страны, бремя правления которой вскоре ляжет на его плечи. И хотя он запоминал, что я говорила, и кивал в нужных местах, главным его занятием оставались тщетные попытки прожечь меня взглядом. Я стоически терпела, отгоняя как назойливых мух воспоминания о том, как он смотрел на меня давным-давно, на корабле. В тех глазах, что пытались разглядеть мои черты сквозь ночной мрак, не сквозило презрение.

Наконец, мне стало так любопытно, что я не выдержала и спросила прямо:

— Скажите, Ваше Величество, почему вам так неприятно находиться рядом со мной?

Лайонел слегка вздрогнул, будто очнувшись от тяжелых мыслей, и улыбнулся — на удивление искренне и печально.

— Вы похожи… на одну мою давнюю знакомую, — ответил он тихо.

У меня сердце замерло при этих словах. Неужели все-таки узнал? Да нет, не мог. Голос у меня изменился, и походка уже не такая легкая, как раньше, да и глаза с волосами выцвели со временем. Седины у корней еще нет, но она появится через пару-тройку лет: немудрено, с моим-то образом жизни.

— Вы ее любили? — с деланным равнодушием спросила я, не отрываясь от бумаг. И поздравила себя с тем, что голос не дрогнул от волнения, от которого сердце стучало в висках, а руки холодели.

Лайонел медлил, вперив в меня неприязненный взгляд. Я же снова и снова читала одну и ту же строчку документа, совершенно не понимая смысла написанного.

— Люблю, — поправил Лайонел. — Но вы — не она…

— И этого вы мне простить не можете, — закончила я то, что повисло в немой тишине между нами.

Император кивнул и хотел добавить что-то еще, однако наш разговор прервал министр финансов. Он — как всегда торопливо — вошел без стука ровно в то время, в которое я просила его явиться. Заметив Лайонела, поклонился сначала ему, затем мне, я жестом указала ему на соседнее кресло и кивнула. Гаскон Ташо достал из нагрудного кармана пенсне, нацепил его на нос и открыл внушительную папку с бумагами.

Пока он проделывал все это, я старалась успокоиться и убедить себя в том, что со своими чувствами смогу разобраться, только если выживу. А чтобы выжить, надо выяснить, кто пытается меня прикончить. И единственная ниточка пока что ведет к Ташо.

Я не собиралась с порога обвинять единственного симпатичного мне человека в замке во всех возможных злодеяниях. Для начала решила выслушать его доклад. Он долго и обстоятельно говорил о количестве припасов в замке, отчитывался о подготовке обозов с провиантом и лекарствами к границам, которые сильнее всего пострадали от войн, о переполненности работных домов и о том, что труд бедняков, которые туда прибиваются, просто не на что применить: строить нечего и не из чего, фактически мы просто кормим их в убыток.

Отчет Ташо закончил единственной хорошей новостью: вернулись из экспедиции на север ученые, которых туда засылал еще мой братец. Они искали там золото, но так и не сумели найти драгоценных металлов в местных мелких речушках. Зато уверяли, что леса, которые ранее оставались нетронутыми из-за плохих дорог, вполне пригодны для строительства, а при должном старании их можно расчистить под поля.

Пока мы с Гасконом обсуждали укрепление дороги и возможность раздачи земли тем жителям границы, участки которых после войны вовсе не пригодны для возделывания, Лайонел молчал. Я так погрузилась в насущные проблемы, что на какое-то время забыла о тех волнующих словах, которые он произнес столь уверенно. Но стоило лишь взглянуть в его холодные глаза, в глубине которых скрывалась затаенная печаль, как эмоции снова меня захлестнули. Наверное, я бы сослалась на усталость и предоставила Рейку возможность допросить Ташо, но тут сама причина моих тяжелых и крайне неоднозначных чувств неосознанно пришла мне на помощь.

— Ради чего столь подробные планы, если вы намереваетесь оставить трон? — спросил Император, склонившись над бумагами.

Глава 11

Место боли и обиды тут же заняло кипучее возмущение. Видя все то, что я пытаюсь сделать, он заподозрил меня в желании перехватить его власть? Впрочем, не то чтобы необоснованно, но мог бы хоть не так явно выражать свои догадки!

— Не судите людей по себе, — процедила я сквозь зубы, — на свете еще существуют те, для кого долг и обязательство — не пустые слова.

Лайонел помрачнел, попытался испепелить меня взглядом, но как обычно не преуспел. Видимо, ему вспомнилось спешное бегство из северного моря, когда он оставил меня и моих людей в меньшинстве перед стаями голодных тварей, да еще и всю заранее продуманную тактику боя сломал своим отступлением.

Больше Император не вставил в обсуждение ни слова, хотя по тому, как часто он просил планы и расчеты, чтобы их разглядеть, как едва заметно кивал, вчитываясь в списки и перечни, я понимала: идея ему нравится и в его руках, надеюсь, не пропадет. Только бы нашлись люди, способные ее до ума довести. Есть же в его империи толковые люди? Пьер вроде бы с головой в ладах, может у него есть друг-финансист, такой же сообразительный?

Когда обсуждение насущных вопросов завершилось, я аккуратно отложила папки в сторону — подальше от Гаскона — и это не укрылось от его внимания.

— Что вы знаете о группе дворян, которая поддерживает Ханну? Они, кажется, называют себя «тени старшей крови», — заговорил Лайонел, выждав для верности несколько мгновений.

Министр финансов скривился, будто под нос ему сунули тухлую рыбу.

— При всем уважении к Ее Высочеству, по-моему, дворяне пользуются тем, что она пока еще наивна в вопросах политики и взаимоотношений во дворце, — как можно мягче сказал он, однако в голосе все же звучала неприязнь, а с лица не сходила скептичная усмешка. — Я не хотел рассказывать вам о них… простите, если они что-то натворили, в этом, вероятно, есть и моя вина. Мне показалось, что у вас и так достаточно дел.

Мы с Лайонелом переглянулись, слова Ташо показались мне подозрительными. С другой стороны, мы с ним всегда разговаривали быстро, четко и только по делу. Просвещать меня на счет местных игрищ ему и в самом деле было некогда.

— Очень интересно… — протянул Лайонел, откидываясь на спинку кресла. — Принцесса Ханна утверждает, что вы тоже состоите в этой группе, а также что именно вы повинны в обрушении люстры.

Ташо побелел, потом покраснел, вскочил с кресла и показался вдруг неожиданно высоким для своих лет. Он гордо вскинул голову и стиснул зубы так плотно, что на морщинистых щеках заиграли желваки.

— Пока что вы не мой император, и я возьму на себя смелость заявить: вы оскорбляете меня и мою семью такими заявлениями! Каково бы ни было мое личное отношение, я не посмел бы покуситься на жизнь того, в чьих руках — будущее моей Родины, — громогласно заявил министр, от звука его голоса задрожали стекла на створках книжного шкафа. — Такие обвинения бросают тень не только на меня, но и на мою жену, моих сыновей и дочерей, и я смою его даже ценой собственной крови! Я не стану оправдываться, но дайте мне время, и я найду того, кто во всем повинен.

Я сидела, затаив дыхание. Речь министра финансов, в легких которого я даже не подозревала такой силы, всерьез меня поразила. И то, что произошло дальше, совершенно выходило за рамки моих ожиданий.

Лайонел поднялся и встал напротив Гаскона — тут выяснилось, что они почти одного роста, Ташо уступает лишь на пол пальца.

— Герцог Ташо, приношу вам свои извинения. Эта провокация была необходима, но признаюсь, я заранее знал, что вы ни в чем неповинны. Более того, у меня есть полный список тех, кто состоит в обществе «теней старшей крови». Вам не нужно ничего доказывать, просто делайте вашу работу — вы в ней несравненно хороши. Буду рад, если вы останетесь в своей должности после того, как я приму корону.

Я бы, наверное, от удивления так и не вспомнила, что для жизни надо дышать, если бы не ехидный голос бога на задворках сознания.

«Ого, наш мальчик отрастил себе честь!»

Я моргнула, медленно вдохнула, стараясь не нарушать воцарившуюся в кабинете гробовую тишину. Лайонел протянул Гаскону руку, тот, поколебавшись лишь на мгновение, ее пожал.

Спустя еще минуту до меня дошел полный смысл произошедшего. Я, сдерживая гнев из последних сил, со спокойной улыбкой отпустила министра, но как только за ним захлопнулась дверь, вскочила и едва не зарычала от досады.

— Все это время вы знали, что он ни в чем не виноват, и молчали?! Да еще и оскорбили старика! — почти прошипела, стиснув зубы. Заставил меня так сомневаться в достойном человеке, а теперь сидит и смотрит снизу вверх так, будто я тут не регент, а кошка злобная, которая прыгнула на него со шкафа.

— Надо ведь мне как-то прицениваться к вашим людям. Так или иначе, нужен кто-то лояльный, кто будет в курсе дел, тащить сюда своих министров — не лучшая идея, — спокойно, даже чуть снисходительно пояснил он, отчего я разозлилась еще больше. Потом вспомнила его дурацкое «люблю», и захотелось поколотить его чем-нибудь тяжелым. Удержавшись ценой огромных усилий, я снова опустилась в кресло и прикрыла глаза. Солнце еще не добралось до зенита, а я уже устала так, будто целый день шла по лесу в полном обмундировании.

— Скажите, Войцеха, — вкрадчивый голос Лайонела вынудил меня вновь посмотреть в его сторону, — почему вы не захотели, чтобы я женился на вас?

От возмущения я едва не подавилась воздухом. А он мне предлагал, что ли? Да даже если бы и предложил, пошел бы в далекие леса с такими инициативами. Ишь ты, только что признался королеве, что любит другую — вернее, тот далекий образ, которым она… я… в общем, была когда-то раньше — а потом задает такие бестактные вопросы!

— Одного супруга я потеряла, выходить замуж повторно не имею желания, — пришлось отвечать уклончиво. Не могу ведь я ему сказать, что шесть лет назад он меня предал и я пока не нашла его поступку ни одного адекватного оправдания.

— Ваш муж был стар и, судя по отзывам придворных, капризен и ворчлив. К тому же, у вас не было от него детей, насколько мне известно, — произнося все эти мерзости, Лайонел улыбался. Он знал, что издевается надо мной, но не похоже, чтобы ему это доставляло удовольствие. Скорее он хотел увидеть мою реакцию. Не дождется.

— Не смейте оскорблять его память. Вы его не знали, так что не вам судить. А сплетники в замке про кого угодно тонну гадостей наговорят, — не моргнув глазом, ответила я. И хоть в груди с каждой минутой нарастала буря, я не собиралась демонстрировать эмоции. — Да и вообще… я бы на вашем месте беспокоилась о том, что у нас теперь нет никаких зацепок: Ханна ничего не знает, ее люди очевидно хотели выставить в неприглядном свете господина Ташо, который с ними, мягко говоря, не в лучших отношениях. И вполне может статься, что никто из них вовсе не причастен к произошедшему.

— Надо еще раз допросить того чиновника, которого задержали первым, — кивнул Лайонел, мерзкая улыбка с его лица тут же исчезла и теперь смотреть на него стало хотя бы не противно. — Позвольте мне заняться этим вопросом. Тем более, как я вижу, у вас и без охоты за заговорщиками предостаточно дел.

— Только при условии, что вам поможет Рейк и кто-нибудь из его людей, — кивнула я, не видя смысла в излишних подозрениях. В конце концов, моя смерть сейчас не в интересах Лайонела: стоит мне погибнуть, и наш мирный договор пойдет прахом и он останется с маленькой горсткой солдат посреди бедной, но враждебной страны. Так что пусть ищет.

— Как пожелаете, — легко согласился он, будто стараясь подчеркнуть, что ему нечего от меня скрывать.

Посчитав разговор исчерпанным, я поднялась и направилась к выходу. Когда уже потянула за дверную ручку, Лайонел окликнул меня.

— Разрешите задать вам еще один вопрос.

Я обернулась, всем видом давая понять, что уже очень устала, а мне еще организовывать торжественный обед — в его, между прочим, честь.

— Да, но только если он будет тактичным, — пришлось ответить мне, потому что Император смотрел выжидающе.

— Вы довольно долго жили на севере и, должно быть, знали хотя бы нескольких женщин из тех, что носят звериные маски, — заговорил он, и я тут же поняла, куда клонит. — Не встречали ли вы среди них ту, что носит маску, украшенную змеиной кожей?

— Нет, — не дрогнувшими губами ответила я и вышла наконец из кабинета, где вдруг стало ужасно душно.

Хотелось выть, но я с достоинством шагала по коридору. Мне очень удачно встретилась старшая горничная, я отдала ей несколько распоряжений по поводу обеда. Планировала проследить за подготовкой лично, но сейчас, после разговора с Лайонелом, боялась, что мне не хватит выдержки. Почти у самой двери в свою спальню встретила Рейка. Ему сообщила о том, что расследованием будет командовать Лайонел. Друг скривился, но мне не хотелось спорить с ним или в чем-то убеждать, так что я поспешила скрыться от людских глаз.

Оказавшись в комнате в одиночестве, торопливо заперлась изнутри. Задвижка несколько раз выскальзывала из дрожащих пальцев, не оставалось сил даже на то, чтобы дойти до кровати. Так что я опустилась на ближайшее кресло, подхватила подушку из красного бархата, прижала ее к лицу и беззвучно закричала, что было сил.

В долгий, сиплый выдох я постаралась вложить все, что разрывало сердце во время разговора с Лайонелом: разочарование от несбыточной мечты о любви, глупая надежда, которую подарили его неосторожные слова «я люблю», боль от бестактного вопроса и вообще от того, что мне приходится каждый день на него смотреть. Боль, почти отчаяние, при мысли о том, что он не узнает меня, и страх от осознания, что если узнает, то не бросится передо мной на колени, не станет извиняться, что разочаруется, увидев повзрослевшую, немного раздавшуюся в плечах женщину с морщинам меж бровей, со шрамами на руках, с грубым голосом и уверенными, четкими движениями. Ведь я уже совсем не такая, какой он меня помнит.

Глава 12

Лайонел

Золотые подсвечники, фарфоровая посуда с росписями, столовое серебро, вышколенные слуги и обилие еды на столе: Войцеха как могла старалась уцепиться за остатки былого величия своего полуразрушенного, обнищавшего дома. И, надо признать, сумела даже в нынешней ситуации сделать так, чтобы и принцессы, и их приближенные, и сам замок выглядели вполне достойными. Сейчас само здание походило на пожилую, но аккуратную аристократку, которая, обнищав, не утратила привычки к чистоте и порядку, хотя и живет без лишних трат, по средствам.

Пасмурное небо за окном сыпало то дождем, то мокрым снегом. По углам гулял сквозняк, но здесь, на верхних этажах, где постоянно суетились слуги и топили камины, все же теплее, чем внизу, возле тюремных камер.

Мы с Рейком опросили того дворянина еще раз, он начал путаться в показаниях. Будь у меня чуть больше времени, хотя бы еще несколько свободных часов, хитреца удалось бы расколоть: после второго разговора с ним я почти уверен, что возле веревки, которая поддерживала люстру, он стоял один, и готовясь к тому, что его поймают, решил свалить вину на людей старшей принцессы. Значит, работал не на нее. Оставалось только выяснить, на кого именно.

— Ваше Величество, вас что-то тревожит? — спросила младшая из принцесс — кажется, Жулита — поднимая на меня взгляд на удивление выразительных и более ярких, чем у ее сестер, глаз.

— Вопросы безопасности. Вашей, ваших сестер и регента, — я мельком взглянул на Войцеху, которая с преувеличенным вниманием смотрела в свою тарелку. С самого начала обеда она лишь поприветствовала меня и больше не сказала ни слова, благоразумно уступая инициативу моим потенциальным невестам. — Уверен, вскоре мне удастся выяснить, кто стоял за инцидентом на балу, — заметив на лице юной принцессы тень испуга, поспешил добавить я.

— Это так благородно с вашей стороны, — ресницы юной красавицы затрепетали, она рвано вздохнула и потупила взгляд. Разговор затих сам собой, чему я скорее радовался.

Говорить ни с одной из принцесс не хотелось. Ханна поглядывала на меня напряженно, однако к ней то и дело обращался Пьер. Всякий раз, когда он это делал, я замечал улыбку на тонких губах старшей дочери Жерома. Средняя бросила уже несколько мечтательных взглядов в сторону варваров: военачальники, среди которых и одна женщина — из тех, что носят маски. Рейка среди них не было — он остался, чтобы продолжить допрос подозреваемого. Интересно, кто из северян успел пленить сердце Дороты, да еще за такой короткий срок? Жулита то ли демонстрировала смирение, то ли действительно чувствовала неловкость из-за того, что сидит так близко ко мне, однако то и дело поднимала взгляд из-под густых ресниц, когда думала, что я смотрю в другую сторону.

Заметив, что я не настроен на разговоры, Пьер сумел завязать светскую беседу, объединив почти всех, кого Войцеха пригласила на пышный обед. Я, разглядывая принцесс, с досадой констатировал, что ни одна из них не вызывает во мне не то, чтобы влюбленности, но даже симпатии. Взгляд сам собой сместился на Войцеху.

Она оставалась спокойной и собранной даже за столом, и казалось, готова в любую минуту вскочить и отстоять свою честь и жизнь с оружием в руках. Ее манеры очень походили на манеры северянки, которая сидела тут же, неподалеку. Маска той женщины, украшенная волчьим мехом и двумя опалами, изображающими глаза, была подняла так, чтобы не мешала есть. Эта высокая, уже совсем не молодая женщина с седой косой и шрамом на левой щеке, не прятала лицо всерьез, надевала украшение скорее в дань традициям. Они с Войцехой держали похожую осанку, почти синхронно двигали руками, одинаково вскидывались на резкие звуки. Но все же в поведении леди регента то и дело скользил налет королевских манер, избавиться от которого ей не удалось даже за долгие годы жизни на севере.

Изящное движение пальцев, поворот головы, мягкая полуулыбка — ответ на не слишком уместную шутку одного из старых министров. Поймав себя на том, что любуюсь временной королевой, я отвернулся и подавил вздох.

Когда она засмеялась — неприлично громко для леди — я все же не удержался и взглянул на нее еще раз. Свет гонял мягкие блики по волнам ее густых волос, заостренные черты, будто выточенные в камне холодным ветром, выглядели хищными. Грубоватый голос одновременно напоминал какой-то далекий, давно забытый звук, но в то же время отличался от всех остальных, которые я когда-то слышал.

Сердце заныло от странных, противоречивых чувств. Я наконец понял, почему эта женщина так меня раздражала: каждый раз, глядя на нее, я начинал сомневаться в том, действительно ли до сих пор люблю Эр-ху, или настало время отпустить прошлое?

Войцеха

Во время торжественного обеда я то и дело ловила на себе странные взгляды Лайонела, смысл которых никак не могла понять. Они нервировали, а я и без того чувствовала себя несколько стесненно в его присутствии. Смотрел бы лучше на потенциальных невест — он так стараются. Особенно Ханна и Жулита — обе нарядились в лучшие платья, то и дело пытались вовлечь императора в разговор, но удавалось им плохо.

Я же сидела, не слишком внимательно слушала шутки министра финансов, и следила за всем, что происходит вокруг. Чувство опасности нарастало, хотя никаких ее явных признаков вокруг не наблюдалось. Как никогда хотелось расслабиться и, прихватив с собой бутылку вина, спокойно распить ее в тишине своих покоев. Но сейчас мне нужна трезвая голова, так что я позволяла себе пригубить лишь немного, и только тогда, когда очередной придворный поднимал тост за здоровье Их Высочеств.

Принцессам все старались угодить — одна из них ведь станет Императрицей, и может, вспомнит учтивого дворянина или приветливую придворную даму.

Я смогла немного расслабиться лишь в тот момент, когда Жулите наконец удалось увлечь Лайонела беседой. Он перестал то и дело смотреть в мою сторону, рискуя заработать косоглазие, и вполне мило ей улыбался. Что ж, девочка кажется поняла, в чем ее выгода. Не буду ей мешать.

После того, как обед завершился и Ташо высказал мне претензии по поводу расходов, я вяло от него отмахнулась в надежде хоть немного отдохнуть перед таким же торжественным и напряженным ужином. Однако стоило мне повернуть в коридор, где располагались мои покои, как надежды обратились в прах: возле двери меня дожидалась гостья.

Мать Лайонела на обед не пришла: сослалась на нездоровье, хотя я подозреваю, что этой старой карге просто противно строить из себя милую старушку на глазах придворных. Завидев меня, она вздернула голову, отчего качнулись седые, но идеально уложенные локоны, и одним внимательным взглядом дала понять, что намерена говорить со мной. Решив не портить с ней отношения, я пригласила ее в малую гостиную.

— Вы уже обедали? — вежливо осведомилась я, дожидаясь, пока старуха грациозно и медленно опустится в кресло. — Если нет, то я…

Она отмахнулась от моей вежливости, как от назойливой мухи.

— Гонять слуг я могу и сама. А вот убедить своего сына в том, что ваши мокрохвостые племянницы не годятся ему в жены — нет, — почти прошипела она, сменяя меня холодным взглядом.

— Однако таково условие договора передачи власти. И Его Величество подписался под ними своей рукой, — я присела напротив старухи, чинно сложив руки на коленях.

— Это мелочь и формальность, вы с Лайонелом вполне можете ее обойти, — фыркнула она.

— Роду Милик, так же, как и вашему сыну, нужен наследник, — продолжила упорствовать я, однако тщательно следила за тем, чтобы голос оставался мягким.

— Не играй со мной в смирение. Женщина, которая захватила замок… женщина, которая посвятила жизнь богу удачи… женщина, что ходила под парусами драккара и носила змеиную маску, давно приросшую к лицу, не имеет на это права, — последнюю фразу старуха произнесла едва ли не по слогам. Затем она улыбнулась и изящным движением тонких пальцев разгладила несуществующие складки на платье.

Я с трудом сдержала желание вскочить и послать ее к темным богам.

— Вы крайне убежденно говорите о том, чего не можете доказать, — постаравшись придать себе вид как можно более легкомысленный, я пожала плечами.

— Мирэкки открыла мне эту тайну. Ты до сих пор мучаешь сердце моего сына и даже знаешь об этом. Так найди в себе благородство и не опускайся до подлой мелочной мести. Иначе мне придется рассказать ему обо всем, — бывшая Императрица вернула мне легкомысленную улыбку, у нее получилось даже красивее, несмотря на почтенный возраст.

По моей спине пробежал холодок. Нет, не хочу! Не хочу, чтобы он видел меня повзрослевшей, огрубевшей, чтобы извинялся, оправдывался… Пусть тот глупый роман останется в прошлом, пусть я всегда буду для него прекрасной незнакомкой, видением, которое явилось в северных льдах и там же исчезло. Разборки нам сейчас ни к чему, они все испортят!

Наверное, страх все же отразился на моем лице, потому что старуха победно вздернула голову.

— Сделай так, чтобы Лайонел не женился на твоих подопечных, и я сохраню твой секрет, — повторила бывшая Императрица, укрепляя произведенный ее словами эффект.

— Но это невозможно, — я выпрямилась и сжала губы. Пусть сама я не могу занять трон — по разным причинам — но не позволю, чтобы мой род прервался на бездарном Жероме, чтобы навек остался «династией, которая потеряла свое королевство». И единственный способ отмыть свое имя — поставить своих потомков во главе Империи.

— А ты все же придумай что-нибудь. Ну или… кто знает, может, если моему сыну станет известно, кто ты такая, он и вовсе захочет разорвать договор. Не дурак ведь — поймет, что ты мстила ему все это время, — улыбка все не сходила с лица старой карги.

Я уже даже не пыталась скрывать раздражение, но ответить ничего не успела. Мать Лайонела вдруг подняла раскрытую ладонь, ее взгляд затуманился, голова начала покачиваться из стороны в сторону, седые волосы выбились из-под серебряного обруча, образуя вокруг ее головы светлое облако в ярких полуденных лучах.

Через несколько мгновений зрачки ее закатились, но потом старуха моргнула, ее губы искривились в презрительной гримасе.

— А теперь иди и вытащи моего сына из лап этой вертихвостки Жулиты, — приказала бывшая Императрица, да так уверенно, что мне захотелось тут же подскочить и исполнить. Однако я осталась на месте.

— Не за волосы же мне его оттаскивать. Поговорю с ним позже, — медленно ответила я.

