Сердце фейри

Эмма Хамм

Сердце фейри

(Другой мир — 1)

Перевод: Kuromiya Ren

Глоссарий

Туата де Дананн — высшие фейри, изначальные и самые сильные создания фейри.

Благие фейри — светлые фейри, живут по правилам Чести, Добра и Порядка.

Неблагие фейри — темные фейри, живут без правил и не ценят красоту.

Дану — мать всех Туата де Дананн, считается матерью «земли».

Нуада — первый Благой король, часто зовется Нуадой Среброруким, у него была металлическая рука после потери своей в бесстрашном бою.

Мака — древняя Туата де Дананн, известная как одна из трех сестер, что образуют Морриган. Ее символы — лошадь и меч.

Красный колпак — проблемный фейри, часто издеваются над курицами в садах.

Блуждающие огни — маленькие шары света, что заводят путников в болота, обычно, чтобы человек потерялся.

Брауни — дружелюбные создания, похожие на мышей, чистят и готовят для тех, кто с ними добр.

Пикси — крылатые фейри, их лица похожи на лист.

Подменыш — старые или слабые фейри, которых заменяют на детей людей, обычно их считают болезненными детьми.

Гном — считается уродливым, маленькие неуклюжие фейри, что заботятся о садах и удивляют своим зеленым пальцем.

Дуллахан — жуткие и часто злые фейри, что носят головы на коленях.

Бин сидхе — банши, их крики отдаются эхом, сулят смерть всем, кто их слышит.

Гибразил — легендарный остров, который видно лишь раз в семь лет.

Мерроу — русалка, у них зеленые волосы и пальцы с перепонками. У мужчин жуткие ярко-красные носы, жабры, две ноги и хвост.

Боггарт — брауни, что злится или сбивается с пути, становится боггартом. Они обычно невидимы, у них есть привычка прижимать к людям холодные ладони, пока они спят.

Пука — фейри, подражающий зверям, особенно собакам и лошадям.

Келпи — существо, похожее на лошадь, живущее на краю болота. Пытается уговорить прокатиться на нем, но убегает потом под воду и топит всадника.

Селки — фейри, что может становиться морским котиком, пока у него есть своя кожа котика.

Пролог

Однажды на земле, скрытой от людей, жили король и королева Благих фейри. Они отчаянно хотели наследника трона, но им не удалось завести детей. В расстройстве король поплыл по мору к проклятому дому Неблагих.

Он заключил сделку с древней старухой, женщиной, что была наполовину паучихой. Если она даст ему дитя, он принесет мир их землям. Старуха была рада и пообещала, что, когда он вернется к жене, она родит ему дитя.

Королева родила двух детей. Близнецов, наследников престола.

Прошло много лет. Их жизни были полны света и любви. Они забыли, что Неблагие не заключают сделки без платы, и прекращение войны было платой за одного мальчика.

Не за двух.

Их первый сын стал воином. Его клинок было не остановить, он всегда попадал, его скорость поражала. Второй сын стал ученым. Он знал каждый шепот на ветру, каждую ложь и историю, все знания, что помогали королевству процветать. Король и королева были уверены, что они будут править Благими фейри вместе.

Они не видели зависть, растущую в сердце младшего сына, как и не видели сомнения у старшего.

В порыве ярости младший сын вонзил нож в спину брата. Рана была поверхностной, зажила бы, если бы она не показала кошмар.

Их идеальный сын, что родился первым, был с изъяном. Камни и кристаллы выросли из раны, испортили сильное тело, сделали его не подходящим для правления. В ужасе и смущении, они смогли сделать лишь одно.

Изгнать его.

Опозоренный принц был изгнан на призрачный остров, который было видно лишь раз в семь лет. Он молил семью оставить его, но они не жалели того, кто скрывал свою истинную натуру.

Первый сын Благого короля превратился в миф, потом легенду.

А потом забылся.

Глава первая

Жук

Кровь покрывала ее руки. Металлический запах обжигал ноздри, переполнял ощущения. Хоть она закончила операцию час назад, она все еще видела рану, разорванную плоть и блеск жука в крови.

Сорча села на крыльце, ладони свисали с колен. Курицы клевали ее ботинки из мягкой кожи, помогали ей прийти в себя клевками. Это ощущение невесомости всегда случалось после изнурительной попытки вытащить жука.

— Кыш, — шепнула она. Курица тряхнула головой, недовольно взлохматила перья. Она была уверена, что на ней катался назойливый красный колпак. Фейри шутил, скрываясь, и она вряд ли увидела бы его, но Сорча всегда замечала краем глаза. — Есть вещи вкуснее моих ног.

Она топнула по земле. Курица громко вскрикнула, захлопала крыльями по ее ногам, бросилась к другой стороне ограды. И хотя Сорча кормила их утром и вечером, она ощущала их гнев.

Курицы были мстительными.

— Сорча! — закричал женский голос. — Вернись!

Она встала, отчаянно желая отряхнуть юбки, но так она размазала бы кровь на них. Тратить новую ткань было бы хуже всего. Она посмотрела на кровь на руках, сжав губы в тонкую линию.

— Придется, — пробормотала она.

Их трехэтажный дом был на краю города, лучшее место для публичного дома. Каменные стены были прочными и чистыми, деревянная крыша не гнила. Он не был изящным, но подходил для своей цели. Для Сорчи мощеные ступеньки казались лестницей на виселицу.

Сорча окунула руки в ведро чистой воды у двери. Ее сестры поставили это, чтобы мыть руки, но если они хотели, чтобы она поспешила, им стоило сбегать к реке.

Она потерла руки, пачкая воду кровью. Она стала красной, как мышцы на спине ее отца, когда она сильнее прижала клинок.

— Сорча!

Она вышла из ступора, вытерла руки о тряпку, повязанную на поясе. Ветерок бросил рыжие кудри ей на глаза, мешая видеть. Она зло выдохнула, убрала их.

Кровь была под ее ногтями.

— Иду! — крикнула она, толкая дверь.

Комната за ней была тихой. Так всегда было у папы, а теперь было тихо, как в гробнице. Сорча молилась каждую ночь, чтобы это не сбылось.

Она знала, как помешать зачать ребенка, как принимать роды, знала все для матери и ребенка. Она помогла многим женщинам с родами и ухаживала за многими детьми.

Но она хотела быть настоящим целителем. Ее душа желала большего, вправлять кости и искать лекарства от болезней. Полки книг были в ее спальне, там были подробные описания всех трав, всех техник, даже фейри, которых можно было просить о помощи.

Жаль, фейри давно перестали слушать.

Трофеи путешествий папы украшали стены его комнаты. Шкура медведя покрывала каменный пол, темный деревянный стол был с его записями и весами для подсчета монет. Его кровать занимала почти всю дальнюю стену, тяжелый полог закрывал его от Сорчи.

— Сорча, лихорадка вернулась, — сказала ее сестра.

Она бросилась к нему.

Розалин была младшей в публичном доме и была доброй. Чем дольше она оставалась здесь, тем тише становилась. Добрые люди долго в такой профессии не задерживались. Им или везло, и какой-то аристократ забирал их к себе, или они пропадали навеки.

Лицо Розалин в форме сердечка было бледным от страха. Она стянула светлые локоны кожаным шнурком, но несколько прядей выбилось и подпрыгивало от ее движений.

Такое милое создание точно привлекло бы внимание аристократа. Или солдата, по крайней мере. Какой мужчина не хотел бы такую любовницу?

Сорча прижала ладонь ко лбу папы и цокнула.

— Мы завершили еще одно лечение, и я думала, отдых не пустит лихорадку. Мне жаль, я ошибалась. Можешь принести, пожалуйста, горячую воду, Розалин?

— Это поможет?

— Да. Чай лечит многое, — соврала Сорча. Он не исцелится ни за ночь, ни за две недели, ни за год. Он не исцелится вообще. Но Розалин была нежной, так она будет меньше переживать.

Сорча смотрела, как сестра убегает из комнаты, с тревогой в глазах.

— Отлично, — закашлял папа. — Они не дают мне покоя, будто я уже мертв.

— Они переживают, — ответила Сорча с улыбкой. — И имеют право.

— Другой займет мое место. Такое дело долго пропадать не будет.

— Но будет ли он добр? Будет ли он понимающим?

— И я не такой, и девочки не должны ждать, что другой будет таким.

Сорча помогла ему сесть, ее ладонь была сильной за его спиной. Она помнила его высоким мужчиной, широким и способным захватить мир. Он выбрасывал людей из заведения, даже не потея. Теперь он был тощим. Каждый вдох клокотал, а выдох хрипел. Его ладони дрожали, взгляд был рассеянным.

Пока он переводил дыхание, она коснулась бинтов и мази на его ребрах.

— Как ощущения?

— Больно, — проворчал он. — Чертовы жуки всегда движутся.

— Мы хоть убрали еще одну матку.

Папа фыркнул.

— Это что-то, но не спасет меня.

Точно.

Заражение кровавым жуком было смертным приговором, и никто не знал, как это лечить. Они прибыли с неба. Полчища зеленых насекомых, таких красивых, что жители первый год носили их крылья, как украшения. А потом они отложили личинок в людей. И после этого за ними было не угнаться.

Сорча вздохнула и прижала ладонь к одной из многих шишек на спине папы. Жуки жили под кожей, ели плоть изнутри. Они размножались, медленно поедая носителей, но хотя бы не распространялись, пока не доедали плоть вокруг.

Сорча нашла способ вытаскивать их. Она резала кожу, мышцы и сухожилия, осторожно вынимала жуков сзади. Она сжигала их и закапывала пепел. Только так она была уверена, что они не заразят кого-то еще.

Шишка под ее рукой дернулась.

— Я ощущал этого, — выдохнул папа. — Сколько у меня еще есть?

— Пара месяцев. Я пыталась убрать их личинок, но тело долго терпеть травмы не сможет.

— Так я и думал.

Дверь открылась, и Розалин заглянула.

— Я могу войти?

Сорча потерла спину папы.

— Да, заходи. Можешь налить воду в чашку для меня, пожалуйста?

Посуды в доме было мало. Никто не хотел продавать вещи проституткам, так что у них было то, что Сорча получала как повитуха. Кривая глиняная чашка, но она хоть не протекала.

Она бросила тысячелистник в чашку и покрутила.

— Вот, папа. Выпей.

— Снова тот горький чай?

— Он подавляет лихорадку и останавливает кровотечение.

— Мне не нравится, — он сделал глоток и скривился. — Думаю, ты меня травишь.

— Думаю, ты как ребенок. Выпей все… — она сделала паузу. — Все, папа. И спи.

Он ворчал, но лег почти без возражений. Сорча задвинула полог, чтобы свет не тревожил его.

Розалин смотрела на нее. Вес ее взгляда был почти физическим. Сорча не могла толком ничего сказать. Она не хотела портить их счастье и доход, называя дату смерти отца. Им нужны были силы, а потом уже можно будет горевать.

Она обвила младшую сестру рукой и повела из комнаты.

— Что такое, кроха?

— Я переживаю за папу. А ты нет?

— Переживания оставь мне. Я же целитель?

— Повитуха.

Слово жалило.

— Я делаю больше целителей. Они бы пустили его кровь, а жуки уже это делают. Ему не нужны пиявки, нужно убирать жуков.

— Они все еще тебя не слушают?

Сестры прошли на кухню и в главную гостиную для женщин. Когда они переехали в этот город, только семья жила в этом доме. Их папа был прирожденным дельцом, и он хотел больше клиентов. Теперь под их крышей жили и работали тринадцать женщин.

Близняшки устроились у огня, склонили головы и делились тайнами. Травы Сорчи висели с потолка, чтобы высохнуть для использования. Потертый стол тянулся от края до края с двумя лавочками по бокам. Они хранили котел в конце комнаты, готовили в нем ужин на огне.

Бриана, старшая из сестер, открыла другую дверь. Зазвучали крики и смех мужчин.

— Розалин, у тебя клиент.

— Хорошо, — она сжала талию Сорчи. — Я вернусь позже. Справишься без меня?

— Ты слишком переживаешь, — ответила Сорча. — Иди. Заработай денег.

Крохотная блондинка пробежала мимо, Бриана взглянула на Сорчу.

— Ты сегодня занята, надеюсь? У нас большая очередь, и у меня нет времени приглядывать за тобой. Будешь виновата сама, если попадешься.

Сорча никогда не была такой, как приемные сестры. Ее ведьма-мать научила ее многому, юный разум впитывал информацию. Сорча была полезнее, чем работа проститутки, как говорил папа. За исцеление люди платили больше, чем за постель. И никто не хотел ложиться с порождением дьявола. Папа не думал, что она была ведьмой или проклятой, но она была хитрой.

Он решил, что она пойдет по пути целителя. С того дня она посвятила себя помощи остальным, пыталась избежать судьбы матери. Едкий запах горелой плоти все еще был в ее памяти.

Сорча опустила голову и кивнула.

— Я буду на встрече гильдии почти весь день, а потом нужно зайти к госпоже Агате.

— Бедняжка опять беременна?

— Похоже.

Бриана цокнула.

— Ему нужно дать ей отдохнуть, не то она рано умрет. И мне нужно, чтобы ты пополнила наши запасы. Только детей нам не хватало.

— Конечно. На обратном пути я соберу больше дикой моркови, но она ужасна на вкус.

— Не важно, что ты соберешь, и каким будет вкус. Лишь бы работало.

У Брианы явно был сложный клиент. Или ее нервировало скопление энергии. Мужчины всегда становились более возбужденными во время солнцестояния.

Она поднялась по скрипучей деревянной лестнице, стараясь не смотреть в глаза клиентам-мужчинам внизу. Они жили в большом городе, многие ее знали. Она не была для развлечений.

— Сорча! Когда ты дашь нам любить тебя, как твоих сестер?

Она замерла, когда пересекла первый пролет, и склонилась у перил. Длинные спутанные волосы свесились через край.

— О, Фергус, ты так вызовешь ревность жены в один из дней.

— Она знает, что я верен ей!

Бриана за мужчиной дико размахивала руками.

Точно. Сорча не должна была оскорблять клиентов, или они уйдут. Она выдохнула, и кудри отлетели с лица.

— Я целитель, Фергус. Я не участвую в вашем веселье, но мечтать не вредно!

Он рассмеялся, щеки были красными.

— Ах, и я мечтаю, милашка!

Она взобралась по лестнице. Ее юбка развевалась за ней, голубая ткань трепетала от ее движений. Ей не хватало только слушать, как Фергус мечтал о ней.

Они спали наверху, подальше от комнат, куда водили клиентов. Место, которое они звали своим, было важным. Хоть, чем больше женщин тут становилось, тем меньше места им оставалось.

