Семь грехов майора Павлова

Глава 5. Зависть

1979 год.

Конец сентября.

Спустя восемь дней после событий в Ангарске.

— Костя, а скажи-ка мне, друг сердечный, когда у тебя свадьба наконец? — после недели отдыха спросил Павлов.

Они входили в кабинет полковника Вдовина. Оба прилично отдохнули за время короткого перерыва, который им от барского плеча отвалил их начальник. Сарычев водил девушку в кино, на аттракционы. Сам майор успел побаловать внуков и починить запустевшую оранжерею.

О маньяке-убийце пока не поступало никаких сведений. Мерзавец затаился где-то в глуши, скрывшись из Ангарска в неизвестном направлении. Туда же, за ним, очевидно, направился и внебрачный сын капитана Орлова с загадочным именем «Иван». Кем был этот насильник, где обитал, чем занимался и как, собственно, жил — никто не знал. Оба сгинули, растворились, залегли на дно. Восемь дней ни слуху, ни духу.

С тяжелым сердцем оставив супругу капитана Орлова в клинике для душевнобольных рядом с девушкой старшего лейтенанта Голованова, майор по приезду домой вынужден был рассказать трагическую новость жене.

И вот теперь, по-прошествии восьми дней, когда боль утраты постепенно улеглась, сыщиков вызвал начальник отдела.

— Так когда свадьба, новобрачный? — впервые за несколько дней улыбнулся майор, направляясь к кабинету.

— Шутить изволите, барин? — в тон ему откликнулся лейтенант. — Пока эту сволочь не поймаем, о какой свадьбе речь?

— Невеста согласна ждать?

— Она все понимает, Виктор Иванович. Уже присматривает платье и занавески в новую квартиру.

— Завидую вам, — вздохнул Павлов. — В дни моей юности мы о квартирах и не помышляли. Послевоенная разруха, страна поднималась с колен, какие уж тут свадебные платья. Родители сгорели в бараке, который подожгли каратели. Воспитывала тетушка, сейчас уже очень старая, — с тоской разоткровенничался майор. — Надо бы навестить, да все руки не доходят.

Они переступили порог дежурного по отделению. Мимо суетились сотрудники столичных органов. Работа кипела. Наступали горячие дни подготовки Олимпиады-80.

Костя впервые услышал такие откровения старшего наставника.

— И давно вы были у тетушки?

— Жена списывается с ней, но старушка уже и писать-то не может, ослепла почти. Они встречались в позапрошлом году, а я созванивался пару месяцев назад. Живет одна, в квартирке на девятом этаже. Хорошо, хоть лифт работает. А продукты иногда покупают соседи. Один я у нее остался. Надо бы гостинцев отвезти.

— Может, я? У меня и ноги-то молодые, а вы постоянно в делах-расследованиях.

— Куда? В Иваново поедешь? — усмехнулся майор. — Вот поймаем этого религиозного фанатика, тогда и наведаюсь.

Полковник Вдовин встретил их хмурым взглядом. Настроение было скверное. Серийный злодей как сквозь землю провалился.

— Отдохнули?

— Так точно, товарищ полковник! — за обоих отчитался лейтенант.

Вдовин мерил шагами кабинет, бросая взгляды на карту, висевшую на стене. Истыканная значками и флажками, она передавала масштабы тех или иных преступлений в стране.

— На вашего религиозника объявлен всесоюзный розыск! — горячился он, предложив сесть. — И что? Как черт из табакерки, выпрыгнул прямо из ваших рук. Теперь ни его самого, ни его последователей, ни следов, ни вообще ничего. Как корова языком слизала!

— Просто затаился перед новым грехом, — предположил Павлов. — Вера Николаевна писала кровью на стене слово «Зависть». Вот злоумышленник и обдумывает свой план мести.

— Мести? Кому?

— Мне. После того как мы с Сарычевым обезвредили его помощников, он затаил кровную обиду на меня самого. И пусть мы не поймали этого загадочного насильника с именем Иван, от этого им обоим еще больше захотелось мстить. На след-то мы вышли.

— Вышли-то вышли. Но след этот достался нам очень дорого. Вы потеряли друга, милиционер — невесту, а жена Орлова теперь в клинике умалишенных. Что ж это за изверг такой неуловимый, мать его в душу? — гневно выругался полковник. — Полстраны поднято на ноги, объявлен всесоюзный розыск, а его и след простыл. И жертв после себя оставляет не хуже Джека-Потрошителя! Твои выводы, Виктор Иванович?

— Психологи дали новое определение убийцам, для которых убить жертву всё равно, что почистить зубы. Их назвали социопатами. Наш изверг может убивать без всяких угрызений совести. У него нет эмоций. Нет любви. Нет сострадания. Лишь ненависть с ритуальным уклоном. Убийство малого ребенка вызовет у него такое же ощущение, как если бы он подстрелил голубя.

— Ты прав. Я слышал о социопатах. Такие могут убить просто, если ты храпишь вов сне. Плюс религиозная подоплека.

Полковник с остервенением схватил трубку зазвонившего телефона. Прикрывая рукой, указал взглядом в потолок:

— От самого генерала звонят каждый день. Дело взято под контроль всесоюзных органов. Так и до КГБ скоро дойдет.

— Убит начальник отделения Ангарска. Тут поневоле вся милиция вздрогнет от ярости.

— К чему ваш маньяк и стремится. Гнев или ярость — один из его грехов, черти б его сожрали!

Вдовин выслушал доклад, бросил трубку.

— Звонили из Ивановской области. Точнее, из самого центра Иваново.

— А что там? — сразу подался вперед Костя Сарычев, тотчас вспомнив, как Виктор Иванович перед входом в кабинет рассказал о своей тетушке. Она как раз жила в Иваново. — Может, нам туда съездить?

— Зачем вам в Иваново? — удивился полковник. — В любой момент нагрянет ваш психопат с новым убийством, а вы в отлучке. Местные милиционеры сами справятся.

— Мы как раз сейчас говорили с Виктором Ивановичем о его тетушке… — осекся лейтенант. Павлов остановил его взглядом. Не время было для личных проблем.

— Причем тут тетушка? — теряя терпение, вышел из себя полковник.

На помощь пришел майор:

— Не берите в голову. Лейтенант Сарычев перепутал. А что там в Иваново?

— Да бес его знает. По всяким пустякам звонят сюда. И куда? В столицу! Будто своими силами не могут разобраться. Поувольняю всех к чертовой матери на этих коммутаторах! Хоть бы звонки отсеивали, что ли…

Павлов дождался, когда полковник утихнет. Помедлил. Потом спросил:

— Так что там в Иваново?

