Серая сталь

15 Глава

Пуля — дура, если стрелок – дурак.

Генерал-майор Сергей Иванович Мосин

Тайная Канцелярия, зародившись в недрах Приказа Тайных дел во царствование императора Василия третьего, всегда, и особенно во дни смут и раздора была опорой не только царя, а империи и государства в целом, так как имела сложную систему назначения главы Приказа, и источники обеспечения, слабо зависимые от воли Боярской Думы. Так организовал дело Василий третий, так и повелось в дальнейшем, когда Приказ Тайных дел, стал Управой Особенных Дел, и сменил название на Тайную Канцелярию.

Фальшивомонетчики, чиновные казнокрады от пятого разряда и выше, финансовые спекулянты, и шпионы, попав в подвалы Тайной Канцелярии, могли рассчитывать лишь на снисхождение к ним работников Канцелярии, но никак не на связи или деньги.

Даже тюрьма, в которую попадали особо провинившиеся люди, была особой, устроенной в толще мёрзлой Якутской земли, узники которой уже никогда не видели солнца до самой смерти.

Владимир Гиляровский Хроники Российских Дел. 15 сентября 1921 года

До Владимира он не торопясь доехал за пять часов, и обедал уже в постоялом дворе купца Никитского что стоял возле вокзала.

По информации от людей князя, доверенный Аристарх Леонидович Корчагин, именно здесь провёл ночь, после чего выехал к Нижнему, за рулём Чайки. Расстояние от Владимира до Нижнего Новгорода было всего около двухсот километров, и по идее, он уже к вечеру мог приехать на место. Мог, но не приехал. И самое неприятное было то, что сам Корчагин, наверняка не был человеком, которого можно запросто взять и ограбить. В доверенных людях у Голицына кто попало не ходил, а уж с жетоном Тайной Канцелярии и подавно.

Вообще вопросов у Николая было столько, что их можно было обсуждать часами. Например, откуда у князя, значки тайного сыска, почему розыск государева человека идёт тайно, и почему чёрт возьми в центре империи могут вообще пропадать люди?

Официант с угодливой улыбкой крутившийся рядом явно рассчитывал на повышенные чаевые, и Николай не обманул его ожиданий.

– А скажи-ка братец, по Большому Тракту людишки лихие есть? Не шалят ли? — в руке боярича блеснул серебром полновесный червонец, что было заработком полового примерно за десять дней работы. Монета выскочила из рук Николая и покатилась по столу, и тут же словно по волшебству исчезла, когда официант нагнулся поправить цветы в вазе, и не разгибаясь, тихо, но внятно ответил.

– Пошаливают вашество. Аккурат у деревеньки Мелехово, но чьих они там будут не могу знать.

— Благодарю, братец. – Николай приоткрыл папочку со счётом, и вкинул туда ещё десятку ассигнацией.

Машину стоявшую на обочине дороги, вечером уже никто не обгонял. К этому времени, и гужевой и моторный транспорт стоял по постоялым дворам, а его пассажиры отдыхали в меру способностей и толщины кошельков. Но именно здесь Николай решил дождаться разбойников, полагая, что мимо дорогой машины, и хорошо одетого пассажира они не пройдут.

Но пока было время, он разбил походный лагерь, и даже начал греть чай, собираясь поужинать продуктами, которые взял с собой.

Пыхтящую выхлопом Альфа-Ромео, Николай услышал ещё километров за пять, а увидел, когда чудо итальянского автопрома, предназначенное для поездок к магазину и обратно появилось из-за поворота дороги.

Небольшой открытый автомобильчик ярко-алого цвета, с двумя сидениями, проехал ещё километр, и не доезжая ста метров до стоянки Белоусова, рыкнул особенно громко, встал и окутался облаком едкого дыма.

Неспешно пройдясь до неё, Николай с удивлением увидел, как из машины вылезает стройная девица, в дорожном костюме, и плоской итальянской шляпке поверх платка, замотанного на голове и огромных закрытых очках гогглах.

