Седьмая. Ливень юмора для тех, кто в дефиците позитива

Лева

Как работает моя больная фантазия.

Мы в гостях. Я сижу, никого не трогаю, пью кофе, слежу за дочкой.

Катюня заметила под самым потолком на шкафу старого плюшевого льва. Стала тянуть к нему ручки. Мол, дайте льва!

Хозяйка говорит виновато:

– Катюня, ты хочешь Леву? Я бы дала тебе, но не могу… Лева пыльный…

– Лева Пыльный, – смеется муж. – Звучит как псевдоним исполнителя шансона…

Все.

Я уже не в кресле с чашкой кофе. Я в зрительном зале. Занавес открывается. Конферансье в блестящей бабочке объявляет хорошо поставленным голосом в темноту, заполненную зрителями:

– Встречайте! Звезда шансона, победитель премии «Песня века – песня зэка», лауреат премии «Камерные исполнители», член жюри шоу «Три аккорда», соавтор песни «Голуби летят, а ты сидишь»… Л-Л-ЛЕВА ПЫЛЬНЫЙ!

И он медленно выходит под софиты. Лева. Пыльный.

На голове – плешь, заштрихованная волосами. Прокуренные руки. Хриплый голос. На руках – ногти со следами сыроежек, найденных в лесу – случайно, во время посиделок под березой.

Он еще вчера был специальным гостем на Грушинском фестивале. Ходил в свитере, пил водку, пел песни, спал в палатке, тошнил под сосну. Объяснял спящему собутыльнику, что все крысы – это хищники. Но не все хищники – крысы.

Чуть не забыл гитару.

Под костюмом, на коленях, – татуировка. Звезды. Никогда не встану на колени перед властью, значит.

Лева нежно обнимает гитару, как молодую жену.

В этом секрет Левиного неугасшего обаяния. Он всех женщин обнимал как гитары. Играл на струнах натянутого одиночества.

Женщины таяли. Писали письма. Предлагали родить. Сына. Чтобы увековечить Леву.

Будет мальчик с отчеством Львович. Хорошо же.

Лева соглашался, что хорошо. Но не перезванивал.

Он устал. Чуть не опоздал на поезд. Кадрил проводницу. Ее звали Даша.

Она хамила сначала. Говорила: «Я не официантка и не разношу кипяток».

А потом, на станции, он купил ей пирожки и вазу из бересты. И в вазу засунул сушеную воблу. Получился букет. К пиву.

Даша прониклась. Стала носить кипяток, подолгу задерживаясь в купе.

И открывала туалет по блату даже в санитарной зоне.

Даша все время била током. Дешевый сатин ее блузки был наэлектризован статическим электричеством.

Лева отдергивал ладонь и хохотал:

– Ты хороший проводник!

Даша улыбалась. Она не понимала шутки. Потому что она была по физике за восьмой класс. Тема: «Проводники и полупроводники». А Даша проболела ту четверть ветрянкой. До сих пор пятнышко на лбу с тех времен, видишь?

Лева успел.

В гримерке с достоинством опохмелился теплым коньяком, оставшимся после Малежика.

– Ваш выход через пять минут, – сказал мальчик-организатор.

– Найди лимончик, – ответил Лева.

Он проверил ширинку. Закрыто. Можно на сцену.

Из зеркала на него смотрел слегка помятый, уставший, немолодой мужик, который знает про жизнь чуть больше, чем все.

Он стоит за кулисами. Не волнуется. Думает о том, что после выступления поедет домой и примет нормальный душ. А то после леса, поезда и Даши даже не мылся.

Так и пахнет. Лесом, поездом и Дашей.

– … Л-Л-ЛЕВА ПЫЛЬНЫЙ!

И он решительно выходит на сцену под бурные аплодисменты зрителей…

– Катюня, ну не плачь. На вот, возьми котика, ну говорю же, Лева – пыльный…

Катюня безутешна. Я беру на руки дочь и ухожу укладывать ее спать. Пусть заснет и скорее забудет Леву. А я – я уже не смогу его забыть.