Седьмая вода

V

Он не сдох в тот день. Валялся себе на верхней палубе и смотрел, как чайки клюют голову бывшего капитана, которую какие-то придурки нацепили на самую верхушку мачты, туда, где должен был реять пиратский флаг.

Туловище Аркана туго перебинтовал Разор, благо, в корабельном лазарете оказалось много всего полезного для людей, только что переживших ночной бой. Разор, кстати, принял на себя общее командование, что неудивительно. Пленных пиратов приковали к веслам, а гребцов — расковали. А потом все упились и ужрались корабельными запасами, и плясали на палубе и орали песни… Радость била ключом из людей, все просто с ума посходили от счастья!

В живых осталось сто сорок девять человек, из них полторы дюжины серьезно раненых, считая Аркана, и почти все (кроме тех, кто не пытался сбежать) с увечьями разной степени тяжести — от синяков и ссадин до легких ранений. Была еще одна проблема: с самого начала кое-кто из выживших гребцов никогда и не собирался поддержать мятеж, хотя и знали о его подготовке. И победившие мятежники теперь не собирались менять положение этих людей. А еще были те, кто слишком долго просидел за веслом и чей разум помутился и они потеряли человеческий облик и речь, и могли только грести, жрать и ходить под себя. И те, и другие остались на своих местах — на гребной палубе, рядом с бывшими пиратами.

Бесчеловечно? Рема терзали сомнения по этому поводу… Он успокаивал себя тем, что по крайней мере было решено освободить их, как только удастся добраться до суши.

Утро следующего дня было тяжелым: многие мучились животами от непривычной и обильной пищи, и головами — с перепоя. Свежий и бодрый Разор в капитанской кирасе и помятом шлеме-морионе прогуливался по палубе и посмеивался.

— Ну, Рем, как тебе на свободе? — спросил старый воин и поправил перевязь с мечом.

Никто и не думал оспаривать его право на эти трофеи. Добычи было полно, каждому нашлось и оружие, и доспехи, и подходящая одежда…

— Когда я малость оклемаюсь, тогда скажу, что совсем хорошо. Нам еще нужно окончить ремонт и загрузить всё барахло с берега в трюм! А потом добраться до цивилизованных мест, — пробурчал Аркан, не скрывая мрачных предчувствий.

— Зануда, ты, Рем. Вон, Микке уже у штурвала осваивается, а ребята сейчас все стройными рядами купаться отправятся — прохладная соленая водичка их мигом приведет в чувство! Вот тогда поработаем! А ты давай с документами разберись, тут должна быть опись где-то — сколько чего на корабле имеется. Это тебе по силам?

— Справлюсь как-нибудь…

Рему помогли добраться до каюты пиратского квартирмейстера и обложили со всех сторон стопками толстых тетрадей большого формата. Сам квартирмейстер был убит в свалке на берегу, так что помочь Аркану ничем не мог. Пришлось разбираться самостоятельно.

Три дня пролетели незаметно. На самом деле ремонт подходил к концу уже перед самым бунтом, оставались только кое-какие косметические штрихи типа покраски и уборки. Разор использовал эту работу для того, чтобы сплотить людей и выявить ответственных и грамотных личностей.

С самого начала было понятно что гребцы — народ трудный и разный. Всё-таки большинство из них происходили с самого социального дна и грешили в своей жизни много и часто. И теперь, когда горячка восстания прошла, гёзы были повержены и, казалось, что свобода — вот она, многие из них демонстрировали не лучшие качества своей натуры.

Уже на четвертый день произошли две драки, одна из них — с поножовщиной. Пролилась кровь. Это случилось отчасти и по вине Рема — он пересчитал запасы продовольствия и по всему выходило, что полноценного питания оставалось дней на десять-двенадцать. Дэн Беллами ведь возвращался из рейда на базу, и в трюмах был ценный груз, абсолютно не пригодный в пищу! Аркан озвучил эту информацию прилюдно, то есть при всех, кто хотел это слушать и находился в тот момент в крошечной каюте квартирмейстера, или у иллюминатора, выходящего на палубу.

В общем, кто-то «закрысил», припрятал пайку, и его прирезали. Кровавый инцидент вызвал бешенство у Разора.

Он пронесся по кораблю как молния, и его громовой голос мог поднять даже мертвого из могилы! Все, кто не был прикован к своим местам, мигом оказались на верхней палубе и рассредоточились вдоль бортов. На лестнице, которая вела на кормовую надстройку, стоял Разор, рядом с ним — все те, кто был душой мятежа. Микке, Сухарь, Кирпич, Септимий, еще два матерых вояки-ортодокса — Марк и Латерн, гребец из бывших моряков — Жерар и еще некоторые из заговорщиков, кто участвовал в мятеже с самого начала. Рем пристроился тут же, на ступенечках — стоять сил не было, ребра его, принявшие на себя удар капитанского клинка, еще не зажили, и рана болела.

Разор дождался, пока шум поутихнет, прокашлялся и начал говорить короткими, рублеными фразами. Голос его гремел и впивался в мозг:

— Если мы хотим свободу свою сохранить, если до суши хотим добраться!.. То!!! Два слова — ПОРЯДОК и ДИСЦИПЛИНА должны стать нашим символом веры! Только так мы одолели пиратов! Готовились долго, упорно! И только так мы сможем выжить! Каждый знает, ЧТО я сделал для нашей свободы! Поэтому Я беру на себя право сейчас следить за ПОРЯДКОМ! Раз мы на корабле — предлагаю свою кандидатуру на должность боцмана. Кто против? — он обвел тяжелым взглядом всех присутствующих.

Рем вроде как знал, что на флоте боцман был старшим над всей командой. Все матросы слушались его и подчинялись его приказам. Правда, Аркан думал, что Разор предложит себя на роль капитана, но у старого ветерана на уме было что-то другое.

— Всем и так понятно что ты у нас главный, — пробормотал кто-то из задних рядов. — Мы не против, да, ребята?

— Да-а-а-а!!! — заорали бывшие гребцы.

Разор и правда внушал уважение одним своим видом. Привык командовать, сразу видно.

— А раз так, то-о-о…. — в глазах Разора мелькнуло довольное выражение, ему было приятно почувствовать свой авторитет! — То заткнулись все и продолжаем решать вопросы, ребята!

