Сердце-океан

ГЛАВА 20 СЛЕЗЫ СЕРДЦА

- Помнишь песню, которую часто напевала бабушка Рипша?

- Она много песен знала, а я особенно не прислушивался,-ответил как всегда скупой на разговоры Намар.

Мы засиделись заполночь, что часто случалось, вспоминая о нашей прошлой жизни в Сате-Эр.

- Ну, ту, в которой ветер брат, дорога сестра, помнишь?

- Может быть… А что?

- Она не выходит у меня из головы. Я все пыталась вспомнить слова. Раньше у последнего хозяина, я боялась даже мечтать о свободе. А теперь я вольная и знаю: эта песня обо мне. О том, как я иду к северу.

- На Самарьяр что ли? Гм… -Намар усмехнулся. Может быть он тоже сомневался в существовании этого острова?

- Аржак, ты ведь кажется, бывал в тех местах?-повернулась я к мешавшему в костре угли командору.

- Не бывал,-нехотя отозвался тот. Он почти дремал, зачарованный горячим светом углей. -На севере был, в Торувальо. Бигару там встречал, а на острове не был. Да никто и не знает, как туда добраться, да еще и к океану подойти через земли гомусов.

- Брось ты эту затею,-предложил Жулалу.-оставайся с нами. Мы скоро идем на юго-восток. А?

- Я ведь потому и сбежала из Леранья-Рес, что меня тянет туда, на север. А не могу противиться этому. Там мой дом, я это знаю, хотя ничего о нем не помню. И если бы вы знали, чем я пожертвовала, чтоб обрести свободу. И потом, у меня была карта, настоящая древняя навигационная карта, показывающая путь к Самарьяру. Я отлично помню ее.

- А ты что, действительно знаешь тайну бигару?-спросил Намар после некоторой паузы, в течение которой, видимо, они осмысливали мой монолог.

- Не спрашивай… Лучше подыграй мне.-Я подала ему инструмент…

С лепестками ночного костра

Бесприютная тьма тихо спорит.

Ветер - брат мой, дорога - сестра,

А любимый - далекое море.

Я к нему дни и ночи спешу

И мечтаю, как там на закате

Успокоюсь, согреюсь, усну

Я в его леденелых объятьях.

А когда всколыхнется заря,

Горизонт ослепляя лучами,

Я увижу мираж корабля

С полыхающими парусами.

А пока снова возле костра

Бесприютная ночь одинока,

Брат мой - ветер, дорога - сестра,

И по-прежнему море далеко.

Вскоре дети Антэ должны будут повернуть на юг. Мы побывали уже почти во всех более или менее больших городах Амфилиона, заходили и в маленькие. Нужно было искать другое место. Здесь нас уже слишком хорошо знали, мы могли в любой момент наткнуться на патруль римлян. Нам оставалось побывать лишь в одном самом большом городе этой провинции, а потом… Потом мне придется продолжить путь на север одной. Снова одной…

Дети Антэ не хотели и слышать о том, чтоб идти в земли варваров, где водились гомусы и прочие дикие животные, наподобие скубиларов. Я их и не просила, прекрасно понимая их опасения. Мне ведь доводилось встречать домашних гомусов, более или менее привыкших к человеку. А как же тогда ведут себя дикие?

Настроение у меня было унылое. Да тут еще и мамаша Лалы…

Она решилась, наконец, сменить амплуа и давно собиралась это сделать и вот теперь окончательно надумала. Она мотивировала это тем, что якобы заботится о своей подрастающей дочери, у которой теперь должен быть свой номер. Слезливые песни она оставляла ей. Но мне казалось, что истинная причина в другом. Мать чувствовала, что дочь исполняет песни лучше ее, и порой она только мешала своему чаду, которая своим голосочком доводила до слез публику. Мамаша стала разучивать монологи из трагедий. Когда-то она была дэшу у одного римлянина, который писал нечто подобное. Кое-что она даже помнила, а кое-что хранила в свитках, которые стащила когда-то, отправляясь странствовать с бродячей труппой. По вечерам теперь можно было слышать ее низкий голос. Напыщенно и с непривычной для меня, но принятой в тогдашнем столичном театре истеричной интонацией она декламировала:

Капли крови на лезвии остром -

Это слезы истерзанного сердца.

