Серебряная воительница

Глава 7

Рене Вобуа, руководитель Второго отдела, посмотрел на часы.

— Получилось быстрее, чем я ожидал.

Модести, разложив на столе три фотографии, сказала:

— Мне повезло. Если бы у Бурже и Гара были фальшивые документы, я провела бы тут весь день.

— А этот Серваль? — спросил Рене, показывая на третий снимок. — Он тоже участвовал?

— Да. — Модести обратилась к сотруднику Сюрте. — Как вы полагаете, мсье, тут есть связь?

— Вне всякого сомнения. — Он положил на стол листок из картотеки. — Они работают втроем. Живут в Марселе.

— Унион Корс? — спросил Вобуа.

— Нет, эти действуют самостоятельно.

— Отлично, инспектор. В таком случае оповестите всех, к кому это относится, чтобы как можно скорее все трое были задержаны.

— Для допроса в вашем отделе?

— Да.

— Хорошо, мсье. Надеюсь на скорый успех, но если эти трое решили лечь на дно…

Вобуа мрачно кивнул. Сейчас был полдень. Модести Блейз позвонила ему в восемь утра, а в десять он уже ждал ее в аэропорту Орли. Он подытожил:

— Будем надеяться на удачу.

Пять минут спустя, сидя рядом с Модести на заднем сиденье своей машины, которая катила по бульвару Осман, Рене Вобуа спросил:

— Вы действительно полагаете, что мой друг Таррант еще может быть жив?

— Меня решительно не устраивает, что он может быть мертв, Рене.

— Даже если ваша гипотеза справедлива, может оказаться трудно отыскать и освободить его. Если это вообще возможно.

— Сначала хорошо бы понять, где он находится, а потом уже думать, насколько это сложно…

— Мы окажем вам все необходимое содействие. — Рене чуть покривился и продолжил: — Что и говорить, задачи наших отделов порой вступали в противоречие, но мы с сэром Джеральдом всегда находили взаимопонимание…

— Я знаю, Рене. Если вам удастся найти тех троих и выяснить, кто напустил их на Квинна, пожалуйста, позвоните мне.

— Конечно. А теперь могу предложить вам ранний ланч до того, как отвезу обратно в Орли.

— Спасибо, Рене, но мне надо как можно скорее вернуться в Лондон. Мой рейс в двенадцать сорок пять. Есть еще одна версия, которую неплохо бы отработать.

— А этот самый Квинн…

— Он сейчас у меня. Он явно видел что-то важное, иначе они не предприняли бы попытки устранить его.

— Модести, послушайте. Если есть причины полагать, что сэр Джеральд сейчас находится не на Западе, то можно считать его покойником. Тут уж мы ничего не сможем поделать.

— И пусть его режут на части?

— Извините… Вы правы.

— Хорошо, Рене…

Тот посмотрел на нее, потом тихо чертыхнулся.

— Я зря трачу слова.

За час до того, как Модести начала знакомиться с досье и фотографиями в отделе Сюрте, Квинна разбудил какой-то крупный мужчина и сообщил ему, что к его услугам ванная комната, что его одежда вычищена и висит в шкафу и что через полчаса дворецкий Венг подаст завтрак в столовую.

— Где Модести? — спросил все еще сонный Квинн.

— В Париже. Вернется сегодня попозже.

Прежде чем Квинн сумел сформулировать следующий вопрос, гигант исчез. Квинн вылез из кровати. Она была тут, рядом с ним, еще несколько часов тому назад. Он это отлично помнил. Но Париж? И сейчас? Что, черт побери, происходит? Надо спросить того громилу — как, кстати, его зовут? Да, Вилли Гарвин… Так, кажется, сказал ему в пивной Дагган. Квинн вдруг решил, не имея на то никаких оснований, что Вилли Гарвин ему не по душе.

Полчаса спустя, появившись в столовой, Квинн увидел, что за столом сидит Вилли и читает газету, а молодой индокитаец принес для него, Квинна, еду: кофе, сливки, тосты, а также яичницу с беконом и почками.

— Еще чашечку кофе, Венг, — сказал Вилли, кладя газету. — А это мистер Квинн.

Венг слегка поклонился.

— Доброе утро, мистер Квинн.