Бывшая императрица в ярости вскочила и обожгла меня полным злости взглядом.

— Иди, если хочешь, чтобы он принял твою никчемную страну! Они в саду. Иди же!

«Послушай ее, иди», — вдруг эхом отозвался в голове Этцель. Его указанию я противиться не могла.

Глава 13

Вопреки чувству тревоги, которое терзало душу не столько из-за слов бывшей Императрицы, сколько из-за Этцеля, вдруг вставшего на ее сторону, я шла по дорожке сада неспешно. Пыталась задавать своему богу вопросы, однако он упорно молчал, но в тишине, поселившейся в голове, я чувствовала неодобрение.

Заметив ярко-желтое платье Жулиты, я направилась в ее сторону, но ветер донес до меня тихий разговор, и я остановилась за деревьями, так, чтобы меня труднее было заметить.

— Ваше Величество, вы, быть может, сочтете мое признание глупым и неуместным, но я должна вам сказать, иначе мне не будет покоя, — лепетала Жулита и хоть я не видела ее лица, ясно представляла, как она опускает голову и буравит взглядом носки собственных туфель.

— Что бы вы ни собирались мне сказать, уверяю вас, Ваше Высочество, отнесусь к этому со всей серьезностью, — мягко подбодрил ее Лайонел, который наверняка уже догадывался, что за важную новость хочет сообщить ему моя племянница.

— Я… я люблю вас, — наверняка в этот момент Жулина залилась краской.

Я заметила, как она закрыла лицо ладонями и отвернулась, не выдержав смущения. Лайонел мягко коснулся ее плеча, и во мне всколыхнулась ревность. Я поспешно отогнала это глупое чувство, напомнив себе, что мне еще предстоит вести к алтарю одну из племянниц: возможно, именно младшую.

Узнать, чем закончится столь трогательный диалог, шанса не представилось. Слева от Лайонела по дорожке прогуливался какой-то молодой аристократ, со спины я его не узнавала, а когда он повернулся в профиль, лицо закрыли светлые кудри. В пышных кружевах его воротника что-то блеснуло.

Приглядевшись, я заметила острие кинжала. Аристократ уже подошел совсем близко, Лайонел что-то шептал Жулите почти на ухо, и не видел, что происходит за его спиной. Подобрав юбки, я бросилась вперед и в тот момент, когда металл блеснул над спиной Императора, перехватила руку противника. Он, не обращая на меня ни малейшего внимания, попытался завершить начатое, но Лайонел уже обернулся, закрывая собой принцессу.

Преступник, в котором я все же узнала сына одного из местных лордов, зарычал, ловко извернулся и полоснул меня кинжалом по плечу, но я тут же схватила его за горло дугой рукой и пнула коленом, удар пришелся по животу.

В тот же миг Лайонел оказался за спиной моего противника и перехватил его за локти. Я все еще продолжала сжимать беззащитное горло, окруженное лишь бесполезными оборками воротника, ладонь нападавшего ослабла, лезвие кинжала звякнуло о каменные плиты дорожки.

От разрывавшей меня ярости я бы, наверное, придушила засранца, посмевшего помешать передаче короны, если бы его от меня не оттащили подоспевшие гвардейцы. И где все это время были, спрашивается?!

Я отступила, рассматривая аристократа, который переводил злобный взгляд с меня на Лайонела и обратно, и почувствовала, как земля уходит из-под ног. Перед глазами потемнело, и когда мое ослабевшее тело подхватили сильные руки, я могла лишь догадываться, что поймал меня Лайонел.

Сознание я не потеряла, но чувствовала такую слабость, что не могла двинуть даже пальцами. Однако прекрасно слышала шаги, резкие отрывистые приказы Лайонела, которые доносились вроде бы над самым ухом, но будто издалека. Суета, шум, резкий запах трав под носом, боль в области пореза, когда лекарь прочищал его от остатков яда.

Когда медицинские манипуляции прекратились, пришлось приложить усилия, чтобы уснуть: мысли будто плавали в густом киселе, я не могла собрать их в кучу, но сознание, взбудораженное произошедшим, упорно не желало отдыхать.

Наконец, мне удалось забыться поверхностным сном, из которого меня то и дело выдирали встающие перед глазами морды северных чудовищ. Открыв глаза, я поняла, что дремала лишь около получаса. За это время кое-какие силы ко мне вернулись и, окончательно придя в себя, я сумела даже присесть на кровати, стараясь не напрягать раненую руку.

Горничная, которая дежурила у моей постели, всплеснула руками и с причитаниями протянула мне кружку воды. Она что-то лепетала про рекомендации доктора, но я и так понимала, что сейчас мне надо как можно больше пить, чтобы помочь организму быстрее избавиться от яда.

— Где сейчас Император? — спросила я осипшим голосом.

— Наверное, в темницах, — робко ответила пухлая пожилая женщина.

— Пусть ему передадут, чтобы без меня никаких решений не принимал, — я махнула рукой в сторону двери, понятливая горничная передала мое распоряжение гвардейцу.

Служанка осталась со мной, но убедившись в том, что умирать у нее на руках я не собираюсь, больше не донимала меня жалобными стонами, только периодически подсовывала новые и новые порции воды с какими-то травами. Я же, откинувшись на подушки, могла только размышлять — ни на что другое сил не хватало.

Теперь точно известно, что покушаются именно на Лайонела. Но кто? И зачем? Если бы пытались убить меня, то мотивы были бы ясны, и круг подозреваемых хоть и широк, но довольно четок: далеко не все разделяли мои убеждения и готовы были отдать под крылышко богатого покровителя обнищавшую, но все еще суверенную страну. Но убивать Императора — какой в этом смысл? Кому это нужно? Разве что его политические противники могли бы воспользоваться случаем и напасть на него здесь, чтобы потом свалить на меня вину?

«Не мучай себя понапрасну, лучше отдохни и наберись сил, чтобы допросить нашего неудачливого убийцу», — в тоне Этцеля я впервые за много лет слышала сочувствие. — «Ты и так неплохо справилась»,

«Откуда ты знал?» — тут же спросила я, воспользовавшись тем, что бог в кои-то веки готов говорить серьезно.

«Я не знал, я же не бог-прорицатель. Это называется догадливость: старуха явно пообщалась с Мирэкки в тот момент, когда у нее закатились глаза. И после этого послала тебя к Лайонелу. Уж только слепой не понял бы, что ее о чем-то предупредили», — проворчал Этцель в ответ.

«Но я же не выгляжу как полоумная, когда мы общаемся?» — с ужасом подумала я, вспоминая совершенно пустое выражение на лице матери Императора.

«О нет, ты выглядишь как полностью безумная: пучишь глаза и плотно сжимаешь зубы», — хохотнул бог и удалился, оставляя после себя шлейф привычной звенящей пустоты.

Я выругалась вслух, и только после этого заметила, что у входа в мои покои стоит Лайонел. Ну прекрасно!

— Кто вас впустил? — тут же набросилась на Императора с обвинениями, чтобы сгладить неловкость.

— Гвардейцы не осмелились отказать своему будущему правителю, — Лайонел самодовольно улыбнулся, потом, не спрашивая разрешения, прошел и уселся на стул, стоявший рядом с кроватью: до моего пробуждения на нем и дежурила горничная.

Она, кстати, косилась на Императора с неодобрением и выходить не спешила, обеспечивая мне как минимум моральную поддержку и алиби в случае обвинений в порочной связи с Его Величеством. Лайонел бросил в ее сторону подозрительный взгляд, но я решила не отсылать служанку. Осознав это, она принялась хлопотливо стирать пыль с комода и подсвечников, поправлять шторы и всячески делать вид, что у нее в моих покоях гора неотложных дел.

— Нападения начинают надоедать, не находите? — тут же тихо заговорила я.

— Согласен. И все они какие-то бестолковые. Будто их организовывает кто-то молодой, совершенно не опытный и не в меру идеалистичный, — подхватил Лайонел то, о чем я и сама уже успела подумать. — До их пор никто не пытался нас отравить. Хотя кинжал и оказался с ядом, от всей этой истории веет книжным романтизмом.

Император склонился, внимательно осматривая мою руку. Он сидел слишком близко, я даже слышала его дыхание, отчего становилось совершенно неуютно. Голова отказывалась работать, выдавая бесполезные и милые воспоминания о наших встречах на его шхуне, и в попытках справиться с эмоциями я пропустила момент, когда он начал витиевато меня благодарить.

Когда осознала, что прославление моей храбрости и решительности зашли слишком далеко, поспешила отмахнуться.

— Не стоит благодарности. Я сделала это ради своей страны.

«Ой ли?» — ехидно подметил Этцель. Я решила его проигнорировать, хоть это и чревато парой дней сильной головной боли.

— Но я ведь даже не успел сказать, что ко всем прочим своим достоинствам вы еще очень красивы, невероятно умны и на удивление благородны. Пожалуй, теперь у меня больше нет повода проявлять к вам недоверие, — все же продолжил Император.

Его слова, сказанные вполне просто и искренне, без напускного пафоса, меня смутили. Я поспешила отвернуться, но он наверняка успел заметить мои порозовевшие щеки. Вот еще не хватало, чтобы он воображал, будто нравится мне.

— Что ж, я очень рада, что это недоразумение осталось в прошлом. Теперь у нас появилась еще одна зацепка в поиске организатора, — тихо сказала я в надежде, что диалог на этом будет исчерпан и Лайонел уйдет. Но он продолжал с любопытством меня разглядывать.

— Все же скажите, Войцеха, что вы будете делать, когда отдадите мне корону? Ни один пункт из нашего договора ни напрямую, ни косвенно вас не касается.

Ему-то что за дело?

— Я и сама пока не знаю. Скорее всего, вернусь на север — с вашего позволения. У меня там поместье, — пожала плечами я.

На самом деле во мне слишком мало оптимизма, чтобы планировать на столь долгий срок. Сейчас бы дожить до того момента, когда запоздавшие послы из Иллии, Ренейда и Галлена приедут во дворец, да завершить побыстрее процедуру передачи власти. А там уже видно будет.

— И оставите все свои проекты? Как же разработка лесных угодий? И система работных домов? Помимо этого, насколько мне известно, именно вам впервые за пару сотен лет удалось восстановить мир между Даграсом и северными княжествами. Не опасаетесь, что без вас часть этих достижений будет утеряна? — Лайонел задавал вопросы с участливым видом, только что руки мои в свои ладони не заключил и в глаза преданно не заглядывал.

— К чему вы клоните? — спросила без обиняков в надежде, что мне не придется выслушивать еще три тонны словесных кружев.

— Я мог бы предложить вам остаться в замке, — поняв меня правильно, улыбнулся он.

— В качестве кого? — уточнила я равнодушно, всеми силами показывая, что его предложение меня не интересует.

При мысли о том, чтобы работать под началом Лайонела, меня начало знобить. Каждый день видеть его, мучиться от глупых воспоминаний, да еще наблюдать, как он ведет под руку молодую жену? Нет уж, увольте, я конечно умею терпеть боль, но должны ведь быть у нее хоть какие-то границы!

— В качестве моей бессменной фаворитки, — улыбка Лайонела стала ядовитой.

От возмущения я сжала кулаки, боль тут же пробежала по раненой руке, но я не обратила на нее внимания. Выпрямилась на кровати, смерила Лайонела презрительным взглядом и процедила ответ сквозь зубы:

— Выметайтесь отсюда и не смейте больше предлагать мне ничего подобного.

Лайонел опустил голову, его лицо закрыли темные волосы, так что эмоций на нем я разглядеть не смогла. Когда он поднялся, выглядел уже совершенно спокойным, даже холодным. Прежде, чем уйти, он поклонился, но больше не сказал мне ни слова.

Как только за ним захлопнулась дверь, я выдохнула, и вместе с воздухом из тела разом исчезла вся ярость. Я откинулась на подушки, отвернулась от окон, чтобы горничная не видела моего лица, уткнулась носом в одеяло и почувствовала, как оно намокает от слез.

И угораздило же меня влюбиться в такого козла!

Глава 14

Лайонел

Выходя из спальни Войцехи, я с трудом сдерживал довольную улыбку. Настоящая Императрица, гордая и непреклонная, в гневе она выглядела еще более красивой, даже соблазнительной. Досадно это признавать, но, похоже, матушка была права, когда говорила, что ни одна из принцесс не может стать мне достойной супругой. Правда, теперь мне надо как-то убедить Войцеху в том, что я не такой козел, каким только что себя выставил: впрочем, она женщина умная, к тому же слышала наш разговор с тем министром, Гасконом Ташо, и должна все правильно понять: только в гневе раскрывается истинная сущность человека, и иногда приходится провоцировать собеседников, чтобы узнать их.

Все же есть вероятность, что она откажет мне, но попытаться стоит: у меня уже появились идеи на счет того, как обойти условия договора, и если все удастся, то я смогу заполучить не только красивую, энергичную жену, но и отличную союзницу. Которую, вероятно, даже смогу полюбить.

Вспоминая, как горели яростью голубые глаза, я снова улыбнулся. Однако при каждой мысли о Войцехе в памяти всплывал и другой образ: свободной, сильной северянки с лицом, скрытым за змеиной маской. Сердце мучилось от легкого чувства вины, и я оправдывался перед собой, снова и снова повторяя, что жизнь не должна замирать в далеком прошлом.

Перед входом в мои покои уже дожидался Пьер. Рядом с ним стояла Ханна, они о чем-то мило беседовали до тех пор, пока принцесса не заметила меня. Она тут же отвела взгляд, ее скулы едва заметно покраснели, но когда я приблизился, Ее Высочество уже совладала с собой и сделала реверанс.

— Ваше Величество, я взяла на себя смелость прийти, чтобы осведомиться о вашем здоровье и поблагодарить вас за спасение моей дорогой сестрицы и любимой тетушки, — пролепетала Ханна, сейчас в ее поведении не было ни намека на ту самоуверенность, которая сквозила при нашем первом разговоре.

— Благодарю за заботу, — я наклонился и коснулся нежной руки принцессы губами. — По правде говоря, Ее Величество сделала для моего спасения гораздо больше. Думаю, вам стоит навестить ее.

Ханна кивнула и поспешила удалиться, Пьер проводил ее долгим взглядом.

— По-своему интересная девушка. Если бы кто-то взялся ее учить так же, как отец Войцехи в своем время учил дочь, из нее вышел бы толк, — задумчиво пробормотал он, когда подол темно-синего платья скрылся за поворотом.

— Уж не ты ли претендуешь на роль учителя? — шпион и в самом деле выглядел крайне заинтересованным, но лишь пожал плечами, оставив мой вопрос висеть в воздухе.

Когда мы вошли в гостиную, там уже вольготно расположилась матушка. Она потягивала местный травяной сбор, которым тут обычно заменяли чай, и выглядела весьма довольной.

— Что рассказал мой несостоявшийся убийца? — спросил я, опускаясь в соседнее кресло. Горничная тут же засуетилась, подавая отвар и мне.

Поклонившись, девушка сообщила, что ужин, а также все мероприятия, назначенные на завтра, отменены в связи с нездоровьем королевы. Улыбка матери стала еще шире. Она точно как-то во всем этом замешана, но не лично же она шпиона послала? Решив оставить эту загадку на потом, я посмотрел на Пьера в ожидании ответа. Он заговорил лишь после того, как служанка удалилась, унося с собой пустые тарелки.

— Зовут его Антони Орлик, сын мелкого барона, владения которого хоть и расположены недалеко от столицы, но крайне малы по площади, — начал перечислять шпион, тут же приобретая серьезный и деловой вид.

Да, я помнил, что Войцеха просила не допрашивать свидетеля без нее, однако неизвестно, сколько времени ей потребуется на выздоровление, а информация требовалась как можно скорее. К тому же, сам лично я с ним еще не беседовал и планировал провести повторный допрос, когда королева поправится.

— Наш убийца оказался крайне разговорчив. Он утверждал, что не намерен скрывать лица в борьбе за свое королевство, потому что «его дело правое», — последнюю фразу Пьер процитировал, встав в пафосную позу и высоко задрав подбородок. — Когда же его пафос сбил наш палач, он со скорбным видом сообщил, что, как и правящая династия, ратует за сохранение Даграсом независимости, и что убить вас ему приказала регент.

Не поверив своим ушам, я заставил Пьера повторить обвинение еще раз. И хоть до конца в него не поверил, в душу все же закралось низкое сомнение. Что если она заманила меня сюда, чтобы прикончить? С другой стороны, ее поведение говорит совсем об ином.

— С вашего позволения, Император… — медленно протянул Пьер.

Я кивнул, позволяя ему продолжить, и шпион озвучил мои собственные догадки:

— Ее Величество активно участвовала в придворных интригах до замужества. Ее любимые методы — яд, подкуп разбойников и скрытые убийства во сне, однако чаще всего она предпочитала громкие подставы, после которых у ее цели не оставалось ни единого шанса на свободу. Она никогда не применяла столь картинные методы, как обрушение люстры, и не пользовалась услугами восторженных юношей — по крайней мере, для устранения политических противников.

Тонкий выпад в сторону благочестия Войцехи мне не понравился. Заметив это, Пьер извинился ядовитой улыбкой и продолжил.

— В общем, я склонен полагать, что кто-то пытается ее подставить. Думаю, всем нам уже очевидно, что есть третья сила, которую мы все никак не можем поймать за хвост.

Войцеха

Моя «болезнь» стала отличным поводом отложить все мероприятия, а заодно обыскать дворец. Пока что действия гвардейцев и северян результата не дали — яда, который бал на клинке, в замке не нашли. Однако люди Рейка все еще по-тихому приглядывались к поведению дворян.

К тому же, остановив все эти глупые званые вечера и грандиозные обеды, я угодила сразу двум людям: министру финансов, который вздохнул с облегчением, услышав о сокращении расходов, а также матери Лайонела. Мы со старухой не виделись со дня нападения, но я прекрасно могла представить ее довольную улыбку.

На самом деле, уже к вечеру следующего дня я чувствовала себя здоровой и полной сил, но собиралась еще какое-то время имитировать болезнь в надежде, что кто-нибудь решится все-таки добить меня новой порцией отравы или кинжалом. Мою еду проверяли на яды, а в просторном шкафу, из которого полчаса назад горничная с причитаниями вытащила платье, притаился один из людей Рейка — молодой северянин, еще подросток, но ловкий как лесной кот.

Я собиралась просидеть всю ночь в своих покоях, но к закату меня уже распирало от нерастраченной энергии. Я расхаживала из угла в угол, гадая, чем же себя занять. Рейк вольготно расположился на кресле и наблюдал за моими метаниями.

— Может, прогуляешься по замку инкогнито? — не выдержав напряженной тишины, предложил он. — Со мной пришли несколько женщин, среди их вещей наверняка найдется что-нибудь, что тебе подходит. Лицо капюшоном закроешь. Обитатели замка уже к нам настолько привыкли, что ты сможешь шнырять по коридорам совершенно без опасений.

— Скрываться, гуляя по собственному дому? — я иронично изогнула бровь, намереваясь высмеять эту идею, но передумала. — Хотя почему бы и нет?

Уже через десять минут одна из моих старых знакомых, Танни Фейн, принесла свою одежду. Комплекцией мы с ней совпадали, правда, она все же шире в плечах, но ничего, мне ведь не сражаться в ее амуниции. Чтобы просто прогуляться — сгодиться.

Отбросив за спину толстую черную косу, Танни сгрузила вещи и перевязь с коротким мечом на кровать.

Я спешно переоделась, потом соорудила под одеялом макет из подушек, имитирующий мое тело, и велела охраннику, спрятанному в шкафу, непременно задержать любого, кто попытается проникнуть покои. Потом повернулась к Рейку.

— Отдай мне маску на эту ночь. Ты ведь наверняка ее привез.

Северянин отметил мне взглядом, полным непонимания, однако спорить не стал. Ушел и через несколько минут вернулся с черным мешком наперевес. В нем я обнаружила не только свою маску, но и любимый меч, и пару кинжалов, которые обычно прятала в сапоги. Оружие я оставила без внимания — длинный меч не слишком-то удобен в замковых коридорах, кинжал хорош для скрытой атаки, но не для обычного поединка — а вот маску взяла.

Подняв ее к лицу, я всмотрелась в прожилки змеиной кожи и провалы глазниц. Мне даже хотелось, чтобы Лайонел увидел меня в этой маске, и чтобы, если и в самом деле до сих пор любит, ощутил хотя бы часть той боли, которую чувствовала я, когда он предлагал мне стать его фавориткой. Заранее понимая, что месть не принесет облегчения, я все же надела маску, набросила на голову капюшон и, поправив перевязь с мечом, вышла за дверь вместе с Танни и Рейком.

Мы разделились на повороте: северяне направились в то крыло, которое я выделила специально для их отряда, а я скользнула в сторону покоев, где разместился Лайонел и его люди. По пути я привыкала к плавным движениям, чтобы не выдать себя изменившимися за прошедшие годы привычками. В тот момент, когда шаги мои стали совсем неслышными, почти текучими, за поворотом кто-то заговорил вполголоса. Я скользнула за пыльную портьеру и, с трудом сдерживая сильное желание чихнуть от тучи пыли, прислушалась.

— Ты думаешь, на второй раз этот сопляк выдаст что-то новое? — по голосу я узнала Пьера, из него так и сочился яд.

— Как знать, — отозвался Лайонел, — в любом случае, я хочу лично услышать все, что он скажет.

Уж не парнишку-нападавшего они идут допрашивать? Эх, просила же без меня не начинать. С другой стороны, а что им делать? Я слегла с болезнью, не сидеть же палачу все это время без работы.

Сейчас, припомнив лицо нападавшего, я смогла воскресить в памяти и имя — Антони Орлик, поместье его отца к северу от столицы. Барон болен и остается в старом родовом гнезде, его старший сын представляет семью при дворе. Что ж, и я, пожалуй, послушаю.

Дождавшись, когда шаги стихнут вдалеке, я выскользнула из-за портьеры, стараясь не поднимать пыль снова, и направилась в сторону лестницы для прислуги. Там свернула за колонну, к входу в пространство между несущими замковыми стенами. Он не был спрятан за тайными дверьми, лишь сооружен так, что проходя мимо и скользя по стене взглядом, заметить его нельзя.

В последний раз я бывала здесь еще подростком. К шестнадцати годам отец категорически запретил мне лазать в стенах, ко мне приставили кучу гувернанток, и пришлось подчиниться. Тогда этот «тайный» ход, о котором знали все слуги в замке, казался загадочной, почти сказочной дорогой к невероятным приключениям. Сейчас же я, мысленно ругаясь, то и дело спотыкалась о неровности пола и камни в темноте, шла наощупь, с трудом припоминая, какой из поворотов ведет в нужную мне сторону, и радовалась, что собираю паутину не лицом, а маской.

О том, что я на месте, догадалась по голосам: они глухо доносились из-за стены. Ничего увидеть я не могла, но и так сумела определить, что Пьер и Лайонел уже начали допрос.

Глава 15

— Вам меня не запугать. Министр, Император, да хоть сам бог хаоса, мне все равно! — выпалил юнец, его голос хоть и глухо, но вполне отчетливо доносился через стену.

Ответом ему стали несколько тихих фраз. Кто бы их ни говорил — Лайонел или Пьер — оба они явно более осторожны, чем глупый сопляк.

— Ради Дарграса и его единства! Ради свободы от узурпации! Ради всех нас, и… — тут голос юноши сорвался, и он замолчал.

— Да будет тебе известно, что без помощи Империи эта страна останется независимой, но совершенно безлюдной, и ее поделят между собой государства Альянса. Под моим началом эти земли сохранят если не суверенитет, то хотя бы целостность, — ехидно отметил Лайонел. — И та, кого ты называешь предательницей, умудрилась трудами бедняков и выживших крестьян прокормить и обеспечить целебными травами несколько госпиталей. Ты хоть представляешь, как ей пришлось изворачиваться среди таких, как ты, которые требуют ежедневных балов и понятия не имеют, сколько стоит содержание замка, — по мене того, как Император говорил, ярость в его голосе крепла. — И не смей лгать мне о том, что это якобы она подослала тебя. Войцеха слишком умна, чтобы так просчитаться.