Сорча не работала в публичном доме, ее комната была самой маленькой. Раньше она была чуланом, а теперь тут была койка и сундуки с вещами. Книги, травы и разные волшебные предметы валялись по комнатке.

Первый сундук заскрипел, когда она открыла его. Она порылась в темных глубинах, скользя пальцами по старым вещам, пока не сжала в кулак величайшее сокровище.

Ее мать передала ей знания и священные предметы. Многие боялись язычества, считали его работой дьявола, звали тех, кто практиковал его ведьмами. Сорча знала лучше.

Она вытащила камень с вырезанным белым голубем. Она прижала его к губам и прошептала:

— Доброе утро, матушка.

Она скучала каждый день по смеху матери, ее мозолистым рукам и запаху корицы от ее волос. Она не была ведьмой, она была целителем, что умел просить об одолжении фейри.

Сорча опустила камень в сундук и вытащила чашку. Ее мама с любовью нарисовала цветочки по краям, каждый мазок был точным и осторожным. Она отмерила немного сахара и высыпала на подоконник.

— Разделите со мной вкус сахара, — сказала Сорча, — за нашу работу.

Как и мать, Сорча уважала старые методы и фейри. Она верила в них, в отличие от остальных. Ее комната всегда была чистой, а книги — стопками, хотя Сорча их не трогала. Все делали брауни, а она заботилась о них взамен.

Она взяла свои медицинские записи и сунула их в мешок, что закинула на плечо. Она пригладила волосы, но не стала их завязывать. Они все равно выбились бы до того, как она придет в гильдию.

Она поправила корсет, прижала ладонь к груди. Куриный бог, камень с дырами, что сделала текущая вода, висел на ее шее. Еще подарок от матери, чтобы она всегда видела сквозь магию.

Она повернулась и пошла вниз по лестнице.

Розалин уже выходила из своей комнаты, тихо закрывая дверь за собой. Ее волосы торчали в стороны, как пух одуванчика. Она оглянулась и пожала плечами.

— Не думала, что он будет таким быстрым. Заплатил за полчаса, так что остальное будет спать.

— Кто-то новый?

— Он не назвался. Похож на аристократа, его одежда слишком хороша для рабочего класса.

Сорча подтянула рукав сестры, что грозил упасть с плеча.

— Может, очаруешь его?

Розалин покраснела.

— О, он слишком хорош для меня.

— Но ты красавица. Он бы дал тебе хорошую жизнь без тяжкого труда.

— Я не могу вас всех бросить.

— Никто не обидится. Ты будешь в безопасности, накормленная, и сможешь навещать нас. Если он добр, подумай об этом.

— Он был добр, — Розалин убрала прядь волос за ухо. — И я рада мужчине, с которым почти не надо работать.

Сорча рассмеялась и коснулась пальцем подбородка Розалин.

— Подумай об этом, кроха. Приведи себя в порядок.

— Чай внизу?

— Спроси Бриану. Осталось несколько тоников, и я принесу еще.

Они спустились вместе, хихикая, пока Розалин рассказывала о клиентах, какие уже были у нее сегодня.

— Тебя не будет весь день? — спросила Розалин, они добрались до первого этажа.

— Бриана просила не высовываться. День занятой, не хочу путаться под ногами.

— Ты нам понадобишься, если станет слишком буйно.

— Мужчины не платят за исцеление. Я лучше найду клиентов, что платят.

— Не госпожу Агату? — глаза Розалин хитро блестели.

— Ты подслушивала!

— Только пока он готовился! Я не слышала, что Агата снова беременна, так что ты собралась делать? Прячешь мужчину?

— Мужчины — это не все, Розалин, — Сорча подняла мешок и порылась в нем. — Я просто иду в храм.

— Я думала, что закончила с фейри.

— С ними нельзя закончить, Розалин. Они всегда там, кто-то должен оставлять подношения.

Они спорили об этом с детства. Папа и его девочки жили в городе, где люди забыли о связи с землей. Сорча выросла у болот. Она знала по именам блуждающих огоньков, видела рынки гоблинов. Она оставляла подношения брауни и шептала секреты Туата де Дананн.

Если бы она не видела этого, то сама сомневалась бы, существуют ли фейри.

Качая головой, она пошла через толпу мужчин в главном зале. Бриана не шутила. Было людно, даже для этого времени года. Может, кто-то пустил слух о загадочном борделе с золотыми женщинами.

По слухам дочери папы были в родстве с богинями. Все были очень красивыми, с молочной кожей и лицами в форме сердечек. Их полные губы всегда были красными и не оставляли следов на коже мужчин. Светлым кудрями не требовалась завивка горячим железом, и они были изящны, как танцовщицы.

Некоторые не понимали, откуда другая сестра. Сорча среди них была как красная роза среди нарциссов. Она была выше сестер, рыжие волосы доставали до талии, были в мелкие кудри, образовывая облако вокруг нее. Веснушки усеивали ее кожу с головы до пят. И всех пугали ее чуть заостренные уши.

Жители говорили, что ее коснулись фейри. Ее мать получила подменыша и не отдала. Или это был знак, что ее тронул дьявол, как ее ведьму-мать.

Как бы там ни было, Сорча была странной и необычной.

Она прошла мимо последнего мужчины и вышла на улицу. Лошадь и вагонетка ждали впереди с эмблемой орла на боку из золота. Сорча вытащила из кармана платья сморщенное яблочко.

Нежные бархатные губы забрали фрукт из ее ладони, лошадь застонала от счастья.

— Придется немного подождать, друг, — сказала Сорча с улыбкой.

— Эй! Женщина! — хлыст щелкнул над ее головой. — Тебе не говорили не трогать чужую лошадь? Уходи!

Она отскочила и пропала в толпе.

Был базарный день. Толпа народу хотела что-то продать. Немытые тела задевали ее, но она ощущала только запахи рыбы, мяса и свежих фруктов.

— Яйца на продажу!

— Цветы для дамы?

— Ткань всех цветов!

Сорча прижимала сумку к себе, старалась не смотреть в глаза. Ей не нужны были проблемы от жителей, что крестились, когда она проходила. Лотки стояли на улицах, полные еды, ткани, даже украшений из дальних краев. Некоторых торговцев она узнавала, других — нет.

Менестрель играл на флейте, наполняя площадь звуком. Сорча узнала песню и скрыла улыбку. Слова были неприличными. Его шляпа на земле была полна монет, другие тоже оценили его поступок.

Он подмигнул ей, когда она положила монетку к остальным.

Женщина, что продавала сухие травы, поймала ее за руку и вложила в ладонь Сорчи баночку меда.

— Для Дану.

— Я оставлю это в лесу, — Сорча убрала баночку в мешок. — Для чего-то особого?

— За здоровье.

Кивнув, она пошла дальше сквозь толпу людей. Ее не впервые просили о благословении. Они не хотели сами исполнять старые мольбы, ведь это было опасно, так что просили Сорчу оставить подношения за них. Если ее поймают, то сожгут на шесте те же люди, что передавали с ней подарки для фейри.

Еще несколько людей передали ей мелочи для подношений. Мешочек сахара, сухой букет лаванды, баночку сметаны. Мелочи, которые любили фейри, за которые они бы ответили добром.

Так было с фейри. Их нельзя было подкупить. Нужно было оставлять подарки, и, может, в один день фейри одарят в ответ.

Другая женщина схватила Сорчу за руку и оттащила от толпы. Грязный платок покрывал ее голову, поеденное молью коричневое платье висело на ее худом теле.

— Дочь не перестает плакать. Она кричит ночами напролет, и муж хочет бросить ее на холме завтрашней ночью, решив, что она подменыш. Есть другой способ? — ее опухшие глаза были полны слез, щеки были красными, а нос шмыгал.

Сорча похлопала ее по руке.

— Приведите ее к реке и подержите в воде. Не нужно целиком, хватит ног. Если они выглядят одинаково, она не подменыш. Если они похожи на ветки березы, то под вашей крышей фейри.

— Река?

— Магия фейри не работает в текущей воде, морок разрушается. Если она не фейри, то отведите ее в публичный дом. Я осмотрю ее, может, смогу помочь, а вы поспите.

— Благодарю, леди. Мне нечем отплатить.

— Я не прошу платы. Оставьте подношение Дану, когда сможете, и просите прощения, что винили ее детей в болезни дочери.

Женщина заламывала руки.

— А если это подменыш?

Сорча нахмурилась.

— Тогда придется оставить ее в лесу и надеяться, что они вернут вашего ребенка.

Она пошла дальше с тревожным разумом. Многие семьи думали, что болезненный ребенок был подменышем, но это редко оказывалось правдой. Тут не было подменышей годами.

Но подношения фейри уменьшились за последние годы. И с кровавыми жуками и появлением других религий и чужаков истории фейри стали мифами.

Люди забывали храмы. Священные воды пачкал скот. Многие люди не оставляли сливки и сахар на порогах. Никто не помнил старые обычаи, и они платили за это.

Сорча покачала головой. Она надеялась, что это не подменыш. Фейри часто меняли детей по причине. Это был нежеланный страшный ребенок или древний фейри хотел тихо умереть. Это не было справедливым обменом на дитя человека, да и бросать его на холме было без толку. Фейри умерли бы на холме, снова одинокие, брошенные и холодные.

Но она знала только такое решение.

Она старалась не задерживать взгляд на тенях в углах улицы. Семьи выгоняли зараженных из домов, боялись, что жуки распространятся. Она не могла перестать выглядывать их по краям толпы.

Она заметила ужасно худого мужчину. Он чесал шишку на щеке, которая двигалась при этом.

Сорча поежилась и поспешила дальше.

Здание гильдии возвышалось в конце улицы. Оно впечатляло почти так же сильно, как церковь, стены тянулись так высоко, что ей нужно было прикрывать глаза рукой, чтобы увидеть вершину. Один из богачей оплатил витражи на окнах. С одной стороны на нее с неодобрением смотрел целитель. С другой — священник сложил скромно руки перед собой.

Глубоко вдохнув, она притянула мешок ближе к себе. Тут работали аристократы, их бархатные одежды могло легко испортить ее прикосновение, их украшения слепили ее блеском. Она была нежеланным гостем.

Она прошла по ступеням, считая их. Когда она достигла тридцати, она оказалась у входных дверей.

— В этот раз будет иначе, — сказала она себе. — Они послушают тебя. Ты их заставишь.

Сорча открыла двери и прошла на мрамор пола. Ее шаги отдавались эхом, и люди поблизости оглянулись на звук. Она не смотрела им в глаза. Она знала по своему опыту, что их лица станут потрясенными, а потом злыми. Как женщина смела ходить среди них?

Она уверенно прошла в конец здания, остановилась перед мужчиной в очках, глядящего на книги учета. Он не поднял голову.

Сорча кашлянула.

— Что на этот раз, Сорча?

— Я пришла поговорить с целителями насчет кровавых жуков.

Он не спорил. Они достаточно спорили, чтобы об этом пели менестрели. Он поднял ладонь, вздыхая.

— Третий зал слева.

— Спасибо.

Она говорила себе сохранять спокойствие. От криков мужчины упрутся сильнее, а она хотела помочь. Жуки не уходили, но, может, она поможет зараженным прожить дольше.

Ее желудок сжался.

Не было повода бояться. Они не запрут ее, не обзовут ведьмой. Иначе они признают, что верят в магию, а это были ученые. Они могли лишь высмеять ее.

Это не должно было так ее беспокоить. Ее гордость всегда была слабостью, и она с ней еще не справилась. Сорча хотела, чтобы они признали ее правоту. Хоть раз.

Она толкнула дверь и прошла в зал.

Группа мужчин собралась у тела на длинном столе. Покрывало скрывало ноги мертвеца, но скромность не требовалась, ведь грудная клетка была раскрыта.

— Господа, — позвала она, — еще жертва кровавых жуков?

Мужчина во главе стола поднял голову.

— Сорча. Я думал, мы выгнали тебя в прошлый раз.

— Да! Но я тут. У меня есть способ изымания жуков, и он может быть вам полезен.

— Вряд ли слова женщины могут помочь.

Комната была холодной, как его голос. Она подавила гнев и дрожь.

— Я делала подробные записи, как вы просили в прошлый раз, включая рисунки находок. Раз перед вами жертва, я могу показать на практике.

— Дитя, я ценю верность делу, но ты не была обучена. Нам не нужны мнения повитухи в деле мужчин.

— Разве женщины не были заражены?

— Не вижу, как это разрешит спор.

— Вы прогоняете меня, потому что я не понимаю дело мужчин. Но это касается и женщин. По вашей логике, я должна понимать это лучше вас.

Он вздохнул, склонил голову и прижал руки к столу, сдержанно дыша.

— Сорча, мне не нужно объяснять это тебе.

— Что объяснять? У меня есть полезная информация. Вы должны выслушать.

Их взгляды жгли. Она знала, что они не хотели видеть ее в этом зале, пока они изучали тело. Это ее злило.

— Почему нельзя выслушать? — спросила она. — Это не сложно. Уверена, вы меня слышите, и вы еще не так стары, чтобы мне нужно было кричать.

Она посмотрела в угол комнаты, где стоял красивый мужчина. Геральт. Его темные, как чернила, волосы сияли синевой в сильном свете, падающем через стекло на потолке. Его губы скривились в ухмылке, синие глаза весело блестели. Короткие штаны обхватывали его бедра, белая рубаха расширялась у локтей, зеленый вышитый жилет обнимал широкую грудь.

Он шагнул вперед.

— Позволите, господа?

Сорча сдержала недовольное фырканье. Она говорила, но он не спросил у нее.

Врач снял очки и тряхнул платком. Он прижал его к носу, словно от Сорчи воняло, и махнул рукой.

— Конечно.

— Сорча, — сказал Геральт, приближаясь, — мы ценим твое мнение, правда. Просто мы очень заняты, мы на грани великого открытия.

— Вы можете вытаскивать жуков? Я говорила это всякий раз, когда приходила.

— Нет, мы узнали, как не давать им размножаться в теле человека.

Она стиснула зубы так, что челюсть хрустнула.

— Это невозможно.

— Нет. Я понимаю, что ты хочешь нам помочь, и мы это ценим. Но я прошу, — он сжал руки перед собой, — дай нам больше времени. Больше времени без помех.

— У меня нет времени, — прорычала Сорча, — как и у остальных наших людей. Жуки все хуже с каждым месяцем, и вы не ищете решения. Вы забираете тела, словно дуллаханы! Просто так!

Ее крики отлетали от высокого потолка и ударяли по мужчинам стрелами. Некоторые вздрогнули, другие устояли. Глаза Геральта сузились, Сорча подумала, что, наконец, разозлила его.

Огонь пропал.

— Мы стараемся изо всех сил, — Геральт снова зазвучал мягко. — Ты самая смелая девушка из всех, кого я встречал. Я ценю настойчивость, — он прижал ладонь к ее спине и отвернул ее от мужчин.

