Серийный убийца

Глава 5

Джуд

Утром она была там снова. С моей удачей, я чувствовал себя подобно старому доброму Тому Крузу, раздающему кулаком в нос и танцующему в витрине ресторана.

Я старался выглядеть обыденно настолько, насколько мог, когда скользнул на свое обычное место и перевернул пластиковое меню, делая вид, что читаю. В действительности я тайно изучал ее хорошенькую, круглую попку.

- Эй, ты, - сказала она, когда подошла с кофейником в руках, - думаю, ты становишься завсегдатаем.

Так люди начинают разговор?

Это только пятый раз, когда я здесь, ну конечно, не считая тех, когда я дрочил по ту сторону улицы по ночам, тех раз не сосчитать. Я сразу почувствовал прилив паники, думая, что она именно это имеет в виду, но нет. Она не могла знать.

- Ага, я заглянул сюда на кофе, - ответил я и протянул свою кружку. Клянусь, она была еще более битой, чем в последний раз.

- Что это? - спросила она и приподняла бровь на мою газету. Я был немого ошеломлен, так как не представлял себе, что она настолько смелая. Это мне понравилось; мне нравилась женщина, которая будет немного бороться, перед тем как покориться.

Сегодня ресторан был переполнен и выглядел как быдло-съезд или что-то в этом роде. Я выделялся, как сломанный палец на руке, идя против всего, к чему стремился... но почему-то она стоила риска.

Она вернулась и приняла мой заказ. Пока она его записывала, я заметил, что ее запястье было сильно ушиблено, а движения осторожны, словно ей больно.

Всплеск гнева хлынул через меня от догадки, как она могла его получить. Возможно, сегодня утром ее схватил один из этих кусков дерьма.

- Ты в порядке? - спросил я, указывая на синяк.

Она сильно покраснела. Это был не милый легкий приток цвета на щеках, который мне так нравилось видеть, а яркие румяна унижения.

- Это ничего, - ответила она и убрала руку, - я придавила ее дверью.

Даже хуже, должно быть ее выгнали из дому. Бытовое насилие. Я не видел кольца, и у меня не возникало чувства, что она замужем, должно быть, у нее есть какой-то парень. Мысль о том, чтобы выместить свой гнев, затуманила мой рассудок; я сделал вид, что поверил в ее историю и заказал завтрак.

Из-за гнева я не мог сосредоточиться на газете. Прошло больше четырех месяцев с моего последнего убийства, и мысль о чертовом недоноске, причиняющем боль моей зверушке, оставляла во рту кислый вкус и заставляла голову пульсировать.

Она принесла мой завтрак, и я помог ей поставить тарелку, компенсируя ее явный дискомфорт.

- Спасибо, - она снова покраснела, - это действительно ничего. Бывало и хуже, я просто такая недотепа.

- Ничего не могу поделать, я был воспитан джентльменом, - ответил я и взглянул ей в глаза. Она выглядела грустной, ее обычно яркие, чистые, голубые глаза сейчас были омрачены горем. Кто-то неоднократно причинял ей боль и явно не одним способом.

- Ты счастливчик, такое, кажись, редко случается в наши дни, - сказала она и застыла рядом, будто не желая оставлять мой столик.

- Кажись, так и есть, да? - сказал я и добавил. - Надеюсь, с тобой больше не случится никаких несчастных случаев...

В тот момент повар просунул свою жирную потную голову через служебное окно и заорал:

- Обслуга, девятый стол! Давайте, сладкие щечки, поторапливайтесь!

Она взглянула в сторону, потом опять на меня, сказала:

- Приятного аппетита, - и исчезла.

У меня до сих пор так и не было возможности узнать ее имя. Было бы здорово, если в этом месте персонал носил именные таблички, это упростило бы нашу игру в кошки-мышки.

Она была слишком занята, чтобы поболтать со мной снова, поэтому я еще раз оставил очень щедрые чаевые и вышел, пока она была занята, протирая стойку. Остановившись возле Range Rover, я наблюдал за тем, как она бросилась к моему пустому столику и схватила деньги. На этот раз я оставил пятидесятку просто потому, что деньги для меня ничего не значат, тогда, как она значит все.

Скрывая улыбку на лице, она оглянулась и засунула их в карман. Мне нравилось быть ее секретом и причиной, по которой она улыбается.

