Сделано в США

10.

— Я ищу фактор, который должен присутствовать в жизни каждого андроида независимо от пола, — сказал Родерик. — Я не рассчитываю найти его немедленно. Просто расскажи, Элисон, обо всех случаях, когда ты осознавала свое отличие, когда тебя заставляли вспомнить, что ты андроид, а не биологический человек. Начни с самого раннего возраста. И, — добавил он с внезапной улыбкой, которой она никак не ожидала, — будьте добры, обращайтесь к судье. Будем соблюдать все формальности.

Элисон собралась с мыслями. Ей вовсе не хотелось вспоминать прошлое. Куда приятней было предвкушать новое чудесное будущее. Но она заставила себя начать.

Раннее детство я провела в Андроидных яслях Нью-Йорка, — сказала она. — Никаких различий там не делалось. Хотя некоторые дети думали иначе. Иногда я слышала, как старшие воспитанники рассуждали о том, насколько бы лучше им жилось, будь они биологическими детьми. Однако дважды, когда ясли оказывались переполненными, а в сиротском доме для биологических детей было много свободных мест, меня временно переводили туда. И опять ни малейших различий.

В яслях самое важное — уметь подать себя. Даже важнее, чем во взрослом мире. Если ты достаточно обаятельна или привлекательна, тебя заметят усыновители, и ты обретешь дом, достаток и любовь. Я не была ни привлекательна, ни обаятельна и оставалась в яслях до девяти лет. Я перевидала столько супружеских пар, выбиравших себе ребенка! Они всегда останавливали свой выбор на ком-нибудь другом, а меня словно не замечали, и я уже не сомневалась, что останусь в яслях, пока не вырасту и не начну сама зарабатывать себе на жизнь.

Затем одна из воспитательниц увидела, что я плачу. Я не помню, почему заплакала, но она сказала, что у меня нет причин для слез — ведь я умна и буду красавицей, а что еще нужно девушке? Я поглядела в зеркало и увидела себя такой, какой видела всегда. Но, видимо, она знала, о чем говорила: ровно через неделю еще одна супружеская пара выбрала именно меня.

Элисон испустила глубокий вздох, и слезы, блеснувшие в ее глазах, были искренними.

— Никто, сам этого не испытавший, не поймет, что значит в девять лет обрести родной дом! — воскликнула она. — Сказать, что я пожертвовала бы жизнью ради своих родителей, значит, ничего не сказать. Возможно, это и ввело Родерика в заблуждение. Он знал, что я дважды в месяц, а то и чаще, езжу к своим. Вероятно, он решил, что они мои настоящие родители, а потому не спросил, андроид я или нет.

Она посмотрела на Родерика в первый раз после того, как начала свой рассказ. Он кивнул.

— Продолжай, Элисон, — сказал он негромко. — Пока все идет хорошо.

— Этот мир не суров к андроидам, — с убеждением сказала Элисон, только изредка… — Она умолкла, и Родерик был вынужден помочь ей.

— Только изредка — что?

Но Элисон его не слышала. Она перенеслась на одиннадцать лет назад.