Вдовин озадаченно глянул на коллегу.

— И ты туда же? На кой-бес тебе этот областной центр?

И, отмахнувшись, добавил:

— Обыкновенная «бытовуха», а звонят сюда, к нам, в Угрозыск! Какая-то старушка выпала с девятого этажа своего дома. Возможно, её выбросили, так как на теле установлено множество ножевых ран. Была завернута в спальное одеяло. Значит, все же убийство. Подонки, уже принялись и за преклонный возраст, негодяи! И это на носу всемирной Олимпиады-80!

— Старушка? — со смутной тревогой переспросил майор. — Из девятого этажа?

— Да. Потом квартиру подожгли. Но, на кой-черт звонить сюда, в столицу? Своими силами не могут разобраться?

Он уже остыл, но продолжал что-то записывать в блокнот.

— Не возьму в толк, как они там работают? Убийство пожилой женщины? Поджог квартиры — всё это подпадает под юриспруденцию местной милиции. А они звонят сюда…

— Простите, товарищ полковник, — перебил поток ругательств Павлов. — Можно узнать адрес дома?

Он еще не связывал услышанную информацию со своими догадками, но уже тревожно в груди зазвенел колокол набата.

— Вот, — протянул листок полковник. — Сам не знаю, для чего записал. Разнесу весь Ивановский аппарат к черту на кулички! Жалко, конечно, бабушку. Но для чего тогда местная милиция?

Виктор Иванович глянул на адрес.

Глянул, и…

Застыл.

Щемящее чувство ужаса сковало мозг. Внезапно похолодело в груди.

«Комсомольская улица, дом 48, квартира 36»

Последняя квартира в первом подъезде. Одиночка.

Квартира его тетушки.

…Майор Павлов с тихим вздохом сполз с кресла на пол.

А за несколько дней до этого, в областном центре Иваново происходило следующее…

Не сказать, чтобы загадочная личность под именем Иван появилась в квартире Надежды Сергеевны случайно. Пожилая старушка прониклась доверием к молодому человеку, когда он представился родственником Глеба Борисовича Орлова, другом детства ее племянника, майора милиции Павлова.

— Глеб Борисович передал вам гостинцы, Надежда Сергеевна, — с улыбкой поставил на пол в коридоре увесистую сумку молодой гость, когда хозяйка открыла дверь. — Вы же помните Глебушку, как вы его называли, когда они дружили в молодости с Виктором Ивановичем?

— Помню, касатик, помню! — засуетилась старушка, приглашая гостя на кухню. — Как же не помнить? Глебушка был лучшим другом Витеньки. Вместе на рыбалку ходили, вместе училище заканчивали, вместе в милицию поступили. И женились вместе, — ставя на плиту чайник, приговаривала женщина. — Так ты, стало быть, Ваня? Что-то не припомню я у Глебушки родственника с таким именем. Да и молод ты не по годам, прости уж меня старуху — совсем запамятовала.

— Да ничего, бабушка — можно я буду вас так называть? Глеб Борисович сейчас очень далеко от вас, — при этом глаза юного гостя как-то непонятно блеснули издевкой, но хозяйка не заметила.

— Он передал мне гостинцы? Вот же добрая душа! И Верочка, жена его, всегда ласковая, предупредительная, — начала она распаковывать сумку. — Не забывают старую женщину, не то, что мой Витенька.

— Виктор Иванович на службе, сами понимаете. Но и он скоро навестит вас. Это передал мне Глеб Борисович. Они как раз сейчас ловят по стране какого-то опасного преступника, вот меня и попросили передать вам гостинцы.

Так, собственно, и состоялось первое знакомство внебрачного сына Орлова с тетушкой майора Павлова. План был прост. Его разработал наставник Ивана, он же тот самый неуловимый маньяк, возомнивший себя очистителем библейских грехов, новым Мессией.

Необходимо было втереться в доверие пожилой женщине, чтобы затем привести в действие свою хитроумную и жестокую задумку. Для главаря последователей не составило труда навести справки, где жила одинокая старушка, воспитавшая обоих друзей-милиционеров. Туда-то, к ней, он и послал своего ученика, которого разыскивала милиция за совершенное насилие. Так, по легенде, что он прибыл от капитана Орлова, загадочный Ваня и оказался в квартире хозяйки.

Поселился в гостинице. Два-три дня неизменно наведывался к старушке. Та поила его чаем, занимая гостя беседой о минувших временах. Рассказывала о днях юности Павлова и Орлова. Иван ненавидел своего мнимого, как ему казалось, отца. И когда его наставник подвесил того на кресте, Иван был отомщен за свою беспризорность. Вместе залегли на дно, скрывшись от органов правосудия. Теперь предстоял новый грех, новое искупление. «Зависть» — вот что внушил гипнозом писать кровью на стене жену Орлова наставник. И Иван согласился поехать к тетушке Павлова, чтобы привести план в исполнение. Собрали сумку с нехитрым скарбом, узнали адрес. Дальше — дело техники.

— Когда же приедет мой Витенька? — причитала старушка, угощая гостя сладким вареньем.

— После задания, бабушка, — охотно отвечал Иван.

Спустя три дня, он заявился снова. Дверь как всегда радостно распахнула хозяйка. Только теперь перед ней стоял не тот Ваня, к которому она успела привыкнуть за это короткое время.

— Что случилось? — близоруко всматриваясь в его жесткое лицо, отступила она на шаг. Мнимый родственник толкнул ее внутрь квартиры, захлопнул дверь:

— На кухню, стерва старая! — рявкнул он. — И без шума. Глаза повыкалываю!

Надежда Сергеевна охнула, держась за сердце.

— Сидеть! — толкнул он под неё табурет.

Испуганная женщина не могла понять всей ужасной трагедии.

— За что… кххрры-ы… — вырвался стон из груди, — за что, Ванечка?

— Я тебе не Ванечка, старая мочалка! Твой племянник майор Павлов искалечил жизнь моему наставнику! А твой Глебушка был моим незаконным отцом. Совратил мамашу, бросил нас на произвол судьбы. Теперь ему воздалось по заслугам. И ты будешь завидовать его участи, когда я примусь за тебя! Слыхала такой грех «Зависть»? Вот и готовься к его искуплению!

Глаза насильника вращались безумным блеском. Рот перекосило, с губ стекала тонкая слюна, и по всему было видно, что нависавший над старушкой человек впал в приступ безумия.

— Ты будешь завидовать его смерти! — сквозь зубы цедил он, доставая мясницкий тесак, прихваченный с собой. — Я рос без отца! Эта милицейская тварь оставила нас с мамашей, и сколько лет я желал ему мести! Теперь мой наставник отправил его в ад, пригвоздив к кресту.