Все и вправду потихоньку заткнулись и Разор проговорил:

— На должность штурмана предлагаю вот этого малыша! — и он вытолкнул вперед Микке. — Он был лучшим рулевым на гонках Ублюдского фьорда Хренового острова где-то у черта на куличках и сумеет управлять этой посудиной лучше любого из нас!

— Да-а-а-а!!! — заорали ребята. — Микке!!! Ура!

— Фьорда Би-ивень Моржо-ового о-острова… — смущенно бормотал северянин. — Эт-то-о на Се-евере…

Он тоже был доволен. Его хлопали по плечу, поздравляли и выражали ему всяческое доверие.

— … умник, он же хреновый комит, да ребята? Пускай будет квартирмейстером, раз всё равно просиживает задницу в его каюте и пучит глаза в бумажки! А его чертовы идейки? То ли Боженька их вкладывает ему в голову, то ли черт нашептывает в ушко — всяко они чудесные, пока от них дохнут гёзы! А ещё этот парень прикончил Красного Дэна Беллами!!!

Аркан не сразу понял что Разор говорит о нем, только после того, как все заорали как полоумные «Да-а-а!!!», и «Пусть сдохнут гёзы!», и «Молодец, Рем!». Так он стал квартирмейстером, и теперь должен был следить, чтобы всем всего хватало и все были размещены как положено.

Кирпич начал исполнять обязанности корабельного доктора, пока не найдется кто-нибудь более знающий. Сухарь стал новым комитом, Септимий, Марк и Латерн как самые опытные вояки теперь руководили абордажной группой и должны были тренировать всю команду владеть оружием. Жерар, будучи умелым и грамотным моряком, стал шхиманом — ответственным за паруса… Все необходимые должности были укомплектованы, только должность капитана оказалась вакантной.

— Кто же будет капитаном, Разор? — спросил Татри.

— Нам и старого пока хватит! — хохотнул новоиспеченный боцман. — Его пока не до конца чайки сожрали.

И мятежники дружно захохотали. А Рем, например, не видел в этом ничего смешного.

А потом они вышли в открытое море.

Ветер был попутный. Ну, то есть, он направлял корабль в сторону Низац Роск, и это было пока единственным местом, курс к которому был известен Микке. Теплилась надежда захватить какое-нибудь небольшое суденышко, ну или первую попавшуюся галеру гёзов, взять в плен капитана или штурмана и выяснить направление к цивилизованным землям. По большому счёту — дерьмо, а не план. Но ведь нужно было еще запастись провиантом, так что другого выхода у мятежников не просматривалось.

Команда тщательно готовилась к встрече с пиратами: все переоделись в трофейные доспехи, до изнеможения тренировались слаженно идти на абордаж и использовать все особенности палубы при вражеской атаке. Ну и владеть оружием многие учились почти с нуля. Огромным преимуществом бывших гребцов была хорошая физическая форма, приобретенная благодаря месяцам изнурительной гребли и беготне в колесе-движителе. Еще одним благоприятным фактором была внезапность: ни один гёз ни в жизнь бы не подумал что красный корабль Дэна Беллами захвачен гребцами и голова капитана сейчас торчит на мачте. Что угодно, но только не это. Так что мятежники могли рассчитывать на то, что одолеют противника в первом бою.

И проверить свои силы им пришлось раньше, чем предполагалось. В команде было мало таких опытных мореходов как гёзы Дэна Беллами, и поэтому вместо недели красный корабль уже девять суток бороздил морские волны. Микке рассчитывал только через пару дней увидеть пиратский архипелаг на горизонте.

Разор хотел лечь в дрейф и подкараулить галеру, идущую из рейда. У такого корабля команда наверняка будет потрёпанной и израненной, а гребцы — уставшими. Но всё снова пошло не совсем по плану. А точнее — совсем не по плану!

Два корабля двигались по морской глади параллельным курсом. Их заметил Татри, который теперь был впередсмотрящим и сидел в «вороньем гнезде» на вершине мачты.

— Вижу два паруса!!! — заорал он.

— К бою!!! — тут же откликнулся Разор.

Понадобилось около часа, чтобы разобраться в ситуации. Небольшая юркая галера с двумя рядами весел преследовала пузатую каравеллу. В целом всё было понятно: команда каравеллы правила по ветру, ведь весел у нее не было. А гёзы на галере пытались зацепиться абордажными крюками или поджечь паруса беглянки зажигательными стрелами. Галера заходила то с одного борта, то с другого, пираты обстреливали палубу парусника, но без видимого успеха. Под таранный удар та не подставлялась, а удачно пущенные стрелы команда каравеллы успевала тушить, пока они не наделали беды.

Красный корабль заметили, но особой радости не проявили. На паруснике не представляли, является ли он спасителем или предвестником скорой погибели, а пираты на галере были обескуражены необходимостью делиться с кем-то возможной добычей. Наверняка они узнали характерный цвет корабля Дэна Беллами.

С гребной палубы поднялся Сухарь, и, глянув на вражескую галеру, спросил:

— Микке, ты сможешь провести корабль борт о борт?

— Сломать весла? — хмыкнул Разор. — Думаешь, получится?

Жерар глянул на паруса, полные ветра, и сказал:

— Мы можем убрать весла заранее, чтобы не рисковать. Скорости хватит.

Северянин у штурвала кивнул, и после команды Разора все кинулись по своим местам. Рему ничего не оставалось как сходить в свою клетушку за арбалетом — рана еще беспокоила и участвовать в намечающемся абордаже он бы не смог.

Микке не даром был у себя на родине лучшим кормчим. На максимальной скорости они нагнали галеру. За четверть версты до цели гребцы втянули весла и взяли в руки оружие. Все, кроме тех, кто был прикован к скамьям.

На галере всё еще думали, что Дэн Беллами собирается отнять у них добычу, и гневно завопили, когда поняли, что следуя прежним курсом красный корабль вклинится между ними и каравеллой. На каравелле приготовились к смерти.

Рем видел, как мятежники злорадно улыбались, сжимая в руках оружие и абордажные крюки. Это было для них в новинку, но никто не сомневался в успехе — галера была значительно меньше и численное превосходство должно было стать определяющим фактором.

