Семь реинкарнаций

Реинкарнация — 5. ПАРАЛЛЕЛИ

* * *

Закон Ответственности:

— Всякий раз, когда в моей жизни что-то происходит неправильно, причина кроется во мне.

(с) Мироздание.

* * *

Пятой реинкарнацией явились близняшки. Две девочки, которые родились с разницей в полчаса. Старшая Ленка – с зелёными глазами, младшая Танька – с синими глазами. Вот и вся внешняя разница между ними. По мере взросления они всё более походили друг на дружку. Внешне. А характеры… Ленка была чуточку серьёзней, чем Танька; а, может, Танька была чуть легкомысленней Ленки.

— Не нужны оне мне! – заявила мамаша, едва придя в себя после родов. – Бумагу я подмахну!

После выписки из роддома — мамочка отправилась далее квасить алкоголь, пока не померла через тройку лет. Сердцу надоело биться в дрянном теле. А близняшки уехали в детский дом на юго-западе Москвы, (Ломоносовский район) где и выросли. И позже и обосновались как взрослые. Детдом, как и каждый детский дом, — многое показал и рассказал без рюшей. Невостребованные иллюзии сохли от тоски. Ленка с Танькой часто крали в магазинах, — и не только то, что плохо лежит, но и то, что лежало хорошо. Умудрялись. Как-то всё им сходило.

В возрасте шестнадцати лет Ленка вышла замуж за взрослого (относительно её самой) бандита, которого убили на Её совершеннолетие. Причём, обе сестрёнки обхаживали Никитку Лихварёва, по кличке Лихварь. Чувак с удовольствием по обеим потоптался аки конь, но в официальный замуж — в итоге — позвал старшую из близнях, Ленку.

— Я уверен, что меня рано или поздно грохнут, — сказал Никита будущей суженой. – Кремлевская блять, на которую я работаю, — не оставит в живых, я слишком дохера знаю. – Он усмехнулся грустно, без всякого наигрыша. – Однако капитал я нажил приличный и никто его не отберёт. Если будет кому завещать.

— А моя сестра? – спросила Ленка. – Почему я?

— Мыслю, ты грамотней распорядишься наследством, — почесал Никитка в раздумье лысеющую макушку. – Ну… не в обиду Таньке. Не задавай таких вопросов, короче.

— Ты на мне женишься, чтобы было кому завещать? – догадалась Ленка.

Лихварь одной рукой притянул девку к себе, наклонился и вдохнул запах её юных волос. И промолчал.

* * *

За пару лет до данного разговора – случилось следующее. Детский дом праздновал некий псевдопраздник.

— Минин и Пожарский! – веско сказала воспитатель. – Они освободили Русь от подлого ига! Готовим номера.

Итак, 4 ноября, близняшки прилежно рассказали свой стишок, а затем посмотрели чужое творческое лицемерие. После, согласно традиции, случилась дискотека, где Ленку и Таньку похватал за едва отросшие сиськи местный недозрел Вася, числящийся в их же группе. В ответ был обложен отборным матом двойняшек:

— Блять! Нахуй! Чмо! Козёл! – для девочек в 14 лет – это нормальный разговорный язык. Тем паче, в детском доме. И особо в сторону халявщика Васи.

Васёк отряхнул потные от вожделения ладошки и равнодушно ретировался, в сторону других девочек. Безуспешно, — ведь в подростковом возрасте все девчонки понимают ценность своей пизды. Узкой, сладкой, не рожавшей, часто не знавшей полового члена. А то, что ценно – то дорого. Данные выкладки прекрасно понимал и директор детдома, Иван Янович.

А Вася… чуть отмотаем время… станет дальнобоем и проживёт законные 45 лет. И умрёт от пищевого отравления, полученного в чебуречной на трассе.

Еда – это целый весомый пласт не только смерти, но и жизни!

— Кушать подано! – во всю ширь кривозубого рта улыбнулся Иван Янович, включая свет в зале для дискотек (он же спортзал в будничные дни). Это означало, что пора на праздничный ужин, где обычно присутствовали папики, отсматривая мальчиков и девочек на предмет интим-связи. Иногда тайно, сквозь спец. дырочки в стене; а иногда явно, в статусе «официальных» благотворителей.

