Секреты Советской Латвии. Из архивов ЦК КПЛ

МИД Дипломатия Советской Латвии: Латыши по обе стороны баррикад

Еще в 1944 году Народный комиссариат иностранных дел стал союзно-республиканским. Сталину не удалось ввести, как планировалось, в ООН все союзные республики — но МИД ЛССР на протяжении четырех десятков лет играл не последнюю роль в североевропейском измерении советской внешней политики. В этом разделе мы познакомимся с ее сюжетами и фигурантами 70—80-х годов.

«США никогда не признавали оккупации Латвии», — в разных вариантах мы слышали эту фразу, наверное, сотни раз. Но вот — что знали американцы в годы «холодной войны» о происходящем в ЛССР, как они представляли жизнь в далекой республике? Об этом, а также о корнях некоторых сегодняшних политических доктрин, повествует удивительный документ из архива ЦК КНЛ. Это перевод выступлений в Конгрессе США, направленный «по принадлежности», то есть в Ригу, посольством СССР в Вашингтоне. Дело было 18 ноября 1971 года — американские парламентарии вдруг всерьез решили отметить некруглую годовщину!

Республиканец Роберт Г. Стил охарактеризовал латышей как «маленькую, компактную и отчетливую этническую группу в Европе».

«В течение последних 400 лет им приходилось терпеть нежелательные и чуждые им порядки. Начиная с середины XVI в. ими управляли поляки, а в конце XVIII в. Латвия стала частью Российской Империи… В ноябре 1918 года им удалось вернуть свою свободу и провозгласить независимость».

Тут, конечно, можно было бы поинтересоваться у мистера Стила — а что, времена Ливонского ордена он всерьез относит к желанным для латышского народа? Правда, он тогда еще не подозревал о своем существовании… Точно так же, как глагол «вернуть» вряд ли можно употреблять к событиям, имевшим место как последствие Брестского мира и германской оккупации.

Но дальше — больше.

«В течение 22 лет правительство Латвии функционировало на основе системы пропорционального представительства. В Латвии существовали многочисленные политические партии, выражавшие различные мнения, которые принимали активное участие в свободных и открытых выборах. Латвия являлась образцом демократии».

Ну просто лепота! Как изящно изъяты 6 последних улманисовских лет, когда ни о какой свободе и демократии говорить не приходится.

Вот что конгрессмен Стил заявил об экономике довоенной Латвии. Она «произвела раздел земель, принадлежавших старым немецким феодалам, на демократической основе» (вообще-то, немцы так не считали — и несколько лет жаловались в Лигу Наций). «Латвия торговала почти полностью с Западом, осуществляя торговлю на своих судах». Да, торговый флот был — о его рабских буднях отлично еще Вилис Лацис написал. Но везли за моря, по-большей части, советский транзит.

Затем конгрессмен произнес ритуальные заклинания о «позорном нацистско-советском пакте», а также о том, как «Красная Армия и легионы ее политических агентов вновь явились, чтобы подчинить себе Латвию». Знаковое слово произнесено было — что называется, оговорочка по Фрейду! Но про Латышский легион СС и две латышских дивизии Ваффен-СС Роберт Г. Стил, разумеется, не сказал ни слова. Ибо кто, как не беглецы из лагерей военнопленных в западных зонах, отъевшиеся на харчах американских спецслужб, заказали эту лоббистскую дребедень?

Вторым в тот день выступал член Палаты представителей Джон Р. Рэрик. Республиканец отработал на совесть: сначала по-английски продекламировал гимн Латвии, а затем заявил: «Эпос ее борьбы за независимость можно будет поставить рядом с другими крупными событиями мирового значения». Ни много, ни мало!

«Латвия продолжает существовать», — сделал удивительное открытие американский политик. Да с ним никто бы и в Москве и не поспорил бы — Латвийская ССР и есть государственность. Да только вот его последующий ход рассуждений совсем иной:

«Советское правительство, занявшее Латвию, не имеет никакой законной основы и в соответствии с признанными принципами международного права, на него надо смотреть как на временную военную оккупацию».

Да, совсем в духе нынешних правящих политиков ДР вещал мистер Рэрик. Совершенно отмороженный персонаж, называвший Мартина Лютера Кинга «коммунистом», защищавший лейтенанта Келли — палача Сонг Ми, требовавший выхода США из ООН и называвший «антиамериканской»… метрическую систему! Наивысшей точкой карьеры конгрессмена было участие в выборах президента в 1980 году от Партии американской независимости. Собрал 0,05 процента голосов…

Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты. И разве удивительно, что спустя три десятилетия в Латвии охотно взяли его аргументацию на вооружение? Ведь тезисы о «непрерывности» республики 1918 года не звучали столь навязчиво с государственных трибун в 90-е — их первой стала массированно использовать в повседневной политике именно заокеанская мадам Вайра Вике-Фрейберга.

«Мы настаиваем на том, чтобы Президент Соединенных Штатов выступил за восстановление независимости Латвии», — заявил Джон Р. Рэрик. Идея, конечно, соблазнительная — да только Ричарду Никсону в то время было недосуг. В 1971 году он — какая мелочь — какой-то Индокитай оккупировал, и во Вьетнаме, Лаосе и Камбодже около полумиллиона американских солдат сжигали напалмом деревни. Ну самое время поговорить о Латвии! И о том, как «свободолюбивые народы были подчинены бесчеловечному и варварскому обращению со стороны коммунистических вожаков империалистической России».

Дебаты на Капитолийском холме были успехом вожаков эмиграции. Во исполнение тезисов руководителя центрального правления воинствующей организации бывших легионеров СС «Даугавас Вагаги» Вилиса Хазнерса, озвученных им в латышской газете «Лондонас Авизе» — осуществлять «ориентацию политической мысли Запада на освобождение Латвии». Кстати, Хазнерс в годы войны был штур-мбаннфюрером и начальником Абренского уезда, награжден двумя Железными крестами. Германский историк еврейского происхождения Гертруда Шнайдер в книге «Путешествие в террор» назвала Хазнерса одним из организаторов сожжения хоральной синагоги на улице Гоголя, в которой было заперто 300 человек, 4 июля 1941 года. Просто демократ чистой воды!

А еще раньше «советник посольства» Латвии в Лондоне Озолиньш призывал «называть вещи своими именами, апеллируя к мировой совести о том, что в Латвии свободу душат русские». Так что русофобия уже тогда шла рука об руку с оголтелым антикоммунизмом, в своей лживой риторике пренебрегавшим и исторической истиной, и здравым смыслом.

(По материалам из Государственного архива Латвии.²⁷)

Александр Яковлев. Фигура одного из ключевых «прорабов перестройки» в Латвии известная. Более того — его, в свое время члена Политбюро ЦК КПСС, удостоили Ордена Трех Звезд! Однако мы обратимся к более раннему периоду его деятельности…

«Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

Коммунистическая Партия Советского Союза. Центральный Комитет. Отдел пропаганды.

№ 300-АЦ, 4 февраля 1972 г., Сов. секретно.

ЦК Коммунистической партии Латвии тов. Воссу А. Э.

По договоренности направляю Вам материал из газеты “Дагенс Нюхетер”.

Приложение: на 8 листах.

Зам. зав. Отделом пропаганды ЦК КПСС

А.Н. Яковлев».

Что же такого интересного нашел заместитель заведующего в шведской газете, что перекочевало в «Служебный вестник иностранной информации ТАСС «ОЗП»? Оказывается, в Стокгольме вышло воззвание:

«Уважаемые товарищи! Мы, 17 латышских коммунистов, обращаемся к вам. Мы пишем вам потому, что не находим других возможностей оказать воздействие на дела и события, наносящие большой ущерб коммунистическому движению и марксизму-ленинизму, нам и другим малым национальностям».

Письмо к коммунистическим партиям Румынии, Югославии, Франции, Италии, Австрии и Испании (т. н. «еврокоммунистов», придерживающихся сепаратной от Москвы линии) было анонимным. Предлагалось поверить авторам на слово:

«Нас преследовали, многие годы мы провели в тюрьмах и рабочих лагерях буржуазной Латвии. Борьба за Советскую власть, за социалистическое общество стала содержанием и целью нашей жизни».

Так что же «старым большевикам» не нравилось в ЛССР? Прежде всего, русификация:

«К чему ведет такая политика, ясно видно из положения бывшей Карело-Финской ССР. Такой республики больше нет. Она ликвидирована, потому что местное население составляет менее половины численности общего населения республики. Теперь Карелия — часть РСФСР. Такая же участь ждет Казахстан и Латвию».

Тут «товарищи большевики» явно валят с больной головы на здоровую — Карело-Финская ССР была создана Сталиным в 1940 году как «утешительный приз» для несостоявшегося вождя социалистической Финляндии Куусинена и компании. Когда же в 1956 году с финнами нормализовали отношения, то Хрущев понизил статус республики до автономной. Казахстан же, несмотря на реальный удельный вес титульной нации меньше половины, так и был союзного уровня.

