Семь жизней до счастья

Глава 4 Пресловутое колесо судьбы

Служители вели меня в Загробный мир. Похоже, мне все-таки удалось избежать любовных страданий в шести грядущих перерождениях. Я с облегчением выдохнула, запрокинула голову и хотела расхохотаться, но смех необъяснимым образом замер у меня на губах, не успев прозвучать. Во рту до сих пор оставался привкус слез Лу Хайкуна, и у меня защемило сердце. Глупый мальчишка остался жив, но я никогда его больше не встречу.

Я оглянулась на дорогу, ведущую к Желтым истокам, и замерла в растерянности.

– Иди давай! Чего медлишь? Снова пакость задумала? – пронзительно взвизгнул служитель, не спускавший с меня настороженных глаз.

Я скривила губы:

– К чему такая спешка? В этот раз я послушно выпью отвар тетушки Мэн.

На время забыть тяжелые мысли – не так уж и плохо.

Неожиданно для меня служитель издевательски усмехнулся:

– Отвар тетушки Мэн? Надеешься переродиться? Сначала ты проведешь десяток лет в Загробном мире, искупая грехи!

Я оторопела:

– Какие еще грехи?

Служитель потащил меня дальше в глубины Загробного мира, но дорога вела вовсе не к мосту Найхэ. У меня внутри все напряглось. Неужели меня бросят в котел с кипящим маслом? Небо – свидетель: в мире людей я не совершала тяжких преступлений!

Пока я в догадках ломала голову, служитель пояснил:

– В прошлый раз ты и божественный владыка [36] Чу Кун устроили в Загробном мире свару – тогда из-за вас все кувырком полетело! Разъяренная тетушка Мэн удалилась от дел на три тысячи лет. Нам и раньше рук не хватало, а теперь мы вообще ничего в срок не успеваем. Божественный владыка Чу Кун хотя бы порядочность проявил – покорно отработал пять лет, искупая вину. А ты? Шлепнула себя по заднице и перевоплотилась! Хм, в дела смертных мы, конечно, не вмешиваемся, но раз уж ты к нам вернулась – легко не отделаешься!

Я нервно сглотнула. Как я могла позабыть ту давнюю стычку?

Загробный мир и Небесное царство четко разделены. Даже если бы мне предстояло прожить тысячу жизней в любовных страданиях, сперва я должна была понести наказание, назначенное в Загробном мире. Это… означало задержку. А если мое наказание продлится так долго, что Лу Хайкун умрет? Меня угораздит переродиться одновременно с ним?

В моем сердце царило смятение. Служитель тем временем привел меня во дворец Янь-вана [37] и провозгласил:

– Владыка, облачная фея Сян Юнь [38] перед вами!

В просторном зале повисла тишина. Я подняла голову и увидела пару скрещенных ног на роскошной столешнице. За столом в огромном кресле развалился мужчина в черных одеждах. Он крепко спал, прикрыв лицо книгой.

– Владыка! – прокричал снова служитель. – Облачная фея Сян Юнь перед вами!

Мужчина в кресле вздрогнул всем телом и проснулся. Книга упала на пол с глухим стуком.

– А?.. Что ж, хорошо.

Янь-ван убрал со стола ноги, сел прямо, вытер рот и небрежно порылся в бумагах, разбросанных на столе. Его глаза были затуманены сном.

– Какая фея? Что она натворила?

У меня задергались уголки рта. Этот тип и правда Янь-ван? Да он наверняка подставной! Лицо как у белолицего красавца – младшего шэна [39], а поведение как у развратного дядьки.

Секретарь, сидевший по левую руку владыки, беспомощно вздохнул:

– Та самая облачная фея Сян Юнь, которая устроила беспорядок в Загробном мире двадцать лет назад.

– Ах да! – Янь-ван хлопнул в ладоши, и его глаза заблестели. – Вот ты кто! А ты не промах. Веселую кутерьму устроила, я неплохо повеселился. Ха…

Секретарь рядом с ним кашлянул. Янь-ван с усилием стер улыбку с лица, принял суровый вид и обратился к секретарю:

– Какой приговор вынесем?

– Двадцать лет назад божественный владыка Чу Кун искупал вину в течение пяти лет, а облачная фея Сян Юнь самовольно перевоплотилась и сбежала в мир смертных. Она поступила дурно и, по моему мнению, заслуживает тройной кары. Пусть отработает в Загробном мире пятнадцать лет, чтобы преподать душам умерших урок: законы нашего мира суровы и беспристрастны, добровольное признание вины облегчает наказание, а сопротивление ужесточает его.

Янь-ван кивнул:

– Хорошо, так и поступим.

Он снова откинулся в кресле и мгновенно заснул. Приговор был вынесен с такой легкостью, словно решался вопрос, что съесть на обед – яичницу с луком или с помидорами.

Служитель отвел меня к мосту Найхэ, где души умерших по-прежнему смирно стояли в шеренгах, и указал на огромный котел:

– Отныне ты будешь готовить отвар вместо тетушки Мэн и следить, чтобы он не испортился. Через пятнадцать лет сможешь перевоплотиться.

Я поразмыслила и решила, что пятнадцать лет – это не так уж много. Чу Куну предстоит провести в мире смертных еще сорок или пятьдесят лет. Я успокоилась, покорно взяла поварешку и начала готовить отвар.

В Загробном мире день неотличим от ночи, и там всегда царят хаос и мрак. Отрывая взгляд от котла, я видела души умерших, бредущих к мосту по дороге. Все они, оказавшись в Загробном мире, неизменно выглядели одинаково обескураженными. Сперва я жалела их, но со временем мои чувства притупились. Независимо от того, рыдали они или горько смеялись, не зная, что делать, я безучастно повторяла одно и то же:

– Встаньте в очередь за отваром.

