Серебряные осколки

Глава 5 Клубы и попытки шантажа

Накрапывал дождь. Подставив козырьком ладонь, Уинифред выглянула из-под навеса крыльца и протянула Мэттью перевязанную бечевкой коробку.

– Последняя.

Кучер поглядел на нее с сочувствием. Уинифред пришлось ограничиться малым количеством вещей: одно дневное платье, одно вечернее, одна шляпка, одна пара туфель. Она чувствовала себя разоруженной. К тому же скудный багаж подразумевал, что их поездка – временная, вынужденная мера. Но как бы Уинифред ни нравился Хэзервуд-хаус, ей хотелось бы задержаться в Лондоне.

– Хорошо, мисс Бейл. Прикажете запрягать лошадей?

– Подождите, – кисло ответила Уинифред. – Теодор все никак не закончит миловаться со своей матерью.

От воды, стекавшей по скошенной крыше крыльца, ее рукав совсем намок, и она поспешно отступила. На ней было самое новое из ее летних платьев – хлопковое, темно-зеленое, с атласными вставками на корсаже. Больше всего сейчас Уинифред опасалась не за жизнь Стеллана, не за свою собственную, а за то, что в городе выяснится, что ее туалет успел безнадежно выйти из моды.

Дарлинг выглянул из проема, укоризненно качая головой.

– Бесстыдница! Сама-то полчаса назад лепетала, что будешь писать ей чуть ли не каждый день!

– Замолкни, Теодор!

Рассмеявшись, юноша нырнул обратно в дом, и Уинифред осталась на пороге одна. Она наблюдала, как Мэттью – немолодой, приятной наружности мужчина с добрым и рассеянным лицом (Уинифред уже давно убедилась, что такое блаженное выражение имеет вся поголовно прислуга Дарлингов) – грузит в карету их скудный багаж. От дождевых капель, мелких, как морские брызги, запотели стекла и потемнела крыша кареты. Затолкав шляпную коробку Уинифред, Мэттью присел на козлы и раскрыл потрепанную черную книгу, ладонью прикрывая страницы от дождя.

Из дома выплыла Эвелин. Со времени их разговора, в котором она заручилась поддержкой Уинифред и Дарлинга, уверенности у нее прибавилось: снова она носила роскошное платье, а не платье – ее. В красном Эвелин напоминала цветок розы – яркие бархатные лепестки на колючем стебле. Встав рядом с Уинифред, она принялась натягивать длинные черные перчатки с рядом крошечных пуговиц. Ее волосы были заколоты у висков двумя бриллиантовыми гребнями.

– Ты похожа на актрису, – сказала ей Уинифред.

Эвелин улыбнулась краешком рта.

– Зависть т-тебя не красит. Впрочем… нет. Если кого-нибудь она и красит, т-то одну лишь тебя.

Либо это был искусно заточенный комплимент, либо тонко завуалированная колкость – в любом случае, Уинифред предпочла пропустить ее ремарку мимо ушей.

– Честно говоря, тебе удается меня удивлять.

Эвелин поглядела на нее с изумлением: она тоже не совсем поняла, как стоит расценивать слова Уинифред.

– Тебя вынудили выйти замуж за ненавистного тебе человека, но ты не играешь роль покорной супруги. Стеллан пропал, а тебе хватает отваги протянуть ему руку помощи. – Уинифред осознала, что ее рассуждения слишком уж напоминают дружеское одобрение, и добавила: – Что это, если не глупость?

Каждый их с Эвелин диалог проходил, как поединок на деревянных мечах – с намерением побольнее уколоть, а не серьезно ранить. Но Эвелин, к досаде Уинифред, каждый раз напоминала ей о своей рассудительности и первой бросала оружие.

– Это не глупость. – Эвелин уставилась в серое небо, обнимая обнаженные плечи. – Не б-блажь и не к-костюм. Раз я теперь замужняя женщина, настоящей глупостью было бы не воспользоваться преимуществами моего п-положения.

– Какими же? – скептически поинтересовалась Уинифред. – Поездками без сопровождения? Откровенными нарядами?

К ее удивлению, Эвелин кивнула. Блеснули камни в ее волосах.