— Привет, — отозвался Квинн и сел. Он вдруг испытал приступ голода.

— «Черный бархат» — вещь суровая, — сказал Вилли. — Как себя чувствуете?

— Неплохо, — ответил Квинн и начал есть. — А где Модести?

— В Париже. Улетела восьмичасовым рейсом. Сказала, чтобы вам дали выспаться.

— Я выспался. А вы где ночевали?

— Здесь. У меня тут своя комната.

— Ясно. Впрочем, ничего мне не ясно. Но не в этом дело. А почему она так внезапно понеслась в Париж?

— Увидеть знакомого. Хочет узнать о тех троих, что пытались напасть на вас.

— На меня?

— Вот именно.

— А зачем ей это?

— Все скажет Модести. Ей хочется кое-что у вас узнать.

Квинн почувствовал приступ ярости. Бог знает, что она там надеялась услышать от него, но неужели прошлая ночь — исключительно предлог для допроса? Приласкать старину Квинна, чтобы он был паинькой и рассказал все, что ее интересует?..

— Ну что ж, — буркнул он, — я порядком повеселился, а теперь, пожалуй, мне пора.

— Нет, вам придется подождать Принцессу. Я же сказал: она хочет кое-что у вас узнать.

— Кто-кто?

— Модести.

— А, ласкательное обозначение… Очень трогательно. Очень мило. Но кто может заставить меня торчать тут, Гарвин?

— Отчасти это делается ради вашего же блага. Не исключено, что некто все еще надеется добраться до вас, довести до конца то, что тогда сорвалось из-за Модести.

— Добраться до меня? Чушь. Так кто же меня удержит?

— А, давайте без конфликтов, — устало вздохнул Гарвин. — Они меня утомляют.

Квинн стал намазывать маслом тост, внутренне бурля от гнева. Фальшиво улыбнувшись, он доложил:

— Модести вчера пришла ко мне в постель.

— Угу, — кивнул Вилли. — После того кошмара. Она мне говорила, что осталась…

— Отлично потрахались. — Квинн не успел выговорить это слово, как возненавидел себя. Он понимал, что портит что-то очень хорошее, но уже не мог остановиться и продолжал злобно улыбаться.

Вилли снова взялся за газету. Он словно не услышал Квинна. Тот же доверительно продолжал:

— Теперь хотелось бы знать, приятель, сколько я должен оставить на каминной полке? Сколько принято? Обычная такса — гинея?

Вилли Гарвин задумался на мгновение, потом встал, похлопал Квинна по плечу.

— Не то говоришь, приятель, — сказал он. Затем одной рукой он стиснул его плечо, а другой ударил Квинна по щеке. Раздался такой звук, словно лопнул бумажный пакет. У Квинна чуть не вылетели зубы, а перед глазами поплыли круги. Если бы не ручища Вилли, крепко державшая его за плечо, он бы полетел на пол. Но он остался на стуле. Вскоре в голове прояснилось. Квинн попытался встать, но ничего не вышло. Ручища держала его мертвой хваткой. — У тебя плохие манеры, Квинн, — мрачно сказал Вилли. — Учти, мне плевать, что ты там думаешь о Модести Блейз. И говорить тоже можешь все, что взбредет тебе в голову. Но когда ты заявляешься в ее дом пьяным, потом блюешь на нее, потом остаешься на ночь, а она приходит отогнать твои дурные сны, когда ты находишься под ее крышей, завтракаешь за ее столом, тогда думай, прежде чем ляпнуть что-то лишнее в моем присутствии. Потому что по части правил хорошего тона я большой консерватор.

Он отпустил Квинна, дружески кивнул ему, сел и налил себе еще кофе. Квинн сидел, и его сотрясала дрожь. Он прижал руки к щекам.

— Меня что… действительно вырвало на нее? — наконец спросил он тихим, срывающимся голосом.

— Еще как. Но ты не беспокойся. Она поняла…

— О Боже… Слушайте, я сейчас наговорил черт-те что… Я не хотел. Ни в коем случае… На самом деле она великолепна. Просто чудо. Но мне взбрело вдруг в голову, что она сделала все это, только чтобы использовать меня… А это задело за живое старину Квинна и подняло в нем столько всякой мути… В общем, я очень, очень виноват…

— Она надеется, что вы нам сумеете помочь, — медленно произнес Вилли. — Но то, что она сделала для вас, она сделала бы в любом случае.

