Серебряный дракон

Глава 2

На болотах было бы вовсе невозможно жить, если бы там местами не встречались выщербленные останцы, вокруг которых почва слегка поднималась, так что образовывался сухой островок. Именно там стояли балаганы, и располагалось скудное пастушечье хозяйство.

Двое суток фургон волочился мокрой пустыней. Три других фургона отстали, свернув туда, где их ожидали хозяева. С магами оставались лишь Тала и Николаус. Последний раз повозка остановилась на ночёвку в месте совсем для того не подходящем. Вроде бы невдалеке белели скалы, где росли кусты и можно было развести костёр, но Николас устроил стоянку хоть и не в самой мокрети, но так, что фургон оказался открыт всем ветрам, а волов и коня было нечем кормить.

За весь последний день обитатели фургона не увидели ни одного стада, хотя до этого пасущиеся овцы встречались довольно часто. Это подсказывало, что цель путешествия близка, хотя ни рыцарь, ни трое магов ни о чём подобном не помышляли, находясь в странном сомнамбулическом состоянии.

Кое-как обустроившись на стоянке, Николаус извлёк на свет кожаную баклагу, полную на этот раз не пресной воды, а вина, что привозилось в Ахенбаум из южных краёв. Сэр Гелиот мог бы опустошить всю баклагу, капли не оставив учёным попутчикам, но Николаус предусмотрительно выставил на стол пузатые стопки, из каких пьют разбавленный крахт, так что вина понемногу досталось всем, кроме профессора Ангерта. Конечно, столетний волокита не упустил бы своё, но именно в этот момент Тала поднялась и вышла из фургона, при этом словно ненароком коснувшись плеча Ангерта. Профессор, сразу забыв о вине и учёной беседе, петушком выскочил следом.

Пара направилась по болотистой равнине к утёсам, поднимавшимся невдалеке, словно челюсть небывалого дракона, нашедшего свой конец в этом унылом краю.

— Там, на холме, был мой дом, — задумчиво произнесла Тала. — Должно быть, он стоит и сейчас, хотя скоро год, как мне приходится ютиться в повозке, потому что подойти к своему дому я не могу. И от стад, а у меня было лучшее стадо в округе, почти ничего не осталось. Дракон сожрал овец, убил пастухов, а мне пришлось бежать из собственного дома.

— Да какой смел!

— Он дракон, и этим всё сказано. Он делает то, что пожелает, не считаясь с людьми. Мне оставалось либо погибнуть, либо обратиться за помощью к магу, способному совладать с огнедышащим драконом. По счастью, ежегодное заседание Академии было посвящено именно этой теме. Я была там, слушала доклады. Вы трое, судя по всему, сильнейшие из волшебников, но вы, Ангерт, лучший из троих.

— Да, я понимаю. Я сделаю всё, что смогу. Но мне сто двадцать лет, и мой драконоборческий трактат ещё не закончен.

— Вы закончите его, поставив блестящую точку и скрепив страницы манускрипта когтем сражённого вами дракона! Должны же после взрыва остаться от чудовища хотя бы когти…

— Да, именно так и будет! Я это сделаю. Где прячется тварь?

— Там, в скалах, в ближайшей расщелине. Будьте осторожны! Я стану ждать.

— Ар-Га! — возопил Ангерт, вздев жезл, и направился к известковым зубцам. — Терберим ониакод! Твой огонь — мой огонь, мой огонь — не твой огонь! Ар-Га-а!..

Впереди раздался долгий треск — звук хорошо знакомый жителям гор, но почти не слыханный на болотах. С таким треском сходят по склону камнепады. Над скалами поднялись клубы чёрного дыма. В дыму что-то рушилось, гром и треск не умолкали.

— Ар-р-Га! — голосил профессор Ангерт, упорно продолжая двигаться вперёд. — Твой огонь — мой огонь! Ар-р!..

