Семейные узы

Глава 14

На этот раз Энни не пришлось звонить Теду. Утром он позвонил сам и пригласил ее на ленч. На ночь он остался у Патти и не мог позвонить раньше. Дети отправились к отцу, Патти опять угрожала Теду покончить с собой, а потом занималась с ним любовью с небывалым пылом. Секс становился все лучше и лучше, но Теда угнетало отчаянное неистовство Патти. Она использовала секс в качестве крючка для наживки. Тед привык к нему, как к наркотику, но угрозы минувшей ночи его отрезвили. Он не желал быть виновным в ее смерти, а Патти говорила так, словно давно все для себя решила, и повторила это несколько раз.

Они встретились в «Бреде». Энни знала, что Теду здесь нравится. Едва увидев его в дверях, она ощутила, как сердце ее дрогнуло. Она и без объяснений тотчас поняла, что ее мальчик попал в западню и сознает это, даже не признавая открыто. Ей стало дурно от страха за Теда.

Для начала они поговорили о его учебе, о ее ноге, а потом Энни взяла быка за рога.

— Ты близок с этой женщиной? Чего она от тебя хочет? Ей, должно быть, около сорока, а ты еще ребенок.

Тед ждал этих слов.

— Ей тридцать шесть лет. Это произошло сразу после Дня благодарения. Она преподает у нас курс деловых контрактов. Я плохо написал тест. Она предложила помощь. Я приехал к ней домой позаниматься и, сам не знаю как, оказался в ее постели. И с тех пор почти не выбирался оттуда. — Тед, как всегда, не лукавил. Он ни слова не сказал о любви. — Зато я получил высший бал по контрактам. — Тед криво усмехнулся. Он не стал говорить, что едва сдал остальные предметы. Никак не получалось совмещать Патти и юридический факультет.

— Это серьезно? Ты ее любишь? — Энни пристально вглядывалась в его лицо.

Он выглядел не влюбленным, а встревоженным.

— Не знаю, — честно признался Тед и рассказал Энни об угрозах Патти, о том, что она пугает его самоубийством. Вообще-то Тед не собирался об этом говорить, но Патти так его измотала, что он не выдержал и доверился тете. Она мудрая женщина и всегда на его стороне, а Патти — новый человек в его жизни, к тому же совсем неуравновешенный.

— Возможно, я скажу ужасную вещь, но она не может удержать тебя страхом и чувством вины. Это не любовь, а шантаж! — в ярости произнесла Энни.

— Она не хочет меня терять. Думаю, ей многое довелось пережить из-за развода. — Тед пытался быть объективным.

— Тысячи людей разводятся, Тед. Но они не грозят убить себя, если у них не складываются новые отношения. Это болезнь.

— Понимаю.

Тед выглядел очень подавленным, и Энни не хотелось распекать его за историю, в которую он влип.

— Чем я могу тебе помочь? — Энни взяла себя в руки. — Может, тебе стоит на некоторое время слегка от нее отдалиться? Пока положение не ухудшилось. Она ведь может привязаться к тебе еще сильнее. А дети?

— Хорошие ребята. Они мне нравятся. Когда я остаюсь ночевать, их отправляют к отцу. У них с Патти общая опека. Неплохой парень. Энни, я хочу быть с ней, но не хочу этого давления.

— Вероятно, она иначе не может. Такие люди меня беспокоят. Постарайся сохранять дистанцию. Попробуй немного отдалиться. Ради собственного блага. Объясни, что тебе это необходимо.

— Она придет в ярость, когда я это скажу.

Энни не знала, что ему посоветовать. Она никогда не сталкивалась со столь неуравновешенными людьми и очень жалела, что Тед так глубоко увяз в этой истории. У нее было чувство, что Патти намеренно поставила его в такое положение. У этой женщины были собственные цели. Тед — невинный младенец, и Патти это понимает.

Они проговорили весь ленч. Тед почувствовал себя лучше и вернулся к себе, а не к Патти. Энни дала ему хороший совет. Он позвонил Патти и сказал, что эту ночь проведет у себя. Ему надо кое-что сделать и кое-что написать. Благодаря Энни у него хватило смелости заявить об этом.