Или это пурпурный закат

Отразился в блистающей стали?

Но ни стонов, ни криков, ни жалоб

Не услышишь ты и не узнаешь.

Небо тьма застилает ночная.

Никогда я тебя не увижу…

Рыдающие ее возгласы погружали меня в меланхолию. "Никогда я тебя не увижу!"- произносила она с таким страданием, что мне, не смотря на всю наивность ее искусства, становилось больно и тоскливо. Я опять вспоминала Леранья-Рес. В последнее время я вспоминала его все чаще. И был повод.

Это произошло в одном из самых больших, а может быть и в самом большой городе Амфилиона, в котором мы давали концерт. Он был основан давно и не цезарийцами, а одним из древних вождей местных племен. Здесь, как ни в каком другом месте сохранялись местные обычаи, и правил им единолично потомок того самого вождя, а не римский наместник. Поэтому в городе не было ни римского гарнизона, ни даже обычной милиции. Город был спокойным, лояльным к империи, и потому римляне наведывались сюда лишь несколько раз в год, чтоб собрать налоги и заодно проверить, все ли спокойно. Нам не повезло, мы попали туда как раз в такое время.

Нам оставалось надеяться лишь на то, что сборщики налогов не станут интересоваться какими-то бродячими комедиантами, пусть даже и унчитос. У них ведь и своих проблем хватает. Поэтому мы и решили не ждать, отсиживаясь в предместьях, пять дней, в течение которых город был полон римлян, а отправляться на работу. И тем не менее нам приходилось очень осторожничать.

Кроме большой рыночной площади в городе было еще несколько поменьше. Для начала и чтоб присмотреться к местной публике, мы решили дать представление на окраине, перед входом в святилище. Здесь на небольшой площадке располагалось несколько лотков и постоянно толпился десяток - полтора димехо с их рабами и скотиной.

Здесь мы решили дать мини концерт не в полном составе. Выступали только Лала под аккомпанемент одной лишь жалейки, ее мать с новым своим надрывным репертуаром и Жулалу с Гончей. Я же с Намаром и Аржаком отправилась в центр на разведку.

Чем ближе мы подходили к центру города, тем менее заметным становилось наше отличие от местных жителей. Город оказался на редкость гостеприимным, потому что нам встречалось множество самых разных людей, с разными оттенками кожи, в разных одеждах и говорящих на разных языках. Мы начинали чувствовать себя более уверенно. Даже мой весьма экзотичный наряд не так сильно бросался в глаза в столь пестрой толпе. Пробираясь сквозь толпу народа на центральной площади, мы подыскивали подходящее место для арены.

Вскоре я заметила, что моих попутчиков рядом нет. Намар и Аржак потерялись в толпе, хотя это я, конечно же, потерялась, а не они. Я решила, что возможно они просто обнаружили хорошее место и остановились там, ну а я пролетела в рассеянности мимо. Остановившись в стороне от бурлящего потока горожан, я принялась отыскивать глазами своих спутников. Они должны были быть где-то неподалеку. Но вокруг озабоченно шныряли лишь сотни незнакомцев и незнакомок.

Поблизости я заметила сваленные кипы соломы и решила забраться на один из них, чтоб приглядеться с возвышенности. Но и это не помогло мне. Я ориентировалась на разноцветное и очень яркое перо, которое обычно торчало в широкой шляпе командора, но не могла ничего подобного отыскать глазами. Куда они могли запропаститься? Зато я увидела римлян, трое солдат во главе с командиром маршировали перед усталым толстяком в тоге с позолоченными краями. Бесцеремонно раздвигая толкучку, они шагали в моем направлении. К тому же стоящая на возвышении я привлекала нежелательное внимание прохожих. Один из них, молодой парень с хитрым лицом, остановился рядом и обратился ко мне на незнакомом наречии. Но я тут же быстро спрыгнула и, увернувшись от его попытки схватить меня за руку, нырнула в толпу. Всего уже в нескольких шагах от меня прошествовал римский патруль, сопровождавший налогового инспектора.