Когда девица сняла очки, боярич с удивлением и удовольствием отметил тонкую красоту лица незнакомки, выразительные зелёные глаза, и сочные губы, чуть изогнутые в лёгкой усмешке.

– Какое счастье, что я доехала хотя бы до вас. Девица размотала платок, и поведя головой рассыпала по плечам волосы огненно-рыжего цвета. – Мой автомотор, совсем не хочет ехать.

— Это не вполне подходящая машина для долгих путешествий. – Николай улыбнулся. — Но если хотите, я могу посмотреть, что там у вас. Судя по звуку двигателя – наверняка что-то с зажиганием.

— О! Да вы механик? – Девушка улыбнулась, показав ровный ряд жемчужно-белых зубов.

– Студент первого курса политехнического, Николай Белов. — Николай коротко поклонился представляясь.

— А машина у вас не студенческая. – Девушка покачала головой и представилась. – Мария Шепелева.

– Машина дядина, а я её просто перегоняю в Нижний к ярмарке, и вот. – Николай пожал плечами. – Тоже сломался. Починить-то починил, но ехать уже не решился. А тут место хорошее, ручеёк, так что я решил заночевать.

– А меня в компанию примете? – Мария чуть склонила голову словно птичка.

– Почту за честь. – Николай кивнул. – Только давайте вашу машинку чуть ближе подведём. Садитесь за руль, а я подтолкну.

Альфа –Ромео оказалась неожиданно тяжёлой, но сто метров боярич протолкал её без труда, и поставив рядом со своей, предложил даме руку, чтобы довести до походного лагеря, разбитого совсем рядом с дорогой на берегу небольшой речки.

– А шего мы в деревню не пошли? – Со ртом, набитым пармской ветчиной, прошамкала Мария.

– И что я там не видел? – Вопросом на вопрос ответил Николай. Спать на сеновале, да есть кислые щи? Нет уж, спасибо. Лучше вот так, у речки. Тем более, что палатка у меня есть, да и остальное тоже. Ночи пока тёплые, так что не замёрзну.

– Как у вас всё просто. – Девушка покачала головой.

– А чего усложнять? – Николай усмехнулся, и подбросил дров в костёр, что был разведён в небольшой яме. – Это и без нас сделают.

Через час, двое наблюдателей, что устроились в роще в ста метрах, наконец перестали хрустеть ветками и замерли, что могло говорить о том, что если кто-то и собирался «взять» одиноких путников, то произойдёт это глубоко ночью, а то и под утро, а провести бессонную ночь, Николай совсем не планировал.

– Так, Маша. Сейчас мы аккуратно начинаем собирать вещи, и относим их к машине. Потом, я завожу свой агрегат, а вы начинаете таскать свой багаж ко мне.

– Но зачем? – Она выпрямилась и посмотрела на Николая таким взглядом, словно у ребёнка отняли конфету.

– Я вдруг подумал, что ночёвка на холодной земле, для такой юной красавицы совсем неподходящее место. Давайте мы с вами всё же доедем до постоялого двора. Хоть и душно, но точно теплее.

– Ну, если так, то да. – Мария кивнула, и не торопясь, что в общем согласовывалось с планами Николая начала собираться.

А он, покидав вещи и снаряжение в дорожные кофры, отнёс их в машину, и открыв капот, стал внимательно наблюдать и слушать что творилось вокруг.

Вот треснули ветки в роще, после, глухо застучали обмотанные шкурами копыта, а второй наблюдатель подобрался ближе и аккуратно взвёл затвор.

– Бросайте ваши вещи на заднее сидение. Места хватит. – Николай закрыл капот, и помог даме уложить багаж, который состоял из саквояжа, шляпной коробки, и небольшой сумочки.