— Я не ухожу, Геральт. Я могу хоть посмотреть процесс. Может, я даже…

— Сорча, — перебил он. Она ощущала, как его пальцы прожигали ее через платье. — Может, ты объяснишь, почему не можешь подождать? Я бы помог.

— Мне не нужна помощь.

— Но я хочу помочь. Так что пойдем со мной.

Она оглянулась на тело.

— Если бы они просто послушали, хоть раз в их упрямых жизнях, я бы научила их чему-то!

— Не сегодня, милая. Не сегодня.

Он повел ее с такой легкостью, что Сорча подумала, что он ее проклял. Может, он просто был сильнее. Геральт был на голову выше и не брезговал пользоваться своим весом, как преимуществом.

Она ничего не могла поделать. Сорча хотела остаться, но лишь испортила бы все. Может, однажды они ей позволят хотя бы постоять в углу.

Но она была повитухой, ниже их.

Геральт склонился, его губы задели ее ухо.

— Что с твоим отцом?

— Ты знаешь, что с ним. Он заражен.

— Я знаю, но ты раньше не использовала его как повод. Что изменилось?

— Стало хуже.

Геральт посмотрел на аристократа. Тот не оглянулся. Старая кровь редко признавала новую.

— Насколько?

Она застыла.

— Тебе-то что? Тебе плевать!

— Не плевать, — он прижал ладонь к своей груди. — Я всегда переживаю, Сорча.

Все выходило из-под контроля. Ее желудок сжался, ладони стали кулаками.

— Я не потому тут, Геральт. Я не буду говорить с тобой об этом в Гильдии.

— Так выйдем наружу.

— Мы говорили много раз! Хватит! — ее крик разнесся эхом. Мужчины перестали работать и посмотрели на них.

Ее лицо покраснело, веснушки выделялись на бледной коже. Ей не хватало еще, чтобы они подумали, что она в истерике. Она уже достаточно кричала.

Сорча склонила голову и пошла к свободе, напоминая себе сохранять спокойствие.

— Сорча! — позвал ее Геральт.

Она бросилась вперед, вырвалась в дверь и побежала по лестнице. Он догнал ее. Он впился в руку, и от этого точно останутся синяки.

— Ты можешь хоть послушать меня?

— Я слушала достаточно, — она вырвалась из хватки и потерла руку.

— Ты получишь все, что хочешь, — сказал он, она уходила. — Дом, мужа, детей.

— Я должна это хотеть?

— Мужчина любит тебя. Будет шептать стихи на ухо каждую ночь, посвящать всего себя твоему счастью.

Звучало так хорошо, что она замерла. Он говорил о жизни, которую хотели все женщины. Любовь с мужчиной, потакающим всем ее прихотям. Но она хорошо знала Геральта. Он хотел, чтобы она поверила, что он такой, но его взгляд задерживался на формах других женщин. Он пил больше, чем признавал, и он был не так хорош, как думал.

— Я хочу полезного мужчину. Который поможет во время нужды, — она оглянулась через плечо. Красная прядь упала ей на лицо от ветра. — Слова не нужны, если не останется тех, кто будет их слушать.

— Ты хочешь, чтобы я был героем? Я не могу всех спасти!

— Не можешь. Ты не целитель. Ты платишь, чтобы быть среди ученых в том зале, чтобы утолить жуткое любопытство, — сорвалась она. — Почему не поверить, что я могу помочь?

— Ты женщина! Чем ты можешь помочь?

Вот. Вот и гнев, который она видела так редко. Он подавил вспышку, но гнев все еще кипел внутри.

— Мой пол не отменяет знания.

— Ты слабее. Ты не можешь помочь, мы это понимаем. Почему не понимаешь ты?

Она расправила плечи и сжала платье.

— Я не слаба из-за пола. Я не смотрю на тебя свысока, хоть ты не знаешь, как принимать роды или помогать при схватках. Может, тебе стоит разобраться, почему ты смотришь на меня свысока.

Толпа собралась по краям. Она не впервые кричала на мужчину или женщину на улице. Она скрипнула зубами.

— Ты не можешь изменить мир, Сорча.

— А хотелось бы, — она отвернулась от города, от ухмылок жителей, от красивого Геральта, полного смятения.

* * *

Кухня содрогнулась. Гремели тарелки, чашка упала на пол и разбилась с эхом. Ставни закрылись на витражах с грохотом.

Брауни вздрогнули. Они подняли острые мохнатые лица к потолку. Нервный смех доносился по воздуху с пузырьками от тарелок.

Уна, единственная пикси на кухне, подняла фиолетовые глаза и вздохнула.

— Хозяин злится сегодня.

— Он злился и ночи до этого! — гном прошел в комнату. Его лицо напоминало тарелку пюре с кустистыми бровями, что всегда были сдвинуты. Он прошел к Уне и бросил корзинку цветов на стол. — На ужин.

— Спасибо, Циан. Ты принесешь хозяину ужин?

— Ворчуну там? Воет, словно разнесет весь замок? Ни за что. Он был слишком злым, мог проголодаться.

— Он имеет право злиться.

— Никто не может злиться так долго.

Уна повернулась, лавандовые крылья трепетали в воздухе. Высокие брови поднялись еще выше. Ее лоб, похожий на листик, дрожал от гнева. Она погрозила Циану длинным пальцем.

— Ты знаешь, как и я, почему он злится. Его брат изгнал его сюда. Близнец! Он пытался убить его, а потом это сделал.

Циан скрестил короткие руки на широкой груди.

— Я не жалел короля и не собираюсь сейчас.

— Не короля, — она покачала головой. — Он стал бы им при других обстоятельствах. Те, кого он любил, предали его, бросили на этом острове с нами. Мы можем хоть принести ему ужин.

— Сама и неси. Я не хочу летать по комнате, как в тот раз.

— Он не посмеет.

— Редкие смогли бы, — кивнул Циан. — Ты — пугающая женщина, пикси.

— И не забывай об этом, — она стукнула по его голове деревянной ложкой. — Где ужин хозяина?

Он покраснел, морщинистая кожа стала ярче.

— Я не добыл его.

— Циан!

— Что? Я сказал, что не понесу ему ужин!

— Нет времени найти что-то съедобное! И что мне делать? Дать ему пыльцу и мед?

— Почему он не может есть как мы?

— Он прямой потомок Туата де Дананн! Думаешь, они едят как мы?

Уна безумно искала на кухни то, что можно принести воющему хозяину. Он был не вредным. Он редко ел, но не мог есть цветы и пить лишь сливки.

Она набрала охапку хлеба, меда и молока. Это было лучшее, что могло успокоить его.

Уна выдохнула, задев дыханием лепестки волос, и покинула кухню.

Каменные ступени в покои хозяина всегда нервировали ее. Перила не мешали упасть. Она сглотнула, выглянув за край. Падение убьет ее, так что идти в комнату хозяина нужно было осторожно.

Вершина башни была с мостом, что висел в воздухе. Ветер свистел в ее ушах. Лозы в ее волосах стали хлыстами, били ее по щекам и шее.

Она шла по мосту, задерживая дыхание. Каменная дверь закрывала сторону хозяина ото всех, защищая их от его гнева.

Уна прижалась плечом к двери и надавила, пыхтя.

В комнате слышалось бьющееся стекло и треск дерева. Ее ладони дрожали, пока она шла среди обломков мебели и ваз. Хозяин ушел в спальню.

Она замерла на миг и посмотрела на картину. Королева смотрела со стены с теплой улыбкой. Теперь не хватало трех полосок. Холст провис у ее лица из-за этого.

— Хозяин еще не вредил вам, — прошептала она. — Что произошло сегодня?

Звуки гнева хозяина притихли от ее слов. Он услышал ее.

Уна глубоко вдохнула и прошла к его спальне. Она робко толкнула деревянную дверь носком, задерживая дыхание.

— Хозяин? — спросила она.

— Уходи.

Она заглянула в тусклую комнату. Окна закрывали занавески в пыли, связанные внизу, чтобы удержать их. Тени были вокруг кровати со столбиками, один был сломан пополам. Она различила его шкаф, люстра раскачивалась на потолке, даже было видно край ковра. Но она не видела его.

Колокольчик зазвенел в ее голове, чтобы она ушла, не попала в его тьму. Чтобы она уцелела, а он пусть голодает.

Ее сердце говорило о другом.

Она подняла ладонь, щелкнула пальцами, и теплый огонек заплясал в воздухе.

— Вот вы где, — сказала она. — Я слышала вас внизу и переживала. Вы устроили погром в комнате.

— Уходи, Уна.

Он был за кроватью, сжался, напоминая шар. Его лицо было отвернуто от ее света, как он всегда делал при виде нее.

Ей не в первый раз захотелось, чтобы он сам посмотрел на нее.

— Хозяин, — она покачала головой и прошла к тумбочке. — Что вы сделали с плащом?

— Я не думал, что будут гости.

— У нас замок. И нас тут больше, чем вас. Что бы вы сделали, если бы огоньки забрели убраться?

— Спугнул бы их.

Она вытащила с полки сложенный плащ с капюшоном.

— Спугнули бы. Они уже дрожат, когда вы идете мимо. Хотите, чтобы они ушли?

— Так и нужно.

— Я не уйду.

— Тогда ты не ценишь свою жизнь.

Уна цокнула.

— Это жестоко, вы не такой. Что случилось, Эмонн?

Сияние ее огня достигло его. Он прикрыл лицо рукой, другой потянулся за плащом.

— Не сейчас.

— Сейчас, — но она дала ему плащ, шелк стекал с ее пальцев, как черная вода. — Вы не можете ломать мебель, ее и так мало. Не каждый день сюда приносит разбитые корабли.

Он накинул плащ на плечи, словно его мышцы застыли. Уна знала лучше. Он поднял капюшон, а она опустилась на колени.

— Не…

Она не слушала. Она прижала ладонь к его руке.

— Что случилось?

Эмонн повернул ладонь, ее пальцы плясали на его руке с открытой раной.

— Еще одна беспечная ошибка.

— О, хозяин. Это просто порез.

— Ты знаешь, что не просто.

Она опустила взгляд, убрала ладонь. Его плоть была рассечена от большого пальца до мизинца. Крови не было. Там сверкали лиловые и голубые кристаллы в золоте сияния.

Эта рана не заживет.

Уна сжала пальцы над кристаллами.

— Это не так плохо, как остальные.

— Нет, но это напоминает, какой я.

— Вы — наш король.

— Я — мерзость и жалкое подобие Благих.

Она сплела пальцы с его.

— Это слова вашего брата, а не ваши. Вы не страшный, не кривой. Вы все равно Благой фейри.

— Но я не могу быть королем.

— Такие правила можно изменить. Не правильно, что вы тут, а он сидит на вашем троне.

Эмонн отпрянул. Он встал с треском в коленях во весь огромный рост. Уна была не маленькой пикси, но Туата де Дананн были великанами среди фейри. Капюшон скрывал его лицо, его ладони мерцали от света. Все его тело было камнем, что проступал от порезов кожи.

— Уйди, — прорычал он.

— Вы будете в порядке одни?

Он отвернулся от нее.

— Я всегда один.

С болью в сердце Уна вышла из комнаты. Она чуть не упала на лестнице, пока шла к кухне. Слезы лились по ее щекам.

Циан выглянул из-за двери сада.

— Что он сделал теперь?

— Ничего. Но он выбрал одиночество.

— Ах, вот и славно. Он лишь ломает там вещи. Мне сад нравится таким, какой он есть.

Он пропал, ее сердце болело, словно она проглотила что-то кислое. Она посмотрела на потолок и покачала головой.

— Он не должен быть один. Он это не заслужил.

Глава вторая

Близнецы

Ветка отлетела и ударила Сорчу по лицу. Она вздрогнула, еще прутик дернул ее за волосы, и она заскулила. Она замерла, пытаясь выпутаться, шумно дыша.

Деревья тянули ее за кудри тонкими ветками, царапали кожу. Ее платье цеплялось за ветки внизу, руки путались в лозах.

— Я не хочу злиться, — прорычала она. — Это понятно! Мужчина мне не указ.

Гнев вспыхнул от воспоминаний. Даже ее поход по лесу не прогнал красный туман гнева с глаз. Как он посмел предложить ей молчать, а потом предлагать брак? Он безумен!

— Пустите! — пыхтела она. — Я спокойна!

Но ее снова с силой дернули.

Сорча медленно вдохнула. Ее щеки надулись, она преувеличивала движения.

— Видите? Я не злюсь и не буду портить место своим… — она скривилась. — Своими проблемами.

Как она забыла? Место было священным, убежищем для нуждающихся, и тут она кипела от гнева, он был плащом на ее плечах.

Она смущенно опустила голову.

— Приношу извинения. Я не буду больше так ошибаться.

Деревья стонали с одобрением. Она покачала головой, волосы выскользнули из ловушек ветвей и листьев. Кудри ударили ее по щекам, не спутанные. Ее платье опустилось у ног, плащ покачивался от внезапной свободы.

Ее губы изогнулись в мягкой улыбке.

— Я выучила урок, Дану, я его запомню.

Отодвинув ветку, она вышла на поляну. Зеленый мох покрывал землю до камней в центре. Художник вырезал трискель давным-давно. Три завитка соединялись и слабо сияли на граните. Вода бурлила меж камней, она сгладила их, сделав идеально круглыми.

Сорча ощущала тепло фейри здесь. Эффекты магии и природы заставляли гореть острые кончики ее ушей.

Она сняла мешок с плеча и разложила подношения на камнях.

— Великая мать старины, я принесла дары от тех, кто ищет помощи. Эйлин, Этна и Нора оставили мед, лаванду и медовуху, — Сорча касалась предметов. — Я принесла заколку матери. Она сверкает на солнце и напоминает мне это место. Я бы оставила ее, если вы хотите.

Теплый ветер окутал ее. Он поднял ее волосы и подразнил кончик носа. Пыль плясала, бабочки порхали. Их крылья ярко вспыхивали, солнце загоралось на них.

Дану была рада. Сорча отклонила голову к солнцу, его жар успокаивал ее душу. Хоть она была тут, в своем любимом месте, темные мысли все еще возникали в голове.

Было очень много тревог. Кровавые жуки. Папа. Геральт. Сестры. Список продолжался, утягивая ее на дно.

— Дану, — прошептала она, — мой разум полон тревог. Я не ищу помощи, я знаю, ты не всегда даешь ее, но если у тебя будет минутка… выслушай мои страхи.

Воздух на поляне притих, словно кто-то склонился в предвкушении.

Сорча взбодрилась и села на колени, впилась ладонями в мох.

