Секреты модельной общаги

ПРОЛОГ

Том Форд[1] тявкал в спальне и скреб крошечными коготками дверь. После всех этих кастингов слушать его скулеж мне совсем не хотелось.

— На твоем месте я бы этого не делала, — сказала Кайли, расплескивая мартини с водкой из полупустого стакана.

— Почему? — поинтересовалась я, поворачивая дверную ручку.

Том Форд пулей вылетел из комнаты, резво перебирая короткими лапками. Я тут же пожалела, что не прислушалась к совету: моя шестнадцатилетняя соседка по комнате лежала, широко раскинув длинные худые ноги модели, а взгромоздившийся на нее мужчина что-то выкрикивал с южноамериканским акцентом. Наш бедный песик Том Форд оказался в спальне как в ловушке и, напуганный криками страсти, отчаянно стремился выбраться вон.

Металлический каркас двухъярусной кровати скрипел так громко, что парочка даже не услышала, как я открыла дверь. Я остановилась на пороге, остолбенев от изумления. Меня поразило вовсе не то, что моя малолетняя соседка завела себе латинского любовника. Само по себе это не шокировало. Мое внимание привлекло совсем другое: она лежала совершенно голая, если не считать пары туфель на шпильках от Dior. Моих туфель. Парень ускорил темп, и каблуки начали стучать по верхней койке. Черт, так от туфель ничего не останется! Мне захотелось под шумок снять с нее мою собственность (уверена, она бы даже не заметила), но в итоге я решила сделать ей втык после того, как она повеселится, — нужно ведь спрашивать, прежде чем брать чужие вещи.

Закрыв дверь, я оставила любовников заниматься своим делом.

— А я предупреждала, — сказала Кайли, прикладываясь к стакану.

На диване вновь зашлась рыданиями Люция. Она вытянулась во весь свой рост в шесть футов и один дюйм и уткнулась лицом в подушку. Лишь на секунду приподняв зареванную мордашку, чтобы взглянуть на меня, она всхлипнула и потянулась к журнальному столику за очередной салфеткой из коробки. Том Форд, стараясь утешить девушку, принялся лизать ей руку, но это не помогло. Высморкав тонкий покрасневший носик,

Люция швырнула «клинекс» к другим использованным салфеткам — рядом с ней уже возвышалась целая гора. Она затихла на секунду, но потом худющее тело вновь начало сотрясаться от рыданий. У Кайли, сидевшей в пижаме на стуле, был недовольный вид. Истерика Люции мешала ей следить, как по телику в это самое время участники программы «Последний герой» прогоняли с острова ее любимчика.

— Заткнись, Люция… Заткнись! И поаккуратнее там, а то размажешь косметику по всему дивану, — невнятно ворчала с австралийским акцентом рыжеволосая Кайли, прихлебывая из стакана.

Депрессия у нашей словачки обычно случалась по нескольким поводам: а) она скучала по дому, семье и коровам в Словакии; б) она вспомнила своего бывшего бойфренда-фотографа, который бросил ее ради модели помоложе; в) ее теперешний кавалер, мужчина постарше, к тому же женатый, отменил свидание в отеле ради того, чтобы провести время с собственной женой; г) какое-нибудь интересное сочетание из предыдущих трех причин.

Кайли прикончила свой коктейль и тихонько икнула. Потом поднялась и, пошатываясь от водки, направилась с пустым стаканом на кухню за новой порцией. Там она отмерила две чайные ложки метамуцила[2] с апельсиновым ароматом, который смешала с охлажденной водкой и мартини, соорудив свой фирменный напиток — метамуциловый коктейль. Печально, но факт: на нашей кухне только и водилось, что водка, мартини да метамуцил.

Я присела на диван рядом с хлюпающей словачкой и подозрительно взглянула на дверь спальни. Оттуда донеслась пара томных вздохов, похожих на завывания, и я испугалась за сохранность своих туфель.

Люция начала потихоньку приходить в себя, вероятно пережив мучившее ее горе. Нижняя губа все еще подрагивала, когда она смотрелась в зеркальце пудреницы, пытаясь устранить ущерб, нанесенный слезами. На ней было кричащее платье от Dolce & Gabbana, купленное ей женатым бойфрендом, — видимо, она собиралась «в свет», когда пала жертвой обстоятельств, вызвавших слезы.

— Сегодня в «Шатре» будет Хит Леджер. Светлана сказала, — сообщила Люция, поправляя макияж. — Люция обожает Хита.

— А разве он не женат, как и твой парень? — спросила я и тут же пожалела об этом.

Но она, кажется, пропустила мой вопрос мимо ушей.

Вскоре Люция была готова к выходу. Она поднялась, разгладила платье и бросила взгляд в зеркало на стене.

— Ну, как?

— Не волнуйся, Люция, ты выглядишь отлично, — сказала я.

— Правда?

— Правда, — ответила я, и она улыбнулась.

