Серебряное зеркало

1.

Альфред д'Экс медленно поднимался по широким ступенькам дома Хью Бигода. Альфред невероятно устал, но дело, которое привело их с Джоном Харли к королевскому двору, не терпело отлагательств. Он специально немного замешкался, чтобы дать Джону возможность наедине переговорить с сэром Хью — тем более что дело касалось благополучия их семей, и позволить Бигоду приготовиться принять того, кто может оказаться слишком неожиданным гостем. За последний день Альфред впервые получил передышку и теперь обдумывал, как подступиться к королеве Элинор, на встрече с которой так настаивал Джон Харли.

Альфред настолько погрузился в размышления, что внезапный радостный вопль: «Барбара! Это Барбара!» — заставил его привычным жестом схватиться за рукоять меча. Но в следующее мгновение он увидел, как от камина навстречу гостям метнулась девичья фигурка.

Альфред так резко остановился, словно увидел святую Терезу, а не Барбару де ле Труазьен де Буа. Рука Альфреда, сжимавшая рукоять меча, напряглась, а сердце вдруг забилось частыми ударами. Мысленно Альфред одернул себя: он не имеет прав на эту женщину, и никогда не имел. Глупо, что он когда-то отверг ее любовь, но. тогда она была еще совсем ребенком — худой, нескладной тринадцатилетней девочкой. Благородство не позволило Альфреду воспользоваться безыскусным предложением жениться на ней, которое это невинное дитя тогда сделало ему. Девочка долго плакала, когда он ответил, что этот брак невозможен. Альфреду пришлось явить всю свою деликатность, чтобы объяснить, что Барбара должна подыскать себе более подходящую партию. «Кто я? — убеждал Альфред юную Барбару. — Всего лишь безземельный младший сын, а ты — наследница огромного состояния, и позже отец подберет тебе достойного мужа…» Именно этими словами, на его взгляд, очень благоразумными, завершил он свои объяснения и так и не понял, почему девочка, запершись в своих покоях, безутешно рыдала два дня.

Поначалу Альфред попробовал еще раз воззвать к ее благоразумию и осмотрительности, которые никогда не вредят женщине, но, увидев, что все его попытки только усиливают ее рыдания, оставил уговоры и отбыл на очередной турнир. Сражаться на ристалище куда приятнее, чем разбираться в детских капризах.

Тогда Барбара была нескладным подростком, то ли дело теперь! Альфред стоял в дверном проеме, решая, как ему обратиться к Барбаре, чтобы она не заметила, насколько он смущен. Девять лет назад он первым поздравил графа Норфолка, когда тот объявил, что выдает свою дочь замуж за Пьера де Буа, а потом горько страдал, когда внезапно понял, что потерял Барбару навсегда. В одночасье из неуклюжего подростка Барбара превратилась в молодую прелестную женщину. С точки зрения придворных рыцарей, внешность Барбары была слишком необычной, даже вызывающей, чтобы девушку можно было причислить к красавицам. Тонкие ровные брови безукоризненной линией очерчивали глаза, но казались слишком резкими; когда она смеялась, глаза ее светились голубизной майского утра, но случалось, они темнели и становились холодными, серо-голубыми, словно море в осеннее ненастье, а иногда, в гневе, эти глаза превращались в черные уголья: их прямой взгляд было трудно держать; рот у Барбары, может, был несколько великоват, а губы — полноваты. Когда она была сосредоточена, ее губы складывались упрямой ровной линией; а когда улыбалась, как теперь, то выглядела совершенно очаровательно: верхняя губка словно приготовилась к поцелую. Лицо Барбары отлично выражало ее характер — сильный и цельный, поэтому мало соответствовало придворному идеалу красоты, где, кроме безукоризненных черт, в цене была притворно-робкая, даже слегка глуповатая, покорность.

Альфред с трудом сглотнул ком в горле и тяжело вздохнул. Несомненно, возразил он себе, она уже не вдова. За семь лет, прошедших с тех пор, как они последний раз встречались, она не могла не выйти замуж вторично.

Но, во всяком случае, она замужем не за Джоном Харли — это видно с первого взгляда. В их объятиях и бурной радости нет ничего даже отдаленно похожего на встречу мужа и жены — они отстранились друг от друга без малейшего влечения, не стараясь продлить объятия. Джон сразу засыпал ее вопросами о положении в Англии, и она отвечала, уверяя, что с его близкими — Уильямом Марлоу и Обри — все в полном порядке.

