Серпухов. Последний рубеж. 49-я армия в битве за Москву. 1941

Глава 8 Ноябрь 41-го

Конечно, не одна пехота удерживала рубеж. В архивах удалось отыскать несколько документов, которые свидетельствуют о том, что за спиной у тех, кто сидел в окопах и поднимался в атаку, стояли значительные части усиления.

Вот донесение генералу Захаркину командира 4-го гвардейского артиллерийского дивизиона «катюш» майора Кочеткова. Документ открывает перед нами одну из малоизученных страниц войны, о которых принято было молчать. Я намеренно даю документ в полном объеме, так как в нем много, казалось бы, не нашей темы мелочей, которые, однако, очень сильно прибавляют к общей картине событий, происходивших под Москвой осенью и зимой 1941 года.

На донесении красным карандашом по диагонали наложена размашистая резолюция командарма: «Выделить роту прикрытия и закрепить за 7 гв. див. 2.11.41». Далее неразборчиво.

Морской дивизион под Кременками и Малеевом поработал хорошо. До сих пор в лесу валяются ржавые разорванные трубы от корпусов реактивных снарядов. Огонь велся достаточно точно, потому что трубы лежат именно в районе базирования немцев, среди землянок и окопов. Из обрушенных землянок поисковики поднимают предметы обихода немецких солдат, стреляные гильзы от винтовки «Маузер» и пулемета МГ-38, мины с немецкими клеймами. Майор Кочетков требовал у генерала Захаркина роту охраны. Видимо, некоторое время этой необходимой охраны морской дивизион получить не мог и бездействовал. Некого было дать, в окопах каждый боец на счету. Но у гвардейских минометчиков был строгий приказ: на передовую без усиленной охраны не выезжать. Дело в том, что немецкая разведка и артиллерия очень быстро засекала район и квадрат огневых позиций «катюш», и туда вскоре либо прилетали снаряды, либо самолеты, либо разведывательно-диверсионная группа с целью захватить установку и, что не менее важно, боеприпасы. На тот период реактивная установка БМ-31-12 считалась новейшим секретным оружием, за которым противник вел постоянную охоту.

Дивизии 49-й армии в октябре-ноябре 1941 года сформировали заградительные отряды. Иногда в прессе или в современных кинобоевиках «про войну» нам показывают толстопузых румяных мужиков, одетых в форму войск НКВД, — кинозаградотряды. И они в этих опереттах показывают расстрелы из пулеметов отступающих красноармейцев. Может, где-то подобное и случалось. Но на фронте ответственности 49-й армии было другое. И заградотряды здесь были другие.

Сформировали их согласно Директиве номер 001919 Ставки ВГК главнокомандующему войсками Юго-Западного направления, командующим фронтами и армиями, командирам дивизий «о создании в каждой стрелковой дивизии по одному заградительному отряду с целью оказания помощи комсоставу в поддержании и установлении твердой дисциплины, приостановке бегства одержимых паникой военнослужащих, ликвидации паники и бегства». Генерал Захаркин издал соответствующий приказ по армии.

Резолюция, красным карандашом поперек текста донесения: «По сформировании 5 гв. д. полк освободить, предварительно доложив. 2.11.41. Захаркин».

Из донесения можно понять, что командир 238-й стрелковой дивизии приказ генерала выполнил по-своему: заградотряды создал, но использует их пока не по прямому назначению, а непосредственно для действий против неприятеля, закрывая отрядами фланги. Заградотряды, занимая деревни, фактически выполняют роль мобильных, кочующих опорных пунктов. 238-я действовала на левом фланге 49-й армии, прикрывая алексинское направление и не позволяя противнику выйти к Серпухову с юго-запада.

А вот что происходило на правом крыле обороны армии две с половиной недели спустя.

415-я Дальневосточная, как ее тогда назвали, стрелковая дивизия занимала участок фронта на стыке с соседней 43-й армией. Сформирована она была в Приморском крае близ Уссурийска. На Западный фронт отбыла 24 октября 1941 года. 7 ноября ее эшелоны шли через Куйбышев, и командир дивизии полковник Латышев получил приказ о том, чтобы дивизия приняла участие в параде, который проводился в этот праздничный день в тыловом городе. А спустя двое суток ее головные эшелоны уже разгрузились в Серпухове и пешим маршем двинулись к Калугину и Станкам, на северо-запад от станции выгрузки. Судя по медальонам погибших, это были бойцы 1904, 1910, 1916 годов рождения. Резервисты. Папаши, как называли их на фронте молодые, 20-х годов рождения, солдаты. Дивизию сунули в самое пекло, в наступление, о котором я еще расскажу подробнее. Она пошла в атаку вместе с кавалеристами 2-го кавкорпуса генерала Белова. Но те были обстрелянные, уже познавшие науку войны ветераны. И дальневосточники, среди которых было много сибиряков, не выдержали и побежали. Их остановили заградотряды. Как это произошло, отчасти расскажет вот этот несколько странный документ. Донесение командира 5-й гвардейской стрелковой дивизии полковника Миронова. 5-я гвардейская к тому времени была передвинута левее. Так случилось, что командующий армией поручил полковнику Миронову навести порядок в соседней 415-й, так как еще десять дней назад окопы дальневосточников занимали гвардейцы. Дело в том, что дивизия после неудачного наступления первых дней и больших потерь личного состава в атаку подняться не могла. Причин небоеспособности новоприбывшей дивизии было много, в том числе и неопытность командира. Полковник Латышев[29] прибыл на войну из кабинета первого секретаря райкома партии. А воевать, как оказалось, — это не за партию агитировать.