Не замечая, как летит время, я проработала в подземном мире двенадцать лет. Казалось, еще три года – и все закончится, однако судьба решила сыграть со мной злую шутку.

В тот сумрачный, как обычно, день я вдруг увидела на другом конце дороги, ведущей к Желтым истокам, до боли знакомый силуэт. Я так растерялась, что уронила поварешку в котел. Дрожащим пальцем я указала на новоприбывшего, не веря собственным глазам:

– Лу Хайкун!

Я думала, что никогда его не увижу. Думала, что нам, обреченным страдать от несчастной любви, удалось разминуться на оставшиеся шесть жизней… Ломая в отчаянии руки, я с горечью воскликнула:

– Все усилия пошли прахом! Кто мог подумать, что ты так рано умрешь?

Мои сетования и зубовный скрежет нарушили тишину Загробного мира. Души умерших безучастно таращились на меня. Лу Хайкун на дороге замер на миг, его взгляд заскользил вдоль обочины, поросшей красными паучьими лилиями [40], и остановился на мне. После недолгой растерянности его глаза опасно сузились, и он стремительным шагом направился в мою сторону.

Лу Хайкун шел так быстро, что у меня зародилось дурное предчувствие.

Спустившись в Загробный мир, юноша вспомнил прошлое. Влюбленный и преданный Лу Хайкун превратился в надменного божественного владыку Чу Куна, одного из двенадцати посланников звездного владыки Мао Жи. Даже если он помнил события, приключившиеся в мире смертных, то рассматривал их как незначительный эпизод своей долгой жизни.

В глазах божественного владыки я – сумасшедшая, прокусившая ему плечо. Злая девка, которая каталась по земле, царапалась и дралась, позабыв о достоинстве. Виновница всех его бед. Та, кто втянула его в неприятности и заставила отработать в Загробном мире целых пять лет!

Похоже, Чу Кун был готов разорвать меня в клочья.

Я занервничала, но тут же подумала: ведь это он первым начал, а я всего лишь оказала сопротивление ради самозащиты. Кроме того, в прошлой жизни я героически пожертвовала собой, чтобы спасти его, благодаря чему Чу Кун счастливо прожил столько лет в мире людей. Да он должен быть мне признателен!

Не успела я себя успокоить, как Чу Кун выхватил из пустоты длинный кнут алого цвета. Не говоря ни слова, он с резким выкриком ударил меня. Я остолбенела, глядя на его лицо – в точности такое же, как у Лу Хайкуна. Ноги будто к земле приросли, я не могла двинуться с места. Свистящий кнут задел мою шею, и жгучая боль вырвала меня из оцепенения. Я потрогала место удара, на кончиках пальцев остались капли крови – похоже, кнут рассек кожу. Тогда я перевела взгляд на Чу Куна.

Увидев, что действительно задел меня, тот на мгновение растерялся.

– Ты… – злобно выпалил он, хмуря брови. – Ты что, совсем безмозглая?! Кнут еле шевелился, а ты даже увернуться не смогла!

Я непроизвольно вскинула брови:

– Сам хлестнул и еще ругаешься?!

– Откуда… откуда мне было знать, что ты не успеешь увернуться?!

Действительно, будь все как раньше, я бы точно уклонилась от удара кнутом. Но Лу Хайкуну я противостоять не могла. Я шагнула вперед, не задумываясь, справлюсь ли с Чу Куном, и схватила его за ворот.

– Ах ты, дохляк! Зря я пожертвовала жизнью ради тебя!

Чу Кун на мгновение застыл, сдвинул брови и свирепо выпалил:

– Да кому твоя жертва нужна?! – Он запнулся; в его глазах промелькнуло странное выражение, которое тут же сменилось очередной волной гнева. – Ты посмела упомянуть нашу любовную связь в мире смертных? Ты посмела… – У Чу Куна на миг перехватило дыхание. – Посмела заставить меня…

Он долго молчал, но фразу так и не закончил.

– Я все уже продумала, все подготовила, чтобы больше с тобой не встречаться. А ты? Даже не постарался прожить отпущенный срок и умер так рано!

Я на миг притихла, вспомнив слова Лу Хайкуна, сказанные перед моей смертью, и с ненавистью выкрикнула:

– Ну конечно! Когда я умирала, ты сказал, что в будущей жизни и той, которая за ней последует, мы снова встретимся! Ты меня проклял, да?! Ты – коварный злодей!

Лицо Чу Куна позеленело, и он тоже схватил меня за ворот:

– Ты провела в Загробном мире больше десяти лет и до сих пор не переродилась! Очевидно, что ты строишь козни! Вздумала мне и следующую жизнь испортить, коварная лицемерка?

– Коварная? – Я указала на котел с зельем. – Потому что десяток лет готовила отвар забвения? Если бы ты, мелкий ублюдок, не устроил в Загробном мире переполох, терпела бы я такие мучения?!

– По-твоему, это я виноват?! – Чу Кун так разозлился, что едва рассудок не потерял, а его возмущенный голос сорвался на фальцет. – Я пять лет вкалывал на износ по твоему навету, а ты валишь все на меня?! Отвар тетушки Мэн… Ты посмела вспомнить отвар?!

Не отпуская мой ворот, Чу Кун неожиданно сотворил заклинание. Мое тело одеревенело, и я потеряла способность двигаться.