Быть моей узницей означало для нее океан слез пролитых до того, как наше время истечет. Так что это, и вправду, было наименьшее, что я мог сделать, утешая ее, прежде чем приведу к себе.

***

У меня получилось узнать график ее смен. В основном она работала в ночную, кажется, так было предпочтительнее для нее, но по вторникам и средам она выходила с утра.

Так что в воскресенье, в два ночи, я был на своем обычном месте через улицу, наблюдая за ней и парой клиентов. Судя по всему - пьяные придурки.

Идя, она практически плыла, волосы были собраны в слабый узел на голове, этот образ соответствовал ей, смягчал ее.

Со своего места я не мог видеть ее очаровательные синие глаза, но представлял их яркое сияние, появлявшееся, когда она смеялась над шуткой или общалась с клиентом.

Прошло уже больше недели с последнего моего визита туда, и я не убивал уже слишком долго. Ничего не мог с этим поделать, мне хотелось видеть ее при любой имеющейся у меня возможности, но это шло вразрез с моей деятельностью убийцы.

Некоторое время я провел в новом, арендованном мной складском помещении на окраине города. Я решил, что когда она будет жить со мной, то перестану приводить женщин домой, но избавляться от всего моего оборудования разом не было никакого желания.

Было поздно; я должен был отправиться домой еще час назад. Как обычно, ранний завтрак с семьей. Я подумывал уехать не мастурбируя, но никак не мог этого сделать. Почти нехотя, без особого желания, я расстегнул свои джинсы и вытащил член. Он был напряжен несколько часов из-за мыслей о ней. Я хотел видеть ее ярко-красные губы вокруг него, хотел заткнуть ей рот и залить ее горло своей спермой.

Я гладил быстрее и наблюдал, как она ходит от столика к столику, заменяя пустые бутылки кетчупа. В очередной раз она была моей внутренней богиней, спасением и обещанием нормальной жизни.

Я почувствовал напряжение в яйцах и другой рукой потянулся за салфеткой.

- Черт, да, возьми его, ты маленькая сучка, - прошептал я, мой голос был грубым и низким, почти поражающим своей потусторонней одержимостью.

Я достиг своей вершины освобождения, пика кульминации... и горячая, густая сперма брызнула в салфетку, взятую мной из ее ресторана.

Я выдохнул и позволил себе расслабиться на время, пока вытирал и убирал член обратно в штаны.

Я скомкал салфетку и сунул ее в карман, чтоб сохранить. На ней была моя сперма и след ее прикосновений, словно наши жизни идеально сливались на белой бумаге.

Я вздохнул и завел двигатель. Сегодня у меня был арендованный Jeep Grand Cherokee. Я всегда был внимателен и ставил автомобиль под таким углом, чтобы огни не светили в окно закусочной, но что-то все же привлекло ее внимание.

Ее взгляд устремился в окно и казалось, следовал за моим внедорожником, пока я направился по улице в сторону дома.

Немного времени ушло, чтоб добраться до своей кровати. Засыпая, я зажал салфетку, держа ее у подбородка как талисман, яркий белый объект, который найдет меня в середине сна и вернет обратно, охраняя от зла в моей собственной голове.

***

Мамин смех заразителен. Я немного опоздал этим утром, но ей воздалось за страдания, когда я вручил ей букет цветов. Женщины, даже матери, могут простить много вещей, если им подарить цветы.

Мы сидели под черепичным навесом широкой террасы, освещаемой ярким солнцем. Мамины цветы были гордо выставлены на показ в большой хрустальной вазе на низком приставном столе рядом с обеденным набором. Ее надежная экономка стояла в тени, всего в нескольких шагах, готовая приступить к работе по команде моей мамы.

Я не знал, где был мой отец. Если я правильно помню, у него было время гольфа.

- Джуд, - сказала она, после того как мы похихикали над последней попыткой отца заиметь хобби, в этот раз это было сыроварение. - Ты слышал о твоем друге, как там его зовут, Энтони? Тот, у которого связи в службе доставки Сиэтла?

- Это должно быть Маркус, - ответил я и засунул помидор черри в рот. Я аккуратно покатал его на языке, разминая, и раскусил пополам своими острыми зубами. Сок брызнул вниз по задней части моего горла и из-за интенсивности вкуса и аромата, на глазах выступили слезы.

