Сэр Майкл и сэр Джордж

21

Прощальный вечер в Дискусе затеяла Элисон — она сказала, что это необходимо. Сэру Джорджу только что сообщили, что его назначили заведующим небольшим отделом Министерства высшего образования по естественным наукам: нечего и говорить, что этот отдел расширялся с неудержимой силой. Он должен был заняться органической молекулярной химией, хотя сэр Джордж сам не знал, с чем это едят. Одного Дрейки не могли решить: дали ли сэру Джорджу эту должность благодаря сэру Финли Эвону (так думал сам сэр Джордж) или же вопреки ему (так думала Элисон). Но как бы то ни было — к работе надо было приступать немедленно. Разумеется, Элисон вздохнула с облегчением и, может быть, именно поэтому предложила устроить прощальный вечер в Дискусе. И кроме того, как хорошо знал сэр Джордж, Элисон по временам любила покупать себе новые, внушительных размеров шляпы и в них играть роль милостивой Хозяйки Замка.

И вот наступил этот вечер; в четверг, тридцатого мая, от шести до восьми все собрались в кабинете генерального секретаря. Был приглашен весь штат, вместе с женами и мужьями, все, кроме Тима Кемпа, — с тех пор как он увел труппу О'Моров, его в Дискусе не видали. Почти все явились, хотя, разумеется, нашлись и тут неприятные или невезучие люди, которые всегда не могут или не хотят ходить на вечера. К половине седьмого кабинет сэра Джорджа был почти полон и более скромные гости распространились в приемную Джоан Дрейтон. И как это часто бывает, им там было куда веселее, чем важным гостям в главном помещении.

Здесь, в кабинете, прием проходил совсем не так приятно, как надеялись Дрейки. Элисон играла свою благородную роль милостивой Хозяйки Замка, но после того как она полчаса раскланивалась, улыбалась, восклицала («Но вы же ничего не пьете!») и спрашивала, кто что будет делать после ликвидации Дискуса, ей стало как-то не по себе. И сэр Джордж, мысленно принимавший трогательные проявления преданности от верных сослуживцев, тоже был немало разочарован тем, как обернулось дело. Оба супруга чувствовали, что слишком многие из гостей, и особенно те, кто должен был знать, как надо вести себя на прощальном вечере, никак не хотели войти в соответствующее настроение.

Никола Пемброук, чья пылкая цыганская красота никогда не вызывала симпатии Элисон, привела с собой мужа, болезненного, хрупкого музыковеда, человека разочарованного и насмешливого, у которого на лице было написано, что он только сейчас вкусил от жизни и обнаружил, что это просто гигантский кислейший лимон.

— Что же вы собираетесь делать теперь, дорогая миссис Пемброук, когда Дискуса не будет? — спросила ее Элисон.

Не дав жене ответить, доктор Пемброук ядовито сказал:

— Ее пригласили в музыкальный отдел этого нового фонда Агамазара. Столь же идиотское занятие, как и тут, в Дискусе.

— Да что вы! — Элисон взирала на них с высот — милостивая Хозяйка Замка. — Там, кажется, сэр Майкл Стратеррик? Не представляю себе, неужели он может интересоваться музыкой, понимать ее?

— Конечно нет. А кто вообще понимает? Но он хотя бы обещал предоставить Никола полную свободу действий.

— И должна сказать, — решительно заявила Никола, — он обаятелен, как никто.

— У Никола слабость к обаятельным мужчинам. — Доктор Пемброук изобразил кислую улыбочку. — Не могу ее упрекнуть — столько лет она меня терпит!

Элисон мысленно согласилась с ним, но вслух сказала довольно холодно:

— Он не в моем вкусе, не нахожу его таким уж обаятельным. Да к тому же я слыхала, что с ним очень трудно сработаться. Посмотрите, что он сделал с Комси.

— Смотреть уже не на что! — объяснил доктор Пемброук. — Комси больше не существует. Как и Дискус.

Между тем сэр Джордж столкнулся с Джун Уолсингем: она явилась сюда из шикарного мира модных журналов, словно сойдя с глянцевой обложки.

— Ну, милый мой, — начала она, — вы бы все-таки поговорили с официантами! Это называется мартини — вермут с водичкой! Наверно, воруют у вас бутылку джина ежеминутно. Ну как же вы поживаете, милый друг?

Потом, вспоминая этот разговор, он подумал, что надо было как-то пойти ей навстречу, показать, что он не хочет притворяться, будто забыл все, что случилось в тот жуткий вечер, после «Зеленого гонга».