Одновременно с треском ломающихся весел Рему в голову пришла мысль о том, что своим маневром они убивают возможное пополнение — галерных гребцов! Но поздно: над морем раздались вопли покалеченных, вражескую галеру ощутимо тряхнуло, многие из гёзов кубарем покатились по палубе…

Все звуки перекрыл громовой рёв Разора, и яростные вопли мятежников, ринувшихся на палубу пиратского корабля. Рем перегнулся через планшир, высмотрел широкую спину гёза в кожаной кирасе и, прицелившись, выстрелил. В итоге, попал в ягодицу, а прикончил врага уже Латерн, руководивший одной из абордажных команд.

На этом участие Аркана в бою было окончено. На борту красного корабля остались только он, Микке, другие раненые, которые не могли полноценно драться и теперь охраняли пленных пиратов, и парочка моряков Жерара, спускавших паруса. Рем глянул на каравеллу — команда спешно меняла курс, стараясь как можно скорее удрать с места баталии. Ха! На их месте любой поступил бы точно также! Какая к черту благодарность? Вдруг новоявленные спасители прикончат галеру, а потом набросятся на них?

Пиратский капитан живым не дался. Он мужественно сражался двумя кривыми клинками, прислонившись спиной к мачте, и погиб от руки Разора. Зато в плен попал его старпом, и еще кое-кто из командного состава. Вообще, пленных было много — дюжины две, правда, большинство было сильно изранено и покалечено.

А еще освободили гребцов! К сожалению, многие из них пострадали от ломающихся весел, но около трех десятков бойцов под радостный рёв мятежников вступили в команду красного корабля. Теперь, наконец, хватало своих людей для того, чтобы управляться с кораблем, и в пленных пиратах не было нужды. Просто прирезать их и бросить в море, как предлагали многие — это было слишком даже для зачерствелых душ восставших гребцов. Решение предложил Кирпич:

— Посадите их в две шлюпки с галеры, дайте по бочонку воды, дайте полдюжины весел и пускай гребут в закат!

Так и поступили.

Сложным был вопрос с бывшими товарищами по гребным скамьям, которые в свое время не присоединились к мятежу, и с теми, кто потерял рассудок, а также с ранеными гребцами с галеры. Рем понятия не имел, что с ними делать, как и большая часть команды. А Разор, похоже, не испытывал подобных сомнений. Тех, с галеры, у кого была надежда поправиться и за кого поручились товарищи, присоединившиеся к мятежникам, перенесли на красный корабль. Всех «лишних» со своего корабля наоборот перенесли на галеру. Всех здравомыслящих — избавили от цепей.

— Вы можете бросить якорь и дожидаться проходящего корабля, можете пытаться поставить парус и убраться отсюда… Я не знаю, делайте что хотите! — сказал Разор, пнул ногой трап, соединяющий красный корабль с галерой и скомандовал: — Хо-од!

На гребной палубе ударил в барабан Сухарь и ребята налегли на весла.

В последний момент несколько человек на галере заорали, что хотят присоединиться к мятежникам и будут сражаться. Разор хмыкнул удовлетворенно и крикнул:

— Так плывите сюда!

Тех, кто осмелился прыгнуть в волнующиеся соленые воды с борта корабля, и кому удалось доплыть, встретили спущенные к самым волнам тали и крепкие руки, протянутые для помощи. Черт побери, их приняли как родных, и похлопали по плечу, и дали одеяла чтоб согреться, и никогда больше не вспоминали о том, что они не убивали гёзов с самого начала.

Теперь в команде Разора было почти две сотни бойцов, и на совете старшин было решено, что грести будут все, включая кока, боцмана и квартирмейстера, чтоб никому не было обидно. Освобождались от этой обязанности только моряки Жерара, ведь им нужно было управляться с парусами. Из двух сотен людей можно было наскрести гребцов на две смены, так что с этим всё было в порядке. Оставалось только понять — куда теперь держать курс?

Выяснением этого вопроса Рем с Разором и Микке и занялись в клетушке квартирмейстера, после того как Марк и Латерн приволокли туда старшего помощника с галеры — невысокого полного дядечку с покрытым оспинами лицом и большой лысиной. Как только в старпомы выбился?

Абордажники, видимо, уже поработали над ним, потому как заливался этот помощник соловьем. Вот только он был безграмотный от слова совсем, и, естественно, курс мог подсказать на уровне «держать на четыре ладони правее солнца в полдень». Мол, там побережье Западных провинций! Разор плевался и матерился, Микке молча пожал плечами и вышел из каюты. А Рем решил расспросить пленника еще кое о чём:

— Расскажи-ка, кой черт занес купеческую каравеллу в пиратские воды?

— Так ведь флот наш сейчас на Юге! Пять десятков кораблей, сотни бойцов! Торговцы народ ушлый, у них и шпионы на островах есть! Совет капитанов объявил войну проклятым южанам! Попили они нашей кровушки, им теперь сполна воздастся! Ждали только Красного Дэна Беллами, но он опаздывал… — тут собеседник поперхнулся и затравленно посмотрел на мятежников. — А у нас была сломана мачта в последнем бою… Вот мы и остались на ремонт. Вышли в море — испытать новую мачту, а тут какие-то купчишки решили рискнуть, срезать путь. Срезали…

Старпом-гёз уставился себе под ноги. Рем поразмыслил еще немного и уточнил:

— А много кораблей сейчас на архипелаге?

— Ну, за все острова не скажу, но в общем, наверное, только те, которые на ремонте. Не больше дюжины…

— Та-ак, а с какого вы острова?

— С Кон Ките…

— А есть там еще корабли сейчас?

Дальше он не хотел отвечать, а Латерн и Марк его избивали. Вообще-то Рему было его жалко, потому как били абордажники нещадно, и он харкал кровью и выл, и корчился на полу… Так что в итоге экс-старпом ответил, что на берегу этого острова — Кон Ките — остался небольшой галиот контрабандистов, который только вернулся с Западного побережья с каким-то грузом, и эти проходимцы в общем-то плевать хотели на дела гёзов и отдыхали в своё удовольствие.

— Разор, а как насчёт… — начал Рем.

— Даже не думай! — оборвал его боцман.

— Но если…

— Ни в коем случае!

— Мы ведь можем…

— Ну что ж, вот это можно и попробовать! — вдруг согласился Разор, и глянул на пленника так, как будто взглядом хотел просверлить в нем дырку: — Решай — или ты нам показываешь дорогу к этому твоему Кон Ките, и мы тебя высадим там, или тебя бросят за борт прямо здесь.

