Семейное дело

Прогнозы инвесторам

За десять с половиной часов до того, как ее пытался убить похожий на древнего рыцаря всадник, вооруженный автоматом, Мириам Бекштейн, весьма способная журналистка, потеряла работу. Полученная ею посреди рабочего дня «розовая метка» потянет за собой цепь событий, способных привести к падению правительств, гражданским войнам и гибели многих тысяч людей. Грядет самая сенсационная новость за всю ее карьеру, да, пожалуй, за карьеру любого журналиста… куда более скандальная, чем Уотергейт и даже 11 сентября… И героем этой сенсации станет сама Мириам. Но в семь часов утра упомянутая сенсация все еще оставалась делом будущего: Мириам знала только, что сейчас дождливое утро обычного октябрьского понедельника и ей предстоит обычный рабочий день, ее ждет статья, которую надо написать, и назначенная на десять часов встреча в редакции.

Роняющее дождь серебристо-серое небо напоминало экран выключенного ноутбука. Мириам зевнула и начала просыпаться под доносившуюся из будильника-радио «поствоскресную» утреннюю болтовню ведущего.

— …Продолжаются бомбардировки Афганистана. Тем временем, как сообщают в деловых новостях, рыночные котировки опустились на сорок семь пунктов, после того как компания «Циско» уволила еще три тысячи работников, — вещал ведущий. — После событий 11 сентября, ставших фоном для кризиса Интернет-компаний, наиболее значительные инвесторы этих фирм резко «припали на корточки». Том, как это выглядит с твоего наблюдательного поста…

— Заткнись, — пробормотала она, убавляя громкость. — Не хочу этого слышать. — Основная часть сектора техники и технологий несла значительные убытки. Это в свою очередь означало, что читатели «Прогнозов инвесторам» — владельцы венчурного капитала и предприниматели, осуществляющие свою деятельность в области высоких технологий, а также успешные торговцы — ощутят эти убытки на себе. Ее собственные убытки, связанные с вложениями в компании, работающие в сфере биотехнологий, были довольно ощутимые, но падение интернет—сектора напоминало цунами. Если не произойдет ничего, что способно притормозить стремительное падение цен, жди больших неприятностей.

Неприятности. Понедельник.

— Я тебе устрою неприятности, — пробормотала она с усмешкой, способной испугать некоторых читателей, приведись им увидеть Мириам сейчас. — Неприятности — мое призвание. — А кроме того, неприятности главный репортер «Прогнозов инвесторам» считал замечательными новостями.

Она набросила махровый халат, чуть вздрогнув — ткань была прохладной, — и, пританцовывая, прошмыгнула по струганым сосновым доскам в сторону ванной, умыться и проделать двухминутные упражнения с электрической зубной щеткой. Стоя в ванной перед зеркалом, под безжалостным ярким сиянием светильников, Мириам вздрогнула, увидев в нем каждую минуту своих тридцати двух лет во всех неумолимых деталях.

— Упраздним утра понедельников и послеполуденные часы по пятницам, — пробормотала она со зловещей решимостью, пытаясь с помощью щетки вдохнуть хоть какую-то жизнь в распущенные волосы до плеч, которые упрямо продолжали оставаться черными и навязывали жестокий арьергардный бой всем красновато-желтым оттенкам, которыми она еженедельно бомбардировала их. Через пару минут, сдавшись, она понеслась вниз по лестнице на кухню.

Кухня, выдержанная в ярко-желтых тонах, производила впечатление очень уютной, невосприимчивой к тому унынию, что почти всегда навевали осенние утра. Испытав некоторое облегчение, Мириам включила кофеварку, а еще сварила себе подслащенной овсянки с орехами и изюмом — то, что Бен всегда называл не иначе как «твой утренний силос».

Подкрепившись гигантской кружкой кофе, она вернулась наверх и оказалась перед необходимостью выбрать одежду. Нырнув в нутро шкафа, она внезапно обнаружила, что уже срывает зубами пластиковый чехол с одного из трех костюмов, полученных из сухой чистки в пятницу… И все только для того, чтобы убедиться: это ее черный костюм для официальных интервью — вещь, категорически не подходящая для суетливого дождливого понедельника… ну или для того, чтобы брать интервью по телефону из тесной выгородки в конторе. Мириам возобновила поиски и в конце концов справилась с задачей, подобрав нужный комплект. Черные сапоги, черные брюки, жакет, свитер с высоким воротником и пальто военного покроя: все такое же мрачное, как ее настроение в утро этого понедельника. «Настоящий гангстер», — подумала она и про себя рассмеялась. «Гангстеры!» Именно с этим были связаны ее сегодняшние дела. Брошенный на часы взгляд сразу сказал ей, что краситься некогда. Ну и ладно: она не собиралась сразить сослуживцев, все они знали ее как облупленную.

Мириам села за руль своего четырехлетнего «Сатурна», и, слава богу, он завелся с первой же попытки. Но на дорогах были бесконечные пробки, один «дворник» требовал замены, радио странно потрескивало, а она сама никак не могла подавить зевоту. «Ох, понедельники, — подумала она. — Как я вас люблю! Нет». Зато у нее хотя бы есть свое место для парковки — одно из немногих, закрепленных за ведущими журналистами, которым вменялось в обязанность разъезжать по стране и брать интервью у новомодных руководителей-экономистов. Или у занятых отмыванием денег гангстеров, богатых выскочек мира фармацевтического бизнеса.

Спустя двадцать минут Мириам съехала на переполненную кембриджскую стоянку, позади выходящего на Сомервилл-авеню безликого офисного здания с большими спутниковыми тарелками на крыше и толстыми связками кабелей, уходящих в подвальные помещения. Здесь размещалась штаб-квартира «Прогнозов инвесторам» — научно-аналитического журнала по венчурному капиталу и вот уже три года работодателя Мириам. Она воспользовалась для прохода магнитной картой, поднялась на лифте на третий этаж и шагнула в самый полный кавардак, какой только можно устроить в ограниченном пространстве офиса. Компьютерные столы, заваленные бумагами, заполняли все пространство пола; двое пуэрториканцев вытряхивали мусорные ведра в грузовую тележку с мешком и уборочным инвентарем, и все это под аккомпанемент телефонных звонков и бормотание ведущих из Си-эн-эн, Блумберга и Фокса. Повсюду черные стулья эпохи хай-тек, все в проводах и пластике: электрические стулья из полностью предрешенного будущего.

— Здрась, Эмили, — кивнула она, проходя мимо секретарши.

— Привет! — Эмили убрала палец с кнопки отключения звука, и ее взгляд вновь сосредоточился. — Да, отправлю срочно…

Рабочее место Мириам был идеально чистым: аккуратная стопка пресс-релизов; монитор компьютера блестит, и нигде ни намека на невымытую чашку из-под кофе. Это несоответствие расхожему представлению о профессиональном журналисте производило по меньшей мере странное впечатление. Она вела себя на работе подобным образом даже в самом начале своей карьеры. Картину дополняли выложенные строго в ряд цветные карандаши. Время от времени ей хотелось и дома работать вот так же «организованно», но почему-то ее аккуратность не поддавалась пересадке на иную почву. А здесь была работа, и эта работа всегда кипела. Хотелось бы знать, почему еще нет Поли!

— Привет, лапушка! — Как по сигналу, из-за перегородки высунулась голова Полетт, невысокой, светловолосой и энергичной, чей энтузиазм не мог поблекнуть даже от дождливого утра понедельника. — Как дела? Готова преподать урок этим болванам?

— Болванам? — Мириам вздернула бровь. Полетт подала условный знак, выскользнула из своей выгородки, оказалась в рабочем отсеке Мириам и рухнула в запасное кресло, вынудив хозяйку подвинуться. Поли явно была довольна собой: редкое состояние сотрудника, занятого расследованиями. Мириам ждала.

— Болванам, — с наслаждением повторила Полетт. — Хочешь кофе? Похоже, не лишним будет.

— Кофе. — Мириам задумалась. — Будет уместно.

— Хорошо. — Полетт встала. — Прочти вот это. Материал, который временно станет гарантом нашей уверенности. — Она положила перед Мириам двухдюймовую пачку распечаток и фотокопий и кратчайшим путем направилась к общественной кофеварке.

Прочитав первую страницу, Мириам вздохнула и потерла глаза. Поли вновь продемонстрировала невероятную основательность. Пока что у Мириам был опыт проведения с ней лишь двух расследований (чаще всего публикации Мириам не требовали «раскопок», которые были исключительно специализацией Полетт), но в обоих случаях у нее оставалось легкое головокружение.

«Материалы по скупке автомобилей в Калифорнии»? Мириам скосила глаза и перевернула страницу. Неисправные автомобили, сеть ремонтных станций-магазинов, покупающих их за наличные и отправляющих морем на юг, в Мексику и Бразилию, для разборки или продажи.

— Так в чем же тут дело… — Она остановилась. — Ага!

— Без молока, только чуть-чуть сахара, — сказала Поли, поставив кружку возле ее левой руки.

— Это же огромные деньги, золотое дно, — пробормотала Мириам, пролистав еще несколько страниц. «Бухгалтерские книги компаний». Сеть станций-магазинов, которые… — Надеюсь, ты нашла хоть что-то и на мелких акционеров? Сколько их втянуто в это?

— Эти компании ежегодно покупают акций на десять-одиннадцать миллионов. — Полетт пожала плечами, подула на свой кофе и скорчила гримасу. — Что, по сути, безумие, ведь у них общий оборот около пятнадцати миллионов. Что это за предприятие, которое до восьмидесяти процентов своего финансового оборота переводит по сути в стабилизационный фонд? Тот, кто купил в прошлом году за наличные двести семьдесят четыре автомобиля по пятьдесят долларов, перевез их по морю на юг, за границу, и сделал в среднем до сорока тысяч на каждом из тех, что удалось продать. При этом двое из владельцев этого бизнеса, значащиеся в списке, не захотели разговаривать, когда я им позвонила.

Мириам неожиданно подняла глаза.

— Ты звонила им? — спросила она.

— Да, я… ай, ладно. Не волнуйся. Я представилась сотрудником фирмы в Вегасе, собирающим предварительную информацию.

— «Собирающим предварительную информацию»? — фыркнула Мириам. — А если они проверят номер абонента?

— Думаешь, не побрезгуют проверкой? — спросила Полетт, явно пугаясь.

— Поли, ты обнаружила одиннадцать миллионов наличными, отмытых через местное представительство фирмы. И думаешь, там не засуетятся, если кто-то начнет расспрашивать, откуда взялись эти подержанные автомобили и как вышло, что за южной границей они приносят гораздо больший доход, чем новый «лексус»?

— Ой. Ой, блин.

— Да уж, разумеется «Ой, блин». Как вообще тебя угораздило напасть на след этих торговцев подержанными машинами? Полетт слегка растерянно пожала плечами.

— Ты попросила меня присмотреться к акционерам «Протеум дайнемикс» и «Бифейс текнолоджи». Фирма «Пасифик автосервис» показалась мне очень странной… с какой стати у компании, продающей автомобили, имеется стабилизационный фонд, связанный на восьмизначную сумму с фондом исследований «Протеума»? Набралось еще с десяток похожих на нее фирм. Небольшие частные, скорее семейные предприятия, занятые экспортом на юг, с семи- или восьмизначными оборотами. Я проверила деятельность еще одной компании… рассказать?

— Вот, вижу. «Даллас юзд семикондакторс». Скупают бэушные персональные компьютеры? Это не наша тема… и продают… Ой, блин.

— Да. — Поли нахмурилась. — Закупают по остаточной стоимости. Всякий, кто покупает в Аргентине эти выпущенные пять лет назад подержанные компьютеры, платит в долларах наличными на десять процентов меньше, чем за новые… Таким образом, там осуществляется вполне разумная торговая сделка. Но здесь пятилетнее оборудование идет по два цента за доллар.

— И ты уверена, что все это уходит в «Протеум» и «Бифейс»? — Мириам постучала ребром толстую пачку листов, выравнивая ее. — Не могу поверить!

— А ты поверь. — Полетт допила свой кофе и поправила выбившуюся прядь волос.

Мириам почти беззвучно присвистнула.

— И каков же совокупный оборот?

— Совокупный оборот? — Полетт явно ощущала неудобство. — Я не подсчитывала, но…

— Ну приблизительно.

— Я бы сказала, что здесь кто-то отмывает от пятидесяти до ста миллионов долларов в год. Превращая грязный нал в чистые акции компаний «Протеум дайнемикс» и «Бифейс текнолоджи». Вполне неплохой повод сделать их тайные архивы достоянием гласности. Так что твои подозрения вполне оправданны.

— А государственные органы не задают никаких вопросов, — заключила Мириам. — Параноик на моем месте сказал бы, что это похоже на заговор молчания. Гм-м. — Она поставила чашку. — Поли. Ты заменила целую юридическую фирму. Это… случайно?

— «Случайно»? — У Полетт было почти страдальческое выражение лица. — Ты о чем, адвокат? Такой случайности вполне достаточно, чтобы окружной прокурор и ФБР забухтели о RICO.[2]

— Да-а, но… — Мириам кивнула своим мыслям. — Послушай, а ведь это крупное дело. Во всяком случае, гораздо крупнее наших обычных. Гарантирую: если мы раскрутим эту историю, то получим на нее три отклика. Первый — венок из цветов на голову, а второй — лавина писем от адвокатов с требованиями ответить за противоправные действия. Свобода прессы отличная штука, но хорошая репутация и широкое распространение информации не помогут нам заплатить за адвокатов, вот почему я все хочу перепроверить, прежде чем пойду наверх и объявлю Сэнди, что нам нужно прикрытие. Потому что — это третье — грянет то, о-чем-я-черт-возьми-не-хочу-даже-думать. Поскольку наш великий вождь и учитель уверен, что над «Бифейс» безоблачное небо, и я думаю, что в «Протеуме» он тоже в доле.

— За кого ты меня принимаешь? — Полетт указала на пачку бумаг. — Это же дело первостепенной важности, Мириам. Здесь все чисто. Архивы Комиссии по ценным бумагам, общественные интересы, уйма всего. Явная улика! Суммарный перечень… — она потянулась к пояснительной записке, подклеенной к третьему снизу листу в общей пачке, — говорит сам за себя. Я провозилась с этим весь вчерашний день и половину вечера…

— Извини! — Мириам подняла руку. — Ну правда. У меня нет на этот счет никаких мыслей.

— Похоже, я утратила всякое представление о времени, — призналась Полетт. Она улыбнулась. — Ведь мне не так часто удается докопаться до чего-то действительно интересного. Во всяком случае, если босс связан с этими двумя фирмами, мне кажется, он будет благодарен за предостережение. Это даст ему время вывести свои активы, прежде чем мы раскрутим эту историю.

— Ну хорошо. — Мириам встала. — Думаю, посвящать в это Сэнди не нужно. Дело явно пойдет на самый верх.

— Но Сэнди должен знать. Это перекосит его предварительную верстку номера…

— Да, только юристы должны завизировать это, прежде чем мы дадим делу ход. Это же сенсация года! Хочешь пойти со мной? Полагаю, ты заслужила по меньшей мере половину почестей…

В полной тишине они поднялись на административный этаж, воспользовавшись лифтом. В зеркальных стенах кабины была хорошо видна явная противоположность облика двух этих женщин: Полетт, невысокая блондинка с растрепанными локонами, в ярко-красной блузке, и Мириам, стройная брюнетка ростом пять футов восемь дюймов, во всем черном. Въедливый выискиватель деловой информации и журналист идут на встречу с главой редакции. «Некоторые понедельники лучше других», — подумала Мириам. Она натянуто улыбнулась отражению Полетт в зеркале, и та усмехнулась в ответ: беспокойно, с легкой тревогой.

«Прогнозы инвесторам» принадлежали главным образом фирме, специализирующейся на венчурных инвестициях в технологические компании, которая обосновалась на верхних этажах здания, офисы вперемежку с офисами редакторов журнала. Поднимитесь на два этажа, и увидите коридоры, застланные превосходными коврами, и стены, облицованные дубовым шпоном, вместо пластиковой отделки отсеков с индивидуальными рабочими местами. Это было единственное видимое отличие… Это, и еще то, что некоторые здешние обитатели были непроходимыми болванами, ничем не отличавшимися от тех, о ком, ярко высвечивая контуры портретов, она писала, чтобы заработать себе на жизнь. «Однако я еще ни разу не встречала специалиста по венчурному капиталу, которого рискнул бы пощипать биржевой аферист, — с раздражением подумала Мириам. — Своего рода профессиональная учтивость среди убийц». Сейчас офис с вращающимися дверями и табличкой «ДИРЕКТОР РЕДАКЦИИ» занимал официальный вице-президент — частенько отсутствовавший администратор по имени Джо Диксон. Мириам провела Полетт к кабинету и после двухсекундной передышки постучала в дверь, в глубине души надеясь, что Диксона не окажется на месте.

— Войдите. — Дверь распахнулась прямо перед ее носом, и открыл ее сам Джо, а не его секретарша. В Джо было шесть с лишним футов роста, на нем был пиджак поверх рубашки с отложным воротничком, черные волосы вились густым барашком. Главный буквально источал корпоративный лоск: будь он лет на десять старше, он запросто мог бы сделать карьеру в кино, в амплуа капитана индустрии. Мириам почему-то регулярно задумывалась над тем, как ему, такому молодому, удалось пролезть в совет директоров. Ему было лет тридцать пять, не намного больше, чем ей. — Привет. — Он пропустил в кабинет Мириам и Полетт, стоявшую сразу за ней, и улыбнулся. — Чем могу быть полезен?

Мириам улыбнулась в ответ и спросила:

— Найдется для нас минута?

— Несомненно. Прошу! — Джо отступил, пропуская их, и уселся за свой стол. — Присаживайтесь, девушки. — Он кивнул в сторону Полетт. — Мириам, мы не знакомы.

— Ах, да-да. Джо Диксон, Полетт Милен. Поли наша самая мощная ударная сила в анализе производственных проблем. Мы вместе работаем над публикацией, и я сочла, что лучше вначале показать материал вам, а уж потом представлять на еженедельном производственном совещании. Эта публикация… м-м-м… несколько деликатного свойства.

— «Деликатного свойства»? — Джо откинулся на спинку кресла и уставился на Мириам. — И это серьезная статья?

— Похоже, именно так, — уклончиво сказала Мириам. Серьезная? Куда уж серьезнее. Ничего серьезнее я еще не писала. Настолько громкая и сильная статья может стоить ей карьеры — ведь кое для кого это может закончиться тюрьмой. — Материал в определенном отношении сложный, и я подумала, что вам имеет смысл ознакомиться с ним раньше, чем эта бомба взорвется.

— Ну рассказывай, — сказал Джо.

— Хорошо. Поли, может, ты хочешь начать? — Она протянула Полетт папку с бумагами.

— Да. — Открывая папку, Поли состроила гримасу, а затем пустилась в объяснения. — Если вкратце, это касается «прачечной» для отмывки денег. И тому есть множество доказательств, таких, что, будь я окружным прокурором в Калифорнии, давно бы уже позвонила в местное отделение ФБР.

— Вот почему я посчитала, что вам уместно заранее знать, — пояснила Мириам. — Это очень серьезное дело, Джо. Думаю, у нас достаточно фактов, чтобы обвинить в связи с легализацией незаконно полученных доходов парочку действительно крупных корпораций, и весьма обоснованно. Но в ноябре прошлого года вы общались с людьми из «Протеума», и я предположила, что, возможно, перед тем как статья ударит по нашей аудитории, вы захотите отправить материал юристам и убедиться, что у нас самих все в порядке.

— Отлично. Очень интересно. — Джо улыбнулся в ответ. — Так это твои наработки по статье?

— Да, — сказала Полетт.

— Оставьте их мне, — попросил он и кашлянул. — Я в некотором роде сбит с толку, — сказал он, пожимая плечами, словно маленький мальчик. Этот защитный жест подтверждал его слова. — Ладно, я сам все это посмотрю. Возможность ошибки есть всегда… — Он вновь пожал плечами.

Мириам вдруг охватило тоскливое чувство. «Похоже, наши дела плохи». — Она усиленно искала разгадку. «Неужели он заморозит все это дело?»

Джо покачал головой.

— Послушай, я хотел бы начать вот с чего: дело не в том, что ты сделала чего-то неправильно, — поспешно добавил он. — Речь просто о том, что у нас есть капиталовложения, которые следует защищать, и мне необходимо сообразить, как это сделать.

— До опубликования статьи? — Мириам заставила себя выдать новую, еще более широкую улыбку. — Но ведь все это доступно в открытых публикациях, — добавила она. — Если мы не обнародуем этот материал, его опубликует кто-нибудь из наших конкурентов.

— О-ох, не знаю, — очень ровно сказал Джо. — Послушай, я верну тебе бумаги примерно через час. Если ты сейчас оставишь их мне, я обязательно схожу поговорю с юристами, чтобы они могли разобраться, как нам не допустить возможности иска. А затем дам тебе знать, как мы решили уладить это дело.

— Тогда все в порядке, — сказала Полетт, соглашаясь. Мириам позволила себе лишь изобразить застывшую усмешку. «Вот черт», — подумала она, вставая со стула.

— Спасибо, что уделили нам время, — сказала она.

— Идите, я вас сам позову, — бросил Джо, переворачивая первую страницу.

Уже в коридоре Полетт повернулась к Мириам.

— Что-то не так? — спросила она. Мириам набрала побольше воздуха.

— Поли…

— Да?

Она ощущала слабость в коленях.

— Что-то было не так.

— Что? — встревожилась Полетт.

— Лифт! — Она ткнула в кнопку вызова и молча ждала, пытаясь унять дрожь страха. Подошел лифт. Мириам подождала, пока его двери закроются за ними, и только тогда продолжила: — Возможно, только что я совершила серьезную ошибку.

— Ошибку? — Полетт казалась озадаченной. — Уж не думаешь ли ты…

— Он ничего не сказал о публикации, — медленно произнесла Мириам. — Ни единого слова. А в том списке мелких инвесторов были названия еще каких-либо фирм? Тех, которые ты не проверяла?

— В том списке? Список у него… — Полетт нахмурилась.

— Не было среди них «Сомервилл инвестментс»?

— «Сомервилл»? Вроде бы. А что? Кто это такие?

— Это там! — Мириам указала пальцем вверх, очерчивая круг. И тут же заметила, как у Полетт округлились глаза.

— Я думаю о доходах нашего журнала от продаж через газетные киоски, Поли. Разве ты не знаешь, что продажа номеров дает меньшую часть нашего бюджета?

— Да-а.

— Извини, Поли.

Когда они вернулись в рабочий отсек Мириам, там их уже ждали: представитель охраны в стандартной форме службы безопасности и штатский из отдела кадров.

— Полетт Милен? Мириам Бекштейн? — уточнил человек из отдела кадров. Он тщательно сверился с блокнотом.

— Да, — осторожно подтвердила Мириам. — А в чем дело?

— Будьте любезны следовать за мной.

Он направился к лестнице, ведущей вниз, к главному входу. Мириам огляделась и заметила в поведении представителя службы безопасности явную неловкость.

— Проходим, мадам.

— Проходим, — словно эхо повторила Полетт, обернувшись через левое плечо. Лицо ее было белым как мел.

«Не может быть», — оцепенело думала Мириам. Она чувствовала, как ноги сами несут ее к лестнице и дальше, вниз, к стеклянным дверям впереди.

— Попрошу пропуска, — сказал человек из отдела кадров. И нетерпеливо протянул руку. Мириам не без внутреннего сопротивления подала ему свой пропуск; Полетт последовала ее примеру.

Он откашлялся и подозрительно оглядел их.

— Мне приказано передать вам, что «Прогнозы инвесторам» не собираются выдвигать никаких обвинений, — сказал он. — Мы очистим ваши рабочие места и перешлем ваши личные вещи и последние зарплатные чеки по указанным в ваших личных делах адресам. Но сюда вам больше нельзя. — Охранник занял позицию позади него, блокируя лестницу. — А теперь попрошу уйти.

— Что происходит? — потребовала объяснений Полетт, повысив голос чуть ли не до визга.

— Вы обе уволены, — безразлично сообщил представитель отдела кадров. — Незаконное использование ресурсов компании; в частности, отправка личных сообщений по электронной почте в рабочее время и просмотр порносайтов.

— Порносайтов… — Мириам почувствовала, что сейчас упадет в обморок от подступающей ярости. Она сделала полшага в сторону представителя отдела кадров и едва заметила, что Полетт ухватила ее за рукав.

— Не стоит, Мириам, — предостерегла Поли. — Мы же обе знаем, что он врет. — Она пристально посмотрела на человека из отдела кадров. — Вы работаете на «Сомервилл инвестментс», не так ли?

Он кивнул с полным безразличием.

— Попрошу уйти. Немедленно.

Мириам заставила себя улыбнуться.

— Советую подновить свое резюме, — сказала она ломким голосом и повернулась к выходу.

Отступим на две трети ее жизни назад: в одиннадцать лет Мириам ужалила оса. Это было тяжелое испытание — рука раздулась как воздушный шар, покраснела, к ней невозможно было притронуться, а боль в месте укуса сводила с ума. Но хуже всего было ощущение несправедливости и нанесенного морального ущерба. Одиннадцатилетняя Мириам занималась своими личными делами, развлекалась в парке, каталась на скейтборде… В то время она была девчонкой-сорванцом, но не сделала ничего, чтоб привести желто-черное насекомое в ярость. Оса просто налетела на нее, злобно, гнусаво гудя крыльями, села — и, прежде чем Мириам успела стряхнуть ее, ужалила.

Мириам застонала, словно от боли.

Сейчас она была старше и самостоятельнее… Колледж, подготовительные медицинские курсы и неудачный брак с Беном — все это неплохо подготовило ее к полной самостоятельности и независимости, так что теперь она сумела попрощаться со столь же потрясенной Поли и сесть в машину и только потом полностью утратила самообладание. И тогда… заплакала медленными, долгими слезами. Автостоянку поливал дождь, но Мириам затруднилась бы с ответом — где больше воды, внутри или снаружи. Это не были слезы боли: это были слезы ярости. Сволочь…

С минуту Мириам предавалась фантазиям — может, взять штурмом пожарный вход с другой стороны здания, подняться в кабинет Джо Диксона и вышвырнуть его через огромное венецианское окно? Пока она размышляла об этом, ей полегчало, но несколько минут спустя она с трудом пришла к заключению, что это ничего не решает. У Джо все их материалы. В его распоряжении остался ее компьютер… а также компьютер Поли, и минутное раздумье подсказало ей, что обе эти машины, возможно, сейчас уже очищаются от всяких данных. Несомненно, в логи сетевых соединений будут добавлены записи, которые подтвердят ее обращение к порносайтам в рабочее время. Однажды она разговорилась с эникейщиком из Интернет—компании, что занимался установкой программного обеспечения и ничего не желал знать, кроме компьютеров. Он объяснил ей, как, если захотеть, можно очень легко уволить любого.

— Придется найти другую работу. Вряд ли это будет слишком сложно, даже без соответствующей протекции.

Тем не менее, она пережила тяжелое потрясение. Журналистов не увольняют за обнародование махинаций с отмыванием денег; это было прописано в каких-то правилах. Или не было? В действительности творилось совершеннейшее черт знает что. Она смахнула с глаз последние слезы ярости. «Мне необходимо повидать Айрис», — наконец решила она. Кидаться на поиски работы уже завтра — преждевременно. Как и изобретать способ самой опубликовать эту статью, если она решится сделать это как свободный журналист. Сегодня ей требовалось плечо, чтобы выплакаться… и общая санитарная профилактика. А уж если кто-то мог обеспечить и то и другое, так это ее приемная мать.

Айрис Бекштейн жила одна в старом доме близ Лоуэлл-парк. Мириам чувствовала смутную вину, вторгаясь к ней в рабочее время. Айрис никогда не пыталась занять место ее родной матери, довольствуясь тем, что жила как жила, и с тех пор как умер Моррис, имела возможность большую часть времени посвящать своим однообразным увлечениям. Но Мириам чувствовала себя виноватой и оттого, что не навещала Айрис чаще. Айрис шла на поправку после тяжелой болезни, и возможность потерять свою мать так скоро после смерти отца пугала Мириам. Вот и другой якорь надежды угрожал оборваться и оставить ее плыть по течению в этом мире.

Она остановила машину на дороге, метнулась к входной двери — дождь падал на нее холодными брызгами, грозя припустить сильнее, — и нажала на кнопку звонка, затем открыла дверь и, как только внутри откликнулся двумя нотами колокольчик, заглянула.

— Ма?

— Заходи, — крикнула Айрис. Мириам вошла, прикрыв за собой дверь. Пока она снимала и вешала плащ, ей показалось, что в прихожей слабо пахнет цветами. Должно быть, приходящая прислуга оказалась вполне пристойной. — Я здесь, в дальней комнате.

Перед Мириам, пока она торопливо шла к гостиной, предстали приоткрытые двери и приоткрытые воспоминания. Она выросла в этом доме, в доме, который Айрис и Моррис купили, еще когда она была совсем маленькой. Здесь вспоминалось все: и как поскрипывала под вашей тяжестью третья ступенька лестницы, и некая эксцентричность туалета и ванной на верхнем этаже, и то, какой тесной из-за множества книжных полок казалась гостиная… и какой свободной — без отца.

— Ма? — Она нерешительно приоткрыла дверь в гостиную.

Айрис улыбалась ей из инвалидного кресла.

— Как хорошо, что ты заехала! Входи! Чему обязана такой радостью?

В комнате стояли большие кресла и потертый диван, достаточно мягкий, чтобы утонуть в нем. Здесь не было телевизора — ни у Айрис, ни у Морриса не находилось на него времени, — но вдоль стен выстроились книжные шкафы, а у кресла Айрис высилась готовая развалиться «башня» бумаг. Мириам пересекла комнату, наклонилась, поцеловала Айрис в макушку и отступила.

— Выглядишь ты хорошо, — с беспокойством сказала она, отчаянно желая, чтобы это было правдой. Ей хотелось крепко обнять мать, но та выглядела слишком болезненной и слабой… Ей было всего пятьдесят, но ее волосы сильно поседели, а кожа на тыльной стороне рук казалась все более морщинистой всякий раз, как Мириам навещала ее.

— Я не огорчаюсь… Во всяком случае, мне так кажется. Не буду огорчаться, если ты обнимешь меня. — Айрис скорчила гримаску. — Последние две недели было плоховато, но я думаю, что иду на поправку. — Кресло, в котором она сидела, было новее, чем остальная мебель, и все необходимое было под рукой: маленький столик на колесах (там лежало вязание), термос с травяным чаем, лекарства и торшер с высокой ножкой. — Мардж только что ушла. Она вернется позже, перед ужином.

— Хорошо. Надеюсь, она как следует заботится о тебе.

— Старается делать все возможное. — Айрис кивнула, желая аккуратно закрыть эту тему. — Завтра у меня физиотерапия, потом очередная встреча с невропатологом, доктором Барком… Он проводит клинические испытания нового лекарства, вроде бы перспективного, и мы с ним собираемся обсудить это. Оно предположительно останавливает процесс демиелинизации, но я не понимаю и половины медицинского жаргона в его описании. Не могла бы ты мне перевести?

— Мама! Ты же знаешь, я больше не занимаюсь этими вещами… и ничего не знаю о текущем состоянии дел в медицине; я могу что-то не заметить и не понять. Во всяком случае, если ты скажешь своему остеопату, что полагаешься на меня, он перепугается до смерти. Я не специалист по костным заболеваниям.

— Ну хорошо. — Айрис глядела с досадой. — Но ведь ты не зря училась в медицинской школе?

— Нет. Ма, полученными там знаниями я пользуюсь каждый день, без этого я не смогла бы делать свою работу. Просто-напросто я ничего толком не знаю о современных лекарствах от множественного склероза и не вправе пересматривать мнение твоего специалиста, верно? Я могу все истолковать неправильно, и кто тогда будет отвечать?

— Ну ладно. — Айрис фыркнула. — Ты вряд ли приехала сюда только для того, чтобы поговорить о моих болячках, а?

«Черт возьми», — подумала Мириам. Провести мать всегда было очень трудно.

— Я потеряла работу, — призналась она.

— Интересно. — Айрис задумчиво кивнула. — За всеми этими твоими Интернет—компаниями всегда маячило нечто нездоровое. Дело в этом?

— Нет. — Мириам покачала головой. — Я случайно наткнулась на одну историю и не справилась. Меня уволили. А вместе со мной и Поли… Помнишь, я о ней рассказывала?

Айрис прикрыла глаза.

— Сволочи. Все начальники всегда сволочи.

— Мама! — Мириам шокировал не выбор слова — странное прошлое Айрис выскакивало, чтобы ужалить, в самые неожиданные моменты, — но, помимо всего прочего, тут крылась опасность взаимного недопонимания. — Все не так просто; я сама все испортила.

— Значит, сама испортила… Ты хочешь сказать, что тебя выставили правильно?

— Нет. Но мне следовало копать значительно глубже, а уж потом писать статью, — сказала Мириам, тщательно подбирая слова. — Я заторопилась, проявила небрежность и сентиментальность. Завязок оказалось больше. Дело слишком крупное и грязное; хозяева «Прогнозов инвесторам» не хотят участвовать в раскрытии такого дела.

— И это их оправдывает, да? — спросила Айрис, прищуриваясь.

— Нет, это… — Мириам смолкла.

— Перестань оправдывать их, и я от тебя отстану. — Голос Айрис звучал почти удивленно. — Они использовали твою работу, чтобы маскировать собственное скрытное участие в каком-то грязном двурушничестве. Разве ты рассказываешь мне не об этом?

— Да. Думаю, что так.

— Хорошо. — У Айрис заблестели глаза. — Так когда же вы собираетесь вздернуть их? И как высоко? Мне нужно место в первых рядах!

— Ма! — Мириам взглянула на мать с искренней любовью и досадой. — Это не так-то просто. Думаю, владельцы «Прогнозов инвесторам» глубоко увязли в чем-то нелегальном. В отмывании денег. Грязных денег. И, вероятно, еще и в инсайдерских подачах при торговых операциях с ценными бумагами. Мне хотелось бы прижать их, но игра наверняка станет грязной при первом же моем шаге. Им понадобилось всего пять минут, чтобы объявить Интернет причиной моего увольнения и еще сказать при этом, что они не будут выступать с обвинениями, если я буду держать рот на замке.

— Что за обвинения? — спросила Айрис.

— Они утверждают, будто располагают доказательствами того, что я в рабочее время шастала по порнографическим сайтам. Они… они… — Мириам только теперь заметила, что не может говорить.

— А ты шастала? — негромко спросила Айрис.

— Нет! — Мириам вздрогнула от собственной горячности. Она перехватила хитроватый взгляд Айрис и почувствовала себя полной дурой. — Извини. Нет, не шастала. Это явная подстава. Но объявить об этом так легко… а опровергнуть, в сущности, практически невозможно.

— Ты думаешь, что сможешь найти другую работу? — с ехидством поинтересовалась Айрис.

— Да. — Мириам замолчала.

— Тогда все в порядке. Не хватало мне еще, чтобы моя взрослая дочь думала, будто я стану стирать ее грязное белье.

— Мама! — Но затем Мириам заметила сардоническую улыбку.

— Расскажи мне об этом деле. Я имею в виду, с подробностями. Согрей материнское сердце, выдай секрет дураков, которые лишили ее дочь работы.

Мириам неуклюже плюхнулась на непомерно большой диван.

— Эта история может быть или слишком долгой, или слишком короткой, — призналась она. — Я проявила интерес к двум биотехнологическим компаниям, которые показались мне странноватыми. Кое в чем порылась, подключила Полетт — она копает как экскаватор… Мы добрались до своего рода «грязевого» слоя. Две крупные компании использовались для отмывания денег.

Но оказалось, что компания-учредитель «Прогнозов инвесторам» накрепко повязана с ними. И они решили, что легче уволить нас и пригрозить, чем печатать статью и нести убытки. Скорее всего, приехав домой, я обнаружу в почтовом ящике повестку в суд.

— Ну и что ты собираешься делать?

Мириам выдержала проницательный взгляд матери.

— Ма, я проработала на них целых три года. А они при первом же «неудобстве» даже не попытались уговорить меня помалкивать и равнодушно выставили вон. Неужто ты действительно думаешь, что я безропотно позволю вот так отделаться от меня?

— А как насчет лояльности? — Айрис подняла бровь.

— Я была лояльна. — Мириам пожала плечами. — И отчасти тем больнее обижает такое отношение. Наносит дополнительную рану. За лояльность платят лояльностью.

— Ты рисуешь настоящих феодалов. Тогда все тоже были помешаны на преданности. А взамен требовали послушания и покорности.

— Не тот век, не та сторона Атлантики… на тот случай, если ты не заметила.

Теперь усмехнулась Айрис.

— Очень даже заметила, — призналась она. — Никаких дворянских титулов. Вот одна из причин, из-за которой я жила здесь… из-за которой здесь жил твой отец. — Ее улыбка незаметно растаяла. — Никогда не могла понять, что здешняя публика находит во всех этих королях и королевах, или в другом подобном багаже прошлого, или в современных чинах вроде президента. Все эти папарацци, пускающие слюни по поводу монархов… Мне нравится направленность твоей работы. Она более прямая и честная.

— Удержаться на работе труднее, когда пишешь о реальном мире, — мрачно заключила Мириам. Она отчаянно старалась сесть попрямее. — Во всяком случае, я пришла сюда не за тем, чтобы плакаться. Полагаю, поиски новой работы могут подождать до утра.

— Ты уверена, что у тебя все будет в порядке? — подчеркнуто спросила Айрис. — Ты упомянула о судебном разбирательстве… или о чем-то худшем.

— Коротко говоря… — Мириам пожала плечами, глубоко вздохнула. — Да, — согласилась она. — Думаю, со мной будет все в порядке, пока я их не трогаю.

— Гм-м. — Айрис искоса взглянула на Мириам. — О каких деньгах, собственно, речь? Если они готовы использовать в судебном процессе ложные обвинения, чтобы заставить тебя молчать, то это явно не похоже на заурядный бизнес.

— Речь идет… — Мириам произвела в уме вычисления, — о суммах от пятидесяти до ста миллионов долларов, протекающих в год через этот канал.

Айрис выругалась.

— Ма!

— Не мамкай! — огрызнулась Айрис.

— Но…

— А теперь послушай свою более опытную мать. Ты пришла сюда за советом, и я дам тебе его, договорились? Ты говоришь, что чисто случайно натолкнулась на операцию по отмыванию денег, где за неделю обращается больше средств, чем основная часть населения зарабатывает за целую жизнь. И по-твоему, этот вопрос решат простым увольнением, поверив в то, что ты будешь молчать?

Теперь пришла очередь Мириам сердито фыркнуть.

— Не может быть все так плохо. Ма, это не их территория, не этих дураков… И потом, теперь у них есть поддельные доказательства моей «вины».

Айрис лишь упрямо покачала головой.

— Когда налицо криминальная деятельность, да еще связанная с миллионами долларов наличными, начинается полный беспредел. — И Мириам с замиранием сердца впервые осознала, что Айрис очень обеспокоена. — Но, может быть, я всего лишь стала большой пессимисткой… Ты просто потеряла работу… Чего уж хуже? А что твои сбережения?

Мириам взглянула на окно, расчерченное водяными прожилками дождя. «Откуда в ма эта паранойя?» — огорченно подумала она.

— Неплохо. Последние десять лет я старалась копить.

— Узнаю свою девочку, — одобрительно сказала Айрис.

— И вложила деньги в акции технологического сектора экономики.

— Как? Ты не могла сделать такого! — Айрис выглядела потрясенной.

Мириам кивнула.

— Но вовсе не в Интернет—компании.

— Действительно?

— Большинство людей думают, что все акции и фонды, связанные с новыми технологиями, падают. Но акции биотехнологий рухнули в девяносто седьмом году и с тех пор непрерывно растут. Прошлогодний «мыльный пузырь» в экономике вообще их не затронул. Лекарства и таблетки нужны людям больше, чем дешевые сайты, через которые продаются игрушки в Интернете, разве не так? Я планировала через год выплатить ипотеку. Теперь, наверное, придется чуть-чуть подождать… но меня это не пугает, даже если я на год останусь без работы.

— Ну, по крайней мере ты извлекла из нескольких лет в медицинской школе хоть какую-то пользу. — Айрис, казалось, испытала облегчение. — Стало быть, хотя бы денежных затруднений у тебя нет.

— Нет, если говорить о ближайшем времени, — невольно вырвалось у Мириам. — Спроси меня об этом через полгодика. И все же: я что-нибудь могу сделать для тебя, пока я здесь?

— Залить глазки. — Айрис хмыкнула, обращаясь скорее к себе. — Послушай, я все-таки надеюсь выздороветь. Болезнь приходит и уходит… Через пару недель я вновь начну ходить. — Она указала на алюминиевую конструкцию, стоявшую возле ее кресла. — Я уже наотдыхалась, а если Мардж будет приходить дважды в день, справлюсь со всем, за исключением скуки. Знаешь, я тут даже разгребла авгиевы конюшни — разобрала и вычистила старые пыльные углы и выволокла на свет божий их содержимое.

— Вот молодец! Нашла что-нибудь?

— Уйму мусора и пыли. Но при этом, — добавила Айрис через минуту, — есть кое-какие вещи, которые я намеревалась передать тебе.

— «Вещи»? — С минуту Мириам никак не могла сосредоточиться на самых насущных проблемах. У нее и так было дел невпроворот. Она потеряла работу, и вот в тот же самый день мать надумала поговорить о продаже своего дома. — Извини, похоже, я сегодня слегка торможу.

— Слегка тормозишь… — Айрис фыркнула. — Да ты настоящий экспресс, девочка! Большинство людей слонялись бы из угла в угол, словно пыльным мешком ударенные. Знаю, говорить так довольно бестактно с моей стороны, но я уже давно ожидала чего-то подобного. А еще есть кое-что, что, мне кажется, тебе нужно получить прямо сейчас. Отчасти потому, что ты выросла, а отчасти потому, что оно твое. Ты могла бы извлечь из этого пользу. Вещи, которые нельзя обойти вниманием.

Должно быть, Мириам выглядела озадаченной, потому что Айрис пришлось ободряюще улыбнуться ей.

— Да. Ты знаешь, что значит это «кое-что». Альбомы с фотографиями, разные, теперь бесполезные, документы вроде свидетельств о рождении родственников Морриса, мой старый паспорт, свидетельства о смерти моих родителей, бумаги о твоем удочерении. И некоторые вещи, имеющие отношение к твоей родной матери.

Мириам тряхнула головой.

— Бумаги о моем удочерении… Зачем бы они понадобились мне? Им в обед сто лет, и никакой матери, кроме тебя, у меня никогда не было. — Она свирепо взглянула на Айрис. — Тебе никто не позволит выставить меня отсюда!

— Ну-ну! Кто сказал, что я так разгулялась? Я всего лишь представила себе, что ты вдруг захочешь не упустить шанс. Вдруг захочешь проследить свою родословную. Эти вещи принадлежат тебе, и я подумала: прошло уже достаточно времени, тебе пора получить их. Знаешь, я храню даже старые газетные вырезки. В свое время было много шума. — Мириам состроила гримасу. — Я знаю, что это тебе не интересно, — умиротворяюще сказала Айрис. — Ну, уважь мой каприз. Там стоит коробка.

— Коробка?

— Обувная коробка, розовая с зеленым. Стоит на второй полке секретера, за которым работал отец. Наверху, в спальне для гостей. Доставь мне удовольствие, снеси ее вниз. Сделаешь?

— Только ради тебя.

Коробку Мириам отыскала достаточно легко. Когда она взяла ее и, принюхиваясь к запаху нафталина, несла вниз, в гостиную, внутри что-то погромыхивало. Айрис вновь взялась за вязальный крючок и теперь рьяно вытягивала петли.

— Доктор Хейр прописал мне вязание, — сказала она, не поднимая глаз. — Помогает сохранить координацию рук и глаз.

— Понятно. — Мириам положила коробку на диван. — Что это будет?

— Вязаный чехол на бутылку Клейна. — Мириам прыснула, и Айрис, будто защищаясь, подняла глаза. — Ну да, тебе смешно! А я пытаюсь хоть как-то развлекаться в этом сумасшедшем, вывернутом наизнанку мире.

— Вы с отцом… — Мириам сделала рукой такое движение, будто отмахивалась. — Вы оба из вывернутых наизнанку людей.

— Скажи уж прямо — с открытым сердцем, да? — чуть вызывающе поддакнула Айрис. — Те, кто отказываются все держать в себе, живут для других и… — она огляделась, — и вот так встретили старость. — Она фыркнула. — Останови меня, а то опять… начну вспоминать прошлое. Открой коробку!

Мириам подчинилась. Коробка была до половины заполнена пожелтевшими, тщательно сложенными газетными вырезками и пожухлыми фотокопиями газетных статей. Еще там был бумажный пакет, несколько документов и листы явно канцелярского происхождения, которые и составляли основное содержимое.

— То, что лежит в пакете, полиция нашла у твоей родной матери, — пояснила Айрис. — Личные вещи. Им следовало бы хранить их как вещественные доказательства, но никто не собирался долго заниматься расследованием, и через некоторое время эти вещи передали на хранение Моррису. Там есть медальон твоей матери… Думаю, теперь его стоит хранить в безопасном месте; мне кажется, он очень дорогой. А газеты — настоящий ужас. Ужас.

Мириам развернула самый верхний лист; он от времени стал слегка потрескивающим и шелестел, пока она читала. НАЙДЕНА ЗАКОЛОТАЯ НОЖОМ НЕИЗВЕСТНАЯ ЖЕНЩИНА. РЕБЕНОК ВЗЯТ ПОД ОПЕКУ. Заметка вызвала у нее очень странное ощущение. Разумеется, она давно знала об этом, но сейчас испытывала такое чувство, как если бы впервые заглянула в книгу истории, в которой все события преподносятся как борьба добра со злом.

— И они все еще не знают, кто она была? — спросила Мириам?

— А зачем? — Айрис странно взглянула на нее. — Иногда дело открывают заново, если обнаружились новые доказательства или сделан анализ ДНК, но по прошествии тридцати двух лет большинство свидетелей либо разъехались кто куда, либо умерли. Полицейские, которые тогда вели это дело, должно быть, уже на пенсии. Вероятно, так ничего и не прояснится, если не появится какая-нибудь новая нить. Ну, скажем, найдут другое тело или кто-то многие годы спустя признается в преступлении. А так — это просто неприятное происшествие, какие время от времени приключаются с людьми. Единственным необычным обстоятельством в этом деле была ты. — Она с любовью посмотрела на Мириам.

— Почему двум радикалам, участникам антивоенных протестов и тому подобной чепухи, один из которых к тому же — проживающий здесь иностранец, позволили удочерить ребенка?.. — Мириам покачала головой и усмехнулась. — Уж не думали ли они, что я заставлю вас попритихнуть и остепениться?

— Возможно, возможно. Но не припомню, чтобы в агентстве по усыновлению нас расспрашивали о политике… В те дни взять ребенка в семью было гораздо легче. Нас не расспрашивали подробно о нашем прошлом, только спросили, женаты ли мы. И газетные вырезки мы в то время не хранили. Моррис купил, их гораздо позже, для архива.

— Ну хорошо. — Мириам переложила вырезки, накрыла коробку крышкой и теперь пристально разглядывала ее. — Давняя история.

— Знаешь, если бы ты захотела расследовать ее… — Айрис вновь устремила на нее острый и твердый как алмаз взгляд — проницательный «дознавательский» взгляд, который тщетно пыталась выработать у себя Мириам для интервью с «трудными» объектами, — уверена, журналист с твоим опытом сделал бы это лучше, чем тупой полицейский, выполняющий рутинную работу. Как тебе кажется?

— Мне кажется, я должна сделать совсем другое: помочь своей настоящей матери, чтобы ее задумки не свели ее с ума раньше, чем она поправится, — не задумываясь ответила Мириам. — Есть более неотложные, более близкие тебе вещи: не остыл ли чай и есть ли на кухне свежие булочки. Почему бы нам не отложить копание в мертвом прошлом до лучших времен?

Розовые домашние тапочки

Мириам медленно ехала обратно. В смятении она старалась кивать в такт мерному движению дворников по стеклу. Дорога, как всегда, была отвратительной, но гадости ей в голову больше не лезли.

Наконец она остановилась на привычном месте и чуть сутулясь, словно защищаясь от непогоды, пробежала к входной двери своего дома. Как обычно, ее ключи все перепутались между собой. И почему это всегда случается именно когда я спешу? Войдя, Мириам вытряхнулась из плаща и жакета — примерно так новорожденная моль выбиралась бы из промокшего кокона, — повесила их на вешалку, пристроила сумочку и чуть намокшую коробку на старый телефонный столик, нагнулась, чтобы расстегнуть тесные сапоги и освободить ноги от напряжения и скованности, потом, напялив разношенные розовые тапочки, с наслаждением пошевелила пальцами и заметила, что лампочка автоответчика мигает.

— Для вас есть новые сообщения, — нараспев сообщила она себе, с легким оттенком нездорового облегчения оттого, что оказалась дома. — К черту. — И Мириам отправилась на кухню к кофеварке, а затем понесла полную кружку кофе в «берлогу» — маленький рабочий кабинет.

«Берлога» в этом пригородном доме когда-то была столовой — прямоугольное пространство, связанное аркой с гостиной, а «раздаточным» окном — с кухней. Теперь эта комната превратилась в небольшой кабинет, где вдоль двух стен выстроились книжные шкафы, а к третьей примыкал массивный обшарпанный стол. Четвертая стена, с рядом высоких, начинавшихся от пола окон, выходила на плоскую крышу с тыльной части здания. Дождь оставлял на стеклах извилистые, медленно ползущие следы, выбивал брызги из почти заполненных водой керамических горшков, стоявших снаружи. Мириам водрузила кружку на груду хлама на столе и нахмурилась, изучая результат.

— Да, бардак, и никаких сомнений, — озадаченно произнесла она вслух. — И как, черт возьми, тебе удается накапливать столько мусора?

— Это плохо, — сказала она своему столу. — Слышишь? — Бесчисленное количество рукописей и документов и множество валяющихся тут и там всяких гаджетов, упорно не желающих лежать на своих местах, занимали весь стол, и Мириам пришлось самой броситься в наступление: сортировать и раскладывать письма в пачки, разбирать почту и выбрасывать макулатуру, отыскивать квитанции и расписки и собирать счета. За неполных девять месяцев стол буквально утонул в мелочах, и уборка стала приятным занятием, отвлекавшим от раздумий о случившемся на работе. Только когда вся поверхность стола оказалась открыта (она воспользовалась еще и средством для чистки, чтобы убрать кофейные «кольца»), Мириам взялась за электронную почту. Это затянулось надолго, и к тому времени, как она проверила все сообщения в своем почтовом ящике, дождь, стучавший по окнам, падал с уже потемневшего ночного неба.

Наведя порядок и здесь, Мириам придумала еще кое-что.

— Разобрать документы. Гм-м. — Она принесла из холла розовую с зеленым обувную коробку. Поморщившись, вытряхнула ее содержимое на стол. Бумаги тут же рассыпались по всей поверхности стола, а что-то с шумом соскользнуло на пол.

Это был бумажный пакет с чем-то твердым внутри. Мириам некоторое время шарила по полу, затем выпрямилась и торжествующе положила содержащий неизвестно что пакет рядом с кучей пожелтевших газетных вырезок, блеклых фотокопий и пожелтевших документов. Один из них, тот, что она сейчас изучала, походил на свидетельство о рождении… Нет, скорее та его разновидность, которую выдают вместо собственно свидетельства, когда многие подробности неизвестны. Младенец без имени, возраст приблизительно шесть недель, вес так себе, глаза зеленые, пол женский, родители неизвестны… С минуту Мириам не покидало ощущение, что она разглядывает бумагу через длинный-длинный туннель.

Не обращая внимания на то-что-стукнуло, свалившись на пол, Мириам пробежала глазами бумаги и разложила их на две стопки: вырезки из газет и официальные документы. Вырезки были по большей части фотокопиями, они излагали простую — хотя и загадочную — историю, знакомую ей лет с четырех. Убийство в парке. Молодая женщина — скорее всего, хиппи или, может быть, цыганка, судя по ее странному наряду, — найдена мертвой на краю лесного массива. Причиной смерти значилась значительная потеря крови, вызванная глубокой раной на спине и левом плече, нанесенной холодным оружием — возможно, мачете. Что тоже было достаточно необычно. И еще более необычным этот случай делало присутствие шестинедельного младенца, плакавшего неподалеку. Пожилой человек, гулявший с собакой, вызвал полицию. Это была сенсация дня.

Мириам знала, что окончание этой истории покоилось где-то в ласковых, успокаивающих руках Айрис и Морриса Бекштейнов. Сама она сделала все возможное, чтобы вычеркнуть из своей жизни недописанный кровавый финал. Она не хотела быть чьим-то еще ребенком (у нее превосходные, добрые родители, которых она считала родными) и отвергала расхожее мнение, что кровные узы связывают крепче, чем шоры воспитания. История Айрис учила другому: единственное дитя Холокоста, получившее после войны приют в непритязательном английском городке, в двадцать лет она эмигрировала и никогда не оглядывалась на прошлое, после того как встретила Морриса и вышла за него замуж.

Мириам вытряхнула содержимое бумажного пакета на сомнительное свидетельство о рождении. Здесь оказался выпуклый с обеих сторон серебряный медальон на прекрасной цепочке. Его поверхность, потускневшую и потемневшую от времени, украшала гравировка в виде некоего военного герба: щит и животные. Выглядел медальон откровенно дешевым.

— Гм-м. — Мириам взяла его в руки и стала разглядывать более внимательно. «Должно быть, это то самое, о чем говорила ма, — подумалось ей. — Нечто ценное?» Под петлей, к которой крепилась цепочка, был едва заметный замочек. — Интересно…

Она открыла медальон.

Вместо фотографий кого-нибудь из близких или любимых, которые она ожидала обнаружить там, медальон заключал внутри рисунок, выполненный эмалью в столь богатых красках, что походил на декоративное украшение. Изгибы и повороты линий, выведенных яркой охрой, образовывали петли и переплетались над и под веткой из бирюзы. Рисунок отчетливо выделялся на серебре… Он был гораздо ярче, чем позволяли предположить открытые сейчас створки.

Мириам вздохнула и откинулась на спинку пружинящего офисного кресла.

— Ну и дальше что? — уныло спросила она у газетных вырезок. Ни фотографии ее матери, ни фотографии давно пропавшего отца. Всего лишь непримечательный рисунок, выполненный в технике перегородчатой эмали.

Она рассматривала детали этого рисунка. Тот отдаленно напоминал кельтский шнуровой орнамент или декоративное украшение. Рисунок в левой половине медальона казался точным подобием рисунка в правой. Если она проследит вот за этой верхней дугой слева и пойдет вдоль нее под голубой дугой…

Зачем ее родная мать носила с собой подобную вещь? Что она значила для нее? (Голубая дуга соединяла два связанных зеленых завитка.) Что она видела, разглядывая медальон? Может быть, он служил для каких-нибудь медитаций? Или это просто красивая картинка? Но определенно не герб.

Мириам рассматривала медальон, удерживая его на цепочке перед самыми глазами, не позволяя свету, отраженному от стоявшего позади нее книжного шкафа, растворять в себе серебристые блики. Она больше откинулась в кресле. Пузырьки слепящего синевато-белого тепла, казалось, четко обрисовали сердцевину каждого узелка. Она прищурилась, чувствуя, как волосы на голове зашевелились. Сердце все громче стучало в ушах. Запахло пригорелым хлебом, и Мириам вдруг увидела невероятную картинку: узор рисунка волнообразно колыхался перед ее глазами, подобно некоей стереоизограмме, которая сформировалась прямо в воздухе и пыталась вывернуть ее голову наизнанку…

Одновременно произошло сразу три вещи: накатил внезапный приступ морской болезни, погасла электрическая лампочка, кресло Мириам опрокинулось.

— Ой! Черт! — Мучительная спазма свела внутренности, рождая тошноту и подавленность, а подлокотник кресла развернулся и сильно ударил ее прямо в поясницу, заставляя согнуться пополам; свалившись на землю, она перекатилась, прикрывая руками лицо. Колени Мириам оказались на мокрой земле, свет погас. — Что за дерьмо! — Голова у нее раскалывалась, буханье сердца отдавалось в голове, как грохот отбойного молотка, а желудок выворачивало наизнанку. Неожиданная вспышка страха. Это не может быть мигрень. Слишком резкое начало. Внезапный приступ гипертонии? Позыв к рвоте был очень сильным, но через минуту прошел. Некоторое время Мириам лежала неподвижно, дожидаясь, пока желудок успокоится и снова зажжется свет. Черт возьми, неужели у меня сужение сосудов? Она так крепко сжимала цепочку медальона, что та угрожала поранить ей правый кулак. Очень осторожно попыталась подвигать ногами и руками: все вроде бы работало, и у Мириам вырвался тихий вздох облегчения. Наконец, уверившись, что внутри у нее все в порядке, она поднялась на колени и увидела…

Деревья.

Деревья повсюду.

Деревья внутри ее «берлоги».

А куда же делись стены?

Впоследствии она никак не хотела вспоминать эту ужасную минуту. Вокруг было темно, но темнота не была полной: Мириам оказалась на лесистом склоне, в окружении буков, вязов и других знакомых деревьев, смутно и угрожающе проступавших в сумерках. Земля была сырая, а кресло Мириам, явно неуместное здесь, лежало в зарослях кустарника близ подножия большого клена. Оглядевшись, она не заметила никаких признаков ни своего дома, ни соседских, ни огней автомагистрали. «Что это, везде полное затемнение? — удивилась она, недоумевая. — Я что, с ума сошла, что ли?»

Она спотыкалась: на земле, покрытой влажными листьями и стеблями травы, тапки вели себя очень коварно. И еще она вздрагивала. Было холодно — не так, как зимой, но чересчур холодно, чтобы прогуливаться в брюках, водолазке и домашних тапочках. И…

— Где я, черт возьми? — спросила Мириам у пустого неба. — Что за чертовщина?

Затем сказалась комичность ситуации, и Мириам захихикала, испуганно и раздраженно, опасаясь, что не сможет остановиться. Она быстро обернулась, чтобы проверить, не упустила ли что-то важное. Лесная идиллия в сгущающихся сумерках, пейзаж: с обезумевшей беглянкой от Интернет—бизнеса и набора коричневой офисной мебели. Вверху в кронах деревьев промчался порыв ветра, обрушив вниз настоящий ливень крупных капель: одна или две попали на руки и лицо Мириам, и она вздрогнула.

Воздух здесь был свежий — слишком свежий. Ни малейшего намека на непрестанный, действующий на подсознание отдаленный гул большого города, тот самый шум, который никогда не замирает полностью. Такую тишину нельзя услышать даже за городом… И, разумеется, когда Мириам замерла, чтобы прислушаться, полной тишины не оказалось; в сгущавшихся сумерках ей удалось расслышать пение птиц вдалеке.

Она глубоко вздохнула, потом еще раз, и заставила себя сунуть руку с медальоном в задний карман и опустить его туда. С минуту она с долей одержимости охлопывала карман, чуть не плача от боли в голове. «Дырок нет», — рассеянно подумалось ей. Когда-то она носила брюки, очень похожие на эти, где в подкладке кармана протерлась дыра и в конечном счете все вываливалось на землю, вызывая бесчисленные неприятности.

По какой-то причине мысль о потере медальона наполнила Мириам ужасом.

Она подняла глаза. Уже проклюнулись первые вечерние звезды, а небо почти очистилось от облаков. Ночь обещала быть холодной.

— Зафиксируем факты, — пробормотала Мириам. — Ты явно не дома. Ой-ой-ой. Голова у тебя раскалывается от боли, и тебе не кажется, что ты заснула в кресле, хоть и сидела в нем, когда очутилась здесь. — Она огляделась, сраженная дикой догадкой. Она никогда не интересовалась книжонками, которые время от времени почитывал Бен, но достаточно нагляделась дешевых телевизионных сериалов, чтобы ухватить основную мысль. «Сумеречная зона», «Патруль времени» и прочие подобные программы. — Следующий пункт: не знаю, в каком времени и месте я оказалась, но это явно не мой дом. Что лучше: не рыпаться в надежде, что я естественным образом окажусь у себя на кухне, или… что? Все дело в медальоне, несомненно. Может «взглянуть» на него еще разок, чтобы отправиться назад?

Она боязливо пошарила в кармане. Ее пальцы сомкнулись вокруг теплого металла. После этого дышать ей стало намного легче.

— Верно. Верно.

«Это просто нервы», — подумала Мириам. Одна, в ночном лесу… Кто здесь живет? Медведи? Кугуары? Здесь могло водиться что угодно — или вообще ничего. Отправиться осматривать окрестности и наткнуться на что-нибудь сногсшибательное — обхохочешься, ага? Хотя в такую погоду…

— Лучше домой, — пробормотала она и уже собралась вынуть из кармана медальон, когда заметила вдали вспышку света.

Она была сбита с толку, утомлена по-настоящему тяжелым днем, а какое-то вселенское плутоватое божество нагрузило ее магическим амулетом, желая посмотреть, что она будет с ним делать. Это было единственное объяснение, которое позднее она приводила в качестве основного довода. Сохранив полное благоразумие, Мириам непременно присела бы и проанализировала свои возможности, а затем составила план действий. Но здесь не было благоразумной Мириам, а та, что была, увидев вспышки оранжевого света, направилась к ним вниз по склону, напролом, прямо через заросли.

Огни. Позвякивание цепей. Глухой тяжелый шум… и негромкие голоса. Спотыкаясь, она вышла на вдруг легшую перед ней тропу — не очень широкую, скорее пешеходную, с неровной, изрытой, покрытой грязью поверхностью. Огни! Мириам направилась на эти голоса — к всадникам, спускавшимся по тропе прямо к ней, пошла на свет фонаря, который держал на шесте тот, кто ехал впереди. Тусклый свет поблескивал на металле шлема и нагрудника, выхватывая из тьмы нечто взятое из музея. Кто-то закричал; слова были непонятны и прозвучали как «…вернем!» «Смотри-ка. Он скачет прямо ко мне, — с изумлением подумала она. — Что это он собирается…»

Ее затопил невыразимый страх; Мириам повернулась и бросилась бежать. Глухой треск винтовочного огня прозвучал ей вдогонку; множество коротких очередей разорвало ночь. Невидимые пальцы ломали ветки над ее головой, а позади Мириам слышала голоса, поднявшие панический крик. Нижние ветки хлестали ее по лицу, пока она, задыхаясь и плача, бежала вверх по склону холма, подальше от тропы. Снова глухой треск, новые выстрелы… Стреляли на удивление мало — или много, если вспомнить, что раньше в нее никогда не стреляли. Запыхавшись, она наткнулась на дерево и упала на спину, в голове потрескивало, как сухой горох в стручке. Затем ей вновь удалось подняться и, спотыкаясь, броситься в ночь, задыхаясь и моля о спасении.

В конце концов Мириам остановилась. Где-то по пути она потеряла тапочки. Лицо и ребра болели от ушибов, голова раскалывалась, как от тяжелого барабанного боя, и она едва дышала. Но звуки погони стихли. Кожа Мириам странно натянулась, холод пробирал до костей. Поскольку бегство закончилось, Мириам согнулась почти вдвое и не смогла сдержать приступ мучительного кашля, только затягивавшийся от ее отчаянных попыток приглушить его. В груди горело. Бог мой, какой бы то ни было бог… кто бы ни отправил меня сюда: я просто хочу, чтобы ты знал — ненавижу тебя!

Она наконец встала. Где-то вверху, над ее головой, слышалось дыхание ветра. Кожа Мириам зудела от страха погони. «Мне необходимо попасть домой», — осознала она. Ее кожа опять натянулась: Мириам наполнил другой страх — страх, что она ошибается и вовсе не медальон, а что-то еще, совершенно неведомое, перенесло ее сюда и пути назад просто нет, она выброшена на неизведанную мель…

Когда она со щелчком открыла медальон, его правая створка наполнилась светом. Мельчайшие крупинки блеска, совсем не того, что на фосфоресцирующих циферблатах часов, вовсе не похожего и на биолюминесценцию в тех одноразовых фонарях, которые вошли в моду год или два назад, а насыщенного, обесцвеченного синевато-белого сияния, словно горела миниатюрная звезда. Мириам дышала тяжело и прерывисто, пытаясь растворить рассудок в этом слепящем блеске, но спустя минуту поняла, что лишь наградила себя головной болью.

— Что же надо сделать, чтобы заставить его работать? — разочарованно пробормотала она в замешательстве, все больше пугаясь. — Если ей это удавалось…

Ага. Вот что она наверняка делала. Следует просто расслабиться и созерцать, погрузившись в размышления. И представлять себе то, что, черт возьми, видела тут ее родная мать. Мириам скрипнула зубами. Как ей воссоздать нужное чувство отстраненного любопытства? Здесь, в этом диком лесу, ночью, где-то неподалеку от незнакомцев, стрелявших в нее из темноты? Как… Она прищурилась. Головная боль. Если мне удастся найти здесь путь обратно к тому месту, где я появилась, я смогу…

Крохотные пятна света на миг вспыхнули изумительным пожаром. Мириам согнулась чуть ли не пополам, подавшись вперед, наблюдая оранжевый разлив уличных фонарей, сияющих над идеально подстриженной лужайкой. Затем у нее скрутило живот, и на сей раз не удалось подавить спазму. Она смогла только перевести дух между приступами тошноты. Каким-то образом ее внутренности исторгли извивающуюся змею, а мучительные спазмы продолжали сотрясать ее, пока она не встревожилась — как бы от этого не порвался пищевод.

Шум сбавляющего скорость автомобиля… Затем скорость вновь нарастала, как только водитель понимал, что ее рвет. И крик из приоткрытого окна, невнятный и бессвязный, похожий на «Чертовы пьяные бездельники!». Что-то со звоном упало на дорогу. Мириам это не волновало. Сырость и холод сжимали ее ледяными пальцами, но она не обращала внимания и на это: она вновь была среди цивилизации, вдалеке от страшных деревьев и своего преследователя. Спотыкаясь, она сошла с газона перед чьим-то домом и ощутила босыми ступнями шершавый асфальт и острые камни. Дорожный указатель подсказал, что она знает это место. Одна из здешних дорог выходила на Графтон-стрит, куда выходила и дорога от ее дома. Ее отделяло от дома меньше полумили.

Кап. Мириам подняла глаза. Кап. Дождь пошел вновь, омыл ее ноющее лицо. Ее одежда была в пятнах грязи и рвоты. Исцарапанные ноги ныли. Дом. Это было главное. Переставляй ноги. Еще. — Она говорила это себе сквозь отупляющее гудение под черепом. Голова раскалывалась от боли, а окружающий мир продолжал вращаться.

Через некоторое время (возможно, прошло минут десять, а возможно, и полчаса) она увидела сквозь завесу дождя знакомые очертания. Промокнув до нитки и не переставая дрожать, Мириам тем не менее ощущала жар, как от печки. Ей показалось, что дом мерцает, словно мираж в пустыне, когда она увидела его. Увы, обнаружилась новая проблема: она вышла из дома без ключей! «Вот дура, о чем я только думала? Ничего не взяла, кроме этого медальона», — рассеянно изумлялась она, наматывая цепочку на указательный палец правой руки.

«Сарай», — шепнули ей остатки здравого смысла откуда-то из глубины сознания.

«А, да, разумеется, сарай», — ответила она себе.

Мириам заковыляла в обход дома, затем по узкой полосе зеленого ковра — газона, что протянулся почти на ярд, — к стоявшему за домом сараю. Тот был заперт на висячий замок, но небольшое боковое оконце не запиралось, и, если его потянуть, оно откроется наружу. Ей это стоило трех попыток и половинки ногтя — от дождя дерево покоробилось, — но, как только окно было открыто, она просунула туда руку и нащупала крючок с ключом, висевшим на веревочке. Схватила ключ, открыла висячий замок, небрежно бросила его на газон… и отыскала под верстаком приклеенный лентой запасной ключ от застекленных створчатых дверей. Вот теперь можно сказать, что она дома.

На прогулку по дикому краю

Каким-то образом Мириам удалось найти силы подняться наверх. Она поняла это, проснувшись и обнаружив, что лежит на собственной кровати и ноги у нее мерзнут. По коже разгуливали обжигающие волны дрожи, а целая бригада шахтеров с кирками обрабатывала голову. Разбудил ее, скорее всего, мочевой пузырь. Это и заставило ее, полусонную, спуститься в ванную, где она включила полное освещение, закрыла дверь на задвижку, воспользовалась туалетом и занялась поисками лекарства, чтобы хоть как-то побороть «похмельный» синдром.

— Что тебе нужно, так это хороший душ, — решительно заметила она себе, пытаясь не обращать внимания на кучу грязной вонючей одежды, сваленной на полу вперемешку с полотенцами, которые она прошлой ночью разбросала повсюду. Раздевшись в ярко освещенной, розоватой с хромированными деталями ванной комнате, она открыла краны и присела на край ванны, пытаясь найти способ выбраться из тумана депрессии и боли.

— Ты ведь уже взрослая девочка, — приговаривала она, обращаясь, по-видимому, к горячей струе, которая непрерывным потоком наполняла ванну. — А взрослые девочки не срываются по пустякам, — добавила она уже себе, — вроде потери работы. Взрослые девочки смело разводятся. Взрослые девочки еще в школьные годы смело управляются с беременностью, усыновляют детей, оканчивают медицинскую школу и проходят переподготовку для новой карьеры, когда им разонравится та специальность, с которой они имели дело, будь ей пусто. Взрослые девочки женят на себе своих приятелей и только потом обнаруживают, что те спят с их лучшими подругами. Взрослые девочки, явившись с неприятными вопросами, заставляют исполнительных директоров самих нюхать дерьмо. И не сходят с ума. И, гуляя в дождь по лесу, не оказываются в таких ситуациях, что в них стреляют рыцари, облаченные в средневековые доспехи и вооруженные штурмовыми винтовками.

Она фыркнула, готовая вот-вот расплакаться.

Наконец-то у нее родилась первая разумная мысль: «У меня депрессия, и в этом нет ничего хорошего». Очень быстро последовала и вторая: «А где же пена для ванны?» Надо было как-то отвлечься. Мириам не любила упиваться жалостью к себе, хотя сейчас это соблазняло не меньше, чем приятный теплый душ. Она отправилась на поиски пены для ванной и наконец нашла нужную бутылку в ведре для мусора… почти, но все-таки не совсем пустую. Девушка подержала флакон под краном, прополаскивая, смывая в ванну остатки геля, который, кружась, пенился вокруг ее ног.

«Депрессия скорее всего, вполне закономерная реакция на потерю работы, — сказала она себе. — Если бы причиной была действительно моя ошибка. Которой не было». Мириам откинулась на спину в ароматной воде, вдыхая пар. «Но с ума я все-таки схожу? Нет, не похоже». Ей случалось переживать тяжелые времена. Первая незапланированная беременность от Бена, на третьем году учебы в колледже. Чересчур ранняя. Мириам до сих пор не могла разумно и внятно изложить, почему отказалась от аборта; может быть, если бы его предложила не та сука из студенческой юрисконсультской службы… Но Мириам никогда не старалась угодить кому-то и была уверена (может быть, слишком) в своих отношениях с Беном. Отсюда и такое решение. Потом, через пару лет, когда они поженились, оказалось, что это не самый разумный поступок в ее жизни. С нормальной точки зрения это была реакция на их уже тяжелые отношения, которые могли завершиться только слезами. Но она пережила все это, не сойдя с ума и даже не ощутив значительного упадка сил. «Железный контроль, вот что я такое». Однако новое «приключение», когда она, спотыкаясь, бродила по лесу, а ее обстреливал, по всей видимости, рыцарь — во всяком случае, парень в доспехах, — вооруженный винтовкой М-16, а может быть, чем-то еще в том же роде, было полным безумием. «Пришел час расплаты».

— Я в здравом уме? — спросила она унитаз.

Ну, что бы это ни было, этого заболевания явно нет в DSM IV. Мириам напрягала память, пытаясь припомнить медицинские лекции десятилетней давности. Это ни в коем случае не шизофрения. Симптомы вовсе не совпадали, и к тому же она не слышала голосов, не чувствовала загадочного присутствия кого-то постороннего. Это был всего лишь один-единственный случай отчетливой галлюцинации, очень живой и яркой, как…

Она уставилась на свои грязные брюки и свитер с высоким воротником.

— Кресло, — пробормотала она. — Если кресло пропало, то все это произошло на самом деле. Хотя бы часть.

Парадоксально, но мысль о пропавшем кресле дала ей зацепку. Оставляя мокрые следы, она отправилась наверх. Ее берлога была такой же, какой она оставила ее, только кресло исчезло, а возле застекленных створчатых дверей темнели грязные отпечатки. Мириам опустилась на колени, чтобы исследовать пол позади стола. И обнаружила там пару книг, упавших с полки за креслом, когда сама она опрокинулась, но в остальном никаких признаков чего-либо неожиданного не оказалось.

— Стало быть, это было на самом деле!

Неожиданная мысль подтолкнула Мириам, и она развернулась, а затем во весь дух понеслась вниз, в ванную, вздрагивая от испуга. Медальон!..

Он лежал в кармане ее брюк. С постной миной она осторожно поместила его на полку над раковиной, где он будет у нее на глазах, и снова залезла в ванну. «Понятно, я не схожу с ума, — подумала она, расслабляясь в горячей воде. — Все было на самом деле».

Час спустя она вышла из ванной, чувствуя себя куда лучше. Голова вымыта, волосы приведены в порядок, ногти тщательно подстрижены, остатки вчерашнего лака смыты, ноги слегка зудят от «укусов» бритвы, а кожа порозовела от жесткой щетки. И вообще она чувствовала себя отдраенной, будто сделала все возможное и даже больше, уничтожая все те слои грязи и паранойи, которые налипли на нее вчера. Было еще только время ланча, так что она вновь оделась: футболка, знававшие лучшие дни джинсы и пара старых теннисных туфель.

Головная боль и озноб затихали медленно, как это бывало при апатии. Мириам не торопясь спустилась вниз и бросила грязную одежду в стиральную машину. Затем налила себе стакан апельсинового сока и сварила порцию «быстрой» овсянки с изюмом, которую держала на всякий случай. Это навело ее на новые мысли, и, покончив с едой, она сразу направилась к лестнице, чтобы порыться в мрачном сумраке подвала.

Подвал был большой, прямоугольный. Печь, укрепленная на одной из стен, громыхнула, когда она ее задела. Бен оставил у Мириам множество вещей, а родители добавили сюда немало своих, и теперь одна стена была целиком заставлена стеллажами промышленного производства, на которых скопились самые разные предметы.

Вот — коробка, набитая ее старой одеждой, которую Мириам собиралась снести на благотворительную раздачу: здесь нет только подвенечного платья — оно не пережило того месяца гнева, когда она подавала документы на развод; обычные вещи, слишком незначительные, чтобы их исчезновение стало событием. Вон — старый рюкзак, из которого торчат клюшки для гольфа, их хромированные головки помутнели и покрылись пятнами ржавчины. Бен носился с идеей играть в гольф, рассматривая это как возможность продвижения по корпоративной лестнице. Здесь же пылились сломанная газонокосилка, старый-престарый компьютер Бена (вероятно, теперь уже музейный экспонат) и верстак с тисками, пилами, сверлами и прочим инструментом для работы по дереву и все еще сохранившимся странной формы кровавым пятном, памятью о неудачных попытках Бена стать «хозяйственным», «мужчиной в доме». А вон там, на высокой полке, — охотничье ружье типа дробовика и коробка с патронами. Оно принадлежало Моррису, ее отцу. Мириам с сомнением осмотрела его. Вероятно, ружьем никто не пользовался с тех самых пор, как, очень давно, отец принес его сюда, вернувшись с Запада, где провел несколько лет. Все, что знала об охотничьих ружьях она, могло уместиться на одной почтовой марке, очень крупными буквами, хотя Моррис и рвался научить ее пользоваться пистолетом или другим легким огнестрельным оружием. На память вновь пришли несколько разумных слов, оставшихся от тяжелой дисциплины под названием «Методы промышленного шпионажа», которую ей пришлось изучать пару лет назад, на курсах, куда ее отправили кадровики «Прогнозов инвесторам»: «Вы журналисты, а вовсе не оперативники, ведущие расследование. Вы не полицейские, поэтому никто из вас не рискует жизнью и старается избегать острых столкновений. Оружие превращает любой конфликт в смертельно опасный. Так что в своей профессиональной деятельности держитесь подальше от него!»

— Охотничье ружье… нет, — задумчиво пробормотала она. — Но тогда… Гм-м… Пистолет. — «Хватит уже разговаривать сама с собой».

— Я что, действительно думаю, что за мной начнут охотиться прямо здесь? — спросила она у старого холодильника, который глазел на нее, ничего не понимая. — Или все это мне просто снится?

Вернувшись наверх, она схватила со стола переплетенный в кожу ежедневник и налила себе очередной стакан апельсинового сока. «Неплохо бы наконец заняться реальными проблемами», — напомнила себе Мириам. Она вернулась в холл и нажала на автоответчике кнопку «воспроизведение». Все записанные сообщения вчерашнего дня.

— Мириам? Это Энди. Послушай, одна маленькая птичка напела мне, что случилось вчера. Сочувствую. Подробностей не сообщают, но если тебе понадобится дополнительный заработок в роли свободного журналиста, дай знать. Поговорим как-нибудь? Пока.

Энди работал младшим редактором в конкурирующей промышленно-технологической газете. Когда он говорил с автоответчиком, голос казался напряженным и неестественным, вовсе не таким, как при личном общении. Но и это — получить от него весточку — принесло ей трепетное предчувствие удачи, почти чистую радость. Хоть кто-то проявил неравнодушие, не поверил злобной клевете Джо Диксона. «Этот ублюдок действительно разозлил меня», — удивилась Мириам, когда облегчение сменилось вспышкой ярости, вызванной тем, как с ней обошлись.

Очередное сообщение, от Полетт. Мириам напряглась.

— Мириам, дорогая, нам нужно поговорить. Я не хочу копаться в старом дерьме, но мне необходимо кое-что выяснить. Могу ли я заехать?

Мириам нажала на «паузу». Речь Полетт казалась слишком сбивчивой. Мириам будто окатило ледяной водой. «Ведь именно я виновата. Из-за меня уволили нас обеих», — начала размышлять она и почувствовала слабость в коленях. Затем подумала: «Держи себя в руках. Ты никого не увольняла!» Это вновь привело ее в ярость, но в душе поселилась неуверенность. Рано или поздно ей придется поговорить с Поли. Рано или…

Она вновь ткнула в кнопку «следующее сообщение».

Послышалось тяжелое дыхание, затем голос:

— Сука. Нам известно, где ты живешь. От нашего общего друга Джо. Не суй нос в наш бизнес, иначе чертовски сильно пожалеешь… — щелчок.

Мириам с округлившимися глазами обернулась и бросила взгляд через плечо. Но двор был пуст, а входная дверь заперта.

