Сделай громче

Глава 3. Психолог психолога психологом погоняет

Чтобы не свихнуться от всего этого, каждый уважающий себя психотерапевт и сам должен время от времени посещать специалиста. Расхожая фраза «cura te ipsum» или «исцели себя сам» – в корне не верна. Ибо, каким бы крутым психологом ты ни был, работать с тараканами в собственной голове – против правил! Если же ты не можешь довериться другому, то рано или поздно сожрешь себя изнутри: либо преисполнившись ложного величия, либо упав к самым глубинам отчаяния. Третьего не дано. Испытано на себе. Каждый из нас через подобное уже проходил…

Можно, конечно, гасить негатив алкоголем. Многие, кстати, бухают. Но это не экологично. Рано или поздно твоя красная физиономия, каким бы покерфейсом (бесстрастным выражением лица) ты не обладал и какую бы «эпилептоидную маску» не носил, выдаст тебя с головой. В одночасье ты потеряешь работу, семью, авторитет в обществе и уважение к себе.

Выход – не пей! Шучу… Потому что каждый принимает решение сам. При этом очевидно, что мы тоже люди. И если психологи в одночасье бросят все свои вредные привычки, поверьте, средняя температура по больнице изменится несущественно. На Земле не настанет царство добра, справедливости и всеобщей гармонии. Вы просто получите внутренне еще более опустошенного специалиста, который вместо того, чтобы лечить вашу бессмертную душу, будет думать о своей – которой не дали выпить, закусить, поразвлечься с красивыми нимфами или разок-другой грубо нарушить ПДД… на том простом основании, что «ты ж психолог», ты не можешь расслабиться, как все остальные, ты должен подавать пример другим! Поэтому – пейте, господа, но, разумеется, в меру. Тут к терапевту не ходи – рецепт известен.

Но есть и другой выход. Открыться коллегам. И желательно с этим не затягивать. В норме – походы к собственному «мозгоправу» или супервизору раз в неделю. Супервизор, или более опытный психолог и наставник, разберет с тобой конкретный случай из практики, задаст много уточняющих вопросов и поможет посмотреть на проблему под другим углом. И у меня тоже есть такой человек, вернее, был…

Зовут его (до сих пор) Александр Аркадьевич Северов. Серьезная величина среди отечественных специалистов, разработчик собственных методик снятия стрессов в профессиональной среде, то есть лучший помощник для других психологов, таких, к примеру, как я. Кроме того, мы знакомы много лет, он был одним из моих преподавателей в институте. Строго говоря, именно этот человек привел меня в науку, заразил психологией и заставил взяться за ум в то время, когда студента-шалопая намного больше интересовали симпатичные сокурсницы.

Внешне Александр Аркадьевич – вылитый Обломов. По телосложению – настоящий русский богатырь. Только вся сила молодецкая со временем куда-то ушла. И лет …надцать уже богатырь борется разве что со сном, причем, безуспешно. Основное умение Северова – спать в любое время и в любом месте. Бодрствует он разве что тогда, когда задает вопросы на сеансе супервизии или диктует лекцию своим студентам. Зато если случится перерыв или просто повиснет слишком длинная пауза, моего бывшего наставника уже почти наверняка можно будет застать с широко закрытыми глазами.

Обладая фигурой так называемого пикнического типа, в просторечии – полного, пузатого человека, Александр Аркадьевич носит в себе и гипертимный элемент, присущий большинству подобных людей. То есть, несмотря на тучность и сонливость, он чаще всего болтлив, весел и оптимистичен.

Позволю себе немного подушнить… Дело в том, что любая человеческая особь развивается в рамках определенной логики. Да, в процессе социализации можно что-то скорректировать и даже избрать в жизни прямо противоположную стратегию! Но как минимум половиной качеств нас награждает матушка-природа. И большим заблуждением было бы считать, что наш внешний вид никак не связан с внутренним содержанием. Связан и даже очень. Как физические, так и психические процессы у зарождающейся личности развиваются из одного корня, еще на стадии человеческого эмбриона. Потому пикник и вырастает во многих случаях тем самым позитивным толстячком, которого всем принято любить. Вспомните хотя бы замечательного советского актера Евгения Леонова, самого яркого представителя этого психологического и одновременно физического типа.