Документ нуждается в небольшом комментарии.

По всей вероятности, командование 415-й стрелковой дивизии ситуацией не владело. Бойцы разбегались по лесу при любой опасности, будь то артобстрел или налет авиации противника. Счастье, что немцы в это время по фронту дивизии были ослаблены и сами посматривали в тыл. Но в окопах все-таки сидели прочно. Заградотряды сделали свое дело очень оперативно, и эффект, как видим, был. В течение четырех часов около двух тысяч бойцов были возвращены на свои позиции. При этом ни слова об арестах и других крайних мерах. В дивизии, как мы увидим из этого и других документов, которые я буду здесь цитировать, порядка действительно было мало. К примеру, автоматы, как наиболее новое и престижное личное оружие, оказались не в окопах, а в тылу. Ну как откажешь начфину, которому хочется иметь новенькие ППШ или ППД. Невозможно отказать и снабженцам. Точно такими же путями автоматы оказались у штабных работников. Полковник Миронов к тому времени был уже опытным командиром, бывалым солдатом и быстро, в рамках своих полномочий, дополнительно возложенных приказом командарма, начал наводить порядок в соседней дивизии, от действий которой зависели результаты усилий и 5-й гвардейской.

Но это произойдет в двадцатых числах ноября. А в начале месяца, до прихода кавкорпуса генерала Белова, 112-й танковой дивизии и 415-й стрелковой, обстановка здесь была тревожной. Продолжались упорные бои почти по всей линии фронта от Оки до узкоколейной железной дороги северо-западнее Серпухова, а именно в районах Калугина, Малеева, Кременок.

На левом фланге 49-й армии в эти дни после некоторого затишья наши подразделения снова начали беспокоить противника. Начальник штаба 238-й стрелковой дивизии полковник Махлиновский, сменивший полковника Короткова, внимательно следил за противником, высылал разведку, которая вела наблюдение и прослушивание, опрашивала местных жителей. Линия фронта к тому времени только-только начала стабилизироваться. Немецкие генералы, понимая, что приказы, которые приходят из Берлина, ничего общего с реальной картиной происходящих событий не имеют, начали готовиться к зимовке на том рубеже, который к этому времени захватили. Была надежда на то, что русские так же истощены непрерывными боями и неспособны к каким-либо масштабным действиям. Но уже в первых числах ноября начались яростные атаки на гарнизоны и опорные пункты. Русские всячески пытались выбить немцев из деревень, из теплого жилья в поле. Морозы еще не сковали землю и не остановили Оку, но уже чувствовались, особенно по ночам. 3 ноября 1941 года в 21.00 полковник Махлиновский докладывал командарму-49:

Судя по характеру и содержанию донесений, генерал Захаркин к этому времени располагал не отдельными батальонами и ротами, находившимися неизвестно где, в каком положении и перед каким противником, а более или менее сколоченными, хотя и неполнокровными дивизиями, имевшими усиление в виде противотанковой и гаубичной артиллерии. И надо признать, командиры дивизий и полков умели грамотно использовать это усиление. Другое дело, что артиллеристы были ограничены в своих возможностях. Во время артналетов противотанковые орудия молчали, а артполки бросали десяток-другой снарядов и тоже умолкали. Сказывался крайне ограниченный боезапас. Правда, судя опять же по донесениям, положение вскоре начало меняться к лучшему. Более организованным стал подвоз. Войска стали лучше кормить. Обеспечивали теплой одеждой. Наладили ремонт и замену стрелкового оружия. Словом, оборона начала обустраиваться и обживаться на занятом рубеже.

А на правом фланге продолжалась упорная драка за населенные пункты. Зима, усиливающиеся с каждым днем морозы и снегопады гнали людей к жилью. Обе армии остановились на захваченных еще в октябре позициях и не сдвигались с них ни на восток, ни на запад. Так сложилось, что особенно упорные и кровопролитные бои завязались в лесах и полях близ деревни Малеево. Название этой небольшой лесной деревушки, утонувшей в снегах между двумя районными центрами Московской области — Серпуховом и Высокиничами, — чаще других упоминается в эти дни в сводках 5-й и 60-й стрелковых дивизий. А вскоре слово «Малеево» появится и в донесениях 415-й стрелковой, 112-й танковой, 5-й и 9-й кавалерийских дивизий.