Пастух Николас сидел возле повозки и смотрел туда, где над зубцами останцев поднимались клубы дыма. Разобрать что-либо ещё, было невозможно. Потом вдалеке показалась одинокая фигура. Тала медленно брела по болоту, опираясь на пастуший посох.

Николас поспешил навстречу.

— Ну, что? — спросил он, хотя ответ был и так ясен.

— Погиб.

— Дракон его сожрал или сжёг?

— Ты видел, как дракон поступает с отарой? Он просто слизывает овец, не затрудняясь тем, чтобы их рвать. Ангерта он также слизнул, как не было. И знаешь, что самое дикое? Профессор даже не пытался защищаться. Я следила за ним. Так вот, у Ангерта не было намёка на магическую силу. Ты лучше колдуешь, чем знаменитый чародей.

— Но как же…

— А вот так. Он сам верил, что способен колдовать, что заклинания, вычитанные в замшелых книгах, будут в его устах иметь невиданную силу. А что у него ничего не получалось до этого, так это из-за того, что в Ахенбауме действует заклинание Хартуса.

— Он мог выехать из города и испытать себя.

— Мог, но не хотел. Верить просто так ему было приятнее. Он выдумывал невесть что и сам верил в свои придумки. Но, главное, что остальные тоже верили! Каждый год он приписывал себе два, а то и три года, хотя он вовсе не так древен. Ты слышал, он говорил, что ему сто двадцать лет, то ли уже исполнилось, то ли вот-вот будет, но на самом деле ему не больше семидесяти. А ведь он не лгал, он был уверен, что всё именно так и обстоит. Много лет кряду он красил бороду в белый цвет, в полной уверенности, что она действительно седая. И при этом он не был сумасшедшим! Его уверенность обманула даже меня. Я видела, что кое-где он привирает, но не думала, что его фантазии столь всеобъемлющи. Маг имеет право на причуды. Кроме причуд у Ангерта не оказалось ничего, но он предпочёл погибнуть, чем признаться самому себе, что лгал.

— В таком случае, дракон правильно сделал, что сожрал брехуна, — сказал Николас. — А мы-то с ним возились…

— Всё равно, мне его жалко.

— Что мы будем делать теперь?

— Завтра пошлём на дракона магистра и рыцаря.

— Будет ли толк?

— У нас нет выбора. Мы уже привели их сюда. Отступать поздно. И потом, их двое. Главная моя надежда, всё-таки, на рыцаря.

— Вот уж на кого я надеялся бы меньше всего. Сколько времени мы едем, а он ни оружие в порядок не привёл, ни о коне не заботился. Спать да жрать — вот и все его дела. Если бы не я, конь бы захирел в этих краях.

— Не стоит его осуждать, он привык полагаться на оруженосцев. И потом, всё равно, другого рыцаря у нас нет.

— А что мы скажем академикам об исчезновении их товарища?

— Ничего не скажем. Они не заметят. Ангерт был их коллегой, но не товарищем. У магов вообще не бывает ни товарищей, ни друзей. Они самодостаточны. Есть кто-то рядом — сгодится для разговоров, нет — и не надо.

— Городские… — проворчал Николаус. — Здесь бы они с такими манерами не выжили. Сгинули бы безо всяких драконов.

— Боюсь, что и эти не выживут. Но это единственная наша надежда, так что, будем надеяться.

Рано утром Николаус, взявший на себя роль оруженосца, отправился выводить коня, а Тала принялась за разговоры с драконоборцами.

— Доблестный сэр, — обратилась она к Гелиоту, всё ещё страдавшему от давнего похмелья, вызванного неподъёмной кружкой крахта. — Мы выследили серебряного дракона, он ждёт вас.

— Какой, к дьяволу дракон? Дракон обязан жить среди величественных гор или, на крайний случай, в непроходимом лесу. А в этой гнилой болотине разве что гидра заведётся или вонючая виверна. Не понимаю, зачем вы меня сюда пригласили.