– Что ты делаешь?! Что ты задумал?! – в ужасе закричала я.

Чу Кун потащил меня к мосту Найхэ, схватив на ходу чашу с отваром. Служители бросились врассыпную в страхе перед его духовной силой. Спустя тридцать два года перед мостом Найхэ вновь приключился переполох.

Юноша сжал мою челюсть, вынудил открыть рот и, холодно улыбаясь, начал вливать в него отвар тетушки Мэн.

– В прошлый раз ты сбежала, не выпив отвар, из-за чего моя жизнь оказалась унылой. Посмотрим, сбежишь ли ты теперь.

Духовная сила Чу Куна значительно превосходила мою, он полностью обездвижил меня. Я могла только пускать пузыри, пытаясь выплюнуть все, что он вливал мне в рот. Мой враг вел себя как одержимый. Видя, что я выплевываю отвар, негодяй не останавливался. Когда чаша опустела, он тут же схватил вторую.

– Первая была за прошлую жизнь, еще одной тебе тоже не миновать!

– Подлый мерзавец! – свирепо бранилась я, захлебываясь отваром.

Больше всего на свете я мечтала овладеть какой-нибудь непобедимой магической техникой, которая превратила бы мой убийственный взгляд в клинки, чтобы начисто соскоблить плоть с костей Чу Куна.

Не знаю, сколько отвара я успела выпить. Когда издалека послышался испуганный возглас секретаря владыки Загробного мира, негодяй уже перемахнул через мост Найхэ и мчался к Шести путям перерождения. Мелкий ублюдок! Он посмел украсть мою идею! Он сохранил память! У него остались воспоминания! До чего же ужасная жизнь меня ждет!

Однако это было еще не самое страшное. Худшую новость растерянным голосом сообщил секретарь Янь-вана:

– Скорее! Переверните облачную фею вверх ногами! Если она выпила слишком много отвара, то переродится дурочкой!

Я с жалким видом лежала на земле и боролась с отрыжкой. Глядя в небо, я словно смотрела в свою душу. Там открывалась мрачная и безжизненная картина, полная тишины и отчаяния… Ни единого ростка надежды.

Я вцепилась в ноги Янь-вана и залилась горькими слезами, умоляя оставить меня в Загробном мире, чтобы готовить отвар забвения еще несколько лет. Янь-ван пребывал в затруднении. Он поглядывал на секретаря, но тот с ледяным выражением лица твердил одно и то же:

– Законы Загробного мира строги и справедливы. Нельзя наказывать того, кто не заслужил наказания.

– Я сама прошу, чтобы меня наказали! – в отчаянии завопила я. – Пожалуйста! Покарайте меня еще сильнее! Пусть наказание продлится три-четыре десятка лет! Я воскурю в вашу честь благовония и буду вовек благодарна!

Секретарь остался невозмутим, а Янь-ван вздохнул и погладил меня по голове:

– Сяо Сянцзы, не плачь. То, чего нельзя избежать, все равно произойдет.

– Почему?! – возмущенно воскликнула я. – Мы ведь опять устроили переполох, почему нас не наказывают?!

Янь-ван поковырял в носу.

– Потому что на этот раз никто не пожаловался и не удалился от дел. На Загробный мир ваша ссора не повлияла. Поэтому оснований для наказания нет.

Я заплакала еще горше:

– Я могу перевернуть котел с отваром забвения, и души не успеют переродиться в срок!

Секретарь бросил на меня холодный взгляд:

– Советую этого не делать. Это тяжкое преступление, за которое полагается порка.

Я уронила голову и безудержно разрыдалась. Янь-ван поцокал языком:

– Божественному владыке Чу Куну предстоит пройти с тобой любовное испытание. Если он превратил тебя в дурочку, ему самому нелегко придется.

Я вытерла горючие слезы.

– Он не выпил отвар забвения перед перерождением и помнит все до мелочей. Он ни за что не полюбит меня. Если я попаду к нему в руки дурочкой, у меня будет только два пути: умереть страшной смертью или умереть еще более страшной смертью…

– Вовсе не обязательно, – возразил Янь-ван, пошарил среди груды документов у себя на столе и достал роскошное квадратное зеркало. – Глянь-ка в Зеркало прошлой жизни. Божественный владыка Чу Кун горячо любил тебя.

Я отвернулась, отказываясь смотреть. Мне было страшно увидеть в зеркале слезы Лу Хайкуна: вдруг я тоже расстроюсь?

– Это не Чу Кун, – хмуро сказала я.

– Грань между крайностями – быть или не быть – очень тонка. Этот парень даже сам не знает, кто он. Почему же ты так уверена? – уклончиво ответил Янь-ван, словно один из небесных будд, которые любят говорить загадками, прикидываясь слабоумными.

Я вцепилась ему в голень и рявкнула:

– Говори прямо!

Янь-ван зашипел от боли и дважды глотнул холодный воздух.

– Разобраться в чувствах тебе придется самой, Сяо Сянцзы!

Я стиснула пальцы покрепче, и Янь-ван поспешно крикнул:

– Секретарь, уведите ее! Отправьте обратно готовить отвар! Пусть ожидает перерождения через три года!

Меня безжалостно выволокли из дворца и захлопнули двери, но я все-таки успела взглянуть на зеркало и увидела Лу Хайкуна. Совсем юный, с поседевшими волосами, он стоял у заснеженной могилы, медленно выливая вино из кувшина с непроницаемым выражением лица. В моей груди что-то сжалось, и я на мгновение перестала дышать.