— О-ох… — выдохнула Надежда Сергеевна, чувствуя приближение инфаркта.

— Да-да, старая стерва. Один уже на кресте! Очередь за тобой. Когда Павлов узнает, что мы добрались до его тетки, он прекратит гоняться за нами! Прими искупление, грешница!

С этими словами мнимый Иван вонзил в грудь женщины мясницкий тесак. Хозяйка тихо всхлипнула, удивленно опустив незрячие глаза к хлынувшему потоку крови. Последовал второй удар. За ним третий. Приходя в исступление, самоназванный родственник вонзал и вонзал орудие пыток в уже безвольное тело жертвы. Ощущение азарта накрыло его с головой.

— Вот тебе! Прими искупление!

А когда закончил, отступил на шаг, как бы любуясь своим возмездием.

Дверь в ванную была открыта. Он почувствовал влагу под ногами — ботинки скользили в луже крови. Над зловещей жидкостью поднимался едва различимый пар. Насильник выругался. Стеклянные газа жертвы теперь смотрели куда-то в потолок. Во время ударов женщина не произнесла ни звука — так и приняла смерть безропотно и безмолвно, очевидно не поняв до конца, что произошло.

— Поделом вам всем, грешники! — отправился он в ванную отмывать ботинки. Бросил на пол тряпку, чтобы кровь не просачивалась в коридор. Наскоро помыв обувь и руки, обтерев нож и сунув его в заплечную сумку, осторожно обходя потеки, зашел в единственную комнату. Он уже ориентировался здесь во время своих визитов. Достав из серванта тетрадь, вырвал листок, спешно написав послание майору Павлову, как ему приказал его наставник:

«Пятый грех — грех ЗАВИСТИ. Твоя тетка завидовала капитану Орлову, когда умирала в мучениях»

И все. Ни приписки, ни пояснений.

Вернулся на кухню. Тело хозяйки сползло с табурета на пол. Переступив его, вылил воду из чайника, сложил ветверо записку и кинул внутрь. Прикрыл плотно крышкой, чтобы огонь не спалил бумагу внутри. Тем самым он оставлял послание майору, когда подожжет квартиру. Милиция найдет обгоревший чайник, а в нем записку. Все станет на свои места.

— Это будет вам предостережением, — охватил он взглядом совершенное им преступление.

Достал из сумки принесенную на этот случай пятилитровую канистру бензина. Разлил по кухне, по занавескам, открыл конфорки газовой плиты. Вернулся в комнату, сорвал с кровати одеяло. Завернул в него тело, перенес на балкон. Глянул вниз. Прохожих во дворе почти не было. Далеко у мусорного бака копошилась маленькая фигура дворника.

— Туда тебе и дорога! — с этими словами преступник перевалил через перила балкона завернутое в одеяло тело. С высоты девятого этажа оно полетело вниз. Даже не глянув на удар о землю, он поспешил в кухню.

— А вот и последний акт трагедии! — хохотнул насильник.

Вспыхнула в руках зажженная спичка. Открыв дверь на площадку, он кинул спичку в лужу бензина. Тот мигом озарился ярким пламенем, полыхнуло жарким огнем:

ПФФЫЫ-Ы-ХХХ!

Захлопнув дверь, незваный гость покинул пылающую квартиру.

А когда на лифте спустился вниз и вышел из подъезда, у выброшенного трупа уже начинала собираться глазеющая толпа. Раздались крики ужаса. Многие задирали головы, крича и указывая на дым, валивший из окна девятого этажа. Кто-то побежал звонить в пожарную часть, милицию и «скорую».

Но всего этого мнимый Иван уже не видел. Никем не замеченный, он покинул место трагедии, растворившись в толпе бегущих к дому прохожих. Дело сделано.

Его отчета ждал наставник.

Преступник поспешил к будке телефона-автомата.

Вот, собственно, и все, как произошла очередная месть майору Павлову.

А теперь по существу…

Было восемь часов вечера, когда Костя Сарычев буквально силой остановил старшего начальника, рвавшегося вперед.

Когда в кабинете Вдовина майору Павлову стал известен адрес новой жертвы, у него потемнело в глазах. Полковник удивленно уставился на сослуживца, и Косте пришлось в двух словах объяснить, что он как раз перед входом в кабинет вспоминал свою тетю, воспитавшую их с капитаном Орловым — товарищем и сослуживцем, что был подвешен к кресту. И тетушка эта с ножевыми ранами, судя по адресу, была выкинута с того самого балкона. В этот-то миг Павлов и сорвался с места, сразу помчавшись на вокзал. За ним кинулся младший помощник. Начальник отдела не стал задерживать подчиненных, сразу поняв, какая трагедия обрушилась на майора.

И вот, спустя время, оба сыщика прибыли в город Иваново. Всю дорогу Павлов молчал, глубоко переживая уже вторую утрату. Вначале друг детства, теперь его родная тетя.

— Стойте! Виктор Иванович, погодите! — почти вцепился в него лейтенант, когда прибыли на вокзал. — На трамвае будет долго, не бегите на остановку!

— Пусти! — со скупыми мужскими слезами вырывался майор.

— Нас встречают! — пытался осадить его Костя. — Полковник позвонил в местные органы. Вон — к нам уже бегут.

Завидев, в каком состоянии майор, два сотрудника Ивановского отделения милиции почтительно козырнули. Представились. Пригласили в машину. Со скорбью наблюдали, как столичная легенда Угрозыска, словно в тумане, безропотно садится вслед за лейтенантом. Их уже предупредили из аппарата Вдовина, что жертва была родственницей майора. Потому он так спешно и прибыл на место трагедии.

— Вот дом, что заявлен в протоколе, — притормозив машину, указал рукой водитель.

Рванув дверцу, майор выскочил наружу. Не дожидаясь сотрудников, пересек двор. Знакомый подъезд, знакомые лавочки с качелями. Они с Глебом часто гостили тут в детстве.

Пожарные потушили огонь, «скорая» увезла тело, лишь несколько зевак продолжали глазеть на расплывшиеся пятна от пожарных шлангов. Тот самый дворник, что копошился у мусорных баков, теперь стирал метлой следы крови, где тело ударилось о землю.

— Товарищ майор! — бежал следом Костя. — Вам бы передохнуть. Ноги-то уже не те.

— В могиле передохну! — Павлова трясло от ярости. Боль утраты смешалась с яркими позывами лихорадочной деятельности. Он непременно должен настигнуть убийцу по горячим следам. Пока тот еще в городе, необходимо поднять всю милицию, весь штат!

