Сердце матери

17 ПОСЛЕДНЕЕ РОЖДЕСТВО

Мне всегда нравилось доставлять своим детям удовольствие. У нас дома стояли большие коробки конфет, которыми дети имели право угощаться, если хорошо себя вели. Я никогда не ждала особого случая, чтобы сделать им подарок. Я не покупала необыкновенные игрушки, но не забывала о приятных мелочах для детей, когда ходила за покупками. Годилось все: шарики, карты, наклейки, пластмассовые мечи… На дни рождения я дарила им более существенные подарки, например игры, которые могла позволить себе купить лишь изредка. Рождество — особый случай. Это был день в году, когда я баловала их больше всего. Я начинала покупать подарки уже в июле: с четырьмя детьми лучше браться за дело заранее. В этом году из-за химиотерапии и всевозможных обследований я запаздывала: уже началась осень, а я еще ничего не купила. Более того, в этом году Рождество было не таким, как всегда, — это было наше последнее Рождество. Узнав, что скоро умру, я поставила себе цель продержаться до 2009 года — любой ценой дожить до конца 2008 года и закончить его красиво. Это стало смыслом моей жизни. Поэтому это последнее для нас Рождество должно было быть самым красивым из всех, Рождеством мечты. Я пообещала это Жюли, Тибольту, Матье и Марго.

Я решила побаловать их как никогда, выполнить все их желания, чтобы от счастья у них головы кружились! Обычно я позволяла себе истратить двести евро на каждого из детей: этого хватало на покупку подарков, но, конечно, не на удовлетворение всех их желаний, высказанных в письмах к Деду Морозу. На этот раз я пообещала себе подарить им абсолютно все, что было в их списках. В результате за один только день, проведенный в «Карефуре» в начале ноября, я потратила тысячу восемьсот евро. Я уже не помню, что именно тогда купила, но тележка была загружена. Сначала я посетила отдел электроники, где купила игровые приставки: DS для Тибольта и РSР для Жюли. Моя дочь хотела получить ее в подарок на день рождения в мае следующего года, но она так расстроилась при мысли о том, что меня уже не будет, что мне захотелось сделать ей сюрприз. Конечно же, я выбрала еще около десятка различных игр. Для Матье я купила конструкторы: он обожал их и мог часами играть с ними. Я хотела, чтобы их было много, чтобы он даже не смог взять их все сразу, чтобы их количество его ошеломило. Что касается Марго, то для нее я выбрала множество аксессуаров для кукол: бутылочку с соской, коляску, кроватку и даже столик для пеленания с миниподгузниками. И я не смогла не купить множество других вещей: наборы, наклейки для тату, сумочку, которую можно самой украсить, для Жюли…

У меня было еще два месяца до Рождества, но основное я уже приобрела и с удовольствием представляла себе широко открытые глаза детей, когда они будут разворачивать подарки…

— Скажи, мама, а почему у нас нет украшений?

Этот вопрос где-то в начале декабря задал Тибольт, вернувшись однажды из школы. Он был прав: если я хотела исключительное Рождество, то прежде всего следовало украсить дом! Еще не поздно было приступить к этому. Уехав из Бромея, я оставила там все украшения и игрушки. Итак, мне предстояло пополнить наши запасы. Во вторник Кристелль поехала со мной в магазин подарков и декоративных украшений «Жифи», и там впервые в жизни я ни в чем себе не отказывала. Я купила все, что мне нравилось: светящиеся гирлянды — красные, белые и золотистые; блестящие шары — большие, средние и маленькие; а еще искусственные снежки, фигурки оленей, ангелочков и мерцающие звезды. Кристелль шла за мной по отделам и пыталась навязать свой вкус:

— Мари-Лора, это совершенно не смотрится вместе!

— А если я считаю, что смотрится?

— Ладно. Делай, что хочешь, но результат будет не самым лучшим!

— Я и не хочу, чтобы он был самым лучшим. Я хочу, чтобы он радовал взгляд.

— А-а, если так…

Действительно, я смешивала цвета, не задумываясь о том, подходят ли они друг другу. Я хотела, чтобы все блестело, сверкало, заполняло собой пространство. Увидев сумму к оплате, появившуюся на небольшом черном экране возле кассира, я слегка опешила — больше трехсот евро! — но тут же мысленно сказала себе: «Давай! Ты же знаешь, что тебе никогда больше не придется покупать новогодние игрушки! И потом: если ты хочешь чудесное Рождество, то не должна скупиться на гирлянды!»