— Ты хочешь меня бросить? — обвиняющим тоном воскликнула Патти. У Теда сжалось сердце.

— Разумеется, нет. Просто у меня здесь работа.

— Это все твоя тетка, так ведь? Она подкупила тебя! Уговорила держаться от меня подальше! — В голосе Патти послышались истерические нотки. Как быстро она завладела всей его жизнью! Он превратился в добровольного раба, а сейчас, осыпаемый угрозами и обвинениями, чувствовал себя в западне.

— Моя тетя не стала бы делать ничего подобного, — собрав все свое самообладание, ответил Тед. — Она замечательная женщина. Она беспокоится о нас, но уважает мое право самому делать выбор и принимать решения. Она не сумасшедшая и не стала бы меня подкупать.

— Так, значит, это я сумасшедшая? — взвизгнула Патти. — Вовсе нет! Я схожу с ума из-за тебя. И я не хочу, чтобы кто-нибудь нам мешал.

— Никто и не думает мешать. Просто дай мне передохнуть. Завтра зайду. Мы можем отвести детей в парк.

— Они проведут выходные у своего отца, — победным голосом возразила Патти. Тед понял, что это означает — два дня сексуальной акробатики. Внезапно на него накатила апатия, но тело отозвалось привычным возбуждением. Казалось, оно предает своего хозяина и вожделеет ее больше, чем он сам. У Теда не оставалось выбора. Его плоть решала за него и подчинялась не ему, а Патти.

— Я завтра зайду, — повторил он, упал на кровать и уставился в потолок. Он понятия не имел, что станет делать и хочет ли что-нибудь делать. Он принадлежал ей и чувствовал себя в ее власти. За ленчем Энни все говорила правильно, вот только решения принимал не Тед, а Патти. Ни он, ни Энни ничего не могли сделать. Все было в руках у Патти.

Через неделю после первого совместного ленча Том Джефферсон снова позвонил в офис Энни. Сказал, что у него встреча неподалеку, и спросил, не согласится ли она пообедать с ним, а потом он вернется на работу. Энни с радостью согласилась. Они встретились в кафе «Клуни», которое ей всегда нравилось. Том ждал ее у двери, и они вместе вошли в зал. Он был в прекрасном настроении. Энни все еще передвигалась на костылях, а его рука оставалась в гипсе, но у обоих боли прошли. Том рассказал ей, что готовит большой репортаж и, возможно, придется поехать в Калифорнию на встречу с губернатором. Энни нравилось слушать о его работе, о военных приключениях. Когда он рассказывал о поездке на Ближний Восток, Энни сообщила, что Кейти встречается с молодым человеком из Ирана и очень в него влюблена.

Том заметил, что глаза Энни осветились нежностью, когда она говорила о Кейти. Он невольно подумал, что племянницы и племянник привносят в ее жизнь нечто такое, чего он сам, не имея детей, никогда не испытывал. Том видел, как она любит их, но тем не менее все они живут собственной жизнью.

— Он очень приятный молодой человек, — рассказывала Энни о Поле. — Воспитанный, добрый, умный, внимательный. Любая мать может гордиться таким сыном. Но меня беспокоит, что Кейти встречается с человеком другой культуры, пусть даже он стал американцем и жил здесь с четырнадцати лет. У них могут быть совсем разные взгляды. Она очень свободомыслящая девушка, иногда даже склонная к крайностям, а он довольно консервативен. Позже, если, конечно, наступит какое-нибудь «позже», это может им повредить, а у меня сложилось впечатление, что они относятся друг к другу очень серьезно.

— А что думают его родители?

— Не знаю, я с ними не знакома. Кейти весьма современная девушка с дюжиной пирсингов и парой татуировок; сейчас устроилась на работу в салон тату. Если его родители с этим смирятся, значит, они более либеральны, чем я. Когда она рассказала мне об этой новой работе, у меня едва не сделался сердечный приступ, а Кейти расценивает это как стажировку в графическом искусстве.