Дни у котла с отваром тянулись, доставляя все больше мук. Но, сколько бы я ни терзалась, три года прошли. Служители Загробного мира схватили меня и швырнули в Колодец перерождения.

– Чу Кун! Если я снова встречу тебя в Загробном мире, то вырву все твои волосы до последнего! – злобно кричала я, и мое эхо долго отдавалось в колодце.

У меня голова пошла кругом, и я потеряла сознание.

Кап-кап-кап…

Где-то рядом капала вязкая жидкость. Мир погрузился одновременно в тишину и хаос. Я не знаю, сколько времени прошло, но стук капель вдруг прекратился, и кто-то поднял деревянную крышку над моей головой. Резкий солнечный свет ударил в глаза, и передо мной возникло незнакомое лицо.

Мама говорила, что старших мальчиков нужно называть «старшими братьями», поэтому я послушно поприветствовала гостя:

– Старший брат.

Неожиданно для меня мальчик презрительно цокнул языком:

– Ну почему именно сейчас?! Небесный страж Ли все-таки сволочь!

Я растерянно таращилась на него, а он хмуро глядел на меня, явно пребывая в замешательстве.

– Молодой господин, – вдруг послышался хриплый голос.

Мальчик недовольно скривился, закрыл крышку, и его шаги затихли вдали. Я осталась сидеть на корточках в чане для воды, обхватив колени руками. Мама сказала, что хочет поиграть со мной в прятки и что, пока не отыщет меня, высовываться нельзя. Только это слишком странно… Если мама сама посадила меня в чан, почему до сих пор не нашла? Неужели взрослые тайком едят что-то вкусное, а мне не говорят?

Я поднатужилась, подняла крышку и с трудом выбралась из чана.

– Мама! – позвала я.

Во дворе не было ни души, только земля покраснела от крови, словно повар зарезал несколько кур.

– Приготовили курицу, а меня не позвали, – недовольно буркнула я.

Я обыскала кухню и спальню родителей, но никого не нашла. Когда добежала до главного зала, то увидела людей в черных одеждах. Они преклонили колени перед тем самым мальчиком, который гордо стоял, заложив руки за спину.

– Старший брат, ты не видел мою маму? – радостно крикнула я.

Незнакомцы в черном обернулись на звук. Один из них поднялся на ноги и пошел в мою сторону, держа в руке окровавленный меч.

– Вы пришли в гости? – спросила я, хлопая глазами. – Это вы помогли повару резать кур? А где повар?

Человек в черном холодно ответил:

– Ты его скоро увидишь.

Он замахнулся мечом, и липкая кровь капнула мне на лицо. Я таращилась на незнакомца, продолжая хлопать ресницами.

– Эй, опусти меч, – приказал мальчик.

Мужчина в черном замешкался, и мальчик продолжил:

– Она пойдет с нами.

Его спутники зароптали:

– Но, молодой господин, она…

– Я сказал взять ее с собой. – Мальчик прошел мимо приспешника в черном и остановился передо мной.

Некоторое время он пристально смотрел на меня, потом вдруг приблизил лицо к моему и прошептал:

– Сперва я хотел оставить тебя на произвол судьбы, но ты сама угодила мне в руки. Раз уж так вышло, я не упущу шанса этим воспользоваться.

Он ущипнул меня за щеку.

– Скажи, Сяо Сянцзы, как мне с тобой обойтись: жестко, еще жестче или же жесточайшим образом? – Мальчик рассмеялся. – Как бы то ни было, мысли о будущем доставляют мне неописуемую радость!

– Меня зовут не Сяо Сянцзы, а Ян Сяосян, – ответила я, продолжая хлопать глазами. – Старший брат, щеке больно.

Мальчик разжал пальцы и уставился на меня с довольной улыбкой, напоминая нашего повара, который взял разделочный нож и разглядывает жирного поросенка.

– Отныне тебя зовут Сяо Сянцзы. Будешь моей… хм, ученицей.

– Нет, – отказалась я. – Мама готовила курицу, а меня еще не накормила. Поэтому я никуда не пойду.

– Твоя мама отнесла курицу ко мне домой. Так что пойдем вместе с нами.

Я подумала и уточнила:

– Папа с поваром тоже там?

– Да. Все собрались у меня дома.

Я протянула ему руку:

– Тогда отведи меня, старший брат.

Мальчик застыл в нерешительности, но все же осторожно взял меня за руку. Два раза откашлявшись, он сказал:

– Называй меня наставником. Я ведь старше тебя. Ты обязана меня уважать.

– Хорошо, старший брат.

– Наставником называй.

– Поняла, старший брат.

Мальчик больно щелкнул меня пальцами по лбу. Я потерла лоб и обиженно скривила губы:

– Наставник…

Мальчик удовлетворенно кивнул, явно пребывая в хорошем настроении.

С тех пор я больше не видела своих родителей. Наставник сказал, что они поручили ему заботиться обо мне и теперь я должна слушаться только его. Я почесала в затылке, не совсем понимая скрытый смысл его слов, но мальчик не походил на злодея, поэтому я не спорила.

Когда мы пришли в дом наставника, я узнала, что его зовут Чу Кун, ему восемь лет и он – глава секты Священного Холода. Мальчиком все восхищались, называя гением и чудо-ребенком. Только сам наставник, казалось, совсем не обращал внимания на лестные слова. Он был всего на три года старше меня, но держался как взрослый.

Наставник любил мною командовать: то чай велит подать, то одежду принести, то постель застелить. Даже в холодные зимние ночи он заставлял меня махать веером у изголовья его кровати. Сначала я воспринимала его поведение как должное, ведь он хорошо меня кормил – ни одна трапеза не обходилась без мяса. Но со временем я почуяла неладное. Подслушав досужую болтовню учеников, я сообразила, в чем дело.

