Семь шагов к счастью

Шаг шестой

Белый кабриолет она уже почти ненавидела. На фоне всеобщего запустения он выглядел неуместным, как рояль в бане.

Кленовая улица в свое время была одной из самых уютных и ухоженных улочек Мисчиф-Крик. Клены здесь росли разные — и обычные, и канадские, с резными листьями… Осенью улица вечно казалась освещенной — такой яркой и светлой была листва.

Домики здесь тоже были уютные, симпатичные, с резными наличниками на окнах и пышными палисадничками. Матери Клер и Джимми Блэка всегда славились своими цветниками, даже потихоньку соперничали за звание самой лучшей цветочницы города.

Клер жила в середине улицы, а Джимми — в конце. Ухаживать за Клер он начал со второго класса, когда стало окончательно ясно, что грамматика и чистописание не созданы для Джимми, а он, соответственно, для них. Учительница велела Клер взять шефство над Джимми, и Клер выполнила поручение со всей ответственностью. Мальчик приходил сюда после школы, и Клер страшно мучилась, пытаясь вдолбить в легкомысленную и вечно растрепанную голову Джимми хоть какие-нибудь правила…

Сколько Бриттани помнила, Джимми и Клер всегда были вместе. Даже когда Клер и Бриттани сбегали посекретничать на мостик — можно было не сомневаться, что рано или поздно вблизи появится Джимми Блэк и примется с независимым видом выкидывать различные коленца в духе Тома Сойера.

Невинность Клер потеряла в семнадцать, на год раньше Бриттани — разумеется, с Джимми Блэком. Они стали неразлучны, и Бриттани здорово завидовала подружке, потому что ни родители, ни городская общественность не обращали ни малейшего внимания на Клер и Джимми — было совершенно понятно, что эти двое поженятся, как только достигнут подходящего возраста.

Когда вспыхнул роман Бриттани с Элом, сверстники — и Джимми Блэк в частности — стали казаться ей невыносимо глупыми и скучными. Бриттани искренне не понимала, что может привлекать Клер в Джимми. Другое дело — Эл! Настоящий мужчина, взрослый, красивый, обаятельный…

Услышанное от Салли потрясло Бриттани до глубины души. Она не представляла, каково это — стать калекой, полным инвалидом в тридцать без малого. Не представляла и того, как Клер ухитрилась найти в себе силы и выхаживать Джимми, не имея практически никаких надежд на его выздоровление. Вероятно, это и называется жертвенностью?

Бриттани сбросила скорость, потому что впереди засветились огни в окнах светлого домика под красной черепичной крышей — на улице уже начинало темнеть. Ее вдруг охватил дикий страх — она боялась не сдержать своих эмоций, повести себя бестактно, начать слишком явно жалеть Клер и Джимми… Да и кто сказал, что Клер ей обрадуется? Старик Гранджер — так у него склероз, он вряд ли понимает истинное положение дел. Расстались они с Клер плохо, поссорились на том мосту, а потом отношений не поддерживали.

Какой она стала, подружка ее детства. Клер Стюарт? Наверняка превратилась в толстую уютную тетку, наподобие своей мамы. Четверо детей к тому же… Тройняшки! Ужас какой! И весь этот кошмар с Джимми…

Бриттани заглушила мотор и вылезла из машины. К вечеру совсем похолодало, и ветер беспощадно лез под тонкую дубленку. Колготки практически примерзли к онемевшим коленкам. Бриттани подняла пушистый воротник и тоскливо огляделась по сторонам.

Кленовая улица изрядно подрастеряла свой шарм. То есть утратила его напрочь. Голые деревья напоминали скелеты, заколоченные окна домов навевали тоску. Бриттани побрела по засыпанному листвой тротуару. Совсем уж некстати пришла в голову мысль — сегодня отсюда не уехать, значит, надо где-то ночевать. Или все же вернуться в Остин? Там, по крайней мере, есть нормальная гостиница. В приюте для престарелых она не останется, это исключено.

Впереди светились окна единственного обитаемого дома. Бриттани дошла до низкого зеленого заборчика и остановилась, во все глаза глядя на открывшуюся картину…

Собак было, такое ощущение, штук сто. На самом деле — всего три. Один фокстерьер, один Лабрадор и один… одна… одно… создание неведомой породы размером с фокстерьера. Все трое носились с бешеной скоростью, отнимая друг у друга прокушенный красно-желтый мячик, азартно и очень звонко тявкали, а за собаками с диким гиканьем топали три совершенно одинаковых ребенка в джинсовых комбинезончиках и теплых куртках. Различались дети исключительно по цвету помпонов на вязаных шапочках — красный, зеленый и голубой мохнатые шарики смешно подпрыгивали на кудлатых головенках. Близнецы вдохновенно орали и хватали счастливых собак за что придется.

На качелях сидела и смеялась худенькая девушка, очень похожая на юную Клер. В центре всей композиции стояла невысокая светловолосая женщина — румяная, веселая, симпатичная. Решительно вздернутый носик и серые искрящиеся глаза, русые локоны, выбивающиеся из-под шапки…

Клер ничуть не изменилась — просто повзрослела. Даже фигура осталась практически такой же — не худышка, но и не плюшка.

Бриттани схватилась за заборчик и севшим голосом как-то жалко пискнула:

— Клер…

Женщина обернулась. Близнецы замерли на секундочку, при этом Зеленый Помпон ухитрился все же поймать на ходу фокстерьера и теперь страстно прижимал извивающееся животное к животу. Худенькая девушка встала с качелей.

Клер шагнула к забору, прижала руки к груди — и вдруг завопила абсолютно прежним, звонким и жизнерадостным голосом:

— Бриттани!!! Бриттани приехала!

Бриттани распахнула калитку и протянула руки к подруге. Клер бросилась к ней в объятия, и Бриттани с удивлением почувствовала, как у нее защипало в носу. Вокруг скакали и лаяли собаки, жизнерадостно верещали трое совершенно одинаковых малышей в джинсовых комбинезончиках, а невысокая симпатичная девушка, страшно похожая на юную Клер, смущенно и ласково улыбалась, глядя на всю эту картину.

Клер выпустила Бриттани из объятий и с чувством высморкалась в большой носовой платок, который вытащила из рукава Красного Помпона. Бриттани тем временем не сводила глаз с девушки.

— Клер, а это…

— Это моя старшая дочка. Бриттани.

— Что?

— Да нет же! Ее зовут Бриттани. Разумеется, в честь тебя! Потому что я скучала по тебе, если бы ты знала, как я скучала! — И Клер снова кинулась на шею к Бриттани Кларк.

Потом вся честная компания с шумом и грохотом ввалилась в дом, и Бриттани окутал знакомый с детства аромат орехового торта. Она стояла посреди небольшой прихожей, а из кухни вдруг выкатилось инвалидное кресло с электроприводом. В кресле сидел Джимми Блэк. Руки у него были в муке, нижняя часть туловища прикрыта ярким клетчатым пледом. Вихры у Джимми остались абсолютно такими же, как в детстве, вот только теперь их обильно присыпала седина… Темные глаза вопросительно уставились на оробевшую Бриттани, потом в них мелькнуло узнавание — и Джимми Блэк завопил:

— Чтоб у меня пирог сгорел! Это же Бриттани Кларк! Клер, голубка моя, твоя мечта сбылась. Бриттани, какая ты… секс-бомба! Проходи скорее, раздевайся и иди сюда, на кухню, у нас тепло. Брит… это я не тебе, Бриттани. Доча, раздень банду негодяев и помоги им помыть руки. Девочки, ну как здорово, а? Не зря я взялся за торт!

Бриттани беспомощно всплеснула руками:

— Джимми, ты печешь торты!

— Ха! Что торты! А луковый суп с гренками? А мексиканское жаркое? Погоди, еще придет смерть твоей фигуре… ты, надеюсь, надолго к нам?

— Н-не знаю…

— Клер, сними с нее шубейку, чтоб не сбежала. Доча! Когда вымоешь негодяев, включи отопление в комнате наверху. Вот я дожил! В моей старой комнате будет ночевать сама Бриттани Кларк!

Джимми укатил обратно в кухню, близнецы сняли шапки и сделались совершенно неразличимы, Клер ругалась на собак, норовивших облизать гостью, и одновременно пыталась запихнуть холодные ноги Бриттани в меховые тапочки.

Постепенно шум улегся, и через полчаса все сидели в гостиной за большим круглым столом — старинным, дубовым, покрытым льняной скатертью, расшитой незабудками. Бриттани-младшая довольно ловко пресекала попытки близнецов удрать из-за стола, Клер сияла и все время хватала Бриттани-старшую за плечо, Джонни улыбался и резал торт. За окнами совсем стемнело, и, как всегда в Мисчиф-Крик и бывало, появилось ощущение, что за пределами ярко освещенной теплой комнаты вовсе ничего нет — один только бездонный и холодный космос.

Бриттани вертела головой из стороны в сторону и еле успевала отвечать на вопросы Джимми и Клер. Господи! Да ей целую вечность никто не задавал вопросов про то, как она живет! И еще вчера она презрительно рассмеялась бы в лицо тому, кто предположил бы, что она станет на эти вопросы отвечать…

Торт благополучно приказал долго жить, и Бриттани-младшая нежно, но твердо увела близнецов купаться перед сном. Клер погасила верхний свет, разожгла уже приготовленные в камне дрова, поставила кресло Джимми так, чтобы он мог смотреть и на огонь, и на них с Бриттани, а потом достала из шкафчика бутылку шерри и три хрустальные рюмки. Волосы стояли вокруг головы Клер золотистым ореолом, и Джимми улучил момент, поймал жену за руку и нежно поднес ее пальцы к губам. Клер улыбнулась в ответ, и Бриттани на мгновение стало ужасно завидно — эти двое были связаны так прочно и нерушимо, в их глазах светилась такая любовь и нежность…

Клер разлила шерри по рюмкам и провозгласила:

— С возвращением, подружка! Я страшно рада, что ты наконец вернулась. Мы все рады.