— Жуки заражают людей все быстрее. Мой отец пострадал. Я знаю, как продлить его жизнь, но не могу предотвратить смерть. Боюсь, я лишь оттягиваю неминуемое. Мои сестры не протянут без его помощи. Мужчина, что займет его место, вряд ли будет видеть в них людей. Я не хочу, чтобы они потеряли работу или дом. Они делают все, чтобы выжить в городе. В их профессии нет стыда, но многие захотят использовать нас, когда отца не станет. Члены Гильдии не слушают. Они сидят в своей бежевой башне и тыкают мертвые тела, пока многие умирают. Они дошли до того, что сказали, что, раз я женщина, я не так умна, как они. У меня нет терпения и выносливости продолжать. Я скажу что-то глупое или наглое, и они никогда не будут слушать. Прошу, великая мать всего и защитника Туата де Дананн, услышь мою мольбу о помощи.

Сорча прижалась лбом к мягкому мху. Она задержала дыхание и ждала, но не думала, что ответ будет. Сколько она не кричала о помощи, фейри игнорировали ее.

Это было не в их природе. Даже если Благой двор был ненадежным, правила не пускали их к людям. Туата де Дананн были выше этих правил. Они были началом и концом всех фейри. Но они не любили людей больше своих собратьев.

Ее сердце громыхало в ушах. Это был смех в лесу? Вряд ли. Но если это был он, то, может, фейри слушали.

Она ждала, колени болели, спина просила выпрямиться. Мох похолодел под ее пальцами, вода блестела на ногтях.

— Прошу, — прошептала она. — Лишь в этот раз услышь меня.

Ветка треснула. Смеха не было, и это было не от ветра. Спина Сорчи напряглась сильнее, она сжала ладонями мох. Могло ли это быть? Дану ответит ей?

Раздался громкий стук, шаги большого существа, что она не видела. Сорча вздрогнула. Поднялся ветер. Его жар обжигал ее плечи и свистел в ушах.

— Женщины не стоят на коленях, дитя.

Голос проник в ее разум острым лезвием. Он был шелестом листьев, звоном меча о щит, хрустом яблока под зубами. Ладони Сорчи задрожали, она поднялась на локти и посмотрела наверх.

Она увидела копыта, что сияли и переходили в людские ноги. Богатая зеленая ткань спускалась на них. Золотой пояс обхватывал круглые бедра.

Женщина была высокой. Такой высокой, что соперничала с деревьями вокруг. Ее грива красных волос тяжело ниспадала на талию, цвет был таким ярким, что глаза Сорчи жгло. Острые углы ее лица были сильными. Зеленые глаза сияли, глядя на Сорчу.

— Ты плохо слышишь, девочка? Встань.

Сорча медленно встала.

— Ты не Дану.

— Не стоит так желать кланяться.

Она все поняла. Копыта, красные волосы, трискель на камнях. Сорча нахмурилась.

— Ты Мака, да?

— А ты в моем храме.

Ее тело напряглось. Было много мифов о Маке, и все заявляли, что она опасна. Сестра Морриган, Мака была известна своей силой на поле боя. Она рисовала на коже, резала всех на своем пути. В историях говорили, что ее лошадь была из огня, и в ее мече были души мертвых.

— Я не хотела оскорбить, — Сорча опустила взгляд. — Прошу прощения. Я уйду.

Клинок на поясе Маки слепил глаза Сорчи. Она подняла руку, задержала дыхание и отпрянула. Каждый шаг уводил ее к свободе и жизни. Перед ней была не добрая фейри.

— Я не разрешала уходить, человек.

Сорча скривилась.

— Что я должна сделать?

— Ты попросила о помощи. Я хочу ее обеспечить.

— Я… — было плохо не принимать помощь фейри. Но это не казалось подарком. Это казалось предложением, которое потребует плату. — Я не заключаю сделки с фейри.

— Но ты пришла, думая, что это храм моей матери? Ты до этого молила о помощи, но это не бесплатно. Я пришла, Сорча из Уи-Нейлл. Проси помощи, может, я буду добра.

Она думала обо всем, что помнила об этой Туата де Дананн. Мака была боевой фейри, но умела и защищать. Она была раньше доброй матерью, пока люди не попытались убить ее и ее ребенка.

Был маленький шанс, что Мака поможет. Сорча была сильной, умелой, ее злили ограничения, что наложили на нее мужчины. Потому она и вызвала такую фейри.

Но это не обеспечивало безопасность. Сорча догадывалась, что случится обратное.

Фейри нельзя было доверять.

— Я хочу, чтобы жуки перестали заражать людей, — сказала она. — Если есть способ спасти моего отца и помешать другим смертям, я хотела бы его знать.

— Ты умная. Ни просьб, ни вопросов, просто заявление, которое я не могу переиначить, — Мака вскинула бровь. — Ты мне нравишься.

— Я пришла сюда не просить помощи у фейри. За все нужно платить, а мне почти нечего отдавать.

Взгляд Маки стал бурным, она прошла к Сорче. Она была все ближе, становилась все больше, пока не оказалась вплотную к ней. Шея Сорчи болела, она отклонила голову. Фейри была выше двух метров, ее волосы делали ее еще выше. Облако цвета вспыхивало током.

— Ты хочешь то, что не получить без помощи. Ты должна просить, Сорча. Проси моей помощи, и я дам то, что ты хочешь.

— Я не знаю цену.

— И не узнаешь, пока мы не заключим сделку.

Сорча глубоко вдохнула. Они задевали друг друга грудью, магия звенела в ней, искрилась на кончиках ушей.

— Вы дадите лекарство от жуков?

Тихий вдох задел лицо Сорчи, пах примятой травой.

— Да. И даже больше. Пока ты будешь искать лекарство, твой отец будет жить.

Сорча чуть не упала в обморок.

— Папа?

— Это я могу. Я отправляю тебя на задание, человечек. Далеко от твоей родины, твоей семьи, всего, что ты знаешь. Прошли века с тех пор, как я видела лекарство. Даже я не уверена, где оно скрыто, хоть у меня есть подозрения.

— Если вы не знаете, где оно, как мне его найти?

— Есть те, кто знает, — Мака обхватила подбородок Сорчи, ее ладонь была большой, касалась обоих кончиков ее ушей. — Ты начнешь с поиска моих детей. Их зовут Кормак и Концепта. Используй их знания с умом.

— Вы хотите, чтобы я нашла двух фейри? Здесь?

— Они были изгнаны из Другого мира и остаются в твоем.

— В мороке или невидимые? — спросила Сорча.

Мака сжала челюсть Сорчи так, что у той слезились глаза.

— В мороке, чтобы выглядеть как люди. Они похожи на аристократов, но должны быть близнецами, живущими в одном поместье. Найди их, и ты начнешь путь.

— Что мне им сказать?

— Что я попросила найти их, и что они в долгу передо мной. Скажи им, что ты ищешь, и они отведут тебя.

Сорча не была так уверена, что это правда. Неизвестные фейри в долгу перед Туата не Дананн? Ее завтрак подступал к горлу.

Воздух наполнил ее легкие, Мака отошла. Мифы не готовили ее к холодному взгляду фейри. Она хотела убежать от этого злого взгляда. Что она сделала? Она как-то оскорбила фейри войны, еще не начав?

— Спасибо, — сказала Сорча. — за отца. Он так долго страдал.

— Мне нет дела до жизней людей, но я вижу, как это важно для тебя. Мне приятно.

Хоть было страшно, Сорча сглотнула и прошептала:

— Какова цена?

Вариантов было множество. Фейри могла попросить ребенка, жизнь Сорчи, что-то простое, как услуга.

Она не знала, сколько хотела платить. Многие зараженные люди могли не стоить жизни в рабстве. Но ради отца? Он спас ее от нищей жизни, забрал из болот в город, дал ей жизнь.

Как она могла отказаться?

Мака склонилась, опустила пальцы в священную воду храма. Она слизнула капли и улыбнулась.

— Ты будешь страдать, испытывать боль, можешь умереть. Платой будет мое наслаждение от просмотра.

— Куда вы меня отправляете? — Сорча слышала свой голос как из-под воды. Он был медленный и искаженный, доносился до нее с эхом.

— Это задание выгодно нам обеим, — ответила Мака. — Ты получишь лекарство. Я верну детей.

— Как лекарство связано с твоими детьми?

— Никак. Но я доверяю тебе возвращение моих детей в Тир-на-ног.

— Землю юности? — запнулась Сорча. — Другой мир?

— Мне надоедает объяснять тебе мои решения. Уходи, или я выгоню тебя из храма

Сорча схватила мешок и развернулась. Она не могла рисковать тем, что фейри передумает. Это был шанс спасти ее отца! Спасти всех!

Она замерла на краю поляны. Нога пересекла порог храма, прошла в лес. Другая осталась на зачарованная поляны.

Она оглянулась на фейри, расчетливо следящую за ней. Мака села на мох, ее пальцы играли в журчащей воде храма.

— Зачем ты это делаешь? — спросила Сорча в последний раз.

— Я тоже страдала от мужчин, и больше раз, чем хочу вспоминать. Моя мать сказала бы, что с ними лучше быть тихой, но продолжать поступать правильно, — глаза Маки вспыхнули. — Я не женщина, а щит и меч. Я вырежу свой путь или заставлю других создать его для меня.

— Как это связано со мной?

Их взгляды пересеклись, Мака улыбнулась.

— Ты такая же, человечек. Они говорят тебе снова и снова, что ты спокойный пруд, но мы обе знаем, что под поверхностью бушует буря. Я буду рада увидеть, как у тебя вырастут коготки.

Сорча в тревоге бросилась в лес. Ветви тянули ее за одежду и волосы. Она не давала им удержать ее. Она больше не была в безопасном укрытии.

Ее дыхание вылетало с хрипом из тела. Она заключила сделку с фейри. Чем она думала? Это были оковы.

А если она не найдет лекарство? Сорча выбралась из леса и упала на четвереньки у дороги. Она согласилась на погоню до конца жизни? Она будет вечность искать невозможное?

Она не могла надышаться. Воздух застревал в горле, грудь болела. Ребра раздвигались, рот открывался и закрывался, она пыталась дышать.

Она знала, что это была паническая атака. Часть ее разума узнала, что воображение уносит ее от благоразумия. Ее тело не понимало это, и тошнота поднималась из желудка.

Она закашляла, извергая завтрак. Желчь лилась из носа, сливалась со слюной, что капала с губ.

Что она сделала?

— Дыши, Сорча, — бормотала она. — Один вдох. Два.

Вдох, выдох, она считала биение сердца и движение легких. Птицы чирикали в деревьях неподалеку. Двадцать семь трелей, и они остановились. Колеса кареты скрипнули, камни захрустели под их весом.

Ее пальцы впились в почву. Она будет в порядке. Лекарство есть. Должно быть, ведь фейри не могли врать.

Теперь ей нужно было, как всегда, спасать людей. Семью. Она могла найти то, что спасет их и убьет жуков. Ее жизнь обрела смысл, а не одну работу повитухи для борделя и целого города.

— Это Сорча? — колеса остановились. Копыта топнули по земле, она вздрогнула. — Сорча, милая, что ты делаешь? Опасно быть на дороге в сумерках!

Пронзительный голос заставил ее скривиться.

— Госпожа Агата. Рада вас видеть.

— Я надеялась, встреча будет при лучших обстоятельствах, а не на дороге! Поднимайся, дитя.

Слова были похожи на фейри. Сорча села на корточки, вытерла руки о платье и встала с трудом на ноги.

Паника отступила, ее место заняла решимость.

Красная карета стояла перед ней. Колеса сияли позолотой, как и эмблема розы. Изящная занавеска с цветами была отодвинута с окошка, и там было морщинистое лицо госпожи Агаты.

— Как вы? — утомленно спросила Сорча у нелюбимой пациентки.

— Я хотела позвать тебя, Сорча. У меня восхитительные новости!

— Вы снова беременны?

— Снова!

— Снова, — вздохнула Сорча. Ее ложь оказалась правдой. — Поздравляю. Думаю, скоро вы заглянете в бордель?

— О, нет. Мне нужно, чтобы ты пришла ко мне!

Госпожа Агата никогда не приходила в публичный дом за лечением. Она считала их дом логовом отбросов и воров, сколько бы Сорча ни говорила ей, что это самое безопасное место в Уи-Нейлле.

Она вытерла рот рукавом, стараясь не замечать едкий вкус тошноты на языке.

— Это не ваша обычная карета, Агата.

— О, нет. Ее одолжил мне дорогой друг. Я еду к ним! Ты ведь слышала о близнецах Макнара? Милые ребята.

Сорча застыла.

— Близнецах?

— О, так ты еще о них не слышала? Они тут новенькие, но это самая милая семья. Такие щедрые! Такие современные!

Она посмотрела на лес.

— Спасибо, что добры ко мне.

Движение задело ветви неподалеку. Сорче показалось, что она уловила необычную зеленую вспышку и блеск волос фейри.

— Агата? Вашим друзьям не нужна повитуха?

— Почему нет? Ты знаешь, что я хотела бы, чтобы ты встретила моих друзей, Сорча. Не твои сестры, ясное дело. Идем со мной! Будет приятно видеть новое лицо среди скучных собраний.

Сорча посмотрела на платье в земле и пятно рвоты на рукаве. Ее сестры выглядели бы лучше, даже после дня тяжелого труда. Жаль, Агата не понимала этого.

— Это будет честью для меня, Агата, — Сорча прошла на подножку и открыла дверцу кареты. Черные подушки и вощеное дерево покрывали впечатляющий интерьер.

— Я хочу придумать имя новому ребенку!

— Ах, а сколько их уже?

— Девять, дитя. Ты же всех принимала!

— Да, — сказала Сорча, садясь напротив Агаты. — Простите, но я сбилась на семи.

— Честно говоря, и я. Что думаешь о Дервале?

* * *

Их карета ехала ужасно скучно. Сорча удерживала улыбку на лице, показывая больше зубов, чем нужно. Агата все болтала, будто ее слушали. Когда они добрались до поместья близнецов Макнара, Сорча была уверена, что они обсудили все существующие имена.

Она была готова покинуть тесное место. Пейзаж проносился медленно, Сорча сама шагала бы быстрее. Общество ей не нравилось, а место назначения могло и не оказаться веселым.

Но было глупо не использовать такой шанс.

Они остановились, и кучер стукнул рукой по крыше. Сорча открыла дверцу кареты и уставилась на роскошный дом. Белый мрамор мерцал в розовых лучах солнца. Дом был в четыре этажа с редкими стеклянными окнами. Две лестницы вели с земли, пересекались полукругом, который венчала красная входная дверь.

— Ничего себе, — прошептала Сорча.

— Неплохой вид, да? — сказала Агата, выходя из кареты. — Они впечатляют, богатства у них больше, чем нужно. Если они и дальше будут тратить его на такое, я буду их ругать! Они поражают нас таким видом. Но телу хорошо видеть такую красоту.