Однако по темпераменту пикник может быть как очень активным, пышущим энергией живчиком, так и ленивым лежебокой, которому нужен весомый повод просто даже для того, чтобы подняться с постели. Сочетание гипертимности и противоположности ей возможно и внутри одного человека. Такого, как Александр Аркадьевич Северов, которого я уважал, всегда немного побаивался и ставил уж точно выше собственного отца, когда-то вышедшего за сигаретами, да ищущего их где-то до сих пор…

– Здравствуйте, Александр Аркадьевич! – на протяжении долгих лет нашего знакомства я не раз порывался перейти с ним «на ты», однако осмеливался «тыкать» учителю только в собственных мыслях. Примерно вот так:

– Здорово, старик! Давно не виделись. Хотя кого я обманываю? Даже в собственной голове! С последней супервизии прошло всего несколько дней.

– А, шизик с непроработанной травмой, – пошутил про себя Северов.

– Сам ты… Сами вы – шизик… Я эпилептоид!

– Ну а я – гипертим! Тест на адекватность пройден! – чуть не засмеялся он.

Вслух же учитель сказал:

– Привет-привет, Игорек! Чай будешь? А, может, чего покрепче? Ты не стесняйся, у меня этого добра навалом!

– Да нет, – захотелось прервать начинающийся монолог. – Я ненадолго…

– …Хотя кто ж откажется от хорошего чая?

– Да проходи, садись, по глазам вижу, перед чашкой ароматного цейлонского все равно не устоишь…

– …Так-то, почти весь мой чай ты один и выпил, водохлеб…

– …Чайник – сам знаешь, где. Песок, графин с кипяченой водой – тоже! – продолжал напутствовать Северов, словно разговаривал с ребенком.

– Ага… – лениво согласился я.

– …Александр Аркадьевич – хитрый жук. Вроде спит большую часть суток и сам ничего не делает, но обязательно заставит работать других!

– Как на службе? – прокричал супервизор из-за стенки, так и не сподобившись встать с удобной кровати в комнате. Ну а я уже был на кухне:

– Почему-то он всегда называет мою работу службой, при том, что ни я, ни он не служили… По моим сведениям. Хотя…

– …Отлично!.. – крикнул я в ответ.

– …Господи, кому я лапшу вешаю? – и поймал себя на мысли, что снова вру.

– Тогда зачем же ты пришел? – послышался громкий голос из другой комнаты.

А я подумал: – Ну зачем же так орать? Сейчас подойду и расскажу: тихо, спокойно, разложив все по полочкам…

– …Чтобы вы спросили… – ответил я вполголоса.

– …Кстати, универсальная фраза на все случаи жизни, пусть и заезжанная. Ну а что он хотел? Чтобы каждый раз на одни и те же вопросы я отвечал новыми и захватывающими афоризмами?

– А я еще даже не начал, – слова Северова, который прекрасно меня расслышал, прозвучали даже немного угрожающе. Но он вовремя сдобрил свой выпад заливистым «гипертимным смехом». – Если что, я вообще без подвоха, спросил ради поддержания разговора!

– Ну да, ну да, все вы так говорите…

– …Вам что-нибудь взять?.. – спросил я для проформы, уже готовясь покинуть кухню и направиться в комнату супервизора.

– А он сейчас ответит:…

– Нет, ничего не надо. У меня все есть!

– С х…я ли? – искренне удивился я.

И чуйка меня не подвела:

– Кстати, если ты еще на кухне… – а я, блин, уже вышел! – …Открой там, пожалуйста, правый верхний ящичек, тот, что над телевизором, и захвати мне чего-нибудь пожевать. Ну, типа баранок или снеков каких-нибудь, да все, что найдешь!

– Хорошо…

– …Хотя ничего хорошего, конечно.

– Да, а на столе я, кажется, оставил свои очки – их тоже можешь захватить.