Близнецы возражали — но их все же отправили спать. Перед этим каждый из них с важным видом сказал: «Спокойной ночи, мама! Спокойной ночи, папа! Спокойной ночи, тетя Бриттани!» Бриттани-младшая тоже пожелала всем спокойной ночи и ушла читать братьям сказку на ночь. Клер, Бриттани и Джимми остались втроем.

Бриттани вытянула ноги к огню и едва не замурлыкала, словно старая кошка. Тепло обволакивало ее, исчезла противная заноза, засевшая в сердце, и странное ощущение — она дома! — согревало душу. Бриттани задумчиво смотрела на огонь и слушала негромкий голос Клер:

— Деньги твои пришлись миссис Кларк очень кстати. Как раз выходил срок платежей земельному банку — твой папа перед смертью взял кредит на технику. В результате все обошлось. А потом случилась эта беда… Брит была совсем маленькая, но меня крепко выручила Салли. Я целыми днями просиживала у Джимми в больнице, а Салли сидела с малышкой Брит. Во-от… понимаешь, мне до сих пор как-то не по себе — ведь тогда я к твоей маме почти и не заходила, времени и сил совсем не было. Она умерла во сне… я тебе писала, не знаю, дошло ли письмо.

— Д-да… ты извини, я не ответила…

— Не за что извиняться. Я тогда была такая… не заметила бы, ответила ты или нет. Джимми было совсем хреново…

— Перестань, малыш. Все уже позади. Договорились же — не вспоминать.

Бриттани залпом допила шерри и до хруста стиснула пальцы. Клер вздохнула и продолжила:

— Для Мисчиф-Крик тогда вообще тяжелые времена настали. Люди стали уезжать. Продавали дома, да только их никто не покупал. Сама видишь, таблички по всему городу так и стоят. Совсем за бесценок только немногие продавали — Кримсоны, Роджерсы, Фраи, Диллинджеры… Илси Дэвис удачно дом продала.

— Илси? Так она уехала?

— Нет, куда она уедет… Продала свой старый дом и купила у Диллинджеров их коттедж. Он поменьше, зато фундамент лучше. Старый дом Илси совсем разваливался — известно, когда хозяина нет!

Бриттани негромко поинтересовалась, стараясь придать голосу равнодушные нотки:

— Значит, Эл к ней так и не вернулся?

— Джимми — о, эти бестактные мужики! — хохотнул и похлопал Бриттани по коленке.

— Старая любовь не ржавеет, да, Брит?

— Джимми! Заглохни, любимый.

— Да ладно! Думаю, Бриттани давно излечилась от своей постыдной страсти…

— Джимми, я тебя убью. Иди спать вообще! Брит, ты не обращай внимания.

— Все нормально. Джимми абсолютно прав, я ведь была влюблена в него как кошка.

— И не ты одна. Многие по нему сохли. Элли Райзен даже топиться собиралась.

— Джимми, вот что ты несешь? Она же не от любви собиралась топиться, а оттого что забеременела от этой сволочи!

Бриттани застыла, превратилась в изваяние самой себя. Ничего страшного. Клер никогда не любила Эла. Зато можно узнать о том, как Эл жил все эти годы.

— Элли Райзен? Она же совсем соплюшка была лет на пять нас младше…

— Правильно. Потом она выросла — и этот старый кобелина тряхнул стариной.

— А… Мэри Смит?

— Все время забываю, что тебя не было здесь почти двадцать лет. Мэри он бросил через год после того, как ты уехала. Она ведь разорилась, представляешь?

— Честно говоря, не представляю.

— У нее все деньги были вложены в какое-то строительство — а оно возьми да и прогори. Мэри осталась не при делах, да еще и долги Чака на ней повисли. Явились какие-то родственники Чака из Оклахомы, стали предъявлять права на дом… в общем, ей посоветовали продать большую часть имущества, расплатиться с долгами и с родственниками и уехать. Она, конечно, рассчитывала на Дэвиса, но он по своей обычной методе в один прекрасный день на минуточку вышел из дома и больше уже туда не вернулся.

Бриттани недрогнувшей рукой налила себе шерри. Все-таки годы в бизнесе не проходят зря — ни румянца, ни лихорадочного блеска глаз…

— По своей обычной методе? Неужели он еще кого-то бросил?

Джимми крякнул, допил свой шерри и сказал негромко:

— Нет, девочки, я вас покину. Торт был хорош, ты, Брит, прекрасна — но если говорить об Эле Дэвисе на сон грядущий, может и стошнить. Скажу тебе только одно — ты молодец, что тогда поехала учиться, не дала ему задурить тебе голову. Все, спокойной ночи. Болтайте на здоровье.

Бриттани задумчиво посмотрела вслед Джимми и тихо сказала:

— Он так ловко управляется… я даже ни на секунду не вспомнила про его… травму.

Клер гордо улыбнулась.

— Он очень сильный. Он с этим справился… хотя бывали у нас и черные дни. Теперь все позади. Джимми счастлив и спокоен — значит, и я тоже. Он обожает близнецов, с Бриттани они закадычные друзья — я даже иногда ревную. Мы с ним как бы поменялись ролями — я целыми днями на работе, а на Джимми весь дом. Готовить научился…

— Кем ты работаешь?

— Учительницей. Как всегда и хотела. Помнишь Лонсдерри-Хилл? Миль пятнадцать отсюда. Вот там и работаю. Когда окончила колледж, наша школа еще работала, но потом стало не до того…

— Клер. Думаю, ты догадалась. Меня очень интересует Эл Дэвис.

Клер склонила голову на плечо и некоторое время молчала. Потом медленно произнесла:

— Ты всегда была упрямая и строптивая, Бриттани Кларк. Если чего вбивала себе в голову, уже нипочем не отступала. Мне надо было догадаться… Ведь тогда на мосту ты все сказала. И про то, как сбираешься жить, и про то, чего хочешь добиться, и про Эла Дэвиса…

— Ты помнишь?

— А как же! Я была ужасно зла на тебя, целых три дня. Просидела у себя в комнате и все ждала, что ты позвонишь, а я не подойду к телефону или трубку брошу… Потом пришел Джимми и сообщил, что ты уехала. И я почувствовала, что у меня как будто забрали часть меня самой. Кроме того, мне было дико стыдно за нашу ссору и за то, что не успели помириться…

А вот мне не было, подумала Бриттани Кларка. Я легко вычеркнула тебя из памяти, Клер. И не только тебя…

— Значит, ты приехала, чтобы забрать с собой Эла Дэвиса?

— А? Что? Да. Думаю, да.

— Но справочки все же наводишь. Правильно. Брит, ты только не обижайся…

— Клер, я выросла. Я не обижаюсь. Просто хочу знать, как он жил эти годы. Что с ним сейчас.

— Ну, жил-то он как у Христа за пазухой Мэри Смит он бросил, это я уже говорила. Нельзя сказать, чтобы его так уж сильно за это осудили окружающие: как ни крути, а Мэри в этой истории выглядела еще большей дрянью. Еще при живом Чаке, при Илси… Хотя, если разобраться они с Дэвисом были два сапога пара. Если бы не ее неожиданное разорение, думаю, он бы остался с ней. К Илси он, само собой, не вернулся. Поселился на дальнем ранчо Эда Клея, работал там понемногу, техникой занимался. Первое время Эд на него нарадоваться не мог, все хвалил. И не пьет, говорит, и тракторы все починил, и поилку для коров отремонтировал… В общем; выделил он Дэвису домик там же, на ранчо. Денег прибавил. Машину свою старую отдал. Дэвис продержался недолго. Натура у него такая — погулять и побузить он любит гораздо больше чем поработать. Поначалу приезжал в город — дружки его прежние всегда рады были, хотя многие к тому времени семьями обзавелись, поэтому прежних гульбищ уже не получалось. Чаще всего собирались у закадычного дружка Дэвиса…

— Боба Сайкса…

— Точно, у него. Боб ведь хороший парень был, добрый, ласковый, на помощь безотказный. Женился три раза — и со всеми своим женами сохранил хорошие отношения, детям всегда помогал… Одним словом, непутевый — но хороший. Дэвис с ним был неразлейвода, даже взял его на ранчо Клея работать, хотя сам Клей и опасался это делать. Как выяснилось, правильно опасался. Дэвис и Боб быстро сообразили, что гулять можно и на рабочем месте, незачем все время мотаться в город, где запросто можно нарваться на Илси или еще кого из брошенных жен… Так что проведение всех праздников перенесли на ранчо Эда Клея, в тот самый домик, который он Дэвису предоставил. Что там творилось — не знаю, врать не буду, но даже у ковбоев, когда они приезжали в город за покупками, глаза были круглые и изумленные. Девки туда шастали — правда, чужие, не наши. Ходили слухи, что Дэвис их прямо на трассе подбирал. Профессионалки… смекаешь? Лет шесть назад Боб Сайке женился на Лиззи Осгуд…

— На Горластой Лиззи?

— Ага. Причем по большой любви. Все у них как-то быстро сладилось, свадьбу сыграли, а через полгода она Бобу дочку родила. Для него это был уже шестой ребенок, но любил он ее без памяти.

— Любил? Больше не любит?

— Не спеши. Все гораздо печальнее. У нас в Мисчиф-Крик к тому времени дела шли хуже некуда. Мэр уже сбежал, большинство жителей разъехалось, магазин и тот закрылся. Работы не было никакой, так что все, кто еще мог работать, потянулись в Остин либо на соседние ранчо. Какой-никакой, а заработок. Боб тоже устроился работать — дочка совсем маленькая была. Лиззи все следила, чтобы Боб не пил… а в результате сама пристрастилась.

— Ох… Чего это она?