Сегодня таким папиком явился Никитка Лихварев, который пришёл сюда впервые. Он небрежно сидел за прилично убранным столом и снисходительно слушал льстивые речи директора:

— Никита Анатольевич – наш новый спонсор! – докладывал Янович воспитанникам и воспитанницам. — Он обещал купить одежду, оборудовать класс с компьютерами, а сегодня привёз 2 мобильника последней модели, которые получат… — директор сделал тактичную паузу. – Самые достойные!

Директор умолчал о том, что один из сотовых уже заранее положил себе в карман. Как позже выяснилось – мечта оказалась напрасной.

Вообще, детдом – это особое государство, достаточно закрытое, куда чужие не ходят и куда оных не пускают. Торговля юными телами поставлена на потоки, ибо безнаказанно трахать малолеток можно только отсюда. В Рээфии, разумеется.

— Жаловаться тебе некому! – обычно так внушал директор воспитанникам и воспитанницам. – И заступаться за тебя никто не будет!.. За интим получишь денюшку, а ещё… быть может… клиент на тебя «западёт» и в люди выведет… или крупными подарками одарит… А твоя дырка, ей ведь всё равно, чей хуй в неё впрыгнет… — и угрожающе журил напоследок. – Если откажешься – тебя возьмут силой! Бабки за тебя получены и доли розданы по инстанциям.

— Я уже проданный товар, — обычно так воспринимал слова директора государственный ребёнок. И смирялся. Действительно, защита отсутствовала. Мальчики пользовались спросом большим, чем девочки. Даже целочки.

— Умница! – хвалил Иван Янович подопечного. Лично сажал его (или её) в дорогую машинку, зачастую с федеральными номерами, а утром встречал назад. Правда, было пару раз, когда детдомовцев не возвращали, а их юные истерзанные в оргиях тела – водители господ закапывали в лесах Подмосковья. Случилось и одно самоубийство.

Ответственные за детдом инстанции получали лишнюю пригоршню бабла, и про трупы малолеток забывали, вычёркивая их из баз. Воистину деньги правят миром, а сатана придуман человеком для оправдания своих же поступков!

* * *

В целом и в общем, все воспитанники, вне пола, — делились на две категории:

— Я мечтаю стать содержанцем (кой)! – твердили Игори и Любы. Помимо папиков – сами по себе приторговывали телами.

— Я не хочу, но никуда не денешься! – заявляли Коли и Анжелы. Зачастую, они, войдя во вкус в процессе, — превращались в Игорей и в Люб. То бишь первая категория мутировала во вторую.

* * *

Иногда строптивый товар умудрялся написать заявление в полицию. Анонимку, как правило, однако реакция на неё в полиции – была обязательной. Елико упоминается ребёнок! Как правило, полиция переправляла запрос в местную Опеку, где она лежала «отведённый Законом срок», а потом в полицию отправлялся стандарт-ответ:

— В ходе проверки заявленных изнасилований не выявлено.

Игорю Яновичу звонили и обкладывали матом, заодно пугая тюрьмой. Директор отвечал, что «мол, больше не повторится», строил перед собой группы, по очереди, — и у каждой задушевно спрашивал:

— Значит, у нас объявился Герой. Готовый пострадать за свою ложь! Кто? Не стесняйтесь! Вэлком. Обсудим.

Анонимщик бормотал втихаря:

— Всем, похоже, похер на мою жалобу. И зачем тогда придуманы жалобы? Чтобы на них было похер?

Сим анонимка и заканчивалась.

Обычно малолетка становился секс-товаром лет с 11-13, отталкиваясь от конкретного телесного вызревания. В целом, девочек отдавали пораньше, а мальчиков – позже.

— Всё же задница и влагалище – вещи абсолютно разные, — так примерно мыслил директор Иван Янович. – Даже очень юную пизду можно раздвигать, она природой определена для ебли. А попа… нежная категория, чем позже в неё пихать, тем лучше.