Обычно она не согласилась бы. Но поместье изменило бы ее мнение, если внутри оно было таким же красивым, как снаружи.

Агата провела рукой по шелку своего платья. Было необычно идти так к аристократам, что предпочитали бархат и вышивку.

Она знала, что близнецы не были людьми?

Сорча робко спросила:

— А зачем вы встречаетесь с близнецами Макнара?

— О, — она помахала ладонью на лицо. — Они пригласили меня к себе, и я сразу согласилась. Приятно встретиться с соседями.

— Они не соседи, Агата. Они живут в половине дня езды от нас.

Сорча заметила, что Агата отвела взгляд. Женщина прижала ладонь к горлу, словно ощущала трепещущий пульс там.

— Ты умеешь хранить тайны, милая?

— Да, — Сорча уже знала, что скажет госпожа Агата.

— Слухи не всегда правы, но говорят, у близнецов Макнара есть… дары. Я знаю, в моем возрасте родить ребенка будет трудно. Но я уже люблю его, как остальных, и я хочу выжить.

— Вы хотите заключить с ними сделку.

— Это не сделка с дьяволом, нет! Они благословлены.

— Они фейри, Агата.

Та посмотрела в тишине так, что Сорча замолкла.

— Они не фейри, Сорча. Их нет, но есть одаренные люди.

Одаренные? Сорча хотела вбить в женщину разум. Фейри были не светлыми существами с небес. Они были духами земли, что требовали платы за помощь. Почему Агата не видела правды в этих плохо скрытых тайнах?

Она хотела начать путь, но Сорча не хотела, чтобы жизнь Агаты была на волоске. Они не должны оставаться здесь. Лекарство могло подождать, пока родится новый ребенок. Ей было не по себе от мысли.

— Не стоит заключать сделок, которые не понимаешь, — сказала Сорча. — Может, нам стоит уйти.

— Ерунда. Мы прошли сюда, и я не отвернусь, — Агата подняла руку, когда Сорча открыла рот. — Я не буду слушать это, Сорча. Я приняла решение. Ты можешь идти со мной или нет, хотя я обижусь, если ты не пойдешь. Я тебя сюда пригласила. Я не знала, что ты не держишь слово.

Она боялась идти одна. Сорча вскинула бровь и взяла Агату за руку.

— Ладно. Идемте.

Слуга остался с каретой. Женщины поднялись по лестнице, волоски на руках Сорчи встали дыбом. Она оглянулась, но мужчина у кареты не двигался.

— Сорча? — спросила Агата.

— Все хорошо, — Сорча в последний миг подняла камень с шеи в глазу и посмотрела в него.

Он сидел на карете изящно, длинные ноги покрывала хорошая черная ткань, пиджак был выглажен складками. Она приняла бы его за человека, но у него не было головы.

— Дуллахан? — прошептала она.

Отпустив камень, она поспешила за Агатой, уже входящей в дом Макнара. Внутри здание потрясало, как и снаружи. Белые стены сияли узорами золота на обоях. Большая лестница из белого мрамора с серыми завитками вела ввысь.

Дворецкий поприветствовал их и бросил себе на руку голубой плащ Агаты. Его усы дрогнули, когда Сорча прошла в дверь, ее туфли оставляли грязь на чистом полу.

— Сорча, разве не мило? — голос Агаты разносился эхом. — Они — щедрые хозяева, рак впустили нас в такой дворец.

— Не дворец, — ответила она. Дом был красивым, но ему не хватало человеческого подхода. Не было портретов, картин, только пустые стены и пространство. Казалось, тут никто не жил.

Дворецкий недовольно хмыкнул.

— Агата, никуда без меня не уходите!

Каблуки госпожи стучали по мрамору. Ноги Сорчи были тихими. Ее кожаные туфли едва касались пола, пока она спешила в другой конец комнаты. Схватив рукав Агаты, она повела ее к фойе.

— Милая, ты слишком переживаешь за мое здоровье. Я на ранней стадии беременности, но я уже многих родила.

— Я помню, Агата. Я помогала с каждым.

Они прошли лестницы, и голос наполнил воздух.

— И кто же вы?

Запах апельсина разлился в воздухе. Сладкий, густой, он окутал ее легкие цитрусом.

Сорча посмотрела на вершину лестницы. Женщина стояла там, слишком красивая, чтобы быть человеком. Золотые кудри волнами ниспадали до талии. Красное шелковое платье подчеркивало ее тело, и глубокий вырез на груди не оставлял ничего воображению. Золотые цепи окутывали ее тело, обрамляли плечи.

— Ох, — выдохнула Агата.

Сорча сглотнула.

— Агата, стоит сказать, почему мы здесь.

— Я знаю, зачем тут старушка, — сказала Макнара. — Я не пойму, зачем ты здесь.

— Я ее пригласила! — госпожа дрожала рядом с Сорчей. — Я решила, что вы согласитесь принять не только меня.

— Вы ошиблись, — Концепта сжала перила лестницы. — Но вы это сделали. Я поговорю с вашей подругой наедине.

Агата залепетала:

— Ни за что! Она со мной, вы нас не разделите.

— Ивор, прошу, проводи гостью в синюю комнату.

— Я не уйду без Сорчи, — дворецкий подошел и прижал ладонь к спине Агаты. — Уберите руку, сэр! Сорча? Сорча!

— Все хорошо, Агата, — ответила Сорча. — Я не против разговора с леди Макнара. Прошу, отдохните пока в синей комнате. Уверена, Ивор угостит вас чаем и печеньем.

Дворецкий, судя по взгляду, угощать не собирался. Сорча прищурилась.

Он вздохнул.

— С радостью, госпожа Агата. Прошу, идите со мной.

Они вышли из комнаты. Шелк зашуршал, и ее пациентка пропала.

Сорча вздохнула. Фейри были сложнее, чем в историях.

— Ну? — спросила Концепта сверху. — Ты идешь или нет?

— Вы спешите, фея? — спросила она, поднимаясь. — Бессмертные должны быть терпеливее.

Фейри оскалилась.

— А слабые смертные должны следить за языком.

Сорча добралась до вершины лестницы и пожала плечами.

— В этом я никогда не была хороша.

— А стоит научиться, — Концепта бросилась вперед, гнев превратил ее голубые глаза в янтарь. Сорча охнула, ладонь фейри сжала ее горло. Она сжала запястья женщины, но не могла вырваться. Концепта толкала ее, пока спина Сорчи не столкнулась с треском со стеной, взгляд расплывался от боли за глазами.

Она моргала. Что-то было не так с лицом фейри. Оно искажалось от гнева, искрилось светом в один миг, а в другой было в морщинах ярости.

Концепта зарычала не как человек. Звук был низким, дрожал в ушах Сорчи.

— От тебя пахнет моей матерью, человек, — губы Концепты задели ухо Сорчи. — Ты — ее питомец? Что за яд ты пришла рассеять?

Черные точки возникли перед глазами. Ее рот открылся, она хрипела.

— Если не можешь говорить, мне придется сказать матери, что ты умерла, не доставив ее ядовитого послания.

Сорча нажала большими пальцами на нежные места запястий Концепты. Это дало ей миг на вдох, и она прошептала.

— Долг.

Глаза фейри расширились.

— Что ты сказала?

Хватка фейри ослабла, Сорча закашлялась и вдохнула.

— Ваша мать сказала, вы перед ней в долгу.

— Она использует это для человечка? — Концепта покачала головой. — Не верю.

— Она сказала, вы знаете, как прогнать кровавых жуков.

— Что она сказала?

— Фейри не могут врать, — хрипела Сорча. — Я это знаю, как и вы. Скажите, как это вылечить!

Концепта отпустила ее и попятилась. Ее смех был молотками, бьющими по металлу.

— О, как приятно! Ты должна встретить моего брата. Ты ему понравишься.

На горле будут синяки. Сорча осторожно ощупала шею. Она болела, мышцы были напряжены. Фейри были сильными, сильнее людей.

Она кашлянула.

— Пожалуйста.

— Да, да, — Концепта отмахнулась. — Ладно. Встретимся с моим братом. Он захочет знать, в чем дело.

Что это? Она сможет спасти отца? Надежда подняла голову, наполняя ее грудь счастьем, но хрупким, как одуванчик. Так просто не будет.

Верно?

Она представила папу, жуков под кожей, и пошла вперед. Коридоры были пустыми. Белые стены, белые полы, золотые узоры, но ничего жилого.

— Это новый дом? — спросила она.

— Нет.

— Тут живет много фейри?

— Да.

Странно, но Сорча понимала это. Зачем фейри украшать людской дом картинами своей семьи? Безголовый портрет выглядел бы тут жутко.

Она прижимала ладонь к шее, пока они миновали пустые комнаты. Ветерок дернул ее за юбку, тянул вперед.

Двойные двери были открыты в конце коридора. За ними рос оазис. Лозы сплетались от потолка, напоминая большую птичью клетку. Гортензии цвели, наполняя воздух сладким ароматом, хоть они были не по сезону. Фонтан извергал туман в воздух, лилии вились у его основания. Яркая ткань была на земле, усеянная подушками.

Люди растянулись на подушках. У них были дорогие кубки, красное вино лилось по щекам и груди. Арфа нежно играла, музыкант сидел в дальнем углу.

Мужчина был у фонтана. Его точеная грудь была открыта солнцу, кожа блестела от масла, хорошо загорела. Его окружал шелк, но она не могла понять, штаны или юбка. Красные рубины висели на его шее, на лбу с золотого украшения. Цепочка тянулась от уха до носа.

Покалывание магии задело ее кожу. Сорча сжала камень на шее.

— Не стоит, — сказала Концепта.

— Почему?

— Ты не знаешь, что за фейри тут живут, человечек. Если заглянешь в наш мир, убежишь из него с криками.

— Вы — дети Маки, и я думала, что вы при Благом дворе.

— Ты мало о нас знаешь. Благой или Неблагой — не вид, — Концепта взглянула на нее. — Это выбор — следовать правилам или нет.

Фейри вела ее среди отдыхающих. Она добралась до брата у фонтана и опустила пальцы в воду. Сорче она показалась похожей на мать. Это она озвучить не посмела.

— Брат, — сказала Концепта. — Я принесла тебе подарок.

— Я люблю подарки, — проурчал Кормак. — Но люди легко ломаются.

Его взгляд словно касался ее кожи, задержался на груди и бедрах. Он медленно улыбнулся, зубы были в зеленом напитке, что он потягивал.

— Я тут не для ваших развлечений, — ответила Сорча. — Меня прислала ваша мать.

— И Концепта тебя не убила? Ты неплохой воин.

— Я не борец, лорд Макнара. Мака сказала, что вы в долгу перед ней, и я пришла.

Он цокнул.

— О, сестра, это скучно. Убери ее.

Как можно так сказать, не выслушав? Веселье в глазах Концепты показывало, что она знала, что так будет.

Отец нуждался в ней. И сестры. Всему миру нужна была помощь, и Сорча могла это сделать!

Фейри встала.

— Погодите! — закричала Сорча так, что музыка прекратилась. — Мне сказали, что вы знаете, как вылечить от жуков. Я сделаю все ради ваших знаний.

Кормак склонился и указал на нее пальцем в камнях.

— Все?

Вопрос был резким, мог пронзить плоть и кость. Она сделает все?

— Да, — твердо сказала она. — Все.

Концепта провела пальцем по руке брата.

— Я говорила, она не скучная.

— Мы поможем ей?

— Да?

— Против наших суждений?

— У нас есть вариант лучше?

Их ладони встретились, пальцы переплелись.

— Это против правил, сестра.

— Я люблю нарушать правила.

— Будет беда.

— Для нас?

— Всегда возникает рябь.

Концепта подняла их ладони и прижалась надолго губами к его костяшкам.

— Тогда мы дождемся их волн. Думаю, беда будет того стоить, если ей все удастся.

— Она сможет? — Кормак с недоверием взглянул на Сорчу. — Она — лишь девчонка.

— Я сильная, — возразила Сорча. — Я помогла родить много детей. Я знаю жестокость мужчин, я их не боюсь. И я многое потеряю, если вы мне не поможете.

Слова заинтересовали Кормака. Он склонил голову набок и спросил:

— Например?

— Отца.

Он фыркнул.

— Мой отец был королем среди смертных, он мало для меня сделал. Еще попытка.

— Сестер. Они живут с отцом, и если он умрет из-за жуков, они тоже заболеют. Я не хочу, чтобы они умерли.

— Ты любишь сестер?

— Больше, чем могу описать.

— В этом мы похожи, — он отпустил ладонь Концепты, провел пальцами по ее золотым кудрям, большим пальцем — по ее губам. — Ладно, мы тебе поможем.

— Вы знаете, как найти лекарство?

— Мать не врет. Мы знаем лекарство.

Ее сердце замерло. Радость лишила сил ее колени.

— И какое? — прошептала она. — Скажите, это мне нужно.

— О, все не так просто. У нас нет лекарства. Мы знаем, где оно.

— Это предмет?

— В какой-то степени, — Кормак рассмеялся, его сестра болтала ногами. — Лекарство в облике человека, так покажется тебе.

— Человека?

— Одно существо, что ты вернешь нам.

Концепта приблизилась.

— Ты вернешь его на континент, а потом получишь лекарство. Со временем.

— Зачем приводить его сюда? Как он связан с жуками?

— Тебе не нужно это знать. Тебе нужно лишь добраться до Гибразила.

— Проклятый остров? — Сорча моргнула. — Его видно раз в семь лет. Мне же не придется ждать семь лет?

— Тебе повезло, остров будет видно… — Концепта взглянула на брата. — Сейчас?

— Через пару недель.

— Через пару недель, — повторила она. — Ты его увидишь. Заберешь нашего фейри любым способом. Вернешь его и получишь свое лекарство.

Сорча в смятении покачала головой.

— Не понимаю. У вас есть лекарство или нет?

— Есть.

— Почему вы не даете его сейчас? Ваша мать сказала, что вы в долгу!

Глаза Концепты стали желтыми. Она поднялась на каменном бортике фонтана.

— Говоришь, я вру?

— Мы знаем, что фейри не врут.

— Долг матери спас твою жизнь. Ты в долгу перед нами, и ты вернешь этого жалкого принца! И если он закричит при виде меня, я откушу ему язык зубами!

Струна арфы лопнула. Сорча вздрогнула и оглянулась, все убежали из комнаты. Музыкант была последней, ткань ее платья запуталась в инструменте.

Зубы Сорчи стучали.

— Что вы с ним сделаете, если я верну его?

— Это не твое дело, — сказал Кормак. — Сделка?