— Тем не менее, — произнесла Тала, — в ближайших скалах поселилась не гидра и не виверна, а серебряный дракон. Именно о таком шла речь на заседании Академии. Возможно, это последний серебряный дракон, который скрывается здесь от охотников. Можете посмотреть, вот его чешуя.

Сэр Гелиот взял серебряную пластину, придирчиво её осмотрел, хмыкнул, всем видом высказывая недоверие, потом попробовал серебро на зуб, словно меняла, опасающийся, что ему сунули фальшивую монету. Хмыкнул ещё раз и преспокойно засунул чешуйку за пазуху.

Тала молча ждала.

— Хорошо, я погляжу, что там за металлическая ящерица. Но что делать, если она улетит у меня из-под носа?

— С вами пойдёт магистр Ойянут. Он обещал, что лишит дракона возможности летать.

— Грош цена его обещаниям, — проворчал рыцарь. — Все колдунишки — жалкие мошенники.

— Можно не брать его с собой, а рискнуть просто так, — предложила Тала.

— Нет уж, вызвался, пусть идёт и колдует, что он обещал.

Через полчаса новый отряд вышел навстречу дракону. Впереди брёл тщедушный Ойянут, которому явно не хотелось быть на острие атаки, чуть позади возвышался на коне облачённый в доспехи Гелиот, а у его стремени двигалась Тала, зорко следившая, чтобы никто не вздумал удрать, прежде чем дракон выползет из своей норы. Выждав мгновение, она крикнула:

— Магистр, логово дракона перед вами!

Ойянут, путаясь в жёсткой траве, старческой побежкой двигался к скалам. Трудно сказать, чего он боялся больше: дракона, прячущегося впереди, или злого рыцаря, что подгонял его сзади. Но дракона ещё, может быть, и нет, а рыцарь — вот он, и уж от него точно не уйти.

Услыхав крик Талы, магистр остановился и затянул горловым речитативом:

— Га-а-Ар-р! Суть к сути, замри и будь, как сказано от века! Га-Ар-р!..

«Покойный Ангерт кричал „Ap-Га“, магистр заклинает почти также, но задом наперёд. Должно быть, они черпали из одного источника…» — Мысли Талы текли неспешно, как всегда в минуты напряжения. Она уже видела, что в старом магистре нет и тени колдовской силы, но в отличие от Ангерта, который обманывал сам себя, Ойянут прекрасно сознавал своё ничтожество. Теперь ему оставалось сохранять лицо, изображая могучего колдуна и надеясь на мужество Гелиота, на то, что дракон не взлетит, и, особенно, на то, что никакого дракона в болоте нет.

— Га-а-Ар-р!

— Сэр! — скомандовала Тала. — Видите металлический проблеск в расщелине? Там дракон! Атакуйте, пока он в растерянности!

Сэр Гелиот тоже был в растерянности. Мало ли что там может блестеть… а рисковать головой впустую не хотелось.

Мгновение неопределенности могло тянуться неопределённо долго, если бы не вмешательство коня. Застоявшийся конь, почуяв команду Талы, не стал дожидаться шенкелей, а взял с места в галоп. Доблестному Гелиоту оставалось только крепче держать копьё.

Из расщелины, где поблескивало неясно что, донёсся гул и скрежет, а затем там показался дракон. Он и впрямь был серебряный, весь целиком, и даже известковая пыль не могла скрыть блеска драгоценного металла. Разве что зубы в приоткрытой пасти искрились белой костью; каждый зуб с локоть длиной. Что касается туловища, то дракон был вдесятеро больше самого огромного быка.

И это, по словам специалистов, самый мелкий из всех драконов. Гелиот никак не предполагал встретить такого.

— А-а!.. — заорал он и попытался развернуть коня, но боевой конь видел цель и не желал слушаться слабой руки.