— Жалеет хромых собачек, — криво улыбнулся Квинн.

— Только некоторых хромых собачек. Я мог бы рассказать о себе, но это ни к чему. — Вилли чуть отодвинулся на стуле. — Нам надо убить время, но Принцесса не велела выходить на случаи если за вами следят. Внизу есть бассейн и корт, и если вам охота прогнать похмелье…

— У меня его нет. — Квинн осторожно посмотрел на Вилли и буркнул: — Если я скажу, что она вылечила мое похмелье лучше, чем альказельцер, вы не сочтете это неучтивым?

Вилли улыбнулся и покачал головой.

— Если вам неохота плавать или играть в сквош, тут есть отличная коллекция джазовых пластинок. И классики.

— Я не играл в сквош три года, но почему бы не попробовать? А потом можно и поплавать.

— Хорошо. Сейчас возьму ракетки.

Когда в два часа появилась Модести, Вилли и Квинн как раз успели переодеться после получасового купания в бассейне. Она обнаружила, что враждой вроде бы и не пахнет, и это ее успокоило.

— Вы пропустили забавное зрелище, — сказал Квинн. — В шортах Вилли я выглядел как Амелия Блумер.

— Вы хорошо себя вели? — спросила Модести, погладив его по плечу.

— После небольшого фальстарта, да. Верно, Вилли?

— Просто паинька. Ты ела, Принцесса?

— В самолете.

— Ну, что Рене? Помог?

— Он оповестил всех, кого нужно, чтобы срочно задержали ту троицу, но неизвестно, сколько уйдет на это времени. У вас все в порядке, Квинн? Я хочу с вами поговорить.

— Вилли меня уже предупреждал. Когда я плавал, то постарался припомнить все, что видел, пока валялся на том карнизе. Я уже говорил, что то терял сознание, то опять приходил в себя. В общем, воспоминаний немного, но все лучше, чем ничего…

— Ясно. Итак, вы лежали на карнизе, смотрели через ущелье на шоссе и надеялись, что там появится кто-то…

— Не особенно и надеялся. Машины проходили тот отрезок за несколько секунд, а там крутой поворот, поэтому водители больше интересовались дорогой. Во всяком случае, все нормальные люди. За французов водителей, конечно, не поручусь.

— Когда я спросила вас про серый «пежо», вы ответили, что не видели, как он упал с обрыва. Но вы его все же видели?

— Не уверен насчет марки, но какое-то время там действительно стояла серая машина.

— Стояла? Это точно?

— Ну конечно, милая Модести. — Он улыбнулся своей симпатичной улыбкой и пояснил: — Я так вас называю, чтобы успокоить свое "я" и не чувствовать перед вами благоговейного страха, который, в свою очередь, вызвал бы во мне недобрые чувства. Понимаете?

— Понимаю. Продолжайте в том же духе. Итак, сколько пробыла там серая машина?

— Не знаю. Голова плохо работала. Но сперва там возник «дормобил». Потом уже появился «пежо». Какое-то время там стояли оба автомобиля.

— «Дормобил»?

— Ну, я не большой специалист по фургонам, но похоже на то. Из него еще вышли две монахини.

— Монахини? — в один голос переспросили Модести и Вилли.

— Ну да. А что такого? Монахини тут свободно катаются в машинах. Вы разве не видели?

— Кажется, сестру Джанет взяла в оборот именно монахиня? — спросила Модести у Вилли.

Он кивнул. Квинн хотел что-то сказать, но заметил, что они поглощенно обдумывают свое. Ему вдруг показалось, что между этими двумя есть какая-то телепатическая связь. Наконец Вилли проговорил:

— Опять магнитный поток. Или у нас не две работы, а одна.

— Да, но… — начала Модести и тут же осеклась. Потом она обернулась к Квинну, который увидел, что ее синие глаза стали совсем черными. — Ну-ка, давайте все по порядку с момента появления фургона.