— Они не закованы в кандалы и не заключены в темницу, — рассказывала Барбара. — По крайней мере, Уильям. Он находился с Ричардом Корнуоллом. Я видела Ричарда и Уильяма в Лондоне, они выглядели вполне хорошо. Мне трудно поверить, что с Обри обращаются плохо.

Джон наклонил голову и пробормотал:

— Слава богу. Слава богу. Я не смог бы перенести того, что уехал, оставив их умирать. — Он громко засмеялся и слегка ударил Барбару по руке. — Теперь мы можем заняться их освобождением! — Затем он нахмурился, временное облегчение сменилось удивлением. — Да! А ты какого дьявола здесь делаешь?

— Меня послал отец. Не думаешь же ты, что он оставил бы бедного брата мучительно гадать об участи жены и детей. Отец расставил своих людей охранять земли Хью, и, если повезет, все будет в порядке до возвращения Би-года домой.

— А когда это может произойти? — Голос Джона приобрел холодные нотки.

— И не смей спорить со мной! — огрызнулась Барбара. Она нахмурилась — густые каштановые брови почти сошлись на переносице. — Я не побоюсь оттрепать тебя за уши, как ты того заслуживаешь. Что за люди эти мужчины! Вы заботитесь только о собственной гордости и своем драгоценном праве! Дядя Хью тоже! Он хоть раз подумал о страданиях своей жены, когда бросился на помощь королевской армии?! А бедняжка Джоанна все глаза выплакала, ведь от Хью не было никаких известий, а вдруг бы он…

Джон примирительно махнул рукой, как бы останавливая Барбару. Этот жест окончательно убедил Альфреда, что отношения этих двоих точно родственные. Никогда ни один мужчина не решился бы таким жестом, будто отмахиваясь, оборвать любимую женщину, даже если она оказывалась трижды не права, а уж женщина точно не снесла бы подобной обиды.

— Не пили меня, Барби. Я не более, чем ты, свободен поступать по собственному желанию. Когда ты приехала? Ты останешься здесь, с нами? И где сэр Хью?

Хью Бигод! Когда Барбара назвала его дядей Хью, Альфред наконец связал сюзерена Джона с Роджером Бигодом, графом Норфолком. Альфред никогда не называл Норфолка по имени, поэтому не сразу понял, что Хью Бигод, должно быть, брат графа. Но Альфред не мог остаться в доме, пока здесь находилась Барбара. Он не предполагал, что ему будет так больно ее видеть. Если бы кто-то при нем назвал ее имя, он сказал бы, что почти забыл ее. И это не стало бы ложью, ведь он не испытывал боли от разлуки с ней в течение стольких лет.

Только гнев и презрение в ее голосе, когда она говорила о мужской гордости, вернули его назад, в те дни, когда пришла весть о смерти Пьера де Буа. В течение ночи французский король Людовик, который взялся покровительствовать молодой вдове, получил дюжину прошений о женитьбе.

Тогда Барбара не казалась уж слишком опечаленной. Альфред знал, что она не хотела выходить замуж и даже обрадовалась, когда оказалось, что ее мужу предписано отправиться с королевским поручением прямо из собора, где проходило венчание. За два года замужества она получала от мужа лишь короткие послания. Когда же пришло известие о смерти Пьера, Барбара, помолившись за упокой души мужа, объявила Альфреду, что не намерена больше выходить замуж, даже если отец начнет настаивать.

В ее голосе были те же гнев и презрение, что и сейчас, она назвала претендентов на свою руку вампирами. В тот же день Альфред уехал в Экс из опасения, что она и его причислит к вампирам, которым нужна не она, а ее прелестное поместье, полученное после смерти мужа. Почему бы и нет? Откуда она могла знать, как сильно он полюбил ее за те два года, в течение которых она считалась женой де Буа, получив лишь его имя. Альфред обращался с ней очень бережно, со всей возможной учтивостью. А что еще он мог сделать? Пьер де Буа был его другом и к тому же свято выполнял данное Альфреду обещание: не предъявлять супружеских претензий к своей жене до тех пор, пока ей не исполнится пятнадцать лет…

* * *

— Сэр, вы превратились в камень?

Голос Джона, очень громкий, как будто он окликал его уже не раз, заставил Альфреда вздрогнуть и вернул его от старых сожалений к новым. Он досадовал на себя, когда понял, что не слышал вопросов Джона, но заставил себя шагнуть вперед в ответ на приглашающий жест.

— Я обещаю, Барби не упадет в обморок, увидев немного дорожной грязи, — продолжал Джон, слегка запинаясь, как бы скрывая свое удивление по поводу того, что Альфред не хочет подойти ближе.