Так значит, этот молодой идиот хотел меня подставить? Но Лайонел, похоже, мне верит. Его слова согрели сердце, и хоть каменные стены оставались все такими же безучастно-холодными, а темноту вокруг меня не развеивал ни единый огонек, мне вдруг стало уютнее просто от осознания того, что в этих стенах меня хоть кто-то не подозревает во всех грехах.

Орлик что-то тихо пробормотал, я не расслышала. Ему ответил Пьер, и я разобрала лишь пару слов о помиловании. Шпион явно лукавил: нападение на правителя всегда карается смертной казнью, смягчить приговор невозможно.

— Я не могу! — выпалил юноша после очередной тихой реплики Пьера. — Не могу ее предать!

Осознав, что сболтнул лишнее, он тут же замолчал, и столько бы его не увещевал шпион, не проронил больше ни слова.

«Ее»… Решив, что могу обдумать новую информацию и позже, я снова побежала по тьме коридоров, ориентируясь на едва заметный сквозняк. Теперь я лучше помнила дорогу и в замковом коридоре оказалась задолго до того, как в нем появился Лайонел.

Я успела отойти к ближайшему повороту и замедлилась, делая вид, что просто прогуливаюсь. Доверия Лайонела мне оказалось все же мало: здесь, в темноте ночных коридоров, я хотела ему отомстить. За все: и за давнее предательство, которое еще зияет в груди открытой раной, и за сегодняшнее мерзкое предложение.

Заслышав шаги, отбивающие ритм по ступеням лестницы, я медленно побрела вдоль окон, имитируя свою же давнюю привычку почти скользить над землей. Впоследствии я перестала так красоваться, но сейчас очень подходящий момент, чтобы вспомнить старые навыки.

Из-за туч показалась луна, раскрасив пол коридора темно-светлыми полосами. Наконец, когда по шагам стало ясно, что Лайонел и Пьер вышли в коридор, я остановилась в одном из пятен света, обернулась и замерла на несколько мгновений. Их Императору оказалось достаточно, чтобы узнать маску.

— Эр-ха, — я не слышала, как она сказал это, только видела, как двигались губы.

Он стоял, как окаменелый, и сходство со статуей ему придавал холодный лунный свет. Выждав для верности еще три секунды, я отвернулась и скользнула за угол. Ожидала, что он бросится вслед за мной, попытается поймать, поговорить, но он не сделал ни шагу. Пьер тоже молчал, ну или я издалека не могла расслышать его слов.

Стоя прямо за углом, прижимаясь к холодной каменной стене, я чувствовала, как сердце вот-вот сломает ребра — настолько бешено оно билось. Торжество в душе смешалось с паникой: что я наделала? Зачем воскресила в памяти эту боль? Да и, быть может, ему давно уже на меня плевать, и страдать о прошлом буду я одна? Не сделала ли хуже только себе?

Наконец каблуки мужских сапог снова застучали по коридорам. Не дожидаясь, когда Лайонел настигнет меня, скользнула дальше, за еще несколько поворотов, на этот раз уже не оглядываясь и не прислушиваясь. Оказавшись в своих покоях, стянула амуницию так быстро, как только могла, и с головой забралась под одеяло, разметав по полу подушки. От мешанины чувств в груди хотелось кричать и плакать, но голос осип, а слезы закончились в тот день, когда Император предложил мне стать его фавориткой.

Ну почему я не могу просто все забыть?

Глава 16

Строить из себя больную и несчастную весь следующий день оказалось утомительнее, чем я думала. Так что почти сразу после пробуждения я, все еще имитируя слабость, все же переползла в кресло в гостиной и начала по одному приглашать министров, чтобы обсудить с ними дела. Одни косились на перевязанную руку с подозрением, Гаскон Ташо долго возмущался творящемуся в замке беспределу и вызывался лично найти подлеца-заказчика. Мне удалось успокоить его, только убедив, что наиболее полезен он сейчас на своем месте: деньги таяли даже с учетом того, что от всех торжественных мероприятий я отказалась.

К обеду гонец прибыл с письмом, для меня весьма приятным: послы Иллии, Ренейда и Галлена, объединившись на границе Альянса, вместе пересекли ее и через два — максимум три дня будут в замке.

Прочтя короткое послание заграничных гостей до конца, я прикрыла глаза и откинулась на спинку кресла.

— Вам нехорошо, тетушка? — Дорота, оторвавшись от книги, тут же подскочила ко мне.

— Напротив, хорошие новости меня взбодрили, — поспешила я успокоить среднюю племянницу.

Она гораздо больше, чем остальные принцессы, проявляла участие к моему положению, и выглядела при этом вполне искренней: пару раз даже меняла мне повязку, и вот сейчас, снова осматривая, не проступила ли на ней кровь или гной, она низко склонилась над подлокотником кресла.

Лицо ее скрывали волосы, но я хорошо представляла обеспокоенный взгляд и зоркие голубые зрачки, которые бегали, казалось, хаотично, но подмечали мелкие детали.

— Где ты научилась врачеванию, Дорота? — чтобы не сидеть в тишине, спросила я.

Принцесса отпрянула от меня, будто я вдруг загорелась, и потупила взгляд.

— Меня учил лекарь, — наконец, ответила она, потом набралась смелости и вскинула голову. — Я занималась лет с десяти: сначала пошла к нему, когда заболел один из моих охотничьих псов, потом… мне понравилось лечить, нравилось смотреть, как животные выздоравливают, вот я и продолжила заниматься. Потом и слуг помогала исцелять после того… — тут Дорота запнулась и покраснела, но я впилась в нее внимательным взглядом, не давая ни единого шанса смолчать, -… после того, как отец устраивал пьяные дебоши.

Я удивленно вскинула брови и указала Дороте на соседнее кресло. Пока она садилась, я вспоминала слова молодого Орлика: «Не могу ее предать». Может ли статься, что это моя средняя племянница затеяла такую игру? Надо бы спросить про нее у горничной: если Дорота и в самом деле лечила слуг, она должна об этом знать.

— А сейчас ты слугам все еще помогаешь? — продолжила расспросы я, решив вытянуть выгоду из неожиданно подвернувшейся удачи.

— После того, как вы пришли к власти, работы и у меня. и у лекаря стало гораздо меньше. Пара ожогов и порезов на кухне, да одна служанка подвернула ногу на лестнице. В остальном все спокойно, — честно и открыто, видимо поняв, что я не собираюсь отчитывать ее за «недостойное леди» занятие, ответила Дорота.

— И что слуги говорят о перевороте?

Принцесса взглянула на меня с легкой укоризной, однако вздохнув, все же ответила.

— Поначалу возмущались. Каков бы ни был король, в их глазах он — законный правитель. Но со временем, после того, как вы пересмотрели расходы на замок и выделили им новую теплую одежду, начали уже вспоминать, что вы наша тетушка и сестра Короля, и кровное право на трон все же имеете, — в тоне Дороты прорезалась язвительность, которой я раньше в ней не замечала. Похоже, эта девочка из тех, кто полностью раскрывается лишь с людьми, которым доверяет.

— А из города они никаких сплетен не приносили? — продолжала мягко нажимать я.

— Я знаю только, что торговцы едой в надежде на милость будущего нового Императора понемногу достают остатки своих запасов и готовят к продаже. Некоторые купцы вернулись с товарами, и хотя на охрану потратят больше, чем наторгуют, но все же… люди начинают надеяться на лучшее.

— Очень надеюсь, что ты мне не лжешь… — я и правда хотела верить Дороте, но она ведь могла и приукрасить ситуацию, чтобы меня не расстраивать. Надо бы все же поговорить с моей горничной, а заодно попросить Пьера и кого-нибудь из северян незаметно выведать информацию у слуг. Потом сравним и выясним, что правда, а что — не совсем.

Мои мысли прервал стук двери. Так нагло и громко топать здесь мог только Рейк, на правах моего лучшего друга. Так что я даже не подняла глаз, когда он вошел, но Дорота, заметив его, тихо вскрикнула и подскочила с кресла. Тогда я тоже взглянула на северянина и онемела от удивления: его скулу украшал огромный синяк. Лицо, кое-как отмытое от крови, немного опухло, красноватые засохшие хлопья еще виднелись в светлой бороде.

— Что случилось? — спросила я, пока Дорота глазела на Рейка то бледнея, то краснея.

— Упал, — не стал выдумывать изящную ложь он.

— На чей кулак? — не унималась я, разглядывая боевого товарища.

Он отмахнулся от меня, как от надоедливой мухи, и огляделся. Явно хотел что-то сказать, но передумал. Пауза затянулась, но положение вдруг спасла принцесса.

— Господин Рейк, — подойдя к воину, начала она.

— Просто Рейк, Ваше Высочество, прошу вас, — он поклонился слегка неуклюже, манерами напоминая пещерного медведя.

— Рейк, позвольте мне вам помочь. У меня есть хорошее снадобье для заживления… — заметив, что северянин с трудом сдерживает слегка насмешливую улыбку, она нахмурилась. — Понимаю, вам не очень больно, но скоро прибудут послы стран Альянса, состоится торжество в честь передачи короны Его Величеству. И неужели вы хотите присутствовать на нем в таком виде?

Под градом аргументов Дороты Рейк был вынужден сдаться. И хоть соглашался на помощь он с показным страдальческим выражением на лице, я не могла не заметить, что забота красивой юной девушки ему приятна.

Кое-какие снадобья принцесса принесла сюда, чтобы в случае, если моя рана — которая уже и не болела вовсе — воспалится, оказать мне помощь как можно скорее. Теперь ее микстурки пригодились: она аккуратно, дрожащими пальцами, обрабатывала рану Рейка, пока тот прикрыл глаза, чтобы не смущать ее своим взглядом. Залюбовавшись столь милой сценой, я оперлась подбородком на раненую руку, но вспомнив, что она у меня вообще-то «болит», выпрямилась.

И как раз вовремя: в дверь постучали, и, не дождавшись ответа, кто-то не в меру наглый ее открыл, и я имела несчастье лицезреть Лайонела. Они с Рейком несколько мгновений боролись взглядами, прежде чем Император подошел ко мне. За эти секунды я успела заметить, что на его правой руке покраснели и ободраны костяшки. Вот идиоты!

Дорота, заметив, что Лайонел хочет со мной о чем-то поговорить, утянула Рейка наружу, не дав разгореться новому скандалу.

— Не забудь позвать горничную или фрейлину! — крикнула я ей вслед, пока створка двери медленно закрывалась.

Дорота отозвалась покорным «Да, тетушка», дверь захлопнулась, и мы с Лайонелом остались одни. Я бы злилась на него, но видя сбитые, как у мальчишки, кулаки, с трудом подавляла смех, поэтому голос мой звучал веселее, чем положено раненой даме.

— Зачем вы пришли сюда? Мне кажется, в прошлый раз я ясно выразила свою позицию.

Лайонел. Несколько часов назад

Конечно же, догнать Эр-ха мне не удалось. Никому из смертных не удалось бы. Я подозревал, что ей покровительствует какой-то бог, иначе как объяснить ее навыки и сверхъестественную удачу?

Теперь я брел по коридорам, не обращая внимания на едкие замечания Пьера. Боль, только недавно утихшая из-за увлечения Войцехой, снова воспрянула в груди и нещадно терзала сердце. Я чувствовал себя дважды предателем: один раз я оставил ее перед битвой, и теперь уже готов бросить ради другой женщины. Впрочем, готов ли? Возможно ли, чтобы влекло и тянуло сразу к обеим?

— На сегодня ты свободен, — бросил я шпиону и повернул в сторону крыла, где жили северяне.

— Уверен, что все будет в порядке? — как обычно проявил неповиновение Пьер, но я лишь отмахнулся от него.

Я должен ее найти! Должен поговорить.

Сам не помню, как добрался до комнаты, где, как сказали слуги, жил Рейк. Знаю только, что постоянно оглядывался, присматривался к каждой тени, в каждом шорохе мне слышался звук шагов, который рождал в душе одновременно и надежду, и смятение.

Постучав в дверь, долго ждал, пока за ней послышались шорохи. Отворил мне сам предводитель северян и я, не дав времени на вопросы, втолкнул его в комнату. Створка за спиной захлопнулась, мы оба оказались в темноте, но я все еще прекрасно видел очертания его фигуры благодаря яркому свету луны, проникавшему через щель между плотными шторами.

— Ты сказал мне, что не знаешь, где Эр-ха, а между тем она разгуливает по замку! — я подошел ближе к северянину, он, судя по фигуре, оставался невозмутим. — Почему ты солгал?

— Она не хочет обсуждать с тобой ошибки прошлого, — спокойно ответил воин, скрещивая руки на груди. Я не видел его лица, но готов был поклясться, что на нем цветет самодовольная улыбка. — Ваше Величество, прошу вас, покиньте мою комнату.

— И не подумаю до тех пор, пока не получу ответ. Где Эр-ха?

— Зачем она тебе? — в голосе Рейка нарастало напряжение. — У тебя на выбор три красавицы-принцессы, так оставь ее в покое!

Вспышка ярости воина натолкнула меня на мысль, которую я тут же поспешил высказать.

— Уж не претендуешь ли ты на место в ее сердце? Не потому ли так упорно ее от меня скрываешь? — я повторил его жест, скрещивая на груди руки.

Северянин сжал кулаки. Я почти слышал, как заскрежетали его зубы, и понял, что попал в цель.

— Но она тебе взаимностью не ответила. Будь ты уверен, что ей на меня давно уже плевать, просто сказал бы, где найти ее. Мы бы поговорили, она бы послала меня к темным богам, и на этом все. Однако тебе известно, что она по-прежнему обо мне помнит. Быть может, больше, чем просто помнит.

Рейк зарычал и поднял кулаки. Осознание того, что мои догадки оказались крайне верны, не могло не радовать, и я тут же продолжил провокацию.

— Идиот. Ты мучишь и себя, и ее своими бесполезными попытками. Насколько я понял, вы с ней боевые товарищи, даже друзья, и довольствуйся этим. Не ломай ту связь, которая уже есть между вами. Скажи мне, где она!

Ответом мне стал резкий выпад. Я успел уклониться от массивного кулака, потом пропустил еще несколько быстрых ударов и, перехватив руку воина, отбросил ее. Драться с ним не хотелось, но похоже, другого выбора нет.

Последний раз я бился на кулаках, еще будучи мальчишкой: сбежал из замка в какой-то портовой трактир и там попал в переделку. Но руки помнили все, чему меня научил тот день. Рейк бил быстро и точно, но медленно поворачивался, чем я и воспользовался. Один мой удар пришелся ему под дых, но в следующий миг я почувствовал острую боль в том месте, где в последние несколько дней ныл старый шрам. Не отвлекаясь на нее, я воспользовался темнотой и с помощью нескольких обманных маневров врезал-таки ему в лицо, а потом отступил влево. На мгновение Рейк потерял меня из виду, этого оказалось достаточно, чтобы ухватить его за шею и с силой сжать.

Северянин захрипел против воли, попытался ударить меня по руке, вырвавшись из хватки, но сжимая пальцы на его сонной артерии, я чувствовал такое бешеное удовольствие, что никакая боль не могла уже остановить меня.

— Говори, где она, или я убью тебя, — прошипел, удивляясь хрипоте в собственном голосе.

— Тогда Войцеха разорвет договор, — прорычал в ответ северянин.

Упоминание имени регента меня отрезвило. Я разжал пальцы и отступил на шаг, готовясь отражать новые удары, но Рейк остался неподвижен.

— Неплохо, — констатировал он, потирая шею. — Вот что я тебе скажу: если Эр-ха захочет тебя увидеть, сама найдет. А до тех пор пусть тебя грызет совесть, если она у тебя конечно есть.

Еще несколько мгновений мы мерились взглядами в полной темноте. Я до последнего надеялся, что северянин скажет что-нибудь еще, но он молча сопел, собранный и готовый к продолжению драки. Впрочем, в ней больше нет никакого смысла.

Выждав для верности еще какое-то время, я все же направился к двери. Осознавать, что придется уходить ни с чем, оказалось мучительнее, чем вспоминать тот миг, когда маска, обитая змеиной кожей, мелькнула в тусклом лунном свете.

Когда я уже открыл дверь, в спину мне донесся голос Рейка.

— Я предложил ей выйти за меня. Она не согласилась, но и не отказала.

Стиснув зубы, чтобы не зарычать от ярости, я вышел и, как дурак, хлопнул напоследок дверью. И решил, что сегодня не стану подавлять острое желание напиться.

Глава 17

Войцеха

Дождавшись, пока шаги Рейка и Дороты стихнут в коридорах, Лайонел покачал головой и улыбнулся — как-то печально. В целом выглядел он не столь самоуверенным, как раньше.

— Я умею принимать отказ, Ваше Величество, и не намерен больше унижать вас подобными просьбами. Напротив, я хотел извиниться за столь несвоевременное и грубое предложение.

Лайонел опустился передо мной на одно колено, чуть поморщившись. Видимо, и Рейк успел оставить на теле Императора пару синяков, но их скрыла одежда.

Я неосознанно напряглась, выпрямившись в кресле так, что заныли спина и шея. Если он посмеет прямо сейчас сделать мне предложение, отправится в свои покои и будет сидеть под охраной северян до тех пор, пока не прибудут послы! Чтобы глупостей не делал.

Опасения мои развеялись, когда он вытащил из-за пазухи не коробочку с заветным для многих девиц кольцом, а тонкие ножны с мягкими кожаными ремешками.

— Прошу, примите это в знак моих искренних извинений. Судя по тому, что я видел в саду, это может оказаться для вас не бесполезным, — витиевато извинившись, он протянул ножны мне.

— Что ж, — я медлила, разглядывая крайне интересный клинок. — Я принимаю ваши извинения. На этот раз.

Я взяла подарок, стараясь, чтобы мои действия не выглядели слишком поспешными, и осмотрела ножны. Ремешки, по-видимому, предназначались для того, чтобы прикрепить их к голени или предплечью, и само оружие было сконструировано так, чтобы незаметно скрываться под одеждой. Тонкая полоска лезвия из лунного металла, заточенного только с одной стороны, плавно перетекала в рукоять. Гарды — перекрестья — у оружия не было вовсе. С одной стороны, это затрудняло блокирование другого клинка, с другой позволяло скрыть даже под тонкой тканью эту изящную вещь, которую язык не поворачивался назвать «заточкой», несмотря на схожесть.

Лезвие в длину не более ладони, рукоять с изгибами прекрасно подстраивалась под пальцы. Не удержавшись, я сделала укол в сторону, потом изменила хват на обратный и осталась вполне довольна. Впрочем, Лайонел всегда знал, чем порадовать женщину.

Все время, пока я баловалась с новой игрушкой, он непрестанно наблюдал за мной. Не поднялся с колен и смотрел снизу-вверх, отчего то такая расстановка сил волновала и заставляла сердце биться чаще.

Наконец, он перестал смущать меня и поднялся, не скрывая довольной улыбки.

— Вижу, вам не привыкать пользоваться такими вещами, — скорее констатировал, чем спросил он.

Я равнодушно пожала плечами.

— Жизнь на севере и не такому учит, — и чтобы перевести тему разговора, кивнула на его сбитые костяшки. — Что с вами случилось? Надеюсь, не очередное нападение?

Лайонел на миг замер. Видимо, придумывать отговорки из-за разбитых локтей и коленок он отвык лет так с тринадцати, если не раньше.

— Неловкий слуга виноват, слишком поспешил захлопнуть дверь, — выдал он не слишком уверенно.

Ну-ну, конечно. Истинную причину травм Рейка и Императора я уже поняла, но все еще не знала, сдал ли меня северянин. Вряд ли, конечно, но надо бы спросить: наверное, сегодня он хотел рассказать мне о драке, но в присутствии Дороты промолчал.

Лайонел не уходил, будто чего-то ожидая, и я решила, что неплохо бы обсудить с ним некоторые формальности коронации.

— Не составите мне компанию за ужином? — я показательно приподняла перевязанную руку, намекая, что никуда пойти не могу.

— С удовольствием, — тут же ответил Император, как будто только и ждал моего приглашения.

Закатное солнце золотило оконные стекла и наполняло теплым светом обычно мрачную гостиную. Играло на гранях хрусталя и столового серебра, и после пары глотков вина я даже смогла немного расслабиться. После ужина порадовала Лайонела новостью о скором прибытии послов Альянса и собиралась перейти к другим деталям, однако он меня опередил и заговорил совершенно об ином.

— Вы уверены, что никогда не видели женщину в маске из змеиной кожи? — еще раз спросил он, глядя не на меня, а на изящные узоры хрусталя, окрашенные в бордовый остатками вина на дне бокала.

Я пожала плечами.

— Я видела много северян, в том числе женщин, могла и забыть. Вам ведь известно, что те из них, кто ходит в военные вылазки, надевают маски, чтобы защитить семьи от мести, и свою репутацию в случае, если завяжется роман с кем-то на стороне? Многие так поступают, в толпе воинов и то дело мелькают разные маски, некоторые мужчины их тоже носят.

При упоминании романа на стороне Лайонел помрачнел. Похоже, ему только сейчас пришла в голову мысль о том, что «девушка змеиной в маске» могла быть уже замужем в тот момент, когда они познакомились.

— Очень жаль, — выдал Император. И вот что он имел в виду?

— Почему вы так упорно расспрашиваете о ней? — решила поддержать тему я, видя в глазах Лайонела настоящую, ничем не прикрытую печаль. — Она все еще вам дорога?

— Я поступил с ней подло, — медленно ответил он, все еще избегая встречи со мной взглядом. — Впрочем, наверняка мои извинения ничего не изменят.

Я на миг замерла, предвкушая, что сейчас он скажет что-то важное. Я надеялась, хотела, чтобы он как-то оправдался, чтобы нашел объяснение той подлости, которую совершил шесть лет назад. Пусть он честно признается в трусости, в юношеской глупости — услышав от него правду, я, может, нашла бы в себе силы его простить. Но он молчал.

— Что же случилось? — не подумав, спросила я, но поспешила исправиться. — А впрочем, если эта тема вас так задевает, можем ее оставить.

— Я бросил ее перед битвой, в тот момент, когда она и ее северяне во мне нуждались, — Лайонел поднялся с кресла и, все так же грациозно поигрывая бокалом, подошел к окну, окончательно лишая меня возможности встретиться с ним взглядом.

— Никогда бы не подумала, что вы на такое способны, — не желая, чтобы диалог угас, подтолкнула Императора я. Сердце замирало при одной только мысли о том, что сейчас он начнет хоть как-то оправдываться, хоть что-нибудь скажет в свою защиту.

— Увы, политика хоть и похожа на шахматы, но белых и черных в ней нет, — холодно отрезал Лайонел. — Вам наверняка известно, что мне удалось прийти к власти во многом благодаря неразберихе с наследованием, которая произошла около пяти лет назад. Но предпосылки для переворота появились гораздо раньше, в то время, когда о болезни моего отца еще мало кому было известно.

Я кивнула, и Лайонел заметил мой жест в отражении оконного стекла.

— Мои старшие браться начали подчищать конкурентов еще задолго до того, как отец потерял способность ходить и принимать решения. В опасности оказались в том числе и мои сестры, и люди, которые были мне верны. Об этом мне сообщила матушка письмом. Она давно что-то подозревала, иначе не убедила бы меня взять на борт нескольких почтовых голубей. Когда я узнал о готовящемся перевороте, поспешил назад, в столицу. Даже день промедления мог оставить меня не только без титула, но и вовсе без права ступить на территорию Империи.

Я слушала, затаив дыхание, и мое волнение явно не укрылось от Императора. Когда он повернулся в профиль, подняв взгляд к темнеющему небу, я заметила ироничную улыбку на тонких губах.

— Позже я задавался вопросом, мог ли все бросить, остаться на севере, отказаться от своего статуса и сменить возможную корону на северную маску или шлем обычного воина. Увы, нет. Если бы судьба предоставила мне шанс сделать выбор еще раз, я вряд ли поступил бы иначе. Не скажу, что мною руководили исключительно благородные порывы и желание спасти семью: во времена юности я мечтал о власти, грезил об императорской короне. К тому же, в способности северян справиться со стаей монстров я был уверен гораздо больше, чем в верности моих людей в столице. И пусть меня до сих пор терзает вина за сделанный выбор, я готов ее принимать: такова цена моей власти.

Лайонел замолчал, тишина в комнате за несколько мгновений стала гнетущей. Его объяснение вряд ли могло послужить оправданием, да он и не хотел, судя по тону, передо мной оправдываться.