«В последние годы в Латвию завозили и завозят лесорубов из России, Украины, Крыма, Закавказья и Белоруссии. Продолжается уничтожение лесов, а завезенные лесорубы поселяются на постоянное местожительство в республике».

Ну не бред ли — «крымские лесорубы»! Точно так же, как такие пассажи:

«Рижское взморье теперь уже превращено в курорт союзного значения и местных жителей почти там уже нет».

«За исключением сельской местности в Курземе, Земгале и Видземе, в Латвии уже осталось совсем мало латышских детских учреждений и школ».

«Раньше в Латвии, как и в любом государстве, были свои кулинарные блюда, свои марки конфет, шоколада, папирос, а теперь только союзные марки: “Белочка”, “Ласточка”, “Кара-Кум”, “Казбек”, “Беломор-канал”. В столовых, кафе и ресторанах готовят блюда только по союзным, русским рецептам».

«Около половины периодических изданий Латвии издаются на русском языке. В Латвии не хватает бумаги для издания трудов латышских писателей, школьных учебников, но, несмотря на это, здесь издаются произведения русских писателей и школьные учебники на русском языке».

Интересно, кто вспомнит какой-то учебник из ЛССР на русском? Тонюсенькая республиканская география разве что, да краеведение. И если уж говорить о тиражах латышских писателей, то 40 лет назад они были в десятки и сотни раз выше того, что печатается ныне в независимой Латвии.

Но хватит цитировать этот хаотичный набор глупостей для неискушенного западного обывателя. Интересно — кто же был реальным автором «Письма 17-ти»? Атташе посольства СССР в Швеции А. Лиепа (в штате советского диппредставительства в Стокгольме были латыши!) информировал под грифом «Секретно»:

«Внимательное изучение “письма" показывает, что это работа рук самих латышских социал-демократов — Бр. Калниньша и У. Германиса. Стало известно, что У. Германис лично якобы переводил “письмо” с русского на шведский язык, вручил “письмо”лидеру ЛПК²⁸ Швеции Херманссону и передал “письмо” в редакцию Дагенс нюхетер” для публикации».

Лиепа отмечал, что «в кругах самой латышской эмиграции в Стокгольме и Уппсале существует недоверие к правдоподобности этого “письма”, даже распространяются анекдоты по этому поводу».

А председатель Объединения латышей в Америке (ОЛА) Улдис Грава 1 марта 1972 года заявил: «Еще неизвестно, как данный документ проник в “свободный мир”», но первым его получил Бруно Калнинь в Швеции… Удивление вызвало то обстоятельство, что «письмо» довольно продолжительное время находилось в руках одного латыша, а ОЛА было вынуждено его приобрести у американских источников только через месяц.

Скандал вокруг анонимки был таким крутым, что даже республиканская партийная газета «Циня» напечатала «Ответ клеветникам». Эмигрантская «Лайке», в свою очередь, обвинила: «Ответ был написан в Москве и потом переведен на латышский язык».

На самом же деле, первоначальным автором «письма 17-ти» был Эдуарде Берклавс — бывший заместитель председателя Совета Министров ЛССР, попавший в опалу при Хрущеве. Откуда число взялось? Может, по аналогии с 1917 годом, которому, кстати, в обращении пели хвалу — так же, как и латышским стрелкам…

В общем, несмотря на то, что тогда, в начале 70-х, вроде как была «разрядка» — Запад и Восток обменивались такими булавочными уколами. С позиций сегодняшнего дня видна смехотворность ряда утверждений «письма 17-ти», жизнь доказала совершенно иное. А к идеям коммунизма в титульной нации апеллировать нынче совсем немодно. Потому и не вспомнили в ЛР про юбилей этой знаковой провокации.

(По материалам Государственного архива Латвии.²⁹)

В годы развитого социализма ходила такая острота: основным средством передвижения советских туристов является танк. Неправда ваша! Самым что ни на есть массовым по числу и по географии было пребывание за рубежом наших моряков.

Ведь советский торговый флот был одним из крупнейших в мире, а Латвийское морское пароходство боролось за звание передового. К примеру, Вентспилсский порт в 1972 году получил Юбилейный почетный знак ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета СССР, Совета Министров СССР и ВЦСПС (профсоюзов). «Ирбитлес» и «Плявиняс», «Лариса Рейснер» и «Каунас» — сейчас эти корабли уже порезаны «на иголки». А сорок лет назад они ходили в чемпионах по выполнению плана и — валютной! — прибыли.

Задним числом придумана сомнительная аксиома: мол, латышей в море не брали — не доверяли. Однако направленный в ЦК КПЛ под грифом «секретно» отчет о работе пароходства за 1972 год подписали начальник ЛМП Ю. Авот и секретарь парткома А. Атследзиньш. В документе можно прочесть, к примеру, что 1-го помощника капитана теплохода «Ессентуки» звали Дарзниек А.Э., 1-го помощника «Яниса Райниса» — Битениек Э.А. (экипаж последнего корабля подарил обкому Компартии Чили портрет Ленина).

Но вот что еще более интересно — так это характер информации, собранной моряками и переправленной высшему партийному руководству. И то, чем занимались наши в портах.

«По сообщению первого помощника капитана т/х “Арагви” тов. Варламова Я.И. в порту Буэнос-Айрес (Аргентина) работники нашего консульства, во избежание возможных неприятностей, рекомендовали не дарить литературу рабочим и местным жителям, разрешили вручать только открытки и значки. Отмечены случаи усиления полицейско-таможенного режима в голландском порту Флиссинген и в порту Грейнджмаут (Сев. Шотландия)».

Характерно, что ищут местные силовики — алкоголь и сигареты, причем в Шотландии обыску подверглась даже группа матросов на берегу. Вашему автору пришлось оказаться в данной ситуации… спустя 30 лет, в Стокгольме, у пришвартованного парома «Ильич».

Данные из-за «железного занавеса» шли по разным каналам:

«Лоцман порта Антверпен Фастер при выводе т/х “Сиваш” в море рассказал, что теперь на китайских судах сняты портреты Мао, различные лозунги и цитаты, а моряки судов не носят значков с изображением Мао. По словам Фастера, когда капитан одного из индийских судов перед швартовкой узнал, что впереди будет стоять судно КНР, то категорически потребовал отшвартовать его к другому причалу, сославшись на то, что китайцы способны учинить любую провокацию».

В отчете ЛМП приводятся десятки примеров дружеского общения жителей капстран и моряков из Латвии. Однако, как говорят — доверяй, но проверяй:

«В порту Роттердам последнее время наши суда активно посещает Абрахам Метселаар, 50–52 лет, проживающий по ул. Ханснстраат, 85с, по его словам, член Компартии Нидерландов с 1947 г… Охотно рассказывает о себе. Заявляет, что любит советских людей, хочет способствовать укреплению дружбы с ними и с удовольствием посещает советские суда. При себе имеет список судов СССР, в который занесено около 50 названий судов различных пароходств. Касаясь положения в КПН, Метселаар отметил, что теперь положение в ней улучшилось, так как прокитайская группировка потеряла свое влияние, а ее члены из партии исключены. Нами приняты меры по изучению личности этого частого гостя советских судов».

А вот отец и сын Кранц в шведском порту Седерхамн подозрений не вызвали:

«Они хорошо осведомлены о достижениях нашей страны по освоению космоса, знают всех космонавтов, известных хоккеистов. Положительно отзывались о характере русского человека, борьбе нашего народа за мир».

Танкер под знаковым именем «Абрене» впервые из кораблей СССР в 1972 году пришел в мавританский Порт-Этьен, приняв на борт 300 тонн рыбьего жира. Местные жители, поднявшиеся на борт, «впервые видели пианино и с восторгом трогали клавиши».

«А затем до отхода судна сидели на берегу, провожая наших моряков. Моряки танкера наглядно убедились еще раз, какие плоды приносит колониализм: селение запущено, хижины ветхие и без мебели, на обед рабочие получали по списку горсть арахиса и маленький стаканчик какой-то жидкости».

На судах Латвийского пароходства в 1972 году с удовольствием показывали иностранцам кино. Хитами сезона были «Освобождение», «Война и мир», «Сыновья уходят в бой» и «Джентльмены удачи». Пользовались спросом значки с Владимиром Ильичем, и книжки другого Ильича — «Ленинским курсом». Разбирали и брошюру «О чем умалчивают в Пекине».

…Сейчас государственные мужи, и целый Институт Латвии ломают головы — как бы обеспечить узнаваемость нашего независимого государства. А ходи под красно-бело-красным флагом столько судов, сколько было 40 лет назад у ЛМП и баз траулерного флота — вот реклама бы стране была. Демонстрировали бы где-нибудь в тропиках блокбастер о героях 1919 года «Стражи Риги», латышские народные сакты аборигенам раздавали.

