Комментарии

Впервые, под заглавием «Картины московской жизни. Картина семейного счастья», опубликовано в «Московском городском листке», 1847, 14 и 15 марта.

По словам автора, «Картина семейного счастья», или «Семейные сцены», как называл ее Островский, «написана в 1846 году». В более раннем свидетельстве автор констатировал, что им «в это время написано было много сцен из купеческого быта» и что осенью 1846 г. он прочел Д. А. Гореву-Тарасенкову уже написанные «Семейные сцены». Эти свидетельства относятся, по-видимому, к первой редакции пьесы.

«Я всегда считал началом своего драматического поприща, — писал Островский в 1882 г., — 14 число февраля 1847 года, и имею для этого весьма солидные основания».

В этот день волнующийся молодой автор в присутствии А. С. Хомякова, Ап. Григорьева, С. П. Колошина и других видных литераторов читал на квартире проф. С. П. Шевырева «свои первые литературные опыты в виде драматических сцен». Можно предполагать, что это была первая законченная пьеса Островского — «Картина семейного счастья». «…Окончив чтение, он сидел со скромно опущенными глазами и ждал своего приговора; пока слушатели, не решаясь высказать своих суждений, сосредоточенно молчали, хозяин дома подошел к автору, взял его за руку и сказал: „Поздравляю вас драматическим писателем“». По воспоминаниям современников, оценка пьесы всеми присутствовавшими на чтении была столь высокой, что автор не без оснований мог считать этот день своим «посвящением в писатели».

Записывая в конце жизни свою автобиографию в альбоме историка М. И. Семевского, Островский отметил: «В моей жизни случайно играла большую роль цифра 14. Самый памятный для меня день в моей жизни 14 февраля 1847 года <…> С этого дня я стал считать себя русским писателем и уж без сомнений и колебаний поверил в свое призвание <…> Первое мое цельное и законченное произведение, „Семейная картина“, напечатано 14 марта 1847 года…».

Насколько можно судить по сохранившемуся в Государственной библиотеке им. В. И. Ленина началу чернового автографа, пьеса первоначально была задумана Островским как комедия в нескольких действиях под названием «Исковое прошение». В дальнейшем писатель отверг этот замысел и переделал первое действие комедии в одноактную «Картину семейного счастья».

Черновая рукопись пьесы неоднородна. Она содержит два слоя: ранний текст (написанный карандашом) и значительные вставки и поправки (чернилами), сделанные, по-видимому, уже на следующей стадии работы.

В раннем тексте (первая редакция) действие заканчивается сватовством Марии Антиповиы за сына Ширялова — Семена. Переделывая пьесу, Островский изменил ее коллизию. В верхнем слое автографа появляется развязка со сватовством к Марии Антиповне самого купца Ширялова, которая и остается в печатном тексте (вторая, последняя редакция). Других композиционных различий между двумя редакциями нет, хотя в целом текст в отдельных сценах первой редакции далек от окончательного.


По напечатании «Картины семейного счастья» писарская копия пьесы была послана Островским в драматическую цензуру.

Цензор М. А. Гедеонов запретил 28 августа 1847 г. пьесу к постановке, дав о ней отрицательный отзыв: «Судя по этим сценам, московские купцы обманывают и пьют, а купчихи тайком гуляют от мужей».

В 1854 г. в связи с попыткой друга писателя артиста Ф. А. Бурдина добиться разрешения на постановку «Картины семейного счастья» в театре на пьесу вновь был наложен цензурный запрет. Цензор А. К. Гедерштерн, мотивируя свое отрицательное заключение, писал: «Пьеса нравоучительная, но прилично ли выводить на сцену с таким цинизмом плутовство русского купечества, которое передается, как правило, от отца к сыну и для которого нет ничего святого?».

На основании этого рапорта начальник III Отделения (которое ведало драматической цензурой) Л. В. Дубельт наложил свою резолюцию: «Запрещается. 23 февраля 1855 г. Г<енерал> Л<ейтенант> Дубельт».

Вопреки совету Островского не хлопотать об этой пьесе, дабы не навлечь на него новых цензурных гонений, Бурдин, используя влиятельные связи, все же добился разрешения пьесы для своего бенефиса. Впоследствии, в своих воспоминаниях, он подробно рассказал эту историю. Явившись на прием к Дубельту, артист пожаловался на жесткие требования цензуры и попросил «дозволить» к постановке «Картину семейного счастья».