— Ну, вроде как она его из дома не выпускала к друзьям. К Дэвису, стало быть. Сиди дома, а хочешь пить — пей со мной. Кукурузное пойло в наших краях, сама знаешь, гонят все кому не лень, да и стоит недорого… С работы Боба выгнали, терпеть его пьяным за рулем трактора никто из фермеров не собирался. Ехать им было некуда, да и не хотел Боб никуда уезжать. Тут, надо признаться, Дэвис всех удивил. Стал навещать их, деньги иногда привозил. Правда, злые языки говорили, что лучше бы он эти деньги на собственную дочь тратил — там они тоже были бы не лишними, но в дом Илси Дэвис даже не заходил. С дочкой общался и все. В общем, четыре года назад от такой развеселой жизни Боб Сайкс неожиданно умер…

— Боже! Клер, это же с ума можно сойти! Он был совсем молодой…

— Ну как сказать. Лет на десять нас постарше — самый противный возраст для мужиков. А потом, ты не забывай, образ жизни он вел, мягко говоря, не самый здоровый.

— Бедная Лиззи…

— Ты слушай дальше, рассказ не про нее, а про твоего ненаглядного. Естественно, его известили, он примчался со своего ранчо, ходил по городу бледный и трагический, Лиззи очень поддерживал и обещал, что во всем поможет. Занимался похоронами, со всеми договаривался… а вечером накануне похорон исчез.

— Как исчез?

— Так, исчез. Утром все собрались возле церкви — ни гроба, ни Боба, ни Дэвиса. Его ж должны были привезти из морга больницы в Остине! В общем, стоим мы возле церкви, дождь льет, истерика назревает, тогда Джимми мой говорит: надо бы съездить в Остин и все узнать. Может, Дэвис с документами застрял, мало ли — он же не родственник.

— Ну и? Дальше!

— Преподобный Саймон поехал сам — он у нас вроде как единственный представитель администрации. Мы все пока в церковь зашли, там тепло и на голову не льет. Я побежала домой — мне близнецов было пора кормить, они совсем крошечные были. А потом меня разморило… В общем, я заснула.

— Клер! Ты меня прости, но…

— Да нет, это важно. То есть не то чтобы именно это важно, что заснула, а то…

— Клер!

— Хорошо-хорошо-хорошо. Просыпаюсь я, а за окном уже темно, ночь на дворе. Я скорее из комнаты, думаю — нехорошо получилось, неудобно. А в гостиной сидит Джимми за столом, и перед ним бутылка и стакан. У меня все оборвалось в тот момент, Брит! Я на мгновение подумала — опять! Сорвался мой Джимми. А он мне глухим таким голосом: были бы у меня ноги, пошел бы и лично этому кобелю яйца оторвал! Оказалось, Дэвис накануне забрал у Лиззи все бумаги для морга, успокоил ее, пообещал, что все будет в порядке, и уехал к себе на ранчо. И больше с него не выезжал!

— Как?!

— А вот так. Просто взял и не поехал никуда. Преподобный Саймон до Остина добрался уже в сумерках, там на него вытаращились — никто, говорят, за покойником вашим не приезжал, мы и сами удивляемся. И машины никакой заказанной нет, в смысле катафалка. Преподобный давай обзванивать похоронные фирмы — а там говорят; ночь на дворе, кто же ночью хоронит? В общем, еле уговорил кого-то, совсем простой гроб купил на свои деньги, погрузили Боба-беднягу на катафалк, и поехала эта скорбная процессия в Мисчиф-Крик. На ночь глядя, конечно, никто хоронить Боба не стал, поставили гроб в церкви и разошлись. Женщины пошли к Лиззи, потому что она совсем в истерике была, а мужики посовещались и послали делегацию на ранчо Эда Клея. Понимаешь, Бриттани, как бы к Дэвису ни относились… но на этот раз почти все подумали, что с ним самим что-то случилось. Можно на свидание не прийти, на работу проспать, но чтобы с покойником… Никто не думал!

— Чего не думал?

— К нему приехали его же приятели — Гай, Даг и Ронни. И выяснилось, что Дэвис просто так не поехал никуда. Ему было неохота. Он под это дело быстренько разобрал какую-то железяку из гаража, разложил вокруг нее инструменты — мол, срочный ремонт — и ходил с умным видом. Когда увидел, что это Гай, Даг и Ронни, успокоился, инструменты бросил и прямым текстом им выдал: я, говорит, с Бобом уже попрощался, а похороны я не люблю. У меня от них настроение портится. Даг ему — ведь тебя же ждали! А Дэвис: ну там же народу полно; наверняка справились. Привезли ведь Боба? — Да, привезли. — Ну, значит, все в порядке.

— Да как же он… — Бриттани прикусила язык, не договорив фразы.

Все самообладание куда-то улетучилось, и она порадовалась, что комната погружена во мрак. Удушливой волной наползал румянец. В висках колотилась боль.

Мама, прости меня! Прости, слышишь?! Папа… Я чертова идиотка, эгоистка, самовлюбленная дура! Только услышав подобную историю про другого человека, я осознала, как это мерзко и страшно — предать в смерти!

Ведь тогда, тринадцать лет назад, я была уверена, что поступаю правильно. Не поехала на твои похороны, мама, потому что рассудила все очень правильно и разумно: деньги есть, похоронят, без присмотра могилку не оставят… А у меня была работа, меня только-только взяли в хорошую фирму, и я гораздо больше боялась произвести на них плохое впечатление…

Бриттани осторожно поставила пустую рюмку на столик, протянула к огню замерзшие, подрагивающие пальцы. Кашлянула, изо всех сил надеясь, что голос не будет дрожать:

— Он наверняка переживал. Эл всегда говорил, что друзья — это главное в его жизни…

— В жизни Дэвиса главным был всегда он сам. Все остальное — декорация. Прости, Брит, но так было всегда. Согласна, обаяние у него было убийственное, многие на это покупались, но, в конце концов, он сам ухитрился растерять всех своих друзей. Даже дочь…

— Сколько лет Келли?

— Уже двадцать пять. Она по-прежнему живет с матерью. Есть парень, но что-то у них никак не сладится… Говорят, такое случается с девочками, у которых матери пережили драму в личной жизни.

— Илси сама была виновата.

Клер развернулась к Бриттани, прищурилась, покачала головой.

— Никто не спорит, Илси — не подарок. Но в чем она была так-то уж виновата? Если только в том, что влюбилась в Дэвиса без памяти, но тут она не одинока.

— Она вела себя как ненормальная.

— Да? А в чем ненормальность? В том, что она не хотела мириться с любовницами, гулянками, изменами? Вечным отсутствием денег, нежеланием работать? Знаешь, нашему с Джимми браку уже почти двадцать лет. И Джимми никогда в жизни не вел себя так, как Дэвис. Но я все равно ревновала. Даже в больнице… когда симпатичные медсестры с ним кокетничали. Они как бы посягали на мое! Это трудно объяснить, но я теперь Илси понимаю очень хорошо.

— Получается, вступив в брак, ты приобретаешь право собственности?

— Я бы назвала это несколько иначе. Ты берешь на себя обязательства. И взамен приобретаешь права.

— Он женился на ней, потому что она забеременела…

— Пфэ! Да я знаю еще, по меньшей мере троих, которые от него забеременели. Ты что думаешь, он хоть как-то на эту тему переживал? Нет, тут дело было совсем в другом. Он влюбился в Илси, по-настоящему влюбился. И то сказать — она ведь была настоящая красавица, да еще и дом вылизанный, хозяйство, цветы… Сам Дэвис при ней всегда был одет-обут с иголочки, кормила она его и поила. Короче, как сыр в масле катался, да только вот дошло дело до обязанностей и ответственности — он и сбежал. Помнишь, как он дальнобойщиком устроился? Келли только родилась, да еще и слабенькая совсем, болела часто. Илси — безумная мамаша, она все силы вгрохала в дочь, а Дэвису это не понравилось. И мучиться он не стал — просто развернулся и ушел. Да что говорить, у него и с нынешней женой все было примерно так же, просто она повела себя умнее…

— Дэвис женат?!

— Строго говоря, женат он до сих пор на Илси. Но живет с очередной гражданской женой.

— Когда он женился? В смысле…

— Когда с ней сошелся? Никто не знает в точности. Это дочка Эда Клея, Белинда. На ранчо отца она приезжала часто, потому, как лошадей любит. Вероятно, в какой-то момент не устояла перед чарами нашего казановы. А потом отключила эмоции и включила разум. Рассчитала все как по нотам — недаром столько лет лошадей объезжала. Когда беременность стало трудно скрывать…

— У них ребенок?

— Да. Сын. Три года уже парню.

Бриттани смотрела на огонь. Ощущение было такое, словно дом Клер медленно и сладострастно обрушивается ей на голову. Клер, к счастью, ничего не замечала, продолжала рассказывать:

— Так вот, когда живот уже начал на нос налезать, она приехала на ранчо — жила-то она в Лонсдерри-Хилл — и сообщила счастливому, так сказать, папаше, что ребенок от него, рожать она собирается в Остине, а от самого Дэвиса ей ничего не надо. И тут его разобрало.

— Не понимаю.

— А чего понимать? Всю жизнь за ним бегали и чего-то от него домогались, а тут — полное безразличие. Чего хочешь, то и делай. В общем, она его захомутала, как жеребенка-несмышленыша. На некоторое время Дэвис стал прямо шелковым, жил вместе с Белиндой и малышом, в Мисчиф-Крик носу не казал, боялся встретиться с Илси.

— Она по-прежнему…

— Совершенно наоборот, но откуда ему было это знать? Я же говорю, он с ней и Келли практически не виделся, только иногда девчонке денег отсыпал — на колготки, надо полагать, потому что жить на такие суммы нельзя. Мы все его старались как-то оправдать — ведь ясно же, что на ранчо много не заработаешь. А потом вдруг выяснилось, что у них с Белиндой уже по машине, на ранчо он только числится, да еще и управляющим — в общем, живет неплохо. Но натура свое взяла — и в один прекрасный день Белинда немного круто с ним поговорила. Дэвис тут же подхватился и уехал из ее дома. В Мисчиф-Крик заявился, поселился в своем старом доме, который к тому времени уже больше походил на сарай, снова начались гулянки, хоть и в меньших масштабах… Потом прошел слух, что Дэвис что-то замутил с риелторами из Хьюстона.