Философ, блин! Обычно, после очередной продажи, Иван Янович, запирался у себя в кабинете и писал порно-рассказы, представляя вместе толстопузов и малолеток. Рассказы публиковал на спец. портале, под псевдонимом, и они пользовались лютой популярностью.

Как-то этак обстояли дела в детдоме Ломоносовского района города Москвы.

* * *

Близняшек не трахали ни разу. Сначала (однако) не выбирали, слишком блеклыми они были в 11-12 лет… потом гормоны заиграли в них самих, но близняхи сознательно не пожелали стать товаром. А в возрасте 13-ти лет — Ленка с Танькой приглянулись пузанчику.

— Слышь, мудозвон, — сказали директору сестрёнки. – Если нас продашь, то отпилим тебе буквально.

Директор испугался, как и все подлецы – он был сыкуном. Он просто соврал папику, что близняшки болеют СПИДом, клиент недовольно поморщился, но согласился, что минетить спидоносных не готов. Как бы и что бы там ни было!

Двойняшки твёрдо решили, чего хотят. И кого. Бабла побольше и хер потолще, желательно в обрамлении мужественности и симпатичности. Желание явилось на очередном «празднике», в виде Никитки Лихварева. Обладателя харизматичых ямочек на щеках и двух новеньких мобильников. Стоимостью тысяч по пятьдесят каждый!

Таким образом, любовь к человеку и любовь к деньгам – сошлись воедино и обрели зримые черты.

— Никитас, Вы наш кумир! – молвили близняхи, растолкав охочих до богача одногруппниц, давно превратившихся в конченных шалав. И подмигнули ему вдвоём.

Лихварь шестым чувством понял, что его ждут такие сладкие мгновенья, какие смогут доставить только две русокосые двойняшки.

— Нам по 14 лет, — добавили обольстительницы, невзначай. – И мы девственницы, в отличие от… — они повели пренебрежительным взглядом кругом.

Детдомовский диалект – самый прямой из всех других диалектов русского языка. И возраст носителя языка — тут роли не играет.

Короче. Директорский сотовый ушёл к сёстрам.

Никитас комплексовал из-за гигантского хуя, поэтому и согласился на предложение приятелей приехать в детдом. Всё равно безродные соплячки ничего в размерах не понимают. Хотя. Трахнуть малолетку — мечтает каждый мужик! И у Лихваря был лишь «особый повод».

Через недельку сестры переехали в специально снятую для них Лихварём квартирку, и зажили половой жизнью в троих.

— Вон там сейф, а в нём пачки денег, — кивнул Никита Анатольевич. – Берите, скок желаете. Машинка всегда у подъезда, человек за рулем – ваш водитель и сопроводитель. Если захотите в магазин, в кино, просто погулять… Без него ни шагу никуда! Мало ли…

Когда-то, подобное «мало ли» случилось с близкой подругой Лихваря, после чего она повесилась. Виновных нашли и изощрённо наказали, но. Знакомую зарыли на Троекуровском.

Иван Янович получил от Лихварева солидную денюшку «отступных» и написал на предмет триумвирата очередной рассказ. Спустя десять лет – директора хватит инсульт, прямо за сочинением очередного, без насмешек, литературного шедевра.

* * *

После свадьбы, спразднованной в узком кругу Никиткиных друзей и коллег, в элитном уютном ресторанчике на Якиманке, — ничего особо не изменилось. По-прежнему Они проживали втроём. Будущее наследство наследницу не беспокоило, а лишённую наследства – тем более. Девчонки просто наслаждались жизнью и своим мужчиной. Ведь близняхи сами провели «естественный отбор»!

Но. Наследница всё-таки была одна и это остро ощутилось, когда Никитаса застрелили в собственном подъезде, вместе с телохранителем. Аккурат на 18-летие сеструх. Лихварь, с корзиной белых роз, поднимался по лестнице на третий этаж, и на середине пути нарвался на две пули. Третья – контрольная, — в голову. Накликал, а, может, и правда, чувствовал.