Мне пришлось вернуться на окраину города, где уже закончилось выступление остальных артистов. Неприятное догадка возникла у меня: мне стало казаться, что Намар и Аржак избавились от меня нарочно. Почему иначе они даже не пытались найти меня? Впрочем сами они стали утверждать, что искали меня истово, но тщетно.

Мне в это верилось с трудом. Но вскоре я и вовсе забыла эту обиду, после того, как услышала от них кое-что.

Когда мы вернулись в лагерь, всю дорогу таинственно перешептывавшиеся Аржак и Намар объявили всем, что у них есть плохие новости.

- На нас охотятся,-сообщил командор.

- Это нам известно, мы постоянно в опасности,-ответил за всех наш завхоз.

- На этот раз за нами охотятся намеренно, именно за нами. И я могу сказать почему.

- Почему?-хором спросили все и я в том числе.

- Это все из-за Скубилар. Это ее ищут. А мы все из-за нее в опасности.

Лицо командора в эту минуту вновь стало таким, каким я увидела его впервые в Сате-Эр, когда просила о помощи. Суровое и безжалостное, оно снова выражало недоверие. Все, конечно, посмотрели на меня.

- Меня ищут?-переспросила я на всякий случай.-Ты уверен, Аржак, что речь шла не о моем диком собрате? Может быть это был разговор всего-навсего двух охотников?

- Я разговаривал лично с тем, кто разыскивает тебя,-резко заговорил командор.-Он нас с Намаром и спросили, кто мы такие. Нам конечно пришлось соврать, сказав, что мы крестьяне из Маджада, прибывшие на ярмарку, чтоб закупить новых семян.

Слава богам, что солдаты ничего не смыслят в сельском хозяйстве, а то бы он в миг раскусил, что никакие мы не крестьяне. Так вот он и стал расспрашивать, не встречали ли мы по дороге бродячих артистов, а с ними - тебя. Он в точности описал твою внешность и даже назвал, между прочим, твое настоящее имя.

Оказывается, при рождении тебя назвали Юлией.

- Нам обещали здорово заплатить, если мы увидим тебя и доставим к ним,-добавил опечаленный или просто задумавшийся о чем-то Намар.

- И не только нам, как ты сама понимаешь,-огрызнулся Аржак.

- Понимаю,-промолвила я растерянно, вспомнив того хитрого парня на рынке. -Понимаю…

- Кому-то ты очень нужна, раз тебя ищут даже здесь.

- Очень нужна,-повторила я.

Дети Антэ еще долго что-то обсуждали, не иначе мою участь. Возможно, они решали, сдавать ли меня за те деньги, что предлагали им солдаты или я больше принесу дохода, выступая на рыночных площадях. Я даже не слышала, о чем они говорили, совсем о другом думала. Я очень нужна, раз меня ищут и так далеко и давно. И это мог быть только он, Сагдор. Тогда у меня не возникло и малейшего сомнения.

В ту ночь я не могла уснуть. Я думала о том, как мне стоит поступить. Я всерьез задумывалась о том, чтоб сдаться солдатам самой. Но хоть и была эта мысль серьезной, но она не долго торжествовала. Я просто позволила себе немного помечтать о том, что смогу вернуться в Леранья-Рес.

- Твоя дорога лежит теперь только на север, Скубилар,-сказала я себе вслух, потому что доводы разума уже слабо действовали на взволнованное сердце.

И все же, как приятно было знать, что он меня ищет, я ликовала, забывая об отчаянном своем положении. Я не имела понятия и не знала, что говорили обо мне дети Антэ. Решили ли они избавиться от меня или уходить вместе. Приближалось утро. Я не сразу почувствовала, как в бок мне стало тыкаться что-то мокрое и теплое. Это была Гонча. Я вышла из своей сладкой дремы и выглянула из повозки.

- Тихо. Есть разговор,-сказал Жулалу, озираясь.-Отойдем.