— Подонки, — выпалила она. Номер, с которого звонили, не определился, и скорее всего, такого сообщения недостаточно, чтобы заинтересовать полицию. Особенно если приспешники Джо из «Прогнозов инвесторам», защищаясь, начнут поливать ее грязью, используя набор сфабрикованных свидетельств: они способны выставить ее даже террористкой, если захотят. На мгновение у нее потемнело в глазах от такого оскорбления. Она заставила себя дышать ровнее и вновь присела рядом с коварным, злобным автоответчиком. — Угрожать мне в собственном доме? Чтоб вы сдохли!

Она только начинала осознавать тяжесть своего положения.

— Самое лучшее — держать оружие под подушкой, — едва слышно пробормотала она. — Вот подонки. — Противоположная стена, казалось, слегка пульсировала, словно отзывалась на ее ярость. Мириам почувствовала, как пальцы невольно сжались. — Подонки. — Выставить ее с работы, замарать… и этого им мало, да? Ну, я вам покажу!

…Знать бы, что.

Еще через минуту она достаточно успокоилась, чтобы разбираться с другими сообщениями на автоответчике. Ей с трудом удалось заставить себя нажать на кнопку. Но следующее сообщение не содержало угроз.

— Мириам, это Стив из «Геральд». Узнал новость. Есть повод связаться.

Мириам вновь нажала «паузу» и, нахмурившись, быстро пометила что-то для памяти. Стив не такой болтун, как Энди; Стив обращается со словами как с долларовыми купюрами. Он не позвонил бы ей, если дело не касается работы, хотя бы как нештатного журналиста. Год назад он пытался привлечь ее к сотрудничеству, предлагая повышенную оплату и уважительное обхождение. Мириам критически оценила свои возможности… и, хорошенько подумав, отклонила предложение. Теперь у нее были основания жалеть об этом.

Это сообщение в ее «голосовой почте» было последним, и она нажала «стереть», да так сильно, что едва не повредила палец. Оба редактора говорили о работе, а бывшая коллега предлагала поворошить трупы… И нечто, звучавшее как смертельная угроза. «Похоже, ничего еще не кончилось, — подумала она. — Теперь я сижу во всем этом по самую шею. — Внезапный приступ вины: — Итак, Поли. Надо поговорить с ней. — И тут же луч надежды: — Для человека, только что потерявшего работу, я получила на удивление много деловых предложений. — Итог: — Пока я остаюсь в здравом уме, со мной все должно быть в порядке».

В гостиной сейчас было уютнее, чем в лишившемся кресла кабинете с его французскими окнами, испещренными прожилками дождя, падавшего со свинцового неба. Мириам вошла сюда с намерением развести огонь в камине, но вместо этого забралась на диван. Страх, досада и напряженность выкачали из нее почти всю энергию. Раскрыв ежедневник, Мириам отыскала чистую страницу и принялась писать.

НУЖНА РАБОТА

Позвонить Энди и Стиву. Дать отмашку. Получить заказ на внештатную работу.

Собрать двести долларов. Выплатить очередной ипотечный взнос.

СХОЖУ ЛИ Я С УМА

Ну уж нет. Это не шизофрения. Я не слышу посторонних голосов, стены не становятся мягкими и податливыми, и никто не направляет на меня орбитальных излучателей, чтобы управлять моим сознанием. Все прекрасно, за исключением того, что у меня было странное кратковременное помрачение… И еще пропало кресло.

НЕ ПОДСЫПАЛ ЛИ МНЕ КТО-НИБУДЬ ЧТО-НИБУДЬ?

Глупости. Кто? Айрис? Может, они с Моррисом и баловались наркотиками, когда были моложе, но вряд ли она поступила бы так со мной. Джо Диксон — гаденыш с криминальными связями, но выпить он мне не предлагал. А с кем еще я вчера виделась? Во всяком случае, на галлюциногены не похоже.

МАГИЯ

Тоже глупости, но это по крайней мере можно проверить.

Мириам прищурилась и покусала ручку. Нужен был хоть какой-нибудь план, но пока что составлен лишь перечень проблем. И она начала кратко записывать предстоящие дела.

1. Позвонить Энди в «Глоуб». Попытаться продать ему статью или три.

2. Назначить встречу Стиву из «Геральд». Узнать, чего он хочет.

3. Встретиться с Поли. Узнать, как ее дела. Подумать, нельзя ли возобновить наше расследование, не привлекая к этому внимания. Обсудить, сможем ли мы подсунуть это Энди или Стиву. Сгладить острые углы. Если мы не уймемся, они перейдут к угрозам. Связаться с ФБР?

4. Убедиться, можно ли повторить то, что я сделала прошлой ночью. Нужны доказательства, а также свидетель. Если это сделала я, найти, кто поможет разобраться. Если же дело не во мне…

5. Написать статью.

В полдень Мириам отправилась за покупками. Это, с ее точки зрения, служило чем-то вроде сеанса терапии. Не стоит думать сейчас о поисках работы, для этого придет время, когда она будет знать наверняка, не помешалась ли каким-то непонятным и нестандартным образом. Стоял октябрь, чудесная пора для пеших прогулок, но он уже на исходе, и из Северной Атлантики грозил надвинуться фронт пониженного давления. И предвестников этого было множество. В конечном счете она явилась домой, пошатываясь под тяжестью походного снаряжения: палатка, куртка, новые сапоги, походная грелка. Проще было бы доставить все это домой на такси, но по крайней мере Мириам убедилась, что может ходить пешком, да еще с грузом.

Пару часов спустя она была готова. И уже в четвертый раз проверила свои часы. Час назад она приняла две таблетки ибупрофена, и ингибитору пропионовой кислоты уже пора было подействовать.

Мириам затянула узкий ремень на рюкзаке и нервно потянулась. Сарай, притаившийся в саду, был темным и тесным — она вряд ли сможет повернуться там в туристическом снаряжении и с рюкзаком за спиной. «Положила ли я на место запасные ключи?» — спросила она себя. Быстрая проверка показала: да. Думать о чем-то отвлеченном было лучше, чем, например, о таком: «Не спятила ли я?..» — Ведь они не требовали оправданий уклонению от прямого ответа.

Отлично, с этим все в порядке.

Теперь медальон. Мириам зажала его в левой руке. Другой похлопала по правому заднему карману. Пистолет с формальной точки зрения был нарушением закона… Но, как частенько говаривал Бен, лучше уж обвинение в незаконном хранении огнестрельного оружия, чем твои похороны. Глубоко потрясшее Мириам воспоминание о голосе, рыкнувшем на нее из автоответчика, и о винтовочных выстрелах в темноте, эхо которых разрывало лесную тишину, на минуту заставило ее замереть.

— И я действительно собираюсь сделать это? — спросила она себя. Жизнь была достаточно сложной, как всегда.

Да, черт возьми! Потому что либо я схожу с ума, и тогда уже ничто не важно, либо моя родная мать была вовлечена во что-то очень и очень серьезное. В нечто гораздо более крупное, чем многомиллионное жульничество с отмывкой денег через «Протеум» и «Бифейс». И если ее убили именно из-за этого… Ощущение затянувшейся несправедливости истязало ее уколами совести.

— Хорошо, — сказала она себе. — Давайте к делу. Я, право, слишком медлю. — Она мрачно рассмеялась и со щелчком открыла медальон, почти готовая увидеть фотографию женщины, или рисунок, или еще какой-нибудь намек на то, что она нуждается в помощи…

Рельефный орнамент попытался вывернуть ее глаза наизнанку, и сарай вдруг куда-то исчез.

Мириам задыхалась. Воздух был холодным, а в голове стучало… но не так сильно, как в прошлый раз.

— Ага!

Она осторожно затолкала медальон в левый карман и достала маленький диктофон.

— Начало записи: среда, 16 октября, 8 часов вечера. Вокруг темно, и температура… здесь… градусов на десять ниже. Где бы это «здесь» ни находилось. — Мириам медленно повернулась. Со всех сторон ее окружали деревья, похожие на скелеты. Она стояла на склоне, не крутом, но с заметным уклоном, так что едва не соскальзывала вниз. — Никаких признаков людей. Я могу пойти на поиски кресла или не тратить на это время. Гм-м. Думаю, нет.

Мириам взглянула вверх. Над ней, возле лунного серпа, ветер гнал облака. Она не стала включать фонарь. «Не стоит привлекать внимание, — напомнила она себе. — Осмотри окрестности и отправляйся домой…»

— Я прямо-таки астронавт, — пробормотала она в диктофон. И шагнула вперед, к большому вязу, чувствуя, как за спиной подпрыгивает рюкзак. Обернувшись, Мириам остановилась, опустилась на колени и осторожно положила на подгнившую листву, где стояла, старый глиняный черепок, прихваченный из сарая. — Нейл и Баз во время первой высадки провели на Луне всего восемь часов. Две экскурсии по поверхности всего по четыре часа. Вот и мое пребывание здесь похоже на лунную прогулку. — «Я могу находиться здесь, пока не надоедят эти дурацкие приключения, — напомнила она себе. — Или, наоборот, не смогу отсюда выбраться». Она притащила с собой и спальный мешок, и аптечку первой помощи, и пистолет Бена (просто на всякий случай, и из-за этого чувствовала себя коварной и порочной). Но окружающее не давало ощущение дома. Оно походило на дикий лес… Лес же никогда не был домом для Мириам. Особенно такой, где появляются парни с винтовками и стреляют в нее, словно охотничий сезон уже открыт, а разведенная еврейка явно не занесена в Красную книгу.

Мириам сделала десяток шагов вверх по холму, остановилась и, затаив дыхание, прислушалась. Воздух был холодный и влажный, точно туман, надвигающийся с реки. Слушать было нечего — ни шума дорожного движения, ни далеких поездов или реактивных самолетов. А слышное вдалеке посвистывание птиц могло означать всего-навсего совиную охоту… чем оно, скорее всего, и было.

— На самом деле здесь тишина, — прошептала в микрофон Мириам. — Никогда не слышала такой тишины.

Она вздрогнула и огляделась. Затем воспользовалась своим фонариком и резко ударила по деревьям световым пятном, отбросившим длинные острые тени.

— Вон там! — воскликнула Мириам. Еще пять шагов, и она обнаружила на куче гнилых листьев свое коричневое вращающееся кресло. Мокрое, оно выглядело совершенно испорченным. Мириам схватила его, как давно потерянную любимейшую вещь, подняла и поставила, осторожно и прямо. — Вот!

В висках у нее стучало, но она испытывала неописуемый восторг.

— Нашла, — будто по секрету сообщила она в диктофон. — Я нашла кресло. Стало быть, это то самое место.

Но кресло было изрядно перепачкано и пришло в негодность. На самом деле оно почти развалилось… Оно изначально уже было серьезно попользованным, а ночь в дождливом лесу никак не улучшила его состояния.

— Стало быть, все это реальность, — негромко сказала Мириам с глубоким удовлетворением. — И я не схожу с ума. Или если даже фантазирую, то чертовски последовательно… — Она покачала головой. — Моя родная мать бывала здесь. Или пришла отсюда. В общем, как-то так. Ее зарезали, неизвестно, почему или кто. — Эти размышления вновь вернули ее к реальности, которая опять раздробилась на отголоски ее собственной ситуации: анонимные звонки с угрозами по телефону, множество незавершенных дел. Мириам вздохнула и вернулась той же дорогой к глиняному черепку. Помассировав голову, она присела там, прислонившись спиной к вязу.

Неожиданно она замолчала, сунула диктофон в задний карман, достала медальон и затаила дыхание.

Хруст ломающихся веток далеко разнесся в ночи. Испуганная, Мириам щелкнула медальоном, открывая его, сосредоточилась на его глубинах и набралась мужества для встречи с надвигающимся «похмельем»: она искренне не хотела ночевать в лесу — по крайней мере, без более тщательной подготовки.

На следующее утро — позвонив Энди в «Глоуб» и обеспечив себе комиссионные за приложение к статье о группах компаний венчурного капитала (что составляло весьма недурную половину прежнего месячного дохода) и обещание регулярной еженедельной публикации, если ее материалы будут достаточно хороши, — Мириам очень неохотно позвонила Полетт. Она нервничала, ожидая автоответчика, до пятого гудка, но наконец ответила сама Полетт.

— Алло? — Голос звучал слегка растерянно, что было необычно для Поли.

— Привет, Поли! Это я. Извини, что не перезвонила вчера, у меня была мигрень и еще куча… гм… бумажной работы. Только сейчас от всего этого избавилась. Как дела? Все в порядке?

Короткая пауза.

— Примерно так, как ты предсказывала, — осторожно сказала Полетт.

— А не было каких-нибудь… ну… странных телефонных звонков?

— Пожалуй, можно сказать и так, — ответила Полетт.

Мириам насторожилась. Что она скрывает?

— Мне предложили вернуться на работу, — по-прежнему осторожно продолжила Поли.

— Неужели? — спросила Мириам и подождала. — И ты согласилась?

— Я-то? Как бы не так! — Мириам слегка успокоилась. Судя по голосу, Полетт злилась. Мириам не ожидала, что Поли согласится вернуться, но было приятно получить подтверждение из первых уст.

— Так плохо, да? Хочешь, обсудим? Ты свободна?

— Отныне — каждый день, с утра до вечера… Послушай, ты ничем не занята? Может, я заеду к тебе?

— Это будет отлично, — оживленно сказала Мириам. — Поли, я беспокоилась о тебе. Разумеется, когда прошло беспокойство за себя.

— Хорошо. Захватить пиццу?

— Ну… — Мириам критически прикинула, чем они будут заниматься. Просто будем выслушивать взаимные претензии? Или намечается что-то большее? — Да, давай. С меня — кофе и все остальное.

— Это было бы чудесно, — с признательностью сказала Полетт.

Положив трубку, Мириам задумалась о том, что движет бывшей коллегой. Они с Полетт проработали около трех лет и нередко проводили вместе и свободное время. Бывает, что контакт с теми, с кем знакомишься на работе и в чьем обществе проводишь заметное время, обрывается сразу после перемен по службе; но некоторые остаются друзьями на всю жизнь. Мириам не знала, в какой вариант может вылиться случай Поли. Почему она отклонила предложение восстановиться на работе? Мириам это крайне заинтересовало. Хотя она нервничала из-за совершенно безумного происшествия с медальоном, но упорно продолжала возвращаться в мыслях к ужасным событиям утра понедельника, с неизбывным ощущением несправедливости. Чем раньше они разоблачат все это публично, тем скорее она сможет вернуться к нормальной жизни. Но затем вновь начинало сказываться происшествие с медальоном. «Все-таки мне следует проверить, в здравом ли я уме, — решила Мириам. — Почему бы и не с помощью Полетт? Лучше уж услышать ее мнение о том, не сошла ли я с ума, чем мнение того, кто давно знаком со мной и знает Айрис». Или все это было на самом деле?

Час спустя в дверь позвонили. Мириам поднялась и пошла в холл, стараясь подавить беспокойство по поводу возможной причины появления Полетт. Та ожидала на ступенях крыльца, нетерпеливо постукивая каблуком и держа в руке большую хозяйственную сумку.

— Мириам! — Полетт лучезарно улыбнулась.

— Входи, входи. — Мириам отступила. — Эге, да что с тобой? Все в порядке?

— Бывало и хуже. — Поли проворно вошла, закрыла за собой дверь и с любопытством огляделась. — Эй, а здесь неплохо. Я беспокоилась о тебе, после того как добралась до дома. Ты выглядела тогда не очень-то счастливой, знаешь?

— Да. Счастливой я определенно не была. — Мириам помогла гостье снять пальто и провела в гостиную. — Я правда рада, что ты перенесла все это так спокойно. Что касается меня, то я убила там три года и не поимела с этого ничего, кроме тяжелой работы и никчемных акций… А потом какой-то придурок звонит по телефону и ну командовать: ты к нам не лезть, держись подальше. А как ты? У тебя были неприятности?

Полетт с любопытством уставилась на нее.

— Что значит — командовать?

— Вроде как намекал, что он друг Джо и что я пожалею, если буду и дальше во все совать нос. Прикидывался доброжелательным, понимаешь? И я очень переживала за тебя… А что с этим предложением насчет работы?

— Я, гм… — Полетт помолчала. — Они просто-напросто предложили мне прежнюю работу, — сдержанно сказала она. — Я чуть было не приняла это предложение, да они прислали по факсу контракт. Дураки.

— Почему же ты не подписала его? — спросила Мириам, наливая кофе, пока Полетт открывала коробки с пиццей.

— Мне доводилось видеть соглашения с пунктом о неразглашении информации, Мириам. Я ведь работала помощником юриста, пока мне это не опротивело, помнишь? Так вот мне прислали не просто контракт с пунктом о неразглашении, а настоящую смирительную рубашку. Если бы я подписала его, то не могла бы распоряжаться даже содержимым собственной головы… всем, что узнала и до и после работы на них. Представляешь, тебя сочли главной зачинщицей!

— Ага. — Во рту у Мириам горчило, и это не был привкус кофе. — Ладно. Нашла какую-нибудь работу?

— Пока никаких предложений. — Полетт откусила кусок пиццы, скрывая волнение и беспокойство. — Ударение на слове пока. А ты?

— Уже пристроила статью на правах свободного журналиста. Это не компенсирует потерю жалованья, но есть хорошая перспектива. Вот интересно…

— Ты хочешь продолжить расследование.

Это не был вопрос. Мириам кивнула.

— Да. Хочу достать этих сукиных детей, и сейчас больше, чем когда-либо. Но что-то подсказывает мне, что торопиться не стоит. Я хочу сказать, здесь замешаны очень большие деньги. Если мы сможем заново запустить расследование, то зайдем слишком далеко, так что считаю, что на этот раз нам следует прежде всего отправиться в ФБР… а уж затем связываться с газетой. Думаю, что запросто могла бы продать статью, но лучше подожду, пока федералы не будут готовы произвести аресты. А еще мне хотелось бы исчезнуть на все то время, пока они будут к этому готовиться. — Неожиданно Мириам осенило, и, как громом пораженная, она пропустила ответ Полетт мимо ушей. Медальон! Вот где меня не достать! Если…

— Звучит вполне разумно. — Поли явно испытывала сомнения. — Повторять расследование не так-то просто… особенно сейчас, когда им известно, что мы на них споткнулись. Ты действительно думаешь, что это так опасно?

— Будь это деньги от оборота наркотиков, нас бы давно заказали за пару тысяч долларов. Но наш случай весьма серьезный, а благодаря нашему другу Джо они теперь точно знают, где мы живем. Я не хочу опять совершить ошибку. Ну что, работаем вместе?

Через минуту Полетт кивнула.

— Я тоже хочу добраться до них. — Последовала вспышка ярости: — Эти подонки еще не осознали, что для бешеной собаки семь вёрст не крюк.

— Но прежде всего мне необходимо кое-что выяснить. На выходные мне нужно исчезнуть, — медленно произнесла Мириам, когда в ее голове сложился план, окончательный и четкий… план, который обещал ответы на несколько вопросов. Например, мог ли кто-то еще заметить ее исчезновение и возвращение, сможет ли она спрятаться там, если анонимные угрозы окажутся настоящими… И, может быть, есть шанс узнать про свою загадочную родную мать большее, чем могла рассказать Айрис.

— Да? — Полетт вскинула голову. — Собираешься все обдумать? Или здесь замешан мужчина? — Полетт всегда подозревала какого-нибудь мужчину: как и Мириам, она была членом клуба разведенных тридцатилетних.

— Ни то, ни другое. — Следующую фразу Мириам обдумала еще тщательнее. — В понедельник вечером я столкнулась с чем-то весьма странным. Вероятно, это никак не связано с нашим делом, но я собираюсь разобраться, и потому пару дней меня не будет. В городе.

— Ну рассказывай же!

— Я… гм-м… не могу. Пока. — Мириам постаралась замять эту тему. Ее история была слишком сверхъестественной, чтобы излагать ее бездоказательно. — Однако ты можешь оказать мне большую услугу, идет? Мне нужно попасть в лесопарк в окрестностях Эмсбери, да еще с туристическим снаряжением. Понимаю, звучит странно, но это лучший способ быть уверенной, что за мной не следят. Если ты можешь отправиться вместе со мной, а потом отогнать мою машину домой и вернуться за мной через два дня, было бы очень неплохо.

— Странно… — Полетт смотрела озадаченно. — Что за загадочная вылазка?

Мириам наскоро сымпровизировала:

— Я могу рассказать, но тогда придется взять с тебя подписку о неразглашении, да такую, что предложение от «Прогнозов инвесторам» покажется отсутствием ограничений. Все это страшный секрет; мой источник может разорвать соглашение, если я посвящу кого-нибудь в подробности, не спросив разрешения. Хотя кое-что я смогу тебе рассказать, когда ты привезешь меня обратно. — Если все пойдет как надо, ей придется открыть Поли чуть больше того, что та с изумлением увидит собственными глазами: Мириам неожиданно исчезнет, а затем столь же неожиданно появится перед ней. — Пообещай, что никому не расскажешь об этом, пока вновь не встретишься со мной, договорились?

— Ну, договорились. Время у меня есть. — Полетт нахмурилась. — Когда ты планируешь свое исчезновение? И когда хочешь, чтобы я «подобрала» тебя?

— Я… мне надо быть там завтра, ровно в два часа дня, — сказала Мириам. — А объявлюсь я ровно через сорок восемь часов. — Она усмехнулась. — Если тебе придется ждать меня… притворись, что обедаешь на природе, что ли… тогда ты сможешь увидеть, как меня вернут обратно.

Утро пятницы с самого рассвета было холодным, но ясным. Мириам, приняв душ, вновь собрала снаряжение. Звонок в дверь раздался в самом начале десятого. Полетт оказалась одетой в строгий черный костюм.

— Боже мой, у нас что, похороны?

— Сегодня с утра ходила на собеседование насчет работы. — Полетт скорчила гримасу. — Я чуть не свихнулась от сидения дома и от раздумий о тех ублюдках, что нам угрожали, и решила, пока суд да дело, позаботиться о себе, любимой.

— Ну, рада за тебя. — Мириам подхватила рюкзак, вывела Поли через парадную дверь и заперла ее за собой. Она открыла машину, сунула рюкзак в багажник, открыла передние двери. — Все прошло хорошо? — спросила она, пристегиваясь.

— Прошло… — Полетт вновь скривилась. — Послушай, я ведь все-таки занималась расследованиями, связанными с бизнесом, верно? Но то, что я работала помощником юриста, еще не означает, что я должна вернуться туда.

— Юристы, адвокаты… — Мириам завела мотор. — В этой области море вакансий, гарантирую.

— О да, — согласилась Полетт. Она потянула вниз противосолнечный козырек и взглянула на себя в зеркало. — Черт возьми, я что, действительно так выгляжу? Я превращаюсь в моего бывшего босса.

— Ну разумеется, ты вылитая… кхм. — Мириам передумала и изменила фразу: — Женщина-конгрессмен, Полетт Милен из Кембриджа. Ваше слово, мадам.

— Моя первая бывшая начальница теперь занимается политикой, — угрюмо заметила Поли. — Настоящий дракон.

— Небось настоящая сволочь.

— Не то слово.

Они почти час ехали в благожелательном молчании до массачусетских лесов. Затем вверх по побережью (мимо Салема, по направлению Эмсбери, по федеральной магистрали 95) выехали на четырехрядное шоссе и, наконец, на проселок. Мириам бывала здесь и раньше, вместе с Беном, несколько лет назад, когда ее дела были еще в полном порядке. Здесь располагалась зона отдыха с видом на Броунс-Пойнт, окруженный россыпью деревьев, похожих на вытянувшиеся скелеты. В это время года их окутывала дымка красной и рыжеватой листвы. Мириам притормозила у придорожной лесной стоянки и заглушила мотор.

— Отлично. Годится, — сказала она. И снова ее охватила нервная дрожь. «Я готова выполнить то, что задумала», — к собственному удивлению, отчетливо осознала она.

— Здесь? — Полетт с удивлением огляделась по сторонам. — Но тут же никого!

— Да, верно. Самое подходящее место, чтобы выполнить намеченное. — Мириам открыла бардачок. — Послушай, я захватила свою старую видеокамеру. Сейчас нет времени для объяснений. Я выйду из машины, возьму рюкзак и пойду вон туда. Я хочу, чтобы ты при этом снимала меня на камеру. Через десять минут либо я объясню, почему просила сделать это, и ты сможешь обзывать меня последними словами… либо ты поймешь, что тебе следует отогнать машину домой, вернуться сюда послезавтра и забрать меня. Хорошо?

— Мириам, ты в своем уме?..

Она торопливо вышла и забрала из багажника рюкзак. Затем, не тратя время на то, чтобы взглянуть, что делает Полетт, Мириам пошла к центру автостоянки. Тяжело дыша, она забросила рюкзак на спину и затянула нагрудный ремень… И достала из наружного кармана спрятанный там медальон.

Чувствуя острое смущение, она со щелчком открыла его и повернулась спиной к припаркованному автомобилю. Поднесла медальон к лицу и пристально вгляделась в эмалевый узор внутри. «Это невероятно глупо, — сказал ей чей-то негромкий голосок. — Тебе придется нелегко… убеждая Поли, что здесь не нужен психиатр».

Кто-то резко окликнул ее по имени. Это осталось за гранью восприятия. Ей показалось, что внутри шнурового орнамента что-то сдвинулось…

Игра в прятки

На этот раз слегка моросил дождь.

Мириам вздрогнула от неожиданной резкой боли в голове и убрала медальон в карман. После чего сделала то, что для этого случая запланировала: произвела полный, на все триста шестьдесят градусов, круговой осмотр — и не увидела ничего, кроме осенних деревьев и бурелома. Тогда она сбросила рюкзак, переложила пистолет в правый задний карман, достала фотоаппарат и диктофон и приступила к съемке, делая при этом сопроводительные комментарии.

— На моих часах четырнадцать часов двенадцать минут. Небольшой дождь, облачность сильная, примерно шесть седьмых, ветер северо-западный, холодный, около пяти миль в час. Мне так кажется.

Щелк, щелк, щелк — память цифрового фотоаппарата вмещала около тысячи снимков. Она повесила его на шею и вновь забросила на плечи рюкзак. С помощью швейцарского армейского ножа, который Бен подарил на втором году совместной жизни (очень странный подарок бестолкового, склонного к изменам мужа, не понимающего разницы между ювелирным искусством и практичной вещью), она срезала на уровне глаз по куску коры с ближайших четырех деревьев, а затем побродила вокруг в поисках камней, чтобы отметить место, откуда выбралась — это стоило сделать хотя бы ради того, чтобы по возвращении не оказаться прямо посреди своего автомобиля. Разумеется, если такое возможно.

Ее ощущения при этом были весьма своеобразными. «Пожалуй, это моя вторая высадка на Луну, — подумалось ей. — Выходил ли кто-то из экипажа «Аполлона» на Луну больше одного раза?» Да, она действительно была здесь и, не потеряв рассудка, занималась тем, что делала записи и фотографии, желая документально подтвердить проводимую разведку на этой удивительной и странной местности, которая никак не походила на ее родной дом. Но, что бы ни означало слово «дом», у этих гангстеров был номер ее телефона.

— Я все еще не знаю, зачем я здесь, — записала она, — но у меня наблюдается все та же тревожащая головная боль в области лобных долей, умеренный жар и небольшой озноб, вероятно, вследствие повышенного давления, как и в прошлый раз. Для памяти: в следующий раз захватить тонометр; нужно провериться на раннюю гипертонию. И обычные бутылочки для мочи. — Головная боль, решила она, необычайно походила на похмельный синдром, сам по себе вызываемый обезвоживанием, которое приводит к раздражению мягкой мозговой оболочки. Мириам продолжала: — Чтобы ответить на вопросы из области физиологии: что именно происходит, когда я сосредоточиваю внимание на орнаменте. Для памяти: поработать с изображением медальона в «Фотошопе», изменить масштаб рисунка и распечатать его на бумаге, а затем проверить, работает ли орнамент как «перемещающая» штучка если смотреть на него, расположив на планшете с зажимом. Дополнительное задание на следующий раз.

«Здесь им меня не поймать, — с яростью подумала она, продолжая оглядываться и на сей раз подыскивая подходящее место, где можно разбить палатку, чтобы укрыться в ней. — Так что я смогу уличить их, а они не найдут меня, чтобы выполнить свои угрозы!» Но за всем этим крылось нечто большее, как она в конце концов отметила про себя, продолжая выискивать ровный участок земли. Медальон принадлежал ее родной матери, и его появление разбудило беспокойный призрак. Ведь кто-то же убил ее, кто-то, так и не найденный. Мириам не могла заставить себя отложить попытки разобраться в этом до лучших времен, когда узнает, что могло бы значить для ее матери это место… и почему оно не спасло ее.

До захода солнца оставалось четыре часа, и Мириам ясно понимала, что нельзя терять время. Температура воздуха будет падать вплоть до ночных заморозков, и она решила прежде всего как следует обустроиться здесь. Бросив рядом с каштаном рюкзак, она набрала охапку сухих веток и листьев и засыпала его… Это не обмануло бы настоящего лесника, но в целом делало рюкзак почти незаметным издалека. Затем Мириам принялась расхаживать туда-сюда в пределах сотни ярдов, меряя шагами лес в поисках его границы. То, что край леса существовал, не стало потрясением: крутой отвесный обрыв находился в том самом месте, что и на изображающей ту же область ее собственного мира туристической карте, которую она захватила с собой. Там, где земля обрывалась вниз, открывался головокружительный вид на осенний лес, спускающийся на дно долины. Океан, скорее всего, находился восемью-десятью милями восточнее и был скрыт за холмами и дюнами, но Мириам все равно ощущала его присутствие.

Бросив взгляд на юго-запад, она заметила тонкую струйку дыма — какое-то поселение, но явно небольшое. Ни дороги, ни телеграфные столбы не нарушали пейзажа долины, в котором, казалось, не было ничего, кроме деревьев, кустарника и беспорядочно разбросанных прогалин и полян. В этом лесу она была одна, настолько, насколько ей еще никогда не доводилось. Она взглянула наверх. Прозрачное перистое облако пятнало голубое небо, но нигде не было видно инверсионных следов реактивного самолета.

— Район кажется почти необитаемым, — пробормотала она в диктофон. — Вероятно, здесь что-то жгут — дрова или уголь — в ближайшем селении. Ни дорог, ни телеграфных столбов, ни самолетов не обнаружено. В воздухе никаких запахов цивилизации. Нет искусственного по происхождению шума. Только птицы, ветер и деревья.

Она отправилась обратно, к «своей» поляне, чтобы сориентироваться, а затем прошла в противоположном направлении, в сторону от рюкзака, по пологому склону.

— Внимание: в диком лесу стоит смотреть в оба. Медведи и все такое прочее. — Она нервно похлопала по правому заднему карману. Может ли пистолет не просто напугать медведя? Она никак не ожидала, что здесь будет до такой степени пустынно и безлюдно. Медведей не было, но, переходя через небольшой ручей, Мириам едва не свалилась в воду.

Казалось, куда бы она ни пошла, лес тянется бесконечно. И никаких признаков поселений, кроме того места, где она заметила вьющийся дым. Было около четырех. Она вернулась на поляну, уверенная, что вокруг никого нет, и отвязала от рюкзака палатку. У нее ушло полчаса на то, чтобы вырос купол из ткани, и еще полчаса на маскировочную сетку и листья. Палатка в результате превратилась во что-то, напоминавшее бесформенную кучу валежника. Мириам потратила еще пятнадцать минут, чтобы, вернувшись к ручью, наполнить водой десятилитровую канистру. Следующие полчаса ушли на выкапывание по соседству небольшой ямы, а затем Мириам затратила еще десять минут на то, чтобы перебросить через сучок веревку и поднять над землей сумку с едой. Едва стемнело, она зажгла портативную газовую плиту, чтобы вскипятить чай. «Мне все удалось! — с торжеством подумала она. — И я не забыла ничего важного!» Теперь оставалось только провести завтрашний день и послезавтрашнее утро необнаруженной.

Ночь без костра обещала быть очень холодной, но в спальном мешке при полностью застегнутом входе в палатку было почти жарко. Мириам спала чрезвычайно чутко и начинала просыпаться при малейшем шуме — беспокоясь о возможном появлении медведей или других крупных животных, способных забрести в ее временный лагерь, и пугаясь порывов ветра и легкого стука предрассветного дождя. Как-то ей даже почудился далекий волчий вой. Но без всяких злоключений наступил рассвет и вытащил ее, полусонную, из палатки присесть на корточках там, где, как ей помнилось, она вырыла накануне «окоп».

— Наконец-то тренировки в лагере для девочек-скаутов оказались полезными, — продиктовала она, злобно растягивая слова.

Банка сосисок с фасолью, запитая крепким черным кофе, составила вполне сносный завтрак.

— И что теперь? — спросила Мириам сама себя. — Оставаться в лагере или отправиться на разведку?

На минуту Мириам стало страшно. Чудовищность самого того, что ее окружает дикая природа, начинала действовать ей на нервы, как будто именно в этом был смысл ситуации, в которую она загнала себя.

— Я могу сломать здесь ногу, и никто не найдет меня в этой глуши. Или… — Ночной обстрел из автоматического оружия. — Ведь кто-то же убил мою мать, и она так и не добралась сюда, чтобы спастись. Наверняка это случилось не без причины. Или нет?

Что-то в таком чрезмерном уединении подтолкнуло ее к болтовне: вероятно, желание заполнить гнетущую тишину. Но сыпавшиеся слова не много сообщили ей, за исключением того, что она действительно существовала… Надо стойко выдержать встречу с этим. Ой, боюсь! Наверное, я поступаю не совсем разумно? Но я не делала ничего разумного с тех самых пор, как в понедельник меня вытурили.

Стояло ясное, холодное утро; тот клочок дыма, который Мириам заметила вчера, уже исчез. Но она приблизительно помнила, где видела его, и новый тщательный, с помощью бинокля, осмотр горизонта теперь позволил точнее выявить нужное место — небольшой прогал в верхней границе деревьев, разорванный почти невидимыми вершинами гор. На глаз дотуда было около трех миль. Она посмотрела на небо и закусила губу. «Ничего особенного, — решила она, все еще не до конца уверенная, что не даст маху. — Я спячу, если буду просто ждать здесь два дня, а ведь Поли вернется за мной только завтра, не раньше». Зарисовки плана маршрута легли в ее блокнот и на карту, а еще она делала зарубки на каждом пятом дереве вдоль цепи холмов, чтобы облегчить себе возвращение. Обрыв был слишком крутым, чтобы рисковать собой, но если идти вдоль гребня гряды, то можно очень легко и удобно спуститься в долину.

Однако столь легкий маршрут, как оказалось, был не совсем безопасным. Примерно через полмили пути — медленного и утомительного пути через кучи листьев, вынуждающего осторожно обходить буреломы и смотреть в оба, — неожиданный звук заставил Мириам замереть на месте, ее сердце подкатило к самому горлу, а в жилах начала стынуть кровь. «Это металл, — подумала она. — Это был металлический звук! Кто же там?» Она присела на корточки, привалившись спиной к дереву. Неподалеку раздалось фырканье то ли лошади, то ли мула.

Теперь был вполне отчетливо слышен топот копыт, скрип кожи и редкий лязг или звон металлических предметов. Мириам очень тихо пригнулась за деревом к самой земле и застыла в напряженной позе; по ее спине стекал пот, и она старалась не дышать. Она точно не знала, но звук подсказывал, что здесь всего один «комплект» копыт. В своей камуфляжной куртке, в трикотажной маске и с короткоствольным пистолетом в правой руке, Мириам произвела бы ужасающе впечатление на стороннего наблюдателя — но она и сама едва не сходила с ума от страха.

Она вела себя очень тихо: почти в десяти ярдах от нее странно одетый человек погонял мула. Животное было тяжело нагружено: раздутые плетеные корзины высоко поднимались над его покачивающейся спиной. Его хозяин был обут в своего рода обмотки и с головы до колен завернут в нечто, напоминавшее ветхое, побитое молью одеяло. Он не казался ни хитрым, ни коварным; он казался просто очень бедным человеком, его морщинистое лицо было смуглым, выдубленным ненастьем.

Мул остановился. Его хозяин почти машинально потянулся и звонко полоснул животное хлыстом по крупу. При этом он что-то проворчал: речь напоминала странный немецкий, смягченный и менее шипящий.

Мириам наблюдала, и ее страх переплавлялся в очарование. За поясом у бедняка, под «одеялом», висел нож… огромный нож для охоты на кабанов, почти короткий меч. Мул издал странные звуки недовольства и вновь тронулся в путь. «А что в корзинах? — заинтересовалась она. — И где он это берет?»

Было абсолютно ясно, что в этих лесах живут люди. Дожидаясь, пока погонщик скроется из вида, она сказала себе: «Нужно быть осторожнее», — делая глубокий вдох, чтобы успокоиться. Мириам вновь начала раздумывать над тем, не отправиться ли обратно, в сторону своего лагеря. В конце концов любопытство взяло верх… но это было крайне осторожное любопытство.

Час спустя она отыскала вьющуюся меж деревьев тропу. Конечно, как ни напрягай воображение, это вовсе не мощеная дорога, но кустарник по ее обочинам вытоптан, а сама тропа казалась достаточно ровной и была покрыта грязью: свежий навоз подсказал Мириам, в какую сторону направился человек с мулом. Она сделала на дереве надрез-метку рядом с тем местом, где ее тропа пересекала дорогу, кое-как нацарапав набор цифр: азимут и расстояние. Если ее крепнущее подозрение было справедливо, то люди здесь не умели делать что-либо подобное. Мириам пошла вдоль тропы, держась между деревьями и стараясь не терять ее из вида. Примерно через полмили деревья уперлись в обилие бурелома и пней; некоторые из них были покрыты удивительными гроздьями опят. Мириам двинулась дальше, в сторону от тропы, а затем опустилась на корточки, вытащила бинокль и диктофон и только тут позволила себе выразить свое восхищение вслух.

— Невероятно! Похоже на музей-диораму средневековой английской деревни, только… о-хо-хо, только я определенно не стану пить воду из этого ручья. Частокол проходит почти в двухстах ярдах отсюда, и видно, что вокруг него лес вычищен. Есть даже невысокие каменные стены, сложенные без намека на цемент; они охватывают по периметру и делят на сегменты некое пространство. Очень странно, но вся эта застройка, с «перегородками», бегущими туда и сюда, напоминает лоскутное одеяло из ткани в полоску.

Она примолкла и навела бинокль на резкость, поймав в поле зрения две фигуры, двигавшиеся неподалеку от нее. Они были достаточно близко, чтобы увидеть ее, взглянув в сторону деревьев, и она инстинктивно пригнулась еще ниже… Но они не обращали на лес никакого внимания. Один из них погонял корову — животное с глубокой седловиной, напоминавшее что-то из документальных фильмов об Индии. Все дома были сероватого цвета, стены сделаны из беспорядочного нагромождения самых разных материалов, а крыши крыты соломой — но отнюдь не живописной золотистой, как в сельской гостинице для туристов (своего рода туристической ловушке), где она однажды останавливалась рядом с Оксфордом, а самой обыкновенной, серой и обвисшей.

— Здесь примерно дюжина домов; все без окон. Дорога не мощеная, фактически, раскисшая грунтовка. Видимо, здесь есть цыплята или еще какой-то вид домашней птицы: копаются в земле. С виду тощие и едва живые.

Она следила за фигурками людей, сосредоточившись на частоколе.

— Посреди частокола есть ворота и какое-то сооружение вроде вышки за ним. Позади стены — что-то большое, но мне отсюда не видно, может, просто длинный дом? Нет, не похоже… Какой-то неопознанный исторический период. Явно не викинги, а скорее, гм…

За поворотом частокола виднелся бык или буйвол, тащивший какое-то приспособление… возможно, просто деревянный плуг. Шедший за ним человек выглядел таким же усталым, как и животное.

— Они все ходят в точно таких же одеялах. И женщины тоже. Там одна женщина кормила цыплят. Платок закрывал ее лицо, как чадра у мусульман. Но точно так же платки носят и мужчины. Здесь все такое бедное. Заброшенное, забытое. Тот человек с мулом… должно быть, здесь это все равно что бээмвэ!

Мириам ощутила отчетливое беспокойство. Картинки из учебника истории оставались за пределами ее опыта. Она была истинной горожанкой, выросла в шуме и суете жизни мегаполиса, и отталкивающая нищета деревни заставляла ее испытывать странное, необъяснимое чувство вины. Но все равно многие вопросы оставались без ответа.

— Это, возможно, прошлое; ведь нам известно, что викинги добрались до Новой Англии примерно в одиннадцатом веке. Или, возможно, я где-то еще. Как можно что-то сказать, если я не могу подойти и взглянуть, что за частоколом? Думаю, мне необходим археолог.

Мириам присела на корточки и принялась щелкать фотоаппаратом. Вот здесь три курицы бессмысленно копаются в земле у открытого дверного проема. Сама дверь в виде целого куска дерева наклонно прислонена к стене лачуги. А там женщина (или мужчина, поскольку бесформенная одежда не позволяет определить это) склонилась над деревянным корытом, чтобы вылить туда ведро воды, а затем что-то поднять и колотить внутри него. Мириам настроила фокус…

— Wer find thee?[4] — пронзительно пропищал кто-то в ее сторону.

Мириам вздрогнула, оборачиваясь, и, не скрывая изумления, вытаращила глаза. Кто-то, скорее всего все-таки человек, в свою очередь округлив глаза, пристально смотрел на нее. На вид лет четырнадцати или пятнадцати, босой, в лохмотьях и ростом ниже ее. Руки словно ершик трубочиста, ноги как проволочки, большие карие глаза и копна спутанных, кое-как стриженных под горшок волос. Время едва двигалось. «Какое-то кожное заболевание», — решила Мириам, и все внутри у нее заледенело, как только ее внимание привлек красный рубец на его шее сбоку. Подросток был тощим, не истощенным, как жертва тотального голода, но ни в коем случае не упитанным. И держал палку, которую нервно сжимал в руках и неожиданно начал поднимать…

Мириам пристально посмотрела на него и выпрямилась. Правая ее рука потянулась к заднему карману и теперь нерешительно шарила, пытаясь попасть в него.

— Не нарывайся, — резко выпалила она, дивясь себе. Это было первое, что пришло ей в голову. Ладонь ее сомкнулась на рукоятке пистолета, но она никак не могла вытащить его… Видно, он за что-то зацепился.

Вот черт возьми. Она в отчаянии дергала карман, не сводя глаз с возникшего перед ней лица, хотя вместо коленей ощущала комки студня, а ее внутренности закружил леденящий водоворот. Странная галлюцинация: на нее напали, а она при этом ощущала отчаянную беспомощность оттого, что никак не могла выдернуть из кармана пистолет и показать его раньше, чем этот крестьянин прибьет ее палкой.

Но он так и не ударил. Наоборот, его глаза неожиданно раскрылись еще шире. Он разинул рот и закричал:

— An solda’des Koen! — Повернулся, бросил палку и стрелой умчался прочь, прежде чем Мириам успела отреагировать. Минуту спустя она все еще слышала, как он вопит: — An solda!

«Вот дрянь». Пистолет был в руке у Мириам, почти забытый. Страх будто подарил ей на время крылья. Она схватила свою камеру и вихрем понеслась обратно, к лесу, больше не обращая внимания на весь тот шум, какой наверняка производит. «Он едва не поймал меня! И вернется, прихватив помощников! Надо убираться отсюда!» Напряженный страх подгонял Мириам, пока ветви не начали царапать и бить ее по лицу и она не почувствовала, что задыхается. Затем низкорослые яблони уступили место более высоким старым деревьям, и освещение изменилось. Она шла, спотыкаясь и пошатываясь, как пьяная, а позади разрывал тишину странный воющий звук, не похожий ни на один из слышанных ею охотничьих рогов.

Спустя десять минут Мириам остановилась и прислушалась, тяжело, с присвистом, дыша, стараясь успокоить сердцебиение. До сих пор она бежала параллельно тропе, держась одной ее стороны. Все пять чувств кричали ей, что останавливаться нельзя, но она едва дышала и поэтому лишь продолжала прислушиваться. Кроме гудения рога, других признаков погони не было. Почему они не преследуют меня? Она раздумывала над этим, слабея от неуверенности. Что-то не так? Через минуту она вспомнила про свою камеру: в спешке она потеряла крышку объектива.

— Черт возьми, я могла бы сломать лодыжку, — пробормотала она. — Меня поймали бы и…

Она очень осторожно сняла камеру с плеча и сунула ее в большой наружный задний карман. Торопливо оглядев поляну, Мириам потратила еще минуту на то, чтобы извлечь из другого кармана пистолет. Теперь, когда не нужно было торопиться, это оказалось очень легко.

— Его глаза! Он испугался, — сказала она себе, все еще озадаченная. — Я до смерти перепугала его! Так что же все-таки он кричал? Предупреждал остальных?

Она вновь тронулась в путь в задумчивом молчании. Не было слышно никаких звуков погони. Позади нее деревня скрылась в глухом мраке, словно перепуганный кролик, дорогу которому только что перебежала вышедшая на охоту лиса.

— От кого ты прячешься? — спросила Мириам, вызывая в памяти образ мальчика с палкой в руках. — И за кого меня принял?

Вновь шел дождь. Первым, что она заметила, как только прошла через слепящую головную боль, была Полетт, от возмущения подскакивавшая на месте, словно разъяренная белка, будто стараясь скрыться за видоискателем камеры.

— Идиотка! Что, черт возьми, ты творишь, а? — набросилась она на Мириам, когда та открыла пассажирскую дверь и бросила рюкзак на заднее сиденье. — Меня чуть удар не хватил! И это уже второй раз на неделе, и все по твоей милости!

— Ведь я сказала, жди сюрприз, верно? — Мириам рухнула на сиденье. — Бог мой, я вся чем-то пропахла. Поехали домой. Как только приму душ, объясню тебе все. Обещаю.

Полетт вела машину в напряженном молчании. Наконец, встав на очередном светофоре, она спросила:

— Почему мне?

С минуту Мириам раздумывала.

— Ты не знакома с мамой.

— А… ну да. Понятно. Что-нибудь еще?

— Да. Я верю, что ты не будешь болтать и не впадешь в панику.

— Угу. Итак, во что же ты ввязалась на этот раз?

— Еще толком не знаю. Возможно, это сенсация века… вторая на этой неделе. Или, возможно, отличная причина закопать кое-что поглубже и побыстрее убежать. У меня есть парочка идей… даже больше, с тех пор как я провела там полтора дня… но все равно я до сих пор сомневаюсь.

— Где — там? В смысле, где тебя носило? — Машина двинулась вперед.

— Хороший вопрос. И вот прямой ответ: не знаю… география та же, созвездия те же, но ландшафт местами отличается, и, главное — честное слово! — в лесу стоит самая настоящая средневековая деревня. А еще они не говорят по-английски. Послушай, что, если я приму душ и мы поужинаем? Полагаю, я перед тобой в долгу, раз свалила на тебя все это.

— Да уж, действительно, — горячо и резко заметила Полетт. — После того как ты исчезла, я отправилась домой и шесть раз просмотрела эту запись, прежде чем поверила, что видела все это собственными глазами. — Ее пальцы побелели, стискивая руль. — Да, только ты могла вляпаться в такую мистику!

— Помнишь первый закон экстремальной журналистики Хантера С. Томпсона: «Когда все усложняется, сама сложность начинает манить»? — Мириам сдавленно рассмеялась, но веселья при этом не испытывала. Куда бы она ни взглянула, ее повсюду окружали здания, неоновые огни и плотный поток машин. — Боже мой, я чувствую себя так, будто провела выходные где-то в третьем мире. В Кабуле, например. — В салоне пахло пластиком и дезодорантом — божественный запах… запах цивилизации. — Послушай, я два дня толком не ела. Когда мы доберемся до дома, я закажу пожрать. Как насчет китайской кухни?

— Вполне могу справиться и с ней. — Полетт не спеша повернула направо и скользнула в медленно текущий поток машин. — Не любишь готовить?

— Я хочу принять душ, — сказала Мириам. — Затем мне надо перестирать целую кучу всего, хоть и в машине, загрузить в компьютер несколько сотен снимков с пометками и комментариями. Если ты полагаешь, что я могу сделать все это да еще обжарить и потушить мясо, тогда ты просто знаешь меня хуже, чем я думала.

— Это, — заметила Полетт, въезжая на стоянку рядом с домом Мириам, — была слишком сложная метафора.

— Не слушай, что я говорю; слушай, что я подразумеваю, идет?

— Я провела съемку. Обед за тобой.

Спустя полчаса, после ванны, Мириам почувствовала себя человеком, пусть и не полностью обсохшим. Она надолго задержалась в спальне, отыскивая чистую одежду, а затем босиком спустилась по лестнице.

Полетт расположилась в гостиной между двумя кружками кофе и весьма изящной сумочкой. Она вскинула брови, взглянув на Мириам:

— Ты будто только что из химчистки. Было так плохо?

— Да. — Мириам уселась на диван и поджала ноги. Взяла одну из кружек и глубоко вдохнула ароматный пар. — А-ах, вот так уже лучше.

— Так ты готова рассказать мне, что происходит, черт возьми?

— Сейчас. — Мириам прикрыла глаза, подобрала вверх пряди еще влажных волос, прилипшие к шее, и, закрутив жгутом, перебросила на грудь. — Вот так лучше. Это случилось сразу после того, как нас отымели, Поли. Я посчитала, что если просто рассказать тебе об этом, ты подумаешь, будто я переволновалась и действую сгоряча, вот и не позвонила тебе в тот же день. И поэтому попросила тебя побыть моим шофером. За подобный сюрприз прошу прощения.

— Да уж не помешает: я битый час искала тебя в лесу. И два раза уже собралась звонить в полицию, но ты совершенно точно сказала, когда намерена вернуться, и я решила, что меня приняли бы за еще одну психопатку. Кроме того, у тебя есть привычка выкапывать всякую сверхъестественную дрянь и заставлять меня собирать ее по кусочкам. Обещай мне, что в этой истории не будет никаких гангстеров.

— Обещаю. — Мириам кивнула. — Ну и что ты думаешь?

— Думаю, что удовлетворилась бы порцией цыпленка с лимонным соком. Извини. — Полетт шаловливо рассмеялась, глядя на нахмурившуюся Мириам. — Ладно-ладно. Я, разумеется, верю, что ты обнаружила нечто очень таинственное. Я действительно записала на видео, как ты исчезла, растворилась в прозрачном воздухе перед самой камерой! А уж когда ты появилась вновь… Нет, я это не записала на пленку, но видела тебя краем глаза. Или мы обе сошли с ума, или все это было по-настоящему.

— Сумасшествие не проявляется в такой форме и у двоих сразу, — рассудительно заметила Мириам. — Мне нужно болеутоляющее. — Она помассировала зябнущие ноги. — Ты ведь знаешь, что я приемная дочь? Моя мать не рассказывала мне всего до этого понедельника. Я отправилась навестить ее сразу после того, как нас выставили с работы…

В течение следующего часа Мириам посвятила Полетт в события прошедшей недели, не опустив ничего, кроме звонка к Энди. Полетт слушала внимательно и задавала правильные вопросы. Мириам была довольна, что подруга не считает ее сумасшедшей и не смеется над ней.

— В любом случае, теперь у меня есть пленка с записью моего исчезновения, масса фотографий этой деревни и записанные на диктофон заметки. Понимаешь? Происходящее начинает обрастать подробностями.

— Доказательствами, — сказала Полетт. — Будет весьма полезно выступить с этим на публике. — Неожиданно выражение ее лица стало задумчивым. — Но очень большое если.

— Гм-м? — Мириам допила остатки кофе.

— Ну, то место, где ты побывала… оно либо в прошлом, либо в будущем, либо где-то еще, верно? Думаю, варианты прошлого и будущего мы, вероятнее всего, можем исключить. Будь это прошлое, ты не смогла бы наскочить на эту деревню именно так, как описала; что касается будущего, то там все равно должны сохраняться некоторые признаки Бостона, правда?

— Смотря как далеко туда углубиться. — Мириам нахмурилась. — Да, думаю, ты права. Забавно: маленькой девочкой я всегда считала, что придуманная страна должна быть яркой и красочной. Принцессы, томящиеся в замках, вечно путешествующие принцы, чьи поцелуи превращали лягушек в красавиц… и драконы, которые держат все королевство в постоянном подчинении и страхе. Но в Средние века почти тысяча крестьян жили в ужасающей нищете, чтобы содержать феодала-землевладельца, хотя у того и так были меч, лошадь и дом с отдельной спальней. Сотня крестьян на каждого представителя высшей знати… лорда и его семью… и столько же — на каждого участника торгового сообщества или работника умственного труда.

— Звучит безжалостно и реально, особенно для меня, крошка. Но забудем Голливуд. Твоя карта была точной, не так ли?

— Что у тебя на уме? Ты про… Как называлось это шоу? «Ползуны-невидимки?» Верно? Которые проскальзывают куда угодно?

— Миры-двойники. Как на телевидении. — Полетт согласно кивнула. — Я видела только пару серий, но… хорошо, предположим, что ты перемещаешься куда-то в сторону, в какой-то другой мир, где нет никого, кроме каких-то средневековых крестьян. А что если ты точно так же перейдешь через другую ближайшую дверь к банку, абсолютно точно войдешь туда, где в нашем мире находилось бы хранилище, ждешь, когда пройдет головная боль, и переходишь обратно?

— Я оказалась бы внутри хранилища банка, неужели? О-го-го!

— А это, как говорится, очень трудный и каверзный вопрос, — сухо прокомментировала Полетт. — Послушай, кажется, наше заседание обещает затянуться. И, по-моему, ты еще не во всем добралась до сути. Что ты собираешься делать?

— Я… я… — Мириам запнулась. — Помнишь, я упоминала о телефонном звонке.

Полетт уныло взглянула на нее.

— Да. А разве я…

— И тебе тоже?

Она кивнула.

— В тот самый вечер, после того как я велела им убираться к черту. Не знаю, кто это был: я повесила трубку, а потом позвонила в телефонную компанию, объяснила им, что имело место телефонное хулиганство, но они не смогли мне ничего сообщить.

— Вот сволочи.

— Да. Послушай. Когда я росла в Провиденсе, тамошние парни… квартал был вовсе не богатый, но они всегда носили жуть какие шикарные костюмы. Мама велела мне никогда не связываться с ними… даже разговаривать. Трудности начинаются тогда, когда они заговорят с тобой… Думаю, мне необходимо выпить. Что скажешь?

— Скажу, что в шкафчике стоит пара бутылок, — сказала Мириам, потирая лоб. — Не возражаешь, если я присоединюсь?

Кофе уступил дорогу средней величины стаканам «Южного комфорта».

— Все это грязь и гадость, — сказала Полетт. — Ты… гм-м… мы ведь так и не поговорили о том понедельнике. Правда?

— Нет, — согласилась Мириам. — Если хочешь, просто выбрось все это из головы. Я не собираюсь выкручивать тебе руки, заставляя обсуждать то, что произошло. — Она сдержалась, чувствуя острую тревогу, как будто безбедное существование представительницы среднего класса, которого она так упорно добивалась для себя, оказалось под угрозой. Как в те месяцы, когда она подсознательно ощутила крушение своего брака, не в состоянии точно постичь умом, что именно не так, до тех пор пока…

— Вот так просто — выбросить? — Глаза Полетт на миг яростно вспыхнули. — Ты что, тронулась? Это крутая публика, и понять их очень легко. Если ты отступаешь, тебя подминают. Проще не бывает. Это кое-что из того, чему я научилась еще в детстве.

— Да что… — Мириам осеклась.

Поли напряглась, затем протяжно выдохнула.

— Я из небогатой семьи, — негромко сказала она. — Уточняю: мы жили беднее некуда. Дед, иммигрант с Сицилии, выпивал. Отец шоферил на фургоне и не знал, как выпутаться из долгов. Он работал там ради матери и нас, детей, работал как вол. Учеба в колледже отняла у меня семь лет, и в конце концов я так сильно захотела стать адвокатом, что мне это по ночам снилось. Поскольку адвокаты делают большие деньги, это казалось верхом совершенства. И, кроме того, я могла бы поставить на место тех, кому задолжал отец.

Мой брат Джо никогда не слушал, что нам говорила мать, — медленно продолжила Полетт. — Он начал баловаться игрой в карты, а может, и со спиртным. Умер он вовсе не от наркотиков, но потому что однажды повздорил с крупье. Его отловили и просверлили дрелью коленные чашечки.

— Ох. — Мириам на миг стало плохо. — И что дальше?

— Я же, только когда вышла на уровень среднего юридического персонала, еще не получив диплом, поняла, что нет смысла браться за такую работу, где ты смертельно ненавидишь каждого, с кем приходится иметь дело, и сменила курс и выбрала расследования. Видишь ли, я не училась журналистике официально, так что поняла, что путь наверх должна пробивать сама. А, ты имела в виду, что стало с Джо? Передоз героина. Это не был несчастный случай… Это произошло на следующий день после того, как ему сказали, что он больше никогда не будет ходить. — Поли выговорила это равнодушно, так говорят о давней смерти, но Мириам заметила, как побелели костяшки пальцев, сжимавших стакан. — Вот почему я посчитала, что ты не позволишь этим парням делать тебе предупреждения. Но если даже это произошло, не думай отступать.

— Ах, это… Я действительно сожалею о том, что случилось. Но у меня нет никаких соображений.

— Не вини себя. — Полетт изобразила ироническую улыбку. — Я… гм-м… проявила некоторую вольность в обращении с файлами, прежде чем распечатала их. — Она порылась в сумочке и бросила в сторону Мириам компакт-диск.

— Эй, что это? — Мириам уставилась на зеленовато-серебристую поверхность диска.

— Расследование. — Поли усмехнулась, глядя на нее. — Я собрала здесь все еще до того, как ты решила внести коррективы в планы Сэнди и дать Джо возможность проявить к нам нездоровый интерес.

— Но это же воровство! — взвизгнула Мириам.

— А как ты назовешь то, что они сделали с твоей работой? — сухо поинтересовалась Полетт. — Я называю это страховкой.

— О-ох.

— Да, о-ох. Вряд ли они уже спохватились… иначе мы бы сидели еще и не в таком дерьме. Можешь спрятать его где-нибудь, пока он нам не понадобится?

Мириам поглядывала на диск так, будто тот превратился в змею.

— Да, пожалуй, я смогу. — Она допила, достала из своей музыкальной коллекции компакт-диск, открыла, вынула диск и вставила на его место принесенный Поли, а сверху положила музыкальный. — «Трехгрошовая опера». Сумеешь запомнить?

— О! Почему я сама до этого не додумалась?

— Потому что. — Мириам широко улыбнулась. — Почему я в первую очередь не надумала сжечь этот диск?

— Каждому из нас требуется запасной мозг. — Полетт посмотрела на нее. — Послушай, это проблема номер один. А как насчет проблемы номер два? Вся эта чертовщина, связанная с другим миром. С чего это ты занялась им?

Мириам пожала плечами.

— Мне пришло в голову, что я могла бы спрятаться там от этой денежной прачечной, — медленно сказала она. — А кроме того, говоря по правде, я хотела, чтобы кто-нибудь сказал мне, что я не схожу с ума. Но стать полноправной жительницей средневековья — не решение моей проблемы, верно?

— Я бы не сказала. — Полетт поставила наполовину пустой стакан. — Так о чем мы говорили? Ах да. Ты переходишь на другую сторону, где бы это ни было, и отправляешься туда, где у нас находится подвал твоего банка, а затем возвращаешься. Что, по-твоему, происходит?

— Я оказываюсь в хранилище банка. — Мириам размышляла. — Там внутри всегда полно проводов, да? После своего первого путешествия я очень паршиво себя чувствовала, детка. Я имею в виду беспричинную рвоту… — Она примолкла, вновь охваченная беспокойством. — Хороший бы из меня вышел грабитель!

— Это все так, — сказала Полетт. — Но ты не все продумала до конца. Что случится, когда раздастся сигнал тревоги?

— Ну что ж. Или я очень быстро вернусь обратно, рискуя заработать аневризм, или… — Мириам смолкла. — Появятся полицейские и арестуют меня.

— Арестуют — и что?

— Ну, предположим, они не будут стрелять первыми, а потом уж задавать вопросы; они наденут на меня наручники, зачитают мне мои права и отправят в участок. Затем заведут дело и посадят меня в камеру.

— А затем? — Полетт сделала страшные глаза — уж очень медленно до Мириам доходило.

— Ну разумеется, я позвоню своему адвокату… — Мириам замолчала, ее взгляд блуждал неизвестно где. — Нет, они забрали бы мой медальон, — медленно сказала она.

— Не сомневайся. А теперь скажи мне: эффект производит этот твой медальон или орнамент в нем? Ты проверяла? Если дело в рисунке, то что будет, если ты сделаешь точно такую же татуировку на тыльной стороне руки? — спросила Полетт.

— То есть… — Мириам покачала головой. — Подскажи мне, где изъян в наших рассуждениях.

— И не подумаю. — Полетт схватила бутылку и наклонила ее над стаканом Мириам с пьяной восторженностью. — Думаю, тебе доведется все это проверить завтра. Я тоже собираюсь проверить это, то есть посмотреть, произойдет ли то же самое со мной… если рисунок успешно сработает в твоем случае, — торопливо добавила она. — Если дело в рисунке, ты получаешь личный пропуск на выход из тюрьмы. Неважно, сможешь ли ты ограбить хранилище банка, существует множество мошеннических проделок, которые ты можешь себе позволить, умея мгновенно выбираться из затруднительного положения. Скажем, ты приходишь в банк и устраиваешь вооруженное ограбление. Никакого оружия не нужно — просто протягиваешь записку, где сказано, что у тебя бомба, поэтому они должны отдать тебе все деньги. Затем, вместо того чтобы бежать, ты идешь в комнату отдыха персонала и просто исчезаешь. Растворяешься.

— У тебя преступный склад ума, Поли. — Мириам покачала головой, содрогаясь от страха. — Ты попусту теряешь время в издательстве.

— Нет, вовсе нет. — Поли обиделась не на шутку. — Понимаешь, ты не до конца все продумала. Предположим, что у тебя есть сверхъестественная сила. Предположим, больше никто не может пользоваться ею, кроме тебя… Давай проверим это завтра на мне, а? Проведем эксперимент с фотокопией медальона на тебе, а затем на мне. Посмотрим, получится ли у меня. В моем представлении это можешь сделать только ты, а я нет, потому что если бы всякий мог это делать, все давно бы об этом знали, а? Или это умела твоя мать. По какой-то причине кто-то убил твою мать, и она не сделала этого. Так что явно не все так просто. Ну да ладно. Что, по-твоему, предприняли бы копы, если бы вместо того, чтобы грабить банки и фотографировать крестьянские деревни, ты… гм-м… преподнесла бы свои способности в дар силам закона и порядка?

— Закон и порядок сводится к бюрократии, — сказала Мириам, живо тряхнув головой. — Ты же видела все эти нудные пресс-конференции ФБР… на одной мы даже были — когда они нас всех прессовали ради тайного контроля. — Перед ее глазами разворачивалось видение распускавшегося ядовитого огненного цветка: воздушный лайнер нанес удар по незащищенному небоскребу. — Боже мой, только представь себе, Поли, что это умела бы «Аль-Каида»!

— Им это ни к чему: у них есть добровольные самоубийцы. Но ты права, полно других плохих парней, которые… И если даже ты понимаешь это, это могут понимать и федералы. Помнишь статью про ядерный терроризм, которую в прошлом году опубликовал Зеб? О том, насколько ряд федеральных агентств, существующих для чрезвычайных ситуаций, готовы отслеживать перемещение бомб, если бы их ввезли через границу?

— Вот этого я уж точно не хочу. — Подобная мысль заставила Мириам ощутить болезненную слабость. — Черта с два я стала бы заниматься контрабандой ядерного оружия.

— Нет. — Полетт наклонилась вперед, взгляд ее был совершенно серьезным: — Но раз у тебя есть такая возможность, кто-то другой тоже мог бы сделать это? А если реально делает, то оно окружено строжайшей секретностью, и если ты предашь гласности саму возможность этого, федералы «закопают» тебя так глубоко…

— Я же сказала, что не собираюсь обращаться к ним, — повторила Мириам. — Послушай, все это становится совсем не смешно. Ты пугаешь меня, Поли, даже больше, чем те идиоты с телефонными звонками и их связями в фармацевтической промышленности. Мне уже кажется, что, вероятно, пора спать с пистолетом под подушкой.

— Пугайся, да побыстрей, малышка, ведь речь о спасении твоей шкуры. Вот уже два дня я вынуждена раздумывать о твоем фокусе с исчезновением и о нашей дурацкой проблеме, и должна сказать, что ты все еще рассуждаешь как правдивый журналист, а не как параноик. Послушай, если хочешь освободиться от этого, то как насчет торговли крэком или героином? Отправляйся во Флориду, заведи нужные связи и сможешь прихватить с собой небольшую лодку и припрятать ее на другой стороне, это нетрудно… Займет немного времени, может быть, всего несколько путешествий. А потом ты могла бы перевозить по пятьдесят, а то и по сто килограммов кокаина. Поднимешь паруса, подплывешь к берегу и грузи себе кокаин. И вези прямо в центр Кембриджа, без ведома управления по борьбе с наркотиками или обычной полиции. Они хвастают, что перехватывают один из четырех больших кораблей… Это, конечно, ерунда… может, один из пяти или один из восьми… А ты могла бы провозить контрабандой весь этот товар прямо у них под носом, в самый разгар психоза по поводу терроризма. Не знаю, делаешь ты это или нет… Я считаю, что нет, поскольку ты соблюдаешь принципы чистой прибыли или оплаченного капитала… Но это ведь первое, о чем подумают копы.

— Черт возьми. — Мириам пристально вглядывалась в дно стакана, объятая страхом. — Что ты предлагаешь?

Полетт поставила стакан.

— Как твой юрисконсульт, предлагаю тебе запастись оружием и уматывать. Отправь диск в очередную газету и в местное отделение ФБР и сваливай в длительный круиз, жди, пока буря не утихнет. А еще возьми молоток и после признания разбей свой медальон вдребезги.

Мириам мотнула головой и вздрогнула.

— Ой, голова… просто раскалывается от боли. Я требую заключения другого эксперта. Где же повторный анализ моего дела, будь он проклят?

— Ну хорошо. — Полетт выдержала паузу. — Ты хорошо начала с документированием. Мы можем видеть, действительно ли ты проводила свои эксперименты, верно? Считаю, решающим доводом станет тот факт, что ты сможешь перенести вместе с собой другого человека. Если сможешь, получаешь свидетеля. Обнародовать свои данные ты захочешь с шумом и треском… то есть во всеуслышание, так, что они не посмеют и пальцем тебя тронуть. У них есть тайные суды и «ручные» судьи, чтобы вести дела, касающиеся национальной безопасности, но коль скоро доказательства станут известны общественности, тебя не смогут упрятать за решетку, особенно если проблема станет международной. Я бы сказала, Канада для такой цели лучшее место. — Она вновь помолчала, в глазах проступила печаль. — Да, такое могло бы сработать.

— Ты кое-что упустила. — Мириам ткнула пальцем в сторону Полетт. — Ты. Что получаешь ты?

— Я? — Полетт, схватившись за сердце, сделала недоверчивое лицо. — С каких это пор я получила голос?

— С тех пор, черт возьми, как я втянула тебя в эту грязь. Считаю, что задолжала тебе. Как говорится, положение обязывает. Ты мой друг, а я не бросаю друзей в беде, даже по оплошности.

— Дружба и пятьдесят процентов позволят тебе купить только кофе. — Поли с минуту молчала, затем усмехнулась. — Но я все равно рада. — Улыбка угасла. — Я не подряжалась быть юристом.

— Жаль.

— Может, хватит, а? Всякий раз, как ты коришь себя за то, что меня уволили, ты норовишь встать на колени и просишь прощения!

— Ох, извини. Никак не думала, что это действует тебе на нервы, — сокрушенно сказала Мириам.

— Да иди ты! — Полетт даже хихикнула. — Извини, сорвалось. И все равно. Подумай о том, что я сказала. Завтра можешь послать этот диск, если захочешь, прямо в ФБР, а потом отправляйся отдыхать надолго. Или оставайся, и мы будем работать над этой статьей, пока это не принесет тебе Пулитцеровскую премию. Ты сможешь хватать все пули наемных убийц, рассылаемых этими идиотами, а я буду у тебя девочкой на побегушках и добьюсь для себя упоминания в примечаниях и роста на несколько пунктов личного преуспевания. Допустим, пятьдесят на пятьдесят. Договорились?

— Договорились. По-моему, я повредилась головой. — Мириам медленно прошлась по комнате и остановилась. Она чувствовала какую-то зыбкость: может быть, это алкоголь, принятый натощак, ударил ей в голову? — Так где же эта статья?

Полетт казалась озадаченной.

— Ты же занималась ею?

— Нет. — Мириам прищелкнула пальцами от разочарования. — Я только собираюсь заняться этим, прямо сейчас. И думаю, что у нас уже кое-что распланировано для будущей работы. — Она неуверенно смолкла и задержалась в дверном проеме, глядя на Полетт.

— Что?

— Так ты участвуешь? — спросила Мириам.

— Участвую ли я? Ты что, обалдела? Ни за что не упущу такой случай!

Отель мафиозо

Они явились за ней в ранний утренний час, много времени спустя после того, как Полетт вызвала такси, а Мириам заползла в постель, с желудком, набитым цыпленком в лимонном соке, и головой, набитой грандиозными планами. Прибыли за ней скрытно: большие черные джипы и автоматы Mac-10s. Ночные гости ничего не знали и ничуть не переживали из-за ее планов. Они были солдатами, получившими приказ: есть дом, соответствующий географическому положению отсыревшего коричневого кресла, следовательно, это их цель. Больше им знать не требовалось.

Мириам спала и не слышала, как взломали двустворчатое окно в ее «берлоге», потому что двое неизвестных, сорвав с окна сетку для защиты от насекомых, налепили на стекло прозрачную полиуретановую клейкую пленку, затем разбили его резиновым молотком, после чего просто вытащили осколки из рамы. Телефонную линию перерезали несколькими минутами раньше. В старом саду установили глушилку сотовой связи.

Покончив с этим, двое взломщиков забрались внутрь и заняли позицию по обеим сторонам комнаты. Свет, исходящий от светодиодов на проигрывателе и компьютере Мириам, тускло мерцал, отражаясь в приборах ночного видения и оптических прицелах, пока люди напряженно ждали, прислушиваясь, чтобы уловить малейший звук активности.

Наручные сигнализаторы свидетельствовали, что все идет по плану, что командующий операцией не наблюдает никаких признаков движения за занавесками спальни. Ему на дисплее коротковолнового радара было видно все то, чего не замечали приборы ночного видения, которыми пользовалась команда: он улавливал сигналы, посылаемые теплой кровью, прямо через сухую кладку и обшивку стен. Еще двое солдат в шлемах, очках ночного видения и бронежилетах устремились через брешь прямо в холл, осторожно высовывая в дверные проемы небольшие зеркала на телескопических рукоятках, чтобы определить, есть там кто-нибудь или нет. За тридцать секунд они прочесали весь первый этаж и перенесли тепловизор в дом: командующий тщательно осмотрел все потолки, и только потом остановился в гостиной и очертил указательным пальцем круг под люстрой, чтобы видели остальные. Один спящий, прямо над нами.

Четыре фигуры в черном обмундировании, словно призраки, скользнули вверх по лестнице, двое с оружием, следом двое со специальным оборудованием. Спальня хозяйки выходила на небольшую площадку на самом верху лестницы. План состоял в том, чтобы ворваться через эту площадку в спальню и нейтрализовать ее обитательницу.

Однако они не приняли в расчет некоторую неряшливость Мириам. Она жила одна, работала по шестьдесят часов в неделю и у нее было очень мало времени на ведение хозяйства; вся ее аккуратность каждый вечер оставалась на работе. На площадке перед спальней чего только не было: корзина с грязной одеждой, ожидавшей, пока ее снесут вниз, в подвал, а рядом — пара книжных шкафов, которые до того сужали этот верхний коридорчик, что пройти здесь можно было лишь гуськом. Но при этом возникали еще более сложные препятствия. Дом Мириам был полон книг. И сейчас «Манифест Пути»[5] с загнутыми уголками страниц лежал обложкой вниз ступенькой ниже уровня пола. Он был таким же холодным, как ковер, на котором лежал, и оставался незаметным для приборов ночного видения. Тройка «злоумышленников» переступила через него, не задев и не заметив, но четвертый поставил правую ногу прямо на него, и немедленно последовал драматический эффект, как если бы он наступил на кожуру банана.

От ужасающего грохота на площадке Мириам вздрогнула и в страхе проснулась. В ее абсолютно пустом мозгу пронеслось слово злоумышленник, выписанное аршинными неоновыми буквами. Она села, выпрямившись, и неуклюже зашарила по туалетному столику, отыскивая пистолет, который завела обыкновение класть туда, когда обнаружила, что чувствует его присутствие под подушкой. Скрип открываемой двери в спальню был бесконечно пугающим, но едва Мириам стала искать пистолет в другом месте, стараясь выпутать его из наволочки… ударил яркий свет, пронзая веки: свет фонаря.

— Бросьте его, леди!

Мириам неуклюже пыталась нащупать пальцем предохранитель…

— Бросьте! — Свет приблизился к ней, прямо к лицу. — Ну!

Что-то похожее на грузовой локомотив выкатилось из темноты и врезалось сбоку в ее правую руку.

Кто-то искренне заботливо произнес:

— Заливай, — и огромный вес свалился прямо ей на живот. Мириам набрала воздуху, чтобы закричать, но у нее отнялась правая рука, а потом что-то надавило на лицо. Она задыхалась: воздух был едкий, душный, наполненный странным ароматом, раздражающей химической имитацией запаха цветов. Мириам отчаянно отбивалась ногами, задыхаясь и гортанно хрипя что-то, но ноги путались в шерстяном пледе, а зловоние продолжало душить ее, и у границ поля зрения все происходящее начинало расплываться.

Теперь она не могла пошевелиться.

— Не смешно, — попытался сказать кто-то вдалеке от нее, в самом конце черного туннеля. В комнате включили свет, но для Мириам все вокруг окутывала тьма. В отдалении вокруг нее двигались какие-то фигуры, рука болела… Она не могла шелохнуться. Утомилась. Во рту ощущался какой-то предмет. «Что это, скорая помощь?» — подумала она. Огни погасли.

Бесформенная куча на кровати медленно сдвинулась, поднимаясь. Специалист Альфа с помощью депрессора языка и трубок готовил объект к принудительной вентиляции легких. Маска с хлороформом, располагавшаяся на подушке, была досадной помехой: для предстоящего путешествия требовалось что-то более безопасное и надежное. В то же самое время и специалист Браво[6] работал над объектом: подкладывал под него складные передвижные носилки и привязывал его к ним за ноги, бедра, запястья и плечи.

— Нашумели, черт дери, — проворчал командующий, подхватывая рукой в черной перчатке небольшой короткоствольный пистолет. — К счастью, захват прошел удачно. Кто напортачил на лестнице перед верхним холлом?

— Сэр. — Это был оперативник Браво. — Там валялась книга. На ступеньках.

— Небрежность. Хорошо, заберите маленькую пушку мисс и готовьтесь к отходу. Браво, начинай зачистку. Мне нужны все ее файлы с записями, где бы она их ни хранила. И ее компьютер, а также все диски. Кто бы ни побывал у нее сегодня вечером, я хочу знать, кто это. И все остальное. Чарли, упакуй ее вещи, как будто она отправилась на отдых… на длительный отдых. Одежду, туалетные принадлежности. Только не устраивай ералаш. Я хочу, чтобы все было готово к эвакуации через двадцать минут.

— Сэр. Слушаюсь, сэр.

Командующий кивнул. Предполагалось, что Браво из команды оперативников сделает всю мелкую грязную работу к тому моменту, как они войдут в дом, но ведь не будешь наказывать людей во время операции — разве что они проявили бы неспособность стрелять из девятимиллиметрового оружия. И оперативник Браво тоже проявил себя не лучшим образом. Месяц на чистке сортиров даст ему время подумать о том, как близок он был к тому, чтобы поймать пулю, выпущенную женщиной, спящей с пистолетом тридцать восьмого калибра.

Специалист Альфа почти закончил; он и специалист Браво слегка крякнули, поднимая с постели напоминавшую формой гроб «конструкцию». Бесчувственная Мириам была упакована в нее, как индейка.

— С ней все будет в порядке? — на всякий случай спросил командующий.

— Думаю, да, — сказал специалист Альфа. — У нее синяк на правой руке и, вероятно, небольшая контузия, но я не ожидаю ничего серьезного. Хуже всего, если ее будет тошнить во сне и она захлебнется, а нам, возможно, придется это разруливать. — Он говорил очень уверенно. Он служил врачом в парашютно-десантных войсках, а один из джипов был оборудован как скорая помощь.

— Тогда забирайте ее. Мы последуем за вами в течение получаса, когда наведем здесь порядок.

— Да, босс. Мы отвезем ее домой.

Командующий бросил взгляд на туалетный столик, заваленный нижним бельем, журналами месячной давности и наполовину использованной косметикой. Его лицо выразило отвращение при мысли, что придется обыскивать все это грязное белье.

— Отец небесный, вот досталось.

Кабинет находился неподалеку от «камеры» Мириам. Кабинет был тихий, а темные дубовые панели и богатые персидские ковры создавали атмосферу очень фешенебельного клуба для джентльменов викторианской эпохи. Широкий стол орехового дерева занимал почти все пространство в эркере у окна. На столе лежал только гроссбух в сафьянной обложке, на котором стояла коробка из-под техники, полная газет и других документов.

Хозяин кабинета, сидя за столом, перечитывал бесчисленные фотокопии и заметки, беспорядочно сваленные в коробку с документами. Лет пятидесяти, коренастый, с брюшком, характерным для мужчин средних лет, но достаточно подтянутый, чтобы оно не бросалось в глаза. Консервативный костюм мог быть надеть и отставной генерал, и председатель корпорации. Оба эти предположения не были бы ошибочными, и ни одно из них не соответствовало бы истине полностью. В эту минуту он выглядел так, словно у него болела голова; его лицо, пока он читал пожелтевшую газетную вырезку, было недовольным.

— Что за беда, — пробормотал он. — Вот беда…

Зазвонил расположенный над дверью слева звонок.

Хозяин кабинета холодными серыми глазами посмотрел в сторону двери.

— Войдите, — резко сказал он и вновь вернулся к бумагам.

Послышались шаги: по паркету ступали обутые в ботинки на кожаной подметке мужские ноги, а затем вновь наступила тишина — посетитель достиг застланного ковром пространства кабинета.

— Вы звали, дядя? Есть прогресс относительно моего предложения? Если кто-то хочет, чтобы я…

Энгбард Лофстром вновь поднял глаза и теперь долгим ледяным взглядом сверлил племянника. Тот в замешательстве переминался: высокий блондин, чей костюм вполне подошел бы для офисов рекламных агентств.

