Шахматы дьявола

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Два года Григорий сопровождал войско крестоносцев под предводительством герцога Готфрида Бульонского. Его кочевники вели разведку и не позволяли туркам нанести внезапный удар. За это время произошло множество сражений и мелких стычек. Крестоносцы захватили Никею, Эдессу и Антохию. Эти города являлись важными стратегическими пунктами в достижении конечной цели крестового похода. Венцом их побед было взятие Иерусалима.

Григорий въехал в город, когда сопротивление уже было подавлено. Его кочевники быстро рассеялись по многочисленным улицам в поисках наживы. Ради этого они и воевали. Это было смыслом их жизни. Поэтому он и не пытался их удержать. Во все времена завоеванный город подвергался разграблению. Этот закон войны победители всегда неукоснительно и с удовольствием выполняли. Крестоносцы в этом плане ничем не отличались от остальных завоевателей. По всему городу пылали пожары, слышались крики умирающих людей. Обезумевшие от страха жители метались по улицам. Воины войска христова резали всех, кто им попадался на пути.

Было непонятно, как люди, устремившиеся в крестовый поход ради великой цели служению Богу, могли совершать такие зверства. Взращенные на законах божьих, которые призывали возлюбить ближнего и прощать своего врага, ворвавшись в Священный город, забыли все основополагающие принципы христианства. Не было ни одного завета, который бы не был нарушен воинами войска христова в этом многострадальном городе. Жажда наживы на время вытеснила все, чему их так долго учили духовные пастыри. Словно придерживаться учения Всевышнего нужно только во время воскресной мессы. Неужели для них вера в Бога сводится только к выполнению многочисленных ритуалов?

Среди убийц мирного населения Григорий заметил и благородных рыцарей. Может, все их благородство заключалось в получении имени, которое было дано им при рождении? Но ведь среди них много действительно верующих и достойных людей. Почему же они не остановят своих заблудших товарищей?

Григорий был до мозга костей воином. Он всегда уважительно относился к своим искусным в ратном деле врагам. Этому научил его дядя Василек. Он безжалостно убивал во время сражений других людей, но сразу после боя его ненависть к ним улетучивалась. Каждый человек имеет право на жизнь, ибо ее дарует Бог. Каждый вправе ее защищать любыми средствами. Поэтому он никогда не питал злобы к тому, кто с мечом в руках защищал самое дорогое, что есть у человека. Будучи искренне верующим человеком, Григорий после каждой битвы просил прощение у Господа. Не важно, что он убивал ради спасения своей или чужой жизни. Ведь любой человек должен сделать все, чтобы избежать кровопролития. Так учит Создатель. Почему люди не хотят жить в мире, а берутся за меч, для Григория стало неразрешимой задачей. Ведь каждый осознает, что лучше жить с соседями и со своей совестью в мире и согласии. Мы рождаемся, может быть неразумными и капризными, но совсем не агрессивными. Что так изменяет человека? Пороки, которыми нас соблазняет вездесущий дьявол? Наша лень, невежество и безразличие? Но все это приобретается в течение жизни. Бог создал человека по своему образцу и подобию, вдохнул в нас свою душу. Значит, все рождаются безвинными ангелами, не имеющими ни пороков, ни грехов, ни черных помыслов. Откуда тогда берется ненависть, злоба, жестокость? Почему, созданные по одному образу и подобию, все мы такие разные?

Из близлежащего проулка послышался душераздирающий крик. В нем было столько боли и страха, что Григорий невольно вздрогнул. Он быстро свернул в узкую улочку. Его взору предстала картина, часто виденная им на войне: двое воинов, схватив несчастную женщину за волосы, волокли ее за собой. Увидев перед собой всадника, перегородившего им дорогу, они остановились.

– Чего тебе кочевник? – спросил один из воинов.

– Куда вы тащите несчастную?

– Не твое дело. Это наша добыча.

– Не по-христиански поступаете.

– Ты кто такой, чтобы нас учить? Уйди с дороги, а не то отведаешь моего меча.

– Вы прибыли в святой город во имя Господа, а творите бесчинства, – попытался урезонить воинов Григорий. – Возлюби ближнего, призывает Отец наш небесный.

– Вот мы и собираемся с товарищем ее возлюбить, – расхохотался воин. – А потом я с удовольствием перережу ей горло, чтобы она не смогла произвести на свет маленьких еретиков.

– Опомнись воин! Негоже проливать невинную кровь.

– Прочь с дороги язычник!

– Я такой же христианин, как и ты, – Григорий вытащил из под доспехов серебряный крест.

– Если ты защищаешь эту магометанку, значит ты еретик! – воин бросился на Григория, подняв над головой свой меч.

Григорию ничего не оставалось, как обнажить свою саблю, хотя ему совсем не хотелось проливать кровь ни свою, ни чужую. Он легко отражал атаки противника, которому злоба затмила глаза. Изловчившись, Григорий нанес сильный удар по шлему воина и оглушил его. Двинув своего коня вперед, он повалил противника наземь. Второй воин оставил несчастную женщину и кинулся на помощь своему товарищу. Григорий сильным ударом выбил меч из его руки.

– Уходи или я тебя убью.

Воин развернулся и опрометью бросился прочь. Ему было обидно оставлять свою добычу кочевнику, но жизнь была дороже.

– Ты можешь идти куда хочешь, – обратился Григорий к женщине, которая все это время лежала на земле. Ее широко раскрытые глаза были наполнены ужасом.