— Опросили соседей? — начал он кипучую работу, отдавая указания по ходу, спеша в подъезд. Оба милиционера представили протоколы допросов, Павлов лишь отмахнулся:

— На словах! Читать будем потом. Кто что видел, что слышал?

— Как раз сейчас опрашивают всех соседей.

Вчетвером они поднялись пешком на девятый этаж. После пожара лифт еще не включили. Кругом под ногами простилались засохшие пятна от пены. Чем выше поднимались, тем явственнее ощущался запах гари.

— Как еще газ не взорвался, — с горечью поделился один из сопровождавших милиционеров.

— Успели перекрыть?

— Дворник оказался сметливым мужиком. Не дожидаясь пожарных, увидев дым из девятого этажа, сразу принял необходимые меры.

— Его допросили? — на секунду остановившись в пролете восьмого этажа, перевел дыхание майор.

— В первую очередь. Ничего конкретного сказать не мог. Возился у мусорных баков, услышал крики, обернулся, увидел дым. Старушку знал весь дом, поэтому опознали сразу.

— В каком состоянии она была? — Павлов поспешил наверх.

— Все в протоколе, товарищ майор.

— Не скрывайте от меня правды, коллеги, — устало укорил он. — Щадить мои сыновьи чувства уже поздно.

— Ну… — осекся милиционер, тот, что был ближе к Павлову. — Шесть ножевых ран. Обширная потеря крови. Преступник завернул в одеяло, чтобы не испачкаться, потом скинул с балкона. Спешно уходя, поджег кухню.

— Просто так поджечь квартиру довольно долгое дело, если он спешил.

— В запасе у злоумышленника была пятилитровая канистра бензина.

— Заранее спланировал, сволочь! — добавил второй милиционер.

Они вошли в распахнутую настежь обожженную дверь. На площадке встретил дежурный охранник. Козырнул. Знал, что прибудут из столицы, был предупрежден. Кругом растеклись уже подсохшие следы пены. Непомерно воняло гарью. Все стены заволокла копоть. После отбытия пожарных никто ничего не трогал.

Павлов на миг прикрыл глаза, мысленно вызывая в памяти картины детства.

…Вот они с Глебом, еще пацанами, катаются с горки во дворе. Вот запускают воздушного змея. А вот кормят голубей, дергают девчонок за косы. Тетушкин сервант всегда был заполнен книгами. Вечерами она читала вслух обоим друзьям. Уже тогда она жила одна, потеряв мужа на войне вместе с родителями юного Вити.

Теперь этот мальчик Витя, повзрослев и дослужившись до майора, один, без друга детства, взирал печальным взглядом на тот самый сервант. После пожара и тушения здесь все пришло в негодность. Огонь поглотил изрядное количество вещей, а что не успел поглотить огонь, испортили шланги с водой.

Павлов обернулся, сбрасывая с плеч детские воспоминания. В коридоре толпилось несколько соседей. Все хотели знать, когда прибудут ремонтные службы — почти три этажа внизу были затоплены. Соседи галдели, пререкались с дежурной милицией, давали показания. Костя руководил допросами, отсеивая ненужных свидетелей. Работа кипела. Запустили лифт. Прибыли сразу четыре бригады ремонтников. Все жильцы разошлись показывать нанесенный урон, милиция отбыла с ними составлять протокол.

— Допросил хоть кого? — осматривая разруху, с тоской спросил Костю Павлов.

— Вашу тетушку все любили, — начал тот осторожно, щадя своего начальника. Сейчас майору, при виде всего этого бедлама, было особенно горько.

— Не успел я, братец мой, — печально констатировал майор, двигая на кухне опрокинутый выгоревший табурет. — Только недавно с тобой вспоминал о бедной старушке. И теперь Надежда Сергеевна в морге. Вся изрезанная ножом.

— Тут такое дело, Виктор Иванович… — замялся Костя, понимая состояние старшего товарища.

— Говори. Не томи, прошу тебя.

— В общем, не знаю даже, как и сказать.

— На свадьбе своей будешь теряться, — обозлился начальник. — Что узнал?

Сарычев немного сконфузился.

— Короче, Надежда Сергеевна, по опросу соседей, последние два года посещала какую-то… — он запнулся, — религиозную секту.

Последние слова он выдал как на духу.

— Че-е-е-го-о? — Павлова будто сшиб многотонный грузовик. Ошеломленно он уставился на помощника. Не поверив своим ушам, переспросил:

— Какая еще к чертям секта?

— Религиозная, — стушевался лейтенант. — Что-то вроде баптистов или других сектантов, соседи не разбирались. Но к Надежде Сергеевне иногда захаживали гости. Бабки у подъезда судачили о ритуальных преклонениях, всяких мистических наговорах, сглазах, прочей, как им казалось, магии. Вот тетушка и увлеклась, по их словам. Стала отлучаться.

— Дальше! — жестким тоном приказал начальник. Услышанное не укладывалось в голове, но он принял это как должное. Проходимцев, зазывающих одиноких пожилых людей, было всегда немало. Поэтому неудивительно, что одинокая женщина в глубокой старости поддалась на их чары. Хоть советская милиция и боролась с такими нелегальными сектами, но они тайно зачастую скрывались под какими-то действующими рабочими организациями.

— Ты опросил этих бабок у подъезда?

— Так точно. Вы же знаете, какие они ушлые — всегда про всех знают.

— Ближе к делу, лейтенант.

— В общем, по слухам, секта эта имеет название «Семь огней».

Павлов расширил от удивления глаза. Снял, протер очки. Воняло дымом. На кухне была такая же разруха после тушения пожара. Струи воды разметали всю посуду. Одинокий обгоревший чайник валялся у обожженной плиты. Кое-где еще оставались запахи испарения бензина.

— «Семь огней»? — переспросил потрясенный Павлов. — А что это за секта?

— Не знаю, — пожал плечами Костя, машинально поднимая двумя пальцами обгоревший чайник.

— Ты хочешь сказать, что бабушки у подъездов знали только название?

— По их словам весь город уже давно знает об этой тайной секте. Но никто не ведает, где их штаб-квартира: кто их главарь, сколько адептов, чем занимаются. Одни слухи, товарищ майор. Сарафанное радио.

Костя поставил чайник на вспученный пузырями стол, некогда покрытый лаком. В коридор протиснулся один из милиционеров:

— Разрешите доложить?

— Прошу, — казалось, Виктор Иванович полностью был потрясен слухами старушек. Чтобы его тетушка состояла в какой-то секте? Но это же уму непостижимо! Она была религиозной — да. Но не на уровне сектантов. Тут было что-то не так. Неувязка выходила. Может, ее силой заставили примкнуть к адептам?