Я отставила в сторону опустевший бокал и, откинувшись на спинку кресла, прикрыла глаза. Теперь я, по крайней мере, знаю, что он не трус. Отправиться в центр континентальных интриг, пожалуй, было куда опаснее, чем сбежать и затеряться в северных льдах. Лайонел, пусть и далеко не первый, но сын правителя, просто не мог сделать иной выбор. Точно так же, как я не смогла закрыть глаза на дела своего брата. Нас обоих звала к исполнению долга королевская кровь.

— Что ж, пожалуй, между нами больше сходства, чем мне казалось, — вынужденно констатировала я, когда молчание стало нестерпимым.

— И все же меньше, чем мне хотелось бы, — вдруг возразил Лайонел. — Вы прибыли в столицу Даграса, чтобы помочь своим людям. Я же скорее удовлетворял собственные амбиции, чем спасал семью и приближенных.

Я прислушалась к своим эмоциям и с удивлением поняла, что гнев стихает, уступая место не прощению, но спокойному пониманию произошедшего. Но у меня все еще оставался один вопрос. Чтобы не выдать себя, я решила подойти к нему издалека.

— Вы предупредили ту… девушку в маске, что намерены покинуть ее? — спросила я, заранее зная, ответ.

— Нет, — Лайонел покачал головой и повернулся ко мне. — Она не знала, что я — сын Императора. Мне известно, что северяне презирают образ жизни южных аристократов, и в тот момент мне казалось, что будет лучше, если Эр-ха посчитает меня просто трусом, чем трусом, изнеженным пышными балами и праздной жизнью.

Что ж, логика в этом есть, хотя и юношеская. Он ведь не знал, что Эр-ха и сама королевской крови и что прекрасно поняла бы его стремление вернуться на родину в смутные времена, даже если это стремление обусловлено тщеславием.

Солнце уже опустилось за горизонт, комната погрузилась в интимный полумрак. Лайонел рассматривал меня, пока я сидела, погруженная в собственные мысли, но вдруг его глаза как-то странно сверкнули.

— Войцеха, скажите, вы…

Договорить он не успел. Дверь распахнулась, в комнату влетел запыхавшийся гонец, простучал покрытыми снегом и грязью сапогами по ковру и, торопливо склонившись, прохрипел:

— На послов Альянса напали!

Глава 18

Я тут же вскочила, позабыв обо всех любовных мучениях.

— Где Рейк? Зовите его сюда, и пусть будит своих людей, — тут же распорядилась я.

Пока дожидалась, когда вернется северянин, посмотрела на Лайонела. Он тоже разом посерьезнел, смотрел на меня напряженно, но помощь не предлагал. Впрочем, что он может? С ним совсем мало гвардейцев, и все ему нужны для нормальной защиты.

Тут меня осенило неприятное предположение, и я смерила Императора более внимательным и подозрительным взглядом. Не он ли подстроил нападение? Если я сейчас отправлю на защиту послов большую часть своих людей, а его гвардейцы останутся здесь, то у него появится прекрасная возможность захватить замок.

Видимо, по взгляду мои подозрения отлично считывались, потому что Лайонел покачал головой.

— Половина ваших северян, половина моих гвардейцев. Так будет безопаснее для нас обоих, — предложил он. Мне оставалось только кивнуть.

После этого Лайонел ушел, чтобы дать распоряжение своим воякам, а мне пришлось объясняться с Рейком. Он хотел остаться в замке, но я все же убедила его возглавить «спасательный» отряд: судя по доносу гонца, нападение произошло примерно в дне пути от столицы. Послы и их свита остановились в заброшенном старом форте, чтобы переждать ночь, но под утро их атаковала какая-то шайка то ли бандитов, то ли оголодавших селян. Они кое-как организовали оборону, в этом помогли еще крепкие старые стены. Гонцу удалось улизнуть через какую-то нору, и он сразу прибежал сюда, притащил письмо, скрепленное тремя печатями послов, доказывая, что не лжет.

Выступать надо было немедленно. У меня у самой кулаки чесались от желания познакомиться с лицами тех, кто так упорно пытается помешать заключению союза Даграса с Империей, но я понимала, что как королева должна остаться в замке. Заодно и подготовлю все: как только послы окажутся в столице, церемония пройдет немедленно. Отдохнуть и залечить раны эти лодыри успеют потом.

Когда Рейк ушел, я заметалась по комнате от беспокойства. Предчувствовала, что все серьезнее, чем кажется, но никак не могла понять, в чем дело и что предпринять. На всякий случай велела гвардейцам и оставшимся в замке северянам держать оружие поближе к себе, но решила пока не выдавать своих панических настроений. Однако все же велела нескольким воинам, переодетым в слуг, обойти замок и проверить, не ведет ли себя подозрительно кто-нибудь из придворных.

К полуночи измоталась, но все еще волновалась настолько сильно, что понимала: пока не получу хоть каких-нибудь новостей от Рейка, вряд ли смогу хотя бы вздремнуть.

Хаотичный круговорот мыслей и предположений о том, кому и зачем потребовалось нападать на послов, прервала Жулита. Я как раз думала о том, не причастны ли к атаке те, кто пытался убить меня в пути до замка, когда она принесла мне чай. Поставив поднос на стол, она тяжело вздохнула и, понурив голову, прошептала:

— Замок буквально гудит от напряжения, я никак не могу уснуть. Позвольте побыть с вами, тетушка, — ее голос прозвучал так кротко, что я не могла отказать, хоть сейчас и не до сантиментов.

Буквально заставив себя усесться в кресло, я пригубила отвар с привкусом ягод и мяты, и снова задумалась. Ситуация казалась мне крайне подозрительной: если на послов и в самом деле напала та же шайка селян, что пыталась убить меня, значит, за ними точно стоит кто-то из знати. Может быть, даже кто-то, кто сейчас находится в замке. Кто-то, кто знает, какой дорогой поехали послы, и что их присутствие очень важно для заключения договора: без них другие страны получат возможность усомниться в законности процедуры и претендовать на некоторые спорные территории земель Даграса. Кто бы это мог быть?

Образы придворных в голове постепенно смешивались, я почувствовала, как тяжелеют веки. Чашка в руке почти опустела. Когда я поняла, что усталость, охватившая меня, какая-то напускная и неестественная, уже поздно было что-то предпринимать. Рука ослабла, тонкий фарфор выскользнул из пальцев и глухо ударился о ковер. Я до последнего старалась не закрывать глаза и сквозь щель из-под неплотно прикрытых ресниц видела, как, заметив мое состояние, Жулита встрепенулась и вскочила. На мгновение мелькнула надежда, что она позовет на помощь, однако она приблизилась и коснулась пальцами моей шеи. После этого сознание окутала тьма.

Резкая боль обожгла щеку, я вскинулась и распахнула глаза. Яркий свет нескольких факелов резанул по ним, заплясали белые пятна, мешая разглядеть происходящее, и еще до того, как зрение пришло в норму, я услышала знакомый голос.

— Дорогая сестрица, как я рад видеть тебя сегодня!

— Жером, во имя каких темных богов ты творишь?! — я рванулась вперед, различая только очертания высокой, стройной не по годам фигуры брата, но на моих плечах тут же сомкнулись сильные руки, не давая двинуться с места.

Постепенно я начала привыкать к свету, которым нас окружили приспешники бывшего короля, и разглядела широкую самодовольную улыбку на бледном лице.

— Возвращаю себе трон, а Даграсу — свободу, дорогая сестрица, — Жером отбросил за спину светлые волосы и наклонился ко мне, наслаждаясь ситуацией.

— Ты не посмеешь, — выдохнула я, разом ослабнув в руках врагов. Однако в груди нарастала ярость, придавшая сил.

Рванувшись вперед, высвободив правую кисть, попыталась ударить одного из тех, кто меня держал, но от резкого напряжения голова закружилась, движение оказалось медленным и вялым. Спустя несколько мгновений меня снова крепко сжимали мужики — на вид простые деревенщины.

— Неужели ты думала, что я позволю тебе просто взять и отдать Империи нашу свободную страну? — почти взвизгнул Жером, отстраняясь.

— И что ты собираешься делать со своей «свободной страной»? — с издевкой спросила я, вскидывая голову. — Уморить голодом тех людей, которые каким-то чудом до сих пор живы? Они не переживут зиму, Жером, опомнись, ты…

— Я Король! — прервал меня братец, театрально махнув рукой. — И как монарх не могу допустить, чтобы мое королевство потеряло суверенитет. Люди как-то пережили прошлую зиму, переживут и эту. Тем более, ты об этом позаботилась, верно?

Я сжала зубы, но глаза все еще не опускала. Ярость клокотала где-то в горле, вырываясь из него тихим рыком, но сколько бы я не билась, яд настолько ослабил меня, что сейчас не справилась бы и с одним из мужиков, окруживших меня.

Жером остановился в двух шагах напротив и, приложив большой палец к губам, разглядывал меня, будто раздумывая, что же со мной делать. И хотя я не сомневалась в том, что он уже все продумал, решила подождать вердикта, а заодно оглядеться.

Простые деревенские лица нового «войска» моего братца напоминали лица тех, кто напал на меня, когда я возвращалась с границы. Они говорили что-то про настоящего Короля и, похоже, именно Жером подослал их. Среди толпы я заметила знакомого гвардейца — того самого, которого отправила по следам беглых селян, предпринявших вторую глупую попытку меня прикончить. Как же его звали? Точно, Джоз! Один из первых, кто поддержал меня, когда я захватила замок. И неужели он…

Заметив мой вопросительный взгляд, бывший гвардеец потупился. За его спиной я разглядела светлый локон, мелькнувший в дверном проеме.

— Жулита! — позвала я, разрывая тишину. — Почему?

Она, перестав прятаться, вошла в комнату и пронзила меня ненавидящим взглядом.

— Потому что вы опозорили нашу фамилию! Из-за вашего нападения моему отцу пришлось бежать, а потом вы решили продать нашу страну и одну из моих сестер в придачу этому узурпатору. Разве я могла остаться в стороне? Я рассчитывала или убить его, или вернуть отца к власти — уж как получится, — младшая принцесса победно улыбнулась, но отец ее рвения не оценил.

Жером махнул рукой двум своим людям.

— Уведите ее, — с едва заметным отвращением на лице, не утратившем с годами привлекательности, приказал он.

Не дожидаясь, пока мужики в грядной одежде приблизятся к ней, Жулита поспешила скрыться.

— Девчонка наделала здесь много глупостей: люстру эту дурацкую уронила, пыталась подставить Ханну, убить Лайонела, да все так… неумело. Должно быть, ее выходки досаждали тебе, сестрица? — брат сверкнул голубыми глазами, в которых мне почудились признаки зарождающегося безумия. — Но пойми, других агентов в замке мне отыскать не удалось, вы. И я обещаю, что займусь ее воспитанием. Но ты вряд ли увидишь, как она поумнеет.

Жером отвернулся и направился к двери. Уже собираясь покинуть комнату, он как бы невзначай обернулся, будто только сейчас на самом деле вспомнил о моем существовании.

— Ах да, заприте ее в темнице. Пока она здесь, нам благоволит сам Этцель — бог удачи, так что будьте поосторожнее, не убейте по дороге, — бросил он и вышел.

Глава 19

Лайонел

Жерома Милик я прежде видел только на портретах. И художники нисколько ему не льстили: он походил и на Войцеху, и на своих дочерей и наверняка казался женщинам весьма привлекательным. Черты рода читались в форме носа, белизне волос и голубых глазах, однако сколь бы сильно он не походил на свою сестру внешне, манера поведения и речи не давала обмануться. По ней сразу становилось ясно, что характеры родственников отличаются столь же значительно, сколь велико их внешнее сходство.

Голова еще побаливала от той отвары, которую «заботливая» Жулита подсыпала в местный аналог кофе. Однако я мыслил достаточно ясно, чтобы понимать: дело дрянь. Если Жерому вздумается напасть на меня прямо сейчас, шансов у меня не так уж много. Верные ему простолюдины, судя по звукам из коридора, заполонили замок. Не удивлюсь, если справиться с вышколенными гвардейцами Войцехи им помогла та же дрянь, что свалила меня.

Жером молчал, за его спиной стояли два здоровенных детины с плохо сработанными, но все же наточенными мечами, мне в бок упиралось лезвие стилета. Отчаянно хотелось знать, где Войцеха. За ее здоровье я готов был бы заплатить собственной жизнью, особенно теперь, когда поняла, что она и есть Эр-ха, но увы, моя кончина вряд ли сейчас ей поможет. А вот мой явный интерес может стать для нее опасным: вдруг старый новый Король решит шантажировать меня ее жизнью? Наверняка ведь он ее не убил и надеется, что пока его сестре покровительствует Этцель, тень его благословения падает и на всех ее родственников. Эх, если бы это и в самом деле работало так!

Мы продолжали сверлить друг друга взглядами. Жером ждал, что я начну возмущаться, задавать вопросы или торговаться за собственную жизнь, я же намеревался услышать, что он собирается делать и чего от меня хочет, но спрашивать об этом не спешил.

— Итак, вы, Император, в безвыходной ситуации, — наконец, деловито задрав подбородок, начал Жером. — Вы все еще ослаблены ядом, ваши люди давно уже в темнице, впрочем, как и северяне моей дорогой сестры. И я не намерен продолжать ту глупость, которую начала Войцеха.

Жером смерил меня изучающим взглядом, но я продолжал молчать, сохраняя невозмутимость. Лишь отметил для себя, что не зря прогулялся пару раз до местных тюрем и теперь могу без труда отыскать к ним дорогу.

— Я могу убить вас в любой момент, — намекнул новый король потолще, будто я и так этого не понимал. Очевидно, он хотел увидеть на моем лице страх, но такого удовольствия врагам я не доставляю.

Осознав окончательно, что никакой реакции не дождется, он, наконец, перешел к делу.

— Однако ваша смерть не принесет мне ничего, кроме необходимости объясняться с братьями — монархами соседних стран. Но и отпустить вас было бы наивысшей глупостью, — Жером взмахнул руками — несколько жеманно и театрально на мой взгляд — и прошелся вправо-влево по комнате. — Я хочу, чтобы вы поддержали мою военную компанию против Альянса!

На этот раз сохранить хладнокровный вид оказалось сложно: я едва не покатился по полу со смеху от такого наглого заявления. Что же, Жером хочет, чтобы я выбил из Иллии, Ренейда и Галлена выгодные условия для его страны? И это — в обмен на мою жизнь. Глупость какая, и как он собирался контролировать исполнение такого договора?

Будто отвечая на мой не заданный вопрос, Жером потянул за тонкую золотую цепочку, висящую на его шее. Вскоре из-под ворота синего камзола показалось золотое кольцо — простой тонкий обруч. Король улыбнулся и, сняв странное украшение с шеи, поднял его на уровень глаз.

— Это — кольцо священного обета. Тот, кто, надев его, дает обещание, обязан выполнить его, или умрет. Однако эта штучка не кровожадна: она помогает хозяину выполнить обет, хоть иногда ему приходится идти на серьезные жертвы. Вы подпишете новые договоренности, надев его. Или умрете, — с самодовольной улыбкой протянул он медленно, смакуя каждое слово.

Темные боги и их порождения! Откуда у него такая ценная вещь? Оставался небольшой шанс, что хитрец блефует и кольцо самое обыкновенное, но он казался крайне ничтожным: слишком уж уверенным выглядел правитель, только что вернувший себе трон.

— Если желаете, ваша матушка подтвердит его подлинность, — продолжил Жером, и оставалось только поражаться, как его необычайная проницательность уживается с глупостью.

Что ж, надевать это кольцо у меня нет никакого желания, но с помощью переговоров я смогу потянуть время. А оно сейчас — главный фактор победы. Так что, не выдав лицом ни капли эмоций, я только кивнул.

— Но я подпишу договор не раньше, чем мы обсудим все значимые детали, — произнес я, стараясь имитировать досаду.

— Что ж, как пожелаете. Но вы выйдете из этого замка с артефактом или не выйдете вовсе, — припечатал Жером и небрежным жестом набросил цепочку себе на шею. — Но детали мы обсудим позже, а сегодня состоится пир в честь возвращения истинного Короля!

«Истинный Король» развернулся и направился к дверям, но по дороге остановился и, обернувшись, снова оскалился в довольной улыбке.

— Разумеется, вы приглашены в качестве почетного гостя, Ваше Величество!

На так называемый праздник меня сопроводил «почетный» конвой. Жером даже не подумал о том, чтобы дать своим людям время на отдых после дней, проведенных в пути и, возможно, в бою. Впрочем, судя по тому, во что превратился зал для приемов, в котором я в последний раз чинно обедал в компании четырех прекрасных дам и их придворных, за лучший отдых новая свита короля почитала возможность напиться.

Видимо, Жером разрешил своим людям начинать праздник еще до того, как пришел ко мне с угрозами. Когда мы пошли в просторный зал, здесь вдоль стен уже стояли бочки с вином, выкаченные из подвала, служанки торопливо накрывали на стол то, что оставалось в кладовых: сыры, копченое мясо, вяленая рыба — все то, что Войцеха и Гаскон Ташо, вероятно, приберегали на случай осады или другой непредвиденной проблемы.

Приближенные нового короля дальностью не страдали. Я видел, как они, сверкая голодными глазами, хватали еду с тарелок грязными руками, как пытались шлепнуть или ущипнуть девок, которые носились очень быстро, стараясь не попадаться разгоряченным и пьяным солдафонам, и прятали глаза под оборками чепцов. Вся эта картина не вызывала ничего, кроме омерзения, но Жером, казалось, оставался вполне довольным.

С широкой улыбкой дождавшись, пока один из слуг наполнит его кубок, он вскочил на кресло во главе стола и занес массивную посудину, богато украшенную драгоценными камнями, над головой.

— Перед собой сейчас я вижу настоящих людей: простых, честных — тех, кто не побоялся выступить против ядовитой кобры, задушил ее почти голыми руками и возвел на трон истинного Короля! Вижу героев, будущих аристократов, полководцев и землевладельцев, вершителей судьбы страны, блюстителей закона. Все, все вы удостоитесь награды после того, как моя сестра-узурпаторша Войцеха взойдет на плаху! Каждый из вас получит то, что заслужил, и того больше: мы пойдем войной против государств Альянса, и в этой войне получим такие богатства, которых никогда не видывала наша казна!

Жером кричал, толпа вторила ему, поднимая кубки, залпом выпивая их дрянное содержимое и наполняя вновь. Я смешался с толпой, краем глаза заметив в ней Пьера, которому даже посреди зала удавалось оставаться незамеченным. Мелькая среди людей, я старался затеряться от взглядов охраны, благо, моя одежда — простая, в которой я вовсе не собирался никуда выходить, — помогала в этом. Охранники, стоявшие вдоль стен, тоже украдкой прихлебывали из фляжек на поясе и указывали свободным от воинских обязанностей товарищам то на одно, то на другое блюдо. Те охотно делились с менее удачливыми сослуживцами. Я продолжал наблюдать, делая вид, что пью вино, хотя на деле едва смачивал губы — такая дрянь годилась только тогда, когда поблизости нет даже самой грязной лужи.

— Слава истинному Королю! — выкрикнул кто-то, остальные подхватили призыв.

По залу прокатились громогласные, поначалу не слишком слаженные окрики, которые постепенно оформились в единый хор грубых голосов. В этот момент я почувствовал, как кто-то тянет меня за локоть. Ожидал увидеть Пьера, но передо мной стоял Гаскон Ташо. Он глядел на все, что происходит, мрачно, исподлобья, то и дело проводил тонкой рукой по жидким седым волосам и бросал взгляды особенно сильного неодобрения на выпивку и еду, которую, наверное, берег как зеницу ока все прошлые дни.

— Прошу Вас, Ваше Величество, прекратите это безумие. Если понадобится помощь — можете на меня положиться, — тихо произнес он в тот момент, когда захмелевшие мужики снова начали голосить «Слава королю!».

На несколько мгновений воцарилось затишье, Жером сказал еще несколько ободряющих слов о героизме своих подданных, те снова ответили ликованием. Что ни говори, а харизмой брата Войцехи боги не обделили: он умел завести толпу, даже не обещая ей ничего конкретного. Когда крики усилились, я повернулся к господину Ташо.

— Сможете организовать тайник с оружием? Где-нибудь поближе к тому месту, где заточены мои люди? — быстро спросил я, стараясь, однако, сохранять мрачный и равнодушный вид. Этому старику я уже достаточно доверял, чтобы понимать: если он возьмется что-то сделать, то не подведет.

Глава 20

— Конечно, — самодовольно кивнул Ташо. — В замке еще есть спрятанные припасы, до которых эти дикари никогда не доберутся — ума не хватит.

— Отлично, действуйте. У вас три дня, — скомандовал я и отошел, пока к нашему разговору не начали прислушиваться.

Еще какое-то время я наблюдал за какофонией жизни, которая открылась передо мной во всей красе. Зал в этот вечер больше напоминал шумную портовую таверну: вояки то пели за здравие Короля, то принимались рассказывать скабрезные байки, то славили «подвиги» друг друга при захвате замка. Прислушиваясь к их пустому бахвальству, я понял, что оказался прав: один из них под видом нового слуги проник в замок, какое-то время втирался в доверие, после чего в назначенный день подсыпал в еду гвардейцев и северян какое-то снотворное с ослабляющим эффектом. Этой информации я не удивился, но хотелось прояснить еще один момент.

— А ловко это наш Король обдурил северных дикарей и змеищу-сесрицу, — заговорил смуглый тучный мужчина средних лет, судя по камзолу — из мелкого обнищавшего, но знатного рода.

Второй: высокий, сухопарый молодой парень с мозолистыми руками — или солдат, или пахарь — помотал головой.

— А как по мне — маловато было драки! Ух я бы этим северянам, кабы в битве с ними сойтись! — разгорячившись, молодой задира даже махнул кулаком, но медленно и неуклюже. Да уж, настоящий рыцарь.

— Дурак, — возразил аристократ, прихлебывая пойло из своего кубка даже с некоторым подобием достоинства, — и биться то не умеешь толком, за меч взялся пару месяцев назад, а все туда же — в драку! Если бы Его Величество не придумал атаковать послов, чтобы выманить часть войск кобры из дворца, так мы бы ни в жизнь его не взяли! Смотри, сколько тут запасов: в засаде долго можно сидеть. А еще я когда в арсенал спускался, стрелы видал и арбалеты. Дурно сработанные, да нас перестрелять хватило бы.

В лице пьяного молодого мужика, который как слушал рассуждения старшего и более опытного товарища, с каждой минутой оставалось все меньше осмысленности. После очередного глотка вина глаза его собрались в кучу, он вскочил и взревел, как раненый вол:

— Это я-то драться не умею?! А ну выходи на бой! Как это у вас, знатных, там говорят: на дуель тебя вызываю, во! — и кулаком по столу грохнул так, что перевернулись и покатились несколько пустых кружек, из одной на пол плеснули остатки какого-то алкоголя.

— Правильно, Микло, так его! У самого за душой окоромя меча отцовского и клячи старой ничего нету, а еще на тебя гавкает! — донеслось откуда-то из толпы.

— Ну, Цетко, не отказывайся, проучи дурака! — закричал совсем молодой еще юноша, которого, видимо, слова про клячу и старый меч задели гораздо больше, чем обнищавшего аристократа, которому они предназначались.

Оба спорщика поднялись, вышли в центр комнаты, вокруг них тут же сомкнулась пьяная толпа. Я присоединился к ней и встал так, чтобы укрыться от взгляда Жерома, который то и дело чувствовал на себе. А заодно и от довольной улыбки Жулиты, которая стояла подле своего отца и наблюдала, как я вожусь среди этой грязи. Внезапно подумалось, что может, многие из тех, кто здесь собрался, сами по себе и неплохие люди, но сейчас разум каждого затуманен обещанием лихой награды, недавно одержанной победой и дешевым вином.

Как дрались два пьяных дурака, я не видел: разглядывал толпу. Вернее, пытался выцепить из нее Пьера, однако он сам нашел меня, двигаясь медленно, так что казалось, и вовсе стоит на месте. Я тоже начал постепенно шагать в его сторону. Мы оказались достаточно близко, чтобы поговорить, к тому моменту, когда грузный, но явно в прошлом хорошо тренированный аристократ начал теснить молодого и неопытного соперника. Толпа взревела — кто одобрительно, кто разочарованно — а Пьер продолжал широко и на первый взгляд искренне улыбаться, будто ему и в самом деле доставляло удовольствие все, что здесь происходит.