Тома рассмешила эта мысль.

— Неужели Кейти и Пол собираются пожениться?

Энни задумалась.

— Пожалуй, нет. Оба еще очень молоды. Ей двадцать один, ему двадцать три. Думаю, у обоих это первая любовь. Они очень наивны, но я все равно беспокоюсь. С другой стороны, я бы, наверное, беспокоилась из-за любого молодого человека. Не хочу, чтобы ее сердечко было разбито.

— Не забывайте о Ромео и Джульетте. Юная страсть бывает очень сильна. Но раз вы говорите, что он хороший парень, то все обойдется. Да и она скорее всего более здравомыслящая девушка, чем вы думаете.

Потом Энни рассказала о Теде и его подруге, которая значительно старше.

— Такие женщины могут быть опасны, — серьезным тоном заметил Том. — Похоже, она не совсем уравновешена. — Энни тоже так показалось. Она не переставала думать об этом с тех пор, как Тед за ленчем рассказал ей о Патти. — Да, похоже, они не дают вам расслабляться.

— Теперь чаще, чем в детстве. Тогда они требовали больше времени — бейсбол, футбольные матчи, уроки балета, — но сейчас стало больше тревог. Приходится принимать важные решения, иногда очень рискованные, однако они порой этого не понимают и не видят опасности, — грустно сказала Энни. — А моя старшая племянница до крайности обязательна, к тому же трудоголик. Чем старше они становятся, тем беспомощнее я себя чувствую.

— Понятно. Но ведь это их жизнь, а не ваша.

— Легко сказать, но как же трудно жить по этому принципу, — вздохнула Энни.

— Возможно, вам следует больше заниматься собой и своими интересами, — осторожно предположил Том. — Тогда они тоже станут более независимыми. Нельзя все время стоять на страже за счет собственной жизни. Это вредно для детей. Шестнадцать лет — достаточный срок.

Энни не могла с этим не согласиться, просто ей было трудно расстаться с детьми и постоянной заботой о них.

Следующий вопрос Тома удивил Энни.

— Как вы думаете, есть ли в вашей жизни сейчас место мужчине? Мне кажется, вы достаточно долго ждали, чтобы начать жить собственной жизнью. Разве вы этого не заслужили, Энни? Судя по вашим рассказам, обещание, данное сестре, выполнено, и вам больше не нужно жертвовать собой ради детей.

Энни кивнула. Она понимала, что он прав, но не знала, как осуществить этот план.

— Я думаю, место есть, — прямо ответила она. — Я просто не пробовала жить собственной жизнью, да и не испытывала в этом потребности. — Дети заполняли все ее мысли и чувства, отнимали все время, силы, внимание.

Тома взволновала история Энни. Она ему нравилась, но он видел, что будет нелегко завоевать ее. И все же Том решил, что такая женщина стоит любых усилий.

— Не хотите со мной пообедать на следующей неделе?

— А может быть, вы приедете к нам вечером в воскресенье и познакомитесь с детьми? А пообедать вдвоем мы сможем в другой раз. — Энни хотелось, чтобы он познакомился с ее семьей, увидел, как она живет.

Тому мысль понравилась, а пообедать вдвоем они действительно могут позже.

— Я позвоню в воскресенье, чтобы все уточнить, — пообещал он.

Они еще немного поболтали. Том сказал, что позвонит, если придется лететь в Калифорнию. Он по-прежнему много ездил, но за границей бывал реже, чем прежде.

У Энни осталось очень приятное впечатление от ленча с Томом. Она с удовольствием думала о предстоящем в воскресенье обеде, попросила Кейти остаться дома, предложила ей пригласить Пола. Энни хотелось, чтобы Том с ним познакомился. Для Теда она оставила сообщение с приглашением на обед в воскресенье, не упоминая о Томе и не включив в приглашение Патти.

Кроме того, Энни надеялась, что к воскресенью Лиззи вернется в Нью-Йорк. Ее поездка предполагалась короткой, а как выйдет на самом деле, Энни не знала: у Лиз не было времени ей звонить. Предстоящая семейная встреча радовала и волновала Энни.