Дракон с громовым лязгом развернул крылья, каждое из которых могло покрыть десяток всадников. Крылья, как и весь дракон, были серебряными и бряцали при любом движении, словно римский легион, идущий в бой. Но дракон не собирался взлетать. Он просто красовался перед миром и самим собой.

Человечек на лошади не представлял для дракона никакой опасности, и потому внимание чудовища было привлечено восточным магом. Магистр Ойянут, уже не заботясь о сохранении лица и забыв о книжных заклинаниях, отползал на четвереньках, стараясь стать как можно незаметнее.

Первым надо бить того, кто бежит, чтобы он не успел удрать.

Жуткая пасть раззявилась, испустив клубы дыма, меж клыков показался длинный и гибкий язык. Он был тёмно-синего, почти фиолетового цвета. Заморские путешественники рассказывают, что такого же цвета язык отличает южного зверя жирафа, что рождается от соития гиены, леопарда и антилопы. Но, как бы ни был велик жираф, язык его не может идти в сравнение с языком дракона.

Магистра Ойянута дракон слизнул, словно хамелеон неосторожную муху.

За это время верный конь принёс сэра Гелиота вплотную к драконьему боку.

Когда дюжий кузнец тяжёлым молотом проковывает раскалённую крицу, слышится звук, подобный тому, что раздался от встречи закалённого наконечника копья с серебряной бронёй. Оружейная сталь прочней мягкого серебра, но наложенные внахлёст чешуи копьё пробить не сумело. Древко переломилось, сэр Гелиот вылетел из седла, конь упал на колени, а дракон, кажется, и не заметил удара.

Сбитый с ног конь поднялся и той же рысью промчал прочь. Гелиот, чья нога зацепилась за стремя, волочился следом, разбрызгивая грязь.

Дракон удивлённо повернул голову, дохнул пламенем. Не достал, но догонять не захотел, а сложив крылья, скрылся в своей расщелине.

Гелиот очнулся в фургоне. Во всём его теле не было места, которое бы не болело. Обе руки были забинтованы по локти и едко пахли незнакомой мазью. Левая нога, зажатая лангетками, задрана к потолку.

Доктор Брамус придирчиво разглядывал раненого, наклоняя голову то к одному, то к другому плечу.

— Великая вещь — воображение! — поставил он диагноз. — Достаточно придумать, что у тебя сломана нога — и кость хрустнет.

— Погоди, вот поднимусь, так тебе две сломанных ноги придумаю.

Особо смеяться было не над чем, поэтому доктор Брамус промолчал.

В фургончик вошла Тала, погремела какой-то посудой, принялась поить раненого отваром болотной травы. Гелиот не сопротивлялся, видать вспомнил события минувшего дня. Хотя, что он мог видеть сквозь заляпанную прорезь шлема? И вряд ли Гелиот был в сознании, когда девушка единым движением посоха остановила бешено мчащегося коня. А ведь рыцарский конь, это не стадо баранов, послушное движению хозяйской палки. Тем не менее, конь остановился и стоял, крупно вздрагивая и кося глазом, пока Тала, ругаясь сквозь зубы на тайном пастушьем языке, освобождала нелепо вывернутую ногу рыцаря, сдирала неподъёмные доспехи, а потом, взвалив бесчувственное тело на закорки, пёрла его к фургону. Наверное, можно было довезти Гелиота, погрузив его на собственного коня, но тот, почувствовав себя свободным, отбежал подальше от места сражения, так что ловить его пришлось Николасу на следующий день.

— Боже, какой он огромный! — выдохнул Гелиот. — Он сюда не заявится?

— Нет, — ответила Тала. — Он не любит болота. От гнилой воды серебро может почернеть. Он выходит из своей норы только в случае крайней нужды. А вы, сэр, достойно сражались, и не ваша вина, что дракон уцелел. А это — ваш трофей, — Тала протянула рыцарю порытый окалиной наконечник копья, на самом острие которого висела пробитая и искорёженная пластина серебра. — Мастерский удар! Немногие смогли бы пробить чешую дракона. Свою чешуйку, которую вы одолжили перед битвой в качестве амулета, я вернула себе, а эта чешуя с груди дракона, несомненно, ваша.