— Безутешные вдовы, — шептались знакомые, провожавшие Лихваря в последний путь. Кивая на близнях и без всяческого стёба – как само собой. Похороны были сродни свадьбе – присутствовали ровно те же лица, а сам обряд – кичился роскошью. Новодевичье – мечта упокоения любого покойничка. Здесь сегодня не хоронят в принципе, ни за какие деньги, а только по распоряжению из Администрации президента. Она его и убила, она и отдала ему посмертную честь. Типичная черта путинской эпохи.

Завтра наследницу похитили. Некие люди в рясах свернули шею персональному водителю (он же охранник), затолкали Ленку в автомобиль и увезли в неизвестном направлении. Труп охранника кинули в багажник. Таньку тоже прихватили, однако по дороге быстро разобрались, кто есть кто. Выкинули её где-то на «Минке» (Минском шоссе). Как оказалось, зря.

А Ленку привезли в монастырь и заперли в келье.

— Надо переписать бизнес Лихварёва на человека, — сказал игумен Тимур, внешне приличный батюшка, но с поганым взглядом. Он зашёл в келью где-то через час после похищения.

— Какой-такой бизнес?! – вскинулась Ленка. – Я понятия не имею о делах Лихваря, не вникала…

— Раба Елена, у покойника строительный бизнес, — немного подумав, просветил Тимур. – Треть новостроек в Москве и области – принадлежит ему.

От судьбы убежать можно, только вот некуда. Ленка неприязненно отсмотрела переговорщика в рясе.

— Никитас обещал, что его капиталы не тронут.

— Ну, человек предполагает, раба Елена… — тонко усмехнулся игумен.

— Ты, в смысле, Бог или его зам по бизнесу Лихваря? – съязвила Ленка. Не удержалась.

— Не подпишешь – отдам тебя монахам, — нарочито зевнул Тимур, тоже переходя на «ты». – Их здесь, у меня, пятьдесят, и женщину они не имели долго… Заебут до смерти!

— И вы останетесь без моего бизнеса, — сообразила Ленка.

— А ты лишишься жизни, — пафосно отпарировал игумен. – Поверь, сдохнуть от ебли – одна из самых неприятных кончин. – Он погано подмигнул. — На размышление – сутки, а мы вельми подготовим доки. И нотариуса привезём.

И Тимур ушёл прочь. Дверь лязгнула железной подбивкой.

* * *

— Вот телефон! – произнес однажды Лихварь, обращаясь к близняхам. – Выучите его как своё имя. Будут проблемы – Вам помогут. Но только после моего ухода…

Всегда есть место пророку в своём отечестве. Так звучит мысль в оригинале, а смысл выражения – исказили позже. Танька остановила на Минском шоссе попутку с жёлтыми номерами и попросила у таксиста – его телефон. По пути набрала заветный номер, он высветился на поверхности сознания сразу, как её отпустили.

— Говорит автоответчик…. – услышала деваха. Никто трубку не взял.

Пришлось доверить автоответчику то, что Ленку похитили монахи, судя по рожам и по одежде, а жизнь верного охранника загублена.

Танька доехала до дома, достала из сейфа деньги и расплатилась с таксистом. Точней, хотела сие сделать. Когда вышла из подъезда – «таджика» уж не было, по ходу наслушавшись разговоров о похищениях и убийствах – узкоглазый паренёк испугался и слинял.

— Сука! – выругалась близняха на случившуюся хренотень и залпом выпила полбутылки абсента. Хренотень обиделась на бранный эпитет и отрубила сознание девушки на роскошном диване.

* * *

Ленку освободили через три часа. Автоответчик всё услышал, всех вычислил и наказал. В монастырь примчалась группа ребят с автоматами и в масках, постреляли братию из тех, кто попался на глаза, а игумена Тимура подвесили за яйца буквально и персонально, на монастырской стене. Настоятель вскорости умер от травмы, несовместимой с порочной жизнью.