— Действуем по запасному плану, — коротко бросил я, даже не глядя на шпиона. Он никак не выразил своего согласия, только расхохотался, когда Цетко выбил меч из руки деревенского парня и пинком повалил того на каменный пол.

Войцеха

Сырость и вонь казались совсем мелкими неудобствами по сравнению с той болью, которая уже почти сутки не унималась в душе. Я слышала, как гремел замок от безумных гуляний братца и как затихал. Как сменялся караул, как скреблись крысы в темноте.

Факел в подземельях горел только один, и тот на посту охранников. До моей камеры долетал только неясный, прерывистый отблеск света. Впрочем, мне свет и не требовался. Я наощупь перепробовала все, что можно: изучила замок, петли, стены, решетку водостока — все, до чего смогла дотянуться. Но увы, тщетно. Меня посадили в камеру с прочной дверью, без потайных комнат или запрятанных под отошедшими от кладки кирпичами отмычек. И ничего удивительного: гвардейцы Жерома не хуже меня знали замок и его секреты.

Потратив на бессмысленные попытки несколько часов и окончательно измотав себя ими, я наконец позволила себе забиться в угол и позорно разреветься. Благо, меня здесь никто не слышал: всех моих оставшихся людей, северян и даже, судя по отголоскам звуков, людей Лайонела посадили в другое крыло подземелий. Мн здесь и словечком ни с кем не перемолвиться. Ну и ладно, зато никто не видит мой позор.

И ради чего все было? Прибежала с островов, отбила у непутевого брата замок, почти договорилась с Лайонелом. Я так надеялась, что удастся спасти людей, поставить страну если не на ноги, то хотя бы в состояние, когда в ней можно сносно жить. И все старания лишь для того, чтобы мои планы в одночасье превратились в прах.

Я сидела, прижав колени к груди и прислонившись к мокрой, холодной стене. Слезы обильно смачивали грязный подол платья, которое за почти сутки в темнице превратилось в лохмотья оттого, что я ползала в нем на коленях, проверяя любую щель и каждый подозрительный кирпич. Не знаю, сколько бы еще продолжался мой сеанс самобичевания, если бы я не услышала шаги.

Подобравшись, я приготовилась к тому, чтобы бежать или попытаться отобрать у охранника ключи, или сделать еще хоть что-нибудь только для того, чтобы спасти свою жизнь. Когда в поле моего зрения — решетки в камере позволяли видеть часть коридора — появился Джоз, я едва не набросилась на него с кулаками от злости и напряжения. Однако вовремя заметила, что он нервно сжимает в руках какой-то темный сверток.

— Ваше Величество, прошу, выслушайте меня, — затараторил он, пряча взгляд, — Когда я пошел за теми деревенскими мужиками, которые пытались вас убить, в самом деле наткнулся на лагерь мятежников. Вот только беда в том, что лагерем этим заправлял сам Его Величество Жером. Меня заметили, поэтому чтобы выжить и при возможности передать вам весточку, я вступил в этот отряд. Но верен всегда оставался вам: я знаю, что вы хотите блага для страны, я видел… В общем, вот, возьмите это, я нашел вещи под вашей кроватью в спальне и спрятал. В них ключ от камеры, — Джоз просунул мне сверток через прутья решетки, который оказались достаточно широки для этого. — Торопитесь! Его Величество Жером вскоре хочет вас казнить.

По коже пробежали мурашки, и я невольно поразилась тому, как феерически мне повезло.

«И никакой благодарности», — глухо отозвался Этцель, но как только я попыталась воззвать к нему снова, замолк. Вообще, насколько я заметила, привычки встревать в мой мысленный монолог в напряженные моменты битвы или другой опасности он не имел, но сейчас его.

Быстро переодевшись, я пристегнула к поясу перевязь с ножнами. Одежда северянки, в которой я устроила маскарад перед Лайонелом, казалось, стала еще просторнее, но она всяко лучше, чем рваное платье. Нашлась в сумке и маска, которую я, немного подумав, там и оставила. Забросив мешок на плечи и вооружившись ключом, я снова взглянула на Джоза. Даже если он меня обманул, сейчас гвардеец выглядел таким слабым и изможденным, что я с легкостью могла бы его одолеть.

— Что ты будешь делать, когда я сбегу? Ты ведь понимаешь, что подозрения падут в первую очередь на тебя? — уточнила я, все еще медля.

— Да. Я к этому готов. Я предал вас, собственноручно бросил в эту дыру и должен вытащить во что бы то ни стало, — уверенно отчитался он.

Я присмотрелась к гвардейцу, и хоть в полумраке трудно было что-то разглядеть, все же не уловила признаков волнения или злобы, только уверенность.

«Он не лжет, иди уже», — подтолкнул Этцель. — «Или голова надоела? Если так, то можешь задержаться».

Еще раз взглянув на молодого солдата, я ощутила угрызения совести: отправила его на опасное дело и даже не смогла помочь, когда он попался. Сам виноват, конечно, но все же в последние несколько дней я даже мимолетно не вспоминала о нем.

— Если ты действительно верен мне, уйдем отсюда вместе. Жером в любом случае захочет тебя казнить, но вряд ли сможет это сделать, когда мы будет далеко отсюда, — я испытующе посмотрела на гвардейца. Он, с трудом подавив счастливую улыбку, сосредоточенно кивнул.

— Как прикажете.

Лязгнул замок, звук показался мне на удивление громким. Но дверь открылась почти без скрипа, и я вне себя от счастья вышла из тесной камеры. Сразу направилась в сторону той стены, в которой, как помнила, должен был оставаться тайный проход. Ну может, не такой уж и тайный, но с трудом различимый в кромешной темноте коридора.

На середине пути неприятное чувство кольнуло в спину. Я остановилась, отвернулась и прислушалась. В соседнем отсеке подземелий люди тихо о чем-то переговаривались, я не могла понять, о чем именно. Неужели я смогу так просто их оставить?

— Что Жером намерен делать с ними? — я указала в сторону стены, за которой скрывались от нашего взгляда другие камеры.

— Постарается переманить на свою сторону. Несколько северян уже согласились служить ему за награду. Люди Его Величества Императора останутся взаперти до тех пор, пока между ним и Его Величеством Жеромом не будет заключена сделка, — быстро ответил Джоз. Способный малый, жаль будет, если погибнет.

Конечно, мне стало крайне любопытно, что за сделку может заключить Жером с Лайонелом, но я решила, что смогу расспросить об этом гвардейца позже. Сейчас надо выбираться отсюда.

Глава 21

Пока мы с Джозом почти наощупь тащились по узкому тоннелю, пройти по которому можно было лишь боком, он успел рассказать мне о попойках, которые устроил Жером. И о чем он только думал? Насколько я поняла из рассказов гвардейца, нового Короля поддерживает около десятка прежних гвардейцев, несколько обмельчавших аристократов с северной границы, где люди еще не в полной мере ощутили последствия разложения страны, да селяне, для которых он практически бог лишь потому, что родился в правящей семье. Стоит мне только найти Рейка с его отрядом, как я верну себе власть над замком, договорами и страной.

Я почти не сомневалась в том, что большинство северян заключили с Жеромом сделку лишь для того, чтобы получить свободу и со временем вытащить своих товарищей. Беспокоило, однако, что в заточении оказались и люди Лайонела. Я волновалась о его судьбе несколько больше, чем хотела признавать: смерть его мне не выгодна как минимум по политическим причинам, но еще… да к темным богам эти оправдания, я просто хотела, чтобы он жил, вот и все.

Коридор резко оборвался вниз, так что я едва не улетела вперед головой, и через несколько минут мы выбрались к подножию горы, на которой возвышался замок. Темнота безлунной ночи приветливо скрыла нас среди простых каменных домов, которые стояли по эту сторону реки.

— Куда теперь? — спросил Джоз, воровато оглядевшись.

— Надо раздобыть коней и выдвигаться туда, где произошло нападение на послов Альянса. Судя по твоим словам, в столицу они так и не добрались. Надо выяснить, что с ними стало, а заодно найти Рейка и его людей.

Мы, не сговариваясь, двинулись в сторону конюшен у южных ворот: там обычно стояли животные простых горожан, а охрана не славилась особой бдительностью. Улицы ночного города пустовали, их застилал сырой туман. Вспомнилось, как во времена правления отца, времена изобилия и богатства, горожане провожали осень шумными праздниками, фестивалями и гуляниями. Повсюду горели огни, все лавки работали круглые сутки, жулики устраивали игры, в которых, как все знали, победить невозможно, но от желающих все равно не было отбоя. Сейчас же те, кто еще остался в городе, берегли силы и тепло, ни о каких праздниках никто даже не думал.

— Смотрите! — Джоз вдруг вскинулся и указал куда-то в темноту.

Задумавшись, я бы не заметила группу людей, которые, то и дело шарахаясь от любого звука и прижимаясь друг к другу, спускались по узкой тропинке, ведущей от калитки для замковой прислуги вниз, в город.

Сделав еще несколько шагов вперед, я пригляделась и узнала в нескольких женщинах служанок дворца. Что они делают здесь в столь поздний час? И почему вышли такой большой толпой? Обычно прислугу не выпускают настолько крупными группами. Может, Жерому срочно приспичило больше вина?

Понимая, что времени мало, я все же решила узнать, в чем дело. Скрыть лицо мне было нечем, но я не особенно-то и боялась: уже успела заметить, что группа в основном состоит из женщин и ни одна из них не вооружена.

Меня заметили, когда я приблизилась к служанкам на расстояние нескольких шагов. От группы женщин отделилась фигура в плаще и быстро направилась ко мне. Приблизившись, она сбросила глубокий капюшон.

— Дорота! Каких темных ты тут делаешь? — зашипела я, кивая в сторону слуг. Те меня тоже заметили и сжались еще сильнее.

— Вывожу женщин из замка. Тех, которые захотели уйти. Там творится настоящий кошмар, отец привел этих ужасных людей… — начала, почти задыхаясь от возмущения рассказывать племянница. — Они делают все, что им вздумается, врываются в спальни прислуги и кладовые, даже пытались схватить молодую горничную, но я успела их отогнать. После этого решила, что надо вывести тех слуг, которые не намерены это терпеть.

Чем дольше Дорота говорила, тем более напряженно выглядела. Я не могла разглядеть ее лица, но по прямой, как доска спине и голосу, который, хоть и звучал уверенно, но иногда едва заметно подрагивал, я поняла — она боится моего порицания или того, что я выдам ее.

— Ты молодец, — я кивнула, чтобы хоть немного ее подбодрить. И готова была поклясться, что в этот момент лицо Дороты озарила улыбка. — Но куда ты собралась их вести?

— У некоторых есть родственники в столице, остальных — в заброшенный дом тут, неподалеку, — принцесса кивнула куда-то в темноту города и, потупившись, смущенно добавила, — раньше я держала там раненых животных, которых лечила. Отец не разрешал приводить их в замок.

Хорошо же Жером воспитывал дочерей, раз не замечал, что как минимум одна из них периодически сбегает из дворца.

— Идемте с нами, — предложила Дорота и порывистым движением взяла меня за руку. — В том доме есть вода и немного еды, там вы сможете восстановить силы, тетушка.

Прислушавшись к телу, я поняла, что перекусить не помешает, и хоть беспокойство за Рейка гнало меня в путь, я понимала, что толку от меня уставшей и голодной будет мало. Потратив пол часа на перекус, я может и потеряю время, но хотя бы немного восстановлю силы.

Я кивнула и Дорота повела своих подопечных, а заодно и нас с Джозом куда-то в темные переулки. Виляя за ней по задним дворам приземистых двухэтажных домов, я вознесла мысленную благодарность Этцелю. Он отозвался довольной ухмылкой, но язвить в своей излюбленной манере не стал.

Дом, о котором говорила принцесса, действительно оказался поблизости. По пути некоторые служанки отделялись от группы и сворачивали на другие улицы, стараясь, видимо, как можно скорее добраться до безопасных убежишь или своих знакомых. К тому моменту, как Дорота отперла дверь и взмахом руки предложила всем зайти внутрь, с нами осталось от силы человек десять.

Я скользнула под крышу последней, предварительно оглядевшись, но никакой слежки не заметила.

Спустя минут десять я уже жевала бутерброд из серого хлеба и чуть заветренного сыра. Не богато, но по сравнению с кормежкой, которую обеспечивали — вернее не обеспечивали — гвардейцы Жерома, ужин казался роскошным.

Дорота крутилась по дому, гремя какими-то склянками: она собиралась в дорогу вместе с нами, мне не удалось ее отговорить. Услышав о битве, она тут же вообразила себе, что в том форте, где послов Альянса настигли противники, полно раненых, и что она обязана всех их вылечить. Я немного поупрямилась, но потом решила не переубеждать юную идеалистку: в конце концов, кто-то действительно мог пострадать.

Слуги, которых принцесса вывела из замка, устроились в одной из просторных комнат на втором этаже и притихли — наверное, уже отдыхали после тяжелого дня. Ничто не нарушало ночную тишину. И хоть я тревожно прислушивалась к звукам снаружи, намереваясь бежать при первых же признаках опасности, ничто на нее не намекало.

— Давно Жером так себя ведет? — уточнила я, припоминая, что до моего отъезда на север братец хоть и не блистал особыми политическими талантами, но и полнейшим дураком не был.

— Сложно сказать, когда это началось. К шумным пирушкам мы с сестрами привыкали лет с пятнадцати, но они не казались такими безумными. Может, мы не все видели, а может, отец еще… был в себе. Все стало совсем плохо после поражения в последней войне. Когда на страну обрушился голод, отец просто не стал ничего делать. Ему докладывали, но он закрыл глаза, будто вообще ничего не происходит. И постоянно говорил про бремя, которое свалилось на его голову, хотя он об этом не просил, — Дорота говорила все тише, ее голос становился глуше. Наконец, она всхлипнула и затихла.

После ее объяснения я начала лучше понимать происходящее. И если верно оценила ситуацию, то выходило, что та же королевская кровь и впитанная с молоком матери ответственность, которая вела меня и Лайонела к исполнению долга, Жерома приближала к отчаянию и безумию.

Проглотив последний кусочек сыра, я поднялась. Вслед за мной вскочил и Джоз, который сохранял угрюмый и серьезный вид и почти все время молчал. Дорота застегнула сумку с лекарствами и забросила ее на плечо. Я надела маску и накинула на голову капюшон, полностью скрывая лицо. В ней сразу почувствовала себя уютнее и свободнее, а еще гораздо сильнее.

Когда мы выбрались из дома, рассвет еще не наступил. Чрезвычайно радуясь этому обстоятельству, мы направились к конюшням, хотя я плохо представляла, как добыть лошадей для трех наездников. Но проблема решилась гораздо проще, чем я думала.

Стоило нам приблизиться к конюшне, как ее сторож засуетился перед Доротой.

— Чейз, прошу, одолжи нам трех лошадей, — быстро проговорила принцесса, прерывая поток приветствий.

Я едва не присвистнула от удивления. Средняя племянница открывалась с совершенно неожиданных сторон.

— Конечно, есть три курьерские, самые быстрые. И пока Его Величество отдыхает, без дела стоят, — сторож с готовностью проводил нас к дальним стойлам и сам бросился надевать на животных седла.

— Спасибо, ты очень нас выручил, — не осталась в долгу Дорота. Я заметила, что на одной из бочек с овсом она оставила какой-то мешочек с травами.

— Ну что вы, Ваше Высочество, это мне вас по гроб жизни надо благодарить. Кабы не вы, померли бы те южные красавцы, которых купец сюда пригнал, а мне головы после такого не сносить, — мужик споро затянул все ремни и подготовил коня для Дороты, мы с Джозом, не дожидаясь позволения, быстро снарядили своих скакунов. В темноте я даже не могла разглядеть их масти, но сильные ноги и стройные тела намекали на действительно впечатляющую скорость.

С западной стороны никакие ворота и стены не преграждали путь за город. Здесь дома росли стихийно, и никто никогда не пытался их защищать, так что мы, миновав двухэтажные каменные постройки, а затем и деревянные дома, которые по мере нашего продвижения становились лачугами, выбрались на широкую дорогу. К этому моменту небо едва-едва посветлело.

Пришлось сделать небольшой крюк, чтобы выйти ближе к северной дороге, после этого мы во весь опор понеслись туда, откуда я в последний раз получала вести от послов Альянса.

Мы скакали до полудня. Погоню за нами то ли не отправили, то ли она еще нас не нагнала, но в пути нам не встретилось ни единой живой души. Оно и не удивительно: и раньше-то на север редкие купцы совались, а теперь, когда торговать нечем, дорога опустела вовсе.

Дорота уже несколько раз просила меня сделать привал, но я знала, что форт, о котором говорилось в письме послов, уже где-то неподалеку. Не щадя животных, я продолжала гнать вперед, пока на горизонте между пологих холмов, поросших высокой сухой травой, не показались очертания руин полуразрушенной крепости. Над ними поднималось темное облако дыма.

Сердце кольнуло дурное предчувствие, и я погнала лошадь еще быстрее. Почему-то казалось, что еще немного — и мы опоздаем.

Глава 22

Приближаясь к развалинам старой стены, я не видела возле нее людей. Это означало, что битва завершилась. Но дым, поднимающийся над руинами, не давал покоя. Возможно, стоило затаиться или дождаться ночи, чтобы пробраться к форту тайком и проверить, остались ли там люди Жерома, но все же предчувствие гнало меня вперед, Этцель не останавливал, а это значило, что я поступаю правильно.

— Это Войцеха! — крикнул кто-то с вершины старой башни, камни которой держались на честном слове и до сих пор не обрушились каким-то чудом.

Голос показался мне знакомым: грубый, с резким акцентом, он явно принадлежал одному из северян. Значит, им удалось одолеть так называемый отряд нового короля. Но удалось ли спасти послов?

Я погнала коня еще быстрее и спустя минут десять уже стояла посреди руин. Пахло дымом и жженой кожей: те из северян, кто уцелел, сжигали трупы павших в битве — своих и чужих без разбора. Увидев, как много среди них раненых, но перевязанных грубо и второпях, Дорота ахнула и тут же бросилась к ближайшему из северян, чтобы предложить помощь.

— Лучше идите к Рейку. Он внутри, — один из воинов махнул в сторону двери.

Не сговариваясь, мы с племянницей бросились туда. Долго искать не пришлось: Рейк лежал на полу поверх кучи какого-то тряпья у массивного кованого чугуном косяка, покрытого ржавчиной, и прижимал рукой повязку, на которой спешно набухала кровь.

Дорота, заметив его, тут же без лишних звуков села рядом на колени.

— Ты сможешь ему помочь? — спросила я, вглядываясь в рваные раны на боку воина, оставленные как будто бы вилами.

Племянница кивнула, и хоть я не видела в ее лице полной уверенности, руки принцессы продолжали привычно выполнять работу. Она сняла окровавленные бинты и принялась вычищать из глубоких борозд-царапин грязь специальным травяным раствором.

Чистая вода стояла тут же, неподалеку, на перевернутой вверх дном старой кадке лежали и относительно чистые бинты. Ничем помочь я больше не могла, и, бросив еще один взгляд на полуприкрытые глаза Рейка, который, плохо хорошо осознавал, что происходит вокруг, с досадой отошла в сторону.

Осмотрев полукруглое помещение, слабо освещенное солнцем, которые с трудом проникали через окна-бойницы, я заметила два коридора. Один оказался завален, за другим слышались тихие голоса.

Пройдя туда, я с удивлением обнаружила, что за грубым деревянным столом сидели послы стран Альянса. Три молодых щеголя, все как на подбор статные шатены, видимо, даже не думали, что столкнулся в этой поездке с настоящими проблемами.

— Ваше Величество, — заметив меня, они вскочили с мест.

— Теперь снова Ваше Высочество, — отмахнулась я, без спроса присаживаясь за стол. — Расскажите, что случилось.

Послы коротко описали мне, как ехали по равнине, заночевали здесь и проснулись в окружении. Убивать их явно никто не собирался, но и выпускать из форта — тоже. Они провели в осаде почти сутки, сумели выслать в замок одного разведчика, потом прибыл Рейк и завязалась драка. Молодые люди избавили меня от кровавых подробностей, свидетелями которых явно стали, судя по количеству трупов снаружи, и перешли к главному:

— Командир вашего отряда, Рейк, рисковал жизнью, чтобы спасти меня, — признался один из послов — самый низкорослый и молодой на вид, с нежными, почти женственными чертами лица и кудрями, отливающими золотом. — Какой-то крестьянин пытался ткнуть меня вилами, но от вовремя меня отбросил.

На какое-то время над столом повисла тишина. Я сжала пальцы в замок, стараясь выместить беспокойство в легкую боль Потерять Рейка из-за какой-то глупой стычки после всего, что мы прошли вместе? Какая глупая шутка судьбы!

— Очень надеюсь, что этот северянин выживет и я смогу лично поблагодарить его за наше спасение, — тихо сказал посол, из-за которого Рейк сейчас валялся полумертвый.

Я с трудом заставила себя не прожигать юношу злым взглядом: в конце концов, мальчишка не виноват в геройских замашках моего друга, Рейк всегда таким был: голову в пасть чудовищу сунет, если это поможет кого-нибудь спасти.

— Как я понимаю, теперь заключить договор с Императором невозможно? — уточнил самый рассудительный и, судя по тонким морщинкам, тянущимся от глаз, самый старший из послов.

— Это пока еще неизвестно наверняка, — уклончиво ответила я.

— Но у вас нет людей. Северян выжило слишком мало, вам не хватит их, чтобы вернуть себе власть во дворце, — продолжил он, самодовольно вздернув подбородок. — Если же вы захотите привести еще воинов с севера, на этой уйдет слишком много времени, Его Величество Жером сумеет окончательно закрепиться на троне.

Самодовольный тон посла меня взбесил. Конечно же я понимала все то, о чем он говорил, и не собиралась ни пользоваться помощью раненых северян здесь, ни возвращаться на острова за новым отрядом.

— Верно, мы должны вернуться на родину и сообщить, что Даграс остался свободной страной, — может, мне послышалось, но средний из послов, который ничем не выделялся, кроме носа-клюва, сказал это с неким воодушевлением. — Так что прошу, верните нам бумаги, что удерживают нас здесь.

Хоть ситуация и не располагала, я все же рассмеялась, выплескивая не только раздражение, но и беспокойство.

— Неужели вы думаете, что, сбегая из замка, я прихватила с собой все документы? Они в руках Жерома, и если вы не хотите, чтобы он их обнаружил, то поддержите меня, — от моей улыбки, похожей на оскал.

Все трое едва заметно вздрогнули. Средний из послов, осознав, какую глупость ляпнул, залился краской. Я же порадовалась, что письма-компроматы, которые помогли мне убедить правителей стран Альянса в необходимости меня поддержать, помогли и на этот раз.

— Через два часа мы отправляемся в столицу. Смените одежду и раздобудьте плащи, вам надо выглядеть как можно проще.

Сдаваться я точно не собираюсь! И хоть перспективы туманны, как никогда, это рождает нездоровый, почти самоубийственный азарт.

Лайонел

— Я не могу принять ваши условия! — Жером эксцентрично всплеснул руками и откинулся на спинку кресла.

Мы сидели в его кабинете, нас разделял почти пустой стол, на котором лежали лишь наброски договора, который я вовсе не намеревался заключать.

— Почему же? Неужели вы, Ваше Величество, рассчитываете, что я возьмусь помогать вам в войне из чистого альтруизма? — я наклонился чуть вперед, опираясь руками на столешницу. — Мне всего лишь нужно право сбора налогов с новых территорий на два года.

— Но вы выжмете их подчистую! — Жером хлопнул рукой по дереву, звук вышел глухой и невыразительный.

— Однако под вашим мудрым руководством страны Альянса быстро восстановятся, — мне с трудом удалось скрыть издевку в голосе, впрочем, даже вырази я ее открыто, Жером не обратил бы внимания: его уже слишком сильно поглотила ярость.

— Я убью вас, если нам не удастся договориться за оставшиеся пять дней, — процедил новый-старый Король, медленно выдыхая.

Я поднялся и, скрестив руки на груди, окинул коллегу-правителя спокойным взглядом. Ну-ну, убей, давай. И кто тогда завоюет для тебя Иллию, Ренейд и Галлен?