— Ладно. Он остановился на повороте. Вышли две монахини. У меня было плохо с головой, и мне сначала померещилось, что это два пингвина. Они ничего не делали. Просто вышли и стали чего-то ждать. Я попытался привлечь их внимание, но безуспешно. То ли они меня не видели, то ли они мне померещились… Потом я снова потерял сознание. Можно закурить?

— Вон там, в шкатулке, сигареты.

Квинн закурил, потом задумчиво произнес:

— Понятия не имею, сколько я провел без сознания. Но когда я очнулся, и фургон, и монахини были по-прежнему там. Но кроме того, появилась эта серая машина. Она стояла чуть сзади. А рядом с ней — человек. Он вдруг наклонился, потом снял дверь с петель и положил ее на крышу.

— Минуточку, — перебила его Модести. — У машин дверцы сидят прочно.

— Знаю. Я думал об этом в бассейне. Но, по крайней мере, так мне показалось. Он нагнулся, поднял дверь и положил ее на крышу…

Модести посмотрела на Вилли, который только покачал головой.

— Ладно, — сказала она. — Что было дальше?

— Ничего. Пустота. Но я отчетливо помню того типа с дверью. Как на снимке. Я, кажется, стал искать плащ, чтобы помахать им. И снова впал в забытье. Но вскоре снова пришел в себя, потому что помню, как махал плащом. Монахини были у фургона, но мужчина исчез. Нет, неверно. Господи, даже вспоминать это тяжело… Там был такой большой камень, и человек этот оказался на нем. Издалека походил на крест…

— Он стоял, вытянув руки? — спросила Модести. — Вот так?

— Не выпячивайте вашу очаровательную грудь. Я волнуюсь. Нет, иначе. — Квинн выбросил руки по сторонам, согнул в локтях, а кисти поднес к лицу.

— Господи, он смотрел в бинокль, — сказал Вилли.

— Точно! — воскликнул Квинн. — Значит, мерзавец углядел меня, но не подумал ничего сделать.

— Почему же, — возразила Модести. — Он послал трех бандитов, чтобы они вас успокоили навсегда.

Квинн посмотрел сначала на нее, потом на Вилли и наконец на сигарету в руке.

— Господи, — пробормотал он. — Пожалуй, лучше с вами не спорить.

— Вы махали плащом? Сигналили? — спросил Вилли.

— Как безумный!

— Итак, монахини стояли у фургона, мужчина на скале, а что же серая машина?

Квинн зажмурился и долго сидел неподвижно и молча. Потом открыл глаза и виновато покачал головой.

— Пытаюсь представить, но не могу.

— Если вы видели, как фургон уехал, вы заметили бы, что серая машина осталась, — сказала Модести.

— Я не видел, как они отъехали, — сказал Квинн. — Пару минут я махал плащом, а потом выбился из сил и рухнул на карниз. Не то чтобы я опять потерял сознание, но просто лежал. — Он скривил губы и добавил: — Даже какое-то время скулил. Очень жалел себя… А потом, когда набрался сил, чтобы снова посигналить, дорога уже опустела. Я не слышал шума мотора, вообще ничего такого не слышал. Просто они исчезли…

В большой комнате воцарилось долгое молчание. Квинн не без любопытства переводил взгляд с Модести на Вилли. Их лица сделались отсутствующими, и ему казалось, он физически ощущает напряженную работу мозга.

— Снять дверь, чтобы объяснить отсутствие тела в машине? — спросил Вилли.

— В этом что-то есть, — кивнула Модести.

— И монахини приняли участие…

— Это не обязательно выводит нас на ту монахиню-шантажистку.

— Но все же.

— Да. И там, и тут это лишь камуфляж. Да, пожалуй, это слишком, даже для твоей теории магнитного потока, Вилли.

— Интересно знать, о чем вы говорите, — подал голос Квинн.

Модести посмотрела сквозь него и произнесла, в такт постукивая кулачком по колену:

— Вилли, Вилли, Вилли… Ну, конечно же…

Вилли посмотрел на нее, и глаза его заблестели:

— Улавливаешь связь?

— Мы думали, что Тарранта захватил кто-то из оппозиции, чтобы выведать секреты государственной безопасности…

— Мы ошиблись?