В ту ночь, лежа в постели, она обдумывала вопрос Тома, есть ли в ее жизни место мужчине. Том ей нравился, нравились их разговоры. У них никогда не иссякали темы для обсуждения. Тем не менее Энни не знала, что ответить. Все эти годы она, по выражению Кейти, «жила, как монашка», и теперь не была готова круто изменить свою жизнь. Прошло столько времени, да и жить одной проще… В сорок два года нелегко решиться все изменить и снова пустить в свое сердце мужчину. Хочет ли войти в дверь, за которой открывается мир интимных отношений? Или же навсегда закрыть ее и выбросить ключ?..

Поездка Лиз в Калифорнию сложилась удивительно удачно. Она познакомилась с интересными людьми, увидела сказочные украшения, многое узнала о звездах, которым они когда-то принадлежали. Не случилось ни единой задержки, и после двух дней напряженных съемок и встреч она была готова сложить вещи и вернуться домой. К тому же не понадобилось возвращать драгоценности поставщикам — все они оставались у нынешних владельцев. Лиз уезжала в такой спешке, что даже не смогла позвонить Жану-Луи. Она просто помчалась в аэропорт и успела на последний рейс в Нью-Йорк. Она все еще жила по парижскому времени, чувствовала себя измученной и надеялась, прилетев в Нью-Йорк, отдохнуть хотя бы несколько дней. Лиз с радостью возвращалась домой, да еще на два дня раньше срока. Париж измотал ее, в Лос-Анджелесе тоже пришлось много работать. Лиз заснула еще прежде, чем самолет поднялся в воздух.

Она не просыпалась до самого аэропорта Кеннеди. Багажа у нее не было, только ручная кладь, а потому она моментально выскочила из аэропорта, прыгнула в такси и дала шоферу свой адрес, но передумала и решила отправиться к Жану-Луи. Звонить в полшестого утра было рано, но Лиз знала, где лежит ключ. Она сможет тихонько войти и нырнуть в теплую постель Жана-Луи. За год, возвращаясь из командировок, она делала это множество раз.

Достав ключ из-за огнетушителя, Лиз открыла дверь и вошла. В лофте было темно. Переехав сюда, Жан-Луи установил здесь такие же жалюзи, как в Париже. Сказал, что так ему лучше спится. И действительно, когда Лиз ночевала здесь после утомительной поездки, то иногда не просыпалась до двух часов дня.

Лиз хорошо ориентировалась в лофте, а из-под двери ванной пробивалась тончайшая полоска света. Она легко отыскала кровать, бросила одежду на пол, скользнула в постель и обняла Жана-Луи. В ответ кто-то вскрикнул, но не Жан-Луи. Лиз резко села в кровати. Жан-Луи тоже сел и быстро включил свет. Они посмотрели друг на друга, потом Лиз опустила глаза. Между ними лежала Франсуаза, бывшая подруга Жана-Луи и мать Дамьена. Все трое были потрясены. Лиз, как ошпаренная, выскочила из постели. В темноте она обняла не Жана-Луи, а Франсуазу.

— Черт возьми, что здесь происходит? — глядя в глаза Жану-Луи, выкрикнула Лиззи. Она была так потрясена, что и не подумала одеться. Все участники сцены были обнажены. — Я считала, что вы просто друзья.

— У нас общий ребенок, — начал объяснения Жан-Луи с типично галльской живостью. Франсуаза просто лежала и смотрела в потолок. В постели Жана-Луи она чувствовала себя абсолютно комфортно и, казалось, не обращала внимания на жаркий спор между Лиз и Жаном-Луи, словно происходящее не имело к ней никакого отношения.

— При чем здесь это? — кричала Лиз. — Что она здесь делает?

При этих словах Франсуаза приподнялась на локте и стала наблюдать за спорящими. Лиз бросила на нее сердитый взгляд, но Франсуазу это не смутило.

— У нее тут работа на этой неделе, вот она и заскочила поздороваться, — вяло произнес Жан-Луи. Сказать ему было нечего.