— Терпение, — сказал Лофстром по-английски.

— Но я…

— Я сказал терпение. — Энгбард положил вырезку на конторскую книгу и уставился на племянника. — Сейчас не время обсуждать твое предложение. По поводу которого, между прочим, нет никаких новостей. Так что не жди скорых событий; если ты хочешь добиться прогресса, тебе следует научиться чувствовать время, а изменения, которые, как ты полагаешь, мы вносим, политически очень сложны.

— И долго? — Голос молодого человека звучал напряженно.

— Сколько я сочту необходимым. — Взгляд Энгбарда стал еще жестче. — Следует помнить, почему ты здесь.

— Я… да, милорд. Если угодно, прошу принять мои извинения…

— Как наша узница? — неожиданно спросил Энгбард.

— О-ох. Последний раз, когда я проверял… пятнадцать минут назад… была без сознания, но нормально спала. Она в одной из защищенных камер-двойников. Я забрал у нее мнемосхему и заставил одну из служанок поискать на ней татуировки. В ее камере нет зеркала, нет средств для бритья. Я распорядился, чтобы меня пригласили, когда она придет в себя.

— Гм-м. — Энгбард неодобрительно пожевал верхнюю губу. — А что говорит врач?

— Врач говорит, что позже мог бы наложить шину на ее руку… там, где она ударилась… но никакого серьезного вреда во время захвата ей не причинили.

— Хорошо. — Энгбард указал рукой на стулья, расставленные перед его столом. — Садись. — Племянник с готовностью присел, спина его оставалась напряженной. — Есть ли у нас нерешенные проблемы, граф Роланд?

— Да, сэр, но ничего важного. Мы получили изъятые документы, камеру, диктофон, персональный компьютер и прочее, что только смогли найти. В ее доме был большой беспорядок, но мы абсолютно уверены, что обнаружили все… В кабинете у нее все было упорядочено. Окна в доме восстановлены, а соседям косвенным образом сообщили, что она нашла работу вдалеке от дома. Она разведена, имеет несколько связей. — Роланд выразил легкое неодобрение. — Есть сведения о ее пожилой матери, та живет одна. Единственную возможную проблему представляет сообщение в отчете наблюдателя. Совершенно ясно, что во время ее последней вылазки объявилась неизвестная женщина, которая забрала ее машину, а затем и хозяйку, с тем чтобы отвезти домой. Вероятно, подруга. Проблема же в том, что она неожиданно покинула место наблюдения на такси, ни с того ни с сего… Предполагаю, что она вызвала машину по мобильному телефону… А наш отряд наблюдателей был слишком малочисленным, чтобы пустить за ней «хвост». Поэтому я велел им продолжить наблюдение и прослушать телефонную линию в надежде, что эта подруга все-таки проявится. Раз она так себя ведет…

Роланд пожал плечами.

— Смотри лучше за собой… я хочу, чтобы они все как можно быстрее оказались под арестом. — Энгбард откашлялся. — А что касается состояния узницы… — Он замолчал, слегка наклонив голову набок.

— Сэр? — Роланд являл картину вежливого внимания.

— Ее содержать со всей обходительностью, как подобает человеку твоего положения, и, разумеется, так, как велю я, высший член Клана. Обращайтесь с ней как с уважаемой гостьей, удерживаемой здесь ради ее собственной безопасности.

— Сэр! — Роланд не мог скрыть потрясения.

Энгбард уставился на него.

— Вы что-то собирались сказать, граф? — холодно спросил он.

Роланд сдержался.

— Я слышу и… и, разумеется, готов повиноваться, — сказал он. — Но, пожалуйста, разрешите мне самую малость: выразить свое удивление…

— Твое удивление и так хорошо видно, — по-прежнему холодно констатировал Энгбард. — Во всяком случае, свои соображения на некоторое время оставь при себе. Все, что тебе требуется сейчас знать, это что с пленницей следует обращаться, как говорится, в лайковых перчатках, мягко стелить. — Он внимательно смотрел на молодого офицера, но тот не проявлял никаких признаков неповиновения, и через минуту Энгбард слегка смягчился. — Вот это, — он показал жестом на стоявшую перед ним коробку, — обещает куда более тревожные перспективы. — Он легонько постучал пальцем по верхнему листу. — Много ты видел вне Клана незнакомцев, одаренных нашим семейным талантом?

— М-м-м, нет, сэр, не приходилось. — Неожиданно Роланд задумался. — О чем вы подумали?

— Об этом позже, — коротко сказал Энгбард. — Просто проследи, чтобы ее перевели в удобный… но надежный и безопасный номер-двойник. Будь вежлив и радушен, заслужи ее доверие и обращайся с ней в высшей степени уважительно. И дай знать, когда она будет готова ответить на мои вопросы.

— Слушаю и повинуюсь, — ответил Роланд, уже менее озадаченный, но явно задумчивый.

— И думай, что делаешь, — повысив голос, заметил Энгбард. — Свободен.

Его племянник встал, одернул пиджак и направился к двери; на боку у него позвякивала шпага. Еще с минуту после его ухода Энгбард молча не сводил глаз с двери, затем вновь обратил все свое внимание на газетные вырезки в коробке с документами, где лежал и медальон, который он уже видел раньше — почти треть столетия назад.

— Патриция, — еле слышно прошептал он, — что с тобой стало?

Дневной свет. Вот что первое заметила Мириам. И в итоге… получила приступ похмелья. Ее голова казалось ватной, правая рука зверски болела, и все вокруг было не таким, как следовало. Она быстро огляделась, для пробы. Ее голова покрыта ватой… или это марлевая повязка? А на ней самой что-то незнакомое. Она пошла спать, как обычно, в футболке, а сейчас на ней ночная рубашка… но у нее не было такой! Что происходит?

Дневной свет. Мириам чувствовала себя сбитой с толку и поглупевшей, а в голове у нее тяжело стучало. И еще ей хотелось пить. Она перевернулась и бросила быстрый взгляд в ту сторону, где должен был стоять ночной столик. В шести дюймах от ее носа оказалась белая известковая стена. Кровать, на которой она лежала, упиралась в грубую шлакобетонную стену, выкрашенную в белый цвет. Это было так же страшно и непонятно, как привидевшийся ей ночью путаный кошмар, связанный со светом и противным химическим запахом…

Кошмар?

Она повернулась на другой бок, запуталась ногами в ночной рубашке и едва не свалилась с кровати, которая оказалась слишком узкой. Это была явно не ее кровать, и через минуту, полную паники, Мириам задумалась над тем, что, собственно, могло произойти. Затем все, будто щелчком, встало на место.

— Гангстеры или федералы? Должно быть, федералы, — пробормотала она себе под нос. Должно быть, они следили за мной. Или за Поли. Или еще что-нибудь.

Безбрежный, опустошающий ужас угнездился на месте желудка Мириам. «Они закопают тебя, глубоко, — вспомнила она, — так глубоко, что…»

Горло болело, как будто всю ночь она беспрерывно кричала. Весьма странно. Может быть, это предзнаменование.

Каким-то образом ей удалось перебросить ноги через край этой странной кровати. Ступни коснулись пола слишком быстро, и Мириам села, отбросив в сторону тонкий шерстяной плед. Противоположная стена была совсем рядом, а окно расположено слишком высоко; собственно, комната в целом размерами напоминала чулан. Там не было никакой мебели или вещей, кроме маленькой раковины из нержавеющей стали, привернутой к стене напротив двери. Сама дверь казалась сделанной из цельного куска, с глазком, врезанным на уровне глаз. Мириам с мрачным чувством узнавания отметила, что дверь на редкость гладкая, без ручки и без замка, которые только портили бы ее идеальную поверхность: вероятно, деревянный шпон был нанесен поверх металла.

Ее рука потянулась к шее. Медальон исчез.

Мириам встала и вдруг почувствовала настоятельную потребность прислониться к стене, чтобы не упасть. В голове болезненно пульсировало, а правая рука сильно болела. Она повернулась и взглянула на окно, расположенное высоко над ее головой. До него не дотянуться, даже если у нее хватит сил забраться на кровать. Высокое, маленькое, без занавесок, оно выглядело ужасно, точь-в-точь окошко в тюремной камере. «Так я в тюрьме?» — задумалась она.

При этой мысли Мириам растеряла всю свою невозмутимость. Она прислонилась к двери и заколотила по ней левой рукой, подняв глухой стук, но рука немедленно начала нервно дергаться и пульсировать. Вновь накатила удушающая волна страха, породившая резкие всплески ярости. Мириам присела, погрузив лицо в ладони, и негромко заплакала. Так прошло несколько минут. Наконец дверная плита с негромким щелчком стронулась.

Как только дверь открылась, Мириам подняла глаза.

— Кто вы, черт возьми? — требовательно спросила она.

Мужчина, стоявший на пороге, выглядел безукоризненно от мягких черных кожаных ботинок до кончиков искусно подстриженных светлых волос: он был молод (к тридцати или едва за тридцать), одет в строгий модный костюм, чисто выбрит, с непримечательными чертами лица. Он мог быть и миссионером-мормоном, и агентом ФБР.

— Мисс Бекштейн, будьте любезны пройти со мной.

— Кто вы? — повторила она. — Разве вы не собираетесь зачитать мне мои права и все такое прочее? — В нем было что-то странное, но ей никак не удавалось сообразить, что именно. За его плечом виднелся коридор, расплывающийся и туманный… И тут Мириам осознала, что не так. «Он со шпагой», — подсказала она себе, едва веря собственным глазам.

— Похоже, вы заблуждаетесь. — Он улыбнулся, и это не показалось ей неприятным. — Нет никакой необходимости зачитывать вам ваши права. Однако, если вы пройдете со мной, мы сможем перейти в более уютное место и обсудить сложившуюся ситуацию. Впрочем, может быть, вас полностью устраивают здешние удобства?

Мириам бросила взгляд за плечо, неожиданно остро осознав, что ее мочевой пузырь полон, а желудок подкатывает к горлу.

— Кто вы? — неуверенно спросила она.

— Пойдемте со мной, и вы получите ответы на все вопросы, — успокоил он, делая шаг назад. Что-то заставило Мириам заподозрить, что в его последней фразе есть некая недомолвка. Девушка покачнулась, и он ринулся вперед, стараясь подхватить ее под локоть. Она же непроизвольно отшатнулась, чтобы избежать контакта, но у самого края кровати потеряла равновесие, тяжело плюхнулась на нее, опрокинулась назад и стукнулась головой о стену.

— О бог мой, — испугался он. Мириам уставилась на него сквозь туманную дымку боли. — Я принесу вам кресло-каталку. Пожалуйста, постарайтесь не двигаться.

Потолок лениво планировал прямо ей на голову. Мириам ощутила болезненную слабость и сонливость. Голова раскалывалась. «Мигрень или последствия наркоза?» — подумалось ей. Молодой щеголь со шпагой, неуместно торчавшей из-под его пиджака, наконец-то вернулся с креслом-каталкой и в сопровождении мужчины в зеленом докторском халате. Вдвоем они подняли Мириам и усадили в кресло, свалив, как мешок картошки.

— Ой-ой-ой, — негромко простонала она.

— Вы сильно ударились, — сказал ее посетитель. Он шел рядом с креслом. Наверху проносились полосы света, по обеим сторонам мелькали закрытые двери. — Как вы себя чувствуете?

— Отвратительно, — удалось выговорить ей. Теперь боль в руке и в голове пульсировали синхронно. — Кто вы?

— Не сдаетесь, да? — заметил он. Кресло повернуло за угол; впереди открывался новый коридор. — Я Роланд, граф Лофстром. Теперь я, как говорится, отвечаю за ваше благополучие. — Кресло остановилось перед полированными панелями из нержавеющей стали — это был лифт. За дверями громыхнули механизмы. — Вы должны были проснуться не в этом изоляторе. И оказались там из-за ошибки исполнителей. Все лично ответственные за это наказаны.

По спине Мириам пробежал холодок, прорезавший дымку боли.

— Я не хочу знать, как вас зовут, — пробормотала она. — Я хочу знать, что вы за люди. Мои права, черт возьми.

Двери лифта открылись, и второй мужчина вкатил Мириам внутрь. Роланд встал рядом с ней и знаком отпустил помощника. После этого он нажал на кнопку где-то за ее головой. Двери закрылись, и лифт начал подъем, но через несколько секунд остановился.

— Похоже, вы заблуждаетесь, — повторил он. — Вы все время интересуетесь своими правами. Вы имеете в виду «правило Миранды»,[7] да?

Она попыталась поднять глаза и взглянуть на него.

— Что?

— Здесь оно не в ходу. Совершенно иные законы, вы же знаете. — Его улыбка, сопровождавшая эти слова, глубоко потрясла Мириам.

Двери лифта открылись, и молодой человек выкатил Мириам в тихий, застланный коврами коридор без единого окна… Лишь по обеим сторонам виднелись редко расположенные, как в дорогом отеле, многочисленные двери. Он остановился у третьей с левой стороны, толкнул ее, открывая настежь. Затем развернул кресло Мириам и вкатил его в комнату.

— Вот. Разве здесь не лучше, чем в той каморке?

Мириам обеими руками надавила на ручки кресла, вздрагивая от боли в правом предплечье.

— Чертовщина. — Она огляделась. — Это явно не госучреждение.

— Позвольте-ка. — Он взял ее под локоть, и на этот раз она не отстранилась. Роланд держал крепко, но не больно. — Это главная гостиная вашего номера. Вы заметите, что окна на самом деле не открываются и сделаны из закаленного стекла, ради вашей же безопасности. Ванная вот за этой дверью, а там, дальше, спальня. — Он показал. — Если вам что-нибудь понадобится, поднимите трубку белого телефона обслуживания. Если понадобится медицинская помощь, врач всегда дежурит. Полагаю, вам нужен час, чтобы прийти в себя, освежиться и переодеться. А в свое время состоится, соответственно, и встреча, и беседа.

— Где я? Что вы за люди?

Роланд наконец-то нахмурился.

— Перестаньте притворяться, будто ничего не понимаете, — сказал он. — Нет смысла убеждать в этом окружающих. — Задержавшись в дверях, он добавил: — Война закончилась, и вы знаете это. Мы победили двадцать лет назад. — Дверь за ним закрылась с решительным щелчком, и Мириам, схватившись за дверную ручку, ничуть не удивилась, обнаружив, что та свободно провернулась. Узницу заперли.

Шаркая, Мириам поплелась в отделанную белым кафелем ванную, сощурилась от света, а затем тяжело опустилась на унитаз.

— Вот черт, — пробормотала она, не веря своим глазам. Обстановка напоминала дорогой отель… ужасно дорогой, предназначенный для шейхов, дипломатов и миллионеров. Пол гладкий, из очень качественного итальянского мрамора, если она хоть что-то понимала в каменных полах. Раковина выплавлена из толстого зеленого стекла, а трубы и краны источали невероятно глубокий блеск — ярче могла быть только позолота. Сама ванна представляла собой огромную раковину с зубчатым краем, вмонтированную в пол, белую, блестящую, с голубыми и зелеными сигнальными лампочками между хромированных водяных кранов. Множество пушистых полотенец и, под стать им, банных халатов висели над корзиной с туалетными принадлежностями, дожидаясь хозяйку. Мириам были знакомы некоторые из представленных там торговых марок. Она даже пользовалась такими гелями и прочим, когда испытывала тягу к расточительству. Один только шампунь обходился до ста долларов за флакон.

«Правительство тут определенно ни при чем, — решила она. — Я знаю людей, которые заплатили бы огромные деньги за то, чтобы их заперли здесь!»

Она присела на край ванны, затем скользнула на одно из сидений на ее «фестонах» и пару минут разбиралась с панелью управления. В итоге ей удалось добиться того, что включился компрессор, и вода в полудюжине мест вскипела пузырьками. «Это тюрьма», — поминутно напоминала она себе. Слова Роланда — «совершенно иные законы, вы же знаете», — продолжали звучать в ушах. Так где же она? Они забрали ее медальон. Это означало, что здесь знали о нем… и о ней. Но категорически не удавалось соотнести сегодняшние впечатления с тем, что она видела в лесу: нетронутые, дикие заросли и ту крестьянскую деревню.

Спальня помещалась точно над ванной. Почти всю комнату занимала огромная дубовая кровать в виде саней, в традиционном скандинавском стиле, с множеством пледов и подушек. Самой подходящей мебелью здесь была, пожалуй, пара столь же огромных платяных шкафов, комод и другие, более мелкие предметы меблировки — туалетный столик с зеркалом, кресло и еще что-то, напоминавшее старинный комод для белья. Каждый предмет мебели в этой спальне производил впечатление антиквариата. Совокупный эффект был ошеломляющим, сравнимым с предложением переночевать в демонстрационной комнате аукциона.

— Ни хрена себе. — Она огляделась и подошла к окнам. Наружный балкон загораживал то, что было непосредственно внизу. Далее открывался захватывающий вид на склон лесистого холма, спускавшийся к неглубокой ложбине, и скалистый утес, гордо и одиноко возвышавшийся на противоположной ее стороне. Все это не было тронуто цивилизацией, так же, как и место ее последней вылазки на природу. Она отвернулась от окна, охваченная беспокойством. Что-то в этой картине надрывно кричало ей: Неправда! Но она не могла определить что.

Комод преподнес ей неприятный сюрприз. Мириам выдвинула верхний ящик, почти уверенная, что он пуст. Однако в нем оказалось нижнее белье. Ее нижнее белье. Она узнала дырки на одном из пары носков, которую не успела выбросить.

— Ублюдки. — Она уставилась на одежду, в голове яростно кружили мысли. Они досконально знают свое дело, кем бы они ни были. Мириам решила поближе рассмотреть мебель. Письменный стол, похоже, относился к георгианской эпохе, а может, и к еще более раннему периоду и был безумно дорогой антикварной вещью. А стулья и кресла эпохи королевы Анны или их точная копия — ошеломляюще дорогими. «Отель, должно быть, полон подобных дубликатов», — решила она. Акцент здесь, скорее всего, делался на практичность и удобство, а не на подлинность. Если где-то и существовали оригиналы, именно они наверняка выставлены в холле. Это напомнило Мириам о чем-то, что она где-то уже видела, о чем-то, что тревожно ворочалось в глубине ее сознания, но упорно отказывалось выйти на передний план.

Она не двигалась с места, утвердившись в своем подозрении, что оба платяных шкафа скрывают весь ее гардероб. На память пришли другие слова: «А в свое время состоится, соответственно, и встреча, и беседа».

— Пока я не в камере, — констатировала она, — но вполне могла бы быть. Это они мне уже продемонстрировали. Итак, они склонны к интеллектуальным играм. Хотят воспользоваться политикой кнута и пряника. А значит, у меня в руках остается своего рода рычаг. Разве не так? — «Разузнаем, чего они хотят, а затем как можно скорее сделаем ноги», — решила она.

Спустя полчаса Мириам была готова. Она выбрала блузку цвета свежей крови, свой черный костюм для официальных интервью, блеск для губ в тон блузке и туфли на высоких каблуках. Обычно Мириам долго не красилась, но сегодня решила довести дело до конца. Она обычно не тратила лишних сил и на одевание, но что-то в Роланде и во всей ситуации, подсказывало, что его люди обращают на внешность куда больше внимания, чем те предприниматели из Интернет—компаний или типчики из новых, родственных фирм, с которыми ей обычно доводилось иметь дело. Любое преимущество, какое она могла получить…

Звонок прозвенел очень осторожно. Мириам выпрямилась и обернулась. Дверь открывалась. «Началось», — нервно подумала она.

Это был тот самый Роланд, который доставил ее сюда из тесной камеры. Теперь, когда она, с ясной головой, увидела его при падавшем из окон дневном свете, ее замешательство лишь возросло. «Он похож на агента секретной службы», — подумала она. Что-то в этой неопределенно военной осанке и короткая стрижка подсказывали ей, что его отправили в этот номер вместо утомительной армейской муштры.

— О, я вижу, вы все отыскали и сумели самостоятельно привести себя в порядок. — Он кивнул. — Как вы себя чувствуете?

— Лучше, — сказала она. — Я вижу, вы обшарили весь мой дом.

— Вам все объяснят, вот увидите, — заверил он чуть виновато. — Или вы предпочли бы арестантский наряд? Нет? — Он смерил Мириам взглядом. — Теперь к делу: я должен кое-кому представить вас.

— Замечательно, — сорвалось у нее с языка раньше, чем она сумела убрать из своего голоса сарказм. — Шефу тайной полиции, полагаю.

Его глаза слегка округлились.

— Не следует шутить на этот счет, — пробормотал он.

— Ах. — У нее пересохло во рту от усилий сдержаться. — Ну, в таком случае, мы же не хотим заставить его ждать, не так ли?

— Ни в коем случае, — совершенно серьезно сказал Роланд, все время державший дверь открытой, и на минуту замолчал. — Между прочим, я действительно не хочу, чтобы вы осложняли себе жизнь попыткой побега. Это сооружение весьма надежно защищено.

— Понятно, — сказала Мириам, которая хоть ничего и не понимала… но заставила свой рассудок уяснить, что просто взять и сбежать будет непростительной ошибкой. Ведь эти люди вытащили ее ночью из постели. А это подразумевало пугающий уровень… возможностей.

Она осторожно приблизилась к двери, держась как можно дальше от Роланда.

— Куда теперь?

— По коридору.

Он бодро двинулся вперед, Мириам за ним, утопая каблуками в глушившем шаги ковре. Ей пришлось поторапливаться, чтобы не отстать. «Когда выберусь из этой передряги, куплю новый комплект одежды для интервью… обязательно такой, в котором можно бегать», — пообещала она себе.

— Пожалуйста, подождите минутку.

Она оказалась за широкой спиной Роланда перед двустворчатой дверью, отделанной и отполированной с особой тщательностью и вкусом. «Странно, — удивилась она. — Где же все остальные?» Мириам бросила взгляд через плечо и заметила скромную видеокамеру, уставленную ей в спину.

По пути сюда они с Роландом два раза повернули, как будто коридор имел форму прямоугольника, и миновали ведущую вниз широкую лестницу и лифт… и здесь, разумеется, полагалось бы быть большому скоплению людей.

— Кого я…

Роланд повернулся к ней.

— Послушайте, ждите спокойно, — сказал он. — Речь идет о работе системы безопасности. — Тут Мириам в первый раз заметила, что он прижимает внутреннюю сторону запястья к установленной в стене неприметной коробке.

— Безопасности?

— Кажется, это называется биометрия, — сказал он. В двери раздался щелчок, и он медленно приоткрыл ее. — Матиас? Ish hafe gefauft des’usher des Энгбард.

Мириам прищурилась от напряжения. Ей не удалось распознать язык. По звучанию он слегка напоминал немецкий — но явно недостаточно, чтобы что-то понять; сама же она школьный немецкий благополучно забыла.

— Innen gekomm’, denn.

Дверь открылась, и Роланд, подхватив Мириам под правый локоть, потянул ее в комнату за собой и позволил двери закрыться. Девушка тут же высвободила руку и стала поглаживать больное место, оглядываясь по сторонам.

— Приятно у вас здесь, — сказала она.

Окно закрывали плотные шторы. Стены были богато отделаны темным деревом; главным предметом обстановки был стол возле двери, ведущей во внутренние помещения, за которым расположился широкоплечий мужчина в черном костюме, белой рубашке и красном галстуке. Единственным предметом, резко отличавшим этот интерьер от обычного дорогого офиса, был автомат, лежавший возле правой руки хозяина комнаты.

— Spresh’she de hoh’sprashe?

— Нет, — сказал Роланд. — Пожалуйста, говори по-английски.

— Хорошо, — сказал человек с автоматом. Он взглянул на Мириам, и у нее появилось тревожное чувство, что он фиксирует в памяти ее лицо, словно фотографируя. У него были черные курчавые волосы, зачесанные у высоких висков назад, нос, напоминавший томагавк, и взгляд как у хищника в клетке. — Меня зовут Матиас. Я секретарь босса, по существу хранитель его секретов. Вот это — дверь в его офис. Войти туда без разрешения вы можете только через мой труп. Возможно, у вас… э-э… выразились бы иначе? — Он бросил взгляд на Роланда.

— Скорее, это метафора, — поспешил на помощь Роланд.

— Метафора. — Матиас вновь взглянул на Мириам. Он не улыбался. — Босс ждет. Можете войти.

Мириам искоса взглянула на него, Роланд же размеренным шагом подошел к двери и открыл ее, а затем знаком велел ей идти вперед. Матиас не сводил с нее глаз… и одну руку все время держал возле автомата. Она осознала, что невольно обошла его стороной, будто он был по меньшей мере гремучей змеей. Не то чтобы он выглядел чересчур злобно—ядовито—учтивый, гладко выбритый мужчина в костюме из ткани в узкую полоску, — но в его манерах было что-то такое… ей приходилось видеть это раньше, у одного молодого агента управления по борьбе с наркотиками, с которым она встречалась пару месяцев, прежде чем разобралась, что он за подарок. Майк Флеминг был тихим самоуверенным сумасшедшим такого рода, что это заставило Мириам порвать с ним и бежать подальше, до того как она глубоко увязнет в этих отношениях. Он был готов без колебаний отдать делу, в которое верил, жизнь до капли или пойти ради этого же дела на другую подобную жертву. И совершенно не умел видеть стены той коробки, в которой сам себя запер. Люди такого склада арестуют даже инвалида с рассеянным склерозом за то, что он заглушает свою боль курение опиума. Когда она вошла во внутренний офис, ей пришлось подавить дрожь.

Это помещение было таким же не в меру роскошным, как и номер, который ей предоставили: все специально для мафии, запертая дверь и домашний антикварный аукцион. Пол был паркетный, из твердых пород дерева, полированный и натертый до блеска, частично закрытый ковром, который стоил, похоже, не меньше, чем дом Мириам. Стены отделаны деревом, явно потемневшим от времени. На них висели две неброские картины маслом (рослые розовощекие люди как будто бы в средневековом вооружении или в античных одеяниях расположились перед замком) и пара мечей высоко над огромным столом, разместившимся рядом с оконным проемом. Перед столом — два кресла, расположенные таким образом, чтобы хозяина кабинета нельзя было увидеть с улицы.

Роланд остановился перед столом, вытянулся, привлекая внимание, и отсалютовал.

— Сударь, имею честь представить вам… Мириам Бекштейн.

Весьма внушительной наружности человек в кресле чуть склонил голову в знак согласия.

— Это не ее настоящее имя, но само ее присутствие здесь вполне значимое событие. А ты чувствуй себя свободно. — Мириам прищурилась, пытаясь рассмотреть его черты против падавшего из окна света. Должно быть, он принял это за выражение враждебности, потому что махнул рукой, добавив: — Пожалуйста, садитесь, оба. У меня нет причин ссориться с вами… э-э… Мириам, если вам угодно, чтобы вас знали под этим именем.

Роланд удивил ее, пододвинув кресло: садитесь. Она в свою очередь заставила себя сесть, хотя от испуга сжала колени и оцепенело выпрямила спину.

— Что вы за люди? Кто вы? — прошептала она.

Ее глаза начали привыкать к свету: теперь она могла рассмотреть бледного улыбавшегося мужчину в кресле с высокой спинкой. Он был старше средних лет, возможно, в тех же годах, что был бы Моррис Бекштейн, доживи он до этих дней. Его костюм спокойного мягкого оттенка — здесь одевались как сотрудники похоронного бюро, — так хорошо на нем сидел, что явно был сшит на заказ. Волосы с проседью, неприметное лицо — только по левой щеке тянется длинный шрам.

— Я мог бы задать тот же вопрос, — пробормотал он. — Роланд, сядь, я сказал! — Его тон говорил, что он привык к беспрекословному повиновению. — Я великий герцог Энгбард из дома Лофстромов, третий, носящий это имя, попечитель короны гильдий, защитник королевской чести, свободный гражданин города Ниджвейн, глава службы безопасности Воссоединенного Клана, «король королей торговли», хозяин всей этой территории и носитель многих иных титулов… но эти главные. — Его глаза цветом напоминали свинец: голубые, но такие бледные, что Мириам он казался подслеповатым, даже когда смотрел прямо на нее. — А также, если я не слишком ошибаюсь, я еще и ваш дядя.

Потрясенная, Мириам отпрянула.

— Что? — Другой голос вторил ей, словно эхо. Она бросила взгляд в сторону и обнаружила, что Роланд в изумлении уставился на нее. Его внешняя невозмутимость начинала давать трещину.

— Мой отец никогда… — начал было Роланд.

— Помолчи, — сказал Энгбард, в голосе его звенела холодная сталь. — Я имею в виду не твоего отца, молодой человек, а твою некогда пропавшую тетку Патрицию.

— Вам не трудно объяснить мне, о чем речь? — потребовала Мириам: гнев наконец-то одолел ее. Она подалась вперед. — Ваши люди похитили меня, обыскали мой дом и насильно увезли меня куда-то, и все потому, что вы думаете, будто я в некотором роде ваша давно пропавшая родственница?

Энгбард задумчиво кивнул.

— Неправильно. Мы абсолютно уверены, что вы и есть наша давно пропавшая родственница. — Он взглянул на племянника. — Имеются веские доказательства.

Роланд откинулся в кресле, беззвучно присвистнув; армейской выправки как не бывало. Он уставился на Мириам округлившимися глазами, будто увидел призрак.

— Вам-то какая от этого радость? — окрысилась она.

— Вы потребовали объяснений, — напомнил ей Энгбард. — Так вот, появление неизвестного «путешественника между мирами» всегда причина для беспокойства. Во время войны… достаточно сказать, что в те дни вас встретили бы очень неласково. Когда на прошлой неделе вы случайно пересекли старый крутой спуск, вас обстрелял патруль. Они просто не могли знать, кто вы на самом деле. Все прояснилось гораздо позже… надеюсь, это вы потеряли розовые тапочки?.. Началась масштабная охота на человека. Однако вы не имели никаких явных контактов с кликой предателей, а более подробное исследование выявило несколько интересных фактов вашей жизни. Я не ошибаюсь, вас удочерили?

— Верно. — Сердце Мириам колотилось о ребра, а потрясение смешивалось с неприятным осадком понимания. — Вы, кажется, сказали, что вы мои давно потерянные родственники?

— Да. — Энгбард с минуту подождал, затем открыл один из ящиков своего стола. — Надеюсь, это ваше.

Мириам взяла медальон. Потускневший от времени, слегка побитый… Островок чего-то хорошо знакомого.

— Да.

— А это — нет. — Энгбард держал в руке что-то еще, затем подтолкнул это по столу прямо к ней.

— Боже мой. — Мириам лишилась дара речи. Перед ней лежала точная копия ее медальона, его двойник, только более блестящий и без знакомых ей царапин. Она схватила его, нажала на пружину…

— Ой! — Она уставилась на Роланда, который буквально вырвал медальон из ее руки. Но Роланд тут же поклонился, и через минуту Мириам осознала, что он держал его очень осторожно, открытыми створками вниз, пока медальон не оказался поверх гроссбуха на столе Энгбарда.

— Нам придется научить вас, как безопасно пользоваться этими вещами, — мягко сказал Энгбард. — Между тем тот, что принадлежал моей сестре, остается у вас.

— Вашей сестре, — словно эхо, бестолково повторила она, обхватив пальцами медальон.

— Моя сестра пропала без вести тридцать два года назад, — сказал Энгбард нарочито бесстрастно. — На ее караван напали, мужа убили, охрану перерезали, а вот ее тело так и не нашли. Так же, как не нашли и ее дочь шести недель от роду. Сестра собиралась нанести визит верховному королю в качестве очередной заложницы Клана. Дикие заросли в окрестностях Чесапикского залива, как эти места называются на вашей стороне, не слишком популярны в этом мире. Мы искали долгие месяцы, но, безусловно, результат был ничтожен.

— Вы нашли коробку с документами, — сказала Мириам. Речевые упражнения давались ей тяжело: она могла слышать, как бьется ее сердце.

— Да. Она содержит дополнительные доказательства… косвенные, но очень важные. Пока вы были без сознания, у вас взяли образцы крови… э-э… для анализа ДНК. Результаты поступят завтра утром, но у меня нет сомнений. У вас семейные черты и семейный дар — не думаете же вы, что путешествие между мирами широко распространенное явление? — а ваш возраст и документальные подтверждения превосходно укладываются в гипотезу. Вы та самая Хельга, дочь моей старшей сестры Патриции Торолд-Хъёрт и ее мужа, принца западного магистрата Альфреда Ву, и весть о вашем благополучном спасении, когда она распространится, вызовет переполох, в полном смысле этого слова, как лиса среди цыплят Клана. — Он улыбнулся уголками губ. — Вот почему я принял определенные меры предосторожности и отослал подальше молодежь женского пола и почти всех слуг, перед тем как пригласить вас сюда. Чтобы молодые члены Клана не узнали о вашем существовании прежде, чем я смогу обеспечить вашу защиту. Некоторых из них крайне обеспокоят перемены в раскладе наследования, ваша светлость.

— Светлость? О чем вы? — Мириам заметила, что невольно повышает голос, но никак не могла остановиться. — Что вы мне морочите голову? Послушайте, я журналист в сфере экономики и бизнеса, а не какая-то там феодальная дворянка! Не знаю ничего про подобную чепуху! — Теперь она вскочила на ноги и стояла перед самым столом. — Что значит «путешественник между мирами», и какое это имеет отношение…

— Ваша светлость, — по-прежнему твердо произнес Энгбард, — журналистом вы были по ту сторону стены между двумя мирами. Но путешествие между ними и есть то, что привело вас сюда. Это дар, свойственный нашему Клану, нашим семьям, которые составляют Клан. Этот дар в крови, ты одна из нас, хочешь ты того или нет. Здесь ты старшая по возрасту наследница графини и магистрат-принца Дальнего Царства и в то же время старшая в их семьях, и как бы сильно ты ни хотела уйти от этого факта, от него никуда не деться. Даже если ты вернешься на ту сторону.

Он повернулся к Роланду, не обращая внимания на ее потрясенное молчание.

— Граф Роланд, будьте любезны проводить вашу кузину в ее комнаты. Я поручаю вам ее безопасность впредь до нового уведомления. Ваша светлость, сегодня вечером мы обедаем в моих апартаментах, в присутствии нескольких заслуживающих доверия гостей, и я постараюсь рассказать вам обо всем гораздо больше. Роланд назначит вам людей в услужение — обеспечивать ваше удобство, следить за гардеробом. Надеюсь, он справится и с ответами на ваши вопросы. Засим прощайте.

Мириам уставилась на него, лишившись дара речи.

— В глубине души я забочусь именно о вас, — мягко заметил герцог. — Роланд.

— Сэр. — Роланд взял ее руку.

— Прошу.

Роланд направился к дверям кабинета, и Мириам поспешила за ним, злая и сбитая с толку, в то же время стараясь не показывать этого. «Ну и ублюдок!» — подумала она. И уже в коридоре, вслух:

— Вы делаете мне больно, — прошипела она, стараясь не споткнуться. — Помедленнее.

Роланд замедлил шаг и, само милосердие, отпустил ее руку. Он оглянулся, и невидимое бремя свалилось с его плеч.

— Прошу прощения, — сказал он.

— Вы извиняетесь? — заявила она в ответ с явным недоверием. — Вы едва не вывернули мне руку! — Она погладила локоть и вздрогнула.

— Я же сказал: извините. Энгбард не любит неповиновения. Я еще не встречал никого, кто допустил бы подобную вольность в общении с ним и избежал наказания!

— Наказания… — Она остановилась. — Вы, наверное, не шутили, называя его главой тайной полиции, не так ли?

— У него есть еще множество титулов и должностей, не только те, о которых он говорил вам. Он отвечает за безопасность всего Клана. Если угодно, считайте его главой здешнего ФБР. Еще до моего или вашего рождения была гражданская война. И он, весьма вероятно, отдал куда больше приказов о повешении, чем вы или я съели горячих обедов.

Мириам споткнулась.

— Вот черт! — Она прислонилась к стене. — Это научит меня смотреть под ноги. — Она взглянула на Роланда. — Итак, вы хотите сказать, что я была не очень почтительна?

— Было бы замечательно, — медленно сказал Роланд, — если бы вы сумели приспособиться к этому. Представляю, какое это, должно быть, потрясение — так неожиданно вступить в права наследства.

— А разве речь об этом? — Она внимательно оглядела его с ног до головы, не вполне понимая, что означает его поднятая бровь… Он пытается сказать мне что-то или просто развлекается?.. А затем вторая мысль будто подтолкнула ее. — Думаю, я что-то упустила, — сказала она с нарочитой небрежностью.

— Все, что происходит здесь, на самом деле совсем не то, чем кажется, — сказал Роланд, чуть пожимая плечами. Выражение его лица было осторожным. — Но если герцог прав, если вы действительно давно пропавшая наследница Патриции…

Мириам увидела его глаза: в них светилась уверенность. «Он действительно верит, что я своего рода принцесса из волшебной сказки, — решила она с пробуждающимся ужасом. — Во что это я влипла?»

— Вы должны все мне рассказать. В моих покоях.

Золушка 2.0

Роланд проводил Мириам до ее апартаментов и последовал за ней в большую гостиную, расположенную в самой их середине. Он прошел к окнам и там остановился, сцепив руки за спиной. Мириам сбросила туфли на высоком каблуке и уселась на огромный раскладной кожаный диван, стоявший напротив окна.

— Когда вы открыли для себя медальон? — спросил он.

Она с любопытством наблюдала за ним.

— Меньше недели назад.

— А до тех пор вы росли, ничего не зная о своей семье, — заметил он. — Поразительно! — Он обернулся. Его лицо приняло едва заметное задумчиво-тоскливое выражение.

— Вы так и собираетесь там стоять? — спросила она.

— Невежливо садиться без приглашения, — ответил он. — Понимаю, что на той, другой стороне это считается чудачеством, но здесь старшие предпочитают не пренебрегать правилами этикета.

— Ну тогда… — Она прищурилась. — Садитесь, если хотите. Вы нервируете меня. И вид у вас такой, будто вы боитесь, что я вас укушу.

— Гм-м. — Он неловко присел на ручку большого кресла, как раз напротив Мириам. — Ну, говорить об этом здесь было бы по меньшей мере неправильно. То есть я в том смысле, что вы не замужем.

— И что? — мгновенно выпалила она. — Я разведена. Или это еще один из моментов, которые раздражают здешних обитателей?

— Разведены? — Роланд уставился на ее руку, будто отыскивая кольцо. — Не знаю. — Неожиданно он стал задумчивым. — Здешние обычаи заметно отличаются от уклада жизни на той стороне. В этой земле не исповедуют веру Христа. — Новая мысль уколола его. — А вы случаем… э-э?..

— А разве имя Мириам Бекштейн вам кажется христианским?

— Иногда очень трудно определить это по людям с той стороны. Вера в Христа — не та религия, что распространена здесь, — очень серьезно заметил он. — Но вы разведены. И к тому же из тех, кто путешествует между мирами. — Он подался вперед. — А значит, автоматически становитесь акционером Клана, причем акционером первой категории. Вы получаете определенные права, вы не замужем, и, скорее всего, в ваших силах вытеснить с дюжину дальних и менее значительных родственников с тех позиций, которые они занимают в Клане сейчас и считают вполне надежными. Ваши дети точно так же вытеснят их детей. А знаете ли, что, возможно, вы уже двоюродная бабушка?

Для Мириам все это было просто невыносимо.

— Я не желаю, чтобы меня окружала орава враждующих кузенов, их детей и родственников более старшего поколения! Я вполне счастлива сама по себе.

— Все это не так просто. — Мгновенная вспышка раздражения все-таки вырвалась наружу. — Наше личное счастье или благополучие не имеют ничего общего со взглядами Клана на нашу жизненную позицию. Мне это тоже не нравится, но поймите, существует ряд людей, чьи планы пойдут прахом, узнай они о вашей строптивости, а существуют еще и другие люди, которые будут строить планы на ваш счет независимо от ваших желаний!

— Я… — Она замолчала. — Послушайте, я не думаю, что мы достаточно искренне обсудили этот вопрос. Может быть, я и член вашей семьи, чисто генетически, но я вовсе не одна из вас. Не знаю, каков, черт возьми, ваш образ мыслей или что у вас за правила поведения, и к тому же меня совершенно не трогает положение графини-сироты. Оно для меня просто ничего не значит. — Она вздохнула. — Произошла огромная ошибка. И чем скорее мы с ней покончим и я смогу вернуться к своей работе журналиста, тем будет лучше.

— Ну, если вы хотите представить дело именно так… — Почти минуту он раздумывал, уставившись в пол у ее ног. Мириам закинула ногу на ногу и старалась расслабиться, прижимаясь плечами к спинке дивана. — Возможно, вы на шесть недель опоздали, — наконец закончил он.

— Что?

Он нахмурился, разглядывая паркет.

— Вы можете игнорировать своих родственников, но они-то не могут забыть о вас. Для них вы «неизвестная величина». Все акционеры Клана обладают способностью путешествовать между мирами, то есть могут пересекать границу и преследовать вас. На этой стороне они богаты и всесильны… но ваше нынешнее положение лишает их уверенности и безопасности, потому что вы непредсказуемы. Если вы станете делать то, чего от вас ожидают, вы всего лишь уничтожите виды нескольких наследников на имение барона. Если же вы попытаетесь сбежать отсюда, они решат, что вы хотите создать новую, «раскольническую» семью и, может быть, даже переманить туда осколки семьи, чтобы организовать собственный Клан и конкурировать с нашим. Как, по-вашему, поведут себя богатые и всесильные перед лицом угрозы их существованию? — Вид у него был мрачный. — Лично я предпочел бы не снимать мерку для вашего гроба так скоро, почти сразу после того, как вы нашлись. Ведь не каждый день удается найти новую троюродную сестру, особенно такую образованную и рассудительную, какой мне кажетесь вы. Здесь, как вы понимаете, очень редки хорошие собеседники.

— О-о. — Мириам ощущала опустошение и испуг. Что же происходит с деловыми отношениями, когда нет ограничений, налагаемых ответственностью, и единственные люди, с кем ты можешь работать, это твои ближайшие родственники? И она безотчетно изменила предмет разговора. — А что это ваш дядя говорил о сегодняшнем вечере? И о слугах — я имею в виду именно о слугах?

— Ах это. — Роланд наконец-то соскользнул в кресло, слегка расслабившись. — Мы приглашены на неформальный обед с главой одной из могущественных семей Клана. Встреча носит деловой характер. А что касается слуг… у вас есть право примерно на полдюжины придворных дам, собственный почетный караул и прочих самых разных слуг. Мой дядя, герцог, на время отослал второстепенных членов семьи, но все равно — и в комнатах для прислуги есть люди, которые неизбежно увидят вас. На самом деле я бы прислал их к вам и раньше, когда препроводил вас сюда, но дядя любит подчеркивать необходимость секретности, вот я и подумал… — Он примолк. — Вы ведь действительно выросли там, на той стороне, не так ли? В прослойке среднего класса.

Она кивнула, не зная точно, как поступить ввиду его столь неожиданного приступа снобизма. Некоторое время Роланд казался дружелюбным и открытым, а потом она задела больное место, и он тут же стал Господином Средневековым Аристократом, несомненным и малопривлекательным.

— Я не из сливок общества, — сказала она. — Ну, может быть, из деловых людей.

— Теперь вы больше не в Америке. Вам следует привыкнуть к тому образу жизни, который в конечном счете мы ведем здесь. — Он помолчал. — Я сказал что-то не так?

Сказал, но Мириам не знала, как объяснить. А потому спустя пару часов сидела в ванной, раздевшись и «разговаривая» с диктофоном, в попытке найти смысл в том безумии, что творилось снаружи, силясь не впасть в истерику… подойти к происходящему как к рабочему заданию и сообщить о своих впечатлениях.

— Теперь я знаю, как чувствовала себя Алиса в Зазеркалье, — пробормотала она, придерживая диктофон у самых губ. — Они просто безумцы. Я не хочу сказать, что они шизофреники, или психопаты, или что-нибудь в этом роде. Они просто живут в иной вселенной, нежели все те, кого я знаю и помню. — Сказать иная вселенная было ошибкой: Мириам ощутила, как внутри нее заклокотал истерический смех. И закусила нижнюю губу почти до боли. — Они просто психи. И еще настаивают, чтобы я играла в их игры по их правилам.

В ее гостиной тем временем продолжались постукивания и шумные перемещения. Должно быть, служанки перекладывали и переставляли вещи и мебель. Мириам на минуту остановила диктофон, обдумывая очередные слова.

— Друг мой дневник. Сорок восемь часов назад я околачивалась в лесу, счастливая, беспечная, и фотографировала крестьянскую деревню — нечто средневековое. Я занималась исследованиями, открывала новое, а вообще-то получилась бы большая полноценная статья о том, как мне удалось взломать клетку реальности. А теперь я обнаружила, что это я хозяйка той самой деревни и еще сотни ей подобных и в буквальном смысле имею власть над жизнью и смертью ее обитателей. Я могу приказать солдатам отправиться туда и убить всех до одного — просто из-за каприза. То есть когда Клан признает меня официально, на своем ежегодном заседании. И если — как говорит Роланд, — если до тех пор никто меня не убьет. Принцесса Бекштейн, уволенная из «Прогнозов инвесторам», а может быть, и из Бизнеса 2.0. Боже мой, кто бы мог подумать, что в конце концов я получу главную роль в дико извращенном римейке «Золушки?» Или он должен так нелепо закончиться?

«А я еще назвала в открытой печати Крейга Винтера и Ларри Иллисона дворянами-разбойниками», — язвительно подумала она и вновь нажала кнопку «пауза».

— Призыв действовать подобным образом звучит забавно, но на деле это не так. Первой мыслью было, что меня захватили федералы, а это хреновое начало. Федеральное агентство по чрезвычайным обстоятельствам и тайные суды, где слушания происходят в камерах. Далее: это могла быть шайка гангстеров, если шайка гангстеров может выглядеть как агенты ФБР. Но в действительности могло быть и хуже. Эти парни носят деловые костюмы, но это лишь личина. Они подобны шейхам из эмиратов Персидского залива. Они не рядятся в средневековые одежды, они просто думают как средневековые феодалы, а одеваются у Сакса или на Сэвил-роу в Англии.

Тут ее посетила очередная мысль: «Надеюсь, Полетт хорошо спрятала видеокамеру. И голову свою тоже». У нее было неприятное, пугающее чувство, что герцог Энгбард видит ее насквозь. Он всякий раз пугал Мириам: людей такого склада она встречала и раньше, и они всегда занимали жесткую позицию… достаточно жесткую, чтобы заставить прослезиться мафиозных донов. Ее отчасти пугало то, что, проснувшись утром, она могла увидеть за окном спальни голову Поли, насаженную на кол. Зачем только Ма дала мне этот проклятый медальон…

Осторожный стук в дверь.

— Госпожа? Вы готовы выйти?

— Десять минут, — откликнулась Мириам. Она стиснула диктофон и покачала головой. Примерно час назад явились четыре служанки, и она удалилась в ванную. Одна из них (кажется, ее звали Айон) попыталась последовать за ней. Очевидно, графине не дозволялось пользоваться ванной без слуг. Именно тогда Мириам заперла дверь и придвинула к ней бельевую корзину.

— Проклятье, — пробормотала она и сделала глубокий вдох. Четыре женщины в строгих черных платьях, в белых передниках, волосы забраны под синие повязки. Они сделали ей реверанс, пока она оглядывалась, явно поставленная в тупик.

— Меня зовут Мэг, ваша светлость, и я к вашим услугам. Нам надлежит одеть вас, — сказала старшая из них с мягким немецким акцентом. Средних лет, этакая матушка, она выглядела бы уместнее где-нибудь на кухне, в доме, на ферме у меннонитов, нежели в замке или дворце.

— Да, но ведь еще только четыре, — напомнила Мириам.

Мэг всполошилась:

— Но вы должны быть на приеме в семь! Как же мы успеем вовремя одеть вас?

— Ну хорошо. — Мириам взглянула на трех остальных: все они стояли потупившись. «Мне это определенно не нравится», — подумала она. — Что если я возьму кое-что из своего шкафа… да, да, они очень любезно перенесли вместе со мной и всю мою одежду… и просто надену?

— М-мэм, — рискнула возразить вторая пожилая служанка. — Я уже видела вашу одежду. Прошу прощения, но это не для приемов во дворце.

Одежда для приемов во дворце? Новая бредятина, теперь еще и со шмотками.

— А о чем же вы тогда? — спросила Мириам, начиная выходить из себя.

— Старая мадам Розин может подобрать вам что-нибудь подходящее, — сказала одна из пожилых женщин, — но для этого мне нужно дать ей ваши размеры. — Она держала в руках вполне современный сантиметр. — Ваша светлость?

— Наверное, это лучший вариант, — сказала Мириам, поднимая руки. «Интересно, почему это меня никогда так не обслуживали в магазинах сети «Гэп»?» Она даже задумалась.

Спустя три часа Мириам, готовая к обеду, совершенно точно знала, почему ее никогда так не обслуживали ни в одном из сетевых магазинов… И зачем Энгбарду столько слуг. Она проголодалась. И если корсет, в который ее втиснули, позволит ей есть, когда она окажется на обеде, то она могла бы подумать, не простить ли Энгбарду его приглашение.

Самая молодая из служанок все еще суетилась, укладывая ей волосы (а также перья и нити жемчуга, которые она туда вплетала, сокрушаясь по поводу длины прически), когда дверь открылась. Разумеется, это был Роланд, но на этот раз в сопровождении весьма молодого человека, и Мириам наконец получила представление о том, что должен представлять собой официальный обед.

— Дорогая кузина! — приветствовал ее Роланд. Мириам внимательно посмотрела ему в глаза и наклонила голову, насколько смогла. — Позволь представить тебе твоего двоюродного племянника, Винченцо. — Молодой человек низко поклонился; его красный вышитый камзол был узковат в плечах. — Выглядишь великолепно, дорогая.

— Правда? — Мириам покачала головой. — Я, по-моему, похожа на клумбу, — заметила она с некоторым волнением.

— Вы очаровательны, мад-дам, — сказал Винченцо, слегка заикаясь.

— Не угодно ли сопровождать меня? — Роланд предложил ей руку, и Мириам с готовностью ухватилась за нее.

— Не спеши, — прошипела она, глядя мимо кузена на его молодого родственника — похоже, столь юного, что он мог бриться лишь от случая к случаю.

— Конечно, спешить не будем. — Роланд кивнул.

Мириам сделала на пробу несколько шагов вперед. Прислуге понадобилось больше часа, чтобы облачить ее в эту одежду. «Я чувствую себя участницей средневековой костюмированной драмы», — подумала она. Высокий полотняный воротник Роланда и его панталоны выглядели не слишком удобными, и об этом тоже приходилось думать.

— В каких случаях требуется такая одежда? — спросила она.

— О, любое официальное событие, где можно встретить представителей нашего сословия, — заметил Роланд, — только на людях ты должна быть в головном уборе и с сопровождающим. При обычных обстоятельствах тебе следует носить гораздо больше драгоценных камней, но твое наследство… — Он попробовал пожать плечами. — Большая его часть находится в сокровищнице, в Ниджвейне. — Мириам неловко дотронулась пальцем до короткого ожерелья у себя на шее.

— Но сегодня ты еще был одет по-американски, — напомнила она.

— Ну так что особенного? Это всего лишь другой период нашей жизни. Он напоминает нам о происхождении нашего богатства.

— Верно. — Она кивала почти не переставая. С каких это пор деловые костюмы — обычная одежда для средневековых аристократов! Притом что парадная одежда напоминает кинофильмы об эпохе Ренессанса. «Встречают по одежке», — добавила она к своим мысленным заметкам о семье.

Роланд проводил ее по широким ступеням лестницы, и у высоких двойных дверей, на самом верху, двое стражей в темных костюмах и в темных очках доложили о прибытии гостей и ввели их внутрь.

В удивительно небольшой столовой, которая примыкала к приемной гостиной герцога, их уже ожидал длинный дубовый стол. Вдоль стены, укрепленные на бронзовых стержнях, располагались шары из старинного стекла; они лили бледный свет на стол, сверкавший серебром и хрусталем. За каждым стулом ожидал слуга, одетый в черное. Герцог Энгбард, в таком же старинном облачении, ожидал гостей: Мириам узнала даже короткий меч, висевший у него на поясе. «Может быть, меч здесь обязательное приложение к мужской одежде для торжественных вечерних приемов?» — подумала она.

— Дорогая племянница, — почти нараспев приветствовал ее он, — ты выглядишь изумительно! Добро пожаловать к столу. — Герцог указал ей на стул во главе стола справа стул черного дерева с высокой резной спинкой, украшенной удивительно замысловатым узором.

— Очень рада познакомиться со всеми, — собравшись с духом произнесла она, сухо улыбаясь и пытаясь найти нужный тон. «Эти головорезы могут убить за один только взгляд», — напомнила она себе. Средневековое запустение караулило у ворот, и камеры заключения находились здесь же, в подвале. Может быть, это и не столь уж необычная грань западного мира, но для нее это было нечто новое. Она подобрала юбку и с большой осторожностью села, едва только слуга позади нее пододвинул стул. Изысканная резьба на спинке стула ничего не говорила о его удобстве… Сиденье оказалось плоским и чрезвычайно жестким.

— Роланд и молодой Винченцо! Займите места рядом с Хельгой, милостью Отца Небесного.

— С рад-достью, — дрожащим голосом проговорил Винченцо.

Наружная дверь вновь открылась, уменьшив, таким образом, для него дальнейший риск оконфузиться, и лакей негромко сообщил:

— Леди Маргит, хозяйка поместья Праг, и ее превосходительство баронесса Ольга Торолд.

В комнате появились шесть женщин, и тут Мириам осознала, что она, вероятно, одета слишком просто. Каждая из двух особ знатного происхождения была в таком объемистом вечернем платье, какого Мириам отродясь не видела, со шлейфом, который несла служанка, а волосы сих благородных дам свиты в подлинные клубки из золота и рубинов и напоминали птичьи гнезда. Они походили на солисток из опер Вагнера: толстая дама и тонкая стройная девственница. Маргит из Прага было, пожалуй, около сорока, ее волосы уже тронула седина, а щеки слегка обвисли. Она выглядела так, будто при других обстоятельствах могла быть веселой и радостной, но сейчас ее лицо отражало мрачную решимость и беспощадность. Напротив, Ольга Торолд, едва вышедшая из отроческого возраста, оказалась веселой молодой девушкой в платье с золотой и темно-красной отделкой. Ее шея была буквально укутана драгоценными камнями, которые вспыхивали при всяком ее движении. Ольга (так казалось) слегка удивилась, встретив холодный оценивающий взгляд Мириам.

— Пожалуйста, прошу вас, садитесь, — сказал Энгбард. Ольга сдержанно улыбнулась и слегка наклонила голову в его сторону. Маргит, ее компаньонка, едва кивнула и заняла свое место. — Надеюсь, вы уже слышали о возвращении нашей блудной дочери, — объявил он. — Питр, можно подавать вино. Бордо.

— Я слышала сегодня нечто очень странное, — сообщила Маргит на английском, в котором звучал какой-то на диво отрывистый акцент. — Эта щебетунья, что сидит слева от вас, и есть дочь вашей давно пропавшей сестры? Так это правда?

— Да, это так, — подтвердил Энгбард. Слуга поставил перед Мириам наполненный вином бокал резного хрусталя. Она потянулась было к нему, но передумала, заметив, что никто не пытается сделать такое же движение. — Она доказала свое право наследования, характерное свойство семьи… Анализ крови, прибывший от силы час назад, подтвердил это право. Она чистой нашей крови, и мы получили информацию, подтверждающую, как это ни печально, смерть ее родной матери, Патриции Торолд-Хъёрт. Я представляю вам Хельгу, также известную как Мириам, Торолд-Хъёрт, старшую живую наследницу.

— Какая прелесть! — Ольга жеманно улыбнулась Мириам. Та, лишившись дара речи, лишь кивнула в ответ.

Перед каждым из гостей, словно по волшебству, очутились тарелки с первым блюдом… какая-то разновидность жареной домашней птицы, настолько маленькой, что Мириам уместила всю порцию в своей одетой в перчатку руке. Никто не двигался, только Энгбард воздел руки.

— Во имя Отца Небесного…

Мириам застыла, ошеломленная, и пропустила негромкое продолжение молитвы, резкий выплеск вина из бокала над поверхностью стола, ответный шепот Роланда, Ольги и Маргит и запинающийся отклик Винченцо. «Он же сказал, что в этой стране не почитают Христа», — напомнила она себе, вполне своевременно, чтобы подвигать губами, будто произнося какие-то слова… что угодно, любые… лишь бы приноровиться к ситуации. Завершая короткую молитву, Энгбард поднял бокал.

— Ешьте, пейте и чувствуйте себя в полной безопасности под моим кровом, — сказал он и сделал большой глоток вина. Стало ясно: званый обед «открыт».

Желудок Мириам ворчал и жаловался. Она взяла нож, вилку и очень сдержанно подступилась к своей тарелке.

— Приходится слышать столько самых разных и чрезвычайно необычных историй, дорогая. — Мириам вновь застыла и посмотрела через стол: там ей весьма сочувственно улыбалась Маргит. — Вы так долго пропадали, должно быть, это было невыносимо!

— Пожалуй. — Мириам рассеянно кивнула и положила вилку. — А временами, пожалуй, и нет. — Она с минуту раздумывала. — А что вы слышали?

— Много всего, — затаив дыхание, начала Ольга. — Вы лишились родителей по вине каких-то дикарей и прозябали в работном доме, верно, бабушка? И вынуждены были спать в печной золе! А затем кузен Роланд отыскал вас и…

— Ну хватит, дорогая, — снисходительно сказала Маргит, поднимая руку в перчатке. — Ведь, в конце концов, это ее история, пусть сама и расскажет. — Она вскинула бровь, поглядывая на Мириам. Та, больше пораженная простодушием девушки, чем тупостью ее пожилой спутницы, заморгала и прищурилась в ответ.

— Я и сам бы с удовольствием послушал, как ты росла, — громко заметил Энгбард.

— Ах. Разумеется. — Мириам поглядела вниз и обнаружила, что, пока они болтали, ее тарелку с закуской заменила чашка с супом — вероятно, с мясным бульоном. — Ну что ж. Я бы не хотела разочаровывать тебя… — она улыбнулась Ольге, — но я получила самое что ни на есть обычное воспитание. Вы же знаете, что моя родная мать исчезла? Когда ее обнаружили… гм… на другой стороне, меня отдали в приют, и впоследствии меня удочерила молодая бездетная пара. — О бьющих окна студентах — левых радикалах, которые выросли и стали учеными, она умолчала. Ольга жадно ловила каждое ее слово, будто Мириам описывала приключения в далеких землях, с пиратами и подвигами. Либо девушка была невероятно глупа, либо ее так оберегали от всего, что рассказ Мириам звучал для нее очень экзотично. Вероятнее последнее.

— Университетский профессор и его жена, критик и рецензент. Думаю, была какая-то проблема с… с убийством Патриции. Так что агентство по усыновлению передало моим приемным родителям ее личные вещи, но при этом блокировало все запросы обо мне, откуда бы они ни поступали, поскольку этим все еще ведала полиция: нераскрытое убийство, неустановленная жертва и тому подобное.

— Так усердствовать можно, только чтобы предупредить действия террориста-смертника, — заметил Энгбард с обманчивой мягкостью. — Но как раз здесь прямая угроза отсутствует, — добавил он, улыбаясь Мириам, определенно стремясь подбодрить ее. — Я принял особые меры, чтобы гарантировать нашу безопасность.

— А ваше образование? — вновь заговорила Ольга. — У вас был персональный наставник?

Мириам нахмурилась, стараясь понять, что ее собеседница имела в виду.

— Нет, я ходила колледж, как все, — сказала она. — Подготовительные медицинские курсы и история экономики, а затем медицинская школа. Ну, а потом, вместо того чтобы продолжить обучение в медицинской школе, я вернулась в колледж, хотела изучить что-нибудь еще. С медициной у меня не сложилось.

— Так у вас два образования? — перебил ее Роланд.

— Да, вроде того. — Мириам отложила вилку. Есть она больше не могла (в желудке почти не оставалось места), а спина побаливала. Она прислонилась плечами к спинке стула, но это не принесло ей облегчения. — Я переключилась на журналистику. И добилась определенных успехов, стала магистром гуманитарных наук. — Рукам в перчатках было жарко, они потели. Это напомнило ей о долгих рабочих сменах в больничной палате для престарелых. И совсем о других перчатках, которые она не снимала по несколько часов, промывая кишечники. «Кукурузный крахмал, — рассеянно подумала она. — Следует раздобыть этот порошочек». — Я начала со статей о мошенничествах в секторе биотехнологий, но потом обнаружила, что махинации в сфере промышленных технологий гораздо интереснее. — Она помолчала. На лице Ольги было написано, что называется, «вежливое непонимание», как будто Мириам вдруг бегло заговорила по-японски.

— И вы это делали сами? О-ох, а у меня домашний учитель! — Ольга была в восторге. — Но папочка не хочет посылать меня в школу на ту сторону. Мы переживали отдельные беспокойные моменты, и он думал, что мне понадобится слишком много телохранителей.

Энгбард вновь улыбнулся. Мириам посчитала его манеру улыбаться пугающе снисходительной.

— В последние два года существовала угроза мятежа в районах Хел, — пояснил он, кивнув в сторону Мириам. — И твоему отцу были нужны войска. Возможно, на будущий год мы сможем послать тебя учиться в Швейцарию.

— Ой, здорово! — Ольга очень деликатно хлопнула в ладоши. — Я за.

— А что бы тебе хотелось изучать? — вежливо спросила Мириам.

— О, буквально все! Манеры и этикет, организацию домашних приемов… балов и банкетов. Ведь так важно уметь правильно устроить все мелочи, иначе как же всем управлять, если не знаешь, что делает твой дворецкий? — Она даже негромко охнула. — Хотя я надеюсь, что мне позволят и дальше играть на скрипке.

Мириам заставила себя сохранить непроницаемое выражение.

— Наверное, ты собираешься очень удачно выйти замуж, — сказала она нейтрально. Это хорошо вписывалось в уже существующую чрезвычайно стройную схему: зрелая женщина в качестве компаньонки, неприкрытый интерес к воспитанию и образованию Мириам, мечта о месте в дорогом пансионе для благородных девиц. «Возможна проблема, — хладнокровно подумала она. — Если они ожидают, что и я поведу себя подобным образом, то кто-то будет очень разочарован. И определенно не я…»

— Уверена, что муж у нее будет хороший, — подала голос Маргит, отважившаяся в первый раз высказать свое мнение. Винченцо что-то шепнул Роланду, и тот заставил себя понимающе хмыкнуть. — Она как раз в подходящем возрасте. — Маргит с сомнением взглянула на Мириам. — Вы, наверное, будете… — Она умолкла.

— Обсуждать возможное положение графини Хельги сейчас рано, — холодно заметил Энгбард. — Безусловно, она захочет заключить сильный союз, чтобы защититься. Уверен, у нее есть голова на плечах, и она захочет ее там и оставить. — Он улыбнулся: слабо, сухо.

Мириам сдержалась. «Ах ты, старый ублюдок! Ты еще угрожаешь!» Слуги заменили ее тарелку и наполнили бокал вином. Нарастающий гнев грозил выплеснуться. Чтобы скрыть свое состояние, она поспешно сделала глоток, оставив на хрустале кровавое кольцо губной помады. Сердце учащенно билось, и ей казалось, что не хватает воздуха.

— Не беспокойтесь, дорогая, пока вы в полной безопасности, — сказал Энгбард. — Этот дом-двойник расположен на другой стороне в безопасной зоне и так же хорошо защищен… но, рискнув уехать из него куда-нибудь, вы подвергнете себя опасности. Меня тревожат остальные ваши родственники, например семья Эксель, и следующие за вами наследники из семьи Ву на дальнем западе. Для вашей надежной защиты потребуется сильный союз.

— Союз… — неразборчиво повторила она. В комнате вдруг стало очень жарко. Она допила вино, чтобы выиграть время. — Знаете, мне кажется, вы говорите об этом как о само собой разумеющемся. Полагая, что я приму ваши манеры и образ жизни и адаптируюсь к ним.

— А разве обычно это не так? — спросила Ольга, явно озадаченная. Появился десерт, шоколадные трюфели в сиропе, но Мириам уже была сыта по горло. Все съеденное тяжело давило на желудок.

— Нет, не всегда, — строго сказала Мириам. Она взяла свой вновь наполненный бокал с вином, нахмурилась, припоминая — два или три?.. сколько она уже выпила?.. — и поставила его на место чуть энергичнее, чем намеревалась. Роланд снисходительно улыбнулся. Она заметила: все тут в этот вечер, казалось, посмеивались над ней. Как будто ожидали, что она расплачется и будет благодарить их за освобождение от жизни в тяжком рабстве. Мириам заставила себя выпрямить спину, сделала очень скромный глоток из своего бокала и постаралась не обращать внимания на нарастающую боль в пояснице. Будь она способна еще и разделаться с остатками еды, она была бы вполне довольна. — Но ведь мы обеспокоимся этим в свое время? — Она выдавила страдальческую улыбку. Все притворились, что она ничего не сказала. «Странная бестактность кузины», — мысленно хмыкнула она. Винченцо тем временем что-то спрашивал у Роланда о кавалерийских маневрах.

Несколько минут спустя Энгбард легонько постучал десертной серебряной ложечкой по своему бокалу.

— Если с едой покончено, можно перейти к послеобеденным развлечениям, — сказал он.

Слуги вкатили высокий столик на колесах, и Мириам заморгала от удивления. Перед ними, поблескивая стеклянным глазом и загораживая весь дверной проем, возник огромный, тридцатидюймовый, плоский плазменный телевизор. На полке под ним стоял черный видеомагнитофон и лежали соединительные кабели. Лакей в белых перчатках подал герцогу на серебряном подносе пульт дистанционного управления. И мгновенно удалился, едва Энгбард взял пульт и направил его на телевизор.

Мириам могла только постараться не разинуть рот, когда из скрытых по всей комнате динамиков полилась знакомая музыкальная заставка. На крышу небоскреба, на площадку, расположенную у пентхауса, опустился вертолет. И тут же вышел всем известный злодей в Стетсоне, погружаясь в море семейной интриги. Мириам залпом допила вино, едва распробовав его (и даже не задохнулась), и тотчас потянулась к незаметно — и неминуемо — вновь наполненному бокалу. Ее нос чуть занемел — это был тревожный сигнал, означающий, что она рискует, но происходящее было слишком эксцентрично, чтобы оставаться трезвой. «Даллас!» — подумала она. Идеальный выбор послеобеденного видео. Она ошиблась, полагая, что тяжелые испытания движутся к концу: обед был только началом.

Едва они покинули апартаменты Энгбарда, Роланд попытался что-то сказать.

— Тише, — опираясь на его руку, сказала она, как только они миновали главную лестницу, У нее болела спина, и она едва держалась на высоких каблуках. Ее шатало. — Отведи меня назад, в мою комнату.

— Думаю, нам следует поговорить, — настойчиво сказал он.

— Позже. — Они добрались до коридора, и Мириам пошатнулась. «Стоит перейти на короткие шажочки», — подумала она. Страшно ломило поясницу. Она чувствовала, что пьяна. — Завтра.

Он придержал открытую дверь, пропуская Мириам внутрь.

— Пожалуйста…

Она заглянула Роланду в глаза. Они округлились и умоляли: несомненно, почтительный и действовавший из лучших побуждений молодой человек… Молодой! Он всего лишь на пару лет моложе меня… Какая же задница! Мириам инстинктивно не доверяла здесь ничему.

— Завтра, — твердо сказала она и недовольно поморщилась. — Я ужасно устала. Может быть, после завтрака?

— Разумеется. Как угодно. — Он отступил, Мириам повернулась, чтобы закрыть дверь, и обнаружила прямо перед собой старшую из служанок, Мэг.

— А-ах. Мэг. — Мириам на всякий случай улыбнулась. Бросила взгляд на ванную комнату. — У меня был трудный день, и я хочу побыстрее лечь. Не возражаете, если я предложу вам уйти?

— А как же вы разденетесь спросила смущенная Мэг. — И вдруг вам что-то понадобится ночью?

— Это что, так принято? — спросила Мириам.

— А как же! Мы спим здесь, в покоях, в комнате для прислуги, чтобы исполнять любые ваши пожелания.

— Ну надо же. — Мириам вздохнула и упала бы, если бы не платье, которое, казалось, само удерживало ее в вертикальном положении. — Ах боже мой. — Она сделала шаг по направлению к ванной и ухватилась за дверной косяк, чтобы устоять на ногах. — Ну хорошо. Начинайте раздевать меня. — Потребовались объединенные усилия двух служанок и десять минут, чтобы Мириам наконец-то осталась в нижнем белье. В итоге ее слегка отпустило, и она снова задышала спокойно. — О. О-о-о! — Мириам едва не закашлялась. — Прстите… — Она, пошатываясь, поспешила в ванную, поскальзываясь на кафельном полу, и заперла дверь. — Что за чертовщина… — Она прочно пристроилась на унитазе.

Через минуту она вздохнула с облегчением. Ее взгляд упал на диктофон, и она немедленно взяла его.

— Себе на память, — пробормотала она. — На официальном приеме причиной боли в пояснице может быть стул, но, с другой стороны, возможно, и взбунтовавшаяся печень. — Четыре… нет, пять бокалов вина. — Она покачала головой (ее все еще знобило) и сделала очередной глубокий вдох. — И дышится плохо. Пошли они все к черту… В следующий раз, если им приспичит устроить прием, пусть мирятся с тем, что я смогу купить в дешевом магазине в Бостоне. Я не собираюсь носить непрестанно ортопедический каркас ради местных фасонов и манер.

Мириам вновь глубоко вздохнула.

— Так, хорошо. Еще на заметку. Маргит из Прага, женщина средних лет, кажется, состоит компаньонкой или провожатой при Ольге Торолд, которая занимает более высокое положение. Ольга обычная дурочка. Думает, что в пансионе для девиц в Швейцарии можно получить высшее образование. Главное стремление — удачно выйти замуж. Думаю, Энгбард мог показать ее мне в качестве модели, черт знает зачем… Может быть, это пример того, что здесь должна представлять собой женщина знатного происхождения. Полагаю, Винченцо просто-напросто ужасно пуглив. Может быть, так здесь учат и воспитывают мужчин. Их английский гораздо лучше, чем у дам. Интересно, означает ли это, что они получают лучшее образование?

Она нажала кнопку «пауза» и завершила свои отношения с унитазом. Поднявшись, разделась, наслаждаясь тем, что ее кожа не соприкасается ни с чем.

Затем ее осенила очередная мысль.

— Я хочу принять ванну, — сообщила она через дверь. — Можете не ждать. Никакая помощь мне не понадобится.

Мириам принимала ванну третий раз за день, но это вовсе не казалось ей излишеством. Вся ее кожа зудела. Она без зазрения совести подлила в воду дорогой ароматизирующий состав и благоухающее масло, а затем скользнула в море пены.

— Для памяти: ванну, это вполне очевидно, доставили сюда с другой стороны. Значит, у них есть какой-то способ перемещать тяжелые предметы. Мне необходимо выяснить, как именно это делается. Если какой-нибудь придурковатый кузен захочет убить меня, хотелось бы знать, какова вероятность того, что он использует пистолет или Б-52. — Эта мысль поразила ее. — Судя по всему, они попали в ловушку, связанную с болезнью развития, как страны Персидского залива. Верхушка невероятно богата и может сколько угодно ввозить предметы роскоши и отправлять своих детей учиться за моря, но не может ввозить товары в количестве, достаточном для того, гм, чтобы обеспечить ими основную часть населения. Это предпосылки промышленной революции. Любой. — Она откинулась на спину, ощущая, как уходит напряжение из позвоночника. — Нужно узнать больше о развитии их мировой экономики. Потому что если это то, к чему все сводится, мне придется изменить обстановку.

Она отложила диктофон и намылилась, желая смыть пот и избавиться от стресса.

— Личное дело: Роланд. Слишком лощеный и спокойный. — Мириам помолчала, покусывая верхнюю губу. — Напоминает мне спортсменов из колледжа, правильных, проводящих много времени на воздухе молодых людей… Вот только он удручающе учтив и обходителен, и от него не пахнет ни пивом, ни сигаретами. Троюродный брат… И он пытается что-то скрывать. Это… гм… неспроста. Хотя я понятия не имею, что это означает в условиях расширения семейно-клановой структуры. Просто он обращается со мной так, будто я сделана из яичной скорлупы и мыльных пузырей. Представитель высшего класса, ведет себя как настоящий джентльмен, а кроме того, под такой лощеной внешностью, вероятнее всего, скрывается сукин сын. Либо дядя Энгбард пытается по какой-то причине соединить нас. Сюжет прямо из «Крестного отца». Доверяй ему до тех пор, пока не сможешь обойтись без него.

Она сильнее откинулась на спину.

— Очередная заметка для памяти: вопрос господства полов. Эти люди в основном существуют в полной гармонии со средневековьем. Относительно Ольги разобраться легко, но все остальное очень трудно понять до конца. Так что лучше молчать о Бене, о разводе или о ребенке: здесь могут счесть все это странным и непонятным. Может быть, я смогу занять положение тетки, старой девы, которая слишком важна, чтобы обращаться с ней небрежно, и от меня отстанут. Но если они ждут, что я буду вести себя как… э-э… графиня, то кого-то точно ждут неприятности.

«Возможно, меня», — созналась она себе. Застряла в необычной чужой стране с непонятными давлеющими обычаями, под круглосуточной охраной…

— Для памяти: медальон для них не диковинка. У герцога Энгбарда есть такой же. Он давал его мне подержать и говорил что-то о безопасном доме-двойнике. И еще об особых свойствах, присущих семье. То есть они знают о медальоне все… и как он работает, и как им пользоваться. Гм-м. Прежде чем бунтовать, следует разузнать об этом побольше.

Многое еще предстояло обдумать.

— Большинство детей обычно любят играть, притворяясь, что на самом деле они давно пропавшие принцы или принцессы из волшебного царства. А тут не какая-то вымышленная Руритания с ее королевскими дегустаторами и вооруженной стражей, плюс повторный просмотр «Далласа» в качестве утонченного послеобеденного развлечения. — Она беззвучно пропела известную мелодию. — Интересно бы знать, где они берут деньги, чтобы платить за такие игрушки? — Что-то из сказанного Полетт пыталось пробиться на поверхность, но она так и не смогла вспомнить, что именно.

Выпустив воду из ванны и насухо вытираясь полотенцем, Мириам заметила, что беспрестанно зевает.

— Утро вечера мудренее, — сказала она себе.

Урок экономики

Мириам вздрогнула и проснулась, а открыв глаза, впала в панику. Бессвязные, но малоприятные сны неотступно преследовали ее: солдаты с вытаращенными глазами угрожающе нависали над кроватью, руки и ноги двигались, словно в густой черной патоке… слишком медленно, слишком медленно…

Кровать была чересчур, просто непомерно большая. Мириам нащупывала ее край, увязая в холодных белых простынях, как полярный исследователь в снегу.

— А-а-ах. — Она добралась до открытого пространства и обнаружила, что смотрит вниз, на пол, с непривычной высоты. Рука ныла, во рту был ужасный привкус… Безусловно, что-то засохло там с прошлой ночи… И еще у нее все болело, особенно лоб, будто перетянутый тугой лентой. — Вот тебе и доброе утро! — Воздух был заметно холодным. Вздрагивая, она сбросила плед, села — и резко вздрогнула.

— Что вы здесь делаете? — едва не завизжала она, хватаясь за одеяла.

— Простите, госпожа… но разве наше присутствие не требуется? — Служанка говорила с сильным акцентом, ее трудно было понять: английский явно не был ее родным языком, и поэтому она казалась испуганной, хотя было не совсем понятно, в чем причина — в наготе Мириам или в ее реакции на прислугу.

— Ну хорошо. — Мириам минуту справлялась с дыханием, пытаясь унять бьющееся сердце. — Можете подождать за дверью. Через минуту я буду готова.

— Но как же вы будете одеваться? — спросила женщина с оттенком огорчения.

— Это моя забота. — Мириам вновь села, на этот раз обернувшись одеялом и простынями. — Ступайте. Я имею в виду, уйдите из спальни, уйдите все! Можете вернуться через полчаса. И закройте дверь.

Когда дверь с легким щелчком закрылась, Мириам встала, но ее сердце все еще сильно билось.

— И как только, черт возьми, они здесь управляются? — вслух поинтересовалась она. — Боже мой. Королевская кровь! — Это прозвучало как ругательство. До сих пор ей не приходило в голову сочувствовать королеве Англии, но при мысли, что ее постоянно будут окружать лакеи, следящие за каждым ее вздохом, в животе у Мириам опять заныло.

«Необходимо хоть на время избавится от этого, — решила она. — Ведь если я не смогу надолго отделаться от них, если у меня не будет хоть малого уединения, я спячу». Прислуга была чем-то, что, как норма жизни среднего класса, отмерло в Америке уже много десятилетий назад. Даже сама мысль о том, чтобы иметь дело с прислугой, вызывала у Мириам чесотку.

«Правильно. Мне нужно ненадолго исчезнуть. Но как? И куда?» Мириам бросила взгляд на ночной столик и увидела там, рядом с диктофоном, способ временного бегства. Ах! Нужен план! Она подошла к массивному комоду и начала рыться в ящиках. Через десять минут она уже была одета как обычная горожанка — джинсы, кроссовки, свитер, кожаная куртка. Кто-то весьма услужливо поместил на дно напоминавшего пещеру платяного шкафа часть ее вещей, упакованными, среди которых был и ее небольшой репортерский портфель, в котором уже лежали желтый блокнот, ручки, несколько запасных пленок к диктофону и батарейки.

Она очень осторожно высунула нос за дверь спальни. Нет, никакой засады. «Получилось!» — отметила она про себя. Быстрый рывок в ванную, и она была готова привести в действие свой план. Ну, все — ах нет, в глубинах желудка пустота…

— Проклятье. Мне понадобятся деньги. — Мириам торопливо обшарила гостиную в поисках личных вещей и в закрытом бюро изящной ручной работы обнаружила их — кошелек, водительские права, кредитные карточки и связку ключей от дома. Слуги не решились прикоснуться к личным вещам родственницы герцога… или просто не знали, где все это лежало. В том же бюро она нашла и несколько других предметов, которые ее ошеломили: свой короткоствольный пистолет и коробку с патронами, покупку которой она что-то не припоминала. — Это еще что? — спросила она себя, прежде чем положить оружие в карман куртки. Она задержала на нем свою руку. Если ее план не удастся… тогда она будет брать препятствие штурмом, когда доберется до него.

«Они рассматривают меня как одну из семьи, — осознала она. — Как взрослую, зрелую, здравомыслящую родственницу, не как эту дурочку Ольгу. Слуги и убийцы выползают из всех щелей: не следует забывать, что это совсем другой мир. Надо же!»

С большой осторожностью, не слишком глубоко задумываясь о вероятных последствиях своих действий, Мириам прошла на середину гостиной, в пространство между диваном и камином, левой рукой со щелчком открыла медальон и полностью сосредоточилась на внутреннем рисунке.