– Мне некуда идти, – произнесла женщина. – Дом моего господина, где я работала прислугой, сгорел, а его самого зарезали. Возьми меня к себе, добрый господин. Я буду тебе прислуживать.

Она стала на колени и устремила взор на своего спасителя. В ее глазах была мольба о помощи.

– Мне не нужна служанка, – нахмурился Григорий. Он понимал, что в городе сейчас нет такого места, где бы его жители могли себя чувствовать в безопасности. Но и взваливать на себя обузу не хотелось.

В это время в конце улицы появилась толпа крестоносцев. Возглавлял ее воин, которого Григорий только что отпустил. Видимо, он не смирился с потерей своей добычи. Позвав на помощь товарищей, воин чувствовал себя более уверенно, чем минуту назад. Увидев перед собой человека в одежде кочевника, толпа издала воинственный клич. Крестоносцы всегда с подозрением относились к нанятым на службу Византией кочевникам. По любому поводу они могли затеять ссору. Сейчас был как раз подходящий повод. Любой судья оправдал бы их действия. Понимал это и Григорий. Грозные взмахи оружия не оставляли никаких сомнений в намерениях разъяренной толпы.

– Быстро запрыгивай на лошадь, – Григорий протянул руку.

Женщина, услышав рев толпы, оглянулась. Она сразу оценила надвигающуюся угрозу. Мгновенно вскочила на ноги и схватила протянутую руку. Оказавшись на лошади, крепко обхватила Григория за туловище. Тот сразу же развернулся и понесся прочь от разъяренной толпы. Где искать спасения он не знал. Поэтому они неслись, не разбирая дороги, куда глаза глядят.

Григорий услышал за спиной тяжелый топот копыт и оглянулся. Вслед за ним мчался рыцарь и махал рукой. По знакомым доспехам он узнал Гугу.

– Григорий, ты мчишься, словно за тобой гонится свора чертей, – рассмеялся рыцарь, когда его друг остановил своего коня. Они не виделись несколько дней. Григорий постоянно рыскал со своими кочевниками по округе, оберегая войско крестоносцев от нападения с тыла. Поэтому он не участвовал в штурме Иерусалима, а с подружившимися рыцарями, виделся от случая к случаю.

– Так оно и есть, – Григорий с тревогой посмотрел назад. – А вот и черти, которые хотят меня растерзать.

Гуго проследил за взглядом своего друга, и увидел толпу воинов, выбежавших из переулка.

– Кажется, я понимаю причину их озлобления, – рыцарь оценивающе посмотрел на спутницу своего друга. Он сразу разглядел в испуганной растрепанной женщине юную девушку. – Если бы у меня увели такую красавицу, то я тоже бы разозлился.

– Думаю, что нам следует побыстрее отсюда убраться, – сказал Григорий. – Вот только не знаю, куда?

– Скачи за мной. Я знаю одно укромное местечко, – Гуго вонзил шпоры в бока лошади, и поскакал вперед.

Вскоре преследователи отстали. Рыцарь двигался к центру города. Он долго плутал по узким улочкам, пока не остановился у большого двухэтажного серого дома, который был огорожен высоким глухим забором. Крепкие ворота были открыты настежь. Григорий увидел на них следы оставленные топором. Не было сомнений, что хозяин дома не желал добровольно открывать ворота непрошенным гостям. Однако внутри двора не было ни трупов, ни следов крови.

Гуго браво соскочил со своего коня и помог девушке спуститься на землю. При этом все его движения сопровождались лязгом железа. Похоже, что это нравилось рыцарю. Закованный с головы до ног в броню, он выглядел красиво и производил приятное впечатление на дам, которые сопровождали войско крестоносцев. Сейчас его взгляд бесцеремонно блуждал по фигуре молодой девушки.

– Мы с Робертом и Бертольдом решили остановиться здесь. По-моему не плохой домишко.

Григорий огляделся. Большой двор вмещал в себя конюшню, одноэтажный домик для прислуги, складские помещения. Наклонная крыша дома была сделана из черепицы коричневого цвета. Большие закругленные сверху окна придавали строению симпатичный вид. По двору ходили оруженосцы, которыми уже давно обзавелись рыцари. В стойле стояло с десяток распряженных лошадей, а возле ворот расположились двое вооруженных воинов. Всего сутки прошли, как крестоносцы захватили город. Победители метались по улицам в поисках наживы, а здесь было спокойно и тихо.

– Когда наш отряд подошел к этому дому, то решили, что за такими крепкими воротами наверняка спрятались турецкие воины. Уж очень это строение напоминает маленькую крепость, – стал рассказывать Гуго. – На наше требование открыть ворота никто не откликнулся. Пришлось их ломать. Оказалось, что дом принадлежит богатому купцу, который покинул город еще до начала штурма. Здесь осталась только перепуганная прислуга, которую мы отпустили на все четыре стороны.

– Напрасно. Этим вы обрекли их на смерть, – сказал Григорий.

– Мы боялись, что не сможем удержать наших воинов от бесчинств, – пояснил Гуго. – В подвале дома находилось много узников, закованных в кандалы. Все они выглядели ужасно. Их тела были покрыты многочисленными ранами от побоев. Купец приобрел этих несчастных на невольничьем рынке. Большинство из них являлись христианами. Бывшие пленники рассказали о жестоком обращении с ними и призывали к мести.

Опять жестокость, – с горечью подумал Григорий. – Как винить какую либо сторону, если все словно обезумили? Насилие порождает насилие. В этой цепочке взаимных обид и обвинений не нашлось места только для всепрощения.