Группу всадников, скачущих к дороге, в лесной тишине не услышал бы только глухой, и Николай, определив по звуку, что общая численность отряда не превышает десятка, достал оба люгера и взвёл затворы.

– А теперь, Маша, полезай в машину и ложись на сиденье. И чтобы не звука ни писка.

– А пострелять? – Девушка, мгновенно преобразившись из салонной дамы в оскалившуюся волчицу, уже достала из-под юбки небольшой, но довольно злой маузер 1910 с удлинённым стволом, и деловито накручивала глушитель.

– Да не до игр сейчас, барышня. – Николай, не смотря на оружие, втолкнул Марию в машину. – Потом будешь хвалиться своей пукалкой.

Оставалась пусть слабая надежда, что к дороге скачут законопослушные граждане, но первый же выскочивший на дорогу, пальнул в воздух из обреза винтовки, чем и предопределил свою судьбу, и судьбу подельников.

Не давая бандитам ни малейшего шанса, боярич открыл огонь выбивая тех, кто вылетал на асфальт шоссе. Когда закончились патроны в пистолете, просто оставил опустевший люгер на капоте, переложил заряженный из левой руки в правую, и продолжил стрелять.

Через пятнадцать секунд, всё было кончено, и оставался лишь тот, кто к моменту схватки подобрался совсем близко, и теперь наверняка целился в Николая из своей винтовки. Но видеть в темноте, навык довольно редкий среди крестьян, и пуля вполне ожидаемо просвистела где-то вдалеке, а вот ответный выстрел, точнее серия из трёх выстрелов, произведённых на вспышку, явно зацепила стрелка, поскольку тот заголосил благим матом, вспоминая чьих-то матерей.

Метнувшись в кусты, Николай за шиворот приволок неудачливого стрелка, и быстро обыскав, связал уже заготовленным отрезком верёвки.

Как ни странно, среди всадников тоже нашлись живые, и спеленав всех четверых, Николай усадил их спиной друг к другу, когда услышал топот лошадиных подков по асфальту. Теперь в его сторону двигалось не меньше полусотни.

– Да вам тут мёдом намазано, что ли? – Он перезарядил оружие удлинёнными магазинами, и встал, чуть прикрывшись машиной, когда распахнулась дверца и наружу выпала Мария, с пистолетом в руке.

– Не стреляй, это наши.

– Какие ещё наши? – Опешил боярич, но девушка расстегнула верх платья и достала серебряный жетон, ярко блеснувший в свете полной луны.

– Полиция. Шестое управление Коллегии Внутренних дел. Положи оружие.

– Только умоюсь, ладно? – Николай одним неуловимым движением выбил пистолет из руки девушки, и не церемонясь, прижал её к машине. – Одно движение и будешь на небе рассказывать свои сказки.

Полуэскадрон29 всадников в чёрной с серебром форме, довольно слаженно взял машину, и всё место боя в окружение, держа стволы автоматов Фёдорова чуть опущенными вниз, а яркие электрические фонари направленными на дорогу.

– Летучий отряд Особого отдела шестого управления, исправник Гаврилов. – Выкрикнул офицер, не сводя взгляд с Николая. Он слышал с какой скоростью стрелял тот, кто за считанные секунды перебил всю банду, и был уверен, что имеет дело если не с коллегой, то с кем-то из смежных ведомств.

– Боярич Белоусов. – Николай спрятал правый люгер в кобуру, и расстегнув рубаху достал золотой жетон. – Слово и дело!

– Ох, ни хрена ж прогулялись. – Исправник легко спрыгнул с коня, и подошёл ближе. – Позвольте освидетельствовать ваш значок.

– Только если на мне, господин исправник. – Боярич усмехнулся. – Снимать долго, а цепочка такая, что проще с головой снять.

Не отвечая, офицер поднёс фонарь к жетону, и долго рассматривал его, а потом, обернулся к своим бойцам.