— Ой, ой, ой! — Она пошатнулась и приложила руку ко лбу. Взор ее затуманился, все внутри пульсировало. — Черт возьми! — Она крепко зажмурилась, превозмогая внезапно возникшую головную боль. Комната была на месте: бюро, кресла, камин…

— Мне было интересно, сколько времени тебе понадобится, — сказал Роланд где-то позади нее.

Она мгновенно развернулась, целясь из пистолета, потом остановилась.

— Боже мой, никогда так не делай!

Роланд наблюдал за ней с дивана. В одной руке он держал карманные часы, другую вытянул вдоль мягкой спинки. Он был в спортивной куртке, модных брюках из твила и рубашке с открытым воротом, словно биржевой маклер в пятницу.

Диван точь-в-точь напоминал пустующий диван в номере, который Мириам только что покинула… почти его близнец. Но Роланд не был единственным отличием этой комнаты от ее гостиной. Количество света, проникавшего через окно, было чуть иным, на столике у дивана стояли предметы, которых там не было, а дверь в спальню была закрыта.

— Это не моя комната, — медленно произнесла она сквозь туман головной боли. — Это и есть комната-двойник, верно? А мы на другой стороне. На моей стороне.

Роланд кивнул.

— Так ты собираешься пристрелить меня или нет? — спросил он. — Если нет, убери это.

— Ой. Извини. — Мириам осторожно опустила пистолет и направила его в пол. — Ты напугал меня.

Роланд заметно расслабился.

— Думаю, я с полным правом могу сказать, что ты тоже напугала меня. Ты всегда берешь с собой пистолет, когда обследуешь собственный дом?

— Надеюсь, ты простишь меня, — очень осторожно сказала она, — но я дважды за несколько дней просыпалась в постели оттого, что надо мной склонился какой-то незнакомец, и стала чуть острее реагировать на это. И вовсе не уверена, что сделал бы герцог, узнав, что я отправилась на прогулку.

— В самом деле? — Он вскинул бровь.

— Нет, черт возьми. — Она огляделась. Дверь в ванную закрыта… Нужно найти тайленол или какое-нибудь другое сильное болеутоляющее. — А ты держишь постоянную прислугу и на этой стороне?

— Нет, всего нескольких; здесь есть повар и несколько сменных уборщиков, но в основном это помещение держат для тайных операций; мы уделяем больше внимания секретности, чем удобству. На этой стороне тут… убежище — наверное, так ты назвала бы его, — но не дворец. Полагаю, ты еще не завтракала… Можно пригласить тебя позавтракать со мной?

— При условии, что я для этого не должна переодеваться, — сказала Мириам, проверив, а затем спрятав пистолет. Она подхватила портфель. — Я прослушала лекцию о невозможности скрыться и не хочу, чтобы ты неправильно понял меня. Но у меня есть ряд дел в городе, которые просто необходимо сделать сегодня. Я ведь не под домашним арестом?

Роланд пожал плечами.

— Не вижу, почему бы и нет, — сказал он. — В любом случае, я могу взять на себя ответственность за твою безопасность. Ты сможешь сделать свои дела, если я буду рядом?

Мириам выглянула в окно и глубоко вздохнула.

— Хорошо. — Она вновь посмотрела на него. — Полагаю, да. — Проклятье, вот и испарился мой шанс предупредить Поли. — Это в самом деле так рискованно?

— Сначала завтрак. — Он уже шел к двери. А затем добавил через плечо: — К настоящей минуте новость о твоем появлении уже просочилась повсюду, и юные члены по меньшей мере двух других семей пришли в отчаяние, в полное отчаяние. Но пока они не знают, как ты выглядишь, так что тебе, скорее всего, не понадобится постоянная охрана. А поскольку у тебя безопасное жилище, им тебя не достать.

— Сначала, — повторила она, — завтрак.

Кухня была на первом этаже, но никаких следов средневековья в ней не наблюдалось. Отделанная нержавеющей сталью, с огромным холодильником, с микроволновыми духовками и газовой плитой, она вполне подходила для ресторана. Примыкавшая к ней столовая не шла ни в какое сравнение с личными апартаментами Энгбарда. Она скорее напомнила Мириам комнату отдыха в офисе элитного консультанта. Двое парней в темных костюмах кивнули Роланду из-за стола, но они уже допивали кофе и исчезли, как только он предложил Мириам сесть.

— Скажи мне, что ты думаешь… гм… относительно Ольги?

Пока она пыталась разгадать, что мог бы значить подобный вопрос, появилась официантка, держа наготове блокнот.

— Что вы предлагаете сегодня утром? — спросила Мириам.

— О, все что хотите. — Она весело улыбнулась. — Кофе, целый ряд сортов, самых разных. Яйца, бекон, сосиски, овсянка с изюмом, запеканки, сок… всякая всячина.

— Тогда мне двойной эспрессо, — сказал Роланд. — Тост из ржаного хлеба с джемом и несоленым маслом. И яичницу-глазунью из двух яиц.

— Гм-м. Думаю, мне лучше всего большой капучино, сказала Мириам. — А можете приготовить испанский омлет?

— Безусловно! — Мисс Веселость улыбалась ей. — Все будет через пять минут.

Мириам лишь моргала, глядя на ее удаляющуюся спину.

— Теперь, пожалуй, я скажу: вот это я и называю сервисом.

— У нас здесь все вполне серьезно, — сухо сказал он. — Вот почему мы вхожи в отдел кадров.

— Вы управляете всем этим хозяйством, как компанией. — Мириам нахмурилась. — Фактически, это ведь семейный бизнес, верно? Вот каким делом ты занимаешься. — Она помолчала. — Импорт-экспорт между мирами. Верно?

— Верно. — Он кивнул.

— И вы занимаетесь этим многие сотни лет.

— Твоя правда, — поощрительно сказал он. — Сама догадалась?

— Это не так трудно. — Характерный шум кофеварки заставил ее поднять голову. — Как, по-твоему, прошел вчерашний вечер?

— Я думаю… — Роланд заметил, что она изучает его. — А ты знаешь, что у тебя очень настороженный взгляд?

— Да. — Она широко улыбнулась. — Перед тем как отправиться за интервью, я тренируюсь перед зеркалом. Иногда благодаря этому мои жертвы выкладывают значительно больше, чем они намеревались. А иногда потом они плохо спят.

— Ого. Могу сказать, что вы опасный враг, мисс Бекштейн.

— Для тебя просто «миз». — Она взяла паузу.

Вернулась официантка с подносом: кофе, молоко, сахарница.

— Если понадобится что-то еще, зовите, — и она вновь удалилась.

Роланд, щурясь, разглядывал Мириам.

— Ты напоминаешь мне учебу в колледже, — сказал он.

— А ты учился в колледже? — спросила она. — Именно здесь, я имею в виду?

— Конечно. — Он пододвинул к себе эспрессо и положил в него немного коричневого сахара.

— Но девушкам, кажется, подобное обращение не по вкусу, — подпустила шпильку Мириам.

— О, некоторым очень даже по вкусу, — заметил он, дуя на кофе. — По крайней мере в те дни, для нашего поколения, это было в порядке вещей. Ольга — своего рода атавизм… или, скорее, таков ее отец. Я теряюсь в догадках, что пытается доказать или проверить герцог, пригласив тебя к нам на обед, но он, кажется, что-то говорил о культурном шоке. Он очень сентиментальный старый чудак, которого посещают весьма неожиданные идеи и который в то же время отказывается внедрять их. Я почти уверен, что он проверял тебя. Хотел посмотреть, не выдашь ли ты себя чем-то из-за внезапного стресса, или как будешь держаться на людях, и собрал публику, которую при необходимости можно заставить молчать.

— Ага. — Она сделала первый глоток кофе. — Что же ты изучал?

— Как студент-выпускник, экономику и историю. Еще до Гарварда родители отправили меня в Дартмут, — негромко сказал он. — Там за первую пару лет я едва не сошел с ума. Здесь все по-иному. Старшее поколение в общем не верит, что с 1910 года произошли значительные перемены. До тех пор они могли обманывать себя — другая сторона, эта самая Америка, мол, просто другая, но ничуть не лучше. Так было и когда основатели нашего дела случайно натолкнулись на путь, позволивший посетить этот новоанглийский город в 1720 году или около того. Но зато теперь они опасаются, что, раз мы здесь выросли или провели слишком много времени, мы никогда не захотим вернуться домой.

— Слегка напоминает гадких дипломатов и спортсменов из старого коммунистического блока, — подначила Мириам.

— Приблизительно. — Он кивнул. — Клан опирается на рабочую силу и человеческие ресурсы. Когда мы отправимся назад, нам понадобится перенести с собой некий багаж. Пересекая «границу», мы всякий раз переносим грузы туда-сюда. Таков закон, и нужна очень важная причина, чтобы пренебречь им. Существует своего рода «почтамт»: тебя всегда рады видеть там, ведь при каждом перемещении «туда» или «оттуда» ты доставляешь посылки.

— Проще говоря, почта, — сказала она.

— Да, это краеугольный камень. Я покажу тебе после… э… когда мы позавтракаем.

В следующие пять минут оба были слишком заняты, чтобы беседовать. Мириам была вынуждена признать, что заказанный ею омлет исключительно хорош. Пока она допивала кофе, Роланд вновь заговорил.

— Я сегодня здесь, чтобы выполнить несколько деловых поручений босса. Думаю, ты не будешь возражать, если я выкрою для этого несколько минут, пока ты будешь заниматься тем, что наметила для себя?

— Нет, я хочу сказать, ради бога, пожалуйста… — Мириам пришла в полное замешательство. — Не знаю, — медленно добавила она. — Есть несколько вещей, которые мне необходимо сделать, для начала… ну… чтобы просто узнать, можно ли мне выходить, и уяснить, что из этого получится.

— У тебя есть какие-то конкретные планы? — Роланд выглядел заинтересованным.

— Ну, — она откинулась на спинку стула и задумалась. — Я получаю… получила перед тем, как все это свалилось на меня заказ на статью для журнала. Ничего сложного, но, чтобы написать ее, нужен мой компьютер, «Эппл». А я должна написать ее, если не хочу исчезнуть с лица земли как профессионал. — Она попробовала улыбнуться. — Я не собираюсь торопиться с выбором деятельности. Я работающая девушка.

Роланд кивнул.

— Хорошо. А после?

— Еще я хотела заскочить домой. Проверить автоответчик, убедиться, что все в порядке, убедить соседей, что со мной все хорошо, — все в таком духе. — Главное — убедиться, что они не нашли компакт-диск, который оставила Полетт. И попытаться написать ей, чтобы затаилась. — Я не собираюсь задерживаться надолго, — торопливо добавила она. — И не думаю о побеге, если тебя тревожит это.

Роланд думал и хмурился.

— Послушай, значит, тебя интересуют только твой телефон и твоя почта? Потому что если так, намного безопаснее отказаться от всего этого. У нас в подвале есть коммутатор, и мы можем подсоединиться к твоей домашней телефонной линии прямо отсюда. Но было бы очень хорошо, если бы следующие несколько дней ты не появлялась у себя дома. Могу послать кого-нибудь туда, если тебе действительно что-то нужно, но… — Он пожал плечами.

— Почему? — спросила она.

— Потому. — Он положил нож для масла. — Как у нас часто бывает… гм… когда внутри Клана случается кризис, связанный с наследством, или война, все может страшно запутаться и очень быстро меняться. — Он помолчал с минуту и торопливо продолжил: — Я бы не хотел, чтобы кто-то сделал по тебе удачный выстрел.

Мириам сидела очень тихо, кровь стучала в ушах.

— Означает ли это то самое, что я подразумевала? — спросила она.

— Да… твой дом — мишень. Мы держим его под наблюдением, но от случайностей никто не застрахован; кто-нибудь может совершить ошибку, и ты угодишь в ловушку. Например, наткнешься на проволоку, натянутую перед входной дверью. Там не может быть безопасно до тех пор, пока мы не превратим твой дом в безопасный дом-двойник, а это потребует определенного времени, потому что на этой стороне он стоит в глуши и нам придется «защитить» весь район, чтобы остановить любого, кто попытается пересечь эти земли и пробраться в твою гостиную. Ведь нам понадобился не один день, чтобы найти тебя, даже при наличии кресла в качестве вехи. Но нет гарантий, что в следующий раз удача не отвернется от тебя.

— О-ох. — Мириам кивнула, осознавая этот новый и неприятный факт. Итак, вы отыскали меня благодаря креслу? — А что насчет моей матери?

Роланд выглядел озадаченным.

— Но ведь твоя мать…

— Нет, я имею в виду мою приемную мать. — Мириам скрипнула зубами. — Понимаешь ты, что речь идет о той женщине, которая воспитала меня как родную дочь? Она теперь совсем одна, прикована к инвалидному креслу. Она тоже рискует? Потому что если так… — Тут она осознала, что начинает повышать голос.

— Я позабочусь об этом немедленно, — решительно сказал Роланд и достал мобильный. Ему не приходило в голову, что Айрис представляет собой нечто важное.

— Сделай что-нибудь, — коротко сказала Мириам. — Или я перестану с тобой разговаривать.

— Думаю, это ни к чему. — Роланд казался серьезным. — Есть кто-нибудь еще, о ком мне следует знать? — спросил он через минуту.

Мириам сделала глубокий вдох. «Ну, началось», — подумала она.

— Мой бывший муж, он второй раз женат, у него ребенок, — сказала она. — Ему тоже грозит опасность?

Роланд с минуту обдумывал это.

— Он не один из нас, — сказал он наконец. — У вас нет детей, и вы разведены. Так что, я думаю, он выпадет из общей схемы.

Нет детей. Мириам покачала головой.

— Ты должен рассказать мне о ваших законах наследования, — осторожно заметила она. Что за сложности! Где-то здесь, в Америке, жила двенадцатилетняя девочка — Мириам не знала, где именно, только имела представление в общих чертах о ее приемной семье, — способная унаследовать все нынешние проблемы Мириам. «Она слишком маленькая, — невольно подумала Мириам. — И у нее нет медальона». Но официально есть лишь запись об удочерении, и никто, кроме Бена и Айрис, не знал о той беременности. Если семья не отыщет ее, тогда…

— О, они достаточно просты, — сказал Роланд с легкой горечью. — Речь идет о семейном… гм… «таланте». Он воспроизводится лишь среди чистокровной родственной линии. Это выяснили очень давно. Он — то самое, что в биологии называют рецессивным признаком. На другой стороне, гм, брачные обычаи различны… Прежде всего, разрешены браки между кузенами… Во-вторых, дети, лишенные «таланта», не считаются частью Клана. Но остаются в семьях. И таким образом формируют внешнюю, не акционерную часть Клана. А если двое из них женятся, то иногда их дети могут унаследовать семейный «талант».

Хорошие новости шли вперемежку с плохими. С одной стороны, ее дочери — которую Мириам видела в течение всего двух дней после ее рождения — не грозило внимание семьи, она могла и дальше вести нормальную жизнь, пока Мириам не будет проявлять к ней интереса. И пока семья не копнет глубже, чем до сих пор. С другой стороны…

— Ты хочешь сказать, что мои родители были кузенами?

— Троюродными, я думаю, — сказал Роланд. — Да. По законам семьи и брачным обычаям выходить за человека другого круга запрещено. Между прочим, тебе стоит запомнить это, поскольку это одно из главнейших табу. — Он бросил нервный взгляд в сторону. — Но для тебя, скорее всего, это положение не опасно, ведь ты вышла замуж на этой стороне и развелась прежде, чем кто-либо узнал об этом. — Роланд пристально вглядывался в стену, и она поняла, что он рассматривает нечто несуществующее, просто чтобы не встречаться с ней глазами. Неприятные воспоминания? — В противном случае были бы последствия. И весьма неприятные.

— Можешь не рассказывать. — Она заметила, что ее пальцы, сжимавшие кофейную чашку, побелели. — Вероятно, Дядя Энгбард устроит мне веселую жизнь, если я попытаюсь сбежать, и хочет выдать меня замуж за того, кто не так близок к семье.

— Мягко сказано. — У Роланда дернулась щека. — Не похоже, что совет предложил ему другие варианты.

— А что еще? — спросила Мириам, когда затянувшееся молчание стало удручающим.

— Ну! — Роланд покачался и выпрямился. Он начал загибать пальцы, и его движения были точными, экономными и напряженными. — От нас ожидают соблюдения правил. Во-первых, приходя сюда, ты должна посетить «почтамт» каждого направления и доставить все, что там тебя дожидается. Сейчас тебе предоставлен свободный проход, как с бесплатным билетом, но это ненадолго. Во-вторых, прежде чем ты куда-то отправишься, тебя должна проверить служба безопасности. Возможно, они захотят, чтобы при тебе был мобильный телефон, или пейджер, или телохранитель, если уровень безопасности далек от идеала. О, и еще третье… — Он полез во внутренний карман. — Герцог предвидел, что ты, возможно, захочешь пойти по магазинам, и просил меня передать тебе это. — Он протянул ей конверт; при этом его губы задрожали в намеке на улыбку.

— Гм-м. — Мириам открыла конверт. В нем была неподписанная серебристая кредитка Visa с уже проставленным ее именем. — Эй, а это что?

— Подпиши. — Он предложил ей ручку, явно довольный собой, и дождался, пока она распишется на обратной стороне. — Твое состояние хранится в банке, а это аванс в счет твоего наследства, значительно его превышающее. — Его усмешка стала шире. — Проблемы с семьей вполне возможны, но трата денег к ним не относится.

— О-о. — Она сунула карту в сумочку. — Есть еще вести от герцога?

— Да. — Роланд постарался сделать строгое лицо. — Он сказал: «Передай, что ее кредит ограничен двумя миллионами долларов, и пусть не пытается истратить их все сразу».

Мириам выругалась самым недвусмысленным и недостойным образом.

Он коротко рассмеялся.

— Это твои деньги, Мириам… графиня Хельга. Торговля, включающая импортно-экспортные операции, первооткрывателями которой были твои предки, весьма прибыльна, и ты можешь неплохо зарабатывать на ней, не сомневайся. А теперь как насчет того, чтобы отправиться на «почту» — я бы мог заняться своими делами, а затем, пожалуй, и ты сможешь сделать все, что тебе необходимо сделать?

«Почтамт» представлял собой облицованный бетоном подвал с ячейками, вмещавшими большие алюминиевые чемоданы на колесах, которые семья использовала для доставки «почтовых отправлений». Роланд взял со стены бумажный планшет и прочитал сделанные там учетные записи.

— Гм-м. На сегодня всего два чемодана для федеральной почты. Точно.

— Чемоданы. — Мириам с сомнением оглядела их, мысленно перебирая все виды контрабанды.

— Да. Помоги мне. Возьми вот этот. Ручка там встает на место, когда выдвигаются колеса.

Без особых усилий Мириам перевезла большой чемодан с «почтамта» к пустому грузовому лифту по соседству. Роланд нажал кнопку «полуподвал», и они, покачиваясь, устремились вверх.

— Что в них? — спросила она по прошествии минуты. — Если это не мое дело, так и скажи.

«Не уверена, хочу ли я это знать», — подумала она, не в состоянии не воспоминать встречу в офисе Джо и угрозы по телефону.

— О, все это в высшей степени законно, — заверил ее Роланд. — Это всякая ерунда, достаточно дешевая и в Грюнмаркте, и в Соффмаркте, и в других королевствах побережья, которые желают переправить товары в Дальнее Царство… На этой стороне это может быть Калифорния или Орегон. А на другой стороне нет ни железных дорог, ни аэропортов, там грузы доставляют караваны мулов, через Великие равнины и Скалистые горы. Именно в этих районах полно кочевых племен, так что доставка растягивается на долгие месяцы и сопряжена с огромным риском. Мы доставляем свои товары на эту сторону плотно упакованными и отправляем дальше обычной федеральной почтой. Самое ценное, что здесь может оказаться, это запечатанные письма, отправляемые семейной почтой. Мы оцениваем эту услугу в несколько раз больше, чем на вес золота, и эти письма пересекают континент всего за неделю. Мы также пересылаем различные сведения. Наши люди, члены западного Клана — семья Ву, боковая ветвь Арнсенов, связанная с восточными семьями, — обменивается с нами информацией. Координируя свои усилия, мы можем защищать свои традиционные перевозки на другой стороне от больших разбойных племен вроде апачей. Это также помогает нам простирать политические связи далеко за пределами наших территорий. Например, если умирает повелитель Дальнего Царства и возникает борьба за престол, мы можем ссужать семью Ву деньгами, которые способствуют благоприятному исходу, и делали бы так до тех пор, пока до нас через разделяющее континенты пространство не дошли бы противоположные новости.

Глаза Мириам едва не вылезли из орбит, пока она пыталась найти хоть какой-то смысл в этом рассказе.

— Ты хочешь сказать, там нет телеграфа? — спросила она.

— Мы и есть телеграф, — сказал он. — А что касается остального содержимого чемоданов, это в основном товар, приходящий с востока и очень дорогой на западе. Например, алмазы из Индии. Они достаточно дороги в Грюнмаркте и почти недоступны в Дальнем Царстве… Гораздо дешевле переправлять их на барках через Северный океан, чем на джонках через Западный, особенно с тех пор, как монголы отказались торговать с Востоком. Или тот же пенициллин. Возможность гарантировать, что жена принца не умрет от послеродовой инфекции, гораздо ценнее любого количества драгоценных камней.

— А в обратную сторону идет…

— Еще больше посланий. Особенно много дипломатических и разведывательных данных. Пряности, гранаты, рубины и золото из шахт Дальнего Царства.

Мириам кивнула. Двери лифта открылись, теперь на уровне полуподвала, где размещался подземный гараж, и она последовала за Роландом в бетонный лабиринт.

Там было припарковано несколько автомобилей, включая и черный лимузин «мерседес»… и ее собственный, слегка помятый «Сатурн». Роланд направился прямо к «мерсу».

— Поскольку мы оснастили твой автомобиль некоторым дополнительным снаряжением, можешь пользоваться им… если хочешь, — сказал он. — Но можешь пользоваться и любым другим автомобилем из находящихся здесь.

Мириам покачала головой, глядя на гладкий прилизанный «ягуар»-купе, припаркованный позади бетонной колонны.

— Не знаю, — пробормотала она и подумала: «Интересно, как это может быть связано с моей независимостью?» — наблюдая, как Роланд открыл багажник «мерседеса» и загрузил туда чемоданы. Карта на два миллиона долларов, лежавшая в ее сумочке, пьянила больше, чем вино, что она пила прошлой ночью, но не казалась настоящей. «Нужно все-таки проверить ее, — решила Мириам. — Но что делать, если я на нее подсяду?»

«Мерседес» был громадный, черный и нес на себе почти тонну брони, встроенной в его гладкий поблескивающий кузов. Мириам поняла это, только когда попробовала открыть дверь со стороны пассажирского сиденья. Дверь была тяжелой, и, как только распахнулась, стало видно, что толщина стекла в окне около двух дюймов и оно имеет слабый зеленоватый оттенок. Она уселась, пристегнула ремень безопасности и захлопнула дверь. Та встала на место с глухим стуком, как дверь банковского хранилища.

— Ты очень серьезно относишься к возможному нападению, — рассудительно заметила она.

— Не хочу волновать тебя, — сказал Роланд, — но содержимое каждого из тех двух чемоданов на той стороне можно оценить примерно в двадцать миллионов долларов. А еще существует несколько сотен деятельных членов семьи, о которых нам известно… И, возможно, еще столько же тех, о ком мы ничего не знаем и кто скрывается в самых разных убежищах, устроенных для них старшими членами семьи, чтобы получить конкурентное преимущество перед своими соперниками в Клане. Ты весьма необычна именно в том смысле, что спряталась, хотя прятаться вовсе не собиралась. Семьи тайно могли бы напасть на нас, и, если бы мы не принимали никаких мер, это не составило бы им труда. Молодой человек вроде Винченцо… — он пожал плечами, — может быть, немножечко повзрослев, вполне может поджидать нас где-нибудь на углу улицы. Он может взорвать бомбу или подойти к кому-нибудь сзади и выстрелить, а потом просто раствориться без следа. Если на другой стороне нет безопасного дома-двойника или хотя бы возвышенного места, для которого с этой стороны имеется «чистый» участок, предотвратить это практически невозможно.

— Двадцать миллионов.

— При весьма приблизительном курсе обмена, — уточнил Роланд, запуская двигатель. Из электрически управляемых дверей на верхней оконечности наклонного выезда хлынул яркий дневной свет. Роланд включил сцепление, и машина осторожно скользнула вперед. — Тем не менее мы в достаточной безопасности. Этот автомобиль выполнен по индивидуальному заказу теми же людьми, которые сделали машину для Эдуарда Шеварднадзе, президента Грузии.

— А это должно что-то значить? — спросила Мириам.

— Два реактивных гранатомета РПГ-7, противотанковая мина и восемьдесят очередей из тяжелого пулемета. Пассажиры уцелели.

— Надеюсь, нам не грозит обращение такого рода, — с чувством заметила она, хватая его за руку.

— Нам — нет. — Он коротко пожал в ответ ее пальцы, а затем, набирая скорость, двинулся вверх вдоль выезда. — Но лишние меры предосторожности не повредят.

Они выехали на проезжую часть близ Бельмонта, и Роланд плавно вывел их к скоростной магистрали Кембриджа, а затем на магистраль 1-95 и в туннель. Они свернули с шоссе около международного аэропорта Логан, и Роланд взял курс на грузовой терминал. Мириам расслабилась на черной коже сиденья, касаясь ногами отделанной деревом передней панели. Пахло как в дорогом частном клубе — тот самый пресловутый приятный запах денег. Ей уже доводилось общаться с миллионерами и некоторым числом капиталистов из разряда акул-спекулянтов, и все равно здесь все было иначе. Большинство ее знакомых миллионеров были марионетками-ничтожествами или трудоголиками, одержимыми и небезопасными, в том или ином смысле. Роланд, напротив, был из разряда «старой финансовой аристократии»… старой и раскованной, зрелой и выдержанной, как марочное вино. Такой старой, что он знать не знал, что значит быть бедным — или даже верхушкой среднего класса. Она пережила мгновенную вспышку ревнивой зависти… и вспомнила про двухмиллионный балласт в своей сумочке.

— Роланд, а насколько все-таки я богата? — нервно спросила она.

— Очень, — небрежно заметил он, сворачивая и направляя «мерседес» к стоянке. Там поднялся автоматический «шлагбаум», а затем машина остановилась перед невзрачным, с виду безликим зданием с символом федеральной почты наверху. — Точно не знаю, — добавил он, — но думаю, что твоя доля может составлять около одного процента от суммарного состояния Клана. Безусловно, это многие миллионы.

— Удивительно, — с некоторой насмешкой сказала она. И продолжила, более вдумчиво: — Так я смогу оплатить все медицинские счета Айрис мелкими суммами? Действительно смогу?

— Да. Поможешь мне с чемоданами?

— Если ты поможешь мне утрясти дела с медицинскими счетами Айрис. Я вполне серьезно.

— Серьезно? Да, конечно.

Мириам встала, потянулась и подождала, пока Роланд достанет тяжелые чемоданы из багажника. Она взяла один из них и последовала за кузеном. Тот подкатил свой чемодан к дверям, сунул в щель магнитную карту и под пристальным взглядом охранной видеокамеры вошел.

Они прошли в небольшой офис, где их ожидал человек средних лет, в белой рубашке и черном галстуке.

— Сегодняшняя отправка, — сказал Роланд. — Я хотел бы познакомить тебя с Мириам. В дальнейшем она, вполне возможно, сама будет отправлять грузы — если появится такая необходимость. Мириам, это Джек. Он управляет отправкой и таможенными сборами на этом конце цепи.

— Благодарю вас, сэр, — сказал Джек, протягивая Роланду планшет с квитанцией из трех частей, готовых к подписи. — Простая формальность, подтвердить, что я все получил, — добавил он исключительно для Мириам. Лысоватый, грузный, с красным лицом, Джек показался Мириам ужасно простым и домашним по сравнению со всеми теми, кого она видела перед собой с тех пор, как была брошена как в омут в этот кошмар родовитой знати. Мириам улыбнулась ему.

— Теперь все, — сказал он, забирая у Роланда бумаги. — Всего доброго!

— Передавай привет жене, Джек, — ответил Роланд. — Идем, Мириам, нам пора.

— Ладно. — Она последовала за ним к автомобилю. Роланд запустил двигатель, и они вновь оказались на местном шоссе, огибавшем небольшой промышленный район. — Куда дальше?

— Заберем чемоданы для обратной передачи, потом свободны, — сказал он. — Помнится, ты хотела сделать покупки? И еще кое-какие дела? Может, проведем пару часов в торговом центре Копли-плейс и отдохнем где-нибудь в районе Бэк-Бей, а потом ланч?

— Звучит очень заманчиво, — согласилась она.

— Договорились. — Он подъехал к очередной стоянке. — Поможешь мне еще раз?

— Разумеется.

Они вышли из машины, и Мириам проследовала за Роландом в очередной офис. Процедура была такой же, но порядок обратным: Роланд подписал пару квитанций и забрал два одинаковых ребристых алюминиевых чемодана, оба такие тяжелые, что Мирам с трудом тащила свой.

— Ну вот, теперь поехали в город, — сказал Роланд после того, как поднял и положил чемоданы в багажник автомобиля. — Сейчас почти десять часов. Как ты думаешь, ты успеешь разобраться с магазинами и вернуться к пяти?

— Уверена, что успею. — Она улыбнулась. — На самом деле полно разных мелочей, которые я могла бы сделать с твоей помощью. Хочешь составить мне компанию?

— Искренне рад оказать такую услугу.

Не сказать, что магазины Копли-плейс были идеальны, но все они размещались под крышей и предлагали достаточно товара, чтобы занять Мириам по меньшей мере на два часа. Платиновая карта не вспыхнула… Она даже не показала признаков перегрева, когда Мириам, добравшись до «Нейман Маркус» и нескольких менее банальных магазинов, выбрала пару вечерних туалетов и дорогой чемодан на колесиках.

К концу первого часа Роланд повел себя как многие обходительные самцы: ограничил свое перемещение по зонам и улыбался или кивал всякий раз, когда она спрашивала его мнения. На что Мириам и надеялась. Поскольку ее истинная цель состояла не в том, чтобы забить шкаф вечерними платьями и дорогим бельем (хотя это оказалось вполне приемлемым побочным результатом), а в том, чтобы высвободить достаточно большую сумму наличными и пустить часть этих денег на приобретение вполне определенных устройств. Например, мобильного телефона и совсем маленького портативного компьютера «Sony» с множеством различных программных приложений («Если нельзя вернуться домой, то он понадобится мне, чтобы писать статьи», — заметила она Роланду в надежде, что тот не будет прикидывать, как велик окажется убыток от перепродажи этого товара в их мире). Свой загул она закончила в спортивном магазине, где купила несколько приспособлений, обычно используемых на открытом воздухе: карманный GPS-навигатор и самую настоящую складную панель солнечных батарей, гарантирующую зарядку ее компьютера, — ее она купила, пока Роланд крутился у витрины с дорогим снаряжением для охоты.

Она точно не знала, что именно собирается делать со всем этим, но несколько мыслей у нее все-таки было. Особенно относительно диска с подробными картами континентальной части Соединенных Штатов и другим софтом, который она незаметно прихватила, прямо у кузена под носом. Диск должен был бы пригодиться. И даже если все это ей так и не понадобится, не вредно приучить Энгбарда, раз уж он надеялся, что она ринется хапать все подряд, как обалдевший подросток, так и относиться к ее покупкам. «И у него будет меньше поводов иметь дело со мной, когда я остановлюсь», — подумала она с легким самодовольством.

На самом деле в компьютерном магазине «Sony» двенадцать тысяч долларов ушли достаточно быстро, и даже еще быстрее, когда она переключилась на бутики «Эрмес», «Эскаду» и другие, менее известные модные магазины. Но все это ощущалось как нечто нереальное, как азартная игра. Некоторые вещи следовало подогнать по фигуре и заказать курьерскую доставку. Тем не менее она их купила.

— Полагаю, можно подогнать на другой стороне, — пробормотала она Роланду в качестве объяснения. Он с энтузиазмом кивнул, и ей удалось оставить его на несколько минут в книжной лавке рядом с тем местом, которое и было ее настоящей целью, — магазином подержанного театрального костюма, где она присмотрела старомодную длинную юбку и английскую блузку с длинным рукавом, похожие на одежду служанки. «Театральный поставщик, надо же! — подумала она. — Начинаем подготовку побега».

Около двух часов она сжалилась над Роландом, который к этому времени уже выбился из сил, каждые десять минут поглядывал на часы и плелся за ней как грустный пес.

— С этим все, — сказала она, — я закончила. Не отправиться ли нам на ланч, как ты предлагал, а потом домой? Мне нужно подогнать кое-что из купленной одежды, что означает встречу с мадам Розин, а потом придется потратить пару часов на работу с компьютером.

— Грандиозно, — сказал Роланд с несомненной искренностью. — Как насчет того, чтобы на ланч попробовать уху из рыбы и моллюсков?

Мириам не увлекалась блюдами из морепродуктов, но если ему нравилось, она готова была рискнуть.

— Хорошо, — сказала она, волоча за собой свое запасное техническое снаряжение. — Отправляемся есть!

Наконец они занялись едой. За ланчем Мириам старательно изучала Роланда. «Пожалуй, ему лет двадцать восемь, — подумала она. — Дартмут, Гарвард. Настоящая территория Лиги Плюща[8] и еще много другого. Классический профиль». Она тщательно оценивала его. «Хорошо выбрит. Прекрасно выглядит. Без видимых дурных привычек. До тошноты приятные манеры. Не будь так очевидно, что именно происходит, я бы просто пускала слюни. Или нет?» Она задумалась. «Вообще-то в этом что-то может быть. Не поэтому ли Энгбард столкнул нас? Или нет. Мне следует больше разузнать о страшных тайнах Клана и о тех странных плодах, что зреют на семейном древе». Кстати, существовали более решительные способы разобраться в этом, чем болтовня с Роландом за ланчем.

— А почему твой дядя поручил меня именно тебе? — спросила она наконец за десертом, изысканным крем-брюле. — Я имею в виду, что здесь имело значение — твое прошлое? Ты говорил, он думает на ход вперед. Почему ты?

— Хм-м. — Роланд размешал сахар в кофе и совершенно искренне взглянул на нее голубыми глазами. — Думаю, твои соображения ничем не отличаются от моих.

— Ты не женат. — Она тут же мысленно дала себе пинка. Ах как тонко, госпожа Холмс.

— Как будто дело в этом. — Он сухо улыбнулся. — Проблема — мое положение.

— Ого? — Она подалась вперед.

— Достаточно сказать, что Энгбард хочет держать меня там, где я был бы у него на глазах. Меня отправили в колледж, когда мне было восемнадцать, — мрачно заметил он. — Это стало… это стало настоящим откровением. Я провел там четыре года, а затем немедленно попросился в Гарвард. На курс экономики и истории. Я думал, что, пожалуй, мог бы многое изменить дома. А потом решил, что не хочу возвращаться. Примерно к концу первого года занятий я уяснил, что не могу остаться здесь чисто номинально… Нужно работать. Так я и сделал. Во время учебы я не представлял ничего особенного ни для девушек с нашего курса… — он перехватил ее испытующий взгляд… — ни для молодых людей.

— Итак? — Себе на заметку: выяснить, каково их отношение к сексу, в отличие от брака. Эти две стороны одной медали не всегда равноценны и взаимозаменяемы. — Что дальше?

— Ну… — Роланд неловко пожал плечами. — Я хотел остаться здесь. Поступил в аспирантуру, изучал историю экономического развития Нидерландов. Там я встретил девушку, Дженис. Одно, другое…

— Ты хотел на ней жениться? — спросила Мириам.

— Отец небесный, конечно нет! — Он казался потрясенным. — Совет Клана никогда бы не одобрил такой шаг! Даже брак только на этой стороне. Но я мог бы купить здесь дом для нас обоих и поверить, что… — Он замолчал, отпил кофе, затем вновь поставил чашку. Во время этой суеты он отводил от Мириам глаза.

— Ты не хотел возвращаться, — констатировала она.

— Можно пересекать «границу» дважды в день, дважды в час, если принимать бета-блокаторы, — негромко сказал он. — Я вот о чем. — Он извлек из внутреннего кармана блистерную упаковку таблеток и протянул ей. — Они отчасти помогают от головной боли. Можно исполнять свой долг перед семьей и перед Кланом и таким образом: осуществляя почтовые перевозки, проводить девять десятых жизни свободным от… от…

Мириам ждала, пока он справится с собственным языком.

— Мы с Джен прожили вместе два года, — наконец негромко сообщил он. — А потом они «развели» нас.

— Клан. — Во рту у нее пересохло. Она перевернула пластинку с таблетками и прочитала этикетку. — Так они…

— Косвенно, — сознательно перебил он и допил кофе. — Видишь ли, она бесконечно задавала вопросы. Вопросы, на которые я не мог ответить. Не имел права на них отвечать. От меня требовали вернуться домой и рано или поздно жениться на ком-то внутри Клана, на ком-нибудь достаточно высокого ранга, просто чтобы продолжить род, и только потому, что я мужчина, мне позволили какое-то время обживаться. Но в конце концов… если мы женимся или выходим замуж вне круга, мы сокращаем наш род на два, а то и на три поколения. Деньги при этом тают быстрее, поскольку основной доход мы получаем по ту сторону… ну… понимаешь…

— Да, — выговорила она пересохшим ртом, хотя только что проглотила свой кофе, даже не распробовав. — Чем больше людей со способностью, тем больше «узлов», между которыми вы можете вести торговлю, и тем эффективнее может работать ваша система импорта-экспорта, верно?

— Верно. Мы в демографической ловушке, поэтому на брак за пределами Клана требуется особое разрешение. Наше положение ослаблено еще и отношением исконной аристократии, где большинство видит в нас лишь гнусных выскочек, незаконнорожденных и невежественных, потому что мы не можем проследить свою родословную хотя бы до одной из «горячих голов» того северного флота, который около четырех или пяти веков назад отвоевал Грюнмаркт у чужеземных родов и кланов. Мы снискали расположение монаршей власти, потому что богаты… но и в этом случае мы в затруднительном положении: плохо, когда твое могущество угрожает короне. И если возникает возможность заключить брак с кем-нибудь из представителей королевской семьи в Грюнмаркте или в соседних с нами королевствах… это единственный способ жениться или выйти замуж на стороне, не вызвав нареканий совета.

— Ого. Другие королевства? Откуда бы им взяться? Ведь это, как я уже говорила, средневековье…

— Почти. — Роланд кивнул. — Я произвел там кое-какие «раскопки». Ну, например, верно ли, что в твоем мире феодальный строй в Западной Европе возник на обломках Римской империи и в значительной степени связан с норсами… викингами… поселенцами, которые ассимилировались по многим местным направлениям? Я не убежден, но предполагаю, что такое же происхождение объясняет и нашу ситуацию. И к югу, и к северу по этому морскому побережью разбросано несколько королевств. Последовательные волны эмиграции из старых стран Священной империи покорили ранние царства этого побережья, создав из них военизированную иерархию для защиты от местных племен. Это были викинги, но викинги, принявшие римскую веру — то есть веру в небесный сонм богов… Здесь следовало бы провести такое же изучение, какое посвящено распаду Европы. Примерно тридцать лет назад мы посылали агентов через Атлантику для исследования Рима. Он лежит под пятой Великого Хана, а храмы все еще возносят огненные жертвы богам. Может быть, когда нас будет больше, мы откроем торговые маршруты и в Европе… Но пока — нет.

— Гм. Ладно. — Мириам кивнула, вынужденно умолкнув перед неожиданным ощущением чуждой культурной среды. Все здесь казалось таким чужим! — Ну, а ты что же? Я имею в виду Клан. Где твое… наше… место в этой картине?

— Почти все семьи, входящие в Клан, живут в Грюнмаркте, это приблизительно в районе Массачусетса, Нью-Йорка и штата Мэн, если брать местную географию. Но нам, семьям Клана, даровали дворянство примерно шесть поколений назад — и старые землевладельцы не позволяют забыть об этом. Совет Клана постановил считать детей от любого брачного союза с королевской фамилией своими полноправными членами… Таким образом, третье поколение оказывается принцами крови или по крайней мере аристократами и при этом обладает «талантом». Но пока ни одного брака ни с одной из королевских семей так и не заключили… ни в Грюнмаркте, ни на севере, ни на юге.

Во Внешнем Царстве, на западе, дела опять-таки складываются по-разному… Там существуют экзамены для поступления на государственную службу. И там мы вновь сталкиваемся с обострениями. Здесь у нас есть школы и способы использовать шпаргалки и мухлевать. Но ведь я уже упомянул о демографической ловушке, не так ли? У совета руки длинные. Он не позволит тебе просто взять и уйти. Одного человека внутри Клана мало для того, чтобы склонить их к переменам и изменить существующий порядок. Я пытался. Разработал огромную программу реформ с подробным планом, которая уничтожала их зависимость и позволяла развивать Грюнмаркт… но совет порвал ее на клочки и выбросил не читая. Только герцог Энгбард удержал их от дальнейших действий и не дал обвинить меня в предательстве.

— Позволь мне разобраться, — сказала Мириам, подавшись вперед. — Ты жил с Дженис до тех пор, пока она не перестала мириться с тем, что ты куда-то исчезаешь на два часа каждый день, что ничего не знает о твоем прошлом. До тех пор, пока старшее поколение не потребовало от тебя согласия жениться по их выбору. Верно?

— Нет, — отрезал Роланд. — Я сказал дяде Энгбарду, куда ему засунуть свой ультиматум. — Он склонился над столом: олицетворенное отчаяние и страдание. — Но она все равно ушла. Ухитрилась убедить себя, что я гангстер, торговец наркотиками… в общем, по уши в дерьме. Я пытался, пытался получить разрешение остаться здесь навсегда, пытался объяснить ей это и все устроить. Но ее сбил автомобиль, водитель которого, по словам полиции, скрылся.

Он замолчал: рассказ подошел к концу.

«Опа», — подумала Мириам. С минуту она не могла подобрать слов.

— Эти две вещи были связаны между собой? Или это случайность?

— Ты хочешь знать, не совет ли ее убил? — резко спросил он. — Не знаю. Я отказался от расследования. Каждый год тысячи пешеходов погибают, сбитые удравшими с места происшествия водителями. Она ушла от меня, и мы могли бы никогда больше не встретиться. А если бы я выяснил, что один из моих родственников причастен к ее гибели, мне следовало бы убить его, верно? Ты не переживала войну. Поверь, тебе не захотелось бы туда, где точно из воздуха, прямо за спинами людей, возникают убийцы и набрасывают им на шею удавку. Гораздо лучше оставить все как есть.

— Непохоже, чтобы это говорил один и тот же человек, — будто размышляя, сказала она.

— Увы, это так. — Он криво усмехнулся. — Одна моя половина — это холодный и расчетливый консультант по импортно-экспортным операциям, но главное во мне — заблуждающийся романтик-реформатор, который воображает, будто Грюнмаркт можно индустриализовать и направить по новому пути развития менее чем за половину столетия, если Клан всей своей властью поддержит этот проект. Надеюсь, герцог прислушается…

— Он держит тебя там, где может не спускать с тебя глаз. — Мириам помолчала. — Ради твоего же блага — и по собственным соображениям.

— А все политика! — сказал Роланд, как выругался. — Меня не заботит, где чья заслуга, при условии, что работа сделана! — Он встревоженно покачал головой. — Вот в чем проблема. Слишком много законных интересов, слишком много перепуганных маленьких людей, которые расценивают любой прогресс, нарушающий схему деловой активности Клана, как нападение лично и непосредственно на себя. Не говоря уж о старой аристократии, о тех, кто вообще не из «наших».

— Он будет держать тебя на коротком поводке, пока не придумает, как тебя полностью контролировать, — предположила Мириам. — Может быть, это попытка привязать тебя к себе?

— Вот этого-то я и боюсь. — Роланд огляделся, пытаясь перехватить взгляд официанта. — Полагаю, ты все поняла, — сказал он.

— Да, наверное, — с сожалением сказала она. — И если он так думает на твой счет, что же тогда он думает обо мне?

Обратно к дому в пригороде они ехали в приятном молчании. Со стороны безопасный особняк-двойник походил на солидный офисный центр: ну, скажем, компания, разрабатывающая программное обеспечение, или бухгалтерская фирма. Как только они въехали на нижний пандус, Роланд подал дистанционный сигнал, и передвижной барьер, игравший роль ворот, ушел вверх, в потолок. И Мириам в первый раз заметила, насколько он толстый.

— Он что, выдерживает бомбардировку? — спросила она.

— Да, — Роланд, не останавливаясь, съехал по пандусу; створка «ворот» уже опускалась позади. — Мы не можем позволить себе такое удовольствие — оказаться в зоне огневого поражения, да еще на этой стороне.

— О-о. — Она ощутила холодок. — Все те же угрозы. Все по-настоящему.

— А чего ты ожидала? — Он въехал на парковочное место рядом с «ягуаром», выключил мотор, внимательно огляделся по сторонам и только потом открыл дверь.

— Не знаю. — Она вышла и потянулась, осматриваясь. — Гаражная дверь. То, что превращает все это в дом.

— Единственный дом для таких, как мы, это крепость, — сказал он не без горечи. — Помнишь ребенка Линдбергов?[9] Наше положение в сотни раз хуже. Никогда не забывай об этом. Никогда не расслабляйся. Никогда не будь обычным человеком.

— Я не… — Она тяжело вздохнула. — Вряд ли смогу научиться так жить.

— Хельга… Мириам… — Роланд остановился и пристально взглянул на нее, проявляя озабоченность. — Все не так плохо, как кажется.

Она молча покачала головой.

— Нет, правда нет. — Он обошел вокруг автомобиля и приблизился к ней. — Потому что ты не одна. Не одна проходишь через все это.

— Это… — Она замолчала. — Клаустрофобия. — Он стоял совсем близко. Мириам подошла ближе, и Роланд, раскинув руки, чуть скованно обнял ее.

— Я помогу тебе в любом случае, чем только смогу, — пробормотал он. — Любым способом, какой тебя устроит. Ты только проси, если что. — Она почувствовала, как напряжены мышцы его спины.

Мириам крепко обняла его. Не поддающиеся выражению мысли бурлили в ее голове, стараясь обрести форму.

— Спасибо, — прошептала она, — мне это очень нужно. — И высвободилась из объятий кузена.

Роланд торопливо отступил и вернулся к багажнику автомобиля, как будто ничего не случилось.

— Это все уладится, вот увидишь. — Он открыл багажник. — А пока не могла бы ты помочь мне? Заодно окажешься полезной.

— Полагаю, нам нужно забрать все это туда?

— Выбирай, какой удержишь на весу, — сказал он. — Хотя бы минуту.

— Выбирай, — повторила она, сгибаясь под тяжестью второго из заурядных серебристых алюминиевых чемоданов на колесах и собственной большой сумки-чемодана, набитой покупками.

— Вниз и на ту сторону? — спросил он.

— Гм-м. — Она пожала плечами. — А герцог не ждет нас вечером к обеду?

— Нет, насколько я слышал.

«Уже легче», — подумала она.

— Тогда нам незачем торопиться назад.

— Гм-м. — Он открыл двери лифта. — Боюсь, придется; понимаешь, мы должны обеспечивать бесперебойное движение «почты». Две «ходки» в день, пять дней в таком режиме и пять дней выходных. Таковы правила. — Он махнул рукой, показывая на лифт. Пока он спускался, они стояли рядом.

— Ну хорошо. — Она кивнула. — Я полагаю…

— Ты не будешь против, если я приглашу тебя пообедать? — спросил он вдруг. — Ничего официального, просто так. Если хочешь, чтобы присутствовал кто-то еще, я уверен, что Винченцо почти всегда свободен…

Мириам неопределенно улыбнулась, удивляясь собственной реакции, и прикусила губу, стараясь не выдать тревогу.

— Я с радостью пообедала бы с тобой, — сказала она. — Но вечером меня ждет работа. Как насчет завтра?

— Хорошо, раз так удобней.

Когда лифт спустился до конца, Роланд провел ее в помещение почты.

— Так это здесь? — спросила она.

— Ну да. — Он указал ей на желтый квадрат три на три фута, отчетливо различимый на полу. — Вставай там, лицом к этой стене.

— Хорошо. Что теперь? — спросила Мириам.

— Поднять два чемодана… я понимаю, они тяжелые, но тебе нужно всего лишь на минуту оторвать их от пола. Сможешь? А все внимание сосредоточишь вот на этом стенном шкафу. Я отвернусь и нажму вот эту кнопку, а ты сделаешь то, что всегда, и как можно быстрее сойдешь с квадрата. Я прибуду следом за тобой, через пару минут; у тебя преимущество идти первой.

— И… о-ох.

Она увидела, как экран, снабженный электроприводом, пополз вверх. Открылся подсвеченный сзади знакомый символ, напоминавший декоративное украшение, отчего ее взгляд «поплыл». Рисунок действовал так же, как медальон. Собственно, он был такой же, как медальон, и Мириам почувствовала, будто проваливается в него. Затем у нее ужасно разболелась голова, и она осела под тяжестью чемоданов. Помня об инструкциях Роланда, она выкатила их вперед, заметив, что помещение почты с виду такое же, но шкаф с экраном на этой стороне был закрыт, а на стене виднелось несколько царапин.

— Гм-м. — Мириам огляделась. Роланда еще не было. — «Так-так-так», — подумала она.

Она бросила взгляд вниз, на чемодан, который перенесла сюда, мысленно зажмурилась, а затем подошла к стене с ящиками для корреспонденции, где ожидал отправки другой чемодан. Чемодан, приготовленный не для нее. Она нагнулась над ним, щелкнула замками, положила его горизонтально и подняла крышку. У нее захватило дух. Она не знала точно, чего именно ожидает, но надеялась обнаружить золото, драгоценные камни, скрижали или, может быть, антибиотики и компьютеры. Но там оказалось то, что она опасалась увидеть. Мириам захлопнула чемодан и вновь поставила его вертикально. Затем отошла к тем двум, что доставила сюда, и сосредоточила все внимание на том, чтобы успокоить бьющееся сердце и смягчить выражение лица, изобразив с помощью сдержанной улыбки радушие и открытость, пока Роланд, блестящий реформатор, Роланд, полный сочувствия друг, Роланд, лживый притворщик, подонок, не заявился сюда со своим грузом.

«Кого ты хотела обмануть? — с горечью раздумывала она. — Ты же знала, что так хорошо не бывает». И, разумеется, с самого начала было ясно, что где-то здесь должен крыться подвох.

Природа этого подвоха была очевидна и, если оглянуться на прошлое, иронична; раздумывая об этом, Мириам решила, что Роланд, по сути, не врал ей. Просто она не сумела задать нужные вопросы.

В чем источник огромного богатства семьи на другой, американской стороне границы, на ее, Мириам, стороне? Несомненно, не быстрота почтовой службы и не то, что требуется шесть недель, дабы с вьючными мулами пересечь дикие просторы, населенные дикими племенами. Нет, это была совершенно другая разновидность доставки — та самая, что предназначается для товаров с высокой стоимостью и низким весом, вероятно, идущих непрерывным транзитом через систему городов Америки. Для чего-то такого, что семья могла без риска перевозить через свои королевства и перемещать туда-сюда по Америке в любой удобный момент. В Америке они делали деньги на быстрой перевозке товаров через Грюнмаркт; в Грюнмаркте они делали деньги, перемещая товары по Америке, медленно, но верно. Чемодан содержал запечатанные полиэтиленовые пакеты общим весом почти двадцать килограмм, и не нужно было быть семи пядей во лбу и разбираться в журналистике и медицине, чтобы догадаться: все они набиты кокаином из Боливии.

Она вспомнила о расследовании, которое затеяла вместе с Поли, и теперь не знала, плакать или смеяться. Вместо этого, насвистывая брехтовский зонг — «Предложение и спрос», — она подхватила чемодан и направилась к лифту, чтобы подняться в свой номер.

«Моя средневековая, столь давно потерянная семья путешественников между мирами — всего-навсего наркобароны, занятые импортом-экспортом дури, — осознала она. — Чем это обернется для меня?»

В интересном положении

Оставшись одна у себя в комнатах и закрыв дверь, Мириам принялась распаковывать свой набитый покупками чемодан. Оказалось, она явилась как будто лишь затем, чтобы застать всю прислугу в состоянии, близком к панике:

— Госпожа, герцог, он хочет видеть вас завтра на ланче!

В конце концов она выставила их всех, кроме Мэг, самой старшей, которую усадила для более обстоятельной беседы.

— Я не привыкла, чтобы вокруг меня постоянно суетились, — напрямик сказала она. — Понимаю, что вы не вольны уйти отсюда, но не попадайтесь мне на глаза. Попросите кого-нибудь из электриков поставить звонок, чтобы я могла звать вас, когда захочу. Я не возражаю против того, чтобы сюда приходили наводить порядок, когда меня нет, но быть целый день с этими людьми не хочу. Это возможно? — Мэг кивнула, но казалась озадаченной. — Вопросы? — спросила Мириам.

— Нет, мэм, — ответила Мэг. Однако выражение ее лица подсказывало, что поведение Мириам по меньшей мере странное.

Мириам вздохнула и указала на дверь. Может быть, если бы я держалась так, будто они — гостиничная обслуга…

— Пусть кто-нибудь поднимется сюда часика в три с какой-нибудь едой… холодные закуски вполне подойдут… и чайником. Больше сегодня вечером я никого не желаю видеть и не хочу, чтобы меня беспокоили. Ясно?

— Да’эм. — Мэг склонила голову и исчезла.

— Ага, стало быть, это работает, — задумчиво сказала Мириам. Очень удобно: теперь у нее достаточно простора для работы и нигде нет посторонних глаз.

Минут пятнадцать спустя все покупки были размещены там, где сочла нужным Мириам. Ее новый ноутбук, подключенный к сети для зарядки, занял место на комоде, рядом с невскрытыми коробками с софтом. Новый запас одежды был развешан в ожидании белошвейки, которая явится, когда Мириам выкроит время, чтобы подогнать вещи по фигуре. А комплект переходников, едва она вспомнила про него, был тут же припрятан в чемодане, в самой глубине платяного шкафа.

— Запишем для памяти. — Она подхватила диктофон и уверенным шагом направилась в ванную. Это место казалось ей идеальным для размышлений. Прохладный белый кафель, чудесный мрамор и ничего, что усиливало бы вибрирующую головную боль, которая мучила ее всю последнюю неделю. Плюс душ… который Мириам включила просто так, чтобы создать шумовую завесу. — Когда я в следующий раз окажусь на той стороне, нужно будет поднабрать разнообразного оборудования для прослушивания и видеонаблюдения. Еще следует поискать бета-блокаторы, раз их побочное действие меня устраивает. А также: следует узнать, нет ли у них здесь грамотного врача? Или своего рода клиники? Чего-то в этом роде.

Она пробормотала что-то неразборчивое.

— Новая запись. Необходимо подобрать программное обеспечение к диктофону, с тем чтобы я могла перенести этот дневник в компьютер. Гм. Роланд и семейный бизнес, с которым он связан, дают пищу для размышлений. — «Это какое-то несоответствие века», — убеждала она себя. — Они же… черт возьми. Они не Медельинский картель, но, вполне вероятно, переправляют изрядное количество их продукции. Бизнес семейный или, скорее, бизнес целой ветви семей, которые связаны брачными союзами с целью сохранения наследственной особенности и образуют Клан как совокупность деловых соглашений, который организует все дела и поддерживает «рабочий» порядок. Полагаю, что, прежде чем взяться за наркотики, они, скорее всего, перевозили контрабандой драгоценные камни, или золото, или что-то еще в том же роде. Условие не вступать в брак за пределами Клана (является ли при этом их способность «путешествовать» рецессивным геном или нет, неважно), они рассматривают как омерту, закон молчания, побочный эффект их социального статуса. В этом мире они весьма мобильные аристократы, крупные коммерсанты, этакие «короли торговли», стремящиеся заключать браки с семьями настоящих королей. В моем мире они просто гангстеры. Мафиозные семьи без сицилийской родословной.

На минуту она остановила запись, нажав на «паузу».

— Итак, я мафиозная принцесса. Поговорим о том, как не загреметь под фанфары вместе с этими идиотами! И о том, что мне делать.

Она вновь замолчала и только тут заметила, что в полном смятении расхаживает по ванной.

— Это грязные деньги. Или?.. Если эти люди представляют здешнее правительство и при этом утверждают, что контрабанда кокаина или героина вполне законна, то значит ли это, что все в порядке? Это громадный клубок змей. Даже если отбросить всякую этику, даже если считать, что война с наркотиками совершенно никчемный проект вроде сухого закона двадцатых, все равно, это огромная головная боль, огромная проблема. — Она помассировала пульсирующий лоб. — Нет, совершенно необходимо поговорить с Айрис. Она все расставит по местам и все правильно объяснит.

Мириам ткнулась лбом в прохладный кафель у зеркала, над самой раковиной.

— Сложность в том, что я не могу просто взять и уйти от них. Я не могу просто бросить их, уйти и вернуться к прежней жизни в Кембридже. Это ведь не наши власти, которые хотели бы закопать меня так глубоко, что не видать бы мне ни восхода, ни заката. Клан не может рисковать тем, что я вдруг начну болтать. И теперь есть основания предполагать, что это они разрешили Роланду зайти так далеко. И только. Если он говорил правду, Энгбард действительно держит его на коротком поводке. Можно ли судить по этому факту об их мнении на мой счет? Короткий поводок или строгий ошейник?

Ей оставалось лишь вообразить ту цепочку событий, которая мгновенно развернется, если она отправится в ФБР и докажет то, что может доказать… с помощью упаковки кокаина, а может, и нет. «Пожалуй, и с помощью компакт-диска Поли, с данными расследования», — подумала она, вздрагивая от удивления.

— Черт, черт, черт. — Крепнущее подозрение: кругам, занятым контрабандой наркотиков, необходимо придать благопристойность источнику своих доходов, правда? А бизнес, связанный с «Бифейс» и «Протеум», размещен как раз в «нужной» части света, а Клан в достаточной степени умудрен опытом… И если ее подозрения справедливы, то это и есть инвестиции ее давным-давно потерянной семьи, ключ к которым попал в руки Поли.

Прежде всего, в ФБР ей бы не поверили. Хотя потом мало-помалу и до них бы дошло, что журналистка подавала им на блюдечке дело о наркотиках, представлявшее собой сенсацию века. Появилась бы программа защиты свидетелей… а затем федералы отреагировали бы на проявленную ею способность «проходить сквозь стены». Как только ФБР осознает, что не в силах защитить ни ее, ни даже себя от убийц из другого мира, в работу включается второй сценарий. А дальше… слепая паника и ошибочные решения.

— Если бы семьи решили напасть на Соединенные Штаты прямо отсюда, из дома, «Аль-Каида» выглядела бы на их фоне шайкой жалких любителей, — пробормотала она в диктофон, пораженная своим открытием. — В их распоряжении правительственные ресурсы, потому что именно там обстряпываются махинации. Делает ли это их правительством? Или значительно приближает к нему, настолько, что разницы нет? Они богаты, всесильны — и на другой стороне. Еще одно поколение, и они, сдается мне, запустят свои щупальца и в округ Колумбия. Они делают деньги на контрабанде, но тюрьма им никоим образом не грозит. Единственное, что может им помешать и даже навредить, это если Конгресс узаконит наркотики, так что цена на них в одночасье рухнет и их можно будет легально перевозить по всей стране. А вдруг семьи сами поддерживают войну с наркотиками? Платят политикам за введение все более строгих санкций в отношении обычных наркоторговцев, за усиление пограничных патрулей? Уничтожают конкуренцию и поднимают цену в соответствии с предложением и спросом. Проклятье.

Она щелкнула кнопкой «стоп» своего диктофона и, вздрогнув, убрала его. Во всем этом был чудовищный, пугающий смысл. «Я сижу на таких «новостях дня», по сравнению с которыми атака на Торговый Центр — пятиминутная сенсация, — решила она, внутренне слабея. — Нет, это я — героиня такого сообщения. Что же мне делать?»

В этот миг в гостиной зазвонил телефон.

Старые привычки отмирают с трудом, и Мириам мигом выскочила из ванной, повинуясь остро отточенному рефлексу журналиста — «звонит редактор». Она схватила трубку прежде, чем осознала, что на ней нет кнопок, нет ничего, что помогало бы определить, кто звонит.

— Да?

— Мириам?

Она застыла, сердце пошло в пятки.

— Роланд, — сдержанно произнесла она.

— Ты заперла дверь и выставила прислугу. Я просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке.

— В порядке. — Она тщательно обдумывала, что сказать. — Нет, неправда, Роланд. Я заглянула в чемодан. В тот, другой, что ожидал своей очереди на почте. — Она чувствовала давление в груди. Он обманывал ее, но, с другой стороны, она и сама утаивала немало…

Повисла пауза.

— Знаю. Это была проверка. Правда, еще зависело от того, какой чемодан ты откроешь. Не знаю, меняет ли это что-нибудь, но мне было приказано предоставить тебе такую возможность. Чтобы ты выяснила все сама. «Дай ей достаточную свободу», — вот что мне точно сказали. Теперь ты знаешь.

— Знаю что? — без всякого выражения спросила она. — Что он крайне хитрый конспиратор, или знаю маленький и грязный семейный секрет?

— И то, и другое. — Роланд ждал ее ответа.

— Я чувствую страшный упадок сил, — спокойно сказала она. — К тому же я в отчаянии. Собственно, я все еще обдумываю, как к этому отнестись. И дело вовсе не в наркотиках: я не думаю, что питаю хоть какие-то иллюзии по поводу этой стороны дела. Я достаточно долго изучала фармакологию, чтобы понимать, чем пропаганда отличается от реальности, и видела в медицинском училище достаточно грязи — людей, принявших смертельную дозу наркотика, и пьяных водителей, и людей с раком легких, — чтобы понять: результат один, запрещены наркотики или нет. Но что касается организации самого процесса… На другой стороне есть один фильм, «Крестный отец».[10] Ты видел его?

— Да. Все так и есть. — Голос Роланда был полон холодного удивления. — Между прочим, Дон Корлеоне просил передать, что ждет тебя в своем офисе завтра утром, ровно в десять. — Его голос изменился, неожиданно посерьезнел. — Пожалуйста, не повышай на него голос. Думаю, это очередная проверка, но не уверен, какая именно… Какой бы она ни была, это очень опасно. Я не хочу, чтобы ты пострадала, Мириам. Или Хельга, как он будет называть тебя. Но для меня ты Мириам. Послушай, для твоего же блага: что бы он ни сказал, не отказывайся выполнять прямой приказ. Герцог намного опасней, чем кажется, и если он решит, что ты способна «клюнуть» его, с него станется забыть о преданности семье, потому что его истинная преданность целиком отдана Клану. Ты ближайшая родственница, но Клан по закону, принятому семьями, стоит на первом месте. Просто сиди, не расслабляйся и помни, у тебя есть гораздо более важный рычаг, чем ты думаешь. Он захочет сделать тебя надежным союзником — и ради твоей безопасности, в память о сводной сестре, и ради укрепления собственной позиции. Потерпев же неудачу, он вполне способен притвориться, что не замечает тебя, до тех пока ты не нарушаешь прямых приказов. Ты слышишь, что я говорю?

— Да. — Сердце Мириам колотилось. — Стало быть, этого не миновать.

— Что?

— Чертова Золушка. Не бери в голову. Роланд, я не дура. Мне просто нужно время, чтобы все обдумать. Я спорю с тобой лишь абстрактно, теоретически, а не в частностях. Не люблю, когда меня принуждают прыгать через обруч. Я тебя слышу. А ты слышишь меня?

— Да. — Вновь пауза. — Думаю, да. И меня тоже зло берет.

— Неужели? — спросила она почти с сарказмом.

— Да. — Очередная пауза затянулась. — Ценю твое чувство юмора, оно чревато для тебя большими неприятностями, если ты не научишься держать его в узде. Здесь есть люди, готовые ответить на сарказм удавкой. Изменить жизнь и деятельность Клана изнутри весьма и весьма трудно.

— До свидания. — Она поспешно положила трубку и долгую минуту стояла около телефона. Сердце ее колотилось о ребра, в голове стучало в такт. Она еще чувствовала запах кожаных сидений автомобиля, все еще видела тень улыбки Роланда за ланчем. «Приказы герцога, — подумала она. — Да разве он скажет прямо?»

Мириам заставила себя оторваться от телефона и прошла в спальню, к туалетному столику, на котором теперь стоял маленький компьютер «Picturebook», расположившийся рядом с пачкой дисков и внешним приводом DVD-ROM. Ей предстояло загрузить добытые программы. Она бегло просмотрела диски, содержащие геофизические карты Северной Америки, электронную фармакопею и мультимедийную историю семейства Медичи, и положила их рядом с энциклопедией по истории средних веков и другими хрестоматийными материалами, которые казались ей относящимися к делу.

Как только Мириам сделала первые заметки к статье, которую авансом оплатил Стив, она приступила к установке программ. Это переросло в долгую ночь, когда она наспех зазубривала и старательно изучала сведения о средневековых коммерсантах и их династиях. Чем скорее она разберется в происходящем, тем лучше…

Наступило очередное утро… Воскресенье, ясное и холодное. Мириам устало прищурилась и откинула одеяла, чтобы дать доступ холодному воздуху. «Возможно, я и привыкну к этому», — смутно подумалось ей. Боже мой. Она взглянула на часы и увидела, что десять часов, встреча с герцогом Энгбардом, волнующе близки.

— О черт, — выругалась она вслух и с удовольствием заметила, что сорвавшееся словцо не вызвало заметной паники среди прислуги. Что еще лучше, в наружной части покоев было пусто, только стояли горячий полный кофейник и поднос с рогаликами, точно как она велела. — Приемлемый уровень обслуживания, — пробормотала Мириам едва слышно, устремляясь в сторону ванной. Компьютер с прошлой ночи все еще работал, показывая сменяющиеся картинки скринсейвера.

Мириам выложила одежду, подходящую для встречи с герцогом. После короткого размышления она выбрала консервативный стиль — костюм с жакетом без воротника и застежкой до горла.

— Старайся думать, как во времена средневековья, — приказала она себе. — О скромности, женственности и искоренении соблазнов. — Чтобы немного оживить ансамбль, она повязала на шею яркий шелковый шарф. — О маскировке. — И помни, что сказал Роланд: не выказывать старому сукину сыну открытого неповиновения. По крайней мере пока. Как и где найти рычаг, разумеется, было весьма каверзным вопросом, из которого тут же возникал дополнительный — когда и как использовать этот рычаг, чтобы управлять упрямым стариком. Она сомневалась, что найдет подобные «инструменты» где-нибудь под рукой, пока живет в этом доме как гостья… или как ценная узница. Все связанное с признательностью этому всесильному человеку оставляло тошнотворный привкус во рту.

Однако была одна вещь, которую Мириам могла использовать, чтобы уравнять шансы… очень мощное средство. Чтобы завершить образ, Мириам выбрала небольшую черную сумочку, заведомо слишком маленькую, чтобы впихнуть в нее пистолет или еще что-нибудь устрашающее. И положила туда только тюбик губной помады, салфетки и включенный диктофон.

Дверь в ее комнаты сегодня «работала», что она отметила, выйдя в коридор. Мириам вспомнила дорогу к покоям герцога и спокойно прошла мимо двух старательных слуг, занятых полировкой бронзы на одной из дверей, и лакея, который только что пришел сменить цветы на одном из декоративных приставных столиков у стены. Они поклонились ей, когда она проходила, и Мириам кивнула в ответ, торопливо минуя их. Казалось, весь «дворец» уже пробудился и все его обитатели, которые мгновением раньше спали, выползли из своих щелей, чтобы возобновить работу.

Наконец она добралась до входа в дядин офис и остановилась. Большие створки его двери были закрыты. Мириам сделала глубокий вдох и нажала кнопку неподалеку от них.

— Wer ish? — Голос был резким, с металлическим оттенком: где-то в проводах нарушался контакт.

— Это Мириам… то есть Хельга. Кажется, герцог хотел поговорить со мной, — ответила она в микрофон.

— Входите. — Замок сдержанно щелкнул, и Мириам толкнула дверь. Она оказалась до изумления тяжелой, будто покрытая сталью. Затем дверь медленно закрылась за ней.

Матиас, секретарь-чудовище, ожидал ее за большим столом; его пиджак был наброшен на спинку стула. На этот раз Мириам заметила перед ним стопку бумаг. Часть их напоминала квитанции федеральной почты, некоторые больше походили на письма.

— Хельга. Мириам. — Матиас кивнул, надо сказать, почти дружески.

— Да. — Почему он заставляет меня так нервничать? В чем причина — только в наплечной кобуре, которую он носит напоказ, без стеснения? Или в том, как он избегает прямого взгляда, не допуская «визуального контакта», но то и дело исподтишка оглядывает ее со всех сторон?

— У вас назначена встреча, — сказал он. — Но вам следовало сначала позвонить, а уж потом выходить из номера. С тем чтобы мы могли выслать сопровождающих.

— Сопровождающих? — спросила она. — А собственно, зачем мне сопровождающие?

Он поднял бровь.

— Как зачем? Вы дама с положением и достойны эскорта. Показываться на публике одной — это неуважение к собственной репутации. Между прочим, кто-нибудь мог бы воспользоваться подобной удачей, чтобы подобраться к вам.

— Гм-м. Я подумаю об этом. — Она кивнула на внутреннюю дверь. — Он готов принять меня?

— Минуту. — Матиас встал и постучался. Последовал неразборчивый обмен словами. Матиас распахнул приоткрытую дверь и придержал ее перед Мириам. — Можете войти, — сказал он с неопределенным выражением. Когда она проходила мимо его стола, он повернулся так, чтобы загородить лежавшие там бумаги.

Отправляясь в логово льва, Мириам притворилась, что не заметила этого. Как и прежде, герцог Энгбард сидел за своим письменным столом, спиной к окну, так что, глядя на него, ей приходилось щуриться от дневного света. Но на этот раз в комнате никого, кроме них, не было, и герцог поднялся навстречу ей.

— Ах, Мириам, дорогая моя племянница. Пожалуйста, проходи.

«Пытается играть роль доброго дядюшки», — решила она, поэтому тепло улыбнулась в ответ, как только приблизилась к столу.

— Дядя. Гм… Не знаю, как следует к тебе обращаться. Но, надеюсь, ты не против, если я буду называть тебя Энгбард?

— Только при встречах с глазу на глаз. — Он доброжелательно улыбнулся. — На людях лучше всего называть меня «ваше превосходительство» или «дядя», в зависимости от обстоятельств… официальных или неофициальных. Пожалуйста, садись.

— Благодарю. — Она уселась напротив него, и он тоже сел. Герцог был одет в очередной великолепно сшитый на заказ костюм консервативного покроя, и, как она успела заметить, при клинке. Кривом: возможно, это была сабля, но она не взялась бы утверждать — из лезвий ей чаще всего доводилось иметь дело со скальпелями. — Ты хотел поговорить со мной о чем-нибудь особом?

— Ох, много о чем. — Широкий взмах его руки охватывал полмира. — Правда, здесь нет обычая мешать болтовню с делами, но, думаю, ты привыкла к быстрому течению событий. — Он откинулся в кресле, погрузив лицо в тень. — Роланд доложил, что ты открывала второй чемодан, — внезапно сказал он. — Какой ты сделала для себя вывод?

А вот и момент истины. Мириам откинулась назад, сознательно повторяя его позу.

— Ну, должна сказать, что только идиоты позволяют вовлечь себя в какой бы то ни было бизнес, не выяснив все о том, что именно он подразумевает, — медленно сказала она. — И никто не требовал от меня не «подглядывать». Тебе стоит также обратить внимание на то, что сейчас я обсуждаю это здесь, с тобой, а единственное лицо, которое знает об этом, — Роланд. Что скажешь?

— Думаю, это говорит о необходимом уровне благоразумия и рассудительности, — ответил он через минуту. — И вот еще. Что ты думаешь об этом бизнесе? И о собственном отношении к нему?

— Он очень выгоден для группы семей при условии, что наша семья явно главенствует, — сказала Мириам, тщательно стараясь не оставить неверного впечатления о себе. — Мне понятно, почему тебе захотелось проверить нового… гм… члена семьи. Что касается самого бизнеса, то он достаточно хорошо поставлен и, похоже, работа идет успешно. — Она пожала плечами, подавив искушение добавить: для семейного концерна восемнадцатого века. Что касается организации бизнеса, она по-прежнему средневековая… — Едва ли мне стоит комментировать происхождение той платиновой кредитной карточки?

— Разумеется, нет, — как-то кисло заметил герцог. — Но, мне кажется, ты внятно излагаешь свою позицию. — Кожа вокруг его глаз неожиданно натянулась. — Ты употребляешь наркотики? — спросил он.

— Я? — Мириам рассмеялась, мысленно скрещивая пальцы. — Нет! Никогда. — По крайней мере не героин или кокаин. Ну пожалуйста, не позволяйте ему спрашивать меня о другом. Как большинство студентов, она пробовала марихуану от случая к случаю, но почти отказалась от нее некоторое время назад. И не думала, что герцог из тех людей, что причисляют к наркотикам кофе, сигареты или виски.

— Это хорошо, — очень серьезно сказал он. — Большинство наркоманов очень неосторожны. Не умеют хранить секреты. А это вредит бизнесу.

— Трезвость и умеренность соседствуют с благонадежностью, — согласилась она, восторженно кивая, и подумала, не зашла ли слишком далеко, когда герцог устремил на нее отчасти желчный взгляд. «Ой-ой, пять стаканов вина», — вспомнила она… и, умаляя собственное достоинство, пожала плечами. Его взгляд медленно угас.

— Ты унаследовала от матери острый язык, — заметил он. — Но я позвал тебя не для того, чтобы узнать твое мнение по поводу наших дел. Надеюсь, Роланд восполнил несколько пробелов в твоем образовании — в некоторых областях, вроде обучения древнему языку, это займет много времени, прежде чем будет результат, — но, смею заметить, что он наверняка подробно не затрагивал твое положение в Клане. Верно?

Мириам почувствовала, как ее лоб собирается в складки.

— Он сказал, что я достаточно богата и занимаю очень высокое положение. Но не вдавался в подробности, нет. А что?

— Ну тогда, — сказал герцог, — возможно, мне нужно поспешить с объяснениями. Видишь ли, у тебя уникальное положение… в двух отношениях.

— Действительно? И что это? — оживленно спросила она. Миссионер или…

— Ты уже знаешь, что в Клан входит пять семей, — начал Энгбард. — Это Лофстромы — главная семья, — Торолд-Хъёрты, Ву, Арнсены и Хъялмары. Да, я знаю, получается шесть. Родовое имя не обязательно наследуется по прямой. Наши семьи — потомки детей основателя, Энгмара Лофстрома. Он родил много детей, но кровь была слабой… Только когда их дети заключили браки между собой и появилось множество внуков, которые и продемонстрировали семейный дар, мы оказались в состоянии объединиться и основать Клан.

Он откашлялся.

— Имя Ву не связано ни с одним из наших настоящих предков; это имя взял второй сын из линии Арнсенов, уезжая в Дальнее, или Внешнее, Царство, за две тысячи миль к западу, лет этак сто двадцать тому назад. Мы рассчитывали, что семья Ву, став нашей западной ветвью, будет торговать вместе с нами через Союз тихоокеанских железных дорог, к взаимной выгоде. Кстати, это была не первая попытка. Еще раньше младший сын старшего сына Энгмара, Марк, пытался пересечь дикие леса, но попытка ни к чему не привела, а Марк пропал. Итак, у нас есть ветви по обе стороны Континентальной границы. У других семей тоже своя история. Когда-то было семь родственных линий… но тут я уже отклоняюсь от темы.

— Но как все это работает? — спросила Мириам. — Как образуется Клан?

— Клан вовсе не то, что ты назвала бы компанией с ограниченной ответственностью… это скорее товарищество. Семейная фирма, если угодно. Понимаешь, мы держим свои земли, богатства и титулы в общем трастовом фонде под эгидой Клана: он управляет делами при полном общем взаимодействии, и в него поступают доходы от всех наших рискованных предприятий. Клан использует всех, кто владеет даром путешествовать между мирами, — это члены составляющих его семей, — и устраивает или санкционирует браки, соединяющие семьи через поколения, избегая как браков на стороне, так и браков между слишком близкими родственниками. Он также контролирует и внешнюю семью, то есть тех, кто лишен дара, но у чьих детей он мог бы проявиться, если бы они заключали браки с себе подобными, и находит для них работу здесь. Например, Матиас не может самостоятельно посетить даже Бостон… но проявляет недюжинные таланты в сфере безопасности и отлично справляется. У нас теперь насчитывается около пятисот «путешествующих», а с двумя тысячами членов внешней семьи много не заработаешь.

Он вновь откашлялся.

— Одно из железных правил гласит, что члены семьи обязаны заключать браки с другой линией семьи… В противном случае «портится» кровь внутри поколения. Исключения допускаются только по дозволению совета. Только он может разрешить уклонение от этого правила и заключение союза «на стороне», например, для того, чтобы породниться с аристократией. Второе железное правило состоит в том, что наследование акций Клана по родству происходит не прямой передачей внутри семьи. Если ты умираешь, твои дети наследуют то, что им отводит Клан… Ты владеешь своими имениями через Клан, но ты им не хозяйка, потому что без Клана ты была бы ничто. Предположительно, такая система поощряет кооперацию, и обычно не безуспешно, но бывают и исключения. Шестьдесят лет назад внутри Клана разразилась война. Война между семьями Ву и Хъёрт с одной стороны и Торолд, Лофстром, Арнсен и Хъялмар с другой. Теперь никто уже точно не помнит, из-за чего она началась, — те, кто знал, уже умерли… Но мое личное предположение таково: семья Ву, стремясь занять «вечный дворец», скомпрометировала себя интригами и в итоге выступила с подданными Внешнего Царства с оружием против нас, что сделало всех Ву нашими врагами. В общем, это был кровавый период нашей истории. За годы сражений наша численность уменьшилась с тысячи носителей истинной крови почти до двухсот. Война окончилась тридцать пять лет назад: был заключен договор, торжественно отмеченный браком Патриции Лофстром Торолд и Альфредо Ву. Патриция приходилась мне сводной сестрой, и я унаследовал попечительство над имениями Лофстромов.

Он умолк, чтобы откашляться.

— Смерть твоей матери наконец подтвердилась, хотя ни ее тело, ни тело Альфредо так и не обнаружили. С тех пор претенденты на акции от имений Торолд-Хъёрт не объявились, и вследствие этого те были отданы в управление (сродни попечительству) королевской семье.

— «Королевской семье»?

— Да, королевской семье, — сказал герцог с досадой. — У вас такого нет, я знаю. Нам же пришлось смириться с ними, а они бывают до ужаса надоедливыми!