А в «высоком кабинете» состоялся короткий диалог двух невзрачных персон:

— Неправильное – это отражение правильного.

— Не надо путать зеркало и беспредел.

И наследие Лихваря оставили в покое. Как и близнях.

* * *

После обретения свободы Ленка конкретно занялась подсчётом наследства. Вышло очень много. Оказалось, даже их квартирка не снята, а куплена на общее имя двойняшек.

— Бизнес и всё, что с ним связано – принадлежит по документам мне! – сказала Ленка, подводя бухгалтерский баланс. – И бизнес надо развивать, вникать! Мне всё нравится.

— А мне — нет, — ответила Танька. – Я ни черта не понимаю в стройке домов. И не желаю понимать! Запили мне чё-нить попроще.

Лихварь всё угадал. Как знал. А может в натуре знал, душа покойника – потёмки…

Таньке была куплена курьерская служба, состоящая из трёх точек. Девка быстренько во всем разобралась и стала жить-поживать. В той самой квартирке, где пребывала и Ленка, которая с головой ушла в громадный бизнес экс-мужа.

Для «интимного здоровья» выписали себе альфонса, из соседнего (Обручевского) района. По рекомендации. Эдик приезжал пару раз в неделю и сексуально обрабатывал сеструх. Жизнь наладилась и текла как по сливочному маслу, без Лихваря. Свечки за его упокойство не ставились, но рюмочки постоянно поднимались. Не чокаясь.

* * *

Минуло пять лет.

Бытие плыло, радуя и огорчая, приподнимая и опуская, наслаждая и наполняя страданиями! Параллели невероятными зигзагами пронзали жизненное пространство близняшек. Работая как часы. Но в определённые часы.

— Замуж – это стереотип прошлых веков, — озвучила старшая сестра. – Как и собственные дети… Пусть я прослыву феминисткой, мне по ёжику. Да и некогда мне бытом заниматься…

Москва хорошо раздвинула границы, благодаря фирме Ленки. Каждый год заселялись понаехавшими — миллионы квадратов. Дружная команда во главе с мудрым Веней – держала под контролем все аспекты и нюансы. Вениамин не переваривал своё полное имя, поэтому даже в мэрии, куда он лично заносил чемоданы наличных откатов – его звали Веней. Незаменимый честный исполнитель! Который однажды умер от коронавируса – некой заразы, которая неизвестно откуда и зачем – вдруг обрушилась на землю. Антиблагодаря сему — Ленкин персональный мир замедлил свои шестерёнки, как оказалось – незаменимые люди всё же есть. Веню с почётом сожгли в крематории, а бизнес Ленки встал очень крепко, — на месте.

— Взятки решают заморочки бюрократии, но не решают проблемы управления, — с горечью признала единственный учредитель и гендир конторы.

— Пригласи глупца и он всё решит, — предложила младшая сестра. – Лично у меня в команде только глупые люди. И если мой Павел Петрович «двинет кони», то взамен легко найдётся Пётр Павлович. Такой же однохренственный…

Угу. Танькин управляющий — тоже заболел коронавирусом. В итоге, выжил, — параллель пронзила, но не убила.

— Ну, что же вам сказать, — заметил альфонс Эдик, приглашённый на собеседование, как кандидат на управленческую роль. – Раньше я работал учителем физкультуры. В школе. Но вряд ли данное обстоятельство — Вам по-настоящему интересно. Вы ведь не обитали в моей жизни, и общего прошлого у нас нет. Есть тонкая соломинка настоящего, тупо секс. – Он пожал мощными плечами и заверил. — Но. Меня всё устаивает.

Эдик, оказалось, не глупец. Впрочем, это лишь казалось.

— В сексе помнишь многие ощущения, — произнёс альфонс доверительным тоном, развивая знакомую тему. — С той или с той. И когда мастурбируешь, то кончаешь не от порно, которое смотришь, а именно от Тех ощущений... имевших место или почти имевших...

— Ты ещё и порно смотришь? – удивились сеструхи.

— Да, — торжественно кивнул Эдик. – А мастурбирую на Вас.