Именно Латвии принадлежит честь открытия для СССР… Канарских островов. В 1975 году Испания свергла франкистский режим — и впервые почти за тридцать лет туда смогли попасть советские люди. С 5 сентября 1976 по 14 сентября 1976 года в Восточной Атлантике работал большой рыболовецкий траулер «Афанасий Никитин».

Рейс был удачным во всех отношениях. Кроме успешного выполнения собственно промысловых задач, выраженных во внеплановой добыче живья на 113 %, выпуска товарной продукции на 124 % и кормовой рыбной муки на 150 %, что составило совокупную прибыль в 760 тысяч рублей вместо 390 тысяч запланированных, экипаж решал и скрытые задачи. О чем повествует «Специальное донесение», отправленное 1-му секретарю Октябрьского райкома КПЛ Карпову Н.А. от 1 помощника капитана А. Лобана. Еще до выхода в море замполит получил задание районного комитета на «изучение режима и обстановки в порту и городе Лас-Пальмас (Канарские острова, Испания)». Получив сообщение от подотчетной ему территориально парторганизации Рижской базы траулерного флота, райком переслал его в ЦК КПЛ под грифом «Совершенно секретно»!

Что же такого интригующего было на 8 листах, аккуратно исписанных перьевой ручкой? А, прежде всего, то, как воспринимался советский труженик моря за границей, а еще в стране НАТО, и совсем недавно — «фашистской». Но все оказалось просто:

«В порту и в городе обстановка для свободного общения наших моряков с иностранными гражданами вполне благоприятная. Торговля в городе развита очень широко за счет мелких частных магазинов, которые ориентируются в основном на советских моряков. Продавцы во многих магазинах могут объясняться на русском языке, хорошо осведомлены о дефицитных товарах ширпотреба в Советском Союзе и знают рыночные цены. Основной упор в настоящее время делается на продажу таких товаров, как мохер, кримплен, косынки, малогабаритные зонты, кошельки и др. При этом часть товаров продается с производственными дефектами, а мохер изготавливается на синтетической основе с добавлением 15–20 % натуральной шерсти.

Владельцы отдельных магазинов заказывают этикетки на русском языке с обозначением «Мохер королевский». Большинство товаров закупается в Японии, Гонконге, Китае, США и латиноамериканского производства. Отдельные товары изготавливаются частными мастерскими в Лас-Пальмасе и штамп ставится: “Сделано в Японии”, “Сделано в США”».

По оценке тов. Лобана, в Лас-Пальмасе наиболее хорошо овладел русским языком персонал таких торговых центров, как «Космос», «Севастополь», «Одесса». «Население города, и в особенности торговые работники, широко информируются о подходе советских судов в порт за несколько дней». Местные встречают БМРТ под красным флагом уже на внешнем рейде — «с целью обмена дешевых спиртных напитков на цветные металлы (латунь, бронзу, медь, ртуть)».

Пользуются интересом у «маклаков» освобожденной Испании и промтовары Made in USSR — фотоаппараты, транзисторные приемники, часы. «Одновременно нелегально распространяют порнографические издания».

Подумать только: в Лас-Пальмасе наш «деревянный» приобрел достоинство полноценной конвертируемой валюты: можно расплачиваться советскими деньгами достоинством от 10 рублей и выше!

«На советскую валюту, в том числе и на чеки ВТБ, можно в частных магазинах купить даже дорогостоящие вещи, такие как современные магнитофоны и радиоприемники. В одном из промтоварных магазинов ко мне подошел продавец и предложил продать советские деньги, достал из ящика стола большую пачку денег достоинством 100 руб., но попросил подождать, пока в магазине никого не будет. Я согласился “продать” при условии, что он объяснит, куда дальше уходят советские деньги. Но продавец всячески уходил в сторону от ответа, а потом сказал: “Не знаю, я сдаю в банк Лас-Пальмаса за соответствующее вознаграждение”».

А в автомагазине продавец похвастался, что у него грузины покупают запчасти за рубли!

Не упускали канарцы и валюту несуществующих государств:

«В Лас-Пальмасе скупаются в неограниченном количестве и денежные знаки буржуазной Латвии достоинством в один лат и выше в металлической чеканке. Деньги, как правило, вывозятся членами экипажей судов… Используются и почтовые отправления, следующие на промысел».

Вот, скажем, на БМРТ «Дзинтарземе» пришла бандероль: журнал «Звайгзне», а в нем пакетик с 15 серебряными монетками в лат достоинством! Партком оказался на высоте: «Деньги были изъяты и по приходу судна в порт переданы в сектор загранкадров».

Бдительный тов. Лобан обратил внимание райкома на то, что кроме «экономического и морального ущерба государству» из-за утечки советской валюты и притока контрабанды в Латвию, «в магазинах одновременно с торговлей ведется и сбор сведений о Советском Союзе». Вот, например, в магазине «Одесса» был разбитной продавец, называвший себя Юра:

«Он хорошо осведомлен об условиях работы и оплаты труда моряков советского рыбопромыслового флота, знает, в каких районах Мирового океана работают наши суда, командные должности на судне, в каком количестве выплачивается иностранная валюта членам экипажа…»

Ну точно — резидент!

Разумеется, первичная организация «Афанасия Никитина» боролась за «облико морале», как могла. На берег уходили группы увольнения из 3–4 человек под началом комсостава; была установлена «круглосуточная партийная вахта»; проведены партийные и профсоюзные собрания. И — пронесло! Но это только на отдельно взятом траулере в одном рейсе. В документах ЦК КПЛ хранится не один документ о побегах, совершенных именно во время стоянок в Лас-Пальмасе латвийскими моряками. Причем, как правило, славянского происхождения. Бывало, впрочем, что через несколько месяцев, они просились обратно.

(По материалам из Государственного архива Латвии.³⁵)

В начале 1970-х годов бриз разрядки завеял и над Балтикой. В авангарде этого процесса шагало Королевство Швеция. И без того признавший де-юре и де-факто статус республик Советской Прибалтики, Стокгольм при социал-демократическом премьер-министре Улофе Пальме стал дружественным Москве. А тут — на тебе — в Ригу собираются трое туристов по фамилии Пальме!

Информация по пребыванию в Латвии родной сестры премьера Нильзен-Катарины Пальме³⁰ жены двоюродного брата Барбро Пальме³¹ и двоюродного племянника Томаса Пальме³² была направлена секретарю ЦК КПЛ А. Дризулу³³ от начальника Управления по иностранному туризму при Совете министров ЛССР Э. Ратниека 15 августа 1974 года под грифом «секретно». Шведская неформальная делегация сама «просила, чтобы сообщение об их пребывании в Латвии не появилось ни в печати, ни в радиопередачах».

Шведы относились к своей поездке как к сугубо личной — ведь дед У Пальме был, что называется, здешним. Балтийский немец Волдемар фон Книерием родился в Петербурге, стал первым (!) доктором экономических наук в России, много лет работал ректором Рижского политехникума, в Первую мировую эвакуировался в Москву, но потом вернулся в Латвию, где до смерти в 1935 году и жил в собственном доме на углу Гертрудес и Базницас. Его дочь вышла замуж за шведа — отца У Пальме.

До II Мировой войны сам Улоф Пальме с сестричками частенько бывал в Латвии — у мамы здесь сохранялось имение Скангале около станции Лоде (Цесисский район).

Многоопытный Э. Ратниек сразу вычленил «слабое звено» в этой троице: это Барбро Пальме:

«Ее муж Свен Улрих Пальме — известный историк, придерживается прогрессивных взглядов. Неоднократно бывал в Советском Союзе, в 1973 году возглавлял делегацию шведских историков в г. Таллин. Не раз подвергался критике в правой буржуазной печати, особенно за резко написанную им для газеты “Стокольм-тиднинген”рецензию на книгу известного антисоветчика Бруно Калниня “История и государственный строй СССР”, изданную в 60-х годах, как учебник для студентов. В статье говорилось, что в этой книге “больше субъективного антисоветизма, чем науки”. Профессор возмущался тем, что ее автор не использовал ни одного советского источника».

Шеф «Интуриста» делал вывод:

«Прибытие в республику К. Пальме, по всей вероятности является своего рода выяснением дальнейших возможностей посещения Латвийской ССР членами ее семьи… Трудности со временем не позволяли исполнить заветную мечту. “Но Улоф от нее не отказался”, — заявила она».