Я не кривила душой: Люция действительно была красавицей. Как, полагаю, и все мы. По крайней мере, мы были достаточно привлекательны, чтобы получить контракты от нью-йоркского модельного агентства.

— Я обязательно раздобуду номер Хита, — заявила Люция, схватила сумку (подделку Prada) и решительно вышла из комнаты, отправившись в клуб, где, конечно же, никогда не встретит никого, кроме толпы тоскующих банкиров-толстосумов, в жизни которых слишком много денег и кокаина, но слишком мало секса.

Как только Люция вышла из комнаты, Кайли метнулась в ванную — вероятно, перебрала метамуцилового коктейля. Хлопнув дверью, она начала блевать чуть громче, чем обычно. Я вздохнула, скинула сандалеты и, подойдя к двери ванной, постучала.

— Кайли, ты в порядке? — поинтересовалась я через дверь.

— Ох, — раздалось оттуда.

— Что? — спросила я.

— Какого черта кто-то бросил свои поганые «маноло» рядом с унитазом? — возмутилась она.

В этот момент из нашей спальни вышел полуголый мужчина, его темная кожа блестела после сексуальных упражнений. Я вспомнила, что встречала его на вечеринках: последней жертвой неуемной пылкости Кристианы стал манекенщик- бразилец. Свое малолетство она тщательно скрывала от завоеванных мужчин — по крайней мере, я на это надеялась. А из ванной донеслись новые потуги Кайли. Бразилец подошел к двери и встревоженно ткнул в нее пальцем.

— Занято надолго?

Со стороны все происходящее могло показаться по крайней мере странным, но для меня это были простые будни. Видите ли, я успела прожить в модельной общаге почти полгода к тому времени, как Люция отправилась на бесполезные поиски Хита Леджера, Кайли вытошнило на семисотдолларовые шпильки, которые Светлана получила от какого-то бойфренда из русской мафии, а из нашей спальни вышел горячий бразильский парень, совершенно не подозревая о том, что минуту назад невероятно громко занимался любовью с малолеткой. Подобные нравы здесь считались в порядке вещей.

Недавно прибывшие из восточноевропейских стран с труднопроизносимыми названиями, из маленьких городишек Среднего Запада, из барачных окраин Рио, мы все были честолюбивыми моделями, мечтавшими лишь о фотографиях в журнале «Vogue» и о показах мод.

Модельная общага была тем местом, куда агентство свозило новеньких. Девушки ничего не знали ни о модельном бизнесе, ни о стране и зачастую не зарабатывали на более приличное жилье. За две тысячи долларов в месяц мы пользовались привилегией жить в «совершенно отдельных» апартаментах в самом центре Манхэттена — безжизненном финансовом квартале. Тесную спаленку мы делили на четверых, пятерых, а то и шестерых и спали на двухъярусных койках. Поскольку ни одна из нас не получала регулярные высокие гонорары, платить за аренду нам было не по карману, и агентство вычитало плату за жилье из наших кровных, так что если нам и удавалось заработать хоть малость, денежки шли прямиком нашему агентству — только мы их и видели. В общем, нам хватало на комнату без пансиона, скудное еженедельное содержание и, конечно, неограниченный доступ в тренажерный зал, расположенный несколькими этажами ниже.

Мы все были очень молоды, самой старшей из нас едва исполнилось двадцать два, и все мы неожиданно вырвались во взрослую жизнь без всякого надзора и контроля — если не считать еженедельных обмеров в агентстве. Мы не учились в колледже, у нас был собственный университет: вместо биохимии и философии Платона мы зубрили, как правильно ходить и жить на две калории в день. Нас бросили посреди самого чудесного города в мире, запихнув в комнатенку десять на двенадцать футов. Общага для моделей стала нашим домом, о котором и рассказывает эта книга. Здесь нашлось место всему: и предательству, и сексу на заднем сиденье автомобиля, и кокаиновым диетам, и нежелательным беременностям, и шампанскому по тысяче долларов за бутылку, и богатеньким французам, и высокой моде, и слезам…

Как большинство девчонок, я мечтала покрасоваться на подиуме рядом с Синди Кроуфорд, Наоми Кемпбэлл или Кристи Тарлингтон. Я листала страницы маминых журналов мод, очарованная красивыми женщинами в шикарных нарядах, жившими, как мне казалось, на другой планете. Но я никогда не думала, что стану моделью, особенно когда начался садистский социальный эксперимент под названием «неполная средняя школа». Я как-то очень быстро прибавила в росте и, проходя по школьным коридорам, возвышалась над одноклассниками этакой долговязой и неловкой каланчой. Меня немилосердно дразнили — чаще всего на мне тренировали свое красноречие «популярные» девочки. Мой школьный день в основном состоял из усилий оставаться незаметной, что было не так-то просто при моем росте: в любой толпе я тут же привлекала внимание. Да и с мальчиками отношения складывались не лучшим образом. Я была чуть ли не на голову выше каждого парня — представьте теперь, как я смотрелась в паре с кем-нибудь из них, танцуя медленный танец на школьном вечере.