— Опрос соседей ничего не дал, кроме того, что рассказал дворник, — доложил вернувшийся со двора милиционер. — Некоторые видели пару-тройку раз молодого человека, носившего сумки хозяйке квартиры. Вероятно, с продуктами. Но кто он, откуда прибыл, как зовут и кем приходился Надежде Сергеевне — загадка. И никто не видел, посещал ли он хозяйку перед убийством с пожаром.

— Описание разослали?

— Так точно! Поднята на ноги вся милиция города Иваново. Ищут.

— Как он выглядит по описаниям?

— Лет двадцать пять. Среднего роста. Вежливый, всегда здоровался. Волосы светлые. Прилично одет. Это всё.

— И никаких особых примет?

— Никаких. Но сразу видно, что приезжий. Не местный.

— Откуда такие выводы?

— Бабушки у подъездов давно отличают горожан от сельских жителей. Не по-городскому одет был, хоть и с изыском.

— Надо же, — потрясенно заключил Павлов, впервые горько усмехнувшись. — Вот кого надо брать в местные органы милиции: наших бабушек у подъездов — всё примечают!

— По их словам, когда он здоровался, в его речи проскальзывал какой-то незнакомый им говор.

— То есть акцент, хотите сказать?

— Да. У нас в Иваново так не разговаривают.

— И все это милые старушки определили по двум-трем словам приветствия?

Милиционер пожал плечами:

— Описания разосланы, город прочесывают, вокзалы тоже. Но по таким скудным приметам трудно будет выявить незнакомца, сами понимаете. Устанавливают личности одиноких молодых людей, возможно, транзитных пассажиров. Дали запросы в гостиницы.

— Пусть особое внимание уделяют обуви, — подсказал майор. — Убийца мыл ее в ванной после следов крови. Могли остаться засохшие пятна.

Павлов устало прикрыл на миг глаза.

— Да оставь ты этот чайник, Костя! Чем он тебе приглянулся?

Младший помощник в это время заглядывал внутрь, открыв машинально крышку.

Заглянул и…

Замер.

Быстро сунул руку. Достал вчетверо сложенный листок тетради. Снаружи чайник был весь черный, но бумага внутри не подверглась огню.

— В-вот… — запнувшись, озадаченно протянул он записку.

Павлов сразу подался вперед. Прочитал вслух:

«Пятый грех — грех ЗАВИСТИ. Твоя тетка завидовала капитану Орлову, когда умирала в мучениях»

…Воцарилась щемящая тяжелая тишина.

Утро следующего дня.

Было пятнадцать минут седьмого, когда майор спозаранку разбудил лейтенанта. Ночь провели в гостинице. После всех потрясений и обрушившейся трагедии — уже второй за последние дни — Виктор Иванович не пал духом. Ночные розыски молодого незнакомца пока ничего не дали. Но, покидая вчера выжженную квартиру, с загадочной запиской в кармане, оба столичных сыщика уже наметили план на утро. Прежде всего, необходимо было найти одного из соседей Надежды Сергеевны. По словам дворника тот обитал двумя этажами ниже, но в день убийства куда-то исчез. Бабки у подъезда судачили, что он каким-то образом причислен к той самой секте под названием «Семь огней».

— Я еще вчера заметил, — принимая наскоро душ, крикнул из ванной Костя, — что «Семь огней» как-то созвучно с семью грехами, что мы расследуем.

— Вот и выйдем на эту секту с помощью того соседа, — положил трубку телефона майор. — Кто, думаешь, звонил?

— Из отдела? — сквозь плеск воды отозвался лейтенант. Вышел. Обтерся. Хлебнул кофе. Был здоров и полностью готовый к работе.

— Соображаешь, курилка. Да. Звонили, сказали, что нашли соседа. По описаниям его быстро обнаружили, не то, что нашего изверга-убийцу. Некто Вознюк Михаил Андреевич, пятидесяти восьми лет. Жил одиноко, так же как моя тетушка. В такой же одиночке, двумя этажами ниже. Задержали на выезде из города. Наряд милиции проверял каждого пассажира, ориентируясь на сводки, и полчаса назад он был снят с рейсового автобуса. Это пока единственная зацепка, что мы имеем. Если через Вознюка выйдем на секту, можем отыскать и настоящего убийцу.

— Я готов, — уже облачился в форму Сарычев. — Машина у подъезда.

Спустя полчаса они прибыли в отделение.

Вознюк оказался тщедушным пухлым человечком преклонного возраста, с бегающими, ничего не понимающими глазами.

— Я буду жаловаться! — сразу взял он плаксивый тон, завидев входящего милиционера с погонами майора. — По какому праву меня сняли с автобуса?

Документы, билет, расческа, кое-какая мелочь и пачка папирос лежали на столе — содержимое его карманов. Рядом лежал открытый портфель потрепанного вида.

— Вознюк? Михаил Андреевич?

— Да.

— Майор Павлов, лейтенант Сарычев из столичного Угрозыска, — представил себя и Костю Виктор Иванович. — Ваш портфель?

— Из… из ст-толичного Уг-грозыска? — запинаясь, потрясенно залепетал сразу поникший Вознюк.

— Ваши вещи? — повысил голос лейтенант.

— М-мои…

— Куда направлялись в такую рань? Почему первым автобусом, сразу, как рассвело?

— За город, товарищи милиционеры. За город я собрался. По грибы.

— С портфелем по грибы? — грозно навис над ним Сарычев. — Вы бы еще бинокль прихватили!

Раскрыв отделения портфеля, Павлов перебрал содержимое.

Несколько отпечатанных типографских листов какого-то не то воззвания, не то манифеста. Прочитал вслух, показывая младшему напарнику нарисованный символ знака «Солнцеворота». В другом названии он фигурировал как символ «Коловрата». Восьмилучевая право- и левосторонняя двойная свастика в русской мифологии. Не немецкая, а стилизованная под старину окружность с загнутыми лучами внутри. Текст гласил:

«Братья и сестры! Настало время очистить Землю от грехов Господних! Наша миссия братства „Семи огней“ несет очищение и избавление от смертных пороков, указанных в Библии. Присоединяйтесь к нам! Вас ждут друзья по вере, вам предоставят уют и жилье, трапезу и пищу духовную. Наш Наставник — Великий Магистр Священной Римской империи! Он заботится о вас, как о сынах Божьих…»

Павлов бросил читать бессмыслицу, с отвращением отбросив листок. Костя подхватил. Бегло перечитал. Присвистнул:

— Надо же! Так вот как он себя величает! Ни больше, ни меньше, а самим Великим Магистром!

— Причем, Священной Римской империи, — усмехнулся Павлов.

— Полоумный, что ли?