Заметив, что я не особенно опасаюсь его угроз, Жером потер переносицу.

— Как минимум выйти отсюда я вам не дам. Интересно, как скоро в столице Империи зашевелятся ваши политические противники. Может, им немного помочь? Вдруг новый Император окажется более благодарным, чем нынешний, и расщедрится на маленькую победоносную войну для того, кто возвел его на трон?

На этот раз слова Жерома произвели на меня гораздо больше впечатления, но виду я, конечно же, не подал.

— С тех пор, как сестрица сбежала, вас прямо-таки ничем не пронять, — фыркнул король, не дождавшись от меня никакой реакции. — Но не волнуйтесь, как только мои люди ее поймают, мы поговорим с вами иначе.

Слепое беспокойство сковало грудь, на мгновение выбило из легких воздух. Откуда он знает? Впрочем, мог у слуг поспрашивать, горничные постоянно вились в покоях Войцехи и могли слышать то, чего им слышать не полагалось. Да и северяне, которые давно знали, кто она такая, могли проболтаться, чтобы заработать кредит доверия.

— Продолжим завтра, — наконец, решил Жером.

Я оглянулся и заметил, как с тихим шорохом захлопнулась створка двери. Выйдя из кабинета, сразу попал в привычное окружение из так называемой охраны, которая едва ли не мечами погнала меня в сторону покоев. Их пленником я оставался уже несколько дней.

Оглянувшись напоследок, я успел заметить, как пышная желтая юбка какой-то дамы скрывается в кабинете Жерома.

У дверей в мою пусть и комфортную, но все же темницу, уже дожидался Пьер, которого так же, как и меня, окружал целый полк охраны. Приближаясь, за широкими спинами вчерашних крестьян – нынешних гвардейцев – я разглядел принцессу Ханну. Успел заметить, как Пьер сжимает ее длинную, тонкую ладонь на прощанье, и как она, будто испуганная птичка, почти убегает прочь. В другой ситуации я бы, вероятно, отпустил колкость по поводу произошедшего, но сейчас меня занимали совершенно другие заботы.

В комнату мы вошли вдвоем, однако никто из нас не сомневался: охранники Жерома слушают и слышал каждое слово.

— Ну что, удалось достичь успеха в переговорах? — с совершенно серьезным видом спросил Пьер, закрывая дверь перед носами стражи.

— Пока нет. Его Величество Жером крайне упорно соблюдает свои интересы, — принялся отыгрывать досаду я.

Пока говорил нарочито-громко и возмущенно, достал из ящика стола лист бумаги и взял перо.

— Мне пока ничего толкового выяснить не удалось, — тихо «признался» Пьер, качая головой. Он принялся отчитываться о том, как «понятия не имеет», где сейчас Войцеха, но раз завел такой разговор, значит выяснил, и она с минуты на минуту получит письмо, которое я отправил ей вчера через одного из якобы перешедших на сторону Жерома северян. Надеялся, что к сегодняшнему дню она прибудет в город.

«Люди Ханны готовы?» — быстро написал я и указал на строку Пьеру. Он, не переставая распинаться о том, как его окружили и как перекупили всех доверенных людей, кивнул.

В прошлый раз так же, под прикрытием бесцельного разговора, он писал мне доклад обо всем, что успел сделать: проредить ряды «Служителей старшей крови» и помочь Ханне сделать их достаточно влиятельным, а заодно переманить на нашу сторону. Это оказалось довольно легко, как только выяснилось, что Жером решил отдать старшую дочь замуж за какого-то южного принца маленькой страны. Гордая Ее Высочество, конечно, такой участи не желала, и мы договорились довольно быстро.

— Как ты оцениваешь состояние войск Жерома? — задал я еще один важный вопрос, в ответ на который Пьер принялся так же талантливо лгать.

— Не блестяще, но наших людей все равно не хватит, чтобы их одолеть, — при этом длинные, тонкие пальцы шпиона сначала сложились в цифру «один», потом провели черту, затем показали «четыре». Это значило, что у Жерома вчетверо больше людей, чем у меня. Но только внутри замка.

Пока Пьер описывал вооружение так называемых солдат, я, стараясь не шуршать пером, вывел на листе следующий вопрос:

«Войска уже успели подойти в столице?»

Едва взглянув на бумагу, Пьер снова кивнул и продолжил сокрушаться о том, что все больше северян переходят на сторону нового короля. Я кивнул не столько шпиону, сколько собственным мыслям: согласно нашему плану, последняя, самая гордая часть воителей из княжеств должна перейти под начало Жерома сегодня вечером. Но они уже дали согласие переметнуться на нашу сторону, как только начнется бой.

Под окном раздался зычный свист, залаяли охотничьи собаки, которых таким образом звали на кормежку. Я глянул на солнце: обычно паренек-слуга свистел на пару часов позже.

Какое-то время Пьер вслушивался в лай, потом потянулся к перу.

Я принял на себя эстафету болтовни и начал разглагольствовать о том, что необходимо все-таки склонить Жерома к подписанию договора в той форме, в которой он нужен мне. Попутно следил глазами за тем, как шпион выводит на листе торопливое послание.

«Войцеха получила письмо».

Еще на середине второго слова я сбился со своего пустого монолога на пару мгновений и облегченно выдохнул. Во-первых, сообщение Пьера значило, что она жива и здорова, во-вторых, моя северянка в маске — иначе как о «своей» даме я о ней уже и думать не мог — согласилась принять бой.

Пьер поднял на меня вопросительный взгляд, и все, что мне оставалось, это кивнуть. Сражение начнется завтра, на закате.

Глава 23

Войцеха

Я в третий раз вчитывалась в письмо, не обращая внимания на внимательный взгляд одного из полководцев Лайонела. Высокий мужчина, одетый скорее как наемник, чем как королевский воин, с седой клинообразной бородой и пронзительным взглядом очень ярких черных глаз, он внимательно изучал меня, пока я рассматривала написанные размашистым почерком строки.

В окно барабанил мелкий дождь. Я сидела на старом сундуке в том доме, ключи от которого отдала мне Дорота при отъезде из руин. Сама принцесса захотела остаться там, чтобы помочь раненым, и я решила не тащить ее обратно в город. В комнатах на верхнем этаже затаились советники. Они даже не разговаривали друг с другом, затаились как мыши, ожидая исхода дела. Я же не верила собственным глазам: в письме, которое подчиненный Лайонела передал мне только что, говорилось, что если я хочу вырвать замок из рук Жерома, то должна возглавить наступление его солдат этой полночью.

Меня раздирали противоречивые чувства. Хоть я и ожидала, что Лайонел проведет на мою территорию своих людей — с его стороны было бы неразумно отправляться вглубь вражеского государства всего лишь с маленькой горсткой солдат — но все же я злилась. За его обозом, рассредоточившись, тайно следовали больше двух сотен воинов! Случись что, моих северян бы не хватило даже на то, чтобы выдержать осаду.

С другой стороны, если бы не вмешался Жером, мы бы успели заключить с ним договор еще до того, как все эти вояки собрались бы лагерями вокруг столицы. И, что самое главное, теперь все они находились под моим командованием. За это, пожалуй, стоило бы благодарить бывшего любовника, который каким-то неведомым мне способом все еще умудрялся будить в груди давно забытые чувства.

Я отложила письмо и в раздумьях покрутила в руках маску, обитую змеиной кожей.

— Почему Его Величество решил передать командование мне? — спросила я, проследив взгляд вояки. Он неотрывно смотрел на мой эксцентричный аксессуар.

— Не знаю. Мне велено передать вам записку и следовать любому вашему приказу, — пожал плечами мужчина. Выглядел он при этом не слишком воодушевленным, и я могла его понять: на его месте тоже не захотела бы подчиняться какой-то сопливой принцессе, которая, захватив власть, и месяца на троне не продержалась.

— Вы ведь Эр-ха, та самая? — спросил вдруг вояка.

Я кивнула, не видя смысла скрывать свое положение теперь.

— Да. И раз вы меня знаете, то наверное уже догадались, что опыта осад у меня почти нет. Зато я знаю замок. Думаю, вместе мы сможем разработать хороший план: времени осталось мало.

Полководец удивленно вскинул брови, но неприязни в его взгляде поубавилось. Убедившись в том, что выбрала верную тактику, я поспешила приступить к обсуждению грядущей битвы.

К вечеру, когда мы примерно определились с движением основных и вспомогательных групп, а также когда я указала на все лазейки в стене, через которые можно быстро попасть во внутренний двор замка, военачальник вышел на несколько минут и, вернувшись, сообщил, что его люди — сотня человек — уже в городе и получат приказы через пол часа.

Я кивнула и, надев маску, поправила перевязь с мечом. Согласно плану Лайонела, которым он скупо поделился в письме, «мятеж» начнется в тюрьме за час до полуночи. Когда большая часть людей Жерома стянется в западное крыло, в подвалы, чтобы его подавить, наступит наш через.

Лайонел в послании обещал, что отправит кого-нибудь, чтобы открыть ворота, но я, опасаясь проблем, все же настояла на том, чтобы пойти во главе отряда из трех человек в обход парадных дверей.

— Удачи вам, — солдат протянул мне руку. Я, не колеблясь, ее пожала и выскользнула за дверь, набрасывая на лицо капюшон.

Снаружи уже ожидали три воина, один из которых оказался, судя по комплекции, северянином, двое других же ничем не выделялись и походили на безмолвные тени: лица их скрывали капюшоны, выглядели все они подобно бандитам — вероятно, от формы избавились еще задолго до того, как Лайонел направился от границы в замок.

Втроем мы быстро обогнули утес, на котором возвышались серые стены. И чем ближе подходили к месту, откуда начнется восхождение на скалу, тем сильнее трепетало мое сердце. Казалось, я только сейчас начинала до конца осознавать, что меня ждет битва. Настоящий бой, а не учебный поединок. От осознания опасности все чувства обострились до предела. Не осталось переживаний ни о прошлом, ни о будущем, значение имел только этот момент, только следующий шаг, подозрительный шум наверху.

Оказавшись у подножия нужного мне участка скалы, подняла голову. Луна куталась в серебряное облако и лениво катилась по небосводу. Судя по тому, что скоро она достигнет самой высокой точки, Лайонел уже должен был начать действовать.

Словно в ответ на мои мысли сверху послышалось раскатистое «Тревога!». Я и подчиненные мне солдаты скрылись под навесом скалы, чтобы не выдать себя раньше времени. Мы слышали, как чей-то не слишком трезвый голос отдает распоряжения, потом все затихло. Судя по всему, сверху остался только один караульный.

Громкий топот тяжелых сапог постепенно удалился, стало ясно, что сейчас никому нет дела до забытой полянки в саду, у обрыва над рекой. Один из солдат, вооруженный луком, отошел на несколько шагов и быстро прицелился. Стрела прошуршала в промозглом ночном воздухе, раздался тихий хрип и грузный селянин, покачнувшись, свалился прямо нам под ноги: видимо, услышал шорох и подошел к краю обрыва, чтобы проверить, что там, но увы, так и не успел ничего сообщить.

— Останьтесь здесь, затащите тело под камни и убивайте любого, кто вздумает сбежать, спустившись с обрыва, — коротко приказала я двоим солдатам, которые в своих одинаковых одеждах отличались только тем, что один из них по-прежнему сжимал рук, а на поясе второго висел меч.

Убедившись, что они выполнят приказ, я запрыгнула на ближайший уступ и начала карабкаться вверх. За мной последовал и северянин, который двигался на удивление легко для своего немалого веса.

Когда мои ноги коснулись жухлой, покрытой инеем травы, из замка доносились крики и лязг оружия. Я не видела, что происходит у ворот, но похоже, рядом с ними уже кипела битва. Порадовавшись тому, что хотя бы эта часть плана осуществилась гладко, я, жестом показав северянину следовать за мной, направилась к черному ходу.

Я скользила по коридорам, не встречая по пути сопротивления. Лайонел, как и планировал, сумел оттянуть всю свару поближе к главному входу. Может, он ожидал, что я окажусь в авангарде атаки: если так, то он недостаточно хорошо меня знал. Я шла впереди лишь в тех случаях, когда все находились в равных условиях и рисковали одинаково. Так поступала в сражениях с монстрами или с людьми на пологих северных равнинах. Однако здесь, когда мое знание дворца могло сыграть на руку, ломиться в главные ворота не было никакого смысла. Все, что мне нужно сделать — убить Жерома, и тогда его селяне сами разбегутся, бросая свои грабли.

Услышав за стеной сдавленный сип, я прижалась к стене и сосредоточилась. Впрочем, те, кто стоял в западном коридоре, явно не таились.

— Подлец, — тихо прошипел кто-то молодой и, судя по тону, не в меру ретивый.

Неизвестный мне человек, которого, очевидно, поймали, всхлипнул и тихо выругался — слов я не разобрала. но ничего дельного он не сказал. Тихий голос, который умудрялся оставаться учтивым, даже произнося ругательства, показался мне знакомым.

— Оставь его, Милко, он выбрал сторону, — осадил молодого товарища более опытный. — Убьем — и дело с концом. Так вернее будет, и нечего зря мучить старика.

— Да ты чего, Цетко? Врагам — и легкую смерть! Ну нет! Этот кусок сморщенного навоза у меня еще узнает, что такое верность настоящему королю.

Кто-то третий, имени которого так и не назвали, снова всхлипнул. Убедившись, что двое говоривших — люди Жерома и поймали кого-то, кто, вероятно, помог Лайонелу, я вынырнула из-за угла, все еще скрываясь в темноте. Быстро оценив обстановку, указала северянину на молодого широкоплечего парня, пышащего молодецкой удалью и глупостью так, что казалось, от самой его мощной фигуры исходит жар. Сама же скользнула за спину грузного, невысокого, но одетого побогаче и статью казавшегося познатнее мужчины. Кажется, это и был Цетко, а тот, что помоложе — Милко.

Я не ожидала встретить серьезного сопротивления, но противник в последний миг все же успел отступить вправо и обнажил клинок. Атаковал, завязалась короткая битва. Через несколько мгновений я, с непривычки долго провозившись со слишком тяжелым для моей руки мечом, выбила оружие из рук противника и приставила острие своего к его горлу.

Рассмотрела чуть оплывшее, но сохранившее благородные черны смуглое лицо, заметила, как за его спиной варвар с размаху снес молодому задире голову. Сглотнула, по телу прошла мелкая дрожь: сколько бы не видела смертей, гибель беззащитных ни разу не оставляла меня равнодушной.

— Дурак, — тихо выругался Цетко сквозь зубы. — Успокоишься, наконец, — при этом в голосе его звучала неподдельная горечь.

— Не хочешь повторить его судьбу — скажи мне, где Жером, — потребовала я, подавая клинок вперед. На коже аристократа начали набухать алые капли.

— Не скажу, но и судьбу паренька повторить не желаю, — на удивление спокойно, с достоинством ответил Цетко. — Я выбрал сторону, пусть и ошибся, но предательство себя не запятнаю. Прошу только об одном — убейте сейчас, не заставляйте мучительно ждать и шагать к виселице в кандалах.

Цетко чуть склонил голову, еще сильнее распарывая кожу о мой меч. Я стиснула зубы: убивать его совершенно не хотелось. За время жизни на севере я уже успела позабыть, насколько неприятно расправляться с теми, с кем имеешь несчастье разговаривать перед решающим ударом. В ходе войн на островах такого никогда не случалось.

— Уверен? Я могу только ударить тебя по голове. Когда придешь в себя — все закончится, — предложила я. Время уходило, в темноте я видела силуэт человека, который, не двигаясь с места, меня разглядывал.

— Я буду сражаться до последнего, — упрямо настаивал Цетко, — стоит вам только убрать клинок от моего горла — атакую снова.

Больше говорить не о чем. я подалась вперед, глубоко, до позвонков, разрезая шею аристократа от уха до уха. Его взгляд не выразил ни страха, ни удивления, будто гибели этот человек иска уже давно. Что ж, его воля.

— У старой аристократии понятие чести затмило способность здраво мыслить, — проворчал кто-то из тени. На этот раз я уже совершенно точно узнала Гаскона Ташо.

Он вышел из тени, отряхивая рубашку и поправляя воротник смятого камзола. Ну конечно же он не смог подчиниться такому неразумному человеку, как мой брат.

— Где Жером? — тут же спросила я, сверля министра взглядом.

Он недоверчиво шагнул назад. Сообразив, в чем дело, я сняла маску: она немного меняла голос, а Гаскон, вероятно, не собирался разбазаривать сведения кому попало.

— Ваше Величество, — на миг министр растерялся, но быстро взял себя в руки. — Вам надо спешить!

Глава 24

Я снова нацепила маску, и мы продолжили забег по пустым коридорам. По пути Ташо быстро пересказал все, что здесь произошло. Больше всего меня удивила поддержка Ханны: признаться, я ставила на то, что она займет сторону отца. Интерес Пьера к старшей дочери Жерома показался даже забавным, но думать о нем оказалось некогда — за очередным поворотом я столкнулась с несколькими воинами Лайонела и тремя северянами. Сам Император стоял перед запертой дверью в большой обеденный зал, который я, приняв управление замком, приказала закрыть за ненадобностью. Из-за нее сейчас слышались тихие голоса и показательный лязг оружия: очевидно, там засел с частью своих людей мой братец.

Обернувшись на шум, Лайонел меня заметил. Я видела, как в его взгляде растерянность сменяется неверием, потом радостью, потом — болью. И все за несколько мгновений, при том, что выражение лица осталось совершенно каменным.

Увидев его сейчас, с мечом в руке, всклоченными волосами, напряженным, я почувствовала, как сжимается сердце. Он выглядел как тогда, на севере, после очередной схватки. Как будто предательства между нами и не случалось. Эх, если бы только он осознал вину, хотя бы попросил прощения… Но он этого не сделал и вряд ли сделает спустя столько лет. Сомневаюсь, что он до сих пор в действительности чувствует себя виноватым.

Губы Лайонела дрогнули. «Эр-ха… Войцеха» — прошептал он так, что не расслышали даже воины, стоявшие поблизости от своего Императора. Но я разгадала эти слова и, сжав меч покрепче, решительно покачала головой: не время для разговоров.

— Все потом, — приближаясь к Императору, словами как клинком обрубила я его попытки что-то сказать. — Жером там? — и кивнула на дверь.

Лайонел кивнул.

— Заперся, зараза. Он быстро понял, что происходит, и взял довольно много людей. Но раз ты здесь, значит все подготовили согласно моему плану?

Я кивнула и подошла к ближайшему окну. Под ним стояла маленький отряд: несколько мечников охраняли двоих стрелков, увешанных не только оружием, но и мешочками с дым травой. Как только они меня заметили, я указала на окна, в которые им следует стрелять. Через несколько секунд по ту сторону двери зазвенело о камень разбитое стекло.

Послышалась грубая ругань, в которой явственно выделялся визгливый голос Жерома. Он приказал части своих людей подойти к окнам, их тут же сняли стрелки, которые уже успели разместиться на заранее оговоренных позициях. План Лайонела работал отлично. Его люди здесь, в коридоре, напряженно замерли, ожидая, когда наконец откроется дверь.

В эти мгновения, растянувшиеся, казалось, на долгие часы, я вглядывалась в его серьезное лицо. Что-то новое чувствовалось в том, чтобы подчиняться его распоряжениям, отчасти даже волнующее, хотя и слегка возмутительное. Впрочем, во время северных походов, когда мы то и дело сталкивались с неприятельскими кланами и устраивали бойни на драккарах, он подчинялся мне почти беспрекословно лишь потому, что я лучше него знала, как вести бой в условиях севера. Он же оказался гораздо более искушенным в военных переворотах, чем я. Неудивительно, впрочем: у него была возможность попрактиковаться.

Я очнулась от путанных мыслей, когда в нос ударил запах дыма, просочившийся в щель между стеной и дверной створкой. С той стороны послышался шорох засова.

— Платки! — скомандовал Лайонел, и все его бойцы натянули на лица тряпки — кто какие нашел — пропитанные защитным составом.

Я позаботилась о безопасности заранее — прикрепила платок, смоченный зельем, к нижней части маски, которая скалилась позолоченными змеиными клыками.

Дверь резко распахнулась, створка ударилась о стену и повисла на верхней петле. Солдаты Лайонела прижались к стенам, пропуская мимо себя несколько стрел, один осел на пол, но рана в икре не выглядела слишком серьезной.

На первых, кто вышел из зала, набросились воины Императора, стоявшие ближе всего. Они быстро разделались с двумя противниками — больше в дверном проеме просто не помещалось — и отступили назад, давая место другим солдатам, которые со свежими силами атаковали вторую группу приближенных Жерома. Я наблюдала за схваткой, чувствуя, как от дым-травы, пары которой валили через открытую дверь. слезятся глаза. Но отвернуться не могла: настолько красиво и слаженно действовали люди Лайонела.

Какое-то время эта тактика волн работала, однако северянин, который, видимо, перешел на сторону братца вполне осознанно и честно, с разбегу щитом протаранил двух гвардейцев, в образовавшийся «коридор» в защите Лайонела тут же пробрались еще несколько крепких мужчин, одетых во вполне приличную броню. Когда завязалась драка, Лайонел знаком показал мне, еще одному северянину и двум гвардейцам следовать за ним.

Я, с трудом удерживаясь от того, чтобы не ввязаться в случайную и совершенно ненужную сейчас драку, скользнула в дверь. И наконец дала волю зудевшему телу, которое еще с момента заката жаждало битвы.

Когда мы пошли в большой зал, дым из него еще не выветрился и в его клубах виднелись лишь очертания людей. Жерома охраняли пятеро солдат, я взяла на себя того, что казался самым быстрым и гибким. Мои ноги будто сами собой вспоминали давнюю науку и скользили над полом, рука исполняла привычные комбинации атак и защит, и я чувствовала себя по-настоящему живой, впервые осознавая, как мне не хватало настоящего боя во время жизни во дворце.

Под натиском моих атак противник опустил клинок слишком низко, защищая ноги, и я, пользуясь возможностью, с размаху опустила лезвие на его лоб. Он осел, пачкая кровью мои штаны, и я ринулась к Жерому. Его шея оказалась всего в миллиметре от моего меча, но тут что-то дернуло меня назад. Я успела заметить, как лицо брата исказила ядовитая усмешка, а потом под ребрами разлилась резкая боль и сознание быстро поглотила тьма.

Лайонел

Войцеха!

Я и так с трудом держал эмоции под контролем с тех пор, как увидел ее в коридоре, но когда северянин, который сам же и напросился в мой отряд, предательски ткнул ей кинжалом в бок, я и вовсе озверел.

Тело королевы еще не успело осесть на пол, когда я подскочил к воину, быстрым и точным движением рассек мясо на незащищенном предплечье до кости, затем вонзил острие меча в шею, пробивая ее насквозь. Кровь брызнула на меня, на него самого, на Войцеху, но это уже не имело значения.

Под полубезумный смех Жерома я подхватил королеву и вытащил из комнаты. В коридоре бой уже закончился, несколько моих людей остались на ногах. Поручив им доставить Войцеху в ближайшую комнату с кроватью и срочно отыскать лекаря, я вернулся в задымленный зал. Не удержался, оглянулся лишь единожды, и зубами скрипнул от досады, видя залитое чужой кровью лицо, такое бледное и безжизненное, что казалось, королева уже мертва.

Волевым усилием запретив себе хоронить Войцезу раньше времени, в большой обеденный зал я влетел взбешенный, как армия темных богов.

— Даже не надейся, что она выживает, — с мерзкой улыбкой сообщил Жером, как только заметил меня.

Здесь битва тоже завершилась: крестьяне Жерома валялись на полу, кто-то еще даже дышал. Северянин пялился в потолок остекленевшими голубыми глазами, мои воины приперли самозваного короля к стене скрещенными лезвиями клинков.

Занимался рассвет. Приближаясь к поверженному противнику, я успел заметить на полу его оружие — богато украшенный меч, драгоценные камни на котором, вероятно, настолько утяжеляли его, что для боя такое оружие вовсе не годилось.

— Теперь, когда моя сестрица больше не жилец, может, побеседуем еще раз? — улыбка все не сходила с лица Жерома. Сейчас, в полумраке, с каплями крови на лбу, он выглядел почти безумным. Глаза блестели в остатках дыма как-то лихорадочно, нездорово. Я попытался разглядеть в них разум или расчет, но не сумел.