— Что именно?

— Понимаешь, на продажу здесь выставлено не только много домов, но еще и земли. Первая паника схлынула, и теперь люди не очень торопятся отдавать землю за бесценок. А риелторы, как ты можешь догадаться, заинтересованы как раз в обратном. В общем, никто не знает в точности, где Дэвис с ними пересекся, но работать на них начал. Уговаривал соседей согласиться на сделку, сулил выгодные цены… Трое купились — а потом кусали локти и клятвенно обещали начистить Дэвису фотокарточку. Впрочем, до этого не дошло, да и риелторы куда-то делись. Дэвис помыкался еще немного без работы и вернулся к Белинде. Живет у нее, поутих, да и здоровье уже не то, поистаскался малость.

Бриттани медленно произнесла, не сводя глаз с огня:

— Значит, он в Лонсдерри-Хилл…

Клер бросила на подругу детства острый и тревожный взгляд.

— Бриттани, ты собираешься…

— Ничего я не собираюсь делать. Просто… хотелось повидаться с ним. Все-таки…

Клер неожиданно рассмеялась.

— Знаешь, а я даже не буду тебя отговаривать. Личная встреча с Дэвисом — это лучшее лекарство от неизлеченной страсти.

— Теперь даже и не знаю — в Лонсдерри-Хилл ехать как-то глупо.

— Да он сейчас в городе. Белинда приехала к отцу, привезла сына. Собирается продать часть отцовского табуна и прикупить племенных жеребцов на разведение. Дэвис притащился вместе с ней, но на ранчо не сидит, все время приезжает в город. Надеется, что старые дружки найдут время и место для шумной вечеринки…

Бриттани вцепилась в подлокотники так крепко, что пальцам стало больно. Клер помолчала и негромко спросила уже совсем другим тоном:

— Жалеешь, что приехала? Хочешь обратно?

— Сложный вопрос. Обратно мне ехать в принципе некуда. Я уволилась с работы, продала квартиру в Нью-Йорке. Насчет жалеешь… тоже не так все просто. Я всегда знала, что однажды вернусь сюда. Зачем — это другой вопрос, но вернуться придется обязательно. Так что — нет, не жалею. Просто… немного растеряна. Совсем не знаю, что делать дальше. Еще утром я была спокойна и уверена в себе, но за сегодня произошло столько всего…

Клер вздохнула.

— Пойдем-ка спать, Брит. Для начала надо выспаться, так всегда говорил мой дед. Завтра… завтра ты, я думаю, поймешь, что делать дальше. Что касается Дэвиса… Ронни тебе подскажет, где его найти. Это единственный неженатый дружок, который у него остался. А может, Келли Дэвис — в последнее время он встречается с ней каждый раз, как приезжает в город. Она работает медсестрой в нашем лагере для престарелых. Ты ведь там уже побывала?

— Да. Дед Гранджер жив…

— И Салли Смит в роли ангела-хранителя. Причудливо разворачивается полотно жизни. Салли, кстати, молодец.

— Да. Я не ожидала… хотя в сущности, какой с меня спрос. Я бросила этот город на произвол судьбы, отказалась от него и уехала искать хорошую жизнь.

— Сколько горечи в этом голосе! Брит, ты чего? Все же хорошо вышло. Посмотри, какая ты красавица! Всего добилась своим трудом и упорством, вопреки всему вырвалась из нашей глуши. Это же характер! Я тобой горжусь. Пошли, провожу тебя в комнату. Там спит Бриттани, а из бывшей комнаты Джимми мы сделали гостевую. Сами-то на первом этаже, сама понимаешь…

Клер пожелала ей спокойной ночи и ушла, а Бриттани молча села на край кровати и обхватила голову руками.

Она не чувствовала ни отчаяния, ни разочарования — только стыд, жгучий и горький. Стыд за собственные равнодушие, бессердечие, избалованность и снобизм, за свою глупость и наивность, за самоуверенное убеждение, что все эти годы настоящей жизнью жила только она одна, а все остальные сидели и покорно ждали, когда же Бриттани Кларк соизволит одарить их своим вниманием.

Что в результате? Да то, что ей, королеве гламура и повелительнице фэшн-журналов, попросту нечего рассказать лучшей подруге. Ни-че-го не происходило в ее жизни, понимаете? Ничего.

Самое волнующее — разрыв с Полом Галлахером. Самое интересное — то, что она подслушала о себе в кабинке туалета…

Бриттани закрыла лицо руками. Надо быть сильной! Сейчас она ляжет и выспится — назло всем. А завра — завтра она найдет Эла Дэвиса. Посмотрит в глаза своей единственной любви и только тогда примет решение… потому что, как ни крути, именно благодаря мечте об Эле Дэвисе она стала тем, кем стала, добилась всего, чего хотела… Фу, опять не то, не то…

Бриттани повалилась на кровать, как была в одежде, и заснула тяжелым сном. Еще хорошо, что сны ей в эту ночь не снились.

Илси Дэвис. Венец безбрачия

Утром выяснилось, что Клер уехала на работу, Бриттани-младшая гуляет с близнецами, Джимми пьет кофе на кухне и присматривает за жарким по-мексикански, а у дубленки оборвалась вешалка и беспородное чудовище сладко спит на ней, зарывшись носом в меховой воротник.

Вчерашнюю Бриттани это обстоятельство привело бы в ужас — сегодняшняя и глазом не моргнула, более того, даже не стала будить чудовище. Отчаянно зевая, Бриттани Кларк присоединилась к Джимми и стала молча глотать огненную коричневую жидкость с запахом кофе. Крепость напитка была такова, что Бриттани с первого же глотка захотелось вытаращить глаза и попрыгать на одной ножке. Джимми, заметив ее реакцию, усмехнулся.

— Поздно встаешь. Клер пьет нормальный кофе, по-арабски. А я люблю взбодриться этой гремучкой. У нас в пожарной части служил один натурализованный канадец, он и научил. Канадские лесорубы предпочитают это пойло любому самогону. Выпиваешь — и целый день бегаешь по лесу, небрежно помахивая бензопилой.

Бриттани фыркнула, представив эту картину. Джимми отъехал к плите и что-то помешал в большой красной кастрюле. Потом ловко подтянулся, достал с полочки сигареты и зажигалку, закурил, выпуская дым в вытяжку. Бриттани смотрела в окно и улыбалась — близнецы запрягли Лабрадора в санки и теперь помогали псу везти их по толстому ковру из листьев. Фокстерьер самозабвенно и интенсивно углублялся в грядку, Бриттани-младшая меланхолично взирала на все это безобразие поверх книги.

— Ей не скучно тут? Я имею в виду твою старшую.

— Она не жалуется. К тому же скоро Брит уедет в Хьюстон — будет поступать в медицинский.

— Ей уже восемнадцать, да?

— Девятнадцать. Мы ее родили быстро.

— Без нее будет нелегко.

— Ты о малолетних негодяях? Да нет, в принципе я справляюсь, лишь бы они не лезли на верхотуру. Время еще есть, девочка только весной поедет, так что продумаем кое-какой ремонт, сменим машину… Мой старый «форд» отдам ей, себе возьму что-нибудь вместительное. А в доме вместо лестниц забабахаем пандусы, и я смогу ездить повсюду. Какие у тебя планы на сегодня? Учти, обед в пять, как только вернется Клер.

— Я хотела пройтись по городу. Навестить могилы родителей. Деду Гранджеру обещала зайти…

— Если собралась на кладбище, возьми в кладовке резиновые сапоги Клер. Твоих похоронили в низинке, там всегда влажно.

— Джимми, а за могилами кто-нибудь…

— Конечно! Собственно, как и всегда — кто по соседству, тот и присматривает. Да еще Илси Дэвис — она часто ходит в церковь, а на обратном пути всегда обходит кладбище.

— Не встретиться бы с ней…

— Брось, Брит. Она нормальная тетка. Да и мы все уже не детишки. Помнишь, как перемывали кости Салли? А теперь старики ее иначе как ангелом-хранителем и не называют.

— Да, верно. Джимми… ты совсем не общаешься с Элом Дэвисом?

— Все-таки не забыла его? Эх, Брит… Впрочем, дело твое. Я — не общаюсь. Больше того, я прилюдно пообещал свернуть ему шею, если он появится возле моего дома.

— Ого!

В следующий момент нехорошая догадка осенила Бриттани, и она невольно посмотрела в окно. Джимми хмыкнул.

— В правильном направлении мыслите, мисс Кларк. Этот старый козел вздумал подкатывать к Бриттани. Получил внушение. Отстал, даже на улицу нашу не заходит. Впрочем, за дочь я спокоен. Она только с виду напоминает фею Ваниль, а рука у нее тяжелая, в бабку, в смысле в тещу мою.

Бриттани засмеялась, вспомнив, как миссис Стюарт гналась за Джимми со скалкой в руке, а когда стало ясно, что не догонит, метнула кухонный снаряд в парнишку. Скалка улетела куда-то в кусты, и Джимми был временно прощен, призван на поиски ценного предмета. В результате скалку отыскал на следующий день старик Гранджер — она перелетела через речку и застряла в кустах ежевики. Миссис Блэк, мать Джимми, после этого неделю не разговаривала с миссис Стюарт, объясняя всем соседям, что «с таким броском надо идти в бейсбол играть, а не за чужими детьми гоняться! Она ж его убить могла, если б попала!»

Джимми затушил окурок и сказал негромко:

— Брит, ты не мучайся и не жалей, что приехала. Все правильно. Долги надо возвращать, а нерешенные вопросы — решать. Лучше сделать и мучиться, чем мучиться, что хотел и мог, а не сделал. И еще — мы твои друзья. Этот дом всегда для тебя открыт. Вот, собственно, и все.