Его выбор был очевидным… Наверное, ничего особенно ценного для экс-старпома на острове не было. Или своей шкурой он дорожил больше.

— Хоп! Давай-давай!

Хоп! Давай-давай!

Веселее загребай! — орали гребцы, наваливаясь на вёсла.

Рем тоже сел на скамью, рядом с Септимием. А что? Теперь гребут все. Даже абордажники и квартирмейстер. Рана в боку затянулась и почти не беспокоила, и было даже приятно чувствовать, как наливаются приятной усталостью мышцы, как весло преодолевает сопротивление воды и корабль устремляется вперед — к острову Кон Ките, первому у основания Малой Гряды архипелага Низац Роск.

Низац Роск — убежище пиратов — представлял собой несколько десятков островов, сотни отмелей и рифов, растянувшихся на десятки верст и расположенных в виде буквы «У». Все острова делились на Малую Гряду и Большую Гряду. В Большой Гряде было около двадцати пригодных для расположения баз и гаваней островов, в Малой — семь. Кон Ките находился ближе всего к пересечению двух гряд и на нем располагались поселок пиратов-популяров и торговые склады контрабандистов.

Несчастный старпом стоял рядом с Микке у штурвала и выполнял функции лоцмана — Низац Роск славился сложным фарватером, и без помощи местных даже пытаться бороздить прибрежные воды не стоило.

— Хоп! Давай-давай!

Сраных гёзов убивай! — надрывались на гребной палубе.

Эту простенькую песенку придумали Рем и Татри, когда работали одним веслом и им было скучновато. Хотелось, чтобы гребля тогда и гребля сейчас чем-то отличались друг от друга.

Сухарь, выполнявший роль комита, совсем даже не возражал против такой самодеятельности, он даже слегка выровнял барабанный ритм под незатейливый мотив. Там! Та-дам-та-дам!!!

Песню вся команда выучила за две смены, затейливо переиначивая и меняя на все лады вторую строчку. Звучали разные варианты: от откровенно похабных до вполне себе жизнеутверждающих. А бессмертное «давай-давай» оставил в наследство Красный Дэн Беллами, так что залихватские куплеты, которые приходилось слушать его догнивающей башке на мачте, звучали еще более издевательски.

Идея Аркана заключалась в том, что учитывая направление и скорость ветра можно выпотрошить все семь островов Малой гряды, и никто ничего не успеет сделать. У мятежников имелась карта Низац Роск, а еще — старпом с галеры… А Жерар и Микке слаженным дуэтом утверждали, что даже если с Кон Ките отправят какое-нибудь судно на Большую Гряду, и соберут там эскадру из нескольких кораблей чтобы разобраться с внезапно возникшей напастью, то всё равно останутся от десяти до восемнадцати часов форы, которые позволят красному кораблю скрыться с места преступления!

За восемнадцать часов можно успеть куда больше, чем просто сжечь небольшое пиратское поселение! Черт возьми, они могли еще сплясать кесарянку на пожарище, хорошо выспаться, плотно поесть и отправиться к следующему острову!

Гавань Кон Ките лежала перед ними, беззащитная и открытая. На причале, правда, дежурили несколько человек с оружием, но их просто проигнорировали, отдавая швартовы.

— А где Дэн Беллами? — опасливо спросил один из гёзов, принимая канат.

— Я за него, — буркнул Разор и, дождавшись, пока канат будет хорошо закреплен за кнехт, перепрыгнул с борта на причал.

— А ты что еще за хрен? — удивленно уставился на него другой пират — крупный, в кольчуге-безрукавке и шляпе с ярким плюмажем.

Наверное, он был начальником караула, или выполнял какие-то подобные функции, черт разберет этих гёзов… Разор одним длинным движением выхватил меч из ножен и разрубил «начальнику» плюмаж вместе с головой.

— Вот что я за хрен! — сказал Разор, а потом громовым голосом скомандовал: — За мной ребята! Убивайте всех, кто будет сопротивляться!

С рёвом мятежники устремились с корабля на остров, и смели всех, кто стоял на их пути. Рему и Латерну посчастливилось возглавить отряд, который должен был нейтрализовать контрабандистов на галиоте, так что в основной резне в пиратском поселке они не участвовали. Вооруженных людей там убивали на месте, всех остальных сгоняли к пристани. Тяжко пришлось условно мирному населению — боевым подругам гёзов, владельцам кабаков и лавочек и еще- двум популярским пасторам…

Детей на острове не было. Ещё бы! Гёзы не заводили детей. Вот заработают небольшое состояние честным разбоем и уедут с Низац Роск на Северо-Восток, женятся на честных популярских девушках и станут законопослушными обывателями, солидными владельцами гостиниц, таверн, мастерских и торговых лавок.

Точнее, эти конкретные гёзы — не станут. Потому что сейчас они лишались или жизни, или неправедно накопленного богатства, или и того и другого.

Галиот был вытащен для килевания на берег, недалеко от пристани. И гребцы очищали дно от ракушек и прочей гадости. А сами контрабандисты, числом около 20, сидели в кружочке на ковре, который был разложен на прибрежной гальке, и курили кальян. И эта картина вызвала в душах бывших гребцов-кандальников волну ярости! Это, черт побери, так напоминало тот ужас, от которого они избавились совсем недавно!

Гребцы с галиота увидели мятежников первыми и тут же бросили чертовы скребки и сгрудились у кормы галиота. Откуда было им знать, к добру или к худу появились здесь эти вооруженные люди? С виду мятежники были похожи на пиратов, да по факту ими и являлись, присвоив себе чужое судно насильственными методами.

Контрабандисты, кажется, вообще ничего не заметили: ни потасовки на причале, ни вооруженной толпы, устремившейся к поселку…

«Что там в кальяне-то у них?» — подумал Рем, несколько раз взмахнув шпагой для разминки.

Наконец, они обратили внимание на появившегося врага, похватали оружие, которое, к их чести, лежало тут же, под руками, сбились в плотную кучу, ощетинившись клинками.

Мятежников было примерно в полтора раза больше, в их пользу играло и то, что все они были в доспехах. Они были на взводе, рычали от нетерпения и закипевшей ярости, и хотели наброситься на врага.

— Стоять! — крикнул Аркан, заработав недоуменный взгляд Латерна. — Пращи к бою, луки к бою!