Она заключила слишком много сделок с фейри для одного дня. Все кричало, что это плохая идея. Мака была Туата де Дананн, ценила жизнь женщины и силу. Но эти двое? Нити в их разумах давно порвались в некоторых местах.

Она смотрела, как Концепта забралась на колени брата и гладила его грудь.

— Она скажет да, — сказала Концепта.

— Да?

— Она не упустит будущего, где она «героиня». Так ей говорили: «Сорча, ты лишь женщина. Ты не можешь делать так, как думаешь».

— Люди — дураки.

— Даже больше. Они лишь хорошо кормят землю, умирая.

Сорча сглотнула.

— Я не хочу никому навредить.

Концепта оглянулась, хмуро посмотрела на нее кошачьими глазами.

— Ты всю жизнь вредила людям. Не спасенные дети, ночь в боли и криках у женщины, что не хотела ребенка, подменыш, которого ты оставила у леса!

— Я делала, что должна была. Я никого не убивала.

— Убьешь. Это бывает у всех. Мы все убийцы. Давно пора принять это.

Сорча выпрямила спину. Она не была убийцей. Если эта женщина хотела что-то доказать жестокими словами, она лишь укрепила решимость Сорчи. Если ей нужно выбирать между неизвестным мужчиной и семье, Сорча всегда выберет семью

— Хорошо. Я верну его.

— Живым, — добавил Кормак.

— Живым и невредимым. Я уговорю его вернуться, не буду заставлять.

Концепта рассмеялась.

— Попробуй. Не думаю, что он вернется. Но будет забавно знать, что его кто-то потревожил. Уходи.

— Простите.

— Живо.

Дворецкий Ивор появился рядом. Сорча пискнула, он сжал ее руку. Она посмотрела на людскую руку, но ее касались лишь три пальца.

— Погодите! — закричала она. — Я должна попрощаться с семьей.

— Скучно, — проворчал Кормак. — Мы сказали, ты уходишь сейчас.

— Мне нужны мои вещи.

— Какие? Тебе не нужны там вещи.

— Личные вещи, одежда, обещание вернуться! Я не могу бросить их, ничего не сказав!

Ивор потянул за руку.

— Хватит! — Сорча ударила по его ладони ногтями. — Пусти! Сжалься! Я не хочу, чтобы сестры считали меня мертвой!

Кормак поднял руку.

— Погоди.

Дворецкий застыл, она услышала, как он кашляет.

— Повтори, — приказала Концепта.

— Я не хочу, чтобы сестры считали меня мертвой, — слезы жгли глаза Сорчи. — Они будут переживать, а я не выдержу этого.

Кормак скользнул ладонью по челюсти сестры, по ее румяной коже и вырезу платья. Она улыбнулась и закрыла хищные глаза.

— Мы позволим тебе попрощаться. Мы знаем редкость кровной связи и рады любви меж родней.

Руку снова потянули, Сорча не смотрела на близнецов, что освободили ее. У нее был шанс поступить правильно и помощь нуждающимся.

Она споткнулась, Ивор втолкнул ее в карету с бледной, как снег, Агатой.

— Ты в порядке, милая? — спросила она.

— Нет, — ответила Сорча. — Но буду. Мы едем домой.

Она посмотрела в окно, зеленые холма пролетали. Карета фейри несла их к городу на огромной скорости.

Глава третья

Корабль

Бриана фыркнула, идя за Сорчей.

— Ты не можешь уйти!

— Я должна, я объяснила причину, так что хватит ходить за мной. Мне нужно собраться.

— Ты не сказала, куда ты отправишься!

— Я не знаю, куда.

Дуллахан привез ее к борделю. Он не говорил, а она не решилась поднять камень к глазу. Но она поняла его быстрые движения. У нее было мало времени на прощания.

Так было проще. Ее сестры были близки к истерике, когда не получали то, что хотели. Сорча была их опорой долгое время.

Хоть они были близки, к ней шли все во время беды. Она слышала все их тайны, истории, жалобы на друг друга и жизнь. Она берегла их, не давала забеременеть, лечила порезы и синяки. Они не признавали, но Сорча была важна в их жизнях.

Она будет сильно скучать.

Бриана забрала ночную рубашку из рук Сорчи.

— Нет! Я не слепая. Ты прибыла на красивой карете с кучером, но думаешь, что я поверю, что ты отправишься за лекарством? Сорча! Если хотела уехать с аристократом, мы были бы только рады! Почему ты врешь?

— Я не вру.

— Вот опять! Это Геральт? Потому ты не хочешь говорить?

Сорча прошла мимо Брианы и убрала юбку в мешок, который могла понести на плече. Она не хотела бить сестру по лицу.

— Поверить не могу, что ты думала, что я могу согласиться быть с Геральтом!

— Он богат! У него много земель, и он любит тебя, хоть я и не пойму, почему!

— Я не выйду за него! — Сорча схватила записи и бросила в мешок с одеждой.

— Зачем тебе это?

— Может понадобиться?

— Ты можешь вернуться за ними! Тебя ведь отпустят домой? Мы оставим тебе комнату!

Она хотела оставить комнату. В этих стенах было много воспоминаний. Милых моментов, где ее сестры делились с ней тайнами и кошмарами.

Сорча отмечала все детали. Зарубки на двери, где она отмечала рост Розалин. Горшок на подоконнике, пустой, потому что Бриана настояла, что растении вырастет еще. Сундук, который долго вырезал ее отец, хоть на узоры это было мало похоже.

Жизнь уводила ее от этого. Все мгновения, что она убегала к фейри и оставляла подношения. Теперь у нее был шанс увидеть Другой мир, но она боялась уходить.

— Бриана, я люблю тебя, и я мало этого говорила, но это так.

Ее сестра хмурилась в тревоге.

— Что ты делаешь? Что за выбор сделала, Сорча? Ты можешь мне довериться.

— Я уже сказала, — Сорча провела ладонью по скуле Брианы, запоминая ее форму. — Фейри предложили мне сделку, чтобы убрать жуков. Я не хочу смерти папе.

Она оставила сестру в комнате и пошла вниз по лестнице. Мешок был тяжелым, но она отказывалась хоть что-то оставлять. Книги были важны. Все травы, зелья и знания мамы были в тех книгах. Она шла с ними.

Три пролета лестницы тянулись долго. Она опустила мешок на пол и тихо прошла к комнате папы.

Она постучала и спросила:

— Ты не спишь?

— Я всегда жду тебя.

Сорча улыбнулась, смаргивая слезы. Она проникла в комнату отца и закрыла за собой дверь. Тени скрывали следы слез на ее щеках.

— Ты уходишь, — сказал он.

— Ты слышал?

— А как иначе? Твоя сестра вопила, как банши.

Она села на край кровати.

— Ты всегда говорил, что хоть одна из нас была подменышем.

— Да, но я всегда думал, что это была ты.

— Я заключила сделку, — выпалила она, слова повисли в воздухе между ними. — Другого пути не было. Гильдия меня не слушает, тебе становится хуже, жуков все больше. Кто-то должен что-то сделать, папа.

— И это должна быть ты?

— Ты удивлен?

Он приподнялся на локтях, седые волосы прилипли к коже от пота. Потому она рисковала жизнью. Этот мужчина отдал столько, чтобы дать ей шанс.

Папе убрал волосы назад и утомленно выдохнул.

— Я проснулся утром, жуки были хуже обычного. Я впервые кашлял кровью, я знаю, что это значит. Не сказал тебе, не хотел тревожить. Но днем они перестали двигаться. Не знаю, почему и как. Но они замерли, и я подумал, что ты с этим связана.

Слеза покатилась по ее щеке.

— Папа…

Он поднял руку.

— Я не закончил. Я не растил тебя с самого начала, но увидел в тебе хорошую девочку при встрече. Я не видел твою мать, но она вырастила тебя правильно. Другие жестоки друг к другу. Ты никогда не была такой. Я знал, как только ты решила вылечить меня, что ты найдешь способ остановить это. Я рад, что это ты. Жаль, что для этого ты должна оставить меня, и я надеюсь, что ты не продала душу за мою старую жизнь. Но я буду рядом, если ты этого хочешь.

— О, папа, — выдавила она и обняла его.

Она так не делала с детства. Теперь было сложнее уместиться у него на коленях, но она постаралась. Он гладил ее спину, пока она подавляла слезы.

— Хотеть спасти семью не стыдно, Сорча.

— Они думают, я убегаю к мужчине. Будто я бы оставила тебя? Им? Я слишком сильно люблю тебя, чтобы уйти без повода.

— И они любят тебя. Потому и расстроены.

— Что мне делать без тебя?

Он рассмеялся.

— Ты будешь в порядке. Знаешь, куда ты идешь?

— Ты мне веришь? — она подняла голову с его плеча. — Не думаешь, что я безумна или вру?

— Ты всегда видела фейри, Сорча. Я думал, ты безумна, когда ты была маленькой, но и сам стал замечать. Ручки все время тянули тебя за волосы. Ты оставалась на ночь с Розалин, но твои платья были идеально выглажены и лежали на кровати. Странности происходили вокруг тебя, дитя.

— Многие назвали бы меня ведьмой, — она вытерла глаза, ловя слезы пальцами.

Папа покачал головой, хмуря лоб.

— Ты не ведьма, как и твоя мать. Фейри редко помогают, так что тебе повезло. Это не проклятие.

Она не хотела отпускать его. Она хотела сидеть у его груди вечно, пока он не станет снова сильным.

Его грудь вздымалась от тихих всхлипов.

— Я не знаю, что делаю, папа. Это правильно?

— Это так ощущается? — он постучал по ее груди. — Здесь?

— Да.

— Тогда это правильно, и ты вернешься к нам однажды. Я уверен.

Она не верила. Сорче было не по себе, будто она видела его в последний раз. Ее ладони дрожали, она сжала его щеки.

— Прощай.

Он прижал ладонь к ее руке, положил поверх своего сердца.

— Прощай, милая девочка.

Если она осталась бы еще на миг, то не ушла бы. Она вскочила с кровати вихрем и выбежала за дверь.

— Сорча? — позвала Розалин. — Ты уходишь?

— Скажи остальным, что я люблю их! — крикнула она и схватила мешок.

Входная дверь захлопнулась за ней с такой силой, что ставни задрожали. Дуллахан вздрогнул, его лицо было без эмоций.

Она бросила мешок в карету и нырнула за ним. Ее кулак ударил по крыше.

— Вперед!

Треснул хлыст, звук был жутким, как треск кости. Слезы лились по ее лицу, карета уезжала от публичного дома. Ее сестры выбежали и кричали, их было слышно милями.

Что она сделала? Прощание вызывало желание разбиться на тысячу кусков. Но сделка была заключена.

Сорча никогда не была далеко от дома. Она была одна раз в жизни, три дня после того, как дым перестал подниматься над трупом матери. Это были темные воспоминания. Она не давала себе думать о прошлом.

Теперь она была одна надолго. Справится ли она? Ее сердце хотело выпрыгнуть из груди. Она быстро дышала, тьма была перед глазами.

Она сосредоточилась на пейзаже, пролетающем мимо. Они ехали к морю, она не была в портах с детства. Отец не поставил бордель близко к морякам. Они были слишком частыми клиентами, но не платили долги. Было проще в городе, где только богатые могли найти путь к ним.

Зелень лугов успокоила ее разум. Каменные стены разделяли поля, напоминая, где чья земля. Камни блестели ото мха, потертые временем, тронутые сотнями прохожих. Белые овцы точками усеивали землю.

Они миновали каменные мосты. Ручьи текли под ними, ночью там были тролли и гоблины. Сорча почти ощущала их, скрытых в норах под землей.

Те изумрудные руки всегда тянулись к ней. Это было не просто поле, трава и овцы. Это был дом.

Она прижалась головой к стенке кареты. Карету покачивало, и она билась головой о дерево, но это не отвлекало от другой боли. Земля была в ней, заполнила места, где не было тоски от расставания с семьей.

Она увидит их снова. Сорча пообещала себе. Даже если вернется через годы.

Луга сменились домиками с ухоженными садами. Каменные дороги вились по городам, что были все больше, чем ближе они были к океану. Она ощущала соль в воздухе.

Карета замедлилась среди толпы людей в лохмотьях. Женщины с шарфами на головах не смотрели на нее, мужчины в поеденной молью шерсти скалились ей. Моряки, что видели дни лучше, бродили по пристани, фермеры с грязью на щеках продавали товары. Дети искали в карманах монеты.

Колеса стучали, они проехали другой бордель. Сорча не узнала женщин у окон, но было что-то в их глазах, что испугало ее. Это были не проститутки, что ждали доброго мужчину. Они были уставшими и использованными, их тела рассказывали печальную историю их жизней.

Часть ее задумалась, будет ли это ее будущим. Ее навыки перестанут требоваться при публичном доме, или они найдут другую, кому не нужна комната. Куда она пойдет? Для женщин работы не было, и мужья не любили женщин со связью с фейри.

Она отклонилась на мягкие подушки кареты и отказывалась смотреть наружу.

Ветер океана проникал в окно, играл с выбившимися прядями волос. Она ощущала запах рыбы, водорослей, соли океана и пота людей. Она слышала шум волн, словно от ракушки у уха, но этот шум был настоящим. Эти волны были снаружи. Ей нужно было лишь выглянуть еще раз. Но на нее смотрели уставшие глаза, даже когда она закрывала свои глаза.

— Я не стану такой, — прошептала она.

Колеса кареты остановились со скрипом. Дуллахан стукнул по крыше, тихо требуя выйти.

Сорча выдохнула.

— Ты сможешь, Сорча. Ты справлялась и с работой хуже. Нужно лишь выйти из кареты.

Она сжала мешок рукой. Ее кулак впился так, что кожаные ремешки жалили кожу. Смелость было сложно найти, даже когда требовалось выжить.

Дверь открылась, дуллахан смотрел на нее тусклыми глазами.

— Да, знаю, — сказала она. — Минутку, прошу.

— Пора уходить, — его губы двигались, но голос доносился от рук.

Сорча поежилась. Ей не нужно было напоминать, что человек перед ней был без головы, и что он держал голову, что говорила с ней.

— Куда мне идти?

— Ищи корабль с желтым брюхом. Он отмечен фейри, он отнесет в Гибразил.

— И когда остров будет видно?

Дуллахан прищурил фальшивые глаза.

— У тебя шесть дней.

— Корабль справится?

— Я не моряк. Спроси капитана.

Он протянул руку. Сорча не смогла коснуться. Искра недовольства в его взгляде заставляла ее нервничать, и она не знала, заставит ли он коснуться головы.

Она сама выскочила из кареты, закинула тяжелый мешок, вздыхая.

— Спасибо за безопасный путь.

— Ты благодаришь меня за выполнение приказа хозяев?