Бриттани встала, поставила кружку в мойку, потом обняла Джимми за шею и крепко расцеловала в обе щеки. Джимми погрозил ей кулаком.

— Не вздумай реветь! Нос распухнет, будешь страшная. Цветочков на могилу можешь нарвать за домом — там полно бархатцев и еще какой-то красненькой хренотени. Все, исчезни, а то у меня мясо подгорит.

Бриттани выскочила в прихожую, торопливо вытерла мокрые глаза, осторожно стряхнула с дубленки разоспавшееся чудовище и натянула ее на себя. Поколебавшись всего секунду, залезла в кладовку и без труда нашла пару отличных резиновых сапог с шерстяной подкладкой. Экипированная таким образом, Бриттани Кларк без страха и сомнений вышла на улицу и отправилась бродить по городу своего детства.

Первым делом она все-таки зашла к себе домой. При ярком солнце дом выглядел уже не так удручающе, и Бриттани бесстрашно вошла в полуоткрытую дверь.

Никакого особенного разорения внутри не наблюдалось, просто старую и сломанную мебель сложили в коридоре, собираясь вынести, да так и не вынесли. Комнаты были пыльными, темными, но вполне пригодными для жилья. Лестница на второй этаж угрожающе скрипела, но не обвалилась.

Войдя в свою бывшую комнату, Бриттани не удержалась от тяжелого вздоха. Здесь время замерло навсегда. Постер Элтона Джона на стене, телефон, обклеенный рыбками и птичками, ежедневник в розовой обложке…

Куклы Барби сидят вытянув длинные стройные ножки, волосы их поседели от пыли. Медведь Топси совсем развалился — он и во времена детства Бриттани был стареньким, а теперь в пузе огромная прореха, из нее высыпались опилки, торчит мочало… вероятно, мыши использовали Топси в качестве стройматериала для своих гнезд.

Подушки в виде кошачьих ухмыляющихся физиономий, ковер, залитый с краю чернилами, помутневшее зеркало на стене… Повинуясь внезапному порыву, Бриттани шагнула в комнату, распахнула окно и толкнула ставни, впуская в комнату солнечный свет. Сквозняк поднял пыль столбом, Бриттани чихнула и засмеялась.

Надо будет спросить у Салли, не сможет ли кто-нибудь здесь прибраться. Тогда можно было бы спокойно приезжать в гости к Клер, останавливаться у себя дома, никого не стесняя.

Внутренний голос насмешливо процедил: что-то ты разошлась, милочка! Клялась, что едешь сюда в первый и последний раз — а теперь собираешься приезжать на уик-энды? Не отвлекайся, ты приехала за Элом Дэвисом!

Бриттани помрачнела, закрыла окно и отправилась на первый этаж. Здесь выяснилось, что она немного погорячилась с переездом — полы на кухне и в ванной первого этажа совсем сгнили, провалились, и оттуда тянуло прелой сыростью подвала, вероятно затопленного водой. Ну что ж, подумала Бриттани. Со временем, возможно, я и займусь домом. А сейчас у меня еще масса дел…

Она аккуратно прикрыла за собой дверь, подперла ее обломком кирпича. Потом наломала в палисаднике поздних мелких хризантем, добавила к ним усыпанные алыми ягодами ветки бересклета — получился шикарный осенний букет. Бриттани прижала букет к груди и зашагала в сторону старого городского кладбища.

Могилы родителей она нашла почти сразу. В низинке, о которой говорил Джимми, было всего два ряда захоронений. Бриттани осторожно поставила букет в керамическую вазочку и долго стояла, склонив голову и думая о чем-то своем. Плакать не плакала. Вспоминала.

Постояв, легко нагнулась, коснулась рукой обоих холмиков и выпрямилась.

— Мама, папа — до свидания! Я еще приеду, обещаю. Простите меня. Пожалуйста!

— Простят. Уже простили.

Бриттани обернулась как ужаленная.

Солнце, бившее в спину бесшумно подошедшей женщине, сыграло с Бриттани шутку. Ей показалось, что фигура, окруженная золотым сиянием, не касается ногами земли. Бриттани решительно подавила приступ паники и заслонилась ладонью от солнца.

Перед ней стояла Илси Дэвис.

От осиной талии не осталось и следа, Илси здорово располнела, да и ходила, судя по всему, с трудом — в руках у нее была палка. Волосы больше не были распущены по плечам, а вот глаза остались прежними — яркие, тревожные, лихорадочно поблескивающие… На ней был довольно бесформенный плащ и традиционные для Мисчиф-Крик резиновые сапоги.

Бриттани не то чтобы испугалась… немного растерялась, так будет вернее. В те далекие дни, когда юная Бриттани бегала к мужу этой женщины на сеновал, Илси внушала ей скорее ужас, но за всю жизнь они едва ли перемолвились парой слов. Бриттани кашлянула. Надо полагать, теперь Илси не за что на нее сердиться? Список соперниц и разлучниц пополнился за эти годы, если верить Клер…

— Добрый день… миссис Дэвис.

— Ого, как официально. Можно просто Илси.

— Хорошо, Илси. Спасибо за могилы. Джимми сказал, что ты за ними присматриваешь.

— Здесь все друг за другом присматривают. Мы за ними, они за нами. Так и живем. Ты недавно приехала?

— Вчера.

— Жаль, дом ваш совсем разваливается. Могла бы остановиться там.

— Я у Клер и Джимми. И скоро уезжаю.

Илси кивнула, повернулась и побрела к кустам бересклета, возле которых стояла симпатичная деревянная скамейка. Тяжело уселась на нее и приглашающе похлопала ладонью по сиденью. Блестящие глаза неотрывно смотрели на Бриттани, завораживали, притягивали… Запоздало вспомнилась давняя-давняя сплетня — о том, что в роду у Илси женщины занимались колдовством…

Бриттани помедлила — и шагнула к скамье.

Некоторое время они сидели молча, потом Илси заговорила:

— Я часто сюда прихожу, это правда. Собственно, почти каждый день. Мне нравится бывать в церкви — и здесь тоже.

— А я не люблю кладбища. Слишком много мрачных воспоминаний… а жизнь и без того не щедра на радости.

— Все зависит от угла зрения, как говорил наш учитель физики. Здесь тихо. Спокойно. Здесь всем наплевать, богат ты или беден, счастлив или несчастен. Сюда приходят не для того, чтобы отметиться, продемонстрировать статус или похвастаться новой шубой. Сажают цветы, протирают надгробие, молчат… или разговаривают. Здесь о многом можно поговорить. Практически — обо всем на свете.

— Согласна. Но они ведь не ответят…

— Как сказать… Знаешь, десять лет назад умер мой старый школьный учитель. Вас с Клер он же не учил — мистер Фортескью, историк. А я очень его любила. В последние годы он жил у дочери в Лонсдерри-Хилл, много болел. У меня ноги совсем плохие, я почти не выходила из дому, да и за Келли надо было присматривать… в общем, мистер Фортескью умер, а я так к нему и не собралась. И эта мысль меня страшно, понимаешь ли, мучила. Наконец я не выдержала, выбрала день, когда мы с Келли были не в ссоре, и мы поехали в Лонсдерри-Хилл…

— Тогда тоже была осень, только середина октября, совсем тепло. Как назло пошел дождь — противный, мелкий, сразу видно, что на весь день. Кладбище у них в городке примерно такое же, как наше, только побольше и побогаче — как и сам городок. Я предварительно созвонилась с дочерью мистера Фортескью, она мне все объяснила… там было несложно — с аллеи направо, второй ряд, серая плита с золотыми буквами.

И вот приезжаем мы с Келли, сгребаем цветы, надеваем дождевики и шлепаем по указанному маршруту. Нет плиты. Все опознавательные знаки и ориентиры на месте — а плиты нет! И как назло, ни одного служителя или уборщика — пусто кругом и тоскливо.

В общем, прошли мы все это кладбище вдоль и поперек, промокли и в грязи испачкались, Келли замерзла — даже нос стал синий. Что ж, думаю, видать, обиделся на меня мистер Фортескью за то, что так и не навестила его при жизни, вот и после смерти показываться не хочет. Говорю Келли: давай на ближайшую могилу цветы положим и поедем домой. И добавляю: вы уж простите меня, мистер Фортескью! Такая я стала на подъем тяжелая и бестолковая, так и не нашла вас…

И что ты думаешь? В тот же самый момент в небе — а оно было сплошь серым затянуто, на неделю зарядило, не меньше, — открывается самое настоящее окошко! Оттуда солнце, прямо как прожектор хороший. Келли даже засмеялась — так это было красиво. Радуга сразу на полнеба, дождь как будто потеплел, но самое главное — этот луч падает прямиком на серую плиту с золотыми буквами «Джон Фортескью»! Ее травой затянуло, вот мы и не могли ее найти… а может, старик и впрямь на меня обижался.

Знаешь, Бриттани Кларк, так мне тогда на сердце легко стало — вот ни секундочки я не сомневалась, что это никакое не атмосферное явление, а самый настоящий знак. Привет от моего старого учителя. Думаешь, я сумасшедшая?

Илси вдруг помрачнела и добавила совсем другим голосом:

— А еще раньше, когда я уж точно сумасшедшей не была, пошли мы с Элом Дэвисом в мэрию расписываться. Кольцо он мне купить не собрался по причине вечной своей бедности, так что я приготовила свое, старинное, прабабушкино, с бриллиантом. И когда мэр велел нам поменяться кольцами, Дэвис конечно же его уронил. Не поверишь — но бриллиант треснул пополам. Всего-то и упал — на пол в кабинете мэра, там ковролин был. А трещина прошла через весь камень. Мне бы, дуре, тогда же и бежать от него, а я внимания решила не обращать. Очень любила его, понимаешь? Как проклятие он стал мне, Эл Дэвис…

Бриттани судорожно сглотнула, зябко передернула плечами, впервые не зная, как реагировать. Вообще, родной город как-то странно на нее влиял. Холодная и сильная современная женщина со стальной волей и безупречным самообладанием куда-то делась, на ее место вылезла растерянная девчонка, готовая краснеть и рыдать по любому поводу. С этим нужно было что-то делать — да и Илси что-то сказать в ответ, не сидеть же молча… Бриттани кашлянула и негромко спросила:

— Почему вы не развелись, Илси? Потом… когда стало ясно, что он от тебя ушел насовсем?