Когда я протянула кассирше, невысокой улыбчивой брюнетке лет двадцати пяти, свою карточку, она пристально посмотрела на меня.

— Знаете, то, что вы делаете, — это прекрасно.

— Простите?

— Я видела вас по телевизору. Я считаю, что то, что вы делаете для своих детей, — прекрасно.

— Спасибо.

Ее слова были как бальзам на душу. Подобные признания от совершенно незнакомых людей всегда затрагивали меня за живое. В мгновение ока я забыла о сумме, которую сняла со своего счета! Вернувшись домой, я отнесла все пакеты в гостиную. Дети будут у Пинье до завтра, и я планировала сделать им сюрприз.

На прошлой неделе Жюли вернулась из школы сияющая:

— Мама, мой одноклассник сказал, что его отец-садовник подарит нам елку, если ты зайдешь к нему.

Щедрость людей не переставала удивлять меня. Одноклассник Жюли не солгал: я вернулась домой с огромной двухметровой елью, подаренной мне его отцом. Вечером, пока я болтала в кухне с Сесилией, Джо установил елку. Потом он украсил ее, развесив по ветвям игрушки, а по стенам, шкафам и окнам в гостиной — небольшие прозрачные декорации. Как всегда, Джо делал все не спеша и аккуратно, следил за тем, чтобы игрушки были симметрично развешаны, и это было так мило! Затем он взялся за гирлянды и развесил их там, где они никому не мешали. Это заняло у него два часа, и результат был просто фантастическим: все мигало, а комната просто купалась в разноцветных пятнышках света. Неимоверно гордый Джо встал рядом с елью.

— Мари-Лора, ты заметила?

Я посмотрела на огромное дерево, достававшее до потолка, и увидела, что с помощью гирлянды Джо выложил мои инициалы, МЛ, на всю высоту ели. Это было потрясающе!

Накануне Эвелин подарила мне фигурку Деда Мороза, наполненную гелием. Я укрепила его у холодильника: казалось, будто он порхает над подстилкой для котов! На следующий день я услышала первые возгласы радости, когда дети были еще в саду:

— Вау! Посмотри, даже на окнах кухни украшения! Такого никогда еще не было!

Вслед за Тибольтом и Матье в дом на чашечку кофе зашли Пинье. Мальчишки бегали по гостиной, восторженно крича, а Марго, сидевшая на руках Валери, вертелась во все стороны, требуя, чтобы ее поставили на пол. Как только ее отпустили, она бросилась в соседнюю комнату, где потрогала каждый разноцветный шарик, висевший на уровне лица. Все было отлично. Я не жалела потраченных денег, это того стоило! Наконец все было готово. Оставалось лишь купить несколько мелочей, ненавистных мне в тех случаях, когда их дарили моим детям: пластилин, бисер… В конце концов, это будет уже не моя забота: не я буду отдирать пластилин от стола, чистить диван от жирных пятен и вытаскивать из пылесоса крохотные бусинки! Я могла дарить детям все, что хотела, не задумываясь над подобными мелочами…

24 декабря мы, как и каждый год, приехали к Сесилии и Роже. С нами были мои двоюродные сестры Вероник, крестная Тибольта, и Натали. Вечером заехал Карим, чтобы выпить с нами. Все сразу же накинулись на пунш. Моя подруга Валери, руководитель детского клуба дзюдо, приготовила его специально для меня и приехала пораньше, чтобы передать нам несколько литров этого вкуснейшего напитка. Жюли, Тибольт и Матье играли с Эми и Стивеном. Только Марго с нами не было: мы решили, что ей лучше остаться у Пинье, ее дом был там. Когда мы сели за стол, я была уже немного навеселе. Сесилия внесла шоколадный торт с пятью свечами: в этот вечер мы отмечали день рождения Матье. В каком-то оцепенении я смотрела, как он набирает побольше воздуха и изо всех сил дует на свечи, чтобы погасить их. Эми пришла ему на выручку. Не знаю, почему — может, потому что была пьяна или потому что впервые за последние несколько месяцев позволила себе расслабиться, но я почувствовала, как меня охватывает грусть. Слегка «заторможенным» голосом я попросила Роже включить радио.

— Найди веселую рождественскую песню.

Он переключал станции, пока не попал на мою любимую песню «Дед Мороз». Это была современная обработка, но в стиле ретро. Голос мужчины, исполнявшего ее, был громким и отчетливым. Мне понравилось.

— Давайте петь! Все вместе!