В доказательство этого приводится и интерес У Пальме к советскому корреспонденту АПН в Стокгольме, латышу Николаю Нейланду:

«Премьер-министр интересовался, как в настоящее время выглядят Цесис, Лоде, Валмиера и высказал желание побывать в Латвии с неофициальным визитом, без широкой огласки, чтобы показать жене и детям места, где он бывал в детстве. По его словам, сейчас настало время…»

Николай Васильевич, по воспоминаниям ветеранов КГБ, был чекистом под «крышей» МИДа:

«Однако не дремали и шведские секретные службы. В 1982 году ему была закрыта виза на въезд в Швецию, немного позже и в Норвегию. Шведские газеты эти случаи отражали, называя Н. Нейланда шпионом и агентом КГБ».³⁴

Прибыв поездом из Таллина, гости попали в радушные объятия «прикрепленного» Н. Нейланда, специально приехавшего из Стокгольма, а также переводчицы Швалковской. «Интурист» выделил им персональную машину — за наличный расчет. Дам заселили в «люкс» отеля «Рига», дипломата Т. Пальме — в «полулюкс». Дали послушать органный концерт в Домеком соборе. Потом — по собственной инициативе! — пошли визитеры в Дом работников культуры (Малая гильдия):

«В этот вечер были танцы и пускали в него только по пригласительным билетам. Гости объяснили, что они шведские туристы, им очень хочется осмотреть здание, узнать, как веселятся рижане. Тогда их пригласили на вечер».

Наутро путешественники отправились по местам молодости обеих фру — в Цесисский район (обычно закрытый для иностранцев!), где на соседнем с имением Скангале хуторе Калачи был, как на диво, открыт дом-музей поэта Вейденбаума. И на тебе:

«Оказалось, что заведующая музеем Ливия Лейте, 1912 г. рождения, хорошо помнит семью профессора Книрием, его внуков, а также прибывшую Катарин, которую в то время все звали Кайса. Воспоминания растрогали г-жу К. Пальме».

Следующая, после поездки в Юрмалу, встреча со старым знакомым — главным зданием ЛГУ, куда «водил дедушка»: «У всех вызвало умиление и встреча со швейцаром университета Я. Лацисом. Он пенсионер, ему 80 лет, но он продолжает работать, так как “дома ему одному скучно”». Туристы узнали, что государство ему платит вместе с пенсией 100 рублей. Г-жа Пальме, посчитав, сколько стоит его квартира и что он не платит никаких налогов, сказала, что этой суммы одному человеку хватит для «вполне приличной жизни». Заметим — это профессионал, соцработник из Швеции!

Высказывались гости откровенно: «Швеция, ее правительство по-прежнему резко отрицательно относятся к политике, которую проводит США и которую проводил, в частности, Никсон». Говоря о смене руководства, Томас Пальме сказал: «У нас говорят, что одного плута сменил другой, так что особых изменений не предвидится». Так, глядя за реакцией родни шведского премьера, оценили ее советские латыши:

«Увиденное во многом превзошло их ожидания— высокий жизненный уровень, забота государства о трудящихся, размах строительства, внимание к памятникам старины, чистота улиц и т. д. Некоторое сожаление было высказано гостями по поводу незначительного ассортимента в продаже открыток с видами Риги и других городов Латвии и иллюстрированных книг о республике…»

В общем, мероприятие удалось на славу. Потому как не топорно, но ненавязчиво вели его знающие скандинавский менталитет «нац-кадры». А ведь кроме Николая Васильевича Нейланда, в посольстве СССР в Стокгольме работал в то время атташе (впоследствии — 3-й секретарь) Ивар Кезберс. Тем же летом 1974 года, 15 июля, в ЦК КПЛ была направлена информация о его встречах с «представителями эмигрантской молодежи» — Ю. Кронбергом, Р. Кронбергом, П. Еханссоном, Б. Витолиней. Тов. Кезберс возмущенно констатировал:

«Представители крайне реакционных кругов латышской эмиграции в последнее время все больше стараются приобщить молодежь ко всякого рода “диссидентам” и беженцам из соцстран. Эта деятельность проводится под лозунгом объединения всех “оппозиционеров”— выходцев из Советского Союза».

Однако, благодаря усилиям посольства СССР, «большинство из активистов молодежных организаций осознает, что культурные связи с Советской Латвией возможны только, поддерживая контакты с Латвийским комитетом по культурным связям с соотечественниками за рубежом».

Комитетский-то президиум и возглавил И. Кезберс после возвращения из командировки в Швецию и защиты кандидатской диссертации по внешней политике тамошних социал-демократов. В ней он много раз ссылался на Улофа Пальме, с которым общался лично. Дальнейшая эволюция Кезберса — от лидерства в Независимой компартии до конгломерата прагматиков «Саймниекс».

Так повернулась судьба, что оба — и Пальме, и Кезберс — ушли в расцвете сил. Шведского премьера, возвращавшегося без охраны из кино, в 1986 году застрелил неизвестный. Депутата латвийского Сейма, ранее планировавшегося министром в несостоявшемся кабинете Чеверса, обнаружили мертвым в 1997 году в гостиничном номере во французском Страсбурге. Пальме ушел в 59 лет, Кезберс — в 53. А какой была бы политика в нашем регионе, будь они живы?

(По материалам из Государственного архива Латвии.⁴¹)

Факт налицо: Советская Латвия отнюдь не была тотально закрытой страной. Взять даже не перестройку, а самую что ни на есть «эпоху застоя». И окажется, что тут «тусовались» представители как малых, так и вполне великих держав! А работал по ним будущий знаковый политик независимой ЛР.

Вот гостил в Риге 24–25 января 1978 года генеральный консул Швеции в Ленинграде Альф Бу Эмануэль Рус. Программу составили плотную: он посетил Президиум Верховного Совета, МИД, Госплан, Общество дружбы, Рижский морской торговый порт, ЛГУ, ВДНХ. Судя по справке под грифом «Секретно», подготовленной советником МИД ЛССР Юрисом Боярсом, «во время официальных бесед Рус неоднократно подчеркивал свое исключительно дружеское отношение к СССР». Швеция, дескать, «испытывает особый интерес к расширению экономических и культурных связей с прибалтийскими республиками».

Шведский дипломат, по оценке Ю. Боярса, вел себя по-братски — как принято «только в общении между официальными лицами социалистических стран». И еще:

«Рус неоднократно указывал на то, что он… связан с СССР и семейными узами. Его мать до революции проживала в России, так как отец работал здесь в фирме Нобеля. Мать до сих пор владеет русским языком. А жена Руса — Астрида Рус (ранее Бренцсен) уроженка Латвии, по национальности латышка, покинула ЛССР в пятилетнем возрасте».

Ну и вообще, оказался швед милый старикан:

«По характеру Рус оставил впечатление весьма общительного, дружелюбного и довольно откровенного, но вместе с тем несколько легкомысленного человека. Хотя он явно имеет уже неважную память, так как неоднократно забывал то, о чем ему только что было сказано, он все-таки не делал систематических записей ряда высказанных ему официальными лицами соображений. Рус явно испытывает слабость к алкогольным напиткам, но может соблюдать норму. Под влиянием сказанного или наступающих старческих признаков Генконсул имеет склонность засыпать на отдельных неофициальных мероприятиях. В целом Рус, по его словам, остался очень доволен своим визитом в гор. Ригу, во время которого он никаких критических или недружеских высказываний в отношении СССР не допускал».

В следующем месяце, 22–24 февраля 1978 года в Риге пребывали журналисты агентства Associated Press Томас Кент и Телеграфного агентства Северных Стран Эмма Свеборг. Окормлял и охмурял их также Юрис Бояре. Дипломат действовал «с учетом того, чтобы показать лучшие достижения нашей республики… а также, по возможности, пресечь сбор инокорреспондентами нежелательной информации». Так, Кент всегда пытался «собрать точные данные о национальном составе республики, жителей г. Риги и даже сотрудников посещаемого заведения». Интересовало его и количество верующих, и влияние русского языка на латышский, и положение абстрактного искусства.

В ответ предъявлялась «ленинская национальная политика КПСС в действии» на примере колхоза «9 мая»: «После повторных просьб инокорреспондентов им были показаны несколько личных домов рыбаков, которые, по словам иностранцев, оказались обставлены “как дворцы”».

В Риге западники «первым делом посетили рынок и там видели много мяса, которого в магазинах якобы не имелось». А вот в Саласпилсский мемориал поехать отказались.

Характеристика наблюдательного офицера действующего резерва внешней разведки КГБ тов. Боярса:

«Т. Кент по нашему мнению, очевидно в силу своей молодости, человек несколько экспансивный, относительно неглупый, но несколько неопытный в диспутах на острые темы. Весьма прилично владеет русским языком. Все время теряет вещи».

Но все прошло удачно, спровадили непутевого Кента.

… Маленькая, но удаленькая Исландия, как известно, первой в мире признала независимость стран Балтии в 1991 году. А какова же была ее позиция при «развитом социализме»? Об этом повествует очередной отчет тов. Боярса, где зафиксированы подробности пребывания в Латвии Чрезвычайного и Полномочного Посла Ханнеса Йонссона с супругой за 30 мая — 1 июня 1978 года.

Причем в это время в Рейкьявике были муниципальные выборы. Консул «говорил, что болеет за левых, и чрезвычайно обрадовался, когда узнал об их победе». Если левые победят и на национальном уровне, то «вероятнее всего Исландия выйдет из НАТО и, вследствие этого, будет закрыта база ВВС США в Кефлавике».