— Когда мы говорили о проблеме Джанет, то пришли к выводу, что досье психиатра, например, — отличный источник информации для шантажа. А как насчет того, что имеется в голове у Тарранта?

— Боже правый! — тихо воскликнул Вилли. Он встал, взял руку Модести, поднес к щеке, потом сказал: — Дж. Страйк, замок Лансье?..

— Что? — спросил Квинн.

Модести, улыбнувшись, сказала ему:

— Мы увлеклись. Размышляли вслух.

— Это я понял. Я очень проницательный…

Модести подошла к Квинну, положила руки ему на плечи.

— Нам с Вилли надо уехать на несколько дней. Какие у вас планы?

— Сейчас я предаюсь досугу и живу на проценты с капитала. У меня нет семьи, и потому я скитаюсь себе по белу свету. Мой единственный план в настоящий момент — заставить вас объяснить, что, черт побери, происходит.

— Может, вы хотите побыть здесь? Кроме того, у меня есть очень симпатичный коттедж в Уилтшире. Я могу устроить вам и охрану…

— Охрану? Ну конечно. Я ведь слишком много знаю. Хотите сказать, что я сообщил вам нечто крайне важное?

— Я не могу пока ничего сказать. Это и для меня — большая загадка.

Он встал и обернулся к Модести.

— Не надо водить меня за нос, дорогая Модести, — сказал он. — Я уже все понял. Мой приятель с Флит-стрит упомянул Тарранта, когда рассказывал о ваших подвигах в качестве рыцарей плаща и кинжала. В той серой машине, что упала с обрыва, был Таррант, так? Вернее, его там не было, потому что вы полагаете, что его умыкнули. Ради какой-то информации, связанной с шантажом. А теперь вы помчитесь сломя голову освобождать его? Ну, может, это не в самую точку, но, по крайней мере, я заработал бронзовую медаль за усердие, а? Когда в следующий раз начнете думать вслух, то помните, что я рядышком…

Модести чуть обеспокоенно посмотрела на него, а Вилли шумно вздохнул:

— Лучше рассказать ему. Принцесса. Если он будет знать все, то меньше шансов, что он опять помчится выпивать с этим типом с Флит-стрит. Потому как тогда уж Тарранту точно несдобровать.

— На моей совести и так три жизни, — возбужденно заговорил Квинн. — И я больше не хочу брать грех на душу. Можете на меня положиться.

— Ладно. Тогда присядьте.

Три минуты спустя Квинн спросил:

— Итак, вы хотите посетить этот самый замок Лансье в Пиренеях и вызволить его?

— Да.

— Но почему не попросить французов сделать это? У вас, кажется, там неплохие связи.

Модести глянула на Вилли, который только пожал плечами, потом перевела взгляд на Квинна и пояснила:

— Нам кажется, у нас это получится лучше. Я имею в виду вызволение Тарранта. Французам придется действовать с соблюдением всех параграфов закона. Это будет слишком медленно, и Таррант может погибнуть.

— Что же вы задумали? Проникнуть в замок, перестрелять противников и забрать Тарранта?

— Нет, если нам удастся проделать все тихо, без лишнего шума, французы потом уже доделают дело сами.

— Так, вы предлагали мне остаться здесь или переехать в ваш загородный коттедж. Но меня запросто могут там убить. Может, для моего же блага, мне поехать с вами?

— Нет. Извините, но это исключено, — сказала Модести.

— Я могу оказаться полезным. Переоденусь монахиней и пойду в замок просить подаяние. А сам проведу разведку.

Модести удивленно покосилась на него, и он махнул рукой.

— Ладно… Это я так. Но как вы собираетесь проникнуть туда?

— Пока не знаю. Сначала надо оказаться на месте и осмотреться. Потом уже что-то придумаем.

— А тем временем Тарранта пытают горящими спичками или чем-то в этом роде, да?

— Кончайте, Квинн, — перебил его Вилли. — Мы зря времени не теряем. — Он обернулся к Модести. — Может, мне связаться с Джеком Фрейзером и поставить его в известность?

— Да, Вилли, если можно…

Он посмотрел на часы.

— Джанет появится в три. К этому времени я уже вернусь. Что мы скажем ей, Принцесса?