Я оглянулась на спящих крепким утренним сном Лалу и ее мать и вылезла на воздух.

Я уже знала, о чем он собирался говорить со мной. Меня, конечно же, решили сдать, причем я разумеется ничего об этом не могла знать. Жулалу удивился, когда услышал от меня:

- Я знаю, что меня хотят выдать. И я не виню вас: таких денег вам не заработать и за полгода.

- И что ты думаешь делать?-спросил он и опять оглянулся на повозку.

- У меня только один выход.

- Уходить?

- Да. Но сперва мне нужно выяснить одну вещь. Я хочу узнать, кто разыскивает меня.

- Зачем?

- Это очень важно. Тебе не понять.

Разумеется, я не стала ни с кем прощаться, кроме Жулалу и Гончи. И я очень сожалела о том, что мне пришлось расстаться с детьми Антэ намного раньше, чем я намеревалась, да еще таким образом. Я не держала на них зла. По меркам этого мира, они собирались поступить совершенно правильно: обезопасить себя и заработать деньги. С точки зрения разумной логики, все было верно и справедливо.

Но ведь они не думали, что я стану спокойно дожидаться своей участи? Как всегда на рассвете я отправилась одна по направлению к городу.

Город просыпался медленно. Здесь видимо вообще было не принято вставать до восхода. Было опасно бродить по спящим улицам и привлекать внимание. Без языка и в экзотическом наряде я была замечательным объектом для подозрений. Я старалась быть очень осторожной и пробиралась к центру самыми глухими закоулками. Я толком и не знала, куда идти и кого или чего искать. Полагалась на случай или на везенье. Где-то глубоко в глупом сердце таилась надежда на то, что Сагдор здесь был сам лично. И потому меня тянуло к большому зданию, расположенному возле рыночной площади. Это была гостиница для знатных приезжих. Если бы Марк по какой-то причине приехал в этот город, то он, конечно, мог остановиться только здесь. Я не верила себе, но надежда меня не оставляла.

Римляне, которые, как надо полагать, пировали вчера у местной знати, не собирались приниматься за работу ранее полудня. Рядом с воротами гостиницы даже стражи не было. Я нашла удобный наблюдательный пункт, из которого был отлично виден парадный вход. Одно было неудобство: к свалке старых телег, в котором удачно можно было спрятаться, можно было пройти только рядом с парадной дверью гостиницы. Сейчас это было сделать просто - рядом не было ни души. А потом? Я не очень-то задумывалась тогда об этом. В моей голове царили совсем другие мысли.

Постепенно становилось шумнее, центральная площадь заполнялась народом, повозками с товарами и без, покупателями, продавцами или просто зеваками, скуки ради приходящими сюда каждый день за свежими новостями, сплетнями и зрелищами.

На рыночных площадях больших городов происходило немало событий, достойных обсуждения: драки, кражи, мухлеж. И гвалт всегда стоял ужасный. Но несмотря на возрастающий шум, меня стало настойчиво тянуть в сон. Ведь я не спала всю ночь, и теперь организм требовал отдыха. Я задремала, хотя это было сложно. Все равно до полудня было еще далеко.

Очнувшись ото сна, я прежде всего взглянула на вход в гостиницу и окна. Теперь там уже сновали слуги, доносились приятные запахи еды. А я даже не захватила с собой воды, не говоря о чем-то более существенном. Не было у меня и денег или чего-то, что можно было продать.

- Ты опять осталась ни с чем, Скубилар. В который раз,-сказала я себе.

Можно было, конечно, стащить что-нибудь на рынке, не так уж это было для меня сложно, хотя и несколько зазорно для гордой бигару. Но я сейчас не гордилась, мне очень хотелось есть, а еще больше - пить. Тем не менее я не могла выйти теперь из своего укрытия. Для этого мне каким-то чудом пришлось бы миновать появившуюся у входа в здание гостиницы римскую стражу. Потому мне, мучимой голодом и жаждой, необходимо было продержаться здесь в лучшем случае до того, как все вельможи разойдутся собирать налоги, сопровождаемые своими слугами и стражей, а в худшем - пока они снова не лягут спать, что произойдет еще совсем, совсем не скоро. И все это только для того, чтоб потешить свою глупую, эфемерную надежду.