Илси искоса посмотрела на нее своим сорочьим блестящим глазом и вдруг хихикнула.

— А он от меня никуда и не ушел, Бриттани Кларк. И не уйдет никогда.

Все-таки сумасшедшая!.. — в легкой панике подумала Бриттани.

Илси снова засмеялась, на этот раз легко и звонко, совершенно нормально. Потом откинулась на спинку скамейки, вытянула ноги и немного ими поболтала.

— Не волнуйся, я на голову здоровая. Просто это то, о чем тебе ни подружки, ни соседки, ни змеюка Салли рассказать не могут. Не знают они этого.

— Я вовсе не собираюсь тебя ни о чем расспрашивать, ты не думай…

— Собираешься, собираешься. Не делай вид, что тебе абсолютно по фигу. Я же помню, как ты в него влюблена была, девочка. Хорошо, что уехала, жизнь бы он тебе испортил. А сейчас, двадцать лет спустя, ты вернулась, бродишь по знакомым улицам, вспоминаешь детство золотое — ну и мужа моего, конечно, тоже. Ничего в этом нет ни странного, ни постыдного.

— Илси, я…

— Брось. Извиниться хочешь? Глупо. От того, что он с тобой переспал, мне не стало ни легче, ни тяжелее. Это, как говорится, уже твои проблемы. А делить нам нечего по определению — потому как я его законная жена и, видимо, так уж ею и помру.

Бриттани решила плюнуть на этикет. В конце концов, она приехала сюда именно для того, чтобы забрать мужа этой женщины с собой! Она об этом мечтала двадцать лет! Она над этим работала! Чем больше она узнает о том, как жил эти двадцать лет Эл Дэвис, тем проще ей будет исполнить свою мечту…

— Я вовсе не хочу извиняться. Я хочу понять — почему ты с ним не развелась, если все то, что о нем говорят в городе, правда?

— Потому что он не хочет разводиться!

— Вероятно, из-за Келли… Хотя она уже взрослая.

— Келли ему не нужна. Ему вообще никто не нужен, кроме него самого. А разводиться он не хочет… не могу сказать точно почему. Я это понимаю по-своему. В принципе по-настоящему он жил только с нами. У него был дом, семья, он был ухожен и накормлен… если бы не его врожденная блудливость и нежелание отвечать за что бы то ни было в жизни, его бы все устраивало.

— Но он ушел к Мэри Смит!

— Да, потому что я его и не держала особо. Ну, побегала по городу, поскандалила с Салли… на самом деле к тому времени он так меня достал, что я почти радовалась, что он ушел. Вот скажи мне, Бриттани Кларк, что ты знаешь о том, как Эл жил с нами? Только слухи, верно? А было так: я родила Келли — и даже не успела приехать домой, как наш папа сделал ноги. Умотал дальнобойщиком работать. Раз в полгода присылал деньги — очень, надо сказать, небольшие. А мне ведь надо было жить эти полгода, дочку растить — она родилась слабенькой, у меня молоко то и дело пропадало… Потом он вернулся, несколько месяцев жил дома, никуда не удирал, все его устраивало. Дочка подрастала, он с ней играл, она в нем души не чаяла. Я-то с ним постоянно ссорилась, но он всегда говорил: мне на весь мир наплевать, кроме вас с Келли.

— И все-таки ушел…

— Потому что она выросла. Начала задавать вопросы. Стали нужны деньги — на одежду, на учебу. Надо было вести хозяйство — в конце концов, у нас семья! То крыша течет, то налоги платить… Это было скучно для Эла Дэвиса, он не любит заниматься скучными вещами. А вот жить на всю катушку — любит. Мэри Смит ему такую возможность предоставила — считай, что купила его на время. Ты же наверняка уже слышала, что ушел он от нее, как только у нее начались проблемы с деньгами?

— Хорошо, а Белинда? Ведь то, что я слышала…

— Здесь вообще все просто. Она — первая, кто не держится за него руками и ногами. Она баба жесткая, сразу поставила все на свои места. Хочешь жить — живи, но уж будь любезен! Поскольку от тебя в доме никакого толку и навару — изволь соблюдать правила. Соблюдаешь — все хорошо, тебя никто не трогает. Не соблюдаешь — до свидания. Такое отношение для Эла в диковинку, он же привык, что за ним все бабы бегают и умоляют…

— Все равно не понимаю про тебя!

— Как же! Он же не идиот. С таким практичным подходом Белинда вытурит его в любой момент и слезинки не уронит. И с чем он тогда останется? Ни дома, ни денег, ни семьи.

— Запасной аэродром…

— Ну, можно и так сказать… только на самом деле аэродром-то ему дорог. Здесь его любили по-настоящему, заботились о нем, барахло его стирали, кормили — и все без всяких условий. Папа приехал — всегда праздник. Он думает, что так все и осталось. Его и Келли стала раздражать, когда выросла, потому что у нее появилось собственное мнение. А ему надо, чтоб все как раньше.

— Ну, он мог бы найти еще кого-то…

— Ха! Ты просто его еще не видела. Ты же уехала от красавчика Дэвиса, верно? Солнечный мальчик, душа компании, душка-обаяшка. А теперь этому душке под пятьдесят, выглядит он за пятьдесят, у него букет болячек на почве любви к кукурузному пойлу, лысина, рахитичное пузо и провалы в памяти. Не могу сказать наверняка, но сдается мне, и в постели Эл Дэвис сегодня девчонку надолго не заинтересует. А чего ты хочешь? Он всю жизнь шел к этому семимильными шагами. Посмотри хоть на его дружков-собутыльников. Даг — своя фирма по ремонту автомобилей. Гай работает на заводе в Остине. Даже Ронни взялся за ум и рвет жилы у себя на ферме. Один только Эл Дэвис — ни образования, ни толковой работы, ни собственного жилья. Приживала! Так что наш запасной аэродром — это его последнее пристанище и убежище. По крайней мере, он так думает.

— А ты?

— А что я? Меня он больше не заботит. У меня Келли. Она хорошая девочка, но мы с Элом изрядно попортили ей жизнь. Я была бы рада увидеть ее свадьбу с хорошим человеком — тогда можно спокойно отправляться на тот свет. Но она пока еще мечется. В ней много обиды — на отца, на жизнь, на меня… Что касается нашего брака — мне ни тепло, ни холодно от того, что я по документам являюсь женой Дэвиса. Пусть Белинда комплексует по этому поводу — хотя я не думаю, что она комплексует. Она на редкость здравомыслящая женщина.

Бриттани отвернулась, стала смотреть на залитый солнцем шпиль церкви. В ушах немного звенело — потрясение было слишком сильным.

Илси сорвала веточку бересклета и негромко сказала:

— Мы все обожжены, Бриттани Кларк. Обожжены любовью. Это самый сильный ожог, он никогда не проходит. Когда вы все думали, что я насильно его на себе женила… Я ведь очень любила его. Так любила, что иногда становилось больно дышать. Я ждала его из всех загулов, прощала все измены, терпела, молчала, орала, дралась… Я тратила жизнь, нервы и сердце, потому что твердо верила: на такую сильную любовь нельзя не ответить. Пусть немножечко, пусть слегка… Я слишком поздно поняла, что любила пустого и глупого человека, не умеющего и не желающего любить. Знаешь, как он сам себя называет? Предатель по жизни. О, он вовсе не строит из себя героя, мой законный муж. Он знает, что он такое, и не собирается ничего менять. Доверять такому человеку… все равно, что завести в качестве домашнего питомца гремучую змею. — Илси вздохнула и неуклюже поднялась со скамейки. — Ты молодец, что приехала. Время от времени надо возвращаться домой… чтобы яснее видеть дорогу. Рада была повидаться.

— Илси… Прости меня.

— Я же сказала — не надо.

— Мне — надо.

— Ясно. Что ж… прощаю.

— Передай привет Келли. У нее все будет хорошо, я просто уверена.

— Спасибо, передам.

Илси медленно побрела прочь, а Бриттани наклонилась вперед и стиснула ледяными пальцами пылающие виски. Что она наделала… со всей своей жизнью… Зачем?!

Неожиданно она тряхнула головой и резко встала со скамьи. Надо взять себя в руки и поступить так, как она привыкла поступать за долгие годы: разобраться в вопросе досконально, взвесить все «за» и «против», а потом принять решение.

По части «за» и «против» остался всего один, самый главный свидетель.

Эл Дэвис.

ЭЛ ДЭВИС. Мужчина всей ее жизни

Жаркое по-мексикански удалось на славу. Приехавшая с работы Клер оживленно трещала, близнецы втихаря кормили под столом фокстерьера, Бриттани-младшая ловко и безмолвно убирала со стола грязные тарелки и ставила чашки, Джимми заслуженно гордился собой… Только Бриттани Кларк была задумчива и молчалива. Постепенно это заметили все, даже Клер — и тогда близнецы были изгнаны во двор вместе с фокстерьером, а Клер вопросительно уставилась на Джимми. Тот замахал руками:

— На меня не смотри! Я всего один разочек ее и поцеловал, в щеку, по-братски…

— Дурак! Брит, ты чем-то расстроена?

— Что? А, нет. Просто… много впечатлений. Много разговоров. Удивительных открытий и неожиданных прозрений. Знаете, ребята, я ведь жила довольно замкнуто все эти годы — как сейчас выясняется. Родной город вышиб меня из седла.

— Ты… с кем-то виделась?