– Будет сделано…

– …Б…ь… Вот нельзя сразу это было сказать? Снеки и очки. Что может быть проще? Ты же не память на столе забыл, а всего лишь приспособление для чтения.

– А когда пойдешь по коридору, выключи везде свет, если не сложно.

– Бесишь.

– Ну и закрой дверь во вторую комнату – мне кажется, оттуда небольшой сквознячок… Хотя ладно, я тебя итак уже загрузил. Снеками, очками, дверями. Ладно… Ничего не надо!

– Нет уж, подавись ими теперь! Все, что заявлено, придется съесть или употребить по назначению!

– Так что, просто приходи и поговорим, – добавил учитель.

– Господи, как же я ненавижу подобное поведение! Почему нельзя прямо сказать, что ты хочешь?! Но вместо этого ты обязательно врешь, говоришь, что тебе ничего не надо, разве только… это… или то… Рассыпаешься в вежливых словесах, всем своим видом давая понять, какой же ты душка… В отличие от прямых, душных и злобных эпилептоидов, какими меня и подобных мне считает большинство носителей других психотипов. Да что там, нас уже и самих в этом убедили!

А за вранье отвечает другой психологический тип – истероидный. Желание произвести впечатление, в подавляющем числе случаев – ложное, понравиться, продемонстрировать хорошую мину при плохой игре и не замечать бревен в собственном глазу – их суть. Каяться потом, правда, они тоже любят. Но только публично и желательно при большом скоплении народа. Как ни крути – тоже внимание, без которого истероиды просто не могут жить. Ну а грехи, в которых они признаются – это тоже поза, все как бы понарошку, долго страдать от собственной неидеальности у них не принято.

Носителем истероидного начала внутри своего многогранного характера, безусловно, является и Александр Аркадьевич. Иной тип, скажем, тревожный, обладая столь же непрезентабельным телосложением, давно закрылся бы ото всех, стеснялся собственной тучности, примолк, замер, ушел в себя. А этот – нет:

– Смотрите, какой я! Толстый – не худой! Зато у вас бородавка на лбу. А вам жена изменяет… Ну и так далее.

Что в сухом остатке? Мой ментор умел выбесить не меньше, чем многие другие люди. А если бы судьба заставила его прожить жизнь, к примеру, вместе с моей тревожной помощницей Аней Василюк, эх и тревожно мне было бы за обоих! Или с моей гипертимной матушкой – интересно, кто кого бы тогда? Но поскольку этого уже не случится, поехали дальше…

Северов отпустил еще пару-тройку своих фирменных фраз – я всегда завидовал его умению говорить ни о чем и при этом всегда немножко подтрунивать, да так, что смысл подкола часто становился ясен уже после, заставляя собеседника чувствовать себя немного идиотом.

Пока я как заправский официант лавировал с подносом между кухней и комнатой супервизора. И мысленно формулировал, что ему скажу. Хотя по опыту предыдущих лет прекрасно знал, что все равно разговор пойдет не по плану. Повестку будет формулировать Александр Аркадьевич, а все мои заготовки так и останутся в чертогах моего разума.

Наставника я снова застал в лежачем положении, хотя уже и приодевшимся. Это могло говорить о том, что он куда-то собрался, а значит, половину времени рассчитывает говорить о себе и каком-то поводе для своего столь раннего подъема.

Я бросил взгляд на часы и ничуть не удивился:

– Шестнадцать тридцать – лучшее время для завтрака.

– И что же привело тебя ко мне в столь ранний час?.. – над собой Александр Аркадьевич умел пошутить не хуже, чем над остальными.

– …Но это больше для затравочки. Как в игре в кошки-мышки, – добавил он неслышно.

– Да ничего особенного…

– …Дьявол! И откуда только во всех нас эта дебильная привычка ходить вокруг да около?!

– Не было бы особенного, ты бы и не пришел. Что, заняться стало нечем? Мы же виделись буквально в прошлую пятницу. Мог бы потерпеть и до следующей недели. Или до конца месяца. Если ничего особенного, я тоже пойду… – Северов вдруг начал подниматься.