– Наставник, я должна обращаться к тебе иначе.

Чу Кун полулежал на кровати, читая книгу. Услышав мои слова, он бросил на меня равнодушный взгляд.

– У тебя есть возражения? Забудь. Я их не принимаю.

– Но… – обиженно протянула я. – Они говорят, что ты воспитываешь для себя будущую жену.

Наставник напрягся и замер. Затем он молча перевернул страницу и нарочито равнодушным голосом осведомился:

– Кто это говорит?

– Они.

– Если еще раз услышишь, бей в пах.

– Хорошо, – покорно согласилась я, обмахивая наставника веером.

Конечно же, вскоре кто-то опять сболтнул при мне лишнее. Следуя указанию наставника, я храбро попыталась пнуть сплетника в пах, но безуспешно. Ученики секты Священного Холода были искусными воинами. Мне задали хорошую трепку.

Я ревела так громко, что наставник отложил книгу и вышел во двор. Когда я увидела его хмурое лицо, моя обида выплеснулась наружу. Я бросилась к наставнику и обняла его талию, размазывая по его одежде слезы и сопли.

Чу Кун словно окаменел, а потом холодно поинтересовался:

– В чем дело?

Всхлипывая, я сбивчиво рассказала, что произошло, но наставник, похоже, не разобрал ни слова. Он присел на корточки, я тут же обхватила его за шею и уткнулась носом в ямку между ключицами. Я хныкала и бормотала что-то невнятное, пока не начала повторять одно и то же:

– Попа болит… Попа болит…

Наставник выглядел очень недовольным. Он подхватил меня и поднял на руки. Мои ноги непроизвольно обвили его талию, и я прильнула к нему, продолжая всхлипывать. Наставник был пока не очень высоким, но достаточно сильным, чтобы держать меня на руках. Я услышала, как он строго спросил:

– Ты ее поколотил?

Тот, кто бил меня по заднице, долго колебался, но в итоге промычал что-то утвердительное.

– Почему?

Мой обидчик снова замялся, а затем неохотно выдавил:

– Она хотела пнуть меня…

Наставник кивнул, как будто все сразу понял, сделал два шага вперед и сказал:

– Раздвинь ноги.

Все вокруг потрясенно вздохнули. Не зная причины, я на время притихла. Поерзав на руках у наставника, я повернулась, чтобы видеть того, кто меня отлупил. Мужчина позеленел, но, стиснув зубы, послушно встал в стойку всадника [41]. Наставник высоко подпрыгнул и ногой нанес моему обидчику удар в пах. Тот пошатнулся, но на ногах устоял.

– В этот раз виновный легко отделался, – сказал Чу Кун. – Если я снова услышу, что вы распускаете сплетни у меня за спиной… – Он резко топнул по беломраморной плитке, и та разлетелась на куски. – Я ударю виновного в пах с такой силой.

Вокруг снова послышались потрясенные вздохи. Наставник величаво развернулся и со мной на руках пошел прочь. Пройдя пару шагов, он остановился и бросил через плечо:

– И еще. Не смейте обижать тех, кого нельзя обижать.

Я не поняла, что наставник имел в виду, но заметила, что после этого случая всеобщее отношение ко мне переменилось. По крайней мере, в моей плошке теперь водилось больше мяса. А еще у наставника появились ко мне новые требования.

Он ущипнул меня за щеку и сказал:

– Ну почему ты уродилась такой бестолковой?..

Я грызла куриную ножку, перемазавшись жиром, и с недоумением смотрела на него. Наставник нахмурился с явным отвращением, отпустил мою щеку и вытер пальцы:

– Ладно, ты еще слишком мала. Но раз уж ты – враг божественного владыки Чу Куна, то не должна быть слабой. Если каждый встречный сможет тебя обидеть, твой позор бросит тень на мою репутацию.

– Наставник, говори так, чтобы мне было понятно, хорошо? – попросила я, но тот, похоже, меня не слушал. Он посмотрел в небо, а потом вдруг сказал:

– Хм, решено. С сегодняшнего дня будешь изучать боевые искусства. Я, божественный владыка Чу Кун, буду лично тебя тренировать

– Что такое боевые искусства?

– Набор чудодейственных навыков. Если ты их освоишь и захочешь ударить кого-то в пах, никто больше не сможет тебя отлупить.

Я поразмыслила и решила, что это полезно, поэтому послушно кивнула.

Позади логова секты Священного Холода возвышалась гора, вершину которой круглый год покрывал белый снег. На горе находилась обитель Снежного ветра, где медитировали и совершенствовались сильнейшие воины. Наставник объяснил, что вершина полна духовной энергии, полезной для тренировок, и потащил меня на гору.

Однако подъем стал для меня настоящим испытанием на выносливость. За пару недель я так и не смогла добраться до вершины. Обычно я доходила до середины склона и садилась на снег, не в силах подняться. Как бы сильно наставник ни щипал мои щеки, я только тупо таращилась на него. В итоге он неизменно сдавался и нес меня вниз на спине.

Однажды его терпение лопнуло, он не на шутку разозлился и больно меня ущипнул.

– Ты нарочно так делаешь, да? Кто из нас тренируется: ты или я? Сегодня я точно не понесу тебя вниз. Сможешь спуститься – спускайся, не сможешь – сиди здесь!