Вполне вероятно, что они больше и не увидятся. Злясь на себя, сэр Джордж смотрел ей вслед, когда она пробиралась к выходу, и не обрадовался, когда чья-то рука легла ему на плечо и он очутился лицом к лицу с Хьюго Хейвудом. Он знал, что Хейвуд вот уже с неделю, как вернулся из отпуска, но они не встречались, больше того — избегали друг друга. И теперь Хейвуд стоял перед ним желтый, с мешками под глазами — настоящий распутник. Он привел с собой — какая наглость! — худую женщину, вероятно, актрису, со слишком толстым слоем зеленого грима на веках, в платье, похожем на мешок из-под овса. Даже в этот ранний час язык Хейвуда заплетался, и он невнятным голосом произнес имя женщины — сэр Джордж разобрал что-то вроде «Марго Фалларо». Даже в этой обстановке они оба возмутили сэра Джорджа.

— Блестящая актриса! — сказал Хейвуд, когда она отошла. — Хочет теперь играть только Беккета, Йонеско и Жэне. Изумительно цельная натура!

— А те сумасшедшие ирландцы, которых вы мне присылали? — Сэр Джордж уже не старался разговаривать, как радушный хозяин: в конце концов Хейвуд ему здорово насолил. — Их всех вы тоже считаете цельными натурами?

— Да, по-своему, конечно! — воинственно заявил Хейвуд. — Сознаюсь, я был под мухой, если вам от этого легче. Но может быть, вам небезынтересно будет услышать, что эти сумасшедшие ирландцы сейчас каждый вечер играют в «Коронете» при аншлаге. А сегодня мне сказали, что два человека, которых вы знаете и не выносите, заработали на них кучу денег — Тим Кемп и сэр Майкл Стратеррик.

— Ерунда!

— Нет, не ерунда. Они внесли несколько сот фунтов Тотси Блеггу, а теперь, наверно, зарабатывают тысячи полторы в неделю на двоих. Повезло, верно? А придумал это все я. Но вы изгадили мою идею. Получил шиш, а эти О'Моры и видеть меня не желают, да еще ваш Дискус полетел ко всем чертям, в министерство мне не попасть. Стратеррик меня в свой фонд имени кого-то не берет, приходится писать во всякие передвижные театры, искать работу.

— Если ко мне захотят обратиться за рекомендациями, я сделаю для вас все, что смогу, Хейвуд.

— Ах, спасибо, огромное-преогромное спасибо! — кисло пробормотал Хейвуд и пошел искать свою Марго Фалларо, или как ее там звали.

В это же время Элисон, порядком уставшая, умученная, уже с трудом сохранявшая личину милостивой Хозяйки Замка, стала пробираться к сэру Джорджу, тот стоял в углу, явно препираясь с официантом. Отведя его в сторону — толпа уже сильно поредела, — она сказала:

— Не знаю, как ты, Джордж, но я чувствую, что больше выдержать не в силах.

— Почему? Что случилось, мой друг?

— Ах, меня расстроили эти противные Спенсеры. Бесятся, скандалят, оттого что он не может получить приличное место. Я им выразила свое сочувствие, хотя, по правде говоря, я их не выношу, но тут эта дурочка напустилась на меня, наговорила бог знает чего. Мне хотелось бы домой.

— Не могу сказать, что мне тут весело. Все пошло не так. У всех настроение не то. А я заготовил неплохую речь, хотел поблагодарить за верную службу, немного поострить насчет Дискуса — знаешь, как это бывает, так везде принято…

— Ах, перестань! Смотри — Нейл Джонсон идет к нам.

Специально для него она мило заулыбалась. Из всего штата Джорджа Нейл всегда был ее любимцем, отчасти потому, что он проявлял к ней какое-то особое внимание, с легким налетом романтики, отчасти же потому, что после утомительной, чисто школьнической приверженности Джорджа ко всем устоям ей был приятен бунтарский дух Нейла Джонсона, его нелюбовь ко всяческой бюрократии.

— Ну, Нейл, вам тут не скучно?

— Я только что пришел. Жаль, если что пропустил. — Он поднял стакан виски с содовой, словно для тоста. — А я сейчас был у Майкла Стратеррика!

Он широко улыбнулся, явно не замечая, что им обоим не до улыбок.

— Бог мой, да что же вы там делали, Нейл? — В голосе Элисон от прежнего тепла и следа не осталось.

Сэр Джордж высоко поднял брови, да так и не опустил.

— Но не в этом же фонде, как его там, вы были?

— Вот именно. В фонде имени Агамазара. Стратеррик не хочет, чтобы Джим Марлоу ведал там финансовой частью. Слишком робок. Да и сам Марлоу решил заняться делами — пошел по страховой части. Так что мне предложили это место, и я его взял. Развернем работу примерно через месяц. И Стратеррик действительно увлечен — не то что в Комси. К тому же он женится.

— Кто, Майкл Стратеррик? Не верю! — решительно заявила Элисон.