— Ага, пожалуй, я начала понимать. — Мириам скрестила лодыжки. — Итак. Среди предприятий Клана имеется крупный акционерный капитал, которым управляет внешняя партия, знающая, кто вы и что вы. Затем появилась я и таким образом обеспечила вам рычаг, позволяющий забрать все это назад, под контроль семьи. Так?

— Да. До тех пор, пока тебя не убьют, — напомнил он.

— Нет, подождите минуточку! — Она подалась вперед. — Кто? И почему?

— О, есть несколько группировок, — заметил Энгбард с оттенком, который Мириам определила как явное, лишающее присутствия духа смакование. — Королевская семья, которой хочется удержать в своих руках почти десять процентов нашей собственности и доходов, не развязывая открытую войну с самыми могущественными из аристократов. Тот, кто убил Патрицию, — он сделал это по тем же причинам. Любой из подрастающего поколения линии Хъёртов или Торолдов, питающий надежды, что акции будут перераспределены в его пользу и никакой претендент на них не объявится, а семьи изменят порядок наследования. И, наконец, управление по борьбе с наркотиками.

— А они-то здесь при чем?

— Ни при чем, просто это еще одна группа, которая мгновенно невзлюбит тебя, как только узнает о твоем существовании. — Он улыбнулся, не без юмора. — Думай об этом как о проверке, если хочешь.

— Ве-е-ерно, — с манерной медлительностью протянула Мириам. Спасибо, я-то уже для себя это выяснила. — Надеюсь, что понимаю, из чего вы исходите. И еще, дядя. Один вопрос.

— Слушаю. Пожалуйста.

— Роланд. У него есть мотив?

Энгбард удивил ее, громко рассмеявшись.

— Роланд, этот дезертир-мечтатель? — Он откинулся на спинку кресла. — Роланд, который пытался уговорить нас отписать земли крестьянству и развивать банковскую систему, чтобы ссужать им деньги? Роланд-мятежник? Он исчерпал всякое доверие, какое к нему было, своими попытками затеять здесь подобные игры. Думаю, Роланд Лофстром станет вполне подходящим мужем для Ольги Торолд. А она должна стать ему превосходной женой… и немного остепенит его, что необходимо ввиду его разрушительных наклонностей. Как только он подпадет под влияние Клана, возможно, наступит пора вернуться к некоторым его идеям, но при теперешнем положении дел совет Клана не может принимать его всерьез… Поднимая бунт, он по молодости лет автоматически портит любую обоснованную реформаторскую идею, которую сам мог бы выдвинуть. В общем-то, жаль. Между тем ты моя родная племянница. Патриция, твоя мать, была дочерью первой жены моего отца. Роланд, напротив, сын моего сводного брата, сына моего отца и его третьей жены. Он не одной с тобой крови… по крайней мере не в четвертом поколении. Три жены, три ребенка, три скандала! Мой отец сильно навредил нашим делам…

В любом случае, с Роландом начнется другая ветвь, Торолд-Лофстромов, которая будет весьма полезна моему преемнику, кто бы им ни стал. Но он не играет важной роли в общем раскладе и не заинтересован в твоем устранении. Фактически, именно поэтому он и узнал о твоем появлении одним из первых.

Мириам покачала головой. Сложные взаимоотношения внутри семьи ставили ее в тупик, и у нее в голове не оставалось ничего, кроме смутного впечатления о запутанных семейных отношениях и договорных, организованных в систему браках.

— А вы не интересовались мнением Ольги на этот счет? — спросила она.

— А зачем? Она сделает так, как ей прикажут в целях благополучия Клана. Она очень послушная девочка.

— О, тогда все в порядке, — сказала Мириам, легонько кивая и прикусив изнутри щеку, чтобы сохранить бесстрастное лицо.

— Что вновь заставляет вспомнить о тебе, — кивнул Энгбард. — Безусловно, тебя-то послушной не назовешь. Я бы сказал, что ты умна и злоязычна. Я одобряю это. Но я надеюсь, что хорошо объяснил тебе — твое будущее нераздельно и очень сложно связано с Кланом. Ты не можешь просто так уйти и исчезнуть во мраке на другой стороне — враги станут искать тебя, хочешь ты этого или нет. И не можешь принять чью-то сторону и обрести таким образом защитника.

— Понятно, — отчеканила она.

— Думаю, лучше всего тебе будет кое-что узнать о других семьях, прежде чем мы перейдем к дальнейшему обсуждению наших проблем, — продолжил Энгбард, не обращая внимания на ее холодность. — Между прочим, Ольга приглашена на три следующие месяца в свиту короля, который тоже, кстати сказать, совсем не «наш»… И будет неплохо, если ты в ее обществе устроишь свой первый выход в свет при королевском дворе, столичной части Клана. Таким способом, под присмотром, твое присутствие должно выманить часть «вшей» из постельного белья. Притом ты не должна оказаться вовсе не у дел или без поддержки, когда тебе придется встречаться с годными в женихи титулованными аристократами, еще до большого приема в честь праздника костров, который состоится через семь месяцев от сего дня. Ольга может просветить тебя насчет их родословных и величин их акционерного капитала, научит этикету и даст начальные знания языка. Я ни в коем случае не обязываю тебя заключить скоропалительный союз, поскольку полагаю, что ты вполне осознаешь свое положение.

— Верно. Итак, я отправляюсь устраивать свое счастье… на поиски мужа, который должен снискать ваше одобрение… отправляюсь к королевскому двору. И когда, вы полагаете, мне это грозит? — с деланым оживлением спросила Мириам, чтобы скрыть медленно закипающую ярость. — Я полагаю, вы намерены показать меня широкому обществу?

— Ольга отбывает завтра утром, дилижансом, — объявил Энгбард. — Отправляйся с ней, а по прибытии ко двору, в Ниджвейн, она поможет тебе выбрать подходящих придворных дам… невысокого ранга, но из семьи, и не на положении служанок, как здесь. Кстати, твои служанки уже упаковали твой багаж. — Он одарил ее холодной тусклой улыбкой. — Если хочешь, думай об этом, как о новом испытании. Надеюсь, ты понимаешь, что это делается для твоего будущего блага? — спросил он.

— Разумеется, понимаю, все в порядке, — заверила Мириам и одарила дядюшку улыбкой, похожей на посыпанный цианидом марципан. — Да, конечно, я все отлично понимаю.

Мириам чрезвычайно вежливо отклонила приглашение герцога вместе перекусить и вернулась в свои комнаты, кипя от едва сдерживаемой ярости. Ее настроение не улучшило то открытие, что служанки уже уложили большую часть ее одежды в тяжелые дорожные сундуки.

— Черт возьми! — не удержалась она и пожаловалась зеркалу в ванной. — Ты будешь умницей, ведь правда, — едва слышно пробормотала она. — Покровитель хренов, дражайший родственничек.

«Кровожадный сукин сын», — напомнил ей откуда-то изнутри негромкий, тонкий голосок. Герцог Энгбард вполне способен убивать, обмолвился Роланд. На память пришли неотвязно преследующие ее слова, когда-то сказанные Полетт: «Если отступишь, считай, ты у них в кармане; раз — и готово». А что, черт возьми, могло означать едкое замечание насчет вшей, выползающих из постельного белья? Мириам очень быстро опомнилась. «Мне нужен совет», — решила она. И тут ее поразила новая мысль… мысль одновременно злокозненная и до того восхитительная, что на ее губах заиграла улыбка. По-настоящему идеальная схема, именно такая, которая наверняка обеспечивала ей необходимое и в то же время отправляла герцогу совершенно определенное послание, если только удастся все осуществить до конца. Она выставила средний палец:

— Сядь и покрутись! — торжествующе прошептала она. Да, да, это сработает!

Мириам вновь вышла из ванной в комнаты, выпроводила прислугу, закрыла дверь и подняла трубку телефона.

— Соедините меня с графом Роландом, — произнесла она приказным тоном.

— Да, мэм, — подтвердил оператор. — Одну минуту.

— Роланд? — сказала она, внезапно теряя уверенность. «Роланд-мечтатель», назвал его дядя. Роланд, носитель разлагающего влияния, такой хороший, что не верилось. И она готова пройти через это? То, что она сняла телефонную трубку, само по себе заставило ее, хотя и очень неотчетливо, устыдиться. И еще ее охватила дрожь тайного предчувствия.

— Мириам! Чем могу помочь?

— Послушай, — сказала она, облизнув внезапно пересохшую нижнюю губу. — По поводу вчерашнего. Ты… кажется… приглашал меня на обед? Приглашение еще в силе?

— Ты виделась со стариком? — спросил он.

— Да. — Она ждала.

— Н-ну да, приглашение остается в силе. А ты хотела бы зайти?

— При условии, что мы будем вдвоем, только ты и я. Никаких слуг, никакой компании, никого.

— О! — В его голосе звучало удивление. — Мириам, ты представляешь, с какой скоростью слух об этом распространится? Этот «дворец» вновь переполнен прислугой! Ты понимаешь, что такого просто нельзя допустить? Только не при слугах.

— Речь совсем о другом: мне нужен доверительный совет, — сказала она. И продолжила, понизив голос: — Они же знают, что я больше тридцати лет провела на другой стороне. Могу я урвать пару часов наедине с тобой, без какой бы то ни было слежки?

— Гм-м. — Он помолчал. — Только при условии, что сумеешь стать невидимой. Послушай, я живу в номере этажом выше во втором по счету. Я попрошу приготовить обед к шести, а затем отошлю всех слуг. Однако будет еще лучше, если никто не увидит тебя. Иначе твои враги получат хороший повод к пересудам… и к словесным нападкам.

— Я подумаю, — пообещала она. — Обеспечь вино и переоденься к обеду. Я обязательно составлю тебе компанию.

Месть женщины-невидимки

Небольшой городок Свалберг раскинулся в устье Фолл-ривер, у самого побережья, в одном дне езды к югу от Форт-Лофстрома. Под «присмотром» разрушенной, но по-прежнему огромной каменной крепости, построенной в римском стиле, занесенном сюда, в эти западные земли, теми, кто уцелел в войне романских готов с тюркскими завоевателями Константинополя, и теперь служившей защитой от нападений с моря, Свалберг стал родным домом для процветавшей здесь общины рыбаков, а залив широко использовали торговцы всего побережья.

Нельзя сказать, что в столь суровое время года в заливе отбою не было от купцов. Последние из них пробились к берегу из угодивших в ледяную ловушку северных поселений, да, возможно, какой-нибудь запоздалый корабль, бросая вызов зимнему ненастью Северной Атлантики, совершил теперь уже последний бросок от Ледяных островов к широтам западной цивилизации… но зима уже начинала чувствительно «покусывать» все вокруг, и лишь дураки или истинные удальцы отважились бы поспорить с полярными штормами на исходе года.

Всадник подогнал усталую лошадь к портовому трактиру, из последних сил сполз с седла и постучал в дверь. Прошла целая минута, прежде чем хозяин приоткрыл «глазок».

— Чего надо? — грубо спросил он.

— Пожрать, пива и конюшню. — Всадник поднял вверх, так, чтобы хозяин мог видеть, монету. — Или ты уже погрузился в зимнюю спячку, точно медведь, растолстев от лососей с тех пор, как я был здесь последний раз, Эндрю?

— Ах, входите же, входите. — Эндрю, хозяин трактира, отодвинул засов на тяжелой двери и крикнул через плечо: — Маркус! Маркус! Ну где этот малый? — Леденящий порыв заставил его вздрогнуть. — Ужасный холод снаружи. Надеюсь, на этот раз вы останетесь надолго, сэр?

Откуда-то, видимо из кухни, торопливо появился худой мальчик.

— Ма сказала, я должен… — начал он.

— Лошадь, — сказал Эндрю. — Стойло. Чистка. Овес. Ты знаешь, что делать.

— Да, хозяин. — Мальчик отвесил учтивый полупоклон, подождал, пока всадник отвяжет одну из седельных сумок, и только после этого повел мерина в поводу куда-то в сторону от трактира.

— Этот бездельник предпочел бы оставаться в тепле, — заметил Эндрю, потряхивая головой и бросая взгляды вдоль улицы в тщетной надежде на очередного проезжего клиента, но уже наступили сумерки, и все мало-мальски разумные люди старались поскорее оказаться в постели. Он отошел в сторону, впуская постояльца, и захлопнул дверь. — Что угодно в первую очередь, сэр?

— Все, что у вас есть. — Всадник оскалил зубы в улыбке, которую наполовину скрывал плотный шарф. — Сегодня ночью, а возможно, завтра, я ожидаю гостя. Если у тебя есть отдельная комната и набитая табаком трубка, оставь их за мной.

— Чувствуйте себя как дома, сэр, а я немедленно все устрою. — Трактирщик засуетился, выкрикивая: — Райя! Райя! Подойдет ли поминальная комната для такого важного господина?

Полупустой трактир словно вымер — час был поздний, а на дворе зима. В одном углу, тихо похрапывая, лежал пьяный матрос, а у края стола всем известный «книжник»-переписчик что-то бормотал над кружкой глинтвейна и целым набором свежих гусиных перьев, обрезая и подвязывая их и готовясь таким образом к очередной трудовой неделе. Картина была, несомненно, далеко не радостная. Правда, она вполне устраивала всадника: чем меньше народу видело его здесь, тем лучше.

Минуту спустя хозяин трактира вновь засуетился:

— Сюда, пожалуйте сюда, любезный сэр!.. — и препроводил всадника в боковую дверь. — Мы выделили вам поминальную комнату, сэр, и если вы решите остаться в ней, то достаточно ли будет подать туда холодные закуски и бутылку южного вина? Сейчас не сезон, но если бы вы надумали задержаться, завтра мы зажарили бы барашка…

— Да, да…

Хозяин вновь засуетился, а всадник тем временем уселся на стул у стола и вытянул ноги, что-то негромко буркнув, когда девочка-судомойка не слишком быстро сняла с него сапоги.

Прошло два часа. Он клевал носом над вторым стаканом вина — в комнате было довольно тепло, а два больших ломтя колбасы и соленого языка весьма удобно, хоть и тесно устроились в его желудке, — когда послышался осторожный стук в дверь. Новый хозяин комнаты мгновенно очутился на ногах, держа оружие наизготовку.

— Кто там? — негромко спросил он.

— Когда дракон дохнёт, да еще северным ветром… черт возьми, это ты, Джекоб?

— Приветствую, Исо. — Джекоб одной рукой распахнул дверь. Револьвер исчез.

— Снаружи подмораживает. — Человек, которого звали Исо, подул на пальцы, покачивая головой, и начал стягивать перчатки.

Джекоб ногой захлопнул дверь.

— Тебе и впрямь следовало бы соблюдать надлежащие требования безопасности, — сказал он.

— Да разве мы не нарушаем эти правила? — Исо пожал плечами. — Какие-то дурацкие имена, заимствованные на той, далекой стороне, да еще из культа христиан, бессмысленные пароли и тайные рукопожатия…

— Если бы я заболел и послал вместо себя некое доверенное лицо, то лишь эти бессмысленные фразы-пароли могли бы подсказать тебе, кто этот человек, — указал Джекоб.

— Если бы ты заболел, ты бы прежде всего отменил встречу, воспользовавшись радио. Это что, бутылка местной отравы? Я бы пригубил.

— Вот. Присаживайся. — Джекоб налил вина. — Что у тебя?

Исо пожал плечами.

— Вот. — Почти так же мгновенно, как чуть раньше оружие Джекоба, появилась кожаная сумка. — Фармацевтическое качество, пятьсот грамм.

— Годится. — Джекоб бесстрастно переложил пакет в мешочек у себя на поясе. — Что-нибудь еще?

— Да. — Исо присел и взял наполненный стакан. — Надо сказать, поднялся определенный переполох… Причина — новость о тех самых розовых тапках. Предполагалось, что это дело давным-давно улажено. А у тебя есть для меня что-нибудь свеженькое?

— Да. — Джекоб кивнул, затем поднял стакан. — Ничего хорошего. Пара дополнительных осмотров местности, и в результате тщательного поиска и прочесывания в лесах близ Форт-Лофстрома удалось обнаружить совершенно промокшее кресло. — Явно с другой стороны. Нужно еще что-то говорить? Скрыть это не получалось, так что старик отправил группу захвата и они выкрали женщину. Возраст тридцать два года, профессиональный журналист и без сомнений та самая давно пропавшая кузина.

— Женщина-журналист? Странно там живут.

— Это ты мне говоришь? Время от времени я наезжаю туда по делам. Там такое — куда причудливей, чем застенчиво-пьянящие раскосые глаза на западном побережье… — Джекоб резко поставил пустой стакан на стол. — И почему все пакости случаются в мое дежурство?

— Потому что ты лучший, — утешил его Исо. — Не беспокойся, мы обязательно уладим это дело, и я просто уверен, что… начальство… еще распорядится о награде. Это дело — именно то, что мы искали столько лет. — Он улыбнулся Джекобу и поднял стакан. — За твой успех.

— А то как же. — Но Джекоб, подняв свой стакан (как оказалось, пустой), не стал чокаться, а наполнил, уже оба. — Ну хорошо. Старый дурак притворился, что в ее случае это был просто побег, но она оказалась не совсем безвредной. Ведь тебе известно, что она внучка той важной аристократки? И к тому же сорвиголова. Это, как ты должен понимать, обычное дело для женщины с той стороны. Она сует нос повсюду. Если старый брюзга официально признает ее, семь куч дерьма нарушат баланс сил в совете Клана, но у меня есть план, который, пожалуй, обрубит такую возможность. Она может оказаться очень полезной, если мне удастся привлечь ее на нашу сторону.

— А как насчет ее матери? — Исо подался вперед.

— Умерла. — Джекоб пожал плечами. — Девочку удочерили на другой стороне. Вот почему она так долго считалась пропавшей. Мы установили наблюдение за ее приемной матерью, но… — Он покачал головой. — Это след тридцатидвухлетней давности. А чего следовало ожидать?

— Я полагаю, она… — Исо нахмурился. — Послушай, я намерен раскрыть это дело и отправляюсь за указаниями к начальству. Вполне возможно, что до сих пор действуют все старинные приказы, связанные с этой ситуацией, а если нет, то это способствовало бы и продолжению действий, и принятию решений согласно их целесообразности. Думаю, все, что удерживает Клан от неудобных вопросов, существует благодаря нам. И не хочу рисковать, используя одну из твоих волшебных радиоштучек, — вдруг у них где-то есть потайная комната для подслушивания. Ты думаешь остаться здесь на ночь?

— Да, останусь. — Джекоб кивнул. — Хотя и собирался утром отправиться в дорогу.

— Тогда все в порядке. Я пересеку «границу» и поинтересуюсь, какие были распоряжения. И если кому-то хоть что-то известно, передам тебе инструкции еще до твоего отъезда. — Он потер лоб, пережидая вспышку зависти Джекоба, которая все равно очень быстро прошла. — Если же я не объявлюсь, ну… тогда используй воображение. Во всяком случае, нам ни к чему, чтобы Клан ворошил факты и разыскивал доказательства…

— Доказательства, которые могли бы подтвердить существование твоей фракции.

— Именно.

«Слуги — невидимки», — подумала Мириам, торопливо шагая по узкому, с грубыми стенами коридору, тянувшемуся под лестницами. Возьмем, к примеру, вот эту служанку. Одетая в длинную черную юбку, белую блузку и накрахмаленный передник, как у горничной, она куда-то спешила, согнувшись над подносом со стоявшим на нем кофейником. Никто не взглянул бы на нее дважды. «А еще, — решила Мириам, — походка у меня должна быть осторожной, семенящей». Как и у всего персонала, ткань платья была машинного производства, явно скверного качества, если присмотреться. К тому же та одежда топорщилась из-за того, что было скрыто под ней. В доме по-прежнему царил беспорядок, личные слуги в большинстве своем не удостаивались внимания со стороны титулованных обитателей, а челядь была достаточно велика, чтобы Мириам имела шанс проскочить не замеченной настоящими служанками. «Дело и впрямь обещает удаться», — обрадовалась Мириам, тщательно стараясь уравновесить поднос: пришлось подняться на лестницу.

Узкие, идущие спиралью ступени оказались серьезным испытанием, но она все-таки сумела не наступить на собственный подол, пока взбиралась по винтовой лестнице наверх, на следующий этаж. Один раз она даже прижалась к стене, пропуская конюшего: он снисходительно взглянул на нее и пошел своей дорогой. «Первая удача женщины-невидимки», — сказала себе Мириам. Она буквально кралась по коридору, взвинчиваясь от предвкушения. Холодно планировать подобный ход — одно дело, но она не смогла бы выполнить задуманное, если бы мысль о тайном свидании с Роландом не заставляла ее сердце биться чаще. И вот теперь, минуя последний переход, она обнаружила, что самообладание покинуло ее.

Она отыскала нужную дверь и вошла без стука. Очередной просторный номер, похоже, пустой. Мириам поставила поднос на буфет у двери и огляделась. В холле приоткрылась одна из боковых дверей.

— Я не заказывал… о-ой.

— Мы снова встретились. — Мириам нервно усмехнулась, взглянув на него, и повернула задвижку на двери. — Просто на всякий случай, — пояснила она.

Роланд смерил ее взглядом, выражавшим легкое недоверие.

— Мастер маскировки? Очень удачно, что я заранее проверил комнаты. На предмет «жучков», — добавил он, заметив ее вскинутую бровь.

— Весьма предусмотрительно. Ты тоже великолепно выглядишь. — Он был в черном смокинге, с облегчением заметила она. И воспринимал ее в высшей степени серьезно; она же слегка тревожилась. — Где здесь ванная?

— Сюда. — Он явно колебался.

— Через минуту вернусь, — пообещала Мириам, ныряя в указанном направлении.

Она закрыла за собой дверь, торопливо развязала фартук, освободила волосы из-под краденого чепца и потратила еще минуту, разбираясь с застежкой юбки. В конце концов она сбросила одежду служанки и остановилась, чтобы взглянуть в зеркало.

— Ну давай доконаем его, детка, — сказала она себе. Затем ловко нанесла блеск на губы, вернула на место клипсы и ожерелье — нитку жемчуга. И, наконец натянув черные, для вечерних приемов, перчатки, сделала для последнего осмотра полный оборот, в вихре которого закружилась суммарная стоимость ее вечернего наряда (почти две тысячи долларов), послала себе в зеркало поцелуй и вышла из ванной.

Роланд ожидал в сторонке, протягивая ей бокал вина, и едва не выронил его, когда увидел Мириам.

— Ты выглядишь просто волшебно, — сказал он наконец. — Как тебе это удалось?

— Подумаешь! — Она пожала плечами, которые теперь были обнажены. — Весь этот «арсенал» легче легкого скрыть под форменной одеждой прислуги. — Я-то знаю. И воспользовалась этим. Она взяла бокал из его рук и повела Роланда к дивану. — Присядем. — Она уселась сама, затем похлопала рукой по мягкой коже соседнего сиденья. — Нужно поговорить.

— Конечно. — Он последовал за ней, но казался слегка озабоченным.

Мириам же ощутила потребность откровенности с примесью неуверенности. «Что мне здесь нужно на самом деле?» — почти изумилась она, но отогнала эту мысль.

— Ну, садись же. — Роланд уселся в противоположный угол широкого кожаного дивана, закинув руку на спинку. В другой руке он покачивал прямо перед собой бокал вина, почти скрываясь за ним. — Сегодня у меня состоялся вполне непринужденный разговор с Энгбардом.

— Да-а. — Казалось, он приготовился защищаться.

Мириам отпила из бокала и улыбнулась. Вино оказалось не просто хорошим — замечательным: богатый, устойчивый аромат винограда, прекрасная выдержка, едва заметный привкус, напоминавший ей о землянике и свежескошенных лугах. Она подарила кузену очередную улыбку, и он, сделав большой глоток, сдался и улыбнулся в ответ.

— Роланд, я думаю, что герцог, вероятно, обманывает нас каждого в отдельности. Или просто скрывает часть правды.

— Э-э… «обманывает»? — Он как будто все еще осторожно защищался.

— Обманывает. — Мириам вздохнула, искоса взглянула на него. — Я сейчас расскажу тебе, что он мне сказал, и ты объяснишь мне, то ли это самое, что он говорил тебе. Как, по-твоему, ты можешь это сделать? Нет необходимости выдавать какие-то секреты…

— «Секреты», — эхом повторил Роланд. По его лицу скользнула тень. — Мириам, есть вещи, о которых мне запрещено рассказывать тебе, и мне это не нравится, но, возможно… ну хорошо, кое-что можно сделать затравкой.

— «Затравкой»?

— Ну, скажем, проверкой для меня, чтобы посмотреть, умею ли я хранить секреты. — Он сделал большой глоток каберне. — Если бы я сообщил тебе эти сведения, это толкнуло бы тебя на вполне предсказуемые поступки, и таким образом герцог узнал бы, что именно я выболтал. Теперь понимаешь? Меня считают неблагонадежным. Я вернулся сюда с идеями… ну, скажем, попробовать изменить здешний порядок вещей. С идеями, которые рушили планы и жизнь множества людей. Мне кажется, герцог симпатизирует мне… или, по крайней мере, считает некоторые из моих соображений полезными… но о доверии определенно речи нет. Вот почему он старается держать меня поближе к себе, под боком.

— Да. — Мириам задумчиво кивнула. Роланд в очередной раз вырос в ее глазах: он не заблуждается на свой счет. — Полагаю, так и есть. Вот почему я сейчас расскажу тебе, что именно узнала, а уж тебе решать, стоит ли убеждаться, правда это или нет.

— Гм… договорились. — Он полностью сосредоточился на ней. «Хорошо», — подумала Мириам, ощущая легкое нервное возбуждение. Она небрежно забросила ногу на ногу, выставляя напоказ икру в черном прозрачном чулке. «Игра началась, — подумала она, оценила его реакцию и ощутила, как у нее захватило дух. — Но опять-таки, может быть, вовсе не игра».

— Итак, вот что он мне сказал. Он считает, что мое положение уязвимо, что на меня могут напасть. А то и убить, если я как можно скорее и каким-нибудь чудом не «встрою» себя в силовую структуру Клана. По его словам, я не совсем уж безрассудна, но должна выйти замуж внутри семьи и поскорее. По-моему вздор, но я кротко выслушала эти поучения. Так что он высылает меня вместе с Ольгой к королевскому двору для официального представления и первого выезда в свет. Мы отбываем завтра.

Когда она произнесла завтра, Роланд нахмурился.

— Есть и еще кое-что. — Мириам умолкла, воздавая должное вину, а затем отставила опустевший бокал и посмотрела кузену в глаза. — Он сказал, что мне следует выбрать мужа внутри семей. Тебе он говорил то же самое?

— Да. — Роланд кивнул. — Хотя я не знал, что ты отбываешь завтра, — сказал он с некоторым разочарованием в голосе.

Мириам выпрямилась и наклонилась в его сторону.

— Да, это так, но еще он кое-что сказал о тебе, — сказала она. — Заявил, что собирается женить тебя на Ольге.

— Вот сволочь… — Роланд поднял свой бокал, чтобы скрыть свое состояние, и залпом опустошил его.

— Так что, комментариев не будет? — спросила Мириам с бьющимся сердцем. Момент был чрезвычайно критический…

— Извини. Здесь нет твоей вины, — хрипло произнес он. — Я предполагал, что с него станется сказать нечто такое, что могло бы связать меня по рукам и ногам, но такой наглости не ожидал. — Он разочарованно покачал головой. — Глупо. — Роланд глубоко вздохнул, явно стараясь не сорваться.

— Я так понимаю, это отрицательный ответ.

Он поставил бокал на низкий столик у дивана, а как только выпрямился, Мириам накрыла его руку ладонью.

— Помнишь, в прошлый раз ты говорил мне… что он хочет закрепить за тобой определенное положение такой послушной небольшой ветви семейного дерева? — настойчиво проговорила она. — Энгбард хочет, чтобы ты вполне определенным образом женился и произвел на свет множество крошечных Торолд-Лофстромов, присматривать за ним, когда он состарится. Вместе с Ольгой.

— Да. — Роланд тряхнул головой. Казалось, он не замечал ладони Мириам, лежавшей на его руке. — Я думал, он все еще заинтересован хотя бы в… чертовщина. В преданности Ольги. Это означает, что он кривил душой, приказывая мне прекратить разговоры и участие в политических играх… постоянно, все время. — Он встал и принялся взволнованно расхаживать по комнате. — Он держит меня здесь, чтобы до поры до времени не дать мне четко изложить свою точку зрения. — Роланд поравнялся с камином и остановился, ударив ребром ладони правой руки о левую ладонь. — Ублюдок.

— Итак, дядя Энгбард бесперечь поддразнивал тебя?

— «Дядя»… — Роланд покачал головой. — Он больше твой дядя, чем мой. Знаешь, что такое семейные связи? В нашем семейном древе насчитывается несколько смертей и повторных браков.

Мириам поднялась с дивана. «Главное — не дать ему сейчас впасть в отчаяние. Иначе возврата не будет, — решила она. — А я действительно хочу осуществить задуманное?» К ее удивлению, ответ, мигом пришедший на ум, не был отрицательным. Она набралась смелости и подошла к кузену.

— Ольга «запрет» тебя, а ключ забросит как можно дальше.

— Она… нет, не умышленно. Но эффект будет тот же самый. — Казалось, Роланд не замечал, что она стоит всего в нескольких дюймах от него, достаточно близко, чтобы ощущать ее дыхание на своей щеке. «Он абсолютно слеп… или просто так смущен и сбит с толку, что не видит того, что вполне способны различать его глаза?» — удивлялась Мириам, стоя к кузену вполоборота и выпячивая грудь так, чтобы это не казалось слишком вульгарным… что было довольно трудно, учитывая ее наряд. — Он хочет связать меня детьми и семьей. Ведь я должен буду защищать их.

По зрелом размышлении… Но вот он заглянул Мириам в глаза и — ура! — заметил ее.

— Есть варианты, — пробормотала она. — Нельзя уступать Энгбарду.

— Я не… — Он умолк.

Мириам наклонилась, обхватив его за талию.

— Помнишь, — попыталась объяснить она, — ты предлагал помощь. — Она подняла глаза, не прерывая «контакт» взглядов. — Ты это серьезно? — спросила она, переходя на шепот.

Роланд медленно заморгал, его лицо стало задумчивым. А затем она увидела, что он разглядывает ее подобающим образом, сосредоточивая на этом все внимание, и с ней произошло нечто странное. Она вдруг ощутила замешательство, как будто на глазах у всех допустила какой-то промах.

— Это было бы неразумно, — медленно сказал он. — Ты уверена, что хочешь именно этого?

Теперь она действительно почувствовала что-то, и вовсе не то, чего ожидала, когда ею завладела мысль поставить под угрозу планы Энгбарда относительно Ольги.

— Дверь заперта. Кому какое дело? Девушка-служанка приходит, девушка-служанка уходит, я работаю в своей спальне, все бездоказательно. — Она прижалась подбородком к его плечу. — Я хочу, чтобы ты подхватил меня, отнес в спальню и раздел… очень медленно, — прошептала она ему на ухо.

— Хорошо, — сказал Роланд.

Она повернула голову и прижалась губами к его губам. Оказалось, он не забыл побриться. Через минуту Мириам почувствовала, что его губы подались, исследование началось, и прильнула к нему всем телом, всей своей тяжестью. Роланд поднял ее, поставил на ноги.

— Сюда, — сказал он и положил руку ей на талию, как бы указывая путь.

Спальня была обставлена пестро. Большая дубовая кровать с пологом из красной с золотом декоративной ткани на четырех столбиках занимала почти все пространство, а менее важные предметы обстановки были подобраны бессистемно. Мириам повлекла его прямо к постели и прямо перед ней остановилась.

— Поцелуй меня.

Роланд склонился над ней, и она вжалась в него, одной рукой потянувшись к брюкам, чтобы отыскать незнакомые застежки. Едва она начала ласкать его, он негромко, глухо застонал. Его пиджак оказался на полу, галстук-бабочка висел свободно, брюки упали.

Прошло несколько часов. Оба были полностью раздеты. Мириам лежала спиной к Роланду, в защитном кольце его рук. «Как неожиданно, — подумала она сквозь головокружение. Легкая дрожь волнами прокатывалась по ней. — Забавно». Ну, в конце концов сработал ее план: затащить его в постель, а, главное, досадить Энгбарду, заготовив, таким образом еще не заряженное оружие. Вот только на деле все обернулось иначе. Ей очень нравился Роланд, а эта деталь в сценарии отсутствовала.

— Все это жутко неправильно, — пробормотал он, зарываясь в ее волосы.

Мириам напряглась.

— Что именно? — спросила она.

— Твой дядя. Он убьет меня, если что-то заподозрит.

— Он… убьет… — На минуту она похолодела. — Ты уверен?

— Ты в определенном смысле защищена, — сказал он, стараясь выдерживать спокойный тон. — У тебя есть мощный рычаг, а у дяди нет особых планов на твой счет. Хотя и считается, что женить меня на Ольге — главная цель. Открытый вызов — это всегда плохо и опасно. Вероятно, он обдумывал этот брак много лет.

— И наверняка меня рассматривают как… гм… вполне приемлемую замену? — спросила Мириам, сама себе удивляясь. Это не входило в ее планы, когда она поднималась по лестнице, только ее подсознание сверхурочно работало над стратегиями, которые должны разрушить замыслы Энгбарда.

— Дело не в этом. Ведь речь не просто об использовании возможности производить потомство, ты понимаешь это? Ты — самая неподходящая замена Ольге, какую можно представить. Женив меня на Ольге, Энгбард приобрел бы дополнительное влияние через родственную линию ее отца и привязал бы меня к семье. А союз с тобой этого не позволяет — по сути, он рисковал бы утратить влияние на нас обоих, ничего не получая взамен. — Роланд перевел дух. — Для совета Клана куда страшнее брачных проблем его распад… «путешественники между мирами» уходят и становятся конкурентами. Мы оба — классический источник опасности, недовольные и непослушные взрослые люди, самостоятельно получившие образование и профессию. Мои планы… реформа должна проводиться изнутри, иначе она будет считаться угрозой. Вот почему я надеялся, что он еще прислушается ко мне. В брачных союзах Клана нет ничего личного, Мириам. Если бы Энгбард, как добрый дядя, вдруг позволил нам остаться вместе, герцог стал бы «слабаком» в глазах совета, и тот открыто выступил бы против него… Энгбард не может пойти на подобный риск и будет вынужден разлучить нас.

— Я ничего не знала о такой конкуренции, — пробормотала она. — Что за грязь. — Не хочу даже думать об этом.

— Так это… это не… случайный роман на одну ночь? — спросил он.

— Надеюсь, нет. — Она лишь глубже «зарылась» спиной в его руки. — А ты? Чего ты хочешь?

— То, чего я хочу, очень редко совпадает с тем, что я получаю, — сказал он. — Хотя… — Он молча погладил ее бок.

— Есть одна трудность, — прошептала Мириам. — Завтра они усадят меня вместе с Ольгой в почтовый дилижанс и отправят нас обеих ко двору. Ее — чтобы засвидетельствовать почтение королю, меня — чтобы представить как своего рода роде корову-медалистку. Ты же должен оставаться здесь, под его надзором. Верно?

Она скорее почувствовала, как он кивнул: по ее позвоночнику пробежала дрожь.

— Это проверка, — пробормотал он. — Он проверяет тебя, хочет посмотреть, чего ты там добьешься… а заодно проследить, не соблазнит ли твое присутствие определенные враждебные элементы открыто проявить себя.

— Можно поискать иной выход. Ну… каким-нибудь образом убрать со сцены Ольгу.

Он напрягся.

— Ты что, хочешь сказать, что я решусь…

— Нет. — Мириам почувствовала, что он расслабился. — Я не собираюсь начинать с убийства женщин, чтобы красть у них мужей. — Она подавила смех — если бы он вырвался наружу, это оказалась бы не просто легкая истерика. — Но, насколько я понимаю, у нас есть пара месяцев, целая зима, прежде чем что-либо произойдет. Ей вообще не обязательно что-то знать. Я купила, прямо у тебя под носом, телефон с предоплатой. Я оставлю тебе номер и попытаюсь связаться с тобой, когда мы оба окажемся на другой стороне. Черт возьми, даже лошадь можно научить петь.

— Что?

— Вполне может вспыхнуть эпидемия оспы. Или кронпринц может влюбиться, по-настоящему, глубоко и безрассудно, в восемнадцатилетнюю дурочку, чья единственная подкупающая особенность — умение играть на скрипке. И то и другое снимет тебя с крючка.

— Верно. — Теперь его голос звучал увереннее. — Мне нужен этот номер.

— Или мой дядя мог бы упасть с лестницы, добавила она.

— И это верно. — Роланд замолчал.

— Есть мысли? — спросила она.

— Только одна. — Она почувствовала прикосновение его губ к своей спине. — Тебе лучше поскорее и незаметно отправиться к себе, потому что уже три часа утра, а нам нельзя себя скомпрометировать… ни тебе, ни мне. Но я хочу, чтобы ты поняла одно. Я собирался сказать это Дженис, но не нашел случая… и опоздал.

— И что же это?

— Знаю, насколько это безумно и опасно, но думаю, что влюбился в тебя.

Так или иначе, Мириам удалось вернуться в свои комнаты незамеченной — возможно, растрепанные полупьяные служанки, выходящие из апартаментов многочисленных графов и нетвердым шагом шествующие по ночным коридорам, не могли ни у кого вызвать интерес. Она разделась и небрежно сунула дешевый «театральный» костюм служанки в свой чемодан вместе с дорогим дизайнерским платьем. Затем по возможности освежилась в ванной, стараясь потише шуметь душем. После чего, не одеваясь, уселась за компьютер. «Проверю-ка, пока не заснула», — невнятно подумала она. Кликнув на утилиту работы с камерой, она промотала назад отснятый днем материал до кадров собственного «выхода» — где она сама, аккуратно упакованная в серый костюм, отправилась на встречу с герцогом.

Камера снимала со скоростью один кадр в секунду. Теперь Мириам установила скорость просмотра равной тридцати кадрам в секунду, то есть минута записи становилась эквивалентна двум секундам просмотра, а две минуты просмотра — часу записи. Через девяносто секунд она увидела, как открывается дверь. Включив паузу, она вернулась назад и перешла на покадровый просмотр отснятого материала. Кто-то, запечатленный в виде неясного расплывчатого пятна, двигался от входной двери прямо к ее спальне. Затем серое расплывчатое пятно оказалось перед компьютером, затем… ничего, У нее осталось смутное впечатление о темном костюме и о комплекции этого человека. Но это был не Роланд, и, осознав это, она испытала минутный страх.

Однако в спальню она проникла вполне благополучно. Никто не трогал ее алюминиевый чемодан, а «сундуки» с одеждой уже были припрятаны в гостиной. Так что теперь, прежде чем отважиться уснуть, Мириам совершенно бесполезно потратила еще полчаса, обшаривая спальню от пола до потолка, заглядывая под кровать и поднимая матрасы, не оставив без внимания и пространство за занавесками.

Ничего. Это заронило в ее голову пару беспокойных мыслей. «Путешествуя между мирами, никогда не пользуйся собственной спальней, — сурово предупредила она себя, — и по утрам проверяй по компьютеру состояние запасных дверей». Она упаковала компьютер и дополнительные устройства к нему — а также оружие — в свой чемодан. Затем улеглась и погрузилась в сон, нарушаемый лишь удивительно подробными фантазиями, которые оставили ей только стремления к тому и переживания о том, чего она не могла получить.

Проснулась она в тусклой предрассветной мгле от стука и шума, поднятых прислугой.

— Что происходит? — пробормотала она, поднимая голову и морщась от последствий вчерашней ночи. — Мне кажется, я уже говорила…

— Приказ герцога, госпожа, — виновато заговорила Мэг. — Нам надлежит одеть вас в дорогу.

— О черт. — Мириам даже застонала. — Он так сказал?

Он так сказал. Так что Мириам проснулась и поднялась в окружении трех других женщин. Они суетились вокруг нее и весьма необдуманно втиснули в деловой костюм… как самый неподходящий наряд для путешествий, какой она могла вообразить, — а затем неизвестно откуда извлекли объемистое, по виду мужское пальто, которое сулило ей тепловой удар: она уже чувствовала горячее дыхание смерти.

— Это лишнее, — процедила она сквозь зубы.

— Снаружи очень холодно, госпожа, — твердо возразила Мэг. — Оно понадобится вам еще до исхода дня. — Она протянула Мириам еще и шляпу. Мириам с недоверием разглядывала ее, затем попыталась пристроить на голову. — Одно без другого не носят, — сказала Мэг, и спустя несколько секунд комплект был составлен. В него вошел и шарф, повязанный так чтобы удерживать шляпу на месте. Мириам ощутила почти полную отрешенность от мира. «Они что, пытаются спрятать меня?» — подумала она с интересом и некоторой досадой, оттого что не понимала, что бы это могло означать.

Ее сопроводили вниз по лестнице; следом тянулся длинный хвост кряхтящих носильщиков с ее дорожными сундуками… и явно неуместным здесь металлическим чемоданом… и через высокие двустворчатые двери процессия вышла наружу. Мэг была права. Дыхание плотным паром зависало в воздухе прямо перед лицом. В последнюю неделю осени, с первыми вторжениями холодного воздуха из Арктики, уже веяло зимой. Огромный сделанный из дерева черный дилижанс, медленно покачиваясь на колесах высотой больше роста Мириам, уже ожидал пассажиров. Он был запряжен восьмеркой лошадей. К открытой двери была приставлена наклонная лестница-подножка, и Мириам вздрогнула, увидев неподалеку герцога, облаченного в неуместное здесь пальто от Барберри.

— Моя дорогая! — приветствовал он ее. — Если можно, на пару слов перед дорогой.

Она кивнула и перевела взгляд на носильщиков, загружавших ее сундуки на крышу дилижанса и на маленькую площадку позади кареты.

— Возможно, ты считаешь, что я отправляю тебя ко двору преждевременно и необдуманно, — негромко сказал он, — но мои агенты перехватили известие о попытке покушения на твою жизнь. Тебе нужно уехать отсюда, и я думаю, что лучше всего тебе будет среди людей, равных тебе по положению. Ты поселишься во дворце Торолдов, который служит общей столичной резиденцией глав семей; он «двойник», ты будешь в полной безопасности, уверяю. А с течением времени, вполне возможно, ты вернешься.

— Уже легче, — усмехнулась она.

— Разумеется. — Он странно посмотрел на нее. — Должен сказать, выглядишь ты прекрасно. Поручаю тебе Ольгу; она не так глупа, как кажется, а тебе необходимо научиться древнему разговорному языку, и чем раньше, тем лучше… на английском здесь говорят только аристократы.

— М-м… хорошо. — Мириам нервно переминалась с ноги на ногу. — Постараюсь не «споткнуться» о каких-нибудь убийц и, может быть, даже встречу подходящего мужа. — Одна из лошадей фыркнула, тряхнула сбруей, и Мириам покосилась на дилижанс. И ощутила еще большее беспокойство, осознав, что в общем не соврала. Брак с Роландом — даже при наличии общего ребенка — регулярно приводил бы его к ней в постель, и ей хотелось бы по крайней мере тщательно обдумать подобную возможность. Ей требовался союзник… и друг… особенно здесь, а у кузена были все возможности стать даже чем-то большим.

— Разумеется. — Герцог кивнул, и она впервые заметила странную полупрозрачность его кожи, словно он был не вполне здоров. — Удачной охоты. — Он повернулся и удалился широким шагом, предоставив ей самой забраться в дилижанс и ждать отъезда.

Явление двора

Первым и малоприятным сюрпризом для Мириам — после того как она обнаружила, что тайленол упрятан куда-то в ее дорожные сундуки и, попросту говоря, недоступен, — стало то, что дилижанс не обогревался, а кожаные сиденья были очень жесткими. Второй сюрприз не заставил себя ждать и, едва она, вздрагивая от холода, попыталась забиться в угол, под толстое одеяло, возник в лице Ольги, которая вскарабкалась по ступеням и заняла место напротив. Ее светлые волосы на сей раз были убраны под шарф и шляпу, а поверх костюма на ней было шерстяное пальто, что придавало ей вид состоятельного брокера-яппи.

— Ну разве не удивительно? — проворковала она, в то время как тучная леди Маргит в шерстяной двойке, состоявшей из кардигана и джемпера, и в жемчугах, надетых заблаговременно днем, пыхтя и отдуваясь уселась рядом с Мириам, заняв больше двух третей сиденья.

— Да, удивительно. — Мириам слабо улыбнулась. Где-то наверху кучер щелкнул кнутом и убрал ручной тормоз. Шум и тряска, создаваемые деревянными колесами, бегущими по булыжной мостовой, мелкой дрожью прокатились сквозь остатки «похмелья» прошлой ночи, как только дилижанс, скрипя и покачиваясь, двинулся вперед.

Ольга наклонилась к ней.

— Ах, дорогая, ты, кажется, нездорова! — назойливо проворковала она, стараясь с близкого расстояния заглянуть в глаза Мириам. — Что бы это могло быть?

— Думаю, выпила лишнего, — пробормотала Мириам, отворачиваясь. С желудком у нее было явно не все в порядке, голова раскалывалась, и она вся горела. — Сколько времени мы проведем в дороге?

— О, не очень много! — Ольга резко сжала руки и потерла их, чтобы согреть. — Мы можем воспользоваться тем, что есть у герцога, и регулярно менять лошадей. Если мы сегодня хорошо разгонимся и будем ехать до темноты, завтра к вечеру мы могли бы быть в Одемарке, а уже в следующий полдень в Ниджвейне! Двести миль в три дня! — Она хитровато взглянула на Мириам. — Я слышала, что на другой стороне у вас есть волшебные дилижансы, которые могут преодолевать такое расстояние гораздо быстрей?

— Ах, Ольга, — пробормотала Маргит с легкой досадой.

— Угу. — Мириам кивнула, страдая от боли. «Две сотни миль за три дня, — подумалось ей. — Даже армейский гусеничный транспортер показал бы себя гораздо лучше!» — Да, но не думаю, что здесь они справились бы с этим так же успешно, — выдохнула она в тот миг, когда особенно глубокая выбоина на дороге отбросила ее на обитый чем-то мягким борт дилижанса.

— Ой-ой-ой, — весело воскликнула Ольга. — Выходит, мы проведем в дороге лишь чуточку больше времени. — Она указала на открытое окно кареты. — Только взгляните! Белка! Вон на том вязе!

Именно тогда Мириам глубоко осознала и прочувствовала, что, возможно, переезд в столицу в этом мире и служил примером того, как путешествует здешняя аристократия, но с точки зрения удобств это было все равно что лететь в Новую Зеландию эконом классом на «древнем» турбовинтовом самолете с неработающим кондиционером. А она к тому же отправилась в путь с похмелья и с болтливой попутчицей, не потрудившись приготовить и захватить с собой обычную сумку с самым необходимым.

— О боже мой, — простонала она еле слышно, жалуясь скорее самой себе.

— Ах, вспомнила! — Ольга выпрямилась. — Едва не забыла! — Из какого-то потайного кармана она вытащила маленький, аккуратный бумажный пакетик. Она развернула его и извлекла щепотку какой-то порошкообразной субстанции, а затем бросила ее за окно. — Im nama des’Hummelvar sen da’ Blishkin un’ da Geshes des’reeshes, dis expedition an’ all, the mifim reesh’h, — пробормотала Ольга. Тут она заметила, что Мириам смотрит на нее безучастно, почти тупо. — А ты не молишься? — спросила она.

— Молиться? — Мириам покачала головой. — Не понимаю…

— Молитвы! Ах да, как же я забыла, ведь милый Роланд говорил, на той стороне одни язычники! Вы все поклоняетесь какому-то мертвому Богу, которого посадили на кол… или сделали с ним что-то еще более отвратительное… и молитесь по-английски, — сказала она с удовлетворением.

— Ольга, — предостерегла Маргит. — Ты никогда не бывала там. А Роланд, вполне вероятно, все придумал, чтобы запутать тебя.

— Это верно, — ответила Мириам. «А разве Маргит не путешествует между мирами? — заинтересовалась она. — Ну, тогда понятно, почему она остается компаньонкой Ольги». — Мы не говорим на… гм… как называется этот язык?

— Hoh’sprashe? — подсказала Ольга.

— Да, именно на нем. Та, другая сторона — географическое подобие этой, но вот люди другие и одеваются, ведут себя и говорят иначе, — сказала она, стараясь придумать другую, безопасную тему для разговора.

— Я слышала об этом, — сказала Ольга. Она откинулась на спинку своего сиденья и задумалась. — Ты хочешь сказать, что они ничего не знают об Отце Небесном?

— А? — Очевидное недоумение Мириам, должно быть, говорило само за себя, потому что Ольга улыбнулась ей наилучезарнейшей улыбкой.

— О, понимаю! Надо рассказать тебе об Отце Небесном и о Церкви! — Ольга наклонилась вперед. — Ведь ты не веруешь, правда? — очень тихо заметила она.

Мириам выпрямилась. «Что-о-о?» — подумала она с удивлением.

— Ты о чем? — спросила она.

— О Небесном Отце. — Ольга искоса взглянула на Маргит, которая, похоже, начала клевать носом. — Я не верю в него, — сказала она негромко, с дерзким вызовом. — Я поняла это, когда мне было всего двенадцать. Но вынуждена была всегда — всегда — вести себя так, будто ничего не произошло. По крайней мере на людях.

— Гм-м. — Мириам пыталась придать мыслям некоторую четкость, но головная боль нарушала связность их течения. — Так в чем проблема? Там, откуда я пришла, меня воспитали не соблюдавшие Закон евреи… Среди евреев религиозно меньшинство… Но я не еврейка и, более того, не их ребенок, и все это прошло мимо меня с самого рождения. — Лучше уж опустим, во что я действительно верю, или мы не покончим с этим до вечера. — Существует ли… Какова здешняя церковь? Во дворце герцога я не видела никаких признаков религиозности.

— Ты не видела ни часовни, ни богослужения, потому что он сказал нам, что ты еще не готова, — тихо пояснила Ольга, повышая голос лишь настолько, чтобы перекрыть дорожный шум. — Но он сказал, что тебе нужно кое-что узнать, прежде чем явиться ко двору. С тем чтобы ты не давала своим врагам никаких козырей.

— О-ох. — Мириам взглянула на Ольгу, и в ее взгляде было нечто близкое к уважению. Эта дурочка собственными силами выбилась в атеисты? При том что все семьи считаются религиозными? — Да, я думаю, он прав, — спокойно сказала она. — Просто интересно, насколько влиятельна Церковь? — спросила она, набираясь мужества перед плохими вестями.

— Очень! — начала Ольга с наигранным воодушевлением. — От большинства требуется каждый день возносить молитву Отцу Небесному и Святейшему Сыну, чтобы на нас снизошло их благословение. У обеих есть свои жрецы-священники, есть Царствующая Супруга и монашеские ордены, и все это под покровительством Римской Церкви и богоданного Императора, который правит Церковью от имени Отца Небесного и истолковывает его волю. Правда, до нас уже давно не доходит ничего существенного из Рима… Все последние десятилетия он находился под властью Великого Хана, а пересечь разделяющий нас океан очень трудно и опасно. Скоро наступит месяц джулфмасс, когда все мы празднуем изгнание Святейшим Сыном арктического волка, который съедает солнце; тогда начнутся большие пиры и общие развлечения, и тогда же официально объявляются помолвки и будущие брачные союзы между линиями родов! Это так восхитительно! Брачные союзы скрепляются на Белтейн, праздник костров, когда весна поворачивает на лето, как раз после того, как собирается Клан…

— Расскажи мне про джулфмасс, — предложила Мириам. — Что происходит в этот месяц? Чем он считается и что мне необходимо знать?

Миль через десять на той же дороге, к ним присоединился конный эскорт. Грубые на вид люди на крупных лошадях, одетые поверх кожи в доспехи из металла. У большинства были мечи и копья, а у двоих (Мириам выглянула, с любопытством изучая скачущих впереди) — осмотрительно зачехленные винтовки М-16s, которые, вне всяких сомнений, определяли принадлежность этих людей к «войску» семьи.

— Halle sum faggon, — обратился сержант к кучеру, и тот в свою очередь ответил: — Fallen she in’an sein. Sie welcome, mif’nish.

Мириам лишь покачала головой. Всадники впереди, всадники позади.

— Это дружественные нам люди? — спросила она у Ольги под храп, доносившийся из открытого рта Маргит.

— О да! — подтвердила та с образцовой глупой улыбкой бессловесной девочки-школьницы. Мириам подождала, пока она закончит улыбаться. «Ее вырастили вдали от мужчин, или я очень сильно ошибаюсь, — заключила она. — Нет сомнений, она ведет себя странно всякий раз, как в поле зрения появляется или пересекает окружающее пространство что-то, требующее бритья». — Это пограничная стража твоего дяди, — добавила Ольга. — Ну разве не красавцы?

— М-да. — Мириам медленно моргала. Красавцы. Ее вдруг захлестнули свежие воспоминания о прошлой ночи, когда Роланд осторожно пытался раздвинуть ей ноги во время их чересчур затянувшейся игры, которая закончилась для них обоих истощением и головокружительной слабостью… а затем она увидела невинное, счастливое лицо Ольги и также внезапно впала в уныние и расстроилась, как будто украла у ребенка игрушку. «Это не входило в планы», — удрученно подумала она. — Да это всего лишь охрана, — устало сказала она. — Увидишь одного, увидишь всех. Если бы только добраться до чемодана! — Прошлой ночью она спрятала в нем вместе с компьютером и остальным вспомогательным снаряжением свой пистолет.

— А что? — спросила Ольга.

— Ну… — Мириам запнулась. Как бы выразиться подипломатичнее? — А если они захотят воспользоваться своим преимуществом? — спросила она, нащупывая альтернативу предположению, что охранники Энгбарда могут не справиться со своими обязанностями.

— А, верно, — с живостью согласилась Ольга. Она порылась под своим одеялом, отыскала что-то и показала Мириам, которая вновь захлопала глазами.

— Осторожнее размахивай этой штукой, — посоветовала она.

— О, все будет в полном порядке! Я упражняюсь с оружием с тех самых пор, как была вот такусенькой. — Ольга опустила автомат. — У тебя на той стороне тоже есть такой?

— Ах, это. — Мириам едва взглянула на нее. — Нет, но ведь там и условия другие.

— О-о. — Ольга выглядела слегка озадаченной. — Разве вам не позволено защищаться?

— У нас есть одна штука под названием правительство, — сухо заметила Мириам. — Оно нас и защищает. Теоретически, по крайней мере.

— Ха-ха. У нас некому было защищать наших бабушек, когда началась гражданская война. Многие из них умерли раньше, чем… в общем, даже папочка сказал, что мне необходимо научиться стрелять, а уж он ужасный дикарь! Нас, носителей известного дара, не так уж много, ты это знаешь, и сейчас мы все должны разгребать эту грязь, подобно простолюдинам. Представь, мне, может быть, придется участвовать в семейной торговле, когда я выйду замуж!

— Подобная мысль… э-э… как-то не приходила мне в голову. — Мириам попыталась дать уклончивый ответ; мысль о том, как Ольга несется по Кембриджу с автоматом, платиновой кредитной карточкой и чемоданом, набитым кокаином, была бы вполне забавной, не будь она столь пугающей.

— Я всей душой надеюсь, что это обязательно случится, — сказала Ольга чуть более задумчиво. — Мне хотелось бы заглянуть… туда и все увидеть. — Она выпрямилась. — Но ты спрашивала насчет бандитов! Едва ли мы их встретим, раз путешествуем явно не в весеннюю оттепель. Они очень хорошо знают, к чему приводят попытки напасть на почтовый дилижанс Клана, но после суровой зимы некоторые могут осмелеть.

— Понимаю. — Мириам старалась не выказывать ни малейших признаков тревоги, но на какую-то минуту ощутила истинный страх перед этой наивной, восторженной и впечатлительной, но далеко не глупой девочкой. Она теснее сдвинула ноги, пытаясь спрятаться от сквозняка. День предстоял долгий и скучный. — Расскажи мне что-нибудь еще о Церкви…

Два чрезвычайно неустроенных дня прошли в холодной скуке. Первую ночь путешественники провели на каретной подставе, и Мириам настояла на том, чтобы распаковать чемодан и дорожный сундук. На следующий день она буквально шокировала Маргит тем, что надела джинсы, дубленку и туристические ботинки, а Ольгу тем, что с полудня до вечера увлеченно читала.

— Тебе лучше не надевать это завтра, — осуждающе сказала Маргит, когда вечером они остановились на очередной почтовой станции. — Очень важно сделать свое появление красивым и достойным, чтобы засвидетельствовать свое уважение к королевскому двору сразу по прибытии, понимаешь? Ты взяла с собой что-нибудь на такой случай?

— А, черт возьми, — воскликнула Мириам, до некоторой степени смутив ее.[11] — Не поможешь мне подобрать что-то приличное?

Дорогой западной одежды для официальных приемов — костюмов от Армани, платьев от «Живанши» и всякого такого — этикет требовал от членов Клана лишь в домашнем окружении, в частной жизни. В обществе Грюнмаркта они появлялись в пышных нарядах, подобно представителям высшей знати. Все их необычности оставались за закрытыми дверями.

Приставленная к нашим дамам по повелению герцога белошвейка распаковала один из дорожных сундуков Мириам, где лежали платья, которые были ей впору, и на рассвете третьего дня путешествия Маргит втиснула Мириам в одно из них, подходящее для первого появления при дворе. Это платье было еще более замысловатым и хитро сшитым, чем то, что ей подобрали для званого обеда у герцога, нижние юбки с кринолином, обилие кружев, расцветавших вокруг шеи и запястий, и разрезные рукава, свободно наложенные поверх облегающих нижних слоев ткани. Мириам было ненавистно все, что подчеркивало положение женщины в этом обществе. Но и Ольга была одета в нечто подобное, с еще более затянутой талией и с непомерно огромным розовым турнюром, который вызывал у Мириам ассоциации исключительно с самками бабуинов в период течки. Маргит одобрила предстоящий выход Мириам в свет.

— Очень элегантно, лучше быть не может! — заявила она. — Ну, не будем терять время, чтобы все не испортить опозданием.

— М-м-да, — только и сказала Мириам, придерживая юбки, чтобы уберечь их от многочисленных луж на внутреннем дворе, и стараясь не поскользнуться по пути к дилижансу. «Ей-богу, — подумала она, — полное безумие! А ведь вместо всего этого мне достаточно было только переместиться на другую сторону и сесть в поезд. Но Энгбард настоял… и она легко угадала его доводы: «Избегай транспортных «пробок», в которых кто-нибудь мог бы перехватить тебя… а я посмотрю, не сломаешься ли ты». За три дня, проведенные в дороге, она почувствовала, что давно созрела для душа. И уж в последнюю очередь ей требовалось платье, тем более такое замысловатое, как это. Только мрачная решимость не играть прежде времени себе на руку заставила ее смириться. Мириам уселась в свой привычный угол, в шелестящую груду бархата бутылочного оттенка, и постаралась устроиться хоть сколько-нибудь удобно, но ее спина по-прежнему цепенела, а платье было широким и неудобным, и одни части тела потели, а другие мерзли. Плюс к тому Ольга не сводила с нее торжествующих глаз.

— Ты выглядишь изумительно, — убеждала она Мириам, подавшись вперед и положив руку по соседству с ее коленом. — Уверена, выход будет грандиозный! Поклонники окружат тебя с первой же минуты… Несмотря на твой возраст!

— Не сомневаюсь, — слабо проговорила Мириам. «Дай мне терпения, — молила она богиню страданий во имя красоты и (или) общего комфорта. — Не то, клянусь, я кого-нибудь задушу…»

Прежде чем они двинулись в путь, Маргит настояла на том, чтобы опустить шторы. Это уменьшило приток холодного воздуха, но в тесноте кареты на Мириам напала клаустрофобия. А Ольга заставила Мириам «подкрасить» щеки, брови и губы, и теперь переделывала все заново, пока карета, покачиваясь, тряслась по хорошо обустроенной мощенной камнем улице. Мимо уже громыхали другие кареты и весь местный «транспорт», и вскоре путешественницы услышали приветственные и предостерегающие возгласы.

— Ворота, — задохнулась Ольга. — Ворота!

Мириам украдкой выглянула в щель между шторками, но Маргит быстро заметила это и отругала ее. Привратное здание, возведенное из камня, было высотой с четырехэтажный дом. Она уже видела нечто подобное, когда много лет назад отдыхала в Англии. Стены сложены из камня, но вдобавок окружены насыпью из утрамбованной земли перед рвом и огромными скоплениями грязи позади него. «Уж не связано ли все это каким-то образом с артиллерией?» — подумала она, сбитая с толку воспоминаниями о старом документальном фильме про Ла-Манш.

— А я говорю, опусти немедленно! — настаивала Маргит. — Или ты хочешь, чтобы все тебя видели?

Мириам опустила штору на окне.

— А разве нельзя? — спросила она.

— Разумеется, нет! — возмутилась Маргит. — Не то в обществе будет на целый месяц разговоров только об этом!

— А-а, — равнодушно проговорила Мириам.

Ольга подмигнула. «Вот оно что! Принуждение и надзор с помощью лиц своего же круга. Если им почудится, что я не собираюсь подчиняться правилам, мне никогда не удастся узнать о конечной цели их действий», — решила она. Ольга теперь вовсе не казалась ей самой большой проблемой, скорее возможной союзницей.

Первым делом они отправились во дворец Торолдов, огромное хаотическое нагромождение камней в самом конце Рома-авеню, широкой, мощённой булыжником улицы, застроенной большими особняками. Дилижанс с путешественницами подъехал к главному входу, позади вереницей растянулся эскорт. Тем временем явились слуги с приставной лесенкой, которую мигом пристроили к надлежащему месту, прежде чем открыть дверь. Первой вышла Маргит, за ней Ольга, которой, чтобы протиснуться, пришлось повертеть задом, Мириам вышла последней, прикрыв глаза от дневного света, словно узница, освобожденная из подземной темницы.

Дворецкий, облаченный в нечто вроде замысловатой выбранной хозяевами дома униформы — куртку поверх коротких, до колен, брюк и просторные мягкие сапоги — громко зачитал (из полученного письма) для собравшейся стайки зевак:

— Его превосходительство великий герцог Энгбард из дома Лофстромов чрезвычайно рад препоручить вашей заботе леди Маргит, владелицу поместья Праг, ее превосходительство баронессу Ольгу Торолд и ее превосходительство графиню Хельгу Торолд-Хъёрт, дочь Патриции из той же семейной линии. — Он низко поклонился и уступил место стоявшему позади него мужчине. — Ваше превосходительство.

— Добро пожаловать в мой дом, под мою опеку и защиту. Прошу воспользоваться моим гостеприимством, — произнес тот.

— Граф Оливер Хъёрт, — громко прошептала Ольга, обращаясь к Мириам. Та отделалась неподвижной улыбкой и безжизненным взглядом, а затем последовала примеру Ольги: сделала реверанс. — Благодарю вас, сударь, — громко и внятно ответила Ольга, — и принимаю ваше покровительство и защиту.

Мириам эхом повторила ее слова. Английский, как оказалось, был здесь по-прежнему основным языком высшей знати. Ее познания в местном наречии все еще ограничивались парой вежливых междометий.

— Восхитительно, мои красотки, — сказал граф, не улыбнувшись. Он был высокий и худой, почти скелет, а самой впечатляющей его особенностью были поразительные очки в черной оправе, которые балансировали на самом кончике костлявого носа; грязновато-черные брюки и алый сюртук поверх рубашки с галстуком-шнурком составляли его наряд. Он производил впечатление общей потертости и поношенности, еще, заметила Мириам, граф был не при шпаге. — Если позволите, Бартис покажет вам ваши комнаты. Как я понимаю, вас еще ожидает поездка, часа на два, ко двору.

Он повернулся и мрачно удалился без единого слова.

— Каков наглец! — Ольга крепко сжала руку Мириам.

— Кто?

— Он унизил тебя, — злобно прошипела Ольга, — и меня, чтобы насолить тебе! Чудовищная неучтивость! Ну, идем, пусть слуги покажут нам наши комнаты… а заодно и твои. Нам с тобой еще нужно кое-что доделать, прежде чем отправиться ко двору.

Час спустя Мириам обрела двух придворных дам, острый приступ головокружения, растущее подозрение насчет коммунальных прелестей этого мрачного нагромождения камней (оказывается, лишенного таких жизненно необходимых благ, как проточный водопровод и электричество) и шею, занемевшую от навешанных на нее многочисленных ожерелий. Придворные дамы, подобно Маргит, были родственницами, у которых отсутствовал четко выраженный дар, позволявший путешествовать между мирами. Мисс Бриллиана из Оста и мисс Кара из Прага (одна блондинка, другая брюнетка) с виду были смиренные овечки, ожидающие своей очереди на брачном рынке, но, проведя пару дней с Ольгой, Мириам относилась к внешним впечатлениям с явным недоверием.

— Вы действительно выросли на другой стороне? — округлив глаза спросила Кара.

— Да, там. — Мириам кивнула. — Зато мне никогда еще не приходилось представляться ко двору.

— Мы все устроим, — уверенно сказала другая, Бриллиана. — Вы отлично выглядите! Уверена, все пройдет превосходно.

— А когда нам следует выезжать? — спросила Мириам.

— Да когда угодно, — беззаботно ответила Бриллиана.

В дилижансе стало куда теснее, когда внутрь кареты забрались шесть разодетых женщин. Экипаж дребезжал и подпрыгивал на ухабах, проезжая по улицам, а Бриллиана и Кара были поглощены взволнованной беседой с компаньонками Ольги, Светланой и Эрис. Зажатая между этими двумя дамами Ольга поймала взгляд Мириам и подмигнула ей. Мириам хотела пожать плечами, но теснота была такая, что она едва дышала; о том, чтобы пошевелиться, не было и речи. «Очень хорошо, что я пока не поддаюсь клаустрофобии», — язвительно подумала она, стараясь отыскать хоть какие-то плюсы в сложившейся ситуации.

После часа непрерывной вибрирующей тряски, означавшей движение, дилижанс свернул на длинную подъездную аллею. Как только он остановился, Мириам услышала доносившийся снаружи звон стеклянной посуды, смех и голоса скрипок. Ольга дернулась, пытаясь повернуться.

— Слышишь, скрипки! — сказала она.

— Судя по звуку, кажется, да.

Дверь кареты открылась; явились приставная лесенка и лакеи, в расшитых золотом ливреях, столь же богатых и излишне роскошных, как и платья дам. При виде пассажиров они с волнением застыли по сторонам.

— Благодарю, — сказала Мириам, удивив лакея, предложившего ей руку. Она огляделась. Они стояли перед широкими воротами огромного дворца, из стеклянных окон которого на лужайку изливались потоки света. Внутри мужчины в камзолах, укороченных так, чтобы открыть пышные в коленях панталоны, были едва заметны в обществе женщин, одетых в немыслимо сложные вечерние платья. Зал был так огромен, что оркестр играл на балконе, прямо над головами собравшихся.

Мириам почти мгновенно испытала острый культурный шок и позволила двум «дамам», Каре и Бриллиане, повести ее вперед, словно галеон под всеми парусами. Кто-то оглушительно громко выкрикнул ее имя — вернее набор странных титулов и званий, под которыми ее знали здесь. На миг Мириам пришлось собрать все свое мужество, когда она увидела, как окружающие повернули головы, чтобы взглянуть на нее, одни с любопытством, другие с удивлением, третьи надменно и горделиво, а некоторые неприязненно и враждебно… имена ничего не значили для нее. Она думала только об одном: как бы не подвели ноющие пальцы ног, как бы не сошла с ее нарумяненного напряженного лица застывшая угодливая улыбка. «Это не я», — рассеянно думала она, когда ее представляли целому водовороту титулованных напыщенных идиотов и самодовольных жеманниц, закутанных в шелк и меха. «Это просто плохой сон», — твердила она себе, страшась мысли, что эти люди — ее семья и что ей, вполне возможно, придется провести остаток своих дней на подобных приемах.

Мириам и раньше приходилось бывать на официальных обедах и церемониях награждения, на званых обедах и коктейлях, но там она не видела ничего хоть сколько-нибудь похожего на это. И хотя из неопределенного, но весьма восторженного описания территорий, сделанного Ольгой, следовало, что Ниджвейн небольшое королевство, не больше Массачусетса, и до того нищее, что большинство населения живет за счет натурального хозяйства, здешняя правящая королевская семья купалась в легкомысленном блеске и пышности, далеко выходящих за любые рамки, на какие мог бы рассчитывать лидер демократической нации. Это был императорский прием, образом подражания которому мог бы считаться выпускной вечер в средней школе или его элитарный родственник, первый светский бал. Кто-то вложил бокал в ее обтянутую перчаткой руку (это оказалось отвратительно сладкое плодовое вино), и она вежливо, но твердо отклонила такое множество приглашений на танец, что начала впадать в растерянность. «Ну пожалуйста, заставь их всех убраться отсюда подальше», — шептала она про себя, а дуэт Кара-Бриллиана тем временем увлек ее в сторону очереди, выстроившейся вдоль подозрительно красного ковра к невысокому смешному человечку, закутанному в мантию из белого меха, которая выглядела до нелепого теплой.

— Ее превосходительство Хельга Торолд-Хъёрт, дочь и наследница Патриции Торолд, вернувшаяся из изгнания, чтобы отдать дань уважения двору его величества Алексиса Николау III, правителя высшей милостью Отца Небесного, благословен и грозен он для всех от Грюнмаркта до окраин!

Мириам справилась с глубоким реверансом, не свалившись с высоких каблуков, и закусила губу, чтобы не ляпнуть что-нибудь неподходящее или крамольное.

— Очарован, очарован, ей же ей! — сказал Алексис Николау III, правитель Грюнмаркта (по благосклонной уступке Клана) и прочая, и прочая. — О, дорогая, твою красоту вообще невозможно оценить только по слухам! Такие изысканные манеры! Новое лицо при дворе и, повторяю, такое очаровательное! Напомни мне попозже представить тебя сыновьям. — Он покачнулся на своем помосте, и Мириам заметила в его руке пустой стакан. Правитель был некрепкого сложения, с клочковатой рыжей бородой, окаймлявшей подбородок, и ранней лысиной. Он не носил короны, только цепь, символ власти, до того устрашающе «золотую», что казалось, будто его спина готова согнуться в любую минуту. Распознав товарища по несчастью, Мириам ощутила внезапный приступ симпатии.

— Счастлива познакомиться, — благоразумно сказала она пьяному монарху (с удивительной искренностью). И ощутила в равной мере благоразумное движение — это все тот же эскорт, Кара-Бриллиана, после быстрых реверансов и жеманных улыбок, вызванных восторгом от присутствия монарха, потянул ее в сторону.

Мириам сделала большой глоток из своего бокала, принуждая себя проглотить терпкую жидкость, затем повторила. «Возможно, король мыслит правильно», — подумала она. Ее эскорт наконец-то остановился неподалеку от королевского помоста.

— Ну разве он не лапочка? — негромко взвизгнула Кара.

— Кто? — встревожено спросила Мириам.

— Разумеется, Эгон!

— Эгон… — Мириам с трудом подбирала тактичное выражение.

— Ах да! Ведь вы выросли не здесь, — сказала Бриллиана, похоже, переходя на личности. И тихо, уже на ухо Мириам, продолжила: — Видите двух молодых людей позади его величества? Высокий и есть Эгон. Он старший из принцев, вероятный преемник, которому предстоит по решению совета выборщиков возобновить династию, когда его величество, сколько бы он ни прожил, отправится к праотцам. Тот, что ниже, слегка косоглазый, — Креон, младший сын. Оба не женаты, а Креон, видно, так и останется холостяком. Если нет, то девицу будет жаль.

— Почему же ее следует жалеть, если это не слишком неучтивый вопрос?

— Он болван, — заявила Бриллиана как о само собой разумеющемся. — Слишком глуп, чтобы… — Она заметила опустевший бокал в руках Мириам и повернулась, чтобы вновь наполнить его.

— Пожалуйста, чего-нибудь менее сладкого, — умоляюще заметила Мириам. Тепло уже давало себя знать. — Долго мы должны пробыть здесь? — спросила она.

— О, сколько захочешь! — радостно сказала Кара. — Тут гуляют от заката до рассвета. — Бриллиана втиснула бокал в руку Мириам. — Правда, замечательно? — добавила Кара.

— Мне кажется, госпожа немного устала, — дипломатично заметила Бриллиана. — Все-таки она провела трое суток в дороге, Кара.

Мириам вздрогнула и качнулась. У нее вновь свело спину, разболелись почки и становилось трудно дышать, а в довершение всего, пальцы ног занемели в тесных туфлях.

— Сил моих н-нет, — прошептала она. — Мне нужно вздремнуть. Отв’зите меня домой и можете вернуться и развлекаться. Ч’сно. А то я уже на ногах не д’ржусь.

— Гм-м. — Бриллиана оценивающе взглянула на нее. — Кара, если не трудно, будь добра, попроси, чтобы подали наш экипаж. А я помогу госпоже достойно покинуть зал. Госпожа, есть несколько особ, кому вы должны быть представлены перед уходом, — нарушение этикета в данном случае сочтут обидой и даже оскорблением, — но послезавтра намечается новый прием, так что нет необходимости долго общаться с людьми вашего сословия именно сегодня, если вы так устали. Уверена, иногда нам стоит проводить время вместе, чтобы лучше узнать свою новую госпожу. — Она улыбнулась Мириам. — Последний бокал вина, миледи?

Разминка в антракте

Свет.

Мириам прищурилась и судорожно рванулась навстречу смутному пробуждению, из объятий сна, полного неутоленных эротических желаний. Кто-то вздохнул и заворочался прямо у нее за спиной, и она резко повернулась на бок, во внезапном приступе паники вспоминая, что с ней: В ночнушке? В такой огромной холодной постели? Что за черт?

Она перекатилась дальше и натолкнулась на тяжелый полог. А повернувшись, увидела Кару: та невозмутимо спала на той же огромной, с балдахином на четырех опорах, кровати прямо у нее за спиной. Мириам сжалась, напрягая память. «Что же я натворила прошлой ночью?» — в ужасе задумалась она. Затем она посмотрела мимо Кары и увидела еще одну спящую фигуру — и пустую бутылку из-под вина. Откинув полог и бросив взгляд на пол, она увидела три стакана и вторую лежавшую на боку бутылку. Тоже пустую. Мириам смутно припомнила беседу в этом пещерообразном ангаре, который здесь выдавали за спальню графини. В этом ужасном каменном «мешке» царил леденящий холод, и Кара предложила продолжить разговор, забравшись в огромную, занавешенную пологом кровать, заполнявшую комнату, как небольшой шатер. Мириам вгляделась пристальнее и заметила, что Кара по-прежнему одета в нижние юбки. А Бриллиана даже не распустила шнуровку корсета.

«Ночной девичник», — так она определила увиденное. На таких вечеринках, где ночь проходит в болтовне, она не бывала со времен колледжа. Бедные детки. Я увела их с дискотеки, и они просто не смогли остановиться. Кара… ей всего семнадцать лет… а Бриллиана уже «старая дева», ей двадцать два. Она почувствовала облегчение — и легкую жалость.

Так дело не пойдет. Мириам выскользнула из постели и вздрогнула: воздух был ледяным. «Я просто плыву по течению», — подумала она и обернулась. Кровать была огромна, почти с ее комнату там, в ее далеком доме. «Надо вернуть перспективу, обрести виды на будущее».

Внезапно осознав, что стоит босыми ногами на впитывающих тепло каменных плитах, которыми был выложен пол, она на цыпочках пробежала к занавесу, скрывавшему дверь в туалет. Там не было никаких современных удобств, лишь горшок, полный сухих листьев, и отхожая дыра с десятифутовым сливом рядом с занавешенной стеной. Что видите, то имеете… и никакой помощи слуг. В большом городе даже условия жизни аристократов были примитивными.

С минуту продержав свой зад на морозе, чтобы освободиться от последствий ночной попойки, Мириам вернулась в главную гостиную и принялась рыться в дорожных сундуках, которые внесли сюда еще вчера. Один из них… «Ага, вот», — решила она. Должно быть, это тот, что она искала.

Потом она оделась, быстро и тихо, натянув джинсы, свитер и дубленку, как наиболее подходящие для посещения другой стороны. О том, чтобы разбудить фрейлин, не было и речи — Мириам понятия не имела, как они себя поведут, а ей хотелось переместиться как можно быстрее. Ее рюкзак лежал в чемодане. Понадобилась еще минута, чтобы отыскать его, компьютер «Sony», телефон и GPS-навигатор. Следующую минуту она потратила на то, чтобы просканировать комнату встроенной в компьютер камерой, а затем вырвала лист из репортерского блокнота и шариковой ручкой быстро написала:

Она оставила записку на подушке у самой головы Кары. Достала медальон и перенеслась в безопасное здание-двойник, на другую сторону, в другой мир.

Перед глазами Мириам все плыло, а головная боль усилилась, как только она огляделась. Место, в точности соответствующее по координатам ее комнате во дворце или замке или какому-то другому месту в Ниджвейне, в ее собственном мире никак не походило на дворец. Двести миль на юго-запад от Бостона… «Так это Нью-Йорк!» — решила она, волнуясь. Все вокруг утопало во мраке, и, кроме аварийных огней, по сути, ничего не было видно. Устойчивый запах древесных опилок, пронизывающий холод… Она стояла на самом верху металлических лесов, где пол был разрисован желтыми линиями. «В том, другом мире это место, должно быть, — часть дворца, — решила она. — Лучше убраться отсюда, пока кто-нибудь меня не заметил».

Она включила GPS-навигатор, дождалась, пока он выйдет на режим, и приказала запомнить ее нынешнее положение в пространстве. После этого она спустилась, перепрыгивая сразу через две ступеньки, и оказалась на первом этаже какого-то старого пакгауза или склада. Между деревянными упаковочными клетями тянулись выкрашенные в желтый цвет проходы очевидно, приблизительно отображая таким образом в плане конфигурацию стен дворца. Она направилась к большой лестнице и главному входу в рабочий зал и обнаружила, что дверь открыта, а неподалеку на бетонных блоках установлен трейлер, видимо, в качестве офиса. Из окон трейлера струился желтоватый свет.

«Гм-м». Мириам сунула руку в карман и сжала рукоятку пистолета. В голове у нее стучало, а холодный воздух остужал горящие с похмелья ноздри. «Мне нужно хотя бы пару дней, чтобы протрезветь, — рассеянно подумала она. И левой рукой постучала в дверь трейлера.

— Кто там?

Дверь распахнулась, и на нее мрачно уставился весьма пожилой мужчина.

— Меня зовут Мириам. Из офиса в Кембридже, — сказала она. — Я буду появляться здесь время от времени в течение нескольких следующих дней. С инспекцией.

— Мариан, что ли? — Он с досадой прищурился.

— Нет, просто Мириам, — терпеливо повторила она. — Ведь у вас есть список людей, которым позволено входить сюда и выходить отсюда?

— Да, конечно, — не раздумывая, сказал он. Затем шаркая отошел от двери вглубь трейлера и вновь вынырнул с грязным планшетом. В кабине пахло застоявшимся табачным дымом и вареной капустой.