Наставник и правда ушел. А я, как мне было велено, смирно сидела на месте с полудня до самого вечера, наблюдая, как луна поднимается над горой. Я проголодалась. Ноги так затекли, что я их почти не чувствовала. Луна начала двоиться, потом троиться, а затем превратилась в сплошное сияние. Я зажмурилась и собиралась лечь в снег, чтобы поспать, как вдруг кто-то обнял меня и поднял на руки.

– Тупица! – выругался спаситель, проворно отряхивая с моей спины снег.

Я принюхалась и узнала запах наставника – теплый и чистый, как первый луч солнца в новом году. Я инстинктивно обвила его плечи руками и прильнула к нему, уткнувшись носом в ямку между ключицами.

– Наставник, мне очень холодно… – прошептала я.

– Холодно? Так почему ты не встала и не спустилась с горы?!

– Сначала я не могла идти, потому что устала, потом – потому что проголодалась. К тому же наставник велел мне сидеть… – пробормотала я.

Наставник долго молчал и наконец усмехнулся:

– До чего же ты стала послушной.

– Я знала, что ты вернешься за мной, – сонно проговорила я. – Давай… не будем так больше тренироваться.

Ответил наставник мне или нет, я не услышала. А позже у меня в ушах зазвучало множество голосов.

– Молодой господин, вы… вы перегнули палку, – произнес старческий голос. – Малышке всего-то лет пять или шесть, а вы бросили ее одну на горе. Простуда – это еще полбеды. А если б ее утащил дикий зверь…

– Она же в порядке, верно? Хватит ворчать. Просто лечи ее.

– Я к тому, молодой господин, что, если она тяжело заболеет или пострадает, вы ведь будете переживать…

– С чего бы мне переживать? Убирайся! Не нужно ее лечить. Слишком много болтаешь.

Когда я снова очнулась, то обнаружила, что лежу на кровати наставника. Он сидел рядом, хмурый, с каменным выражением лица. Увидев, что я проснулась, он положил мне руку на лоб, молча подержал, затем отвернулся и пробормотал:

– Ни на что не годишься. Из-за легкой простуды провалялась три дня. Хм…

Я ничего не понимала, но раз наставник выражал недовольство, значит, я провинилась. Я схватила его за руку, боясь, что он снова уйдет, как тогда на горе.

– Наставник, прости меня.

– Что?.. – Он запнулся, скрипнул зубами и опять отвернулся. – Ты слишком слаба. Как только поправишься, начнешь вместе с другими учениками осваивать базовые упражнения. Когда сможешь сама подняться на гору, мы снова пойдем туда для тренировок.

Наставник попытался выдернуть руку, но я не отпустила.

– Чего тебе? – спросил он сердито.

– Наставник, не оставляй меня. Мне холодно и хочется есть.

На лице Чу Куна застыло странное выражение. Его губы дернулись, но он долго молчал, прежде чем сказать:

– Понял. Больше не брошу тебя.

Он замолчал, а потом с крайне недовольным видом ущипнул меня за щеку.

– Попробуй только снова принять жалобный вид. Только попытайся опять надавить на жалость!

Наставник стиснул пальцы с такой силой, что у меня от боли потекли слезы. Я была очень обижена. Я не понимала, что сделала не так и чем разозлила наставника.

– Наставник…

Он отпустил мою щеку и, словно обессиленный, понурил голову.

– Если бы в Небесном царстве и Загробном мире ты вела себя так же… я бы не смог поднять на тебя руку, – пробормотал он, сердито ударив кулаком по кровати, а затем с горечью добавил, поскрипывая зубами: – Как назло!.. Теперь, когда у меня появился шанс поиздеваться над тобой… Ты притворяешься, да? Притворяешься!

После этого случая, опасаясь, что наставник снова бросит меня одну на горе, я старательно тренировалась с учениками секты Священного Холода, осваивая обычные упражнения, которые Чу Кун презирал. Когда мне исполнилось восемь, я наконец-то смогла подняться на вершину горы.

Мы с наставником поселились в обители Снежного ветра. Он ничему меня не учил – сразу дал меч и произнес несколько секретных формул, которые я никак не могла запомнить. Наставник досадовал на мою глупость, но сам утешал себя тем, что я слишком мала.

Восемь лет пролетели в мгновение ока. Мне исполнилось шестнадцать, а наставнику – девятнадцать.

Как-то он похлопал меня по плечу и сказал:

– Похоже, ты действительно поглупела из-за того, что выпила слишком много отвара тетушки Мэн.

Я не поняла, рад наставник или огорчен, но уже привыкла к его странным словам. Однако, спустившись однажды к подножию горы за едой, я услышала нечто новое. Постеснявшись спросить сразу, я решила вернуться к наставнику и уточнить:

– Мы с тобой занимаемся парной культивацией? [42]

Чу Кун как раз пил чай. Мой вопрос заставил его поперхнуться так сильно, что брызги чая разлетелись по сторонам. Он посмотрел на меня, и его уши по непонятной причине вдруг покраснели.

– Кто тебе это сказал?

– Сегодня, когда я ходила за едой, несколько учеников собрались в кружок и судачили, что мы с тобой уединились в обители Снежного ветра и занимаемся парной культивацией днем и ночью, без остановки.

Наставник беззвучно повторил дважды одними губами «днем и ночью, без остановки» и, нахмурившись, потер лоб.

– Гора полна духовной энергии, мы здесь занимаемся совершенствованием. Хотя нет, ты слишком глупа, вообще ничего не можешь усвоить, поэтому поглощаю и запасаю энергию Неба только я.

– Но ведь… – Я с сожалением почесала голову. – Наставник, они говорят, что это очень эффективный и простой метод. Может, попробуем?