«Кроме того, ожидается, что левое правительство пойдет на дальнейшее сближение с социалистическим лагерем и, соответственно, некоторое свертывание отношений с Западом. Во внутренней политике ожидается ориентировка на сокращение доходов крупного капитала в пользу трудящихся».

В общем, чуть ли не приполярную Кубу нарисовал оптимист Ю.Р. Боярс в докладной! Еще бы — целого посла раскручивать, это не фунт изюму.

Первый посол Исландии, посетивший Прибалтику, «во всех беседах он отмечал прогресс в советско-исландских отношениях, отсутствие особых противоречий и прогрессивное развитие выгодных экономических связей». Йонссон признал «полную зависимость Исландии от отдельных поставок СССР, как например поставок нефти и нефтепродуктов» — что свидетельствует о доверии к советской стороне. Посол оказался идеальным пассажиром: «Никаких критических высказываний ни по поводу увиденного ни вообще в отношении явлений жизни не допускал». О нем «сложилось впечатление как о весьма скромном, радушном, дружественно настроенном человеке».

А вот с кем были у СССР в то время неважнецкие отношения — так это с Китаем. Сейчас в латвийской официальной историографии принято утверждать, что КНР не признавала Советской Прибалтики. Однако 31 августа — 1 сентября 1978 года в Риге был никто иной, как китайский посол в Советском Союзе Ван Юпин.

В Риге, согласно отчету все того же неутомимого Юриса Боярса, он встретился с министром иностранных дел Латвийской ССР Круминьшем, а также заместителем председателя Рижского горисполкома Линдбергсом, подарив последнему вышитую картину с изображением старого Пекина. А вот при посещении идеологических мест Ван Юпин был, в отличие от иных визитеров, весьма эмоционален. В Саласпилсе не только возложил цветы, но и раздал букет сопровождающим, включая советских. «В ходе визита посол еще несколько раз повторил, что посещение мемориала оставило у него неизгладимое впечатление». В книге почетных гостей Ван Юпин записал: «Склоняю голову перед жертвами советского народа в борьбе с фашизмом». Сам он воевал с японцами, участвовал в Великом походе китайских коммунистов.

Посол сам предложил советским сопровождающим пообедать с ним, провозгласив тост: «За Латвию», алаверды получив «За мир». «Китайцы вели себя весьма предупредительно, корректно», — заключил Юрис Бояре. Все-таки разведывательная школа у постоянного сопровождающего иностранных дипломатов была на высоте!

Взять, скажем, такой чувствительный вопрос, как отношения соцстран между собой — по нему тов. Бояре сделал подлинные открытия. В частности, во время визита в Ригу начальника управления МИД Кубы Сидрока Рамоса Паласиоса, латвийский советский дипломат узнал от него, что «КНР… прилагает все усилия к тому, чтобы протолкнуть в движение неприсоединения Румынию, которая в таком случае стала бы агентом и проводником воли КНР в этой группировке стран». Кубинский гость «особенно много рассказывал о борьбе Кубы против происков КНР и Югославии». Белград пытался оттеснить Гавану с позиций неформального лидера неприсоединившихся стран, но «эта акция Югославии была сорвана».

«Относительно решения Югославии о продаже оружия КНР тов. Сидрок полагает, что этот шаг предпринят в большей мере с пропагандистской целью, чем для достижения практического военного союза. Румыния в настоящее время в отношениях с Кубой также проводит жесткую линию». В частности, в сахарной торговле, которую соцстраны субсидировали, Бухарест «наотрез отказывается платить выше цен мирового рынка, чем наносит Кубе значительный материальный ущерб». Вывод: «Румыно-кубинские отношения в известной мере охладели».

Казалось бы — где Латвия, а где Куба? Однако, в годы глобального противостояния информация собиралась откуда только можно.

Что же до румын и югославов, то дружба с ними позиционировалась разве что на первых полосах «Правды», да и то не всегда. Что же касается КГБ, то для обозначения разведок двух указанных стран употреблялись зашифрованные цифровые индексы «служб», что означало — не братья вы нам…

(По материалам из Государственного архива Латвии.)

Внешнеполитическое ведомство Советской Латвии располагалось на небольшой улочке в старой Риге, неподалеку от тогдашнего клуба РПИ (ныне Англиканская церковь) и популярного кафе «Ла-сите». Какая там кипела работа — никто из посторонних не знал. И только сейчас архивные дела ЦК КПЛ открывают завесу…

На самом деле, в конце 70-х Ригу иностранные дипломаты и официальные лица посещали весьма активно. К примеру, в 1979 году — 122 человека, в том числе 63 из капиталистических стран. Среди них были 1 премьер-министр, 1 министр иностранных дел, 4 посла и 5 генконсулов. Но после ввода советских войск в Афганистан поток пошел на убыль — всего 36 человек.

«Наибольшее внимание было уделено пребыванию в Латвийской ССР послов ПНР и Индии… Тщательно и продуманно было организовано посещение республики послом КНР». Последнее заставляет по-новому оценить звучащие в последние годы утверждения, что Китай-де не признавал Латвии в СССР!

Одна из первоочередных задач любой дипломатии — положительно настроить иностранные СМИ. МИД Латвии по этой линии очень старался. Так, московский корреспондент шведской газеты «Дагенс Нихетер» С. Тесте после пребывания в Риге опубликовал репортаж, «который, хотя и был выдержан в традиционно недружелюбном духе, содержал и ряд объективных описаний действительности». Журналисту дали интервью глава Госплана ЛССР М.Л. Раман и замминистра иностранных дел И.В. Нейланд. Конкурирующие газеты Швеции выступили «с резкими нападками» на автора, что еще более зачлось в Риге, «учитывая всю сложность возможности проникновения правдивого материала о Советском Союзе в буржуазной печати Запада». Понравилась товарищам в Риге и статья в самой «Нью-Йорк Таймс», что выдал корреспондент Крейг Уитни, «не без активной помощи МИДа республики».

Как рекомендовал заместитель министра иностранных дел Николай Васильевич Нейланд в секретном отчете за 23 февраля 1981 года:

«Публикация республиканскими органами массовой информации сведений о пребывании в ЛССР иностранных дипломатов и консулов дает определенный пропагандистский эффект, и иногда вызывает болезненную реакцию реакционных кругов латышской эмиграции».

Вот съездил в Ригу генеральный консул ФРГ герр Йирки, а потом эмигранты стали жаловаться в Бонн — «не является ли такой визит генконсула актом признания ФРГ Советской власти на территории Латвии». Им ответили — мол, «контакты на уровне городских властей… не являются актами признания».

В 1980 году Латвийская ССР направила в признававшую ее де-юре и де-факто Швецию торгово-промышленную делегацию во главе с главой Госплана Раманом, сопровождал ее в качестве переводчика 1 секретарь МИД Дайнис Зелменис. Сам Н. Нейланд также выезжал в Швецию, где выступал в МИДе страны и обществе «Швеция-СССР» с докладом «о внешней политике СССР и позиции СССР по отношению к Афганистану». В общем, все в МИДе были при деле — сам министр В.М. Круминьш руководил постоянным семинаром, а заместитель заведующего протокольно-консульским отделом Ю.Р Боярс успешно защитил в аспирантуре Дипломатической академии СССР диссертацию «Международно-правовые аспекты советского законодательства о гражданстве». Спустя десятилетие ему эта тематика очень пригодилась…

В то же самое время начался кризис в Польше. И вот 9 марта 1981 года председатель КГБ ЛССР Борис Карлович Пуго направляет докладную записку в ЦК КПЛ. Факты тревожны:

«Значительно увеличилась почтовая переписка граждан ПНР с родственниками и знакомыми, проживающими в Латвийской ССР. В своих письмах антисоциалистические элементы в извращенном виде освещают происходящие в Польше события, пересылают вырезки из обращений и ультиматумов профобъединения “Солидарность”».

24 февраля 1981 года на встрече в ЛГУ «польские туристы, часть из которых являлась членами т. н. независимой организации студентов», «навязчиво трактовали свою платформу по реорганизации высшей школы», причем «особенно акцентировали внимание на своем требовании к отходу от марксистско-ленинской оценки различных буржуазных теорий». Причем, отпора не получили!

Более того, когда группа студентов из Латвии гостила в Польше, то «проявляли нездоровый интерес» к «Солидарности» и «пытались приобретать забастовочные плакаты и эмблемы с целью их последующего ввоза в СССР».

Глава республиканского КГБ счел целесообразным «пересмотреть планы обмена туристическими и студенческими группами с ПНР в сторону их временного ограничения и сокращения». А еще говорят: курица не птица, Польша — не заграница!

Невозвращенцы, то есть отказавшиеся вернуться в СССР, были тогда мега-ЧП. Вот 2 апреля 1981 года председатель КГБ Пуго посылает под грифом «Секретно. Экземпляр № 1» докладную записку секретарю ЦК КПЛ И.А. Андерсону. Ее главный персонаж — Арийс Николаевич Рудзитис, 1943 года рождения, член КПСС с 1977 года, по образованию инженер-механик по автоматизации. Человек, можно сказать, образцовой анкеты — из семьи рабочего, служил в армии, учился в РПИ, по спортивной лестнице поднялся до тренера сборной СССР. С женой, членом партии, растил дочь 5 лет. И на тебе — в январе 81-го не вернулся из командировки в Париж!