— Ну, да, — она убрала прядь волос за ухо. — Ты выполняешь приказы, но ты не мешкал, и путь не был ухабистым. Меня даже не стошнило. Я благодарна за это тебе. Не твоим хозяевам.

Его лицо исказило смятение.

— Ты — странный человек.

— Ты не первый так говоришь. О, — она тряхнула головой, — чуть не забыла.

Сорча вытащила из кармана баночку меда, что не оставила в храме. В спешке покидая дом, она не вернулась ее на кухню.

Теперь мед не был ей нужен. Она протянула его дуллахану с улыбкой.

— Спасибо.

— Что мне с этим делать? — он поднес банку к поясу, на уровень настоящих глаз.

— Не знаю. Это подарок. Ты любишь мед?

— Я не из тех фейри, что любят мед.

— Тогда подари другому или намажь на хлеб утром, — Сорча пожала плечами. — Мне все равно.

Она прошла мимо, но заметила странное выражение его лица. Если бы она не знала лучше, Сорча подумала бы, что он мечтательно разглядывает подарок. Дуллаханы не были добрыми. Они приносили смерть тому, кто пересекал их путь, и били плетями из позвонков людей.

Может, ему еще не дарили подарков. Она оглянулась.

Сорча поднесла камень к глазу, пока он разворачивал карету. Свечи трепетали внутри, черепа улыбались, как украшения, и красивое дерево стало натянутой кожей. Колеса были бедренными костями людей, что крутились. Голова дуллахана лежала на коленях, он улыбался от уха до уха, глядя на нее.

Она помахала на прощание, радуясь, когда снова увидела его смятение.

Толпа окружала ее. Люди со своими жизнями брели по пристани днем. Они плыли среди людей, как лодка по волнам.

Краски и звуки ударили по ней. Женщины в яркой одежде звали ее, мужчины вдали кричали поднять паруса и якоря. Рыба билась на земле, женщина ударяла по головам, чтобы рыбы замирали. Она шла дальше, другая разрезала животы.

Ее желудок сжался. Сорча отвернулась от той стороны улицы, пыталась пройти к докам. Там должен быть капитан.

— Простите, сэр? — она коснулась плеча мужчины. — Где можно найти корабль с желтым дном?

— Я тут при чем? — он окинул ее взглядом. — Я милостыню таким не даю.

— Милостыню? — ее рот раскрылся, а мужчина ушел.

Сорча много раз пыталась узнать ответ. Женщины звали ее на работу, мужчины делали вид, что ее нет. На одного она накричала, чтобы привлечь внимание.

Они не хотели указывать на корабль, что описал дуллахан. Его не было? Она хотела кричать. Кто-то должен был знать, где этот корабль!

Солнце опускалось, и Сорча сдалась.

Она утомленно села у края, ноги свисали над водой. Ее мешок громко стукнул о доски.

— Я просто хотела найти корабль с желтым дном, — простонала она, склонилась и сжала голову руками. — Это не должно быть сложно!

Но было. Никто не помог ей. Все смотрели с подозрением, думали худшее, даже не спросив, кто она, какая у нее цель. Почему люди так делали?

Ее маленький городок был так далеко. Люди там были глупыми, но добрыми. Она скучала по ним, а еще и дня не прошло.

Сорча вздохнула и дернула за волосы.

— Нельзя сдаваться, Сорча. На тебя рассчитывают многие.

Она не могла двигаться. Ноги болели от ходьбы по пристани весь день. Плечи и спина страдали от тяжелого мешка. На ногах появились мозоли.

Она хотела продолжить, но тело говорило нет. Она не могла встать и идти, и у нее даже не было места для сна.

— Красотка, как ты, может получить пенни за ночь.

— Тебе дороже, — парировала она, не думая. Сорча посмотрела, кривясь, на моряка, глядящего на нее.

Темные волосы и глаза сливались с ночным небом. Борода скрывала почти все эмоции, хоть блеск зубов указывал на улыбку. Его волосы были заплетены и убраны с лица. Его широкие плечи и грудь были голыми, ему было холодно. Волосы закрывали его от шеи до темных штанов. Он был без обуви.

Сорча поджала губы.

— Еще дороже.

— Я не сужу книгу по обложке, милая. Ты сильно хочешь поспать в тепле?

— Нет, — она отпрянула. — Я сама найду себе место. Спасибо, что напомнили, что уже темнеет.

— Ты словно не отсюда, так что я тебе кое-что скажу. Тут опасно ночью. Даже шлюхам.

— Я не такая.

— Иначе почему ты здесь? Уважающие себя женщины остаются там, — он указал на свечи города. — Остальные идут сюда играть с такими, как я. Ты выглядишь голодно, устала с дороги. Ты или шлюха, или скоро ей станешь.

Сорча хотела защититься, хоть убрать с себя статус проститутки.

— У моих сестер бордель в Уи-Нейлле. Я не люблю, когда их дело высмеивают. И, чтобы вы знали, — она встала на ноги, — я ищу корабль. Мне нужно далеко отсюда.

— Клиент? — рассмеялся он. — Милая, врать нужно лучше.

— Я не вру! Мне сказали найти капитана корабля с желтым дном, и что он отвезет меня, куда надо.

— Что ты хочешь от «Сирши»?

Она улыбнулась, имя подходило.

— Корабль зовется Свободой?

— Кто ты? — мужчина скрестил руки на груди и нахмурился. — Пассажиров Свобода не берет.

— Я думала, это решать капитану.

— Я — капитан.

Слова повторились в голове Сорчи. Нет. Он? Она окинула его взглядом.

— Вы не похожи на капитана.

— А ты видела раньше капитанов?

— Нет.

— Ты плохо судишь, да? — его ноги шлепали по доскам, он развернулся. — О, кстати, лучше бы вести себя вежливо с капитаном.

Сорча потрясенно смотрела на его спину. Это был капитан? Он шутил. Она ведь не испортила свой шанс попасть на остров, еще не попросив его?

Она облизнула губы и крикнула:

— Меня послали близнецы Макнара!

Капитан застыл.

— Простите?

— Близнецы Макнара послали меня просить у вас помощи. Мне нужно в Гибразил, и они сказали, только вы меня туда доставите.

Луна парила за ними, озаряя его фигуру серебром.

— Они были правы, но я не плыву на остров-призрак.

— Вы — единственный шанс. Мне нужно туда. Я не могу извиниться за грубость, но я должна быть там.

— Ты даже не увидишь остров.

— Его будет видно через шесть дней, — сказала она. — Мне сказал дуллахан. Прошу.

Он повернулся к ней и скрестил руки.

— Чем платишь?

— Мне нечего дать.

— Ничего в той сумке? — он указал на ее мешок.

— Там личные вещи и книги. Я целитель. Я могу помочь на борту.

Надежда расцвела. Он разглядывал ее как человека, а не кусок мяса. Это уже что-то. Может, он возьмет ее. Иначе Сорча была готова плыть на остров сама.

Ее испугало карканье. Сорча вздрогнула и посмотрела на небо. Там снова крикнул ворон среди звезд и тьмы.

— Я думала, они летают только днем, — прошептала она.

— Гадкие фейри, — проворчал капитан. — Ладно. На корабль, но ты будешь помогать в пути. И не забывай, что я сделал для тебя.

— Я не буду прислуживать мужчинам. У меня будет своя комната.

— Ты будешь в моей, — он уходил от нее. — Женщина на борту к беде. Я буду следить за тобой.

Сорча схватила мешок и закинула на плечо. Она шла, несмотря на мозоли.

— Меня зовут Сорча. А вас?

— Манус.

— Великий? — она улыбнулась. — Подходящее имя для капитана.

— Теперь ты меня хвалишь? — он взглянул на нее, когда она догнала. — Женщин сложно понять. То ты мне уши оторвать хотела, а теперь зовешь в честь исторической фигуры.

— Вы не знали, что Манус означает великий?

— Это имя. Его значение определяет носитель, — он заметил ее поджатые губы и добавил. — А что означает твое?

— Яркая, — Сорча улыбнулась.

Манус зарычал снова и указал на корабль в море.

— Вот мой.

— Как нам туда попасть?

— На лодке.

— Я не вижу других кораблей.

— Ты была в море? — он вскинул бровь. — Лодкой до корабля, и мы заберемся на борт.

Еще одно, и она отдохнут. Сорча глубоко вдохнула. Мужчина мог врать ей, она не видела дно корабля, чтобы понять, говорит ли он правду.

— Ладно, — сказала она. — Покажите путь.

* * *

Сорча повернулась на бок, глаза слиплись ото сна, во рту пересохло. Одеяло царапало ноги. Запах жира свечей заставлял ее чихать. Она потерла нос. От малейших движений желудок сжимался.

— Точно, — буркнула она. — Я на корабле.

Прошлой ночью волны ее не тревожили. Она так устала, что даже не заметила взгляды мужчин, когда капитан втащил ее на борт. Ее мешок забрали почти без ее возражений, и она не спросила, где будет спать капитан. Она рухнула на кровать лицом, забыв о приличиях.

Ее желудок сжался, горло сдавило.

— Фу, — простонала Сорча с отрыжкой. От океана ее тело буйствовало.

Было удивительно сложно свесить ноги с кровати. Она сдерживала попытки желудка опустошаться. Еще отрыжка потрясла тело. Желчь жгла горло.

Качая головой, она бросилась с кровати и дернула дверь. Детали комнаты не имели значения. Отполированные статуи были не замечены, она бежала из комнаты, ударилась боком о перила.

Тошнота полилась из ее рта и на корабль. Сорча не думала, что в ее желудке что-то осталось. Она вчера совсем не ела, но не могла перестать тошнить.

— Ах, даже до воды не добежала.

Она узнала голос. С красными щеками она вытерла губы.

— Меня еще не тошнило в море. Простите, если испортила корабль.

На нее смотрел не капитан, которого она помнила. Высокий и худой, он напоминал пирата из книги.

Золотые кольца висели на его ушах. Волосы и борода были такими темными, что отливали синевой на солнце. Загорелая кожа блестела от пота, как бронза. Он сменил поношенные штаны на хорошую хлопковую рубашку, широкий пояс и узкие черные брюки. Сапоги до колен были завернуты, стучали по палубе, пока он шел к ней.

Сорча едва смогла выдавить:

— Манус?

— Не узнаешь, милашка? — его рукава развевались, он поднял руки. — Не так мы встретились, да?

— Да, — согласилась она. — Сложно поверить, что это вы.

Он улыбнулся, зубы сверкнули на фоне загорелой кожи.

— Ах, это лучший твой комплимент. Ты нашла меня вчера не в лучшем состоянии.

— Вы этим не гордитесь?

— Я бы не сказал, что не гордился ей, — он подмигнул от ее румянца. — Она — половина моего сердца! Запертая на суше, потому что море не хочет быть с ней в любви. Я понимаю, почему мои леди борются за меня, но я не могу выбрать между ними.

Драма его жизни прогнала тошноту Сорчи. Ее слабая улыбка придала ей сил, она отодвинулась от перил.

— Уверена, они будут скучать по вам.

— Не так сильно, но ты добра. Если тебе лучше, идем в центр корабля.

Сорча нахмурилась.

— Зачем?

— Океан — опасное место, милашка. Мы плывем в воды фейри, и я не хотел бы, чтобы тебя схватили русалки.

— Тут есть мерроу? — Сорча отпрянула от борта.

— Потому корабль желтый, — сказал Манус. Он прошел к ней и обвил рукой плечи. — Я тебе покажу.

Он сунул руку в карман и положил веточку вереска на перила.

— Подарок для милых дам, безопасно ведущих мой корабль.

Сорча задержала дыхание. Она знала, фейри брали предложенные подарки, но они всегда были в мороке. Ее подарки пропадали. Вода стирала эффекты магии, и ей не нужен был камень, чтобы увидеть тут фейри.

Ладонь потянулась из-за края корабля. Ужасно бледная, длинные пальцы соединяли радужные перепонки. Радуга блестела на ладони мерроу, она тянулась к веточке. Она нежно сжала вереск пальцами и забрала с собой.

Сорча громко выдохнула.

— Это была она?

— Да.

— Но корабль такой высокий!

— У нас есть засечки, чтобы они могли забираться.

— Это не опасно? — спросила она. — Они не утащат в океан?

— Мифы — не всегда правда, Сорча. Мы дарим им подарки, они пропускают нас безопасно. Мои люди знают правила. Все лишь по доброй воле.

Она моргнула, удивляясь, что кто-то чтил фейри, как она. Он прочитал ее лицо, улыбнулся с довольным видом и ушел прочь.

Сорча без взглядов бросилась к борту. Она сжала отполированное дерево и смотрела на волны.

Женщина прижималась к краю корабля, ее большие темные глаза смотрели на Сорчу потрясенно. Зеленые, как водоросли, волосы спутались на спине мокрыми прядями. Она сжимала вереск в ладони с перепонками. Они моргали, пока мерроу не улыбнулась с зубами и не уплыла. Взмахнув зеленым хвостом на солнце, она бросилась в волны.

Колени Сорчи ослабели. Мерроу. Настоящая. Была так близко, что ее можно было коснуться. Камень не ограничивал ее, морок не скрывал ее облик.

Едва дыша, она впилась пальцами в волосы и повернулась к Манусу.

— Там была настоящая мерроу!

— Знаю, — рассмеялся он.

— Манус, настоящая мерроу!

— Я ее тоже видел, милая.

— Это была фейри без морока, и она не испугалась меня!

Он отклонил голову и гулко рассмеялся.

— Ах, не зря я тебя взял! Я легко вижу любителя фейри. Идем, Сорча. Я хочу тебе кое-что показать.

Манус обвил рукой ее плечи, когда она подошла. Вес удерживал ее на покачивающемся корабле. Он был огромным. На палубе было двадцать мужчин, все бегали из одного конца в другой. Белые паруса хлопали на ветру, натягивались и вели их по водам.

Они прошли на нос корабля, встали за фигурой на носу. Сорча посмотрела на лицо деревянной женщины.

— Это фейри?

— Да, — ответил Манус. — Так мы всегда помним, кто дал нам дар и кто ведет нас.

— Вы так близки с фейри? — редкие признавали связи с магией. Фейри считали глупостями, веру в них — детскими выдумками.

— Никто не близок с фейри. Я приношу им вещи, порой людей. Как тебя.

— Людей? Зачем фейри люди? — Сорча не слышала о таком раньше. Она читала все книги о фейри, говорила с теми, кто встречал их. Никто не говорил, что фейри просили себе людей.

— Что-то всегда есть. Известный музыкант или художник, — он взглянул на нее, — повитуха.

Она застыла.

— Откуда вы узнали?

— Я нес тебя и твои вещи в свою комнату ночью. Я заслужил хоть заглянуть в мешок.

— Это ужасно.

— Ты могла оказаться убийцей, милая. Я защищаю своих людей и свой корабль.