Речь эта содержала лишь одну неточность: чешуя была не с груди, а с бока дракона. Выйти на чудовище грудью в грудь Гелиот не решился бы ни при каких условиях.

— Значит, я-таки сумел его ранить! — воскликнул рыцарь, принимая дар, и тут же охнул от боли в помятых рёбрах.

— Да, несомненно, хотя, скорей всего, рана уже затянулась и на этом месте образовалась новая чешуя. Драконы удивительно быстро регенерируют.

— Великолепная идея! — подал голос доктор Брамус. — Придумать такого дракона, как этот, но только ручного, и ежедневно обдирать с него кучу серебра. То-то можно обогатиться!

Гелиот подавился рыком, вызвав новый приступ боли, а Тала повернулась к Брамусу и мягко произнесла:

— Доктор, я вам советую подготовиться к походу. Сегодня ваша очередь сразиться с драконом.

— Как? Мы о таком не договаривались!

— А это не обязательно. Приехали сюда, извольте сражаться с драконом.

Доктор выскочил из повозки. Слышно было, как он кричит:

— Эй, как там тебя? Погонщик! Живо запрягай своих коров, и возвращаемся в город! Пошевеливайся, я тебе говорю!

— Разве так можно разговаривать с человеком? — заметила Тала. — Особенно, когда вокруг солёные пастбища. Доктор дождётся, что Николас намнёт ему бока. Никакой иностранный бокс тогда не поможет.

— Придёт срок, я сам намну ему бока, — пообещал Гелиот.

— Вряд ли это получится. Учёный доктор сейчас пойдёт развеивать дракона, и я не возьмусь судить, чем закончится их встреча. Смотрите, это наконечник вашего копья, а древко полностью сгорело, когда дракон полыхнул пламенем. Можно прикинуть, что в таком случае, останется от доктора.

— Постой, как же ты стащила наконечник из-под носа у дракона?

— Я маленькая, к тому же, я не собиралась на дракона нападать, вот он меня и не заметил. Но, простите, сэр, я пойду вдохновлять на бой доктора, а то он надорвётся, оравши на Николаса.

Николас не собирался как-либо реагировать на вопли доктора. Он спокойно смазывал лечебной мазью бабки коня, который страдал от солёной воды. А вот Брамус бесновался и в бешенстве топал ногами так, что весь был забрызган грязью. Однако привлечь к себе внимание он не мог.

— Вот что, сударыня, — объявил он, увидав Талу. — Мы немедленно отправляемся в Ахенбаум.

— Доктор, по-моему, вы что-то не поняли. Вас троих отобрали, потому что вы, по мнению учёного совета Академии, достигли наилучших результатов в борьбе с драконами, причём вы, единственный можете уничтожить не только огнедышащего или серебряного дракона, но вообще, любого. Двое ваших коллег погибли, не сумев справиться со здешним драконом. Теперь ваша очередь показать своё искусство.

— Но я не давал позволения!

— А это уже никого не интересует. Не надо было выступать на симпозиуме и привлекать к себе внимание. А если вы не хотите сражаться с драконом, то у вас есть иной выход. Вы же великий маг, а здесь нет никаких ограничений для колдовства. Я заставляю вас воевать, так превратите меня в пиявку, испепелите молнией, принудьте, хотя бы, упасть на колени. На крайний случай, сделайте так, чтобы я вас отпустила. А я, простая деревенская ведьма сейчас отправлю вас к дракону. Ну что, попытаем силу?

— Не надо! — простонал Брамус. — Честно признаюсь, я не волшебник, никакие силы мне не подвластны. Много лет я изображал мага, и мне верили. Если хотите, можете меня разоблачить и выставить на посмешище, но не надо убивать, тем более, так страшно!