— А ты только сейчас приметил? После всех убийств? Похоже, братец мой, мы вышли на след того самого неуловимого маньяка, что оставляет нам подсказки с записками. На того, чьи поклонники и последователи расправлялись с жертвами в Тынде, Томске, Ленинграде, Ангарске, а теперь вот и здесь — в Иваново. И две последние его жертвы — удар мне в спину. Мои близкие.

Сарычев угрожающе потряс листовкой у носа задержанного.

— Где искать вашего чертового, как он себя величает, Магистра?

— Н-не знаю… — захлопал тот невинными глазами. — Его никто никогда не видел.

— Зачем вам в портфеле листовки?

— Моя задача их распространять.

— Где?

— Среди населения.

— Среди одиноких старушек, стариков, пенсионеров?

— Не только. В нашем братстве много и молодых людей. Добровольцев, — поспешил добавить Вознюк.

— И вы ехали первым утренним автобусом в свою штаб-квартиру?

Сосед Надежды Сергеевны как-то сразу сник, сообразив, что отнекиваться перед столичной милицией — себе дороже.

— Да, — покорно подтвердил он. В конце концов, кем был Вознюк в организации слуг Господних? Простой шестеркой: распространителем идеологии братства. Соседку свою, двумя этажами выше, он завербовал лишь ради того, чтобы получить премию. За каждого нового члена братства им полагалось денежное вознаграждение. А что потом происходило с завербованными адептами, и как они уживались в организации — уже не его дело. Дальше вступали силы выше его статуса.

— Где вы были вчера во время убийства Надежды Сергеевны?

Тщедушный пухлый человечек на миг опешил.

— Ка-кого-о убийства? — едва не поперхнулся он.

— Убийства вашей соседки, которую вы завербовали два года назад! — Костя искоса бросил взгляд на молчавшего майора: правильно ли он ведет допрос? Виктор Иванович печально кивнул. Тут молодой лейтенант справлялся лучше него: все мысли были о бедной старушке.

— Я… я не знал ни о к-каком уб-бийстве… — заплетающимся языком выдавил из себя Вознюк.

Костя уже и сам уяснил, что этот мозгляк с трясущимися руками никак не мог быть причастен к преступлению. Тем не менее, продолжил:

— Где это ваше, так называемое, братство? Где, черт возьми, расположено ваше гнездо?

Вознюк понял, что отпираться бессмысленно. Пусть эти братья с сестрами летят ко всем чертям собачьим! Он никак не предполагал, что мог быть замешан в убийстве.

— С какой целью вы завербовали в вашу секту Надежду Сергеевну?

Щемящее чувство безнадежности сковало соседа. Трясясь от страха, он выложил все, как на духу:

— С целью завладения квартиры.

Майор Павлов сразу подался вперед, вступив в беседу:

— А вот отсюда поподробнее, гражданин Вознюк! Это уже подпадает под уголовную ответственность перед государством.

Перескакивая со слова на слово, глотая буквы и трясясь от страха, тот рассказал, как устроена их система. Насчитывая более трех сотен человек, только тех, кого он знал — а их было гораздо больше — адепты братства раскинули свои сети по всей стране. Привлекали доверчивых людей, переписывали на себя квартиры, а потом владельцы — зачастую одинокие, без родственников старики — незаметно исчезали. Руководство состояло из так называемых «десятников», но самого Великого Магистра никто никогда не видел.

— Кто сейчас ваш непосредственный «десятник»?

— Фамилия мне неизвестна. Их знают в лицо только те десять человек, прикрепленных к ним. С другими звеньями они никогда не пересекаются. Моего называют… — он немного помедлил. Потом, решив, что терять уже нечего, главное спасти шею, признался. — Наше звено называет его… «Иваном».

В кабинете обрушилась звенящая, почти осязаемая, тишина.

Майор Павлов в немом потрясении воззрился в дергающееся лицо Вознюка. Того колотила крупная дрожь.

— По-вто-ри! — почти по буквам выдавил из себя майор.

— И-иваном, — проглотил комок тщедушный мозгляк. — Иногда Ваней.

Костя уже все понял. Взглянув на начальника, тут же отдал команду, крикнув в коридор:

— Немедленно два наряда оцепления. Группу захвата на выезд! Машину! Выполнять!

По коридорам прокатились дублирующие команды. Весь милицейский аппарат города Иваново пришел в движение. Послышалась беготня, бряцанье оружия с экипировкой. Во дворе загудели двигатели. Вознюк обреченно захлопал глазами.

— Вы с нами! — отдал приказ лейтенант. — Покажете ваше гнездо. Где оно расположено?

— За… за г-г-ородом.

— Чья территория?

— Территория колхоза «Знамя Октября».

Сарычев на миг изумился, встав как вкопанный:

— Колхоза? — присвистнул он. — Надо же, куда забрались, сволочи! А что же руководство? Неужели не знают о проникнувшей к ним секте?

— Председатель сам из неё, — обреченно выдохнул Вознюк. — Он один из «десятников».

— Ничего себе! — выпалил Костя, усердно почесав затылок. — Настоящий клан! Так и до правительства недалеко добраться! И много таких ваших гнезд по стране? Все под эгидой колхозов?

— Не знаю. Но слышал про какие-то учреждения.

— Даже государственные? — опешил Костя. — И это в нашей социалистической стране? Когда весь народ готовится к открытию Олимпиады-80? Когда идет стройка века БАМ, когда геройским трудом досрочно заканчиваем пятилетку?

И, схватив свидетеля за шиворот, ринулся вслед за майором. Тот был уже во дворе.

Спустя восемь минут, полностью укомплектованная группа захвата с оперуполномоченными сотрудниками и двумя десятками милиционеров оцепления, уже мчалась по трассе на выезд из города. Работали рации, выходили на связь с другими группами. Кольцо вокруг колхоза «Знамя Октября» начало неумолимо сужаться.

Вот здесь-то, при задержании адептов братства «Семи огней» и произошли последние события данной истории.

Итак…

Время 9 часов 18 минут.

Мы с вами в расположение колхоза «Знамя Октября».

Рассредоточившись по территории, команды оцепления заняли исходные позиции. Сама группа захвата, с майором во главе, скрытно приблизилась к первым баракам. Лейтенант Сарычев держал за шиворот Вознюка, тот дрожащим голосом указывал дорогу.

— Вон за тем экскаватором общая столовая, видите? Потом будет клуб — там и собираются «десятники».

— А сами братья и сестры ваши где? — сыронизировал лейтенант.

— Расселены по баракам. Надежда Сергеевна тоже поначалу ночевала здесь, но потом вернулась в квартиру. К ней продолжали ездить, чтобы…

— Чтобы под гипнозом завладеть жилой площадью, — оборвал Сарычев. — Я правильно уяснил?