Чу Кун спокойно поставил чашку на стол, встал и направился к выходу со словами:

– Этот метод нам не подходит. У меня появились дела у подножия горы, а ты зубри пока заклинание, которому я обучил тебя два месяца назад.

– Угу.

Позже я узнала, что наставник в тот день задал ученикам секты Священного Холода хорошую трепку.

Пока Чу Кун наказывал сплетников, я повстречала на горе демона. Дело в том, что, освоив одно из заклинаний наставника, я научилась видеть незримое для простых смертных. Сперва мне казалось, что такой навык никогда не пригодится, но в тот день убедилась: наука наставника – штука полезная.

В обитель Снежного ветра размашистым шагом ворвался высокий и длинноногий женьшеневый дух. Он стоял и дрожал среди кур, разгуливавших по двору. Глядя на него, я представила себе котелок ароматного супа, и у меня сразу же потекли слюнки. Я собиралась вытащить из-за пояса меч, как вдруг красивый женьшеневый дух бросился на колени, подполз ко мне и трижды ударился о землю лбом.

– Добрая девушка, добрая девушка, добрая девушка! Спаси меня!

Обращение «добрая девушка» мне польстило. Я решила, что сварить суп могу и потом, подняла духа на ноги и спросила:

– Что с тобой приключилось?

Женьшеневый дух вытер слезы и, всхлипывая, пожаловался:

– Меня… меня преследуют и хотят убить.

Демон явно не знал, что я вижу его истинный облик. Я кивнула, сообразив, что такую ценную добычу лучше приготовить и съесть вместе с наставником.

– Тогда пока спрячься здесь, – предложила я. – Мой наставник очень силен. Когда он вернется, то обязательно тебе поможет.

Вечером наставник пришел очень довольный собой. Не успела я рассказать ему, что произошло, как он, едва войдя в дом, нахмурился и уточнил:

– Что за существо ты привела?

Я хотела ответить, но уязвленный женьшеневый дух вышел вперед, поклонился наставнику и представился:

– Меня зовут Нань Пэй. Простите за внезапное вторжение, но у меня не было другого выхода…

Наставник вскинул брови, холодно усмехнулся и ущипнул меня за щеку:

– Дружка [43] себе завела? Ну ты даешь!

Похоже, щипать меня за щеку вошло у Чу Куна в привычку. Я не сопротивлялась. Повинуясь его силе, я приблизилась к нему и прошептала в ухо:

– Наставник, это женьшеневый дух! Его можно сварить и съесть – это очень полезно.

Похоже, мои слова прозвучали слишком громко, потому что наш гость побледнел, несколько раз глотнул ртом воздух и грохнулся на пол.

– Ты… ты… не добрая девушка… – в отчаянии прошептал он, глядя на нас двоих.

Наставник вскинул бровь еще выше, потрепал меня по голове и похвалил:

– Надо же, сегодня ты сообразительная. Однако… – Он бросил взгляд на беднягу и скривился. – Если съесть растение, которое за тысячу лет превратилось в духа, это уменьшит число твоих благодеяний. Мы же с тобой не обычные люди. Лучше его отпустить.

Я оторопела и поспешно схватила наставника за рукав:

– Но наши куры уже слишком старые…

– Значит, пора их зарезать и съесть.

– Но… но… – Я не желала сдаваться, но не смогла найти веских доводов, чтобы оспорить приказ, и с обидой посмотрела на наставника.

Чу Кун повернулся к женьшеневому духу:

– Ступай туда, откуда пришел. Если девчонка решит тебя съесть, я мешать ей не стану.

Я скрипнула зубами. Мне захотелось броситься к духу и съесть его прямо сейчас.

– Но… но на меня же охотятся. Они хотели выкопать мой корень и приготовить суп… – Женьшеневый дух с обреченным видом сидел на полу, вытирая слезы. – Я бежал несколько дней и совсем вымотался.

– Кто-то посмел копаться на землях секты Священного Холода? – повысил голос Чу Кун. Потом ненадолго задумался и заявил: – Хорошо, у меня слишком доброе сердце. Можешь остаться у нас на три дня.

Я жадно уставилась на женьшеневого духа. Наставник закрыл мне ладонью глаза и потащил в другую комнату.

– Сказал – нельзя его есть, значит, нельзя. Я устал, разомни-ка мне плечи.

Я привыкла прислуживать наставнику, но сегодня приступила к массажу с явной неохотой.

– Наставник, тушеная курица с женьшенем – это же так полезно.

– Ладно, попрошу повара принести тебе корзину женьшеня. Ешь сколько хочешь.

– Но длинноногий женьшеневый дух…

– Съешь его – испортишь карму.

Короче говоря, Чу Кун запретил мне есть духа. Не закончив массаж, я с несчастным видом ушла в свою комнату.

Лунный свет был чист и прозрачен. Я ворочалась в постели, но уснуть не могла. В голове снова и снова всплывал образ женьшеневого духа в окружении старых кур. Внезапно меня осенило: ученики говорили, что парная культивация – отличный способ быстро повысить уровень духовной силы. Наставник сказал, что для нас она не подходит. Но женьшеневый дух тоже ведь занимается совершенствованием, значит, можно попробовать с ним! Если трудиться без остановки день и ночь хотя бы дней десять, я точно добьюсь успеха, и наставник перестанет называть меня дурочкой! Чем дольше я об этом думала, тем больше убеждалась, что вовсе не так глупа, как утверждает наставник.