– Именно т-так. Удивительно, что женщина до замужества п-почитается за живую куклу, п-правда? Любая трещина, любой скол п-порочит честь. Но теперь? Отец оставил меня в п-покое. Я могу отправиться, к-куда пожелаю, и мне не нужно ничье сопровождение. Я могу надеть любое п-платье, не боясь себя скомпрометировать. – Она зло, с прищуром улыбнулась и подставила ладонь в перчатке под струю воды, стекающую с крыши. – Этого я, к-кажется, и хотела. Но не так. Не п-потому, что после свадьбы я перестала п-представлять хоть какую-то ценность.

В Эвелин появилась новая резкость, которой раньше Уинифред не замечала. Принужденная к браку с нелюбимым человеком, она не растеряла ни капли уверенности в необходимости сражаться за себя, и сражаться еще отчаяннее, чем раньше. Эвелин знала, что ее значимость не может умалить ни платье, которое она надевает, ни фамилия, которую она носит.

– Красный тебе к лицу, – заметила Уинифред.

– Спасибо. Еще раз извини, что испортила ваш с Т-теодором праздник.

Уинифред пожала плечами.

– Пустяки. Мне никакого торжества и не нужно было. Хорошо, что не пришлось обходить всю прислугу, тыча им в лицо кольцом.

Эвелин рассмеялась и опустила руку. С кончиков пальцев на шелк закапала вода.

– Ты счастливица, – спокойно, без тени зависти или горечи произнесла она. – И я тоже однажды б-буду счастливой.

На пороге, держа в руках саквояж, появилась Лаура. Она наотрез отказалась оставаться в Хэзервуд-хаусе и даже заявила Уинифред, что сбежит и доберется до Лондона своим ходом, если потребуется. Ей тоже пришлось оставить большую часть своих вещей в Хэзервуде, в том числе все рисунки и картины.

– Мэттью! – звонко позвала Лаура с порога, опасаясь выходить под дождь. – Мисс Дарлинг сказала, что пора запрягать.

– Уже? – поразилась Эвелин и, подобрав юбки, бросилась в дом. – М-мои вещи еще в комнате!

Когда весь багаж был погружен в карету, а лошади запряжены, пришло время прощаний. Теодор долго о чем-то разговаривал со своей матерью, держась за руки, они стояли друг напротив друга. Он склонил голову, внимательно выслушивая Кэтрин.

Уинифред краем глаза следила за ними, пока не услышала за спиной глухой перестук. Похолодев, она сделала вид, что возится с застежкой перчаток, когда Мелисса Дарлинг проскрипела у нее за спиной:

– Вы выбрали для поездки очень непрактичное платье, мисс Лун. То, что в сентябре на дорогах не так уж грязно, еще не значит, что вам непременно нужно наряжаться.

Почти предвкушая предстоящую пикировку, Уинифред обернулась. Бабуля Мисси стояла, опершись на трость с серебряным набалдашником обеими руками – крошечными, коричневыми и сухими. Мысленно Уинифред пообещала себе никогда не экономить на кремах и лосьонах.

– Благодарю вас за беспокойство, но я мисс Бейл, – любезно возразила она. – В последнее время память вас часто подводит. Возможно, вам стоит сделать где-нибудь пометку?

Глаза старухи зажглись. Возможно, Уинифред и побоялась бы так откровенно дерзить ей, если бы Теодор не уверил ее, что Мелисса обожает препираться. Более того, сейчас Уинифред носит кольцо, когда-то ей принадлежавшее. Чем не дозволение?

– Я просто повешу вам на шею колокольчик, – заявила старуха.

Уинифред вежливо улыбнулась.

– Думаю, это бесполезно, мэм. Ваш слух также оставляет желать лучшего.

Дряблые щеки Мелиссы затряслись от беззвучного смеха. Концом трости она указала за спину Уинифред, туда, где стоял Дарлинг.

– Присматривай за ним как следует, – приказала она и вдруг, быстро моргнув сухими «бумажными» веками, добавила: – И за собой.

Не дожидаясь ответа, старуха побрела прочь. Уинифред тронула острые кромки кольца, скрытого под перчаткой.

– Да, мэм, – тихо ответила она.