«— В ней нет ничего политического?

— Решительно ничего; это небольшая сценка из купеческого быта.

— А против религии?

— Как это можно, в<аше> п<ревосходительство>!

— А против общества?

— Помилуйте, — это просто характерная бытовая картинка.

Дубельт позвонил. „Позвать ко мне Гедерштерна, и чтобы он принес с собою пьесу "Картина семейного счастья" Островского“.

Является высокая, сухая, бесстрастная фигура камергера Гедерштерна с пьесой и толстой книгой.

— Вот г. Бурдин просит разрешить ему для бенефиса неодобренную вами пьесу Островского, так я ее дозволяю.

— Но, в<аше> п<Превосходительство>, — начал было Гедерштерн.

— Дозволяю, — слышите! <…>

Гедерштерн подал пьесу, на которой он сверху написал: „Дозволяется. Генерал-лейтенант Дубельт“ — и не зачеркнул даже написанного прежде: „Запрещается. Генерал-лейтенант Дубельт“».

По воспоминаниям Бурдина, «Картина семейного счастья» сразу же обратила на себя всеобщее внимание «по необыкновенно типичному языку и живости характеров <…> о ней говорили тогда много в литературных кружках и ее перечитала вся Москва». По словам друга Островского Тертия Филиппова, «Семейная картина» произвела «большое впечатление на Гоголя».

А. В. Никитенко записал в своем дневнике под датой 29 февраля 1856 г.: «На днях был <…> у Тургенева, где читал Островский сперва небольшую пьесу «Семейная картина», а потом драму, тоже заимствованную из русских нравов и быта.

Островский бесспорно даровитейший из наших современных писателей, которые строят свои создания на народном или, лучше сказать, простонародном элементе».

После вторичной публикации пьесы автору писал А. Ф. Писемский: «Твои сценки в „Современнике“ я прочитал и прочитал с удовольствием, и когда я читал их другим — все хохотали; но мнение большинства таково, что в них ты повторяешься…».

Первым в печати оценил пьесу Ап. Григорьев. Давая в обзорной статье о творчестве Островского перечень произведений, созданных до 1855 г., критик писал: «Самое первое из этих <…> произведений, — носило уже на себе яркую печать самобытности таланта, выражавшейся и 1) в новости быта, выводимого автором и до него еще не початого <…> и 2) в новости отношения автора к изображаемому им быту и выводимым лицам, и 3) в новости манеры изображения, и 4) в новости языка, — в его цветистости, особенности». Григорьев с сожалением отметил, что «„Сцены“[11], которые относительно оконченности отделки представляют едва ни не совершеннейшее произведение их автора, — прошли почти что незамеченные…». Этот же отзыв критик повторил в другой статье об Островском: «„Семейная картина“ самое первое, но одно из оконченнейших произведений Островского, прошла при появлении своем почти что незамеченною…».

В связи с повторной публикацией оценку пьесы от лица редакции «Современника» дал Н. А. Некрасов, выразив этим принципиальное отношение редакции журнала к драматургу. «Мы ее перепечатываем потому, — писал Н. А. Некрасов, — что она заслуживает внимания публики и как прекрасная пьеса и как первое произведение автора комедии „Свои люди — сочтемся“, — произведение, в котором находятся уже данные таланта, подарившего впоследствии русской литературе одну из ее немногих образцовых комедий. А между тем „Семейная картина“ по малочисленности читателей „Городского листка“ <…> была доныне очень мало известна».

Более обстоятельные отзывы о пьесе последовали по выходе в свет первого Собрания сочинений Островского (1859).

Критик журнала «Атеней» Н. П. Некрасов писал: «Первым произведением г. Островского была „Семейная картина“, написанная им в 1846 году. В ней автор довольно верно отметил некоторые черты купеческого быта в семейной жизни. Муж — полный хозяин в доме и господин над своею женой. Жена покоряется во всем мужу и за это имеет полное право ничего не делать в доме, рядиться и гулять потихоньку от мужа». Считая, что картина, изображенная Островским, верна действительности, критик, однако, нашел, что «в ней нет той художественности, которая бы возвышала ее над действительностью; не заметно того взгляда художника, который бы ярко освещал ее пошлую сторону».