— Нет, конечно, нет. — Альфред с некоторым облегчением понял, что представление Джона о нем как о человеке изысканном и элегантном, придающем большое значение одежде, скрыло от его спутника потрясение, которое он испытывал. — Тем не менее, в таком виде моя компания вряд ли доставит даме удовольствие. Если мадам позволит, я спущусь вниз и сменю одежду.

Альфред говорил непринужденно, будто безразличие, которое выражало ее лицо, не вонзало нож ему в сердце. Годы, проведенные при дворе, научили его выказывать только чувства, помогающие достичь цели. Его темные глаза были наполовину прикрыты веками, скрывая боль, а губы слегка улыбались. Выражение вялого безразличия на лице Альфреда настолько разъярило Барбару, что она смогла преодолеть оцепенение, охватившее ее, когда она поняла, какого гостя привез с собой Джон.

— Мадам?! — воскликнула она. — Неужели вы совершенно забыли меня всего за семь лет, сэр Альфред? Вы всегда называли меня Барбарой. Я так сильно изменилась?

— Не настолько, чтобы я не узнал вас, — тихо ответил Альфред. — Но достаточно, чтобы я не осмелился называть вас по имени без вашего разрешения.

— О, конечно, вы должны хорошо знать друг друга, — поспешно вставил Джон, надеясь, что Барбара немного умерит свой вспыльчивый нрав. — Я забыл, что Барбара в течение четырех лет состояла в свите королевы Маргариты. Это было перед тем, как она уехала в Англию.

Джон был раздосадован, так как решил, что гордость Барбары уязвлена тем, что ее не узнали сразу. Он повернулся к Альфреду, отгораживая их друг от друга, и слегка ущипнул Барбару за руку, напоминая, что они нуждаются в добром отношении Альфреда.

— Мы в самом деле хорошо знаем друг друга, — слегка улыбнулась Барбара. — Мой отец поручил сэру Альфреду заботиться обо мне, когда в 1253 году привез меня во Францию и почти сразу отбыл к королю Генриху в Гасконь. И сэр Альфред был всегда добр ко мне, вот почему я так удивилась, когда он обратился ко мне столь официально. Действительно, мадам!

— Боже мой, Барби, вовсе не грешно быть вежливым, — заметил Джон и, немного погодя, добавил: — Я оставлю вас возобновлять старое знакомство, а сам расскажу сэру Хью о новостях.

«Это будет вполне безопасно и, возможно, даже полезно — оставить их вдвоем, — подумал Джон. — Барбара способна уговорить птиц слететь с деревьев, если захочет». Не ожидая, будут ли они возражать, Джон направился к двери в конце комнаты.

Барбара протянула Альфреду руку для поцелуя.

— Не правда ли, мы по-прежнему хорошие друзья, чтобы вы могли называть меня Барби, как раньше?

Она была смущена, что набросилась на Альфреда вместо того чтобы сердечно приветствовать старого друга. Кажется, все слова между ними давно сказаны. Он точно объяснил ей, что не испытывает к ней чувства более теплого, чем дружба. Было бы несправедливо обвинять его в том, что он держится сдержанно-вежливо после семилетней разлуки. Это для нее все годы умчались прочь в тот миг, когда он переступил порог гостиной, но сердиться на него за то, что он не почувствовал того же, просто глупо.

— Конечно, — ответил Альфред. Его немного задевало, что Барбара настаивала на том, чтобы они обращались друг с другом, как старые друзья. Ему было бы трудно избегать близости, а выносить ее — слишком больно. Ему, наверное, посчастливится узнать имя ее мужа, если этот человек сопровождает ее. Альфред боялся, что если он не возьмет себя в руки, то вместо того чтобы быть вежливым с этим человеком, вцепится тому в горло. Сейчас ему необходимо выяснить, долго ли она будет гостить у сэра Хью Бигода.

Барбара заговорила первой и предложила ему сесть, указав на стул у камина.

Альфред устроился напротив нее, радуясь, что сзади он меньше запачкан, чем спереди, и заметил:

— Вы не сочтете меня невежей из-за того, что я так удивился, увидев вас здесь, и даже не расслышал, что вы сказали Джону, но…

— Я тоже удивилась, — призналась она, — что было еще глупее. Мне следовало бы догадаться, что вы в Булони, если здесь король Людовик и королева Маргарита.

Поскольку она прервала его вторую попытку выяснить, где она остановилась и с ней ли ее муж, Альфред совершенно забыл о том, как сильно он желает Барбару, а вместо того вспомнил, какой она может быть разъяренной.