Что-то прошептав напоследок, Кэтрин коснулась щеки сына и грустно улыбнулась. Теодор обнял ее, а когда поднял голову, в его глазах заблестели слезы. Они оба, словно по команде, обернулись к Уинифред, и мисс Дарлинг жестом поманила ее к себе.

– Тетя Мисси попросила тебе передать, – сказала Кэтрин и протянула ей платок.

Недоумевая, Уинифред развернула его и вдруг узнала узор – васильки на кайме. Это был тот самый платок, который Мелисса вышивала в салоне во время их первой и единственной беседы наедине.

Уинифред оглянулась на старушку через плечо. Та что-то сердито втолковывала улыбающемуся Теодору. Челюсть ее мелко дрожала. Встретившись взглядом с Уинифред, она нахмурилась и отвернулась.

Бабуля Мисси вся была как ссохшийся, свернувшийся в трубочку осенний лист, чудом удержавшийся на голой ветке. От старости у нее тряслись руки, но цветы на вышивке были безукоризненно ровными и аккуратными, ни единого лишнего стежка или прокола.

– Пожалуйста, передайте ей мои благодарности, – хриплым от смущения голосом произнесла Уинифред, осторожно свернула платок и положила его в ридикюль.

– Прошу тебя, не считай ее грубой за то, что она не подарила его сама. Видишь ли, Мелисса…

– Я знаю, мисс Дарлинг. Я ведь сама такая же. И я очень… тронута ее заботой.

Вечно печальное лицо Кэтрин смягчилось улыбкой.

– Спасибо тебе, Винни. Мы очень рады, что ты станешь частью нашей семьи.

– Я… тоже, мэм, – растерянно отозвалась Уинифред.

Она так долго не могла поверить в одну лишь возможность того, что Теодор сделает ее своей невестой, что слова благословения от его матери казались ей тщательно продуманной шуткой. Этой ночью она проснулась от кошмара и первым делом проверила, на месте ли кольцо. Это ведь был не сон?

Заметив волнение Уинифред, Кэтрин сменила тон на наставительный:

– Обязательно пиши мне, как и обещала. И будь осторожнее, хорошо? Не ищи неприятностей.

– Да, мэм, – послушно согласилась Уинифред и едва не улыбнулась – неприятности обычно находят ее сами.

Кэтрин моргнула, скривила губы и вдруг, обхватив лицо Уинифред ладонями, привстала на носки и поцеловала ее в лоб.

– Береги себя, милая, – тихо произнесла она и, прежде чем ошеломленная Уинифред успела хоть что-то понять, зашагала в дом.

Лоб горел, и она все еще чувствовала прикосновение нежных ладоней Кэтрин к своим щекам. Уинифред подняла руку к лицу, чтобы дотронуться до места, куда ее поцеловала мисс Дарлинг, но вместо этого быстро смахнула выступившие слезы и кашлянула.

Хлынул дождь, и прощания быстро закончились. Мелисса, шаркая и стуча тростью, скрылась в доме следом за Кэтрин. Та вполоборота сидела у окна и бездумно глядела куда-то сквозь них. Неосвещенный темный дом за ее спиной напоминал фон портрета.

Как только экипаж тронулся, шурша гравийной крошкой, Уинифред заметила:

– Не хотела говорить об этом при мисс Дарлинг, но у меня есть чувство, что мы задержимся в Лондоне.

Лаура согласно кивнула.

– Мне тоже так кажется. Как вы думаете, это может оказаться ловушкой?

Презрительно скривив губы, Эвелин отрезала:

– Не может б-быть. Это значило бы подвергнуть себя риску, а рисковать Стеллан привык лишь за карточным столом.

– Думаю, Лаура имеет в виду не его, – поправил ее Теодор. – Вероятно, кто-то решил похитить его, чтобы выманить нас с Винни.

– Сомневаюсь. С чего им думать, что мы решим прийти ему на помощь? – возразила Уинифред. – Они знают, что Стеллан предал нас и примкнул к Уоррену. Скорее всего, его взяли только потому, что за другую ниточку уцепиться не удалось, и сейчас он уже мертв. Или методично скармливает похитителям все, что ему о нас известно, – добавила она, заметив, как исказилось лицо Эвелин.