– Егоров, Синюхин, осмотреть раненых, доложить. Петраков, Гаврилов, Бунчиков – дозор.

– Есть. – Коротко ответили полицейские, и занялись делом.

– Да отпустите вы барышню. – Гаврилов мягко опустил руку Николая, которой он всё ещё прижимал девушку к машине. – Знаем мы её. С такой бумагой из Первопрестольной прилетела, что наш полицмейстер, бегал как ужаленный.

– Значит мещанин Белов? – Девушка грозно нахмурилась, но в глазах её плясали бесенята.

– Прошу простить госпожа… – Белоусов сделал длинную паузу.

– Вы забыли, как меня зовут?

– Если это ваше настоящее имя, то нет, Мария. Не забыл.

– Мёртвые ваше благородие. – Громко произнёс тот, кто осматривал трупы. – А раненых, куда, к нам в холодную, или сразу в губернию повезём.

– Шустрый какой. В губернию. А поговорить? – Возмутился боярич, и прошёлся до пленных. – Значит так, господа разбойнички. Знать мне нужно куда делся хозяин машины, что проезжал тут три дня назад. Высокий, тёмноволосый в чёрном пальто, и с приметным золотым перстнем на правой руке. Кто покается первым, про того лично отпишу следователю, что весь такой из себя красивый, и будет ему просто каторга, ну так и на каторге люди живут.

– А тем, кто не согласный? – Хмуро произнёс широкоплечий чернобородый мужчина в зипуне, подпоясанный верёвкой.

– А остальным – цепи навечно. А это – сами знаете. Лучше удавиться, чем так жить. И хоронить будут так же в цепях, и семьи умрут на каторге.

– Я скажу, вашество, я! – Громко надрывался молодой мужчина в косоворотке, и начищенных до блеска яловых сапогах. – На общинной конюшне в Крутово всё что взяли. Там под камнем приметным у амбара.

– Батюшку своего выгораживаешь? – Усмехнулся чернобородый и твёрдо посмотрел в глаза Николаю. – Мельник крутовский у нас главный. Всё у него. И людишки на дороге, что про путников сказывали, и общак, и человек твой, там же в подполе сидит. Про выкуп вроде сговорились, но поторопись. Рупь за сто, что слышал мельник выстрелы, а у него чуйка словно у крысы.

Исправник тоже соображал быстро.

– Синюхин, Камнев, Горин, остаётесь здесь. Петраков, гони в управу за подмогой. Остальные, по коням! – А вы Мария Александровна, тоже остались бы. Чует моё сердце, дело будет горячим.

– Вот ещё! – Мария выдернув повод у остающегося на дороге полицейского, лихо взлетела в седло, а Николай, подивившись изгибам женской эмансипации, завёл мотор.

Дорога уже подмоченная осенними дождями, была полна лужами и промоинами, но полный привод позволял Спайкеру ходко двигаться вперёд, освещая яркими фарами путь вперёд.

Мельница стояла на плотине через речку Нерехту, прямо на краю села, и полусотня, грамотно рассыпавшись в стороны, мгновенно окружила большой дом – пятистенок к которому примыкали конюшня и скотный двор. Рядом у крыльца стояла телега, запряжённая парой лошадей, а на ней кучей громоздились какие-то тюки и свёртки, а чуть в стороне, стояла лёгкая крытая двуколка, на которой обычно разъезжали почтальоны, врачи и все те, кому нужен был недорогой и действительно всепогодный транспорт.

– А телега-то уже у дома. – С улыбкой произнёс исправник, когда Николай вышел из машины. – Вровень успели.

– Успели да не совсем. – Николай посмотрел на мелькающие за закрытыми ставнями сполохи света. – У вас как, люди обстрелянные? На рожон не полезут?

– Не первую банду берём вместе, господин Белоусов. – Офицер улыбнулся. – Без команды никто и не шелохнётся.

– А эта, как её там. Маша?