— Правильно, — вжался в плечи Михаил Андреевич. Но тут же залепетал: — Моего участия там не было! Я просто свел их вместе, а там «десятники» уже сами общались со старушкой.

Пока Костя допрашивал, Виктор Иванович обследовал наскоро территорию. Группа оцепления расположилась за оградой колхоза. При въезде в землю была вкопана металлическая арка, поржавевшая от времени, с облупившейся краской. Буквы давно стерлись, и вывеска «Знамя Октября» почти не виднелась. Было видно, что весь колхоз давно пришел в упадок, и ни о каких выполнениях планов пятилеток тут никто не заботился. Сразу за покореженным экскаватором стояли унылыми рядами несколько поломанных комбайнов старого производства, пара грузовиков. Из земли торчали исковерканные части арматур. Над бараками носились стрижи, но и они не радовали глаз. Было как-то по-особенному пустынно. Тихо. Безлюдно. Одинокая собака прошмыгнула во дворе. В навозном грунте ковырялись куры. В стороне стоял сломанный сепаратор. Высились покосившиеся ленты элеватора, давно не работавшего.

— А там что? — указал рукой Павлов в сторону элеватора. За его спинами затаились милиционеры группы захвата, держа оружие наперевес.

— Там сараи. Туда собираются все вещи из отобранных квартир. Мебель, кухонная утварь, одежда. А ценности начальство делит между собой. Бытовую технику и телевизоры продают, остальное выбрасывают, — жалобно всхлипнул Вознюк. — Я не знал, что они могут убить старушку…

— Заткнись! — прошипел Сарычев. — Эта старушка была тетей Виктора Ивановича. Воспитала его в детстве.

У Михаила Андреевича поползли на лоб глаза от ужаса.

— Ма-м-мма… — просипел он. И тут же залепетал, глотая слова: — Я… я, товарищ милиционер… не виноват. Не знал… это всё он.

— Кто?

— Тот «десятник», что надо мной. Иван. Это он уехал вчера рано к моему дому. Взял мои ключи, сказал, что наведается к Надежде Сергеевне, отвезет гостинцев, справится о здоровье. Заодно и рыбок моих в аквариуме покормит. Вот я и дал ключи. О, боже… — захныкал он по-детскому.

— Поздно, мерзавец! — осадил его Сарычев. — Если суд и докажет твое непричастие к убийству, все равно тюрьма по тебе плачет.

Скрытно, минуя бараки и сараи, группа приблизилась к двухэтажному зданию. По словам Михаила Андреевича здесь располагался штаб секты. Сам председатель колхоза был одним из «десятников», так что его нужно было арестовывать во вторую очередь. Первым на очереди в списке Павлова был загадочный Иван.

— В это время они как раз собираются в актовом зале клуба.

— А здесь кто?

— Редко к себе в кабинет наведывается председатель. Докладывает по телефону липовые показатели, подтасовывает результаты деятельности колхоза…

— В общем, манипулирует, — кивнул Сарычев. — Неудивительно, что ему все сходит с рук, если его начальство наверху тоже может быть причислено к этой системе.

Оставив позади здание управления, группа рассредоточилась вокруг клуба отдыха. Подкравшись к окну первого этажа, Вознюк осторожно заглянул в окно. Секунду смотрел, потом, отдуваясь, выдохнул:

— Пять человек. Сидят за столом.

— Ивана своего видишь?

— Да. Сидит в центре. Рядом у телефона председатель. Остальные тоже из руководства «десятников».

— Группа захвата, внимание! — начал отсчитывать майор, подняв вверх руку, загибая пальцы:

— Три… два… один… Штурм!

Восемь бойцов элитного подразделения милиции в долю секунды ворвались в коридор, оглашая криками актовый зал:

— Всем на пол!

— Лицом вниз!

— Руки за голову!

— Огонь на поражение!

И тут как в той поговорке: всё смешалось — кони, люди.

БАА-АММ! БАА-АММ! БАА-АММ! — последовали три выстрела.

Крики, ругань, стоны. Запах боевых зарядов.

Осыпалась штукатурка. Стрелял тот самый Иван, перекатившись на край стола, метнувшийся к заднему входу — Костя сразу узнал по описанию.

Первые два милиционера стали заваливаться набок, раненые кто куда. В секунду преодолев край стола, второй преступник, очевидно, председатель колхоза, выстрелил в командира группы захвата: БАА-АХХ!!!

Тот сгруппировался, подсек приемом ноги, навалился, сжал в замок. Председатель захрипел. Другие милиционеры связывали троих оставшихся адептов.

— Уйдет! — закричал Павлов Сарычеву. — Костя, уйдет!

Иван уже переваливался через окно.

— Не уйдет, собака!

Грянул выстрел: БАА-АХХ!

Насильник обернулся, выстрелив в ответ, но как-то сразу обмяк, не успев занести ногу над подоконником.

— Ах ты, мразь милицейская! — выдохнул он с хрипом, ловя на мушку лейтенанта.

— Берегись! — заорал Косте Павлов, стреляя прямо в ногу преступника: БАА-АММ!!!

Коленный сустав Ивана разворотило напрочь. Рухнув, словно подкошенный, тот дико заорал:

— Падлы! Паскуды! Нога-ааа…

Костя был уже над его головой. Дергаясь, Иван орал:

— Ты подстрелил мне но-оогу!

— Не я, сволочь. А майор. Это тебе за его тетушку!

Отшвырнув ногой пистолет, Сарычев присел у корчившегося от боли злодея:

— Скажи спасибо, мерзавец, что он тебе мозги не вышиб.

Павлов устало облокотился о стол. Пистолет в руке подрагивал. Он бы с удовольствием размозжил одним выстрелом затылок насильника, хоть тот и был внебрачным сыном Орлова. Эта падаль была причастна к насилию над девушкой, а потом убила Надежду Сергеевну, подпалив квартиру, когда та отказалась её переписывать на главарей секты.

Майор беспомощно опустил пистолет. Теперь участь подонка будет решать суд.

Связав извивающегося бандита, источавшего ругательства, Костя оглядел поле боя.

Двум раненым из группы захвата оказывали помощь. Председатель изрыгал проклятия, грозясь дойти до партийного руководства страны. Остальных выводили из клуба в наручниках. На территории изловили еще пятнадцать адептов рангом пониже — обыкновенный персонал техобслуги. У выхода столпились несколько стариков и старух, топтавшихся на месте, словно под гипнозом. Два десятка пожилых людей были освобождены группой оцепления. Им предложили пройти в автобус. Теперь бедолагами займутся психологи. Очевидно, их держали взаперти, пока они не подпишут документы отречения от жилплощади в пользу главарей секты.