— Я не всегда следую за двором, — объяснил он. — Я мало интересуюсь английскими проблемами, потому что обычно они не затрагивают интересов моей семьи. И на этот раз вы не увидели бы меня, если бы Джон не застал меня в Париже как раз перед тем, как я собрался отправиться домой.

— Джон? Что общего у вас с Джоном?

Альфреду не хотелось отвечать на этот вопрос, он был больше озабочен тем, долго ли еще придется продолжать этот невинный разговор, прежде чем он сможет либо уйти, либо перейти к интересующей его теме.

— Это довольно сложно, — заметил он. — Раймонд — мой старший брат, а его старшая дочь, но не от Элис, — моя племянница… О, проклятие!

— Я не слишком озабочена тем, что я — побочная дочь. — Барбара, как и прежде, легко отыскала повод, чтобы привести его в замешательство тем или иным безобидным способом. Она заставила себя улыбнуться, хотя была обижена, потому что он помнил о ней, по-видимому, слишком мало. — Как бы ни поступал мой отец, правильно или нет, по меньшей мере, он облегчил эту проблему для меня.

Альфред пожал плечами.

— Мы обсуждали это раньше, и вы знаете, я считаю вас очень разумной…

— Вы действительно помните! — воскликнула Барбара.

Альфред слабо улыбнулся, хотя готов был откусить себе язык, чтобы не назвать ее глупышкой за то, что она никак не поймет: он помнит о ней все. Вместо этого он лишь приподнял брови.

— По меньшей мере, вы разумны в этом отношении.

Барбара была настолько потрясена этим жестким ответом, который прозвучал как недвусмысленное предупреждение: не следует надеяться, что она интересует его больше, чем десять лет назад. Ей стало трудно дышать. Его голос дрогнул в конце фразы, и, кажется, он чуть не добавил что-то нежное. Она испугалась, что сейчас разрыдается, если он сделает это, и отвернулась.

Он, видимо, понял ее состояние, так как после короткой паузы, без связи с предыдущим, продолжил:

— В конце концов, грех вашего отца и матери, что бы они ни сделали, нисколько не компрометирует вас. Что же касается Джона… Фенис, моя племянница, замужем за приемным сыном сэра Уильяма, так что моя семья тесно связана с семьей Марлоу. Если вы добавите к этому то, что король Генрих женат на тете моей и Раймонда, то, полагаю, Джону естественно искать у меня помощи, попросив сделать все, что в моих силах, не только для Уильяма и Обри, но также и для дела Генриха.

— Я надеюсь, помощь не понадобится, — сказала Барбара. — Я только позавчера приехала из Англии. Граф Лестер прислал мирные предложения, и если они будут приняты, то всем несчастьям придет конец.

Теперь она могла говорить совершенно спокойно. Барбара уловила мало смысла в том, о чем говорил Альфред, но его объяснения дали ей время прийти в себя. Альфред не был жестоким. Он пытался защитить ее от себя самой, как делал это в прежние годы. Тогда она не знала, что половина придворных дам, некоторые — богатые наследницы, вожделели его, потому что он был одним из великих победителей турниров, и болтали, что он искусен в постели так же, как и на поле боя. С нею о таких вещах никто не заговаривал — ее считали ребенком, а сама она не догадывалась, чем он привлекал женщин, потому что Альфред был не особенно красив. Если бы она знала, то поняла бы, что он добр с ней из желания утешить, что считает ее ребенком, которому нужно помочь справиться с первыми житейскими бедами. Как ей теперь было известно — благодаря объяснениям Альфреда, — только большая любовь и страх за ее безопасность вынудили отца оставить ее с королевой Маргаритой. Но в 1253 году, когда она оправилась от потрясения после поспешного отъезда отца, ей пришло в голову, что ее прислали сюда, чтобы выдать замуж. И поскольку отец, сказал, что передает ее дела в руки Альфреда и она должна обращаться к нему при необходимости за помощью, Барбара предположила, что, если ей понравится Альфред, его выберут ей в мужья. Он даже выполнил ее желание на одном из турниров и отдал ей приз — серебряное зеркало.

Альфред не смеялся над ней, когда она предложила ему свою любовь, он только нежно сказал, что никогда не искал жены с таким высоким положением, ведь она — дочь графа, а он — безземельный младший сын. Она должна выйти замуж за богатого дворянина, который обоснуется на землях ее матери. Альфред всегда был добр. Для нее же было бы намного лучше, если бы он рассмеялся и назвал ее маленькой или глупой, как делал ее отец.