– …Кажется, Игорек, ты сам себя перехитрил, да? Сам расставил и сам же попался в психологическую ловушку Лаврухина?

– Ну, ну, не так сразу, так резко нельзя подниматься, когда долго… занимались супервизиями… – я тоже не остался в долгу.

– …Что, съел?

– Ну ладно тогда. Как говорится, прилягу на дорожку, – и учитель снова повалился на кровать.

А при этом заставил меня взбивать ему подушки и застыть потом в глупой позе, позволившей вновь почувствовать себя кретином.

– Съел! – добавил он мысленно.

Все-таки Александр Аркадьевич – не классический пикник с улыбкой от уха до уха и не простодушный Евгений Леонов. Скорее – Тони Сопрано, где за не слишком устрашающей внешностью этакого плейбоя на пенсии скрывается гроза преступного мира. Всякий раз он умел окоротить меня. И всю жизнь мне приходилось признавать его превосходство. После чего мысленно я опускал руки. И просто отдавался на волю ментора:

– Тут ситуация, – вздохнул я.

– Хмм… Я уже должен что-то сказать? – участливо поинтересовался учитель, заглянув мне прямо в глаза.

– Нет. В общем, у меня была одна женщина.

– Уже интересно!

– Этот комментарий точно был лишним, – мысленно огрызнулся я.

– Все, молчу-молчу! Продолжай, умник!

– Так вот, приходила вчера одна не совсем адекватная особа.

– Симпатичная, хоть?

– Не в моем вкусе. И не в вашем.

– И слава Богу!

– Александр Аркадьевич… Не перебивайте. Бесите.

– Хорошо-хорошо, продолжай говорить загадками!

Как вы могли догадаться, во время нашего мысленного диалога Северов молчал и даже поддерживал максимально заинтересованное выражение лица. Но я-то знал его, как облупленного! Думал, что знал… Во всяком случае, прочитать его мысли относительно странной клиентки не составляло такого уж большого труда. Однако меня перебили:

– Какой психотип? – вслух поинтересовался Александр Аркадьевич.

– Эмотивная в базе. Также, думаю, не лишена и…

– …Шизоидности! – больше перебил, чем дополнил учитель.

– Все верно, Фрейд недоделанный, – едва не прокомментировал я.

Для справки: к шизоидам, этому любопытному психологическому типу, принадлежат лишь пятнадцать процентов населения, но зато каких! Эйнштейн, Вассерман, Перельман, Фрейд, Юнг и т. д. Все те, кто, несмотря на почти полное равнодушие к своему внешнему виду и мнению окружающих о себе, двигают вперед науку, культуру и общество в целом. Но другой стороной этой прекрасной медали часто бывает сумасшествие или иные, менее радикальные формы отклонений от нормы.

– Да, конечно, но и без нотки тревожности там тоже не обошлось, – добавил я.

– Невзрачная одежда, отведенный взгляд, да и в целом, невызывающий вид, – перечислил учитель.

– Капитан-очевидность, – огрызнулся я.

– Не груби старшим… – был мне мысленный ответ.

– …А какой тип по типологии Лаврухина? – спросил Северов уже вслух.

Напомню, всех клиентов я делю на пять категорий, от самых важных персон в первой – до маргиналов и психопатов всех мастей в пятой. Но в курсе этой типологии была разве что только моя помощница, да Александр Аркадьевич.

– Четвертый… Нет, пятый, – чуть было не растерялся я, как вчера это уже делала Анна Василюк.

– Не уверен? На взгляд размер уже разучился определять? – прицепился Северов.

– Шутка за триста. Слишком явный намек на размер ее бюста.

– Но ты улыбнулся!

– Пятый, – окончательно определился я.

– Ну и ладно! Тогда я коротенько расскажу тебе о своем новом предприятии… Пока не забыл! – Александр Аркадьевич аж присел на подушках. – А потом, если останется немного времени, ты поведаешь мне и свою грустную историю!

И он снова меня уел…