Рем был не уверен в своем праве командовать людьми, но, во всяком случае, квартирмейстерская должность предполагала нечто подобное. Латерн его приказ не оспорил. Видно, оценил разумность, хотя ему по душе была лихая свалка ближнего боя.

Примерно у дюжины мятежников было с собой дальнобойное оружие. Рем арбалет с собой не потащил, уж больно громоздкая была конструкция, а теперь жалел об этом. Загудел воздух от раскручиваемых пращей, заскрипели натягиваемые луки, и вдруг из рядов контрабандистов вышел весьма оригинальный тип.

Парчовый халат был распахнут на его волосатой груди, роскошные усы свисали на целую ладонь ниже подбородка, длинные всклокоченные волосы торчали над головой во все стороны… В одной руке он держал изукрашенный мундштук от кальяна, а другая была картинно воздета вверх. У Аркана вдруг закололо в правом виске, он поморщился от неприятного ощущения…

— Тинь! — пропела первая тетива, и следом за ней затренькали луки, послышалось надсадное хеканье пращников.

Этот усатый тип просто поднес мундштук ко рту и дунул в него, исторгнув целый сноп густого приторного дыма! И Рем был готов поклясться, что увидел, как стрелы и камни увязли в этом дыму, и попадали на землю, а люди вокруг замирали и сипели, выпучив глаза, не в силах двинутся с места. Все, кроме Рема, Латерна и еще двух крепких мужиков с той пиратской галеры, которую взяли на абордаж накануне.

Клеймо на груди Аркана, под рубахой и кожаным панцирем, горело огнем. Он понял, в чем дело, когда увидел, как Латерн неосознанно потер грудь. У всех четверых было клеймо. Они все были ортодоксами!

Рем рухнул на колени, сдернул с пояса небольшой факел, нашарил в кармане огниво, и под торжествующие крики контрабандистов, зажег огонь.

— Обрати в пепел врагов Твоих и всю скверну огнем очисти! — выкрикнул он пришедшие на ум слова из Писания и запустил факелом в колдуна.

Он точно был колдуном, эта усатая сволочь.

Факел летел и вращался в воздухе, и Рем думал, что не попадет. Всё-таки пятнадцать шагов, которые их разделяли — это тоже расстояние, а он никогда не тренировался метать горящие предметы в живых людей. Однако, факел врезался усатому куда-то в область колен, и его роскошный халат тут же загорелся! Тут уж или Господь помог, или и вправду рука парня стала тверже, а глаз — вернее…

— Бе-е-ей! — заорали мятежники, сбросив оцепенение, и кинулись на врага.

Контрабандисты были смяты в первые секунды, поскольку не проявили даже намека на воинскую доблесть. Ну да, были бы бойцами — стали бы гёзами. Их втоптали в землю и убили почти всех. Особенно ожесточенно кромсали колдуна, который пытался убежать, размахивая горящими полами халата.

Потом подожгли галиот, побеседовали с гребцами и освободили всех, кто хотел сражаться вместе с мятежниками против гёзов. На пристани стояло еще несколько судов, да и склады на берегу манили запахами сыра и копченого мяса, так что люди из отряда Рема не стали присоединятся к бесчинствующим в пиратском поселке соратникам, а освоили местные ресурсы, сначала набив животы, а потом — карманы и мешки.

Часа через четыре с островом Кон Ките было покончено. Все до одной постройки пылали, все местные, кто оказывал сопротивление, были убиты, остальных оставили рыдать на пепелище. Бывшие гребцы забрали с собой только оружие, доспехи, деньги, драгоценности, провиант и пресную воду. Разор лично выбрасывал с палубы шелковые одеяния, предметы интерьера и прочее барахло, матеря почем свет стоит горе-мародёров.

— У нас впереди еще шесть островов, придурки! — гремел Разор. — Куда вы всё это пихать будете?

Потери команды красного корабля составили пять человек убитыми и двенадцать ранеными, из них четверо — тяжело. Зато удалось освободить всех рабов на острове. Правда, большая часть не захотела присоединяться к походу против гёзов и отправилась искать счастья в Последнем море на каком-то баркасе. Но остальные вступили в ряды мятежников, и теперь их было больше двух сотен! Доспехи и снаряжение с острова тоже пришлись очень кстати, у каждого появилась какая-никакая броня и вооружились мятежники до зубов!

Особо ценным приобретением стал лекарь. Этого старикана держали при местном борделе, он делал аборты проституткам и лечил постыдные заболевания у гёзов. А по призванию и основной профессии он был военно-полевой хирург, родом откуда-то из Центральных провинций.

— Я служил у дю Ритёра, знаете ли… — сказал он Разору, и Разор уважительно хмыкнул, как будто это ему о чём-то говорило. — Меня зовут Цудечкис, маэстру Цудечкис.

А еще он был ортодоксом и потрясающим специалистом. Лекарская седая «шкиперская» бородка мелькала тут и там, он с хрустом вправлял суставы, деловито ковырялся в свежих ранах и вливал в рот микстуры лежачим больным, покачивая головой и цыкая зубом. Кирпич с радостью уступил ему место корабельного доктора, оставшись при нем помощником. Стоило маэстру Цудечкису появиться на борту, как никто уже и не представляли себе, как без него вообще существовала команда!

— Какая, однако, бойкая натура! — сказал про него как-то Разор с одобрением.

Красный корабль продолжил свой путь и следующие два острова стали для мятежников легкой добычей. Их принимали за Дэна Беллами, а они принимали гёзов на клинки. Команда выросла до двух с половиной сотен бойцов, а трюмы были уже основательно нагружены ценностями и оружием.

И всё это богатство было записано и учтено, и всем всего хватало с избытком. Рем Тиберий Аркан неожиданно для себя оказался хорошим квартирмейстером, он, можно сказать, открыл в себе талант к такого рода делам, и даже получал удовольствие, выдавая на руки чистое белье и рассчитывая вместе с корабельным коком норму продуктов на двести пятьдесят человек.

— Не всё ж мне палашом размахивать, — говорил он в беседе с Микке. — Нужно и что-то полезное делать, да? Квартирмейстер я, в конце концов, или нет?

В такие минуты молодой Аркан чувствовал себя настоящим ортодоксом — трудолюбивым, порядочным, рачительным хозяином. И это новое чувство ему нравилось.