Я полагала, что меня никто не видит среди телег, зато мне хорошо было видно всех, кто входил или выходил. Я искала знакомых, тех, кто мог иметь отношение к поиску меня. Мне казалось, что возможно среди нескольких десятков разномастных римлян окажется тот, кто знает меня лично. И этот кто-то был осведомлен о пути моего передвижения и о детях Антэ, а что если ему известно и о дальнейших моих планах?

Но никого из проходящим мимо я не узнавала. И тем не менее в каждом мне грезился посланник Сагдора.

И зачем я здесь сижу? Что хочу выяснить? Все ведь напрасно, бесполезно. Я ведь все равно не смогу вернуться к Марку. И все же уйти, зная, что здесь мог быть он, а я его не увидела, было выше моих сил. И я продолжала сидеть.

И сидела, пока не услышала доносящуюся с рыночной площади знакомую мелодию. Это казалось невероятным, но дети Антэ решились на безумный шаг. Дать концерт перед самым носом римлян, зная, что среди них есть те, кто ищет именно их. Ну и пусть меня уже не было среди них, тот, кто искал меня, ничего не знал об этом. А хотя…

Я привстала на оглоблю, высунув рискованно голову, и еще пристальней и внимательней стала вглядываться на подворье гостиницы: сейчас он должен был выдать себя.

Никто из римлян не обратил ровно никакого внимания на нестройную дилетантскую мелодию доносившуюся с площади. Никто, кроме одного. Это был не Сагдор, его я узнала бы даже издалека. Он один вышел не с парадного входа, а с черного, и я не могла рассмотреть его как следует. Он поманил к себе нескольких стражников и решительно двинулся к рынку. Он словно давно ждал появления артистов и знал, что рано или поздно они обнаружат себя. Действительно, с исчезновением меня, как легкого источника дохода, им снова нужно было зарабатывать деньги по старинке. И все же такой риск казался глупостью. Но кто же это человек? Я сердцем чуяла: знаю его. Но кто он?

Понятно, что мне нужно было следовать именно за ним. И теперь, когда основной преследователь ушел в ложном направлении, возможно, остальные не обратят на меня внимания? Я как можно тише выползла из-под телег и быстрым шагом пошла по гостиничному подворью. Здесь в основном были рабы и несколько солдат. И я слишком выделялась среди всех них. Меня конечно заметили. Я старалась не паниковать и не слишком спешить, иначе меня приняли бы за воровку, которая стащила что-то и улепетывает. Рабы смотрели на меня с интересом и некоторым удивлением, а солдаты преградили мне путь. Их было двое: один выглядел суровым, другой - насмешливо оглядывал меня.

- Ты откуда взялась?-спросил второй.

- Я приходила сюда на ночь,-улыбнулась я беззаботно.

- И кто это на тебя позарился, замарашка?-снова спросил смешливый парень.

- Тот, кто только что ушел вон туда,-я указала в сторону рынка.-Он приказал мне следовать за ним.

- Ты дэшу?-подал голос суровый солдат.

- Да,-ответила я, чтоб отвести лишние подозрения.

- Чья?

- Одного из местных дичито.

- Откуда знаешь наш язык?-продолжал допрос первый.

- Постой, может быть, она и нам сгодиться?- омерзительным тоном сказал второй и попытался поймать меня за руку.

Я отпрыгнула, но сбежать все равно не смогла бы.

- Мне, кажется, это не понравиться моему хозяину.

- Какое нам дело до твоего хозяина, дикаря?-Римляне считали дикарями всех, кто не жил в Цезарии.

- Но это точно не понравиться вашему начальнику. Мой хозяин обещал меня ему.

- Какому еще начальнику?-насторожились солдаты.

- Тому, что только что ушел на рынок. Я должна спешить за ним, он будет сердиться.

Я надеялась, что они сейчас переспросят, назвав его имя, но напрасно: они лишь понимающе переглянулись и только. Второй снова скривил улыбку и хмыкнул, первый махнул рукой и сказал:

- Ну, давай отсюда быстро!