А потом, за одно лето после восьмого класса, что-то изменилось. Как будто тело велело мне поторопиться, и я несколько округлилась, коленки перестали торчать, черты лица обрели изящество — в общем, во мне проявились первые признаки женственности. Я была по-прежнему выше всех своих сверстников, но первый день в девятом классе запомнила как чудо. Мальчишки начали глядеть мне вслед, когда я проходила по коридору. Поначалу я решила, что у меня не все в порядке, но потом вдруг поняла, что в их неподвижных взглядах нет насмешки. Девчонки все равно держались со мной как стервы, но уже по другой причине: их парни обращали на меня внимание, и оно мне очень льстило.

Однажды летом на пляже, когда я перешла уже в десятый, я заметила, что на меня пялится какой-то мужчина с фотоаппаратом. Подруги начали надо мной подшучивать, и я покраснела. Внезапно вся компания поднялась и рванула с пронзительным визгом в волны прибоя, оставив меня одну. Я взглянула сквозь челку и увидела, что этот человек направился прямо ко мне. Пока я раздумывала, не побежать ли мне за друзьями, он оказался рядом.

— Привет, меня зовут Грег. — Он протянул руку, обезоруживающе улыбнулся, и я успокоилась. — Я профессиональный фотограф. Ты когда-нибудь думала о том, чтобы стать моделью?

По правде сказать, нет. Но семя было брошено, и вскоре я уже не могла выкинуть эту идею из головы.

Грег свел меня с местным агентством, и я начала понемножку работать, сниматься для каталогов универмагов, участвовать в «показах мод» в торговых центрах нашего городка. Потихоньку я вникала в тонкости и причуды модельного бизнеса, понимая, что где-то там есть полный блеска и света большой мир, в котором гораздо интереснее — не сравнить с дефиле по разборному подиуму в ресторанном дворике. Нью-Йорк не выходил у меня из головы.

Теперь, став моделью, я чуть ли не за одну ночь перестала служить мишенью для шуток своих одноклассников, превратившись в девушку, которую все считали хорошенькой и гордой. Вернее сказать, все, кроме моих родителей. Не то чтобы они считали меня уродиной или кем-то еще, совсем наоборот; просто они не хотели, чтобы эта мечта завела меня не туда. Они всегда полагали, что я достойна большего, чем просто быть забавой какого-нибудь бывшего игрока в гольф, удалившегося на покой в наш тихий городок и торгующего шикарными автомобилями.

Мои родители прочили мне поступление в хороший колледж: в моей академической справке[3] было полно предметов, изучаемых по углубленной программе, что так ценится в колледжах, и я с энтузиазмом думала, как буду постигать английскую литературу или политологию в каком-нибудь известном учебном заведении — от одной этой мысли я ощущала запах плюща.[4] Для родителей дело обстояло именно так: либо сразу в колледж, либо торговать мороженым в кафе, жить в трейлере с тремя детишками от разных отцов (один из которых отбывает срок в тюрьме) и целыми днями стирать полоски с лотерейных билетов в надежде на крупный выигрыш.

В общем, я даже не закончила средней школы. У меня возникла другая идея. Я решила стать моделью.

Самолет пошел на посадку над аэропортов Кеннеди, и мне удалось мельком увидеть кое-какие знакомые по фильмам достопримечательности Нью-Йорка — Бруклинский мост, Эмпайр-стейт-билдинг, Центральный парк. Это был, как сейчас помню, один из чудесных дней в начале сентября, вскоре после Дня труда,[5] когда дождь, наконец, прекратился и все решили, что уже пора покинуть загородные особняки или квартиры с кондиционерами, — очень подходящий день для начала карьеры супермодели в Нью-Йорке.

Поработав в маленьком виргинском городке, я подписала контракт с агентством в Майами, обслуживавшим бутики, и какое-то время снималась, рекламируя купальники, но серьезных проектов не было. Майами послужил стартом перед большим прыжком. Когда я жила во Флориде, на меня обратил внимание представитель нью-йоркского агентства. Пока мы разговаривали, мне казалось, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди — что же будет? Но встреча прошла очень мило, в дружелюбной обстановке. Представителям агентства понравилась моя внешность. Во мне чувствуется потенциал для больших, действительно больших проектов. Не хочу ли я перебраться в Нью- Йорк и подписать контракт с агентством? Меня поселят в квартиру, которую специально снимают для моделей. Не хочу ли я перебраться в Нью- Йорк? В то время вопрос показался мне совершенно дурацким — все равно что спросить у человека, пять дней кряду блуждавшего по пустыне: «Не хотите ли глотнуть воды?»

Вот так я и оказалась в городе своей мечты.