Палаш, кстати, он нашёл по руке: отличный клинок с полуторной заточкой, длиной с руку, простой и надежный, без финтифлюшек, чернений и гравировок. Ну как — нашел? Выбил из рук у одного из гёзов. Еще Рем раздобыл себе неплохие стальные наручи и поножи. Кирасу пока оставил кожаную — всё, что попадалось из доспехов, было либо неудобным, либо не по размеру — аркановский рост стандартным назвать было сложно.

Ребята вечерами хвастались своими подвигами, орали песни, знакомились с новичками и были готовы уничтожать всех гёзов Низац Роск, прерываясь только на обед.

А командный состав, узким кругом собираясь в кают-компании после удачного дня, мрачно размышлял о будущем. Ситуация с курсом так и не прояснилась. Очевидным стало только то, что, скорее всего, любой военный корабль с западного побережья постарается напасть на них, поскольку никакого законного основания на владение красным кораблем Дэна Беллами у мятежников не было, не говоря уже о каперском патенте или какой иной бумаге. Доказывай потом, что кучка беглых гребцов рубилась только с пиратами, а гора драгоценностей в трюме — компенсация за месяцы изнурительного труда, лишений и издевательств…

Вообще-то у Рема была одна идейка, как узаконить их статус, но озвучивать ее он не собирался. Для этого Аркану пришлось бы поведать свою историю. Благо, дело до этого еще не дошло, хотя Разор уже несколько раз подгребал с разговорами по душам. Но суета давала возможность увильнуть в сторону: то подожги, этого убей… Рему и самому было бы дико интересно послушать историю Разора, или того же Микке, но как-то не складывалось.

Не сложилось и на этот вечер. На следующем острове под названием Сэн Ракё мятежники умылись кровью, встретив серьезное сопротивление: местные быстро разобрались, кто приплыл на корабле Дэна Беллами… Резня была просто безумная хотя высадка прошла без помех.

Дело в том, что этот клочок суши был чем-то вроде биржи труда, похожей на ту, которую Рем видел в Смарагде. Сюда прибывали все, кто хотел стать гёзами, и ждали, пока какому-нибудь капитану не понадобится пополнить команду. Еще повезло, что вместо обычно толкущейся здесь полутысячи головорезов, на острове ошивалось всего-то полторы сотни. Но трепку они задали мятежникам знатную, хотя и полегли почти все, сломленные напором рабов, которых Разор и Кирпич с Септимием сумели освободить из тюремных бараков.

У Аркана руки тряслись целые сутки от ужаса, пережитого в тот день, и страшно гудело в голове после того, как какой-то ловкий популяр сбил его с ног ударом шестопера по шлему…

В общем, мятежники потеряли семьдесят человек убитыми, в том числе Кирпича, Латерна, Татри… Раненых было множество. Большая часть потерь приходилась на вчерашних рабов, толком не умеющих сражаться, но и «старички» тоже не убереглись: Разор был ранен в ногу, Марку выбили половину зубов и свернули челюсть, а Сухарь лишился двух пальцев на левой руке.

С другой стороны, среди выживших освобожденных невольников с Сэн Ракё оказался замечательный во всех отношениях купец-оптимат и почти вся его охрана — восемнадцать опытных, закаленных бойцов, которых захватила банда вербовщиков, заплывших высоко по течению реки в условно мирные земли Запада, и напавшая на торговый караван на привале.

— Это было колдовство! — со знанием дела говорил дородный купчина по имени Оливьер.

Он вытирал тряпкой кровь с мощных предплечий и делился пережитым:

— Перед тем как мои глаза закрылись, я увидел духов, подобных туману, которые летали над лагерем!

И его охранники согласно закивали. Они все были профессиональными бойцами, наемниками, и вряд ли так просто прошляпили бы нападение. Купец не стал претендовать на лидерство, так что все они влились в команду, пополнив ряды абордажников, чьи потери были особенно велики.

Считая этих людей, удалось набрать сорок пять человек пополнения, и множество трофеев, включая оружие отличного качества, и пудов сорок припасов и снаряжения. Правда, денег на этом острове почти совсем не было. Сюда приезжали те, кто хотел заработать, так что в карманах у них было не густо. Все деревянные постройки пустили на погребальные костры для павших соратников-ортодоксов, а своих оптиматов мятежники предали земле на небольшом островке неподалеку.

Разграбив большую часть Малой Гряды, так и не удалось решить главную проблему. Микке определил направление на север, углядев ночью знакомые созвездия и яркую точку Небесного Маяка. Теоретически можно было двигаться, ориентируясь по сторонам горизонта, и держать курс, например, на северо-восток, чтобы прибыть к Западному побережью. Это грозило в лучшем случае судебным разбирательством, а в худшем — атакой военного флота кого-нибудь из местных сеньоров. Там не стали бы слушать сказки про освобождение из плена, а поступили так, как поступают с настоящими пиратами.

В итоге, на общем совете команды было решено покончить с Малой Грядой. Ненависть к гёзам ещё не угасла в сердцах мятежников… Но Рем, покопавшись в своей душе, понимал, что ему уже просто хочется домой, а убийств и пожаров он навидался достаточно.

Следующий остров ждал во всеоружии: гавань ощетинилась копьями местной охраны, классическая пиратская галера ставила парус, чтобы удрать за подмогой, в городке бил набат и горели костры.

— Черт бы их побрал! Увидели, небось, дым от пожарищ соседнего острова… — бурчал Жерар. — Что нам теперь делать?

Марк и Септимий единодушно предложили плюнуть на галеру и атаковать остров. Сухарь и Микке настаивали на том, что галеру нужно остановить, чтобы она не привела подкрепление. А Разор сдвинул на затылок свой шлем-морион и спросил:

— Как думаете, сколько бойцов на галере?

— Десятков пять, да под сотню гребцов… Судно стандартное, поменьше нашего раза в полтора — задумался Жерар.

— А на берегу? — уточнил Разор.

На сей раз ответил Септимий:

— Думаю, не больше сотни.

— Так почему бы нам не напасть и на тех, и на других? — поднял бровь боцман. — Думаю, мы справимся. Нужно высадить десант, сотню человек, и отправить корабль за галерой. Протараним сволочей, спасём кого возможно из гребцов… А кого не спасем — ну, прими, Господи, их души…

Командовать абордажниками на корабле остался Септимий, он был наиболее выдержанным и спокойным из старых ветеранов. Микке, Жерар и Сухарь тоже оставались на борту, мятежники не могли лишить корабль самых полезных членов команды.

