Семейная жизнь Федора Шаляпина: Жена великого певца и ее судьба

ПРЕДИСЛОВИЕ

В Москве на Новинском бульваре, за высокой стеной Американского посольства приютился маленький палевый особнячок с зеленой крышей — Дом-музей Ф. И. Шаляпина. В нише дома установлен мраморный бюст певца, и мемориальная доска при входе гласит: «В этом доме с 1910 по 1922 год жил и работал великий русский артист Федор Иванович Шаляпин».

В начале XX века этот небольшой уютный особняк был хорошо известен всей Москве. Москвичи, прогуливавшиеся по тенистому Новинскому бульвару, усаженному тогда столетними кленами и липами, замедляли шаг у дома Шаляпина, останавливались, прислушивались, не донесутся ли из окон звуки волшебного голоса, покорившего весь мир.

Дом на Новинском бульваре был первым собственным домом шаляпинской семьи. В 1910 году жена Шаляпина Иола Игнатьевна купила его у некоей купчихи К. А. Баженовой. А в начале XIX века этот дом занимал С. П. Жихарев, московский губернский прокурор и известный литератор своего времени, приятель А. С. Пушкина, у которого поэт часто бывал в 1826–1832 годах… Так что у дома, который купили Шаляпины, была своя история. Не зря он уцелел в пожаре войны 1812 года — ему предстояла еще долгая жизнь!

Приобретя этот старенький, ветхий особняк, Иола Игнатьевна Шаляпина подняла его почти из руин, вдохнула в него новую жизнь, сделала достойным великого артиста. Все в нем говорило о вкусах хозяев. Его отличали элегантность, скромность и простота. Но, конечно, самым ценным в этом доме были яркие личности самих хозяев, привлекавшие сюда русскую интеллигенцию. М. Горький, В. Гиляровский, К. Коровин, братья Васнецовы, В. Серов, А. Головин, С. Коненков, С. Рахманинов, А. Брандуков, К. Станиславский, В. Качалов, И. Москвин, А. Яблочкина, Л. Собинов, Л. Леонидов… закадычные друзья и мимолетные знакомые Шаляпиных приходили в этот теплый, гостеприимный дом и находили здесь необыкновенно радушный и трогательный прием. Эту удивительную атмосферу создавала Иола Игнатьевна. Благодаря ей Шаляпина здесь окружали только друзья.

Свой золотой век дом на Новинском бульваре пережил с 1910 по 1917 год. В 1917 году вместе с революциями в Россию пришла новая жизнь — чудовищная и дикая. В 20-х годах Шаляпин и члены его семьи, спасаясь от голода и ужасов большевизма, один за другим покинули Россию и переселились в Европу. В Москве остались только два человека, безраздельно преданные дому и имени Шаляпина — Иола Игнатьевна и старшая дочь певца Ирина Федоровна. Эти две слабые и одновременно сильные духом женщины добровольно приняли на себя терновый венец мученической советской жизни, безо всякого намека на какие-либо человеческие условия, чтобы спасти архив Шаляпина, чтобы сохранить о нем память на родине.

На их глазах происходило разрушение и медленное угасание дома на Новинском бульваре, который в течение многих десятков лет являлся огромной коммунальной квартирой, «социалистическим муравейником». Но они не сдавались и как могли сопротивлялись косности бюрократической системы. И Иола Игнатьевна, и Ирина Федоровна мечтали о создании здесь музея Шаляпина, но, к сожалению, так этого и не дождались. Ирина Федоровна умерла за год до того, как правительством было принято решение о создании на Новинском бульваре музея ее отца. А сам музей после девяти лет трудных восстановительных работ открыл свои двери для посетителей 23 сентября 1988 года, и войти в него смогли только младшие дети Шаляпиных — Федор Федорович и Татьяна Федоровна, в то время жившие в Риме. Остальных членов семьи уже не было в живых…

Я люблю Дом-музей Шаляпина. Люблю его особенно весной, когда в небольшом садике зацветает сирень, которая еще помнит прежних обитателей дома, и вверх свои свечки выпускает каштан, так восхищавший когда-то Шаляпина.