Сорча не винила его за это. Она бы сделала так же, если бы незнакомец попал в ее бордель. Но это ощущалось как нарушение личного пространства.

Она потянула за камень на шее.

— Что вы смотрели?

— Пару книг. Как только я понял, что ты целитель, я оставил остальное.

— И ничего не взяли?

— Конечно, нет, — он выглядел оскорблено. — Я не вор, не пират. Что я украл бы у тебя, что не даст мне море?

Сорча выдохнула. Море бушевало, качало корабль. Сорча впилась в перила, смотрела на темные воды, где двигалась тень.

— Что это было?

— Это я и хотел показать, — сказал Манус. — Ты слышала об опекунах?

— Как еще один родитель?

— Как вид.

Сорча вскинула бровь.

— Нет.

Он встал за ней, поднял руку над ее плечом и указал на горизонт.

— Когда фейри метят корабль, его ведут не только мерроу. Опекун привязан к кораблю. Наполовину женщина, наполовину кит. Они пугают. Они могут руками порвать мужчину.

— Шутите.

— Нет. Они ведут наши корабли к Другому миру и смотрят, чтобы никто больше не прошел с нами.

Она хотела дрожать, но его ладонь была на ее плече. Он поймет, что она боится. Этого он и хотел. Было жестоко так делать.

— Я не люблю, когда меня пугают, — сказала она. — Я вам не верю.

— А стоит. Опекуны — настоящая угроза, лучше держаться подальше от воды, пока мы не доплывем.

Сорча покачала головой.

— Куда?

Он указал левее.

— Видишь?

Как она могла это упустить? Туман и тучи создавали стену посреди океана. Вспышка молнии пронзила небо, и хотя они были далеко и не слышали гром, она явно его ощущала.

— Мы плывем туда? Зачем?

— Это единственный путь в Другой мир, — сказал он, уходя.

— Гибразил не в Другом мире! — крикнула Сорча.

— Он на границе, милая! Вблизи ты увидишь.

Она хотела ударить его. Или схватить за дреды и выбросить за борт. Опекун.

Сорча фыркнула, но отошла от борта. Ей не нужно было больше страхов в голове. Она смирилась с дуллаханом, феями, детьми-подменышами и прочими пугающими фейри!

Ворча, она шла мимо моряков, что драили палубу на четвереньках. Они работали зловеще тихо. Они провожали ее взглядами по пути в каюту капитана, где она закрылась и заперла дверь.

Теперь морская болезнь утихла, и она смогла осмотреть его комнату. И это место потрясало.

— Кровать со столбиками? — пробормотала она. — Зачем такая кровать в море?

Она не была огромной, с трудом уместила бы двоих, но занимала много места. Стол из красного дерева стоял в углу. Он не выглядел использующимся. Там не было бумаг, пятен от чернил. Манус явно не сидел за столом.

Сорча заглянула под него.

— Нет стула? — пробормотала она. — Он лишь для украшения.

Коричневая овечья шкура покрывала пол, мягкая под ее босыми ногами. Она поджала пальцы ног в густой шерсти.

Кто-то постучал в дверь. Она развернулась и крикнула:

— Я не принимаю гостей!

— Хорошо! — крикнул Манус. — Мы отправляемся в центр бури. Она уходит от нас, так что ее еще нужно догнать. Оставайся в каюте! Я не хочу, чтобы ты выпала за борт.

Она скривила губы и повторила за ним:

— Я не хочу, чтобы ты выпала за борт. Хорошо, что вы мне помогаете, капитан, а то я уже думала выбросить вас в океан!

Из-за двери раздался смех, он был все тише, пока не пропал.

Сорча фыркнула и скрестила руки на груди. Она ощущала усталость, но сна хватило. У капитана оказалось мало интересного в комнате.

Где были сокровища? Карты чудесных мест? Хоть трофеи из путешествий! У него был корабль, отмеченный фейри!

Она скрипнула зубами и порылась в мешке. Одна вещь всегда успокаивала ее, где бы она ни была.

Тонкий пергамент был обернут вокруг кожаной обложки дневника. Бумага в нем закручивалась по краям, потемнела от времени. Она подняла его к носу и вдохнула.

Все еще пахло ею. Сколько бы лет ни была мертва ее мать, ее книги пахли как она. Старая бумага, лавандовое масло, солнце и немного клевера.

Как всегда, на глазах выступили слезы.

— Я скучаю, — прошептала она в корешок дневника. — Я оставила вчера папу и надеюсь, что поступила правильно. Ты всегда говорила мне быть смелой и доброй. Думаю, для того и это путешествие.

Она перевернула страницу и затерялась в заметках об исцелении. Она читала заголовки, советы, как остановить кровотечение, вправить кости, чистить раны, помочь беременности. Мать Сорчи знала многое, и все это она описала.

Этого было мало. Она хотела проглотить слова матери, хотела помнить ее голос. Десяти лет хватило, чтобы забыть о человеке многое.

Если Сорча сильно пыталась, она помнила, как солнце превращало рыжеватые волосы мамы в огонь. Как Сорча часами считала веснушки на руке матери, когда та болела. Но она не помнила тон ее голоса, истории шепотом или как она звучала, когда говорила дочери «Я люблю тебя».

Сорча всхлипнула и сморгнула слезы.

Качая головой, она похлопала по дневнику и вернула его в мешок.

— Останешься там, — прошептала она. — В безопасности.

Крылья ударили по иллюминатору корабля. Сорча отпрянула к кровати и уставилась на большого ворона, заглянувшего в комнату.

— Простите? — охнула она. — Кто вы?

Он каркнул, склонил голову и смотрел на нее желтым глазом.

— Нет, — она встала на ноги. — Нет. Мне не нужен пернатый друг в комнате.

Ворон не слушал. Он прыгнул на стол.

— Нет! — сказала снова Сорча.

Она махнула на него руками. Его было нечем прогнать, да и было поздно. Вороны были умными, но она не знала, что они могли так влететь. Если она спугнет его, он будет летать под потолком. Она посмотрела на его крылья.

— А ты большой, — сказала она. — Думаю, ты мог бы ранить меня крыльями в полете.

Он склонил голову на другой бок, прыгнул к ней.

— Ах, — выдохнула она. — Прошу, не надо.

Ворон отскочил.

— Нет, — Сорча покачала головой. — И так не надо.

Ворон застыл и посмотрел на нее.

— Ты меня понимаешь?

Он каркнул.

Сорча ошеломленно попятилась. Ее пятка задела край ковра, и она гулко рухнула на пол. От удара о дерево она скривилась, боль пронзила молнией.

Ворон поднял крылья, словно собрался взлетать.

— Нет! — Сорча подняла руку, другой потирая ушиб. — Я в порядке. Прошу, не надо!

Он замешкался, но крылья были подняты.

— Я в порядке. Я не думала, что ты меня поймешь. Ты капитана?

Реакция ворона была мгновенной. Его крылья раскрылись, голова поднялась на огромную высоту, он яростно каркнул.

— Я тебя оскорбила? — спросила она. — Прости. Это каюта капитана, и это логично.

Хотя говорить с птицей, словно она понимает, было не логично. Они были умными, и ее не должно было удивлять, что птица реагировала на ее слова.

Сорча прищурилась.

— Я все выдумала, потому что вчера я была в безопасности с семьей, а теперь плыву в Другой мир? Или ты меня понимаешь?

Ворон хлопнул крыльями.

Сорча поднялась с болью на ноги.

— Я схожу с ума. Сначала сделка с фейри. Теперь я думаю, что меня понимаю вороны. Что дальше? Опекуны окажутся правдой?

Она фыркнула. Капитан пытался запугать ее, чтобы она не выходила к мужчинам. Она понимала, что он не хотел, чтобы она мешалась, но он мог сделать это мягче.

Ворон каркнул снова и прыгнул к окошку. Он клюнул дерево, стучал через промежутки, словно умышленно. Между ударами он поглядывал на нее.

Он хотел позвать ее к окошку? Она сделала пару робких шагов вперед. Если птица понимала ее, она хотела, чтобы Сорча выглянула?

— Я схожу с ума, — сказала она.

Сорча смотрела на ворона, чтобы он не бросился на нее. Птица замерла. Сорча зацепилась локтями за окошко и склонилась в него.

Волны океана не доставали до окна, но соленые брызги усеяли ее щеки. Солнце село, пока она читала. Луна светила на волны, делая их серебристыми и белыми.

Было красиво. Дикий океан был последней загадкой в мире. Волна ударила по кораблю, и плеск воды был музыкой.

— Сложно поверить, что это место опасно, — прошептала она.

Она протянула руку к волне. Вода брызнула, холодая, пузырька задевали ее пальцы, лопались. Она подняла пальцы ко рту. Она слизнула соль с кожи, тихо смеясь.

— Видишь? — она оглянулась на ворона. — Это не так и опасно.

Тихий стук об бок корабля испугал ее. Она посмотрела на темные воды, но ничего не видела на глубине.

Сорча прищурилась, склонилась сильнее.

Что-то шевелилось в темноте. Она не видела, что там было, или откуда было движение, но тьма менялась.

Она вытянулась еще сильнее в окошко, сжимая корабль руками.

Во тьме океана, на расстоянии руки, моргал глаз — больше тарелки для ужина, черный, как ночь. Она его видела. И длинный опекун тянулся дальше корабля.

Рот Сорчи раскрылся, пальцы стали когтями. Голова опекуна была больше лошади! Силуэт напоминал человека, но кожа была призрачно-белой, в пятнах. Рот был большой брешью, что тянулась почти до ушных каналов по бокам головы. Волосы росли ирокезом на макушке, тянулись в волны, и Сорча не могла угадать его длину.

Глаз моргнул снова. Губы растянулись, казалось, в теплой улыбке. Сорча снова услышала стук. Длинный тонкий палец гладил бок корабля. Он замер на краю желтой краски и опустился.

Сорча тихо заскулила.

— Хорошо, — прошептала она. — Я буду внутри. Не переверни нас.

Она не хотела пугать опекуна, двигалась по дюйму, пока не упала на пол каюты. Тогда она стала задыхаться, махать руками. Когда она перестала ощущать руки? Ее сердце билось так быстро, что словно поднялось к горлу.

— Он настоящий, — шептала она снова и снова. — Настоящий. Это есть в океанах. Я больше не буду плавать.

Ворон качал головой, издавал звук, словно смеялся.

— Хватит. Ты это не видел.

Ворон все смеялся, даже когда Сорча бросила в него подушкой.

После всех открытий и качки корабля Сорча была уверена, что больше не уснет. Кошмары будут будить ее. Варианты будущего не дадут спать. Она не могла провалиться во тьму, отключившись. Но она сделала это, и разум не мучил ее снами.

Глава четвертая

Остров-призрак

Призраки прошлого шли с Эмонном по замку. Они тянули за плащ на его плечах, путались в его бороде, цеплялись за запястья, тянули его к мраку.

Он покачал головой, чтобы отбросить воспоминания, как воду с кожи. Ему не повезло. Разум держал его в плену, повторял воспоминания из детства.

Его отец смотрел холодно. Клинок в его ладони блестел на солнце, что скользило лучом по острию. Он опустил меч, ранив его лицо, кровь пролилась на поле боя.

Мать отвернулась. Ухмылка брата была выжжена в его разуме.

Воспоминания были его тюрьмой. Пытали его за годы глупой верности семье.

Снаружи собрались грозовые тучи. Серые и тяжелые от влаги, они грозили молнией и громом, что будут длиться днями. Погода злилась с ним, они вместе бушевали из-за биения сердца и дыхания, что сохраняли его живым.

Он впился пальцами в треснувший камень стены до пояса, что не давала сорваться с сотни футов. В юности он боялся бы порезать кожу. Теперь он слушал, как кристаллы царапают гранит, что крошился под его кулаком.

Низкий гул грома сотряс остров. Внизу к безопасности пещер спешили точки овец и фейри. Они переждут там гнев неба. Может, разведут огонь, будут пить медовуху и виски, рассказывать истории юности.

А их хозяин стоял на самой высокой башне и ревел на небо.

Эмонн слышал голос как свой на ветру. Низкий, как гром, но куда опаснее — голос его брата-близнеца.

— Это сделал ты, — сказал Фионн. — Ты в ответе за их страдания, за страдания сотен. Ты заставил меня, Эмонн. Теперь мы платим цену.

Он покачал головой.

— Я не выбирал эту жизнь. Я не заставлял тебя бить.

Рана на горле болела, кристаллы на шее бросали лиловый свет на его кулаки. Он все еще ощущал веревку, что вытиралась и качалась от ветра.

Он отпустил плащ и бросил его на камни. Он трепетал на ветру, растянулся, словно крылья из ткани.

Кожаные леггинсы обнимали его бедра. Одежда натягивалась на выпирающих камнях и проваливалась во впадины. Рубахи на груди не было, ветер свистел среди неровностей. Жуткие выступы были над штанами, на ребрах были следы ужасных ран. Его левое плечо было почти полностью из камня, большой кусок ограничивал его движения. Вены опала были на груди, на толстом бицепсе и тянулись по позвоночнику.

Самая глубокая рана была на шее. Идеальный круг шириной в два пальца был оврагом неровных кристаллов. Он делал голос Эмонна хрипом.

Как на плече, опал был и на его лице. Две линии начинались над бровью и на виске. Они пересекали его глаз, прерывались у рта, встречались на горле. Кристалл у его губ мешал говорить, и ему приходилось двигать лишь краем рта, он все время скалился.

Он выбрил голову по бокам, оставив волосы лишь сверху. Он заплетал их в косу, что свисала до середины спины. Золотые волосы были его последним кусочком красоты.

Когда-то Эмонн был самым желанным среди Благих. Сила его тела, легенды о его боях и синева глаз заманивали в его постель.

Он помнил, как красивые женщины отворачивались, увидев его истинный облик, кошмар, каким он стал. Это терзало его.

Он прошел к концу бойницы, носки свисали с края. Он закрыл глаза, ветер задевал щеки. Он свистел в кристаллах, и только Эмонн слышал его песню.

Он еще не умер, но время близилось. Скоро он уйдет.

— Хозяин, — голос Циана пробил бурю в голове Эмонна. — Если хотите прыгать, стоило сделать это давно.

— Уйди.

Гном не слушал. Эмонн слышал его шаги, он отходил в сторону.

Циан кашлянул.

— Теперь вы пугаете пикси в садах. Они смотрят вверх, словно ваше тело вот-вот упадет на них, а мне нужно, чтобы они собрали тыквы до начала бури.

— Пусть собирают под дождем.

— Их крылья намокнут, и они ужасные, когда у них мокрые крылья. Так отойдите на пару шагов, чтобы они не дрожали, — Циан замолк и добавил. — Или прыгайте, чтобы мы уже не переживали.