– Эта Маша, что надо Маша. – Исправник рассмеялся. – Дама широко известная в узких кругах, как Манька-Пуля. Вы не смотрите что молодо выглядит, ей уже под тридцать. Но бают что ведьма, и потому вечно молода. И ещё поговаривают, будто Тобольскую обитель Святого Георгия Победоносца аж с серебряным знаком закончила. А то, я скажу, школа серьёзная. – Он посмотрел на дом, и повысив голос крикнул.

– Хозяин! Здесь Летучий отряд Шестого Управления полиции. Выходи и сдавайся. А то, сам знаешь, хуже будет. К утру пулемётная команда подойдёт, и тогда если кто живым останется, то лишь чудом.

– Ты ещё возьми! – Раздался из дома визгливый голос. – Дом этот ещё мой дед строил, и пулей его не взять. А ежели сунетесь, то здесь все и поляжете.

– Время тянет… – Неожиданно произнёс Николай. – Нет ли у него подземного хода?

Полицейский задумался на несколько секунд и негромко бросил.

– Варенин! Комов! Гляньте-ка может нора из дома ведёт.

– Есть ваше благородие. – Ещё тише отозвались названные и куда-то бесшумно делись.

Подскочил ещё один верховой, и нагнувшись к уху исправника начал что-то шептать. Тот выслушал и нахмурившись отпустил.

– Плохо дело, господин Белоусов. – И в ответ на немой вопрос пояснил. – Там у него сейчас земский доктор Евгений Никодимович Сокольский. Дочка у мельника подхватила чего-то, вот он и приехал на ночь глядя. Видать был где-то рядом, да по оказии заскочил.

– И вправду скверно. – Николай кивнул. – И чего в таком случае делает полиция?

– Да по-разному. – Офицер пожал плечами. – Когда долгие переговоры, когда просто подпалим дом, и пока там все в дыму, быстро вытаскиваем погорельцев. Но такую избу просто не подпалить. Тут без бензина не обойтись. Да и риск велик. Семья-то у мельника большая. Шестеро детей говорят. А детей на душу брать… грех великий. Не отмолишь потом.

– Эй, как вас там, летучие, знаете небось, что дохтур у меня? Так вот жив он, пока вы тихо сидите.

– А чего хочешь-то? – Подал голос Николай. – Вечно в дому не просидишь.

– А вот ты приходи и побеседуем. – Ответил мельник. – А то перелаиваемся словно псы. Да один приходи. И одёжку сними, до рубахи, чтобы видел я.

– И вы пойдёте? – Исправник удивлённо поднял брови. – Чтобы у него кроме доктора был в заложниках ещё и человек из тайной канцелярии?

– Не будет никаких заложников, господин исправник. – Николай скинул куртку, и начал снимать сбрую с кобурами. Потом, снял пояс с ножами, и достав из кармана кошель, начал копаться, выбирая пятаки. – А вот пятачками не поможете, господин офицер? – Боярич показал раскрытую ладонь. А то трёх боюсь будет маловато.

– Может сякены30? – Поинтересовалась подошедшая ближе девушка.

– Да куда я их спрячу-то? – Николай пожал плечами. – А вот пятачки в самый раз будут.

Полицейский уже не понимал ничего. Для чего тот сам идёт к чёрту в пасть и на кой этому странному молодому человеку понадобились пятаки? Но похоже та, кого полицейская молва пяти губерний прозвала Манькой-пулей, прекрасно понимала, и предложила какой-то свой выход, который тем не менее не устроил боярича.

Горсть пятаков, больше десяти штук, тяжёлых медных кругляшей диаметром в пять сантиметров и весом в сорок граммов, гулко ухнула в карман штанов, а Николай вышел прямо перед двери дома.

– Так нормально?

– Повернись. – Раздался голос мельника. – Теперь задери рубаху. Откройте ему.

Что-то скрипнуло, и массивная дверь распахнулась.