«Характеризовался только с положительной стороны как честный, образованный, культурный, вежливый и объективный человек, — сокрушается Б. Пуго, — За ним никогда не замечалось пристрастия к спиртным напиткам, повышенного интереса к женщинам, подозрительных контактов с иностранцами, нездоровых высказываний, нарушений норм поведения советских граждан за границей».

Но добрался беглец аж до Лондона, откуда в марте выслал письмо жене, «из содержания которого можно сделать вывод, что его невозвращение на Родину связано с семейно-бытовыми обстоятельствами. Данных о том, что действия Рудзитиса А.Н. связаны с политическими мотивами, не имеется».

И на том, как говорится, спасибо!

А вот товарищ Кимелис Харий Янович, 1-й секретарь посольства СССР в Эквадоре, 5 сентября 1981 года вместе с женой выехал на автомашине за пределы огороженной территории СССР — и тю-тю. Насчет этого также идет секретная докладная записка от Пуго — Андерсону. Ведь в Латвии Кимелис был инструктором ЦК КПЛ, до 1975 года — секретарем Ленинского райкома партии, закончил Высшую партшколу и Дипломатическую академию в Москве. Имел ряд почетных грамот и медаль «За освоение целинных земель».

КГБ «шершит ля фам». Кимелис женат дважды, но не имеет детей, что для функционера уже «звоночек». Первая жена — редактор Госкомитета по телевидению и радиовещанию ЛССР, которая «выезжала по каналу научного обмена во Францию, где встречалась с неким Гейо Жаном», «характеризуется националистически настроенной, а в моральном плане не выдержанной женщиной». Вторая же супруга дипломата была артисткой, русской по национальности (это выделено в справке). Да они готовились к бегству!

«При обследовании квартиры Кимелисов в квартире пребывания было выяснено, что исчезли ювелирные изделия (остались футляры от них), деньги, одежда, документы, письма родственников. Найден новый путеводитель по Нью-Йорку, учебник немецкого языка в 4 томах… Анализ материалов дает полагать, что Кимелисы выехали в США или ФРГ».

В фондах ЦК Компартии Латвии, ныне находящихся в Госархиве Латвии, есть немало секретных отчетов «Об основных мероприятиях латышской националистической эмиграции». Это анализ печати и радиопередач, подготовленный Отделом зарубежных связей ЦК КПЛ. Можно сделать вывод, что «тримда» в годы «холодной войны» пыталась играть на повышение своих ставок.

Например, в сентябре 1981 года председатель правления Объединения американских латышей Янис Риекстиньш написал президенту Рональду Рейгану и министру обороны Каспару Уайнбергеру о «маневрах советских войск, которые нелегально происходят на территории оккупированных прибалтийских государств вблизи границы Польши». СССР «мог бы использовать прибалтийские государства как исходную базу насильственного угнетения польского народа».

«Мы призываем Вас, господин президент, — писали американо-латышские деятели, — использовать свои полномочия и предупредить Советский Союз об опасных последствиях оккупации Польши. Мы признаем и поддерживаем Вашу твердую позицию в отношении советского террора и агрессии во всем мире».

И еще небольшая информация в том же отчете завотделом ЦК КПЛ В. Лаукмана от 3 ноября 1981 года:

«Професору психологии Монреальского университета В. Вике-Фрейберге, которая руководит группой по изучению латышских народных песен (дайн), Совет общественных и гуманитарных наук Канады выделил ассигнование в размере 25 000 долларов для расходов и исследований по упомянутой теме».

Работавший в ЛССР Комитет по культурным связям с соотечественниками за рубежом в то же самое время констатировал: валютных средств нет, и он «не может в полной мере использовать имеющиеся возможности». А в том доме, где раньше был МИД ЛССР, уже два десятка лет как обитает посольство Дании.

В архивах Центрального Комитета Коммунистической партии Латвии, имеется фонд Отдела зарубежных связей, который параллельно с МИДом ЛССР осуществлял функции дипломатии, представительство и сбор информации.

Основой для этого было движение городов-побратимов. Так, с 7 по 12 января 1980 года в Польшу отправилась делегация ЦК КПЛ — секретарь ЦК Э.Я. Аушкап, 1-й секретарь Рижского райкома Л.А. Абель, заведующий Отделом зарубежных связей В.Д. Лаукмап, и секретарь парткома Рижского треста крупнопанельного домостроения В.А. Пискунова. 8 страниц занимает отчет, и есть в нем чему подивиться!

Едут-то не куда-то, а в братское Щецинское воеводство ПНР. Но как раз на Поморье вскоре прокатится волна забастовок. То, что ситуация непростая, отчет признает:

«Есть и недостатки, которые используют враги народной Польши, но они успеха не имеют… Состоялась отчетно-выборная партийная конференция. На ней были критические высказывания, но не было критики генеральной линии партии, которая активно поддерживалась делегатами конференции».

Сотрудничество с поляками идет по линии отдельных предприятий — например, судоверфи «Грифья» и «Мангали», рыбным кооперативом «Церта» и колхозом «Звейниекс». Делегация из Латвии посетила химический комбинат «Полице» («работает на апатитах — сырье, получаемом из СССР»), яхтную верфь (там выпускали яхты с нехорошим названием «Картер» и милым — «Спиниель»), общестроительное предприятие, кооператив «Едносць». Культурная программа включала выставку латышских гобеленов в Щецинском горсовете, осмотр замка поморских князей и посещение оперетты «Цыганский барон». Отмечается, однако, формальный подход партнеров:

«По информации генерального консула СССР в Щецине Пономарева Н.П. польские друзья не в полной мере используют отделения общества польско-советской дружбы в проведении политических мероприятий. Например, на концертах ансамбля “Дайле” было мало народу из-за недостаточной рекламы…»

Зато сколько подарков преподнесли гости из Латвии коллегам из Польской объединенной рабочей партии! 1-му секретарю воеводского комитета ПОРП товарищ Брых были переданы: «сувенир в портфеле: комплект из светлой керамики (2 кувш. и 6 стак.) (арт. 94/1072 лат). Книга “Рожденная в огне” и 2 бут. (0,3) бальзама».

2-му секретарю вручили то же самое, «только без книги». По бутылке бальзама и стаканам «Ригас стиклс» с олимпийской символикой и «Ледус» ливанского завода получили три секретаря и один сотрудник воеводского комитета. А тов. Кшеманьской, видимо, по половому признаку, дали тарелку керамическую декоративную и коробку конфет. Товарищ Ворона получил «подсвечник керамический». Еще дарили пластинки, альбомы «Советская Латвия» и стаканы с автомобилями, барельефы Ленина (это уже — организациям), и деревянные тарелки. Президент города Щецин Ян Стопыра так вообще получил перламутровый подсвечник. Олимпийский Мишка, духи «Рижанка» и бальзам попали переводчику.

Хозяева отделались медалью Памятника Почину Поляков, которую щецинский вице-президент Здислав Пацала вручил секретарю латвийского ЦК Эрику Аушкапу. Тот сказал в речи на судоверфи о том, что объединяет «поляков и латышей»:

«Вы готовитесь к VII съезду Вашей партии, а в Латвии мы будем торжественно отмечать 40-летие установления советской власти. И нам и Вам предстоит в этом году решить многие проблемы… благодаря нашему братскому сотрудничеству».

В городе Старград делегация посмотрела новый жилмассив «Тысячелетие»,³⁵ Товарищ Аушкап был впечатлен: «В этом состоит главная задача коммунистов — чтобы непрерывно повышать уровень жизни рабочего класса».

Как выяснилось летом 1980 года, поляки поставили перед собой несколько иные задачи. Но и после первых забастовок сотрудничество ПНР-ЛССР по инерции не сворачивалось. С 27 октября по 1 ноября в Щецинском воеводстве была делегация под руководством секретаря ЦК Чемма В.А., с участием первого секретаря Кулдигского райкома Буша А.В., партсекретаря совхоза «Прогресс» Бауского района Цейзиня Э.А., и инструктора ЦК КПЛ Афонича Г.К. В отчете упоминается, что «визит… проходил в сложное время для всей Польши вообще, а для Щецинского воеводства, в частности». «Настоящий политический и экономический кризис» объяснялся тем, что «рост реальной заработной платы намного превышал рост производства», отчего «начал остро ощущаться недостаток товаров».

«Одновременно на Западе брались большие кредиты под строительство крупных промышленных объектов, многие из которых до сих пор остались не завершенными. К настоящему времени государственный долг составляет около 30 млрд. долл.».

Ну прямо как у нас сейчас в Латвии!