Так онанист, он же секс-альфонс, он же экс-учитель физкультуры Эдик, — стал управляющим крупнейшей в Москве и МО строительной конторы. Покойного Веню не затмил, но бизнес-дела бойко сдвинул и направил.

— Онанист – лучше, чем пидарас, — с усмешкой подытожила Танька. – Только не распространяемся…

— Спасибо, Таньк, — усмехнулась близняха. – Выручила.

От секс-услуг Эдика пришлось отказаться. Дабы не претендовал на душу сестричек, даже потенциально… через свой умелый хер.

* * *

Минуло и двенадцать лет.

— Замужество – убогая штука, — признала теперь младшая близняха. За прошедшие годы Танька сменила четверых мужей. Рожать ни от кого – не захотела.

Перечислять «бывших» и их недостатки – синеглазка не бралась даже выпивши.

— Мужчина или мужик – всё едино, — лишь хмуро отмечала она.

Так практика подтвердила теорию, озвученную Ленкой некоторые лета назад. Старшая сестра оказалась слову своему верна, и яйценосов не привечала. Вообще. Как обходилась без – никто не спрашивал, не смел. А догадки – они и в Африке… как и мужчины. Такие вот параллели… шагали параллельно.

* * *

Эдик сегодня стал заместителем мэра, — то ли действительно дуракам везёт, то ли воткнул нужной даме и в нужное место, с нужной амплитудой. История умолчала.

* * *

Непосредственно перед тридцатилетием сестрёнок – случились две вещи.

Во-первых, у Ленки упал многоэтажный дом, внезапно. Самое печальное, что конструкция была заселена жильцами, и сотня покойников, которых достали из-под завалов – наполнила московские морги. От банкротства и ухода фирмы с рынка (ввиду потери репутации) – Ленку спас Эдик. Также он нивелировал и отчасти пресёк – неприятные разговоры о владелице незадачливой конторы.

— Я благодарный глупец, — так произнёс Эдик, при личной встрече. И интимно подмигнул. – Спасибо и до свидания!

Во-вторых, у Таньки нарисовалось своё несчастье – сгорела одна из курьерских точек. Никто не пострадал.

Таким образом, параллель снова ударила обеих близняшек, — но снова по-разному. Ленку – злее злого, а её младшую сестру – легонько, можно сказать, потрепала по голове чуть сильней, чем принято делать такую эмоцию.

— Меня, начиная с единственной свадьбы, — окружают трупы, — признала Ленка. — Убийство мужа, расстрел монахов, смерть Вени, массовая гибель жильцов. А?

— На! – насмешливо ответила жизнь. И покатила старшую близняху дальше по себе. Или на себе? А, может, в себе?..

Танька не мыслила так глубоководно в принципе. Не умела, да и повода не было. Ну, и житейских проблем выше крыши… Как бы от пианиста отвязаться – от финального экс-муженька, что задрал назвонами на сотовый. А пожар на точке – не проблема, купим новый офис, и всего-то.

То, что назавтра Ленкину инкассацию ограбят, сделав очередные три трупа в её судьбе – никто пока не знал. Да-с, а Танькина карма – Ей подарит сломанную брошь.

Такие вот параллели, всё шагали и шагали… И конца оным не виделось, из года в год.

* * *

Минуло – наконец – восемнадцать лет, близняшкам стукнуло по 36! Побросав свои трудовые будни – обе отправились в гипермаркет-магазин. Похватать чего-нибудь на праздничный ужин. Отдохнуть от драных параллелей.

Как всегда. Кассы забиты народом, а в «Зоне самообслуживания» практически никого.

— Вперёд! – кивнула Ленка как распорядитель покупок.

Сёстры прошли в «Зону» и начали разгружать тележки. На специальный столик, стоящий рядом с кассой самооплаты.

— Тортик — сюда, готовый салат «Цезарь» – туда, вино за три тысячи рублей – эм… пока… здесь?..

Тасовка подразумевалась для фасовки покупок по разным пакетам, а также для удобного логистического их наполнения. Тяжелое – вниз, хрупкое – вверх.