— Мириам Бекштейн, — терпеливо назвала она свое имя. — Из Кембриджа, сударь.

— Вашего имени здесь нет. — Он был явно озадачен.

— Я работаю на Энгбарда Лофстрома, — коротко и внятно заявила она.

Несомненно, это был правильный ход, потому что старик едва не подпрыгнул на месте, стараясь распрямиться.

— Да, мэм! Прекрасно, прекрасно. Как вы назвались?

Мириам повторила.

— Где мы находимся согласно схеме улиц, и каковы правила входа и выхода отсюда?

— «Правила»? — Он вновь казался озадаченным. — Просто входите и стучите. Это всего лишь пустое запертое помещение. Здесь нет ничего важного. По крайней мере ничего ценного, что можно украсть.

— Хорошо. — Она кивнула, повернулась и направилась к дверям главного входа, к свободе. И тотчас ее телефон трижды проникал, попав в зону действия сети и докладывая, что для нее есть сообщения.

Оказавшись снаружи, Мириам углубилась в плохо освещенный переулок, окаймленный отблесками огней. Она прошла его до конца, затем огляделась. «Все очень необычно и странно», — подумала она. Система безопасности на этом складе оказалась совсем не той, что она ожидала увидеть, вообще не той. На склад очень легко было войти и так же легко выйти. Возможно, она попала в зону с низким уровнем безопасности? Мириам вышла к главной дороге с освещенной проезжей частью и магазинами по обеим сторонам. Запомнив название улицы, она махнула рукой первой же проезжавшей мимо желтой машине.

— Куда? — спросил водитель с едва заметным акцентом.

— Станция Пенсильвания, — сказала она в надежде, что он работает достаточно давно, чтобы знать, где это находится. Он не давал повода для сомнений: кивнул пару раз, развернул машину по кругу и нажал на газ.

Мириам откинулась на спинку сиденья и в счастливом оцепенении, лишь слегка подпорченном пульсирующей болью в голове, наблюдала, как мимо проносится настоящий мир. «Как здесь действительно здорово! — подумала она, ощущая мягкое покачивание пневматических шин на асфальте и теплый ветерок из печки у самых ног. — Ну разве не замечательно? Пусть бы эта поездка в такси длилась вечно», — нырнув в теплую волну ностальгии, решила она. Придорожные огни, знакомые рекламы и люди, явно не похожие на статистов из исторических фильмов, проплывали с обеих сторон от ее теплого гнезда-кокона. Это был ее мир, мир обыденной городской реальности, где самые настоящие, от мира сего люди носили удобную одежду, не задумываясь пользовались удобствами вроде электричества и водопровода и не плели интриг в смертельных династических играх вокруг будущей жизни детей, которых она не хотела рожать.

«Подожду, пока не поговорю с ма, — подумалось ей. — И с Поли». Несколько минут спустя новая мысль: «Вот проклятье. Сначала следует обдумать, что им сказать». И еще: «А-а, по крайней мере я могу поговорить с Роландом…»

Она бросила взгляд на телефон. «Для вас есть ГОЛОСОВАЯ ПОЧТА», прочитала она и подключилась к своему почтовому ящику.

— Мириам? — Его голос казался далеким и чуть скрипучим. Ее сердце забилось сильнее. — Надеюсь, ты получишь это мое сообщение. Послушай, я перехожу на курьерский режим два через два, с десяти до четырех. И, думаю, твой дядя что-то заподозрил, потому что вместе со мной отрядил Матиаса. Прошлой ночью он сообщил, что ты уже прибыла в столицу. Наслаждаешься местной жизнью? Да, между прочим, не доверяй никому из Хъёртов; им есть что терять, притом очень много. И остерегайся принца Эгона: он известен своей безответственностью, и все ему сходит с рук. Позвони мне при случае.

При звуках его голоса ее взор затуманился. Черт возьми, вот уж этого я никак не планировала. Такси плыло по течению в переменном потоке, водитель постукивал по рулевому колесу в такт звучавшим из приемника мелодиям.

Первое, что сделала Мириам, оказавшись на станции, — отыскала банкомат и попробовала использовать кредитную карточку. Карточка работала. Она сняла пятьсот долларов хрустящими зелеными банкнотами и сунула их в карман. «Это не должно дать им слишком много сведений о том, где именно я была», — решила Мириам. Затем она посетила билетную кассу в ближайшем отделении «Аксел-сервис», где купила билет до Бостона и обратно. Это обошлось в приличную сумму, но когда она добралась до поезда и заняла свое место, то сказала себе спасибо за то, что потратилась. Дорога займет всего три часа, а значит, в Бостоне до возвращения она сможет потратить еще четыре часа.

Мириам устроилась поудобнее на сиденье, открыв ноутбук и пристроив рядом телефон. «Неужели я все-таки должна вернуться туда?» — мрачно спросила она себя. Она провела на той стороне всего неделю… Достаточно, чтобы это показалось Мириам вечностью. Она чувствовала, как жесткие углы платиновой кредитной карты вкапываются в ее сознание. Эти грязные деньги и проклятое кредо семьи, что кровь не вода, тащили ее назад… всякий раз. «Это не удержало мою родную мать, — подумала она. — Наоборот, убило ее». Это, возможно, гораздо хуже того, что, скорее всего, случится с ней, если она сейчас убежит… ведь если она убежит, они будут точно знать, что ей нельзя доверять. А другого шанса на побег может не выдаться. Но при этом в голову лезли еще более мрачные возможности. Даже если они не решились бы убить ее (уменьшив тем самым свой драгоценный генофонд), они могли бы лишить ее возможности передвижений, ослепив. Мириам сомневалась, что это общепринятая у них тактика… даже с учетом присущей Клану жестокости это быстро породило бы страх и ненависть и служило бы катализатором конфликтов, — но вдруг там используют это как особую меру, если подозревают измену или хотят кого-нибудь до смерти напугать?

С другой стороны, мысль о добровольном возвращении в продуваемый сквозняками дворец, к безумной политике семьи, повергала в уныние. И она не раздумывая взяла телефон и набрала номер Роланда.

— Алло? — ответил он после первого же гудка, и Мириам мгновенно повеселела.

— Это я, — негромко сказала она. — Можешь говорить?

— Да. — Пауза. — Сейчас его нет, но он никогда не уходит далеко.

— За моим домом еще наблюдают? — спросила она.

— Да… думаю, да. Где ты?

— В поезде, на полпути между Нью-Йорком и Бостоном.

— Только не говори, что ты сбежала…

— Нет, — торопливо сказала она, — но у меня есть незаконченные дела. Не только ты… но еще и другая всякая всячина. Хочу навестить мать и повидаться кое с кем еще. Договорились? Лучше не выспрашивай. Я не собираюсь наделать глупостей, но точно не хочу привлекать внимание к людям, которых знаю. Послушай, не мог бы ты вырваться на день? Скажем, в Нью-Йорк?

— Они засунули тебя в каменную цитадель? — спросил он.

— Да. Так ты знаешь, каково там?

— И ты выдержала три дня рядом с Ольгой? — Тоном благосклонного недоверия.

— Удобства… гм… без затей, а еще я сижу бок о бок с двумя менее просвещенными спутницами Ольги, — сказала она окидывая внимательным взглядом ближайших соседей-пассажиров. Никто за ней не следил. Ближе двух мест от нее никто не сидел. И она негромко добавила: — Придворные дамы напоминают тюремщиков, только поприятней, ну ты понимаешь. Липнут, как клей. Я проснулась и нашла их в этой самой моей чертовой постели. Можно подумать, Энгбард приставил их ко мне надсмотрщицами. Честно говоря, я уже теряю терпение. Я вернусь туда сегодня вечером, но если ты не приедешь достаточно быстро и не освободишь меня, клянусь, я кого-нибудь убью. А я все еще так и не подготовила рукопись своей разгромной статьи об Интернет—компаниях, которую обещала Энди.

— Бедняжка ты моя. — Он рассмеялся, немного печально. — У тебя не самая светлая полоса. Может, нам стоит создать клуб?

— Для перенесших культурный шок и повредившихся рассудком?

— Именно так. — Он помолчал. — Да, вернуться после восьми лет отсутствия — тяжелейшее переживание. Мириам. Ты собираешься вернуться?

— Да, — тихо сказала она. — Ведь если нет, я никогда больше не увижу тебя, верно?

— Но только не сегодня. Я вновь буду свободен послезавтра, — сказал он. — Нью-Йорк, да?

— Да. — С минуту она раздумывала. — Сними двухместный номер в отеле «Маркиз-Мариотт» на Таймс-сквер. Он безликий и приятный, и, пожалуй, у тебя гораздо больше времени для разъездов, чем у меня. Оставь мне в голосовой почте сообщение с номером комнаты и именем, которым ты воспользуешься, а я появлюсь там как можно раньше. — Она вздрогнула при этой мысли, неловко подвинувшись на сиденье.

— Обязательно буду там. Обещаю.

— Захвати с собой пару новых мобильных номеров, сим-карточек с предоплатой, лучше купить их за наличные и как можно незаметней. Они нам понадобятся. Я скучаю по тебе, — добавила она очень тихо и отключилась.

Еще сорок восемь часов. Она не видела его уже четыре дня.

Прошел кондуктор, и Мириам вновь огляделась, чтобы проверить, как обстоят дела с окружающим пространством. Вагон был наполовину пуст, она пропустила час пик. Тогда Мириам набрала другой номер, тот, что доверила только своей памяти, опасаясь хранить его в памяти телефона.

— Привет, с вами говорит автоответчик Полетт Милен. Извините, что не могу сейчас подойти к телефону, но…

— Поли, прекрати нести вздор и немедленно возьми трубку.

Щелчок на линии.

— Мириам! Что за фокусы, дорогуша?

— «Фокусы»? Ты о чем?

— Выскакиваешь как чертик из табакерки! Боже мой, я так беспокоилась!

— Ты беспокоилась? Мне домой ты не звонила, а? — резко перебила Мириам.

— Разумеется, но ты не ответила, и я оставила сообщение про бридж-клуб. Что-то такое, что выдумала с ходу. Я жутко беспокоилась…

— Поли, ты больше ни о чем не упоминала, нет? И не появлялась около моего дома?

— Не такая я дура, — негромко заметила Полетт, и волнение Мириам исчезло.

— Хорошо… Гм, ну извини. Дай мне второй шанс. — Мириам прикрыла глаза. — Привет. Я Мириам Бекштейн. Я весьма непростым путем обнаружила, что у моей давным-давно потерянной семьи очень «долгая» память и очень-очень длинные руки. В итоге они пригласили меня погостить у них. Оказалось, что они заняты импортом-экспортом и столь масштабным, что статья, над которой мы работали, вероятнее всего, накрывает одну из контролируемых ими территорий. Хорошо бы они не смекнули, что ты не просто свистушка, которая играет со мной в бридж, потому что иначе тебе очень не понравится в их обществе. Улавливаешь?

— О-ох, вот черт! Мириам, извини! Послушай, с тобой все в порядке?

— Да. Со мной не только все в порядке, но я еще и сижу в поезде, который окажется на станции Бэк-Бей… — она поглядела на часы, — через полтора часа. У меня мало времени, все-таки я вырвалась всего на день, и вернуться надо четырехчасовым поездом. Но если ты встретишь меня на станции, я вытащу тебя на ланч и закормлю всякой всячиной. Договорились?

— Договорились. — Голос Полетт звучал теперь менее расстроенно. — Мириам?

— Да?

— Какие они? Что они делают с тобой?

Мириам вновь прикрыла глаза.

— Смотрела «Замужем за мафией»?

— Нет! А что твой медальон? Ты хочешь сказать, они…

— Позволь сказать просто: тебе очень повредило бы, если бы ты стала звонить мне домой, приходить туда, разговаривать и встречаться с моей матерью или делать что-либо еще, явно выходящее за рамки образа туповатой безработной расследовательницы—неудачницы, которая едва знакома со мной по службе. Там увидеть тебя им легче всего. Вот почему я звоню с телефона, номер которого ты никогда не видела и, вероятно, уже не увидишь. Так ты встречаешь меня в полдень внутри станции, около южного входа?

— Хорошо, я буду. Нам надо серьезно поговорить!

Полетт положила трубку, а Мириам откинулась на сиденье, созерцая проносившуюся за окном сельскую местность.

Оказавшись на станции, она постаралась немедленно покинуть ее. Внутри торгового комплекса на противоположной стороне улицы она отыскала банкомат и сняла с карточки еще две тысячи долларов наличными. Это она сделала, чтобы не оставлять затем контрольный след. Оставить след в этом месте ее вполне устраивало. Такой след, оставленный в Бостоне в определенное время, подскажет герцогу Энгбарду, где именно она была. Она все равно собиралась первая сообщить ему об этом. Пусть думает, что она открыта и правдива во всех отношениях.

Мириам вновь отправилась в здание станции — с тем же чувством, какое испытывала во время поездки в такси. Это был дом, то место, где она бывала раньше, близко знакомое и в то же время безликое и бесцветное. Мириам потрясло то, с какой легкостью она решила, что должна вернуться. Даже внезапная потеря работы и разрыв с бывшим работодателем, угрожавшим опорочить ее доброе имя, с учетом всех обстоятельств уже не казалась столь ужасной. Она едва не прошла мимо Полетт, такой же незаметной, как и любой другой местный житель, закутанный в дождевик, но в самый последний момент все-таки свернула, сбрасывая оцепенение.

— Поли!

— Мириам! — Полетт сжала ее в объятиях, а затем отстранила, с беспокойством изучая ее лицо. — Ты похудела. Так несладко было, малышка?

— «Несладко»? — Мириам покачала головой, думая, с чего начать. — Бог мой, это было странно и сверхъестественно, иногда кое в чем очень несладко, иногда же, гм, менее… несладко. Вообще терпимо. Но эта история продолжается. Послушай, давай найдем, где бы поесть — я практически не завтракала, — и я все тебе расскажу.

Они отыскали место в достаточно сносной пиццерии, где-то внутри торгового комплекса, где общий шум создавал видимость уединения, и Мириам накинулась на фантастическую калифорнийскую пиццу из дрожжевого теста, с цыпленком. Между «укусами» она выдала Полетт краткую сводку новостей.

— Меня похитили прямо из дома, после того как ты ушла; это был целый штурмовой отряд. Но затем меня доставили в такой царский дом, настоящий дворец, и представили меня настоящему и чистокровному герцогу. Представляешь то средневековое дерьмо, в которое я ухнула? Притом на самом деле! Чего я действительно не могла предвидеть, так это что моя семья — ну то есть моя настоящая семья — вроде бы и есть та самая аристократия, которая всем этим заправляет.

— Они правят всем этим? — Вилка Полетт застыла на полпути ко рту. — Мне мозги не запудришь. Я хочу сказать, там что, короли и «капуста»?

— Нет, широко разветвленный торговый Клан, который служит прикрытием для трети всей аристократии, управляющей восточным побережьем… толпа богатых выскочек, не так давно выбившихся в люди и при этом убогих параноиков. Они напоминают Медичи. Там несколько враждующих феодальных королевств. Одно из ближайших называется Грюнмаркт, и они не говорят по-английски… или, скорее, говорит только правящий класс, примерно так же, как в Средние века аристократия в Англии говорила по-французски. В Грюнмаркте правит король—пьяница, но всем владеет Клан… Клан, состоящий из семей тех, кто может путешествовать между мирами. Представляешь, король хочет женить одного из своих сыновей на ком-нибудь из Клана, чтобы укрепить и увеличить свою власть.

Мириам замолчала, чтобы покончить с пиццей, сознавая, что Полетт задумчиво смотрит на нее.

— А каким боком ты втянута во все это? — спросила она.

— О-о-о. — Мириам положила вилку. — Я — давным-давно потерянная дочь женщины-аристократки, чья карета попала в засаду, устроенную бандитами. Или убийцами… в то время шла война между ветвями Клана. Моя мать исчезла, сбежала сюда, в наш мир, но умерла прежде, чем смогла получить помощь. — Мириам заглянула в глаза Полетт. — Разве ребенком ты никогда не фантазировала, что в больнице тебя перепутали с другим ребенком, а твои настоящие родители богаты и всесильны?

— А что? — настороженно спросила Полетт. — Разве не все маленькие девочки фантазируют на эту тему? И разве Маттел не построил на этом целую международную корпорацию?

— Ну а когда тебе тридцать два, ты разведена и живешь своей жизнью, и вдруг появляются давно потерянные родственники, твоя вновь обретенная семья, и говорят, что на самом деле ты графиня, это могло бы слегка по-иному все повернуть, правда?

Полетт выглядела слегка озадаченной.

— К чему ты клонишь?..

— И они вроде как гонят тебя замуж, сделать подходящую партию, потому что не могут допустить присутствие рядом с собой независимой женщины. А у тебя выбор — жить в продуваемом сквозняками замке, без электричества и водопровода, в окружении оравы детей от мужа, которого тебе выбрали, или… ну, скажем, отсутствие выбора, помеченного как «План Б». Сопротивление бесполезно; ассимиляция неизбежна. Ну, уже уловила?

— О боже мой. Нет слов, выглядишь ты взволнованной! — Полетт медленно покачала головой.

— Да, я была, мягко говоря, напугана. И спятила бы, если бы не улизнула оттуда на прошлой неделе. А что действительно ухудшает дело, так это… — Мириам некоторое время покусывала нижнюю губу. — Твои соображения по поводу того, на чем они могли бы делать деньги, оказались совершенно правильными. Не знаю, входят ли они в «Протеум дайнемикс» и «Бифейс текнолоджи», но они наверняка участвуют во всем, что происходит в этом мире. Мне выдали кредитную карточку и сказали: «Кредит ограничен двумя миллионами долларов, постарайся не превысить его». Чертовски бесполезно надеяться на то, что они позволят мне уйти от них. Больше всего меня пугает то, что у меня, похоже, нет стопроцентной уверенности, что я действительно хочу уйти.

Поли внимательно изучала ее.

— Так, значит, есть что-то еще? — спросила она.

— О да, да. — Мириам замолчала. — Но как раз сейчас я не хочу говорить о нем.

— Он так неприятен? Он…

— Я сказала, что не хочу говорить об этом! — оборвала она. И минуту спустя добавила: — Извини. Нет, он совсем не так плох. Понимаешь, ты просто никогда не могла удержаться и не выговаривать мне по поводу мужчин, а я именно сейчас не нуждаюсь в этом. Все очень запутано, и дела мои достаточно плохи и без нотаций.

— Замечательно. — Полетт состроила гримасу. — Хорошо, стало быть, мне не следует расспрашивать о твоем загадочном дружке. Я правильно поняла? Твоя семья считает тебя нашедшейся наследницей. И, замечу, считает необходимым обращаться с тобой чертовски не похоже на то, как это описано в сказках. Ты могла бы сказать им, чтоб отцепились, но, во-первых, они не отстанут, а во-вторых, у них полно денег. И в третьих, ты встретила человека, который не бросился душить тебя после пяти минут знакомства.

— Поли…

— …Извини, но он замешан во всем этом. По-твоему, это не объективное резюме?

— Весьма. — Мириам знаком велела официанту принести счет. — Вот почему мне нужно было сбежать от всего этого хотя бы на день. Я не пленница. Просто считаюсь драгоценной вещью. Или чем-то в этом роде. — Она нахмурилась. — Это полное безумие. Даже их деловые операции! Напоминает что-то из Средних веков. Они технически отстают на три столетия, я уже ничего не говорю о всякой глупости, связанной с культурой. Голый меркантилизм с нулевым стартовым капиталом, не считающийся ни с чем, в то время как они еле-еле завели банковское дело, но не позаботились еще о компаниях ограниченной ответственностью. Они все беспредельно примитивны, не говоря уж о бесполезной трате ресурсов, но упорно продолжают идти своей дорогой. Я и раньше видела подобные компании; рано или поздно кто-нибудь приходит и съедает их завтрак. Им нужно более значительное поле деятельности, если только мне удастся придумать, какое…

— Хо-ро-шо. Ты это сделаешь, Мириам.

Принесли счет, и Мириам выложила пятьдесят долларов прежде, чем Полетт успела запротестовать.

— Идем. — Она встала; Полетт последовала ее примеру.

— Неужели я только что видела это? Видела ли? Мириам Бекштейн раздает тридцатипроцентные чаевые? Что, черт возьми, с моими глазами?

— Я хочу уйти из этого ресторана, — решительно заявила Мириам. И продолжила уже на ходу: — Деньги больше не имеют для меня особого значения, Поли, разве ты не заметила эту «мелочь»? Я так богата, что могла бы купить «Прогнозы инвесторам», если бы захотела… только это нисколько не ослепляет меня, потому что мои проблемы не связаны с деньгами. Среди семей существуют фракции, группировки. Одна из них явно хочет моей смерти. Им капал хоть и небольшой, но приятный доход от акций моей матери в Клане; появилась я, и расстроила множество планов. Другая фракция хочет выдать меня замуж. У короля есть слабоумный сынок-принц, Поли, и знаешь, что самое интересное? Думаю, мой старый дурак дядя хочет попытаться пристроить меня за него.

— Ах ты, бедная малышка. А разве у них еще нет поправки о равноправии?

— О горе мне, несчастной, у этих «гангстеров» нет даже конституции, — с чувством сказала Мириам. — Это совершенно другой мир, и женщины вроде меня получают… черт возьми, здесь впору вспомнить арабов. Королевские семьи Саудовской Аравии. Они являются сюда в дорогих костюмах и лимузинах, покупают огромные поместья и множество цацек, но при этом думают не так, как мы, и, вернувшись домой, сразу погружаются в Средневековье. Как бы ты себя чувствовала, если бы в одно прекрасное утро проснулась и обнаружила, что ты саудовская принцесса?

— Хреновато, — созналась Полетт, — если учесть, что я наполовину итальянка, наполовину армянка, на сто процентов из крестьянской семьи и чертовски счастлива здесь, в Соединенных Штатах Америки, где даже крестьяне входят в средний класс и становятся менеджерами и юристами без диплома. Но да, кажется, я понимаю, откуда ты явилась. — Полетт сурово взглянула на Мириам. — И у тебя проблемы, — сказала она. — Хотя я бы больше беспокоилась из-за банды, которая хочет убрать тебя с дороги, чем из-за опасности оказаться замужем за принцем-Само-Очарование. По крайней мере у них есть деньги. — Она состроила гримасу. — Если бы я обнаружила давно потерянную семью, они — с учетом моего везения — первым делом попросили бы одолжить им сто долларов до получки. И только затем взялись бы грозить мне смертью.

— Ты могла бы вспомнить, что я говорила про контрабанду, — заметила Мириам. — Я не хочу оказаться в этом дерьме. И чертовски беспокоюсь из-за событий прошлой недели. Не было ли с тобой каких-то других происшествий?

— «Происшествий»? — Поли определенно рассердилась. — Ну, не знаю, если ты это так называешь… Кто-то ограбил мою квартиру. Позавчера.

— Вот дерьмо. — Мириам приросла к месту. — Извини. Ужас, да?

— Но не «ужас, ужас!» — выдавила Полетт. — Меня, к счастью, не было дома. Полицейский сержант сказал, что все очень профессионально. Перерезали телефонную линию, высверлили и удалили замок, вошли и перевернули все вверх дном. Забрали компьютер и все диски, какие сумели найти. Обшарили книжные шкафы, перерыли нижнее белье… и не тронули мою резервную кредитную карту и срочный банковский депозит. Они явились не за деньгами, Мириам. А что думаешь ты?

— Что я думаю? — Мириам остановилась посреди тротуара. Полетт поджидала ее. — Что ж… пока ты еще жива, — медленно проговорила она.

— Жива… — Полетт уставилась на нее.

— Поли, эти парни играют круто и без правил. Они оставляют мины-ловушки. Ты идешь в дом, который они перед тем незаконно обыскали, открываешь дверь, и она вдруг взрывается у тебя под носом… или, что тоже нельзя исключить, кто-то из этих парней поджидает тебя, вооружившись пистолетом. Вдобавок он может мигом исчезнуть с места действия, бросив один-единственный взгляд на татуировку у себя на запястье. Либо я ошибаюсь, либо то дерьмо, в котором замешан Джо Диксон, не имеет ничего общего с Кланом и они просто послали к тебе наемников, чтобы не столько сделать что-то, сколько напугать.

— Это ты меня так успокаиваешь? Пустой номер!

— А ты успокойся. Я серьезно. Если ты до сих пор жива, значит, они не видят в тебе угрозы. Они не нашли диск, так что скорее всего на этом все и закончится. Если же ты хочешь вообще покончить с этим, просто скажи. Я отыщу этот диск, сожгу его, и ты навсегда выпадешь из чьего бы то ни было поля зрения.

Полетт вновь двинулась следом за ней.

— Не искушай, — напряженно сказала она. Затем остановилась, повернулась лицом к Мириам и резко спросила: — А что собираешься делать ты?

— Надеялась на твою помощь. — Мириам помолчала с минуту и продолжила: — Ты нашла работу?

— Юристом без диплома? — Полетт пожала плечами. — Такой работы я не нашла, но сегодня днем опять ходила на собеседование, — смущенно добавила она.

— Хорошо. — Мириам помолчала. — А ты не хотела бы приступить к другой работе? Сегодня же?

— А что делать? — очень осторожно спросила Полетт.

— Быть моей независимой, мобильной и абсолютно законной страховкой, — сказала Мириам. — Мне нужен агент… в общем, кто-то, кто может работать для меня на этой стороне, когда я «заперта», как принцесса Лютик, во дворце, где вместо сортиров дыры в стене наружу. Ты ни в чем не замешана, у них на тебя ничего нет, и теперь, когда мы знаем, кто нам противостоит, мы можем не сомневаться, что твое положение не изменится. То, что я подразумеваю под работой, будет включать главным образом работу с неворованными, совершенно законными грузами, которые я хочу продать. Ведение учета, оплату налогов и общее делопроизводство, как того требует легальный импорт-экспорт. А сверх того — регистрация и хранение некоторых данных, очень точных и подробных данных, и там, где семьи не смогут добраться до них… без того, чтобы быть пойманными за руку. — Мириам вновь остановилась, раздумывая. — Я же могу платить, — добавила она. — Считается, что теперь я очень богата.

Полетт усмехнулась.

— А это случайно никак не связано с тем, что ты питаешь «недобрые» чувства к идиоту, который выставил нас обеих с работы, а?

— Может быть. — Мириам поглубже засунула руки в карманы, пытаясь принять невинный вид.

— Когда начинается работа, и как она оплачивается?

— Она началась пятнадцать минут назад, а если хочешь обсудить оплату и условия, давай поищем «Старбакс» и поговорим об этом за кофе…

В поезде на обратном пути в Нью-Йорк, Мириам начала впадать во все большее уныние. Близился конец года, и открытые просторы Новой Англии, по которым мчался поезд, уже были погружены во тьму. Скоро должен выпасть снег, глубокий и плотный; он укроет голые ветви слоем заглушающего все оцепенения. Она вытащила таблетку атенола из тех, что ей дал Роланд, и две таблетки тайленола и запила их глотком кока-колы, купленной в баре. Ее тоже охватило осеннее настроение: поезд уносил ее на юг, в мрачный, унылый мир, где ее и саму укутал бы снег… Ладно-ладно, пожалуй, это всего лишь метафора, выходящая за пределы дозволенного. «Всего сорок четыре часа, и я вновь увижу Роланда», — подумала Мириам. Сорок четыре часа? На минуту она повеселела, а затем впала в еще более глубокую тоску. Сорок четыре часа, сорок из которых нужно убить в обществе этих… этих…

У самой станции она жестом подозвала такси, ощущая головокружение и оцепенение, как будто долго голодала. Машина доставила ее к массиву зданий по соседству с Китайским кварталом; ей предстояло отыскать среди них нужную дверь. С наступлением темноты и «мертвого часа», когда заканчивается продажа алкоголя, все здесь становилось чертовски малоприятным. И Мириам зашагала по улице, ссутулив плечи и отыскивая нужный переулок по зеленому дисплею своего GPS-навигатора.

Добравшись до переулка, она внезапно остановилась… Он был темным и угрожающим, как Центральный полицейский участок для уличных грабителей и насильников. Но затем, вспомнив, кто она и что являет собой, Мириам залезла в карман и стиснула правой рукой короткоствольный револьвер, который целый день проносила с собой. «Тебя могут арестовать но не могут задержать», — напомнила она себе с трепетом безрассудного ликования. Должно быть, так те, кто рос на той стороне, обретая семейный «талант», потом являлись в этот мир и осознавали, что в силах сделать все что угодно и безнаказанно раствориться в ночи… Она вздрогнула.

Между тем переулок был пуст, а из-под двери склада пробивался слабый свет. Она открыла дверь и прошла мимо выгородки офиса. Никто не окликнул ее. Она проследовала дальше, сверяясь с показаниями навигатора, пока рассогласование с заданными координатами не обнулилось, и тогда увидела перед собой металлическую пожарную лестницу.

На верхних ступенях она на минуту задержалась, чтобы осмотреться. Нигде никаких признаков охранной сигнализации или чего-нибудь такого, что могло бы остановить постороннего. «Гм-м. Не нравится мне все это, — подумала Мириам. Футах в тридцати она заметила прочную кирпичную стену. — Точно не знаю, но эта стена, похоже, указывает на присутствие дворца — уж не за ней ли он? Верно?» Непонятно и таинственно… но ей некогда было выяснять это прямо сейчас. Спрятав GPS-навигатор, она сняла с шеи висевший под свитером на цепочке медальон, сосредоточила все внимание на рисунке, ощутила…

— Госпожа! Подумать только…

…споткнулась, черные тени устремились к ней от границ поля зрения, и Мириам почувствовала на рюкзаке и на своих плечах руки, которые увлекали ее в сторону дивана с бесчисленными подушками…

— Вы напугали нас! Что это на вас надето! Ах, вы так замерзли!

Черные тени начали растворяться, и она почувствовала, что головная боль мало-помалу отступила куда-то далеко-далеко. В огромном камине главной гостиной — таком большом, что она с легкостью могла бы припарковать в нем машину — сверкало пламя, от него наплывало тепло. Кара помогла ей встать и выпрямиться, поддерживая одной рукой под мышку.

— Ну, кажется, теперь я вернулась. — Мириам натянуто улыбнулась. — Есть что-нибудь попить? Только без алкоголя?

— Постараюсь раздобыть, — сказала Бриллиана, более практичная из двух. — Не будет ли миледи возражать против того, чтобы заварить чай?

— Это было бы прекрасно. — Мириам казалось, что она сейчас гораздо ближе к обмороку, чем к энергичной деятельности. «Да, похоже, бета-блокатор начинает действовать», — подумала она. — И брось это свое «миледи»… называй меня просто Мириам. Вы никого не просили поискать меня?

— Нет, ми… Мириам. — Это сказала Кара. — Я хотела, но…

— Тогда все хорошо. — Мириам прикрыла глаза, затем вновь открыла их и оказалась лицом к лицу с юной девицей с каштановыми косами и выражением беспокойства на лице, одетой в коричневый костюм от Диор и блузку цвета старого янтаря. — Тогда не о чем беспокоиться, — сказала Мириам, пытаясь создать атмосферу доверия. — Я буду в полном порядке, когда напьюсь чаю. Так всегда. Не произошло ли в мое отсутствие чего-то необычного?

— Мы заставили слуг распаковать и привести в порядок вашу одежду и все, что использовалось во время путешествия! — с восторгом объявила Кара. — А еще госпожа Ольга прислала вам приглашение отправиться с ней завтра утром в оранжерею! Сегодня вечером никаких приемов и развлечений не будет, но завтра устраивают новый общий прием в честь принца Креона, и вы приглашены! — Мириам слабо кивнула, желая лишь одного: чтобы барышня не заканчивала каждое свое предложение восторженным возгласом. Она почти не сомневалась, что Кара от полноты чувств вот-вот перейдет на визг. — А Светлана была в таком восторге!

— В честь чего? — без всякого интереса спросила Мириам.

— Ей сделали предложение! Разумеется, его доставили через доверенное лицо! Леди Ольга сообщила об этом! Ах, как волнительно!

— Во что это вы одеты? — спросила Бриллиана, возвращаясь от камина-очага с серебряным чайником, который она осторожно держала в руках; Мириам впервые заметила неподалеку от дивана-оттоманки длинный столик в окружении стульев, чашки, сахарницу и молочник, все из дорогого фарфора. Как видно, придворные дамы здесь имели более высокий уровень жизни, чем прислуга.

— Сообразно погоде, — буркнула Мириам. Сама Бриллиана была одета в черное платье, которое оказалось бы вполне уместным и незаметным на любом коктейле с 1960-х по 1990-е годы. В холоде, царившем в редко протапливаемом дворце, это платье казалось чем-то в высшей степени сюрреалистическим. — Послушай, здесь такой чудесный огонь! — По коже у нее бежали мурашки. — А может, на нем можно нагреть побольше воды? Например, для ванны? Я хочу помыться, а затем поесть. — Она подумала с минуту. — А потом ты сможешь подобрать мне одежду на завтра, для встречи и разговора с Ольгой. И для вечернего приема, полагаю. Но прямо сейчас ради возможности помыть голову я готова убить.

Брандмауэр

Оказалось, что в ее «апартаментах» есть ванна. Огромное чугунное чудище на когтистых лапах, напоминавшее бегемота, «проживало» в комнате, которой она раньше не видела, у самой дальней стороны камина-очага. Кроме того, были и слуги, чтобы наполнить ее водой: три служанки и сердитый косоглазый малый, с виду полудурок. Его работа, видимо, состояла в том, чтобы прятаться по углам всякий раз, как его забывали послать загрузить очередную порцию пенсильванского угля.

Подготовка ванны вылилась в массу хлопот, среди прочего в кипячение воды в больших медных котлах на очаге. Пока все были заняты делом, Мириам накинула пальто и отправилась на экскурсию, прихватив с собой Бриллиану в качестве гида и компаньонки. Когда Мириам появилась здесь в первый раз, она засыпала от усталости… а после приема во дворце была еще более глуха и равнодушна к окружающему. И только сейчас оказалась в состоянии полностью оценить обстановку. То, что она увидела, мало ей понравилось.

— Этот дворец, — обратилась она к Бриллиане, — расскажи мне о нем.

— Именно про это крыло? Это так называемая Новая Башня. — Бриллиана следовала на шаг позади нее. — Эта часть дворца достаточно новая, ей всего двести восемьдесят лет.

Мириам подняла глаза, осматривая потолок общей гостиной, куда они вошли. Лепнина представляла головокружительно сложное наслоение зубчатых бордюров и граней, а также разбросанных поверх скрытых под ними балок «букетов» из фруктов и цветов, игриво окружавших огромный крюк, с которого свисала гигантская люстра. Переплеты дверей и окон были сделаны явно без учета размеров человека, а скамьи, расположившиеся возле стен, казались потерянными и одинокими.

— Кому же это принадлежит? — спросила Мириам.

— Разумеется, Клану. — Бриллиана странно взглянула на нее. — Ох, ну да. — Она кивнула. — Точнее, семьям и родственным линиям. Ты слышала про них?

— Вскользь, — призналась Мириам.

— Гм-м… я так и думала. — Бриллиана прошла к дальней двери и там остановилась. — Ты еще не видела комнату для утренней службы?

— Нет. — Мириам последовала за ней.

— Наш предок, Энгмар Ловкач, путешествовал по мирам и многого добился. Его детям не хватало ни ловкости, ни способностей: у него было пятеро сыновей, которые женились и завели детей, и еще шесть дочерей. В их поколении некоторые родственники заключали браки с двоюродными братьями и сестрами (так в те дни предотвращали утрату семейного «таланта»), и дар проявлялся вновь. И не зря — ведь им выпали тяжелые времена: все они оказались на положении простых торговцев. С тех пор мы поддерживали род за счет браков двоюродных братьев и сестер, меняя поколения: три семьи связаны друг с другом по прямой линии, две в каждом поколении, чтобы гарантировать близкие союзы. Всякий родственник, обладающий «талантом», — акционер Клана, которому принадлежит все. Те, у кого нет таланта, но чьи дети или внуки могли бы его иметь, также входят в Клан, но не как акционеры. — Она подождала Мириам около двери, обеими руками подняла тяжелый засов и открыла ее.

— Просто удивительно, — сказала Мириам, вглядываясь в обширное, темное и пустынное пространство.

— Правда, прелесть? — воскликнула Бриллиана, проскальзывая в полуоткрытую дверь, которую придержала для нее Мириам, двинувшаяся следом. — Говорят, эти фрески нарисовал сам Ай.

Мириам прищурилась, глядя на лежащие в пыли величие и славу, на красный шерстяной ковер, на стены с изображениями, тревожно напоминавшими — и все-таки не похожими на традиционные религиозные сюжеты полотен в величайших домах Европы (здесь свисал с дерева одноглазый бог, простирая руки, чтобы благословить собственной мудростью коленопреклоненных несовершеннолетних римских монархов, там перед входом в пещеру расположился пророк, внутри пещеры скрывалось нечто неописуемое).

— Клан владеет этим дворцом на правах доверительной собственности. Его используют те члены семьи, у кого нет домов в столице. Каждая семья владеет пятой его частью — если попроще, одной из башен, — а барон Оливер Хъёрт занимает Большую Башню, осуществляет общее управление и отвечает за поддержание порядка. Думаю, он не очень-то доволен, поскольку лет восемь назад Большая Башня выгорела буквально до стен, а ее восстановление оказалось весьма разорительным, — задумчиво добавила Бриллиана.

— Очень интересно, — пробормотала Мириам, думая: «Да, протяженность здесь около пятидесяти футов». Эта часть дворца, совершенно очевидно, была реконструирована, чтобы превратиться в надежную защиту «двойника», если стена, которую она видела в помещении склада, была там, где, по ее, Мириам, мнению, и должна быть. А значит, ее собственное убежище в этом дворце куда менее безопасно, чем полагал Энгбард. — Почему же меня разместили именно здесь?

— М-м… барон Оливер отказался принять тебя как гостью! — вымолвила Бриллиана со слабой напряженной улыбкой. На минуту Мириам растерялась, затем осознала, что это для девушки было ближе всего к гневу, проявления которого Мириам могла бы от нее ожидать. — Но это так несправедливо с его стороны… чистая зловредность!

— Я уже привыкла, — сухо заметила Мириам. Она оглядела огромную пыльную залу для приемов и даже вздрогнула от холода, сочившегося сквозь камни стен. Ставни закрыты, тускло светят масляные лампы в огромной люстре, но, несмотря на это, температура как в холодильнике. — А кстати, что он имеет против меня?

— Все дело в происхождении. Твоя мать была замужем за его старшим братом. Таким образом, ты должна наследовать акции Торолд-Хъёртов. То есть наследовать башню, на бесконечную реставрацию которой он потратил столько средств. Герцог Энгбард преследует личные цели — поставить Оливера на колени и удерживать так много лет, а возможно, подумывает и о том, как с твоей помощью спровоцировать барона на непростительное вероломство.

— Вот дерь… — Мириам повернулась лицом к молодой спутнице. — А ты? — требовательно спросила она.

— Я? — Бриллиана подняла тонкую руку, прикрывая рот, словно пыталась скрыть смех. — Я в немилости, особенно с недавних пор, из-за того, что назвала Падрига, молодого барона Оливера, прыщавой жабой! — Она неловко пожала плечами. — Матушка услала меня подальше от дома, сначала к герцогу, а затем в окружение барона в расчете на то, что там будет подходящее общество, в котором вполне могла бы подрастать молодая девица. — На минуту вспышка почти готовой вырваться наружу ярости, словно молния, осветила ее лицо. — Вероятнее всего, рассчитывая на то, что он будет воспитывать меня хлыстом.

— Ага. — Мириам кивнула. — И, выходит, когда появилась я…

— Ты графиня! — настаивала Бриллиана. — Путешествующая без компаньонов! Это же смешно, это нарушение всех правил! Сэр Хъёрт приказал мне поселиться вместе с тобой в этой продуваемой ветром прогнившей «дыре» с протекающей крышей… желая наказать меня и оскорбить тебя. Он считает себя исключительным остряком, поэтому никого не пожалеет ради острого словца, сам не зная, зачем.

— Давай продолжим. — Мириам сама себе удивилась, когда подалась вперед и взяла Бриллиану за руку, но молодая женщина только улыбнулась и пошла рядом с ней, направляясь к небольшой, без всяких украшений боковой двери. — Чем ты так досадила барону?

— Хотела отправиться на другую сторону, — очень прозаично сказала Бриллиана. — Я увидела там и культуру, и изысканность манер, и источник всего самого светлого в мире. Понимаю, у меня нет нужного дара, но наверняка кто-нибудь мог бы забрать меня туда? Разве это такая уж неслыханная просьба? Моя мать в молодости видела самые настоящие чудеса: пассажирские экипажи, которые могут летать, корабли, плывущие против ветра, дороги шириной с Королевскую милю и длиной в целую страну и шкатулки, которые показывают события, происходящие далеко-далеко. Почему, спрашивается мне закрыт доступ ко всему этому лишь из-за злосчастного рождения? — Ярость уже кипела где-то у самой поверхности, и Мириам чувствовала это через руку девушки.

Она задержалась рядом с небольшой дверью и заглянула Бриллиане в глаза.

— Поверь, если б я могла подарить тебе свой «талант», то подарила бы и была бы только благодарна, если бы ты забрала его у меня, — сказала она.

— Ой! Но только я не совсем это имела в виду… — Щеки Бриллианы порозовели.

Мириам криво улыбнулась.

— А может, мать отослала тебя подальше, потому что ты слишком часто надоедала ей просьбами брать тебя на другую сторону? И Оливер выдворяет тебя отсюда по той же причине?

— Да, — с неохотой кивнула Бриллиана. — Леди никогда не причиняют другим боль нарочно, — негромко сказала она. — А как быть, если причиняешь боль себе?

— Я думаю… — Мириам взглянула на нее как будто в первый раз: двадцать два года, кожа молочной белизны, светлые волосы, голубые глаза, растерянное, слегка озлобленное лицо, пара небольших, похожих на ямки шрамов, портящих линию в других отношениях безупречного подбородка. Одетая в облегающее черное платье, с шарфом, повязанным на голову, с украшавшим шею серебряным ожерельем с жемчужной отделкой она выглядела слишком… чопорной (вот подходящее слово, которое так искала Мириам), чтобы вписаться в ту обстановку. Но стоит одеть ее в деловой костюм и дать в руки портфель, в деловом центре города в час пик никто не обратит на нее внимания. — Думаю, ты слишком невысокого мнения о себе, Брилл, — медленно сказала она. — А ты, случаем, не знаешь, что вот за этой дверью?

— Здесь выход на крышу. — Она озадаченно нахмурилась. — Разумеется, она всегда заперта.

— Разумеется. — В этой двери были более современная замочная скважина и, соответственно, замок. Но когда Мириам повернула ручку и потянула дверь, та открылась, впустив холодный порыв сырого воздуха. — Я думаю, ты права, она ведет на крышу, — добавила Мириам, — но меня всегда интересовала одна простая вещь: куда ведут незапертые двери… Понимаешь, о чем я?

— Бр-р. — Бриллиана вздрогнула. Она, заметила Мириам, была одета не для подобной прогулки.

— Подожди здесь, — распорядилась Мириам и, не останавливаясь, вошла в дверной проем. Каменные ступени плотной спиралью уходили вверх, в темноту. Она поднималась скорее на ощупь, чем глядя под ноги. «Я, должно быть, сейчас выше потолка безопасного склада-двойника», — прикинула она. На самом верху холодный ветер ударил ей прямо в лицо. Она повернулась и посмотрела вдоль остроконечного взлета крыши, мимо навесных бойниц и разбросанных далеко внизу садов. И перед ней тускло озаренный искусственным светом раскинулся город с его узкими улицами и островерхими крышами, в высшей степени непохожий ни на что, виденное ею у себя дома. «Интересно, что они жгут?» — задумалась она на мгновение. А над всей этой картиной, взобравшись выше рваного ковра быстро несущихся белых облаков, повисла серповидная луна. «Кто-то совсем недавно поднимался сюда», — подумала Мириам и содрогнулась. Кругом были лишь леденящий холод, сырость и темнота. Идея забраться на крышу привлекала мало, и она повернулась и осторожно спустилась в относительное тепло обветшалой гостевой комнаты.

Бриллиана вздрогнула, когда Мириам вошла.

— Ой! Честное слово, вы напугали меня, миледи. Я так беспокоилась за вас!

— Думаю, я и сама перепугалась не меньше, — вздрагивая, заметила Мириам. Она захлопнула дверь. — Ну а теперь мы опять отправляемся в наши теплые комнаты, — сказала она. — Придется запереть нашу дверь на засов… изнутри. Идем. Хотелось бы знать, готова ли ванна.

Разумеется, ванна была готова, хотя Мириам еще предстояло обшарить свой багаж в поисках туалетных принадлежностей и выставить из комнаты трех слуг и двух придворных дам, прежде чем наконец раздеться и залезть в ванну. Однако вода в ней все равно остывала гораздо быстрее и засиживаться не позволяла. Казалось, бани здесь были главной поденной работой, и если бы Мириам не отправлялась время от времени на другую сторону, то и сама привыкла бы еженедельно устраивать помывку. По крайней мере она не собиралась пользоваться местным заменителем мыла, что было бы просто немыслимо.

Уперевшись ступнями в заднюю стенку камина-очага — которая каким-то чудом передавала тепло прямо через каменную кладку, — и обсыхая, она соображала, какого прогресса добилась. «Бриллиана, похоже, нормальная девочка, — задумчиво бормотала она про себя. — Может быть, я даже могла бы пристроить ее к Поли помощницей?» Хоть бы только Брилл пережила культурный шок! «А это не шутка», — упрекнула себя Мириам. Она выросла на музыке и фильмах о прошлом… Насколько ей пришлось бы тяжелее, если бы ее выбросило в некий эквивалент двадцать шестого века без возможности вернуться домой? Девчонка окажется беспомощной. Видела ли Бриллиана хоть раз электрический выключатель? Или телефон? Возможно… а возможно, и нет. «Я все забываю, что по одежке встречают… — упрекнула она себя. — И будет очень неправильно повторить здесь ту же ошибку».

Мириам вновь натянула джинсы и свитер… нахмурилась (Следует попросить Кару подобрать мне что-нибудь из одежды) и вернулась в гостиную. Слуги притащили откуда-то небольшой обеденный стол, сервированный серебряными приборами. В центре возвышался громоздкий канделябр.

— Великолепно! — похвалила она. Кара и Брилл стояли неподалеку от стола, и Кара безудержно хихикала. — Все готово, прошу садиться. Кто-нибудь заказал вино?

Вино заказывала Брилл. Еда, которую она же приказала доставить из находившихся далеко внизу и напоминавших пещеру кухонь, была еще съедобна. К тому времени как они покончили с двумя бутылками вполне приемлемого красного, Мириам отчетливо ощутила усталость, и даже Кара утратила склонность повизгивать, подпрыгивать и заканчивать каждое предложение на восторженной ноте.

— Думаю, пора спать, — сказала Мириам и решительно выпроводила всех из комнаты, прежде чем откинуть полог над своей кроватью, убрать грелку и зарыться в одеяла, как в нору.

На следующее утро Мириам проснулась очень быстро и — вот чудо! — без малейших следов похмелья. «Как огурчик», — с удивлением отметила она. Откинув полог, она села и обнаружила рядом с кроватью клевавшую носом девицу. «О-ох. Мне только что было так хорошо», — уточнила она.

— Можешь их пригласить, — сказала она, пытаясь убрать из своего голоса нотки смирения и покорности. — Я готова одеваться.

Кара вздрогнула.

— Сегодня у вас прогулка по оранжерее с леди Ольгой! — воскликнула она с восторгом. — Взгляните, что я для вас нашла!

Мириам взглянула… и подавила стон. Кара «нацелилась» на один из ее рабочих костюмов и серебристый топ.

— Нет, — сказала она, поднимаясь. — Принеси то, в чем я была вчера. Думаю, ничто не мешает мне так одеваться. Затем оставь мне нижнее белье и ступай.

— Но! Но…

— Мне уже тридцать два года, и двадцать восемь из них я одеваюсь сама, — объяснила Мириам, одной рукой мягко обхватывая Кару за спину и осторожно направляя к дверям. — Когда ты будешь нужна, я дам знать. — Оставшись одна, она на минуту прислонилась к холодной стене и прикрыла глаза. Молодость и энтузиазм! У нее это прозвучало как ругательство.

Мириам оделась, быстро и разумно, и вышла из спальни, чтобы тотчас наткнуться на Кару и двух служанок, поджидавших ее возле обеденного стола, накрытого к завтраку всего на одну персону. Она хотела запротестовать, но бросила взгляд в сторону Кары, прикусила язык и уселась за стол.

— Кофе или чай, что получится, — сказала она служанке. — Кара. Подойди сюда. Присядь. Расскажи, в чем дело.

— Считается, что я одеваю вас, — жалостным голосом сказала та. — Это моя работа.

— Прекрасно, прекрасно. — Мириам закатила глаза. — Ты знаешь, что я пришла с другой стороны? — Кара кивнула. — Если тебе будет от этого легче, скажи себе, что я старая сумасшедшая пьянчужка, которая еще пожалеет, что пренебрегает тобой. — Она улыбнулась, заметив удивление Кары. — Послушай, тебе необходимо знать обо мне кое-что: я не склонна ходить с фигой в кармане.

— С фигой? В кармане?

О боги!

— Если я считаю, что некто делает ошибку, я этого не скрываю. Но это не значит, что я тайно ненавижу или, того хуже, собираюсь изводить его. Не жди от меня ни того, ни другого, потому что у меня много своих забот, с которыми мне приходится справляться самой, а всякие интриги, вся эта хрень… — Она заметила, как у Кары округлились глаза. Только не говорите мне, что сквернословие здесь запрещено, — всего лишь пустая трата времени. Понятно?

Кара тряхнула головой.

— Тогда не грызи себя. Я вовсе не держу на тебя зла. Выпей чайку. — Мириам похлопала девушку по руке. — Все образуется. Ты говорила, что сегодня вечером прием. И, по твоим словам, мы приглашены. Ты хотела бы пойти?

Кара кивнула, очень медленно, наблюдая за Мириам.

— Прекрасно. Тогда ты идешь. Но, если не хочется, я не заставлю. Пока же ты надлежащим образом делаешь свою работу, когда это необходимо, а что касается меня, то все остальное время ты вольна делать все что хочешь. Ты понимаешь?

Кара вновь кивнула, но вся ее поза демонстрировала внутренний протест, а глаза были большими-пребольшими. «Черт возьми, не убедила», — подумала Мириам. И вздохнула.

— Хорошо. Сначала завтрак. — Гренки уже остывали. — А Брилл собирается на этот прием?

— Да, госпожа. — Кара как будто бы вновь обрела дар речи, но ее голос звучал немного неуверенно. «Ей около семнадцати, — напомнила себе Мириам. — Подросток. Что здесь случилось с бунтарской природой подростков? Выбили ее из них, что ли, или дело в другом?»

— Хорошо. Послушай, когда поешь, сходи поищи ее. Мне нужно, чтобы кто-то проводил меня в комнаты Ольги. Когда Брилл вернется, вы вдвоем подберете мне наряд на вечер.

А когда вернусь я, вы понадобитесь обе, одеть меня и рассказать, кто есть кто, про скелеты в шкафах и каких тем в разговорах следует избегать. Добавь к этому ускоренный курс дворцового этикета, чтобы точно знать, как приветствовать то или иное лицо и не оскорбить. Как думаешь, вы справитесь?

Кара быстро кивнула.

— Да. — Она хотела добавить что-то, но удержалась. — С вашего разрешения. — Девушка встала.

— Конечно. Ступай.

Кара повернулась и поспешно выбежала из комнаты; спина ее словно окаменела.

— Не думаю, что хоть немного понимаю эту девочку, — пробормотала себе под нос Мириам. Брилл, как мне кажется, еще поддается управлению, но Кара… Она покачала головой, остро чувствуя, как много еще не знает и как много опасностей скрывают перепады настроения этой обидчивой девушки-подростка.

Как раз когда Мириам допивала кофе, появилась Бриллиана, уже одетая для прогулки. Ого, уж не ввела ли я здесь моду на брюки? Мириам привстала.

— Доброе утро! — Она улыбнулась. — Хорошо выспалась вчера?

— О-ох. — Бриллиана потерла лоб. — Вы напоили нас вином, как деревенский пастух свою… Наверное, хмель еще не выветрился. — Она ждала, пока Мириам встанет из-за стола. — Вы хотели отправиться к леди Ольге прямо сейчас? Эта ее леди Эрис говорит, что Ольга намерена встретиться с вами в оранжерее, а затем пригласить к себе на чай.

— Я думаю… гм-м… — Мириам вскинула бровь и кивнула, заметив выражение лица Бриллианы. Ни газет, ни телефонов, ни электричества. Хождение в гости здесь, вероятно, самое настоящее развлечение, если ни один из аристократов-снобов не устраивает прием. — Думаю, надо поступить так, как считаешь правильным ты, чем бы это ни оказалось, — сказала она. — Где же мое пальто?..

Бриллиана провела ее через просторную пустую гостиную, куда они заходили прошлой ночью, теперь залитую прозрачным белым светом снежного дня, и они оказались в широком, выложенном каменными плитами коридоре. Он был пуст, если не считать потемневших от времени написанных маслом портретов прежних обитателей да престарелого слуги, медленно наводившего глянец на комплект воинских доспехов которые неискушенной Мириам показались странно «неправильными»: металлические пластины и места соединений располагались совсем не под теми углами, что в музее на ее родной стороне.

— Леди Эрис сказала, что ее светлость этим утром пребывают в дурном расположении духа, — негромко сообщила Бриллиана. — И она не знает, почему.

— Гм-м. — У Мириам были свои соображения на этот счет — в дороге я много беседовала с Ольгой. Она… ну, скажем просто: входить в число членов внутреннего Клана и в полной мере обладать семейным «талантом» еще не значит решить все проблемы.

— Правда? — Бриллиана казалась слегка разочарованной. Она указала Мириам на широкую уходившую вниз лестницу, покрытую синим ковром. Двое слуг в темно-красных ливреях стояли на часах у самого ее подножия, строго выпрямив спины, и даже глазом не повели в сторону проходящих мимо двух женщин. Их до блеска отполированные мечи казались Мириам менее неуместными, чем благоразумно заброшенные за плечи, автоматы. Любую банду, которая попытается взять приступом недвижимость Клана, определенно ждет сюрприз.

После лестницы они прошли по другому коридору. Небольшая вереница служанок и подозрительного вида слуг, занятых уборкой, расступилась перед ними, освобождая дорогу. На этот раз Мириам ощутила провожающие их взгляды.

— Значит, у Ольги проблемы, — тихо сказала она. — Ты знакома с герцогом Лофстромом?

— Ему не представлена. — У Бриллианы округлились глаза. — Да ведь он ваш дядя?

— Он пытается выдать Ольгу замуж, — пробормотала Мириам. — Занятно, если подумать: ни разу за все три дня, проведенные с ней в дилижансе, я не слышала, чтобы Ольга сказала хоть что-то доброе о своем предполагаемом муже.

— Миледи?

Они подошли к очередной лестнице, на этот раз спускающейся, в совершенно другое крыло этого до нелепости огромного дома-дворца. Они миновали новую линию стражей, на этот раз одетых в те же цвета, что и дворецкий Оливера Хъёрта. Мириам не позволила себе даже прищуриться, но не сомневалась — их провожают враждебными, неприятными, сверлящими спину взглядами.

— Это мне только кажется, или?.. — пробормотала Мириам, когда они свернули в последний коридор.

— Им могли показать ваше уменьшенное изображение, — сказала Бриллиана. Она вздрогнула, искоса взглянув на Мириам. — Я бы ни за что не пошла этим путем в одиночку, миледи. Если бы питала подозрения.

— Почему? Это могло быть опасно?

Бриллиана глядела расстроенно.

— Известно, что люди, имеющие врагов, находят эти ступени чересчур скользкими. Не часто, но бывало. В беспокойные времена.

Мириам содрогнулась.

— Тогда я тебя понимаю. Спасибо за очаровательную идею.

Огромная двойная дубовая дверь распахнулась перед ними, а за ней и занавес, отгораживавший вестибюль. А за ним их принял в свои объятия холод. Бриллиана отвела ткань перед Мириам в сторону, и та тут же оказалась внутри замкнутого пространства, обнесенного стенами со всех четырех сторон. Внутри него до самого замерзшего фонтана простиралось море белого снега. Все звуки приглушал естественный зимний покров. Мириам вдруг пожалела, что не взяла перчатки.

— Вот это да! Какой холод! — Брилл шла за ней. Мириам обернулась, чтобы привлечь ее внимание. — В какую сторону? — спросила она.

— Туда.

Мириам с трудом брела по снегу, отмечая, что следы на нем постепенно начинают исчезать. Время от времени с неба, напоминавшего цветом обычную вату, медленно падали огромные хлопья.

— Это и есть оранжерея? — спросила она, останавливаясь у двери в самой дальней стене.

— Да. — Бриллиана открыла дверь и придержала ее для Мириам. — Сюда, — указала она, подходя к едва различимой серой стене, проступавшей из-под снега.

У основания этого «сугроба» виднелась еще одна дверь. Бриллиана открыла ее, и наружу облаком пара рванулся горячий воздух.

— Здесь все обогревается, — сказала она.

— Обогревается? — Мириам нырнула внутрь. — Ого!

Оказавшись по другую сторону стены, Мириам обнаружила, что попала в оранжерею, которая, должно быть, была одним из чудес Грюнмаркта. Тонкие чугунные столбы поднимались к потолку, находившемуся на высоте примерно двадцати футов, — листам стекла, закрепленным в железных рамах, слегка позеленевших от водорослей. Здесь пахло апельсинами, и не диво, ведь по обе стороны от них стояли декоративные горшки, а в них росли деревья весьма значительных размеров. Бриллиана юркнула внутрь, спасаясь от холода снаружи, и прикрыла дверь.

— Удивительно! — сказала Мириам.

— Конечно! — заметила Бриллиана. — Дед барона Хъёрта построил все это. Каждый лист стекла нужно было переправлять из мира в мир… Никто так и не узнал, как удалось доставить сюда такие большие листы.

— О да, это понятно. — Мириам кивнула. Эффект был ошеломляющий. В самом конце прохода трехфутовый спуск вел к другому, расположенному ниже коридору, где она заметила скамейку. — А где, по-твоему, должна быть леди Ольга?

— Она сказала только, что придет сюда, — ответила Бриллиана и нахмурилась. — Может быть, она рядом с комнатой, где стоит паровой котел? Там самое теплое место. Кто-то говорил мне, что мастера выстроили там сауну, но я ничего не знаю о подобных вещах. Я никогда не бывала здесь одна, — добавила она с легким сожалением.

— Ну, ну. — Мириам направилась в сторону скамеек. — Хочешь подождать или осмотришься? Я позову тебя, когда пора будет уходить.

Подойдя к чугунной скамейке, Мириам повернулась и пристально посмотрела назад вдоль прохода, обрамленного апельсиновыми деревьями. Брилл не ответила ей, вероятно потому, что нашла для себя какое-то занятие. «Ну что ж, это все упрощает», — быстро подумала Мириам. Выбеленные ступени из кирпича вели через открытую дверь на нижний уровень, мимо резервуаров с водой размером со склеп. Потолок здесь оказался ниже, но сад продолжался — новый обрамленный зеленью проход, благоухающий апельсинами и лимонами, где хлопья ржавчины мягко осыпались с чугунных столбов на выложенный камнем пол. Мириам заметила повсюду толстые обогревательные трубы, проходящие вдоль стен. Ветви деревьев почти смыкались наверху, образуя сумрачный зеленый туннель.

В самом конце тоже виднелась скамейка. Там кто-то сидел, пристально рассматривая что-то на полу. Мириам быстро прошла вперед.

— Ольга? — окликнула она.

Когда Мириам была футах в двадцати от нее, Ольга выпрямилась. Она была в черном, полностью окутывавшем ее плаще. Волосы распущены, глаза покраснели.

— Ольга! Что случилось? — спросила Мириам, начиная тревожиться.

Ольга встала.

— Не походи ко мне, — сказала она. В ее голосе звучало неестественное напряжение.

— В чем дело? — теряя уверенность, спросила Мириам.

Ольга высвободила руку из-под плаща. Очень обдуманно и не спеша она нацелила прямо в лицо Мириам угловатый плоский автомат.

— Эй, ты, — сказала она, и ее голос дрожал от возбуждения. — Если у тебя осталась какая-то последняя ложь, которую тебе необходимо выложить, прежде чем я убью тебя, говори сейчас, шлюха, и покончим с этим.

Недружественное поглощение

Комната для допросов была выкрашена в бледно-зеленый цвет, за исключением деревянного пола, который не был даже покрыт лаком. Единственное окно, прорезанное в одной из стен почти у самого потолка, пропускало лишь слабый свет бледного зимнего дня, который едва ли помогал мерцающей электрической лампочке, подвешенной где-то на самом верху. Единственный стол дополняли два стула, по одному с каждой стороны. Все три предмета меблировки привернуты к полу, звуконепроницаемая дверь запирается снаружи.

— Еще чаю, мистер Бергесон? — спросил полицейский инспектор в штатском, чрезвычайно изящно держа чашку двумя пальцами, большим и указательным. Он угрожающей массой возвышался над столом, затмевая хрупкую фигуру Бергесона: в комнате они были одни, инспектор явно не чувствовал необходимости в присутствии и помощи крепкого сержанта для «разогрева аудитории».

— Не возражаете, если я налью еще? — сказал Бергесон. Он приглушенно откашлялся в мятый носовой платок. — Пр’стите…

— Ну что вы, — сказал инспектор с той теплотой, с какой художник рассматривает свое творение. И улыбнулся, как улыбается капкан. — Суровые морозы стоят в Новой Шотландии[12] не правда ли?

— Закаляет характер, — успел ответить Бергесон, прежде чем в очередной раз захлебнуться мучительным кашлем. Наконец ему удалось остановиться, и он выпрямился на стуле, откинувшись на спинку, лицом к окну.

— Все именно так, как описывает на парламентских слушаниях министр правопорядка, не правда ли? — Инспектор благожелательно кивнул. — Должно быть, ужасно жаль вновь подвергнуть вас в такие годы закаливанию воли, а, мистер Бергесон?

Бергесон вскинул голову, склонив ее на бок. До сих пор инспектор был вполне вежлив. Он не использовал ничего вроде устремленных в лицо кулаков, не говоря уже об ударе коленом по яйцам, полагаясь вместо этого на чай, сочувствие и завуалированные угрозы, чтобы склонить Бергесона на свою сторону. На диво либерально для человека из Национальной службы безопасности, и Бергесон все последние десять минут ожидал, что на него обрушится очередной сапог… или его ударят между ног…

— Что я могу сделать для вас, инспектор? — спросил он, цепляясь за слабую надежду избежать неминуемого.

— Сразу перейду к сути. — Инспектор взял чайник и теперь медленно поворачивал его в огромных мозолистых руках. Казалось, он совсем не чувствовал жара, наливая коричневую жидкость в чашку Бергесона. Затем он поставил чайник и тонкой струей добавил тщательно отмеренное количество молока. — Вы старый человек, мистер Бергесон, за ваши годы много воды утекло. Вы знаете, что случается в комнатах вроде этой, и не хотите вновь такое пережить. Вы не молодчик-удалец, который готов в очередной раз нажить неприятности в споре с законом, вам это больше не нужно, верно? И вы не состоите на службе у французов, иначе мы давным-давно повесили бы вас. Вы очень осмотрительный человек. Я точно такой же. Осмотрительные люди — это те, с кем можно делать дело. — Инспектор осторожно покачивал круглый чайник в ладонях. — А для меня предпочтительнее заниматься делом, нежели проламывать черепа. — Он поставил чайник. Тот закачался на своем донышке, как отрубленная голова.

Бергесон сдержался.

— Я не сделал ничего, чтобы заслужить внимание Национальной службы безопасности, — заметил он с легким подвывом. — У меня никогда не было рыльце в пуху. Я помогу вам, чем только могу, но не вполне понимаю, чем именно…

— Пейте чай, — сказал инспектор.

Бергесон повиновался.

— Около полугода назад один малый по имени Лестер Браун продал вам туалетный столик с зеркалом, принадлежавший его любимой старой матушке, верно? — сказал инспектор.

Бергесон осторожно кивнул.

— С небольшими дефектами…

— А четыре недели спустя явилась женщина, назвавшаяся Хелен Блю, и купила его у вас, да?

— Гм. — У Бергесона пересохло во рту. — Да. А почему вы спрашиваете меня обо всем этом? Вы же знаете, все есть в моих конторских книгах. Я веду записи, как того требует закон.

Инспектор улыбнулся, словно Бергесон сказал нечто чрезвычайно смешное.

— Некий мистер Браун продает туалетный столик миссис Блю через посредство ростовщика, который известен мистеру Грину как доктор Ред. Разве этого недостаточно, чтобы собралась богатая цветовая гамма, мистер Бергесон? А если бы мы взяли другую четверку, мы могли бы собрать ну прямо-таки целую радугу для палача!

— Не понимаю, о чем вы, — натянуто сказал мистер Бергесон. — Что за бессмыслица? Кто эти Грины и Реды, о которых вы тут говорите?

— Проведя семь лет в одной из исправительных колоний Ее Величества за подстрекательство к мятежу в далеком семьдесят восьмом, вы так ничего и не поняли, черт возьми. — Инспектор медленно покачал головой. — Так называемые уравнители, мистер Бергесон. — Он наклонялся вперед, пока его лицо не оказалось в нескольких дюймах от лица Бергесона. — Видите ли, в этом туалетном столике совершенно случайно имелось пустое пространство, как раз над верхним ящиком, а внутри обнаружилось несколько аккуратно свернутых очень интересных бумаг. Вы ведь не стали бы вновь иметь дело с запрещенными книгами, не так ли?

— Как? — последний вопрос застал Бергесона врасплох, но его спас очередной приступ кашля, от которого его лицо перекосилось, превратившись в болезненный сморщенный узел, прежде чем успело выдать его.

Инспектор ждал, пока кашель утихнет.

— Вот что я вам скажу, — заметил он. — Вы обзавелись очень плохими друзьями, Эрасмус. Человеку ваших преклонных лет они не компания. То, что я не могу разобраться с куском бумаги, одно дело. Но если бы мне удалось поймать их, эту миссис Блю или мистера Брауна, они бы наверняка раскололись, оправдывая свой «ужин», — кому охота лезть в петлю? А вы вернулись бы прямо в Кемп-Фредерик раньше, чем осознали бы суть происходящего… да еще и с пожизненным сроком. Который в вашем случае составит приблизительно две недели, прежде чем чахотка унесет вас навсегда, а дьявол будет готов подрумянить вас на огне в преисподней.

Все это Годвиново[14] дерьмо и древний эгалитаризм[15] обеспечат вам либо петлю на шею, либо холодную могилу. Вы слишком стары для всяких там революций. Они могли бы устроить ее завтра, но она не принесла бы вам ничего хорошего. Что это за лозунг — «Не верьте никому старше тридцати или тем, кто владеет рабом?» Вы что, действительно думаете, что ваши молодые друзья вам помогут?

Бергесон твердо выдержал пристальный взгляд инспектора.

— У меня нет друзей среди «уравнителей», — спокойно сказал он. — Я не революционер-республиканец. Согласен, в прошлом я допустил определенные ошибки, но, как вы сами отмечаете, за них я понес наказание. Искупил свою вину. Я в полной мере сотрудничаю с вашей службой. И не понимаю, как еще могу воспрепятствовать людям, которых не знаю. Я никогда не слышал об использовании моего магазина в качестве «прачечной». Нам еще нужно продолжать этот разговор?

— Вероятно, нет. — Инспектор задумчиво кивнул. — Но на вашем месте я бы оставался в контакте. — В его руке между пальцами появилась визитная карточка. — Возьмите это.

Бергесон с неохотой взял карточку.

— Я слежу за вами, — сказал инспектор. — Вам ни к чему знать, как это делается. Если вы увидите в своем магазине что-то, что могло бы заинтересовать меня, я буду уверен, что вы дадите мне знать. Возможно, для меня это будет нечто новое… а возможно, я узнаю об этом раньше вас. Если окажется, что вы не заметили, просто упустили что-то, ну… — инспектор сделал грустное лицо, — скорее всего, вы не в состоянии знать названия всех книг в вашем магазине. Будет очень досадно отправить пребывавшего в неведении человека обратно в лагерь за хранение бунтарских трактатов, не правда ли?

Две женщины стояли примерно в десяти футах друг от друга, одна дрожа от ярости, другая испуганная до оцепенения. Вокруг них апельсиновые деревья, укрытые от ненастья, наполняли теплый воздух своим ароматом.

— Не понимаю. — Лицо Мириам было равнодушным или, скорее, озадаченным. Она не сводила глаз со ствола в руках Ольги. Сердце у нее колотилось. Тяни время! — О чем ты говоришь? — спросила она, ощущая слабость из-за уверенности, что ее любовную связь с Роландом случайно заметили и кто-то донес об этом Ольге.

— Ты прекрасно знаешь, о чем я! — почти прорычала Ольга. — Я говорю о собственной чести! — Оружейное дуло не отклонялось от лица Мириам. — Как видно, тебе было мало натравить на меня барона Хъёрта и насмехаться надо мной за моей спиной. На подобное неуважение я могу не обращать внимания… но бесчестье! Сделать то, что сделала ты! Это непростительно.

Мириам очень медленно покачала головой.

— Извини, — сказала она. — Но я хочу сказать, что ничего не знала, когда это началось между нами. Насчет вашей запланированной женитьбы.

По лицу Ольги скользнула тень неуверенности.

— Моя помолвка не имеет никакого отношения к делу! — огрызнулась она.

— А-а? Так ты хочешь сказать, что речь не о Роланде? — спросила Мириам, чувствуя оцепенение и страх.

— Роланд… — Ольга уставилась на нее. Неожиданно выражение неуверенности вернулось. — Роланд не может иметь с этим ничего общего, — надменно заявила она.

— Тогда я просто не возьму в толк, о чем ты, — с горечью созналась Мириам. Страх как рукой сняло; стоило ей пристально взглянуть Ольге в глаза, и в ней остались лишь глубокое смирение и покорность, а еще она прочувствовала абсолютный идиотизм всех событий, которые привели ее сюда.

— Но ты… — Ольга пришла в легкое замешательство, но ее злость все еще не проходила. — Что ты задумала?

— Чертовщина, — фыркнула Мириам. — Мы провели вместе только одну ночь, но я действительно беспокоюсь о нем. Я более чем уверена, что он точно так же относится ко мне. И прежде чем ты нажмешь на спусковой крючок, спроси себя, что случится и кто пострадает, если ты меня пристрелишь. — Она закрыла глаза, напуганная и удивленная собственными словами. А через несколько секунд подумала: «Забавно, но я до сих пор жива».

— Не верю, — сказала Ольга. Мириам открыла глаза. Женщина напротив нее казалась оглушенной. Однако оружие больше не смотрело в лицо Мириам.

— Я совершенно определенно сказала тебе об этом, черт возьми! — настаивала она. — Послушай, тебе лучше наставить эту штуку на какое-нибудь безопасное место, или…

— Ты и Роланд? — с недоверием спросила Ольга.

Затянувшаяся пауза. Затем Мириам кивнула.

— Да, — сказала она; во рту у нее пересохло.

— Ты отправилась в постель с этим высохшим, преждевременно состарившимся мешком, полным манерной тупости? И беспокоишься о нем? Невероятно!

— Тогда зачем ты в меня целишься?

С минуту они стояли, уставившись друг на друга; затем Ольга опустила автомат и убрала палец со спуска.

— Так ты не знаешь? — почти жалобно спросила она.

— О чем? — Мириам покачнулась, чувствуя дурноту от выброса адреналина, вызванного столкновением с овладевшей Ольгой яростью. — О чем вы, мадемуазель? Черт возьми, разве я только что не призналась в любовной связи с мужчиной, за которого ты собралась замуж? А оказывается, это вовсе не то, из-за чего ты грозишься убить меня, обвиняя в поругании чести?

— О-ох, сил моих нет! — Ольга пристально глядела на нее. Вдруг оказалось, что выглядит она очень неуверенной. — Но ведь это ты послала своего человека прошлой ночью.

— Какого человека?

Их глаза встретились: взаимное непонимание.

— Ты хочешь сказать, что ничего не знаешь?

— О чем?

— Прошлой ночью в мою спальню ворвался мужчина, — успокаиваясь, сказала Ольга. — С ножом. Он угрожал мне, приказывая раздеться. А я пристрелила его. Он этого не ожидал.

— Ты?! Стреляла?! В насильника?! И в чем же тогда проблема?

— Дело в том, что при нем была записка с приказом, на котором стояла печать вашей семейной линии.

— И все-таки я не понимаю. — Мириам покачала головой. — Какая печать? Что за приказания?

— Речь о моей девственности, — спокойно объяснила Ольга. — Приказ был вполне определенный. Какие порядки существуют там, откуда ты пришла? По поводу бракосочетания титулованных особ?

— По поводу… чего? А-а. Ну, ты встречаешь кого-нибудь — подходящего тебе кандидата, обычно мужчину, — и вы устраиваете свадьбу. Все. Конец истории. А разве здесь все по-другому?

— Но право собственности! Конфискация. А дальше что?

— Что за «конфискация»? — Должно быть, Мириам выглядела озадаченной, потому что Ольга нахмурилась.

— Когда неженатый мужчина ложится в постель с незамужней девицей, он должен жениться на ней, если может уплатить ее опекуну «цену девственности». А все ее имущество и все права переходят к нему, как к старшему над ней. Она не имеет права голоса в вопросе о том, должен ли он достигнуть соглашения с ее опекуном, которым здесь для меня, пока я под его опекой, был бы барон Хъёрт. В моем случае, поскольку я «чистокровный» отпрыск Клана, все принадлежащие мне акции Клана перешли бы к нему. Этот простолюдин… — она произнесла это слово со злобой, — забрался в мою комнату с мыслью о насилии и с кошельком, полным монет, которых было вполне достаточно, чтобы оплатить выход из возможной ловушки, устроенной бароном.

— А записка, — сказала Мириам с нехорошим предчувствием, — записка была скреплена… чем? Чернилами? Воском? На что похож оттиск… что-то вроде перстня с печаткой?

— Нет, печати Торолда и Хъёрта. Отвратительный обман!

— Еще бы. — Мириам беззвучно присвистнула. — Ты поверишь мне, если я скажу, что не имею… и даже никогда не видела никакой подобной печати? Я даже не знаю, кто относится к линии моего рода или моей семьи, а мне следовало бы это знать, потому что они не успокоятся, если я… — Она замолчала. — Ну конечно.

— «Конечно»? Что?

— Послушай, прошлой ночью дверь, ведущая из твоих комнат на крышу, не была открыта? После того как ты убила его? Я про дверь, через которую он вошел?

Ольга прищурилась.

— А что если была?

— Вчера я уходила из своих покоев на другую сторону, — сказала Мириам. — Предполагается, что этот дом — «дом-двойник», но на другой стороне система безопасности моих комнат практически отсутствует. Любой умеющий путешествовать между мирами мог бы войти туда. Позже мы с Бриллианой обнаружили открытую дверь на крышу.

— О-ох. — Ольга оглянулась по сторонам, стараясь рассмотреть, нет ли чего за спиной Мириам. — Идем, — сказала она. — Пожалуй, я должна извиниться перед тобой. У тебя есть другие мысли по этому поводу?

— Да. — Мириам последовала за Ольгой, все еще во власти дурных предчувствий, однако колени у нее подгибались от облегчения. — Вопрос стоит так: кому выгодно? У меня нет никаких печатей, принадлежащих моему роду, моей линии, я даже не знала о существовании чего-то подобного, пока ты этого не сказала, но теперь мне кажется, что всем остальным в этой линии будет на руку, если ты убьешь меня. А если бы покушение закончилось неудачно, но при этом я лишилась бы друга при обстоятельствах, грозящих поставить меня в центр огромного скандала, это точно не повредило бы им. Если можешь, подумай и поищи кого-то, кто также извлек бы пользу из того, что ты «потеряла» бы свой намечающийся союз… — Она прикусила язык, но было поздно.

— Роланд, — негромко сказала Ольга.

— М-м-м. Да.

— Ты правда любишь его? — спросила она.

— Гм-м. — Лишившись дара речи, Мириам пыталась сохранить изменившую ей прямоту. — Думаю, да.

— Что ж! — Ольга весело улыбнулась. — Если бы вы оба захотели действовать сообща, желая убедить твоего дядю изменить планы на мой счет, это значительно облегчило бы мою жизнь. — Она покачала головой. — Я бы предпочла выйти замуж за камень. А он хорош в постели?

Мириам резко кашлянула в кулак.

— Что ты можешь знать…

— Ты принимаешь меня за полную дуру? — Ольга тряхнула головой. — Я знаю, что ты вдова, у тебя нет опекуна и ты весьма сведуща в вопросах права. Ты ничего не теряешь из-за подобных интрижек. Было бы наивно ожидать, что ты откажешься от него. Но для меня обстоятельства складывается совершенно иначе. До замужества я считаюсь несовершеннолетней, а выйдя замуж, теряю независимость. Неприятный парадокс, да?

— Я не понимаю вас, живущих здесь, — пробормотала Мириам, — но считаю, что в ваших законах о браке и наследовании есть серьезный перекос. Насилие как средство финансовой интриги… Отвратительно!

— Итак, мы сошлись в одном. — Ольга кивнула. — Как думаешь, что могло бы стоять за всем этим?

— Ну, скорее всего виновник кто-то, кто не любит меня… это очевидно. — Мириам принялась постукивать кончиками пальцев. — Кто-то, кто точно так же презирает и тебя или активно хочет убрать тебя с дороги. Между прочим, что стало бы с тобой, если бы ты меня застрелила?

— Что? — Ольга беззаботно пожала плечами. — Ну… полагаю, меня повесили бы, — сказала она. — А что?

— Давай подумаем. Итак, вот пункт номер два: кто-то преследует не только меня, но и тебя. Мы в самом центре… — Что-то мучило ее, требуя внимания. — Нет, пока совсем не так. Ну, и пункт третий: мои не обеспечивающие практически никакой безопасности комнаты. В чем мы можем обвинить барона Оливера, а? Кто-то воспользовался случаем, чтобы сделать свое грязное дело, используя крышу. Думаю, это достаточно ясно. Я просила Бриллиану прошлой ночью запереть на задвижку внутренние комнаты — «двойники», — когда обнаружила, что дверь на крышу открыта и обеспечивает доступ в те зоны, которые не были надежно защищены на другой стороне. Может быть, их первой мыслью было застрелить меня во сне, и они вернулись к тебе как ко второй «мишени», когда ничего не вышло с первой. Напав на тебя, они могли бы или убедить тебя, что виновата я — ты убиваешь меня, они в выигрыше, — или лишить меня союзницы… то есть тебя… а возможно, настроить против меня и остальных. По-твоему, они думают, что Роланд поверил бы, что это я так с тобой поступила?

