Семь поэм

Теперь я знаю:

ты

идёшь по лестнице.

Вошла в подъезд.

Всё остальное -

ложь.

Идёшь,

как по рассыпанной поленнице,

как по горячим угольям

идёшь.

Земля,

замедли плавное вращение!

Лесные птицы,

кончите галдеж...

Зачем идешь?

Прощать?

Просить прощения?

Сама не знаешь.

Но -

идёшь!

Позабылись дожди,

отдыхают ветра...

Пора...

И вокзал обернётся, -

руки в бока, -

пока!

На перроне озябшем

нет ни души...

Пиши...

Мы с тобою одни на планете пустой.

Постой...

Я тебя дожидался,

звал,

повторял,

терял!

И висела над нами,

будто звезда,

беда.

Так уходят года,

так дрожат у виска

века...

По тебе и по мне грохочет состав...

Оставь!

Эти - губы твои,

движенье ресниц, -

не снись!

На рассвете косом,

в оголтелой ночи

молчи.

Разомкни свои руки,

перекрести...

Прости!

И спокойно, -

впервые за долгие дни, -

усни.

...А ты идёшь наверх.

Костром.

Порывом.

Вот

задохнулась.

Вздрогнули зрачки.

Передвигаешь руку по перилам,

как будто тянешь сети

из реки.

Твоя река сейчас наверх стремится.

А что в сетях?..

Нет времени...

Потом...

Стучит

эмалированная миска

в соседкиной авоське

о бидон...

Соседка что-то говорит печально.

Всё жалуется...

Деньги...

Сыновья...

И ты ей даже что-то отвечаешь,

хотя тебя

ещё не слышу я...

Слухи,

слухи,

слухи,

слухи, -

то начальники,

то слуги...

Слухи-горы,

слухи-льдины

налезают на меня.

Нету дыма,

нету дыма,

нету дыма

без огня.

Для веселья,

для разлуки,

на глазах и на устах -

снова слухи,

слухи,

слухи

просто

и не просто

так.

Прокляты,

необходимы -

среди ночи,

среди дня.

Нету дыма,

нету дыма,

нету дыма

без огня.

Слухи-отдых,

слухи-опыт

без особенных затей:

существует

тихий омут.

Как

всадить в него

чертей?..

Кто поверить надоумил,

слухи-карты разложив?

Я -

по слухам -

дважды умер.

Дудки!

Оба раза

жив...

То внушительно,

то наспех,

то наградой,

то бедой, -

будто капли,

будто айсберг:

половина -

под водой.

Слухи сбоку,

слухи с тыла,

завлекая и маня.

Нету дыма,

нету дыма,

нету дыма

без огня.

...Слышали:

на школьнице

женился академик!..

Слышали:

в Госбанке

для зарплаты нету денег!..

Слышали:

поэт свалял

такого дурака!

Слышали:

она ему

наставила

рога...

Рога так рога.

Я приглажу патлы.

В подушку поплачу.

В тетрадку поною.

И буду сдавать

драгоценные панты

каждой весною.

Каждой весною.

Платите валютой!

Зелёненьким хрустом.

Фигура у кассы

глаза намозолит.

По средам

с лицом

независимо-грустным

я буду, вздыхая,

купюры мусолить.

«Калинка, калинка, калинка моя!

В саду ягода малинка, малинка моя!..»

...А если на миг

отодвинуть веселье,

пятнадцатый век

мою голову сдавит.

Я -

только гонец.

Я скачу с донесеньем.

Король растревожен.

Король заседает...

Врываюсь в покой

тугодумов лобастых

и, рухнув плашмя

на подстилку из меха,

я,

булькая кровью

(стрела меж лопаток),

хриплю,

будто школьник по буквам:

«Из...

ме...

на...»

«Калинка, калинка,

калинка моя!

В саду ягода малинка,

малинка моя!

Ах, люли-люли!..»

. . . . . . . . .

Эх, люди-

люди...

...А ты идёшь

по лестнице,

идёшь по лестнице.

Шагаешь,

как по лезвию,

через нелепицы.

И мечешься,

и маешься,

мечтая,

каясь...

Нет!

Ты не поднимаешься, -

я сам

спускаюсь!

Романы обездарены,

отпели трубы...

О, сколько нас -

«подаренных» -

идёт

друг к другу!..

Мы,

окрыляясь тостами,

царим

над столиками.

Читаем книжки -

толстые,

а пишем -

тоненькие.

Твердим

о чистой совести,

вздыхаем

мудро...