Это было частью моей проблемы, частью, из-за которой я думал, что был другим, из-за которой я убивал. Я чувствовал слишком много, я пробовал слишком многое, и даже мое обоняние было повышенным по сравнению с нормальным. Я начал верить, что мог быть следующим шагом по эволюционной лестнице, следующей ступенью, немного большим, чем все остальные.

Давайте посмотрим правде в глаза - умение безжалостно убивать имеет определенную выгоду. Это предоставляет мне свободу выбора, основанную на преимуществе моей позиции над грубыми эмоциональными реакциями на происходящую ситуацию.

- Да, да, Маркус. Рыжий такой. В любом случае, Сюзанна из гольф клуба говорила, что он только что обручился. Можешь себе это представить?

- Он обручился, и да, я могу себе это представить. Предполагаю, есть нечто приятное в том, чтоб сделать предложение, - ответил я и потянулся за еще одним помидором.

- Мне бы хотелось, чтобы ты реагировал на это не так безразлично,- сказала она, нахмурившись, ее прекрасные скульптурные брови сошлись на переносице, что было довольно комично. - Твой отец и я волнуемся, через несколько месяцев тебе будет тридцать, а у тебя никогда не было постоянной девушки. Почему ты ни разу не приводил девушку на ужин?

Один и тот же разговор почти каждую неделю. Мои родители безудержно беспокоились, что семейная линия закончиться на мне.

Это было нелепо, так как чертовы Холлистеры были заняты почти во всех основных бизнес предприятиях в Соединенных Штатах, но они не происходили непосредственно из чресл моих старых-добрых мамы и папы.

- У меня кое-кто есть, - сказал я тихо и съел еще один черри, пока она обрабатывала эту информацию.

- Правда? О, Джуд, это замечательно, подожди пока рассказывать отцу, - сказала она, задыхаясь от волнения. - Прошу, расскажи мне все о ней.

- Что ж, она не из великолепного сословия, - это была единственная честная вещь, которую я мог обо всем этом сказать, - и это причина, по которой я не привел ее с тобой встретиться. Она очень самодостаточная и опасается, что ты можешь осудить ее за это.

- Ох, - ответила моя мама, - расскажи девочке, что я тоже родом не из великой семьи. И в данный момент мы с удовольствием примем кого угодно, приведенного тобой домой, и будем рады встретиться с ней.

Идея моей мамы "не из великой семьи" состояла в наличии миллионов, а не миллиардов, но я не стал акцентировать на этом внимание.

- Я приведу ее, когда она будет готова, - сказал я и потянулся к своей «Мимозе» (коктейль из апельсинового сока и шампанского-здесь и дальше прим. переводчика). Моя голова снова пульсировала, и мне нужно было вздремнуть. - Как проходит сбор средств? - спросил я, зная, что это один из способов, способных отвлечь мою мать от темы. Она провела ежегодное мероприятие по сбору средств для детской больницы и отнеслась к этому очень серьезно. Это была, вероятно, единственная работа за всю ее жизнь, и, скажу вам, она хорошо с ней справилась.

Мама пустилась в рассказы о кэйтеринге и перфомансах, и всей связанной с этим драмой, я позволил себе представить Зверушку сидящей тут с нами, смеющейся и разговаривающей с моей мамой. Она могла бы быть одета в легкое летнее платье, ее кожа гладкая и белая, а волосы густые и здоровые. Она держит руку у меня на колене, рассказывая забавные истории о чем-то, что мы делали в течение недели.

Я верил, что она заберет меня из жизни отшельника в место, где мне будет комфортно, место, в котором живет каждый нормальный человек.

***

Утро вторника выдалось чертовски кошмарным. Я нехорошо спал, и вообще проснулся в холодном поту около часа ночи. Я не мог снова уснуть, и когда мне наконец-то это удалось, сон был слишком глубоким.

У меня не было времени заскочить в Waffle House и повидать ее, хоть я и тосковал по ней.

Это повергло меня в говенное настроение на весь чертов день, которое, конечно же, просочилось наружу, так как я был боссом.

К тому времени как я покинул офис в три тридцать, он был местом с плохой энергетикой и капризными засранцами. Я должен был выбраться оттуда пораньше и посмотреть, успею ли перехватить ее в ресторане.

Я был наркоманом и нуждался в своей дозе.