Стоило Николаю шагнуть за порог, как чьи-то ловкие руки обыскали его с ног до головы, и наткнувшись на горсть монет, обыскивающий лишь хмыкнул, но пропустил в дом.

Большая комната, ярко освещённая сразу тремя керосиновыми лампами, была полна. Тут были и дети разного пола, и седая женщина в чёрном платке, и явно жена мельника с малышкой на руках, сидевшая на сундуке, и ещё пара мужчин, в рубахах, суконных штанах, и в хороших сапогах, благоухающих дёгтем.

А был ещё пулемёт Льюиса, на столе, смотрящий прямо в окно.

Земский доктор нашёлся в углу. Лысоватый мужчина лет сорока, сидящий на табуретке, прижимая к груди саквояж, и взирающий на происходящее с немым ужасом, сквозь запотевшее пенсне.

– Евгений Никодимович, с вами всё в порядке? – Спросил Николай, повернувшись к врачу.

– Ппочти. – Чуть заикаясь ответил доктор и в глазах его боярич прочёл немой вопрос.

Боярич лишь кивнул в ответ, с лёгкой улыбкой, и повернулся в сторону хозяина дома.

Мельник – огромный широкоплечий мужчина, в чёрном длиннополой поддёвке31, серой шёлковой рубахе – косоворотке, суконных штанах, и хромовых сапогах, с обрезом мосинской винтовки в руках, со злой ухмылкой смотрел как ещё один заложник осматривается в доме.

– Так что же надо уважаемому мельнику? – Николай шагнул вперёд. – Знаешь же, что за угрозу жизни государевому человеку, врачу, учителю, или полицейскому положена каторга?

– А мне таперича чего терять-то? – Мельник усмехнулся, и кивнул стоявшему за плечом Николая. – Вяжи его, да покрепче.

Руку, что схватила его за правое плечо, Николай прижал левой рукой и сломал одним движением корпуса, и продолжая поворачиваться ударил скривившегося мужика коленом под дых, затем со всей дури метнул один из пятаков в лицо второго, и продолжая поворот хлестнул ногой наотмашь по шее мельника, но тот, каким-то звериным чутьём угадав направление движения, отклонился назад, когда его достала вторая нога, ударившая точно в солнечное сплетение.

– Евгений Никодимович, вас не затруднит позвать наших доблестных полицейских, а то, я боюсь они там заскучали. – Попросил Николай, а сам, походя отправив двух подручных мельника в ещё более глубокое забытьё, уже собирался взгромоздить хозяина на табурет, когда на периферии зрения что-то мелькнуло.

Тяжёлый пятак с хрустом врезался в голову старухи, расплескав мозги на сидевших у стены детей, и те словно волчата, предчувствующие смерть, завыли, на разные голоса. А в дом уже врывались полицейские заполнив всю комнату нездоровой суетой, пока исправник, гаркнув во всю глотку, не выгнал лишних.

К этому времени мельник, связанный за локти собственным поясом уже сидел на табурете, хмуро глядя на то, что происходило вокруг.

– А теперь, друг мой ситный, расскажи, где человека упрятал, что третьего дня взяли.

– Ничего я тебе не скажу, хоть режь меня.

– Резать? – Николай рассмеялся, но от этого смеха, у доктора, что оказывал первую помощь раненым, натурально зашевелились остатки волос на голове.

Николай, не развязывая вытащил правую руку мельника из-за спины, так что у того жилы на руке затрещали от напряжения, и произнося слова раздельно, сопровождал каждое слово хрустом сломанного пальца.

– Ты. Мне. Всё. Скажешь. – И заглянув в расширенные от боли глаза, добавил. – В теле человека двести пять костей. Я могу сломать каждую, а некоторые и по нескольку раз. Закончив с тобой, перейду к твоим подельникам и уверен, они не будут запираться.