— Поздно, доктор, вы уже здесь. Сознаваться надо было раньше.

— Но ведь это жестоко! Вы же человек, женщина, а я никому не принёс вреда своим обманом. За что?

— Хорошо, я объясню, хотя могла бы просто приказать, и вы бы с песнями отправились в драконью утробу. Вы видите, как живём мы. Не самый весёлый край, но мы привыкли жить тут, и любим его. Однако в древние времена всё было иначе: рыбакам принадлежало море, нам — берег. Потом пришли господа и согнали нас в болота. Где были пастбища, выросла крепость, город, порт. Спустя сотню лет всё отдали Академии, и никто не вспомнил, что когда-то эти места принадлежали нам. Скажите, доктор, нам есть, за что любить вашу Академию? Но мы привыкли и жили мирно, полагая, что в случае несчастья у нас будет магическая защита. И вот на болотах появился дракон. Я знаю, что никто из магов Академии не причастен к его появлению, тем не менее, он появился именно здесь. Мы пытались справиться с ним своими силами: убить его или прогнать. Но он убивал и прогонял нас. Тогда мы решили прибегнуть к вашей помощи, для начала напугать его тем, что совсем рядом находится цитадель великих магов.

— И как же вы это ему сообщили? То, что вы говорите, такое же враньё, как и мои рассказы!

— Доктор, вы же знаток. Неужели в ваших книгах не написано, что драконы умеют разговаривать? В ответ на наши угрозы дракон рассмеялся и сказал, что оставит нас в покое, если мы приведём трёх величайших магов, которые постараются справиться с ним. Пока он уничтожил двух магов. Вы — третий.

— Но я не маг, я лишь притворялся магом!

— Вы слишком хорошо притворялись. Кто в этом виноват?

— Дракон тоже хочет жить, к тому же он не только разумен, но никого не обманывает, но ведь вы не возражаете, когда его пытаются убить. Почему для вас я должна делать исключение? Мы на болотах, здесь пасутся отары, о которых мы заботимся, но осенью, когда скот начинают резать, бараны тысячами идут под нож. На этом держится благосостояние края. Поживёте несколько лет в этих местах, и вы не станете загружать голову такими глупостями, как человеколюбие. Мы привыкли легко относиться к смерти: своей, баранов, драконьей, вашей. Маг-обманщик ничем не лучше откормленного барана. По большому счёту барану надо отдать предпочтение, он всегда сгодится на мясо, а вы, как видим, не сгодились ни на что.

— Вы говорите страшные вещи! — Брамус упал на колени. — Вдумайтесь, вы, молодая красивая женщина ничем не отличаетесь от дракона. Он убивает, не думая ни о ком и никого не жалея. И вы поступаете также!

— Вы правы, доктор. Я защищаю свой дом, свои стада, свой народ. До остальных мне дела нет, как и дракону нет дела до нас. Поэтому я с лёгким сердцем посылаю вас в бой, хотя и понимаю, что скорей всего вас попросту съедят.

— Я не хочу! Я не пойду!

— Доктор Брамус, дракон ждёт вас! Постарайтесь, всё же, применить ваши магические методы. Чего только не происходит в этом мире: вдруг вам удастся рассеять дракона, да ещё так, чтобы серебро осталось целым. Обещаю, что оно будет вашим. Разговор окончен. Идите.

Брамус поднялся с колен. Спотыкаясь на каждом шагу, он направился к скалам.

— Я не верю, — бормотал он. — Тебя нет. Я не верю…

Тала проводила доктора до опасной границы и видела, чем всё кончилось. Потом развернулась и побрела обратно. Николас встретил её у самой повозки.

— Что дракон? — спросил он. Судьба Брамуса была ему ясна.

— Смеётся, — ответила Тала.

— Но он пообещал оставить нас в покое? Ведь мы, как он и требовал, скормили ему трёх колдунов.

— Обещал. Во всяком случае, до тех пор, пока снова не проголодается.