Никто не пел, кроме меня. Я же горланила вовсю:

— Ты спускаешься с неба, ты несешь подарки, ты тащишь полные мешки, так не забудь мне башмачки…

В это время Сесилия (негодяйка!) снимала меня на видео. Увлеченная пением, я этого не замечала. Я вложила в исполнение всю свою душу, подражая дирижеру… вот только оркестра не было! Позже, просмотрев видео, я отметила про себя, насколько тяжелым был мой голос. Я увидела рядом с собой Роже, который только делал вид, что поет. А еще я заметила, что в тот вечер у меня в глазах блестели слезы…

— А когда будут подарки?

Мы словно очнулись: мы забыли о подарках, спрятанных в шкафах на втором этаже! Этот вопрос, который мучил всех детей, задал Стивен. Было уже около полуночи, и их терпение заканчивалось.

— Почему нет подарков?

— Послушайте, дети, у меня для вас плохая новость: Дед Мороз… он… не приехал!

Жюли и Эми рассмеялись, а Матье сердито посмотрел на меня:

— Как это не приехал?

— Один из его оленей сломал ногу.

— Значит, он не приедет?

— Конечно, приедет, глупенький! Просто он задерживается!

Только Матье и Эми все еще верили в Деда Мороза. Вероник предложила им прокатиться на машине и попытаться рассмотреть на небе его сани. В это время мы положили под елку подарки. Их были горы! Мы суетились больше, чем Майя — сенбернар Сесилии и Роже, которая бегала между кучками разноцветных пакетов. Подарков было так много, что некоторые из них пришлось завернуть в бумажные скатерти. Когда дети вернулись, началось их вручение. Мы читали имена, написанные на пакетах:

— Для Тибольта! И для Эми! А это для Матье!

Счастливые дети складывали подарки в углу комнаты, и вскоре их самих уже не было видно среди пакетов. Когда мы звали кого-нибудь, среди гор мятой бумаги появлялась голова:

— Я здесь!

Гора подарков для Матье была самой высокой, чему он несказанно обрадовался. Даже Сесилия была рада своему «Скраблу» на DS. Я получила только коробку конфет. Я сама предупредила всех, что не хочу ничего другого: что бы я с этим делала? Когда дети распечатали все свои подарки, было уже поздно, и мы легли спать. К счастью, мы ночевали здесь же: в моем состоянии я бы далеко не уехала…

Но на этом Рождество не закончилось. На следующий день мы снова праздновали, на этот раз дома, с Жилем и четой Пинье. Дети, не успев еще толком рассмотреть подарки, полученные накануне, с радостью набросились на новые. Я специально отложила некоторые из них на второй день Рождества. Жиль и Пинье тоже приготовили подарки. Валери подарила Жюли набор для изготовления украшений, мальчишкам — игрушечный джип, а Марго — высокий стул для кукол. Было безумно приятно слушать, как моя младшая дочурка лепечет под елкой, занимаясь своими куклами. Я чувствовала себя разбитой: шумное празднование накануне совсем лишило меня сил. Именно в этом момент я осознала, что за последние два месяца мое здоровье резко ухудшилось. Я стала переносить медикаментозную химиотерапию гораздо хуже, чем предыдущее лечение. Я очень много спала, меня постоянно тошнило. Тем не менее это не помешало мне съесть на завтрак копченого лосося и жаркое из конины в соусе…

Следующие три дня я отходила после этого незабываемого Рождества. Дети, проводившие со мной каникулы, не особенно этому удивлялись. Приближался конец года, я достигала поставленной цели, мне надо было продержаться еще совсем немного.

Новый год мы встречали у Валери и Флорана. Присутствовали те же люди, что и на вечеринке месяц назад. Разница заключалась в том, что теперь с нами были… дети. Поэтому и шума было гораздо больше! Мы даже устроили маскарад: Сесилия нарядилась секретаршей, Роже нацепил какой-то плащ, Валери была официанткой, Флоран — пещерным человеком, Магали — Зорро, ее муж Серж — хиппи, Жюли — невестой с ушами Микки Мауса, Эми — принцессой, Тибольт — Черепашкой Ниндзя, а Матье — Спайдерменом. Я же была одета в наряд младенца, который заказала по Интернету, и весь вечер провела с соской во рту. Я пыталась веселиться, но, следовало признать, мне было плохо: меня тошнило, а десятый позвонок постоянно напоминал о себе. Я не выпила ни капли спиртного и, сплясав вместе со всеми танец маленьких утят, провела остаток вечера сидя, чтобы хоть как-то облегчить жуткую боль в спине. В полночь мы все расцеловались. Я обняла детей и пожелала им счастливого нового года.