Первая комната, в которую попадает посетитель музея, принадлежит Иоле Игнатьевне Шаляпиной, хозяйке и вдохновительнице этого дома. Давно уже не принимает она своих гостей в этой комнате в бирюзовых тонах, и из потускневших зеркал смотрит на нас лишь навсегда ушедшее прошлое. Но дух Иолы Игнатьевны по-прежнему живет здесь. На стенах множество фотографий… Вот юная изящная «прима-балерина assoluta» Иоле Торнаги — и рядом Иола Игнатьевна Шаляпина в ее российской жизни — с детьми и Шаляпиным, в подмосковном имении Ратухино и под раскидистыми лапами пальм на отдыхе в Крыму. Есть свадебные фотографии: счастливые жених и невеста, сидя в открытом экипаже, улыбаются в объектив. Но есть и другая — девушка в белом платье стоит на крыльце деревянного дома и грустными глазами смотрит в будущее. Эти трагически-грустные глаза Иолы Игнатьевны запомнились многим… И они так поражают на чудесном портрете, сделанном ее сыном Борисом Федоровичем Шаляпиным в Париже в 1934 году. Борису удалось передать какую-то необыкновенно сильную и трагическую красоту матери…

Наконец, на столике две совершенно особенные фотографии: очаровательная трехлетняя Иоле с мамой Джузеппиной Торнаги и худенькая старушка интеллигентного вида — Иола Игнатьевна в 1953 году, в год своего восьмидесятилетия. Между этими фотографиями — вся невероятно долгая и мучительно-сложная жизнь этой удивительной женщины, которая фантастически беззаветно была предана Федору Ивановичу Шаляпину.

Вероятно, первым из русских деятелей искусства, который познакомился с Иолой Игнатьевной Шаляпиной, а тогда еще итальянской балериной Иоле Торнаги, был композитор Сергей Никифорович Василенко. В его «Воспоминаниях» встречается следующий отрывок:

В 1896 году Иоле Торнаги приехала в Россию по приглашению известного мецената Саввы Ивановича Мамонтова, встретила Федора Шаляпина и осталась в России. Здесь она пережила две русские революции, две мировые войны, крушение царского дома Романовых, сталинский террор и хрущевскую оттепель…

О своей невероятно долгой и удивительной жизни в России Иола Игнатьевна, к сожалению, не оставила воспоминаний, если не считать тех кратких устных рассказов, которые она надиктовала своей дочери Ирине о знакомстве с Шаляпиным летом 1896 года в Нижнем Новгороде, и нескольких страниц воспоминаний о годах ее работы в Русской частной опере Мамонтова, оставленных в 1900 году. Думала об этом, но так и не решилась… В ее альбомчике, куда ей еще в XIX веке писали стихи и объяснения в любви поклонники ее таланта, 19 ноября 1928 года Иола Игнатьевна записала: «Много раз я хотела написать мои воспоминания или, лучше сказать, описать разные эпизоды моего несчастного существования, но потом я думала: „Если я не была понята в жизни, кому это будет нужно? Скоро я буду всеми забыта, и кому тогда будет интересно то, что происходило в моей бедной душе, которая не знала покоя?“»

Эти строчки написаны в очень тяжелое для Иолы Игнатьевны время — время отчаяния и безнадежности. Вообще, вся ее жизнь — от рождения и до самой смерти — была непрекращающимся подвигом самоотречения и самопожертвования. И в том, что она отказалась написать свои воспоминания, тоже был благородный жест. Иначе ей пришлось бы посвятить немало горьких страниц Шаляпину, которого она бесконечно любила и который был по отношению к ней крайне неблагодарен.

Вторую попытку написать об Иоле Игнатьевне сделала ее дочь Ирина Федоровна. После смерти матери Ирина Федоровна, посвятившая жизнь собиранию и сохранению наследия своего великого отца, обнаружила в архиве Иолы Игнатьевны тетрадку с рецензиями на ее выступления и была поражена — ее мама оказалась необыкновенно талантливой балериной. Ирина Федоровна начала собирать документы, серьезно думала о написании книги, но… вместо этого получился лишь краткий очерк. Причина, возможно, скрывалась в том же — не хотелось бросать тень на образ любимого отца.

И так случилось, что на долгие годы жизнь Иолы Игнатьевны, известной когда-то на всю Москву своей добротой и милосердием, была предана забвению. Чтобы скрыть человеческие слабости великого Шаляпина, была похоронена память о женщине, сыгравшей такую большую роль в его жизни, прошедшей вместе с ним все перипетии его тернистого пути к славе и во многом сделавшей его тем Шаляпиным, звезда которого так ярко заблистала на оперном небосклоне.