Я остановился через улицу, припарковался на обочине, а не на месте страховой компании, и собирался выйти, когда увидел ее.

Она уходила, одна и в спешке. Должно быть, я поймал ее в конце смены, длившейся последние четыре часа.

Я уже был готов рвануть, когда заметил что-то - сегодня у меня с собой был мой набор для убийств, я собирался закинуть его на склад после работы и пока что не успел.

Не то что бы я хотел ее убить, но в наборе на всякий случай имелась пара веревок, полотно и бутылка хлороформа. Все вещи под рукой, если я бы, скажем, сделал свой ход и привез ее домой.

Я решил последовать за ней, узнать, куда она направляется. Посмотреть, куда все это приведет.

Она запрыгнула в автобус, направлявшийся до северо-восточного Портленда, одного из самых бедных районов нашего прекрасного города, и места, которое обычно избегали такие, как я. Я надеялся, что она не живет там, но подозревал, что так и было.

Она вышла через несколько минут и пересела на автобус, который отвез ее еще дальше, в сердце самых трущоб. Обычно я бы не поехал этим путем, разве что в поисках жертвы.

Здесь было ужасно: просевшие и сильно нуждающиеся в покраске дома, отсутствие тротуаров, сухие и пожелтевшие газоны, мусор, разбросанный вдоль обочин. Никогда не понимал, как люди так живут, подобно животным.

Она вышла и пошла вверх по улице. Внезапно я осознал, как долго мой Range Rover будет здесь находиться, и задумался, посчитают ли люди меня наркоторговцем?

Хорошо в этом районе то, что люди привыкли сдерживать себя. Если случается что-то плохое, они знают, что лучшее, что они могут сделать, это держаться внутри и закрыть жалюзи. Люди здесь также известны тем, что вызывают подозрение полиции, это было мне на руку, в случае если копы приедут и будут задавать вопросы.

Она подошла к полуразрушенной лачуге и вошла. Я был убит горем, думая о моей зверушке, моем ангеле, живущей в такой куче дерьма.

Я подъехал и припарковался в нескольких ярдах от ее дома и ждал. Для чего, я не был уверен. Из всего моего образования и бизнес чутья, я давно понял, что иногда нужно дать судьбе все решить за вас.

В течение получаса или около того, тощий, мускулистый недоносок прогуливался вверх по кварталу. У него была бритая голова и покрытое татуировками тело, и я нутром чуял, что это ее мужчина.

Я оказался прав, он зашел в дом, я сжал и разжал свою хватку на рулевом колесе, ожидая уйдет ли он. Двадцать минут никто не приходил и не проходил мимо.

Да пошло оно. Сейчас или никогда, я должен был действовать или навсегда бы ее потерял.

Схватив мой набор для убийств, я пошел в сторону входной двери. Со стороны я выглядел как хорошо одетый мужчина с большим серебристым портфелем, вероятно, продавец. Никто не стал бы об этом говорить, и в этом районе нет никаких камер.

Автомобиль проехал по улице и даже не замедлился, водитель смотрел прямо перед собой, как будто в тумане.

Очень тихо я постучал в переднюю дверь.

Изнутри послышался приглушенный крик, звуки движущихся тел, я разгневался при мысли о том, что этот чертов кусок дерьма накрыл мою зверушку своим засаленным телом.

Медленно повернув ручку, я толкнул дверь. Она заскрипела, и я остановился, прислушиваясь к какой-либо реакции.

Я услышал, как изо рта этого чертового варвара льется поток оскорблений на мою зверушку, и отреагировал. Прикрыв за собой дверь, я двинулся через крошечный дом.

В гостиной я увидел то, что заставило меня утратить весь самоконтроль. Просто волна кровавого тумана застелила мой взор. Впервые в своей жизни я отпустил все дерьмо, и впервые я убил не думая.

Он был на ней, трахая ее сзади и душа ремнем. Она была вся в синяках и ушибах, ее тело было изуродовано и покрыто кровью.

Я щелкнул, открывая кейс, взял мой самый длинный клинок и двинулся за ним.

Мужчина повернулся в последнюю минуту, животные инстинкты заставили его пинаться и пытаться оттолкнуть меня.

Он уронил ремень, и она упала на пол скомканной кучей. Она должна была быть живой; все это бы ничего не стоило, если бы она не была жива.

Я убил его, чтобы защитить ее, обычно я убивал, чтобы сохранить красоту жертвы, в качестве собственного странного ритуального танца.