А сами

неосознанно

идём

к кому-то...

Люб-

(Воздуха!

Воздуха!

Самую малость бы!

Самую-самую...)

лю!

(Хочешь, -

уедем куда-нибудь

заново,

замертво,

за море?..)

Люб-

(Богово - богу,

а женское - женщине

сказано,

воздано.)

лю!

(Ты покорённая.

Ты непокорная...

Воздуха!

Воздуха!)

Люб-

(Руки разбросаны.

Губы закушены.

Волосы скомканы.)

лю!

(Стены расходятся.

Звёзды, качаясь,

врываются в комнаты.)

Люб-

(В загнанном мире

кто-то рождается,

что-то предвидится...)

лю!

(Где-то

законы,

запреты,

заставы,

заносы,

правительства...)

Люб-

(Врут очевидцы,

сонно глядят океаны остывшие.)

лю!

(Охай, бесстрашная!

Падай, наивная!

Смейся, бесстыжая!)

Люб-

(Пусть эти сумерки

станут проклятием

или ошибкою...)

лю!

(Бейся в руках моих

каждым изгибом

и каждою жилкою!)

Люб-

(Радостно всхлипывай,

плачь и выскальзывай,

вздрагивай,

жалуйся!..)

лю!

(Хочешь - уедем?

Сегодня? -

пожалуйста.

Завтра? -

пожалуйста!)

Люб-

(Царствуй, рабыня!

Бесчинствуй, учитель!

Неистовствуй, женщина!)

лю!

(Вот и глаза твои.

Жалкие,

долгие

и сумасшедшие!..)

Люб-

(Чёртовы горы уставились в небо

тёмными бивнями.)

лю!

(Только люби меня!

Слышишь,

люби меня!

Знаешь,

люби меня!)

Люб-

(Чтоб навсегда!

Чтоб отсюда - до гибели...

Вот оно...

Вот оно...)

лю!

(Мы никогда,

никогда не расстанемся...

Воздуха...

Воздуха!..)

...А лестница

выше.

А двери -

похожей.

Я знаю,

я вижу,

я чувствую кожей, -

шагаешь

по далям,

шагаешь

по датам.

Недавним и давним.

Святым

и бездарным.

Кукушка:

«Ку-ку!

Живи на земле...»

А палец -

к курку.

А горло -

к петле.

А небо -

к дождю

(галоши надень)...

Сгибаясь,

тащу

две тыщи недель.

Две тыщи суббот

(взвали,

если жив).

Следы

от зубов

своих

и чужих.

Все отблески гроз

на глади

стола.

И тихий вопрос:

«Зачем ты

была?..»

Несу на горбу, -

не сгинув

едва, -

чужую

судьбу,

слепые

слова...

Кукушка:

«Ку-ку!

Останься.

Прошу...»

А я

не могу.

А я

ухожу.

Цветы в изголовье,

и тень на лице.

И ночь

на изломе.

И пуля

в конце.

...А ты всё время - вверх,

всё ближе,

ближе.

Из-под закрытых век

тебя я вижу.

Идёшь,

как инвалид,

ступаешь ватно.

И кто заговорит, -

уже

не важно.

Не важно,

кто начнёт,

а кто продолжит.

Себя

перешагнёт.

Жизнь

подытожит.

Взойдёт на перевал.

Вернёт,

отчаясь,

затасканным

словам

первоначальность.

Что я?!

Что это я?!

Да что я?!

В воспалённом:

«То...

иль не то?..»

Выбрал

самое распростое.

Проще пива.

Глупей лото...

Расплываюсь

в слезливом трансе.

Вопли кончены.

Не берёт...

Вы

орите!

А я

наорался

на десяток годов

вперёд.

По озёрной метельной глади

прёт

весенних недель

орда.

Все будильники мира,

гряньте!

И замолкните

навсегда.

Лишним криком

эпоха скомкана,

смята

грохотом календаря...

Да отсохнет

язык

у колокола,

если он трезвонит

зазря!..

Реки движутся

в каменных шорах,

дни уходят в небытиё...

Крик

устал.

Да здравствует

шёпот

двух людей:

его

и её.

...Застыла у дверей.

Теперь

помедли.

Невыносимой тишине поверь.

Вчера меж нами

были

километры.

Сегодня -

только тоненькая дверь.

Подмигивают фонари спросонок.

Над зимней ночью

взмахи снежных крыл.

Нам очень скоро сорок.

Очень

сорок...

Войди в свой дом.

Я двери отворил.