— Женщины, почему Вы положили дорогое вино отдельно? – прозвучал вопрос, с нервной темрбальностью.

Сестрёнки повернулись на звук, и в полутора метрах увидели продавца-консультанта, в чьи обязанности входило помогать покупателям в саморасчётах и присматривать за технической исправностью касс «Зоны». По факту же, такой продавец зорко следит, чтобы товар не спиздили, пользуясь обслуживанием клиента в своё собственное рыло, а в перерывах между слежками мечтает, чтобы сюда народа заходило поменьше.

— Куда желаем, туда и кладём, — недоумённо заметила Ленка. – Логично?

Не дождавшись ответа – она продолжила разгружать корзинку, тасуя покупки на столике.

Оттикала тягостная минута.

— Хватит на нас пялиться! – рыкнула Танька, развернувшись. – Какого хрена?!

— Я не на Вас смотрю, а на кассу, — последовал истеричный ответ. Хотя и менее истеричный, чем Танькин вопрос.

— Типа, мы похожи на воровок, — неприязненно размыслила Ленка. Она пробила вино по штрих-коду и хмуро глянула на бэйдж. — Зина.

«Ни один вор не похож на вора!», — хотелось продавцу заорать. Добавив, что «как раз внешне благовоспитанные и крадут товар, и при инвентаризации — все недостачи вешаются на продавцов, вычитаясь из зарплаты!». Зина лишь вздохнула и вымолвила, сбавив тон:

— Я вас не обвиняю. И не кричите на меня, я – человек.

— Что?! – удивились сестрички. – Какой-такой человек… Дайте жалобную книгу!

Ну, не хотите по-хорошему, будет по-нашему… Зина взбрыкнула мощной шеей и язвительно сказала:

— Я Вас запомнила. Вас уже ловили с бутылкой дорогого вина! Тогда Вы пытались его украсть! Щас я позову Службу безопасности! – и продавец быстренько ретировалась к служебному телефону, что был тут же, относительно рядом, подняла трубку и активно нечто туда заговорила.

Охрана, стоящая по периметру касс – охрана и есть, а Служба безопасности в магазине – это что-то типа своей местной уголовки, в рамках гипермаркета. Где часто работают бывшие менты из реальной уголовки, которых выгнали нахуй оттуда за проф. непригодность или за пьянки.

Покупки были самопробиты и самооплачены. Но. На всякий случай сестры позиции пересчитали, ничего ли не упустили. Сопровождая пересчёт эпитетами на сами-знаем-кого:

— Овца!

— Дура!

После гордо ушли. Никто не препятствовал, безопасники так и не возникли. Консультант Зина проводила хамок напряжённым взором. Одна сестричка порывалась (было) дойти до администратора с жалобой, чисто назло, правда, непонятно, кому… Вторая сестра сие пресекла как лишнее.

— Чего с убогих взять, — резюмировала Танька. – Меня ни разу не ловили, вруша такая!

— То есть, вино ты мыслила «зажать»? – не врубилась Ленка.

— А ты?..

— Хотели сучки! – пробормотала Зина вслед. – Стопудов!

Маленький случай, родивший большой скандал. Один из биллиона. Но. Но.

* * *

— Я ворую в магазинах с детства, — произнесла близняха с синими глазами. – И мне нихера не стыдно. Чего скажешь, Ленк?

— Детдом из привычек неудаляем, тупо нет кнопки «Delete», — усмехнулась близняшка с зелёными глазами. Подводя аргумент-черту для обоих.

Сестры сидели на кухоньке и пили вино, закусывая его готовым салатом «Цезарь». Болтая о насущном. Тридцать шесть лет исполняется всего один раз в жизни! Вдруг потух свет. А потом засиял, но не свет. Трансформация заняла мгновение.

— Что за…? – начала Танька и осеклась.

— Угу… — заметила Ленка несколько заторможено.

Сестры увидели, что за столом их сейчас трое. Прибавился мирозданческий трон. Он ухмылялся бесстрастной спинкой без признаков лица, а подлокотники чинно торчали по Его бокам — подобно рукам.