Этот мужчина не был готов умереть, но я был не готов оставить его в живых после того, что он сделал с мой Зверушкой.

Его член болтался, пока он пытался увернуться от моего удара. Он был больше, чем у некоторых. Вероятно, между нами было около пятидесяти футов и нескольких дюймов. Но я попал ему в челюсть и услышал, как она треснула.

Схватив за воротник рубашки, я потянул его по полу к дивану. Мне не хотелось, чтобы брызги артериальной крови сделали место преступления столь очевидным, потому я уткнул его лицом в подушку и держал так, пока он боролся. Наконец, гонимый желанием вернуться к ней, я провел лезвием вдоль его горла и отставил истекать кровью, как чертову свинью.

Он рванул назад, разбрызгивая свою горячую красную кровь, но был слаб, чтобы передвигаться дальше. В конце концов, его тело рухнуло на диван.

На все это ушли секунды, но было ощущение, будто бы время замедлилось. В своей голове я мог бы представить каждое движение и воспроизвести всю сцену, как будто это фильм.

Его ругань, угрозы, вопросы... все они остались без ответа. Я не сказал и слова, пока не закончил с ним.

Когда я подошел к ней, она была по-прежнему без сознания. Она шевелилась и стонала, ее мягкая кожа пылала от растяжений, полученных во время борьбы, а густые, прекрасные волосы были вялыми и мокрыми. Внутренняя поверхность ее бедер была в синяках, и я мог видеть следы укусов по всему ее телу.

Ее лицо было разбито, оно отекло, и я не мог сказать, было ли там что-то сломано.

Рука выглядела неважно, я подозревал, как минимум, перелом.

У нее было сильное кровотечение, кровь струилась вниз между ее ног.

Я хотел плакать, рвать на себе волосы и выколоть глаза, лишь бы она вернулась в свое нормальное состояние. Мне хотелось выть, кричать и разорвать на куски этого гребаного мудилу, но я не мог. У меня не было времени.

Я отнес ее в машину и положил на пассажирское сидение. Она застонала и почти соскользнула на пол, так что я пристегнул ее парой стяжек, чтобы уберечь от падения и удержать от паники и нападения на меня, если вдруг она проснется, пока я буду ехать.

Через несколько минут езды, девушка стала кашлять и закрывать рот, словно была простужена. Мы остановились на красный свет, и я потянулся, касаясь ее щеки. Затаив дыхание, я осторожно разбудил ее, сильно отекшее лицо все еще оставалось прекрасным.

Она проснулась одурманенная и дезориентированная. Загорелся зеленый, и я снова тронулся.

Я наконец-то спросил как ее зовут, она сказала, что ее имя Ронни, и оно сразу же мне не понравилось. Оно делало ее похожей на мужененавидящую феминистскую лесбиянку, а моя Зверушка не будет феминисткой. Она сказала, что это сокращенно от Вероники, но я решил, что Зверушка, в любом случае, более приемлемый вариант. Вероника звучало дешево, а моя Зверушка не дешевая... уже нет.

Билли - имя мужчины, который сейчас лежал мертвый в их гостиной, развалившись на диване, как долбаная свинья. Билли - очень подходящее, тупое имя мешка с дерьмом.

Сейчас он был кровавым месивом, а она была моей.

Мне стоит быть осторожным с ней, прошло так много времени, с тех пор как я убивал, и я не хотел бы навредить ей еще до того, как мне выпадет шанс, показать свою любовь. Так что по вечерам мне следовало бы охотиться, ослабляя этот нарастающий голод, перед тем как возвращаться к ней.

Было ясно, что я не смогу оставить ее надолго в покое, она - мой наркотик, и мне нужно было получить свою дозу.

Двигаясь по улицам города, я улыбался. Было почти темно, и начался дождь. Огни светили раздражающе ярко, практически вызывая боль в глазах, при взгляде на них.

Смотря на нее, потерявшую сознание на соседнем кресле, я кое-что осознал.

Моя голова не пульсировала. Впервые за неделю она не болела. Зверушка действительно была моим прекрасным спасением, яркой вспышкой белого в темноте. Она спасет меня и заберет из мрака, будет держать в тепле, в безопасности.

Я не мог дождаться момента, когда она проснется, чтоб рассказать ей об этом.