«К этому следует добавить нехватку сырья в стране, коррупцию, плохую дисциплину труда, отсутствие контроля за выполнением решений партии и правительства и активизация деятельности врагов социалистической Польши внутри и вне страны. На предупреждения о том, что в стране есть классовые враги, руководство не реагировало, считая, что никакой классовой борьбы уже давно нет».

И на тебе — самоуспокоились, и получили забастовки!

«28–30 августа бастовали все предприятия города. В результате переговоров правительственной комиссии с забастовочными комитетами 30 августа был подписан договор, и работа предприятий возобновилась».

«Свободные» профсоюзы (делегация ЛССР ставит их в кавычки), широкое освещение деятельности «Солидарности» и ее лидера Валенсы в печати, по радио и ТВ — все это предвестники «новой конфронтации сил». Однако Советская Латвия готова «обменяться тремя производственными бригадами». Но не научат ли друг друга они чему плохому? Охлаждение отношений демонстрирует и лаконичный подарочный набор — графин (1), наборы стаканов, бальзам, рукавицы, духи, и… сигареты.

А в Риге тем временем — с 28 по 29 октября, был консул Генерального консульства ПНР в Ленинграде Чеслав Дыя. Он прибыл вместе с круизным судном «Мазовше», и в неофициальной беседе сказал, что:

«В ПНР в настоящее время имеет место существенные социально-экономические переустройства, причиной которых, якобы, явились явные нарушения экономических принципов строительства социализма, принципов социалистических общественных отношений и норм партийной жизни».

То, что пан Дыя несет явную ересь, показывает и гриф «Для служебного пользования», коим помечена информация о беседах с консулом. В ней уже хорошо знакомый нам зам. зав. Протокольно-консульским отделом МИД Латвийской ССР Ю.Р. Боярс на 7 страницах перечисляет высказывания консула. Например, о том, что «Валенса, имея большую семью, жил весьма в плохих материально-жилищных условиях. По натуре он “правдоборец”, с несколько религиозномистическим уклоном, верующий в “свою миссию”».

Завершает свою справку Юрис Боярс таким абзацем:

«Мероприятия партии и государства по улаживанию социальных конфликтов в настоящее время направлены на предотвращение такого кровопролития, которое имело место в 1971 году. Было бы относительно нетрудно навести в государстве порядок жесткими мерами, в ряде мест забастовщиков заменить армейскими подразделениями и арестовать лидеров забастовочного движения. Но применить в настоящее время силу против таких, как Л. Валенса, означало бы, по мнению консула Ч. Дыи, сознательное возведение их в ранг «новых святых», а это крайне нежелательно».

(По материалам из Партийного архива ЦК КП Латвии.³⁶)

Меж сегодняшним днем и событиями, о которых повествует дело № 141 описи 45 фонда 101 архива ЦК КПЛ, хранящееся ныне в Государственном Архиве — дистанция всего лишь в одно человеческое поколение. Однако когда изучаешь документы начала 80-х, понимаешь — это была совсем другая эпоха и страна.

Председатель президиума Латвийского комитета по культурным связям с соотечественниками за рубежом³⁷ А. Барановский направил 10 февраля 1981 года заведующему отделом зарубежных связей ЦК Компартии Латвии В.Д. Лаукману справку о работе в 1980 году.

Судя по документу под грифом «Секретно. Экземпляр № 1», Комитет был мощной организацией — в нем было 7 секций: литературы, музыки, театра, кино и фото, науки, искусства, молодежи. Издавалась еженедельная газета «Дзимтенес Балсс» («Голос родины»), тираж которой достигал 23 000 экземпляров. В качестве приложения выпускались листки с нотами и тексты популярных песен, а также контрпропагандистское приложение «Атбалсс» («Эхо») и англоязычное литературное издание «Амберлэнд» («Янтарный край»).

«Об эффективности и целенаправленности контрпропагандистских материалов, — удовлетворенно констатировал А. Барановский, — свидетельствует реакция наших идеологических противников на них. В течение года радиостанция “Свобода” семь раз прямо или косвенно пыталась опровергать публикации изданий комитета».

А в эмигрантских газетах было зафиксировано «13 злобных выступлений».

Кроме радиовещания из Риги под лейблом «Дзинтаркрастс» («Янтарный берег»), Комитет в 1980 году послал в 25 стран 10 263 книги. Несколько преувеличенным кажется, однако, хит-парад изданий:

«Особым спросом среди соотечественников за рубежом пользовались книги… В.И. Ленина “Критические заметки по национальному вопросу” (60 экз.)… сборник произведений латышских советских писателей о В.И. Ленине “Испить из родника твоего” (100 экз.)»

Напротив, очень даже можно поверить, что за границей разошлось 200 экземпляров стихотворного сборника Имантса Зиедониса — ведь тогда это была, выражаясь лексиконом Комитета, «широкая пропаганда жизнеутверждающих идей и великих свершений реального социализма».

Конечно, враги вставляли палки в колеса:

«В ФРГ и Австралии в почтовых ведомствах работают люди, пытающиеся не допустить доставку наших изданий абонентам, о чем Комитет сообщил в отдел печати МИД СССР».

Зато удалось в 6 странах Запада показать 54 кинокопии из ЛССР. Аудитория, правда, была скромная — 4 900 человек. Ленты отбирались социалистические по содержанию и национальные по форме: «Вей, ветерок», «Соната над озером», «Лиелвардский пояс». Одна документальная лента была целиком посвящена уже упоминавшемуся И. Зиедонису.

Ему вообще везло в том году — Народный поэт выезжал в Швецию и ФРГ вместе с писателем Миервалдисом Бирзе. Майе Табаке улыбнулась гастроль в Канаде (Торонто, Гамильтон, Монреаль). Народные артисты Элза Радзиня и Карлис Себрис «с огромным успехом» выступили в США — Вашингтоне, Нью-Йорке, Бостоне, Чикаго, Сан-Франциско и Лос-Анджелесе. Что забавно: чтобы получить «большой резонанс среди соотечественников», требовалось исполнить отнюдь не советскую пьесу Дж. Килти «Милый лжец».

«Прогрессивными и нейтралистскими» считались за границей те эмигрантские издания, которые шли на сотрудничество с официальной Ригой. В начале 80-х это были «Яуна Гайта» («Новый путь», Канада), «Технискайс Апскатс» («Техническое обозрение», США), «Яуна Балсс» («Голос нового», ФРГ). В них Комитету удалось инициировать 17 материалов — причем на безобидные темы, вроде олимпийцев из ЛССР, республиканских Праздниках песни и танца и Днях искусства. Зачетным было признано даже то, что в западногерманском издании «Балтише Брифе» «систематически публиковались фотоснимки природы, памятников истории и архитектуры, а также новостроек республики». Ведь готовила-то их редакция «Дзимтенес Балсс»! Практиковалась и почтовая переписка с постоянными адресатами — их у Комитета было 433.

Соотечественников из-за рубежа тоже приглашали в СССР. Например, поэтесса В. Тома из Канады не только провела в Риге поэтический вечер и издала сборник стихов, но и первой из зарубежных граждан получила Почетную грамоту Комитета. В общем, секции Комитета «вели индивидуальную работу с 97 зарубежными соотечественниками».

Скажем, из числа гостивших по этой линии в Латвии упоминается проживающая в США вдова знаменитого композитора Анна Витол, журналист из ФРГ Юрис Кажа (в 1989 году выслан из ЛССР за несанкционированную съемку с вертолета), студентка из США Р. Румпетере, которой была предоставлена месячная стажировка в Академии художеств. Самодеятельная латышская труппа из Сан-Франциско в 80-м в третий раз приехала в Латвию, показав пьесу здешнего драматурга X. Гулбиса «В камине тихо поет ветер».

«Члены молодежной секции комитета помогли знакомиться с достижениями культуры и искусства Советской Латвии, жизнью нашей молодежи молодому литератору из Канады Б. Рубесе, в настоящее время обучающейся в Оксфорде (Англия) и работающей над диссертацией о влиянии революции 1905 года на творчество Райниса и Аспазии».

Семейство Рубесов было друзьями Вайры Вике-Фрейберги, а уже в наши дни сестра филолога Банюты, Байба станет боссом латвийского филиала норвежского топливного гиганта «Статойл»!

В 1980 году оперативная обстановка была непростой:

«Ежегодные курсы Комитета для молодежи зарубежных стран… по рекомендации компетентных инстанций в связи с Олимпиадой-80 в Москве не проводились».

Организация латышской молодежи Европы, однако, была многообещающим партнером — с ней договорились о «Семинаре культуры Латвийской ССР» во всей Западной Европе! Это вызвало «большой переполох в лагере эмигрантских реакционеров».

«Эмигрантские прислужники ЦРУ И. Спилнерс, О. Павловские,³⁸ Ю. Каделис, Я. Риекстиньш и др. делали все возможное, чтобы вовлечь эмигрантскую молодежь в антисоветские акции во время Мадридской встречи в ноябре 1980 года, предпринимают другие шаги с целью воспитания ее в антикоммунистическом и националистическом духе».