– Подпол. Крышка под лестницей. – Проскрипел одуревший от боли мельник, и двое полицейских метнулись в темноту.

Вышедший на свет босой мужчина лет сорока, одетый лишь в грязную рубаху и штаны, деловито растирая следы верёвки на запястьях и поклонившись, пожал руку полицейскому.

– Благодарствую господин исправник. Не ожидал вас толь рано.

– Это вот ему спасибо скажите. – Исправник кивнул на Николая, который стоял, чуть прикрыв глаза, приводя дух в равновесие после адреналинового шторма.

– А! Молодые кадры. – Корчагин приветливо улыбнулся. – Чьих будете не спрашиваю, это почти интимный вопрос, но вот отпишусь по команде как положено. Как звать в миру?

– Боярич Белоусов. – Николай поклонился и пожал протянутую руку.

– От всего сердца благодарю, боярич. Честно говоря, не чаял уже увидеть белый свет.

– Да, пустяки. – Николай чуть дёрнул плечом. – Больше суеты да беготни.

– Кончился. – Доктор пытавшийся оказать помощь тому, которому пятак попал в глаз, растеряно развёл руками.

– Сбежал сукин сын. – Спокойно заметил исправник. – Ну и чёрт с ним. там, где восемь, там и девятый не помехой. Ан нет, вон вижу бабушку в состоянии крайней печали. Так что с юбилеем вас, боярич. Десять покойничков ровно.

– Так вы всю банду ревизовали? – Аристарх Корчагин рассмеялся. – Ловко. И нужно заметить, как никогда своевременно. – Он благодарно кивнул полицейскому нашедшему в карманах мельника жетон Особого Управления Тайной канцелярии, и надел его на шею. – Но, полагаю, что тут и без нас разберутся. – Он посмотрел на доктора. – Евгений Никодимович, не подбросите нас до ближайшего городка? Очень хочется много чистой воды, и свежего постельного белья.

– Я на машине, и могу отвезти вас. – Вмешался Николай.

– Так это же прекрасно! – Корчагин широко улыбнулся. – Тогда не будем медлить.

Но стоило им выйти во двор, как от скамейки, вкопанной рядом с конюшней, метнулась Мария.

– Куда это без меня, господин Белоусов? Забыли, что здесь весь мой багаж? Решили оставить девушку на дороге?

– А как же ваш автомотор? – Спросил Николай, надевая сбрую с кобурами и подтягивая ремни.

– Да не мой он вовсе. – Девушка махнула рукой. – Это жены полицмейстера. Утром заберут. Я на таком рыдване даже на рынок бы не поехала.

– Ну, тогда в путь? – Николай накинул куртку, и сев за руль, включил зажигание.

Но въехав в город, первым делом двинулись не к гостинице, а к неприметному дому в сплетении узких улиц. Как был, босой, в грязной рубахе и штанах, Аристарх Корчагин поднялся по скрипучей лестнице, а спустился уже через десять минут с толстой пачкой ассигнаций в руке и новеньким, пахнущим краской паспортом.

Как оказалось, деньги решают массу проблем, даже если все заведения закрыты. В ресторане уже закончившем свою работу, для них открыли кабинет, и сразу же подали напитки и закуски, а в подсобке начали греть большую лохань с водой.

– Не скучайте здесь. – Корчагин залихватски подмигнул, и подхватив по пути двух фигуристых официанток, отбыл отмокать, от въевшейся грязи, а Мария, только и дожидавшаяся этого момента, уронила салфетку на стол, и хищно улыбнувшись шагнула к диванчику, на котором устроился Николай.

– Так что там за значок, от которого все полицейские чины в растерянности и печали? – Она неторопливо, пуговица за пуговицей расстегнула рубаху на бояриче, и провела ладонью по литым мышцам. – Надо рассмотреть поближе. – Она нагнулась ещё ниже и уже подогретый Николай впился губами в ждущие губы.