— На мой взгляд, вы не только поздоровались, — прищурившись, процедила Лиз и наклонилась за своей одеждой. — Мерзавец! Ты говорил, что верен мне. — Лиз быстро оделась. Франсуаза поднялась и проплыла мимо Лиз в ванную.

— Я верен тебе! — настойчиво проговорил Жан-Луи. — Я люблю тебя. А с Франсуазой мы просто друзья.

— Чушь! Расскажи это кому-нибудь другому. Ты врал мне, и все.

Теперь Лиз была уверена, что женское белье, которое она нашла в его парижской квартире, провалялось там вовсе не четыре года, а гораздо меньше. Интересно, давно он с ней спит? И прекращал ли вообще? Франсуаза держалась так, словно ничего не произошло.

— Лиззи, ну что за пуританство! — высвобождаясь из простыни, произнес Жан-Луи и подошел к Лиззи. — Все так живут. Это не имеет никакого значения. — Он попытался обнять Лиззи, но она не позволила.

— Для меня имеет! — Надо же быть такой дурочкой! Ведь она так ему верила. Такие мужчины, как Жан-Луи, не способны никому хранить верность. Теперь она поняла, что он обманывал ее весь год и его понятие о верности сильно отличается от того, что имела в виду сама Лиз. — Мне следовало быть умнее.

Из ванной появилась Франсуаза и закурила сигарету Жана-Луи. Она вела себя совершенно спокойно. Казалось, неприятная сцена ее совсем не огорчает. Лиззи знала, что у нее тоже есть друг. Настоящая собачья свадьба!

Самой большой глупостью Лиззи было верить, что Жан-Луи другой. Столь обаятельные мужчины никогда не бывают верными. У них другие гены. Лиззи неоднократно с этим сталкивалась, но всегда говорила себе, что на сей раз будет иначе. Однако все повторялось. Жан-Луи был таким же, как другие мужчины, с которыми она встречалась. Лиз безошибочно выбирала тех, кто был не способен ни к верности, ни к длительной привязанности. Должно быть, такой тип мужчины отвечал ее подсознательному страху перед слишком серьезными обязательствами. Ей уже не раз приходилось оказываться действующим лицом подобных сцен.

— Неужели у тебя нет никакого понятия о морали? — спрашивала Лиз, с отвращением глядя на Жана-Луи. — Я достойна лучшего отношения. Не знаю, почему я тебе поверила.

Лиз не любила Жана-Луи и знала это, но он ей нравился, она ему доверяла, а это оказалось ошибкой. В ее мире все мужчины были такими. Да она и не искала других. Подиум заполняли мужчины, которые хотели вечно оставаться детьми, они никогда не играли по правилам. Правил для них не существовало, они просто забавлялись. Кончалось все тем, что всегда кто-нибудь обижался. Лиз устала от таких отношений.

Одевшись, она бросила презрительный взгляд на Жана-Луи.

— Придурок! Жалкая пародия на мужчину! А хуже всего то, что отец из тебя никакой. Вечно ищешь предлог, чтобы не быть вместе с сыном и переложить заботы о нем на других. Лично я заслуживаю лучшего мужчину, чем ты, но важно то, что Дамьен заслуживает лучшего отца. Почему вы с Франсуазой не хотите очнуться и повзрослеть, вместо того чтобы вечно идти на поводу у своих слабостей?

Выходя из комнаты, она окинула взглядом сначала его, потом Франсуазу. Жан-Луи не сказал ни слова, пока она с силой не захлопнула дверь.

Бегом спускаясь по лестнице, она вдруг поняла, что не чувствует боли, одно только облегчение. С нее хватит. С мужчинами вроде Жана-Луи покончено. Она повзрослела, а он не повзрослеет никогда.

Упав на сиденье такси, Лиз дала себе клятву, что больше никогда не свяжется с подобным субъектом. Лучше быть одной, чем впустую тратить время и силы. Опустив стекло, Лиз подставила лицо свежему холодному ветру. Она не сердилась и не грустила. Она была готова идти дальше.