— Я была на кладбище. Погуляла по городу. Поболтала с Илси Дэвис. Зашла к деду Гранджеру, поиграла с ним в шахматы. Он, кстати, выиграл.

— Неудивительно. Последние десять лет он каждый день режется в них с Салли. Она страшно злится — но он все время выигрывает. Какие планы на завтра?

Бриттани грустно улыбнулась.

— Думаю, завтра я буду уже в самолете.

— Как?! Ты хочешь уехать? Так скоро?

Бриттани встала, подошла к окну, за которым понемногу сгущались лиловые сумерки. Заговорила не сразу.

— Знаешь, Клер, я очень рада, что приехала. У вас прекрасный дом. Изумительные дети. Смешные собаки. И у нас хороший город. Оказывается, я была к нему несправедлива… Вот только слишком давно меня здесь не было. Я стала чужой. Гостьей.

— Желанной гостьей!

— Это хорошо. Правда хорошо. Но тот гость хорош, кто вовремя уходит… Я навестила могилы родителей. Поговорила с тобой. Попробовала изумительные кулинарные шедевры Джимми. Теперь надо ехать дальше. Надо налаживать жизнь.

Клер вдруг нахмурилась и выпалила, не обращая внимания на Джимми:

— Ты виделась с Элом Дэвисом, да?

— Нет.

— Тогда почему ты уезжаешь? Бежишь?

— Клер, не буянь. Ты сама говорила Бриттани про него…

— Мало ли что я говорила! Я его с детства терпеть не могу. Но ведь ты ради него сюда приехала.

— Это я так думала. А на самом деле — ради вас. И ради себя самой.

— Нет, не поверю ни за что. Чего тебе наговорили, что ты так быстро сдалась?

— Клер, любимая, может, будешь немного потактичнее…

— Не буду! Она уедет, так и не набравшись смелости с ним встретиться, а потом испортит себе всю жизнь, будет терзаться сомнениями, не позволит себе ни нормальных отношений, ни романов, ничего вообще…

— Клер!

— Оставь, Джимми. Она права. Я боюсь.

— Кого? Этого придурка?

Бриттани порывисто отвернулась от окна, щеки ее пылали.

— Да! Придурка! Мне так усиленно открывали на него глаза, что я уже практически поверила в то, что он придурок! Но боюсь я вовсе не этого. Поймите, я люблю его! Я любила его все эти годы. Только любовь к нему и мечта, что однажды мы с ним будем вместе, позволили мне выжить, добиться чего-то в работе, измениться внешне и внутренне! Он был моим маяком, моим стимулом жить — и теперь я боюсь оказаться с ним лицом к лицу и убедиться, что мой маяк был построен из картона и грязного снега, а потому давно растаял и сломался. Я боюсь своими глазами увидеть, как идет прахом вся моя жизнь!!!

Клер прижала руки к груди, в глазах у нее блестели слезы. Джимми вдруг произнес глухо и твердо:

— Прости, Брит. Мы не должны были… ладно, не важно. Вот что я тебе скажу — считай, что на прощание. Ты хороший человек. У тебя сильный характер, отличные мозги… и ты очень красивая. Не стоит думать, что ты всего добилась в жизни только благодаря мечте об Эле Дэвисе. Ты все это сделала сама. Вероятно, многим жертвовала, от многого отказывалась — это нормально, Брит. Жизнь именно так и устроена. Чтобы получить, надо сперва отдать. В одном я согласен с Клер — ты никогда не простишь себе, если уедешь, так и не повидав его. И совершенно не важно, что думаем по этому поводу я, Клер или кто-то еще. Поэтому… Ронни Майлс уехал сегодня на свое ранчо, у него там вакцинация завтра с утра. Эл Дэвис живет в его доме. Он в городе. Что до всего остального — я все сказал утром. Этот дом всегда открыт для тебя.

Бриттани улыбнулась, глядя на то, с какой гордостью и любовью смотрит на мужа Клер. Улыбнулась и Джимми. Кивнула — и молча вышла из комнаты. Клер рванулась было за подругой, но Джимми удержал ее.

— Не сейчас, малыш. Ей надо побыть одной.

— Но она же уедет, опять, как тогда, не попрощавшись… и останется одна! А ей нельзя быть одной!

— Никому нельзя. Природа этого вообще не терпит. Но Бриттани Кларк больше не одна и знает об этом. А как именно она уедет… так ли это важно? Гораздо важнее, чтобы она захотела приехать сюда вновь.

Бриттани молча и сосредоточенно мылась в душе, потом сушила волосы, потом красилась, брызгалась духами, надевала драгоценности, наряжалась — все в полной тишине. Она ни о чем не думала — не было сил. Отчаяния, как ни странно, тоже не было. Слова Джимми помогли.

Это был дом ее друзей — настоящих, любящих и заботливых, но сейчас она не могла дождаться своего отъезда. Как там сказала Моника? Или Майра? Бриттани, ты встала на крыло…

Осень, проклятое и благословенное время! Время отлета птиц, время умирания травы, время раздумий и воспоминаний…

Время трогаться в путь. Запереть дверь старого дома, заботливо заложив ее обломком старого кирпича, обойти друзей и врагов, попрощаться с дорогими сердцу могилами — и трогаться в путь.

Как странно — она все это проделала всего за два дня, и теперь ей гораздо легче уезжать, чем тогда, двадцать лет назад, когда вся жизнь была впереди и юной Бриттани двигали только азарт и обида…

Если чего и жаль, так только этого. Знай она будущее — уехала бы тогда по-другому.

Не важно. Сейчас все уже не важно. Время трогаться в путь…

Она спустилась по лестнице крадучись, на цыпочках прошла мимо гостиной, где негромко разговаривали и смеялись Клер и Джимми. Затаив дыхание, нажала на ручку двери, выскользнула на крыльцо и огляделась по сторонам.

Близнецы, судя по истошным воплям, умчались на задний двор вместе с собаками, Бриттани-младшая последовала за ними. Кленовая улица была пуста и тиха, на стремительно темнеющем небе уже мерцали первые яркие звезды, в воздухе пахло первым морозцем…

Бриттани прошла несколько ярдов, открыла свой многострадальный белый кабриолет и забросила на заднее сиденье сумку. В последний раз обернулась на яркие золотистые окна дома Клер и Джимми, улыбнулась и послала воздушный поцелуй. Потом села за руль и очень тихо тронулась с места.

Когда близнецов засунули в ванну, Джимми сказал старшей дочери:

— Сегодня можешь открыть свои, любимые окна настежь.

— А… как же тетя Бриттани?

— Она уехала. Просила передать тебе привет и ребятам тоже.

Бриттани Блэк кивнула и поднялась к себе наверх. Проходя мимо гостевой комнаты, с наслаждением втянула ноздрями аромат дорогих духов. Ничего! Когда-нибудь она тоже станет такой, как тетя Бриттани, — умопомрачительно красивой, элегантной, пахнущей духами… Главное — уехать из этого сонного городка, выучиться, добиться в своем деле высот. А потом… потом вернуться сюда. Домой. И сделать так, чтобы этот городок все же выиграл бы конкурс на звание Самого Счастливого Городка Америки!

Она вошла в комнату и окинула ее взглядом. На подушке что-то блеснуло — Бриттани подошла поближе, осторожно коснулась прохладной горки металла пальчиками.

Золотая цепочка с бриллиантовой звездочкой. Браслет из перевитых золотых нитей, скрепленных бриллиантовыми пряжками. Сережки с крошечными сияющими камушками…

Бриттани скатилась вниз по лестнице, крепко сжимая сокровище в руках.

— Мам! Пап! Тетя Бриттани забыла свои драгоценности!

Джимми устало улыбнулся.

— Думаю, ты спокойно можешь их носить. Тете Бриттани это было бы только приятно.

Дом Ронни Майлса напоминал кучу мусора совершенно случайно вывалившуюся из мусоровоза прямо на берег реки. Ничего нового — он и двадцать лет назад выглядел ровно так же. Сейчас в доме светилось единственное окошко на первом этаже надо полагать, на второй уже давно никто не рисковал лазить.

Бриттани заглушила мотор и вышла из машины. Ни волнения, ни страха она не испытывала, только тоскливое нетерпение. Поднялась на крыльцо, повернула ручку двери…

Из дома пахло смешанными ароматами виски, табак, подгоревший бекон, дешевый одеколон, мокрые тряпки, дым из камина… В целом неплохо, могло быть и хуже. Бриттани торопливо и бесшумно вошла в маленькую захламленную прихожую, прикрыла дверь. Из гостиной доносился невнятный бубнеж радиоприемника.

За столом спиной к двери сидел мужчина в джинсах и полотняной рубахе навыпуск. Перед ним стояла большая кружка с пивом и несколько бутылок в ряд. Бубнил, оказывается, не приемник, а маленький телевизор, на экране которого бегали крошечные футболисты, пинавшие микроскопический мячик. Мужчина реагировал на происходящее живо — вскрикивал, взмахивал руками, нервно хватал кружку и отпивал из нее, затягивался сигаретой…

Бриттани вошла в комнату и негромко окликнула:

— Эй! Гостей принимают?

— Заходи!

Мужчина обернулся не сразу, приветливо помахав рукой. Лица его Бриттани не видела, разглядела лишь небольшую, но заметную лысину и довольно длинные светлые волосы, собранные в хвост.

— Скажите, а Эл Дэвис…

Мужчина развернулся вместе со стулом и с интересом посмотрел на Бриттани. Она застыла, превратилась в каменное изваяние…

Светлые густые волосы, челка, падающая на бровь, голубые смеющиеся глаза… Рубаха вечно расстегнута на несколько пуговиц, под ней — широкая волосатая грудь… Узкие бедра, красивые руки. Невысокий, но пропорционально сложенный парень — Эл Дэвис… Приятный голос, душевный смех, постоянные шутки-прибаутки — и теплый обволакивающий взгляд, когда он на тебя смотрит…

Длинноносый мужичок с заметным пивным брюшком растерянно почесал седую волосатую грудь и неуверенно поставил кружку с пивом на стол. Поднялся, шагнул к Бриттани. Она подавила неуместное, но сильное желание сбежать только по одной причине.