Ярость закипал все сильнее с каждым шагом, который сокращал расстояние между мной и Жеромом. Может, стоило сразу пырнуть его мечом, но я все же не удержался — отвесил ему такую сильную пощечину, что его голова дернулась в сторону. Мой солдат не отвел лезвие клинка ни на миллиметр, так что низложенный король напоролся на него шеей, так глубоко, что по белой ночной рубашке, в которой он, видимо, выскочил из постели, хлынула кровь.

Жером оскалился, попытался что-то сказать, но изо рта его вылетали только хрипы и капала розовая слюна. Я не без удовольствия наблюдал за тем, как он дергается, как постепенно дыхание становится частым и поверхностным, как кровь засыхает черными хлопьями на теле. Он уже почти сдох, когда за моей спиной хлопнула дверь.

— Ваше Величество, замок взят! — сообщил Морис — военачальник, которого я отправил к Войцехе. — Люди Жерома бежали, убиты, несколько десятков взяты в плен.

Я слушал короткий доклад и наблюдал за последней конвульсией умирающего короля. В его глазах отразилась дикая, звериная злоба, зубы скалились, будто он не человек, а загнанная в угол гиена. Именно это выражение и застыло на его некогда изящном лице — уже навсегда.

— Пленный в подземелья, от трупов избавиться, — начал распоряжаться я, как только убедился в том, что Жером умер. — А этого, — я кивнул на залитое кровью тело бывшего короля, — вывесить из окна самой высокой башни.

Судьба трупа и реакция народа Войцехи меня сейчас интересовала гораздо меньше, чем ее жизнь. Только обретя ее через много лет разлуки, я до ужаса, до холода в жилах боялся ее потерять.

Отыскать комнату, где ее оставили гвардейцы, не составило труда — у двери стоял один из них. Заметив меня, он посторонился и отворил дверь.

Я влетел в тесную комнатушку, едва не сшиб лекаря — сухого старичка, который из врожденного человеколюбия с одинаковым рвением лечил и северян, и моих гвардейцев, и людей Жерома, не деля на чужих и своих. Старик печально покачал головой и, подойдя ко мне, прошептал на ухо — «Прощайтесь».

Я стиснул зубы так, что челюсть свело, и. подойдя к кровати, где лежала избавленная от маски и брони, раненая, но все еще такая красивая Войцеха, не нашел в себе сил стоять. Буквально рухнул на колени перед кроватью. Осторожно взял все еще горячую — слишком горячую — руку королевы и прижался к ней губами.

Сердце разрывалось от невероятной боли. Я будто только сейчас проснулся и осознал, как сильно мне все эти годы не хватало ее смеха, ее прямоты, спокойствия, резких шуток. Не видел в полумраке всего ее лица, но может — и к лучшему, иначе, наверное, не сумел бы сдержать слез.

— Прости меня, — шепот получился хриплым, молящим. — Я не должен был тебя оставлять, ни тогда, ни теперь.

Ощутив, как ее пальцы слабо сжали мою руку, я осмелился поднять глаза на бледное лицо. На нем все еще играла ироничная улыбка, влажные глаза Войцехи блестели то ли от слез, то ли от жара.

— Прощаю, — одними губами прошептала она, и я заметил, как тонкая красная струйка течет по подбородку.

Содрогнулся при мыли о том, что задето легкое, и что я совершенно, вообще ничем не могу помочь. Снова поцеловал тонкие пальцы, разрываясь от желания и невозможности хоть как-то ей помочь.

— Я люблю тебя, — признался, и част груза запоздало свалилась с души, уступая место новым — куда более тяжким тревогам.

Ответного признания услышать на надеялся, Войцеха ничего и не сказала. она шумно вдохнула, закашлялась, глаза ее закатились. В тот момент мне казалось, что я умру вместе с ней, но хлопок двери отрезвил меня.

Обернувшись, чтобы выставить наглеца, я заметил матушку. Сделав несколько резких шагов через комнату, она протянула мне раскрытую ладонь, на которой поблескивало кольцо — то самое, заставляющее человека, надевшего его, выполнить обещание.

Лайонел

— Войцеха!

Я и так с трудом держал эмоции под контролем с тех пор, как увидел ее в коридоре, но, когда северянин, который сам же и напросился в мой отряд, предательски ткнул ей кинжалом в бок, я и вовсе озверел.

Тело королевы еще не успело осесть на пол, когда я подскочил к воину, быстрым и точным движением рассек мясо на незащищенном предплечье до кости, затем вонзил острие меча в шею, пробивая ее насквозь. Кровь брызнула на меня, на него самого, на Войцеху, но это уже не имело значения.

Под полубезумный смех Жерома я подхватил королеву и вытащил из комнаты. В коридоре бой уже закончился, несколько моих людей остались на ногах. Поручив им доставить Войцеху в ближайшую комнату с кроватью и срочно отыскать лекаря, я вернулся в задымленный зал. Не удержался, оглянулся лишь единожды, и зубами скрипнул от досады, видя залитое чужой кровью лицо, такое бледное и безжизненное, что казалось, королева уже мертва.

Волевым усилием запретив себе хоронить Войцеху раньше времени, в большой обеденный зал я влетел взбешенный, как армия темных богов.

— Даже не надейся, что она выживает, — с мерзкой улыбкой сообщил Жером, как только заметил меня.

Здесь битва тоже завершилась: его крестьяне валялись на полу, кто-то еще даже дышал. Северянин пялился в потолок остекленевшими голубыми глазами, мои воины приперли самозваного короля к стене скрещенными лезвиями клинков.

Занимался рассвет. Приближаясь к поверженному противнику, я успел заметить на полу его оружие — богато украшенный меч, драгоценные камни на котором, вероятно, настолько утяжеляли его, что для боя он вовсе не годился.

— Теперь, когда моя сестрица больше не жилец, может, побеседуем еще раз? — улыбка все не сходила с лица Жерома. Сейчас, в полумраке, с каплями крови на лбу, он выглядел почти безумным. Глаза блестели в остатках дыма как-то лихорадочно, нездорово. Я попытался разглядеть в них разум или расчет, но не сумел.

Ярость закипал все сильнее с каждым шагом, который сокращал расстояние между мной и Жеромом. Может, стоило сразу пырнуть его мечом, но я все же не удержался — отвесил ему такую сильную пощечину, что его голова дернулась в сторону. Мой солдат не отвел лезвие клинка ни на миллиметр, так что низложенный король напоролся на него шеей, так глубоко, что по белой ночной рубашке, в которой он, видимо, выскочил из постели, хлынула кровь.

Жером оскалился, попытался что-то сказать, но изо рта его вылетали только хрипы и капала розовая слюна. Я не без удовольствия наблюдал за тем, как он дергается, как постепенно дыхание становится частым и поверхностным, как кровь засыхает черными хлопьями на теле. Он уже почти сдох, когда за моей спиной хлопнула дверь.

— Ваше Величество, замок взят! — сообщил Морис — военачальник, которого я отправил к Войцехе. — Люди Жерома бежали, часть убиты, несколько десятков взяты в плен.

Я слушал короткий доклад и наблюдал за последней конвульсией умирающего короля. В его глазах отразилась дикая, звериная злоба, зубы скалились, будто он не человек, а загнанная в угол гиена. Именно это выражение и застыло на его некогда изящном лице — уже навсегда.

— Пленных в подземелья, от трупов избавиться, — начал распоряжаться я, как только убедился в том, что Жером умер. — А этого, — я кивнул на залитое кровью тело бывшего короля, — вывесить из окна самой высокой башни.

Судьба трупа и реакция народа Войцехи меня сейчас интересовала гораздо меньше, чем ее жизнь. Только обретя ее через много лет разлуки, я до ужаса, до холода в жилах боялся ее потерять.

Отыскать комнату, где ее оставили гвардейцы, не составило труда — у двери стоял один из них. Заметив меня, он посторонился и отворил дверь.

Я влетел в тесную комнатушку, едва не сшиб лекаря — сухого старичка, который из врожденного человеколюбия с одинаковым рвением лечил и северян, и моих гвардейцев, и людей Жерома, не деля на чужих и своих. Старик печально покачал головой и, подойдя ко мне, прошептал на ухо — «Прощайтесь».

Я стиснул зубы так, что челюсть свело, и, подойдя к кровати, где лежала избавленная от маски и брони, раненая, но все еще такая красивая Войцеха, не нашел в себе сил стоять. Буквально рухнул на колени. Осторожно взял все еще горячую — слишком горячую — руку королевы и прижался к ней губами.

Сердце разрывалось от невероятной боли. Я будто только сейчас проснулся и осознал, как сильно мне все эти годы не хватало ее смеха, ее прямоты, спокойствия, резких шуток. Не видел в полумраке всего ее лица, но может — и к лучшему, иначе, наверное, не сумел бы сдержать слез.

— Прости меня, — шепот получился хриплым, молящим. — Я не должен был тебя оставлять, ни тогда, ни теперь.

Ощутив, как ее пальцы слабо сжали мою руку, я осмелился поднять глаза на бледное лицо. На нем все еще играла ироничная улыбка, влажные глаза Войцехи блестели то ли от слез, то ли от жара.

— Прощаю, — одними губами прошептала она, и я заметил, как тонкая красная струйка течет по подбородку.

Содрогнулся при мыли о том, что задето легкое, и что я совершенно ничем не могу помочь. Снова поцеловал тонкие пальцы, разрываясь от желания и невозможности хоть как-то облегчить ее боль.

— Я люблю тебя, — признался, и часть груза запоздало свалилась с души, уступая место новым, куда более тяжким тревогам.

Ответного признания услышать на надеялся, Войцеха ничего и не сказала. Она шумно вдохнула, закашлялась, глаза ее закатились. В тот момент мне казалось, что я умру вместе с ней, но хлопок двери отрезвил.

Обернувшись, чтобы выставить наглеца, я заметил матушку. Сделав несколько резких шагов через комнату, она протянула мне раскрытую ладонь, на которой поблескивало кольцо — то самое, заставляющее человека, надевшего его, выполнить обещание.

Глава 25

Войцеха

Я где-то лежала — не знаю, где именно. Лайонел извинялся дрожащим голосом, сжимая мою руку. Впервые я слышала, чтобы он говорил так — тихо, устало, почти обреченно. Я его простила, слова даже немного меня согрели, но какой они теперь имели смысл?

Каждый вдох отдавался в теле ужасной болью, по рукам и ногам расползалась слабость, что наводило на мысли о каком-то яде. Неужели я умру вот так глупо? Прямо на пороге почти осуществленного плана? Впрочем, разве бывают осмысленные смерти?

По крайней мере, я уверена, что корона достанется Лайонелу. Он, конечно, тот еще интриган, но на голодную смерть страну не бросит, раз уж взял над ней управление: ему самому это будет невыгодно.

Казалось, сознание вот-вот уплывает в небытие — уже окончательно. От боли и слабости я уже почти хотела этого, еще немного — и думала, перестану пытаться вдохнуть, прекращу эти бессмысленные конвульсии, но когда тьма уже почти накрыла разум…

«Нет, девочка моя, держись! Мы еще поборемся!» — в мысли бесцеремонно вклинился Этцель.

«За что поборемся?» — я бы рассмеялась, будь у меня силы. — «Рана серьезная, да еще и с ядом. Лекарь говорил, что жить мне осталось пол часа».

«Она обещала, она придет», — упорствовал Этцель, и сейчас мне казалось, что только его цепкие объятья — объятья самого бога — удерживают меня от окончательной капитуляции перед смертью.

«Почему ты не даешь мне забыться? Кто обещал? Кто придет?» — мои мысли уже путались, Этцель ясность вносить не спешил — молчал, еще крепче сжимая меня в эфемерных объятьях. Да что с ним такое?! Раньше я никакой особенной теплоты между нами не чувствовала. — «Помру — найдешь другого человека».

«Ты даже не представляешь, как это каждый раз трудно — отпускать человека», — вдруг выдал Этцель. — «Я все сделаю, чтобы устроить твою судьбу. Она пришла!».

Спросить, кого же именно он ждал, я не успела. Над самым ухом раздался шепот Лайонела.

— Войцеха, обещай мне, что выживешь. Мы вместе приведем в порядок твою страну, подавим мятеж, выдадим замуж твоих племянниц, — шептал он, и я чувствовала, как гладит мои влажные от пота волосы.

Такой теплый, родной голос, прямо как тогда, на его шхуне в ту последнюю ночь. Я даже улыбнулась сквозь боль. Я, как дурочка последняя, все еще его любила.

— Какой в этом смысл? Очевидно ведь, что умру, — прохрипела с трудом, но вроде бы разборчиво.

— Не умрешь, прошу тебя. Пообещай, — горячие губы коснулись моего лба, щеки, подбородка. — Прошу, — Лайонел умолял, и это настолько меня поразило, что, кажется, на несколько мгновений я даже забыла о боли.

«Пообещай ему. Трудно тебе что ли?» — подтолкнул меня Этцель.

В самом деле, ведь теперь от меня не зависит, жить мне или умереть. Правда, получится, что последние мои слова перед смертью оказались ложью, но не все ли равно?

«Обещай ему!» — теряя терпение — а такое с Этцелем происходило крайне редко — приказал бог. Он вклинился в мой разум и давил в сторону нужного решения своей нечеловеческой волей. Впервые мой покровитель принуждал меня что-то сделать. Я решила не сопротивляться — из любопытства.

— Хорошо, — собственный хриплый голос казался мне жалким и оттого противным, — я обещаю, что выживу и буду полностью здорова, — последнее я прибавила с иронией, как нечто невозможное.

Пальца на левой руке коснулся холодный металл. Мне показалось, что это пуговица от камзола или пряжка от ремня.

— Прости меня. И спасибо.

Лайонел не уходил, продолжая то гладить мои руки, то целовать лицо, шею, волосы. Его тепло, само его присутствие утоляло боль. Я ждала, что провалюсь хотя бы в сон, или в полудрему, но желанное забвение не спешило наступать. Его Императорское величество не мог оставаться со мной слишком долго — через какое-то время — я давно потеряла ему счет — он ушел.

А я осталась здесь, между явью и забытием. Казалось, что я труп, жизнь в котором неведомая сила поддерживает искусственно. Боли становились все сильнее, пока не сделались и вовсе нестерпимыми. Я должна была бы уже упасть в обморок от таких мучений, но лишь сжимала зубы — не могла ни кричать, ни ругаться, только дышать и слышать биение собственного сердца, которое продолжало работать вопреки всякому здравому смыслу.

Этцель больше не говорил, но я чувствовала его ободряющее присутствие. Через несколько минут — а может и часов — я уже мысленно молила о смерти, не в силах вынести тех мерзких ощущений, которыми сполна одаривали меня рана и яд. Но ничего не происходило, я оставалась в сознании и могла только ждать.

Чувствовала, как время от времени кто-то меняет на мне покрывало, насильно вливает в меня воду, чистит рану от гноя. Доставляя, конечно, дополнительную боль, однако она ни в какое сравнение не шла с той, которую я чувствовала постоянно.

Рядом часто оказывался Лайонел — я ощущала его прикосновения, слышала его шепот, и в те моменты, когда я готова была проклинать судьбу за бессмысленные страдания, только он заставлял меня потерпеть еще немного, и еще немного, и еще совсем чуть-чуть. Я ощущала его слезы на своих руках, слышала тяжелое дыхание, он без конца просил прощения, но мне недоставало сил, чтобы ему ответить. И так — снова и снова.

Казалось, пытка необъяснимым бессмертием продолжалась вечность. Я не знала, сколько прошло времени с момента раны до того дня, когда я вдруг поняла, что боль уже не терзает меня как пытка из бездны, а сосредоточилась в боку мягким комочком, который по силу вытерпеть любому нормальному человеку. Убедившись в том, что плоть моя — болезненная тюрьма души — больше не терзается меня невыносимыми страданиями, и что я даже могу связно думать, я распахнула глаза. И увидела перед собой низкий свод какой-то комнаты. Судя по цвету камней и кладке, я лежала в своем замке.

Войцеха

Я где-то лежала — не знаю, где именно. Лайонел извинялся дрожащим голосом, сжимая мою руку. Впервые я слышала, чтобы он говорил так — тихо, устало, почти обреченно. Я его простила, слова даже немного меня согрели, но какой они теперь имели смысл?

Каждый вдох отдавался в теле ужасной болью, по рукам и ногам расползалась слабость, что наводило на мысли о каком-то яде. Неужели я умру вот так глупо? Прямо на пороге почти осуществленного плана? Впрочем, разве бывают осмысленные смерти?

По крайней мере, я уверена, что корона достанется Лайонелу. Он, конечно, тот еще интриган, но на голодную смерть страну не бросит, раз уж взял над ней управление: ему самому это будет невыгодно.

Казалось, сознание вот-вот уплывает в небытие — уже окончательно. От боли и слабости я уже почти хотела этого, еще немного — и думала, перестану пытаться вдохнуть, прекращу эти бессмысленные конвульсии, но когда тьма уже почти накрыла разум…

«Нет, девочка моя, держись! Мы еще поборемся!» — в мысли бесцеремонно вклинился Этцель.

«За что поборемся?» — я бы рассмеялась, будь у меня силы. — «Рана серьезная, да еще и с ядом. Лекарь говорил, что жить мне осталось пол часа».

«Она обещала, она придет», — упорствовал Этцель, и сейчас мне казалось, что только его цепкие объятья — объятья самого бога — удерживают меня от окончательной капитуляции перед смертью.

«Почему ты не даешь мне забыться? Кто обещал? Кто придет?» — мои мысли уже путались, Этцель ясность вносить не спешил — молчал, еще крепче сжимая меня в эфемерных объятьях. Да что с ним такое?! Раньше я никакой особенной теплоты между нами не чувствовала. — «Помру — найдешь другого человека».

«Ты даже не представляешь, как это каждый раз трудно — отпускать человека», — вдруг выдал Этцель. — «Я все сделаю, чтобы устроить твою судьбу. Она пришла!».

Спросить, кого же именно он ждал, я не успела. Над самым ухом раздался шепот Лайонела.

— Войцеха, обещай мне, что выживешь. Мы вместе приведем в порядок твою страну, подавим мятеж, выдадим замуж твоих племянниц, — шептал он, и я чувствовала, как гладит мои влажные от пота волосы.

Такой теплый, родной голос, прямо как тогда, на его шхуне в ту последнюю ночь. Я даже улыбнулась сквозь боль. Я, как дурочка последняя, все еще его любила.

— Какой в этом смысл? Очевидно ведь, что умру, — прохрипела с трудом, но вроде бы разборчиво.

— Не умрешь, прошу тебя. Пообещай, — горячие губы коснулись моего лба, щеки, подбородка. — Прошу, — Лайонел умолял, и это настолько меня поразило, что, кажется, на несколько мгновений я даже забыла о боли.

«Пообещай ему. Трудно тебе что ли?» — подтолкнул меня Этцель.

В самом деле, ведь теперь от меня не зависит, жить мне или умереть. Правда, получится, что последние мои слова перед смертью оказались ложью, но не все ли равно?

«Обещай ему!» — теряя терпение — а такое с Этцелем происходило крайне редко — приказал бог. Он вклинился в мой разум и давил в сторону нужного решения своей нечеловеческой волей. Впервые мой покровитель принуждал меня что-то сделать. Я решила не сопротивляться — из любопытства.

— Хорошо, — собственный хриплый голос казался мне жалким и оттого противным, — я обещаю, что выживу и буду полностью здорова, — последнее я прибавила с иронией, как нечто невозможное.

Пальца на левой руке коснулся холодный металл. Мне показалось, что это пуговица от камзола или пряжка от ремня.

— Прости меня. И спасибо.

Лайонел не уходил, продолжая то гладить мои руки, то целовать лицо, шею, волосы. Его тепло, само его присутствие утоляло боль. Я ждала, что провалюсь хотя бы в сон, или в полудрему, но желанное забвение не спешило наступать. Его Императорское величество не мог оставаться со мной слишком долго — через какое-то время — я давно потеряла ему счет — он ушел.

А я осталась здесь, между явью и забытием. Казалось, что я труп, жизнь в котором неведомая сила поддерживает искусственно. Боли становились все сильнее, пока не сделались и вовсе нестерпимыми. Я должна была бы уже упасть в обморок от таких мучений, но лишь сжимала зубы — не могла ни кричать, ни ругаться, только дышать и слышать биение собственного сердца, которое продолжало работать вопреки всякому здравому смыслу.

Этцель больше не говорил, но я чувствовала его ободряющее присутствие. Через несколько минут — а может и часов — я уже мысленно молила о смерти, не в силах вынести тех мерзких ощущений, которыми сполна одаривали меня рана и яд. Но ничего не происходило, я оставалась в сознании и могла только ждать.

Чувствовала, как время от времени кто-то меняет на мне покрывало, насильно вливает в меня воду, чистит рану от гноя. Доставляя, конечно, дополнительную боль, однако она ни в какое сравнение не шла с той, которую я чувствовала постоянно.

Рядом часто оказывался Лайонел — я ощущала его прикосновения, слышала его шепот, и в те моменты, когда я готова была проклинать судьбу за бессмысленные страдания, только он заставлял меня потерпеть еще немного, и еще немного, и еще совсем чуть-чуть. Я ощущала его слезы на своих руках, слышала тяжелое дыхание, он без конца просил прощения, но мне недоставало сил, чтобы ему ответить. И так — снова и снова.

Казалось, пытка необъяснимым бессмертием продолжалась вечность. Я не знала, сколько прошло времени с момента раны до того дня, когда я вдруг поняла, что боль уже не терзает меня как пытка из бездны, а сосредоточилась в боку мягким комочком, который по силу вытерпеть любому нормальному человеку. Убедившись в том, что плоть моя — болезненная тюрьма души — больше не терзается меня невыносимыми страданиями, и что я даже могу связно думать, я распахнула глаза. И увидела перед собой низкий свод какой-то комнаты. Судя по цвету камней и кладке, я лежала в своем замке.

Глава 26

Через день после того, как я пришла в сознание, слуги перетащили меня в более привычные покои. Лайонел с тех пор не появлялся, но все мои просьбы слуги исполняли особенно тщательно, и все как заведенные твердили «Ваше Величество». Значит ли это, что Император решил сохранить наш договор в силе, или что он издевается надо мной?

Подавив некстати появившуюся надежду, я пыталась выведать у слуг хоть что-нибудь, но безуспешно. Девушки в ответ на все мои вопросы лишь краснели и прятали лица, лекарь лукаво улыбался и качал головой. Сама ходить и подслушивать новости я пока не могла, потому все время лечения оставалась в полном неведении.

Простенькое колечко на пальце левой руки я заметила только на третий день пребывания в собственных покоях. Оглядев его и не найдя никаких логичных объяснений тому, как оно могло оказаться на моей руке, попыталась снять.

«Стой! Оставь его!» — загремел в голове голос Этцеля, да так сильно, что голова разболелась. Я непроизвольно дернулась, от чего заныла еще не до конца зажившая рана.

«Это еще почему?» — тут же ухватилась за шанс во всем разобраться я.

«Это кольцо — артефакт. Если надеть его, дав кому-нибудь обещание, то придется непременно его выполнить, иначе кольцо ниспошлет смерть. Если снять его до того, как обещание будет выполнено, оно тоже убьет носившего его», — быстро пояснил бог.

Осознав силу и жестокость украшения, я ощутила, как по коже бежит холодок, и даже отставила руку подальше, правда, быстро устыдилась такой глупости и снова откинулась на подушки. Прикрыла глаза, пытаясь осознать услышанное.

«Но зачем кому-то обрекать себя на смерть? Есть ведь множество случайностей, над которыми человек не властен? Что, если обещание не будет выполнено по чужой вине? Все равно умирать?» — засыпала я мысленными вопросами.

«Кольцо не только обязывает, но и помогает выполнить обещание: направляет руку, показывает путь, придает сил», — на последней фразе Этцель сделал особенный акцент.

Я тут же вспомнила просьбу Лайонела: «Обещай, что выживешь». Вот оно, значит, в чем дело. А я еще и пообещала, что буду полностью здорова! Глупая, кольцо-то вряд ли понимает сарказм.

«Не волнуйся. Теперь, когда ты в сознании, все будет хорошо», — в голосе Этцеля послышалось непривычное тепло. — «Я рад, что все обошлось».