Итак, январь. Начался 2009 год, а я все еще была жива. Несколько месяцев назад некоторые врачи говорили, что я не проживу так долго. Но я не умерла, я сдержала свое обещание детям: продержаться до конца года! Я по-прежнему была на ногах, но в каком состоянии… У меня все еще была тяжелая голова после Рождества. Я все время чувствовала усталость, меня тошнило, а пробелов в памяти с каждым днем становились все больше и больше. Очевидно, я плохо переносила медикаментозную химиотерапию. Перед самым Рождеством у меня появилась сыпь на подошвах, а также очень болезненные прыщи и трещины.

— Карим, я ведь говорила, что брошу все, если появятся побочные эффекты. Может, пора потихоньку заканчивать с этим?

— Хорошо, я поговорю с доктором Пико. Попытаемся уменьшить дозу.

Доза была уменьшена, но я продолжала очень много спать. Тошнота усилилась, а несколько дней спустя после Нового года началась частая рвота. Иногда я только выпивала чашку кофе и тут же бежала в туалет… Это было очень неприятно, и у меня не было никакого желания терпеть все это: я не хотела продлевать себе жизнь такой ценой. Боль, как и прежде, пугала меня больше, чем смерть. Я страдала молча, жалея детей: мое время подходило к концу, и они это понимали. Иногда я чувствовала на себе их взволнованные взгляды, но ни один не заговорил со мной на эту тему. Я думаю, им было страшно.

Я встретилась с доктором Пико и сообщила ему о своем желании прекратить медикаментозное лечение. Он понял меня и заговорил об экспериментальной химиотерапии.

— Экспериментальная? Что это значит?

— Речь идет о препаратах, которые испытывают в лабораториях на животных. У нас нет данных об их эффективности, поэтому их назначают больным на заключительных стадиях, у которых нет шансов на выздоровление.

— Мне нечего терять.

— Решать вам. Подумайте, и мы вернемся к этому вопросу на следующей неделе.

Я тут же поговорила с Каримом.

— Подобное лечение очень сомнительно, Мари-Лора. Оно может помочь тебе продержаться еще месяца три. Но может также ускорить процесс и погубить тебя за две недели.

Сложно оценивать подобные сроки. В октябре мне говорили, что я умру в январе, затем прогноз продлили до февраля. Сейчас был январь, и я пока что не пребывала в агонии. Правда, Карим предупредил меня:

— Сейчас ты в относительно хорошей форме. Но с момента, когда все начинает рушиться, болезнь протекает быстро. Даже очень быстро.

Я произвела собственные подсчеты. Я рассчитывала прожить два месяца. Согласно словам Карима, экспериментальная химиотерапия поможет мне продержаться еще месяц. В лучшем случае. В худшем случае я потеряю из-за нее больше месяца жизни. Я предпочла отказаться.

Прекращение медикаментозного лечения уменьшило тошноту, но не усталость. По утрам мне все сложнее и сложнее было вставать. Через неделю началась тахикардия. Вскоре появилась боль в груди, мне стало трудно дышать. Карим констатировал:

— Метастазы в легких «закипают».

Мне увеличили дозу морфина с помощью пластыря, который я приклеивала на грудь каждые три дня. Боль в легких уменьшилась, но морфин вызвал тошноту, и рвота возобновилась.

— Карим, ты уверен, что с этой рвотой нельзя ничего сделать? И не делай такое лицо!

Карим был похож на грустного коккер-спаниеля. Он все ходил вокруг да около, когда я задавала ему вопросы. Похоже, ему предстояло сообщить мне плохую новость.

— Ну же, Карим!

— Просто, когда все так развивается…

— И что?

— Начинается процесс, который…

Наконец-то он это произнес. С огромным трудом, не очень четко, но я поняла. Он хотел сказать, что опасается, что с этого момента ухудшение будет быстрым. В конце концов, это не стало для меня чем-то неожиданным. Тем более что приближалась дата конечного срока. Мне все говорили, что в случае с раком ничего не известно наверняка, тем не менее я отправилась смотреть надгробный камень: плиту из розового мрамора с вкраплениями серого, установленную вертикально в виде книги, как я и хотела. В идеале я хотела закрытую книгу, но когда услышала цену, то засомневалась.

— Десять тысяч триста евро? Гм… А если убрать несколько страниц, будет дешевле?

В конце концов я выбрала открытую книгу. За пять тысяч триста евро я получила лучший подарок на Рождество из всех, которые мне когда-либо дарили.