Появились санитары. Пожилым людям выдали воду, пищу, горячий кофе. Все были измождены длительной голодовкой.

— Спасибо вам, Виктор Иванович! — подошел к майору Сарычев. — Как всегда спасли мою жизнь своим последним выстрелом.

— Ты-то за что меня благодаришь, курилка? — устало улыбнулся начальник. — На твоем месте мог оказаться и я. Тут, братец мой, взаимопомощь!

— Помните, как вы своим выстрелом спасли меня от медведя в Тынде?

Майор печально пожал плечами:

— Бывает. Ты тоже в Томске уберег нас от волкодава.

— Зато под Ленинградом порвал натяжку гильотины…

— Тоже бывает.

Обняв за плечи младшего друга, Павлов напоследок взглянул на изрыгавшего проклятия внебрачного сына капитана Орлова. Тот норовил дотянуться связанными руками до кармана. Его уже скрутили милиционеры.

— Сунь руку в карман, начальник! — требовал он. — Сунь руку мне в карман!

— Зачем? — удивился Павлов.

— Узнаешь, паскуда! Там для тебя послание!

— Давайте я, — остановил Павлова Костя. Повернул спиной к себе, пошарил в карманах. Кроме какой-то мелочи, извлек наружу клочок бумаги.

— Это? — повернул лицом к себе.

— Да.

Лейтенант передал записку майору. Тот развернул. Прочитал близоруко сквозь очки:

«Я слежу за тобой»

Перевел взгляд на преступника. Почерк показался до боли знакомым.

— Что это значит?

— Последний привет от Великого Магистра!

Виктор Иванович вторично уставился в записку. Потом в ярости схватил за грудки:

— Отвечай, сволочь! Отвечай, где твой Магистр?

— А хрен тебе собачий! — с издевкой бросил тот. — Ни один суд не докажет, что это я изнасиловал ту бабу и поджег квартиру твоей тетки. Магнитофона нет, нас никто не записывает, а свидетельств твоего лейтенанта будут маловаты для прокурора. Да здравствует наш самый гуманный суд в мире! — с хохотом повторил он фразу из комедийного фильма 1967 года.

Павлов бессильно опустил руки. Записка будто жгла ладони раскаленным железом. Снова они упустили самого главного маньяка. Снова он улизнул от правосудия. Опять последуют новые грехи и жертвы. Изверг на этом не остановится, тем более, узнав, что связали его лучшего помощника.

— Магистра ты не найдешь, — напоследок крикнул насильник, когда его заталкивали в «бобик». Там уже сидел мнимый председатель колхоза.

— Будешь гоняться по всей стране, но шиш тебе в харю! Наш Магистр неуязвим! А наше братство велико!

Захлопнулась дверца. «Уазик» взял старт. Еще какое-то время были слышны приглушенные угрозы маньяка, но и они стихли, когда машина скрылась за аркой колхоза. Отбыл автобус. Увезли стариков. Территорию наводнили эксперты. Павлов присел закурить у старого комбайна. Костя решил краем глаза взглянуть на награбленный скарб. Протиснувшись между сотрудниками, вошел в первый сарай.

Вошел…

И ахнул.

Чего тут только не было!

Штабелями высились полки с посудой. Рулонами стояли к стенам ковры. Резные столики, абажуры, самовары, радиоприемники, телевизоры, прочие предметы обихода. Несколько ящиков вмещали в себя редкие раритетные книги, другие ценные издания. Шкатулки, портсигары, груды бижутерии, марочные вина, коньяки, картины и репродукции, парфюмерия и одежда. Старинные альбомы с фотографиями были свалены в кучи. Где-то прошмыгнула крыса. Костя не верил своим глазам. Казалось, он попал в пещеру Аладдина. В просвете окон блестело серебро, отливалась сверканьем медь. Столовые приборы, подносы, сервизы. Всё нажитое добро, отнятое под гипнозом у одиноких стариков. Не было только золота. Его, видимо, складывали в отдельном сейфе. Лейтенант не сомневался, что под нажимом следствия председатель и его подельники расскажут всё. Им грозило немалое тюремное заключение.

— У-ухх! — присвистнул он, заламывая фуражку на затылок.

Вокруг уже суетились сотрудники, внося в протоколы наличность ценностей и предметов. Бросив последний взгляд на всё награбленное богатство, младший помощник поспешил к начальнику. Павлов уже садился в машину, абсолютно равнодушный к ценностям. Убийца не успел вынести ничего из дома Надежды Сергеевны, поэтому майор был апатичен к остальному.

— Куда теперь, Виктор Иванович?

Павлов немного помедлил.

— Хочу последний раз взглянуть со двора на квартиру. Ты как?

— Я с вами.

— Ну, тогда подниматься не будем, просто взглянем на девятый этаж снизу. Наследством будет заниматься моя жена, а мы потом двинем.

— Куда?

— На разбор полетов к полковнику Вдовину. Куда же еще? — тоскливо усмехнулся старший товарищ. — Будем получать по зубам, что снова упустили главного злодея страны. Великого Магистра. Надо же, как он себя возомнил величать, паршивец!

И, толкнув водителя в плечо, попросил:

— Отвезите нас, пожалуйста, на место пожара.

Машина тронулась.

Спустя два часа, уже к вечеру, майор Павлов стоял во дворе. Он смотрел снизу на выгоревшую квартиру. Нахлынувшие воспоминания детства душили грудь. Здесь они гостили с Глебом Борисовичем Орловым, будучи мальчишками. Теперь Глеб мертв, его жена Вера Николаевна в клинике, а Надежда Сергеевна убита. Виктор Иванович не нашел в себе сил навестить морг. Эту нелегкую миссию возьмет на себя его супруга.

Сейчас, стоя под подъездом и задрав голову к девятому этажу, майор Павлов поклялся себе мысленно:

«Я знаю, что это сделал ты. Я найду тебя! Найду тебя завтра, или через месяц, или через год. Ты испытаешь те же муки, что и твои жертвы. Будь ты проклят, мерзкий душегуб!»

Костя тактично, с деликатностью, молча стоял рядом.

Потом они медленно сели в машину, отправляясь на вокзал. Их сопровождали почти все свободные от службы сотрудники милиции города Иваново.

Так, собственно, и было закончено очередное дело из списка библейских грехов. Записка, найденная лейтенантом Сарычевым в обгоревшем чайнике, гласила, что это был грех номер пять. И имя этому греху: ЗАВИСТЬ.

Что ждало их впереди? Какие новые жертвы принесет в искупление безумный маньяк?

Приходилось только гадать…

********