Рем смотрел на набирающую ход вражескую галеру, строй копейщиков на пристани и два мыса, которые защищали собой гавань:

— У нас ведь пять шлюпок, так? — спросил он.

— Ну да…

— И во-он за тем мыском пологий песчаный берег, и прибой не такой сильный, да?

— Давай-ка толком объясни, Рем, к чему ты клонишь! — потребовал Разор.

И Рем объяснил.

Мятежники сделали вид, что погнались за галерой, а когда с гавани их уже видно не было — спустили шлюпки, битком забитые бойцами. Да, это была не сотня, предложенная Разором, десятков семь человек, но все были хорошо вооружены, экипированы и горели жаждой битвы! В одной из лодок сидел и Аркан, рядом с Оливьером и Марком. Вымокнув до нитки, они высадились на песчаный берег и атаковали городок гёзов с фланга, круша всё на своем пути. Охрана пристани спешно разворачивалась на встречу нежданной угрозе, мечтая поскорее расправиться с наглыми налетчиками.

А мятежники по совету Рема и не думали принимать правильный бой и с дикими криками атаковать пиратов. Заняв оборону в домах, наспех соорудив баррикады, они обрушили на гёзов град метательных снарядов, включая мебель и посуду. Они швыряли факелы в здания у врага за спиной, умельцы пускали зажигательные стрелы… Начались пожары. Гёзы боялись поступать также — имущество, которым завладели бывшие гребцы и все, кто находился в зданиях, становились заложниками. Силы были примерно равны, да и торопиться десанту было некуда — подавляющее численное преимущество должно было позволить красному кораблю быстро разделаться с галерой и вернутся, меняя гребцов как можно чаще. Отступить пираты не могли — боялись, что атакующие разрушат весь город к чертовой матери.

Ситуация была патовая, и так бы всё и оставалось, но в какой-то момент корабельный доктор, Цудечкис, подкрался к Рему сзади и, цепко ухватив за плечо, прошептал:

— Он испытывает невыносимые страдания, знаете ли! Его срочно нужно снять оттуда!

Аркан чуть не подпрыгнул от неожиданности! Во-первых, какого черта маэстру Цудечкис делал в составе десантной партии? Во-вторых, как ему удалось так незаметно подкрасться? И, наконец, в-третьих… На чьи это страдания нужно обратить столь пристальное внимание?

Позиция, выбранная Ремом, располагалась в общем зале наполовину разгромленной таверны. Они с Марком, Оливьером и его людьми уже отбили здесь три попытки штурма, и высовываться куда-то не очень хотелось. Но Цудечкис был неумолим:

— Это за квартал отсюда. Я увидел с крыши, там нет гёзов! Там молельный дом, знаете ли. Стоит взглянуть!

В конце концов, как раз наступило затишье, и пираты притаились с другой стороны улицы, так что Рем согласился. Вместе с Цудечкисом они выбрались на задний двор и закоулками направились к молельному дому. Доктор был вооружен небольшим арбалетом, за спиной — кофр с медицинскими приспособлениями, на бедре были как-то хитро закреплены ножны с кривым ножом — в общем, лекарь выглядел внушительно.

Аркан тоже держал палаш наготове — кто знает, вдруг каких-нибудь гёзов нелегкая понесёт сделать большой крюк и зайти в тыл позициям десанта?

Но, не считая кинувшейся под ноги злобной псины, до молельного дома они добрались без приключений. Псину маэстру Цудечкис пристрелил с хирургической точностью, так что много шума она наделать не успела.

Двери молельного дома были заперты.

— Он на обсервационной площадке, — сказал доктор. — Туда должна вести еще одна лестница.

Лестница была: железные скобы, вбитые в стену. Честь взбираться первым выпала, конечно же, Рему, а доктор остался внизу, прикрывая его из арбалета. Маэстру доктор вообще-то ни слова не сказал, что там такое он рассмотрел, и кто такой там испытывает мучения!

Аркан вложил палаш в ножны и полез наверх. Чертовы скобы шатались, ржавчина слетала с них огромными пластами, и парень думал, что чудо-лестница не выдержит, и ноги его будут переломаны при падении в трех, а то и в четырех местах…

Лестница скрипела, но не разваливалась. Убедившись, что сверху никого нет, Аркан перевалился через ограждение, оказавшись на площадке. Сразу он не понял, что именно почуял его нос, но через мгновение память подсунула подходящую ассоциацию — горелое мясо. Источник запаха нашелся быстро: длинноволосый мужчина в клетке, подвешенной на распорке в виде буквы П. Под клеткой тлела жаровня с углями, днище было раскалено докрасна…

Узник безжизненно повис на руках, уцепившись за верхнюю часть клетки, ноги его судорожно дергались, касаясь днища. Он даже не стонал, совершенно обессилев. Ему, черт побери, ноги поджарили! У Рема самого заныли ступни. Нужно было срочно вытаскивать страдальца!

Рама, на которой была подвешена клетка, казалась прочной, но Аркан заметил уязвимое место — поперечная балка крепилась к столбу веревкой, и он принялся рубить ее палашом.

По скобам наверх карабкался Цудечкис. Доктор влез в тот самый момент, когда последнее волоконце лопнуло, и рама покачнулась. Рем уперся плечом в столб и услышал слова доктора, произнесенные одновременно со скрипом ломающегося дерева:

— Погоди, куда ты…

Рама уже падала на обсервационную площадку, и Аркан еле успел скорректировать ее падение, чтобы не задеть жаровню с угольями. С лязганьем и скрежетом, но довольно медленно вся конструкция обрушилась, парень внутри застонал, Рем кинулся рубить замок на дверце, и плевать ему было на то, что палаш затупится.

А тут еще люк, который вел на площадку изнутри молельного дома, приоткрылся, и оттуда полез какой-то дюжий тип в светлом одеянии. Маэстру Цудечкис очень резво прыгнул на крышку люка, которая ударила типа по голове, и тот с воплем скрылся где-то внутри.

Рем как раз дорубил замок, откинул дверцу клетки и принялся вытаскивать узника, стараясь, чтобы он не касался раскаленного днища.