С постаревшего, небритого лица на нее смотрели голубые глаза Эла Дэвиса.

— Добро пожаловать, мисс, только я что-то… Вы, наверное, к Ронни, но его нет…

— Я не к Ронни. Я к тебе, Эл.

— Дай вспомню… Элли? Нет. Джил… погоди…

— Может, Бриттани?

Мужичок хлопнул себя по лбу рукой и расплылся в счастливой улыбке. Пьяным он не был, но и трезвым не выглядел.

— Вот черт! Малышка Бриттани Кларк! Я потрясен, мэм! Выглядишь на сотку баков. Сколько ж лет-то прошло, а? Все-таки вы, женщины, ухитряетесь держаться дольше нас. Тебе сколько? Сороковничек есть, да? Нипочем не дашь. Проходи, садись, чего мы в дверях-то…

Она прошла в комнату, села возле стола. Мысль о том, чтобы броситься Элу на шею с поцелуями, как-то не приходила в голову. Он засуетился, достал из тумбочки еще одну кружку и поставил перед Бриттани.

— Пиво будешь? Или ты теперь совсем важная дама, пиво не пьешь?

— Почему же. Буду. Наливай.

— Отлично! Выпьем за встречу. Твое здоровье!

Он торопливо допил свое пиво, налил себе еще. Бриттани спокойно пригубила пенистый напиток. Пиво было хорошее.

Эл Дэвис уставился на нее блестящими шальными глазами.

— Ну, рассказывай. Как оно, ничего? Где ты, что ты? Ты ведь уехала уйму лет назад, так ни разу и не появилась…

— Училась. Работала. Живу… жила в Нью-Йорке.

— Да уж, оттуда не наездишься. Да и незачем сюда ездить, если уж честно. Городок — дрянь, работы нет. Но ты пропала конкретно — ничего про тебя не было слышно.

— А ты спрашивал?

— Ну, у нас в городе, сама понимаешь, спрашивать необязательно. Если есть что — сами расскажут, да еще и наплетут с три короба.

— Что ж ты не уехал?

— Да кому я нужен? Так, работаю помаленьку, денежка капает — мне много не надо.

— Развелся? Женился?

— С моей разведешься! Нет, конечно. Но живу сейчас в другом месте.

— С Белиндой Клей?

— А! Все-таки донесли?

— А это тайна?

— Нет, абсолютно. Просто… я особо Илси не рассказывал — она же чокнутая. Примчится отношения выяснять…

— Вообще-то она в курсе. Это не очень большой город.

— Ну да, ну да…

— Как сын?

— Отличный парень! Маленький такой Эл Дэвис. Очень позитивный ребенок.

— Келли с ним общается?

— Они не очень ладят с Белиндой. Потом Келли уже взрослая, что ей… Ты чего приехала-то?

Бриттани вдруг стало смешно. Так смешно, что она с трудом удерживалась от смеха, всерьез опасаясь, что это истерика. Еще вчера утром… и все предыдущие двадцать лет… она была уверена, что въедет в город на белом кабриолете, возьмет Эла Дэвиса за руку и увезет в новую жизнь…

Когда не знаешь, что сказать, говори правду — принцип Ван Занда, правда, в бизнесе. Возможно, сработает и тут.

— Я приехала за тобой, Эл.

— В каком смысле? Нет, я рад тебя видеть, ты не думай, просто мы завтра с Белиндой собирались на ярмарку…

— Я приехала, чтобы забрать тебя с собой.

Он замолчал, словно его заткнули. Медленно отпил пиво, поставил кружку на стол, наклонился вперед, пряча глаза. Бриттани поняла: вспомнил. Все вспомнил.

— Малышка Бриттани, надо же… Славные были денечки. Ты была совсем другой, не такой, как остальные девчонки.

Бриттани закинула ногу на ногу, потянулась за сигаретой, прикурила, по-мужски впустила дым из ноздрей.

— Вряд ли. Ты был моим первым мужчиной, так что я вряд ли могла тебя чем-то удивить.

— Ну… у тебя был характер… Помнишь, как мы с тобой в кино…

— Мы никогда не ходили с тобой в кино, Эл. Мы всегда встречались на сеновале. Ты прятался от Илси, я от всех остальных. Еще ходили на вечеринки к твоим друзьям, но редко. Мне не всегда удавалось вырваться из дому.

— Да. Сейчас точно вспомнил. Смешно…

— Смешно?

— В смысле хорошее время было. Беззаботное. Сейчас все изменилось. Дела, заботы… Ты надолго к нам?

Она затушила сигарету и подалась вперед, стараясь заглянуть ему в глаза.

— Эл, я же сказала, я за тобой.

— Да ну, перестань. Хватит шутить. Ты вон какая стала… важная, а я уже старенький. Лысина вот. Где работаешь?

— В издательстве. Журналы о моде.

— Ясно. Пишешь колонки?

— Нет. Я вице-президент издательского холдинга.

— Ого! Муж, дети?

— Нет.

— Развелась?

— Нет, просто нету.

— Ясно. Ну и правильно. С нами, мужиками, одна морока. Вот Илси, дура, столько лет меня терпела…

— Теперь терпит Белинда?

— Ну… нет. Вроде как у нас все нормально. Знаешь, я ведь приутих с годами-то. Захотелось пожить по-человечески, в доме, с семьей…

— Так у тебя же были и дом, и семья.

— Ну… Келли выросла, я ей уже не нужен. Илси… сама понимаешь. Я с ней не развожусь чисто из жалости — для нее важен статус. Белинда вроде не настаивает, но я на самом деле уже подумываю… Заслужил я хоть немножко счастья, а, Бриттани? Все-таки я не самый плохой человек в этом задрипаном городе…

Она встала, отошла к окну и заговорила монотонным, усталым голосом:

— Эл, я так тебя любила… Мне казалось — с тобой рядом я могу все. Я упивалась звуками твоего голоса, твои шутки казались мне самыми остроумными на свете, ни одна кинозвезда не могла сравниться с тобой по красоте. Тебе достаточно было коснуться моей руки — я уже была на вершине блаженства. Никаких сплетен и плохих слов о тебе я не слушала — ты был для меня всегда непогрешим и прав. Даже когда я забеременела…

— Ох! Что ж ты не сказала-то…

— Заткнись! Так вот, даже тогда я не испытывала ничего, кроме любви к тебе. А потом я дала себе клятву. Я уеду из этого города и добьюсь всего самого лучшего. Стану красивой, богатой, успешной…

— Вот! Характер у тебя всегда был, Брит! Я тебя за это уважаю. Ты смогла справиться, как-то пережила эту свою детскую влюбленность, добилась многого…

Она обернулась, посмотрела на Дэвиса. Усмехнулась и покачала головой.

— Ты не понял ничего. И не слышишь, что я говорю. А возможно — ведь ты же не тупица — просто делаешь вид, что не слышишь. Я дала себе ту клятву, чтобы в один прекрасный день приехать и увезти тебя с собой. Я точно знала: никто и никогда не будет любить тебя так, как я. Никто и никогда!

Эл Дэвис потер небритую щеку, судорожно зевнул.

— Ты извини, в сон чего-то клонит… Я тебя тоже… ты мне нравилась. Очень.

— Вот в этом все и дело, Эл. Только, видишь ли, теперь у меня просто не осталось другого выхода. Я обязана забрать тебя с собой. Иначе что же, все зря?

Эл испуганно уставился на нее.

— Брит, ты пойми, я завтра на ярмарку с Белиндой, а потом она обещала пристроить меня водителем на фирму… цветы развозить… деньги не бог весть какие, но все же деньги…

Бриттани запрокинула голову и рассмеялась — весело, звонко, до слез, как в юности. Потом посмотрела на перепуганного и растерянного Дэвиса и неожиданно хлопнула его по плечу.

— Не бойся, не трону. Поедешь на свою ярмарку. Давай выпьем на прощание? Только не пива.

Эл немедленно оживился, в глазах появился хорошо знакомый ей масленый блеск. Странно, тогда он казался ей необыкновенно сексуальным…

— Сейчас принесу вискарик. Ты будешь виски?

— Буду.

— Ох, Брит, пташка ты моя экзотическая… Давно со мной такие женщины не выпивали!

Он сбегал куда-то в недра мусорного домика, принес початую бутылку «Джонни Уокера» и два стакана, разлил янтарную жидкость. Бриттани выпила свою порцию залпом, зажмурилась, потрясла головой. Ею овладело шальное, безудержное веселье. Она открыла глаза, шагнула к Элу, закинула ему руки на плечи и шепнула:

— А не хочешь прогуляться до нашего сеновала, а?

— Ну ты что! Холодно же…

— Тогда нам холодно не было.

Глаза Эла вновь воровато забегали.

— Брит, ты это… если негде остановиться, то я могу тебе постелить наверху, там у Ронни даже диван новый… Мне просто вставать завтра рано, Белинда же на ярмарку собралась…

Бриттани улыбнулась, наклонилась и звонко чмокнула Эла Дэвиса прямо в лысину.

— Отдыхай, Эл. В самом деле, не буду тебя задерживать. Я поеду.

— Ты на машине, да… Что я, конечно, на машине. Ты осторожнее на шоссе — давно не ремонтировали…

— Конечно. Счастливо тебе.

— Ага. Ты тоже… в общем, всего тебе. Здорово, что навестила. Расскажу Белинде…

— Правильно, а то узнает от других — выгонит.

— Чего?

— Ничего, это я так. Шутка.

— А… понятно. Ну…

— Прощай. — Бриттани Кларк повернулась и выбежала из дома Ронни Майлса.

Эл Дэвис подошел к окну и с завистью окинул взглядом белый кабриолет. Потом почесал в затылке — и уселся обратно за стол. «Чикаго буллс» безнадежно проигрывали…