Мнение критика «Атенея» оспорил анонимный автор статьи в «Отечественных записках», подписавшийся — Н. Н. Он дал в своей рецензии на Собрание сочинений Островского более справедливую оценку пьесы: «„Семейная картина“ — интересный, как нельзя более забавный <…> отрывок, почти безукоризненный в художественном отношении». Автор статьи отметил, что он не разделяет «слишком строгого взгляда одного из критиков, не находящего в пьесе никакого действия и не видящего различия между характерами выводимых автором лиц. Тридцатипятилетний молодчина купец Антип Антипыч Пузатов совсем не то, что шестидесятилетний приятель его Парамон Ферапонтыч Ширялов». Рецензент писал: «Антип Антипыч гораздо добрее и современнее Ширялова; умны они оба по-своему; но к тому самому делу, которое перешло в плоть и кровь Ширялова, о котором он говорит серьезно и с глубоким убеждением <…> Пузатов относится, напротив, с легкой иронией и как бы с сознанием не совершенной правоты этого дела». Более тонкое, но все-таки существенное различие существует, по мнению рецензента, и между двумя женскими лицами пьесы: «Марья Антиповна еще не сделалась Матреной Савишной, она, правда, на дороге к тому, но превращение еще не совершилось; в сестре Пузатова есть еще и женственность, и девическая стыдливость, которых нет и следа в Матрене Савишне…» «„Семейная картина“, — заключал критик, — воспроизводит общий тип известного быта с поразительной верностью и в форме чрезвычайно комической, почему и имеет все права быть отнесенною к числу произведений чисто художественных…».

Наиболее обстоятельному разбору пьеса подверглась в знаменитой статье Н. А. Добролюбова «Темное царство». «…Островский вводит нас в самую глубину этого семейства, — писал Добролюбов, — заставляет присутствовать при самых интимных сценах, и мы не только понимаем, мы скорбно чувствуем сердцем, — что тут не может быть иных отношений, как основанных на обмане и хитрости с одной стороны, при диком и бессовестном деспотизме с другой <…>

Обман и притворство полноправно господствуют в этом доме и представляют нам как будто какую-то особенную религию, которую можно назвать религиею лицемерства <…> Обман тут — явление нормальное, необходимое, как убийство на войне.

Таковы люди, таковы людские отношения, представляющиеся нам в „Семейной картине“, первом по времени произведении Островского. В нем уже находятся задатки многого, что полнее и ярче раскрылось в последующих комедиях. По крайней мере видно, что уже и в это время автор был поражен тем неприязненным и мрачным характером, каким у нас большею частию отмечаются отношения самых близких между собою людей. Здесь же намечены отчасти и причины этой мрачности и враждебности: бессмысленное самодурство одних и рабская уклончивость, бездеятельность других. Тут же чрезвычайно ярко и рельефно выставлены и последствия такого неестественного порядка вещей, всеобщий обман и мошенничество, и в семейных и в общественных делах».

Впервые пьеса была поставлена на сцене Александрийского театра 3 октября 1855 г., в бенефис Ф. А. Бурдина. Роли исполняли: Пузатова — Ф. А. Бурдин, Матрены Савишны — А. И. Михайлова (Михайлова 2-я), Марьи Антиповны — А. П. Натарова, Степаниды Трофимовны — Ю. Н. Линская, Ширялова — П. И. Зубров, Дарьи — Волкова. Критика отозвалась на спектакль положительно. А. В. Дружинин в своей рецензии писал: «Сцены г. Островского „Картина семейного счастья“ принадлежат к первым и следовательно лучшим произведениям даровитого автора, почерпнутым из жизни купеческого сословия. В сценах этих почти нет того, что называется обыкновенно сюжетом, но лица и язык взяты из жизни и переданы мастерски. Гг. Бурдин и Зубров и г-жи Линская и Михайлова разыграли эту небольшую пьесу прекрасно. Особенно хорош был г. Зубров». В Москве на сцене Малого театра она была впервые представлена 2 декабря 1857 г. в бенефис П. М. Садовского. В роли Пузатова выступил П. М. Садовский, Матрены Савишны — Е. Д. Немчинова, Марии Антиповны — Н. М. Медведева, Степаниды Трофимовны — С. П. Акимова, Ширялова — С. В. Васильев, Дарьи — А. Д. Степанова.

При жизни Островского в Москве, в Малом театре, пьеса прошла 13 раз, в Петербурге, в Александрийском театре, — 38 раз (последний спектакль в Москве состоялся 15 октября 1865 г., в Петербурге — 12 июня 1870 г.).


Э. Л. Ефременко

Загрузка...