— Похоже, то же, что сказали Квинну, — ответила она, растерянно разводя руками. — Еще немного, и мы устроим пресс-конференцию. Но она видела Тарранта и вроде бы знает, кто он такой…

— И еще она умеет держать язык за зубами.

— Ладно. Давай к Фрейзеру, а я достану карты и путеводитель Мишлена.

— Ты только посмотри на трещину на потолке, папочка, — проворковала Люси Страйк. — Этому замку, наверно, лет сто!

Полковник Джим, приподнявшись над голой и влажной супругой, посмотрел ей в лицо и сказал:

— Мамочка, ты отвлекаешься. Нужно сосредоточиться.

— Я и так сосредоточилась, — хихикнула Люси, чуть задыхаясь под тяжестью мужа. — Просто ты так долго возишься… Я уже кончила полчаса назад. А ты слишком ненасытный. Может, тебе в твои годы надо поберечься?

— Папочка не любит такие разговоры, — сухо напомнил полковник Джим. — Если мамочка начнет думать о молодых бычках, то…

— Боже, я и в мыслях такого не держала!!! — Она обняла его и прижала к себе. — А ну-ка, давай. Вперед. Покажи-ка мамочке свою удаль.

— Если мамочка не может отвести глаз от потолка, то ей лучше прикрыть глазки или повернуться…

— Ну ладно, давай-ка поверни меня. Вот так. Какой ты сегодня суровый, папочка.

— А ты как думала? Если ты считаешь, что старенький папочка для тебя в тягость, я придумаю, как тебя развеселить.

— Устроишь бедной мамочке порку ремешком по голой попке? Но только не отдавай меня этому ужасному мистеру Секстону…

— Об этом и не мечтай… Хм, даже мысль о нем тебя как-то оживила. Да, придется, видно, тебя…

В дверь постучали. Полковник Джим чертыхнулся, потом громко спросил:

— Ну, в чем дело?

— Извините, если помешал отдыху, — раздался из-за двери жизнерадостный голос мистера Секстона. — Но нам поступило интересное сообщение из Лондона.

— Через пять минут я буду в кабинете, мистер Секстон. Нет, лучше через десять.

— Хорошо, — сказал мистер Секстон. — Десять так десять.

— Пяти хватит за глаза, — сказала Люси. — Ты ведь знаешь, стоит мамочке взяться за дело…

Когда полковник Джим в халате поверх пижамы вошел в кабинет и сел в кресло за письменный стол, мистер Секстон стоял у окна.

— Вы, кажется, говорили про интересное сообщение из Лондона, мистер Секстон.

— Да. Для страховки я попросил Стенмора, нашего человека в Лондоне, последить за Модести Блейз.

— Правильно сделали. Итак?

— Ему повезло. Под разными предлогами он несколько раз звонил в ее квартиру, а потом ему посчастливилось оказаться в вестибюле ее дома, когда к ней заявился пьяный молодой человек. Он назвался Квинном. Наш агент слышал, как он сказал швейцару: «Если она не поймет, кто такой Квинн, напомните, что это тот самый, кого она вытащила из ущелья».

Полковник Джим побарабанил пальцами по столу и медленно спросил:

— Думаете, он может что-то ей рассказать?

— Кто знает? Но мы ведь хотели убрать его на всякий случай. От греха подальше.

— Да. Но даже если этот Квинн что-то такое и видел, сильно сомневаюсь, что он сможет вывести ее на нас. Но береженого Бог бережет. Пусть этот самый Стенмор последит за ней как следует. Если она куда-то двинется, я хочу знать куда.

— Он уже получил от меня именно такие инструкции. Кроме того, я связался с Ферраном в Тулузе и велел ему быть начеку, если она вдруг объявится там и двинется в наши края. Ну и, конечно, если с ней будет Вилли Гарвин. — Мистер Секстон усмехнулся и добавил: — Ферран сказал, что он не собирается воевать с этими двоими и пехоту не пошлет, но, безусловно, тотчас же сообщит нам, если они возникнут.

— Я полагаю, мы обойдемся без их так называемой пехоты, мистер Секстон.

— Мне тоже так кажется. — Мистер Секстон радостно улыбнулся. — Я очень надеюсь, что они все-таки появятся. Они знают свое дело, а мне давно уже пора поразмяться как следует.