Мне не нужно было указывать дважды. Я тут же припустила к выходу из ворот, уже не боясь, что за мной погонится кто-то. Вслед мне понеслись лишь смех и свист.

Рыночный день был в разгаре, народу было полно. И хотя я потеряла из виду римлянина, который искал меня, я знала, куда нужно идти - на звуки музыки. Там и он должен быть. Если, конечно, догадка моя оказалась верна. А что если этот солдат вовсе и не меня ищет, а лишь хочет выполнить свой чертов долг, то есть проучить пару - тройку унчитос. Ну, уж нет! Спасать я их не стану, они собирались меня предать! А Жулалу? А Лала? Они-то ни при чем.

Я пустилась бегом. Пусть их эмбронские боги будут им судьями, но меня потом совесть будет мучить из-за того, что знала и не предупредила их об опасности. Я все-таки не унчитос, а бигару. Если быстро обогнуть рынок по периметру, где народу было поменьше, то я, возможно, смогу опередить римский патруль и предупредить детей Антэ.

На бегу я даже успела перехватить пару глотков воды, правда дождевой. Сегодня ночью прошел первый, пока еще небольшой дождик. Впереди меня ждал целый сезон весенних дождей. Вода скапливалась во всех оставляемых на ночь емкостях: в неподъемных глиняных жбанах, горшках и амфорах и даже в декоративных выемках фундаментов. Возле одной такой выемки я остановилась на несколько секунд, успев умыться и сделать пару глотков дождевой воды с привкусом извести. В тени она не успела испариться.

Музыка звучала все громче. Я приближалась к тому месту, где шел концерт. Вокруг него народ толпился так плотно, что мне никак было не подобраться. Зато вся она сразу же расступилась бы, появись здесь римская стража. И где же она? Я что так быстро неслась?

Римлян не было видно. Как не пестра была здешняя ватага, пернатые шлемы и блестящие тораксы цезарийцев нетрудно было бы заметить и среди этой толпы.

Однако ни единого признака того, что римляне здесь или вот-вот нагрянут не наблюдалось. Я подобралась как можно ближе к площадке представления, и уже видела мать Лалы, выступавшей со своим пронзительным монологом. Видимо читала она по здешним меркам действительно не так уж плохо. Толпа притихла и сочувственно слушала ее рыдающие реплики. Римляне не показывались, я начинала подозревать неладное. Но тут меня осенило: да с чего я вообще взяла, что они отправились сюда? Возможно, они ушли совсем в другую сторону по своим делам. Или нет? А если они подбираются?

Как я не пыталась привстать на цыпочки, с моим маленьким ростом невозможно было разглядеть кого-то дальше двух-трех шагов. Но если бы римляне все-таки нагрянули, это бы сразу стало заметно. Мать Лалы закончила свой трагический монолог и толпа снова загудела и засвистела. Некоторые стали бросать монеты прямо ей. Я недоумевала. На сцену вышла Лала, зазвучала грустная мелодия. Ни на каких стражников не было и намека.

- Эй,- тихо послышалось за спиной.-Ты зачем здесь?

Я даже не обернулась, сразу узнав обладателя голоса.

- Ты как меня заметил, Жулалу?

- Это не я - Гонча. Тебе здесь нельзя.

- Почему?

- Тебя же ищут.

- Вот я и хочу узнать, кто. И кстати, некоторое время назад в вашу сторону направился цезарийский патруль. Я думала, что опередила его. Но возможно, я напрасно волновалась, их что-то не видно.

- Скубилар.

- Ну, что?

Я все время разговаривала с Жулалу вполоборота, стараясь привстать повыше, чтоб рассмотреть толпу. И как я не заметила взволнованной нотки в его голосе?

- Они уже давно здесь.

Каким тоном он это произнес! Словно это были его последние слова перед смертью или позором. Я в ту же секунду поняла, о чем он, почувствовала внезапный колкий мороз во всем теле и тут же обернулась.

Прямо передо мной на расстоянии вытянутой руки стоял Эктор.