На другой день наставник снова зачем-то спустился к подножию горы. Я долго искала женьшеневого духа, пока, наконец, не обнаружила гостя в углу дровяного сарая, куда он в страхе забился. Завидев меня, дух побледнел и закричал:

– Не ешь меня! Я готов на все! Сделаю что угодно!

Конечно же, я обрадовалась:

– Хорошо! Тогда займемся парной культивацией!

Женьшеневый дух сначала застыл от испуга, а затем неожиданно залился краской:

– Я… всегда совершенствовался в уединении… хранил чистоту… Я не умею…

Я нахмурилась, решив, что никчемный женьшеневый дух сгодится только на суп. Бросив на меня быстрый взгляд, бедняга, видимо, прочел мои мысли. На его покрасневшем лице выступил холодный пот.

– Н-но… но я примерно знаю, как это делается… Если… если тебе очень нужно, я готов попробовать…

Женьшеневый дух расплакался. По необъяснимой причине выглядел он несчастным и жалким.

– Давай прямо здесь и попробуем, – предложила я.

Женьшеневый дух побледнел:

– Здесь?!

– А где? В главном зале?

– В главном зале?! – ошеломленно уставился на меня женьшеневый дух.

– Тогда сам скажи где! – вспылила я.

– Э-э, наверное, лучше в спальне…

Моя спальня была слишком мала для занятий духовными практиками. Поразмыслив немного, я решила, что спальня наставника подходит лучше всего: она просторная, хорошо проветривается, а если дело не заладится, наставник вернется и сразу узнает. Поэтому я отвела женьшеневого духа в спальню Чу Куна.

Мы долго сидели за большим квадратным столом на восемь персон. Я не знала, как приступить, и не сводила глаз с гостя. Казалось, он впал в помешательство: дрожал всем телом, лицо полыхало. Наверное, входил в нужное состояние.

Я решила ему помочь: тоже задрожала и напряглась, чтобы к лицу прилила кровь. Женьшеневый дух ошеломленно уставился на меня:

– Что… что ты делаешь?

– Помогаю тебе, – ответила я, хлопая глазами. – Ну же, с чего мы начнем?

Трясущимся пальцем женьшеневый дух указал на широкую, мягкую кровать:

– Начнем… начнем, наверное, там.

Я послушно пересела на кровать.

– Теперь что делать?

Дух медленно и осторожно присел рядом, уставился в пол и начал теребить пальцы на руках.

– Теперь, наверное… наверное, надо… снять одежду.

Я вспомнила, что наставник запрещал раздеваться при посторонних. Однако потом вспомнила и другой запрет: нельзя легкомысленно относиться к духовным практикам. Взвесив все за и против, я честно сняла верхнее одеяние.

– А дальше?

Женьшеневый дух тоже смущенно снял верхнее одеяние и, опустив голову еще ниже, еле слышно пробормотал:

– Продолжай… продолжай раздеваться.

Я послушно сняла нижнее платье, ожидая, пока дух последует моему примеру, но вдруг заметила у него на подбородке струйку крови. Я испугалась, приподняла лицо духа и обнаружила, что у него течет носом кровь.

– Ой! Твоя сила вышла из-под контроля!

Я поспешно уложила женьшеневого духа на кровать, не зная, что делать. Тем временем дверь в спальню со скрипом открылась. На пороге стоял наставник. Он поглядел на меня и вскинул брови.

– Наставник! – воскликнула я. – Беда!

Чу Кун медленно вошел в комнату и остановился рядом с кроватью. Прищурившись, он долго смотрел то на меня, то на женьшеневого духа.

– Сяо Сянцзы, чем ты хотела заняться в моей постели? – осведомился Чу Кун отстраненным голосом.

– Парной культивацией, – честно ответила я, глядя наставнику прямо в глаза.

Тот отступил назад. Выражение его лица странным образом переменилось, сделавшись почти незнакомым. Я хотела все объяснить, но наставник внезапно схватил духа за шиворот и протащил, как мешок, по полу к окну. Не удосужившись открыть створки, он вышиб ладонью раму и вышвырнул бедолагу далеко прочь, словно мусор. Только яркие капли крови из носа, упавшие на пол, указывали, что здесь был женьшеневый дух.

Я стояла с разинутым ртом, оторопело глядя на наставника. Тот отвернулся от окна. Ветер с гор ворвался в спальню и растрепал его волосы. Чу Кун посмотрел на меня и с привычной иронией произнес:

– Какая ты, Сяо Сянцзы, храбрая стала. Расскажи-ка подробнее, что здесь произошло.

Мне показалось, что взгляд наставника был не таким, как обычно… Только мне было наплевать на его переживания. Меня волновало только одно: никто в мире не понимал мою боль. Я затрясла головой и закричала сквозь слезы:

– Ты не дал приготовить курицу с женьшенем! Не позволил заняться парной культивацией! А теперь вообще выбросил духа в окно! Ты просто не хочешь, чтобы я была счастлива! – Я схватилась за голову и прохрипела: – Ты либо ненавидишь меня, либо влюбился в Нань Пэя!

Чу Кун глубоко и устало вздохнул. При мысли, что наставник не любит меня, как прежде, мне показалось, что небо вот-вот рухнет на землю. Это было слишком тяжело принять.

Я выбежала из спальни, наспех набрасывая на себя одежду.

– Если я тебе не нужна, то и ты мне не нужен! Раз нет курицы с женьшенем, пусть будет цыпленок с грибами!

В шестнадцать лет я совершила самый значимый в жизни поступок. Я, Сяо Сянцзы, выскочила из дома, не успев привести одежду в порядок, и помчалась вниз по склону горы.

Я… покинула наставника.