«Ты знал о кольце», — скорее констатировала, чем спросила я.

«Более того, мы вместе с Мирэкки устроили все так, чтобы оно оказалось в замке. Ты даже не представляешь, какая мука – договариваться с этой стервой!», — легко признался бог.

Я замерла от любопытства, силясь понять, для чего богам заботиться о моей маленькой жизни. Этцель рассмеялся в ответ на мои мысли. Я ждала, что он что-то скажет, объяснится, но стервец промолчал. Только фыркнул напоследок то ли издевательски, то ли ободряюще, и ушел.

В попытках «полностью выздороветь» и выполнить таким образом свое обещание, я провела еще около недели. И за это время так извелась от безделья, что готова была лезть на стену. Меня мало кто навещал: пару раз заходили Дорота и Ханна, они рассказали, что Жулита заперта в своих покоях. Ташо иногда развлекал меня делами, но слишком долго засиживаться ему не позволяло чувство такта.

Ни Лайонел, ни Рейк ко мне не заходили. Тот факт, что я давно не видела друга, особенно сильно беспокоил. Я помнила, насколько плохо выглядела его рана, когда я оставляла его в руинах, и стало не по себе.

Как раз в ту минуту, когда я снова задумалась о том, почему Рейк ни разу не пришел, дверь отворилась. На пороге появился он — без брони, с подвешенной на бинты рукой и широкой улыбкой.

— Рейк! — я подпрыгнула с кресла, в котором отдыхала и, совершенно не стесняясь того, что одета лишь в простенькое домашнее платье, рванулась к другу, чтобы обнять. Но вовремя остановилась, вспомнив о его ранах.

— И я рад тебя видеть, — воин, обычно суровый и сдержанный, сейчас едва ли не светился от счастья. И мне показалось, что дело тут не только в моем выздоровлении, его сердце согрело что-то еще. Но расспросить я не успела. — Но пришел ненадолго. Только хочу предупредить, что завтра вечером Лайонел просил тебя выйти в сад. Твой лекарь разрешил.

Я внутренне напряглась и всмотрелась в лицо северянина. На нем, вопреки обыкновению, при упоминании об Императоре отразилось не презрение или брезгливость, а спокойствие — почти уважение. Я покосилась на закатное солнце за окном и тяжело вздохнула: мне предстояло томиться в ожидании еще целые сутки.

— Так ты придешь? — уточнил северянин.

— Разве я могу отказать Его Величеству Императору? — пожала плечами я.

До вечера слонялась по комнате, не находя себе места. Вспоминала, как Лайонел приходил, когда я валялась едва живая или вовсе не живая от боли, как шептал какие-то глупости про любовь, про то, что никогда больше меня не оставит. На душе теплело каждый раз, стоило лишь вызывать в памяти его тихий голос. Но не померещилось ли мне это все в больном бреду? Что мне делать, если окажется, что он давно охладел ко мне, что ему плевать? А что делать, если не плевать?

Заметив, что нижний краешек солнца коснулся горизонта, я резко выдохнула, окончательно убедившись в том, что воевать мне гораздо проще, чем разбираться с капризами собственного сердца. Нет смысла гадать — буду действовать по ситуации.

За то время, пока я лежала в полузабытии, землю уже покрыл тонкий слой снега. Он будто приветствовал меня, земля сверкала и, казалось, праздновала мое выздоровление. Ну или мне просто нравилось так думать.

Я выбрала простое шерстяное платье, голубое с белыми вставками, похожее на небо с облаками. Оно скрывало горло, так что я не стала брать с собой никаких накидок или шалей: хотелось ощутить дуновение холодного ветра на коже, которое я так ненавидела, впервые приехав на север, но так любила, покидая его.

Когда уже почти стемнело, слуга провел меня в сад. Еще издалека я заметила вереницу огней, они напомнили мне праздник первого дня зимы в княжестве Рейка. Чем ближе мы подходили к беседке, где меня, судя по всему, уже ждал Лайонел, тем сильнее становилась ассоциация.

Приблизившись почти вплотную к первому огоньку, я улыбнулась: он оказался лиловым, ярким и теплым. На севере шаманки добавляли в пламя специальные травы, чтобы оно меняло оттенок, но я даже подумать не могла, что их можно найти здесь.

Убедившись в том, что теперь я и сама вижу дорогу, слуга откланялся. Я медленно пошла вдоль тропинки, подсвеченной зелеными, ярко-желтыми, белыми и красными огнями, установленными на высоких жердочках с жаровнями, на лице сама собой появилась улыбка, вспомнились слова песни, которую пели незамужние девушки в этот снежный день.

— Гори закат, как яркий маков цвет,

И ниспошли мне в сон того героя,

С кем через битвы понесу обет

Любви святой, что сохранит от горя.

Залюбовавшись огнями и снегом. который сверкал в их свете, как россыпь драгоценных камней, я повернулась к беседке спиной.

— Не знал, что вы так красиво поете, Ваше Величество, — вдруг раздался откуда-то из-за плеча голос Лайонела. — И рад, что вам понравился этот маленький сюрприз.

Я нисколько не испугалась. Только повернулась, напоминая себе, что я снова правительница пусть небогатой, но пока еще целой страны. Император подал мне руку, помогая переступить через низкий порожек, отделявший чисто выметенный пол беседки от заснеженной земли. Я приняла помощь чисто символически.

— Вы так формальны. Даже после того, как выяснили, что я — лишь северянка из маленького княжества? — я изогнула бровь и, повинуясь приглашению Лайонела, опустилась на скамью, заботливо устеленную теплым пледом.

— С моей точки зрения все иначе: я выяснил, что та северянка оказалась принцессой, затем — Королевой, и вынужден просить прощения еще и за панибратство, — Лайонел опустился рядом, подхватил при этом со столика в центре беседки пару бокалов вина.

Я позволила себе немного расслабиться и пригубила из бокала. Терпкий вкус показался мне знакомым, спустя несколько мгновений я вспомнила. что именно это вино хвалила лет семь назад, когда впервые ступила на палубу шхуны Лайонела. Надо же — запомнил.

— Обещаю, впредь я не забуду, что передо мной — королева. Однако и вам стоит помнить, что замок наполнен моими людьми, — Император ядовито улыбнулся, а мое сердце рухнуло куда-то в пучины, где таились темные боги.

Осознав, что зря рассчитывала на что-нибудь, кроме очередного раунда политических торгов, я отставила бокал в сторону, сжала зубы, сглотнула соленый ком, появившийся в горле, и приготовилась выслушать новые условия. Уверенно подняв на Лайонела взгляд, я без слов показала, что намерена стоять за своих людей до конца, и не соглашусь на требования, которые могут им навредить.

— На правах того, кто помог вам вернуть власть, я прошу о частичном изменении договора, — Лайонел медленно мерил шагами беседку, то ли скрывая нервозность, то ли пытаясь меня взбесить.

Однако слово «частичном» меня приободрило: оно означало, что Император как минимум не откажется хотя бы от некоторых условий, направленных на помощь стране. Я попыталась взять себя в руки и запихнуть поглубже разочарование вперемешку с легким стыдом, который точил меня, как прожорливый червяк яблоко: я поверить не могла, что надеялась на что-то большее, чем просто разговор. Дура!

— И какие же пункты вы желаете изменить? — настолько холодно, насколько позволяло самообладание, уточнила я. В глаза Лайонелу старалась не смотреть — просто не могла, поэтому поигрывала наполовину опустевшим бокалом и наблюдала, как переливаются на его гранях блики разноцветных огней.

— Во-первых, тот, который касается неприкосновенности мирных договоров с северянами княжествами. Я хочу дополнить и расширить их, а также продлить, — охотно пояснил Император, а затем шагнул ближе. — Во-вторых, я желаю, чтобы последний пункт из договора был полностью вычеркнут.

Осознав, чего именно он хочет, я вздохнула с некоторым облегчением. После всего того, что произошло, я бы тоже на его месте не захотела жениться на одной из дочерей почти обезумевшего короля. Правда, это означает, что род Милик потеряет власть над своими землями и вряд ли уже сумеет когда-нибудь ее восстановить, однако по крайней мере люди, которые уже страдают от голода и холода, будут спасены.

— Это все ваши условия? — я чувствовала такое сильное напряжение, что встала, лишь бы хоть немного размять ноги, и отставила в сторону бокал. Подошла к выходу из беседки и подняла голову. Небо затянули светлые тучи, с них сыпался мелкий снег, настолько невесомый, что не мог погасить пламя, и теперь оно отражалось не только на земле, его цветные искры плясали в самом воздухе.

— Да, — простой ответ Лайонела отвлек от созерцания ледяной красоты, и я обернулась.

— Что ж, пусть будет по-вашему, — кивнула я и снова устремила взгляд вдаль.

Мы оба замолчали. Я смотрела на мрачные стены замка и думала о том, что буду делать, когда передам Лайонелу корону. Если по приезде сюда я только и мечтала о том, чтобы вернуться на север, то теперь все изменилось: подчиненные мне люди, которых раньше воспринимала абстрактно, обрели в моих глазах плоть и кровь, я взяла ответственность за них и вряд ли перестану чувствовать ее после того, как золотая побрякушка с драгоценными камнями перестанет украшать мою голову и перейдет к новому владельцу.

К тому же… Подавив желание обернуться и взглянуть на Императора, я только призналась себе, что все это время неосознанно надеялась на взаимность. Прятала в глубине сердца мечты о том, что Лайонел, как и я, помнил те ночи на шхуне и свое обещание найти меня, что чувствовал ко мне хоть отчасти то же, что испытывала к нему я все эти годы. Разумеется, о роли его жены я даже не думала, но, быть может, советница, наместница в моей стране? Я готова была на любую роль, только бы не бросать свои проекты по восстановлению пораженных войной и голодом территорий. Но сильно сомневалась, что Император захочет оставить меня в замке, от этого на сердце почему-то становилось горько. Впрочем, может, лучше вообще его не видеть, чем…

— Я скучал, Эр-ха, — хриплый голос, коснувшийся волос, заставил мои щеки разом запылать. Но мне хватило самообладания, чтобы не показать эмоций.

— Отчего же не навещал? — спросила я, нервно дернув плечом, чтобы убедиться, что Лайонел не нависает прямо надо мной по своей излюбленной привычке. Он стоял достаточно далеко, чтобы избежать удара.

— Тебе все известно, и я знаю, что не имею никакого права на прощение, — судя по звуку голоса, Лайонел шагнул назад, — знаю, что поступил подло и после жалел об этом решении каждый раз, когда смотрел на холодное зимнее небо.

Он замолчал, и я больше не могла сдерживать любопытства. Обернулась, чтобы увидеть его лицо, и впервые за месяц не заметила в нем ни насмешки, ни злобы. Печальный, но спокойный, сейчас Лайонел, казалось, готов был смириться с судьбой и любым моим решением. От такой его искренности и даже беззащитности я не нашлась, что ответить. Когда молчание затянулось, Император шагнул ко мне. Я бы отстранилась, но за спиной оказалась деревянная балка беседки, в которую я уперлась лопатками.

— Я знаю, что опоздал на целых шесть лет, но все же… — он опустился на одно колено и взял мою руку в свою, — если ты дашь мне еще один шанс, я никогда тебя не оставлю. Даже если вся Империя полетит в бездну проклятых богов. Эр-ха… Войцеха Милик, прошу, будь моей женой.

На осознание всего, что он сказал, у меня ушло несколько секунд, не меньше. По их прошествии я осознала, что стою, вытаращившись на него, и часто дышу, как загнанная в окружение охотничьих псов лисица.

Видя, что я не спешу с ответом, Лайонел мрачнел. Он склонился над моей рукой, едва ощутимо коснулся ее губами и собирался отстраниться. Осознав, что могу окончательно испортить момент, я с огромным трудом все же выдавила из себя два заветных слова.

— Я согласна.

Уже в следующий миг я оказалась в его сильных объятьях, почувствовала, как тяжело он дышит, а заодно осознала, что и сама дрожу. Несколько секунд он сомневался, вероятно, опасаясь, что я приняла его предложение из благодарности, из-за его людей в замке или проклятым ведомо по какой причине. Чтобы развеять его сомнения, я поднялась на одну ступеньку, так, чтобы сравняться с ним в росте, и поцеловала такие знакомые губы.

Эпилог

Лайонел

С трудом, но я все же уговорил Войцеху устроить достойное торжество, на котором одновременно будет объявлено и о передаче короны, и о нашей помолвке. Правда, для этого пришлось дождаться обозов с провиантом и драгоценностями, которые тащились из Империи несколько недель, но сейчас, когда угроза нового перехвата власти миновала, у границы стояли мои войска и гвардейцы Империи охраняли вместе с людьми, которые остались верны Войцехе, охраняли замок. Опасаться больше нечего.

Ожиданием я искренне наслаждался. После шести лет разлуки просто не мог выпустить Войцеху из рук, первое время казалось, что стоит отдалиться от нее на пару шагов, как она исчезнет, растворится, словно видение.

Через неделю после разговора в беседке она сама пришла ко мне и заявила, что ждать официальных объявлений не хочет. Я не захотел ей отказывать, да и не смог бы — таким ярким и откровенным оказалось ее желание. Да и к тому же, мы ведь и раньше были близки, что сейчас изменилось?

Воспоминания о том наслаждении, которое я испытывал, целуя и лаская гибкое тело, слушая ее хрипловатый голос, да и просто прижимая ее к себе, грело сейчас, когда мы принимали поздравления гостей: немного испуганные, но, кажется, довольные тем, что войны наконец прекратятся, местные аристократы по очереди подходили, чтобы сказать нам все приличествующие случаю слова.

Теплая ладонь Войцехи покоилась на моей руке, я слегка сжал ее, когда почувствовал, как она покачнулась. Видимо, устала от духоты и суеты, но нам предстояло провести в зале еще как минимум час.

Вместо того, чтобы слушать льстивые речи очередной придворной дамы, которая как-то очень уж не к месту демонстрировала глубокое декольте, я нашел взглядом Жулиту. Она стояла рядом с молодым Ташо, племянником Гаскона, которого я, как и обещал, оставил в прежней должности. Если бы не протекция старшего родственника, я бы не освободил мелкого интригана, но министр уверил меня, что отошлет его как можно дальше и передаст титул другому ближайшему мужчине в роду, а этому оставит только деньги и часть земли, таким образом лишив его любого влияния. Молодой красавец что-то с тихо обсуждал с принцессой, боязливо поглядывая в нашу сторону.

Я опасался, что младшая племянница Войцехи может выкинуть какой-нибудь не слишком опасный, но неприятный фокус, однако, лишившись поддержки отца и проведя почти месяц в изоляции она, кажется, стала осмотрительнее и даже как будто старше. Или так казалось из-за худобы, которая немного подпортила ангельскую внешность девчонки?

Вслед за другими придворными молодой Ташо подвел Жулиту к нам и, выступив вперед, церемонно поклонился. Многословно выразив «самую искреннюю» радость за нас с будущей Императрицей, он перешел к главному.

— В столь радостный день я осмелюсь просить вас о милости, Ваше Императорское Величество, — мягко произнес он и покосился на Жулиту. — Вы как никто другой понимаете муки влюбленного сердца, которое не может соединиться с объектом своего вожделения.

«Объект вожделения», ну и пошлость. Если бы я назвал так Войцеху, то в лучшем случае получил бы пощечину, в худшем — кинжал под ребро.

— И потому вам, конечно, достанет милосердия позволить воссоединиться любящим сердцам: моему и принцессы Жулиты, — молодой Ташо поклонился и протянул руку своей возлюбленной, та вышла вперед, переводя напряженный взгляд с меня на свою тетушку и обратно.

Влюбленной или счастливой она не выглядела, но, надо признать, нашла отличный выход: после свадьбы она и ее наследники потеряют королевский статус, что автоматически лишит ее права на борьбу за престол и избавит меня и Войцеху от необходимости убивать ее или заточать в темницу. Конечно, это не значит, что за ними не будут приглядывать, но все же это лучше, чем эшафот. И хорошая возможность для меня сохранить репутацию доброго монарха, созданную раздачей припасов голодающим людям. Однако решение предстояло принимать не мне.

— Ваше Величество, — я повернулся к Войцехе и отступил на пол шага назад. — Вы лучше меня знаете Ее Высочество Жулиту, я доверю вам принять это решение.

Войцеха благодарно улыбнулась, но в тот миг, когда ее взгляд переместился на племянницу, он стал холоден, как северные льды. Она долго молчала, и в этот момент была прекрасна, как гранитная статуя, но так же безжизненна. Предательство племянницы ранило ее глубже, чем она хотела показать.

— Что ж, при условии, что ваша невеста письменно откажется от короны за себя и своих потомков, не вижу никаких препятствий для вашего брака, — наконец, сухо и лаконично ответила она.

Молодой Ташо расцвел благодарной улыбкой, Жулита опустила напряженные плечи и длинно выдохнула. Оба они снова поклонились и отошли.

Не успел я сказать и слова, как к тронному возвышению приблизился Пьер, и не один. Он галантно сопровождал Ханну, которая, несмотря на явное смущение, держалась с большим достоинством, чем ее младшая сестра. Мой советник уже поздравлял меня с помолвкой, так что ему не требовалось плести словесные кружева для вступления.

— Вижу, вы в благодушном настроении, Ваши Величества, — отдавая должное не только мне, но и Войцехе, начал он. — И потому испрошу у вас разрешения и на собственное счастье, которое состоит исключительно в том, чтобы взять в жены Ее Высочество Ханну Милик.

Я догадывался о том, что на сегодняшнем банкете прозвучит такая просьба, Войцеха же явно удивилась, но быстро справилась с эмоциями. Я все еще оставался немного позади нее и, желая поддержать, положил руку на ее талию. Но право решать судьбу дочерей своего брата решил полностью оставить за ней.

— Выйдя замуж за человека не королевских кровей, ты так же, как и Жулита, лишишься статуса принцессы, — напомнила Войцеха, оттягивая время ответа.

— Да, но я по-прежнему останусь верной слугой своей страны, — сдержанно кивнула Ханна. Она явно заранее продумала, что и как собирается сказать.

— В таком случае я даю свое согласие и желаю вам счастья, — моя Императрица говорила спокойно, но под конец фразы в голосе все же скользнуло мягкое одобрение.

Я же смотрел, как Пьер с несвойственной ему нежностью сжимает руку избранницы, как она немного тушуется от такого непривычного для нее внимания, и отчетливо вспоминал, как нравилось этим двоим проводить время, выстраивая очередной план по выявлению предателей в рядах приближенных к Жерому людей. Пожалуй, такой тандем в будущем хорошо послужит короне.

— Рад, что после стольких лет разгульной жизни ты наконец остепенился, — не удержался от небольшой шпильки в адрес друга я. Ханна едва заметно поджала губы и бросила быстрый взгляд на жениха, но ничего не сказала. Что ж, уверен, веселое прошлое Пьера не заставит ее передумать — слишком уж она очарована его умом, деловой хваткой и изящными манерами.

После того, как шпион отвел свою даму в сторону, я уже не ждал сюрпризов, однако жизнь продолжила их подбрасывать. А вот Войцеха и бровью не повела, когда к нам приблизилась Дорота, которую вел под руку Рейк. Неужели и они тоже?

Вид этих двоих не оставлял никаких сомнений по поводу их намерений: оба глубокие как озера в скальных ущельях, и искренние, как первые теплые лучи весеннего солнца, светились радостью и льнули друг к другу, даже слегка нарушая приличия. Впрочем, этикет их сейчас беспокоил в последнюю очередь.

— Я должен поблагодарить вас за благоразумие и дальновидность, Ваше Величество, — обратился Рейк к Войцехе. Я припомнил, что когда-то она отказалась выйти за него замуж, Рейк сам об этом говорил. Видимо, моя Императрица понимала, что ничего хорошего из брака по дружбе не выйдет.

— Я прошу руки принцессы Дороты Милик, — топорно и прямо, как просил бы любой истинный северянин, произнес Рейк.

— С радостью передаю ее твоим заботам. Но обещай мне, что не станешь запирать ее в доме и позволишь исполнять ее призвание — лечить тех, кого она считает достойным своей помощи, — ответила Войцеха.

Тут настала моя очередь вмешаться.

— В данном случае я настаиваю на том, чтобы брак был заключен после подписания новых договоров между Империей и северными княжествами. Таким образом ваш союз скрепит мир между нашими странами.

Как я и ожидал, возражать никто не стал.

Остаток вечера прошел спокойно. Звучала музыка, сверкали огни, мелькали в танце яркие платья, но я замечал, что Войцехе все труднее оставаться на ногах: она побледнела, часто дышала, по ее телу время от времени растекалась слабость настолько сильная, что мне приходилось удерживать ее от падения.

Как только настало время, когда мы могли, соблюдая все приличия, покинуть прием и позволить остальным гостям веселиться, я, раздираемый беспокойством, тут же вывел ее из бального зала в прохладный коридор, где висели портреты ее славных предков.

Вмиг растеряв все приличествующее королеве хладнокровие и выдержку, она прикрыла глаза и почти свалилась на меня. Я подхватил ее на руки.

— Что случилось? Это из-за яда в кинжале Жерома? — спросил я, пока нес свою Императрицу к распахнутому окну, из которого тянуло свежестью.

— Нет, кольцо же само соскользнуло с руки, значит от раны я оправилась, — покачала головой Войцеха. При этом она как-то странно, даже радостно улыбнулась, чем окончательно поставила меня в тупик.

— Она беременна, — раздался из-за спины голос матушки и по тону я слышал, каких сил ей стоило не назвать меня идиотом в присутствии невесты.

— Это правда? — я все еще держал Войцеху на руках и чувствовал, как ее дыхание участилось.

— Да, — кивнула наконец она после нескольких секунд молчания.

Столько эмоций я прежде не испытывал никогда в жизни. От осознания, что сейчас я держу на руках Войцеху, которая станет и моей Императрицей, и совсем скоро — матерью моего ребенка, голова шла кругом.

— Задушишь, — прошептала она, когда я слишком сильно стиснул ее в объятьях, и рассмеялась, уткнувшись носом в мое плечо.

— Ваш союз благословлен богами, и ребенок, который родится под полной луной, получит покровительство и Мирэкки, и Этцеля. Ему суждено совершить множество великих дел, — мать говорила холодно, как и всегда, когда озвучивала предсказания своей богини, но и в ее вечно беспристрастном голосе прорезалась сентиментальность. — Поздравляю.

Матушка коснулась рукой моего плеча, как делала всегда, когда хотела подбодрить, потом наклонилась и поцеловала совершенно ошарашенную Войцеху в щеку.

— Не удивляйся и не пугайся, если перед родами услышишь помимо своего Этцеля еще и волю Мирэкки, — предупредила она шепотом. — Она та еще заноза, но все же постарайся быть благодарной: именно ее помощь твоему покровителю позволила вам воссоединиться

Мысль о том, что счастье мое создано не только моими руками, но и стараниями сразу двух божеств, оптимизма не прибавила. Судя по лице Войцехи, ее тоже не впечатляла идея всю жизнь благодарить Мирэкки, а после — посвящать ей ребенка.

— Глупо противиться судьбе, — заметив наше недовольство, бросила мать, тут же снова обретя высокомерный и холодный вид.

Войцеха ничего ей не ответила, я тоже решил промолчать, чтобы избежать бессмысленного конфликта, и через минуту шаги матери затихли в глубине темных коридоров.

Я же поспешил отнести Войцеху в спальню и поручить горничной, чтобы та наконец избавила ее от тяжелых юбок и корсета. Когда мы снова остались одни, я ставшим уже привычным жестом сгреб свою северянку в охапку и, уложив на кровать, прижал к себе. Моя Императрица, моя невеста, она дышала глубоко и сосредоточенно, и казалось, была чем-то раздражена.

— «Суждено вершить великие дела», — тихо передразнила она мою мать, и я понял, что нас с ней беспокоит один и тот же вопрос. — Я не позволю богам распоряжаться его судьбой.

— Мы не позволим, — шепнул ей на ухо я, прижимая к себе еще крепче, хотя казалось, обнимать сильнее уже невозможно. Я чувствовал, что ради нее смогу одолеть кого угодно, даже самих богов.

— Этцель говорит, что знает способ, как отделаться от интриг Мирэкки, — Войцеха подняла на меня уставший, но озорной взгляд. — Похоже, нам предстоит очередное приключение.

Конец