— Ты — девочка вдумчивая, а ты — порядком бесшабашна, — заявил трон. Кивая спинкой сначала на Ленку, а потом и на Таньку. – Хотя и являетесь одной и той же инкарнацией… Помните Васька, который хватал вас за едва отросшие сиськи, на дискотеке?

Девчонки, сидевшие с завороженными лицами – встряхнулись. Размялись на стульях, — подвигали плечиками и ножками. И начали говорить тет-а-тет, будто не замечая Мироздания, вольготно расположившегося рядом. Не свет по-прежнему освещал кухоньку, непонятно чем. Царила ультрамариновая атмосфера, как-то так.

— Я знаю, виноваты в действиях Васькина мы, — согласно покивала Танька, пристально глядя на сестру. – Ведь у нас росли сиськи, а не у него.

— В смысле? – не въехала Ленка. – А если б Васёк нас в кустики Вернадского парка и того… выеб против воли?.. Пусть теоретически, — добавила Она.

— Двоих Вася не потянул! — коротко расхохоталась синеглазая сестра. – В том смысле, что отбились от него, и одними матюками, ну, помнишь!.. — Танька хищно ухмыльнулась, превратив личико в морду питона, подобно тому, как лицо меняет компьютерная программа. — Твою мысль я словила... Если б выеб — то поступок на Васькине, ведь он имеет хрен, а не мы!

— Я догнала, всё дело в сиськах и в хере, — в половой породе, короче! – кротко покивала зеленоглазка. Потусторонняя программа изменила и её личико, превратив оное в мордочку кролика.

— Именно! Всё дело в сиськах и в хере! – торжественно заявила морда питона. – Таков Пятый мирозданческий закон. Всё, что у тебя неправильно в жизни – это результат твоего действия… или бездействия.

Истина не бывает новой, она всегда – древняя. Иначе сие не истина.

— Нельзя навредить тому, что является тобой, — прозревающе пробубнила морда кролика. – Ведь мы — мирозданческие частички.

Всегда есть 2 варианта. Либо сходить за вином и поболтать. Либо поболтать и сходить за вином.

— Суть в праве выбора, — заметил трон глубокомысленно. Обрывая спор. – Двадцать лет назад Ленку взяли замуж и сие был ключевой выбор. Поэтому Её судьба складывается с трагизмом.

Складывают деньги в кубышки, а судьбы идут. Но не объяснять же это самому мирозданию.

— Ну, а Таньке судьба оставила второй вариант, лишив первого… поэтому её судьбу трагизм лишь гладит, — трон, казалось, вздохнул. – А не раздаёт нокауты как Ленке.

Понятно. Если б не Лихварь, то параллели шагали б по-другому.

— Вам придётся ещё немало пожить, близняхи, и, разумеется, согласно выбранным вариантам! – закончил трон и покинул кухоньку. Как именно – сеструхи не въехали. Исчез, выветрился, — вместе с алкогольными парами из голов...

Послесловие

…Сёстры прошли в «Зону самообслуживания» гипермаркета и начали разгружать тележки. На специальный столик, стоящий рядом с кассой.

— Тортик – в одно место, готовый салат «Цезарь» – в другое, а вино за три тысячи рублей – эм… уважаемая… — Ленка вгляделась в бэйджик продавца-консультанта, которая топталась тут же, — Зина! Вы не поможете нам с сестрой пробить и разложить по пакетам товар?

— Пожалуйста! – лучезарно улыбнулась Танька. И шепнула сеструхе: — Ты права, такая просьба лучше всего. Ведь Зина смотрит, чтобы мы ничего не спиздили и малейшее неправильное наше движение, — вызовет у неё негодование!

«Есть вариант наебать лохушек. Тем самым возместив недостачу от краж других клиентов… ведь недостачи вешают на нас, вычитая из зарплаты», — так подумала Зина. И не менее любезно улыбнулась:

— Конечно, рада буду помочь! Щас всё быстренько посчитаем…