— Однако это факт. Я видел ее перед самым уходом. Больше того, я ее знаю! — продолжал Джонсон, явно наслаждаясь ситуацией и не замечая настроения собеседников. Он посмотрел на сэра Джорджа. — И вы тоже!

— Откуда я могу ее знать? Кто она такая?

— Кто бы она ни была, помоги ей небо! — с горечью сказала Элисон.

— Впрочем, может быть, вы ее и не замечали, — сказал Джонсон сэру Джорджу. — Простая машинистка, да и пробыла у нас недолго. Когда нам пришлось уступить машинистку Комси, Тим Кемп устроил так, что послали именно ее. Я знал: он что-то затеял, только не понимал, что именно.

— Машинистка — ну, знаете! — Элисон удачно сыграла даму, в чьем смехе звучит брезгливое презрение. — И наверно, вдвое моложе его?

— Если не больше. Но, Боже правый, какая красотка! Я ее заметил, еще когда она тут ходила на цыпочках, тихо, как мышонок, но она так расцвела, да еще выходит замуж за Стратеррика, и каждый день они оба завтракают с шампанским у этого принца Агамазара, теперь от нее глаз не отвести. Она до того хороша…

Но тут Элисон не выдержала.

— Нейл, вы говорите глупости, к тому же у меня адски болит голова, ты, Джордж, если хочешь, оставайся, говори речи, хотя я считаю, что это будет ужасно глупо, а я должна уйти!

И после некоторого препирательства, от которого Нейл Джонсон сразу устранился, Элисон проследовала в дамскую комнату, а сэр Джордж обошел всех, рассеянно пожимая чьи-то руки. Супруги встретились внизу, и вместо того чтобы весело закончить день в каком-нибудь ресторане (но не в «Мушкетере»!), отправились домой, хотя Элисон объявила — и это была единственная ее реплика, — что дома есть нечего.

В ожидании яичницы с ветчиной, которую наспех стряпала Элисон, сэр Джордж вспомнил неплохую речь, заготовленную заранее, вытащил ее из кармана и разорвал с ненужной злобой. Мысленно он слышал, как тень некоего генерального секретаря Дискуса говорит перед неосуществившейся аудиторией, глядящей на него с восхищением и преданностью: «…и в сущности, жизнь немыслима без чувства юмора, но сейчас я хочу говорить серьезно. Хочу выразить вам мою глубокую, мою горячую, мою искреннюю благодарность за ваше преданное отношение — за вашу преданность и Дискусу, и мне лично…»

И тут они все зааплодируют и сквозь улыбки проступят слезы или сквозь слезы улыбки — как там это полагается…

— Джордж, ну иди же скорее. Будем есть тут! — крикнула Элисон из кухни, больше подходившей для такого импровизированного обеда, чем большая столовая. Он прошел на кухню. На Элисон был старый халат, лицо — раскрасневшееся, сердитое.

— Очень сожалею, что вечер не удался, мой друг.

— Видно, вся затея была нелепой.

Она молчала, пока они доедали яичницу с ветчиной. И вдруг он вздрогнул от ее восклицания.

— Майкл Стратеррик — Боже правый!

— А что такое?

— Ничего, ничего, ничего! Хочешь сыру?

— Пожалуй, нет, спасибо! Кстати, тебе не попадался Хьюго Хейвуд? Нет? Честное слово, он вел себя малопристойно. Когда я упомянул об этих О'Морах — помнишь, я тебе рассказывал, как он их на меня напустил? — он заявил, что они играют в «Коронете» при полном зале.

— Знаю, знаю. Очередная мода, глупее нет…

— Несомненно. Но ты, должно быть, не знаешь, что Стратеррик и Кемп вошли в долю с антрепренером и, по словам Хейвуда, выручают чуть ли не полторы тысячи в педелю на двоих.

Не сводя с него глаз, Элисон положила нож и вилку и отодвинула стул.

— Нет, не может быть — этого еще не хватало! Почему — нет, ты объясни мне — почему?

— О чем ты, дорогая? Почему — что?

— Почему все? — спросила она не очень логично и заговорила быстро, сердито, глядя на него злыми глазами, словно он был виноват во всем: — Почему такая дикая несправедливость? Почему с нами ничего такого не случается? Почему у меня все идет вкривь и вкось? Почему Кемп сейчас заодно с Майклом Стратерриком, хотя ты говорил, что они друг друга не терпят, как и ты с Кемпом? Почему ни в чем нет ни смысла, ни тени справедливости?

— Ну, это, пожалуй, объяснить трудно, — медленно сказал сэр Джордж, чтобы дать жене успокоиться. — Впрочем, нечего искать смысла там, где замешан этот скверный интриганишка Кемп. И одно меня радует в этой новой работе в министерстве: больше я Кемпа, слава Богу, не увижу!