— Давай его сюда, Рем! Пока никого нет! — подал голос доктор.

Несмотря на изможденный вид и торчащие ребра, длинноволосый весил прилично, так что аккуратно донести его до доктора не удалось — пришлось волочить.

Маэстру Цудечкис уже достал длинный и широкий кусок чистого полотна, и при помощи Рема уложил пострадавшего поудобнее и принялся бинтовать.

— Дай ему это выпить, а я займусь ногами…

Аркан взял протянутый пузырек, раскрыл страдальцу рот и влил туда мутную жидкость. Тот инстинктивно глотнул. Пару мгновений ничего не происходило, а потом он вдруг глубоко вздохнул, широко открыл глаза, сказал что-то на непонятном мелодичном языке, закрыл глаза и впал в забытье.

— Доктор, а парень-то наш — не человек! — воскликнул Рем, глядя на заостренные кончики ушей, до этого скрывавшиеся под длинными волосами.

Да и глаза у незнакомца были явно нечеловеческого цвета. Не бывает людей с фиалковым цветом глаз.

— Эльф, знаешь ли, — спокойно сказал маэстру Цудечкис, продолжая обрабатывать парню ноги. — Давай, придержи ему голову.

Ну, может для кого-то эльфы — это обычное дело, но Рем видел только парочку в Смарагде, издалека, в составе посольства из Туринн-Таура, что в дремучих восточных дебрях, за Рубоном Великим… Те эльфы были надменные, церемонные, в пышных одеяниях, с роскошными украшениями, и вообще представлялись ему тогда чуть ли не сверхъестественными существами. А этот — изможденный, измученный, в каком-то тряпье — он совсем на них не был похож!

Снова скрипнул люк, и Аркану пришлось оставить эльфа на попечение доктора. Надо было что-то решать с теми, кто заперся в молельном доме, а Рем понятия не имел, сколько их там засело. Он окинул взглядом площадку и хмыкнул: клетка!

Днище ее еще не остыло, и Рем с натугой поднял конструкцию за верхние прутья, и потащил к люку, который потихоньку открывался. Клетка весила, наверное, пуда три или четыре!

Они там уперлись снизу чем-то длинным, чтобы не получить по голове как в прошлый раз, и толкали крышку люка вверх…

— Хе-хе, — пыхтя, злорадствовал Аркан. — Открывайте-открывайте…

Крышка откинулась, стукнув о плиты площадки, Рем поднатужился и сбросил клетку внутрь. Грохот, лязганье, хруст и дикие вопли были подтверждением успешности такого маневра.

— А-а-а!!! — вскричал Аркан. — Сейчас я до вас доберусь!

И прыгнул внутрь.

Идея была, честно говоря, не очень. Он приземлился прямо на того крупного типа, который в первый раз получил по голове от Цудечкиса. Громила утробно хрюкнул, обмяк на ступеньках винтовой лестницы и не подавал признаков жизни. Клетка, видимо, неслабо его задела, и устремилась вниз по лестнице, покалечив еще одного персонажа.

Благообразного вида мужчина с седыми волосами, гладко выбритый и ухоженный, сидел у подножия лестницы, опершись спиной на стену и держась за колено. Клетка валялась тут же, неподалеку.

— Сдавайтесь! — сказал Рем.

И тут навстречу выскочил коренастый человек в светлом одеянии. Половина лица его была обожжена — наверное, днищем клетки приложило. Он лихо размахивал каким-то дрыном, и орал невразумительно, а Рем отступал вверх по лестнице, защищаясь палашом. В итоге его противник споткнулся о своего товарища, и получил по голове клинком плашмя. Это была очередная типично аркановская победа — некрасивая, нелепая, совсем не героическая, но зато с минимумом жертв и максимальным эффектом. Тиберий Аркан Старший гордился бы своим сыном!

Рем присел рядом с ухоженным мужчиной и проникновенно заглянул ему в глаза:

— Зачем вы того парня жарили, ну, который сверху?

— Богомерзкая нелюдь, бездушная тварь, достойная самой лютой смерти! — заявил популяр, потирая ушибленное колено. А потом уверенно заявил: — Его мучительная смерть угодна Богу!

Рем размахнулся и дал ему хорошую оплеуху! А чего он дичь всякую несет про Бога? Аркан размял после удара ладонь и наставительно проговорил:

— Что угодно Богу — написано в Священном Писании: в Книгах Четырех Ковчегов и Слове Сына Человеческого. И там нет ни слова про то, что нужно жарить эльфов! А ты кто такой, чтобы говорить за Него?

— Я — преподобный Надод Пилтник! Я толкую Писание в этом доме Божьем! — заявил седой мужчина.

Рем медленно выдохнул. Ему всё стало понятно. Преподобный толкователь. Это — главная проблема популяров. Они думают, что кто угодно может толковать Писание! Что Писание вообще нуждается в толковании! Что там всё иносказательно и двусмысленно!

А эльфа он прижигал потому, что в Слове Сына Человеческого речь идет только о людях, стало быть, по их кривой логике только люди — угодны Богу, а все остальные расы и народы есть порождение злых сил. И преподобного толкователя не смущает тот факт, что святой Ежи, который единственный знал Слово наизусть, но был слеп и диктовал его переписчикам в первые месяцы после Прибытия, понятия не имел о том, что кроме людей в этом мире есть кто-то еще, обладающий разумом, речью и (по крайней мере Рем был в этом уверен!) душой тоже!

— Ну что ж, маэстру Надод Пилтник… Хватай своих товарищей и привязывай их во-он к тем скамьям. Или придется проткнуть всех вас палашом, чтобы вы не помешали мне…

Толкователь заковылял к лестнице, и со стонами и охами перетащил сначала обожженного, а потом и верзилу к скамьям, и принялся привязывать их собственными поясами. Некачественно привязал, халтурно. Его Рем связывал сам, а потом подтягивал узлы на двух оставшихся пленниках.

— Маэстру Цудечкис, я тут закончил! — крикнул Аркан.

— Ну так поднимайся, господин квартирмейстер! Я один эльфа не потащу, знаешь ли!

Когда они несли эльфа по винтовой лестнице, доктор задумчиво проговорил:

— Разор уже высадился в гавани, сейчас наши режут пиратов на улицах…

— Да? — апатично отреагировал Аркан. — Ну и ладно.