В Комитете по культурным связям удовлетворенно заявляли:

«Чувствуя свое бессилие и даже уже публично признавая факт раскола латышской эмиграции как результат нашей работы с соотечественниками за рубежом, руководители реакционных эмигрантских организаций неистово пытаются найти противоядие этому процессу».

И предлагали добить противника путем «усиления патриотической работы… на базе уже существующих прогрессивных и лояльных организаций и групп активистов». Иными словами, Советская Латвия была в шаге от победы!

В архиве сохранилось дивное письмо 1-му секретарю ЦК КПЛ Августу Эдуардовичу Воссу от посла Советского Союза в Люксембурге К. Удумяна от 29 января 1981 года. В нем сообщалось, что, так как посольство располагает парком в 3 гектара, то там будет создана Аллея дружбы народов СССР, и неплохо бы прислать «скульптуру из имеющихся фондов, которая наиболее ярко олицетворяла бы Латвийскую ССР»,

Сказано — сделано. Завотделом культуры ЦК КПЛ А. Горис сообщает: «Для передачи посольству отобрана скульптура в бронзе «Поэт и муза» известного латышского скульптора А.К. Думпе (размеры 55x54x24)». Интересно, стоит ли она сейчас по-прежнему в посольстве РФ в Люксембурге?

Но это все штрихи к портретам творческой интеллигенции. А вот когда обычные советские люди выезжали за границу, за ними был нужен глаз да глаз. Вот секретный документ от 12.02.1981, подписанный самим председателем КГБ ЛССР Б.К. Пуго. Назван он «О нарушениях правил поведения советских граждан за границей» и направлен в Комиссию по выездам за границу при ЦК КП Латвии.

В нем, в частности, сказано, что во время поездки в Болгарию и Румынию Спиглазова Екатерина Серафимовна, 1934 года рождения, беспартийная, учитель 48 средней школы, пыталась провезти 210 рублей. А Марковец Николай Константинович, 1938 года рождения, член КПСС, мастер Рижского судоремонтного завода ММФ, вместе еще с 4 товарищами, в ходе тура в Чехословакию и Венгрию «в нарушение установленного порядка приобрели в ВНР запрещенные… ковровые изделия». Понятно, что с ними получилось как в песне Высоцкого: «Это значит, не увижу я ни Риму, ни Парижу больше никогда».

Но можно было полностью соответствовать моральному облику — и все равно попасть в переплет. Вот, собрался сотрудник отдела стройматериалов Госплана ЛССР в Финляндию; доцент РКИИГА и начальник цеха сборки аэрозольных клапанов АО «Латбытхим» в Румынию и Югославию; старший инженер «Союзбытхима» и замначальника Рижского почтамта — в Мексику и Югославию, а их «отвели». То есть, не пустили «в связи с тем, что они фактически осведомлены о сведениях, составляющих государственную тайну». На таком вот наноуровне крепили государственную безопасность в те годы.

Не помогло.

(По материалам из Партийного архива ЦК КП Латвии.³⁹)

Среди государств Запада, признававших легитимность ЛССР, наиболее значимым была Швеция. Социал-демократический премьер Улоф Пальме и его последователь Ингмар Карлссон были рады приходу Горбачева. Региональной разрядкой во второй половине 80-х решило воспользоваться и партийное руководство Латвии…

19 мая 1986 года секретарь ЦК КПЛ Анатолий Валерьянович Горбунов направил в МИД СССР под грифом «секретно» документ — «Предложения Латвийской ССР о расширении культурных, туристских и спортивных связей со Швецией». В нем предлагался ряд принципиальных новаций, как то: включение латвийских представителей в союзные делегации в Швецию; установление побратимских связей Риги с Мальме или Норчепингом; обмен телепрограммами между Стокгольмом и Ригой по культурным и экологическим темам (Гостелерадио ЛССР — создать конкурс на шведском языке и приглашать победителей в Латвию); обмен спортивными командами и творческими коллективами.

Не забыл партийный лидер и о пропаганде:

«Выделять ежегодно две спецтургруппы для Латвийского общества дружбы за счет планов ССОДаД для включения в нее специалистов народного хозяйства, деятелей культуры, представителей творческой интеллигенции, способных выступать и вести активные дискуссии со шведской общественностью».

В это время в Латвию в год приезжало около 800 шведов, и Горбунов предлагает ради «увеличения возможностей для посещения Советского Союза малооплачиваемыми слоями населения» открыть регулярное морское сообщение или авиарейсы Стокгольм — Рига.

Заместитель министра иностранных дел СССР В. Никифоров ответил довольно формально:

«Предложения Латвийской ССР будут учтены на переговорах о заключении новой четырехлетней Программы сотрудничества в области культуры, науки и образования на 1987–1990 годы».

А вот советский посол в Швеции Борис Панкин куда больше был заинтересован в участии Латвии. Ведь в октябре-декабре 1986 года в скандинавском королевстве были намечены Дни СССР. В письме под грифом «Секретно» первому секретарю ЦК КПЛ Борису Пуго дипломат указывал:

«В Швеции проживают несколько десятков тысяч человек, относящихся к прибалтийской эмиграции, среди которой особой антисоветской направленностью выделяется латышская эмиграция. Так называемый загранкомитет латышской социал-демократической рабочей партии, в частности, являлся инициатором крупной антисоветской акции летом 1985 года — т. н. “круиза мира и свободы Прибалтийских стран”. Одним из лозунгов участников этого “круиза” было утверждение о том, что в Советском Союзе происходит русификация прибалтийских народов и всяческое подавление национальных культур. Этот тезис был подхвачен также шведскими средствами массовой информации».

Поэтому посол предложил главе КПЛ «направить официальную делегацию и спецтургруппу республики на высоком уровне». Ее задача — лекции перед шведами, выступления в СМИ. Причем, отмечал Панкин, «при комплектации групп артистов следует исходить из того, чтобы в них были включены люди, способные показать не только высокое профессиональное мастерство, но также и яркий национальный колорит латышской культуры». «Экспонаты присылаемых выставок также должны ярко показывать расцвет латышской национальной культуры за годы советской власти».

Ответственным за это Панкин рекомендовал атташе посольства Дайниса Зелмениса, с учетом «его знаний и опыта в работе с латышской эмиграцией». Латышский сотрудник посольства СССР, надо сказать, был гвоздь в сапоге у «тримды». Как гласит справка зам. зав. отделом зарубежных связей ЦК Компартии Латвии С. Цеплиса от 25 сентября 1986 года, в эмигрантской среде «предпринимались попытки скомпрометировать Д. Зелмениса, как «сотрудника КГБ, работающего под прикрытием статуса дипломата».

Над письмом Бориса Панкина в ЦК КПЛ посовещались, и сформировали делегацию во главе с министром просвещения А.А. Буй-лисом. В свою очередь, спецтургруппу поручили возглавить председателю комитета по газификации Грейже-Лисовскису. В последнюю включили также сельскую капеллу «Кекава» под руководством товарища Платперса, главного редактора Энциклопедии Латвийской ССР П.П. Ерана, председателя Президиума Латвийского комитета по культурным связям с соотечественниками за рубежом Д.К. Голдбергса, главного архитектора Риги Г.К. Асариса, начальника атомного реактора Института физики Академии наук ЛССР П.Т. Прокофьева. В качестве массовки Дней планировались «представители творческой интеллигенции, партийные работники, рабочие-депутаты Верховного Совета Латвийской ССР, председатели передовых колхозов республики».

Заведующий отделом зарубежных связей ЦК КПЛ В. Лаукман подчеркивал:

«Главное внимание уделено тому, чтобы экспонаты выставок отражали расцвет латышской национальной культуры за годы советской власти. Большое внимание во время подготовки к Дням будет уделено организации аргументированных контрпропагандистских мероприятий».

Однако полностью убедить население Швеции в преимуществах социализма не удалось. И в направленном в ЦК КПЛ обзоре «Об основных мероприятиях латышской националистической эмиграции» от 30 октября 1986 года сообщается «о выступлении консервативного депутата шведского риксдага Б. Хагора в парламенте Швеции, в котором содержатся попытки воскресить т. н. прибалтийский вопрос. В разгоревшихся дискуссиях представителям социал-демократической и центристской партий удалось смягчить тон выступлений». В аналогичном материале за 29 декабря 1986 года упоминается «террористический акт, совершенный у памятника Советскому воину в Вене». «В связи с этим было предъявлено обвинение проживающему в Швеции латышскому эмигранту Г. Павулу, арестованному австрийскими властями».

Стоит упомянуть, что до окончательного выхода Латвии из СССР было основано и побратимство Норчепинг — Рига, и авиарейс Рига — Стокгольм, и рижское отделение консульства Швеции в Ленинграде. А признание независимости Латвии зафиксировали в конце 1991 года председатель Верховного Совета ЛР А. Горбунов и последний министр иностранных дел СССР Б. Панкин.

(По материалам из Государственного архива Латвии.⁴⁰)