Ольга сжала ее руку.

— Вот, — спокойно сказала она. — Если они не знали о тебе и Роланде, наверняка были убеждены, что он страстно желает получить меня в качестве «приза». Это было бы самой нормальной реакцией: разъяриться, возненавидеть того, кто приказал обесчестить твою невесту. А следствие таких действий — зарождение кровной вражды. — Ее пальцы впились в кисть Мириам. — Можешь поклясться, что не приложила к этому руку?

— Ольга. Ты действительно веришь, что я заплатила бы кому-то, чтобы он надругался над худшим из моих врагов? Вместо того чтобы просто пристрелить его и покончить с этим?

Ольга медленно расслабилась.

— Если бы ты не явилась с той, другой стороны, я могла бы подумать и так. Но твои поступки до того очаровательно просты, что, полагаю, очень трудно заподозрить в тебе такую жестокость. Или хитрость и изворотливость.

— Не знаю. Чем больше времени я провожу здесь, тем мнительнее становлюсь. — Мириам вздрогнула. — Неужели существует риск, что какой-нибудь идиот попытается изнасиловать меня из-за моего предполагаемого богатства?

— Разумеется, нет, если ты гостья лица, которому не безразлично, что происходит в его владениях, скажем, такого, как герцог. Даже в другие времена единственный риск заключался в том, что охрана предаст тебя, а твой опекун примет плату за бесчестье, — сказала Ольга. — Поскольку ты уже взрослая и способна сама выступать в роли опекуна, я не думаю, что тебе грозит нечто подобное… Авантюриста, который попробует овладеть тобой вопреки твоему желанию, ждет лишь одно: виселица. Но ведь у тебя — просто так, на всякий случай — есть и охрана, не так ли? — Она выглядела обеспокоенной. — Они очень осторожны, где бы они ни прятались! — Лицо ее помрачнело. — Допустим, барон не удосужился убедиться, что приказ об охране твоей челяди и апартаментов выполнен…

— Похоже на правду, — с дрожью в голосе произнесла Мириам, когда они поднимались по ступеням в сторону входа, оглядываясь по сторонам в поисках Бриллианы. — Надо будет поблагодарить их за столь редкие появления. Когда узнаю, кто они и где живут.

Снаружи с неба, напоминавшего цветом свинцовую черепицу, сыпался частый, плотный снег. Холодало, метель усиливалась.

— Ты должна зайти ко мне на чашку чая, — настояла Ольга; Мириам не нашла в себе сил отказаться. Бриллиана торопливо шла рядом, пока они, миновав едва прогретые коридоры дворца, поднимались по беспорядочному лабиринту переходов и лестниц в покои Ольги.

Свою стражу Ольга оставила «дома». «Ей не нужны были свидетели нашей небольшой размолвки», — с холодной расчетливостью подумала Мириам. Теперь, едва войдя во внешний покой, Ольга принялась бранить их — четырех крепких, рослых мужчин в придворных ливреях, облаченных в кирасы, вооруженных мечами и автоматическим оружием.

— Входи, будь как дома, присаживайся, — настойчиво приглашала Ольга, указывая рукой на диваны, торопливо расставленные по кругу целым сонмом прислуги. Мириам с благодарностью приняла предложение, усадив слева от себя Бриллиану, и вскоре придворные дамы из окружения Ольги привели небольшую «армию» слуг с приставными столиками, серебряным самоваром и подносами, полными разнообразнейших сластей. Рядом с ярким пламенем камина оказалось довольно легко забыть о бушующей снаружи буре.

Теперь, когда ярость Ольги, направленная на Мириам, перенеслась на другую «мишень», девушка искупала былую грубость, пытаясь проявить себя очаровательной хозяйкой, и окружила Мириам таким вниманием и предупредительностью, что та нашла их сродни раболепию после недавнего проявления бешенства и гнева. Может быть, предполагала Мириам, в Ольге попросту говорило чувство вины, ну и пусть, это доставило ей большое облегчение — ведь Ольга нисколько не разделяла ее интерес к Роланду. Они уже почти опустошили второй чайник (Мириам внимательно прислушивалась к едким замечаниям леди Эрис в адрес представителей того или иного дворцового круга), когда от дверей весьма учтиво сообщили:

— Курьер к мадам, — объявил управляющий Ольги, просунув голову в приоткрытую дверь. — Допустить?

— Обязательно. — Ольга выпрямилась на своем месте, когда посланец — рассыпавший вокруг капли воды и, похоже, промерзший до костей, — предстал перед нею. — Ну, добрый человек, скажи, что у тебя?

— Миледи, мне поручено доставить это непременно вам в руки, — сказал он, опускаясь на одно колено и вручая ей запечатанный конверт, извлеченный из висевшей плече сумки. Ольга приняла послание, разрезала конверт и прочла. Затем нахмурилась. — Очень хорошо. Можешь передать своему хозяину, что я получила письмо и известила о его содержании всех присутствующих здесь. Ты свободен. Немедленно возвращайся.

Посланец, отвесив поклон, удалился. Ольга вновь откинулась на спинку дивана, явно раздосадованная.

— Как неудачно, — сказала она.

— «Неудачно»? — Мириам вздернула бровь.

— «Сегодняшний вечерний прием откладывается, — читала Ольга, — ввиду необычайно скверной погоды. Он в любом случае состоится завтра, как только будут завершены приготовления в русле дополнительных мер против ненастья». Ну, нельзя сказать, что я удивлена. Сейчас, конечно, пора бурь, но именно эта, кажется, очень уж расходилась.

За наружными ставнями не умолкая завывал ветер.

— Это в порядке вещей? — спросила Мириам. — Откладывать приемы и встречи?

— С вашего разрешения, нет, миледи, но это и не есть нечто неожиданное. — Бриллиана явно расстроилась. — Может быть, им понадобилось время, чтобы перевести личную конную охрану короля в другие конюшни и разместить кареты гостей. Или могла вдруг обрушиться крыша. Это первая настоящая буря за зиму, и, может быть, они рассчитывают, что она сама стихнет за долгую ночь.

— Гм-м. — Мириам допила свой чай. — Так значит, мероприятие — только завтра вечером?

— Почти определенно, — уверенно сказала Ольга. — Ужасно жалко переносить прием один раз, а дважды — просто позор. Особенно когда есть возможность вернуть в правила двора проведение зимних вечеров, которые устраивает его величество. Он сам их открывает, а на другой день после праздника «повешенных» обычно собирают пошлины.

— Ну что ж. — Мириам кивнула своим мыслям. — А там вообще происходит что-то значительное?

— О, там будут много пить и столько же есть, веселиться и пировать, — заверила Ольга. — Но, в общем, это не слишком важное событие для таких как мы. Наши главные приемы и вечера — через полгода, на Белтейн, праздник костров, когда обсуждаются брачные союзы и освящаются связи, а суд из семей, входящих в Клан, выслушивает и скрепляет договоры.

— Гм-м. Ну, положим, я бы не прочь убедиться, что нахожусь здесь именно по этой причине, — сказала Мириам, выжидая, пока служанка вновь наполнит ее чашку.

Ольга подмигнула.

— Я рассчитываю, что ты сумеешь сделать это… если мы подыщем тебе сколько-нибудь надежную охрану.

Ближе к концу дня Мириам вернулась в свои комнаты… очень ненадолго.

Отпустив слуг, она позвала в спальню Бриллиану и Кару.

— Я в большой опасности, — коротко объявила она.

— «В опасности», миледи? — спросила Кара, поблескивая глазами.

— Кто-то пытался прошлой ночью обесчестить леди Ольгу. Кто-то с набитым золотом карманом и письменным поручением, скрепленным печатью моей родовой линии. Печатью, которой я в глаза не видела, так что должна верить Ольге на слово. — Она присела на сундук и ждала, пока стихнут бессвязные из-за потрясения восклицания Кары. Бриллиана лишь глубокомысленно кивала.

— Эту комнату… и другие части отведенного мне помещения… строго говоря, нельзя считать полными, безопасными «двойниками», — продолжила Мириам. — На другой стороне защита фактически отсутствует… пока не пройдешь пятьдесят футов вон туда. — Она жестом указала на стену. — И вряд ли это случайность. Так же, как та дверь, что была открыта прошлой ночью, — добавила она в ответ на вопросительный взгляд Бриллианы.

— Что же делать? — спросила Кара, испуганная и больше, чем когда-либо, похожая на маленькую девочку.

— Что делать вам — обеим? Сказать слугам, что мы намерены устроить скромный ужин: холодные нарезки, или пирог, или что-то еще, понятное и простое. Затем мы отпустим слуг и пораньше отправимся спать, с тем чтобы хорошо отдохнуть к завтрашнему дню. После того как нам принесут еду и растопят камин, мы всех отпустим. — Она встала и принялась ходить по комнате. — А вот что произойдет на самом деле, как только уйдут слуги: здесь, в соседней общей гостиной, через боковую дверь появятся двое охранников леди Ольги — людей, которым барон Хъёрт не поручал охранять меня.

Она усмехнулась, заметив удивление Бриллианы.

— Вы накинете плащи и отправитесь туда, куда они проводят вас, то есть прямо в комнаты леди Ольги, где и переночуете в полной безопасности и тепле. А утром вернетесь сюда.

— А вы, миледи? — спросила Кара, вглядываясь в ее лицо. — Вам нельзя оставаться здесь ночью одной!

— Она и не собирается, — коротко бросила Бриллиана. — Не так ли?

— Верно. — Мириам выжидала.

— Ведь ты собралась туда, — добавила Бриллиана. — Как бы мне хотелось присоединиться к тебе!

— Нельзя… пока, — поспешно сказала Мириам. — Кто-то устраивает заговор против меня. Я же собираюсь быстро реагировать на все, оставаясь неприметной. Там, на другой стороне, многолюдный город с незнакомыми тебе обычаями и жизненным укладом. Я не могу рисковать, привлекая чужое внимание, пока я «в бегах». — Она подняла палец, предупреждая возражения Бриллианы. — Я возьму тебя с собой, но немного позже, обещаю. Только не в этот раз. Ясно?

— Да. — Брилл пробормотала что-то еще, правда, тихо-тихо.

Мириам сделала вид, что не расслышала.

— Тогда так. Если нагрянут какие-то ночные гости, то они найдут лишь кровати с множеством подушек: вы будете в другом месте. С другой стороны, чем меньше людей знает, куда я отправляюсь, тем в большей безопасности я буду. Я вновь встречусь с вами здесь завтра в полдень, и тогда мы решим, что делать, в зависимости от того, состоятся грядущие зимние приемы при дворе или нет. Вопросы есть?

В Нью-Йорке тоже шел снег, но нисколько не похожий на метель, что наносила в Ниджвейне по два фута снега в день. В помещении склада Мириам никого не встретила, но тем не менее задержалась на самом верху лестницы. Что бы это значило? Она задумалась, желая избавиться от сомнений. В свое время, еще на курсах, над журналистами, упоминающими о ведении слежки за работающими в Киргизстане и других подобных местах или просто опасающимися, что их гостиничные номера могут вскрыть, посмеивались. Но сейчас Мириам было не до смеха: ощущение опасности вновь вернулось. Опустившись на колени, она привязала кусок черной хлопчатобумажной нитки между стеной и перилами лестницы, закрепив ее иголкой. Нитка в сумерках была незаметна. Если она исчезнет, когда Мириам вернется сюда, это кое-что подскажет ей.

В дорогу она оделась как в турпоход, а за собой везла чемодан на колесах. С помощью дорожной карты в руке Мириам стремилась создать впечатление, что она просто приезжая из другого штата и оказалась в незнакомой части города. Может быть, именно поэтому такси остановилось около нее сразу, едва она вышла из переулка, пока ее телефон стрекотал, повторяя сигналы вызова голосовой почты.

— Отель «Маркиз-Мариотт», Таймс-сквер, — сказала она водителю. Затем нажала кнопку «почта» и прижала телефон к уху.

— «Маркиз-Мариотт», номер 2412, забронирован на всю неделю на имя мистера и миссис Роланд Дорчестер. Спроси у портье, и тебе выдадут ключ.

«Спасибо», — мысленно произнесла она, убирая телефон и стряхивая с ресниц слезы облегчения.

Такси доставило ее прямо к главному входу, и тут же появился посыльный, чтобы помочь ей с чемоданом. Она направилась прямо к портье.

— Миссис Дорчестер? Да, мадам, ваша карта-ключ здесь, у меня. Будьте любезны поставить подпись…

Мириам во второй раз быстро оглянулась, затем нацарапала что-то, что, как она надеялась, была бы в состоянии повторить. Взяла ключи и направилась к лифту.

Она уже села в скоростной лифт и стеклянная кабина рванулась от уровня третьего этажа, отправляясь в долгое, плавное скольжение на самый верх, когда Мириам посетила ужасающая мысль. «Что если они добрались до Роланда? — подумала она. — После того как он снял номер в отеле. И теперь вполне могут поджидать меня здесь».

Мысль была пугающая, и Мириам непроизвольно потянулась к карману. И дальше что, черт возьми? До нее внезапно дошло, что в подобных обстоятельствах маленький револьвер — скорее опасность, чем преимущество. Если она войдет, а злоумышленник ждет внутри номера, он успеет схватить ее прежде, чем она воспользуется оружием. Или просто выхватит у нее револьвер. Нет, ведь сейчас она выше двадцатого этажа — достаточно высоко, чтобы… Она постаралась оглядеть через стеклянную стенку лифта все направления, и глубоко вздохнула от облегчения.

— Ага, тогда все в порядке, — пробормотала она — четкое понимание ситуации пришло к ней раньше, чем раздался предупредительный звонок, призывавший к вниманию: небоскребы не нуждались в «двойниках» для защиты от нападения из другого мира, где едва ли были известны современные конструкции с применением стали и бетона.

Мириам вышла из лифта в устланный толстыми коврами холл и остановилась. Достала телефон и набрала номер Роланда. Раздалось три гудка.

— Алло?

— Роланд, что будет, если ты на двадцать четвертом этаже высотного здания, ну, скажем, отеля… — она быстро огляделась по сторонам, — попытаешься отправиться в «путешествие» между мирами?

— Ничего не получится. — Он сухо рассмеялся. — Вот почему я выбрал этот отель. Я не ожидал твоего появления так скоро. Поднимаешься?

— Конечно, — сказала она и разъединила, неожиданно ощутив дурноту от подступившего облегчения и предчувствия.

«Надеюсь, все получится, — думала она, пока, хватая пересохшим ртом воздух, шла по коридору, отыскивая номер 2412. — Черт возьми, мы едва знакомы…»

Наконец она дошла до нужной двери. Все остальные возможные решения отпали. Она сунула карту в щель замка и повернула ручку.

Три часа спустя они поднялись, чтобы отдышаться. Постель была в полном беспорядке, половина белых махровых полотенец валялась на полу в ванной, а ковер напоминал пустырь, по которому разбросана одежда… но все получилось.

— Я так скучала, — пробормотала она, склоняясь над Роландом и стараясь укусить его за мочку уха.

— Не только ты. — Он чуть приподнялся, откидываясь на изголовье и поворачиваясь, чтобы взглянуть на нее. — Ты просто великолепна.

— Спорю, ты говоришь это каждой голой женщине, с которой просыпаешься в постели, — ответила она со смехом.

— Нет, — сказал он со всей серьезностью, прежде чем сообразил, что несет. И покраснел. — Я хотел сказать…

Но он опоздал. Мириам набросилась на него.

— Оговорочка! Попался! — Она весело рассмеялась, не давая ему подняться. Затем опустилась на него сверху. — Вот так? — спросила она. — Или вот так?

— О-ох-хо. — Он закатил глаза. — Пожалуйста. Несколько минут.

— Хрупкий мужской тростник!

— Виноват, я слегка напуган. — Он обхватил ее рукой. — Что за раннее появление? Я думал, на вечер был назначен прием.

— Был назначен — прошедшее время. — Мириам объяснила про отмену.

— Стало быть, ты заявилась сюда пораньше просто в расчете на то, что я буду здесь?

— Нет. — Она вдруг почувствовала удивительные спокойствие и трезвость, — впрочем, они с Роландом ничего и не пили, — и ощутила необходимость исправить последнее обстоятельство.

— Тогда почему? Я думал, ты придерживалась предварительной договоренности?

— Это трудно, когда дважды в день тебя пытаются убить.

— Что? — Его руки напряглись, и он начал выпрямляться, чтобы сесть.

— Нет, нет… лежи. Расслабься. Они не смогут проникнуть сюда, и я приняла меры, чтобы отделаться от слежки. — Она вновь поцеловала его, ощущая привкус пота от их любовных упражнений. — Здорово. Что я сделала, чтобы заслужить такого мужчину?

— Возможно, в прошлой жизни ты была опасно порочной?

— Вздор! Убийцы, — повторила она и с ощущением безысходного отчаяния подумала, что одним ударом ей удалось разрушить недолгое очарование. — Они не будут преследовать нас здесь, но тем не менее рассказать есть о чем. Давай-ка поищем в том мини-баре бутылку и, например, примем ванну, пока я буду рассказывать?

— Думаю, можно придумать кое-что получше, — сказал Роланд, блестя глазами. Он потянулся к стоявшему у кровати телефону. — Обслуживание номеров? Это номер 2412. Не могли бы вы прислать сюда мой заказ? Оставьте снаружи.

— Да-а? — она вскинула брови.

— Сюрприз. — Он выглядел очень довольным.

— Мне казалось, это я твой сюрприз. — Он изрядно удивился, когда она вошла… но поцеловал ее, то да се, и затем они уже не смогли остановиться. Сейчас она уселась на мятые простыни, поглаживая его бедро и наблюдая за лицом. — Насчет планов твоего дяди. Как, по-твоему, Ольга оценивает их?

Роланд явно расстроился.

— Она не влияет ни на какие решения. Она всего лишь наивная, маленькая, послушная графиня, покорная воле своих родителей, советы которым, в свою очередь, дает Энгбард.

— Если вы с Энгбардом так думаете, вас может ждать неприятный сюрприз. — Мириам внимательно наблюдала за ним. — Ведь ты не очень-то хорошо знаешь ее, не так ли?

— Я встречался с ней один или два раза, — сказал он, слегка озадаченный.

— Ну, а я провела в ее обществе несколько дней и скажу, что эта кокетливая девчонка, может быть, молода и наивна, но ее трудно заставить молчать. Мне даже повезло, что ей хватает ума не хотеть за тебя замуж, во всяком случае, ей этого хочется не больше, чем тебе жениться на ней… В противном случае меня сейчас не было бы здесь.

— Что…

— Она едва не пристрелила меня.

— Черт возьми! Что случилось?

— Позволь закончить! Ты перебиваешь…

— Извини. — Он сел и мягко обнял ее за плечи. — Извини. Ты действительно удивила меня. Расскажи все как есть. И ничего не пропускай. Бог мой… я так рад, что ты здесь и теперь в безопасности! — Он сжал ее в объятиях. — Расскажи все. Не торопясь, ничего не упуская. Не жалея времени.

— Время, пожалуй, единственное, чего, мне кажется, у нас нет. — Мириам прильнула к нему. — Кто-то попытался преподнести Ольге довольно неприятный «подарок»: демонстративное изнасилование. К счастью для меня, но на горе тому головорезу, искренние детские увлечения Ольги включали в себя любовь к вышиванию, игре на скрипке, изысканной моде и к полуавтоматическому оружию. В заднем кармане негодяя она отыскала соответствующее поручение с моей печатью и целый кошелек монет: вполне достаточно, чтобы уплатить своего рода «цену девственности», которую Оливер мог бы потребовать за того, кого на самом деле любил не слишком сильно. Роланд, я даже не знала, что у меня есть печать.

— «Печать». — Он бросил взгляд в сторону: кто-то постучал в дверь.

Мириам сорвалась с места.

— Я открою…

— Нет! Подожди! — Она завозилась, отыскивая куртку, а затем начала шарить в карманах. — Все в порядке, теперь можешь открывать. Когда я спрячусь.

Роланд взглянул на нее. Она запахнула халат.

— Ведь это всего лишь местный сервис?

— Не хочу никаких неожиданностей. — Она прокралась вдоль стены, свернула за угол у двери и теперь покачивала пистолетом, держа его в обеих руках.

— Может быть, тебе лучше убрать его? Если это управление по борьбе с наркотиками, то у нас есть очень дорогие адвокаты, которые освободят нас под залог буквально в считанные доли секунды.

— Меня беспокоит не это управление, — процедила она сквозь стиснутые зубы, — а моя давно потерянная семья.

— Ну, если ты хочешь формулировать это таким образом… — Роланд открыл дверь. Мириам напряглась. — Спасибо, — услышала она сказанное им кому-то. — Будет замечательно, если вы просто оставите это у дверей. — Минуту спустя она услышала, как дверь закрылась, затем раздалось поскрипывание колес. Появился Роланд, толкая перед собой сервировочный столик, на котором стояло ведерко со льдом. Из ведерка торчала бутылка.

— Это и есть твой сюрприз? — спросила она, опуская оружие.

Он кивнул.

— Ты взволнована, — заметил он. — Послушай, может, лучше закрыть дверь на цепочку и вывесить табличку «Не беспокоить»?

— Думаю, для начала неплохо. — Ее трясло. И что еще хуже, она понятия не имела, откуда что взялось. — Я не привыкла к тому, чтобы меня пытались убить, радость моя. Это не считается обычным для журналиста, если ты не военный корреспондент.

Она положила оружие на ночной столик.

— Послушай, а как тебе нравится вот что: марочное французское, Ротшильд, урожая 98 года? — Он покрутил бутылку.

— Превосходно. Да открой же ее, черт возьми, мне необходимо выпить!

Роланд уставился на нее.

— Необходимо — после такого, — сказал он. — Одну минуту… — Он осторожно извлек пробку, затем медленно наполнил два граненых стакана, стараясь не разбрызгивать шампанское. Протянул ей стакан, поднял свой. — Твое здоровье!

— За нас… и за будущее. — Она сделала глоток. — Какая бы чертовщина за этим ни стояла.

— Ты рассказывала мне про Ольгу.

— Ольга и я… у нас состоялась короткая беседа, причем мы явно не понимали друг друга. Она выдвинула совершенно несправедливые обвинения и тем самым дала мне время признаться раньше, чем пристрелит меня. К счастью, оказалось, что речь шла не о моих признаниях, а о другом преступлении. Известно ли тебе, что ты «высохший, преждевременно состарившийся мешок, полный манерной тупости»? Она не желает выходить за тебя замуж… можешь мне поверить.

— Ну, это взаимно. — Встревоженный Роланд сел в кресло напротив кровати. — Есть ли соображения, как именно этот человек мог проникнуть в ее комнаты?

— Да. Через мои личные покои, по крыше. Оказывается, комнаты, которые мне предоставил барон Оливер, вовсе не «безопасные двойники». Точнее, их расположение на этой стороне никак не защищено. А разве мне не полагалась охрана или что-то в этом роде? Короче, вот причина, по которой я оказалась здесь. Я посчитала, что это безопаснее, чем ночевать в помещении, на дверях которого горит неоновая надпись «ВХОД ДЛЯ УБИЙЦ», а рядом — дверь моих «родственников», которые, похоже, открыли тотализатор, принимая ставки на мою жизнь.

— Кто-то пытался изнасиловать Ольгу? — Роланд покачал головой. — Чушь!

— Да нет, если их главной мишенью была я и они намеревались убить именно меня, но не смогли добраться до меня напрямую, пришлось импровизировать — вдруг удастся посеять между нами кровную вражду. — Она в двух словах рассказала об открытой двери к лестнице на крышу и о том, что распорядилась запереть изнутри на задвижки все двери. — Я не чувствую себя там в безопасности, на самом деле не чувствую.

— Гм-м. — Роланд сделал большой глоток вина. — Не знаю. — Он был скорее задумчив, чем напуган. — Я могу исключить часть подозреваемых, но не всех. — Он поднял на Мириам глаза, каждая черточка его лица выражала беспокойство. — Во-первых, это не официальная операция. Здесь скорее замешана семья, а не Клан. Клан послал бы солдат. Ты видела, что и как мы здесь делали. — Она кивнула. — Наши отряды охраны правопорядка… не дают повода для беспокойства. Они лучше, вооружены, лучше обучены и лучше оплачиваются, нежели специальные подразделения ФБР по борьбе с терроризмом.

— Ну, с этим я вполне согласна, — сказала Мириам.

— Да. Во всяком случае, во-вторых, все это смахивает на чертовски грубую работу… а значит, внушает опасения. Кто бы ни был виноват, речь идет о превышении полномочий. Оливер Хъёрт может не любить тебя и воспринимать как объект угроз, но он никогда не стал бы покушаться на тебя в собственном доме. Не предоставить почетный караул — это одно, но замараться самому… нет. — Роланд покачал головой. — Что касается Ольги, это очень подозрительно. Будто кто-то рассчитывал, что она либо убьет тебя, либо устроит скандал, чтобы подвергнуть тебя остракизму… либо — либо. А ты, вероятно, права: истинной целью этих налетчиков была ты. Значит, эти люди находятся внутри… и это самая опасная сторона дела. Кому-то известно, что ты мало знаешь семьи, что тебя можно легко отделить от общей группы и изолировать и что у тебя нет охраны. Тот, кто действует так, будто вышел из-под контроля. Другими словами, нашелся настоящий негодяй…

— Ну, похоже на правду, Шерлок. — Она осушила свой стакан и вновь наполнила его. — Ты что-то знаешь? В один прекрасный день мы можем в конечном счете сделать из тебя специалиста по журналистским расследованиям.

— Мечты, мечты… Я всего лишь экономист-аналитик. — Он нахмурился, уставившись в пол у ее ног, будто утаивая ответ. — Давай начнем с того, на чем мы остановились. Ты рассказала про нас Ольге. Если нам повезет, она не выболтает это Энгбарду. А если нет, если Ольга донесет ему про нас, он мог бы… Ты хоть представляешь, на что он способен?

— Что? — Она покачала головой. — Послушай, Роланд, ведь я выросла не у Клана под каблуком. И думать в этом ключе мне непривычно. Если я буду вести себя так, как все ожидают, со мной будет покончено еще до конца недели. Клан во всех отношениях старомоден и во многом запаздывает с обязательной модернизацией — как на уровне бизнеса, так и на уровне персонала. Если неведомый маньяк не сумеет убить меня, Клан станет выжидать, а я… и дальше жить так, как подобает средневековой знатной даме?.. К черту! И не подумаю. А последствия буду расхлебывать позже.

— Ты… — Роланд сдержался. — Мириам. — Он протянул к ней руки. — Ты сильная, но не знаешь, о чем говоришь. Я много лет пытался сопротивляться этому давлению. Ничего не вышло. В конце концов Клан заставит тебя делать то, что, по его мнению, ты должна делать. Я убил годы в попытках вынудить их сделать хоть что-то: провести земельную реформу в имениях, дать образование крестьянам, заложить основы индустриализации. А в итоге получил сплошное разочарование. Внутри Клана существуют глубоко окопавшиеся политические группировки, которые не желают никакой модернизации потому что это угрожает их основному источнику силы и власти… доступу к импортируемым товарам. А за пределами Клана обитает традиционная знать, не говоря уж о королевском престоле: эти только и ждут, чтобы входящие в Клан представители дворянства допустили очередной промах. Подозрительность — очень устойчивый побудительный мотив, особенно среди недавно разбогатевших. Если бы Энгбард не защищал меня, я бы уже лишился своих владений. Возможно, даже был бы объявлен вне закона… Разве ты не понимаешь этого? — В его глазах таилось страдание.

— Откровенно говоря, нет. На самом деле я вижу массу испуганных людей, которым не очень-то нравится положение дел, но все они думают, что понесут убытки, если кто-то разрушит этот уклад. Пойми: они неправы, и я не хочу иметь с этим ничего общего. Ты всегда говорил, что мне не удастся сбежать от Клана, и, боюсь, ты прав… ты убедил меня… но это лишь означает, что мне придется менять положение вещей. «Устроить» нишу, в которой я смогу жить. — Она встала и направилась к нему. — Меня не устраивает то, что семьи живут, подобно здешней дворянской знати, в грязи, точно нищие, даже без домашнего туалета. Мне не нравится, как их закон оценивает людей, и как воспитывают детей, и как обращаются с женщинами, точно с имуществом. Меня не устраивает, что семьи из «внешнего мира» должны защищать статус-кво, чтобы уберечься от зубодробительного пинка со стороны семей «мира внутреннего». В целом страна созрела для крупномасштабной модернизации, и у Клана действительно есть силы провести ее, если только он готов это осознать. Мне не нравится, что обыкновенные люди должны жить в безжалостной нищете, и не нравится, как проклятые феодальные законы о наследстве обращают случайность происхождения в оправдание насилию и убийству. Но больше всего мне не нравится то, что сделали с тобой.

Мириам наклонилась и потянула его за плечи, вынуждая встать перед ней.

— Посмотри на меня, — потребовала она. — Что ты видишь?

Роланд скептически взглянул на нее.

— Ты действительно думаешь, что можешь помериться с ними силой?

— Настоять на своем? — Мириам фыркнула. — Я знаю, что могу, — с яростью произнесла она. — Нужна только горстка людей, убежденных, что порядок вещей может измениться, если столкнуть вниз «снежный ком». И это должен кто-то сделать! Так ты — со мной или против меня?

Он обнял ее, и Мириам почувствовала его настроение: тело Роланда под халатом дрогнуло.

— Ты удивительное создание, каких я давно не встречал. Почти никогда… И я не хочу тебя потерять.

— Я тоже, радость моя.

— Но как, по-твоему, нам осуществить все это? — спросил он. — И остановить тех, кто пытается убить тебя?

— Ах, это. — Она откинулась назад в его руках, позволяя увлечь себя к кровати. — Проще простого. Упраздни программу родственных браков, и Клан станет чисто коммерческим предприятием, верно? Компании, представляющие собственность семьи, частные акционеры. Политика управления предусматривает ежегодные двухразовые заседания-встречи, ближайшая из которых намечена под праздник «костров».

— И что? — Он немного растерялся, и Мириам на минуту прекратила возню с его поясом.

— Ну хорошо. — Она опустила подбородок в ямку над ключицей Роланда, медленно касаясь языком места, где на шее билась жилка. — Возможно, это ускользнуло от твоего внимания, но я эксперт в определенной области… Я потратила много лет на ее изучение и думаю, что, вероятно, знаю о ней намного больше, чем кто бы то ни было в этой семье. Клан — старомодная компания с неограниченной ответственностью, прикрытая толикой семейной политики. Структура бизнеса сама по себе представляет классический вариант импортно-экспортной торговли, но ее текущее финансовое состояние выглядит вполне достаточным, чтобы поддержать переход к другой модели. Мне необходимы только рычаг и соответствующая точка опоры, а затем направление, в котором следует осуществить движение. К реорганизации бизнеса, детка, вот куда. К совершенно новой модели бизнеса. Рычаг, который нам нужен, — довод, который бы убедил их, что они больше потеряют не от изменения, а от сохранения статус-кво. Как только мы окажемся у руля, никто не запретит нам проводить время на этой стороне и жить так, как мы хотим.

Он поднял ее, оторвал от пола, уложил горизонтально и прилег рядом.

— Что за рычаг тебе нужен? — с тревогой спросил он. — Я потратил годы, отыскивая нечто подобное, и не нашел ничего столь мощного…

— Вероятно, нечто убедительное. — Она хищно улыбнулась. — Они никогда не узнают, что нанесло им такой удар. В преддверии праздника костров нам нужно заложить мощный фундамент. Пилотный проект, который продемонстрирует мощный потенциал получения денег с применением «таланта» Клана без опасений попасть в классическую западню меркантилизма. Это сделает меня живую куда более ценной для них, и станет зачатком той их позиции, которая позволит нам привлечь на свою сторону единомышленников и приступить к осуществлению задуманного. — Она смотрела задумчиво. — Внутри устоявшейся корпорации достаточно действий малозначащего сотрудника, чтобы внедрить новые способы мышления и открыть новые возможности бизнеса. Я написала достаточно статей на эту тему — но никогда не думала, что буду реализовывать нечто подобное сама.

Она смолкла. Позже еще будет время разработать основные детали.

Бизнес-план

Мириам дремала урывками, не в состоянии ослабить контроль над сознанием. Она продолжала перебирать в голове события и факты, раздумывая над тем, что именно ей стоило бы сделать по-другому. Было ли в последние две недели что-то такое, чего она могла бы не делать или сделать иначе, и к чему бы это привело? Она могла бы не брать ту розовую с зеленым обувную коробку. И тогда эти неприятности вообще бы обошли ее стороной.

Но тогда она не встретила бы ни Брилл, ни Роланда, ни Энгбарда, никого из прочих участников бродячего цирка, включающего всех, кто связан с Кланом. Всех, кто так решительно взбаламутил ее семейные отношения, которые до тех пор были достаточно незамысловатыми, обрушив на Мириам политические интриги, вражду, зависть и все остальное, что возникло вместе с Кланом. «Моя жизнь была проще, бессодержательнее, более предсказуемой и безопасной, — подумала она сквозь сон. — Никто не пытался эксплуатировать меня по причине моих личных качеств».

Она открыла глаза и уставилась в потолок, вглядываясь в темноту. Кто же я? Охота идет за мной, или они охотятся за кем-то еще? Ах, если бы я только могла спросить об этом свою мать. Не ту, что отдала ей свою любовь и вырастила ее, не Айрис… другую, ту безликую женщину, которая умерла раньше, чем Мириам получила возможность запомнить ее облик. Женщину, которая родила ее и была убита, чье единственное наследие — клубок неприятностей…

Она посмотрела по сторонам. Роланд рядом с ней спал, его лицо было спокойным и расслабленным, без тени тревоги. Всего за две недели я вместо былой независимости, обрела вот это. Она не беспокоилась и не вспоминала о Брилл и Каре, оставшихся во дворце, о бремени ожиданий Энгбарда, о политических играх Клана… Мириам обычно не отягощала себя раздумьями о других, когда планировала свои действия, как не задумывалась и в случае развода с Беном.

Она бросила взгляд на будильник. Стрелка приближалась к семи… слишком поздно, чтобы опять уснуть. Она наклонилась к самому уху Роланда.

— Просыпайся, соня, — прошептала она.

Роланд что-то пробормотал в подушку. Веки его дрогнули.

— Пора вставать, — повторила она.

Он открыл глаза, зевнул.

— Ненавижу ранних пташек, — сказал он, хитро глянув на нее.

— Я не ранняя пташка, просто вечно беспокоюсь о предстоящих делах, когда следует заснуть. — Она глубоко вздохнула. — Сейчас я намерена заняться поисками того рычага, которым можно «расшевелить» Клан, — созналась она. — Того самого, о котором мы говорили прошлой ночью. И пока это будет тянуться, пока мы не выясним наконец, кто действительно может явиться для меня этим рычагом, мы, вероятно, будем встречаться не очень часто.

— Нам нельзя говорить об этом открыто, — сказал он. — Даже если Ольга будет держать язык за зубами…

— Нет. — Мириам поцеловала его. — Проклятье, я просто чувствую, как они подглядывают за нами из-под кровати!

— Что ты собираешься делать сегодня? — дипломатично спросил он.

— Ну… — Она перекатилась на него. — Во-первых, мы закажем завтрак в местном ресторане. Затем ты отправишься делать то, чего ожидает от тебя Энгбард. Если вернешься сюда, то меня, скорее всего, уже не застанешь, потому что мне нужно провести кое-какие «изыскания» и кое-что купить. Я наняла для работы одного человека… — Роланд поднял бровь. — Да, я организовала схему получения наличных по этой карте, сколько она «протянет». Я плачу своей приятельнице, которой полностью доверяю, чтобы она присматривала за мной со стороны. Я больше ничего не собираюсь тебе рассказывать: чем меньше людей про это знают, тем лучше. Но, вернувшись в эту комнату, даже если меня здесь не будет, ты найдешь новый оплаченный телефон. Я хочу, чтобы время от времени ты проверял по нему голосовую почту. Номер будут знать только трое — ты, я и нанятый мной человек. Это только на случай непредвиденных обстоятельств. В телефон будет заведен единственный номер — для связи со мной… и опять-таки, по нему я буду лишь изредка проверять голосовую почту. Я считаю, что если я даже не могу «спрятать» мобильный, ты все равно ничем не поможешь мне.

— Итак, ты исчезаешь, — сказал он. — Но куда: назад ко двору или уходишь в подполье?

— Я не собираюсь прятаться ни от каких трудностей, — ответила Мириам. — Хотя сегодня вечером мне нужно быть на виду. Однако на ночь я собираюсь скрыться на этой стороне, хотя бы до тех пор, пока не найду безопасную комнату—«двойник» или не выясню, кто за мной охотится. А затем… — Она пожала плечами. — Придется решать по ходу дела. Так что сейчас я думаю о том, чтобы затеять новое рискованное предприятие в области импорта-экспорта.

— Но это небезопасно… Они убьют тебя, если узнают! Все деловые и финансовые предприятия Клана на самом деле очень строго контролируются. Тех, кто отделяется, они воспринимают как конкурентов.

— Нет, если я поведу дело правильно, — уверенно сказала она. — Вопрос лишь в том, как подобрать новую модель постановки всего бизнеса, которая все не приходит в голову никому из них. Я запущу такую модель и займусь акционерами Клана, прежде чем там поймут, что происходит. Если я сумею действовать достаточно тонко, они почувствуют обоснованный интерес, увидев мой успех.

— Но ведь это… — Роланд не нашел слов. — Новый бизнес? Но ни для чего нового не существует ни свободы, ни пространства! С 1940-х годов, когда наркотики начали брать верх над золотом и контрабандными товарами, никто даже не пытался выступать с предложениями о новых сферах торговли или бизнеса. Я думал, ты задумала что-то другое, ну, например, самой добиться успеха в реформах внутри собственных владений, не…

— Потому что ты неправильно смотришь на это. — Она легонько ткнула его в нос. — Вот так же рассуждают и они. Ты просто провел типичное для аспиранта исследование, — сказала она. — Это ведь история экономики, верно?

— Ну да. И какая здесь связь?

— Итак. Структура семейного бизнеса относится к разряду примитивных, верно? И поэтому ты начинаешь искать пути его модернизации, верно? И используешь для этого исторические модели.

— Да. Но я все еще не вижу…

— Исторические модели никуда не годятся. Послушай. Тебя пытались научить улучшать положение дел, но ведь ты можешь сделать не так много, когда иерархию управления строго определяет рождение, разве не так?

— Верно. — Он расстроился. — Я проделал на этой стороне некоторую работу по сокращению накладных расходов и реорганизации, но при этом всегда остается структура, затронуть которую я не могу… На самом деле меня к ней и близко не подпустили. Так что не так-то просто запустить европейскую модель в Грюнмаркте. Нет ни банковской системы инвестирования, ни ограниченной ответственности, а все права собственности в конечном счете передаются королю… В экономическом аспекте это на сто процентов позднефеодальный период. Множество действительно толковых и способных людей, которые так ничего и не добились, потому что не умеют «путешествовать между мирами», и множество бесцельно транжирящих время примадонн, которые составляют основной корпус курьеров, получающих многомиллионное жалованье. — Он уловил ее взгляд и вспыхнул.

— Согласна я с этим или нет, неважно, так? — с сарказмом сказала Мириам. — Семьи существуют на доходы от наркотиков, и отучить их от этого будет очень тяжело. Но мне хотелось бы, чтобы ты подумал над этим. Ты сказал, что структура их компании в основном относится к пятнадцатому-шестнадцатому столетию. Они все еще придерживаются торгашеской манеры рассуждать. «Что я могу взять у одних и продать с максимальной выгодой другим»? Вместо того чтобы использовать прямое производство прибавочной стоимости. Я абсолютно уверена, что есть лучший способ вести дела… такой, который не грозит тем, что на ваши головы свалятся ФБР, управление по борьбе с наркотиками и ЦРУ… такой, который позволит нам извлекать прибыль непосредственно из «путешествий между мирами». Штука лишь в том, чтобы правильно определить его.

— Легальность бизнеса, которым занят Клан, сейчас не составляет проблемы, по крайней мере с точки зрения коммерции; я думаю, мы тратим на безопасность около двухсот миллионов в год. — Он пожал плечами. — Но что еще мы можем сделать? Мы ограничиваемся операциями с дорогостоящими товарами, поскольку существуют предельные объемы транспортировки. Послушай, существует приблизительно три сотни активных членов «внутренней» семьи. Они могут странствовать как челноки между «мирами», затрачивая по пять дней на дорогу «туда» и «обратно». Каждый из нас может перемещать до сотни фунтов за каждую «поездку». Это означает, что за каждую поездку каждый день можно, транспортировать три четверти тонны. Ну, может быть, половина этого веса иногда приходится на предметы роскоши или вещи первой необходимости. Существует официальная личная норма. Так что практически мы имеем чуть больше трети тонны «перевозок» в день… чтобы финансировать внутренний правящий класс! Поступления в один только Форт-Лофстром составляют в целом годовой валовой продукт семьи. В долларах США это около нескольких миллиардов. Чем плохо?

— Ну так что? Разве это хоть в малой степени отменяет необходимость искать лучший способ использования столь редкого ресурса, нашей способности транспортировать товары туда-сюда?

— Но две с половиной тонны в неделю…

— Предположим, ты транспортируешь это на орбиту, вместо того чтобы отправлять в мир, где вместо дорог грязные колеи и не работает водопровод. Звучит не слишком впечатляюще, но почти равно полезной нагрузке, которую способны выводить на орбиту «Ариан-Спейс», изделия НПО «Энергия» или Боинг-СиЛанч. — Мириам скрестила руки. — И вдобавок все они делают миллиарды ежегодно. Существует и иная, чем наркотики, дорогостоящая и нетяжелая продукция. К примеру, шафран, пряность, грамм которой стоит в три раза дороже грамма золота. Или само золото, собственно говоря.

Если бы ты мог обменять свой аристократизм на военную мощь, ты мог бы использовать современные геофизические методы для обнаружения и захвата золотодобывающих районов. Один курьер, вполне возможно, мог бы переносить сюда золота на миллион долларов в день, верно?

Роланд покачал головой.

— Во-первых, у нас есть транспортные проблемы. Ближайшие действительно крупные запасы золота находятся в Калифорнии, в Дальнем Царстве. Что означает два месяца дороги, ровно столько, сколько идет караван мулов, и это если в пути ни команчи, ни апачи не убьют вас. Следует помнить, что винтовки М-16 дают нашей охране лишь качественный перевес, но количество имеет собственные преимущества, и десять человек охраны — или даже сто — совершенно бесполезны против армии. Есть и фактор иного рода. Существуют месторождения в Южной Африке, большая тайна белых людей. Нужно ли говорить еще что-то на эту тему? Организация такого типа «водопровода» растянется на многие годы, мы нескоро сможем предъявить семьям хотя бы часть окупившихся инвестиций. Это очень дорогое предприятие. Плюс здесь начнется дефляция. Как только мы выбросим на рынок дешевое золото, цена слитков начнет падать. Или ты увидела что-то такое, что остальные тут почему-то упускали в последние пятьдесят лет? Когда я был моложе, я думал, что мог бы многое изменить. Но это не так-то просто.

Она пожала плечами.

— Согласна, это трудно и за длительный период вызвало бы дефляцию, но в конечном счете мы, так или иначе, все умрем. Моя мысль заключается в следующем: нужно проделать как можно более широкую брешь в тупике того образа мысли, который преобладает внутри Клана. Необходимо выступить с новой моделью организации бизнеса, отличной от той, которой до сих пор пользуются теперешние входящие в Клан знатные и важные особы. Неважно, пусть поначалу это предложение окажется не слишком прибыльным, лишь бы за его счет удавалось финансировать новый путь развития — то есть обучение — и поддерживать старый. Отрывая семьи от проблем их «наркотической зависимости», необходимо развивать и совершенствовать Грюнмаркт. Сейчас Клан может полностью разориться от внешних обстоятельств, вот как… — Она щелкнула пальцами. — Если бы, например, Конгресс прекратил борьбу с наркотиками. Цена стократно упала бы — за одну ночь, — и вам пришлось бы соперничать уже не с бандитами, а с фармацевтическими компаниями. А это произойдет, рано или поздно. Взгляни на европейцев: в половине стран уже легализовали марихуану, а кое-где поговаривают и о легализации героина. Основывать свой бизнес на меркантилистском подходе и многоступенчатой транспортировке единственного товара — чудовищный риск.

— Мрачная перспектива, согласен. — Вид у Роланда был мрачный. — Фактически… — Его взгляд утратил сосредоточенность и перекочевал на второй план. — Отец небесный, так могла бы начаться революция! Если бы Клан вот так неожиданно лишился поставок предметов роскоши… или антибиотиков… нам бы не поздоровилось. Поразительно, какой значительный рычаг воздействия можно получить, гарантируя, что какой-нибудь наследник герцогского титула не умрет от пневмонии или какая-то графиня — от послеродовой инфекции.

— Да. — Мириам начала собирать разбросанную одежду. — Но развитие не должно идти подобным образом. Я представляю дело так: благодаря своему социальному статусу Клан мог бы настойчиво продвигать политику индустриализации и развития, что за пару поколений вывело бы весь Грюнмаркт в девятнадцатое столетие, а немного позже появилась бы возможность экспортировать продукцию, которую здешние жители действительно захотели бы покупать. Земельная реформа и машины для повышения производительности сельского хозяйства, учреждение школ, строительство металлургических заводов и разработка местных залежей нефти в Пенсильвании… это могло бы осуществляться. Грюнмаркт мог бы сам пробить себе дорогу и стать форпостом силы, каким в давние, викторианские времена была Британская империя. Единственные люди, способные свободно «путешествовать» туда и сюда, мы оказались бы в исключительном положении… получили естественную монополию! Вопрос: как нам перемахнуть отсюда туда?

Роланд наблюдал, как она натягивает брюки.

— Да, здесь есть над чем подумать, — с сомнением сказал он. — Не скажу, что это недостижимо, но… масштабно.

— Шутишь? — Она подарила ему улыбку. — Не просто масштабно, грандиозно! Это самая огромная, чертовски грудная управленческая задача, с какой до сих пор сталкивалось человечество. Вытащить целую планету из средневековья за тридцать лет. Оторвать семьи от торговли наркотиками, предоставив взамен некое продуктивное и выгодное занятие. А самим получить невероятно мощный рычаг, с помощью которого мы сможем диктовать им условия, начиная с самого верха, заставляя всех типов вроде Энгбарда подпрыгивать по нашей команде «хоп»… разве такая задача не доставила бы тебе огромное удовольствие?

— Да. — Роланд встал и открыл шкаф, куда еще с вечера повесил костюм. — То, о чем ты говоришь, потребует куда большего рычага, чем я представлял… — Он по-детски усмехнулся. — Ну — к делу?

Мириам начала транжирить деньги, преимущественно наличные. Она купила три мобильных телефона, положила деньги на каждый. В один она забила номера Роланда и Полетт. В другой — свой номер, номер Роланда и почту для Полетт. В третий… после долгих, упорных раздумий она занесла туда собственный номер, а не номер Полетт. Кровь не вода, а ей приходилось отвечать и за безопасность Полетт. Маленький червь сомнений все еще точил ее; она была почти уверена, что Роланд обо всем говорил правду, но если нет, это был бы не первый случай, когда мужчина обманывал ее, и…

«Что же это, черт возьми? Вот человек, с которым ты готова провести остаток жизни… И ты что-то скрываешь от него, потому что не доверяешь ему полностью? — спросила она себя, как на допросе, а затем ответила: — Да. Если бы Энгбард сказал ему, что моя жизнь зависит от того, пожертвует ли он Поли, как тогда я чувствовала бы себя?»

Вслед за тем она приступила к сбору самого необходимого начав с того, что получила через банкомат дополнительную сумму наличными. Три тысячи долларов она вложила в конверт, предварительно обернув написанной от руки запиской, и отправила федеральной почтой на домашний адрес Полетт. Весьма странный способ оплачивать работу служащего, но какого черта… не банковский же счет открывать? Отправив деньги, Мириам посетила пару универмагов: один, чтобы купить запасные носки (напомнив себе, что на исторической родине нет стиральных машин), и другой, чтобы получить некую жизненно важную информацию: в ее кармане водворился компакт-диск, содержащий детальное описание каждого патента, зарегистрированного до 1920 года. Она с трудом сдерживала невольную усмешку, когда платила за него десять долларов. «При соответствующей точке опоры я рычагом буду двигать миры», — пообещала она себе.

Чемодан она оставила в отеле, а ее новые трофеи легко уместились в небольшом рюкзаке. Уже далеко за полдень она втиснулась в такси и назвала адрес по соседству с товарным складом. «Надеюсь, я все делаю правильно», — сказала она себе, с сожалением обдумывая возможность провести еще одну ночь с Роландом. Но он возвращался в Кембридж, а она не могла торчать здесь до тех пор, пока он снова вернется в Нью-Йорк.

И снова в дежурке склада не оказалось никого, кто мог бы встретить ее. Казалось, здесь стало еще пустыннее, чем обычно, а над пыльными упаковочными клетями повис странный, отдающий плесенью затхлый запах. Она поднялась по ступеням, опустилась на колено и проверила нитку, которую перед уходом натянула здесь над верхней ступенькой.

Нитки не было.

— Гм-м. — Мириам огляделась. «Здесь никого», — решила она. Затем прошла к тому месту, которое было «двойником» ее спальни, сделала глубокий вдох, достала медальон и уставилась в него. Шнуровой орнамент, замысловатый и необычный, казалось, струился перед ее глазами, покрываясь рябью, искажаясь и мерцая, образуя узор, который она едва ли могла припомнить не видя. Странно, это был очень простой орнамент…

Окружающий мир завертелся вокруг Мириам и выбросил из общего круговорота кровать с балдахином. При этом пульсация в ее голове усилилась. Она закрыла медальон и огляделась.

— Госпожа? — Кара с широко открытыми глазами. Она склонилась над кроватью Мириам и что-то делала.

— Да, это я. — Мириам сбросила рюкзак. — Чем закончилась вчера ночью попытка убийства?

— «Убийства»? — Кара, казалось, сейчас взорвется. — Это было ужасно! Ужасно, госпожа! Я так перепугалась…

— Расскажи, — подбадривала ее Мириам, расстегивая молнию на куртке. — А где Брилл?

— За соседней дверью, — суетливо ответила Кара. — Вечерний прием! Мы вас не задержим! Вы непременно должны выслушать…

— Хватит! — Мириам всплеснула руками. — Остановись. Сколько у нас времени? Три часа? Думаю, ты уже готова коротко рассказать мне, кто еще будет на этом приеме.

— Да, миледи! Но если мы должны еще и одеть вас…

— Наверняка ты могла бы при этом говорить, — предположила Мириам. — А я отыщу Бриллиану. Мне нужно кое-что обсудить с ней. Пока я буду занята этим, ты сможешь подготовиться.

Она нашла Бриллиану в гостиной: девушка командовала небольшим отрядом горничных и слуг, рассредоточившихся по комнате. Она уже переоделась в парадное платье.

— Вон туда! — выкрикнула она. — Нет, я же сказала, поставьте это перед дверью, а не рядом с ней! — Она взглянула на Мириам, заметив, что та вошла в комнату. — О, здравствуйте, госпожа. Это безнадежно, я вижу, что безнадежно.

— В чем дело? — спросила Мириам.

— Указания, — сказала Бриллиана. Продвигаясь вперед, она обошла упаковочную коробку с древесными опилками. Мириам еще оглядывалась по сторонам, когда девушка добавила: — Они неспособны следовать им. Даже когда я совершенно точно объяснила, чего хочу.

— А что ты затеяла? — Мириам прислонилась к завешанной гобеленами стене и наблюдала за работой ремесленников и мастеровых.

— Вы были правы по поводу двери, — сказала Бриллиана — и я вызвала слесаря, чтобы поменять запоры, а заодно вот здесь, в прихожей… — Она сверкнула зубами в улыбке. — Маленькая ловушка.

— Я… — Мириам щелкнула пальцами. — Черт возьми. Мне следовало подумать об этом.

— Да. — Бриллиана радовалась, довольная собой. — Вы одобряете?

— Да. Пусть закончат. Пойдем ко мне, поговорим. — И в сопровождении придворной дамы она удалилась в относительно мирную и тихую обстановку собственной спальни. При закрытой двери шум пилы, долетавший снаружи, был почти не слышен. — Так каков же урон?

— В ваших одеялах, когда я проверяла их сегодня утром, обнаружены дырки… а вокруг них обожженные пятна… — Несмотря на бесстрастный тон, Бриллиана выглядела ошарашенной. — Мне пришлось даже отослать Кару… бедная девочка, ее это просто потрясло.

— Ну, а я вполне прилично проспала ночь. — Мириам с мрачной печалью оглядела комнату. — Но я была права насчет отсутствия надежного помещения-«двойника» на другой стороне. С точки зрения безопасности это огромный риск. Это очень серьезно. Кто-нибудь известил об этом барона Хъёрта?

— Нет! — Бриллиана глядела неуверенно. — Вы сказали…

— Хорошо. — Мириам чуть-чуть расслабилась. — Тогда все в порядке. Что касается сегодняшнего вечера. Сейчас придет Кара, чтобы «подготовить» меня к приему. Между тем хотелось бы знать, что меня ждет. Думаю, сегодня ночью мне лучше спать в комнатах леди Ольги. Я хочу немного изменить свои привычки, пока мы не найдем того, кто… кто стоит за этим. — Она присела на край кровати. — Ну так расскажи мне.

— О сегодняшнем вечере? — Бриллиана перехватила ее взгляд и продолжила. — Вечером состоится официальный бал в честь намеченного на завтрашнее утро открытия зимних собраний при дворе его величества. Будут члены всех знатных семейств, присутствующие в столице. На этой встрече его величество должен собрать дань императору, который пребывает за океаном, с тем чтобы тот чуть-чуть смягчился… Никто не хочет показаться не в меру богатым… но в то же время все на это намекают. Оказаться в Ниджвейне в самом начале зимы, вероятно очень снежной, как обычно, означает здесь зазимовать. Знать в данном случае — заложница желания его величества. В наши дни это не принято, но по-прежнему остается выражением преданности и почтения, которые демонстрирует хотя бы один из старейших членов семейства. Между прочим, ваш дядя сообщил через своего секретаря, что просит вас «преклонить колено» и засвидетельствовать его почтение.

— Он так сказал… неужели он так сказал? — пробормотала Мириам.

— Ну да! — Брилл прямо перед ней мерила шагами комнату. — А значит, это будет прием почти для шестидесяти семей, удостоенных внимания, их представителей и их сторонников. — Она заметила удивление на лице Мириам. — Ведь не думала же ты, что мы и наше окружение — начало и конец знати? Мы всего лишь небольшая частица целого, но таны и графы из дальних городов и имений не могут прибыть ко двору, и многие из них подают прошения через своих представителей. Мы, семьи Клана, составляем всего лишь маленькую часть… но мы сливки общества.

— Стало быть, получается, что соберется несколько сотен человек?

Бриллиана с очень серьезным видом кивнула.

— Самое малое, — сказала она. — Но я все время буду рядом, чтобы напоминать вам обо всех сколько-нибудь значительных лицах.

— Вот как! Мне повезло. — Мириам вскинула бровь. — И надолго это?

— Гм-м. — Бриллиана склонила голову набок. — Было бы очень невежливо уйти до полуночи. А вы хотели?..

— На этот раз у меня за плечами нет трехдневного путешествия в карете. — Мириам встала. «А еще я собираюсь заняться бизнесом», — добавила она про себя. — Итак. Что мне необходимо говорить, приветствуя людей согласно их рангу, чтобы никого не обидеть? И что, по вашему с Карой мнению, мне надеть?

На этот раз, Каре и Брилл понадобился всего час, чтобы нарядить Мириам в вечернее платье оттенка полуночной синевы. Но они затребовали еще час, чтобы подкрасить ее, взбить волосы и «навесить» на госпожу едва ли не килограммы золота, серебра и драгоценных камней. Когда они закончили, Мириам подошла к зеркалу (приблизительно два фута в диаметре, явно импортированное с другой стороны) и произвела повторный, не без юмора, внимательный осмотр.

— И все это я? — спросила она.

— А почему бы и нет? — ответила Бриллиана. Мириам взглянула на нее. Наряд Бриллианы показался ей более простым и элегантным, чем ее собственный, не говоря уж о том, что в нем было определенно легче двигаться. — Это произведение искусства, — пояснила Бриллиана, — в самый раз для графини.

— Ха. «Произведение искусства»! А я-то думала, что я всего лишь простой матерый журналистище. — Мириам кивнула своему отражению. «Все напоказ, — подумалось ей. — Богатство выставляется на всеобщее обозрение, чтобы заявить, насколько вы состоятельны. Вот как здесь мыслят. А если ты не показываешь этого, значит, тебе нечем похвастать. Следует запомнить». Наряд казался ей лишь чуть менее напыщенным, чем предыдущий: возможно, в ней была природная склонность к местным правилам и стилям. — А нельзя ли, — с сомнением спросила она, — положить куда-нибудь несколько мелочей?

— Я могу поручить служанке нести их, если это вас устроит… — Бриллиана заметила выражение ее лица. — Ах, вы о тех, мелочах.

— Да. — Мириам кивнула, испугавшись, что улыбка испортит весь ее макияж.

— Может быть, она могла бы воспользоваться муфтой? — предположила Кара.

— Муфтой? — переспросила Мириам.

— Вот. — Кара извлекла откуда-то цилиндрической формы меховую «грелку» для рук. — Подойдет?

— Думаю, да. — Мириам попробовала сунуть руки в муфту. Там был изрядный запас места… и небольшой карман.

Она невольно улыбнулась. — Да, должно подойти. — Она направилась к своему рюкзаку и начала рыться в нем. — Черт возьми, это просто смешно… вот, наконец-то! — Она выпрямилась с видом победительницы, сжимая в руках сумочку, и достала из нее несколько мелких вещей, которые рассчитывала поместить в муфту.

— Миледи? — Кара выглядела озадаченной.

— Никогда не выходи без запасного тампона, — сказала ей Мириам. — Знаешь, что такое тампоны? — Та удивленно моргала. — Ну, может быть, и не знаешь. И без нескольких других вещей. — Пачки таблеток бета-блокатора, небольшого пузырька с болеутоляющим, потускневшего серебряного медальона, бумажника с кредитными картами и мобильного телефона. Страховка от большинства случайностей.

— Миледи… — Казалось, замешательство Кары усиливается.

— Да, да, — оживленно сказала Мириам. — Теперь мы можем идти… или как только ты сама соберешься, да? Только, — она подняла палец, — сдается мне, хорошо бы наша карета была готова вернуться по первому требованию. Понимаешь? На тот случай, если мой загадочный воздыхатель появится вновь.

— Я прослежу, — сказала Бриллиана. Она казалась слегка обеспокоенной.

— Так и сделаем. — Мириам глубоко вздохнула. — Ну, отправляемся?

Поездка в карете, как оказалось, подразумевала столько же приготовлений, что и полет на звездолете, но куда меньше удобств. Утомительная двадцатиминутная тряска в промерзшем «коробке», в тесноте между Карой и Бриллианой никак не способствовала воспитанию терпимости и доброжелательности. Следующий час, отданный медленному шествию по натертым до блеска королевским паркетам — на лице навсегда застыла приятная улыбка, спина идеально прямая, — тоже нельзя было отменить… но Мириам и прежде доводилось присутствовать на банкетах у торговцев и промышленников, и она обнаружила, что если бы отнеслась к этому увеселительному приему как к балу-маскараду производителей одежды, то, как и странно, чувствовала бы себя в родной стихии. Обычно для записи впечатлений она пользовалась диктофоном; игравшая эту роль фрейлина в красном вечернем платье была скорее бесцеремонно навязчивой и слишком выделялась на торгово-промышленном банкете… Но принцип тот же, решила Мириам проникаясь подлинным смыслом происходящего.

— Даже так? — вкрадчиво проворковала она, внимательно слушая, как лорд Регнр и Стил разглагольствовал о рыбаках, добывающих под его протекцией омаров. — Какие лодки они предпочитают, и сколько на них занято людей?

— Много! — Лорд Регнр и Стил выпятил грудь почти до уровня живота, горделиво выставленного вперед, пересекаемого лентами с украшениями. — При последней переписи на моих островах насчитали двести рыбацких хозяйств! И все, кроме самых ничтожных, — с собственными лодками.

— Да, да, но какие? — настаивала Мириам, «выдавливая» улыбку.

— Уверен, это вполне приличные рыбацкие лодки. Я нимало не беспокоюсь на их счет, сударыня. Как-нибудь летом вам нужно побывать там. Уверен, вы наверняка обнаружите, что свежий морской воздух чрезвычайно благотворен после летнего городского смога, и, кстати… — пропыхтел он, — не ослышался ли я: вы сказали, что вас очень интересуют киты?

— Разумеется. — Мириам наклонила голову, записывая на свой счет очередной полный проигрыш… вот опять трутень-феодал, который не знает или не хочет говорить об источнике своего богатства, больше заинтересованный в разведении боевых лошадей и кровной вражде с соседями королевской крови. — Могу ли я продлить удовольствие от беседы с вами чуть позже? — спросила она. — Я вижу, мимо идет один из моих старых друзей, и было бы невежливо не поздороваться…

Она скользнула в сторону от Регнр и Стила, направляясь (она уже начинала учиться тому, как замечать подобные вещи) к очередному аристократу, выступавшему в обществе сына и жены. — Возможно, от Регнр и Стила удастся получить нечто вроде, например, амбры,[16] Брилл. Сделай пометку на этот счет, будь добра, я хочу заняться этим позже. Ну а это что за человек?

— Граф Йерл Юн из Каслрока. Его жену зовут Сюзан, а сына… гм… забыла, как зовут сына. Это фермерская аристократия, занимаются сельским хозяйством, а еще… гм… они находятся под покровительством лордов Эрренов. Как пишется «амбра»?

Мириам с любезной улыбкой продвигалась в сторону Йерла Юна.

— О, сударь! — сказала она. — Простите великодушно, но до сих пор я не имела счастья познакомиться с вами. Могу ли я на несколько минут навязать вам свое общество и испытать ваше терпение?

Это, обнаружила она, была удивительно действенная тактика. Мероприятия были разные, блеск ошеломляющий, продукция и пресс-релизы радикально различные… но структура оставалась той же самой. На торгово-промышленной выставке она обычно отыскивала стенд, где несколько скучающих мужчин и женщин поджидали случая приняться за кого-нибудь вроде нее, чтобы поведать о своих деловых планах и истории из собственной жизни. Она не имела ни малейшего представления, что происходило на приемах при королевском дворе, но было очевидно, что толпы провинциальной знати питали надежду сразить всех без исключения и добиться для себя определенной ниши как поставщики того или иного товара. Они вели поиск слушателя — с сияющей улыбкой и с блокнотом — точно так же, как любой маркетолог (если бы они знали такие слова).

— Что вы делаете, госпожа? — спросила Бриллиана во время очередного окна в череде нескончаемых «интервью».

— Изучаю, Брилл. Наблюдай и делай заметки!

Мириам периодически кивала с серьезным лицом, пока некий лорд рассказывал ей о посягательстве некоего графа на исторически признанный его собственностью олений лес с целью отыскать каменный уголь в так называемых Горах Преисподней, протянувшихся вдоль побережья, когда начала осознавать, что вокруг нее воцаряется тишина. Как только лорд как-его-там примолк, истощив поток красноречия, она повернула голову… и увидела направляющуюся в ее сторону целую толпу во главе с престарелой леди, обладательницей явно аристократических манер и ужасающе надменной. Ей, возможно, было около восьмидесяти, но она иссохла, как мумия а ее веки были опущены необычайно низко. По обе стороны от нее шествовали две знатные дамы, а замыкали процессию минимум три пажа.

— Ага, — заметила вдовствующая особа. — Стало быть, это и есть графиня Торолд-Хъёрт, о которой я столько слышала? — спросила она более молодую из своих компаньонок, которая кивнула, избегая встречаться с Мириам глазами.

Мириам обернулась и изобразила приятную улыбку.

— С кем имею честь? — спросила она. Куда же подевалась Брилл? Черт возьми, почему ей понадобилось отойти именно сейчас? Она терялась в догадках. Вдова распространяла вокруг себя холод, который у Мириам ассоциировался с криогенными холодильниками. Или, используя другой образ, источала ядовитые миазмы. Мириам улыбнулась еще шире, пытаясь выглядеть невинно и дружелюбно.

— Это ныне вдовствующая высокородная герцогиня Хильдегарда Торолд-Хъёрт, первая из ветви Торолдов и последняя из династии Торолд-Хъёрт, — объявила дама, разговаривавшая с вдовой.

Ох-хо. Мириам поклонилась, как ее учили.

— Для меня большая честь познакомиться с вами, — сказала она.

— Еще бы! — При этих первых обращенных к ней словах герцогини Мириам позволила себе легкую улыбку. — Без моего участия тебя здесь не было бы.

— Да, в самом деле? — Улыбка начинала тяготить. — В таком случае я надлежащим образом благодарна вам. — Бриллиана! Ну почему именно сейчас? И что это за гарпия?

— Разумеется. — Выражение лица герцогини наконец-то изменилось — от явного неодобрения к полному презрению. — Чувствую, мне необходимо самой изучить права претендентки.

«Претендентки»?

— Объяснитесь, — настороженно потребовала Мириам. Должно быть, в ее облике было что-то угрожающее, потому что одна из придворных дам отступила на шаг, а другая поднесла руку ко рту. — Претендентки на что?

— На титул, что вы присвоили при столь малой подготовке, скудном лоске и совершенно недостойных манерах. Вы просто простолюдинка, актерка, вознесенная и принаряженная кузеном Лофстромом, чтобы поддержать его притязания. — Взгляд вдовы, полный яростного негодования, напомнил Мириам об орле в клетке, которого она видела в зоопарке. — Нищебродка, игрушка чужого расположения и поддержки. Будь ты той, кем притворяешься, ты была бы богата! — Герцогиня Хильдегарда Торолд-Хъёрт сделала легкое, напоминающее взмах хлыстом, движение, отправляющее Мириам в пустоту социальной безвестности. — Идем, моя…

— Нет уж, вам придется подождать! — Мириам сделала шаг вперед и встала прямо на пути у престарелой дамы. — Я не какая-нибудь самозванка, — сказала она ровным грудным голосом. — Я такая, какая есть, оказалась здесь не вовремя и не по своему желанию, и со мной не следует говорить с подобным презрением.

— Тогда как же с тобой говорить? — спросила герцогиня, наградив ее слабой язвительной улыбкой, которая лишь показывала, сколь «высокого» она мнения о Мириам.

— С уважением, соответствующим моему положению, — бросила Мириам, — или никак.

Старая вдова-аристократка вскинула бровь полуприкрытого до этого глаза.

— Твое положение, дитя мое, предмет для обсуждения, но без твоего участия… и это обсуждение состоится на Белтейн, но не раньше, чем меня удовлетворят гарантиями того, что по сему поводу соберется совет Клана и вынесет соответствующее решение. А ты могла бы задуматься по поводу собственных способностей, особенно когда твоя личность подтвердится. — Слабая улыбка вновь вернулась, источая яд. — Решила соперничать с элитой — не удивляйся, если тебя вышибут из седла. — Она повернулась и пошла прочь, оставив Мириам задыхаться от ярости.

Она как раз начала осознавать, что ее перехитрили, применив иную тактику, когда рядом появилась Бриллиана.

— Почему ты не предупредила меня? — прошипела Мириам. — Кто эта мерзкая сука?

Бриллиана удивилась.

— Но я думала, вы знаете! Это была ваша бабушка.

— А-ах. А-ах. — Мириам зажала рот рукой. — У меня есть бабушка?

— Да, и… — Бриллиана замолчала. — Вы не знали, — медленно закончила она.

— Нет, — сказала Мириам, колюче взглянув на нее.

— Все говорят, что у вас семейный характер, — позволила себе заметить Брилл, а затем, потрясенная сказанным, посмотрела на госпожу.

— Ты хочешь сказать, похожий на… что? — Мириам в ужасе взглянула на нее.

— Гм-м. — Брилл умолкла, глядя честно и искренне, словно игрок с флешем на руках. — О, взгляните, — сказала она, глядя куда-то за спину Мириам. — Неужели это…

Мириам огляделась и обернулась, вздрогнув.

— Не ожидала увидеть вас здесь, — сказала она, пытаясь прийти в себя после нападок герцогини.

Хранитель секретов герцога понимающе кивнул.

— Я и сам не знал до вчерашнего дня, — сказал он, сохраняя непроницаемое лицо. Он смерил ее взглядом. — Похоже, вы прижились.

— Прижилась. — Мириам замолчала, не зная, как продолжать разговор. Матиас и в роскошном облачении придворных, принятом в Ниджвейне, выглядел таким же грозным, как в строгом деловом костюме. Как если бы тяжелый танк проявил к ней живой интерес. — А вы сами? У вас все в порядке?

— Да, в полном. — Матиас заметил Бриллиану. — Ты. Оставь нас, нам предстоит важный разговор.

— Хм!

Брилл повернулась и уже собралась уходить.

— У нас будет разговор? — спросила Мириам, достаточно язвительно. — Я полагала, что мы вполне могли бы обсудить наши дела и в присутствии придворной дамы.

— Нет, не могли бы. — Матиас слабо улыбнулся. — Так что ступай, ступай. — Он указал на стену, где уединенные проемы окон, закрытые из-за холода плотными шторами, уменьшали риск, что беседующих подслушают. — Пожалуйста, пройдемте со мной.

Мириам неохотно последовала за ним. «Если бы они собрались снимать кино про Клан, им следовало бы взять на роль этого парня Шварценеггера, — по дороге решила она. — Только у Арни есть чувство юмора».

— О чем пойдет речь? — негромко спросила она.

— Ваш дядя поручил мне передать вам вот это. — Матиас протянул ей небольшую деревянную трубку, похожую на миниатюрный тубус для плакатов. — Это для короля: заверенное под присягой письменное доказательство, удостоверяющее вашу личность. — Он по-прежнему сохранял непроницаемый вид. — Мне следует представить вас его величеству от имени моего хозяина.

— Я… м-м-м… понимаю. — Мириам взяла трубку. — Другие сообщения?

— Безопасность. — Матиас покачал головой. — Здесь с ней не очень-то хорошо. Я понял так, что барон Хъёрт не обеспечил вам охрану? Плохо. Утром я сам займусь этим. — Он нависал над ней, как статуя.

— Гм. — Мириам взглянула на него. — Это все?

— Нет. — Его щека дернулась. — У меня к вам несколько вопросов.

— Хорошо. Спрашивайте. — Мириам огляделась, чувствуя возрастающую неловкость оттого, что Матиас «отбил» ее от толпы, как овцу. — О чем?

— О вашем воспитании, о том, как вы росли. Это очень важно, потому что может помочь мне найти того, кто покушается на вашу жизнь. Вас удочерили, я полагаю?

— Да. — Мириам пожала плечами. — Мои родители… Я оказалась в приюте, поскольку меня нашли рядом с убитой, чьего имени никто не знал. Так что когда Моррис и Айрис искали приемного ребенка, я просто подвернулась.

— Я понимаю. — Тон Матиаса был нейтральным. — За годы вашего детства ваш дом не грабили? Или, может быть, кто-то нападал на ваших родителей?

— Такое… нет, не грабили. — Мириам покачала головой. — И не нападали. В смерти моего отца виноват водитель, который сбил его и удрал с места происшествия. Но его поймали. Он просто был пьян. Чистая случайность.

— «Чистая случайность». — Матиас фыркнул. — Не следует недооценивать чистую случайность.

— Упрек не по адресу, — отрезала она. — Послушайте, к чему этот допрос с пристрастием?

— Есть нужда. — Он, не мигая, уставился на нее. — У меня личный интерес ко всему, что подрывает безопасность Клана.

— Чушь. Вы всего лишь секретарь эрцгерцога. И, уверена еще и член внешних семей? — Она подняла на него глаза. — Что возводит над вашей головой стеклянный купол, не так ли? Вы сидите в Форт-Лофстроме, как паук, подергивая нити а еще, но только по доверенности, ведете дела в Бостоне, когда эрцгерцог в отъезде. Верно? Ну и какое вам дело до всего этого?

— Вы ошибаетесь. — Глаза Матиаса отражали блеск горящих свечей. — Чтобы оказаться здесь, утром я покинул эрцгерцога.

— О, я уже уловила это. Кто-то дал вам направляющего пинка, и вы вскочили в поезд.

— Да. — Матиас кивнул. — Вам следует усвоить еще кое-что, ваша светлость. Я не высокого происхождения. Во всяком случае, не благодаря счастливому рождению… подобно большинству своих родственников, я заработал свое место в Клане. — Он взял ее за руку. — Я немного знаком с вашей историей. Не каждый, кто живет здесь, в восторге от существующего положения вещей, то есть от того, каким образом управляет совет Клана. Ваша история связана с расследованиями…

— Оставьте в покое мою руку, — негромко сказала Мириам.

— Да, разумеется. — Матиас отпустил ее. — Примите мои извинения. Я вовсе не хотел вас обидеть.

Мириам с минуту молчала.

— Принято.

— Прекрасно. — Матиас оглянулся. — Не хотели бы принять и некий совет, миледи?

— Смотря какой… — сказала она, стараясь выдержать неопределенно-уклончивый тон. Сначала озверелая бабка, теперь этот?.. Она ощутила легкое головокружение от избытка свалившейся на нее информации, по большей части неприятной. — По каким соображениям предлагается этот совет?

Лицо Матиаса по-прежнему напоминало жестко контролируемую маску.

— По соображениям дружеской заботы и чистого альтруизма, — пробормотал он.

Мириам с явной неловкостью пожала плечами.

— Ну, в таком случае, полагаю, я должна принять совет в той же манере.

Матиас понизил голос.

— Как вы наверняка уже поняли, Клан хранит множество секретов, «к некоторым вещам вам не следует проявлять заметный интерес. Особенно это касается наиболее важных членов, голосующих внутри самого совета, который весьма уязвим при нарушении равновесия, наступающем, если определенные полномочия этих членов претерпели изменение. Вам следует быть очень осторожной при столкновении с теми или иными затруднениями и препятствиями; секреты частной жизни порой становятся достоянием гласности, и никогда нельзя знать, не инициированы ли некоторые случайности вашими врагами в доказательство вашей несостоятельности. Я говорю все это как друг: вы поступили бы очень разумно, найдя защитника — или влиятельных друзей, — прежде чем станете объектом страхов каждого отдельного заговорщика.

— Так вам известно, кто мне угрожает? Это вы? — спросила она.

— Нет и нет. Я просто пытаюсь кое-чему «обучить» вас. Ведь здесь существует гораздо больше группировок, чем можно представить. — Он покачал головой. — Я навещу вас завтра утром и взгляну на вашу охрану… заслуживает ли она вашего одобрения. И могу предоставить вам определенную степень защиты, если вы соблаговолите принять ее. Что скажете?

— А-а. Посмотрим. — Мириам отошла от него, стараясь скрыть замешательство. Она вновь устремилась в потоки света, изливаемые огромными люстрами, назад, к стремительному потоку лиц, щебечущих в своей бесконечной самоуверенности и надменности, подчеркивающей их статус в череде соперничеств и силовых противостояний, и тут к ней поспешно подошла Бриллиана. — Вам назначено! — торопливо сказала Брилл. — Его королевское величество желает, чтобы вас ему представили.

— Что его интересует? Мое до сих пор неисследованное генеалогическое древо, чудо братоубийственных ссор и…

— Нет, доказательства, удостоверяющие вашу личность. — Бриллиана нахмурилась. — Их вам передали?

Мириам извлекла маленький свиток и исследовала печать. Та очень походила на печать, которую ей показывала Ольга, но в мелочах были различия.

— Да, — наконец сказала она.

— Он приходил только за этим? — спросила Бриллиана.

— Нет. — Мириам покачала головой. — Но об этом позже. Лучше проводи меня к его величеству.

Общество, центром которого был король, собралось у другого оконного проема, отгороженного занавесями и ставнями. Но никакая ткань не могла полностью оградить от холода, исходившего из каменных стен. Мириам, сопровождаемая Бриллианой (и Карой, которую та уже отыскала где-то), приблизилась к королю, следуя заученным указаниям, и сделала самый глубокий реверанс, на какой была способна.

— Поднимитесь, — сказал его величество Алексис Николау III. — Уверен, мы с вами встречались. Позавчера вечером?

От него пахло перегаром и застарелым потом.

— Да, ваше величество. — Она протянула ему свиток. — Это для вас.

Он трясущейся рукой надломил печать, развернул свиток, затем кивнул сам себе и передал свиток пажу.

— Ну, если вы достаточно хороши для Энгбарда, то вполне хороши и для меня.

— Гм-м. Ваше величество?

Он неопределенно махнул рукой в сторону занавесей.

— Энгбард говорит, что вы подойдете, и говорит не без теплого чувства. — Один из двух принцев украдкой протиснулся ближе и встал позади него в сопровождении двух человек из собственной свиты. — А сам я получил новую графиню.

— Этого и следовало ожидать, ваше величество.

— Вы его наследница, — сказал король, смакуя последнее слово.

Мириам разинула рот.

— В-ваше величество?

— Ну, он так говорит, — сказал король Алексис. — Там. — Он ткнул пальцем в сторону пажа, который держал свиток. — Кто, по-вашему, в действительности правит тут?

— Прошу прощения, но он не говорил.

— Ну так вот я вам и говорю, — сказал король. Принц — Креон? Эгон? Пока еще она не научилась различать их, — наклонился через плечо его величества и откровенно разглядывал ее. — Да неважно. — Король фыркнул. — Тебе не удастся занять это место, девочка. Хотя, возможно, это мог бы сделать человек, за которого ты выйдешь замуж. Если вы оба проживете достаточно долго.

— Понимаю, — кивнула она. Принц, которому было лет двадцать, носил длинные темные волосы и был одет в расшитый золотом камзол, а кинжал у него за поясом напоминал слиток драгоценных камней. Он разглядывал ее с выражением удивленной отстраненности. «Что это? — с нарастающим страхом отметила Мириам. — Черт возьми, кажется, я поняла! Они пытаются посвататься!»

— Существует лишь один способ решить эту проблему, — добавил король. — Полагаю, вы не знакомы с моим сыном, Креоном?

— Я восхищена, в полном восторге! — Мирам пыталась улыбнуться. Креон радостно кивнул ей в ответ.

— Креон уже давно в том возрасте, когда должен жениться, — задумчиво заметил король. — Разумеется, кого бы он ни взял в жены, избранница станет принцессой, старшей невесткой короля, понимаете? — Он высокомерно взглянул на нее. — И, разумеется, всякий связанный обещанием с королевским двором нуждался бы в особом приданом… — его взгляд был мрачным, полным скрытого смысла, — но я уверен, что родственники Энгбарда могут счесть такую цену вполне приемлемой. А принц извлечет пользу из разумного своекорыстия отзывчивой жены.