Но остались письма и документы — самые верные свидетели ушедшей эпохи, — которые терпеливо ждали своего часа, чтобы рассказать историю человека, незаслуженно забытого. Они говорят об одном: несмотря на то что семейная жизнь Шаляпиных сложилась неудачно, Иола Игнатьевна через всю жизнь пронесла к Федору Ивановичу совершенно особенное отношение и совершенно особенное чувство. Ни одна женщина не любила его больше, чем она. Во всяком случае ни одна из них не принесла ему стольких жертв. Своей же собственной жизнью Иола Игнатьевна совершила тот духовный подвиг, о котором писал А. Хомяков: «Высший подвиг в терпении, любви и мольбе». И вероятно, невозможно было любить сильнее, терпеть дольше и горячее молиться о любимом человеке…

Начиная писать эту книгу, основанную, в основном, на документальных материалах, я, конечно, прекрасно понимала, что она ни в коей мере не сможет заменить тех живых и ярких воспоминаний, которые могла бы написать сама Иола Игнатьевна. Мне же только хотелось, чтобы читатели наконец узнали об удивительной судьбе этой итальянской женщины, которая прожила в России шестьдесят четыре года и которая, несмотря на все испытания, выпавшие здесь на ее долю, до последнего вздоха любила нашу страну…

В основу этой книги легла многолетняя — и до сих пор неизвестная — переписка Иолы Игнатьевны и Федора Ивановича Шаляпиных на русском и итальянском языках, хранящаяся в Российском государственном архиве литературы и искусства. Необыкновенный интерес представляют и другие материалы личного архива И. И. Шаляпиной и членов шаляпинской семьи. Помимо вышеуказанных писем, мое внимание привлекли альбом со статьями о балетных выступлениях Иоле Торнаги до ее приезда в Россию (статьи о ее выступлениях в Нижнем Новгороде и на сцене Русской частной оперы в Москве мне удалось разыскать в старых русских газетах), письма и черновики писем Иолы Игнатьевны и ее детей Ф. И. Шаляпину, переписка детей Шаляпиных между собой, отрывки из дневника И. Ф. Шаляпиной о революционных годах в России. Мне показалось интересным включить в книгу письма к Иоле Игнатьевне ее матери Джузеппины Торнаги, которые дали дополнительные черты для характеристики героини этой книги, а также письмо Марфы, дочери Ф. И. Шаляпина от второго брака, в котором она просит благословения Иолы Игнатьевны, и ответа на это письмо.

В книгу также вошли отрывки из писем И. И. Шаляпиной к сыну Федору, хранящиеся в Государственном центральном театральном музее имени А. А. Бахрушина. В библиотеке этого музея мне удалось найти интересные газетные заметки о дореволюционной жизни семьи Шаляпиных в России: об их усадьбе Ратухино, об открытии в 1914 году во флигеле дома Шаляпиных на Новинском бульваре лазарета для солдат Первой мировой войны, о появлениях семьи Шаляпина в московском обществе и о наиболее запомнившихся москвичам концертах Шаляпина. Мне показалось небезынтересным включить в книгу некоторые, не столь широко известные, заметки о скандале 1911 года, связанного с коленопреклонением Ф. И. Шаляпина, а также некоторые шаржи и карикатуры на Шаляпина, которыми обрисовывался его облик в прессе в 1910-х годах. К сожалению, эти газетные статьи и заметки, собранные в альбомах ГЦТМ, не всегда сопровождаются указанием названия газеты и даты публикации. Частично это можно отнести и к более поздним заметкам, касающимся знаменитого скандала 1927 года. Более подробно эту историю я попыталась проследить на публикациях газеты «Рабис», уделявшей Шаляпину значительное внимание.

Кроме того, я использовала в работе различные материалы, найденные мной в Российской государственной библиотеке по искусству и Российской государственной библиотеке, а также сведения, почерпнутые из рассказов А. И. Попова и Н. В. Каракоз, прозвучавших на вечере памяти И. Ф. Шаляпиной, который состоялся 22 февраля 2000 года в Доме-музее Ф. И. Шаляпина в Москве.

В заключение мне хотелось бы поблагодарить директора Дома-музея Ф. И. Шаляпина Н. Н. Соколова и старшего научного сотрудника этого музея Э. В. Соколову за помощь в работе, а также всех тех людей, которые так или иначе способствовали появлению этой книги и которые вдохнули в меня веру в то, что она нужна и должна быть написана. Я надеюсь, что эта книга найдет своих читателей.

И. Баранчеева

9 июля 2001 года Москва