— М-м-м. — Мириам бросила взгляд мимо короля на принца Креона. Принц лучезарно улыбался ей, с восторженным дружелюбием — что тем не менее было подпорчено тем, как он при этом любовно разглаживал свой воротник. — Я буду рада встретиться с принцем позже, при более подходящих обстоятельствах, — захлебываясь от восторга, произнесла она. — С удовольствием! Непременно! — Она расточала улыбки, отчаянно настраивая мозг на банальности, заимствованные на множестве ежегодных собраний акционеров и ставшие общими местами. — Я в самом деле готова слушать вас бесконечно, но мне предстоит знакомство с множеством очаровательных людей, а вы полностью приковали мое внимание… будет ужасной ошибкой уделить вашему сыну жалкие остатки моих сил! Я высоко ценю ваше…

— Да, да, довольно. — Король лучезарно улыбнулся ей. — Нет нужды в неуместной лести. Я слышал ее столько, что она не трогает меня, а он… — король кивнул, — на себе этого никогда не испытает.

Она сглотнула.

— Понимаю, ваше величество.

— Да, он балбес, — добродушно заметил король Алексис. — А вы староваты. — Инстинкт самосохранения заставил Мириам сдержать возмущение. — Но это мой балбес, и, женись он, его ребенок будет третьим в очереди на трон, по крайней мере до тех пор, пока не принесет потомство жена Эгона. Подумайте об этом, сударыня: встреть вы кого-либо подходящего на эту роль, я буду чрезвычайно рад услышать о новой кандидатке. А теперь отпускаю вас к тем крайне важным незнакомцам, которые столь явно очаровали вас.

— Гм-м… благодарю вас! Благодарю от всего сердца! — Обыгранная значительно превосходящим противником, Мириам пришла в смятение уже третий раз за вечер. Что именно отстаивают, что защищают эти люди? Она задумалась. Несомненно, пробное зондирование почвы король устроил из лучших побуждений; оно оказалось невероятно волнующим и вносило дезорганизацию, потому что все это ярко освещало глубины ее собственной неспособности играть в силовую политику с этими акулами. Король всерьез желает женить сына на представительнице Клана и думает, что я самая подходящая особа для разговора на эту тему? Факт обескураживал. И почему Энгбард назвал ее своей наследницей? Вот в чем заключался настоящий вопрос. Без ответа на него все остальное, казалось, было лишено смысла. Чего он пытался добиться? Не делало ли это ее некоего рода мишенью?

Мишень.

Она остановилась на полпути к обрамленному колоннами пространству для танцев, как будто натолкнулась на препятствие.

— Миледи Мириам? Что случилось? — Бриллиана тянула ее за рукав.

— Тише. Я думаю.

Мишень. Тридцать два года назад кто-то выследил и убил ее мать в тот момент, когда она держала путь к этому самому двору, чтобы привлечь внимание короля… Вероятно, королем тогда был отец Алексиса. Это было во время гражданской войны между семьями, до того как внутри Клана установился мир. Замужество ее матери было важной составной частью того мирного урегулирования, которое закрепило один из углов общего соглашения.

С тех пор как она появилась здесь, кто-то как минимум дважды пытался ее убить.

Мысли Мириам бешено метались. Эти люди долго помнят обиды. Неужели эти случаи связаны? А если так, здесь могло бы крыться нечто большее, нежели финансовые махинации барона Хъёрта. Или загадочные группировки, о которых говорил Матиас. Или даже ее бабушка, вдовствующая герцогиня Хильдегарда Торолд-Хъёрт.

За этим стоял кто-то не посвященный в ее прошлое. Ну разумеется! Если бы они знали о ее существовании раньше, то на той, другой стороне ее сбросили бы под поезд метро, или сбил автомобиль, или случайно застрелили задолго до того, как она открыла дорогу к возвращению. Насколько обща необходимость скрывать наследника? Она раздумывала.

— Госпожа, вам нужно идти.

— В чем дело? — Мириам показалась странной та настойчивость, с какой ее подталкивала Бриллиана. «Это связано не со мной, а с чем-то, касающимся моего положения, — подумала она, «ощупью» подыскивая ответ. — Я настолько важна для этих людей, что они не могут представить себе, что я не собираюсь играть в их игры. Как если бы вице-президент отказался разговаривать с сенатом. Даже если я ничего не сделаю, заявив, что хочу оставаться в стороне, это воспримут как некую глубокую политическую игру». — Что происходит? — встревоженно спросила она.

— Это Кара, — настаивала Брилл. — Есть трудности.

— Я здесь, — отозвалась она и тряхнула головой, ошеломленная своим пониманием происходящего. Придется стать политиком, хочется мне того или нет… — Ну так в чем дело?

По Каре все еще было заметно, что произошло, не говоря уж о том, что от нее несло алкоголем. Некий молодой «сэр» из разряда никто-во-всех-отношениях по случаю холодов усиленно угощал ее вином, очевидно, крепленым — ее речь была невнятной и бессвязной, а волосы растрепаны (вероятно, ввиду его намерения залезть к ней «под юбку»). Он забрался не слишком далеко, возможно, потому, что Кара была более восторженна, чем осторожна, — но не из-за умеренности попыток. Хотя Кара и заявляла о своей невиновности, от Мириам не укрылся уничижительный жест Брилл.

— Послушайте, я думаю, есть подходящий предлог, чтобы отправиться домой, — сказала Мириам, обращаясь к обеим. — Сможешь сесть в карету? — спросила она Кару.

— Конечно, — промямлила та. — Еще к-как!

— Хорошо. — Мириам посмотрела на Бриллиану. — Давай отвезем ее домой.

— Но ведь вы хотите остаться, госпожа? — Бриллиана с сомнением взглянула на Мириам.

— Я хочу… — Мириам замолчала. — То, чего я хочу, по-моему, едва ли имеет здесь хоть какое-то значение, — уныло сказала она, ощущая всю тяжесть этого мира, опустившуюся на ее плечи. «Энгбард назвал меня своей наследницей скорее потому, что хотел привлечь внимание какой-то группировки из тех, кто убил мою мать, — подумала она. — Хильдегарда выступает против меня, потому что я не могу вернуть ее дочь и сама заняла ее место, а теперь я получила еще двух наивных девиц, требующих постоянного присмотра. Не говоря уж о Роланде. О Роланде, который мог бы…»

— Есь п’слание, — объявила Кара, когда они были уже на полпути к двери.

— Послание? Как приятно, — сухо заметила Мириам.

— Это г’споже, — добавила Кара и уставилась на Мириам, сосредоточив на ней все внимание. — Ах!

Откуда-то из недр своего лифа она извлекла небольшой листок бумаги. Мириам сунула его в муфту и взяла Кару под руку.

— Идем домой, слышишь? — настояла она.

Карета промерзла насквозь. Сосульки со звоном посыпались со ступеней, когда пассажиры забирались внутрь, кожаные сиденья потрескивали, пока на них усаживались.

— Домой, — сказала Бриллиана кучеру. Дернув вожжи, тот заставил лошадей медленно тронуться с места; они выдыхали пар в морозный воздух. — Это было восхитительно! — заявила она. — Жаль, что ты все испортила, — упрекнула она Кару. — О чем вы спорили с высокородными? — застенчиво спросила она у Мириам. — Никогда не видела ничего подобного!

— Думаю, бабушка просто ставила меня на место, — пробормотала Мириам. Сунув руки в муфту, она шарила в поисках пузырчатой упаковки таблеток бета-блокатора. Затем быстро поднесла руку ко рту и проглотила одну из них вместе с таблеткой ибупрофена. У нее было ощущение, что очень скоро они понадобятся ей вновь. — Брилл, что тебе известно об истории моей семьи? — спросила она.

— О ваших родителях? Или только об отце? Вообще о семьях? Или о родственных линиях?

Мириам прикрыла глаза.

— О гражданской войне, — пробормотала она. — Кто ее начал?

— Что… — Бриллиана нахмурилась. — Гражданская война? Ну, это достаточно ясно! Ву и Хъёрты заключили договор о торговле между восточным и западным побережьем, расходы за счет Клана. Торолды, Лофстромы, Арнсены и Хъялмары ответили тем же, отправив Эндрю Арнсена на запад, представлять их интересы в Чань-Ши. И там его убили сразу по прибытии, человек, который исчез, буквально растворился в воздухе. Очевидно, это была попытка устранить Клан четырех как конкурентов, и тогда те приняли адекватные меры против банды двух. Еще ухудшало дело то, что некоторые скрывавшиеся члены каждой ветви, казалось, только и хотели, что разжигать эту наследственную вражду. И всякий раз это выглядело так: стоило старшему поколению попытаться урегулировать отношения, совершалось новое убийство. Герцогиня Лофстром подверглась нападению и была убита, имение графа Торолд-Арнсена подверглось нападению и было сожжено.

— То есть… — Мириам прищурила глаза. — Ведь ты из семьи Хъялмар, верно?

— Да-а. — Бриллиана утвердительно кивнула. — А что?

— А ты подумай, — сказала Мириам. «Застарелое недовольство и зависть неведомой группировки, которая не хотела прекращать войну и продолжала потрошить Клан. — Рассуждения Мириам уперлись в каменную стену. — Похоже, кто-то вмешивается извне, намереваясь восстановить двоюродных братьев и сестер друг против друга…»

Она выпрямилась.

— А разве у Энгмара Ловкача было не семь сыновей?

— Гм-м… да-а. — Брилл казалась озадаченной.

— Но один где-то пропал — и очень рано?

Брилл кивнула.

— Маркус… или как его там. Первый, кто отправился на запад в поисках удачи.

— Ага. — Мириам кивнула.

— А что?

— Я просто раздумываю.

«Гипотеза: где-то за пределами Клана существует другая семья. Клан ничего не знает о них. Их немного, и они занимаются такой же связанной с импортом-экспортом торговлей. Считают ли они Клан угрозой? И почему? Почему бы им просто не воссоединиться с родственной линией? — Она покачала головой. — Мне следовало бы провести эксперимент с фотографией медальона».

Карета остановилась у дверей дворца Торолдов, и Мириам с Бриллианой сумели без осложнений извлечь Кару. Вдохнув морозный воздух, Кара тут же споткнулась, привалилась к разукрашенным орнаментами перилам крыльца, как смогла перегнулась через них, и ее вырвало прямо в декоративный горшок для растений.

— Тьфу, — заметила Бриллиана. — Вот уж это лишнее.

— Зато пострадали только растения, — заверила ее Мириам. — Идем. Затащим ее внутрь.

— Нет, я не то имела в виду. — Брилл глубоко вздохнула. — Пока она оставалась без моего присмотра, этот Юин, из Арнсенов, усердно угощал ее крепленым вином. Мне бы заметить, но я сама оказалась в осаде, когда не последовала вашему примеру. — Она нахмурилась. — Это было подстроено.

— Думаешь, я удивлена? — Мириам покачала головой. — Идем. Отведем ее в наши комнаты и проследим, чтобы она больше не… — тут она вспомнила предупреждение Матиаса, — беспокоила нас.

Брилл помогла проводить Кару вверх по лестнице. Затем, прежде чем отправиться в свою спальню, Мириам, затребовав чашку чая, добилась того, что девушка по возможности прямо уселась в шезлонге и внятно реагировала на окружающее. В спальне, начав переодеваться, она вспомнила о муфте и о записке, которую ей передала Кара. Мириам развернула листок и прочитала:

— Вот черт, — пробормотала она едва слышно. — Брилл!

— Да, Мириам?

— Помоги мне раздеться, сможешь?

— Что, сейчас? Вы ложитесь спать?

— Не сразу, — мрачно заметила Мириам. — Похоже, наш убийца устал тайно охотиться за мной и теперь пытается поймать меня, как рыбу на крючок. — Она повернулась, подставляя ей спину. — Расшнуруй. Мне нужно кое-куда сходить, и будет страшно жалко испачкать кровью такое платье.

Черные джинсы, армейские ботинки, свитер с высоким воротником и кожаная куртка; в кармане пистолет, в левой руке медальон. Мириам глубоко вздохнула, чувствуя себя, вопреки всему, просто голой. Ей казалось, что единственная ее «одежда» — мишень между лопаток.

На другой стороне комнаты Бриллиана не находила себе места от беспокойства.

— Вы уверены, что это правильно? — в очередной раз спросила она. — Не хотите взять с собой меня? Я училась стрелять из пистолета…

— Со мной все будет хорошо. Просто мне нужно спешно отправиться на прогулку между мирами. — «Ничего хорошего меня не ждет, — беззвучно поправила себя Мириам. — Но если я не покончу с этой напастью, рано или поздно они обязательно убьют меня. Разве не так?» И еще одно, чего не должны бы ожидать от нее убийцы, будет на ее стороне: она не одна из взращенных Кланом горячих голов, родившихся с пистолетом в руках, а рассудительный, цивилизованный журналист из мира, где ничего подобного просто не бывает… Это должно сработать против них. По крайней мере, она на это надеялась.

Мириам вскинула на спину небольшой повседневный рюкзак и вновь проверила правый карман, где лежали пистолет и горсть запасных патронов. Не сказать, что она чувствовала себя хорошо: ее мутило от страха.

— Если возникнут проблемы, я проведу ночь на той стороне, далеко отсюда, в безопасности. Но мне нужна уверенность. Я хочу, чтобы ты с полчаса подождала, а затем забрала Кару и вместе с ней отправилась к Ольге. Переждете у нее. С твоим пистолетом, с Ольгой и с ее охраной, в защищенном соответствующим образом месте вы должны быть в безопасности. Но я не хочу, чтобы Кара споткнулась и свалилась с лестницы раньше, чем мы выясним у нее, кто дал ей эту записку. Понимаешь? Матиас обещал завтра разобраться с моей охраной, но я не доверяю ему. Если он замешан в этом… или просто наблюдатель… то этой ночью наверняка должно произойти покушение на мою жизнь. Вот только на этот раз, я думаю, сваляли дурака — с чего они взяли, что я прискачу туда, как на свидание? Так что я желаю полностью этого избежать.

— Понимаю. — Брилл встала. — Удачи, — сказала она.

— Одной удачи здесь будет мало. — Мириам отошла на два шага к двери и достала медальон.

Головокружение, умеренная тошнота, боль, тисками стиснувшая голову. Она огляделась. Ей показалось, что на чердаке склада почти ничего не изменилось — разве что тусклый свет стал еще более тусклым, да еще откуда-то по соседству тянуло неприятным запахом. Он становился все сильнее, и это напоминало ей что-то.

— Гм-м.

Мириам «нырнула» за стену из деревянных упаковочных ящиков; в голове у нее стучало. Слегка нервничая, она вытащила оружие. Самовзводный револьвер, надежный и беспредельно успокаивающий в окружавшем мраке. Старайтесь не иметь дела с оружием, подчеркивали на обучающем курсе. Но это было давно, еще когда она была журналисткой, а мир для нормальных людей имел определенный смысл. Но: если тебя пытаются убить, ты должна убить первой; это было другое, более позднее наставление инструктора по стрельбе, к которому ее отправил отец. И вот здесь и сейчас оно вдруг обрело неожиданный смысл.

Очень осторожно и очень медленно Мириам двинулась вперед, к самому краю чердачного настила, и заглянула вниз. Весь нижний этаж представлял собой сплошной лабиринт деревянных шкафов и ящиков. Трейлер, который фактически служил офисом, был втиснут в середину этого лабиринта и казался запертым там. Вокруг — никаких признаков чьего бы то ни было присутствия, никаких успокаивающих шумов, свойственных обитаемому жилищу.

Мириам выпрямилась и торопливо двинулась вниз по ступенькам, как можно бесшумнее. Спустившись, она нырнула под лестницу и, перебегая из тени в тень, направилась к дверям.

Оставался последний открытый участок пути между трейлером и входом. Вместо того чтобы просто пересечь его, Мириам на цыпочках прошла сбоку от трейлера, морща нос от слабого отвратительного запаха.

Дверь дежурки была распахнута, внутри горел свет. Держа оружие за спиной, она быстро поднялась на три ступени, к двери. И заглянула.

— Черт!

Запах здесь был еще отвратительнее. Казалось, что ночной сторож улыбается, глядя на нее. Улыбается? Мириам машинально отвернулась, «выдернув» голову из дверей, и глубоко вздохнула в отчаянной попытке вернуть контроль над собственным желудком. «Совершенствуй профессиональное безразличие», — напомнила она себе полузабытое наставление профессора из медицинского колледжа. Изученное на курсе анатомии внесло свою лепту. Она вернулась к тому, что так удивило ее, и приступила к обследованию, которое потрясло ее до глубины души, но тем не менее не лишило способности действовать. В конце концов, в пунктах скорой помощи ей приходилось видеть и худшее.

Пожилой человек, которого она встречала и раньше, с бумажным планшетом, сейчас явно был потерян для любых попыток реанимации. Кто-то воспользовался чрезвычайно острым ножом, чтобы проткнуть ему сонную артерию и трахею, а частично и позвоночник. Повсюду виднелась запекшаяся кровь, огромные ее пятна темнели на стенах, на полу, на столе, заваленном газетами, и уже застывали большими плотными и вязкими комками… но это был лишь один из источников стоявшего в трейлере запаха, потому что убитый еще и опростал кишечник. Он лежал, откинувшись на спинку перевернутого стула; его кожа была восковой (но Мириам все же пощупала ее), холодной.

«Как минимум двенадцать часов, — подумала она, осторожно пытаясь поднять его руку, все еще схваченную трупным окоченением, — но вряд ли больше». Интересно, мог ли сильный холод задержать процессы разложения? Да, похоже, до некоторой степени. «Стало быть, это произошло до моего последнего «путешествия» сюда, но уже после того, как я увиделась с Полетт».

— Идиоты, — едва слышно, но злобно прошептала она. Значит, в ту ночь, когда она была с Роландом, кто-то явился на склад, мимоходом убил старика-сторожа, поднялся по ступеням — сорвав натянутую там тонкую нить, — а затем… что? Перебросил на другую сторону наемника, который залез на крышу и пытался напасть на Ольгу? А потом вернулся, перешел на другую сторону и разрядил пистолет в «куклу», сооруженную из подушек на кровати Мириам? И исчез? «Последовательность событий еще не означает их причинной связи», — напомнила она себе и усмехнулась, возмущенная собой, а еще больше — злая.

— Что же делать? — Как обычно: воспользоваться своим самым опасным оружием. Она извлекла телефон и позвонила Роланду.

— Да? — Он отозвался после четвертого гудка.

— Роланд, возникла проблема. — Мириам вдруг поняла, что задыхается и дышит слишком часто. — Дай перевести дух. — Она успокоилась. — Я на складе, на защищенной территории, «двойнике» моих комнат во дворце. Ночной сторож демонстрирует мне перерезанное горло. Он мертв от двенадцати до тридцати часов. И кто-то, воспользовавшись приемом на той стороне… ты, к примеру, не посылал мне записку, где звал встретиться с тобой в оранжерее дворца Торолдов?

— Нет! — По его голосу было понятно, что он потрясен. — Где ты? — Она назвала адрес. — Хорошо, я распоряжусь немедленно направить туда отряд чистильщиков. Послушай, сегодня ночью у нас полный шухер. Похоже, Служба национальной безопасности, отыскивая террористов, занялась анализом участившихся торговых махинаций и обнаружил один из наших…

— Я получила записку, — перебила Мириам. — Послушай, моя проблема такова: я натянула тонкую нить поперек верхней ступени, когда проходила здесь прошлой ночью, и она была порвана, когда я вернулась сюда утром. Я точно уверена, что кто-то из Клана пришел сюда, убил сторожа, пробрался на этот чердак, который находится на другой стороне от моего «номера» во дворце… порвав нить… и переправился в другой мир. Имела место еще одна попытка убить меня — прошлой ночью, в моей спальне, Роланд. Кто-то хочет моей смерти, и во дворце что-то происходит.

— Жди там. Я приеду, как только смогу вырваться.

Мириам уставилась на телефон, который заглох в ее руке, и в ее голове разгулялись параноидные фантазии.

— Энгбард «возвысил» меня, — пробормотала она себе под нос. — А что если здесь замешан Роланд? — Странная мысль. Единственным способом убедиться в этом было бы отправиться на упомянутую встречу, удивив тем самым убийцу, который перебрался туда с этой стороны. Да, но раз они могли попасть в ее комнаты, зачем тратить время и силы на столь примитивную приманку? — А что если существуют две группы, посылающие убийц? — спросила она, обращаясь к ночному сторожу. Тот только скалил зубы. — Одна, само собой разумеется, — в Клане и действует очень ловко…

Напрягая мозг, Мириам старалась вычислить точное количество шагов от лестницы над ее комнатой до двери черного хода, выходящей на прилегающую территорию дворца. Затем она вспомнила про разложенные внизу упаковочные ящики и клети. «Входом будет следующая ближайшая дверь», — решила она. Мириам выскочила из трейлера, пропитавшегося леденящим ощущением смерти, и помчалась через весь склад к дальней стене… к той стене, которая соответствовала главному входу в вестибюль дворца. Там оказался сплошной кирпич, и никаких дверей.

— Проклятье! — Она проскользнула к входной двери склада, выбежала в переулок и прошла необходимые пятьдесят футов. После чего тщательно осмотрела следующий фасад.

Вообще этот склад был таможенным терминалом. Покрытые пылью окна снаружи защищали железные решетки, металлические ставни закрывали все от постороннего глаза. Дверь главного входа была надежно заперта на висячий замок и выглядела так, будто ее не открывали много лет.

— Должно быть, вот эта дверь, — пробормотала Мириам, разглядывая неприветливый фасад. Как лучше всего было бы блокировать вход во дворец на другой стороне? Вероятно, большая часть помещений за этими окнами заложена кирпичом или даже залита бетоном в соответствии с пространственным расположением безопасных мест на другой стороне. Но ведь должен же быть какой-то способ проникновения в район общей гостиной, нет?

Мириам переложила медальон в левую руку и достала пистолет.

— Как это делают такие штуки в кино? — спросила себя, продолжая изучать запор. — Ну хорошо. — Она навела пистолет прямо на запор висячего замка. И спустила курок.

Треск пистолетного выстрела прозвучал в ночной тишине оглушительно громко, и замок распался, на ее радость, легко. Мириам без труда выдернула его, открыла засов и толкнула дверь.

Где-то внутри здания сработала сигнализация. Мириам даже вздрогнула от неожиданности, но было поздно. Она стояла в конце пыльного, застеленного линолеумом коридора. Щелчок выключателя, и тусклые лампы зажглись, освещая во мраке проход между двумя рядами металлических ворот, похожих на двери тюремных камер, закрывавших доступ в помещения, заваленные до самого потолка огромными бочками. Мириам закрыла за собой дверь и пошла по коридору, быстро, насколько могла отважиться, в отчаянной надежде, что права относительно того, куда ведет этот коридор. В конце его было помещение для приема посетителей: набор дешевых столов и стульев, покрытых слоями пыли, и запертая на замок и засов дверь черного хода. По ее прикидке расстояние было подходящим. Глубоко вздохнув, она подняла медальон на уровень глаз и сосредоточила внимание на выгравированном внутри рисунке…

…Ее охватил холод, огни погасли, голова болела так, будто Мириам с разбегу ударилась ею о кирпичную стену. Сверху падали хлопья снега. Сама же она, согнувшись вдвое, пыталась не дать подступавшей тошноте перейти в рвоту. «Я поторопилась, — смутно подумала она между волнами боли. — Даже бета-блокатор не помог». Похоже, процесс перемещения между мирами творил что-то ужасное с ее давлением. «Хорошо еще, что я не сижу на антидепрессантах», — мрачно подумала она, заставила себя встать и увидела, что угодила в сад позади дворца — на открытый воздух. Любой, кто попытался бы попасть во дворец, использовал бы именно этот его «двойник» — защищенный не хуже склада на той стороне — и обязательно оказался бы под прицелом часовых на самом верху башни… если только средства защиты будут на своих местах. Но в эту ночь шел сильный снег, и кто-то явно хотел, чтобы вокруг было как можно меньше свидетелей…

Железные ворота в стене позади Мириам были зеркальным отражением дверей, ведущих в приемную при складе.

— Оранжерея, — пробормотала она сквозь стиснутые зубы и тенью скользнула вдоль стены, давая глазам возможность привыкнуть к темноте. Оранжерея возвышалась знакомым укрытым снегом пригорком, но что-то с ней было не так. Приоткрытая дверь позволяла драгоценному теплу (а сколько слуг требовалось для того, чтобы держать здесь в рабочем состоянии паровой котел?) улетучиваться в морозный воздух.

— Что-то они перемудрили, — прошептала Мириам, крепче сжимая пистолет. «Милости просим в мою скромную гостиную, сказал паук мухе, — подумала она. — Исполнение никуда не годится. Убийца номер один врывается в мою комнату и расстреливает — всего лишь подушки. Дважды. Убийца номер два пытается ворваться к Ольге, чтобы таким образом заставить ее убить меня, выполняя его работу, а затем присылает на карточке с гравировкой приглашение. Убийца номер три предъявляет мне открытую дверь. Какая из этих ситуаций не похожа на остальные?» Она вздрогнула… и на этот раз не от холода: ее начинала захватывать обжигающая ярость, которую она сдерживала еще с самого первого похищения.

Стена у этого конца оранжереи была кирпичной, а стеклянная арка потолка располагалась невысоко, начинаясь на уровне всего десяти футов. Мириам, скрипя зубами, безуспешно попыталась влезть по стене. Затем она вспомнила, что там где стена оранжереи стыковалась с угловой частью садовой стены, проходит наполовину занесенная снегом чугунная дренажная труба. Ага. Она сунула пистолет в карман и начала взбираться, на этот раз более уверенно.

С верхней части стены ей удалось бросить взгляд на волнистое белое покрывало… Снег заносил крышу оранжереи гораздо быстрее, чем поднимавшееся снизу тепло могло растопить его. Наклонившись вперед, она рукавом расчистила на стекле небольшую проталину. Керосиновые лампы заливали слабым светом все пространство оранжереи, добавляя тепла и создавая достаточное освещение, чтобы видеть. Мириам, с ее приспособившимися к ночной темноте глазами, это напоминало мимолетный взгляд в неведомую полутемную преисподнюю. Она тщательно осмотрела все вокруг и увидела, сразу за дверью, пригнувшуюся тень. После минуты наблюдений — в течение которой руки у нее начали неметь — она заметила, что тень двигалась, меняя положение, как это делает человек, притоптывая от холодного сквозняка снаружи.

— Правильно, — напряженно прошептала она, охваченная жгучим отвращением к темной фигуре по ту сторону стекла, когда дверь приоткрылась еще шире и кто-то вошел.

То, что случилось потом, произошло слишком быстро, чтобы подробно разглядеть. Мириам застыла над стеклом, не в силах вдохнуть холодный воздух, в голове пульсировало. Ее охватили сомнения: не скатится ли она вниз с полновесной мигренью. Тень внизу метнулась вслед за вошедшим в оранжерею. Последовал миг бешеной активности, и на пол, в растекающуюся лужу, свалилось тело… «Черт возьми, — подумала Мириам, — ведь он убил его!»

Потрясенная собственной реакцией на увиденное, она соскользнула по дренажной трубе, обдирая руку и щеку о грубую кладку стены, и приземлилась прямо в сугроб, да с такой силой, что дух вон. Быстрее! Неуклюже нашаривая пистолет, она заскользила к двери, рывком распахнула ее и выхватила оружие в тот миг, когда заметила, что человек поворачивается к ней. Он был одет во все черное, его лицо прикрывала черная маска-шапочка или что-то в этом роде. Длинный нож в его руке был красным от крови, когда человек выпрямился, отрываясь от тела, лежавшего у его ног.

— Стой! — крикнула Мириам. Он не остановился, и время, в котором она жила, сжалось. Два выстрела в корпус, затем еще два… и сухой щелчок бойка по опустевшему магазину. Убийца свалился вперед, прямо в сторону Мириам, и она, тряхнув головой, отступила, испытывая острое желание никогда больше не слышать, с каким звуком пули бьют в живую плоть.

Время в очередной раз подгоняло ее.

— Вот дрянь! — выкрикнула она; ее сердце «жалось» к ребрам, как испуганное животное. Ощущение нереальности происходящего переполнило ее, словно только что случилось непоправимое. Другой, более зрелый, рефлекс все-таки взял верх, и она сделала несколько шагов вперед. — Носилки… — Тут Мириам прикусила язык. Здесь не было передвижных носилок, как не было средств для остановки кровотечений, или опытных медсестер, чтобы проделать все это, или дефибрилляторов… а особенно — пакетов с плазмой и операционных, где происходила бы борьба за жизнь жертвы.

Она «очнулась» позже, в неопределенном времени (хотя, скорее всего, прошло лишь несколько секунд, показавшихся ей долгими часами…) и теперь пристально смотрела вниз, на растекающуюся у ног кровавую лужу. Кровь и тело человека, с головы до ног одетого в черное. Длинный кривой нож лежал рядом с ним. А позади…

— Маргит! — Это была леди Маргит, компаньонка Ольги. Песенка этой тучной особы уже была спета: помочь ей ничем нельзя. Тело еще дергалось; может быть, современная палата в кардиореанимации могла бы как-то помочь — но невозможно спасти ее здесь с такой огромной раной в груди, на которой уже запеклась кровь. «Вероятно, аорта или желудочек сердца, — решила Мириам. — Черт возьми. Зачем ее сюда принесло?» На минуту Мириам захотелось поверить, что кто-то следил за Маргит, Но сейчас для подобных раздумий не было времени.

Она опять повернулась к убийце. Он был жив… но нет, это тоже были всего лишь остаточные конвульсии. Двумя выстрелами Мириам пробила ему сердце, а вторая пара зарядов превратила его грудь в сплошное месиво. В воздухе уже сгущался запах экскрементов: его кишечник опорожнился. Она откинула капюшон убийцы. Незнакомец, бритоголовый, с плоским лицом. «Похож на китайца», — решила она со смесью удивления и печали. Она просто убила человека, но… На его шее виднелась цепочка.

— Что за чертовщина? — спросила Мириам, превозмогая сбой сознания, вызванный головной болью и страхом, и вытянула круглый закрытый медальон, начисто лишенный украшений и очень простой. — Клан. — Она положила медальон в карман и взглянула на остывающее тело Маргит. — Что же все-таки привело тебя сюда именно в полночь? — вслух спросила она. — Неужели послание для… — Она запнулась.

«Они охотятся и за Ольгой, — решила она, и с осознанием этого ее сразу охватил болезненный страх. — Я должна предупредить Ольгу!»

Мириам покинула оранжерею и направилась во дворец, теперь наполовину опустевший по случаю вечернего приема, на котором наслаждались королевским гостеприимством все знатные обитатели дворца. Она больше не могла отправиться на прогулку между мирами прямо из своих покоев, но если Бриллиана все еще была там, они могли бы кое о чем поговорить. «Она знает больше, чем говорит, — решила Мириам. И замедлила шаг. — Что за путаница!» Смысл попросту начинал исчезать, проваливаясь куда-то.

— Что за переплетение интриг, прямо колесо в колесе, — пробормотала она. Руки у нее отчаянно дрожали, а поясница была ледяной от застывшего пота после волны адреналина, окатившей ее, когда пришлось разделаться с убийцей. Она остановилась и прислонилась к холодной наружной стене оранжереи, пытаясь взять себя в руки. — Он ждал здесь, чтобы убить меня. — Холод стены начинал проникать сквозь куртку. Мириам порылась в кармане, отыскивая патроны, и неловко извлекла их, чтобы перезарядить револьвер. Он искал Ольгу. И Брилл.

Следовательно, впредь она будет действовать тайно.

Один из способов разобраться в этом деле заключался в том, чтобы рассматривать его как требующую разгадки историю: историю ее давно погибшей матери, историю кровавой вражды и гражданской войны. Историю об убийцах, являющихся ночной порой, и о наркодельцах—аристократах, не терпящих никакой конкуренции. То есть просто как любое другое негласное расследование излагаемых фактов — не такое, как обычно, когда Мириам вела «тайную работу», но она прокляла бы себя, если бы уступила редакционным причудам семейных политиков прежде, чем обрушит на их головы всю эту историю… прямо на собрании Клана, намеченном на канун Белтейна.

— Давай пошевеливайся, девочка, — сказала она себе, отталкиваясь от стены и направляясь в сторону дворца. — Нельзя терять время…

Столкновение

Когда Мириам добралась до стены оранжереи, снег сыпал гуще. Несмотря на кожаную куртку, она тряслась от холода. К тому же было темно, так, как не бывает ни в одном современном городе… «Да, здесь нет уличного освещения, чтобы оно отражалось от облаков», — поняла она, неуклюже отыскивая карманный фонарь. Ворота были заперты, и ей пришлось немало потрудиться, чтобы открыть их. За ними на фоне снега смутно вырисовывался во всю свою ширину дворец, начинавшиеся от земли ряды закрытых ставнями окон.

— Проклятье, — проворчала неизвестно кому Мириам. «Здесь нет охраны», — осознала она. Но разве это не то самое восточное крыло под башней Торолдов, где живет Ольга? Она взглянула вверх, на возвышавшееся перед ней сооружение из камня. Все входы располагались на фасаде, но она не испытывала желания войти. Вместо этого она с трудом пробралась к ближайшему створчатому окну. — Эй…

Это оказалось не забранное ставнями окно: это был дверной проем, сделанный похожим на окно просто ради гармоничности общего вида тылов этой постройки. Рядом находилась ручка и не бросающийся в глаза шнурок от колокольчика. Проклиная архитектурные претензии всех тех, кто проектировал и строил это огромное здание, Мириам потянула за шнурок. За дверью, достаточно далеко что-то звякнуло. Она отошла в сторону и собралась с силами, поднимая пистолет и в то же время ощущая слабость в желудке.

Негромкий перестук и поскрипывание. Панель, прикрывавшая узкую, прорезанную на уровне глаз щель в двери, с негромким скрипом отъехала в сторону.

— Wehr ish… — послышался дрожащий голос.

— А теперь открой дверь и отойди, — велела Мириам, целясь прямо в щель.

— Sisch!

— Немедленно. — Послышался щелчок. С минуту на нее смотрела пара испуганных глаз, а затем они исчезли из вида. Мириам со всей силы двинула в дверь ногой и в момент удара ощутила, что та поддается. О чудо — старый служитель отвел щеколду, а не задвинул засов замка, перед тем как убежать. И вместо того чтобы с поврежденной лодыжкой плюхнуться на задницу, Мириам оказалась в темном коридоре, начинавшемся от самой двери. Понял ли он меня? Ей хотелось бы это знать. Но времени на раздумья не было. Захлопнув за собой дверь, она метнулась вперед, в противоположный конец короткого коридора. И остановилась. Рядом с ней узкая лестница вела наверх, в удаленные помещения той части этого дворцового крыла, что отводились для слуг, но старик, впустивший ее (садовник или служитель?..) исчез за дверью общей гостиной по одну из сторон коридора. Верно. Мириам, перепрыгивая через две ступеньки, во весь дух пронеслась мимо закрытых дверей первого этажа и остановилась лишь на втором.

— Так где же все? — громким шепотом произнесла она. Ведь должна же была появиться стража, повсюду должны греметь звонки, да мало ли что… ведь она сейчас ворвалась внутрь, а вместо надлежащей охраны столкнулась только с перепуганным служителем. Внутренняя дрожь (где-то в желудке) так и не исчезла, даже усилилась. Либо ее воображение просто «перетрудилось», либо действительно здесь что-то было не так.

На втором этаже были двери — двери, ведущие в тесные комнатки для слуг, и, кроме этого, боковая дверь, вход на главную лестницу, которая тянулась вдоль стен, ограничивающих внутреннее пространство башни, связывая между собой покои титулованных обитателей. Здесь было холодно, а подвешенная на кронштейне масляная лампа едва рассеивала темноту. Но и этого хватало, чтобы Мириам не сбилась с пути. Она распахнула боковую дверь и ступила на лестницу, чтобы определиться. В главном коридоре света было ничуть не больше: самая большая люстра не горела, а фитили масляных ламп на площадках были прикручены. Мириам по-прежнему находилась на этаж ниже двери в комнаты Ольги. Она была уже на пути к ее площадке, когда заметила у входа какие-то необычные тени. Дверь во внутренние помещения явно была не заперта. Означало ли это, что Брилл успела вовремя?..

Мириам прокралась вперед. Дверь была приоткрыта, в тени за ней неподвижно лежало что-то громоздкое и неуклюжее. Общая гостиная, куда вела эта дверь, тонула в темноте, но что-то подсказывало Мириам, что комната не пуста. «Очередное убийство? Это объяснило бы отсутствие охраны в доме, — подумала она. Воспоминание о дурацкой корпоративной вечеринке («формирование команды» для соревнований по пейнтболу в пустом здании офиса — по мысли кого-то из отдела кадров это было развлечением) всплыло вновь, угрожая ощущениями дежавю. Очень медленно Мириам заглянула за край дверного проема.

Что-то или кто-то, облаченный в поглощающую свет одежду, стоял на коленях пред дверью в глубине комнаты. Другая фигура стояла в стороне, безошибочно подтверждая своими очертаниями присутствие некоей разновидности автомата, поднятого в положение для огневого прикрытия двери. Фигуры были обращены к Мириам спиной. «Небрежно, очень небрежно», — возбужденно подумала она. Ну, может быть, они знали, что в этом крыле больше никого нет, поскольку все люди отосланы.

Внутренняя дверь гостиной скрипнула, и стоявшая на коленях фигура поднялась и скользнула в сторону. Появился еще один автомат. «Да, хорошего здесь явно мало», — с отвращением была вынуждена признать Мириам. Необходимо было что-то предпринять. Вспомнился убийца в оранжерее — вот он с занесенным ножом пошел прямо на нее… Но эти двое перед ней полностью сосредоточились на двери, готовясь сделать ход в своей игре.

Один вдруг обернулся. Позже Мириам никак не могла точно сказать, что же произошло. Она определенно помнила, как торопливо нажимала на курок. Злобное стрекотанье швейной машины, сопровождавшее автоматическую стрельбу, проделавшую аккуратную линию стежков-отверстий, протянувшихся через весь потолок, явно производилось не ею. Она отступила, уклоняясь, ослепленная и оглушенная неожиданным шумом, и ударила новая очередь, отчего Мириам опрокинулась навзничь и быстро откатилась в сторону. Затем звук стал другим, оружие явно сменили. И тишина, как только она перестала обращать внимание на звон в ушах.

— Мириам? — окликнула Ольга. — Это ты?

«Я жива», — с удивлением осознала она. Подведем итог: если я по-прежнему жива, значит, непрошеные гости — нет.

— Да, — слабо отозвалась она. — Я здесь, снаружи. А где ты?

— Иди сюда. Быстро.

Ей не потребовалось повторять дважды. Рядом с обломками разбитой двери, держа в одной руке яркий электрический фонарь, сидела, сжавшись, Брилл, а Ольга стояла по другую сторону проема. Ее голова отбрасывала резкие тени, которые метались по стенам, пока она внимательно осматривала комнату, не опуская оружия.

— Придется серьезно поговорить с бароном, — довольно спокойно сказала она, как только Мириам поспешно подбежала к ним. — Оказалось, что охрана, которую он назначил мне, получила на этот вечер разрешение уйти. Возможно, если я ради смеха накажу несколько человек, это убедит его, что я недовольна.

— Их нельзя винить, — хриплым голосом произнесла Мириам, чувствуя, как «оживает» ее желудок. Запах бездымного пороха и крови по-прежнему висел в воздухе. — Брилл?

— Я привела сюда Кару, госпожа. Я сделала все так, как ты велела.

— Да, привела, — сказала Ольга, кивая. — По правде говоря, мы не нуждались в такой твоей помощи. — Она ткнула большим пальцем в затененный угол комнаты. — Здесь есть установленная по настоянию герцога сигнализация, о которой не знает Оливер. — Алый глазок инфракрасного датчика движения подмигивал Мириам. — Но спасибо за предупреждение, — любезно добавила Ольга.

— Я… — Мириам охватила дрожь. — В оранжерее. Убийца.

— Что? — Ольга остро взглянула на нее. — Кто…

— Они убили Маргит. И послали записку, чтобы заманить меня туда, но я заранее ожидала опасности.

— Какой ужас! — Брилл была в смятении: свет метался из стороны в сторону. — Что же нам делать…

— Всем внутрь, — скомандована Ольга. Брилл удалилась, через минуту за ней последовала и Мириам. — Закрой же дверь, черт возьми! — крикнула Ольга, и робкая служанка запоздало бросилась вперед и начала резко толкать дверь. — Закроешь, запри на засов. А после пододвинь к ней вот этот сундук, — добавила Ольга, указывая на подобие платяного шкафа, сделанное, на взгляд Мириам, главным образом из дуба. Ольга остановилась и повернулась к Мириам. — Все устроено против тебя, а не против меня, — спокойно сказала она, опуская автомат. — Они действуют слишком уверенно. Маргит… — Она покачала головой. — Бриллиана сказала мне про записку. Тебе повезло, что ты уцелела.

— Что же мне теперь делать? — спросила Мириам. Она чувствовала головокружение и слабость, казалось, комната вращается вокруг нее. Недалеко от камина стоял стул: спотыкаясь от усталости, она подошла к нему и села. — Кто их послал?

— Не знаю, — задумчиво ответила Ольга.

В противоположной стене открылась дверь, и в комнату ворвалась Кара.

— Госпожа! Вы ранены?

— Пока нет, — сказала Мириам, устало отмахиваясь от нее. — Убийца в оранжерее — человек Клана, у него был медальон, — сказала она.

— Это могло бы подсказать нам, из какой он ветви, — сказала Ольга. — Медальон у тебя?

— Думаю, что… да. — Мириам вытащила из кармана медальон и раскрыла. — Чертовщина.

— Что такое? — спросила Ольга, склоняясь ближе. — Подумать только!

Мириам уставилась на медальон. Внутри вроде бы помещался тот же узелковый орнамент, к которому она уже привыкла испытывать отвращение… но все же он был едва уловимо иным. Другим. Особым. Копией с другим ритмом. Этот — инстинктивно, на животном уровне знала она — мог бы отправить ее куда-то еще, если бы она слишком долго и сосредоточенно вглядывалась в него. Не говоря уж о том, что это сперва повысило бы ее артериальное давление или привело бы к расширению сосудов, вздумай она упражняться с ним в течение нескольких часов.

Она со щелчком закрыла створки и подняла глаза на Ольгу.

— Ты знаешь, что это означает? — спросила она.

Ольга кивнула, выказав неожиданную серьезность.

— Это означает, что и тебе, и Бриллиане следует исчезнуть, — сказала она. — Эти двое… — легкое хмыканье и кивок в сторону забаррикадированной двери, — не в счет, но вот это… — взгляд Ольги переместился к медальону, — может оказаться для Клана самой серьезной угрозой из всех, о которых известно. — Она нахмурилась и неуверенно продолжила. — Я даже не догадывалась, что подобная вещь вообще существует. Но если так…

— …Они не остановятся ни перед чем, лишь бы убить всех, кто знает об их существовании, — сказала Брилл, завершая ее мысль. Она взглянула на Мириам, поблескивая глазами. — Не возьмете ли вы меня с собой, госпожа, куда бы вы ни отправились? Ведь вам потребуется кто-то, чтобы прикрывать тылы…

Два часа спустя.

«Все же болеутоляющие таблетки и бета-блокаторы — удивительная вещь», — заключила Мириам, оборачиваясь через плечо, чтобы взглянуть на Брилл. Ей удалось слегка успокоиться, пока Ольга проводила ревизию всего имущества, наваливая баррикаду в дверном проеме и заставляя слуг и Кару двигаться быстрее. Затем Ольга в весьма недвусмысленных выражениях объяснила общий смысл происходящего: «охоту» вели две группировки, по крайней мере одна из которых до сих пор неизвестна, и ей самой тоже очень не помешало бы потихоньку испариться. В конце концов, по-прежнему ощущая слабость, но уже примирившись с этим, Мириам переправилась через «границу». И не одна, а с пассажиром. Одетым в изящный деловой костюм и слегка обалделым.

— Где мы? — спросила Брилл.

— Это склад, «двойник» дворца. — Мириам нахмурилась, засовывая медальон в левый задний карман брюк. — По другую сторону от моих комнат. Сейчас кое-кто уже должен был бы зачистить эту территорию.

Нервно порывшись в кармане, она извлекла несколько патронов. Затем осторожно подобралась поближе к границе чердачной площадки, глядя за ее край и перезаряжая револьвер.

— Я ожидала другого, — вполголоса сказала ее более молодая спутница, глядя на тускло освещенный склад.

— Помолчи, пока я не проверю все вокруг. — Мириам позволила себе резкость, невольно прокравшуюся в ее голос. — Может оказаться, что мы здесь не одни.

— О-ох.

Теперь Мириам подкралась к самому краю и заглянула вниз. Никаких признаков движения, главная дверь склада за демонтированным трейлером, служившим офисом, была закрыта.

— Жди здесь. Я позову тебя вниз, когда будет безопасно.

— Хорошо, Мириам.

Она сделала глубокий вдох и метнулась вниз по ступеням, не забывая держать оружие наизготовку. Но никто так и не выстрелил в нее ни из какого укрытия. Добежав до нижней ступени, Мириам на пару секунд задержалась, прежде чем сойти с железной лестницы на пыльный деревянный пол, а затем нырнула в сторону дежурки, стараясь, чтобы ее нельзя было заметить ни через окна, ни через дверь. И вновь крадучись, боком, пробралась вдоль стенки трейлера и присела рядом с невысокой лесенкой, ведущей внутрь. Еще с минуту она разглядывала порог, затем медленно поднялась, опустила пистолет и аккуратно пристроила его в кармане куртки. Потерла ладонью лоб и обернулась.

— Теперь можешь спускаться. Иди сюда. Только ничего не трогай!

Бриллиана встала и отряхнула пыль, кривя губы от гадливости, когда пыталась смахнуть складскую паутину с рукава своего костюма от Шанель. Затем она медленно прошла вниз по ступеням, не касаясь рукой перил. Она держала спину очень прямо, как будто это был торжественный выход, а не вульгарнейший исход.

Мириам указала на ступени, ведущие в трейлер.

— Ни при каких обстоятельствах даже не думай входить туда, — предупредила она, кривясь. Брилл выразительно шмыгнула носом и сделала недовольное лицо.

— Что там случилось?

— Убийство, — негромко сказала Мириам. Она нагнулась и указала на что-то у самого порога. — Взгляни. Видишь этот провод? Он толщиной с волос. Не дотрагивайся до него!

— Что за провод… о-ох.

Тонкий проводок был натянут поперек порога в двенадцати дюймах от пола.

— Когда я проделала этот же путь три часа назад, его не было, — упавшим голосом сказала Мириам. — И никого, кто привел бы в порядок то, что внутри, тоже. Если исходить из сказанного Роландом, это означает три вещи: во-первых, это ловушка, во-вторых, она не того типа, когда кто-нибудь выскочит на нас из засады и начнет стрелять, и, наконец, в-третьих, если ты дотронешься до этого провода, то мы, скорее всего, умрем обе. Жди меня здесь, не двигайся и ничего не трогай. Я взгляну, действительно ли они так любят растяжки.

Мириам очень осторожно проскользнула к большим деревянным дверям склада (в одну из створок сбоку была встроена входная дверь меньших размеров), сосредоточивая взгляд на поверхности пола перед собой при каждом шаге. Брилл покорно оставалась на месте, но, когда Мириам бросила взгляд в ее сторону, девица со странным выражением лица разглядывала верхний свет.

— Вот я и здесь, — сказала она. — Я в самом деле на другой стороне!

Мириам добралась до внутренней двери, низко присела, осмотрелась, подняв глаза, и прошипела сквозь зубы:

— Дерьмо!

— В чем дело? — вскрикнула Брилл, кидаясь в ее сторону.

— Еще одна растяжка, — сообщила Мириам. Лицо ее было призрачно-белым. — Можешь подойти и взглянуть. Здесь выход.

— О-ох. — Брилл пошла к дверям, но стала как вкопанная, едва только Мириам предостерегающе подняла руку. Она проследила за указательным пальцем Мириам, направленным вверх, в сторону чего-то в тени над самой дверью. — Что это? — спросила Брилл.

— Полагаю, бомба, — сказала Мириам. — Вероятно… как там оно называется? Противопехотная мина направленного действия.

Нечто зеленого цвета незаметно крепилось на двух гвоздях к большой главной двери склада прямо над «врезанной» в нее малой входной дверью. Луч небольшого карманного фонаря Мириам прорезал заполнявшие помещение склада сумерки, высветив тонкий провод, охватывавший петлей три или четыре гвоздя. Он спускался, чтобы затем пересечь входную дверь на высоте колена, причем таким образом, что при любой попытке открыть дверь та потянула бы провод за собой. Мириам лишь беззвучно присвистнула.

— Небрежно, очень небрежно.

Брилл в ужасе уставилась на мину-ловушку.

— И ты собираешься оставить все как есть? — спросила она.

Мириам взглянула на нее.

— А что, по-твоему, мне следует сделать? — спросила она. — Я ведь не эксперт по взрывному делу, а журналист! Я просто немного познакомилась с этим, когда пару лет назад писала очерк о Северной Ирландии. — С минуту с ее лица не сходило выражение беспомощной злости. — Нам лучше убраться отсюда, — сказала она. — Я знаю, где может быть безопасно, и то весьма относительно. Нам нужно спрятаться там, где никто не задаст вопросов, на которые ты не сможешь ответить, где нас не найдут убийцы и где я смогу немного подумать. — Она опять бросила взгляд на противопехотную мину. — Но сперва я найду способ открыть эту дверь так, чтобы и ты и я остались живы.

— А другая мина была в дежурке? — спросила Брилл.

— Да. — Мириам пожала плечами. — Полагаю, суть в том, чтобы убить любого, кто придет сюда вынюхивать. Но что здесь находится, знаем только я и тот, кто… тот, кто убил ночного сторожа.

— А Роланд?

— А, да. Я сказала Роланду. А он мог передать… — На минуту Мириам впала в задумчивость. — Черт возьми, это же означает, что я не могу доверять никому из тех, кто работает на Энгбарда! — Она покосилась на Брилл.

— Я не работаю на Энгбарда, — медленно произнесла Брилл. — Я работаю на тебя.

— Приятно слышать. — Мириам наградила ее кривой улыбкой. — Надеюсь, это не доставит тебе неприятностей. Еще больших неприятностей, — поправилась она.

— Так что мы собираемся делать? — спросила Брилл, хмурясь так, как может хмуриться только столкнувшееся с судьбой человеческое существо двадцати с небольшим лет.

— Гм-м. Я собираюсь открыть эту дверь. — Мириам покрутила рукой. — Тем или иным способом. Затем… Ты же тут почти ничего не знаешь, правда? Эта дверь ведет в переулок в городе под названием Нью-Йорк. Это большой город, и сейчас там ночь. Я вызову машину, а тебе придется делать то же, что и я… сесть в машину следом за мной и отправиться, куда я надумала, подождать, пока я расплачусь с водителем, а затем пройти внутрь. Все переговоры буду вести я. Ты же должна сосредоточить все внимание на том, чтобы не выглядеть деревенщиной. Как только мы останемся одни, сможешь говорить обо всем, о чем захочешь. Хорошо? Справишься?

Брилл со всей серьезностью кивнула.

— Для меня это будет так же, как для тебя, когда ты в первый раз прибыла на нашу сторону? — спросила она.

— Неплохая аналогия. — Мириам кивнула. — Нет, хуже, намного хуже. — Она вновь усмехнулась. — У меня был небольшой период адаптации, и ваш мир не обрушился на меня целиком и сразу. Постарайся не погибнуть, просто переходя через дорогу, ладно? — Затем она оглянулась. — Послушай, видишь эти упаковочные ящики под антресолью? Отойди туда и присядь за ними. И еще закрой голову руками, да-да, как будто все это вот-вот упадет на тебя. А рот держи открытым. Я же попытаюсь освободить эту дверь и не разнести нас на куски. Я считаю, это возможно, ведь они ожидали, что сюда будут проникать снаружи, а не материализоваться внутри самого склада.

— Так значит, предполагается, что мы уже мертвы, да?

Мириам кивнула.

— Иди же, — сказала она.

Брилл направилась к штабелям ящиков с чаем. Мириам наклонилась и пошла вдоль почти невидимого провода. «Мне правда не нравится, как все это выглядит», — подумала она. Ее сердце колотилось едва ли не о ребра. Она опять подняла взгляд к подвешенной над ее головой зеленой оболочке, зловещей, как осиное гнездо.

— Посмотрим, — пробормотала она. — Малая входная дверь открывается внутрь, она потянет провод… Сама дверь склада тоже открывается внутрь и также потянет провод. А если дверь приводит в действие пружина, ее растяжение тоже чревато взрывом… Гм-м.

Она исследовала провод, чтобы выяснить, как он разведен вокруг ржавого гвоздя, забитого в стену рядом с дверью.

— Верно. — Мириам встала и пошла назад к трейлеру с его миной-ловушкой и грузом смерти. Взобравшись по ступеням, она на минуту задержалась, глубоко вздохнула и перешагнула через провод.

Ничего не случилось. «Я все еще здесь», — сказала Мириам про себя. Она сделала еще один глубокий вдох, на этот раз для того, чтобы меньше дышать рядом с тем, что было распростерто поперек поваленного стула в дальнем углу дежурки. Она же звонила Роланду, просила прислать «чистильщиков»… а вместо этого, пожалуйста, материализовались ловушки. «Когда Клан хочет, чтобы ты умерла, ты умрешь, — мрачно осознала она. — Если только, разумеется, это Клан…»

На ржавом ящике с инструментами, прислоненном к противоположной стене, лежало именно то, что она искала. Она подхватила оттуда мощный упаковочный степлер и проверила, есть ли в нем скобы.

— Да. — Она взвесила степлер на руке, оценивая его тяжесть, изобразила улыбку, прихватила ржавые кусачки и выбралась из трейлера.

Парой минут позже дверь была открыта. Провод, надежно закрепленный на дверной раме, был перекушен: мина по-прежнему на боевом взводе, но провод, ведущий к взрывателю, больше никуда не вел.

— Идем, — крикнула она Бриллиане. — Мина обезврежена! Можно уходить! — Брилл заторопилась к ней. Когда она подошла ближе, Мириам взглянула наверх и в очередной раз вздрогнула. Что если они слышали о существовании инфракрасных детекторов движения?

Тогда это точно был Клан.

Снаружи шел мелкий снег, и Мириам, как только они добрались до оживленной магистрали, вызвала такси. Брилл притихла, хотя ее глаза округлились, когда она увидела, как Мириам что-то говорит в маленькую серую коробочку… но они стали еще круглее, едва девушка увидела машины, с ревом проносящиеся мимо в окружающем мраке. Она оглядывалась по сторонам, словно кошка, попавшая в незнакомую опасную обстановку.

— Даже не подозревала, что здесь вот так! — прошептала она Мириам. Затем вздрогнула. — Да, действительно холодно.

— Зима, детка. Давай привыкать к ней. — Мириам усмехнулась, все еще переживая восторг от успеха с миной.

— Так значит, на другой стороне холоднее?

Рядом с ними медленно притормозила машина с выключенными фарами. Мириам подошла к ней.

— Такси для Бекштейн? — спросила она. Водитель кивнул. Мириам открыла заднюю дверь. — Садись и подвинься, — велела она Брилл, назвала водителю адрес, уселась и захлопнула дверцу.

Машина тронулась. Брилл с восхищением оглядывалась вокруг, а затем нагнулась, опустив руки к лодыжкам.

— Здесь греет! — негромко сказала она.

— Разумеется, греет, — обиделся водитель. Говорил с пакистанским акцентом. — Вы думаете, я позволю своим пассажирам умереть от холода, прежде чем они заплатят мне?

— Извини, приятель, — Мириам бросила на Брилл предостерегающий взгляд. — Она из России. Впервые в нашей стране.

— А-а, — произнес водитель, как будто это все объясняло. — Ну тогда понятно, — добавил он.

Брилл сидела, распахнув глаза, но не открывала рта всю оставшуюся часть пути до отеля «Маркиз-Мариотт»; при этом она с пристальным вниманием следила, как Мириам расплачивается с таксистом кусочками зеленой бумаги, извлеченными из небольшого кошелька.

— А теперь вылезай и иди за мной, — сказала Мириам.

Она почти чувствовала напряжение, сковавшее Брилл, как только перед ними автоматически распахнулись стеклянные двери, но девушка послушно шла следом за подругой к скоростному лифту.

— Одну минуту, — негромко попросила Мириам и нажала кнопку. — Это лифт. Такая комната, подвешенная на проволоке внутри вертикальной шахты. Мы пользуемся ей вместо лестницы.

— Почему? — Брилл выглядела озадаченной.

— А ты когда-нибудь пробовала одолеть сорок лестничных пролетов? — Разговор прервался: подошел второй лифт, из которого вышла пара лет семидесяти. Затем открылись двери вызванного лифта, и Мириам жестом пригласила спутницу внутрь. — Так гораздо легче, — сказала она, надавив на вторую кнопку сверху. Ее молодая спутница прижалась к стене и пригнулась, едва лифт устремился вверх. — Приедем практически мигом.

Кабина лифта с застекленной стенкой начала подъем вдоль наружной стены башни-высотки.

— Это… ничего себе! — Брилл прижалась спиной к самой дальней от «стеклянной витрины» стене. — Думаю, я бы предпочла подниматься пешком, — с дрожью сказала она.

Тут Мириам вдруг осенило.

— Нам следует проявить осторожность, когда будем входить в комнату, — заметила она перед тем, как двери открылись. — Я хочу, чтобы ты не спешила и держалась позади меня.

— Почему? — Брилл проследовала за ней из лифта в пустой холл. Она слегка позеленела, и Мириам поняла, почему девушка молчала во время подъема.

— Потому что, — Мириам нахмурилась, — здесь на нас не могут напасть, сделав переход с другой стороны, но Роланду известно, какой именно комнатой я пользуюсь. — «Он не сказал бы об этом никому, — рассудила она. — Но если сказал, то вряд ли они установили в номере мину-ловушку, как на складе. Только не на двадцать втором этаже, я надеюсь».

— Поняла. — Брилл сдержалась. — Куда идти? — спросила она, оглядываясь в нерешительности.

— За мной. — Мириам распахнула огнестойкую дверь и не спеша направилась по коридору отеля, пытаясь представить, как он выглядит для того, кто раньше никогда не видел отель… и лифт. — Подожди здесь.

Она протолкнула карточку-ключ в замок и отошла в сторону, сунув правую руку в карман куртки. Толчком открыла дверь — и увидела пустой номер, недавно застеленные кровати и открытую дверь в ванную.

— Быстро. — Она махнула рукой Брилл, чтобы та вошла, последовала за ней, закрыла и заперла за собой дверь и с облегчением бессильно привалилась к ней.

— Будь оно неладно… — Руки у нее похолодели и дрожали, и она сжала их. «Запоздалый шок, — прокомментировал наблюдатель-аналитик, оживший в ее мозгу. — Сегодня ночью тебе пришлось разделаться с убийцей в целях самозащиты, предотвратить взрыв бомбы, обнаружить убийство и заговор и спасти Ольгу и Брилл. Самое время превратиться в неспособную связно изъясняться развалюху, правда?»

— А где же… — Бриллиана оглядывалась, щуря глаза. — Он такой маленький! Но горячий. Этот камин…

— В высотных зданиях не бывает каминов, — машинально ответила Мириам. — Ведь мы на двадцать втором этаже. Здесь у нас кондиционирование воздуха… вот тот «ящик» под занавесками нагревает воздух, поддерживая нужную температуру круглый год. — Она провела ладонью по лбу: пульсирующая головная боль грозила вернуться. — Присядь.

Брилл уселась на стул перед телевизором.

— И что теперь? — зевая, спросила она.

Мириам взглянула на часы у кровати: было около часа ночи.

— Уже поздно, — сказала она. — По ночам мы спим. А утром я возьму тебя с собой в другой город, чтобы встретиться там кое с кем, кому я доверяю. С другом. Затем… — она невольно прикоснулась к карману, где лежали два медальона, ее собственный и тот, что она забрала у убийцы, — мы подумаем, что делать дальше.

Они провели беспокойную ночь в безликом, ничем не отличающемся от других гостиничном номере, защищенном изрядной «высотой» от всех угроз со стороны их «путешествующих между мирами» преследователей. Наутро Мириам показала Брилл душ (ей пришлось объяснить, как с ним управляться), а сама позвонила горничной и занялась ревизией платяного шкафа.

Почти все его пространство занимал громадный чемодан, лежавший там с тех пор, как она оставила его. Пока завтрак поднимался наверх, Мириам открыла чемодан и достала кое-что из новой одежды. «Нужно бы выкроить время и купить что-нибудь еще», — подумала она, разглядывая то, что осталось. Большую часть чемодана занимали вещи, которые не вполне позволяли обрести своего рода неприметность на этой стороне. «Позже», — решила она. Ее бумажник смотрел с немым упреком: внутри лежала платиновая карта, которую передал ей герцог Энгбард. Два миллиона долларов грязных денег — чужих. Это был пропуск на волю либо гибельная ловушка — в зависимости от того, кто именно послал первую банду убийц, — ее враги внутри Клана могли следить за денежными операциями, осуществляемыми с помощью карты. «Надеюсь, у них это не получится, по крайней мере они не сумеют быстро догнать меня, если я все время буду в движении. В противном случае я не единственная из членов семьи подвергалась бы риску. Вероятно, эта карточка безопасна до тех пор, пока продолжает «работать», а я продолжаю перемещаться, — заключила она. — Если кто-то заблокирует ее, у меня будут большие неприятности. Лучше всего не покупать никаких авиабилетов». Нельзя сказать, что она заранее планировала поступить именно так, но попытка примерить правила поведения авиапассажиров на Брилл ничего хорошего не сулила.

В дверь осторожно постучали. Мириам схватила пистолет, спрятала его в карман и подошла. Дверной глазок продемонстрировал ей скучающего посыльного со столиком на колесах. Она открыла.

— Спасибо, — сказала она, протягивая ему чаевые. — Мы оставим столик у себя.

Позади нее, в номере, из ванной вышла Брилл — порозовевшая, свежая… но чем-то озадаченная.

— Откуда берется вся та вода? — спросила она почти недовольно. — Она не иссякает!

— Добро пожаловать в Нью-Йорк, крошка, — медленно растягивая слова, произнесла Мириам, поднимая крышку с тарелки с завтраком. — В страну изобилия, родину великой… ох, извини, — она запнулась и махнула рукой, указывая Брилл на стул. — Проходи, садись, здесь хватит еды для нас обеих. — «Черт возьми, — подумала она. — Мне бы не хотелось постоянно напоминать ей об этом. По крайней мере не так».

— Спасибо, — сказала Брилл, аккуратно беря в руки нож и вилку и принимаясь за дело. — Гм-м. Вкус слегка… странный.

— Да. — Мириам задумчиво жевала, затем налила в две чашки кофе из горячего кофейника. — Яйца не слишком свежие. Да?

— Здесь все чуть-чуть другое. — Брилл нахмурилась, изучая свою тарелку. — Они такие одинаковые, да? Как близнецы.

— Вот так у нас делают вещи. — Мириам пожала плечами. — Ты увидишь здесь множество совершенно одинаковых вещей. Но, заметь, не людей. — Она занялась своим тостом, но потом заметила, что Брилл тайком следует ее примеру, управляясь с маленькими упаковками масла. — Прежде всего я собираюсь позвонить своему другу. Если с ней все в порядке, мы поедем в другой город, и я оставлю тебя там на несколько дней. Наше объяснение будет примерно таким: ты родственница из другого штата, приехала погостить. Твои родители — чудные дремучие провинциалы, из-за которых ты до сих пор не видела множества вещей. Мой друг будет знать правду. К тому же там есть телефон для связи с Роландом. Если я… — она откашлялась. — Тебя будут держать в курсе дел, с тем чтобы ты могла вернуться домой. Я имею в виду, на другую сторону, когда возникнет подобная необходимость.

— «Когда возникнет подобная необходимость», — эхом повторила Брилл с явным сомнением. Она оглядела комнату. — Что это?

— Это? — Мириам прищурилась. — Это телевизор.

— О-о. Очень похоже на послеобеденные развлечения сэра Виллема. Я помню! Кот и мышь и еще говорящий кролик Багз. — Брилл заулыбалась. — Так они что, везде и повсюду?

— Самая обыденная здесь вещь. — «Ну, крошка, я пропишу тебе провести недельку, бездельничая у телевизора, прежде чем мы позволим тебе выходить за дверь самостоятельно», — решила Мириам. — Мне нужно позвонить, — сказала она, потянувшись к своему мобильнику.

Первым делом Мириам выключила телефон, открыла заднюю панель и заменила SIM-карту на ту, что достала из своего бумажника. Затем вновь закрыла телефон и включила его. Он выдал «бип-бип», реагируя на новый идентификационный номер, но никакого сообщения для нее в голосовой почте не было. Собравшись с силами, она набрала номер… номер другого телефона, который отправила федеральной почтой за пару дней до этого.

— Алло? — Голос на другом конце линии звучал, без сомнения, весело и жизнерадостно.

— Поли! У тебя все в порядке?

— Мириам! Как дела, малышка?

— Не без неприятностей, — призналась она. — Послушай ты не забыла про завтра? Ты еще дома?

— Да. Что случилось?

— Я собираюсь навестить тебя, — сказала Мириам. — Во-первых, у меня множество дел, которые нужно обсудить, привести в порядок материалы… и текущие платежи. Во-вторых, я нашла постояльца. Как твоя резервная комната?

— Ты же знаешь, пустует с тех пор, как я выставила этого бездельника Уолтера! В чем дело, уж не хочешь ли ты оставить его со мной?

Мириам взглянула на Брилл.

— В данном случае это барышня, и, скорее всего, она тебе понравится, — осторожно сказала она. — Это часть того дела, за которое мы с тобой взялись. Приюти ее на несколько недель за счет «фирмы»… в смысле, я оплачиваю расходы. Беда в том, что она… гм-м… из другого штата, если ты понимаешь, о чем я. И вообще не знает ничего о том, что ее окружает.

— Вероятно, она говорит по-английски? — В голосе Полетт звучала скорее заинтересованность, нежели смущение и беспокойство, за что Мириам была ей в высшей степени благодарна. Бриллиана играла своей кофейной чашкой и делала вид, будто не понимает, что Мириам ведет разговор с приятельницей о ней при помощи той самой говорящей коробки.

— Да, с этим проблемы нет. Но сегодня утром она впервые столкнулась с программируемым душем, а это для меня большая проблема, потому что в ближайшие несколько недель мне предстоят множество поездок, и мне нужно приютить ее у кого-то, кто мог бы последить за тем, как она привыкает к нашему образу жизни. Сможешь ли ты сделать это?

— Вероятно, — с некоторым оживлением заявила Полетт. — В зависимости от того, возненавидит ли она меня с первого взгляда… или наоборот. Я ведь не могу обещать больше, верно?

— Ну… — Мириам в очередной раз глубоко вздохнула. — Хорошо, мы приедем сегодня, поездом. Будешь дома после обеда?

— Для тебя в любой день! Тебе наверняка есть что рассказать?

— Всякое, — оживленно сказала Мириам. — Обалдеть!

— Тогда до встречи.

Мириам отложила телефон и потерла глаза. Брилл как-то странно наблюдала за ней.

— Кто это был? — спросила она.

— Кто… а, по телефону? — Мириам взглянула на него. Что, Брилл вычислила и это? Способная девочка. — Мой друг. Мой… гм-м… деловой посредник. На этой стороне. — Она усмехнулась. — По крайней мере несколько последних дней. Сегодня днем мы едем к ней в гости.

— «К ней»? — Брилл вскинула бровь. — Сколько хочешь горячей воды без всякой нужды разводить огонь, и женщины, занятые делами? Ничего удивительного, что матушка не хотела отпускать меня сюда: она опасалась, что я никогда не вернусь!

— Да, она не зря опасалась, — сухо согласилась Мириам.

После завтрака она вновь изводила Брилл подбором одежды. Строгий костюм и блузка девушки замечательно вписались бы в окружающий фон, слившись с ним: очередная представительница делового сообщества путешествует по самому центру Нью-Йорка. Мириам с минуту раздумывала, затем взяла другой жакет… на этот раз скорее модный, нежели подходящий для плохой погоды. Ей пришлось переложить пистолет из кармана в сумочку, хотя при этом она бы больше походила на Брилл… Можно надеяться, что это отвлечет любых убийц, охотящихся за одинокой женщиной лет тридцати с такими-то и такими-то характерными чертами.

Они вышли из номера. Мириам подхватила большой чемодан и направилась вниз по лестнице. Брилл не переставала стрелять глазами во все стороны, не пропуская ни телефонов, ни реклам сигарет, но держала вопросы при себе. Мириам привела ее минут на десять в ближайший банк, а затем остановила такси.

— Что это там было? — негромко пробормотала Брилл, после того как Мириам назвала водителю адрес.

— Необходимость позаботиться о наших финансах, — ответила Мириам. — Энгбард открыл мне кредитную линию, но… — Она замолчала, пожимая плечами. «Я вновь говорю с марсианкой», — осознала она.

— Ты должна будешь рассказать мне, как работают эти кредитные штучки, — заметила Брилл. — Не уверена, что видела настоящую разменную монету с тех пор, как оказалась здесь. Но все-таки люди пользуются ими?

— Не часто. Отсутствие в обращении денег облегчает и делает многое удобным… например, становится труднее украсть крупные суммы… или, скажем, бесконтрольно перевести кому-то много денег.

— Ага. — Брилл уставилась в окно, глядя на проезжую часть, на прохожих, одетых в пальто и костюмы зимних расцветок, и на яркие рекламы. — Здесь так шумно! Как можно о чем-то думать в такой обстановке?

— Да, временами это действительно трудно, — согласилась Мириам.

Она купила два билета до Бостона, и ей удалось благополучно проводить Брилл к экспрессу. Они без особых затруднений нашли место у столика вдали от основной массы пассажиров, что оказалось весьма кстати, поскольку Брилл не сумела сдержать удивление, когда поезд тронулся.

— Как необычно! — пискнула было она, неприятно пораженная.

— Это называется поезд. — Мириам указала за окно. — Такой же, как тот, только быстрее, новее и предназначен для перевозки пассажиров. Место, куда мы собрались, находится на расстоянии, которое от дворца Энгбарда можно пройти пешком за сутки, но здесь нам потребуется всего три часа.

Бриллиана во все глаза смотрела на проходящий мимо товарный поезд.

— Я видела кино, — негромко сказала она. — Незачем считать меня невежественной дурочкой. Но совсем другое дело сидеть здесь самой.

— Извини. — Мириам в замешательстве лишь покачала головой. И задумчиво взглянула на Брилл. Та неплохо держалась, даже несмотря на то, что сюрпризы, которые этот мир продолжал ей преподносить, временами должны были просто ошеломлять. Очень способная малышка, хорошо образованная для своего времени, но учится плавать, оказавшись внезапно на глубоком месте… А как бы справилась я сама, предложи мне кто-то билет в 31-е столетие? Мириам задумалась. По грубой оценке, вскоре случился бы взрыв негодования, вызванный чем-нибудь обыденным… осознанием того, что это не какая-то волшебная страна, а самое что ни на есть реальное место, притом что она выросла среди людей, которые жили здесь и утаивали все это от нее. Интересно, как она себя поведет?

Прямо напротив выделялось застывшее лицо Бриллианы.

— В чем дело? — негромко спросила Мириам.

— Э-э… второй ряд этих «тронов», позади тебя… там есть кое-что интересное. Я видела этого человека раньше. Черные волосы, темный костюм.

— Где? — прошептала Мириам, настораживаясь. Она нащупала висевшую через плечо сумку: на самом ее дне был спрятан небольшой пистолет. Нет, только не в поезде…

— При дворе. Он капрал почетного караула на службе у Энгбарда. Кажется, его зовут Эдсгер, что-то в этом роде. Я видела его пару раз в эскорте разных генералов из окружения герцога. Вряд ли он узнал меня. Он читает одну из тех «заумных» газет, что были у бродячих торговцев в том дворце для поездов.

— Гм-м. — Мириам нахмурилась. — А у него нет какого-нибудь багажа? Не видела, когда он садился в поезд? Может, он что-нибудь нес? Опиши мне его.

— У него такой же, как у тебя, дорожный сундук с ручкой, только металлический. Он держит его рядом с собой и периодически кладет на него руку.

— Ага. — Мириам чуть-чуть успокоилась. — Хорошо, я думаю, что нашла способ разобраться с этим. Его чемодан примерно такого же размера, как и мой?

Брилл медленно кивнула, ее глаза смотрели куда-то за левое плечо Мириам.

— Это означает, что, вероятнее всего, он курьер, — тихо сказала Мириам. — Можно предположить, что Энгбард держит его для ежедневной перевозки документов между его дворцом и Манхеттеном. Тогда понятно, почему он проводит так мало времени при дворе. Он может узнавать о происходящем гораздо быстрее, чем думают не входящие в Клан придворные. И если я права, среди прочего он должен везти и отчет о событиях прошлой ночи. — Она приложила палец к губам. — Беда только в том, что если я права, то он вооружен и к нему определенно опасно приближаться. А если я ошибаюсь, то он не курьер. И дождется остановки поезда, а затем попробует убить нас. — Мириам обхватила рукой ствол пистолета, затем остановилась. «Нет, это плохой способ решать подобную задачу», — подумала она, достала из сумки клочок бумаги и принялась писать.

Бриллиана наклонилась вперед.

— Вот опять, — пробормотала она. — Думаю, под пиджаком у него что-то есть. Под самой рукой. Он выглядит так, будто испытывает неудобство.

— Верно. — Мириам кивнула и подтолкнула клочок бумаги через стол к Брилл. Под бумагой прятались две банкноты по пятьдесят долларов и билет на поезд. — Здесь то, что мы собирались сделать. Через минуту ты встанешь, пока он не смотрит, и пройдешь в другой конец вагона… тот, что позади тебя, где двери. Если… — она сдержалась, — если все пойдет не так, как следовало бы, не пытайся геройствовать. Просто сойди с поезда, как только он остановится, затеряйся в толпе и убедись, что этот человек действительно не видит тебя. Приблизительно через час придет другой поезд. Твой билет действителен для проезда на нем, а сойти тебе следует в Кембридже. Выйди со станции, скажи водителю такси, что тебе нужно вот по этому адресу, и заплати ему одной из этих банкнот: ты видела, как это делается. Он даст тебе сдачу. Перед тобой будет маленький дом; номер значится на входной двери. Поднимись туда и скажи женщине, которая там живет, что тебя прислала я и что у меня очередные неприятности. Затем передай ей вот это. — Мириам подтолкнула к ней через стол второй клочок бумаги. — Через день скажи Полетт, пусть воспользуется тем особым номером телефона, который я дала ей. Вот и все. Как думаешь, — ты справишься?

Брилл молча кивнула.

— А что ты будешь сделать сейчас? — негромко спросила она.

Мириам глубоко вздохнула.

— То, что в нашей профессии называется «интервью с противником», — сказала она. — Как, ты говоришь, его зовут?

— Привет, Эдсгер. Не двигайся. Здесь не очень подходящее место, чтобы, имея рану в груди, звать на помощь.

Он напрягся, а она улыбалась, настороженно и жестоко, как мангуст перед сонной коброй.

— Что…

— Не двигайся, сказала. То есть и губами не шевели. Плохой ты киллер, раз допустил, чтобы твоя жертва заинтересовалась тобой.

— Не понимаю, о чем вы!

— Думаю, что понимаешь. И еще я думаю, что это твое слабое место: зазеваться просто потому, что ты на железной дороге и ни один «путешественник между мирами» не может подкрасться к тебе сзади. — Она улыбнулась еще шире при виде его расстроенного лица. — Для начала несколько основных правил. У нас состоится небольшая беседа, а затем мы разойдемся в разные стороны без всякого ущерба для нас обоих. Но чтобы такой исход стал возможен, ты медленно наклонишься вперед и сбросишь свой пистолет вот в этот пакет для покупок.

Курьер склонился. Мириам наклонилась вместе с ним, прижимая пистолет к его ребрам через свой жакет.

— Медленно, — прошипела она.

— Я и так все делаю медленно. — Он распахнул пиджак и двумя пальцами вытянул из кобуры под левым плечом большой автоматический браунинг. Мириам напряглась, но он бросил его в открытый пакет.

— И твой мобильный, — велела она. — А теперь зашвырни пакет ногой под столик. Очень осторожно. — Он нерешительно подтолкнул его ногой. — Положи руки между колен и медленно откинься назад, — приказала она.

— Кто ты? — спросил он, выполняя приказание.

— Сначала ты скажешь, кому передаешь этот чемодан на другом конце, — сказала она. — Обычной почтовой службе… или самому Энгбарду?

— Я не могу…

Она с силой ткнула его пистолетом.

— Можешь, проклятый идиот. Потому что, если ты ничего мне не скажешь, то прочтешь о содержимом этого чемодана на первой странице «Нью-Йорк тайме», слышишь?

— Чемодан поступает к Матиасу.

— К секретарю Энгбарда, все верно. — Мириам ощутила, как он вновь напрягся. — Ответ был правильный, — тихо добавила она. — А теперь сделай кое-что и для меня. У меня есть сообщение для Энгбарда, сообщение только для его ушей, понимаешь? Не для Матиаса, не для Роланда, не для кого-то из тех лордов наместников, что постоянно окружают его. Запомни, у меня есть твой номер! Если кто-то, кроме Энгбарда, получит это сообщение, я выясню это, сообщу ему, а он просто убьет тебя. Уловил? Хорошо. Вот что будет дальше: через пару минут поезд остановится. Ты встанешь, заберешь свой чемодан… но не пакет с телефоном… и покинешь поезд так, чтобы я могла следить за тобой. Затем ты встанешь около двери вагона, где я смогу видеть тебя, пока поезд не начнет отходить от станции… а ты должен стоять там, пока он отходит, потому что, если ты не будешь там стоять, я просто пристрелю тебя. Если хочешь знать, почему меня считают «стреляющей по всему что движется», можешь спросить у Энгбарда… после того как доставишь его корреспонденцию.

— Должно быть, ты и есть… — У него округлились глаза.

— Не произноси моего имени.

Он кивнул.

— В Бостон ты отправишься час спустя… во всяком случае, ты будешь там на час позже, чем должен. Не пытайся организовать за мной слежку или искать меня — меня там не будет. Вместо этого отправляйся в защищенный дом-«двойник» в Форт-Лофстром, передай, как обычно, свою доставку Матиасу, скажи, что опоздал на поезд или еще что-нибудь в этом роде, а затем попроси разрешения увидеть старика и расскажи ему о нашей встрече в этом поезде.

— Что? — Он выглядел озадаченным. — Я думал, у тебя есть сообщение.

— Ты и есть мое сообщение. — Она сухо усмехнулась. — И должен оставаться в живых, чтобы доставить его. Кажется, мы тормозим… Делай, как я говорю, и все закончится очень быстро.

Он очень медленно покачал головой.

— Они были правы на твой счет, — сказал он. Но когда Мириам спросила его, кого он имеет в виду, он просто уставился на нее, не мигая.